Annotation


Никогда не забывай, что я подарил тебе твой первый поцелуй. Никогда не забывай, что я подарю тебе и последний.

И никогда не переставай любить меня.

Никогда не останавливайся, Чарли.

Никогда не забывай.





Силас бежит наперегонки со временем, а клубки тайн все распутываются и запутываются. И сейчас, когда ставки на победу слишком высоки, наш главный герой начинает терять самообладание, а другие — замечать его странности. Чарли в беде, и именно ему суждено преодолеть пропасть, разделяющую их прошлое и настоящее. Где-то между «Я люблю тебя» и «Никогда-никогда» кроется истина, которая так и требует, чтобы ее нашли.

Где ты, Чарли?



Переведено для группы: http://vk.com/bookreads





* * *



Коллин Хувер, Таррин Фишер

Глава 1. Силас

Глава 2. Силас

Глава 3. Чарли

Глава 4. Силас

Глава 5. Чарли

Глава 6. Силас

Глава 7. Чарли

Глава 8. Силас

Глава 9. Силас

Глава 10. Чарли

Глава 11. Силас

Глава 12. Чарли

Глава 13. Силас

Глава 14. Чарли

Глава 15. Силас

Глава 16. Чарли

Глава 17. Силас

Глава 18. Чарли





notes1

2





* * *





Коллин Хувер, Таррин Фишер

Никогда-никогда

Часть 2




Книга посвящается всем, кто любит счастливые концовки и кто простил меня за конец первой части. Во всем виновата Таррин.

— Коллин Хувер





Эта книга посвящается всем, кто считает глупыми хэппи-энды и диетическую колу.

— Таррин Фишер





Глава 1. Силас





Начинается дождь.

С разных сторон доносится глухой стук капель. Сначала они падают на лобовое стекло, затем на боковые. Будто сотни пальцев дружно барабанят по моей машине. Тук-ту-тук-тук-ту-ту-тук-тук-тук. Меня окружают звуки. Впечатление, словно они доносятся изнутри меня и пытаются вырваться на свободу. Капли врезаются в окна и стекаются в ручейки, напоминающие дорожки слез. Они бегут вниз и исчезают за границами стекол. Я пытаюсь включить дворники, но обнаруживаю, что двигатель не работает.

«Почему у меня выключен двигатель?»

Вытираю запотевшее стекло ладонью и вглядываюсь наружу, но там такой ливень, что ничего не разобрать.

«Где я?»

Поворачиваюсь к заднему сидению — никого. И ничего. Снова сажусь ровно.

«Думай, думай, думай».

Куда я ехал? Наверное, задремал в дороге.

«Я не знаю, где я.

Я не знаю где «я».

Я…я…я…

Кто я?»

Для человека характерно мысленно разговаривать с собой и использовать слово «я». Но все мои мысли пусты и невесомы, потому что некого нарекать этим «я». Ни лица, ни имени. Я — никто.

Мое внимание привлекает рев двигателя медленно останавливающейся машины. Ее лобовое стекло залито водой. Она паркуется передо мной, светя задними фарами.

«Фонарь заднего хода».

Сердце выпрыгивает из груди, пульсируя в горле, в кончиках пальцев, в висках. «Мигалки» наверху машины оживают: красный, синий, красный, синий. Кто-то выходит из неё, я различаю лишь силуэт, приближающийся к моему автомобилю. Лениво поворачиваю шею и наблюдаю, как мужчина останавливается у пассажирской двери и стучит в окно.

Тук.

Тук, тук, тук.

Включаю зажигание и опускаю окно — «откуда я знаю, как это делается?»

Полицейский.

«Помогите, я забыл, куда ехал», — хочется мне сказать.

— Силас?

Его громкий голос пугает меня. Он пытается перекричать шум дождя, выкрикивая слово «Силас».

Что бы оно могло значить? «Силас». Это по-французски? Наверное, я во Франции, и это местное приветствие. Надо сказать «Силас» в ответ.

Мужчина прочищает горло:

— У тебя машина сломалась?

«Он явно не француз».

Смотрю на приборную панель. Приоткрываю губы, чтобы выдавить слово. Вместо этого судорожно втягиваю воздух, внезапно поняв, что задержал дыхание. Когда я выдыхаю, выходит прерывисто… и трусливо. Оглядываюсь на офицера у окна.

— Нет, — мой голос пугает меня. Я его не узнаю.

Мужчина наклоняется и указывает мне на колени.

— Что у тебя там? Ты куда-то направлялся и потерялся?

Я опускаю взгляд на незнакомую кучку бумаг. Спихиваю их на пассажирское сидение, желая избавиться от них, и снова качаю головой.

— Я, э-э. Я просто…

Тут меня прерывает громкий звонок. Я прислушиваюсь, сметая бумаги с сидения, и обнаруживаю под ними телефон. На экране высвечивается имя «Джанетт».

Не знаю никакой Джанетт!

— Тебе нужно съехать с тротуара, сынок, — говорит полицейский, делая шаг назад. Я нажимаю на боковую кнопку на телефоне, чтобы тот умолк. — Возвращайся в школу. Сегодня важная игра!

«Важная игра. Школа. Почему я понятия не имею, о чем он говорит».

Киваю.

— Дождь должен скоро закончиться, — добавляет он и стукает по крыше машины, давая мне отмашку ехать. Я снова киваю и тянусь к кнопке, закрывающей окна. — Передай отцу, чтобы занял мне место.

И снова киваю. «Отцу».

Офицер смотрит на меня еще с пару секунд, его лицо выражает недоумение. Наконец он качает головой и возвращается к своему автомобилю.

Я опускаю взгляд на телефон. Только собираюсь нажать на кнопку, как он снова начинает трезвонить.

«Джанетт».

Кем бы она ни была, ей явно хочется моего внимания. Провожу пальцем по экрану и подношу его к уху.

— Алло?

— Ты нашел ее? — Голос мне незнаком. Пережидаю секунду, прежде чем ответить, надеясь, что на меня снизойдет озарение. — Силас? Алло?

То же слово, что произнес офицер. «Силас». Только она произнесла его, как имя.

Мое ли?

— Что? — спрашиваю я, ничего не понимая.

— Ты нашел ее? — в ее тоне слышится паника.

«Нашел?» Кого я должен искать? Поворачиваюсь и еще раз проверяю заднее сидение, хоть и знаю, что там пусто. Сажусь прямо, не зная, что ответить.

— Я… а ты ее нашла?

Джанетт недовольно стонет.

— С чего бы я тогда тебе звонила?

Я отвожу телефон и смотрю на него. Ничего не ясно! Снова прижимаю к уху.

— Нет, я не нашел ее.

Может, эта девочка — моя младшая сестра? Голос у нее детский. Она явно младше меня. Что, если она потеряла собаку, и я поехал ее искать? Возможно, я забуксовал под дождем и ударился головой.

— Силас, это на нее не похоже, — говорит Джанетт. — Она бы предупредила, если бы не собиралась ночевать дома или появляться в школе.

Ясно, мы говорим не о собаке. И тот факт, что мы, похоже, обсуждаем человека, который пропал, вызывает у меня дискомфорт. Я даже не знаю, кто я такой! Нужно закончить беседу, пока не ляпнул чего лишнего. Чего-то инкриминирующего.

— Джанетт, я должен идти. Буду искать ее. — Нажимаю «отбой» и кладу телефон на соседнее сидение. Мой взгляд цепляется за бумаги. Беру их в руки. Они скреплены вместе. Переворачиваю первую страницу. Это письмо, адресованное мне и какому-то Чарли.

Чарли и Силас,

Если вы не знаете, почему это читаете, значит, вы все забыли.





Какого черта? Не такого я ожидал от первого предложения. Хотя, по сути, я ничего не ждал.

Вы никого не узнаете, даже себя. Пожалуйста, не паникуйте и внимательно прочтите это письмо.





Немного поздно для «не паникуйте».

Мы не уверены, что произошло, но боимся, что это случится вновь, если все не записать. По крайней мере, если мы оставим записи на видных местах, то будем подготовлены, когда это снова произойдет. На следующих страницах вы найдете всю информацию, что нам известна. Вдруг она вам как-то поможет.

— Чарли и Силас.





Я не сразу переворачиваю страницу. Роняю бумаги на колени и тру лицо. Смотрю в зеркало заднего вида и тут же отворачиваюсь, не узнав глаза, смотрящие на меня в ответ.

Это невозможно.

Закрываю глаза и зажимаю переносицу. Жду, пока очнусь, — это сон, и я должен проснуться.

Мимо проезжает машина, забрызгивая стекло водой. Я наблюдаю, как она стекает вниз и исчезает под капотом.

Нет, это не может быть сном. Все слишком реалистично. Обычно сны отрывочные и не идут по порядку.

Снова беру бумаги, с каждым предложением читать становится все труднее. Руки дрожат. Мысли разбегаются. Я узнаю, что меня действительно зовут Силас, а Чарли на самом деле девушка. Интересно, это она пропала? Я продолжаю, хоть и не могу поверить в то, что читаю. Не знаю почему: все, что здесь написано, совпадает с тем фактом, что у меня нет никаких воспоминаний. Дело в том, что если я в это поверю, то должен буду признать возможность происходящего. Судя по этим записям, я теряю память четвертый раз подряд.

Я судорожно дышу под хаотичный стук дождя по крыше. Поднимаю левую руку к затылку и сжимаю шею, читая последний абзац. Который, по-видимому, я написал десять минут назад.

— Вчера Чарли села в такси на Бурбон-стрит, с тех пор ее никто не видел. Она не знает о письме. Найди ее. Первым же делом. Пожалуйста.





Последние слова написаны коряво, едва читабельно, словно у меня заканчивалось время. Я откладываю письмо, обдумывая все, что только что узнал. Информация поступает быстрее, чем бьется мое сердце. Хватаюсь за руль и вдыхаю через нос. Что-то мне подсказывает, что это должно возыметь успокаивающий эффект. Поначалу данный способ не срабатывает, но я продолжаю сидеть так с пару минут, переваривая новые факты. «Бурбон-стрит, Чарли, мой брат, Креветка, чтение по картам таро, татуировки, моя страсть к фотографии». Почему ничего из этого не кажется знакомым? Это какая-то шутка. Наверное, речь идет о ком-то другом. Я не могу быть Силасом. Иначе я бы чувствовал себя им. Человек, которым я должен быть, не может казаться мне полным незнакомцем.

Я снова беру телефон и открываю приложение с камерой. Наклоняюсь вперед и тянусь рукой за спину, чтобы снять футболку. Подношу камеру к затылку и фотографирую спину, затем одеваюсь и смотрю на экран.

«Жемчужины».

На моей спине набито жемчужное ожерелье, как и сказано в письме.

— Черт! — шепчу я, глядя на картинку.

Живот крутит. Кажется, меня сейчас…

Я успеваю открыть дверь в последнюю секунду. Содержимое моего завтрака теперь заливает асфальт у моих ног. Пока я жду, когда пройдет тошнота, моя одежда намокает под ливнем. Придя к выводу, что худшее уже позади, сажусь обратно в машину.

Смотрю на часы: 11:11.

Я все еще не знаю, чему верить, но чем дольше я пребываю в беспамятстве, тем больше задумываюсь над мыслью, что примерно через сорок семь часов это может повториться вновь.

Тянусь к бардачку. Понятия не имею, что ищу, но сидеть без дела кажется пустой тратой времени. Достаю содержимое, откидывая документы на автомобиль и страховку. Нахожу конверт с нашими именами. «Копия всего, что я только что прочитал». Продолжаю переворачивать страницы, пока не нахожу сложенный лист бумаги, спрятанный на дне бардачка. Сверху написано мое имя. Я раскладываю его, сразу опуская взгляд к подписи внизу. Это письмо от Чарли. Поднимаюсь к началу и читаю:

Дорогой Силас,

Это не любовное послание, ясно? Как бы ты ни пытался убедить себя в обратном… это не оно. Я не такая. Ненавижу девчонок, которые теряют голову от любви — они отвратительны. Фу!

В общем, это анти-любовное послание. К примеру, я не люблю то, что ты принес мне апельсиновый сок и лекарства на прошлой неделе, когда я болела. А твоя записка? Надеешься, что мне станет лучше, и любишь меня? Пф-ф.

И я определенно не люблю, когда ты притворяешься, что умеешь танцевать, хотя, на самом деле, выглядишь как робот, которого закоротило. Это отнюдь не мило и вовсе не вызывает у меня смех.

О, и когда ты прерываешь наш поцелуй, чтобы сказать, что я красивая? Мне это совсем не нравится. Почему ты не можешь быть нормальным парнем, игнорирующим свою девушку? Почему я должна это терпеть? Несправедливо!

Кстати говоря, ты все делаешь неправильно! Помнишь, как я потянула спину во время тренировки? И ты пропустил вечеринку Дэвида, чтобы намазать меня мазью и посмотреть со мной «Красотку»? Это явный признак того, что ты убогий эгоист. Не стыдно, Силас?!

Я также больше не намерена терпеть то, что ты болтаешь обо мне нашим друзьям. Когда Эбби рассмеялась над моим нарядом, ты сказал, что я могу прийти даже в мешке и выглядеть бесподобно — это было уж слишком. А еще хуже было, когда ты отвез Джанет к окулисту, потому что у нее постоянно болела голова. Возьми себя в руки! Вся эта забота и внимание совсем неуместны.

Итак, я хочу сказать тебе, что не люблю тебя больше, чем любого другого человека на планете. И что когда ты заходишь в комнату, я чувствую отнюдь не бабочек в животе, а тошнотворных, однокрылых, пьяных молей. А еще ты очень-очень непривлекательный. Меня передергивает всякий раз, как я вижу твою безупречную кожу и думаю: «Господи, этот парень был бы куда симпатичней с парочкой прыщей и кривыми зубами». Да, ты мерзок, Силас.

Не люблю тебя.

Совсем.

Никогда-никогда.

Чарли.





Я смотрю на ее подпись и еще пару раз перечитываю последние слова:

Не люблю тебя.

Совсем.

Никогда-никогда.

Чарли.





Затем переворачиваю записку, надеясь найти дату. Ничто не выдает того, когда она была написана. Если эта девушка писала мне такие письма, то как все, что я прочел в записях о нынешнем положении наших отношений, может быть правдой? Я определенно влюблен в нее. По крайней мере, был.

Что с нами случилось?

Что с ней случилось?

Я складываю письмо и возвращаю его на место. Первым делом решаю поехать по адресу, указанному в бумагах — домой к Чарли. Если не найду ее там, то хотя бы расспрошу ее мать или поищу какую-нибудь информацию, которую мы упустили прежде.

Я паркуюсь у ее дома и замечаю, что дверь в гараж закрыта. Не ясно, есть ли кто внутри. Это место уютным не назовешь, — у тротуара опрокинут чей-то мусорный бак, из которого вывалилось все содержимое, а кошка пытается разодрать мешок. Когда я выхожу из машины, она убегает. Я оглядываюсь и иду к двери. В округе никого не видно, соседские окна и двери тоже закрыты. Пару раз стучу, но мне не отвечают.

Осматриваюсь в последний раз и поворачиваю ручку. «Открыто». Тихо распахиваю дверь.

В письмах пару раз упоминался чердак Чарли, потому туда я и направляюсь первым делом. «Чердак Чарли». Его я увижу раньше, чем саму девушку. В коридоре одна дверь открыта нараспашку. Я захожу и вижу пустую спальню. Две кровати — наверное, тут спят сестры.

Подхожу к шкафу и поднимаю взгляд на потолок, находя вход на чердак. Убираю одежду, при этом примечая какой-то запах. Ее? Цветочный. Он кажется знакомым, но это нереально, верно? Если я не могу вспомнить Чарли, то что уж говорить о ее аромате? Становлюсь на полки, как на ступеньки, и забираюсь наверх.

Единственный свет поступает на чердак через окно в другой части комнаты. Этого достаточно, чтобы освещать мне дорогу, но я все равно достаю телефон и включаю фонарик.

Резко останавливаюсь и пялюсь на приложение. «Откуда я знал, что оно у меня есть?» Хотел бы я, чтобы была какая-то разумная причина тому, что наша память работает так выборочно. Пытаюсь найти связь в воспоминаниях, но впустую.

Приходится согнуться — потолок слишком низкий для меня. Продолжаю брести к самодельному уютному уголку в дальней части помещения. На полу лежит груда подушек и одеял.

«Она что, спит здесь?»

Меня передёргивает от мысли, что кто-то добровольно проводит время в таком изолированном месте. Наверное, она по жизни одиночка.

Приходится еще больше согнуться, чтобы не задеть головой стропила. Дойдя до ее уголка, я осматриваюсь. Рядом с подушкой лежит стопка книг. Некоторые из них используются в качестве подставок для рамок.

Десятки книг. Интересно, прочла ли она их или они служат лишь предметом декора? А, возможно, они ее способ сбежать от реальности. Я ее понимаю, при таком-то доме.

Наклоняюсь и поднимаю одну. Обложка темная, с домом и девушкой, сливающимися воедино[1]. Мрачноватая. Не могу представить, как она сидит здесь одна и читает такие книги в темноте.

Когда кладу книгу на место, мой взгляд падает на кедровый сундучок у стены. Он смотрится тяжелым и старым, словно его передавали по наследству на протяжении нескольких поколений. Подхожу к нему и поднимаю крышку. Внутри пару книг с пустыми обложками. Я поднимаю верхнюю и открываю.

7-е января — 15-е июля 2011.





Переворачиваю страницы и понимаю, что это дневник. В коробке под ним еще минимум пять таких.

Должно быть, она любит писать.

Осматриваюсь, поднимая подушки и одеяла, в поисках чего-то, куда можно положить дневники. Если я хочу найти эту девушку, мне нужно знать, где она часто бывает. Места, которые любит посещать, людей, с которыми общается. Дневники — прекрасный источник информации.

Нахожу пустой, поношенный рюкзак на полу и кладу в него все дневники. Начинаю копаться в вещах, встряхивая книги, пытаясь найти хоть что-нибудь, что поможет мне. Обнаруживаю парочку писем в разных местах, стопки фотографий, разные заметки. Все, что влезает в рюкзак, я беру с собой и возвращаюсь к выходу с чердака. Я знаю, что еще пару вещиц валяется в спальне у меня дома, потому планирую поехать туда и просмотреть все так быстро, как только возможно.

