Annotation


Им казалось, что до победы всего ничего. Скупщик артефактов Ведьмак проник в Блуждающий город, и вскоре они настигнут его. Кто же знал, что город этот – лишь промежуточная точка, и на самом деле Ведьмак стремится дальше?

Только куда это – дальше? Разве существует нечто еще более таинственное, запретное, отрезанное от всех, чем легендарный центр Зоны? Да – существует! Беглый солдат Никита Пригоршня, наемный убийца Красный Ворон и очутившийся в теле мутанта ученый Андрея Химик вскоре узнают это. Очень быстро они поймут, что ТАКОГО не ждал никто из них.





* * *



Андрей Левицкий



Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18





* * *





Андрей Левицкий

Сага смерти. Сеть Антимира





© А. Левицкий, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015





* * *




Я – Пригоршня. Так меня называют. Служу солдатом в Комплексе, защитном сооружении на границе Зоны. То есть раньше служил, сейчас-то я нахожусь совсем в другом месте, таком другом, что с ума сойти можно, насколько оно не такое, как все, что я видел раньше.

Но это сейчас, а тогда… В общем, нас в Комплексе накрыло Выбросом. Или даже так: Супервыбросом. Он пробил защитные экраны, и большинство людей в здании полегло. Под большинством я подразумеваю всех, кроме себя и одного научника из лаборатории, Андрея по прозвищу Химик. Меня-то самого Никитой звать, Никита Новиков я, хотя какая разница.

Так вот, прихожу я в себя лежа в коридоре на втором этаже Комплекса, воет сирена, мигает аварийное освещение, а вокруг трупаки… И Витька, главное, мой старый друг и подельник Витька, с которым вместе в Комплекс попали на службу – тоже рядом лежит! Мертвый!

Вместе с Витькой мы занимались контрабандой артов. В смысле, артефактов, которые можно найти в Зоне. Дело было поставлено хитро, но просто: начальник охраны Комплекса майор Роберт Титомир и его первый помощник часто отправлялись в Зону вместе с научными экспедициями. Ну и там, в Зоне, тайно скупали у сталкеров арты. Привозили сюда, потом отправляли меня или Витьку в увольнительную. Мы брали арты и ехали с ними в ближайший городок, где ждал покупатель, ну или может посредник, нас это не касалось, это были дела майора. Скидывали товар, и посредник переводил бабки. Майору, ага. А тот с нами делился… подозреваю, что жалким процентом от своего заработка.

Так вот, когда Сверхвыброс нас накрыл, майор как раз отправился в Зону охранять очередную экспедицию. Состояла она, помимо армейцев, из трех научников: профессора Артура Кауфмана, какого-то лаборанта и профессорской дочки Ники, тоже ученой девки. Но главное, я знал, что с собой у майора железный чемоданчик, в котором лежит куча денег. Большая, мать ее, куча. Большущая! Не знал я только, почему вдруг столько – обычно Титомир возил в Зону для сталкеров гораздо меньше налички.

На этот счет меня просветил Андрей. В смысле – Химик, такое вот прозвище у человека. Он, как выяснилось, тоже не погиб. Но находился Андрей в другом крыле Комплекса, которое защитная система из-за Выброса автоматически отрезало от моей части здания. Мы с ним связались случайно, через интерком в кабинете нашего завхоза. Химик-то мне и сказал, что майор Титомир отправился в Зону не просто за очередной партией контрабандных артов, а за так называемым «доминатором». Это какая-то охрененно легендарная штуковина, то ли тоже артефакт, то ли устройство, созданное непонятно кем… И свойства у нее просто-таки поразительные. Вот, например, она способна заряжать другие арты, заново наполняя их аномальной энергией! Стоит «доминатор» немеряно, и за него бьются могучие силы, желающие во что бы то ни стало заполучить его.

Участники экспедиции под Сверхвыбросом могли погибнуть. В отличие от сталкеров, коренных обитателей Зоны, мы все непривычны к всплескам аномального излучения. А это значит, что чемоданчик с тремя миллионами евро лежит возле холодного тела майора Титомира, бесхозный… Или нет? Ведь у членов экспедиции были защитные шлемы, которые их могли спасти.

В общем, я решил смотаться в Зону, отыскать чемоданчик и присвоить его содержимое. Химик со мной отправиться не мог: еще во время Сверхвыброса он, упав с лестницы, сломал ногу. Жар у него начался, да и вообще – паршиво, судя по всему, было мужику. Мы ж с ним так и не увиделись тогда, в Комплексе, он все время оставался в другом крыле. При этом у Химика был свой интерес: он хотел, чтобы я отыскал «доминатор» и не дал ему попасть в чьи-нибудь нехорошие руки. И чтобы спас Нику, дочку профессора Артура Кауфмана, если, конечно, она жива, на что Андрей Химик очень надеялся.

И еще интересный момент: мы с Химиком смогли организовать между собой такое внутреннее радио. При помощи артов, конечно, которые называются «партнерами». Вставляешь себе такой в ухо, он там прорастает… да-да, знаю, стрёмно звучит, но тут другое важно. При помощи «партнера» ты на любом расстоянии слышишь, что тебе говорит человек, у которого есть второй «партнер». А он слышит тебя. К тому же через некоторое время, как выяснилось, он начинает еще и видеть то, что видишь ты, поначалу смутно, потом все четче… Эти адовы «партнеры» выстраивают между двумя сознаниями невидимый мостик, вот такая любопытная штука.

Оставалась одна загадка: почему я не погиб под Сверхвыбросом, как остальные? С Химиком-то ясно, он в тот момент находился в защищенном хранилище артефактов под Комплексом, это его и спасло. А я? Вскоре выяснилось: у меня иммунитет к Выбросам. То есть я так называемый «аномал», это к тому же позволяет мне видеть излучение артефактов и даже им манипулировать, влиять на него. Прямо колдуном себя каким-то ощутил, когда узнал это.

В Комплексе я отыскал силовик – силовое ружье, очень любопытное оружие. На Земле такие делать никто не умеет… или кто-то все же научился? Силовик, найденный в Зоне одной из наших экспедиций, работал на артефакте «пустышка», излучал так называемые силовой луч, который что-то там нарушал в атомных связях, так что цель могла просто распасться на куски. Я его, конечно, решил взять с собой.

Но беда не ходит одна. Когда я уже собрался выйти из Комплекса в Зону, случилось еще кое-что: на Химика в его крыле здания напали так называемые измененные, вырвавшиеся из клеток в научной лаборатории. Измененные – вроде зомбей, но не совсем. Люди, которым Выброс спек мозги, приглушил там что-то, но не убил. Эти бедняги превращаются в злобных дикарей, тупых агрессивных каннибалов. Так вот, они сбежали из клеток и на Химика наскочили. Он сумел отбиться, но его ранили. Один измененный после пробрался и в мое крыло, однако я снес ему башку из силового ружья.

А после, как и собирался, отправился в Зону. Андрюха Химик остался в Комплексе медленно помирать, одинокий и покинутый, но зато при связи со мной. Его голос в моей голове, мой – в его…

Что дальше было? Да много всего. Выяснилось, что майор Титомир жив и унес деньги в глубину территории отчуждения. И пошел он туда вслед за профессором Артуром Кауфманом с его дочкой Никой, которые тоже выжили.

Двое научников направились к сталкерскому поселению под названием Аэродром, где жил знаменитый скупщик, исследователь артефактов Ведьмак. Это Ведьмак и оказался нашим главным врагом. Почему? Скупщик где-то в глубинах Зоны недавно нашел тот самый «доминатор», как раз у него майор Титомир и хотел купить находку за три ляма, что лежали в чемоданчике. Но Ведьмак желал заполучить деньги, а вот расставаться с «доминатором» не желал, поэтому прислал на стрелку с Титомиром своих бандитов.

И еще выяснилось, что Артур Кауфман хорошо знаком с Ведьмаком, но они не друзья. И что теперь научник вместе со своей дочкой Никой, которую так желал спасти Химик, у Ведьмака в плену.

Ах да, и еще по дороге я повстречал Красного Ворона. Интересная личность! Наемник-убийца, коротышка с разноцветными глазами и заточкой в рукаве. Заточку эту он когда-то укрепил в одной аномалии, так что этим оружием теперь алмазы можно было резать. Этот самый Красный Ворон с год назад пострадал от майора Титомира, солдаты которого убили друзей наемника и его женщину, а его самого макнули в аномалию «прорва», отчего Ворона частично парализовало. И с тех пор его главной целью было отомстить майору, завалить его, причем по возможности жестоко. Получается, что я шел вслед за майором, который шел вслед за Кауфманом и Никой. Хотел добыть деньги, а так же «доминатор», о чем просил Химик. А наемник по своим каналам узнал, что его главный враг сейчас в Зоне, и тоже стал выслеживать Титомира… так мы с Вороном и столкнулись. И стали, в некотором роде, напарниками.

Ничем хорошим дело не закончилось: я вслед за научниками попал в плен к Ведьмаку. Там выяснил, что скупщик умеет зомбировать людей при помощи одного редкого арта, который подзаряжает от «доминатора». Зомбировать – значит, превращать в своих покорных и верных слуг. В плену я повстречал Нику, и там же на моих глазах скончался Артур Кауфман. И Ведьмака там тоже увидел, этот хромой, лысый, одноглазый здоровяк на человека не очень-то походил, «доминатор» своим излучением ему мозги перекрутил вконец. Да вы сами подумайте – Ведьмак вставил зомбирающий арт себе в глазницу вместо левого глаза! Закрыл повязкой, и если надо было кого-то подчинить, то он ее приподнимал, нацеливал арт в лицо человеку… и хана, тот становился послушным роботом. Еще у Ведьмака в коленную чашечку был вставлен другой артефакт, а на рукояти трости закреплен третий, боевой.

Так о чем я? Да, вспомнил. В плену я выяснил очень интересные вещи. Во-первых, Ведьмак когда-то создал клан так называемых странников, эти сталкеры искали проход в Полесье, которое еще называли Блуждающим городом – место в центре Зоны, откуда пришел, как считалось, первый Выброс. Мифическое местечко, туда никто попасть не мог. А они смогли. Но после того Ведьмак со своими странниками почему-то рассорился, и весь его клан куда-то пропал.

Во-вторых, одноглазый скупщик контактировал с воргами. Это такие синекожие странноватые люди, иногда появляющиеся со стороны Петли, то есть аномальной границы, окружающей Полесье. Из-за этой Петли никто в Блуждающий город и не мог попасть, потому что в тех местах пространство и время спутались, как волосы у бомжа.

В-третьих выяснилось, что Ведьмак – это на самом деле Борис Григорьевич Ведьмаков, директор полесского краеведческого музей, то есть до появления Зоны он там жил! Ходил во всякие краеведческие экспедиции, и во время одной из них отыскал этот самый «доминатор». Тот выглядит как черный обруч из неизвестного материала, причем обруч этот был нанизан на какой-то непонятный объект, выкопанный экспедицией из земли где-то в окрестностях Полесья. Тогда, десять лет назад, Борис Ведьмаков доставил этот объект в свой музей и позвал Артура Кауфмана, своего старого приятели и одноклассника, его изучить. Кауфман был физиком, квантовым, что ли… не знаю, я в этих делах не секу. В общем, Кауфман приехал в Полесье и стал в музее исследовать объект. Как-то там его особо хитро ковырнул… да и снял с него «доминатор», что Ведьмаку раньше сделать никак не удавалось. Черт знает, как это вышло у Артура Кауфмана, но таки он «доминатор» с объекта свинтил, и это неожиданно для всех спровоцировало самый первый Выброс.

Вот тогда-то, в результате того Выброса, Зона и появилась. «Доминатор» после того исчез, растворился где-то на просторах территории отчуждения. Кауфман с Ведьмаком и одним музейным художником выжили – это были единственные трое, кто выжил в городе Полесье, – но в мозгах у них помутилось так, что пришли в себя они очень нескоро.

И что теперь? А теперь Ведьмак, после долгих лет поисков, нашел «доминатор» с помощью странного племени синекожих воргов. И хочет с «доминатором» пересечь Петлю, чтобы проникнуть обратно в Блуждающий город. Зачем? Да Зона его знает, хотя кое-какие предположения у Химика имелись. Он там, кстати, в Комплексе, уже совсем помирал, но Ведьмаку удалось с помощью артефактов, дистанционно, оставаясь на Аэродроме, вытянуть сознание Химика из старого тела и поместить в новое – то есть в мозг одного интересного существа. Гиперами этих созданий называют, и обитают они, по слухам, где-то за Петлей. К Ведьмаку одного самца притащили ворги, для исследований типа, вот в него-то Химик, стараниями одноглазого скупщика, и угодил. Так что ученый Андрюха Химик у нас теперь волосатый да зубастый, и бегает полуголым… человек в обличье зверя, такие дела.

В общем, Артур Кауфман погиб, я из плена вырвался, а Ведьмак, захватив с собой пленную Нику, вместе с небольшим отрядом отправился в Петлю. То есть к покинутому всеми Блуждающему городу, к своему музею, который так и стоял на главной городской площади все эти годы. Отправились они туда через так называемый «порт» – пространственную аномалию. А мы с Химиком и Красным Вороном решили их преследовать и не дать им уничтожить нашу вселенную, потому как жалко же, мы к ней уже привыкли.

Химик еще очень хотел спасти персонально Нику. Зачем Ведьмак ее прихватил с собой, мы не понимали.

Красный Ворон по-прежнему пылал жаждой мести. Да только тот, кому он хотел отомстить, как бы это сказать… сильно изменился. Дело в том, что Ведьмак научился с помощью артефактов переносить сознания людей из одного тела в другое. И майор Титомир теперь находился в теле воргского вожака Роба, причем зомбированный. В результате ворги полностью перешли в подчинение Ведьмака – ведь Роб-Титомир, командующий синекожими, был полностью ему предан. И получается, что Красный Ворон, маниакально жаждущий разделаться с Титомиром, теперь должен убить этого синекожего великана, внутри которого отныне и обретался майор.

А я… а что я? Ведь чемоданчик с деньгами я таки заполучил. Мечта у меня была, давняя мечта: отправиться на моря, прикупить там частную пристань с баром да яхточку, и прожить остаток дней, которых мне еще предстояло немало, в тишине на солнышке, под ленивый плеск волн. Но тут понял я, что мечта эта мне теперь неинтересна. Что не хочу я уходить из Зоны, не нужны мне деньги, во всяком случае, прямо сейчас не нужны. А нужно дело до конца довести, вот что главное. Так что спрятал я чемоданчик с пятью вечнозелеными лимонами в схроне да и отправился вместе с наемником-убийцей и ученым в теле зверя догонять Ведьмака с его отрядом.

Чтобы проникнуть через Петлю, мы тоже воспользовались аномалией «порт». Красный Ворон шагнул в нее первым, потом Химик, а следом я, и вот… и вот мы здесь.

Понять бы еще – где?





Глава 1




И что там светится? Встав на кочке, Пригоршня вгляделся в туман. Огоньки, а? Два тлеющих огонька, таких тусклых и печальных, что хоть вешайся. Но других ориентиров у него нет, надо идти, не торчать же посреди этого болота вечно.

Следующая кочка оказалась началом длинного извилистого острова. Огоньки пропали, что-то заслонило их впереди, но полоса земли вела в нужном направлении, и Пригоршня пошел дальше.

Туман в этих местах был не в меру подвижный: течения, вихри, темные облака плотной взвеси плывут сквозь влажную полумглу… А вон, в стороне, будто дышит кто-то – поверхность болота пыхает маревом, оно вздымается и опадает, как тесто. Не болото, а сон наркомана. Как-то в Таджикистане они с покойным другом Витькой попробовали товар, который гоняли от границы Афгана. Дурь попалась забористая, да и Пригоршня к ней непривычен, накрыло конкретно, и когда он отключился, снилось нечто подобное: мутный туман, в нем горят огни-глаза и что-то ворочается, шевелится… Проснувшись к утру и облившись парой ведер ледяной воды из колодца, он поклялся больше никогда наркоту внутрь организма разными путями не вводить. Полностью обещание не сдержал – все-таки сигареты иногда курил да и выпить был не дурак, а никотин с алкоголем тоже ведь наркотики, но ничего по-настоящему тяжелого больше не употреблял, чего и другим желал. А потом они с Витькой ненароком совершили подвиг, попали в столицу, даже в телевизоре очутились, затем дело с армейским наркотрафиком вскрылось, их по-тихому сослали охранять Зону… И вот теперь Пригоршня здесь. По уши в болоте.

Огоньки снова показались впереди, и стало видно, что они синеватые. Непонятные совсем огни, что же это такое? Тлеют, понимаешь! И вроде боязно к ним идти, пугающие они какие-то, тоскливо-пугающие, но в то же время манят. Потому что интересно же: что может так тлеть? Тем более, что больше реально идти просто некуда, нет нормальных ориентиров. Вроде день, то есть должен быть день, но солнца не видно, тусклый сумрак разлит над округой. И болото со всех сторон. Уже с час как Пригоршня здесь – час тумана, тины, кочек, гнилой воды и коряг, и ничего не меняется.

Разозлившись, он топнул ногой, подняв черный фонтанчик. Почему из всех мест на планете «порт» забросил его в чертово болото?! Почему не в бордель к девчонкам, не в ресторан или, к примеру, не на продуктовый склад? Пригоршня потер бурчащий живот. Скоро брюхо совсем скрутит – камыш, что ли жрать?

С другой стороны, хорошо, что аномалия переправила его не в самую топь, а на большую, относительно твердую кочку. По крайней мере, он до сих пор почти сухой. А еще здесь не холодно, можно даже сказать – тепло. И не ночь сейчас, хотя бы видно, куда ступаешь. Печально только, что в первые же секунды, ошарашенный внезапным попаданием в болото, он утопил автомат. Так и не нашел в тине.

А ведь получается, что Красный Ворон их с Химиком обманул. Сказал, что точка выхода из аномалии на вершине холма, там будут черные камни и длинный склон, а далеко внизу – Блуждающий город. И что наемник будет их ждать. Ну, и где это все? Где холм, где камни, где город… Где, в конце концов, Ворон?

Огни все ярче тлели в тумане. С тихим хлюпаньем и чавканьем приближаясь к ним, он покачал головой. Несправедлив ты к наемнику, брат Пригоршня, и сам это знаешь. Неизвестно ведь, что произошло с сетью пространственных аномалий после того, как в одну из них Ведьмак внес «доминатор». Может, тот сработал, как винт моторной лодки. Сеть намоталась на него, порвалась, перепуталась… Вспомни: «порт» на поляне возле Аэродрома сдвинулся на несколько метров. Также и выходная точка аномалии могла сдвинуться, причем гораздо сильнее. Но главная проблема не эта, конечно. Они с наемником и Химиком должны были очутиться здесь один за другим, с очень небольшими перерывами, так почему же он их нигде не видит? Никаких следов, вообще ни намека на присутствие в округе людей. Может какое-то жуткое болотное чудище утащило их в топь, а его не тронуло? Наелось. Нет, скорее дело в другом.

Остановившись на середине извилистой земляной полосы, он наконец признался самому себе: дело в том, что «порт» с поляны перенес их в разные места. В разные, етить их аномалию, места! И куда Пригоршня попал – одной Зоне ведомо.

Когда он прошел до конца полосы, из тумана выступил плоский холм, поросший кустами. Огоньки тлели где-то в его центре, а на берегу лежало тело.

Перескочив на остров, Пригоршня достал пистолет. Полуголый человек уткнулся лицом в землю. Или не человек… ну да, это ж гипер. Волосатая спина, худые ноги. Кожаные сандалеты и штаны чуть выше колен. Бриджи. Неужели это Химик? Мертвый?!

– Э-э-э, братан! – Пригоршня схватил мертвеца за плечо, перевернул и облегченно выдохнул.

Нет, не Химик, слава Зоне. Другая рожа: нос больше, лоб ниже и более морщинистый, разрез глаз немного не такой. Ну и разноцветные веревочки вплетены в патлы, у Химика их не было.

Когда Пригоршня перевернул тело, голова мотнулась так, что стало понятно – от позвонков мертвеца осталась одна пустая формальность. В груди у него была куча дырочек, причем не следы огнестрела – будто заостренным прутом беднягу истыкали. Или заточкой. А может здесь Красный Ворон побывал? Хотя трудно себе представить, чтобы маленький хладнокровный наемник раз за разом остервенело вонзал гиперу в грудь свою смертоносную железку. Не его стиль. Он, скорее, мастер одиночных ударов, с бандитом по прозвищу Минус, помнится, расправился одним коротким тычком в ухо. А колошматить, что твой дятел… Нет, не Ворон это, кто-то другой проштамповал болотного жителя.

Пригоршня присел над трупом. В пальцах мертвеца была зажата кривая как полумесяц кость с деревянной рукояткой. Рыбья, кажется. Острая. Он поднял ее, рассмотрел. Серп. Опасная должна быть штука в умелых руках… или лапах. Хотя у гиперов все же руки. Вообще, они на людей смахивают – более волосатые, но не как обезьяны, в меру. И рожи специфические, но не уродливые, просто не совсем обычные. Пожалуй, какая-нибудь человеческая женщина с каким-нибудь гипером могла бы… вполне, а? Сказано ведь, что мужик должен быть не красивее обезьяны. Пригоршня, хмыкнув, потер небритый подбородок. Он-то сам красавец хоть куда, женщины на него заглядываются.

Ладно, пора выбираться из этих гнилых мест. Поигрывая костяным серпом, Пригоршня выпрямился, и огни опять стали видны, теперь они превратились в пятна мерцания. Рядом с ними маячили темные конусы. Если бы туман не такой густой, уже сейчас было бы хорошо понятно, что там, потому что до центра островка теперь рукой подать.

Он достал пистолет, «Стриж» в автоматической модификации, и сдвинул переводчик режимов, чтобы стрелять очередями. Стараясь не шуршать чахлым кустарником, направился к центру острова.

Темные конусы оказались шалашами. Причем не наскоро сляпанными времянками – тщательно сплетены из сухого тростника и осоки, с поперечинами из гибких веток, с треугольными входами. Из одного торчали ноги. Пригоршня подошел ближе. Не такие волосатые, как у мертвого гипера на берегу, так и есть – женские. Гиперская самка лежала навзничь, и голова у нее была… Дикое что-то случилось с головой. Ее будто стесали, сняв верхний слой тканей. Вроде карандаш острили точилкой. Не голова, а какой-то обрубок. Это кто же такое сотворил? Окинув взглядом шатер, он сразу отвернулся, потому что там, среди разбросанной рухляди, лежали двое мертвых гиперов-детенышей.

Синими огнями оказались два небольших кострища, где дотлевали угли и непонятная труха. Может болотные травы тут жгли? Запах от костров необычный, вроде немного аммиаком тянет и еще чем-то незнакомым. Пригоршня задерживаться возле них не стал, сразу отошел, а то надышишься чем-то ядовитым, потом мозги в кашу.

На стоянке было восемь шатров, пять перевернуты, сломаны и распотрошены. И трупы – десятка полтора. Несколько самцов и самок, несколько детенышей, пара-тройка стариков. Судя по расположению тел, враги наскочили внезапно, но непонятно, с какой стороны. Большинство гиперов полегло почти сразу, кто-то бросился к берегу. А вот и дозорные в кустах: один с «обточенной» головой, у второго грудь проштампована дырочками. Пригоршня прошелся по лагерю и снова не смог понять, как и что тут происходило. Такое впечатление, что враги неожиданно объявились прямо посреди острова. Причем, кажется, в разных местах. Сделав несколько шагов, он повернулся к шалашу, судорожно схватился за пистолет и выдохнул:

– Гребаные мутанты!

Самка – та, почти безголовая, чьи ноги торчали из шалаша, которая только что лежала неподвижно и явно не способна была встать и уйти – она исчезла!





* * *


Красный Ворон не просто выпал из жерла, как называли точки выхода «портов» – вылетел из него, как ядро из пушки. Упал, покатился к обрыву. Никогда еще «порт» не выбрасывал его с такой силой. Плащ зацепился за торчащую из земли корягу, останки сгнившего дерева, только поэтому он не упал.

Под ним, не очень далеко, открылась полоса земли, за ней начиналось озеро, другой берег которого едва виднелся в туманной дымке. Ворон повис спиной к склону, плащ натянулся под мышками. На голову сыпалась земля. Коряга изгибалась, выворачивая остатки корней.

Внизу дрались трое. А точнее, как понял Ворон, один человек несколько секунд назад убил другого и теперь добивал третьего. Они были очень заняты друг другом и только поэтому не заметили появления человека у себя над головой.

Высокий кудрявый брюнет ударом ноги выбил обрез из рук противника и с рычанием занес тесак. Широкое лезвие блеснуло в свете пробивающегося из-за облаков солнца.

У самой кромки воды на боку, не шевелясь, лежал третий человек. Обрез, перелетев через него, упал в озеро.

– Карп, что ты делаешь? Что ты делаешь?! – выкрикнул, отступая, седоволосый мужчина. Голос его дрожал от страха.

Ноги Ворона, застывшего над ними, лишь немного не доставали до двух голов. Карп бросился на седого, тот отпрыгнул к воде, попытался ударить, но противник перехватил его руку и трижды всадил тесак в грудь. Каждый раз он коротко взрыкивал.

Седой упал на спину. Карп сел на него, воткнув тесак в землю, схватил за плечи и наклонился. Красному Ворону почудилось, что сейчас он зубами вцепится седому в горло или в лицо, но нет – кажется, убийца просто заглядывал своей жертве в глаза. Сверху Ворон видел его затылок, согнутую спину.

Ноги седого дернулись и замерли.

Коряга над головой тихо трещала, медленно выходя из земли, Ворон съезжал спиной по склону, вплотную к которому висел. Вдруг он заметил свой «Калашников», который бросил в «порт» перед тем, как шагнуть туда – автомат лежал в воде у берега.

Карп захрипел, скрежеща горлом, неестественно, не по-человечески. Выгнулся, запрокинув голову. Ворон увидел перевернутое искаженное лицо, выпученные глаза.

Убийца вскочил, выдернув тесак из земли и повернулся. Красный Ворон поджал ноги, уперся подошвами в склон, свесившимися руками коснулся лодыжек. Теперь убийца стоял лицом к нему, спиной к озеру.

– Кто ты? – удивленно спросил он.

Ворон тоже немного удивился, услышав нормальный человеческий голос. Карп дрался и рычал так, словно был измененным, но они ведь не говорят, просто не способны, центр речи у измененных вырубает напрочь.

– Откуда ты взялся? – спросил убийца.

Красный Ворон молчал – он не собирался разговаривать с этим человеком, кем бы тот ни был.

– Неважно! Ты здесь кстати! Мне не хватило. – Карп шагнул к нему, занося тесак. Высокий и длиннорукий, он легко мог дотянуться до Ворона, полоснуть его клинком по икрам или коленям.

Красный Ворон резко, с усилием распрямил ноги. Над ним громко хрустнуло, и он полетел вниз. «Глок 26» из ножной кобуры уже был в правой руке. Падая, Ворон дважды выстрелил в голову Карпа.

Когда он свалился на землю, сверху посыпалась земля, а за ней, мотая гнилыми корнями, коряга. Ворон ожидал этого. Вскинув над головой руки, успел перехватить ее, отшвырнул. Поднялся, стряхивая землю с головы.

Карп на коленях стоял перед ним. Пули попали в верхнюю часть лба, у самой границы волос, входные отверстия в черепной кости разделяла пара сантиметров. По всем законам, даже аномальным законам Зоны, он должен был уже умереть, но жизнь еще не покинула его. На лице – ни боли, ни обиды, ни отчаяния, ни удивления, ничего из того, что Красный Ворон видел на лицах других людей, которых убивал. Там было… облегчение.

Губы шевельнулись, и он скорее догадался, чем услышал. Одно слово: «Спасибо». Потом убийца повалился вперед и замер.

Ворон сунул «Глок» в карман, сплюнул пыль. Оскалившись, ударил себя кулаком по бедру, а потом издал хриплый возглас: довольный, даже радостный. Так могла вскрикнуть хищная птица, вырвавшая клок мяса из мертвого животного. Быстрое, ловкое убийство человека, бывшего, по всей видимости, еще большим негодяем, чем он сам, разгорячило кровь, вернуло жизнь в тело. Тысячи раскаленных иголочек покалывали левую руку, ногу, бок, плечо. Он жил! Все-таки, не смотря ни на что, он все еще жил и был готов сражаться до конца!

Перевернул тело Карпа, Ворон наскоро обыскал его. Отбросил карманную библию, затупленный раскладной ножик, переложил к себе в карман фонарик, увидел пистолет в кобуре, проверил – СПС. Подумав, сорвал с мертвеца куртку, снял ремни с кобурой и повесил на себя вместе с маленькими подсумками, где лежали три запасных магазина. Снова надел плащ. «Глок» отправил в кобуру на лодыжке.

