«Для чего, собственно, создан человек, мы с братом начали понимать довольно рано. Мне, если не ошибаюсь, было около десяти лет, а брату примерно восемь. Эта мысль была донесена до нас в виде краткого афоризма или, в зависимости от обстоятельств, скорее парадокса. Таким образом, помимо смысла жизни, мы одновременно обогатили свой словарный запас этими двумя греческими терминами…»