Когда я дохожу до дыры в полу, то первым делом кидаю рюкзак. Он громко приземляется на пол, и я дергаюсь, понимая, что должен вести себя тише. Начинаю спускаться по полкам и пытаюсь представить Чарли, ежедневно проделывающую этот путь вверх и вниз. Должно быть, у нее не сладкая жизнь, раз она любит прятаться от всего мира на чердаке. Спустившись, я беру рюкзак и выпрямляюсь. Закидываю его на плечо и иду к двери.

И тут же резко замираю.

Не знаю, что делать, поскольку офицер, стучавший в окно моей машины, теперь смотрит прямо на меня.

«Считается ли нарушением закона неожиданный визит в дом своей девушки?»

В проходе за копом появляется женщина: ее глаза хаотично бегают, под глазами размазана тушь, словно она только что проснулась, волосы спутаны, и даже с такого расстояния я чувствую сильный запах алкоголя.

— Я же говорила, что он здесь! — Кричит она, тыкая в меня пальцем. — Утром я предупредила его, чтобы держался подальше от моего дома, но он все равно вернулся!

«Утром? Просто отлично!»

Жаль, что я не предупредил себя об этом в письме.

— Силас, — говорит полицейский. — Не выйдешь со мной на улицу?

Я киваю и осторожно подхожу к ним. Не похоже, чтобы я натворил что-то ужасное, раз он всего лишь просит поговорить. Сделав я что-то криминальное, мне бы тут же зачитали мои права.

— Он знает, что не должен здесь находиться, Грант! — Продолжает вопить женщина, пятясь в сторону гостиной. — Знает, но продолжает возвращаться! Он просто пытается вывести меня из себя!

Она явно меня ненавидит. Понятия не имею почему, но мне хочется извиниться, что бы там я ей ни сделал.

— Лаура, — говорит офицер. — Мне нужно поговорить с Силасом снаружи, но вы должны успокоиться и отойти, чтобы я мог сделать свою работу.

Женщина делает шаг в сторону и прожигает меня взглядом.

— Тебе всегда все сходит с рук, как и твоему папаше, — шипит она.

Я отворачиваюсь, чтобы она не заметила недоумение на моем лице, и следую за офицером Грантом наружу. К счастью, дождь прекратился. Мы продолжаем шагать, пока не останавливаемся у моей машины. Мужчина поворачивается ко мне, а я понятия не имею, смогу ли ответить на его вопросы. Надеюсь, они будут не слишком конкретными.

— Почему ты не в школе, Силас?

Я поджимаю губы и обдумываю, прежде чем ответить:

— Я, э-э… — оглядываюсь на проезжающую машину. — Ищу Чарли.

Не знаю, стоило ли это говорить. Но если бы копы не должны были знать о ее отсутствии, я бы уточнил об этом в письме. Ведь так? В нем было написано, что я должен найти ее любой ценой. Думаю, доложить о ее пропаже было бы разумным ходом.

— В смысле? А она почему не в школе?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Она не звонила, ее сестра ничего не знает, Чарли не пришла на занятия. — Показываю рукой в сторону ее дома. — Ее мама, очевидно, слишком пьяна, чтобы заметить пропажу дочери, потому я решил взять дело в свои руки.

Он склоняет голову, но скорее из любопытства, чем из беспокойства.

— Кто последним видел ее? И когда?

Я сглатываю и смущенно топчусь на месте, пытаясь вспомнить, что было написано в письме о вчерашнем вечере.

— Я, вчера. Мы поссорились, и она отказалась ехать со мной домой.

Офицер Грант подзывает кого-то за моей спиной. Я поворачиваюсь и вижу маму Чарли в дверном проеме. Она выходит в сад.

— Лаура, вы знаете, где ваша дочь?

Она закатывает глаза.

— Где и должна быть — в школе.

— Это не так, — перебиваю я.

Коп не сводит глаз с Лауры.

— Чарли возвращалась вчера домой?

Женщина косится на меня, затем на полицейского.

— Конечно. — Ее голос звучит неуверенно.

— Врет, — выпаливаю я.

Офицер поднимает руку, чтобы я замолчал, и обращается к маме Чарли:

— В котором часу она вернулась?

Я вижу недоумение на ее лице. Она пожимает плечами.

— Я посадила ее под арест за прогулы. Наверное, она была на чердаке.

Я закатываю глаза.

— Да ее даже дома не было! — повышаю тон. — Эта женщина определенно слишком пьяна, чтобы знать, была ли ее дочь дома!

Она сокращает расстояние между нами и начинает бить меня кулаками в грудь.

— Убирайся с моего участка, сукин ты сын!

Грант хватает ее за руки и указывает мне на машину.

— В последний раз предупреждаю, Нэш. Возвращайся в школу.

Лаура пытается вырваться из его крепкой хватки, но безуспешно. Похоже, он привык к подобному; интересно, часто ли она вызывала полицию, чтобы избавиться от меня?

— Но… как же Чарли? — Почему никто больше о ней не беспокоится? Особенно ее мать.

— Как и сказала Лаура, она должна быть в школе. В любом случае, она придет на игру. Там и поговорим.

Я киваю, но прекрасно понимаю, что не поеду в школу. Беру рюкзак с тайнами Чарли и еду домой — добывать информацию.





Глава 2. Силас





Я захожу в дом и замираю на месте. Ничто не вызывает у меня знакомого ощущения, даже картины на стенах. Жду пару секунд, пытаясь привыкнуть к обстановке. Можно обыскать дом или посмотреть фотографии, но я наверняка уже это делал. Времени мало, и если я хочу разобраться, что случилось с Чарли — с нами — мне нужно сосредоточиться на том, чего мы не делали раньше.

Я нахожу свою спальню и иду прямиком к шкафу — к полке со всем, что мы нашли. Вываливаю все на кровать, включая содержимое сумки. Копаюсь в вещах, пытаясь понять, с чего бы начать. Их так много! Беру ручку, чтобы записывать информацию обо всем найденном. Пригодится, если я опять все забуду.

Мне многое известно о том, как развивались наши с Чарли отношения в последнее время, но на этом все. Я почти не знаю, как мы познакомились или как наши семьи начали враждовать. Без понятия, связано ли это как-то с тем, что с нами происходит, но начинать лучше всего сначала.

Беру одну их старых записок, адресованных Чарли — я сам ее написал. Судя по дате, четыре года назад; это одна из многих, найденных на ее чердаке. Может, если я прочту что-нибудь от своего лица, то это поможет мне разобраться, каким человеком я являюсь. Даже если это письмо четырехгодичной давности.

Сажусь на кровать, прислоняясь к ее изголовью, и начинаю читать:

Чарли,

Ты помнишь хоть раз, чтобы мы отдыхали поодиночке? Целый день об этом думаю. О том, что всегда еду на отдых не только с семьей. Наша компания состоит из родителей, Лэндона, Джанетт и нас с тобой.

Одна большая и счастливая семья.

По-моему, все праздники мы тоже проводили вместе. Рождество, Пасху, День благодарения. Мы праздновали их либо у вас дома, либо у нас. Поэтому мне всегда казалось, что у меня не только младший брат, но и две сестры в придачу. Не могу представить, как жить без этого — вы стали частью моей родни.

Но, боюсь, я все испортил. Даже не знаю, что сказать; не хочу извиняться за то, что поцеловал тебя прошлым вечером. Понимаю, мне должно быть стыдно, и нужно делать все, что в моих силах, чтобы загладить вину. Вероятно, я официально разрушил нашу дружбу, но я не жалею об этом. Мне уже давно хотелось совершить эту ошибку.

Я пытался понять, когда же мои чувства к тебе изменились, но сегодня осознал, что этого не случилось. Я все еще считаю тебя своим лучшим другом — просто это чувство эволюционировало.

Да, я люблю тебя, но теперь я еще и влюблен. Вместо того чтобы смотреть на тебя, как на друга, я еще хочу тебя поцеловать.

И да, я любил тебя, как брат сестру. А теперь люблю, как парень девушку.

Так что, не считая поцелуй, клянусь, между нами ничего не поменялось. Просто переросло во что-то новое. Что-то, куда лучшее.

Прошлой ночью, когда ты лежала рядом со мной в кровати, заливаясь смехом и поглядывая на меня снизу вверх, я просто не мог сдержаться. У меня так часто перехватывало от тебя дыхание! Казалось, будто мое сердце рухнуло в желудок. Но вчерашний вечер был больше, чем может выдержать любой четырнадцатилетний парень. Я взял твое лицо в руки и поцеловал, о чем мечтал на протяжении целого года.

В последнее время, когда мы вместе, я слишком опьянен тобой, чтобы говорить. Я ни разу не пробовал алкоголь, но уверен, что твой поцелуй сравним с состоянием опьянения. В данном случае, я опасаюсь за свое здоровье, ибо твои поцелуи вызывают привыкание.

Я не получал от тебя весточки с тех пор, как ты вылезла из-под меня и ушла из спальни, посему начинаю волноваться, что ты не запомнила этот поцелуй так, как я. Ты не отвечаешь ни на звонки, ни на сообщения. Я пишу тебе это письмо на случай, если тебе нужно напомнить, какие чувства ты питаешь ко мне на самом деле. У меня появилось ощущение, что ты пытаешься их забыть.

Прошу, не забывай, Чарли.

Никогда не позволяй своему упрямству убедить себя, что наш поцелуй был ошибкой.

Никогда не забывай, как приятно тебе было, когда мои губы наконец коснулись твоих.

Никогда не переставай желать, чтобы я снова поцеловал тебя.

Никогда не забывай, как ты прижалась ближе, чтобы почувствовать, как мое сердце бьется в твоей груди.

Никогда не останавливай меня в намерении поцеловать тебя в будущем, когда один из твоих смешков вызовет во мне жажду вновь стать частью тебя.

Никогда не переставай хотеть, чтобы я держал тебя, как держал прошлой ночью.

Никогда не забывай, что я подарил тебе твой первый поцелуй. Никогда не забывай, что я подарю тебе и последний.

И никогда не переставай любить меня.

Никогда не останавливайся, Чарли.

Никогда не забывай.

— Силас





Не знаю, как долго я разглядывал письмо. Достаточно, чтобы запутаться в своих чувствах по отношению к нему. Хоть я и не знаю эту девушку, я почему-то верю каждому слову. Возможно, даже проявляю к ней симпатию. Мой пульс учащается, так как я сделал все возможное, чтобы найти ее за последние часы, а желание знать, что с ней все в порядке, становится непреодолимым.

Я беспокоюсь о ней.

«Мне нужно найти ее».

Я берусь за следующее письмо, чтобы найти в нем подсказку, как мой телефон начинает вибрировать. Я отвечаю, так и не посмотрев, кто звонит.

— Алло?

— Ты же понимаешь, что сегодня самая важная игра в твоей футбольной карьере? Какого черта тебя нет в школе?!

Голос грубый и злой.

«Должно быть, это мой отец».

Я отвожу телефон от уха и смотрю на экран. Понятия не имею, что сказать. Нужно прочитать больше писем, чтобы понять, как нормальный Силас ответил бы своему папе. Нужно узнать больше о людях, которые знают меня, как облупленного.

— Алло? — повторяю я.

— Силас, не понимаю, что на тебя…

— Я тебя не слышу, — говорю громче. — Алло?

Прежде чем он успевает сказать что-то еще, я обрываю звонок и роняю мобильный на кровать. Хватаю все письма и дневники, которые можно поместить в рюкзак. Мне нужно быстрее уйти отсюда — я не должен здесь находиться. Я не готов ни с кем общаться, а кто-нибудь может прийти.

Кто-то, типа моего отца.





Глава 3. Чарли





«Где я?»

Это первый вопрос. Следующий: «Кто я?»

Трясу головой, будто это простое движение поможет мне вернуть мозги в рабочее состояние. Обычно люди просыпаются с пониманием, кто они такие… верно? Мое сердце бьется так быстро, что начинает болеть в области груди. Боюсь принять сидячее положение, мне страшно от того, что я могу увидеть.

Ничего не понимаю, на меня накатывает столько эмоций, что я начинаю плакать. Странно не знать, кто ты такой, но при этом быть убежденным, что ты не плакса. Я так зла на себя за слезы, что резким движением вытираю их и сажусь, больно стукаясь головой об металлические прутья кровати. Вздрагиваю от неожиданности и потираю лоб.

Я одна. Это хорошо.

И как объяснить людям, что я понятия не имею кто я и где я? Очевидно, я в кровати. В какой-то комнате. Сложно сказать, что это за место — тут слишком темно. Окон нет. На потолке отчаянно мигает лампочка, словно пытаясь передать сообщение по азбуке Морзе. Лампа недостаточно мощная, чтобы осветить это крохотное помещение, но я могу рассмотреть пол в блестящей белой плитке, и такие же белые стены. Они совершенно голые, если не считать подвесного телевизора.

Здесь есть дверь. Я встаю и иду к ней, но в животе зарождается неприятное предчувствие. «Она закрыта, она закрыта…»

Закрыта.

Меня накрывает паника, но я пытаюсь взять себя в руки и дышать спокойно. С дрожью прижимаюсь к двери и осматриваю себя: на мне больничная рубашка и носки. Провожу ладонями по ногам, чтобы проверить, насколько они волосаты, — не особо, — значит, я недавно брилась. У меня черные волосы. Подношу локон к лицу и изучаю его. Мне даже собственное имя неведомо. Настоящее безумие. А вдруг это я безумна? «Так и есть. Боже мой!». Я в психбольнице! Это единственное объяснение. Поворачиваюсь и стучу в дверь.

— Эй?!

Прижимаюсь к ней ухом и прислушиваюсь. До меня доносится тихое гудение. Генератора? Кондиционера? Это определенно какая-то техника. По телу пробегают мурашки.

Я подбегаю к кровати и забиваюсь в угол, откуда хорошо просматривается дверь. Прижимаю колени к груди и тяжело дышу. Мне страшно, но остается только ждать.





Глава 4. Силас





Я пробиваюсь сквозь толпу учеников в коридоре, лямка рюкзака больно врезается мне в плечо, и я усердно делаю вид, будто у меня есть определённая цель, но, на самом деле, не имею ни малейшего понятия, куда я иду и зачем. Для меня все как в первый раз: я впервые посещаю школу, впервые вижу этих людей, которые улыбаются и кивают мне, а я изо всех сил стараюсь отвечать им тем же.

Брожу по коридору, разглядывая номерки на шкафчиках, пока не наталкиваюсь на нужный мне. Если верить моим же записям, я уже был здесь утром. Не прошло и двух часов, как я копался в этом самом шкафчике. Очевидно, тогда мне не удалось найти ничего полезного, и вряд ли с тех пор что-то изменилось.

Повернувшись лицом к шкафчику, я чувствую, как умирает моя последняя надежда. Видимо, часть меня все же верила, что я обнаружу здесь Чарли, которая будет сама смеяться от своей гениальной выходки. Я смел надеяться, что этот кошмар закончится.

«Судя по всему, я не любимец удачи».

Сначала я ввожу комбинацию на шкафчике Чарли и пытаюсь найти в нем хоть что-то, что я мог упустить из виду ранее. Внезапно чувствую, что сзади кто-то подходит. Не хочу оборачиваться и общаться с очередным незнакомцем. Делаю вид, что никого не замечаю, в надежде, что они уйдут.

— Что ищешь?

Девчачий голос. Поскольку я не знаю, как звучит голос Чарли, я поворачиваюсь, предполагая, что это она. Вместо нее обнаруживаю кого-то совершенно другого. Судя по ее виду, это Анника. Она подходит под описание нашей подруги из письма.

«Большие глаза, кудрявые темные волосы, скучающий вид».

— Да так, неважно, — бормочу я, поворачиваясь к ней спиной. Мне так и не удалось найти какие-либо подсказки, потому я закрываю дверцу и ввожу комбинацию уже на своем шкафчике.

— Эми сказала, что Чарли не было дома, когда она заехала за ней утром. Джанетт тоже не в курсе, где она, — говорит Анника. — Ты что-нибудь знаешь об этом?

Я пожимаю плечами, пытаясь незаметно прочитать код с листка.

— Нет. Мы с ней не созванивались.

Девушка молча ждет, пока я закончу копаться в шкафчике. Неожиданно в кармане зазвонил телефон, — это снова папа.

— Силас! — кричит кто-то, проходя мимо. Я поднимаю взгляд и вижу собственное отражение, только более юное и не такое… напряженное. «Лэндон». — Папа хочет, чтобы ты ему перезвонил! — сообщает он, пятясь в противоположную сторону.

Я показываю ему экран, давая понять, что я в курсе. Он смеется, качая головой, и исчезает за поворотом. Мне хочется позвать его обратно. В моей голове роится столько вопросов! Но я понимаю, насколько безумно они звучат.

Нажимаю кнопку «игнорировать звонок» и засовываю мобильный обратно в карман. Анника все еще ждет, и я без понятия, как от нее отделаться. У прошлого Силаса были явные проблемы с моногамией, так что остается лишь надеяться, что она не была одной из его жертв.

Прошлый я совсем не облегчал задачу нынешнему Силасу.

Только я начинаю говорить, что мне пора на занятия, как примечаю девушку за плечом у Анники. Мы встречаемся взглядами, и она спешно отворачивается. Судя по тому, как она пытается ускользнуть, я делаю вывод, что это Креветка, о которой упоминала Чарли в своих записях. Она действительно на нее похожа: розоватая кожа, светлые волосы, черные глаза-бусинки.

— Эй! — кричу я.

Она продолжает идти в противоположную сторону.

Я отталкиваю Аннику и бегу за девчонкой. Снова окрикиваю ее, но она ускоряет шаги, при этом еще больше съеживаясь, так ни разу и не обернувшись. Жаль, я не знаю ее имени. Она наверняка бы остановилась, если бы я крикнул его. Что-то мне подсказывает, что фраза: «Эй, Креветка!» — не расположит ее ко мне.

Ну и кличка. Какими же жестокими бывают подростки! Мне стыдно быть одним из них.

Только она тянется к двери в кабинет, как я возникаю перед ней и блокирую вход. Девушка быстро отшатывается, удивленная моим вниманием, прижимая учебники к груди и постоянно оглядываясь. К ее несчастью, мы находимся в конце коридора, и здесь нет других учеников.

— Что… чего ты хочешь? — шепчет она с запинкой.

— Ты видела Чарли? — Сам вопрос удивляет ее даже больше, чем разговор со мной. Она мгновенно отходит от меня.

— В смысле? Она же не ищет меня? — В ее голосе слышится страх. «Почему она боится Чарли?»