Все это время на берегу стояла полная тишина. Поверхность озера иногда морщилась рябью под легким ветерком, покачивался растущий у берега камыш. По небу плыли облака, отражения их купались в холодной воде, другой берег скрывался в тумане. Красный Ворон сощурился, вглядываясь. Там, за озером, что-то высилось над землей… огромная тонкая арка. На ней были округлые утолщения, в центре виднелась ось: то ли высокий столб, то ли узкая длинная башня. На таком расстоянии, да еще сквозь туман, он не мог разглядеть детали, но сооружение казалось чем-то фантастическим, будто на том берегу стояла какая-то невероятная конструкция из будущего.

Ворон осмотрел тело, лежащее у самой воды. Мужчина среднего возраста, в вязаной шапочке, на которой сбоку пришит кожаный значок: круг перечеркнутый красным крестом. В землю была втоптана вторая шапочка, такая же. Ворон отряхнул ее и сунул в карман, пригодится, если похолодает. Поглядел на автомат и обрез, в прозрачной воде они отчетливо виднелись на песчаном дне, но с берега их не достать никак. Потрогал воду – холодная, даже ледяная. Если вытащить автомат, то придется его разбирать, сушить… Да и самому сушиться, разводить костер.

Для начала нужно осмотреться, ведь до сих пор непонятно, куда он попал. Жерло «порта» недалеко над обрывом, и больше оттуда никто не появился. Почему нет Химика и Пригоршни? Не то, чтобы они были особо нужны Ворону, но их цели более-менее совпадают, можно действовать сообща. Передумали идти за ним? Или что-то помешало? Если, как говорил Химик, Зона накрыта сетью энерголиний – хотя Ворон и не очень-то понимал, что это значит – и аномалии вроде «порта», это их узлы-пересечения, то мог ли выброс встряхнуть сеть, отчего узлы сместились?

Нужно хотя бы подняться на обрыв и оглядеться, а уж потом решать, стоит ли оставаться тут дальше и заниматься упавшим в озеро оружием. Полесье называли «городом между четырех озер»… Ворон видел старые карты этих мест, помнил очертания находящихся в центре Зоны водоемов, их названия, но не мог понять, какое сейчас перед ним. К тому же сбивала с толка огромная арка с башней-осью, маячившая в тумане – он даже отдаленно не догадывался, что бы это могло быть.

Красный Ворон повернулся к обрыву, выискивая взглядом, где легче забраться наверх. Зачесалось левое запястье, что было необычно, поврежденная половина тела никогда не чесалась. Пальцы наткнулись на что-то на кисти, он нахмурился и поддернул рукав.

Двумя ремешками к его руке крепилась трубка с заточкой. Возле нее к коже прилип прозрачно-розовый комок, похожий на слизня.

Ворон выпучил на него здоровый правый глаз. Внутри слизня трепетал кровяной комок, набухал и опадал, от него отходили красные сгустки, становились тоньше, превращаясь в нити, которые вливались в руку. От слизня под кожей расползались тончайшие красные волоски. С каждой пульсацией сгустка они наливались красным и бледнели, наливались и бледнели…

Кровоцвет.

Один ужасный миг понимания взорвал мир вокруг него. Ворон вцепился в слизня, попытался сорвать. У него оставались считанные секунды, чтобы избавиться от того, что большинство бродяг Зоны считало ее величайшим проклятием, самым подлым, злым, самым ужасным порождением аномальных земель. Ничего не получилось – кожа лишь натянулась, а рука заболела, чего с ней, наполовину парализованной, не случалось давным-давно. Красный Ворон выхватил нож, вонзил под слизня, ковырнул.

Аномалия-симбионт судорожно сократилась, помутнела, кровяной сгусток внутри нее быстро запульсировал. Мучительная боль затопила Красного Ворона, и он с протяжным всхлипом повалился на землю.





* * *


Химик думал, под ним будет земля, но там оказался бетон. Хорошо, что тело гипера крепче и ловчее его старого тела, а то бы прилично расшибся. Приземлившись на четвереньки, он зашипел, потом хрипло выругался. Шипение – это было от гипера, сознание которого уже почти исчезло, но все еще жило в глубинах разума, а вот ругань – его собственная.

Оттолкнувшись ладонями, он поднялся на колени. Серое небо, серые дома вокруг. Серый бетонный прямоугольник с двумя надстройками… Крыша. «Порт» выбросил его на крышу! Небольшая – дом на два подъезда. Пятиэтажка, кажется. Но где наемник, Красный Ворон?

Он подскочил к ближней надстройке, подергал железную дверь. Надежно заперта, без инструментов не открыть. На поляне возле Аэродрома они с Пригоршней разговаривали всего пару минут, Красный Ворон должен быть где-то здесь. Хотя он мог успеть заскочить внутрь и запереться, но зачем? Они ведь союзники, у наемника нет причин сбегать от тех, кто должен был войти в «порт» следом за ним.

Нет причин? А какие вообще у Красного Ворона причины делать то, что он делает? Если подумать о мотивах трех людей, участвующих во всем этом, то цель Ворона убить майора Титомира, сознание которого залито в тело ворга, Химик хочет спасти Нику Кауфман и не допустить Ведьмака к месту, куда тот несет «доминатор», а Пригоршня… что, собственно, хочет Пригоршня?

Обойдя надстройку и не обнаружив наемника за ней, Химик направился к невысокому парапету. Пожалуй, мотивы Пригоршни тоже вполне ясны. Человек из Комплекса, бывший торговец наркотиками и контрабандист артефактами, по сути своей – мужчина-воин. Из тех, кто сотни и тысячи лет назад скакали на боевых скакунах в атаку, бились на крепостных стенах, захватывали города, убивали врагов и угоняли в плен женщин. Душа Пригоршни жаждет приключений гораздо больше, чем денег, чтобы он там сам не думал. Воин – особый тип самцов вида хомо сапиенс, для которых в цивилизованном мире остается все меньше точек приложения сил. Именно они становятся бандитами или полицейскими-операми, бойцами спецназа или солдатами, террористами или профессиональными охотниками. Самцы в первоначальном, первобытном смысле слова. И хотя Пригоршня надеется разбогатеть, ему это не суждено – потому что, пусть он сам и уверен, что отправился в Зону за тремя миллионами евро, на самом деле он пришел сюда за другим. Он пришел, чтобы жить той жизнью, которая ему нравится.

В общем, Красного Ворона здесь нет. И Пригоршня тоже не спешит появиться. Выглянув над парапетом, Химик убедился в том, что и так уже понял. Он в Полесье. В Блуждающем городе. Под ним лежала прямая асфальтовая улица: дома, магазины, скамейки, клумбы. И тени на стенах, силуэты людей. Застывшие. Черные. Напоминающие вырезанные под трафарет провалы в небытие.

От силуэтов доносился шепот. Угрюмый, тревожный многоголосый шепот, будто из глухого подвала под заброшенным домом. Хотя никакого шепота на самом деле слышно не было, звук раздался прямо в голове.

Химик покачал головой. Он в Блуждающем городе – и без оружия. На поляне возле «порта» они болтали о всякой ерунде, а вместо этого надо было взять у Пригоршни пистолет. Хотя бы нож. Он подошел к тому месту, где выпал на крышу, поднял руки.

Эти волосатые конечности, худые и сильные, с длинными пальцами, до сих пор казались ему чужими. Химик повел по воздуху пятернями, но ничего не ощутил. Из жерла «порта» должен идти ток воздуха, но никакого сквозняка нет, да и зрением гипера он не видит никакого намека на аномальное свечение. То есть жерло исчезло? Энергетическая буря, разыгравшаяся в сети порталов из-за «доминатора», могла сделать точку выхода нестабильной. Теперь она перемещается, исчезает в одном месте, возникает в другом, примерно как аномалия «маяк», приманивающая измененных. Если так, то на какое расстояние сдвигается жерло? Где остался Ворон, куда выбросило Пригоршню? Он может быть неподалеку, а может – на другом конце Зоны.

Вернувшись к парапету, Химик кинул взгляд на улицу и присел. Осторожно выглянул, чтобы голова не слишком маячила на фоне неба.

Справа, от границы города, по улице приближался отряд. Впереди двое воргов, Роб и один из тех, что выжили во время разборки у заводских ворот. За ними, стуча тростью, шагал Ведьмак, следом хромала, опираясь на палку, Ника, замыкал Барс и трое синекожих. На трости в руках Ведьмака посверкивал артефакт «удар».

Химик уставился на Нику. Зомбирована или нет? Девушка не связана, но Барс идет прямо за ней, контролирует. В любом случае, из-за раненой ноги она не сможет убежать. У них ведь даже не было времени вытащить пулю у нее из бедра.

Будто ощутив взгляд сверху, Роб поднял голову и тут же вскинул правую руку, на которой была перчатка без пальцев. Та самая, которую носил Рыжебод, бывший вожак синекожих бродяг. Химик отпрянул от парапета, вскочил и попятился. Он напряженно вслушивался, не донесутся ли снизу голоса, но на улице было по-прежнему тихо.

Куда может направляться отряд? Ведьмак, в прошлом – Борис Ведьмаков, был директором краеведческого музея Полесья. Ника рассказывала, что в одной из своих экспедиций Ведьмак что-то нашел. Какой-то объект. Принес в музей и вскоре пригласил отца Ники, квантового физика Артура Кауфмана, помочь с его изучением. «Доминатор» – часть этого объекта. Который, вероятно, до сих пор лежит в музее. В Темном доме, как называют его ворги. Ведьмак идет туда, чтобы подключить «доминатор» к объекту, снова соединить их?

Химик припомнил старые планы Полесья, файлы с которыми видел в Комплексе. Сверху город – как круглое пятно, на него наложена сеточка мелких переулков и тупичков, и жирный крест двух главных улиц. Сейчас внизу одна из них. Музей стоит на центральной площади, значит, отряд движется к нему.

Нечего и думать о том, чтобы в одиночку отбить Нику, тут даже новое тело, ловкое и сильное тело гипера не поможет. Тем более, у него нет оружия. Нужно спуститься и незаметно следовать за ними.

Отбежав в сторону, Химик снова осторожно выглянул. Отряд, миновав угол дома, на крыше которого он находился, двигался дальше. Небольшой черный рюкзак на спине Ведьмака пульсировал тьмой. Там и лежит «доминатор».

Химик поспешил к другой надстройке, но и вторая дверь оказалась заперта, и он засновал по крыше, выискивая путь вниз. Химик понятия не имел, что будет, если Ведьмак внесет «доминатор» в музей и соединит с объектом. Когда «доминатор» попал в аномалию под Заводом, произошла энергетическая буря, которую Пригоршня в простоте своей назвал «миротрясением». А если «доминатор», чем бы ни было это странное устройство-артефакт, соединится с материнским объектом, из которого был изъят годы назад, что в свое время и привело к появлению Зоны… Неужели Ведьмак рассчитывает выжить в поднявшемся аномальном шторме? Либо у него есть защита, либо он считает, что в эпицентре останется спокойная зона, тихое место в оке смерча.

Отряд уходил все дальше, приближаясь к центральной площади Блуждающего города, где стоял музей. Химик вспрыгнул на парапет, уже не заботясь о том, что его увидят. Он понял, что рискует не просто потерять Ведьмака с сопровождающими. Он рискует, что здесь, на крыше, его накроет новым Сверхвыбросом.





Глава 2




Сжимая пистолет в правой руке, а костяной серп в левой, Пригоршня подскочил к шалашу, стоящему посреди лагеря гиперов. Заглянул. Самки не было! Он даже дышать перестал. Детеныши – вон, лежат в тех же позах, а мамаши их, или кем она им приходилась, нет!

Но не могла же она, безголовая, встать и уйти! Тогда, значит, ее кто-то утащил? Только что, всего несколько секунд назад, когда Пригоршня был буквально в паре-тройке метров от этого места! Совершенно бесшумно и очень быстро! Он повернулся в одну сторону, в другую, дергая туда-сюда пистолетом. Остров, туман, кусты… Никаких следов. Во влажной земле они хорошо отпечатываются, правда, со временем заполняются водой, потом грязной жижей, а после пропадают совсем. Непонятно, когда на стоянку напали, но точно видно, что под шалашом нет свежих отпечатков. Так куда она подевалась?!

Стало как-то нехорошо, неприятно на душе. Лагерь этот разгромленный с мертвыми взрослыми, стариками, детенышами и так не улучшал настроения, а теперь еще появилось острое чувство опасности, которая непонятно с какой стороны может внезапно прийти.

Пригоршня заспешил к берегу, решив продолжить путь через болото по прямой. С другой стороны стоянки кустов почти не было, там лежали двое мертвецов. Молодые самцы, рядом с одним короткое копье с заточенным, и обожженным, для крепости, концом, у второго на руку намотана кожаная лента, на земле валяется голыш. Ясно – праща. Собирался метнуть камень во врага, да не успел, получил несколько ударов в грудь непонятным оружием.

Он пошел дальше, на берегу остановился, примериваясь, как половчее перескочить на кочку, тут сзади шелестнуло, слабые световые отблески легли на землю и сразу пропали… Занеся серп над головой, Пригоршня развернулся. Мать-перемать! Там остался один мертвец! Только что валялось два – а теперь один! Причем, когда он поворачивался, показалось, что в том месте, где лежал копьеносец, что-то сдвинулось. И дальше, у шалашей, тоже кого-то не хватает, так сразу и не поймешь, кого именно, но тел точно стало меньше!

Да что творится на этом болоте?! Не опуская серпа и нацелив на стоянку пистолет, Пригоршня попятился, захлюпал по воде. Хотелось рвануть прочь, наплевав на грязь и риск увязнуть, но он сдерживался, хотя испуг навалился нехилый. Что за ерунда, мертвецы чуть не на глазах исчезают! Как будто кто-то невидимый ходит по лагерю и пожирает их. Причем в мгновение ока.

Только когда островок с лагерем гиперов совсем исчез в тумане, он, немного успокоившись, убрал пистолет в кобуру. Рукавом вытер лоб и подумал, что неплохо бы все же чего-то пожрать. А то он за эти дни, прошедшие после выброса, ел мало, а бегал, прыгал, дрался и волновался много. Килограмма три, наверное, из своей сотни сбросил, а может и все пять. Прямо дистрофик какой-то, скоро от порыва ветра будет падать. Что, интересно, едят гиперы? Вряд ли какую– экзотику, они ведь на людей сильно смахивают. Хотя, на самом деле, это еще ничего не значит, они могут и гадость какую-то болотную кушать, которую Пригоршня и с тотальной голодухи в рот не возьмет.

Размышления прервала легкая вибрация, возникшая в кармане куртки и передавшаяся ребрам, еще ноющим после разборки в аэродромной вышке и ударов бандита по прозвищу Наколка. Это так напоминало вибро-сигнал мобильного телефона, что Пригоршня, точно знавший, что никакого телефона у него нет, даже крякнул от удивления. Переложил костяной серп в левую руку, правую сунул в карман – и достал небольшой диск из металла с зеленоватыми прожилками. Нахмурился. Диск, оказавшись в руке, вибрировать перестал. Ну да, эту штуку он взял в лаборатории под крышей аэродромной вышки, когда они с Красным Вороном убегали оттуда. На скобе сбоку диска болтался обрывок цепочки. Ведьмак со своими людьми покидал то место в большой спешке, ну и не заметил, как потерял… Пригоршня был уверен: раньше титанитовый диск принадлежал хозяину вышки. Очень уж необычная вещица, как раз для Ведьмака.

С тех пор толком изучить эту штуковину времени все не находилось, да и теперь ему как-то не до того было. Надо из болота выбираться, съестное искать, а то и в голодный обморок недолго хлопнуться. Но вибрация эта настораживает, с чего вдруг оно завибрировало, а потом заткнулось?

Он попытался свинтить верхнюю плоскость диска, сунул в едва заметную щель кончик серпа и ковырнул. С тихим клацаньем крышка откинулась. Внутри, как жемчужина в раковине, лежал маленький кристалл. Поблескивающий, будто маслом смазанный. В бок его были погружены концы двух проводков, а поверху шла металлическая дуга, смахивающая на магнит. Проводки шли к запаянной в прозрачный пластик микросхеме, закрепленной, как и кристалл, на дне диска.

Пригоршня сунул серп подмышку и поднял устройство ближе к глазам.

Кристалл – это артефакт, так он решил. И его соединили с микросхемой… артефакты и электроника? Интересное сочетание. Хотя почему бы и нет? Вон же, сумел кто-то смастерить силовую винтовку, работающую от арта под названием «пустышка». Но с назначением винтовки понятно: оружие. А для чего эта штука нужна? Некоторое время Пригоршня разглядывал содержимое диска, потом опустил руку. Что-то блеснуло, и он снова поднял ее, впился взглядом в кристалл. Тот вроде как засветился, хотя совсем тускло. Пригоршня вытянул перед собой руку и стал медленно поворачиваться туда-сюда. В какой-то момент кристалл опять немного разгорелся, а диск слабо дернулся на ладони.

Он сделал несколько шагов, и артефакт загорелся ярче. Пригоршня по кочкам обошел лужу грязи, и когда вернулся к прежнему направлению, кристалл замерцал светом. Найдя в кармане мелкую монетку, приложил к дуге над кристаллом – так и есть, магнит. Причем монетка то прилипала к нему, то соскальзывала, но упасть не успевала, снова прилипала. Гм, эта штука ежесекундно меняет свойства? Электромагнит? Что-то ни сердечника там не видно, ни обмотки… Да и хрен с ними, самая большая, что ли, проблема? У нас тут поинтереснее вопросы есть. У нас вот туман стал реже. Край болота близко. А вон и силуэты проступили… Дома? Точно. Пригоршня ухмыльнулся: нормально, живем! Почти выбрался! Обычные дома, пяти или семиэтажные. Город.

Еще пара десятков шагов – кристалл светился все ярче, сигнализируя, что направление выбрано верное – и дома стали видны отчетливо. Таки пятиэтажки. «Хрущевки», так их, кажется, называли в СССР. Интересно, Пригоршня вообще в какой стране сейчас? Зона – она ведь на территории трех государств, хотя теперь вся эта местность под юрисдикцией ООН, и хозяйничает здесь КАС, международный Корпус Аномальных Ситуаций.

Через несколько секунд он понял: это Полесье. Блуждающий город. В нижней части зданий темнели человеческие силуэты, будто въевшиеся в облицовочную плитку и бетон.

Ближайшие дома торчали на самом краю болота, а «горка» и накренившиеся качели небольшой детской площадки стояли прямо в нем, между ними покачивалась на ветру осока. Рядом с площадкой виднелась приземистая гусеничная машина защитной окраски. В обращенной к Пригоршне кормовой части темнел круг раскрытого люка, а на середине корпуса была башенка, смахивающая на большое перевернутое ведро. Ни одну известную ему модель БМП машина не напоминала даже отдаленно, и Пригоршня окрестил ее вездеходом. Люк открыт, траки глубоко ушли в почву, ветер успел нанести на корпус землю, даже трава вон проросла… ясно, что вездеход давно брошен. Месяцы, если не годы стоит здесь.

Но что-то внутри машины еще жило, какие-то системы работали, какие-то датчики сканировали окрестности. Стоило Пригоршне подойти ближе, как донеслось гудение, верхняя часть башенки разъехалась, и высунувшийся оттуда черный пулемет необычных очертаний нацелился на непрошенного гостя.





* * *


Когда боль прошла, Красный Ворон сел. Увидев, что попал ботинками в воду, отодвинулся от берега. Ботинки и нижняя часть штанов все равно успели намокнуть, он согнул ноги, проверил, что с «Глоком» – вроде сухой.

Три мертвеца лежали на полосе земли между невысоким обрывом и водой, по которой позли отражения облаков. Другой берег прятался в белой дымке, тихо качался камыш, иногда по озеру пробегала рябь. Ничего не изменилось… Но только снаружи. Для Красного Ворона мир перевернулся с ног на голову. Что ему вообще делать теперь, когда к левой руке присосался кровоцвет? Ворон приподнял рукав. Не увидев на запястье слизня, вскочил, сорвал с себя плащ, задрал рукав свитера. Надежда была безумной: неужели симбионт исчез?! Такого просто не бывает! Хотя кровоцветы очень редки, про них мало что известно, может, случается и так, что они отпадают сами собой?

Не веря в такую невероятную удачу, Ворон скинул свитер, и надежда сменилась жестоким разочарованием. Слизень с медленно пульсирующим внутри темно-алым комком переполз на предплечье. Каким способом он мигрирует, если соединен с кровеносной системой? За кровоцветом на коже остался синеватый след, тянущийся аж до запястья, будто слабый длинный синяк там, где под кожей полопались мелкие сосуды. И опять левая половина тела! Когда-нибудь вообще такое было, чтобы кровоцветы поселялись на тканях, которые до того подверглись воздействию других аномалий? Каким будет совместное действие «прорвы» и симбионта?

Вопрос для научников. Не для него. Для Красного Ворона, как он внезапно понял, главным теперь становится другое: уничтожить майора Титомира в его новом теле прежде, чем погибнуть самому. Никому из жертв кровоцвета не удавалось протянуть дольше нескольких месяцев, максимум – полугода, но не потому, что био-аномалия убивала их. Наоборот, она-то была заинтересована, на своем несознательном уровне, в долгой жизни того, к кому подселилась. Их убивали другие люди. Каждый носитель симбионта становился легендой Зоны, их можно было пересчитать по пальцам одной руки. И все они подверглись не просто гонению, рано или поздно на них объявлялась всеобщая охота. Повсеместно в Зоне, где бы они не появились, любой человек первым делом стремился убить их.

Ворон взялся за рукоять заточки, торчащей из трубки на запястье. Воткнуть ее в симбионта, поковырять, сорвать? Но он уже попробовал сделать это ножом – и потерял сознание от сильнейшей боли. Это он-то, со своим повышенным болевым порогом. Старый знакомец Федька Решетников по прозвищу Фед-Решето, хорошо разбирающийся в редких аномалиях, рассказывал, что происходит с носителем, сумевшим тем или иным способом избавиться от симбионта. Человек превращается либо в немого истукана, либо в дергающийся, беспорядочно размахивающий конечностями вопящий комок боли, потому что аномалия на прощание вспрыскивает в кровь супертоксин, поражающий спинномозговые нервы. Избавиться от кровоцвета без последствий для нервной системы можно лишь в первые секунды после подселения, и эту возможность он упустил.

Кривая ухмылка появилась на лице Ворона, когда, натягивая плащ, он подумал о том, что появление био-аномалии на его теле символично. Стремясь отомстить тому, кто уничтожил друзей и Марину, сделав месть стержнем своей жизни, он превратился в наемного убийцу. И теперь Зона довела эту роль до идеала, превратив Красного Ворона в убийцу поневоле.

В убийцу-симбионта.

Он вернул заточку на место и решил, что не будет вытаскивать из воды ни автомат, ни обрез. И мертвецов хоронить не будет. Какая разница, достанутся ли они земляным червям или забредшим сюда хищникам? Круговорот жизни и смерти…

Судя по озеру, он где-то недалеко от Полесья. Внутри Петли уж точно. И если отряд Ведьмака тоже где-то здесь, нужно как можно быстрее найти и убить Роба-Титомира. Больше никаких сомнений, раздумий, никаких промахов. Никакой боязни, что Титомир ускользнет, и поэтому для верности лучше еще немного выждать…

– Не шевелись!

Голос донесся сверху. Молодой голос. Красный Ворон медленно поднял голову.

На обрыве, на фоне светлого неба маячила фигура. В руках короткий автомат.

– Брось оружие!

– И где у меня оружие? – спросил Ворон, гадая, как давно незнакомец стоит там, и видел ли он заточку.

– Хочешь сказать, больше ничего нет? Врешь! Ты их убил!

– Нет, – Ворон медленно развел полы плаща, показывая СПС в кобуре. – Они убили друг друга, а я только…

– Ты врешь! – Голос дрогнул. Кажется, стоящий на обрыве человек боялся его. – Достань пистолет, брось! Медленно!

Ворон так и сделал. Сверху позвали:

– Витязь! Захар! Ответьте! Ты, эй, они вправду мертвы?!

– Вправду. Но их убил не я, а Карп.

– Карп… – имя было произнесено разом с горечью, жалостью и обидой. – Другое оружие тоже выбрось!

– С чего ты взял, что у меня есть другое?

Теперь он лучше различал человека наверху. Первое впечатление не обмануло – совсем молодой. Остроносое лицо, мелкие черты, узкие плечи, худой. Короткая тужурка с воротником из бараньего меха, штаны от спортивного костюма. На голове вязаная шапочка. Отсюда Ворон не мог это различить, но был уверен: сбоку на шапочке пришит кожаный круг, перечеркнутый крестом. Он помнил карту Полесья, город в плане был почти круглым, его рассекал крест двух главных улиц… Уж не это ли символизирует знак на шапочке? В руках курносого парня был АКС74У со сложенным прикладом и коротким стволом. «Мухобойка», как называли этот автомат. Красный Ворон не уважал его.

– Наверняка у тебя еще есть стволы! Или ножи, спрятаны где-то на теле! – каждую фразу курносый выкрикивал на выдохе, автомат в руках подрагивал. И все же, как бы он не нервничал, с такого расстояния промахнуться трудно. – Снимай плащ! И свитер!

Меньше всего Красному Ворону хотелось, чтобы этот парень увидел кровоцвет на его теле. Он развел руками и с деланным смирением сказал: «Ладно, ты меня раскусил». Согнул левую ногу, задрал штанину и потянул из кобуры «Глок».

– Медленно!! – курносый дернулся, и раздался выстрел.

«Мухобойку» подкинуло, стрелка качнуло от склона. Пуля пронеслась возле левого уха Красного Ворона, ударила в землю сзади. А может и не в землю…

– Спокойно, придурок! – рявкнул Ворон, бросая «Глок» себе под ноги.

– Я… Господи, я попал в Карпа!

– Господь тут не при чем, попал именно ты. А Карп и так мертв. Все, я разоружился, что теперь?

– Поднимайся сюда, – неуверенно ответил тот.

– По этому склону не полезу, – отрезал Ворон. – Слишком крутой.

– Вон, левее можно. И не спорь со мной! – голос стал громче, курносый пытался изобразить уверенность.

Перешагнув через тело, Ворон приблизился к песчаной осыпи и стал взбираться. Продолжая держать его под прицелом «мухобойки», парень переместился следом. Он с некоторым удивлением разглядывал Ворона, его скособоченную фигуру, особо хорошо заметную без плаща, разноцветные глаза и скрюченную, похожую на клешню руку.

– Зачем ты их убил?

– Ты это видел?

– Отвечай!

– Я подошел, когда один был уже мертв, а седой дрался с Карпом. Карп воткнул тесак ему в грудь и бросился на меня. Тогда я его застрелил.

– Но ведь он… Ты не… – курносый закусил губу, но опомнился и попытался презрительно скривить рот, изображая бывалого мужика, хотя вышло не очень убедительно. – Тогда откуда ты знаешь это имя – Карп?

– Седой так назвал перед тем, как получил удар в грудь, – пожал плечами Ворон.

Вдруг он ахнул, уставившись за спину человека с автоматом, и отшатнулся. Тот вздрогнул, кинул испуганный взгляд через плечо, тогда Ворон, шагнув вперед, скрюченной рукой схватил «мухобойку» за ствол, отвел в сторону и правой от души врезал курносому в скулу. Того крутануло на месте, ремень сорвало с плеча, он упал. Ворон собрался было отшвырнуть автомат в озеро, но передумал. Не считая заточки, остальное его оружие пока что валялось внизу.

– Тупой прием, но все равно работает, – сказал он и носком ботинка двинул курносого по ребрам. – Если бы я крикнул «Кто это?!», ты бы понял, что тебя дурят, а так… Среагировал быстрее, чем мозг включился. Вставай.

Тот поднялся, затравленно глядя на свое оружие в чужих руках, и проговорил одновременно с вызовом и страхом:

– Я говорил, что ты убийца!

– А ты – странник, – отрезал Ворон, и парень, вздрогнув, схватился за шапочку на голове, украшенную кожаной нашлепкой с крестом. – Теперь отвечай на вопросы. Как звать?

– Не твое дело!

Ворон ткнул его стволом автомата в лицо и разбил нос. Парень отшатнулся, охнул. По лицу потекла кровь.

– Платок есть? – спросил Ворон. – Достань. Приложи к роже. В следующий раз пущу пулю тебе в плечо, будет гораздо больнее. Теперь отвечай: как тебя звать?

– То… Тоха, – донеслось сквозь грязную тряпку, прижатую к лицу. – Тоха-Мститель.

– Ты из клана странников. Я не знал, что вы еще остались. Те трое внизу – тоже из ваших. Как минимум двое, я видел две шапки, как у тебя. Это так?

