Его глаза были широко открыты, но зрачки затянулись мутной, белесой пленкой. Он был мертв. Однако это было не самое страшное. Кожа на ощупь была холодной и влажной, как у только что выловленной рыбы, и покрыта мелкими капельками, похожими на конденсат. Из его полуоткрытого рта выползали крошечные, полупрозрачные червячки.
У одного отсутствовала половина лица, открывая черную, иссохшую кость черепа. У женщины в разорванном платье из живота свисали синеватые кишки, волочась по земле с противным шлепающим звуком. Они двигались уверенно. Их шаги были медленными, целенаправленными, марионеточными. Самыми ужасными были их глаза — у одних они были пустыми, молочно-белыми.
Из его глаз по щекам медленно стекали густые, кровавые слезы. В его руках, сжимая рукоятку так, что костяшки пальцев побелели, находилась большая ручная дрель с ржавым, зазубренным сверлом.
Сверло с глухим, скрежещущим хрустом вошло ему в висок. Сначала раздался звук, словно сверлили толстую кость.