— Слушай, — я кошусь на коридор, чтобы убедиться, что мы наедине. Снова поворачиваюсь к ней — у девочки перехватывает дыхание. — Мне нужно, чтобы ты сделала мне одолжение, но я не могу говорить об этом здесь. Мы можем встретиться после уроков?

И снова это удивленное лицо. Она отрицательно качает головой. Ее нежелание иметь дело со мной или с Чарли пробуждает мое любопытство. Либо она что-то знает и скрывает это, либо понятия не имеет, что может помочь.

— Всего на пару минут? — прошу я. Она снова качает головой, как вдруг кто-то начинает идти в нашу сторону. Я тут же прерываю беседу и не даю ей возможности отказаться. — Встретимся у моего шкафчика после уроков. У меня есть несколько вопросов, — говорю я перед уходом.

Иду по коридору, не оглядываясь, но на самом деле даже не представляю, куда. Наверное, стоит пойти в спортзал и найти там свой шкафчик. Если верить тому, что я прочитал в наших записях, в раздевалке лежит непрочитанное мной письмо и какие-то фотографии.

Быстро заворачиваю за угол и врезаюсь в девочку, от чего та роняет сумку. Я бормочу извинения и обхожу ее, продолжая идти своей дорогой.

— Силас! — кричит она.

Останавливаюсь.

«Черт, я не знаю, кто это!»

Медленно поворачиваюсь на пятках. Она выпрямляется, поправляя ремешок сумки на плече. Жду, пока она что-нибудь скажет, а та просто смотрит на меня и через пару секунд раздраженно вскидывает руки вверх.

— Ну?!

Я недоуменно наклоняю голову. Чего она ждет, извинений?

— Ну… что?

Девочка фыркает и скрещивает руки на груди.

— Ты нашел мою сестру?

«Джанетт. Это сестра Чарли. Вот черт!»

Искать пропавшего человека и так трудно, а пытаться это сделать, когда ты даже не знаешь, кто ты, кто он и кто все остальные, все равно, что искать иголку в стоге сена.

— Пока нет. Все еще в поисках. А ты?

Она шагает ко мне и задирает подбородок.

— Тебе не кажется, что я не стала бы тебя спрашивать, если бы сама ее нашла?

Я делаю шаг назад, пытаясь сохранить дистанцию между мной и ее сердитым взглядом.

«Ладно». Очевидно, Джанетт не самая приятная личность. Надо будет написать об этом в нашем письме. На будущее.

Она достает телефон из сумочки.

— Я звоню в полицию. Как-то мне неспокойно.

— Я уже говорил с ними.

Ее взгляд встречается с моим.

— Когда? Что они сказали?

— Я был у тебя дома. Твоя мама обнаружила меня на чердаке, когда я искал Чарли, и вызвала копов. Я сказал офицеру, что она отсутствует уже сутки, но твоя мама выставила все в таком свете, будто я закатываю истерику на пустом месте, и коп не воспринял мои слова всерьез.

Джанетт стонет.

— Все как обычно. Ладно, вызову их еще раз. Мне нужно на улицу, там лучше ловит связь. Я дам тебе знать, что они сказали. — Она обходит меня и идет наружу.

Стоит ей скрыться за дверью, как я снова начинаю идти по направлению к спортзалу.

— Силас, — снова зовет кто-то у меня за спиной.

«Да вы что, издеваетесь? Можно мне сделать хоть пять шагов в этом долбанном коридоре без этих окликов?!»

Я поворачиваюсь к человеку, осмелившемуся потратить мое драгоценное время, и обнаруживаю девушку — вернее, женщину, — идеально подходящую под описание Аврил Эшли.

Вот только этого мне сейчас не хватало.

— Ты не мог бы пройти в мой кабинет?

Я сжимаю рукой шею и качаю головой.

— Не могу, Аврил.

Она не выдаёт, что происходит у нее в голове, а лишь смотрит на меня со стоическим выражением лица и говорит:

— В кабинет. Живо. — Затем поворачивается и идет вдоль по коридору.

Я подумываю побежать в другую сторону, но решаю не привлекать к себе лишнего внимания и неохотно плетусь за ней, пока мы не доходим до администрации, шагаем мимо секретарши и заходим в кабинет. Я отхожу в сторону, когда она закрывает дверь, но не сажусь, насторожено наблюдая за ней, пока она делает вид, что меня не существует.

Аврил подходит к окну и смотрит наружу, обхватив себя руками. Наступает, мягко говоря, неловкая тишина.

— Не хочешь объяснить, что произошло в пятницу? — после паузы спрашивает она.

Я тут же начинаю копаться в закоулках своей памяти, пытаясь понять, о чем она может говорить.

«Пятница, пятница, пятница».

Без записок я никто. Мне ни за что не вспомнить каждую деталь всего, что я прочёл за последние два часа.

Когда мне не удается ответить, Аврил тихо смеется.

— Ты невероятен, — она наконец-то поворачивается ко мне лицом. Ее глаза покраснели, но остаются сухими. — Что на тебя нашло, когда ты решил ударить моего отца?

О! Тот ужин. Драка с владельцем, отцом Брайана.

«Погодите-ка».

Я выпрямляюсь, волоски на моей шее встают дыбом. Аврил Эшли сестра Брайана Финли?! Как это вообще возможно? И почему мы с Чарли связались с ними?

— Это имело какое-то отношение к ней? — интересуется она.

Аврил слишком уж давит на меня. Я снова хватаюсь за шею, пытаясь размять мышцы. Похоже, ей все равно, что я немного не в настроении сейчас это обсуждать. Она делает пару быстрых шагов ко мне и тычет пальцем мне в грудь.

— Знаешь, а ведь отец предлагал ей работу. Я не понимаю, что ты задумал, Силас. — Разворачивается и возвращается к окну, но затем раздраженно вскидывает руки и оборачивается. — Три недели назад ты пришел сюда и рассказал, как Чарли портит тебе жизнь своими отношениями с Брайаном. Я пожалела тебя. Ты даже заставил меня устыдиться тому, что я его сестра. А затем воспользовался этим, чтобы манипулировать мной. Заставил поцеловать себя, и стоило мне поддаться, как стал приходить каждый день за добавкой. Затем ты посетил ресторан моего отца и напал на него, а вскоре после этого расстался со мной.

Она делает шаг назад и прижимает ладонь ко лбу.

— Силас, ты хоть понимаешь, какие у меня проблемы могут быть из-за тебя? — начинает ходить взад-вперед. — Ты мне нравился. Я рисковала работой ради тебя. Черт возьми, я рисковала отношениями со своим собственным братом ради тебя. — Она смотрит в потолок и упирается руками в бока. — Вот идиотка. Я замужем. Замужняя женщина с ученой степенью, и вот она я, заигрываю с учеником, просто потому, что он симпатичный, а я слишком глупа, чтобы понять, что меня используют.

Слишком много информации. Я даже ответить не могу, пока перевариваю все ею сказанное.

— Если ты расскажешь о нас хоть единой душе, я попрошу папу подать на тебя в суд, — она угрожающе смотрит на меня.

Я, наконец, обретаю дар речи.

— Я никому не скажу, Аврил. Ты же знаешь.

А знает ли? Прошлый я не похож на человека, которому хочется доверять.

Она не сводит с меня глаз, но в итоге остается довольной моим ответом.

— Уходи. И сделай нам обоим одолжение, если тебе понадобится помощь психолога, переведись в другую школу.

Я берусь за дверную ручку и жду, пока она скажет что-нибудь еще, но Аврил молчит, и я пытаюсь загладить вину за бывшего Силаса:

— Как бы там ни было… мне жаль.

Она поджимает губы и сердито топает к своему столу.

— Убирайся из моего офиса, Силас!

«С радостью».





Глава 5. Чарли





Должно быть, я заснула. До меня доносится тихое пиканье и скрежет металла о металл. Я раскрываю глаза и инстинктивно забиваюсь глубже в угол. Не могу поверить, что впала в дрему. Они наверняка меня чем-то накачали!

«Они». Мне нужно выяснить, кто эти таинственные «они».

Тут дверь распахивается, и я прижимаюсь к стенке с учащенным дыханием. В проеме появляется нога в белой теннисной туфле, а затем… лицо улыбающейся женщины. Она напевает себе под нос и захлопывает за собой дверь. Я слегка расслабляюсь. Незнакомка похожа на сиделку в бледно-желтом халате. Ее темные волосы убраны в низкий хвостик. На вид ей около сорока. На долю секунды я задумываюсь, сколько же мне лет. Подношу руку к лицу, чтобы пощупать, нет ли у меня морщин.

— Здравствуй! — радостно приветствует она, не глядя на меня. Ее внимание полностью приковано к подносу с едой.

Я крепче обнимаю себя за колени. Она ставит поднос на небольшой прикроватный столик и впервые поднимает на меня взгляд.

— Я принесла тебе обед. Ты голодна?

«Обед? А что случилось с завтраком?»

Не дождавшись моего ответа, она улыбается и поднимает крышку с одной из тарелок, словно это сможет меня соблазнить.

— Сегодня у нас спагетти. Ты же любишь спагетти!

«Сегодня?» Сколько же дней я здесь пробыла? Хочется спросить, но мой язык онемел от страха.

— Ты напугана. Все нормально. Здесь тебе ничего не грозит.

Забавно, но мне так не кажется.

Она подает мне бумажный стаканчик. Я смотрю на него.

— Ты должна выпить свои таблетки, — говорит сиделка, потрусив стаканчиком. Судя по звуку, там куда больше одной. «Меня хотят накачать».

— Для чего они? — я вздрагиваю от звука своего голоса. Хриплый. Либо я давно не говорила, либо много кричала.

Женщина вновь улыбается.

— Как всегда, глупышка. — Она хмурится, внезапно став серьезной. — Мы знаем, что бывает, когда ты не пьешь свои лекарства, Сэмми. Ты же не хочешь, чтобы это повторилось снова?

«Сэмми!»

Мне хочется заплакать от радости, что у меня есть имя. Я тянусь за стаканчиком. Не знаю, что это значит, но я действительно не хочу, чтобы это повторилось снова. Наверное, благодаря этому я и оказалась здесь.

— Где я? — Внутри лежат три таблетки: белая, синяя и коричневая.

Она склоняет голову вбок и подает пластиковый стакан с водой.

— В госпитале Святого Варфоломея. Разве ты не помнишь?

Я пялюсь на нее. «А должна?»

Если спрошу, она может решить, что я сумасшедшая. Хотя, судя по всему, я и так не в своем уме. Не хочу ухудшать ситуацию, но…

Она вздыхает.

— Дитя мое, я делаю все возможное, чтобы тебе стало лучше. Но в этот раз ты тоже должна постараться. Мы не можем допустить еще одного инцидента.

Я проблемный ребенок. Наверное, поэтому меня здесь заперли.

Наклоняю стаканчик и вываливаю таблетки на язык. Сиделка вручает мне воду. Меня мучает жажда.

— Поешь, — говорит она, хлопнув в ладоши. Я подвигаю к себе поднос. Умираю с голоду. — Хочешь посмотреть телевизор?

Я киваю. Она действительно милая. И я хочу посмотреть телевизор. Женщина достает пульт из кармана и щёлкает, наведя на экран. По какому-то каналу идет шоу о семье. Они сидят за столом и ужинают. «Где моя семья?»

На меня снова накатывает дрема.





Глава 6. Силас





Удивительно, сколько всего можно узнать, когда держишь рот на замке.

Аврил и Брайан брат с сестрой. Она замужем, но мне все равно как-то удалось уговорить ее на тайные встречи, что неожиданно. Но, судя по всему, мы недолго пробыли вместе. Еще более странно, что я ходил к ней за утешением, узнав о Чарли и Брайане.

Основываясь на том, что я узнал о Силасе — о себе — не похоже, что он хотел быть с кем-то еще, кроме Чарли.

Может, это была месть? Или я использовал Аврил, чтобы добыть информацию?

Следующие десять минут я обдумываю новые факты и обхожу кампус в поисках спортзала. Все выглядит одинаково: лица, здания, глупые мотивационные плакаты. Наконец я сдаюсь и прячусь в пустом кабинете. Сажусь за стол у дальней стенки и открываю рюкзак со своим прошлым. Достаю дневники и пару писем, сортируя их по дате. Большинство содержит переписку между мной и Чарли, но есть и парочку от ее отца, отправленные из тюрьмы. От этого немного грустно. Остальные прислали неизвестные мне люди — предположительно, ее друзья. Их послания раздражают своей пустой болтовней и неграмотностью. Я взбешенно откладываю их в сторонку. Что-то мне подсказывает, что происходящее с нами не имеет никакого отношения к кому-либо другому.

Хватаю одно из писем отца Чарли и читаю:

Здравствуй, Бусинка,

Помнишь, почему я так тебя прозвал? Ты была такой крошечной, когда родилась! Я никогда прежде не держал в руках ребенка. Помню, как сказал твоей маме: «Она такая маленькая, прямо как бусинка!»

Я скучаю, малышка. Знаю, тебе тяжело. Будь сильной ради сестры и мамы. Они не такие, как мы, им понадобится твоя помощь, пока они будут справляться с горем. Пока я не вернусь домой. Поверь, я работаю изо всех сил, чтобы возвратиться к вам. Сейчас я много читаю, даже ту литературу, которую ты мне посоветовала. Помнишь книгу с яблоком на обложке? Вау! Этот Эдвард такой… как ты там сказала… мечтательный?

В любом случае, я хотел обсудить с тобой нечто важное. Пожалуйста, выслушай меня. Я знаю, что вы с Силасом знакомы уже много лет. Он хороший мальчик. Я не виню его в поступках отца. Но ты должна держаться подальше от этой семьи, Шарлиз. Я им не доверяю. Однажды я все тебе объясню. Но, прошу, не общайся с Нэшами. Силас просто пешка в руках отца. Боюсь, они будут использовать тебя, чтобы добраться до меня. Пообещай, что прекратишь ваше общение. Я сказал твоей маме, чтобы пользовалась деньгами со второго счета. Это поможет вам какое-то время продержаться наплаву. Если придется, продай ее кольца. Она будет против, но ты не обращай внимания.

Люблю тебя,

Папа





Я читаю письмо дважды, чтобы ничего не упустить. Что бы ни произошло между нашими отцами, это серьезно. Теперь отец Чарли в тюрьме и, исходя из этого письма, не считает свой приговор справедливым. Это наводит меня на размышления, не может ли мой отец действительно быть виноват?

Откладываю письмо. Если сделать отдельную стопку для писем с полезной информацией, то нам уже не придется тратить время на бесполезные записки, если мы снова потеряем память.

Открываю следующую — вид у нее такой потрепанный, словно ее перечитывали сотню раз.

Милая малышка Чарли,

Ты и вправду становишься очень злой, когда голодная. Прямо-таки сама не своя. Нельзя ли нам брать с собой разные батончики про запас? А то я немного волнуюсь о своей репутации. Парни прозвали меня подкаблучником. Я и сам знаю, как это выглядит со стороны. Вчера я, как какой-то юнец, побежал тебе за куриными крылышками и пропустил лучшую часть игры. Мне не удалось увидеть величайшую победу в истории футбола. А все потому, что я трус — так люблю тебя. Ну и что, что я подкаблучник! Ты выглядела очень соблазнительно с куриным жиром на лице. Вгрызаясь зубами в куски мяса, как дикарка. Господи. Я просто хочу жениться на тебе.

Никогда-никогда.

Силас





Мое лицо расплывается в улыбке, но я тут же себя одергиваю. Тот факт, что эта девчонка где-то потерялась, не имея понятия, кто она и где находится, не оставляет места для улыбок. Беру следующее письмо, считая нужным прочитать послание от нее мне.

Милый малыш Силас,

Лучший. Концерт. В жизни! Ты даже привлекательней Гарри Стайлза, особенно когда дергаешь плечом и делаешь вид, что куришь сигару. Спасибо, что запер нас в чулане и исполнил свое обещание. Мне ОЧЕНЬ понравился этот чулан! Надеюсь, однажды мы сможем построить такой же в нашем доме. Будем сбегать туда и целоваться, пока дети спят. Вот только надо запастись едой, потому что… ну, ты знаешь, какой я бываю, когда голодна. Кстати о еде, мне пора идти, так как дети, за которыми я приглядываю, решили смыть банку с огурцами в унитаз. Беда! Может, просто заведем собаку?

Никогда-никогда,

Чарли.





А она мне нравится! Как бы странно это не звучало, но рядом с ней я даже сам себе нравлюсь.

В груди зарождается ноющее чувство. Я всматриваюсь в почерк девушки. Он кажется мне знакомым.

Меня охватывает грусть. «Я помню, каково это, быть грустным».

Читаю еще одно письмо, на сей раз от меня ей, надеясь лучше узнать себя, как личность.

Малышка Чарли,

Сегодня я скучал по тебе, как никогда раньше. Тяжелый выдался денек. Как и все лето, если честно. Предстоящее судебное разбирательство и запрет на встречи с тобой официально сделали этот год худшим в моей жизни.

А все так хорошо начиналось!

Помнишь ту ночь, когда я пробрался к тебе в окно? Я уж точно не забуду, ведь она записана у меня на видео, и я пересматриваю его каждый день перед сном. Но даже если бы его не было, я бы все равно помнил каждую деталь той встречи. Мы впервые провели вместе ночь с тех пор, как стали парой, хоть я и не должен был оставаться.

Но просыпаться и смотреть, как блики солнца играют на твоем лице, было невероятно сказочно. Словно все те шесть часов, которые я держал тебя в своих объятиях, не были наяву. Жизнь просто не может быть такой идеальной и беззаботной, как в тот момент.

Иногда ты журишь меня за то, что я в таком восторге от той ночи, но я просто никогда не говорил тебе причину.

После того, как ты заснула, я придвинул камеру поближе к нам. Затем обнял тебя и прислушивался к твоему дыханию, пока сам не уснул.

Периодически, когда я страдаю бессонницей, я включаю это видео.

Знаю, это странно, но ведь за то ты меня и любишь, не так ли? Ты любишь то, как сильно я люблю тебя. И да. Я действительно люблю тебя всей своей сущностью. Больше, чем кто-либо заслуживает быть любимым. Ничего не поделаешь. С тобой сложно любить, как обычные люди. Ты сводишь меня с ума.

Вскоре все проблемы исчезнут естественным путем. Наши семьи забудут, сколько боли причинили друг другу. Они поймут, сколь сильны наши чувства, и будут вынуждены смириться с этим.

А пока, никогда не теряй надежду. Никогда не переставай любить меня. Никогда не забывай.