Он не стал повторять вопрос или повышать голос – когда Тоха не ответил, подался к нему и поднял автомат выше. Этого оказалось достаточно, из-под тряпки донеслось:

– Да! Мы – странники! И что с того? Тебе что с того, а?!

– Не кричи. Если вы из одного клана, то почему эти трое сцепились? – Ворон знал ответ, но не хотел показывать Тохе, чтобы у того не возникало и тени подозрений о том, где теперь находится кровоцвет. – Я точно видел, как Карп убивал седого, и к тому времени третий был уже мертв. Что у вас произошло?

Тоха запрокинул голову, хлюпнул носом, вытер кровь на подбородке. Бросив тряпку на землю, сказал:

– Седой – это Захар, а второй – Витязь. Карп тоже из наших, но он… Он где-то подхватил… Короче, к нему подселился кровоцвет!

– Ах, вот как! – сказал Ворон. – Интересно. И что дальше?

– Дальше, – Тоха глядел на ствол, направленный ему в живот. – Мы сразу не поняли, он не сказал. Карп думал, Господь поможет ему. Убережет от дьявольской метины. Держался сколько мог, а потом набросился. Убил Манка. Это наш, один из странников, он пацан еще совсем был.

– Ты тоже пацан.

– Мне двадцать! Почти.

– Вот я и говорю.

– Манку даже шестнадцати не было. Он бывший… из семинарии, ну, духовной. Его наш бацька, Пророк, к нам привел. А Карп его, то есть Манка убил и… – Тоха судорожно вздохнул. – И выпил. Потом сбежал. Карп, он хороший в душе, он просто уже под кровоцветом, не мог иначе. Тогда бацька сказал: его надо догнать и убить. Это для его же пользы, потому что иначе Карп выпьет много людей. Господу неугодно это… люди-симбионты… от дьявола. Захар с Витязем пошли искать Карпа, я тоже хотел, но Пророк не пустил. И я сбежал …

– Ладно, – перебил Ворон. – Теперь спускайся, возьми оружие и принеси сюда. Два пистолета: «Глок» и «СПС». И притащи мой плащ. Быстрее шевелись.

– А чего это… чего ты мне приказываешь? – спросил Тоха.

– Того, что у меня твой автомат. Шагай! – он повел стволом в сторону осыпи, и курносый, насупившись, полез вниз.

– Сколько теперь осталось странников? – спросил Ворон, наблюдая за тем, как внизу Тоха, стараясь не приближаться к Карпу, поднимает плащ и оружие.

– Тебе зачем? Ты шпион!

– Дурак. За кем мне шпионить, для чего?

– У нас много врагов. Все хотят узнать, как попасть в Полесье.

– Но я-то уже здесь! – рявкнул Ворон, теряя терпение. – Пистолеты держи за стволы… так. Плащ набрось на плечо. Все, лезь обратно. В какой стороне отсюда Блуждающий город?

– Там, – сумрачно ответил Тоха. Положив плащ и оружие на землю перед Красным Вороном, он показал вдоль берега. С обрыва было видно, что тот изгибается длинной дугой, и в конце ее стоит коричневая от ржавчины баржа с толстыми штангами на корме, напоминающая древний земснаряд.

– Где там? Отсюда до Полесья далеко?

– Может, километра два. Но за той излучиной озеро становится болотом, его лучше обойти. Если обходить, то километра четыре будет.

– А где ваш лагерь?

– Зачем тебе туда?

– Отойди назад. Два шага.

Тоха попятился, и Ворон нагнулся, положив автомат, взял пистолеты. «Глок» сунул в кобуру на лодыжке, СПС устроил под мышкой, натянул плащ, снова поднял «мухобойку» и заговорил:

– Когда-то вы были под Ведьмаком. Он клан странников и создал, чтобы искать путь в Полесье. И вы его нашли….

– Ведьмак – проклятый отступник! Проклят он Господом нашим! Не человек уже! Демон в человечьем обличье! – заволновался Тоха. Имя бывшего кланового вожака заставило его голос дрожать, в глазах появился фанатичный блеск.

– Я тоже проклят, – пробормотал Ворон и подумал: интересно, где теперь кровоцвет? На теле под одеждой симбионт совсем не ощущался. Он добавил громче: – Слышал, что странники с Ведьмаком давно стали врагами, и мне Ведьмак тоже враг. Поэтому хочу поговорить с этим вашим Пророком, он у вас главный? Можем объединить усилия. Так сколько вас осталось, где лагерь?

– Нас семеро! И все сейчас в лагере! Он… он на краю болота. Там, дальше, за излучиной, где земля мягкая, но еще не топь. Они там караулят, и если ты им не понравишься…

– Вот и веди туда, – прервал Красный Ворон. – Давай, шагай впереди. И не дури, Тоха. Не геройствуй, пристрелю.

– Но как же… но надо ведь их похоронить?

Они глянули на тела внизу.

– Тебе охота еще раз подходить к Карпу? – спросил Ворон. – Если не знаешь, объясню: кровоцвет после смерти носителя первым делом хочет переползти на нового. И двигается он неизвестно как, но очень быстро. От одного человека я слыхал, что он может телепортироваться на короткие расстояния.

– Брехня это, – насупился Тоха. – Ладно, но Захар с Витязем, их же хотя бы нужно?.. Или…

– Вернешься и похоронишь. Без меня, – отрезал Ворон и стволом толкнул пленника в спину. – Все, шагай.

– Ты зверь!

– Я – птица. Красный Ворон. Шагай, странник. Мне нужно поговорить с вашим Пророком, пока Ведьмак со своим отрядом не ушли далеко.





* * *


Встав на бетонном карнизе над балконом верхнего этажа, Химик покосился вниз. Присел, повернувшись к улице спиной, соскользнул подошвами с края, перемахнув через ограждение, упал и сразу вскочил.

Стекло в двери было разбито. Он повернул шпингалет, но прежде чем войти, посмотрел вниз. Отряд Ведьмака миновал квартал, где стояла пятиэтажка, и двигался дальше. Даже отсюда была видна окруженная мглистым смерчем черная дыра в пространстве там, где за спиной лысого предводителя висел рюкзак с «доминатором». Сквозь мглу посверкивал, рывками передвигаясь, яркий светляк «удара» – вмонтированного в трость артефакта, который генерировал силовые импульсы.

Химик распахнул дверь, вошел в небольшую двухкомнатную квартиру и остановился. Возникло ощущение, что здесь кто-то есть. В небольшой комнате стоял продавленный диван, стол со стульями, шкаф, древний телевизор на тумбочке. Все выглядело так, будто хозяева, услышав шум, выглянули в подъезди и через несколько секунд вернутся. В темном коридоре у входной двери висели зеркало и вешалка, на ней плащ, пара курток. Пустой, тихий сумрак… И все равно кажется, что место не покинуто, люди где-то рядом, прямо здесь, в соседней комнате.

Ощущение чужого присутствия было не угрожающим, но таким острым, навязчивым, что он не смог заставить себя сразу выйти в подъезд, шагнул во вторую комнату. Аккуратно расставленные игрушки, маленький столик и стульчик, к шкафу приколоты рисунки разноцветными карандашами. А на стене… Химик, уже собравшийся уйти, замер. Над детской кроватью темнел силуэт. Маленький, похожий на пятно гари, отпечатавшийся на обоях с медведями и зайцами. Как будто ребенок сидел на кровати спиной к стене и вдруг исчез, оставив только свою тень. Различались даже очертания кудряшек вокруг головы… Девочка? А может кучерявый мальчик.

Химик попятился, заворожено глядя на силуэт. Он был рационалистом до мозга костей, атеистом, скептиком, не верил ни в какую мистику, колдовство, но… Какими законами физики, химии или биологии объяснить фигуру на стене? Что стало с этим ребенком? В каком странном измерении он теперь находится? Никакая земная наука не могла рассказать об этом!

Как и про глухой шепот, который он слышал с тех пор, как очутился на крыше. Далекий, глухой, многоголосый шепот. Его упоминал Пригоршня, а теперь, в теле гипера, мозгом гипера, Химик и сам слышал его.

Он поймал себя на том, что как только перестает двигаться, начинает цепенеть, как будто впадать в спячку. Все это место, весь город… он затягивал в себя, как в омут. Не опасный, не угрожающий, просто тихий, пустой омут, населенный призраками.

Сбросив оцепенение, Химик повернулся к вешалке. Быстро перебрал одежду, выдвинул ящики тумбы. В нижнем среди вороха тряпок нашлись черные рабочие штаны, потрепанные и мятые, но чистые. Прикинув размер, он натянул их прямо поверх своих кожаных бридж, потом надел легкую куртку. Гиперское тело почти не мерзло, и все же иногда на ветру становилось прохладно.

Распахнув входную дверь, окинул взглядом тихую квартиру, где жили призраки, и вышел наружу.

На лестнице тоже было пусто, он побежал вниз, но на следующем этаже резко остановился. На изгибе перил стояла консервная банка с окурками. Один, лежащий на горке пепла, дымился. Химик вцепился в перила, уставился на банку и тихо зашипел от удивления. Поймав себя на этом, смущенно умолк. Только что здесь кто-то был? Он окинул взглядом пустую площадку и двери квартир четвертого этажа. Кто-то стоял тут, курил, услышал шаги, сунул окурок в банку и нырнул в одну из квартир? Да нет же, дом пустой! Весь город пустой, здесь только он да отряд Ведьмака! Химик мог бы поклясться в этом, но окурок… Струйки прозрачного сизого дыма вилась, чуть покачиваясь, в воздухе.

Глубокая, странная тишина брошенного многоквартирного дома была как стекло, огромная масса прозрачного стекла, в котором застыло тело Химика. Снова это чувство: когда останавливаешь, замираешь, тебя начинает сковывать. Мысли испаряются, тело цепенеет, все уплывает куда-то, исчезает прошлое и будущее, воспоминания и цели. Растворяешься в тишине и пустоте Блуждающего города и пропадаешь, как пропали горожане.

Химик оглянулся на стену позади себя – не проступил ли там темный силуэт, его тень, отпечаток. И громко рыкнул, ощерился. Ведьмак с отрядом уходит, нельзя торчать тут, нет времени разбираться со всеми этими странностями! Надо двигаться, надо что-то делать, надо ломиться вперед. Брать пример с Пригоршни – вот, кто ухитряется всегда оказываться в центре движухи и получать от этого настоящий кайф!

Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и слетел по лестнице. Выскочив из подъезда, сначала побежал, а затем быстро пошел по улице, стараясь не отходить от домов, чтобы не слишком маячить, но и не приближаться вплотную к стенам с человеческими силуэтами. Меньше всего Химику хотелось коснуться одного из них, у него было навязчивое чувство силуэт затянет его в себя – провалишься, как в темную дыру, и попадешь в полупространство. Междумир, населенный пустыми оболочками людей.

На улице жили призраки. Он не видел их, но почти слышал шелест шин, негромкие голоса прохожих, звон стаканов в кафе и тихое гудение кофеварной машины, гул голосов в продуктовом магазине, писк светофора на пешеходном переходе. Горожане, взрослые и дети, старики и подростки были рядом… но не здесь. И где-то на грани слуха звучал шепот, доносящийся из другого измерения. Или времени.

Фигуры воргов и людей, реальные фигуры, виднелись далеко впереди. Химик снова побежал, подавив желание опуститься на четвереньки и поскакать, как зверь. Квартал заканчивался поперечной улицей, на углу которой пылал фургон с изображением счастливой коровы на борту. Просто стоял за углом дома и горел. Густой дым шел от задней части, в клубах поблескивал огонь.

Выстрелил длинный язык пламени, взлетело черное кольцо дыма. Химик замер, как тогда, у пепельницы с окурком, снова ничего не понимая. Фургон поджег отряд Ведьмака, только что? Но зачем? Какая-то ерунда… К тому же, отсюда до пятиэтажки не так далеко, он бы услышал шум, взрыв или что-то подобное.

В глубине следующего квартала он снова различил силуэты, отряд вышел на открытое пространство. Шагнул следом, но повернулся к фургону, краем глаза заметив, как над тем взвился длинный язык пламени. Взлетело и растаяло кольцо дыма.

– Но… как же? – прошептал он, уставившись на фургон. – Опять?

Машина горела, как и прежде. В смысле – точно так же. Огонь не пошел дальше, не стал сильнее, не ослаб. Она просто горела… и горела… и горела… Снова язык огня, и опять дымовое кольцо. Перед глазами будто раз за разом прокручивали один и тот же недлинный ролик.

– Петля времени? – прошептал Химик. – Или что это значит? Тут все застопорилось!

На его глазах все повторилось в третий раз. Он раздраженно всплеснул руками – ну, хорошо, в этом городе все очень странное! Здесь не видно ни единой аномалии, нет артефактов и, кажется, не живут мутанты, зато сам город… Он мутировал. Полесье – словно огромный организм. Город-мутант. Очень странно, очень необычно. Но это не отменяет того, что он хочет вызволить из беды Нику.

Опять пришлось стряхивать наваждение, сковывающее сознание и тело. Остановившись у фургона, он будто застрял в искаженном континууме города, время и пространство сгустились вокруг него в твердую стеклистую массу. Как муха в янтаре. Чтобы взбодриться, Химик стукнул себя ладонью по щеке – и был вознагражден вспышкой агрессивной злобы, пришедшей из глубин сознания, от забившегося туда гипера. Это было любопытно: рефлекторная ответная реакция на агрессию, молниеносное желание ударить в ответ… кого? Самого себя? Сейчас не было времени анализировать реакции гиперского подсознания, смешавшегося с его собственным, добавившим ему, интеллигентному рассудительному человеку, звериной решительности и смелости.

Он побежал дальше, но сразу перешел на быстрый шаг. Слишком резкое движение на фоне застывшей картинки города могло привлечь внимание людей и воргов впереди.

Взгляду открылась круглая площадь. Справа торговый центр, слева скверик с деревьями и скамейками. В центре бетонный круг фонтана с разбитой скульптурой, а на другой стороне приземистое здание с каменным крыльцом и двумя колоннами. Под вывеской, где осталось только четыре буквы, «УЗЕЙ», широко распахнутые высокие двери.

Остановившись у крыльца, ворги с оружием наготове обступили Ведьмака и Нику. Химик пригнулся, наблюдая. Ведьмак стянул со спины рюкзак. Барс поднялся по ступенькам, но тут же вернулся. Роб, повесив за спину автомат, прошелся по крыльцу.

Под прикрытием высокого фонтанного бордюра Химик медленно пошел вперед. Этот музей… Именно в нем когда-то работал Ведьмак, то есть Борис Григорьевич Ведьмаков. Внутри лежит то, что он нашел в экспедиции недалеко от Полесья. Некий «объект», из которого Артур Кауфман извлек «доминатор», что и спровоцировало первый Сверхвыброс.

Смотреть в ту сторону было сложно, потому что музей пульсировал. Здание шло волнами, словно отражение в воде, куда бросили камень. Зрением гипера Химик отчетливо видел это. Интересно, что он ощущал бы, если бы оставался человеком, с человеческим восприятием? У гиперов развиты сигнальные системы, которых у людей, не считая шаманов, либо нет, либо они сильно притупились в ходе эволюции. Судя по тому, как переминался с ноги на ногу Барс, он чувствовал давление, идущее из недр дома с колоннами. Ворги внешне оставались спокойны и рассредоточились под крыльцом, повернувшись к площади, с оружием наготове.

Ведьмак поднялся на несколько ступеней, потянув за собой хромающую Нику. Сдерживаясь, чтобы не опуститься на четвереньки, что было бы чересчур по-гиперски, Химик достиг фонтана и присел за бордюром.

Ведьмак, бросив рюкзак под ноги, высоко поднял «доминатор». Для Химика тот выглядел как пятно тьмы, небольшой круглый провал, в котором тонуло запястье бывшего скупщика артефактов.

Ника отпрянула, ворги оглянулись, а Барс попятился к колонне. Возвышающийся над остальными Роб прикрикнул на синекожих, и те снова обратились лицами к площади. Лицо великана-вождя оставалось невозмутимым. Кто сейчас смотрит этими ледяными синими глазами, боец Архар или майор Титомир? Или эти двое окончательно превратились в нечто третье – в Роба, человека-ворга?

Ведьмак толкнул Нику к дверям и зашагал следом, подняв доминатор над головой. Полы длинного пальто тяжело покачивались, трость с поблескивающим на рукояти артефактом громко стучала о ступени.

Теперь окончательно стало ясно, что он решился войти в музей. Это могло привести к мощнейшему выбросу, и Химик заозирался, выискивая путь к спасению. Чтобы оставаться незамеченным, он мог отступить только прямо назад, через площадь, тем же путем, каким приблизился к бордюру. Возможно, на улице удастся быстро нырнуть в подвал одного из домов…

Роб вскинул голову, приглядываясь к фонтану, и быстро сошел с крыльца. Долетел голос Барса: «Что там?», в ответ вожак воргов сделал жест, чтобы другие оставались на месте. Он мог заметить наблюдателя за бордюром или просто почуять неладное, и Химик на коленях попятился, пригнув голову. Ведьмак, высоко подняв «доминатор», толкнул Нику к двери. Девушка, вскрикнув, попыталась ударить его и похромала прочь вдоль стены. Ведьмак пошел за ней, протягивая руку, чтобы схватить за плечо.

Химик продолжал пятиться. Вдруг Роб, бросившись вперед, вспрыгнул на бордюр со стороны музея. Он взмахнул рукой, на которую была надета перчатка, снятая с бывшего вождя воргов. На тыльной стороне ладони блеснуло… «Асур», вспомнил Химик. Так эту штуковину назвал один из людей Ведьмака.

«Асур» сверкнул, и от кисти протянулась, плавно изгибаясь, размытая полоса. Роб будто нанес удар длинным кнутом или бичом, почти невидимым, и когда движение его руки завершилось, гибкий силовой поток врезался в бордюр с той стороны, где прятался Химик.

Грохот почти оглушил. Мелкие камни ударили в лицо, он отпрыгнул, упал, перекатившись, вскочил. Увидел, как Роб гигантскими скачками несется по бордюру, занося руку для второго удара, как снова разгорается закрепленный на перчатке «асур». И понял, что сбежать не успеет.

В том месте, куда врезал силовой кнут, бордюр провалился, открыв прореху в асфальте. Там от центра фонтана шла труба, вся в потеках ржавчины и темных смолистых пятнах.

Донесся крик Барса. Зазвучали шаги воргов, кто-то выстрелил. Ведьмак схватил Нику, потянул обратно к дверям. Сотрясающие музей волны-искажения еще усилились.

Роб на бегу резко опустил руку, нанося второй удар. У Химика оставался только один пусть к спасению: вместо того, чтобы броситься дальше через площадь и неминуемо попасть под силовой кнут, он метнулся обратно и прыгнул в дыру.

Он упал на толстую трубу, улегся на ней плашмя. Дернулся вбок, съехал и повис спиной книзу, обхватив руками и ногами. Вывернул голову, пытаясь разглядеть, что внизу. Над ним застучали шаги. Разжав хватку, Химик рухнул в глубину канализационного туннеля.





Глава 3




Широкий черный ствол пулемета уставился на Пригоршню, и он отчетливо понял, что сейчас оно КАК ЖАХНЕТ! И не станет бывшего наркокурьера и торговца артефактами Никиты Пригоршни, честного малого и просто хорошего парня.

Кристалл в раскрытом титанитовом диске на его ладони мигнул светом, а сам диск коротко провибрировал. Будто сигнал передал.

Хотя почему «будто», так оно на самом деле и было. От вездехода снова донеслось гудение, и пулемет поехал обратно. Башенка над ним закрылась. Наступила тишина.

– Ну, вашу мать! – сказал Пригоршня в сердцах. – И что дальше?

Кристалл медленно угасал, и он несмело шагнул к вездеходу, зажав костяной серп под мышкой, а «Стриж» в правой руке. Как бы пулемет снова не выскочил… Но ничего не случилось, похоже, диск этот с его незнакомым артом, подключенным к микросхеме и магниту, как ключ от автомобиля с сигналкой. И только что диск с электроникой вездехода обменялись посланиями «свой-чужой», после чего Пригоршня для этой гусеничной тачки стал родным, она его возлюбила горячей электронной любовью и готова распахнуть ему своим железные объятия.

Приближаясь к детской площадке и стоящей рядом машине, он наткнулся на человеческий череп. Наполовину ушедший в землю, тот слепо таращился глазницами. Потом на краю песочницы блеснуло, Пригоршня шагнул к ней и увидел кости. И еще два черепа в песке, хорошо, хоть не детские, а то он ужаснулся было в первый момент, но нет, большие черепа, взрослые. Ногой поворошив песок, вытащил из него карабин, смахивающий на американский «Стоунер», то есть на одну из его модификаций. Пролежал тот здесь наверняка черт-те сколько и стрелять не мог, если его не привести в порядок, но он все равно повесил оружие на плечо.

Титанитовый диск с кристаллом, сделав свое доброе дело, больше признаков жизни не подавал. Пригоршня закрыл диск, сунул в карман. Помахивая костяным серпом, обошел вездеход, чтобы получше его рассмотреть.

Машина не производила впечатления какой-то… ну, неземной, как некоторые другие вещи или устройства в Зоне. Нормальная такая гусеничная тачка, хотя и совсем незнакомой модели. Как будто самодельная, но не кустарная, а склепанная механиками-профи в единственном экземпляре.

Башенка имела раздвижные створки, но никаких запоров или маховиков не видно, так что он решил воспользоваться раскрытым люком на корме. Прежде чем нырнуть внутрь поглядел на близкие дома, которым до того почти не уделил внимания. Возле детской площадки рыхлая болотная земля сменялись асфальтом. Резкий такой контраст, зримый: тут – кусты и туман, там – улица уходит в глубину города. Дома, двери подъездов, витрины магазинов…

И темные силуэты на стенах, будто пятна гари в виде человеческих фигур. Взрослых и детских.

Тусклый, тихий, пустой город. Никакого движения в глубине улицы. Тревожно и грустно. Ясно, что перед ним именно Блуждающего города, силуэты на стенах – как имя владельца на визитной карточке. А вот где Химик с Красным Вороном, как раз неясно. Может, бродят где-то там между домами, «аукают», ищут друг друга и Пригоршню? И, кстати, Ведьмак со своими людьми и воргами – где?

Как обычно, когда он сталкивался со всякими местными странностями аномалиями или диковинной техникой, или непонятными ситуациями, то быстро начинал раздражаться. Хотелось плюнуть в сторону города с его силуэтами, развернуться и уйти. Что это за темные фигуры на стенах, а? Вот у него в руках карабин «Стоунер», переделенный, чтобы стрелять старыми советскими патронами, понятная простая вещь для понятных целей. Ну, может и не такая уж простая, но и ничего особо сложного, работает по законам физики и химии, которые в школе учат. Стреляет пулями, убивает людей. Нормально, понятно! А вот что за хреновины прилипли к стенам домов, спрашивается? Откуда они взялись, зачем, почему они там? Прям зло берет!

Ладно, двигаемся дальше. Оставив серп на гусенице, со «Стрижом» и карабином в руках он через люк забрался в вездеход.

И, сунув пистолет в кобуру, радостно потер руки. Потолок тут был совсем низкий, пришлось не просто пригнуться, а встать на четвереньки, но это ничего, главное, что в полутемном заднем отсеке под бортами стояли ящики. В одном, слева, обнаружился боеприпас, цинки с патронами, а в правом два десятка картонных коробок. Никаких надписей на них не было, да и запаха не чувствовалось, но рот от предвкушения сразу наполнился слюной. Он схватил одну коробку, раскрыл… есть контакт! То есть контакт Пригоршни с едой!

Внутри лежали пластиковая ложка с вилкой, бутыль с водой, несколько консервных банок, маленькие бисквиты в целлофане, треугольный кусок пирога, три пакетика с кофе, три – с чаем… ну и всякая еще всячина. Была здесь и одноразовая грелка с сухим горючим, и зубочистки, и пакет салфеток, и пара маленьких склянок с каким-то алкоголем. Все как у людей! Только неясно – каких людей? Потому что надписи непонятные. Вскрывая консервную банку, он прочел на ней:

Pasztet z dziczyzny

Паштет из оленины

Terrine of venison

Le pâté de venaison





Польский, русский, английский… а последний – французский или итальянский? Или может испанский? И везде так: на всех упаковках и банках надписи на четырех языках, а больше ничего, ни срока годности, ни производителя, никаких маркировок, клейма или чего-то подобного. Интересно! – подумал он, ложкой выскребая со дна банки паштет, который умял просто-таки мгновенно, напихав в рот и чуть ли не одним глотком проглотив. Сорвал колпачок с бутылочки. Внутри оказалось что-то бледно-розовое, крепкое и с сильным фруктовым вкусом. Пригоршня такое не любил, ему бы водки или виски, но сейчас он готов был пить что угодно. Обе бутылочки вылакал в минуту, закусывая бисквитом. Потом вскрыл вторую коробку, достал еще склянку приторной фруктовой гадости. Вооружившись ею и куском миндального пирога, отправился на разведку в основной отсек.

Здесь потолок был повыше, но выпрямиться все равно не получалось, пришлось передвигаться на корточках. На полке обнаружился светодиодный фонарик, тусклый свет которого помог осмотреться. Необычный отсек: экранов слишком уж много, мониторов всяких. Он привык, что вездеходы, БМП и танки – это такие лязгающие, пахнущие маслом, солярой и разогретым металлом махины. А здесь были три обтекаемых кресла, откидные полки-койки у бортов, всякие рукояти, джойстики, изогнутые модерновые пульты… Везде резина, оргстекло и углепластик. Вроде очутился в рубке маленького звездолета, а не в гусеничной тачке для пересечения труднопроходимой местности. В потолке два люка, один – точно под башенкой, технический, чтобы копаться в механике пулемета и выдвижной турели, а второй поближе к носу, небольшой, круглый, с запором-маховиком.

И ни людей, ни костей, ничего такого. Экипаж, стало быть, выбрался наружу, и там его покрошили неведомые враги, оставив кости в песочнице. Уж не те ли, что разгромили стоянку гиперов? Хотя с обитателями болота расправились только что, чуть ли не прямо перед появлением Пригоршни на том островке, а вездеход этот стоит покинутый давным-давно.

Отсюда возникал интересный вопрос: а на ходу ли он? И вообще, на чем работает? Дожевав бисквит и влив в себя третью бутылочку ликера, Пригоршня повнимательнее пригляделся к пультам с мертвыми мониторами. Сдвинул заслонку на смотровой щели, выглянул сквозь бронированное стекло. Детская площадка, дома Полесья, темные силуэты на них… ничего нового. Силовая установка у нас, стало быть, под полом? А ведь не пахнет ни бензином, ни соляркой, ни мазутом. Если вездеход на электричестве, то аккумуляторы, наверное, уже сели. Хотя фонарик вон горит, но едва-едва. Светодиодные армейские фонари последних моделей, говорят, годы заряд держат.

Кстати, любопытный момент: никаких надписей на пультах нет, только цифры да значки условных обозначений, понятные только экипажу. Все сделано так, чтобы невозможно было определить принадлежность машины и национальность тех, кто в ней ездил. С другой стороны, «Стоунер» у Пригоршни на плече – это же американская штуковина. Значит ли это, что и тачка американская? Не обязательно. С «калашами» далеко не одни только русские по миру бегали и бегают, и «эмку» со всеми ее модификациями тоже не одни янки пользуют.

Почти наверняка разбросанные вокруг кости принадлежат экипажу вездехода. Который ехал-ехал по болоту да и впилялся почему-то в детскую площадку, будто водила пьяный был. Люди наружу выскочили и там полегли, прямо на площадке. Невнятная картинка получается, что к чему – не очень ясно, но ничего лучше не придумывается. Химика бы сюда, пусть бы обнюхал тут все, обсмотрел и высказал бы свое Авторитетное Научное Мнение.

Пригоршня пристроил горящий фонарик на полке и уселся в кресло. Осмотрел пульт, сдвинул для пробы пару переключателей, потрогал клавиши, а потом увидел под пультом кривой рычаг с пластиковым набалдашником и потянул за него. Рычаг сначала не поддался, но когда он дернул посильнее, рывком сдвинулся. Под полом загудело, на корме рокотнул и завелся движок. Отсек мелко затрясся. Вот так! От какого, все-таки, источника это дело пашет? Он припомнил пулемет, выдвинувшийся из башенки. Автотурель сработала еще до того, как завелся двигатель, значит, в вездеходе все эти месяцы или годы не отключались системы слежения, и механика автотурели готова была выдвинуть пулемет с приближением потенциальной угрозы. А может под полом скрыт агрегат вроде того, от которого питается силовая винтовка, только помощнее? Что-то, работающее на артефактах, на той же «пустышке» или даже нескольких.

