Все называли его пренебрежительным именем «Давыдка», но никто не хотел унижать его этим именем. В этом человеке было что-то грустное и жалкое, он улыбался какой-то особенной болезненной улыбкой, никогда не шутил и не выглядел счастливым, хотя сам считал себя самым счастливым из смертных. – Давыдка живёт… Еге!.. Живёт!.. Ничего, – часто произносил он…