Никогда-никогда,

Силас.





Я закрываю глаза и медленно выдыхаю. Как это вообще возможно — скучать по кому-то, кого даже не помнишь?

Я откладываю письма и начинаю рыться в дневниках Чарли. Мне нужно найти те, в которых есть записи о событиях, связанных с нашими отцами. Похоже, они и стали причиной всех бед. Беру первый попавшийся и открываю случайную страницу:

Ненавижу Аннику. Господи, до чего же она глупая!





Переворачиваю на другую. Мне тоже не по душе эта девица, но сейчас она не имеет значения.

Силас приготовил мне праздничный торт на день рождения. Вышло отвратительно. По-моему, он забыл добавить яйца. Но это был самый чудесный шоколадный провал, который я когда-либо пробовала. Я была так счастлива, что даже не скривилась, когда попробовала кусочек! Но, боже, до чего же он мерзкий на вкус! У меня лучший парень в мире.





Мне хочется дочитать эту запись, но нет времени. Какой идиот забудет добавить яйца? Переворачиваю вперед.

Сегодня забрали моего отца.





Сажусь ровнее.

Сегодня забрали моего отца. Я ничего не чувствую. Когда же меня накроет? А, может, у меня наоборот переизбыток эмоций? Все, на что я способна — это сидеть и смотреть в стену. Я чувствую такую безнадежность, словно мне надо сделать что-то полезное. Все изменилось, и в моей груди зияет рана. Силас продолжает приходить ко мне домой, но я не схочу его видеть. Или кого-либо другого. Это не честно! Зачем заводить детей, а потом делать какую-то глупость и бросать их? Папа говорит, что это все ошибка, и правда выплывет наружу, но мама не перестает плакать. Мы также не можем воспользоваться кредитками — все они заморожены. Телефон беспрестанно трезвонит, а Джанетт сидит на кровати и сосет палец, как в детстве. Мне просто хочется умереть. Ненавижу того, кто сделал это с моей семьей. Я даже не могу…





Переворачиваю пару страниц.

Нам придется съехать. Сегодня приходил папин адвокат. Суд решил забрать наш дом в качестве погашения долга. Я узнала об этом случайно, когда подслушивала их разговор с мамой за дверью в офис. Как только адвокат ушел, она заперлась в спальне и не выходила два дня. Через дней пять нам нужно будет съехать. Я начала собирать вещи, но даже толком не знаю, что нам можно забрать. Да и где мы теперь будем жить? С неделю назад у меня начали выпадать большие клоки волос, когда я расчесываюсь или мою голову. А вчера у Джанетт были неприятности в школе, потому что она расцарапала лицо девочке, смеющейся над тем, что наш папа в тюрьме.

У меня есть пара тысяч долларов на сберегательном счету, но, если говорить серьезно, кто решится сдать мне дом? Не знаю, что и делать. Мы так и не поговорили с Силасом, но он приходит каждый день. Я попросила Джанетт избавиться от него. Мне так стыдно! Все обсуждают нас, даже мои друзья. Анника случайно добавила меня в групповой диалог, где они обменивались демотиваторами о тюрьме. Хотя, если подумать, сомневаюсь, что это была случайность. Она бы с радостью прибрала Силаса в свои лапы. Что ж, теперь у нее есть такая возможность. Как только он поймет, какой позор навлекла на себя моя семья, он не захочет иметь со мной дело.





Господи, что же я был за человек? Почему она так думала? Я бы ни за что… не думаю, что я мог бы…

А вдруг…? Я закрываю дневник и потираю лоб. У меня начинает болеть голова, а я ни на дюйм не приблизился к разгадке. Решаю почитать еще одну страницу.

Я скучаю по своему дому. Можно ли так его называть, если учитывать, что он уже не мой? Я скучаю по своему бывшему дому. Иногда я прихожу туда, становлюсь на противоположную часть улицы и погружаюсь в воспоминания. Не знаю, была ли наша жизнь такой уж прекрасной до того, как папу посадили, или я просто жила мечтой о роскоши. По крайней мере, тогда я не чувствовала себя неудачницей. Мама только и делает, что пьет. Ей стало плевать на нас. Трудно не задаться вопросом, а не было ли так и раньше, или мы были просто декорациями в ее гламурной жизни. Ныне ей не все равно лишь на то, что чувствует она.

Мне жаль сестру. У меня хотя бы был шанс вкусить настоящую жизнь, с настоящими родителями. Она же все еще маленькая. Данная ситуация неминуемо отразится на ней — она даже не имеет нормального представления о том, каково жить полной семьей. Джанетт постоянно злится. То же можно сказать про меня. Вчера я издевалась над мальчишкой, пока он не заплакал. Это было приятно. И неприятно одновременно. Но, как говорил папочка, если быть более жестоким, чем они, мне не смогут причинить боль. Я переплюну их в их же игре, и меня оставят в покое.

Вчера после занятий мы ненадолго встретились с Силасом. Он накормил меня бургером и отвез домой. Ему впервые довелось увидеть ту дыру, в которой мы нынче живем. Я заметила шок на его лице. Он высадил меня, а примерно через час я услышала звуки газонокосилки снаружи. Он заехал к себе и взял ее вместе с парой инструментов, чтобы привести мой дом в более прилежный вид. Я хотела бы любить его за это, но чувствовала лишь стыд.

Силас делает вид, что его не волнует, как сильно изменилась моя жизнь, но я знаю, что это не так. Не может быть так, потому что я уже не та, что была прежде.

Папа часто пишет мне. Не знаю, можно ли верить его словам. Если он прав… даже думать не хочу об этом.





Копаюсь в письмах ее отца. О каком из них шла речь? Тут я вижу его. В животе все скручивает.

Милая Шарлиз,

Вчера я разговаривал с твоей мамой. Она сказала, что ты все еще встречаешься с Силасом. Я очень разочарован. Я же предупреждал тебя о его семье! Его отец виноват в том, что я в тюрьме, но ты все равно продолжаешь любить Силаса. Ты осознаешь, как мне больно об этом слышать?

Ты думаешь, что знаешь его, но он такой же, как его отец. Не семья, а клубок змей! Шарлиз, пойми, я не пытаюсь обидеть тебя. Я всего лишь хочу уберечь тебя от этих людей. Вот только я заперт за решеткой и не могу позаботиться о собственной семье. Я могу лишь предупредить тебя и надеяться, что ты прислушаешься к моим словам.

Мы потеряли все — дом, репутацию, семью. Зато к их и без того безразмерному капиталу прибавился и наш. Это неправильно. Пожалуйста, держись от них подальше. Только взгляни, что они со мной сделали! Со всеми нами!

Передай сестре, что я люблю ее.

Папа.





После этого письма я проникаюсь сочувствием к Чарли. Ей пришлось выбирать между парнем, который несомненно был без ума от нее, и отцом, любящим манипулировать.

Нужно проведать его. Я нахожу ручку и переписываю обратный адрес с письма. Достаю телефон и вбиваю его в поисковике. Тюрьма находится примерно в двух с половиной часах езды от Нового Орлеана.

И это только в одну сторону. Достаточно много времени, потраченного зря, когда у меня всего сорок восемь часов. К тому же, меня преследует ощущение, что все это время я был занят не очень полезным делом. Записываю расписание визитов и решаю, что если не найду Чарли до утра, то поеду к ее папе. Судя по этим письмам, он для нее самый близкий человек. Ну, и бывший Силас, конечно же. Раз уж я понятия не имею, где она может быть, у ее отца могут быть догадки. Интересно, согласится ли он на встречу?

Из коридора доносится резкий звук звонка с урока, и я вздрагиваю. Беру стопки писем и аккуратно прячу их в рюкзак. Это был последний урок; надеюсь, я найду Креветку на указанном месте.





Глава 7. Чарли





Меня заперли с парнем. Комната крошечная и пахнет хлоркой. Тут даже теснее, чем в предыдущем помещении. Не помню, как я проснулась и попала сюда, но теперь я здесь. Будем говорить откровенно, — я много чего не помню за последнее время. Он сидит на полу, прижавшись спиной к стене и разведя в стороны ноги. Я наблюдаю, как он откидывает голову назад и начинает петь припев «О Сесилии»2.

А он очень даже ничего.

— Господи, — протягиваю я. — Если уж нам довелось сидеть тут взаперти, ты не мог хотя бы петь что-то достойное?

Не знаю, что на меня нашло. Я даже незнакома с этим пареньком. Он допевает, сильно фальшивя в конце. Тут я понимаю, что не только узнаю песню, но и знаю слова на память. Все меняется, и я вдруг перестаю быть главной героиней происходящего. Я наблюдаю, как девушка смотрит за парнем.

Это сон.

— Я голодна, — говорит она.

Он приподымается с пола и начинает рыться в карманах. Затем протягивает ей конфеты.

— Ты мой спаситель. — Девушка пихает его ногу, и он ухмыляется.

— Ты не злишься на меня?

— За что? За то, что испортил наш вечер, заставив пропустить концерт, чтобы пообжиматься в чулане? Да с чего бы мне злиться? — Она театрально поигрывает конфетой между губами. — Как думаешь, нас услышат, когда закончится концерт?

— Надеюсь. Или ты всерьез проголодаешься и будешь шипеть на меня всю ночь.

Она смеется, и они начинают улыбаться друг другу, как идиоты. До меня доносятся звуки музыки. На сей раз она более плавная. Их заперли, пока они целовались. Как мило! Я даже завидую.

Девушка ползет к парню, и он опускает ноги, чтобы ей было удобней. Она седлает его, и он проводит руками по ее спине. На ней фиолетовое платье и черные ботинки. Рядом стоит огромное желтое ведро и пара грязных швабр.

— Обещаю, когда мы пойдем на «One Direction», такого не случится, — серьезно говорит он.

— Ты же ненавидишь их.

— Да, но надо же как-то возместить тебе ущерб. Быть хорошим парнем и все такое. — Его руки поглаживают голую кожу ее ног. Затем он начинает шагать пальцами по ее бедру. Я почти чувствую, как ее кожа покрывается мурашками.

На сей раз она откидывает голову назад и поет песню «One Direction», безуспешно пытаясь подстроиться под ритм музыки, доносящейся издалека. В сравнении с девушкой паренек еще хорошо поет!

— Боже мой, — он прикрывает ей рот. — Я, конечно, люблю тебя, но прекрати. — Убирает руку, и она хватает ее, чтобы поцеловать ладошку.

— Я тоже тебя люблю.

Я просыпаюсь, когда они начинают целоваться. Меня охватывает сильное разочарование. Я лежу без малейших движений, надеясь вновь погрузиться в сон, чтобы посмотреть, что будет с ними дальше. Я хочу знать, успеют ли они выбраться из чулана хотя бы на последнюю песню «The Vamps»[2]. И сдержит ли парень свое слово, пригласив её на концерт «One Direction». Их близость заставила меня почувствовать себя столь одинокой, что я закапываюсь лицом в подушку и плачу. Их тесная комнатка нравилась мне больше, чем моя. Я начинаю напевать песню, что играла у них на заднем плане, и резко выпрямляюсь.

Они смогли выйти. Во время антракта. Я слышу его смех и вижу недоумение на лице уборщика, открывшего дверь. Откуда мне это известно? Как я могу видеть то, что никогда не происходило? Если только…

Это был не сон. Это действительно случилось.

Со мной.

Господи… Этой девушкой была я!

Я улыбаюсь и подношу руки к лицу. Он любил меня. Этот парень… буквально переполнялся жизнью. Я ложусь обратно, гадая, что произошло с ним, и не из-за него ли я здесь оказалась. Почему он не нашел меня? Может ли человек забыть столь сильную любовь? И как моя жизнь превратилась в этот… кошмар?





Глава 8. Силас





Занятия закончились пятнадцать минут назад. Коридоры опустели, но я продолжаю ждать Креветку. Даже не знаю, что конкретно у нее спрашивать, если она все же появится. Просто, когда я ее увидел, у меня появилось странное ощущение… словно она что-то скрывает. Может, она сама этого не понимает, но я хочу раздобыть у нее какую-нибудь информацию. Почему она так сильно не любит Чарли? Да и меня?

Зазвонил телефон, — снова отец. Я нажимаю кнопку «игнорировать», но затем замечаю, что мне прислали несколько сообщений. Открываю их, но ни одного от Чарли. Ничего удивительного, ее телефон у меня. Я просто воодушевился надеждой, что все это хитрая шутка. Что она позвонит, напишет или объявится, чтобы посмеяться над этой ситуацией.

Последнее сообщение от Лэндона:

Тащи свою задницу на тренировку. Я больше не стану тебя прикрывать, у нас матч через три часа!





Понятия не имею, как с пользой потратить свое оставшееся время. Явно не на тренировку, учитывая, что футбол меня волнует меньше всего. Но если обычно в это время я на поле, возможно, Чарли станет искать меня именно там. В конце концов, все думают, что она появится на сегодняшнюю игру. К тому же, я исчерпал запас идей, где ее искать, и что еще делать дальше. Придется ждать ее там. Все равно Креветка решила отвергнуть мою просьбу о встрече.



Я, наконец, нахожу раздевалку; к счастью, она пуста. Все остальные уже вышли на поле, поэтому я пользуюсь случаем и ищу коробку, о которой писал в записках себе. Обнаружив ее на шкафчике, я присаживаюсь на скамейку. Поднимаю крышку и быстро просматриваю фотографии. «Наш первый поцелуй. Наша первая ссора. Наша первая встреча». В конце я все же добираюсь до письма, скрывающегося на дне коробки. Наверху моим почерком написано имя Чарли.

Я оглядываюсь, дабы убедиться, что я все еще один, и открываю письмо.

Датировано прошлой неделей. За день до того, как мы впервые потеряли память.

Чарли,

Что ж, вот он и настал. Наш конец. Конец Чарли и Силаса.

По крайней мере, это не было неожиданностью. С того дня, как приговорили твоего отца, мы оба понимали, что не сможем преодолеть эту преграду. Ты винишь моего папу, я — твоего. Наши мамы даже не произносят имена друг друга вслух, хотя раньше были лучшими подругами.

Зато мы старались, правда? Изо всех сил. Но когда две семьи расстаются на подобных условиях, становится немного трудно думать о нашем возможном будущем и радоваться ему.

Вчера, когда ты спросила меня об Аврил, я все отрицал. Ты мне поверила, поскольку я никогда тебе не вру. Каким-то образом тебе всегда удавалось знать, что происходит в моей голове, еще раньше меня. Ты не сомневалась в правдивости моих слов, потому что уже знала правду.

Именно это меня и беспокоит — с какой легкостью ты смирилась с моей ложью, когда знаешь правду. Это наводит меня на мысли, что я был прав. Ты с Брайаном не потому, что он тебе нравится. Ты также не пытаешь отомстить мне с его помощью. Единственная причина, по которой ты проводишь с ним время — ты пытаешься наказать себя. И смирилась с моей ложью, потому что наше расставание лишь облегчит твое чувство вины.

А ты этого не хочешь. Таким способом ты наказываешь себя за свое поведение в последнее время. Без вины ты не сможешь обращаться с людьми так, как начала с недавних пор.

Я знаю это потому, что мы с тобой, Чарли, одинаковые. Какой бы недотрогой ты ни притворялась, я знаю, что глубоко внутри твое сердце истекает кровью из-за несправедливости. Я знаю, что всякий раз, когда ты набрасываешься на первого попавшегося встречного, внутри ты кривишься от отвращения к себе. Но ты считаешь, что должна так поступать. Потому что твой отец манипулирует тобой и заставляет думать, что твоя грубость поможет держать людей на расстоянии.

Однажды ты сказала мне, что когда в жизни человека происходит слишком много хорошего, это затормаживает его рост, и что боль нам просто необходима, ведь чтобы добиться успеха, нужно уметь справляться с невзгодами. Этим ты и занимаешься… приносишь другим неприятности, ища свою выгоду. Может, ты делаешь это, чтобы добиться уважения, а может, чтобы запугать. Какими бы ни были причины, я так больше не могу. Я не хочу видеть, как ты терзаешь людей, чтобы набить себе цену.

Я бы предпочел любить тебя в несчастье, чем презирать в успехе.

Необязательно так себя вести, Чарли. Тебе можно любить меня, несмотря на слова твоего отца. Тебе дозволено быть счастливой. Единственное, что тебе запрещено, это давиться негативом, пока ты не перестанешь дышать вовсе.

Я хочу, чтобы ты перестала видеться с Брайаном. И со мной тоже. Я хочу, чтобы ты перестала искать способ освободить своего папу. Я хочу, чтоб ты перестала позволять ему морочить тебе голову. Я хочу, чтобы ты перестала обижаться каждый раз, когда я защищаю своего отца.

Днем, перед всеми, ты надеваешь маску, но ночью, когда мы говорим по телефону, ты снова становишься собой. Не звонить тебе, чтобы услышать твой голос перед сном, будет настоящей пыткой, но иначе нельзя. Я не могу любить лишь часть тебя — настоящую. Я хочу любить тебя и при ночных беседах, и при встречах днем, но ты начинаешь открываться мне с новой стороны.

И она мне не нравится.

Как бы я ни старался, я не в силах представить, насколько тебе больно из-за отправки отца в тюрьму. Но ты не можешь позволить этому изменить себя. Пожалуйста, перестань обращать внимание на мнение других людей. Не позволяй поступкам своего папы определять твою личность. Разберись, что ты сделала с той Чарли, в которую я влюбился. А когда найдешь ее, я буду рядом. Я уже говорил тебе прежде, что никогда не перестану любить тебя. Никогда не забуду, что между нами было.

Но в последнее время меня преследует ощущение, что ты все позабыла.

Я хотел бы, чтобы ты просмотрела эти фотографии. Надеюсь, они напомнят тебе, какое у нас могло быть будущее. Любовь, которая не контролировалась нашими родителями и не определялась семейным статусом. Любовь, которую невозможно остановить. Любовь, которая помогла нам преодолеть одни из самых трудных мгновений в нашей жизни.

Никогда не забывай, Чарли.

Никогда не останавливайся.

— Силас





Глава 9. Силас





— Силас, тренер хочет видеть тебя на поле через пять минут!

Я выпрямляюсь при звуке чужого голоса. Естественно, я не узнаю парня в проходе, но все равно нарочито киваю. Затем возвращаю все фотографии и письмо в коробку, кладу ее в рюкзак и прячу в шкафчик.

«Я собирался бросить ее».

Интересно, получилось ли? Письмо все еще у меня. Оно было написано за день, как мы потеряли память. Наши отношения определенно шли на спад. Может, я дал ей письмо, а она прочитала и вернула его обратно?