Пригоршня вскинул голову, когда два монитора замерцали. Его габаритная туша для кресла была великовата, и он сполз на пол, уселся, поджав ноги. Скинул ремешок карабина с плеча. При этом локтем зацепил короткий пузатый рычаг, смахивающий ну пластиковую кеглю, тот клацнул и сдвинулся. Разгорелся зеленым маленький квадратный монитор на краю пульта, там проступили изогнутые линии, завитушки… О-па, карта! Электронная. А ну-ка, ну-ка… Вот эти пятна – озера. Те, что внутри Петли, в центре Зоны, окружают Блуждающий город. Есть с Полесьем такая непонятка: вроде известно, что оно в центре, координаты имеются, но попасть сюда почти никто не может. Вертушки и другие летательные средства падают или исчезают, люди – не возвращаются или… проходят мимо. Да-да: просто минуют Полесье, не заметив его. Химик рассказывал что-то про Петлю Мебиуса, типа так называемая Петля – это такое пространственное искривление, Петля Мебиуса в четырех измерениях, вот по ней-то путники и бродят вокруг Блуждающего города, и внутрь попасть не могут. А Полесье – оно стоит себе, где и стояло, так что название Блуждающий город на самом деле неверное: город всегда здесь, это люди блуждают.

По карте был проложен белый пунктир, более яркий, чем другие линии, он заканчивался почти в центре, маленьким прямоугольником, а начинался на самом краю, от размытой области, где все остальные линии исчезали. Прямоугольник – это вездеход? Похоже, но непонятно, что за пятно, от которого идет пунктир. И почему он такой ровный. Четкой линией пересекает речку, озеро… Не могла машина строго по прямой ехать, а ведь если пунктир автоматически прорисовывался бортовым навигатором, то должен точно показывать ее путь.

Пригоршня подвигал туда-сюда рычажок возле монитора и услышал шипение. Поглядел внимательнее, но динамика нигде не увидел. Радиостанция у них тут? Тогда где переключатель каналов, где тангета? Ничего такого не заметив, он для пробы сказал: «Але, это Пригоршня!», а то слишком уж долго вокруг стояла тишина, слишком долго он не слышал человеческой речи, ни своей, ни чужой. Хотелось пошуметь.

При звуках голоса дернулся зеленый столбик на датчике возле рычажка. Пригоршня откашлялся и произнес громче:

– Говорит рядовой Никита Новиков! Меня кто-то слышит? Але, але!

Столбик в такт словам вырастал и опадал, но больше ничего не происходило. Передает оно куда-то его слова или нет? Он привстал, опираясь на кресло локтем. Надо все же добраться до пулемета в оружейной башенке, чтобы точно понять, что за смертоносная машинка там установлена, надо осмотреть карабин и привести его в порядок, а еще… а еще пожрать чего-нибудь и пару бутылочек фруктового ликера срубить. И поспать тут в отсеке. Все, программа действия ясна, приступаем к выполнению.

Но приступить не вышло – из решетчатого углубления на пульте донеслось:

– Who’s there?! Oh my god, captain Marduk, it is you?!

– Э… – сказал Пригоршня с умным видом. – Чего?

– Ez Wyl Kiss! Captain Marduk… Nem, nem Marduk! Ért engem?!

Голос был всполошенный, дерганый какой-то. То ли испуганный, то ли безумно-радостный, не разберешь. Мешало еще и то, что сначала заговорили на английском, который Пригоршня почти не знал, а потом – на вообще хрен поймешь каком. Из-за этого трудно было распознать и эмоции человека, и даже его возраст. К тому же звук плыл, становился то громче, то совсем тихим, как будто колесико громкости плавно крутили туда-сюда.

– Не понимаю тебя! – громко сказал Пригоршня. – Я не капитан Мардук! Русский знаешь? Русский!

– Russian? Orosz? Nem tudom, az orosz nyelvet! Ki vagy te?!

«Ки ваги тэ»… Вроде как спрашивает: ты кто такой? Кто ты, блин, такой, а?! И что ответить? Пригоршня сказал:

– А ты кто? Э… Who are you? Ху, спрашиваю тебя, ар ю?

– Senior assistant Wyl Kiss!

– Сеньор? – растерялся он. – Почему сеньор? Ты итальянец, что ли?

– I’m not Italian! Nem Olasz! Magyar! Nem Willie! Wyl!

– Не итальянец. Не Вилли, а Вил? Вил Кисс, я врубаюсь, не нервничай. Магёр, магар… Венгр, да? Все, теперь я понял! Ладно, ладно, не ори, венгр! – махнул рукой Пригоршня, когда собеседник взволнованно зачастил, то и дело меняя языки. – И почему меня стрелять учили, а не английскому? Вил Кисс, та-ак… Ну и имечко, поздравляю, гражданин Кисс. А я – Никита. Никита Новиков, отзываюсь на Пригоршню.

– Никьита?

– Это есть мой нейэм, Нитьита, есс-есс. Слушай, а где ты? Блин, как же это, мать твою венгерскую за ногу… Where are you? Where are you, Brother Wyli?

Голос «бразера Вили» стал совсем тихим, шипение помех почти заглушило его:

– It’s a maze of pyramid worlds.

– Чего?

– I am above pyramid worlds. A piramis a világ! Ark! Here is terrible and wandering monsters! Nightmarish worms! Red water, red water!

– Тьфу, я ни хрена теперь вообще не пойму! – всплеснул руками Пригоршня. – Арк? Какой, на хрен, арк? Пирамид? Что за пирамид, какой еще пирамид там у тебя? Ты скажи: вездеход этот приехал из того места, где ты сейчас находишься? Ты свои координаты можешь передать? Я тебя тогда найду, здесь на карте сетка наложена. Coordinates to fuck your mother! А?

Вил Кисс попытался ответить, но голос его совсем уплыл куда-то. По эфиру покатилась гудящая волна, она нарастала, совсем заглушив Вила. Да тут еще и в пульте пискнуло, скрипнуло в борту, затарахтело над головой, и Пригоршня, схватившись за пистолет, подскочил. Крикнул: «Погоди, тут шумят!» – и крутанул маховик на круглом люке. Распахнув, высунулся.

Створки оружейной башенки были раскрыты, автотурель выдвинута. Высунувшись по грудь, он запрокинул голову и увидел, как овальный ствол пулемета поворачивается прямо над ним. Так и есть – силовое оружие, это видно по специфическим формам и монолитному черному корпусу. Пулемет уставился в сторону Полесья и загудел. Звук был не как у силовой винтовки, басовитей, раскатистей. Кстати, почему – пулемет? Это вполне может быть силовая пушка. Гаубица, мать ее! На кого эта штука среагировала?

Пригоршня повернулся к Блуждающему городу. Сощурился. На улице, за детской площадкой, будто из-под земли появилась фигура.





* * *


Тоха шел впереди по краю обрыва. Тот постепенно становился ниже, превращаясь в обычный пологий берег.

– Почему птица? – спросил он. – Почему ты так про себя сказал?

– Потому что так меня называют: Красный Ворон.

Курносый неуверенно оглянулся, и стало ясно, что это прозвище он слышит впервые. Либо молодой бродяга на редкость мало осведомлен о ситуации в Зоне, либо странники уже давно находятся внутри Петли и не знают новостей за последние полгода – тот срок, когда Ворон стал известной личностью, чьей смерти желали многие.

– Красное воронье, это ж такие птицы есть? – продолжал выспрашивать Тоха. – Редкие, я слышал, они других птиц жрут. От Мазая. Он любил всяких тварей местных изучать, говорил: в Зоне сложилась своя уникальная экосистема.

– Заткнись.

Они шли вдоль излучины, плавно изгибающейся влево, приближаясь к земснаряду. Ворон первым заметил легкое кипение у берега – там в воду словно опустили нагреватель.

– Метина! – ахнул Тоха. – Осторожно, метина здесь! Ее не было, когда я сюда… Только что появилась!

– Это «кипятильник», отойди дальше от воды. Почему метина?

– Дьявольская пятно. Клеймо сатанинское на теле земном.

– Что за чушь? Это вам ваш Пророк такое говорит?

– Нет, – мотнул головой Тоха, обходя «кипятильник», который с приближением людей забулькал, выбрасывая парящие фонтаны. – Про это Мазай толковал. А, по-твоему, что такое эти сатанинские метины?

– Аномалии, все знают.

– А что это?! – возмущенно закричал курносый. – Вот говорят: аномалия! А что это значит? А-но-ма-ли-я… а?! Будто оно что означает, будто сказал: «аномалия» – и сразу всем все ясно. А на самом деле это бессмыслица. Ничего не значит – просто слово.

– Так и метина или там клеймо – просто слово.

– Это слово указывает на сущность! Подноготную вскрывает! А что означает «аномалия», «аномальное»? Так говорят, лишь бы ничего не объяснять.

– Научники объясняют, мне незачем, – отрезал Ворон. – Не тормози.

Они приближались к земснаряду, Тоха притих, поглядывая на баржу. Красный Ворон позволил «мухобойке» повиснуть на ремне стволом книзу. Он шел как обычно, говорил как обычно, все дел как всегда, и при этом ощущал, как сильно всё изменилось. Кровоцвет по-прежнему на его теле, медленно насыщает кровь токсином, своими пульсациями отмеряет минуты жизни… То есть время, оставшееся до того, как его носителю понадобится убить человека, чтобы жить дальше.

Баржа стояла носом к берегу, на корме торчали треугольные опоры желобом и резиновым транспортером. Посудина сидела в воде совсем низко, с берега виднелась грязная палуба в дырах, лебедка, спекшиеся в сплошную массу бухты железного троса. К берегу шел решетчатый мостик на сваях. Насколько Ворон видел, здесь озеро вдавалось в сушу глубоким острым заливом, и дальше, за земснарядом, берег круто уходил вправо. Сразу за ним начиналось болото, густая дымка висящих над ним испарений скрывала от взгляда дома Полесья. Конечно, если курносый парень не соврал, и город действительно в той стороне.

– И где ваш лагерь? – спросил Ворон.

– Да впереди же, – пробормотал Тоха и пошел еще медленнее. Почуяв неладное, Ворон быстро шагнул за ним, чтобы схватить за плечо, но не успел. От земснаряда донесся звучный, громкий, будто из рупора, голос:

– Что бы ты ни задумал, человече, не делай этого!

– Бацька! – вскрикнул Тоха, в то время как Красный Ворон остановился. Поднять «мухобойку» он не пытался, достать пистолет тоже. – Бацька, прости меня!

– Сказано же было: оставаться здесь, Захар с Витязем сами клейменного нагонят!

– Мертвы они, бацька! Карп… клейменный то есть, убил их. А этот бродяга убил Карпа. Ну и меня, вот, захватил… – Тоха виновато развел руками.

Ворон молча ждал продолжения. Он решил, что говоривший прячется на вершине опор, но в этот момент на плоской крыше рубки поднялся крупный бородач с ружьем в руках. Винчестер, надо же, редкое для этих мест оружие. Он гузно спрыгнул на палубу, направив оружие на Ворона.

– Не шевелись, человече! – густым басом пророкотал человек, одетый в черную шинель с тусклыми стальными пуговицами, голубые джинсы и клетчатую рубаху. – Не шевелись, ибо не зная намерений твоих, не побоюсь лишить тебя жизни, пусть и неугодно это будет Господу.

– Ты – Пророк? – спросил Ворон. – Я хочу поговорить.

– Василий Пророк, так кличут, – бородач зашагал по скрипучим доскам. – Зачем обижаешь мальца?

– Да он… не обижал он, бацька, – слова Тохи стали неожиданностью для Ворона, который думал, что курносый попытается отомстить ему. – Это простой бродяга, его Красным Вороном звать. Он Карпа нашего… клейменого убил.

– Красный Ворон? – мосток дрогнул, когда нога в ботинке сорок пятого размера опустилась на него. – Имя человеку не просто так дается, и второе имя, коим Зона наделяет, тоже не само по себе появляется. Того, кого звать Красным Вороном, опасаться надобно, Тоха.

– А того, кого звать Пророком? – спросил Ворон.

– Слушать и почитать! – ответил бородач, усмехнувшись в густую бороду. Большой мясистый нос его испещрили багровые прожилки, взгляд темных глаз был проницательным и серьезным.

На берегу он остановился, отведя винчестер в сторону. Красный Ворон решил, что теперь сможет выхватить СПС и выстрелить, хотя вожак странников наверняка успеет дать ответный выстрел. Нет, открывать огонь Ворон не собирался. Он привык действовать один, уже с год никаких напарников у него не было, только случайные компаньоны, вот как Химик с Пригоршней… которые куда-то подевались. Так почему бы не заполучить на время новых партнеров? Эти двое находятся в Петле гораздо дольше его и наверняка лучше знают местность.

– Забери у него оружие, Тоха, пока разбираться будем, – проговорил Василий Пророк, поглаживая ружье.

– Ствол не отдам, – покачал головой Ворон. – У нас с тобой нет причины для…

Винчестер быстро повернулся к нему.

– Не перечь мне, человече. Тоха – действуй, как сказано.

Курносый неуверенно шагнул к Ворону. Тот позволил ему протянуть руку к пистолету под распахнутым плащом – и рубанул ребром ладони по сгибу локтя. Одновременно левой он сграбастал Тоху за шиворот, дернул в сторону, потом толкнул от себя, наподдав ногой. Ремешок «мухобойки» соскользнул с плеча, и она свалилась на землю.

Тоха отшатнулся к Пророку, а Ворон упал на одно колено. Его правая рука совершила два быстрых движения: к левой кисти, потом от нее…

Василий Пророк, отпихнув Тоху, шагнул вперед. Они замерли: Красный Ворон, стоя на одном колене и запрокинув голову, вожак странников – нависнув над ним, широко расставив ноги и вжав в плечо приклад. Дульный срез винчестера почти упирался Ворону в лоб.

– Ты будешь делать, что я скажу, человече, – с мягкой угрозой пророкотал Василий Пророк.

– Вряд ли, – ответил Ворон.

– Бацька… – начал Тоха.

– Молчи.

– Бацька, у него…

– Заткнись, малец. Бродяга с чудным прозвищем, что мешает мне пробуравить тебе мозги своим восьмым калибром?

– То же, что мешает мне нанизать твои яйца, как шашлык на шомпол, – ответил Ворон.

– Бацька, у него штырь в руке!

Пророк медленно перевел взгляд вниз. Кончик длинной, тускло поблескивающей заточки упирался в шов туго натянутой ткани у него между ног.

– А-а, – с пониманием кивнул он. – Ну ладно, и что же мешает тебе?

Ворон задумался, формулируя ответ, и сказал:

– Понимание того, что мы можем помочь друг другу.

– Ты так не сможешь проткнуть портки, – заметил Пророк.

– Раз плюнуть.

– Джинсы… рабочая ткань. Крепкая, грубая. Твердая.

– Заточка… хорошая сталь. Острая как бритва.

– Но ты стоишь в таком положении, из которого не получится даже нормально ударить и…

– …Вымочена в «сиропе». Артефакт «маяка», слышал? Она режет стекло.

– Бацька! – вскрикнул Тоха тонким голосом. – Он с тебя евнуха сделает!

Это восклицание разрядило напряжение, повисшее на берегу. Василий Пророк, задрав бороду, шумно поскреб под ней пятерней и отступил. Опустил винчестер. Ворон встал и в порядке проявления доброй воли ногой подтолкнул «мухобойку» к Тохе.

– И как можем мы помочь друг другу? – спросил Пророк.

Спрятав заточку в трубку, Ворон спросил у Тохи:

– Ты сказал, в вашем лагере семеро. Где остальные?

– Были… было семеро, – насупился тот, поднимая автомат. – Я так сказал, чтоб ты опасался. Бацька, объясни ему.

Пророк зажал винчестер под мышкой. Красный Ворон перевел взгляд с одного на другого и заметил:

– Вы вообще не похожи. Он что, вправду твой сын?

– Я сирота! – выпалил Тоха. – Бацька, ты послухай: он говорит, что пришел сюда убить Отступника.

Ствол винчестера дрогнул, и Василий Пророк уставился на Ворона.

А у того вдруг зачесалась рука: запястье, локоть, предплечье. Зудела область, по которой прополз симбионт, как будто с кожей под его влиянием происходили какие-то изменения. На миг – всего на одно мгновение – двое стоящих рядом людей представились Ворону в виде дичи. Вкусной дичи. Это был темный импульс, пришедший откуда-то из глубин рассудка: броситься на них и убить. Убить и ВЫПИТЬ. Мимолетное, но такое острое желание, что Ворон едва сдержался.

Началось, понял он. Уже началось. И с каждым разом приступы будут все сильнее. Теперь главное успеть.

– Зачем хочешь убить Ведьмака, человече? – спросил Василий Пророк.

– Не его. Кое-кого из его отряда. Ворга.

– Синекожие бесы! – вскинулся Тоха.

– Ничего не знаю про бесов. Этот ворг… его теперь называют Роб, год назад он убил моих людей, покалечил и убил мою женщину. Я пришел сюда за ним. Через «порт». Он в отряде Ведьмака. Точно не знаю, сколько их, но думаю, что семь или восемь.

– Так где они сейчас?

– Где-то здесь. Внутри Петли.

– Территория в Петле обширна. Как найти нечестивцев?

– Одно я знаю точно: Ведьмак добыл «доминатор» и несет его в Полесье. В музей. В той стороне его и надо…

– Ключ от Врат здесь! – охнул Тоха, и Ворон запнулся. Повторил:

– Ключ?

– То, что простые бродяги в неведении своем именуют «доминатором», – заговорил Пророк, – есть ключ к аду.

Ворон поморщился, услышав это, и вожак странников повысил голос:

– То правда, Красный Ворон!

– Я так понимаю, что «доминатор» – вроде источника энергии. Для артефактов. И для чего-то еще, о чем знает только Ведьмак. Ну и, может быть, вы.

– Названия можно давать разные, суть неизменна. «Доминатор», попав в Темный дом, как зовут его синекожие бесы, откроет путь в преисподнюю, и ад затопит Землю на века. Мы знали, что рано или поздно тот, кого вы называете Ведьмаком, а мы – проклятым Отступником, доберется до ключа и принесет его сюда. Но не знали, с какой стороны его ждать, и блуждали по землям внутри Петли.

– То есть вы нашли путь в Петлю, пришли сюда, скрывшись от всех, и тут дожидались Ведьмака? – Ворон поглядел в сторону болота. – Почему тогда не стеречь его возле музея?

– Но ведь Темный дом в Полесье, прямо в центре! – всплеснул руками Тоха. – Там знаешь, как тяжко? Несколько часов протянуть можно, но даже на одну ночь не остаться.

– Что там опасного?

– Да там… там исчезаешь! Один наш, Макар, так и исчез. Не послушал бацьку, сказал: глупо ходить вокруг месяц за месяцем, пропустим Отступника, нужно в городе, у Темного дома стоянку разбить и ждать. И все, и не видали мы больше Макара. Город затягивает, как чертов омут. Пропадаешь в нем.

Приняв все это к сведению, Красный Ворон поглядел на озеро, на болото, и подвел итог:

– Я знаю одно: Ведьмак и ворги где-то здесь. Причем они попали сюда раньше меня, и Ведьмак рвется в город. Поэтому я иду туда прямо сейчас, а вы решайте.





Глава 4




Пригоршня не сразу и понял, что возникший за детской площадкой человек на самом деле вылез из дыры в асфальте. То есть из отверстия канализации – вон и железная крышка рядом валяется.

Торчащий из оружейной башенки черный ствол гудел и дрожал все сильнее. Человек показался целиком, встав на четвереньки, оглянулся на уходящую в глубину Полесья улицу. Вскочил и побежал к вездеходу. И тогда Пригоршня понял: гипер! Мать твою мутантскую, гипер в черных рабочих штанах и куртке, поэтому и не распознал сразу. Что за гиперы странные пошли! Как же так, разве они настолько умные, чтобы натягивать на себя человеческие шмотки, разбираться со всякими пуговицами, застежками, «молниями»?

Гиперы – может и нет. А вот люди в теле гиперов – да. Это ж Химик там бежит, стуча по асфальту подошвами сандалий. А пулемет над головой Пригоршни гудит все громче, и сейчас он замочит брателлу Химика!

– Не сметь мочить брателлу! – заорал Пригоршня на пулемет и врезал по нему кулаком.

Химик бежал что есть духу, часто оглядываясь, как будто за ним гналась стая злобных мутантов. Пригоршня заметил: в глубине улицы что-то движется, мутность какая-то катит от центра города. Нырнув обратно в отсек, он захлопал ладонями по клавишам и сенсорам, сдвинул джойстик, перекинул несколько рычажков, ударил кулаком по другому пульту – и таки попал по чему-то, отключившему оружейный узел. Гудение вверху смокло. Затарахтело в башенке. Ствол в круглом люке над головой исчез.

– Ага! – крикнул он и снова высунулся. Замахал Химику.

Тот достиг детской площадки, взлетел на «горку», скатился с другой стороны. Поднырнул под обрывки цепей, свисающих со стойки качелей.

Пригоршня уставился на то, что догоняло человека-гипера. Вроде высоченной прозрачной стены, вверху загибающейся… Это что, купол? Так бывает, если мыльный пузырь упадет на пол и не лопнет, получается дрожащая радужная полусфера. Купол напоминал такой пузырь, только огромный. Он расширялся, будто его надували изнутри, то есть откуда-то из центра Блуждающего города. Прозрачная стена бесшумно ползла к вездеходу, накрывая все больший участок города. Здания, оказавшись за ней, подрагивали и мутнели. Стена двигалась быстро, она уже высилась над головой, выгибаясь до неба, уже наползала на детскую площадку.

Химик одним махом перелетел через песочницу. У Пригоршни чуть глаза не выпали, так он их вылупил, когда разглядел, что происходит с силуэтами на стенах домов. Когда купол накрывал очередное здание, темные человеческие фигуры на нем подрагивали и двигались. Будто плясать начинали или куда-то шли.

Гипер-Химик успел добежать до вездехода, когда волна искажения накрыла их. Вот тогда-то Пригоршня и увидел ЭТО. Сквозь город проступила картина чего-то другого: верхушки башен, торчащие из песчаных заносов, улочка между ними – будто ущелье, и по ней… Там кто-то ехал на низкорослой мохнатой лошадке. Сильный ветер гнал песчаную крупу, сек всадника сбоку, плащ рвало с плеч, развевалась длинная шерсть лошади, а он ехал, отвернув голову от ветра, придерживая широкополую шляпу.

Химик, вспрыгнув на вездеход, распластался на броне в ту секунду, когда радужная стена прошла по машине. У Пригоршни в голове произошло что-то вроде извержения вулкана, но сознание он не потерял. Схватил Химика, потянул в люк. Что-то закапало на броню… кровь из носа. И слезы бегут из глаз. И челюсть отпала, не слушается. Пригоршня не мог даже пошевелить языком, хорошо, хоть руки и ноги еще слушались. Глухо мыча, он нырнул в люк и втянул Химика за собой.

И тогда только подумал: а зачем тот, собственно говоря, сюда бежал? И для чего втаскивать его внутрь? Они оба решили, что вездеход защитит от искажения, чем бы то ни было… только с чего бы это? Здесь же обычная броня, металл, все такое. Оно от пули может спасти, от гранаты – не от аномальной чертовщины, внезапно плеснувшейся из города.

Волна излучения прошла… и все осталось по-прежнему. В башке прояснилось, кровь Пригоршня вытер рукавом, и больше она не капала. Выглянул в смотровую щель – площадка, улица, дома, все нормально. Никаких тебе песчаных гор, башен и всадников. Внутри вездехода тоже как раньше, только теперь в кресле сидит Химик, ворочается с закрытыми глазами, бормочет, приходит в себя.

– Не дергайся, – посоветовал Пригоршня. – Все путем вроде бы. Погоди тут, а я осмотрюсь.

Химик услышал – дернул головой, веки затрепетали. Пригоршня снова высунулся в люк, огляделся. Понял, что кое-что все же изменилось, и только руками развел, у него уже и слов не было, чтобы отреагировать вслух. Помолчал, привыкая к новой картинке, заглянул в люк и сказал:

– Химик, слышь? Обрел себя?

– Хрр… – хрипнул тот. – Чего?

– Очухался, спрашиваю? Посмотри: тени исчезли.

– Что? Какие? – голос стал осмысленней.

– Фигуры эти со стен пропали. Искажение их смыло, как волна. Пропали вообще, насколько отсюда вижу. Охренеть, да? Просто конкретно охренеть можно со всех этих аномальных дел, но я уже почти привык, почти не удивляюсь.

Закрыв на всякий случай крышку люка, Пригоршня снова присел у кресла, а Химик выглянул в смотровую щель.

– Да, – сказал он недоуменно. – Вижу.

– Что это за тени были, а? По-научному?

– Наука, Пригоршня, в ответ на этот вопрос, – медленно проговорил Химик, – разводит руками и уходит, чтоб напиться со стыда за свою некомпетентность.

– Эк тебя накрыло… Ладно, приходи в себя.

Химик сел у борта, вытянув ноги, уперся ими в боковину кресла.

– Я могу начать умничать насчет того, что те силуэты – энергетические отпечатки жителей Полесья, или, гм… проекции их телесных матриц, возникшие во время первого Сверхвыброса и впечатавшиеся в материальные структуры города. Который выпал из основного пространственно-временного потока… Но это, честно, будет псевдонаучным лепетом сумасшедшего эзотерика. Беспомощным, жалким лепетом. Есть чего-то попить?

Пригоршня принес из заднего отсека две пластиковые бутылки с водой, одну передал Химику. Они стали пить – жадно, запрокинув головы. Пригоршня в конце концов поперхнулся и закашлялся, а у Химика вода потекла по заросшей короткой шерсткой шее с острым кадыком.

– Кто первый? – спросил Пригоршня, опуская бутыль и, не дожидаясь ответа, добавил: – Давай я, а то распирает от вопросов. Про себя расскажу позже, сейчас ответь: что это было? Что это, етить твою аномалии, было, а?!

– Ты про всплеск? – Химик рассеянно разглядывал отсек. Взгляд задержался на пультах, на мерцающем мониторе с картой и пунктиром.

– Про волну эту, про что еще. Про купол радужный!

– Что это такое – я не знаю. А причиной этого, уверен, стало то, что Ведьмак возвратил, то есть, э… вставил «доминатор» в объект.

– Какой объект?

– Я же вам с Вороном рассказывал, когда шли от Завода. Объект – какой-то предмет или устройство, которое он нашел в экспедиции много лет назад. Объект все это время лежал в музее, где Ведьмак когда-то работал. «Доминатор» – часть объекта. Может, главный узел, а может – силовая установка… ну, или, батарейка. Тут можно только гадать.

– Так, погоди, а ты его видел, да? Ведьмака и тех, кто с ним? И наемника нашего тоже?

– Ага, с крыши дома, – Химик потянул руку к ближнему пульту, провел тонкими длинными пальцами по изгибу углепластика. – Меня туда выбросило, на крышу. Красного Ворона – нет, не видел, а отряд Ведьмака – да. И Нику. Они пошли к музею, я за ними. Потом Ведьмак собрался войти в музей вместе с Никой. А меня заметил Роб. Ну, бывший майор Титомир. И ударил… У него фантастическое оружие, Пригоршня. Просто фантастическое! Мне кажется, оно основано на том же принципе, что и знакомые нам силовики, то есть поражающий луч у него примерно с такими же свойствами. Он хаотично усиливает и ослабляет атомарные связи внутри одного и того же предмета или тела. Ну, цели, по которой бьет. Из-за этого начинается внутреннее напряжение в структуре. И быстрое разрушение. Но только оружие Роба имеет скорее такой вид… – Химик плоским ногтем-лопаткой почесал бровь, – как кнут, что ли. Длинная силовая плеть. Имей это в виду, когда столкнемся с ними.

– Когда или если? – уточнил Пригоршня.

– Именно «когда». Уверен, что мы встретимся очень скоро.

Пригоршня хлебнул еще воды, полил на ладонь, протер лицо и сказал:

– Это искажение, которое поперло из города, смахивало не на выброс, а скорее на те «вспышки тьмы», которые были, когда я ехал на дрезине. Кстати, в тот момент, когда оно накрыло вездеход, я что-то увидел… такое. Трудно описать.

Химик пожал плечами – как-то очень по-человечески, гипер вряд ли бы так сделал.

– Конечно, это был не выброс в обычном понимании. Совсем не он. «Вспышка тьмы»… не знаю, я бы назвал иначе. У меня возникло такое чувство, будто одно накладывается на другое. Смешивается. Смешение, понимаешь? Так бы назвал.

– Странное какое-то слово. Уж лучше – искажение.

– Пусть будет искажение. Так вот, те прошлые искажения, они, как бы сказать… Они происходили потому, что объект в музее дистанционно ощущал «доминатор». Может, как-то реагировал на эксперименты, которые с ним проводил Ведьмак. Или на то, как Ведьмак с его помощью заряжал арты. Раньше «доминатор» был где-то спрятан, захоронен, экранирован. Потом Ведьмак его отыскал, принес к себе на Аэродром, стал изучать. «Доминатор» находился далеко от музея, поэтому всплески-искажения получились слабые, а теперь, когда Ведьмак притащил его прямиком к объекту… тут уж накрыло по полной.

– Мозги нам в труху не стерло, и то хорошо.

– Я на твои вопросы ответил, теперь твоя очередь. Что с тобой произошло? И что это за вездеход, ты успел его обследовать?

Бросив пустую бутылку под бортик, Пригоршня стал рассказывать. Про болото и разгромленную непонятно кем стоянку гиперов, про исчезновение тел и титанитовый диск. Им Химик очень заинтересовался, попросил посмотреть и все вертел в руке, разглядывая кристалл с магнитом и микросхемой. Кивнув на пульт с монитором, где мерцала карта, Пригоршня закончил свой рассказ словами:

– В общем, этого парня звать Вил Кисс. Но я мало что понял, а теперь он замолчал.

– На каком языке говорил?

– На английском точно, и второй вроде венгерский. Или может итальянский, он почему-то «сеньором ассистентом» назвался.

– Почему ж ты мало что понял?

– Да попробуй разбери…

– А, так ты английского не знаешь?

Пригоршне это показалось обидным.

– Зато я знаю, как драться, – возразил он. – Хочешь, покажу?

– Спокойно, пехота, спокойно, – Химик защелкнул крышку диска, подергал за цепочку и на коленях приблизился к пульту. – Я тоже английский не очень… То есть когда-то выучил прилично, но с тех пор кучу лет как не пользовался. А как именно ты с этим Вилом вышел на связь, получится повторить те действия? Он может нам многое прояснить. Что за вездеход, откуда он… совсем ведь ничего не понятно. Диск – это, как ты утверждаешь, элемент системы «свой-чужой»…

– Типа того.

– …И раньше он был у Ведьмака?

– Я уверен, что да. Тот его потерял, когда убегал из вышки.

– Значит, Ведьмак знает про вездеход? Раз носил диск при себе… Может, даже имеет на машину какие-то планы? Откуда у него диск вообще взялся? Это первое соображение, теперь второе: вездеход – нормальная такая машина, почти совсем обычная. Но на ней стоит силовое оружие, причем плотно встроенное в бортовую механику и электронику. Интересно, не находишь? И теперь насчет этой карты. Вездеход, значит, приехал оттуда, – Химик ткнул в край монитора, где начинался пунктир. – Там база или лагерь тех, кто прислал сюда машину, и там же, вероятно, сидит этот твой Вил Кисс. Но где точно это место?

– А по карте ты определить не можешь? Ты ж лучше меня знаешь Зону.

Химик постучал по монитору костяшками пальцев.

– Нет, не соображу, откуда идет пунктир. Тут и масштаб не очень понятен, и очертания какие-то грубые. Если силовое оружие, которое стоит на вездеходе, сделали люди… кто же такому смог научиться? Кто и где настолько плотно освоил аномальные технологии?

– В какой-то секретной лаборатории, где исследовали все эти дела. На базе научной.

– Ну, может и так. Только я не слышал ни про какие научные базы в Зоне, кроме тех, которые финансировал КАС. Хотя я никогда и не был крупной шишкой, секретных вещей могу не знать.

– Кстати! – Пригоршня, щелкнув пальцами, вытащил из-под кресла автомат, найденный в песочнице. – Вот, что я нашел. Лежал там в песке среди костей, я думаю, это ствол одного из членов экипажа.

Химик оглядел штурмовую винтовку и сказал неуверенно:

– М16?

Если ты в чем-то разбираешься – всегда приятно на эту тему поумничать, и Пригоршня стал умничать:

– Это «Стоунер-49», причем особый. Таких модификаций, говорят, было всего с десяток, их склепали для Афгана, чтоб можно было стрелять пулями от «калаша».

– Ну? – не понял Химик.

– Этот «Стоунер» – более поздний вариант тех старых карабинов. И тоже под патрон, который распространен в Зоне. Ты ж видел – тут хватает советских «калашей» и боеприпасов к ним. И вот поэтому какие-то зарубежные подразделения могут именно здесь использовать «Стоунерами-49», чтоб, в случае чего, меньше проблем с патронами.

– Та-ак, – протянул Химик. – Действительно, любопытно, хотя и мало о чем говорит. В общем, это американское оружие?

– Ага. Но у сил КАС, миротворческого контингента, ну и у солдат тех стран, на территории которых лежит Зона, оружие больше европейское, бельгийское и русское. «Эмок» я ни на Периметре, ни в Зоне вообще ни разу не видел, и уж тем более – такой редкой модификации. Это еще не значит, что место, откуда прикатил вездеход, занято именно американцами. Но есть такое чувство, что хозяйничают там не ООНовцы, и не КАС. И не русские, скорее всего, да и не поляки с белорусами или украинцами. Вряд ли бы они «Стоунеры» таскали.

– Интересно, – повторил Химик и допил воду. – А стрелять ты из нее пытался? Сколько вообще она пролежала в песке, есть возможность определить? Если карабин принадлежал человеку из вездехода, то это может быть полезная информация.

Пригоршня покрутил оружие в руках:

– В принципе, если патроны не в воде, то им ничего не будет. У них срок службы большое. У оружия ресурс без стрельбы с полвека минимум. Но если из него успели пострелять, значит, нагар внутри, он потихоньку разъест металл. Спустя какое-то время карабин может не выстрелить. Надо разбирать, все тщательно проверять, особенно пружину. Скорее всего, оно разок гахнет, но на этом все. Лопнет пружина, гильзу раздует в стволе, еще что-то произойдет. УСМ мог проржаветь, плюс нагар – прикипит, какие-то подвижные детали и узлы не сработают… Только если в стволе есть патрон, разок выстрелит, а дальше – вряд ли. Спусковой крючок отвалится или еще какая-то ерунда приключится, перезарядить не выйдет. Ну или можно…

– Ладно, ладно, я понял. Нужно пробовать выйти на связь с твоим Вилом Киссом. Кстати, «сэньёр эссистэнт» – это почти наверняка «старший лаборант» на английском. К сеньорам с итальянцами оно отношения не имеет.

– Выйти на связь, конечно, надо попробовать, а поесть ты не хочешь? – спросил Пригоршня, открывая крышку люка. – Или выпить? Не воды, в смысле. Там сзади коробки, в них жратва и немного ликера. Гиперы нормальную человеческую еду употребляют, или ты теперь корешки и водоросли кушаешь? И насчет выпивки как?

– Как-то мне пока не довелось проверить, – сказал Химик. – Алкоголь я точно не рискну в это тело вливать, а насчет еды… Надо попробовать осторожно. Есть-то мне уже давно хочется.

– Вот и проверь, а я пока выйду отлить.

Оставив винтовку в отсеке, Пригоршня выбрался на броню, спрыгнул. Кости все также белели в песочнице, наполовину закопанный череп пялился дырами глазниц. Как-то неловко было мочиться на детской площадке, Пригоршня отошел за нее, обогнул заросли осоки. Вжикнул «молнией» и занялся делом. Впереди были крайние дома Полесья, без черных силуэтов они выглядели голыми. И ощущение пустоты, царящей во всем городе, усилилось.

Пригоршня уже застегивался, когда над асфальтом блеснуло. И тут же – рядом, а потом в стороне. Вытащив пистолет, он попятился. В воздухе вспыхивали и гасли круглые бледные пятна. Они возникали и пропадали быстро, но последнее провисело дольше, удалось кое-что разглядеть. В пятне, напоминающем светящуюся воронку, что-то шевельнулось. Изогнутое, заостренное, высунулось и тут же спряталось обратно. Он как будто глядел на рыхлую землю, оттуда кто-то выкапывался, но наружу не вылезал, проделав дыру, выглядывал и сразу отползал, закрывая дырку за собой.

Последнее пятно исчезло, новые уже не возникали.

– Ну, и что на этот раз? – угрюмо спросил Пригоршня.

Все-таки пообвыкся он к местным делам, не вызывали они больше такого изумления, как раньше. Появились светящиеся пятна над асфальтом, потом исчезли – да и Зона с ними. Пусть катятся вслед за человеческими силуэтами со стен домов, которые тоже пропали. Мы и не такое видывали!

Подойдя к вездеходу, он услышал оттуда приглушенные голоса, шорохи и скрип помех. Ого, Химик с бразером Вили на связь вышел! Отлично, теперь что-то прояснится!

Пригоршня забрался на вездеход, но в люк не полез. Скользнув взглядом по уходящей к центру Полесья улице, тихо позвал:

– Химик!

– Where are you, mister Veel? – доносилось снизу. – Speak louder, I can’t hear almost anything!

– Химик!

– Погоди, я занят. У нас обоих английский совсем не родной, такую пургу, если честно, несем…

– Заткнись и посмотри сюда!

– Чего?

– Сюда, говорю! Да выгляни ты!

– Sorry, Veel…

Химик недовольно высунулся в люк. Пригоршня показал направление, и они уставились на отряд, приближающийся по улице. Впереди шагал высокий ворг – кажется, Роб-Титомир – за ним четверо синекожих что-то несли. Замыкали Ведьмак, Ника Кауфман и Барс.

– Что у них в руках? – спросил Пригоршня, приподнимаясь на броне. Ноша была завернута в брезент: что-то длинное и сглаженных очертаний, больше ничего не разобрать. – Это тот самый объект из музея? Зачем они его тащат куда-то?

– Я понял! – взволнованно зашептал Химик. – Ведьмак собирался… так вот, почему у него был диск! Он собирался объединить «доминатор» с объектом и на вездеходе транспортировать его куда-то дальше!

– Куда? К месту, где сидит бразер Вили? В эту лабораторию секретную, или что там у них? То есть лысый про них знает, или как-то связан с ними?

В этот момент Роб, оглянувшись на Ведьмака, показал в сторону вездехода. Донеслись голоса – в отряде заметили двух людей на броне.





* * *


Выяснилось, что Тоха чует местность. Такой у него был талант: загодя распознавать опасности и труднопроходимые участки. Здесь, в центре Зоны, возле Блуждающего города, по словам двух странников, аномалий, то есть сатанинских метин, почти не было. Да и мутантов тоже. Вот разве что гиперы…

Странники относились к мутантам, как к проклятым посланцам дьявола или кому-то в этом роде, но к гиперам ненависти не испытывали. Считали их дикарями, не хорошими и не плохими, просто бесхитростными душами. Гиперов внутри Петли было немного, несколько небольших групп, они хаотично перемещались по болотам, враждовали и вступали в союзы. На других нападали, только если вторгнуться на их территорию, чего странники старались не делать. Кстати, в последнее время болотных жителей почему-то было совсем не видно.

Тоха шел первым, иногда тыча длинной палкой в землю перед собой, Красный Ворон шагал за ним. Оба странника несли рюкзаки. Из-за спины Ворона раздавалось мерное гудение Василия Пророка:

– Не веришь мне? Поверь логике. Ведьмак полагает: Врата, сокрытые в Зоне, ведут в мир райский. Вот, почему он хочет отворить Врата, вот, почему после стольких лет поисков ключа пожаловал сюда. Рай, а? Оглянись! Все это похоже на преддверие райских Врат? Все твари, что населяют Зону, все существа вроде мозговика или крылатого кровососа, все измененные звери…

– И люди, – вставил Тоха.

– И люди, – согласился Пророк. – Аномалии – то бишь темные метины, брызги ада на Земле… Похожи они на райские дары?

Красный Ворон молчал, приглядываясь к спине шагающего впереди человека. На него снова накатило, и этот приступ был длиннее первого. Острое желание броситься на Тоху, сбить с ног…

– Нет, ты не молчи, отвечай, раз уж сам разговор завел, – напирал Пророк. – Ежели «доминатор» открывает дорогу в райский мир, то откуда здесь все эти твари поганые? Они ведь просочились…

– В щель, – снова вставил Тоха и, потыкав перед собой палкой, свернул. – В щель меж створами Врат. Это, конечно, иносказательно.

– То есть если бы за Вратами лежал рай – тут бы ангелы порхали, а не мутанты бегали? – уловил наконец Ворон.

– Вот! – донеслось сзади. – Осознал, бродяга. Живущие в Зоне твари – суть порождения бесовские. С этим только дурень спорить может. Светлые ангелы Господни не станут людей на клыки нанизывать, когтями драть, дыры в черепе буравить и мозги высасывать… Логично? Логично. И ежели местность вокруг Врат населяют бесы поганые, то, стало быть, что лежит за Вратами? Отвечу: за ними находится мир сатанинского ужаса, откуда бесы и пришли. Ведьмак же в гордыне своей желает туда путь отворить. И когда понял я это… тогда и назвал его проклятым Отступником, тогда и пошел против него, и братьев повернул лицом к свету истины.

– То есть поднял странников на бунт против бывшего вожака. Ладно, а эти твои Врата спрятаны в городе, в Полесье? – уточнил Ворон.

– Мы полагаем, что так. В музее они, что на центральной городской площади стоит.

– Полагаете? – Ворон оглянулся. Пророк широко вышагивал за ним, колыхались полы черной шинели, покачивался винчестер на плече. – Вы что, ни разу туда не заглядывали? Сколько вы поджидаете тут Ведьмака?

– С год уже, – прикинул Тоха.

– Целый год крутитесь по местности внутри Петли, пасете Ведьмака – и не зашли в место, где спрятана эта штука?

– Туда не войти. Знаешь, как давит на подходе?

– Что давит?

Тоха не ответил, и когда Ворон вопросительный взгляд через плечо, снова заговорил Пророк:

– Мы полагаем, сила Врат давит. Нелюдская мощь их. Как подходишь – мозги скрипят, тужатся… А у дверей музейных совсем прессует их.

– Уж на что бацька волею силен, – добавил Тоха, – а и он не сумел морок Врат преодолеть.

Красному Ворону речи про адские Врата, сатанинскую тьму и рай казались странноватым бредом, но он хотел уловить логику происходящего и продолжал выспрашивать:

– Но вы ж запросто могли упустить Ведьмака. Да хотя бы сейчас: если бы я не появился, то не знали бы, что он уже в Петле. Может он в этот момент входит в музей.

Тоха машинально ускорил шаг, а Пророк добавил:

– Доля истины в твоих словах имеется, но лишь доля. Во-первых, по большей части мы оставались у границы города и то и дело патрулировали основные улицы. Во-вторых, не мог Ведьмак объявиться абы где. Путей через Петлю всего три, и открываются-закрываются они в разные сезоны.

– Но я встретил вас у озера, совсем далеко от Полесья.

– Туда мы отошли, – грустно сказал Пророк, – из-за бедняги Карпа, к коему метина сатанинская пристала.

Он замолчал, когда Тоха вскинул голову.

Ворон поймал себя на том, что правой рукой поглаживает трубку с заточкой, спрятанную в рукаве. И мысленно представляет, как вбивает укрепленную «сиропом» сталь в шею Тохи, сзади, под основание черепа, и сразу поворачивается, выхватывая из кобуры СПС, чтобы послать пулю в грудь Василий Пророка. Именно в грудь, не в лоб, не в горло, чтоб не убить мгновенно, чтобы осталось еще несколько секунд и можно было выпить его, потому что Пророк гораздо больше и сильней, чем курносый паренек впереди. Большая личность – во всех смыслах, до краев наполнен жизненной энергией. Ворон ощутил себя пьяницей, рядом с которым стоит бутылка водки… нет, две бутылки. Он как будто уже протянул к одной руку, уже снял с нее пробку, и ноздри уже ощутили дух спиртного…

Испарина выступила на лбу. Красный Ворон провел по нему ладонью и, едва не наткнувшись на замершего Тоху, остановился.

– Что такое? – пробормотал он.

Курносый сбил на затылок вязаную шапочку, почесал темя и нахмурился. Пророк тоже остановился.

– Что-то почуял, малец? – тихо спросил он.

– Там что-то… – начал Тоха, и тут далеко в той в стороне, куда он уставился, прозвучала автоматная очередь.





Глава 5




Завернутый в брезент предмет формой напоминал небольшой гроб. Четверо несших его воргов остановились, как и Ведьмак. Оттолкнув назад Нику, Барс обежал их, подошел к Робу и заговорил. Не глядя на человека, синекожий великан зашагал в сторону вездехода. Барс поспешил за ним. Они старались держаться позади высокого куста, росшего из трещины в асфальте.

Гаубица над головой Пригоршни и высунувшегося в люк Химика издала хлопок, будто ладонью сильно стукнули по железной трубе. В сторону Полесья устремился шар прозрачного мерцания.

Он двигался медленнее пули, но все равно очень быстро. Роб, ощутив опасность, толкнул Барса в одну сторону, а сам прыгнул в другую. Они распластались на асфальте, силовой заряд вломился в куст между ними, и тот разлетелся ошметками вместе с куски асфальта.

Барс вскрикнул, получив по спине и голове, поднял автомат и начал стрелять. Роб, прокричав ему что-то, пополз назад.

Химик присел, теперь лишь макушка торчала из люка. Пули ударили в носовую броню.

– Ах ты ж гаденыш! – Пригоршня двумя руками вскинул «Стриж» и дал короткую очередь. Стрелять так из пистолета непривычно, да и неудобно. Отдача небольшая, но легкий ствол все равно прыгает и дергается, как блоха на сковородке. Он не попал, конечно, хотя и не очень-то старался. А зачем? У него теперь Большой Брат есть, который сейчас выйдет и всем пацанам во дворе навалит трындюлей! Уже навалил! Прекратив стрелять, Пригоршня с гордостью покосился на пушку, которая басовито, уверенно гудела.

Барс пополз вслед за Робом. Хотелось, чтобы пушка еще раз пульнула своим прозрачным шаром, очень уж колоритный получался результат, но она больше не выстрелила. Погудела еще чуток, а когда те двое оказались возле дома, за который отошли Ведьмак с компанией, совсем затихла.

Голова Химика в люке повернулась, Пригоршня тоже изменил позу, улегся на боку. Они поглядели на башенку. Турель выехала дальше, приподняв обтекаемый черный корпус гаубицы, затарахтела, ствол накренился, и корпус пушки почти прижался к турели, обратившись стволом книзу. Вся конструкция, сложившись, уехала в башенку. Со стуком сдвинулись створки… Все, тишина. Пушка сделала свое дело, пушка может отдохнуть.

Химик на него перевел взгляд.

– А мы крутые, – сказал ему Пригоршня самодовольно, будто это он стрелял из гаубицы.

– Третий тип, – непонятно откликнулся гипер. – Как же ловко они научились манипулировать энергией и полями!

– Чего-чего?

Химик высунулся дальше, поставил локти на броню.

– Я видел прямой силовой поток – так стреляла та винтовка. Видел гибкий, то есть силовой кнут Роба. Поразительная вещь. Каким образом перчатка, этот «асур», манипулирует векторами… Не понимаю. А теперь – сгустки. Силовые сгустки, ну или коконы. Или это своего рода «белые дыры»? Динамические проколы континуума? А может холодная плазма. Ум за разум заходит! Ну, и где они там? Отступили?

– За углом дома спрятались. Выглядывают. Ничего, мы тут у нашей мамочки, как детки под юбкой.

– У какой мамочки… – Химик оглянулся на оружейную башенку. – А, ну да. Я вот подумал: а ведь старик Кларк был прав. Ох, как прав.

– Не знаю таких. Твой приятель? Зови его сюда, пусть притащит бутылку водки, а то мне еще выпить охота, а от ликера тошнит, – Пригоршня отполз назад, лег между бортом и башенкой, чтобы от дома было труднее попасть, если они там решат стрелять. – Этот силовой кнут у Роба какой длины?

– Несколько метров. Пушка бьет гораздо дальше, если ты об этом, не подпустит его. Артур Кларк, Никита, это такой писатель. Он сформулировал одну мысль… Ее потом много трепали, но скорее, не очень-то понимая сути, просто потому, что сказано красиво. Мысль такая: на высоком уровне технология неотличима от магии.

– Чего? Он таки бухнуть любил, Кларк твой, говорю же, пусть водку несет.

– Он давно умер. А идею его я бы расширил: любая развитая технология неотличима от магии для тех, кто находится на достаточно низком уровне развития по отношению к обществу, создавшему эту технологию.

– Час от часу не легче! Сходи вниз, выпей уже ликера.

Химик повысил голос:

– А как, по-твоему, дикарь воспринял бы работающий телевизор? Решил бы, что это магический предмет, в котором, не знаю… Сидят демоны. И стал бы ему поклоны бить и жертвы приносить.

– К чему ты все это?

– К тому, что силовое оружие этих модификаций лично мне кажется колдовством. Силовая винтовка еще ладно, но произвольно изгибающийся кнут… Я даже, очень теоретически, на своем уровне понимания физических законов, не могу это объяснить. Чистое колдовство! Вот также варвар с дубинкой не способен понять принцип действия холодильника. Для него холод, иней и лед в отдельно взятом ящике – что-то запредельное, как для меня гибкий силовой поток. И, уверен, мы еще многое увидим такое, будто из фэнтези. Хотя на самом деле это будет никакая не магия. Не колдовство, а технология… техно-колдовство.

– Ага, как в сказку попали, – согласился Пригоршня. – Во, гляди, и из сказки к нам парламентера шлют. А? Точно, переговоры запрашивают.

Химик высунулся еще дальше. Из-за угла дома выглядывало несколько лиц, а к вездеходу шел Барс, подняв над головой палку с грязно-белой тряпицей.

– Носовой платок он примотал, что ли, – пробормотал Пригоршня. – Кто пойдет тереть с ними?

– Я, – решил Химик. – Хотя, стоп. Пушка на меня среагирует?

– Диск так у тебя и остался. Достань, открой. Если завибрирует, замигает, значит, пушка отключилась. Если нет, а тут в башне загудит – со всех ног беги назад. Слушай, а может я лучше?

– Пушка пушкой, но ты точнее меня стреляешь, тебе и прикрывать.

Захватив костяной серп, Химик соскользнул с брони и медленно пошел в обход детской площадки, вытянув перед собой руку с лежащим на ладони диском. Через несколько шагов сказал через плечо:

– Кристалл замигал. И диск подергался вроде, но сразу затих.

– Пушка молчит, – ответил Пригоршня. – И в башне тихо. Дойти до места, где рос тот куст, дальше не иди, понял?

Химик кивнул, и тогда Пригоршня прокричал:

– Ты, там! Барсик! Все, стой, дальше ни шагу! Иначе тебя размажет, как масло по хлебу!

Барс остановился в паре метрах от места, где в асфальте осталась вмятина, полная земли и щебня, и что-то произнес, обращаясь к Химику. Пригоршня не расслышал, да и ладно, пусть эти двое говорят, а их с гаубицей дело – прикрывать. Отодвинувшись за башенку, он чуть не сел задницей на толстый щелястый штырь, торчащий из брони. Раньше как-то его не замечал. На антенну не похоже… нет, вообще неизвестно на что похоже. Материал такой же, как у корпуса гаубицы и силовой винтовки, то ли гладкий камень, то ли шершавое стекло, не разберешь. Торчит, понимаешь… чего он тут торчит, что это за непонятная часть конструкции вездехода? Черт с ним. Он встал на колени, положил руки на башенку, пистолет нацелил на Барса, контролируя и угол дома за ним.

Химик остановился, убрал диск в карман, они с Барсом заговорили. Посланник Ведьмака помахал палкой, пару раз стукнул ею по асфальту. Химик вдруг дернулся к нему, схватившись за серп, и Барс отпрянул. Сюда доносились лишь отзвуки голосов, но показалось – Химик заговорил зло, даже яростно. Потом голос его опять стал тише. Барс еще что-то добавил и постучал пальцами по запястью, так делают, когда хотят показать, что время ограничено. Развернулся и пошел назад. Химик тоже повернулся, зашагал к вездеходу. Не выдержал – побежал, быстро пересек площадку. Зря это он, демонстрирует врагам, что взволнован и озабочен, то есть показывает свою слабость.

Он вспрыгнул на броню и заговорил, от волнения шепелявя и картавя больше обычного:

– Если не отдадим вездеход, они убьют Нику.

– Какие условия выдвинули? – спросил Пригоршня деловито.

– Этот сказал: Ведьмак пообещал ровно через три минуты ткнуть ее своей тростью в колено. То есть ударить артом. Это значит – размозженная коленная чашечка. Она больше никогда не сможет ходить без костыля. Потом, еще через три минуты, вторая нога. И потом посадят ее под стеной дома и ударят тростью в лоб.

– Череп проломят?

– Барс сказал… То есть наверняка ему Ведьмак приказал так передать, чтобы живописнее было. Сказал: через десять минут они нарисуют на стене картину ее мозгами.

– Уф, – Пригоршня покачал головой, выбираясь из-за башенки. – Ты понимаешь, что они блефуют?

– Вероятно. – Химик присел на носу вездехода, не заботясь о том, что из-за дома ему в спину могут выстрелить. – Но вдруг нет?

– Да это ж бессмысленно. Ну, убьют ее, а дальше? Они ничего не добьются, только нас ожесточат, ситуация все равно будет патовая. И толку? Мы сидим тут дальше, много дней, жрем консервы, гаубица их отгоняет… За это время можем и вездеход запустить, вообще укатим. Он же на ходу, раз Ведьмак к нему так рвется. Да нет, не убьет он девчонку.

– А если все же убьет? Ты можешь что-то точно сказать в отношении Ведьмака?

– Ведьмак – долбанутый псих, – согласился Пригоршня. – Он, конечно, может. Эх, мы ведь всего преимущества перед ними лишимся, если уступим вездеход!

– Да, лишимся. Минута уже прошла из отпущенного времени.

Пригоршня пригляделся к гиперскому лицу с горбатым носом и тонкими губами. Нечеловеческое, почти звериное – оно дико кривилось, потому что тот, кто сидел внутри этой головы, испытывал сейчас вполне человеческие эмоции, для передачи которых его лицевые мускулы не были предназначены.

– Ты ее любишь?

– Любишь… Черт, «любишь»! – Химик явно пытался взять контроль над чувствами. Высокий сероватый лоб морщился, шевелились кустистые брови.

Вытащив из кармана серп, он нервно постучал им по броне.

– Я не могу даже понять, любил ли ее когда-то. Теперь, когда прошло столько времени… Кажется, все таки любил. Давно. Недолго.

– Ну, так зачем тебе эта девчонка?

– Потому что у нас с ней многое было. Очень… страстные отношения. Только короткие. – Он оглянулся на дом, за которым держали пленницу, и заговорил быстрее. – Началось все в Зоне во время экспедиции, мы напоролись на бандитов, чуть не погибли. Ника сумела заманить двоих в «прорву», я застрелил еще одного, а главарь сбежал. Их мало было. Мы тогда чудом избежали смерти, знаешь, как это… Такое совместное переживание – как заводит? В нас обоих будто вулкан проснулся. Трахались без передышки. Это продлилось в Комплексе, а через два месяц закончилось, когда мы оба снова были в Зоне. Теперь все, пусто в душе по отношению к ней. Но я точно знаю: если Ника здесь сгинет, я этого себе не прощу. Так что я иду отдавать диск, а ты можешь выстрелить мне в спину.

Он повернулся, чтобы соскользнуть с брони, и тогда Пригоршня, выпрямившись во весь рост, прокричал:

– Эй, там! Ладно, мы согласны!

Из-за дома выступил Роб, за ним показался Ведьмак, прижимающий к себе Нику. Рукоять трости почти упиралась ей в подбородок, отблески «удара» гуляли по лицу. Пригоршня вдруг понял одну вещь. Очень неожиданную, если подумать, просто обалдеть какую неожиданную, и как раньше не сообразил! Вот только сейчас было совсем не с руки про это думать и обсуждать с Химиком, придется тему отложить на потом. Он так и сделал – закинул мысль на задворки сознания и прокричал погромче:

– Надо все обговорить! Але, меня слышно?!

Донесся ровный, без эмоций голос Роба:

– Слышим! Говори!

– Вы не подойдете к тачке без сигналки, которая у нас! Но какие гарантии, что не погонитесь за нами, если отдадим? С хромающей девчонкой мы далеко не убежим!

Роб оглянулся на хозяина. Ведьмак, помедлив, отшвырнул Нику в руки высунувшегося из-за угла Барса. Шагнул вперед и грохочущее зарокотал, будто камнедробилка включилась на улице:

– Мне безразличны вы и ваша судьба. Безразлична дочка Кауфмана. Вы понятия не имеете, какой дорогой я иду. Какой миссии следую. Вы можете уходить куда угодно, я не вспомню о вас через секунду после того, как вы скроетесь с моих глаз!