Мой разум заполняется бесконечным числом теорий и вероятностей, пока я пытаюсь надеть тренировочную форму. В итоге приходится воспользоваться помощью гугла. Десятью минутами спустя я полностью одет и иду на поле. Первым мое присутствие замечает Лэндон. Он нарушает строй и подбегает ко мне. Упирается руками мне в плечи и наклоняется.

— Мне надоело выручать тебя. Какой бы фигней ни была забита твоя голова, ей не место здесь. Тебе нужно сосредоточиться, Силас. Эта игра очень важна, и папа будет в ярости, если ты ее испортишь.

Он отпускает меня и возвращается на поле. Все парни выстроились и делают… да ничего не делают. Некоторые передают друг другу мяч. Другие растягивают мышцы. Я сажусь на землю рядом с братом и повторяю его движения.

Он мне нравится. Я помню лишь два разговора с ним за нашу жизнь, и в обоих случаях Лэндон давал мне разные указания. Хоть я и старший брат, он явно заслуживает моего уважения. Должно быть, мы были близки. Я вижу это по тому, как он смотрит на меня с подозрением. Он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять — что-то не так.

Я пытаюсь использовать это себе на пользу. Вытягиваю ноги перед собой и наклоняюсь.

— Я не могу найти Чарли. Меня это беспокоит.

Лэндон смеется себе под нос.

— Так и думал, что это как-то связано с ней. — Он меняет ногу и поворачивается ко мне. — Что значит, ты не можешь ее найти? Ее телефон был в твоей машине этим утром. Она явно не сможет с него позвонить. Наверное, она дома.

Я качаю головой.

— Никто не получал от нее вестей со вчерашнего вечера. Она не приходила домой. Час назад Джанетт заявила в полицию.

Он встречается со мной взглядом, и я замечаю беспокойство в его глазах.

— А что говорит ее мама?

Снова качаю головой.

— Ты же ее знаешь. От нее никакого проку.

Лэндон кивает.

— И то — правда. Жаль, что все эти события так изменили ее.

Его слова заставляют меня задуматься. Если она не всегда была такой, что заставило ее измениться? Возможно, ее подкосил судебный приговор. Я чувствую небольшую долю сочувствия к этой женщине, больше, чем этим утром.

— Что сказали в полиции? Сомневаюсь, что они объявят ее в розыск, когда она всего-то прогуляла школу. Нужно больше доказательств.

Это слово начинает крутиться у меня в голове.

Мне не хотелось этого признавать, пока я сосредотачивался на поисках Чарли, но, в глубине души, меня немного беспокоило, как я выгляжу в этой ситуации. Если она действительно пропала и вскоре не появится, что-то мне подсказывает, что главным подозреваемым будет человек, который видел ее последним. А если учитывать, что у меня ее кошелек, телефон и все письма с дневниками — это не сулит ничего хорошего для Силаса Нэша.

Если они устроят мне допрос — как понять, что ответить? Я не помню нашего последнего диалога. Я не помню, что на ней было надето. У меня даже нет достойного объяснения, почему со мной все ее вещи. Любой мой ответ отразится ложью на детекторе лжи, ведь я ничего не помню.

Что, если с ней что-то случилось и я действительно ответственен? Что, если я пережил какой-то шок и поэтому потерял память? Что, если я сделал с ней что-то плохое, и теперь мой разум пытался убедить меня, что этого не было?

— Силас? Ты в порядке?

Я поднимаю взгляд к Лэндону. «Нужно скрыть улики».

Упираюсь ладонями в землю и резко встаю. Затем поворачиваюсь и бегу в раздевалку.

— Силас! — кричит он мне вслед. Я продолжаю бежать. Добираюсь до здания и открываю дверь с такой силой, что она врезается в стену. Спешу прямиком к шкафчику и распахиваю его.

Тянусь рукой, но ничего не нащупываю.

«Нет».

Трогаю стены и дно шкафчика; провожу ладонями по каждой его стороне.

«Он пропал».

Взъерошиваю себе волосы и поворачиваюсь, оглядывая комнату в надежде, что я забыл рюкзак на полу. Открываю шкафчик Лэндона и достаю все его содержимое, — здесь его тоже нет. Открываю следующий шкаф и проделываю ту же операцию. Затем открываю следующий, — ничего. Рюкзака нигде нет.

Либо я схожу с ума, либо кто-то здесь уже побывал.

— Черт! Черт, черт, черт!

Когда содержимое всех шкафчиков в ряду оказывается на полу, я перехожу к следующему и начинаю рыскать по ним. Заглядываю в чужие рюкзаки. Опустошаю спортивные сумки, наблюдая, как одежда вываливается на пол. Нахожу все, что угодно: телефоны, деньги, презервативы.

Но не письма. Не дневники. Не фотографии.

— Нэш!

Оборачиваюсь и вижу мужчину в проходе, смотрящего на меня с выражение полного непонимания, кто я такой и что на меня нашло. «В этом я с тобой солидарен».

— Какого черта ты здесь творишь?

Я осматриваю беспорядок, царящий кругом. Такое впечатление, что по раздевалке прошелся ураган.

«И как мне выкрутиться из этого?»

Я только что взломал все шкафчики. Как это объяснить? «Я ищу украденные улики, чтобы полиция не арестовала меня за пропажу моей девушки?»

— Кто-то… — снова сжимаю шею, должно быть, это старая привычка — своеобразный способ избавиться от стресса. — Кто-то украл мой кошелек, — бормочу я.

Тренер окидывает взглядом комнату, его лицо кривится от ярости. Он тычет в меня.

— Приберись здесь, Нэш! Сейчас же! А затем тащи свою задницу в мой кабинет! — Он уходит, оставляя меня одного.

Я не трачу времени попусту. К счастью, всю свою одежду я оставил на лавочке, а не в шкафчике с украденными вещами. Мои ключи все еще покоятся в кармане штанов. Как только я переодеваюсь в повседневную одежду, то выхожу за дверь, но иду отнюдь не в кабинет. Я спешу прямиком к парковке.

К своей машине.

Мне надо найти Чарли.

Сегодня.

Или мне придется беспомощно отсиживаться в тюрьме.





Глава 10. Чарли





Я слышу, как открывается замок, и присаживаюсь. Таблетки, которые дала мне сиделка, делают меня сонной. Не знаю, как долго я проспала, но сейчас явно не время ужина. Тем не менее, она заходит с новым подносом. Я даже не голодна. Интересно, я доела спагетти? Не могу вспомнить. Должно быть, я еще более безумна, чем думала. Но воспоминания, все же, были при мне. Подумываю рассказать о них ей, но решаю оставить информацию при себе. Это личное.

— Пора ужинать! — говорит она, ставя поднос на стол. Затем поднимает крышку, под которой оказывается рис с сосисками. Я насторожено разглядываю их, гадая, придется ли мне снова пить таблетки. Словно прочитав мои мысли, женщина передает очередной бумажный стаканчик.

— Вы все еще здесь, — говорю я, пытаясь потянуть время. Мне нехорошо от этих пилюль.

Она улыбается.

— Да. Пей таблетки и берись за еду, пока она не остыла. — Я закидываю их в рот под ее чутким надзором и делаю глоток воды.

— Если будешь хорошо себя вести, то сможешь ненадолго пойти в комнату отдыха завтра. Тебе наверняка не терпится выбраться отсюда.

Что значит «хорошо себя вести»? Не то чтобы здесь можно было особо пошалить.

Сиделка наблюдает, как я ем ужин пластиковой вилкой. Должно быть, я настоящий правонарушитель, раз мне не дают даже поесть в одиночестве.

— Я бы предпочла сходить в туалет, чем в комнату отдыха.

— Сперва поешь. Я вернусь за тобой позже и отведу в туалет и душ.

Чувствую себя заключенной, а не пациентом.

— Почему я здесь?

— Ты не помнишь?

— Стала бы я спрашивать, если бы помнила? — Рявкаю я, вытирая рот, а она прищуривается.

— Доедай, — сурово говорит женщина.

Я тут же начинаю раздражаться от сложившейся ситуации, — тому, как она диктует каждую секунду моей жизни, словно эта жизнь — ее собственная, и бросаю тарелку через всю комнату. Она врезается в стену у телевизора. Повсюду разлетается рис и ошметки сосисок. Меня тут же охватило приятное чувство удовлетворенности. Более чем. Это в моем духе. Я начинаю заливаться смехом. Откидываю голову назад и хохочу, — громкий, безудержный хохот. «Господи!» Вот поэтому я и здесь. «Пси-и-и-их».

Челюсть женщины напрягается, я разозлила ее. «Отлично». Встаю и бегу за осколками от тарелки. Не знаю, что на меня нашло, но это кажется правильным. Это естественно — защищать себя. Она пытается схватить меня, но я вырываюсь и поднимаю с пола острый фарфоровый кусок. «Что ж это за психбольница, если тут тарелки из фарфора?» Наставляю осколок на женщину и делаю шаг вперед.

— Расскажите, что со мной происходит.

Она не шевелится. И выглядит какой-то странно спокойной.

Наверное, в этот момент за мной открылась дверь, так как в следующую секунду я чувствую боль от укола в шею и падаю на пол.





Глава 11. Силас





Я паркуюсь у обочины. Крепко хватаюсь за руль в попытке успокоить нервы.

Все пропало. Я понятия не имею, кто забрал мои вещи. Наверное, в этот самый момент кто-то читает нашу переписку. Они прочтут все, что мы писали друг другу, и, вне независимости от того, кто их взял, решат, что я лишился ума.

Беру лист бумаги с заднего сидения и начинаю записывать все, что удается вспомнить. Меня злит, что я забыл добрую половину того, что было в записях из рюкзака. Наши адреса, код от шкафчиков, дни рождения, имена друзей и семьи — все это вылетело из головы. Те крохи информации, которые мне удалось наскрести из памяти, я записываю. Это не должно остановить меня в поисках.

Но я не имею ни малейшего представления, куда двигаться дальше. Можно снова сходить к гадалке, — узнать, не возвращалась ли Чарли. Можно попытаться найти адрес поместья с воротами с фотографии из ее спальни; должна же быть какая-то связь между фото и картиной из магазина.

Можно съездить в тюрьму и навестить отца Чарли, спросить, что известно ему.

«Хотя, тюрьма, наверное, последнее место, куда мне стоит сейчас ехать».

Хватаю телефон и начинаю просматривать его содержимое. Например, фотографии со вчерашнего вечера. Я не помню ни единой секунды. Есть фото меня и Чарли, наших тату, церкви, уличных музыкантов.

На последней картинке Чарли стоит рядом с такси. Похоже, я нахожусь на другой части улицы и делаю кадр как раз в тот момент, когда она садится внутрь. Наверняка это и был последний раз, когда я ее видел. В письме говорилось, что она села в такси на Бурбон-стрит.

Я приближаю картинку, и у меня перехватывает дыхание. На передней части машины виден номерной знак, а сбоку — номер телефона.

«И почему я не подумал об этом сразу?»

Я переписываю их и звоню. Похоже, я на верном пути.



Компания такси практически отказалась давать мне информацию. В конце концов, мне все же удалось убедить оператора, что я детектив и должен опросить водителя на тему пропавшего человека. Это лишь отчасти ложь. Парень по телефону ответил, что должен уточнить пару моментов, но обязательно перезвонит мне позже. Прошло около получаса, прежде чем я дождался звонка.

На сей раз я общался с самим водителем. Он сказал, что девушка, подходящая под описание Чарли, поймала такси, но сразу же отказалась от поездки и ушла.

«Она просто… ушла?»

С чего бы она стала это делать? Почему не догнала меня? Чарли должна была догадываться, что я стою прямо за углом, где мы, предположительно, и распрощались.

У нее наверняка был план. Я ничего о ней не помню, но, если судить по прочитанной информации, все ее действия имеют определенную цель. Но какая у нее могла быть цель ночью на Бурбон-стрит?

Единственное, что приходит на ум, это вуду-лавка и закусочная. Но в записках сказано, что она туда не возвращалась, если верить словам некой Эми. Может, она собиралась найти Брайана? Я чувствую укол ревности, но в тоже время почему-то уверен, что она не стала бы это делать.

Значит, вуду-лавка.

Открываю поисковик на телефоне и безуспешно пытаюсь вспомнить точное название места. Нахожу два магазина во Французском квартале и вбиваю в навигатор адрес.



Зайдя в магазин, я мгновенно определяю, что именно о нем шла речь в наших письмах. Это тот самый, в котором мы были прошлым вечером!

Всего-навсего вчера. «Господи!» Почему я не могу вспомнить события однодневной давности?

Я иду мимо проходов, запоминая каждую деталь, но не знаю, что конкретно искать. Дойдя до последнего, я узнаю фотографию на стене. Картина с воротами.

Она висит здесь в качестве украшения, а не для продажи. Становлюсь на носочки и хватаюсь пальцами за рамку, чтобы изучить ее вблизи. Это высокие ворота, охраняющие едва различимый дом вдалеке. В углу одной из огромных колонн висит табличка с названием дома: «Jamais Jamais».

— Я могу вам чем-то помочь?

Поднимаю взгляд и вижу возвышающегося надо мною очень внушительных размеров мужчину, — на моих правах написано, что мой рост — 185 см, у него, наверное, около 190 см.

Указываю на фотографию.

— Вы знаете, что на ней изображено?

Мужчина вырывает картину у меня из рук.

— Ты серьезно? — он кажется раздраженным. — Я как вчера этого не знал, когда тот же вопрос задавала твоя девушка, так и сегодня не знаю. Это обычная картина! — Вешает ее обратно на место. — И не трогай ничего, что не выставлено на продажу. — Он начинает уходить, но я следую за ним.

— Подождите, — один его шаг приравнивается к моим двум. — Моя девушка?

Мужчина целенаправленно идет к кассе.

— Девушка. Сестра. Кузина. Мне все равно.

— Девушка, — уточняю я, хоть и не знаю, зачем. Ему определенно плевать. — Она вчера не возвращалась? После нашего ухода?

Он становится за стол.

— Мы сразу же закрылись. — Громила смотрит на меня и поднимает бровь. — Ты собираешься что-нибудь купить или будешь весь вечер задавать глупые вопросы?

Я сглатываю. Рядом с ним я чувствую себя сопляком. Мальчишкой. Он — само воплощение мужественности, и от его саркастично выгнутой брови я чувствую себя испуганным мальцом.

«Соберись, Силас. Не будь тряпкой!»

— У меня всего один глупый вопрос.

Он молча начинает пробивать чек покупателю, но я стою на своем:

— Что значит «Jamais Jamais»?

Мужчина даже не поднимает на меня взгляд.

— Это значит «Никогда-никогда», — говорит кто-то у меня за спиной.

Я резко поворачиваюсь, но мои ноги словно отяжелели. «Никогда-никогда?»

Совпадение? Не думаю. Мы с Чарли постоянно повторяли эту фразу в письмах.

Я натыкаюсь взглядом на женщину, смотрящую мне прямо в глаза с приподнятой головой. Ее волосы убраны назад — темные с седыми прядями. На ней надет длинный кусок тончайшей ткани, собирающейся вокруг ног. Не уверен, можно ли назвать это платьем. Больше походит на то, что она взяла швейную машинку и попыталась соорудить стильное одеяние из подручных средств.

Должно быть, это и есть гадалка. Она хорошо играет свою роль.

— Где находится этот дом? Который изображен на картине? — я указываю на стену. Она поворачивается и смотрит на него несколько секунд. Затем, не оборачиваясь, манит меня пальцем и идет в заднюю часть лавки. Я неохотно следую за ней. Прежде чем пройти сквозь бисерную занавесу, я чувствую вибрацию телефона в кармане. От него начинают звенеть мои ключи, и женщина оглядывается:

— Выключи.

Смотрю на экран, — снова папа. Отключаю звук.

— Я здесь не для гадания, — поясняю я. — Просто ищу кое-кого.

— Ту девушку? — она садится за маленький стол в центре комнаты и кивает на соседний стул, но я продолжаю стоять.

— Да. Мы приходили к вам вчера.

Гадалка кивает и начинает перемешивать колоду карт.

— Я помню. — Уголки ее губ расплываются в улыбке. Я наблюдаю, как она раскладывает карты в стопки. Затем поднимает голову с ничего не выражающим лицом. — Чего нельзя сказать о тебе, не так ли?

По моим рукам проходят мурашки. Я делаю два быстрых шага и хватаюсь за спинку пустого стула.

— Откуда вы знаете?!

Она снова дает знак, чтобы я сел. На сей раз я слушаюсь. Жду, когда она поведает, что знает. Впервые кто-то имеет хоть малейшее представление о происходящем.

У меня дрожат руки, учащается пульс и начинают болеть глаза, я зажмуриваюсь и провожу ладонью по волосам, чтобы немного скрыть свою нервозность.

— Пожалуйста… Если вы что-нибудь знаете, то скажите.

Она медленно качает головой: влево, вправо, влево, вправо.

— Все не так просто, Силас.

Ей известно мое имя. Я хочу закричать: «Победа!», но мне так никто и не дал ответов.

— Вчера вам выпала пустая карта. Никогда не видела такого прежде. — Гадалка проводит ладонью по колоде, выравнивая ее в четкую линию. — Но слышала. Все мы слышали о таком явлении. Но я не знаю никого, кто видел бы его своими глазами.

«Пустая карта?» В наших записках шла речь о чем-то подобном, но это никоем образом мне не поможет. И о ком она толкует, когда говорит, что «мы» все слышали о данном явлении?

— Что это значит? Что вы можете мне рассказать? Как мне найти Чарли? — вопросы так и льются потоком.

— Та картина, — начинает женщина. — Почему она так тебя интересует?

Я открываю рот, чтобы сказать, что такая же висит в комнате у Чарли, но затем призадумываюсь, — не уверен, что гадалке можно доверять. Мы незнакомы. Она первая, кто имеет представление о том, что со мной происходит. Либо у нее есть ответы, либо она сама в этом замешана. Если мы с Чарли под каким-то заклятием, эта дама одна из немногих, кто должен знать, как провернуть подобный фортель.

Господи, какая глупость! Заклятие? Почему я даже допускаю такую мысль?

— Меня просто заинтересовало название, — вру я. — Что еще вы можете мне поведать?

Она продолжает раскладывать колоду, ни разу не перевернув карты.

— Единственное, что я скажу… тебе нужно вспомнить то, что тебя так отчаянно пытаются заставить забыть. — Встречается со мной взглядом и задирает подбородок. — Теперь можешь идти. Больше я ничем тебе не помогу.

Она отодвигается от стола и встает. Ее платье развивается от быстрых движений, и туфли под ним заставляют меня задуматься, а не имею ли я дело с шарлатанкой? Мне казалось, цыгане ходят босиком. Или она ведьма? Колдунья? Кем бы ни была эта женщина, мне отчаянно хочется верить, что она знает больше, чем говорит мне. Судя по моей неуверенности, я явно не из тех людей, которые верят в подобную чепуху. Но мое отчаяние превозмогает над скептицизмом. Если мне придется поверить в драконов, чтобы найти Чарли, то я первым замахнусь мечом под его огненным залпом.

— Должно быть хоть что-то, — говорю я. — Мне не удалось найти Чарли. Я ничего не помню. Я даже не знаю, с чего стоит начать. Вы должны дать мне больше информации. — Встаю с нескрываемой мольбой в глазах.

Женщина склоняет голову и улыбается.

— Ответы на твои вопросы скрывает тот, кто очень близок тебе. — Она указывает на дверь. — А теперь иди. Тебе предстоит многое узнать.

«Очень близок мне?»

Папа? Лэндон? Кто еще мне близок, кроме Чарли? Я оглядываюсь на бисерный занавес, а затем вновь на нее. Женщина удаляется в сторону двери в задней части комнаты. Наблюдаю, как она уходит, и провожу руками по лицу. Мне хочется кричать.





Глава 12. Чарли





Очнувшись, я обнаруживаю, что кругом царит чистота. Ни риса, ни сосисок, ни фарфоровых осколков, которыми я бы с радостью зарезала эту стерву.

«Ух, ты! Что это со мной?» Я становлюсь какой-то невменяемой.

А эта барышня все продумала! Выруби Сэмми, накорми ее дерьмовой пищей, снова выруби, накорми дерьмовой пищей.

Но в этот раз она возвращается не с подносом, а с мылом и полотенцем.

«Наконец-то! Душ».

— Пора мыться. — Теперь ее лицо не светиться доброжелательностью. Губы поджаты и вытянуты в тонкую линию. Я встаю, ожидая, что мир начнет крениться. Укол в шею имел более сильный эффект, нежели таблетки, которыми меня здесь пичкают. Но, как ни странно, я не чувствую слабости. Я могу трезво оценивать ситуацию; мое тело готово действовать.

— Почему приходите только вы? Насколько я знаю, сиделки работают посменно.

Она отворачивается и идет к двери.

— Эй…?

— Веди себя прилично, — отвечает женщина. — Выкинешь еще раз нечто подобное, и последствия будут суровыми.

Я закрываю рот на замок; уж больно мне интересно, что кроется за этой дверью.

Она позволяет мне пройти первой. Передо мной предстает еще одна дверь. Ничего не понимаю. Сиделка поворачивает вправо — там коридор и ванная. Я часами не пользовалась туалетом, и стоит мне его увидеть, как мой мочевой пузырь начинает ныть. Женщина вручает мне полотенце.

— Горячей воды нет. Не задерживайся.

Я закрываю дверь. Здесь как в бункере: окон нет, со всех сторон окружают бетонные стены. На унитазе отсутствует как крышка, так и сидение, просто дырка и раковина рядом. Я все равно не гнушаюсь ей воспользоваться.

На умывальнике лежит свежая больничная рубашка и нижнее белье. Я делаю свои дела и окидываю все изучающим взглядом. Ищу хоть что-то. Из стены, чуть выше уровня пола, торчит ржавая труба. Смыв за собой, направляюсь к этой трубе. Засунув руку внутрь, ощупываю поверхность. «Мерзость!» Кусок трубы разъело ржавчиной.

На всякий случай включаю душ, чтобы сиделка ничего не заподозрила. Приложив небольшие усилия, мне удается оторвать кусок металла от стены. Ну, хоть что-то.

Затем лезу вместе с ним в душевую кабинку и моюсь одной рукой. Вода такая ледяная, что я непроизвольно начинаю стучать зубами, — пытаюсь сжать челюсть, но безрезультатно.

Какая же я жалкая! Даже собственные зубы не могу контролировать. Что уж говорить о воспоминаниях. Прием пищи, сон, душ и поход в туалет тоже находятся вне моей власти.

Единственное, что я могу контролировать, это мой итоговый побег из этого места. Я с силой сжимаю трубу, понимая, что только она поможет мне вернуть право самостоятельно принимать хоть какие-то решения.

При выходе из ванны заворачиваю ее в туалетную бумагу и прячу в нижнее белье — за резинку простых белых трусов. Плана пока нет; придется выжидать подходящего момента.





Глава 13. Силас





На улице уже стемнело. Пошел второй час, как я бесцельно катаюсь по городу. Домой возвращаться нельзя. К Чарли тоже. Больше я никого не знаю, потому просто еду, куда глаза глядят.

У меня восемь пропущенных вызовов. Два от Лэндона. Один от Джанетт. Остальные от отца.

В придачу они оставили восемь голосовых сообщений, на которые я решаю не обращать внимания. На данный момент у меня нет желания беспокоиться еще и об этом. Никто и представить не может, что происходит на самом деле, а даже если бы я рассказал — мне все равно не поверят. Я их не виню. Мне самому этот день кажется слишком дурацким, чтобы в него можно было поверить — а ведь я его проживаю.

Как бы ни была комична данная ситуация — такова реальность.

Заезжаю заправиться на бензоколонку. Не помню, ел ли я сегодня, но у меня слегка кружиться голова, потому решаю прихватить пачку чипсов и бутылку воды из магазина.

Пока бак заполняется бензином, мои мысли возвращаются к Чарли. Когда я выезжаю на дорогу, она все еще не выходит у меня из головы. Интересно, ела ли она сегодня? Не одинока ли? Заботятся ли о ней? Как мне ее найти? Она может быть где угодно! В итоге я просто наматываю круги, притормаживая всякий раз, как замечаю девушку на дороге. Где искать? Куда ехать? Как ее спасти? Что делают люди, когда им некуда идти?

Так, наверное, люди и сходят с ума. Просто, в один момент, теряют рассудок. Впечатление, словно я не имею абсолютно никакой власти над собственным разумом.

И если его контролирую не я… то кто?

Снова вибрирует телефон. Смотрю на экран — Лэндон. По какой-то непонятной причине решаю ответить. Может, мне просто надоело общаться с самим с собой — все равно безрезультатно. Паркуюсь на обочине и нажимаю кнопку.

— Алло?

— Пожалуйста, объясни мне, какого черта с тобой происходит.

— Ты один?

— Да. Игра только что закончилась. Папа общается с полицией. Все беспокоятся о тебе, Силас.

Я молчу. Мне стыдно, что я поднял всех на уши, но гораздо хуже то, что никто не волнуется о Чарли.

— Чарли так и не нашли?

Слышу крики на заднем фоне. Похоже, брат набрал меня сразу после того, как закончился матч.

— Нет, но процесс идет.

Его голос изменился. Будто он чего-то недоговаривает.

— Что такое, Лэндон?

Он вздыхает.

— Силас… тебя тоже ищут. Они думают… — Его голос дрожит от нервов. — Они считают, что ты знаешь, где она.

Закрываю глаза. Так и думал, что этим все закончится. Вытираю ладони о джинсы.

— Но я без понятия.

Проходит пару секунд, прежде чем Лэндон говорит:

— Джанетт обратилась в полицию. Ей показалось странным твое поведение, и когда она нашла вещи Чарли в рюкзаке из твоего шкафчика, то тут же доложила об этом копам. У тебя был ее кошелек, Силас. И телефон.

— Эти вещи едва ли доказывают, что я ответственен за ее исчезновение. Скорее, что я ее парень.

— Возвращайся домой, — отвечает он. — Скажи им, что тебе нечего скрывать. Ответь на все вопросы. Если ты станешь с ними сотрудничать, у них исчезнет повод для выдвижения обвинений.

Ха! Если бы только я мог ответить на их вопросы…

— А ты веришь, что я имею какое-то отношение к ее исчезновению?

— А это так? — Тут же интересуется брат.

— Нет.

— Значит, нет. Не думаю, что ты замешан. Где ты сейчас?

— Не знаю.

Слышу приглушенный шум, как если бы он прикрыл телефон рукой. Голоса доносятся громче:

— Ты связался с ним? — Спрашивает мужской голос.

— Все еще пытаюсь, пап. — Отвечает Лэндон.

Неразборчивое бормотание.

— Силас, ты тут? — Отзывается он.

— Да. У меня вопрос. Ты когда-нибудь слышал о месте, под названием «Jamais Jamais»?

Тишина. Я жду ответа, но брат не спешит его давать.

— Лэндон? Ты о нем слышал?

Снова тяжелый вздох.

— Это бывший дом Чарли, Силас. Да что с тобой такое?! Ты начал принимать наркотики, да? Господи, Силас. Что, черт возьми, ты принял? Вот, что случилось с Чарли? Поэтому…

Я обрываю разговор на середине предложения. Затем ищу в поисковике дом Бретта Винвуда. Проходит немало времени, но, в результате, я нахожу два адреса. Один мне знаком, поскольку я уже был там сегодня. Это нынешний дом Чарли.

Второй неизвестен. Адрес «Jamais Jamais»

УЧАСТОК ЗАНИМАЕТ ШЕСТЬ АКРОВ ЗЕМЛИ И ВЫХОДИТ НА ОЗЕРО БОРГНЕ. ДОМ БЫЛ ПОСТРОЕН В 1860, ЗА ГОД ДО НАЧАЛА ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ. ЕГО ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАЗВАНИЕ БЫЛО «LA TERRE RENCONTRE L'EAU», В ПЕРЕВОДЕ: «ЗЕМЛЯ У ВОДЫ».

В ПЕРИОД ВОЙНЫ ЕГО ОТДАЛИ ПОД ГОСПИТАЛЬ ДЛЯ РАНЕНЫХ СОЛДАТ КОНФЕДЕРАЦИИ. ЧЕРЕЗ МНОГО ЛЕТ ПОСЛЕ ЕЕ ОКОНЧАНИЯ, В 1880, ДОМ КУПИЛ БАНКИР ФРЕНК ВИНВУД. ОН ПЕРЕДАВАЛСЯ ПО НАСЛЕДСТВУ ИЗ ПОКОЛЕНИЯ В ПОКОЛЕНИЯ, ПОКА В 1998-М НЕ ОКАЗАЛСЯ В РУКАХ ТРИДЦАТИЛЕТНЕГО БРЕТТА ВИНВУДА.

МИСТЕР ВИНВУД И ЕГО СЕМЬЯ ЖИЛИ В ПОМЕСТЕ ДО 2005-ГО, НО ЗАТЕМ ИХ ИМУЩЕСТВО ПОНЕСЛО УЩЕРБ ОТ УРАГАНА КАТРИНА. СЕМЬЕ ПРИШЛОСЬ ПОКИНУТЬ ДОМ, И ТОТ ОСТАВАЛСЯ НЕТРОНУТЫМ НА ПРОТЯЖЕНИИ НЕСКОЛЬКИХ ЛЕТ, ПОКА ЕГО НЕ РЕШИЛИ СНЕСТИ И ПОСТРОИТЬ ЗАНОВО. ОТ ПРЕДЫДУЩЕЙ ПОСТРОЙКИ ОСТАЛИСЬ ТОЛЬКО ЧАСТИЧНО СТЕНЫ И КРЫША.

В 2011 ВИНВУДЫ ВЕРНУЛИСЬ ДОМОЙ. ВО ВРЕМЯ ЦЕРЕМОНИИ ОТКРЫТИЯ БРЕТТ ВИНВУД ОБЪЯВИЛ О ЕГО ПЕРЕИМЕНОВАНИИ НА «JAMAIS JAMAIS».

КОГДА ЕГО СПРОСИЛИ, С ЧЕМ СВЯЗАН ВЫБОР ФРАНЦУЗКОГО ВЫРАЖЕНИЯ, ОЗНАЧАЮЩЕГО «НИКОГДА-НИКОГДА», ОН ПРИЗНАЛСЯ, ЧТО НАЗВАНИЕ ВЫБИРАЛА ЕГО ЧЕТЫРНАДЦАТИЛЕТНЯЯ ДОЧЬ ШАРЛИЗ ВИНВУД. «ОНА ГОВОРИТ, ЧТО ЭТО ДАНЬ УВАЖЕНИЯ СЕМЕЙНОЙ ИСТОРИИ. НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ТЕХ, КТО ПРОЛОЖИЛ ВАМ ПУТЬ. НИКОГДА НЕ ПЕРЕСТАВАЙТЕ ПЫТАТЬСЯ УЛУЧШИТЬ МИР ДЛЯ ТЕХ, КТО БУДЕТ ЖИТЬ В НЕМ ПОСЛЕ ВАС».

ВИНВУДЫ ПРОЖИВАЛИ В ПОМЕСТЬЕ ДО 2013-ГО, А ЗАТЕМ ОНО ПОДЛЕЖАЛ ИЗЪЯТИЮ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ДЕЛА О ФИНАНСОВОЙ ГРУППЕ ВИНВУД-НЭШ. В КОНЦЕ ТОГО ЖЕ ГОДА ДОМ БЫЛ ПРОДАН НА АУКЦИОНЕ АНОНИМНОМУ ПОКУПАТЕЛЮ.





Я добавляю страницу в закладки на телефоне и отмечаю статью. Мне удалось найти ее после того, как я припарковался рядом с закрытыми воротами поместья.

Их высота впечатляет и словно говорит: люди за воротами могущественней тех, кто снаружи.

Интересно, таким ли ощущал себя отец Чарли, когда жил здесь. И насколько могущественным он себя чувствовал, когда кто-то перекупил его собственность, которая принадлежала его семье на протяжении нескольких поколений?

Дом стоит в конце изолированной дороги, будто она тоже является частью этих владений. После попытки найти обходной путь, я прихожу к выводу, что его попросту нет. Но на улице стемнело, потому я мог и пропустить тропинку или запасной вход. Даже не знаю, с чего я вообще хочу пройти сквозь эти ворота, но меня не покидает ощущение, что фотография этого поместья — это некая подсказка.

Учитывая, что меня хотят вызвать на допрос, было бы логично перестать разъезжать по городу и переждать до утра здесь. Выключаю двигатель. Если я хочу добиться завтра хоть каких-то результатов, мне нужно несколько часов сна.

Откидываюсь на сидение, закрываю глаза и гадаю, что же мне сегодня приснится. Даже не знаю, о чем бы подумать. Одно точно, никаких снов не будет, если я не посплю, но сегодня этот вариант кажется из области фантастики.

При этой мысли я резко распахиваю глаза.

«Видео!»

В одном из моих писем говорилось, что я засыпаю под видео с Чарли. Роюсь в телефонных файлах, пока не нахожу его. Нажимаю «проиграть» и впервые слышу голос своей девушки.





Глава 14. Чарли





Я только тем и занимаюсь, что сплю.

На сей раз не из-за таблеток. Я сделала вид, что проглотила их, когда на самом деле спрятала за щекой. Сиделка торчала со мной так долго, что они начали растворяться. Как только дверь за ней закрывается, я выплевываю их на ладонь.

Хватит терпеть эту бесконечную вялость! Мне нужен трезвый ум.

Теперь я спала по собственному желанию и часто видела сны. В них присутствовал все тот же парень. Хотя, скорее, это было воспоминание. Он вел меня по грязной улице. Его взгляд был направлен перед собой, и он тащил меня с такой целенаправленностью, будто кто-то тянул его вперед. В его левой руке была зажата камера. Он внезапно остановился и посмотрел на противоположную часть улицы. Я проследила за его взглядом.

— Вон. Смотри!

Но я не хотела смотреть. Просто отвернулась и уставилась в стену. Вдруг его ладонь резко вырвалась из моей хватки. Я оглянулась и стала наблюдать, как он подходит к женщине, сидящей у здания. В ее руках был младенец, завернутый в шерстяное одеяльце. Они долго говорили. Он что-то дал ей, и женщина улыбнулась. Когда он встал, ребенок заплакал. Тут парень и сделал фотографию.

Проснувшись, я все еще видела ее лицо перед своими глазами, но оно запечатлелось, как на фотографии. Той самой, которую он сделал. Мать в рваной одежде и со спутанными волосами, смотрящая на свое чадо, чей ротик приоткрылся в крике. За их спинами виднелась голубая дверь с облупившейся краской.

Когда сон закончился, я не ощутила разочарования, как в прошлый раз. Мне захотелось познакомиться с парнем, любящим снимать столь красочные страдания.



Большую часть ночи мне не удавалось заснуть. Сиделка возвращается на утро с завтраком.

— Снова вы, — говорю я вместо приветствия. — Ни дня выходного… или часа.

— Именно, — кивает она. — У нас недостаток персонала, так что я работаю в две смены. Ешь.

— Не голодна.

Она подносит ко мне стаканчик с пилюлями. Я отворачиваюсь.

— Мне нужно увидеться с доктором.

— Сегодня он очень занят. Но я могу организовать тебе встречу. Скорее всего, он примет тебя на следующей неделе.

— Нет. Я хочу сегодня. Мне нужно знать, чем вы меня пичкаете, и почему я здесь.

Впервые на ее лице отражается что-то еще, кроме скуки и дружелюбия. Женщина наклоняется, и я чувствую запах кофе в ее дыхании.

— Что ты как маленькая! — шипит она. — Здесь ты не в праве что-либо требовать, ясно? — И снова пихает мне стаканчик.

— Я не стану ничего пить, пока доктор не объяснит, зачем это нужно, — я киваю на таблетки. — Вам ясно?

По-моему, она меня сейчас ударит. Нащупываю кусок трубы под подушкой. Мышцы моих плеч и спины напрягаются, а ноги упираются в кафель, — если потребуется, я готова к бою. Но сиделка отворачивается, проворачивает ключ в дверях и уходит. Я слышу щелчок замка и снова остаюсь наедине с собой.





Глава 15. Силас





— Не могу поверить, что тебе удалось это провернуть! — Говорю я ей, опуская руки к ее талии и толкая в сторону спальной двери. Она прижимает руки к моей груди и поднимает взгляд с невинной улыбкой на губах.

— Ты о чем?

Я смеюсь и легонько касаюсь губами ее шеи.

— Дань уважения к семейной истории? — Снова хихикаю и начинаю подниматься по шее к ее рту. — И что ты будешь делать, если мы однажды расстанемся? Тебе придется жить в доме, названном в честь фразы, которой ты обменивалась со своим бывшим.