– Ох, и придурок же ты, одноглазый… – пробормотал Пригоршня и прокричал: – Я тебя тоже люблю, Ведьмак! Значит так: сейчас вы все выходите оттуда и у нас на глазах складываете стволы на асфальт. Один автомат вешаете даме на плечо, суете ей в куртку магазины. А ты, здоровяк, вот ты, синяя морда, свою перчатку тоже снимаешь и галантно ей отдаешь! Потом мы отходим вбок, к тем камышам, вы запускаете даму в нашу сторону, и когда она будет на полпути, я кидаю вам диск. Вон, на клумбу!

– Это не годится! – громыхнул Ведьмак.

Донесся все такой же равнодушный голос Роба:

– «Асур» не отдам.

Торговаться так можно было долго и безрезультатно, смысла в этом не было никакого, и Пригоршня, прокричав «Тогда ладно!» поднял пистолет и выстрелил. Пуля ударил в стену возле угла дома, недалеко от того места, где стояли Ника и держащий ее Барс, осыпав их отколовшимися камешками. Отпрыгнув, Барс выкрикнул:

– Ты что творишь, падла?!

– Пригоршшшня! – пронзительно зашипел Химик, крутанувшись на носу вездехода.

– А, черт, не попал! – крикнул тот. – Слушай, одноглазый, дайте мне самому барышню пристрелить! Вытолкните ее подальше, чтобы целиться сподручнее! Мне на нее начхать, у меня только напарник из-за нее дергается! Есть женщина – есть проблема, нет женщины – нет проблемы! А ты назад, шерстяная задница!

Пришлось выстрелить еще раз – в броню перед прыгнувшим к нему Химиком. Пуля высекла искры, срикошетила, человек-гипер снова пронзительно зашипел, но все же притормозил. Безумные звериные глаза вытаращились на Пригоршню, и тот зашептал, едва шевеля губами:

– Да не дергайся ты! Я работаю, нагибаю их, а ты мне песню портишь, идиот!

Химик припал к броне, на брюхе пополз назад – в нем как будто боролись два устремления, гиперское и человеческое. Разумом он понимал, что это с их стороны игра, но инстинкты зверя не могли с таким смириться.

– Эй, вы там, тормоза, соображайте быстрее! Напарник звереет! – крикнул Пригоршня. – Мне девчонку конечно тоже жалко, но я ее совсем мало знаю! Себя знаю дольше, поэтому себя мне жальче! Если допустить вас на тачку с оружием и кнутом, нам конец, это ж ясно! Решай, лысый, если тебе вправду на все начхать, то что стоит этот кнут да автомат против твоей великой долбанной миссии?!

Пригоршня сомневался, что Роб, если бы не был зомбирован, согласился бы на такой обмен. Он же солдат, а силовой кнут, по словам Химика, крутейшее оружие. Но та личность, в которую превратился майор Титомир, против прямого приказа хозяина пойти просто не могла.

Вскоре они с Химиком топтались метрах в пятнадцати сбоку от вездехода, недалеко от камышовых зарослей, а от улицы к ним ковыляла Ника Кауфман. Ворги со своей ношей стояли рядом с Ведьмаком, вперед выступили Барс и Роб.

– Они ей рот замотали! – прошипел Химик, дергаясь и переступая с ноги на ногу.

– Вот именно, – пробормотал Пригоршня. – Зачем, интересно?

И не только рот – еще и руки связали за спиной, так что девушка не могла опираться на палку и с каждым шагом едва не падала. На груди ее висел «Вихрь», один карман куртки топорщился от набитых туда магазинов, из другого торчала перчатка. Ника ковыляла быстро, вращая глазами, мычала – вроде хотела что-то сказать.

– Бросай! – крикнул Роб.

– Химик, приготовься, – зашептал Пригоршня. – Я замахиваюсь – ты бежишь к ней.

– Они держат оружие наготове.

– Правильно, поэтому я бросаю, ты ее хватаешь, и сразу валим в кусты. Диск, ты ж видишь, нас обоих прикрывает, когда мы рядом, пушка не реагирует. Но когда я его брошу… Опасность не только от этих типов будет, но и с вездехода. Ты вырубил радиостанцию на борту? Чтоб они с бразером Вилом не связались, кем бы он там ни был.

– Разбил динамик и сломал верньер, на большее времени не было.

– Бросай! – взревел Ведьмак, шагнув к ним, и поднял трость.

– Бегом! – приказал Пригоршня, замахиваясь.

Ника замотала головой. Химик метнулся к ней, она громко замычала, когда он поднял ее на руки. Схватил одной рукой «Вихрь» и, на бегу оглядываясь, направил короткий ствол в сторону города.

Пригоршня швырнул диск. Подальше, со всей силы, с широкого замаха, но не в сторону клумбы под домом, а сильно правее. Диск летающей тарелочкой блеснул высоко в воздухе. Ведьмак рявкнул что-то, и Роб сорвался с места. Красиво он двигался – крупный, гибкий, ловкий. Сначала бежал, потом прыгнул, вроде голкипер за отправленным в «девятку» мячом. И поймал таки, прижав к груди, покатился по асфальту.

Пригоршня вслед за Химиком ломанулся в камыши.

Странно, что сзади не пытались стрелять, вообще никакой движухи в их сторону не было. Может и вправду Ведьмаку на всё положить с большим аномальным прибором, кроме его непонятной миссии?

Ника еще мычала что-то, дергала головой, прижатой к груди Химика. Они с треском и хлюпаньем пронеслись через камыши, выскочили на полянку и свернули в глубину болота. Пересекли проплешину, усеянную тусклыми лужицами и мелкими желтыми кустиками. Земля становилась все более рыхлой, а луж все больше.

И туман гуще – это хорошо. Химик уже тяжело дышал, Ника все дергалась у него на руках, все не хотела затихать. Снова камыш, холмик, большая лужа грязи, кочки, опять холмик… На его вершине остановились. Здесь уже висел приличный туман, и хотя друг друга видели нормально, но вездеход, площадка и дома пропали.

Пригоршня забрал у Химика оружие. Ника замотала головой, Химик поставил ее, стянул с лица грязную повязку, кажется, тот самый платок, который Барс нацепил на палку. Повернул спиной к себе и принялся развязывать руки. Покачнувшись, девушка навалилась на него. Потом качнулась вперед и упала Пригоршне на грудь. Сползла бы на землю, если бы он ее не подхватил. Обняв легкое тело, удивился: холодная какая.

– Андрей… – шепнула она, пытаясь обернуться. – Андрей, они…

Лицо было очень бледное и будто прозрачное, вроде из папиросной бумаги, а губы почему-то белесые. И еще они искрились серебром.

Пригоршня положил дочку Артура Кауфмана на землю, они склонились над ней.

– Андрей…

– Я здесь, – сказал Химик. – Что с тобой?

– Он… Ведьмак…

– Что?

– Он меня отравил. Перед тем, как сюда…

– Чем отравил?! – дернулся Химик.

– Не знаю. Что-то… влил… заставил… Внутри будто кусок льда… растет, я вся…

– Он дал тебе вытяжку из «снежка», – понял Химик. Голос его помертвел.

– Послушайте, – прошептала Ника, и они склонились ниже. – В музее, объект, Ведьмак называет его Маяком… Он решил… Решил, что когда десять лет назад… Когда отец вынимал «доминатор», Маяк настроился на его психоматрицу. Поэтому привели меня, чтобы я вошла в музей. У меня его психотип. Ведьмак считал, что я… Маяк подпустит только отца или меня, а больше никого. Поэтому не зомбировал. Чтобы ничего не изменить во мне… Чтобы Маяк меня опознал, и его можно было забрать.

Химик молчал, лишь громко сопел, и Пригоршня сам задал вопрос:

– Для чего все это Ведьмаку и что он сбирается делать дальше?

– Я не знаю, – шепнула она. Изо рта ее плеснулось облачко пара. – Они говорили, про какую-то красную воду. И ковчег. Что они… Что Маяк инициирует…

– Вот и Вил болтал про всякие «вотер-реды»… – начал Пригоршня, но заткнулся, когда Химик скрюченными пальцами вцепился в его плечо.

Ника продолжала бормотать, слабо двигая губами, на которых серебрился иней:

– Они еще говорили… надо опасаться… новых тварей. Чудовищ из сети. Из транс… транс-пространственной… из аномальной сети. Андрей, вам надо… Найдите Полуночника! Он знает, где Ковчег! – вдруг громко выдохнула она, обдав их лица холодным дыханием.

– У Ведьмака может быть противоядие! – Химик, вскочив, рванул у Пригоршни «Вихрь».

– Она мертва, – сказал тот, приглядываясь к лежащей у ног девушке. – Все, уже мертва. Да погоди ты!

Но гипер, слетев с холма, побежал назад к городу.

– Стой! Подожди, говорю! – крикнул Пригоршня вслед.

Стеклянные глаза Ники обратились к небу. Губы побелели, от тела шел легкий холодок, будто стоишь возле раскрытого холодильника.

Он достал из ее карманов три магазина и перчатку-«асур». Грубая шершавая кожа, пальцев нет, на тыльной стороне закреплен толстый металлический овал, оправа для крупного камня, вроде светлого янтаря. Внутри камня узор, большая красивая снежинка из тончайших ярко-серебристых дорожек, напоминающая запаянную в камень фантастическую электронную схему. От металлической оправы в кожу перчатки уходили волоски контактов, а изнанку покрывала чешуя из треугольных пластинок. Если надеть перчатку, они плотно прижимались к руке.

Оставив тело на холме, Пригоршня поспешил вслед за Химиком. Перчатку натянул на руку, но ничего не ощутил – и как этим «асуром» управлять? «Чешуя», что ли, снимает какие-то сигналы с тела? Мутант его разберет, вообще непонятно.

Химик присел в камышах, выглядывая в просвет. Услышав шорохи, не обернулся, лишь предостерегающе поднял руку. Когда Пригоршня подошел ближе, сказал:

– Я уже успокоился. Почти.

– Ну вот, хорошо иметь этот… научный склад ума, – откликнулся Пригоршня. – Я бы так быстро не смог.

– Она точно мертва?

– Да. Холодная как бутылка водки в леднике.

– Никита, что за сравнения! Он отравил ее вытяжкой из артефакта фризо-аномалии. Того, от которого когда-то пострадал сам, из-за чего теперь в пальто кутается. С этим ничего нельзя было сделать. Смотри, что там происходит.

Присев, Пригоршня тоже выглянул.

Вездеход стоял на прежнем месте, рядом никого не было. Чтобы всем залезть внутрь, им пришлось набиться туда, как сельдям в бочку, особенно с учетом габаритов Роба и Ведьмака. Щелястый штырь позади башенки выдвинулся метра на два и вверху развернулся, напоминая зонтик с длинной ножкой.

От перевернутой черной чаши, которой стала верхушка штыря, полилось мерцание. Опустилось, очертив в воздухе полусферу, которая накрыла машину. Что-то это Пригоршне напомнило. Почти невидимое, нематериальное…

– Ах ты ж, етить твою аномалию! – выругался он. – Так вот, почему пунктир на карте был прямой! Эта тачка с экипажем сюда не приехала… они телепортнулись!

Под мерцающим колпаком машина стала прозрачной – вроде большущий брус стекла в форме вездехода. И пропала. Полусфера держалась в воздухе еще секунду, затем схлопнулась, исчезла. К тому месту дунул ветер, потом пришла обратная волна. Пахнуло озоном.

Некоторое время они пялились на пустое пространство возле детской площадки. Наконец, Химик выпрямился.

– Управляемый «порт», – он пошел назад к холму. – По Зоне раскинута сеть транспространственных аномалий, и кто-то научился подключаться к ней. А может создавать свои червоточины.

– Кто? Кто этот «кто-то»? – Пригоршня пошел за ним. Химик молча ускорил шаг. – И что там Ника бормотала? Может, бредила перед смертью? Какие-то ковчеги, чудовища из сети… Может, эти самые чудовища в том болотном лагере гиперов и погрызли? И потом я видел какие-то светящиеся пятна в воздухе, когда помочиться отошел.

Химик шел все быстрее. Холм уже нарисовался в тумане впереди.

– И еще, новость у меня, – добавил Пригоршня. – Я больше аномальностей не вижу. Слышишь, шерстяная задница?

Снова Химик не ответил, но он упорно продолжал:

– Только недавно сообразил, раньше как-то не до того было. Маяк этот, «доминатор»… Я их вообще не видел сквозь брезент, когда их ворги несли. И арт на трости светился просто как лампочка, без всяких там завихрений, как раньше. С того момента, как выпал из «порта» на болоте, я никакой аномальщины больше не вижу. Потерял свои шаманские способности, понимаешь? Как отключило.

– Может это из-за прохождения через «порт»? – предположил Химик. – В Комплексе тот Сверхвыброс растормошил какие-то притупленные эволюцией сигнальные системы в твоей голове, перезапустил их. Но когда ты в последний раз прошел через «порт», внутреннее излучение аномальной сети снова их погасило. Такое возможно, наверное.

– Может и так. Даже досадно теперь, а ведь поначалу я совсем не радовался всем этим делам, наоборот, пугался, что мерещится всякая чертовщина. Вот этот «асур», ты его как видишь?

Химик повернулся, Пригоршня остановился и протянул руку. Оглядев ее, тот медленно проговорил:

– Он горит огнем, а над камнем кружится вихрь света. Внутри камня светится очень сложная структура. Красивая.

– Гм… а я ничего не вижу. Может, поэтому и не могу понять, как им управлять?

– Давай поменяемся, – предложил Химик, протягивая «Вихрь».

Так и сделали. Химик стал натягивать перчатку, а Пригоршня повесил автомат на плечо. Когда пошли дальше, вспомнил:

– Кстати, девчонка ж еще упомянула Полуночника. Знакомая кликуха, а? Дай вспомнить…

– Художник.

– Точно! Тот, что картины малюет по всей Зоне, этот… апокалипсис-арт. На Аэродроме мы его художества видели. И при чем тут какой-то художник? Ой, черт, она что, ожила?!

На вершине холма кто-то стоял, и через секунду Пригоршня понял, что это не поднявшаяся на ноги Ника Кауфман, а кто-то другой. Он вскинул «Вихрь», когда на холме показалось еще два силуэта.

И потом узнал одного из них.





* * *


Высокий бородач в черной шинели перевел взгляд с лежащего на земле тела на Химика и зарокотал, покачивая винчестером:

– Узнаю ее. Дочь Кауфмана, одного из троицы выживших. А это – дикарь в человечьей одежде.

– Странно как-то, бацька. Почему он такой… одетый? – спросил стоящий возле бородача худосочный курносый паренек в тужурке и спортивных штанах, с укороченным «Калашниковым» в руках.

– Потому что это человек, – заметил присевший над девушкой Красный Ворон. Когда Химик с Пригоршней только поднялись на холм, он им кивнул, но ничего не сказал, и никаких эмоций на круглой роже не проявилось. Хотя Пригоршня уже привык к немногословности Ворона, но все равно заново удивился: что за чурбан!

Ворон потрогал лицо Ники, коснулся губ и сказал:

– Ее заморозило.

– Вытяжка из «снежинки», – пояснил Химик.

При звуках его голоса курносый охнул и отскочил, а бородач, сверкнув на человека-гипера глазами, пробормотал что-то вроде «Во имя Господа нашего!».

– Бацька, он говорит! Дикарь болотный говорит! – громким шепотом поведал курносый.

– Сказал же – человек это, – буркнул Ворон, выпрямляясь.

– Стало быть, бродяга, ты этих двоих знаешь? – уточнил бородач.

Ворон пожал плечами. Пригоршня заметил, что правое уже не так сильно вздернуто по сравнению с левым, наемник теперь стоит почти ровно.

– Мы все трое сюда шли. Вместе. Они тоже хотят разобраться с Ведьмаком. Вот этот – научник в гиперском теле. Из Комплекса. Второй тоже оттуда, солдат. Бывший.

– Я ученый из лаборатории Комплекса, – ровным голосом проговорил Химик. – Мое старое тело умирало, и Ведьмак перекачал мое сознание в гипера, которого держал у себя в подвале.

– Перекачал, значит… – протянул бородач.

– Да, без моего согласия. Хотя, скорее всего, этим он спас мне жизнь.

– Но разве возможно такое? – вопросил курносый и даже руками развел в недоумении.

– Возможно при помощи артефактов «прорвы».

Химик поднял с земли тело девушки и, ни на кого не глядя, добавил:

– Я хочу ее похоронить. Один.

Повернулся и пошел с холма в сторону города.

– А чем копать будешь? – спросил Пригоршня вслед. – Может помочь все-таки?

– Нет, один, – ответил Химик, не оглядываясь. – Отломаю доску от песочницы.

Они проводили его взглядами, и курносый потер глаза, будто все еще не мог поверить в эту картину: болотный дикарь в человеческой одежде, с человеческой женщиной на руках, разговаривающий…

– У них любовь была, – пояснил Пригоршня. – Давно сплыла, но он теперь в печали. Я его понимаю.

– Кто ее убил? – спросил Красный Ворон.

– Ведьмак.

– Отступник был здесь?! – воскликнул курносый. – Где он теперь?

– Отступник – это лысый, здоровый, хромой, бывший скупщик? Ведьмак, короче? Теперь, думаю, ваш Отступник уже далеко.

Бородач уточнил:

– Он пошел в город?

– Так! – Пригоршня поднял руки. – Что-то у нас, парни, совсем беспорядочный разговор выходит. И при этом все держим стволы наготове, а это не располагает к плодотворному сотрудничеству.

– Я не держу, – сказал Красный Ворон. – Ответь нормально: где Ведьмак, где Титомир?

– Мы вот что сделаем, – решил Пригоршня, опускаясь на корточки. – Мы все сейчас сядем, тут земля вроде не мокрая, так вот, сядем и обменяемся оперативной информацией. Я на вопрос отвечаю, потом один из вас, потом снова я… Так всё потихоньку и выясним. Значит, я первый. Ворон, тебя куда «порт» выбросил и что за парни с тобой?

– Это сразу два вопроса, – пробормотал курносый, но других возражений не последовало.

У Красного Ворона поклажи не было, а остальные двое тащили по рюкзаку и теперь сняли их. Бородач, откинув назад полы шинели, присел на корточки. Широко расставив толстые колени, обтянутые выцветшей джинсой, положил рюкзак перед собой, на него пристроил винчестер. С рюкзаком он обращался очень бережно, будто там лежало что-то ценное. Курносый сел, вытянув ноги, прислонился к своей поклаже, а Красный Ворон так и остался стоять.

– Меня выбросило к озеру, – сказал наемник. – Там встретил этих двоих. Они странники.

– Гм… – пробормотал Пригоршня. – Что-то знакомое. Клан какой-то, что ли, сталкерский?

Заговорил бородач. Необычно он говорил, будто проповедь в церкви толкал, и Пригоршня подумал, что мужик и вправду смахивает на священника… Батюшка в Зоне, а? Боевой поп. Кого только здесь не встретишь. Святой отец с ружьем – охотник на мутантов и прочую нечисть!

Когда Химик вернулся, они успели обменяться кучей сведений. Пригоршня предусмотрительно захватил из вездехода три сухпайка, а у странников была своя снедь, и все слегка перекусили. Совместная трапеза располагает к добрососедским отношениям.

– Ну что, как ты? – спросил он у Химика, когда тот присел рядом. Все замолчали, глядя на человека-гипера, на лицах Тохи и Василия Пророка снова появилось удивление. Не просто это, привыкнуть к такому: волосатый дикарь в куртке и штанах.

«Дикарь», уставившись в землю, сказал:

– Я нормально. Похоронил ее там, из доски сделал крест, на нем выцарапал имя. Завалил камнями, чтоб не раскопало зверье.

– Нет здесь зверья, – заметил Пророк. – А что крест соорудил – так то правильно.

– Это просто традиция! – почти зло бросил Химик. – А я – атеист!

– Бацька! – позвал Тоха. – А угодно ли такое Господу, чтобы человечья душа в дикарском теле обреталась, зверячьем? Хотя, если атеист он… может ему там самое место?

– Не знаем мы всего того, что Господу угодно, а что нет, ибо… – начал Василий Пророк, но его перебил Ворон.

– Зря теряем время, не про то говорите. Где теперь может быть Ведьмак с остальными? Где Титомир?

– Его уже Робом звать, – заметил Пригоршня. – Я же сказал: вездеход ушел через «порт». Они все куда-то перенеслись в нем. Куда – не знаем.

Василий Пророк покачал головой:

– Удивительное дело. Мы мимо того вездехода год ходили. К нему же не подобраться было, раз попробовали – нас пушка чуть на клочья не разметала, больше не совались. Стоит себе машина, ржавеет, ну и нехай стоит. А он, оказывается, еще одной дорогой через Петлю был!

– У вас есть какие-то догадки про вездеход? – спросил Химик. – Откуда он, почему там стоял?

– Никаких догадок не имеем. Однако можно заключить, что Отступник к вездеходу и стремился, так получается?

– Выходит, что да. Его план с самого начала состоял в том, чтобы после посещения музея уйти отсюда на вездеходе, – Химик закрыв глаза, потер лицо ладонями.

– Сейчас умозаключать будет научная башка! – важно сказал остальным Пригоршня, кивнув на Химика с некоторой даже гордостью, как на не в меру разумного домашнего питомца.

Тот, опустив руки, медленно обвел их взглядом и заговорил:

– Смотрите, что, по-моему, выходит. Мы думали: центр всего – Блуждающий город. Музей. Думали: объект, то есть Маяк, чем бы он ни был, это как бы исток… источник всех событий.

– Врата, – ввернул Тоха. – Не Маяк – Врата сатанинские!

– …И мы думали: если Ведьмак вернет «доминатор» в Маяк, произойдет что-то катастрофическое.

– Врата сатанинские разверзнутся, и ад затопит божий мир! – провозгласил курносый с мрачной торжественностью.

Химик помолчал, снова заговорил:

– Или, другими словами: произойдет новый Сверхвыброс, и Зона развернется, возможно, на всю планету. Я так думал. Но что мы имеем теперь? Да, Ведьмак рвался сюда, но не только чтобы соединить «доминатор» с объектом. Он знал про вездеход с портальным устройством, благодаря тому диску имел доступ к нему и собирался переместиться куда-то еще. И переместить туда Маяк, «заряженный» доминатором. А уже в том месте что-то сделать. Выполнить свою миссию, про которую он вещал нам с Пригоршней. Полесье для него – только промежуточная точка перед этим другим местом. Василий, вы хотя бы приблизительно представляете, что это может быть за место?

Тот качнул бородой, развел широченными ладонями.

– Ни малейшего понятия не имеем про то. Что-то Отступник знал такое, что нам неведомо.

– Откуда пунктир на мониторе шел? – угрюмо спросил Красный Ворон, в упор глядя на Химика.

– Не знаю.

– Мне нужно за Титомиром.

– За Робом, – снова поправил Пригоршня.

– Для меня он – Титомир! Мне нужно за ним! – глаза стоящего над ними Ворона неприятно блеснули, а в облике проступило что-то угрожающее. На секунду почудилось, что рядом не человек в плаще, а странная тварь со свисающими за спиной красно-черными крыльями. Пригоршня с Химиком удивленно посмотрели на наемника, Тоха вздохнул, оглянувшийся Василий Пророк нахмурился. Наваждение сразу прошло – перед ними по-прежнему был знакомый коротышка-наемник в брезентовом плаще.

– Вы все хотите идти за Ведьмаком, так или нет? – он обвел их взглядом разноцветных глаз. – Ответьте, каждый, остальные должны знать!

– Чтобы он ни затеял, я буду его преследовать, – кивнул Химик.

Пригоршня подтвердил:

– У мужика мозги набекрень, он такого может натворить… нужно его тормознуть.

– Надобно нам остановить Отступника, – согласно зарокотал Василий Пророк. – Я сейчас размышлял над речами… – пожевав губами, он кивнул в сторону Химика. – Размышлял над речами твоими, человек в теле твари. И мыслю, что согласен с ними. Врата, ведущие в мир сатанинский, не здесь, не в музее схоронены, а в месте, откуда прибыл вездеход. А Маяк, про который вы толковали, и есть ключ от них. «Доминатора» не хватало, чтобы Маяк заработал… Теперь Отступник получил все, что желал, и направился к Вратам. Туда и нам надо. Причем срочно, пока не свершил он свои черные дела.

Тоха закивал, с уважением глядя на бацьку.

– Хорошо, – заключил Ворон. – Значит, мы все хотим идти за ним. Куда? Она… – наемник ткнул рукой в сторону, куда Химик унес Нику, – что-то успела сказать?

– Она только Полуночника упомянула, – заметил Пригоршня, незаметно наблюдая за Красным Вороном.

– Кого?! – вскинулся Тоха, а Василий Пророк схватился за бороду.

На взгляд Пригоршни, наемник с самого появления на холме вел себя странновато. Вот и сейчас: показав в сторону города и могилы Ники левой рукой, он вдруг на эту руку уставился. Поднял ее выше, медленно распрямил согнутые пальцы. Пробормотал едва слышно: «Но как же…» с каким-то мучительным выражением на лице.

Кроме Пригоршни, этого никто не заметил. Химик, увидев реакцию странников на упоминание Полуночника, спросил:

– Мы говорим про одного человека? Таким именем называют художника.

– Это так, – согласился Василий Пророк, – знатный маляр, пол-Зоны изрисовал.

– Когда-то давно я читал его досье, – продолжал Химик. – Уже не помню имени и фамилии, но он настоящая легенда Зоны.

– Он живой, – возразил Тоха.

– Одно другому не мешает. Полуночник – один из троих, кто находился в полесском музее во время первого Сверхвыброса. Один из трех выживших. Артур Кауфман, Борис Ведьмаков и этот художник. Он там работал, оформлял музейные выставки.

– Правда это, – снова согласился Пророк. – Полуночнику ведомо многое. Может ли такое быть, что знает он про место, куда отправился Отступник с Маяком и «доминатором»? Знает подноготную всего, что творится в наших землях? Иначе зачем бы его дщерь Кауфмана упоминала?

Он шевельнул мохнатыми бровями, огладил бороду и сам себе ответил:

– Да, может такое быть, хотя и не ясно пока, при чем тут Полуночник. Но он был здесь, когда все началось…

– Так я не понял, вы в курсе, где его можно найти, или нет? – спросил Пригоршня.

– В Чудопарке, – Тоха тряхнул головой. – Но как же до него добраться, бацька?

– Чудопарк? – переспросил Химик.

Пророк повел рукой себе за спину:

– За озером то место. Еще до того, как Врата адские приоткрылись, плеснув в мир божий толикой мрака, на другом берегу озера построили…

– Ну конечно – местный лунапарк! – сообразил Химик. – Пригоршня, не слышал о нем? Большой развлекательный комплекс. Очень дорогой проект. Чудопарк – так его назвали, точно. Несколько крупных частных инвесторов, не считая государственного финансирования. Причем сразу от двух государств. Хотели сделать весь этот район туристическим местом, поднять экономику региона. Его успели запустить, но тут произошел Сверхвыброс. И что, Полуночник живет в этом парке?

– Дуга, – вдруг сказал Ворон, и все поглядели на него. – Когда меня выбросило сюда, за озером в тумане видел дугу. И башню. Или столб, очень большой. Пророк, что это?

– Не дуга то, а колесо, – вожак клана странников, состоящего теперь лишь из двух человек, хлопнул себя по коленям и встал. Тоха сразу вскочил, подхватил рюкзак. – Видел ты, бродяга, чертово колесо, что в Чудопарке стоит. Оно вправду небывалой величины.

– Я слышал, что оно второе или третье в мире по размерам, – заметил Химик.

– Может и так. И еще много чего в парке есть. И Полуночник где-то там обретается. Видали мы его несколько раз, когда ходили мимо озера, пробовали даже за ним пойти, то есть поплыть. Здесь неподалеку есть старая лодочная станция. Давно это было. С тех пор больше не пробуем. Что же, бродяги, темнеет уже, уходить надо с болот. Переночуем на земснаряде, там безопасно. А дальше…

– Почему больше не пробуете? – перебил Пригоршня с подозрением.

– Потому, – отозвался Василий Пророк, поднимая рюкзак, – что потеряли за озером четверых братьев. С тех пор не суемся туда, запретил я это соратникам моим. Но, стало быть, настала пора вновь отправиться в Чудопарк.

– Там дикие живут, – добавил Тоха, накидывая лямки на плечи, и поскольку других пояснений не последовало, Химик уточнил:

– Существа, что ли, какие-то? Мутанты?

– Не-е, люди.

– Измененные?