Она качает головой и проталкивается мимо меня.

— Если мы когда-нибудь расстанемся, я просто попрошу папу сменить название дома.

— Он никогда на это не пойдет, Чар. Твое бредовое объяснение показалось ему гениальной идеей!

Девушка пожимает плечами.

— Тогда придется его сжечь. — Она садиться на край матраса, и я в мгновение ока оказываюсь рядом, толкая ее на спину. Чарли хохочет, когда я сажусь над ней и упираюсь руками в кровать по обе стороны от ее головы. Какая же она красивая!

Я всегда это знал, но этот год особенно хорошо на ней сказался. О-очень хорошо! Опускаю взгляд на ее грудь. Ничего не могу с собой поделать. Она стала такой… идеальной.

— Как думаешь, твоя грудь уже перестала расти?

Чарли смеется и шлепает меня по плечу.

— Ты отвратителен.

Подношу палец к вырезу ее футболки. Веду по контуру груди, пока не нащупываю ложбинку.

— Когда там, ты говорила, я снова смогу их увидеть?

— Jamais, Jamais, — смеется она.

Из меня вырывается стон.

— Да ладно тебе, малышка Чарли! Я люблю тебя уже четырнадцать лет! Должны же у меня быть какие-то привилегии. Например, разрешение взглянуть на них хоть мельком или пощупать.

— Нам четырнадцать, Силас. Спроси снова, когда нам будет пятнадцать.

Я улыбаюсь.

— Мне осталось ждать всего два месяца. — Прижимаюсь к ней губами и чувствую, как ее грудь вздымается от резкого вдоха. «Господи, вот это мука!»

Она проскальзывает язычком мне в рот и кладет ладонь мне на затылок. «Сладкая, сладкая мука».

Опускаю руку к ее талии, задирая футболку миллиметр за миллиметром, пока не касаюсь пальцами ее кожи. Моя ладонь нагревается от жара ее тела.

Продолжаю целовать ее и подбираюсь ближе к лифчику.

Я хочу зайти дальше… почувствовать мягкие изгибы под своими пальцами. Я хочу…

— Силас!

Чарли проваливается в матрас. Все ее тело поглощается простынями, и моя рука падает на пустую подушку.

Какого черта? Куда она пропала? Люди не могут исчезать в воздухе!

— Силас, открой дверь!

Закрываю глаза.

— Чарли? Где ты?

— Проснись!

Я поднимаю веки и обнаруживаю себя отнюдь не в кровати Чарли.

Я больше не четырнадцатилетний паренек, готовящийся впервые коснуться женской груди.

Я… Силас. Растерянный, смущенный и сонный.

Кто-то бьет кулаком по моему окну. Еще пару секунд привыкаю к яркому свету и поднимаю взгляд.

У двери машины стоит Лэндон. Я тут же сажусь и окидываю взглядом местность, — он один. Больше никого.

Тянусь к дверной ручке и жду, пока он отойдет, прежде чем открыть дверь.

— Ты нашел ее? — спрашиваю я, выходя из машины.

Он качает головой.

— Нет, поиски продолжаются. — Сжимает заднюю часть шеи, прямо как я, когда нервничаю.

Открываю рот, чтобы спросить, как он узнал, где меня искать, но быстро вспоминаю, что спрашивал его о доме, прежде чем повесить трубку. Естественно, он догадался, где я буду.

— Ты должен помочь полиции найти ее, Силас. Расскажи им все, что знаешь.

Я смеюсь. «Все, что знаю!» Прислоняюсь к машине и складываю руки на груди. Перестаю улыбаться от глупости ситуации и встречаюсь взглядом с братом.

— Я ничего не знаю, Лэндон. Я даже тебя не знаю! Что мне сказать полиции?

Он наклоняет голову. Не произносит ни слова, но смотрит на меня с любопытством. Считает, что я свихнулся; я же вижу.

Возможно, он прав.

— Садись в машину. Мне нужно многое тебе рассказать. Нас ждет долгая поездка.

Открываю дверь и сажусь за руль. Брат мешкает пару секунд, но затем подходит к машине, спрятанной в кювете. Ставит ее на сигнализацию и идет к пассажирской двери моей машины.



— Давай-ка по порядку, — он облокачивается на столик. — Вы с Чарли уже неделю теряете память. Вы отправляли письма сами себе. Они были в рюкзаке, который нашла и отнесла в полицию Джанетт. Единственный, кто в курсе происходящего, какая-то малоизвестная гадалка. Это происходит в одно и то же время дня через каждые сорок восемь часов. По твоим словам, ты не помнишь ничего с того момента, что был за день до ее пропажи.

Я киваю.

Лэндон смеется и откидывается на спинку стула. Качает головой и берет свой напиток, засовывая трубочку в рот. Делает щедрый глоток и тяжело вздыхает, возвращая стакан на стол.

— Если таким способом ты пытаешься избежать наказания за ее убийство, тебе нужно алиби посерьезней, чем чертово вуду-проклятье.

— Она не мертва.

Он удивленно поднимает бровь. Не мне его винить. Окажись я на его месте, то ни за что в жизни бы не поверил в этот бред.

— Лэндон, я не жду, что ты поверишь мне. Правда. Все это звучит глупо. Но, чисто хохмы ради, ты не мог бы подыграть мне пару часов? Просто сделай вид, что поверил мне, и ответь на пару вопросов, даже если считаешь, что я уже знаю ответы. Завтра, если все еще будешь думать, что я сумасшедший, можешь сдать меня полиции.

Он качает головой с разочарованным видом.

— Даже если бы и думал, я бы ни за что тебя не выдал, Силас. Ты — мой брат. — Он подзывает официантку и обновляет стакан. Делает глоток и устраивается удобнее. — Ладно. Начинай.

Я улыбаюсь. Так и знал, что он классный парень.

— Что произошло между Бреттом и нашим отцом?

Лэндон тихо посмеивается.

— Глупость какая-то, — бормочет он. — Ты знаешь больше меня. — Затем наклоняется и начинает рассказывать, — Пару лет назад началось расследование внешнего аудита. Люди потеряли много денег. На папу ничего не нашли, а Бретта обвинили в мошенничестве.

— Папа действительно невиновен?

Брат пожимает плечами.

— Хотелось бы думать. После этого его имя смешали с грязью, и он потерял большую часть своей клиентуры. Он пытался восстановить дела, но никто не хочет доверять ему свои деньги. С другой стороны, нам грех жаловаться. Мы живем куда лучше, чем семья Чарли.

— Папа обвинил ее в краже каких-то документов из своего кабинета. О чем он говорил?

— Никто не мог выяснить, куда делись деньги. Предположительно, Бретт или папа открыли счет в зарубежном банке. Отец три ночи не спал перед судом. Просматривал каждую деталь каждого денежного перевода и все чеки за последние десять лет. Одной ночью он вышел из кабинета с папкой в руке. Сказал, что нашел, где Бретт прятал деньги. У него наконец оказалась информация, которая поможет снять с себя обвинения. Он позвонил адвокату и сказал, что покажет все доказательства, как только отоспится. На следующий день… документы пропали. Он сорвался на тебе, предполагая, что ты предупредил Чарли. Папа и по сей день считает, что это она их украла. Чарли это отрицала. Ты тоже. А без тех доказательств было невозможно свалить всю вину на Бретта. Скорее всего, через лет пять его выпустят за прилежное поведение, но, если исходить из слов отца, из-за этих документов он мог сесть в тюрьму пожизненно.

«Ну и ну! Многое же я позабыл!»

Я поднимаю палец.

— Сейчас вернусь.

Выскальзываю из-за стола и бегу из ресторана к машине. Ищу бумагу для записок. Лэндон так же сидит на своём месте к моему возвращению. Я не задаю новых вопросов, пока не записываю все, что только что узнал. А затем подкидываю ему часть информации, чтобы посмотреть на его реакцию:

— Это я украл документы. — Смотрю в его прищуренные глаза.

— Ты же говорил, что ничего не помнишь.

Качаю головой.

— Не помню. Но я писал, что нашел у себя какие-то документы. Как думаешь, зачем мне их брать, если они могли доказать папину невиновность?

Лэндон обдумывает мой вопрос.

— Не знаю. Кто бы их ни взял, он никак их не использовал. Единственная очевидная причина, по которой ты мог их украсть — это чтобы защитить отца Чарли.

— И зачем мне защищать Бретта Винвуда?

— Может, ты делал это не ради себя. А ради Чарли.

Роняю ручку. «Вот оно!» Это единственное возможное оправдание.

— Они с отцом были близки?

Лэндон смеется.

— Очень. Она — папина дочка до мозга костей. Если честно, мне кажется, она любила его даже больше тебя.

Впечатление, что я разматываю клубок тайн. Зная прошлого Силаса, он бы пошел на все, чтобы осчастливить Чарли. В том числе, защитил бы ее от правды об ее отце.

— Что случилось с нами после этого? В смысле… если она так любила папу, тот факт, что наш отец засунул его за решетку, лишил бы ее желания общаться со мной.

Брат качает головой.

— Ты единственный, кто у нее остался. Ты всегда был рядом. И ничто так не бесило нашего отца, как то, что ты не поддерживал его на 100 %.

— Я считал папу невиновным?

— Да. Ты просто отказался становиться на чью-то сторону, когда дело доходило до него с Чарли. К несчастью, для папы это значило, что ты принял их сторону. Последние два года вы с ним не очень ладили и почти не общались. Исключением можно считать только то, что он кричит тебе с трибун стадиона на пятничных матчах.

— Почему он так одержим моей футбольной игрой?

Брат снова смеется.

— Он одержим мыслью, что его сын поступит в его альма-матер. Так было еще до нашего рождения. Стоило нам научиться ходить, как он начал насильно пихать нас на тренировки. Я не против, а вот ты всегда это ненавидел. Его это очень возмущало, — у тебя же явный талант! Это в твоей крови! Но ты всегда мечтал лишь о том, чтобы бросить футбол. — Парнишка улыбается. — Господи, ты бы видел его вчера, когда он пришел на игру, а тебя не было на поле. Представляешь, он пытался остановить матч, пока тебя не найдут! Но ему не позволили.

Я все записываю.

— Знаешь… я не помню, как играть в футбол.

Губы Лэндона расплываются в улыбке.

— Тут я тебе верю. Пару дней назад, когда мы были на тренировке, ты сильно растерялся. «Ты. Сделай эту штуку», — хохочет брат. — Добавь это в свой список. Ты забыл, как играть. До чего удобно!

Я повинуюсь.

Помним тексты песен.

Забыли знакомых нам людей.

Помним людей, которых не знаем.

Помню, как пользоваться камерой.

Ненавижу футбол, но должен играть.

Забыл, как играть в футбол.





Смотрю на список. Уверен, в предыдущем было куда больше пунктов, но я едва их помню.

— Дай-ка глянуть, — говорит Лэндон. Просматривает мои записи. — Черт. А ты всерьез отнесся к делу. — Он смотрит на бумажки несколько секунд и возвращает их мне. — Похоже, ты помнишь вещи, которые хотел выучить, например, слова песен и настройки камеры. Но все другое, чему тебя учили, кануло в лету.

Я кладу список перед собой и вчитываюсь. В общем-то он прав, если не считать, что я не помню людей. Делаю запись и продолжаю допрос:

— Как давно Чарли встречается с Брайаном? Когда мы расстались?

Он проводит рукой по волосам и делает глоток воды. Прислоняется к стенке и кладет ноги на соседний стул.

— Мы застрянем тут на весь день, не так ли?

— Если придется.

— Брайан всегда засматривался на Чарли, — это всем известно. Из-за этого вы с ним не ладили, но ради команды продолжали общаться. Чарли начала меняться после того, как ее отец попал в тюрьму. Она уже не была такой милой… не то чтобы она раньше была образцом доброты. В последнее время она стала настоящей задирой. Вы только и делали, что ссорились. Честно, не думаю, что они так уж давно начали встречаться. Сначала она просто оказывала ему знаки внимания, когда ты находился рядом, тем самым хотела тебя позлить. Затем ей пришлось поддерживать видимость дружелюбия, когда она была с ним наедине. Тем не менее, я не верю, что он ей нравится. Чарли гораздо умнее него. Если кого и использовали в этих отношениях, то это Брайана.

Я все записываю и киваю головой. У меня было ощущение, что этот парень не особо ей нравился. Похоже, наши с ней отношения так натянулись, что она делала все возможное, дабы испытать их на прочность.

— Какие у Чарли религиозные взгляды? Она увлекалась вуду, заклинаниями или чем-то подобным?

— Я не в курсе. Обе наши семьи католики. Но традиции мы соблюдали только по особым праздникам.

Это я тоже записываю и обдумываю следующий вопрос. Их столько накопилось, что я не знаю, с которого начать.

— Что-нибудь еще? Что-то из ряда вон выходящее происходило на прошлой неделе?

Я сразу вижу, что он что-то скрывает, судя по изменению выражения его лица и тому, как он ерзает на стуле.

— Ну, что?

Лэндон убирает ноги со стула и, наклоняясь вперед, понижает голос:

— Полиция… они были сегодня у нас дома. Я слышал, как они спрашивали Эзру, не находила ли она чего-то необычного. Поначалу она все отрицала, но чувство вины все же взяло верх. Она упомянула, что обнаружила у тебя в комнате простыню. Та была вся в крови.

Я откидываюсь на спинку и смотрю в потолок. Все это очень плохо.

— Подожди, — снова наклоняюсь вперед. — Это было на прошлой неделе. До того, как пропала Чарли. Они не могут связать это с ней.

— Знаю. Эзра тоже так сказала. Что это случилось на прошлой неделе, и она видела Чарли в тот день. Но, тем не менее, Силас, — что ты такое делал? Почему твои простыни были в крови? Полиция наверняка думает, что ты избил Чарли или еще что-то, и дело зашло слишком далеко.

— Я бы никогда не причинил ей боль! — Говорю я в свою защиту. — Я люблю ее.

Стоит словам сорваться с языка, как я начинаю качать головой, не понимая, к чему их сказал. Мы никогда не встречались. Я с ней даже не говорил.

Но черт бы меня побрал! Я сказал, что люблю ее, и говорил это от всего сердца.

— Как ты можешь ее любить? По твоим словам, ты ее не помнишь.

— Может и так, но я все еще питаю к ней чувства. — Встаю. — И поэтому нам нужно ее найти. Начнем с ее отца.



Лэндон пытается меня успокоить, но ему не понять, до чего досадно потерять в пустую восемь часов, когда у тебя всего сорок восемь.

На часах начало девятого, мы официально профукали весь день. Стоило нам выйти из ресторана, как мы направились прямиком в тюрьму, чтобы повидать Бретта Винвуда. Тюрьму, которая находится в трех часах езды. Добавьте к этому два часа ожиданий, лишь чтобы узнать, что нас нет в списке посетителей, и сегодня мы уже никак этого не изменим… и получите очень злого Силаса.

Я не могу позволить себе совершать ошибки, когда у меня остались считанные часы, чтобы узнать, где Чарли, пока я не забуду все, что узнал со вчерашнего дня.

Мы подъезжаем к машине Лэндона. Выключаю двигатель и выхожу к воротам. На них два замка, которые, судя по их виду, ни разу не использовали.

— Кто купил дом? — спрашиваю я.

Он смеется, и я оборачиваюсь. Парень видит, что я не нахожу в этом ничего забавного, и откидывает голову назад.

— Да ладно тебе, Силас. Хватит этого фарса. Ты знаешь, кто купил дом.

Я пытаюсь успокоиться, вдыхая через нос и выдыхая через рот. Нельзя его винить в том, что он считает все это выдумкой. Киваю и снова поворачиваюсь к воротам.

— Подыграй мне, Лэндон.

Он пинает землю и стонет.

— Дженис Делакруа.

Имя ни о чем мне не говорит, но я возвращаюсь к автомобилю и записываю его.

— Делакруа. Это французская фамилия?

— Да. Она владеет туристической лавкой. Занимается гаданием по картам или еще какой-то фигней. Никто не знает, откуда у нее взялись деньги на покупку. Ее дочь учится у нас в школе.

Я перестаю писать. «Гадалка». Это объясняет фотографию и почему она не хотела давать мне информацию о доме — ей показалось странным, что я спрашиваю о ее жилище.

— Так здесь действительно кто-то живет? — поворачиваюсь лицом к брату.

Он пожимает плечами.

— Да. Их всего двое — она и дочь. Скорее всего, они пользуются черным входом. Не похоже, чтобы эти ворота часто открывались.

Я смотрю на поместье.

— Как зовут дочь?

— Кора. Кора Делакруа. Но все зовут ее Креветкой.





Глава 16. Чарли





В течение долгого времени ко мне никто не приходит. Судя по всему, это такой вид наказания. Я хочу пить, а также в туалет. Продержавшись, сколько могла, я, наконец, испражняюсь в пластиковый стаканчик, оставленный после завтрака, и ставлю его в угол комнаты. Шагаю вперед и назад, дергая себя за волосы, пока не чувствую, что с такими успехами вскоре сойду с ума.

Что, если никто не вернется? Что, если меня оставили здесь умирать?

Дверь не поддается; я заработала кучу синяков, пока била по ней кулаками. Кричу о помощи, пока не начинает хрипеть горло.

Сажусь на пол, уперевшись головой в ладони, и тут дверь открывается. Я вспрыгиваю на ноги. Это не сиделка — на сей раз кто-то моложе. Ее рубашка висит на худом теле. Девочка похожа на ребенка, который решил сыграть в переодевание. Я насторожено разглядываю ее, пока она заходит в мои крошечные хоромы. Она замечает стаканчик в углу и поднимает брови.

— Тебе нужно в туалет?

— Да.

Она ставит поднос, и у меня начинает урчать живот.

— Я просила о встрече с доктором.

Ее взгляд бегает из стороны в сторону. «Волнуется. С чего бы?»

— Доктор сегодня занят, — она не смотрит мне в глаза.

— А где другая сиделка?

— У нее выходной. — Чувствую запах еды. До чего же я голодна!

— Мне нужно в туалет. Можешь меня отвести?

Она кивает, но смотрит как-то испуганно. Я выхожу за ней в небольшой коридор. Что это за госпиталь, где туалет находится отдельно от комнаты пациента? Она отходит в сторону, пока я делаю свои дела, и выкручивает себе руки, с каждой секундой становясь все более красной.