– И не измененные. То есть может и измененные, но не такие, а… Короче – дикие. Дикая стая, так их зовем. Они хуже мутантов, хуже измененных. Они как измененные – будто звери, но умные, понимаешь? Что-то с ними всеми в Чудопарке случилось, и теперь они будто звери, но не тупые, а разумные, как мы. Только в другую сторону разумные, в дикую. Странные очень, короче.





Глава 6




Красный Ворон сидел впереди, Химик – сзади, а Пригоршня вызвался поработать веслами. Хотелось размять мышцы. Войдя в ритм, он греб размеренно и быстро, лопасти опускались в воду почти бесшумно.

Светало, тусклая стоячая вода озера напоминала лист гладкого металла, который рассекала острым носом длинная деревянная посудина. Впереди плыла пробковая лодчонка с низкими бортами, там сидели Василий Пророк и Тоха. У них было только одно весло, больше на всей лодочной станции не нашлось, и курносый греб, перебрасывая его то через один борт, то через другой.

Химик, глянув поверх головы Пригоршни, бесшумно подобрался к нему, кивнул на носовую банку и прошептал:

– Наемник изменился. Заметил?

Впереди восседал, нахохлившись, Красный Ворон. Он поднял воротник, защищаясь от холодного озерного ветра, и напоминал большую угрюмую птицу.

– Ага, – согласился Пригоршня, чувствую легкий запах, идущий от гиперского тела. Не противный, но не такой, как у человека, просто необычный. – Ворон теперь чудной какой-то.

– Не просто чудной. Во-первых, его ж на бок почти не кривит. Такие сильные изменения всего за несколько часов… необычно. Во-вторых, ты на руку обращал внимание?

– Вчера еще, когда разговаривали на болотном холме. Рука не так скрючена, и он ею теперь лучше двигает. Главное, я засек, как он сам удивился, когда это увидел. Ты врубаешься? Он, по-моему, не очень понимает, что с ним происходит.

– Вот и я не очень понимаю.

– Может это Петля так повлияла, в смысле, что мы ее пересекли? Ну, как мне шаманство мое отшибло, так наемника излучением Петли подлечило?

Пригоршня кинул осторожный взгляд через плечо. В этот момент Ворон оглянулся на них. Глаз сверкнул… и вроде голод какой-то в лице проявился. Захотелось навернуть наемника веслом по башке. И в воду скинуть. Ну, чтоб подальше от него оказаться, а то какой-то он стал зловещий. Ворон, не взирая на свою низкорослость, и раньше казался парнем опасным, таким… как заточка его любимая. Человек, заточенный для убийства. Но теперь в нем проступило что-то нечеловечески-хищное, реально пугающее.

– Видно уже лучше, – произнес Химик ровным голосом, выпрямился и поглядел вперед, будто они не перешептывались только что.

Ворон еще миг прожигал их взглядом, потом также резко отвернулся – Пригоршне почудилось, что с каким-то усилием, словно преодолевая себя – и уставился вперед.

Чудопарк раскинулся на большом, далеко вдающемся в озеро полуострове. В рассветном сумраке две лодки подплывали к нему. Небо посветлело, и теперь громада чертова колеса, высившегося над всем пейзажем, стала видна отчетливо.

– Да оно ж крутится! – Пригоршня развернулся всем корпусом, опустив весла. – Не понял! Какого черта чертово колесо крутится?!

Лодка по инерции двигалась все медленнее, и та, что плыла впереди, начала отдаляться.

– Чего тормозишь? – спросил Ворон. – Греби, раз взялся.

– Почему колесо вращается?! Эй, Пророк! Борода, послушай!

По воде голоса разносятся далеко, позвал он негромко, но впереди услышали. Тоха перестал грести, Василий Пророк грузно повернулся, качая легкую лодочку, сердито зыркнул из-под черных бровей и приложил палец к губам. Пригоршня показал на колесо, махнул рукой по кругу и скорчил вопросительно-недоуменную рожу.

Вожак странников в ответ сделал жест, мол, позже объясню, греби. Отвернулся, Тоха снова поднял весло.

Поплыли дальше. Из дымки выступила покатая оконечность полуострова. От него отходили три понтона, между ними на воде стояли лодки, большинство полузатопленные. На берегу виднелось длинное здание лодочной станции, закрывающее парк от взгляда.

Тоха перебрался на понтон и сбросил оттуда ржавую цепь, Василий Пророк ее подхватил. Когда Пригоршня подвел лодку, оба странника уже шли к берегу, подняв стволы. Догнали их в конце понтона, возле здания лодочной станции. Как раз и светлее стало, да и теплее чуток, а то на озере было совсем промозгло. Выходящие к берегу двери были раскрыты, окна побиты. Не обменявшись ни словом, вошли внутрь. Поломанная мебель и густой слой пыли, за окнами – сплошные заросли. Внутрь за годы нанесло земли, в комнатах проросла трава и мелкий кустарник.

– Так, давайте-ка притормозим, – сказал Пригоршня. – Надо осмотреться, мы ж понятия не имеем, что там дальше и куда идти. Или вы имеете понятие, парни?

– Неведомо нам сие, – пробасил Василий Пророк, а Тоха, сняв со спины рюкзак, достал из него бинокль.

– Я наверх, – не дожидаясь ответа, он полез по приставной лестнице к люку в потолке.

– Внимательно там, все направления изучи, а сам сильно не маячь! – напутствовал его Пригоршня.

Красный Ворон первым подошел к окну, выглянул, затем отправился проверить соседнюю комнату.

И почти сразу оттуда донесся его возглас.

Пригоршня с Химиком одновременно ломанулись следом. Василий Пророк громко потопал за ними, подняв винчестер. Хотя Пригоршня среагировал быстро, Химик ухитрился оказаться у раскрытой двери раньше, двигался он на удивление стремительно. Пригоршня ввалился в помещение, готовый стрелять во все, что движется, дышит, а может, не дышит, но все равно движется… Только там ничего не двигалось. Красный Ворон застыл посреди комнаты, Химик тоже остановился.

Здесь не было мебели, вообще ничего – кто-то очень постарался, очистив комнату от мусора. И все разрисовано. Чем эти граффити делают, какими-то аэрозольными красками? Целая панорама: темно-багровые облака на потолке, на дальней стене – поле, серые бетонные кубы и здание с высокой полосатой трубой, а на переднем плане стоит, вытянув лапы, тварь со щупальцами на морде. Кусты, взломавшие пол в комнате, кажутся продолжением пейзажа, нарисованного удивительно реалистично, когда входишь сюда, возникает ощущение, будто попал в другой мир. На стене слева изображен синий вихрь, причем квадратное окно, за которым шелестят заросли, включено в композицию. Словно в это окно, то есть в пространство за ним, вихрь может тебя засосать…

А не стене справа, куда уставились наемник с Химиком, был изображен Красный Ворон. Пригоршня аж присвистнул, когда увидел. Тот стоял на фоне клубов дыма, в которых алел знак радиации, с оружием, смахивающим на «Галац», в руках. Стоял и смотрел прямо на людей: разноцветные глаза, плащ, скрюченная левая рука… Все, как в реальности.

Пригоршня покосился на наемника. У того дернулся левый глаз.

– Что это значит? – спросил Химик.

Ворон сделал шаг вперед, наступив на куст, повернулся к своему изображению. Снова почудилось, что перед ними не человек, а кто-то чужой, хищный, темный и опасный.

Плечи Ворона ссутулились, он дернул головой и пробормотал:

– Я не понимаю.

– Нет, погодите, парни, – заговорил Пригоршня. – Это ведь Полуночник рисовал? Мужик, которого мы ищем?

– Наверняка, – ответил Химик.

– Ворон, так ты с Полуночником был знаком?

– Нет, – сказал тот, еще раз поглядел на картину на стене, отвернулся и пошел назад к двери. Пригоршня отступил, давая ему пройти. Оказалось, что за ним в проеме стоит Василий Пророк.

– Пропусти, – сказал Ворон, приближаясь к нему.

– Дивные дела, бродяга, – Пророк не трогался с места. – Откуда картина эта, откуда Полуночник тебя знает?

– Он не знает. Я никогда его не видел. Пропусти.

Ворон шел дальше. Пригоршня уже решил, что странник не отступит, и что тогда наемник будет делать? Заточку ему в бороду воткнет? Василий Пророк габариты имел внушительные, Красный Ворон на его фоне выглядел совсем мелкотравчато. Но странник, подавшись назад, отошел, и Ворон покинул комнату. Пригоршня с Химиком переглянулись, снова поглядели на рисунок и тоже вышли.

Красный Ворон, присев на подоконник, уставился в окно. У Пригоршни возникла мысль, что наемник старается держаться в стороне от других. Вот и во время ночевки на палубе земснаряда лег отдельно, у самого борта. Все-таки, что происходит с коротышкой? Надо за ним приглядывать, а то он все чуднеет и чуднеет.

Тоха шуршал и скрипел шифером на крыше. Химик стал копаться в большом сейфе с распахнутой дверцей, полном каких-то пыльных бумаг, а Пригоршня подступил к Василию Пророку.

– Ну, рассказывай про колесо.

Хмуро поглаживая цевье винчестера и часто поглядывая на Ворона, застывшего в проеме окна, тот ответствовал:

– Неведомо, отчего оно кружится. Всегда так было, с тех пор, как мы в Петлю проникли и впервые увидали колесо за озером.

– Но как же так? Должно же быть объяснение.

– Может там аномалия какая-то силовая, или, не знаю, гравитационная? – предположил Химик.

– Неведомо! – твердо повторил Пророк.

– Да уж, крученье колеса неисповедимей путей господних, – хмыкнул Химик.

Пророк развернулся к нему, скрипнув выгнувшимися от влаги напольными досками.

– Сдается мне, бродяга, мы с тобой сильно по-разному смотрим на мир сей.

– Мне тоже так сдается, – пожал плечами Химик. – И я не бродяга.

– Знаю: ты теперь тварь безбожная, а не сын божий.

Пригоршня вспыхнул бы от таких слов и, вполне вероятно, полез бы на Пророка с кулаками, но Химик только вздохнул, бросив в сейф рваную папку, отошел от него и размеренно заговорил:

– То, что вы религиозный человек, Василий, это еще не повод городить чушь. Я – человеческое сознание, которое из-за аномальных заморочек Зоны угодило в тело человекообразного дикаря неизвестного происхождения. И я не бродяга, и не сын божий, а кандидат наук и ученый.

Пророк подался к нему, пристально заглядывая в глаза. Сощурился, всматриваясь, и сказал:

– Вижу блеск разума в сих звериных очах. Однако тускл он и неверен.

– Это хорошо, что видите, – кивнул Химик. – И, к слову, зарубите себе на носу, Василий: гиперское сознание хотя почти рассосалось, но все еще живо. Как и гиперские инстинкты. Поэтому лучше мне не грозить. Гипер может среагировать, тогда будет плохо.

– Уж не вздумал ли ты мне угрожать? – удивился бородач, покачивая винчестером, лежащим на сгибе локтя.

– Вздумал, – согласился Химик. – Это именно угроза.

Только сейчас Пригоршня осознал, что в правой руке гипер держит костяной серп, который таскал в самодельных ножнах, смастеренных из найденного на земснаряде брезента, ремешков и веревки. А на левую руку натянута ворговская перчатка, правда, непонятно, научился ли Химик управлять «асуром». С чего вдруг эти двое сцепились? Вчера вроде все мирно было, особого внимания они друг на друга не обращали… Может, копилось в обоих что-то? Хотя драться, кажется, не собираются, только говорят на повышенных тонах.

– Полагаю, не стоит тебе угрожать мне, – медленно проговорил Василий Пророк.

Химик ответил, в упор глядя на вожака странников:

– В теле гипера гораздо больше, чем в человеческом, белых мышечных волокон. Белые – это так называемые быстрые волокна. Видел, Василий, как ящерица может долго сидеть на одном месте – и вдруг срывается со скоростью гоночной машины? В этом теле я тоже могу очень быстро двигаться. Уже пробовал, именно так сбежал от Ведьмака возле Завода. И в случае угрозы, если гиперские инстинкты по-настоящему проснутся… Лучше не доводить ситуацию до такого.

– Я – человек веры, ты – человек науки, – отрезал Пророк. – Нам не сойтись никогда.

– Возможно. Но пока у нас общая цель, мы можем действовать заодно, даже внутри совершенно различных матриц.

– Э-э… матриц, брат? – уточнил Пригоршня. – Каких матриц? Мы тут не в фильме, а посреди, как бы тебе объяснить… живой природы.

Химик повернул к нему голову:

– Матрица, Никита, это способ взгляд на окружающее, его восприятия. Для Василия мы сейчас находимся в преддверии адских Врат, населенном бесами и демонами. И преследуем тех, кто собирается открыть Врата, чтоб наводнить землю сатанинскими полчищами. А для меня мы в пограничной области нарушенных причинно-следственных связей, образовавшейся вокруг склейки эвереттовских миров.

– Чего? Какой, мать ее, склейки?

– Это либо случайное, либо спровоцированное кем-то взаимодействие различных ветвей Мультиверсума, и проявление в нашем континууме результатов этого взаимодействия. На квантовом, на микро или на макро-уровне… – он развел руками, звякнув кончиком серпа по сейфу. – Как в данном случае.

– Ну, намудрил, научник, – покачал головой Пригоршня. Он обратил внимание, что и Василий Пророк и Красный Ворон, отвернувшийся от окна, внимательно слушают, будто хоть что-то понимают.

Химик заключил:

– В общем, про все это можно говорить долго. Но на уровне практических действий вывод простой: у нас с Василием разные матрицы восприятия, и поэтому мы с ним действуем внутри совсем разных реальностей, пусть и видим вокруг себя ровно одно и то же.

– Хорошо, брат, а чего тогда, по-твоему, хочет Ведьмак со своими? В матрице Василия – ясно, Ведьмак хочет открыть Врата и впустить сюда сатанинские полчища. А в твоей матрице, то есть в твоем понимании – что ему надо?

– Трансформировать континуум. Или сломать его. Уничтожить. А может, искривить эту ветвь Мультиверсума и… срастить ее с другой.

– И к чему это может привести? Практически, так сказать? Луна нам на башку свалится?

Химик покачал головой:

– Слишком мало информации. Луна, конечно, тут не при чем, но… Сверхвыброс накроет планету? Реальность схлопнется в точку? Я не знаю, не хватает данных.

– Задница континуума, короче всем настанет, если Ведьмак подберется к эвереттовским Вратам и схлопнет реальность в точку сатанинского мира, – подвел Пригоршня черту, сводя воедино две матрицы, и глянул на Пророка. – А, батя, как тебе такой вариант?

Пророк молчал. Сверху донеслись шаги Тохи, скрип.

– Вот, что мыслю, – рокотнул наконец бородач, и Пригоршня уставился на него. Ему вдруг показалось, что лицо главаря странников кого-то ему напоминает. – В речах бродяги-ученого полно туманной мути.

– Ха! Тут я с тобой согласен.

– …Однако же и зерно истины в них кроется. Состоит оно в том, что, как ни называй врага рода человеческого и деяния его – хоть Сатаной, хоть Эвереттом – но, имея общую цель, можем мы объединить усилия. А потому… – он помолчал, огладил бороду и, шагнув к Химику, протянул руку. – Станем на время соратниками.

Химик, помедлив, руку пожал, узкая гиперская ладонь утонула в лапище бородача, и сказал:

– Вообще-то, Эверетт – это фамилия одного ученого, когда-то выдвинувшего любопытную гипотезу. Он потом спился, кстати. От этого и умер.

– Да понятно, – кивнул Пригоршня. – Меньше про склейки с мультиверсами надо думать, а больше о простых человеческих радостях.

– Что ж ты, ради простых человеческих радостей бросил один чемоданчик в одном месте у Аэродрома и сунулся сюда, в самое аномальное пекло? – спросил Химик, отходя от Василия Пророка.

– Это вы о чем речете, бродяги? – осведомился тот.

– Да ни о чем, батя, это старые дела, забудь, – махнул рукой Пригоршня.

Он хотел достойно ответить Химику, но нужные слова на ум не приходили. А и вправду – что ж он так? Вот если подумать: с момента, как попал на болото, ни разу не вспомнил о чемоданчике с деньгами, спрятанном в старом самолете, о мечте своей, о синем море и белой пене, о качающейся на волнах яхте и частной пристани с баром и девчонками в бикини. Зона захватила его, закрутила, он теперь с головой в ней, погряз во всех этих мутантах, болотах, блуждающих городах, искажениях, континуумах, странниках и чудопарках… погряз в аномальщине, и главное – ему же нравится!

Пригоршня огляделся, будто впервые увидел окружающее. Черт побери: ему же это нравится! Хотя тут реально опасно, и можно распрощаться со своей единственной и неповторимой, но не хочется сбежать отсюда. Очень интересно понять, отчего крутится чертового колесо, и что это за дикая стая, найти Полуночника, узнать, куда смылся Ведьмак со своими, хочется помочь Красному Ворону разобраться с его врагом, втоптавшим в землю жизнь наемника. А еще разгадать тайну вездехода, встретиться с Вилом Кисом, чтобы узнать у того, что там за «красная вода» и что за «террбл монстрс» там бродят… Пригоршня ни за что не свалит отсюда, пока не узнает всё, и не доведет все дела до конца!

Он даже стукнул кулаком по ладони, утвердившись в этой мысли, и Химик вопросительно глянул на него.

Красный Ворон, встав коленями на подоконник, буркнул:

– Долго на одном месте торчим. Пора идти.

Тут как раз ноги Тохи показались из люка, и вскоре курносый спрыгнул на пол.

– Ничего не видать! – бодро объявил он. – Джунгли по всему парку. Кусты да деревья, лопухи всякие, колючки. А бурьян – во, выше головы! Дорожки еще видны, которые не совсем заросли, площадки, но мало. И аттракционы видны. Ржавые. Есть здоровенные. Эти, как их… горки американские, справа, далеко. Колесо впереди, тоже далеко. Крутится. И еще скрип какой-то. Мерный такой.

– Что за скрип? – насторожился Пригоршня.

– А не знаю, – Тоха сунул бинокль в рюкзак, накинул на плечо лямку. – Он не от колеса, ближе. Идем, что ли?

– Вы даже примерно не представляете, где может быть Полуночник? – уточнил Химик. – А если его вообще здесь больше нет? Ладно, нам все равно нужно какое-то направление поисков, так что сейчас просто методично обыскиваем Чудопарк. Идем.





Глава 7




За небольшой асфальтированной площадкой снова потянулись кусты, то чаще, то реже. Ворон двигался в авангарде, причем шел он, на взгляд Пригоршни, слишком быстро, будто его что-то гнало вперед. Но все же не бежал, внимательно приглядывался к обстановке, на пустые места сначала осторожно выглядывал… ладно, пусть будет ведущим. Двое странников разошлись в стороны и просматривали, насколько позволяла буйно разросшаяся флора, пространство по флангам. Американский карабин Пригоршня с собой таскать не стал, бросил на земснаряде. Он держал наготове «Стриж», переведенный в режим автоматического огня.

Химик убрал серп в ножны и часто поднимал руку с «асуром», шевелил пальцами, сгибал-разгибал запястье.

– Освоился с ним? – спросил Пригоршня тихо. – Вроде ты пока не пробовал силовым кнутом работать? Я не видел.

– Я его ощущаю, – ответил Химик задумчиво. – «Асур» – как теплый ком на запястье. И я мысленно могу его сильнее нагреть, если посылаю на него такую волну, усилие как бы. Он тогда начинает светиться ярче, над ним возникает язык прозрачного завихрения, растет – это и есть кнут. Остается еще им «выстрелить»… Очень трудно описать словами.

– Вот и у меня похожее было с этими волнами и завихрениями, пока не отключилось. Ладно, ты крути его пока, изучай. Хорошо будет, если ты его освоишь. Пригодится.

– Хорошо, конечно, только мне нужно по-настоящему тренироваться, чего не хочется делать при странниках. Как они такое воспримут?

– Может, решат, что «асур» – сатанинское оружие, и ты черт с рогами. А может – что ангельское, и ты воин Господа, – хмыкнул Пригоршня.

Тоха не врал, полуостров и вправду весь зарос. Место напоминало Аэродром, тоже лабиринт дорожек и проплешин в море зарослей, только тут над ними торчат не остовы самолетов, а всякие крутилки, качалки и брыкалки. И колесо это – ох и колесище! Теперь оно было видно лучше: медленно, натужно вращающаяся громада далеко впереди, покатые кабины на десяток-два человек, между ними – небольшие люльки с навесами, для парочек. Расширяющиеся книзу металлические опоры тонули в море зелени.

У Пригоршни вдруг заложило уши, он потрогал их ладонями и сморщился. Стало больно – как будто ватной палочкой слишком глубоко ковырнул в ухе, и барабанная перепонка отозвалась. В висках заломило, он тихо выругался. И понял, что остальные ощущают примерно то же: Химик шипел и крутил головой, с одной стороны что-то невнятно пробормотал Пророк, с другой постанывал Тоха. Красный Ворон впереди приостановился, поднял руки к вискам. Как будто откуда-то сигнал неслышный идет… И вдруг все закончилось, боль исчезла. Пригоршня заозирался, а Химик сказал:

– Никаких аномалий поблизости нет. Я бы заметил зрением гипера.

– Смахивает на действие «уховертки», – зарокотал Василий Пророк. – Есть в Зоне дьявольская метина с таким названием.

Ворон пошел дальше, и они зашагали следом. Что бы это ни было, больше оно не повторялось. Химик через несколько шагов заметил:

– Скрип слышу. Уже давно. Не от колеса, ближе.

– Ага, скрипит, – согласился Пригоршня. – Теперь громче стало. Что он там показывает?

Красный Ворон, остановившись перед тремя деревьями, чьи ветви переплелись в общую крону, сделал остальным знак подождать и скользнул между стволами. Странники сошлись ближе, Василий Пророк грузно топал, Тоха двигался бесшумно. Малый вообще по повадкам – прирожденный следопыт. Только наивный совсем и Пророка этого своего почитает, как Бога.

Снова показался Ворон, махнул рукой, чтобы шли к нему. За деревьями открылась площадка, где стояла карусель: высокий столб, на нем горизонтальное колесо, с обода попарно свисают длинные цепи. На некоторых еще болтаются пластиковые сиденьица, а на одной висит голый человек. Концом цепи ему обмотали шею. Голова свесилась на бок, руки стянуты за спиной ремешками. Дул легкий ветер, и он покачивался, цепь монотонно скрипела.

Тоха прошептал хрипло:

– Это же Мазай. Бацька, дикая стая нашего Мазая подвесила! Что у него с ногами?!

– Он из ваших? – спросил Химик.

– Странник это! Старый Мазай, божья душа! С месяц как пропал. Мы не знали, что он в Чудопарке, думали, так просто пропал. Ушел на охоту, может зверь его какой задрал или что… Надо похоронить! – курносый шагнул вперед, но тяжелая рука Василия Пророка легла на его плечо.

– Нельзя, – покачал головой Пророк.

– Но, бацька! Мы же Витязя, Захара и Карпа не схоронили, так и лежат у озера, зверью на съедение. А теперь что же, Мазая оставим?

– Ты не видишь, что ли? – подал голос Красный Ворон. – Они его над «горчицей» повесили.

Пригоршня пялился на ноги Мазая. Те плавились, как длинный кусок воска, повешенный над печкой. Плотно сведенные вместе, ноги слиплись в единую массу и немного оплыли, ступни потеряли нормальную форму. От них отрывались тяжелые капли и бесшумно падали в лужу слабо подрагивающего густого желе горчичного цвета. Над лужей поднималась дымка. Даже отсюда она казалась едкой – воздух над аномалией будто плавился.

Вокруг «горчицы» пятиугольником стояли столбики из плоских камней, на каждом подрагивали на ветру какие-то ленты и лоскутья, а на верхушках лежали черепа. Все разные: один человеческий, другие звериные, поменьше и побольше. У ближнего – длинные, чуть ли не крокодильи челюсти и скошенный назад узкий лоб.

Пригоршня спросил:

– Они его разукрасили, что ли? Вот психи ненормальные! Это казнь такая? Жертвоприношение? Типа, в жертву Зоне через аномалию…

На груди и животе Мазая виднелся рисунок черной смолой: узкий треугольник, на конце его круг – это напоминало грубое изображение чертова колеса.

– Сатанинский ритуал, – поведал Василий Пророк и повернулся к Тохе. – Осквернено тело брата нашего, и нет больше в нем души. Не Мазай это, а сосуд пустой. А нам дальше идти надо.

– Ага, и побыстрее, – согласился Пригоршня, провожая взглядом очередную каплю, отрывающуюся от тела.

Красный Ворон уже направился в обход площадки, по краю зарослей, и они зашагали следом. Химик, все приглядывающийся к «горчице», сообщил:

– Кстати, эти лоскутья на столбиках – кожа. Не человеческая, по-моему, звериная. Василий, Тоха – так все-таки, что это за дикая стая? Они точно люди? Слишком… – он повел серпом в сторону аномалии, превращенной в алтарь, – нечеловеческая психология. Может здесь живут существа вроде воргов или гиперов?

– С виду – как люди, – возразил Пророк. – Отроки.

– Во-во, они как люди, а вернее – люди и есть! – как обычно эмоционально зачастил Тоха. – Молодые, да, не знаем мы почему так, но все молодые. И стра-а-аные…

– Не шумите! – шикнул Красный Ворон.

Теперь они двигались совсем осторожно, все держали оружие наготове. Цепь с повешенным странником монотонно поскрипывала за спиной, в тишине Чудопарка унылый звук далеко разносился над округой.

Из кустов выступили скамейки, киоск с дырявой крышей, откуда торчали ветки проросших внутри деревьев. Дальше стоял большой открытый павильон: навес, борта по пояс, за ними гладкий пол, на нем с десяток двухместных машинок. От некоторых к протянутой под потолком железной сетке шли изогнутые штыри.

– Автодром это называется, – поведал Пригоршня спутникам. – Так, малый, а ну-ка дай мне бинокль, хочу еще раз осмотреться, а то слишком бесцельно двигаемся.

Тоха поглядел на Пророка, тот кивнул. Химик сел в одну из машинок, взялся за руль, со скрипом его покрутил. Красный Ворон вылез на бортик с другой стороны павильона и оглянулся на остальных, недовольный очередной остановкой.

Получив бинокль, Пригоршня по угловой стойке быстро забрался наверх. Крыша у автодрома была хлипковата, на середину выходить не стал, еще провалится. Осторожно просеменил по краю, сел, свесив ноги, и поднял бинокль.

Они прошли треть, если не меньше, расстояния до чертова колеса. В бинокль были отчетливо видны пустые кабины и ржавая стойка. Ее толстое основание исчезало между кронами деревьев. Огромный обод медленно вращался, и это было единственное постоянное движение на застывшем фоне Чудопарка.

Пригоршня сообразил: что-то не так. Провел взглядом по ободу, слегка поворачивая бинокль. Точно, не почудилось, правая половина колеса видна хуже, чем левая. Оно вращалось по часовой стрелке, кабины неторопливо двигались, поднимаясь от нижней точки влево и вверх, потом только вверх, затем вправо… и, перевалив через вершину, исчезали в струящейся дымке. Как будто всю правую половину колеса скрывала туманная стена. Они почти пропадали из виду, лишь темные пятна маячили в мареве, а обод становился сероватой кривой полоской. Внизу, уже над самыми кронами, все опять становилось видно четко.

Вот уж действительно – чертово колесо! Мутантское какое-то. Что за ерунда там творится, Пригоршня догадаться не мог и, с минуту поизучав мерно вращающуюся громаду, повел биноклем в сторону.

Далеко справа виднелась «американская горка», а примерно на середине между колесом и автодромом стояло большое здание с надписью разноцветными, поблекшими от времени буквами: ВЕСЕЛЫЙ ЦИРК.

Подкрутив настройку, он пригляделся. У здания было узкое длинное крыльцо, по которому шли рельсы, с двух сторон исчезающие в темных проемах. На рельсах стояли вагонетки с сидениями. Стена выше разрисована скелетами, клыкастыми ведьмами, красноглазыми чудовищами, зомбарями с отрубленными человеческими головами в руках и прочей нечестью. И над всем этим, уже на уровне крыши – большая клоунская голова, но не рисунок, а вроде скульптуры, то ли пластиковой, то ли из пенопласта. Здоровенная, выпуклая, уродливая. Красный колпак с бубенцами-черепами, губастая толстощекая харя, выкачанные злобные глаза. Алый нос-шар, разинутый рот, крупные уши, на одном болтается сережка в виде скелета. По-настоящему неприятный клоун-монстр.

Пригоршня повел биноклем дальше, но сразу дернул им обратно.