Когда я заканчиваю, она делает огромную ошибку и поворачивается спиной. Девочка открывает дверь, и я достаю обломок трубы из-под рубашки и прижимаю его к ее шее.

Она снова поворачивается ко мне, ее глаза-бусинки округляются от страха.

— Медленно опусти на пол ключи и отойди. Иначе я перережу тебе глотку.

Она кивает, ключи лязгают об пол, и я накидываюсь на нее с направленным на шею орудием, запихивая девчонку в комнату, и толкаю на кровать. Она кричит.

Затем я выбегаю, прихватив с собой ключи. Закрываю дверь как раз в тот момент, когда она мчится к ней с открытым в крике ртом. Мы боремся несколько секунд, пока она пытается освободиться, но я быстро вставляю ключ и со щелчком проворачиваю его в замке.

Дрожащими руками пытаюсь найти ключ к следующей двери. Не знаю, чего мне ждать, когда я ступлю за нее: больничного коридора, сиделок с врачами? Затянут ли меня обратно в клетку?

Нет.

Я ни за что не вернуть. Я разделаюсь с любым, кто попытается остановить меня.

Открыв дверь, я не вижу ни персонала, ни больничных комнат. Вместо этого передо мной предстает огромный винный погреб. В сотне маленьких выемок лежат пыльные бутылки. Пахнет брожением и грязью. Сбоку погреба видна лестница, а сверху дверь.

Я бегу к ней, больно стукнувшись мизинцем о бетон и чувствуя, как кровь стекает по ноге. Чуть не поскальзываюсь, но вовремя хватаюсь за перила.

Дверь выходит на кухню, шкафчики и пол освещаются единственной лампочкой. Я не останавливаюсь, чтобы осмотреться. Мне нужно найти… выход! Берусь за ручку, на сей раз дверь оказывается открыта. Издаю победный клич и выбегаю на улицу. В нос бьет запах свежего воздуха. Я благодарно вдыхаю его.

А затем бегу.





Глава 17. Силас





— Ты не можешь просто ворваться туда, Силас! — Кричит Лэндон.

Я пытаюсь перебраться через ворота, но мои ноги постоянно соскальзывают.

— Лучше помоги мне, — кричу я в ответ.

Брат подходит ко мне и подставляет руки, при этом не переставая отговаривать меня от данной затеи. Я становлюсь на них, и он приподымает меня. Хватаюсь за верхнюю часть прутьев.

— Вернусь через десять минут. Я просто хочу осмотреться. — Знаю, он не верит ни единому слову, потому я умалчиваю о том, что считаю Кору замешанной в этой истории. Если девчонка в доме, то я заставлю ее все рассказать.

Наконец, забираюсь наверх и спрыгиваю по другую часть ворот, попав ногами в лужу грязи.

— Не уходи, пока я не вернусь.

Поворачиваюсь и всматриваюсь в поместье. Оно примерно в двухстах метрах от меня, скрыто за рядами плакучих ив. Они напоминают длинные щупальца, тянущиеся к двери и принуждающие меня шагать вперед.

Медленно иду по тропинке к крыльцу. Прелестный дом. Понимаю, почему Чарли так по нему тосковала. Заглядываю в окна: на верхнем этаже в двух из них горит свет, но нижний этаж весь в кромешной тьме.

Крыльцо занимает практически всю переднюю часть поместья. Мое сердце так быстро колотится, что я его слышу. Не считая периодическое жужжание жуков и биение моего пульса, здесь царит полная тишина.

«Уже нет».

Лай такой громкий и такой близкий, что у меня начинает вибрировать живот и грудь. Я не вижу, откуда он доносится.

Замираю на полушаге, боясь сделать лишнее движение.

В воздухе раздается низкое рычание, похожее на гром. Я медленно оглядываю через плечо.

Прямо за мной стоит собака, обнажившая свою пасть и злобно скалящая на меня зубы, — они такие острые и белые, что кажется, будто они светятся.

Пес присаживается на задние лапы, и не успеваю я убежать или найти что-то, чем смогу защищаться, как он буквально взлетает в воздух и кидается на меня. Прямиком к глотке. Чувствую, как его зубы раздирают мою кожу, и знаю, что если бы не подставленная рука, эти зубы впивались бы в мою яремную вену. От силы этого животного я падаю на землю. Ощущаю, как рвется моя плоть, пока собака мотает головой из стороны в сторону, и пытаюсь оттолкнуть псину.

Затем что-то врезается в него: слышу глухой стук, а потом вой.

И тишина.

На улице слишком темно, чтобы рассмотреть, что произошло. Делаю глубокий вдох и пытаюсь встать.

Смотрю на собаку и на острый кусок металла, торчащий из ее шеи. Вокруг ее головы собирается кровь, окрашивая траву в цвет полуночи.

Тут до меня доходит сильный аромат цветов… лилий.

— Это ты.

Я сразу узнаю ее голос, хоть она и говорит шепотом. Девушка стоит справа от меня, ее лицо освещается лунным светом. По щекам текут слезы, а рот прикрыт ладонью. Ее круглые глаза смотрят на меня с удивлением.

«Она здесь. Она жива!»

Я хочу схватить ее и обнять, сказать, что все будет хорошо, что мы со всем разберемся. Но, скорее всего, она понятия не имеет, кто я такой.

— Чарли?

Она медленно опускает руку.

— Меня зовут Чарли?

Я киваю. Испуганное выражение ее лица быстро сменяется облегчением. Она делает шаг вперед и закидывает руки мне на шею, уткнувшись лицом в грудь. Ее тело содрогается от всхлипов.

— Нам нужно бежать, — говорит девушка сквозь слезы. — Надо выбираться отсюда, пока они не нашли меня.

«Не нашли?»

Я быстро обнимаю ее, а затем беру за руку и тяну к воротам. Когда Лэндон видит Чарли, то бежит к нам и начинает бить по замкам, пытаясь найти способ освободить нас, чтобы ей не пришлось перелазить. Но это невозможно.

— Возьми мою машину, — говорю я. — Сломай ворота. Нам нужно спешить.

Он оглядывается на автомобиль, затем снова на меня.

— Ты хочешь, чтобы я сломал ворота? Силас, эта машина — любовь всей твоей жизни!

— Да плевать мне на нее! — Кричу я. — Мы должны бежать!

Он быстро приходит в себя и бежит к автомобилю. Сев за руль, кричит:

— Отойдите с дороги!

Заводит двигатель, сдает назад, а затем вжимает педаль газа.

Звук бьющегося об металл железа не может заглушить мое учащенное сердцебиение. Я наблюдаю, как машина превращается в кучку металлолома. Хорошо хоть я не был к ней так привязан, — со мною она пробыла лишь два дня.

Брату приходится еще два раза отъехать и протаранить ворота, чтобы нам с Чарли удалось пролезть. Оказавшись по другую сторону, я открываю заднюю дверь машины Лэндона и помогаю ей залезть внутрь.

— Просто оставь машину здесь, — говорю я брату. — Разберемся с ней позже.

Когда мы все садимся и, наконец, отъезжаем от дома, Лэндон берет свой мобильный.

— Я позвоню папе и скажу, что ты нашел ее, чтобы он предупредил полицию.

Я выхватываю у него телефон.

— Нет, только не полиция!

Он раздраженно бьет рукой по рулю.

— Силас, ты должен сказать им, что она в порядке! Это глупо! Вы оба ведете себя, как идиоты!

Я поворачиваюсь и многозначительно смотрю на него.

— Лэндон, ты должен мне поверить. Мы с Чарли все забудем меньше чем через двенадцать часов. Я должен отвезти ее в отель и объяснить все происходящее. А затем написать об этом письмо. Если мы оповестим копов, они могут разделить нас для допроса. Я должен быть с ней, когда это снова случится. Мне плевать, веришь ты или нет, но ты — мой брат, и я нуждаюсь в твоей помощи!

Он не отвечает. Мы у конца дороги, и я вижу, как он сглатывает, пытаясь решить, куда поворачивать.

— Пожалуйста, — молю я. — Мне нужно время до завтра.

Он вздыхает и поворачивает вправо — в противоположную сторону от наших домов. Я облегченно выдыхаю.

— Я твой должник.

— Пожизненно, — бормочет братец.

Оглядываюсь на заднее сидение. Чарли смотрит на меня, явно испугавшись услышанного.

— В смысле, что произойдет завтра? — спрашивает она дрожащим голосом.

Я переползаю к ней и прижимаю девушку к себе. Она тает в моих объятиях, и я чувствую, как бешено бьется ее сердечко.

— Я все объясню в отеле.

Она кивает и спрашивает:

— Он назвал тебя Силасом? Это твое имя?

У нее хриплый голос, будто она много кричала. Даже думать не хочу о том, что ей пришлось пережить за вчерашний день.

— Да, — глажу ее по рукам. — Силас Нэш.

— Силас, — тихо повторяет она. — А я гадала, как тебя зовут.

Я тут же замираю и удивленно смотрю на нее.

— Что ты имеешь в виду? Ты меня помнишь?

— Ты мне снился.

«Я ей снился…»

Достаю свой небольшой список из кармана и прошу у Лэндона ручку. Тот лезет в бардачок и передает ее мне. Делаю запись о снах, и что Чарли узнала меня, хоть и не помнила. А также о своем сне, больше похожем на воспоминание. Могут ли они быть ключом к нашему прошлому?

Чарли наблюдает, как я записываю все случившееся за последний час, но вопросов не задает. Я складываю бумажку и возвращаю ее в карман.

— Так что с нами такое? — спрашивает девушка. — Мы типа… влюблены и вся фигня?

Я впервые смеюсь со вчерашнего утра.

— Да. Судя по всему, мы были влюблены и вся фигня на протяжении восемнадцати лет.



Я попросил Лэндона приехать к нам в отель завтра в 11:30. Если это снова произойдет, нам понадобится время, чтобы прочитать записки и свыкнуться с реальностью. Он мешкал, но, в конце концов, дал согласие. А также пообещал передать папе, что искал нас весь день, но безуспешно.

Мне стыдно, что я заставляю близких людей беспокоиться до завтрашнего утра, но я не собираюсь выпускать Чарли из виду. Черт, я даже запретил ей закрывать дверь, когда она решила принять душ. Уточнение: теплый душ.

По приезду в отель я поведал ей все, что знал. Как оказалось, после моего изложения, это довольно-таки немного. Она, в свою очередь, рассказала, что с ней произошло со вчерашнего утра. К моему облегчению, с ней не делали ничего серьезного, но меня обеспокоило, что ее держали в подвале. Зачем Креветке и ее маме запирать Чарли против ее воли? Эта женщина определенно пыталась сбить меня с толку, когда сказала, что ответы на мои вопросы скрывает кто-то очень близкий мне.

Ну да, здесь есть доля правды. Она была очень близка ко мне. Сидела буквально в двух шагах. Это самая дельная информация, которую нам удалось узнать за прошедшую неделю, но я понятия не имею, зачем они держали ее в заложниках. Это и предстоит узнать завтра. Я специально излагаю все события максимально подробно, чтобы после прочтения этих записок у нас уже был план действий.

Я написал Чарли, чтобы она пошла в полицию и забрала свои вещи. Они не могут хранить их после ее возвращения, а мы отчаянно нуждаемся в старых письмах и дневниках. Где-то в них может крыться ключ к нашей проблеме, и пока мы не получим их, — мы застряли.

Дверь в ванну открывается шире, и Чарли выходит. Я сижу за столом, все еще делая записки. Смотрю на нее, когда она садится на матрас, свесив ноги с края кровати.

Я думал, что после пройденных испытаний она будет в большом стрессе, но Чарли сильная. Она внимательно слушала мой рассказ и ни разу в нем не усомнилась. Даже предложила пару собственных теорий.

— Зная себя, утром я, скорее всего, попытаюсь сбежать, если проснусь в отеле с незнакомым парнем. Наверное, стоит написать себе письмо и прикрепить его к дверной ручке, чтобы дождаться хотя бы полудня, прежде чем сделать ноги.

Видите? Сильная и умная.

Я даю ей бумагу с ручкой, и она пишет себе записку, позже нацепив ее на дверь.

— Нам не помешало бы поспать, — говорю я. — Если это случится снова, мы должны быть отдохнувшими.

Она кивает и запрыгивает в постель. Я даже не стал просить о номере с двумя кроватями. Не знаю, почему. Не то чтобы у меня были свои идеи насчет развития сегодняшней ночи. Скорее, я просто слишком заботливый. Одна мысль о том, что я не буду чувствовать ее рядом, вызывает у меня дискомфорт, даже если бы это была вторая кровать в двух шагах от моей.

Ставлю будильник на 10:30. Это даст нам время проснуться и приготовиться, плюс у нас будет шесть часов здорового сна. Выключаю свет и ложусь в постель к Чарли.

Мы оба лежим на своих сторонах, и я делаю все возможное, чтобы не подползти к ней ближе и не заключить в объятия или хотя бы закинуть на нее руку. Как бы мне ни казалось естественным такое поведение, я не хочу пугать ее.

Взбиваю подушку и переворачиваю ее прохладной стороной к себе. Ложусь лицом к стене и спиной к Чарли, чтобы ей не было неудобно делить со мной кровать.

— Силас? — Шепчет она.

Мне нравится ее голос: успокаивающий и в то же время возбуждающий.

— Да?

Я чувствую, как она поворачивается на другой бок, но продолжаю лежать к ней спиной.

— Не знаю почему, но мне кажется, нам обоим будет крепче спать, если ты меня обнимешь. Не прикасаться к тебе кажется более странным, нежели наоборот.

Хоть в номере и темно, я все равно пытаюсь побороть улыбку. Тут же перекатываюсь и прижимаю ее к груди. Обнимаю Чарли рукой, и она придвигается ближе — изгибы ее тела идеально подходят моим. Наши ноги спутываются между собой.

«Вот почему».

Вот почему я чувствовал такую непоколебимую уверенность, что должен ее найти. До этой самой секунды я не осознавал, что Чарли была не единственной пропавшей. Когда она исчезла, часть меня ушла с ней. Я впервые чувствую себя собой — Силасом Нэшом — с тех пор, как проснулся вчера утром.

Она находит мою руку во тьме и переплетается со мной пальцами.

— Ты боишься?

Я вздыхаю, недовольный тем, что она засыпает с такими мыслями.

— Я беспокоюсь. Не хочу, чтобы это случилось вновь. Но я не напуган, потому что на этот раз хотя бы знаю, где ты.

Если бы было возможно услышать ее улыбку, это была бы романтическая песня.

— Спокойной ночи, Силас, — тихо говорит она.

Ее плечи поднимаются и опускаются. Дыхание девушки выравнивается через пару минут, и я понимаю, что она заснула.

Не успеваю закрыть глаза, как она начинает ерзать, и я мельком замечаю ее татуировку, — силуэт деревьев, выглядывающий через ворот футболки.

Жаль, что нет письма, описывающего день, когда мы их набили. Я бы все отдал, чтобы вернуть это воспоминание — увидеть, какими мы были, когда любили друг друга настолько сильно, что верили в вечность наших чувств.

Может, оно мне приснится, если я засну с мыслями об этом.

Закрываю глаза с ощущением, что, наконец, нашел свое место.

Чарли и Силас.

Вместе.

Не знаю, почему мы расстались, но уверен в одном, — я не позволю этому повториться.

Нежно целую ее в волосы. Наверняка я делал это уже миллион раз, но пьяные, однокрылые бабочки, порхающие в моем животе, возвращают новизну этого момента.

— Спокойной ночи, малышка Чарли.





Глава 18. Чарли





Я просыпаюсь от солнечных лучей, светящих прямо в глаза.

Они льются через окно и согревают мне лицо. Перекатываюсь на другой бок, надеясь обнаружить Силаса, но его подушка пуста.

С мгновение волнуюсь, что он бросил меня или его кто-то забрал, но затем слышу звон стаканов и шаги. С облегчением закрываю глаза. Чувствуя аромат еды, перекатываюсь на спину.

— Завтрак! — объявляет он. Я встаю с кровати, ощущая дискомфорт из-за своего внешнего вида. Пытаюсь расчесать пальцами волосы и потираю глаза, чтобы окончательно проснуться. Силас сидит за столом, пьет кофе и записывает что-то на бумаге.

Я подвигаю стул и сажусь напротив него, хватая круассан и убирая волосы за уши. Я не голодна, но заставляю себя проглотить хотя бы пару кусочков. Он хочет, чтобы мы были отдохнувшими и сытыми перед тем, как часы отобьют одиннадцать. Мой живот крутит от мысли, — каково было два дня назад проснуться без памяти. Не хочу, чтобы это произошло вновь. Мне это как тогда не понравилось, так и сейчас не понравится.

Через каждые две секунды Силас поднимает на меня глаза, смыкаясь со мной взглядом, а затем возвращается к работе. Похоже, он тоже нервничает.

После круассана я беру бекон, яйца и булочку, допиваю кофе Силаса и свой апельсиновый сок, а затем встаю из-за стола. Парень улыбается и тычет в уголок губ. Я смахиваю крошки с лица и краснею. Но Силас не смеется с меня. Я знаю.

Он вручает мне запакованную зубную щетку и провожает в ванную. Мы вместе чистим зубы, разглядывая друг друга в зеркале. Его волосы закрутились на концах, а мои запутались. Есть в этом что-то комичное. Не могу поверить, что нахожусь в одной комнате с парнем из моих снов. Это что-то из области фантастики.

При выходе из ванной я смотрю на часы. Осталось десять минут. Наши письма готовы. Мы раскладываем их вокруг себя на кровати. В них изложено все, что нам известно. На сей раз все будет иначе. Мы вместе. У нас есть Лэндон. Мы во всем разберемся.

Мы садимся на постель, касаясь друг друга коленями. С моего места видно, как красные цифры на будильнике показали 10:59.

Одна минута. Сердце колотится.

Мне так страшно!

Я начинаю мысленный обратный отсчет: 59…58…57…56…

Досчитываю до тридцати, и тут Силас внезапно наклоняется. Берет мое лицо в руки. Я чувствую его запах; его дыхание на своих губах.

Теряю счет времени. Понятия не имею, какая сейчас секунда.

— Никогда-никогда, — шепчет он. Его жар, губы, руки…

Он прижимается ко мне губами, страстно целует, и я…





Продолжение следует…


Любое копирование без ссылки на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Переведено для группы: http://vk.com/bookreads

Переводчик: Анастасия Харченко





* * *





notes


Примечания




1




Судя по всему, речь идет о новой книге Таррин Фишер «Marrow».





2




Oh Cecelia — песня группы The Vamps