В широком темном рту клоуна, будто в провале пещеры, стоял человек. Светлая куртка, измазанная чем-то разноцветным, такие же штаны. Длинные белые волосы, большие черные очки, а в зубах трубка. Лицо его, непривычно светлое, почти белое, было повернуто к автодрому. То есть к Пригоршне.

Никаких сомнений не было: это Полуночник. Ведь если подумать – тот, кто ходил по Зоне и рисовал всякие граффити, кто по своей воле поселился в заброшенном парке аттракционов, неподалеку от какой-то жуткой дикой стаи, приносящей людей в жертву аномалиям… Тот, кто пережил первый Сверхвыброс и своими глазами видел возникновение Зоны, находясь в самом ее эпицентре… Как такой человек может выглядеть? Обычно? Вряд ли! А вот парень с рассыпавшимися по плечам белыми космами, в черных очках и с трубкой в зубах, вполне подходит на роль странствующего художника из Зоны. Тем более, что одежда его, кажется, измазана красками. Характерная деталь.

Они смотрели друг на друга. Полуночник опустил трубу и сделал жест влево, то есть по отношению к Пригоршне – вправо. Сложил руки крест-накрест, давая понять, что туда идти не надо. Поманил к себе. Приложил палец к губам.

И вдруг резко повернул голову в ту сторону, куда только что показывал. Уставился на что-то. Коротко махнул Пригоршне, снова указав в том же направлении, отступил в темноту клоунской головы и исчез из виду.

Пригоршня поглядел вправо. Там, довольно далеко, была американская горка. Высоко над зарослями и деревьями торчала покатая дуга, за ней вторая – поменьше, потом еще меньше, затем изгиб, где рельсовая дорога заворачивала прочь от автодрома. Хорошо было видно место, откуда вагонетки с людьми начинали свой путь: площадка на высокой стойке, с длинным домиком. Когда-то он был ярко разукрашен, но теперь краски поблекли.

По площадке шли двое. Пригоршня еще подкрутил бинокль, но тут они как раз вошли в дом, и он ничего не успел разглядеть, только что на людях длинные балахоны.

В окне домика возник силуэт. Стал накрапывать дождь, капли тихо зашелестели по листьям. Пригоршня с минуту глядел в сторону горки, но больше движения не заметил. Полуночник в пасти зловещего клоуна тоже больше не объявлялся, и он полез вниз. Спрыгнув, позвал:

– Так, все сюда! Слушайте.

Химик, Василий Пророк, Тоха и Красный Ворон сошлись в круг, хотя последний по-прежнему держался немного в стороне. Пригоршня быстро все рассказал, и Пророк уточнил:

– Белые волоса, очки?

– Большие, черные, – кивнул Пригоршня.

– Тогда это точно Полуночник! – обрадовался Тоха. – Вот, как мы быстро его отыскали! Идем, значит, к нему?

Пригоршня возразил:

– Если пойти прямиком туда, с американской горки нас могут заметить. Даже если не прямиком, а прячась, все равно могут. Я так понял, что на горке у дикой стаи наблюдательный пункт. Могут у них быть бинокли?

– У них и тепловые имиджеры могут, к примеру, быть, – заметил Химик. – Мы же практически ничего про них не знаем.

– Короче, без нормальной разведки дальше двигаться нельзя. Автодром вокруг плотно зарос, можно устроить здесь стоянку, со стороны ее будет почти не видно.

– Я на разведку, – вызвался Ворон. Он быстро снял плащ, подогнул полы. Все с любопытством посмотрели на него. Выяснилось, что на плаще внизу есть петли, а к подкладке – бледно-зеленой и с камуфляжными разводами – пришиты пуговицы, полы можно к ним пристегнуть, после чего плащ превращается в подобие длинной куртки. Проделав это, наемник пояснил:

– Так будет тише идти через заросли.

Достал вязаную шапочку, натянул на голову. На шапочке сбоку была пришита кожаная эмблема: круг, на нем красный крест. Тоха при виде нее дернулся, а Василий Пророк рокотнул:

– Откуда это у тебя, бродяга?

– У озера подобрал, – ответил Ворон, проверяя пистолет в кобуре. И снова Пригоршня обратил внимание, насколько ловчее наемник стал двигать левой рукой. – Это одного из ваших, кого Карп убил. Седого.

Странники промолчали, хотя видно было, что им неприятно видеть шапочку погибшего соратника на голове какого-то бродяги.

– Дождь стал сильнее, – заметил Химик.

Красный Ворон, уже шагая к выходу с автодрома, бросил:

– Капли шелестят – меньше слышно меня. Хорошо.

– А ты точно уверен, что хочешь идти один? – окликнул Пригоршня. – На разведку лучше в паре.

– Привык один, – буркнул тот. – Скоро будут. Ждите.





* * *


Капли стучали по листве, сбегали по веткам. Красный Ворон двигался осторожно, но быстро, медлить он больше не мог, голод гнал его на поиски жертвы. После ночевки на земснаряде, под утром, стало особенно тяжело, то и дело накрывали темные импульсы, он едва сдерживался, чтобы не убить кого-то из людей рядом. В лодке специально сел впереди, отвернулся… и все же дважды чуть не бросился на Пригоршню и Химика.

Он не хотел уподобляться Карпу. И видел, что вот-вот выдаст себя: остальные иногда поглядывают на него с удивлением, а Василий Пророк с явным подозрением. Поэтому на автодроме, как только представилась возможность, он покинул отряд.

Двигаясь между зарослями, Ворон в такт шагам ощущал пульсации кровоцвета на левом боку. Симбионт бился, как второе сердце, только чаще и злее. Глухие толчки крови расходились от него по венам. Кровоцвет нужно накормить, и единственная подходящая пища для симбионта – чужая жизнь. Сделать это надо прямо сейчас, пока Ворон еще способен контролировать себя, пока из человека он не превратился в темное существо, подчиненное только одному – своему голоду. Карп тянул слишком долго, не искал жертву на стороне, в результате убил своих. Красный Ворон не хотел такого.

Сбоку зашелестело, и Ворон направил туда пистолет. Едва не открыл огонь, сдержался в последний момент. Из зарослей выбежал крупный черный силуэт, будто состоящий из дыма… Пес. Дымный пес. Удивленный Ворон остановился. Он уже видел этого зверя, когда недалеко от Станции тот бежал возле раненого Пригоршни, то ли преследовал, то ли просто двигался рядом. Тогда Ворон выстрелил из «Галаца», и пес исчез.

Глаза его мерцали как два уголька, приоткрытая пасть напоминала алую трещину. Притормозив, пес повернул морду к Ворону. Крупная бугристая башка складывалась из шевелящихся клочьев мрака. Зверь и человек замерли, разглядывая друг друга, первый скалился, второй целился. Очертания пса все время немного менялись, по вытянутому сгустку мрака катились завитки тьмы, отчего долго глядеть на него было сложно, глаза начинали слезиться, в голове звенело. Ворон заметил углубление на черепе слева, над глазом: постоянное красное пятно среди черного хаоса, след выстрела из «Галаца». Пуля, то есть что-то материальное может причинить зверю вред? Он припомнил, что тогда в оптику винтовки разглядел на спине пса подобие сумки, притороченной ремнями, и какой-то сверток… теперь ничего этого не было.

Вдруг пес поднял голову, будто услышал чей-то призыв, и одновременно у Красного Ворона неприятно заломило в висках, заболели уши. Такое уже было перед каруселью с повешенным Мазаем. Зверь оскалился сильнее, будто улыбнулся человеку, развернулся и бесшумно исчез в кустах, оставив позади клочья мрака, быстро растаявшие в воздухе.

Ворон постоял еще немного, но пес больше не появлялся. Его позвали, только непонятно, кто и как. В прошлый раз, у карусели, все они ощутили этот неслышный призыв.

Он снова пошел в направлении горки, но через десяток шагов вынужден был остановиться во второй раз. Впереди стоял небольшой аттракцион. Детский вариант американской горки: идущие волнистым овалом рельсы, разноцветные вагонетки в виде ракет, корабликов, машинок, дракончиков и улыбающихся жучков с рожками.

В каждом вагончике кто-то сидел. Ворон направился вокруг аттракциона, разглядывая его. Вот человек развалился в маленькой открытой кабине, откинув голову и обратив к небу посиневшее лицо с запавшими щеками. Один из странников? Те двое, курносый с бородачом, говорили, что внутри Петли исчез не только Мазай. В другом вагончике мертвый гипер, в третьем – ворг, за ним дохлый медведь, потом тварь незнакомой породы, смахивающая на крупного ящера, но с гладкой, лоснящейся шкурой, пятнистой и влажной.

Всего Ворон насчитал семь тел. Вокруг аттракциона большим пятиугольником стояли столбы из плоских голышей. Повыше тех, что окружали цеповую карусель, тоже с черепами на верхушках и лоскутьями кожи, зажатыми между камней. Дождь стал сильнее, карусель тонула в пелене капель, но он разглядел, что в центре ее мигает, радужным пузырем, незнакомая аномалия. Капли, падая в нее, мгновенно испарялись, вокруг аномалии висел пар, оттуда доносилось слабое шипение. Эти, в кабинках – тоже жертвы, как Мазай? Подношение Зоне от дикой стаи?

Через минуту он добрался до основания одной из балок, поддерживающих рельсы. Горка высилась над головой длинными крутыми перекатами: покатый горб, от него рельсы тянутся почти вертикально, глубокий провал, снова волна – уже пониже, и так далее.

Убедившись, что вокруг никого нет, Ворон стал подниматься. Железная лестница вилась вокруг опоры, над которой была стартовая площадка. Одной рукой он придерживался за ржавые перила, подняв голову, другой направил вверх пистолет. В щелях между ступенями виднелись верхние пролеты. Пригоршня утверждал, что видел на платформе двоих, и что у них там наблюдательный пункт. Если так, они, скорее всего, до сих пор вверху, потому что Ворон покинул автодром сразу после разговора и пришел сюда быстро.

На середине лестницы, уже поднявшись над зарослями и кронами самых высоких деревьев, он остановился, пораженный внезапно пришедшей в голову мыслью. Огневка. Уже больше суток он ее не использует! За год такого не было ни разу, Ворон мог не доставать деревянную шкатулку до сорока часов, но под конец этого срока очень слабел. Левая рука непрерывно дрожала, тряслась голова и половина лица немела, он почти терял способность говорить… А теперь даже не вспоминал про огневку: ни вчера на болотах, ни ночью на земснаряде, ни здесь, в Чудопарке.

Он перегнулся через перила, посмотрел вверх, вниз. Лестница была пуста на всем протяжении, и Ворон, сунув пистолет в карман плаща, закатал левый рукав. Осмотрел руку. Кожа стала бледнее, потеряла свою обычную аллергическую красноту. И пальцы скрючены не так сильно, это он заметил еще вчера. Теперь рука слушалась гораздо лучше, а пальцы почти не болели, когда он их распрямлял. Он подвигал левым плечом, потрогал левую половину лица.

Сомнений нет – кровоцвет лечит его.

Симбионт быстро запульсировал на левом боку, и Ворон поспешил вверх. Горячие волны голода захлестнули его. Поле зрения сузилось до узкого туннеля, окруженного багровой каймой. Он бежал, перепрыгивая через ступени. Мысли стерлись, остался лишь голод и жажда убийства.

На площадке, накрытой железным навесом, Красный Ворон выхватил заточку. Здесь стоял длинный домик с проемом, откуда выходили рельсы, и он заглянул внутрь.

Там на рельсах, идущих по оси здания, лежала перевернутая вагонетка с высокими перилами и сидениями. Под дальней стеной Ворон увидел двоих в плащах-балахонах, с капюшонами на головах. Один сидел на табурете, второй стоял у окна, оба спиной к нежданному визитеру. У первого на коленях лежало оружие из арматуры, у другого в чехле за спиной висел небольшой лук и стрелы с красным оперением. Скорее всего, для него использовали перья птиц той породы, в честь которых Красный Ворон получил свое прозвище.

При виде людей мучительный приступ голода вымел последние мысли из головы. В нормальном состоянии Ворон бы тщательно оценил обстановку и прикинул тактику, но сейчас управлял не он, а существо, в которое его превращал кровоцвет.

Заскочив внутрь, он прыгнул через рельсы и всем телом налетел на человека с луком. Толчок швырнул того в оконный проем, где было потрескавшееся, залепленное скотчем стекло. Капюшон слетел с головы, взметнулись нечесаные патлы, и человек под звон осколков вылетел наружу. Сероватое худое лицо, торчащая из губы булавка с крупным камешком, тонкий нос, пронзенный загнутой с двух сторон иглой – все, что Ворон успел разглядеть. Ему почудилось, что это девушка, но разницы для него не было никакой.

Развернувшись, он очутился перед сидящим на стуле – и, не позволив тому вскочить, воткнул заточку в приоткрывшийся рот. Ударом кулака в грудь опрокинул на спину и бросился к проему, за которым стучали удаляющиеся шаги.

У края платформы, где рельсы полого изгибались книзу, стояла самодельная тележка: широкая доска на раме с колесами. Ворон оказался снаружи, когда убегающая девушка прыгнула на нее. Тележка поехала, беглянка вцепилась в ременные петли, уперла ноги в колодки. Ворон рванулся изо всех сил, но не успел, она уже катила вниз, стремительно набирая ход.

Он выхватил СПС, но решил, что звук разнесется слишком далеко даже в таком влажном воздухе. Убрал пистолет обратно и встал на одно колено на краю платформы, достал «Глок» из кобуры на лодыжке. У этого ствола бой потише.

Тележка летела вниз. Далеко под ногами раскинулось море зарослей, шелестящих под дождем. В нижней части изгиба рельсы исчезали между ветвей деревьев, растущих почти вплотную к узкому полотну дороги. Тележка влетела под них и показалась с другой стороны пологой впадины, постепенно замедляясь.

Она могла вообще не докатить до следующего переката, хотя тот был заметно ниже стартовой площадки. Все зависело от трения, от колес. Может там хорошо смазанные подшипники? Ворон поднимал пистолет, выжидая, боясь промахнуться. Хорошо прицелиться в мокрой пелене было трудно. Девушка повернулась, отпустив ремни, схватила лук, вытащила стрелу, натянула. Ворон даже не попытался укрыться – стрелять из такой позы, рискуя соскользнуть с движущейся доски, ей было слишком неудобно. Он двигал пистолетом вслед за своей целью, катящей все медленнее, с трудом подавляя темный зов кровоцвета, приказывающего ему броситься к телу, что лежало в домике позади.

Девушка спустила тетиву, и стрела пролетела в полутора метрах от Ворона. Тележка, двигаясь уже совсем медленно, достигла вершины, и силуэт беглянки стал четко виден на фоне уходящих вдаль зарослей. Красный Ворон дважды выстрелил. Тело на доске дернулась, и тележка, перевалив через покатый гребень, исчезла за изгибом дороги.

Сунув «Глок» в кобуру, он ринулся в домик с вагонеткой. Тянуть дальше не было никаких сил. Что, если тот, второй, уже погиб?!

Эта мысль заставила кровоцвет болезненно содрогнуться. Подскочив к телу, Ворон с облегчением понял, что человек жив. Лежа рядом с перевернутым табуретом, он слабо шевелился. Под капюшоном виднелось молодое лицо: сероватое, худое, тусклые глаза. Парень сумел выдрать из гортани заточку, она валялась рядом в густой темной лужице, а он двумя руками держался за горло и глухо кашлял, плюясь кровью.

Ворон упал на него, как хищная птица на жертву. Уселся верхом, вцепившись в плечи, наклонился, заглянул в глаза.

Он не знал, что произошло дальше. Как будто нечто перетекло по воздуху от жертвы к нему. На миг розоватая дымка застлала взор, в голове что-то сдвинулось, как бывает под Выбросом, если успел спрятаться в подвал, но не достаточно глубоко. Сдавило сердце, кровоцвет затрепетал, задергался на боку, посылая в тело волны сладостной, упоительной боли… Серый дождливый мир взорвался красками и звуками, Красного Ворона выгнуло дугой, он хрипло застонал, обратив лицо к потолку.

Протяжный стон смолк, и он медленно опустил голову. Человек, на котором он сидел, был мертв. Красный Ворон оставался неподвижен еще несколько секунд, потом вскочил. Двигаясь легко и упруго, прошелся вдоль рельс, подобрал выпущенную девушкой стрелу, которая влетела в проем и упала под дальней стеной. Осмотрел. Сунул под ремень, чтобы принести на автодром и показать остальным. Поднял заточку, тщательно вытер. Хотя закаленное в «сиропе» железо не боялось ржавчины, для него это было вроде ритуала. Сунув оружие в трубку на запястье, быстро обыскал труп. Двигался Ворон ловко, четко, движения были экономно-выверенными. Он чувствовал себя наполненным. Как будто сытно, но в меру поел, причем не всякой жирной гадости, а здоровой, качественной пищи. Кровоцвет затих, Ворон его вообще не ощущал. И никаких признаков чужого существа внутри своего сознания, никакого голода и темных импульсов, толкающих на убийство.

В карманах мертвеца не нашлось ничего интересного. Оружием его оказались четыре сваренные вместе арматурных прута, на конце обмотанные шершавой кожей, чтоб удобней держать. На другом они были заточены, три загнуты крюками, четвертый торчал между ними. Получился то ли трезубец, то ли боевая «кошка». С рукояти свешивалась петля. Такую же, только покороче, Красный Ворон иногда вешал на свои пистолеты, чтобы набрасывать на левую руку, если приходилось держать оружие ею. Он поднял «кошку», для пробы нанес несколько ударов, отойдя, метнул в мертвеца. Два крюка воткнулись тому под ребра, рукоятка стукнула по полу.

Решив оставить себе оружие, Ворон вырвал его из тела и повесил на ремень. Найденную раньше стрелу достал, оглядел еще раз и отбросил. Ничего интересного: просто прямая тонкая палка с оперением на одном конце и гвоздем без шляпки, воткнутым в щель на другом.

Если Пригоршня был прав, и здесь у дикой стаи наблюдательный пункт, то на площадку может явиться сменный дозор, отсюда пора уходить. Тем более, неизвестно, что находится в конце горки. Она ведь не закольцована, тележка с девушкой укатилась непонятно куда… попадутся они кому-то на глаза в конце пути или нет? Пора возвращаться на автодром.

Он вышел из домика и остановился, когда в голову пришла новая мысль. А зачем возвращаться? Ему вообще нужны другие люди? Он знает, где находится Полуночник, и может добраться туда. В конце концов, этим Ворон убережет тех, кого теперь мысленно называет «своими», от темного голода, от существа внутри себя. Насколько хватит жизненной энергии, высосанной из парня в плаще-балахоне? Несколько суток? Может и меньше, Красный Ворон слишком недолго пробыл под симбионтом и пока не очень знал, что к чему.

Решив, что возвращаться на автодром не будет, он стал спускаться по лестнице, но, не сделав и нескольких шагов, остановился, когда ощутил левой рукой, чувствительность которой со вчерашнего дня заметно улучшилась, легкую дрожь перил. Присев, поглядел в щели между ступенями, вскочил, перегнулся через перила, посмотрел вниз и отпрянул. Обругав себя за медлительность, бесшумно взбежал обратно на площадку. Не надо было торчать здесь так долго! По лестнице к нему поднимался отряд людей в балахонах.





Глава 8




Дежурить на крыше решили по двое, и первыми туда полезли Химик с Пророком.

У Пригоршни было опасение, что, оставшись наедине, эти двое сцепятся на почве матриц и прочей дребедени, но вверху было тихо. Скорее всего, они там, как он им и предложил, сразу разошлись. Легли, чтоб не маячить, и глядели в разные стороны, повернувшись задницами континуумов друг к другу. Вот и хорошо, меньше споров в коллективе – меньше проблем.

– А ну, малой, давай-ка поедим, – предложил Пригоршня. – Доставай, что у тебя.

– Я не малой, – Тоха потянулся к рюкзаку. – У меня имя есть. И прозвище тоже: Мститель.

– Ого, да ты мощный парень. А чего Мститель, кому это ты мстишь?

– За веру поруганную господню еретикам мщу, – не очень уверенно откликнулся курносый.

Пригоршня спорить не стал:

– Ладно, Мститель так Мститель. По мне, хоть Проктологом называйся, лишь бы человек не подлый был. Доставай жрачку, мои сухпайки лежат у тебя в рюкзаке. А чего, кстати, Василий свой рюкзак с собой наверх потащил? – добавил он тише. – Чего здесь не положил, что у него там такое ценное, в рюкзаке?

Тоха на последний вопрос не ответил, отвел взгляд. Вытащил картонную коробку с остатками снеди, открыл. Пригоршня уселся на покатом передке машины, и они вплотную занялись перекусом.

– А почему ты Пригоршня? – спросил Тоха. – Почему так звать?

Запивая вишневый пирог из пайка последней бутылочкой ликера, тот ответил:

– Давно это было. Еще в учебке, нам старое кино вечерами часто крутили, и мне нравились вестерны. Ну там «За пригоршню долларов», всякое такое. Я этот фильм как-то стал пересказывать другим, которые не смотрели, и Витька… это друг у меня был, мне такое прозвище придумал. И сразу приклеилось. Ха! – грустно добавил он, вспоминая Витьку. – У меня даже шляпа была почти ковбойская, с полями, только камуфляжная. Неуставная, но я ее все равно таскал. Нет теперь той шляпы… и Витьки нет. А ты откуда, парень?

– Из Белоруссии.

– Это я понял по акценту. Иначе поставлю вопрос: кем был раньше? До Зоны что делал? Или с детства здесь?

– Раньше в семинарии учился. В духовной.

– Во как! А Пророк ваш учителям там, что ли, был? Он же священник?

– У него была церква где-то в округе. То есть в месте, которое потом под Зону попало. Мы с ним здесь познакомились, два года тому.

– Мне его лицо кого-то напоминает. Никак не могу сообразить кого, но вроде видел недавно человека с такой же крупной образиной. И как вы познакомились? Как ты к странникам попал?

– Бацька меня из банды спас. – Тоха нахмурился. – Это было давно, не люблю вспоминать. Я семинарию кинул, так вышло. Сбежал оттуда. И связался с нехорошими людьми. Совсем молодой еще был, дурной. Мы делали плохие дела. Воровали. Полиция меня стала сильно искать, и я сбежал в Зону. И тут тоже с бандой связался. Совсем бы пропал, бацька спас.

– Спас, значит, – повторил Пригоршня.

– Если б не он, мы бы сейчас не говорили. Я ему всем обязан. Он меня и спас, и наставил на путь истинный. С тех пор я с ним.

– Ты ему предан, – заметил Пригоршня. Он подобную слепую веру в кого бы то ни было не одобрял, но постарался произнести это ровно, без осуждения. Тоха, однако, разобрал интонации и запальчиво возразил:

– Я Господу нашему предан! А бацька… Василий… он просто сильный и правильный.

– Сильный и правильный, – повторил Пригоршня. – Ну, пусть будет так.

– Ты тоже такой… положительный вроде, – добавил Тоха, смущенно зыркнув на него.

– Да ты что? Клево, я польщен.

– Нет, я серьезно. То есть…Ну, Ворон – он странный. И пугает как-то иногда. А Химик, он вообще атеист. Научник, умный слишком, про матрицы болтает, а сам в тело зверя угодил, как дурак. А ты вот… ты мне кажешься не пропащей душой.

– Химик в серьезный переплет угодил из-за Выброса, и что он в теле гипера, так это не признак дурости, – возразил Пригоршня. – Хотя вообще ты прав, Тоха: я среди всей нашей компашки самый пригожий да правильный.

Дождь не усиливался, но и не слабел, тихий шелест стоял по всей округе. Когда доели, и Тоха стал упаковывать остатки в рюкзак, Пригоршня спросил:

– У меня часов нету, сколько времени?

Ответа получить не успел – с края крыши свесилась гиперская голова.

– Эй, там! Что-то Ворона давно нет, мне это не нравится. Почему так долго?

– Он мог на дикую стаю напороться, – предположил Тоха.

Голова покивала:

– Вот и я думаю: они его засекли, убили или схватили. Нам перебазироваться нужно, а?

– Прямо сейчас, – согласился Пригоршня, встрепенувшись. Не хотелось напрягаться сразу после еды, но он ощутил тревогу. – Зови бородатого, уходим.

Голова исчезла за краем крыши.

Через миг оттуда донесся тихий стук, после чего она свесилась снова. Только теперь серые глаза закатились – впечатление было, что Химик плашмя растянулся на крыше, потеряв сознание. Пригоршня, увидев это, спрыгнул с машины и выхватил «Стриж».

– Что такое?! – крикнул Тоха.

Вверху крякнул Василий Пророк, громко скрипнула крыша.

Пригоршне повезло: он вовремя засек в зарослях неподалеку стремительное движение, нырнул вбок, и пущенная в него стрела пролетела мимо.

Тоха схватил «мухобойку». Над головой затопали ноги Пророка. Дважды рявкнул, будто пес, винчестер, и в кустах взвизгнули пули.

Ринувшись через автодром, к дальнему бортику, Пригоршня на ходу дал по зарослям очередь и быстро опустошил магазин пистолета. Сзади застучала «мухобойка», но почти сразу захлебнулась. Подбегая к борту, он выхватил запасной магазин. В этот миг крыша с треском провалилась, в туче обломков вниз с хриплым ревом свалился Василий Пророк.

– Бацька!!! – истошно возопил Тоха.

Пригоршня отвлекся, кинув на них взгляд через плечо, и зря. Из-за этого не рассчитал – перескакивая через бортик, зацепился за него. Упал с другой стороны.

И даже вскочить не успел. Подняв голову, увидел, что бежать теперь некуда. Его окружили.





* * *


Красный Ворон сползал вдоль наклонной рельсы, быстро перебирая руками и ногами по узким шпалам. Боевая «кошка» болталась на ремне и мешала. Он успел преодолеть примерно треть расстояния до нижнего изгиба горки, когда люди, которых заметил на лестнице, добрались до стартовой площадки.

Рельсы шли по металлической полосе с бортиками, и Ворон уже прикинул, каким способом сможет, если надо, ускориться. Пока что он то полз на животе, то вставал на четвереньки и пятился. Дождь все моросил, металл был влажный, но на шершавых шпалах руки почти не скользили. Он посмотрел вниз, прикидывая оставшееся расстояние, снова вверх. В этот момент над краем платформы показались две головы в капюшонах.

Донеслись голоса. Один человек высунулся дальше, нагнулся, упершись ладонями в колени. Ворон не мог разглядеть лица – лишь темный овал под капюшоном. Другой исчез из виду, снова появился, и вместе с ним возник третий человек. Высокий, в меховой куртке, с широкими плечами и большой головой, накрытой остроконечным капюшоном. У него в руках было копье, а у второго – маленький деревянный самострел, смахивающий на арбалет.

Ворон повернулся, сместившись вбок, спиной упал на узкую полоску между концами шпал и бортиком. Поджал ноги, обхватив себя за колени, прижал подбородок к груди и заскользил вниз.

Плащ задрался, один из крюков «кошки» уколол в бок. Сверху донесся хлесткий щелчок тетивы, но стрелы Красный Ворон так и не увидел. Ниже изгиб дороги тонул в кронах деревьев, и Ворон зажмурился, влетев в них. Ветки ударили по рукам, застучали по ногам. Он стал тормозить подошвами и остановился в нижней точке покатой ложбины. Вскочил, расправил плащ.

Ветки почти закрыли площадку вверху. Ворон находился в паре метрах над землей, полотно дороги здесь поддерживали толстые стойки. Перескочив через бортик, он соскользнул по одной, ботинки погрузились в мягкий слой гнилой листвы и травы. Сверху опять донеслись голоса, ему почудилось, что сквозь шелест дождя слышен топот ног по ступеням.

После убийства парня в балахоне Красный Ворон и физически, и психически чувствовал себя великолепно. Он был готов драться хоть со всем миром… но осознавал свои пределы. Что, если за ним начнет охотиться вся дикая стая? Невозможно одиночке справиться с большой организованной бригадой, каким бы опытным он ни был. Тем более, что они знают на полуострове, где стоит Чудопарк, все закоулки, а он ориентируется слабо. Лучше вернуться на автодром, впятером будет проще.

Красный Ворон побежал. Миновал детский рельсовый аттракцион с телами в кабинках, продрался сквозь заросли и выскочил к автодрому.

И остановился. Здесь никого не было. Он шагнул к бортику, заглянул через него, не увидел крови и позвал: «Эй!» Тишина. В крыше автодрома появилась дыра, на полу между машинками лежали обломки. Ворон медленно перевел взгляд в ту сторону, где безмолвно кружилось торчащее над округой гигантское колесо. Куда делись Пригоршня с остальными, непонятно. Дикая стая поработала? Может быть, да, а может, и нет. Теперь он видел только один вариант действий: идти к «Веселому цирку», к прячущемуся там Полуночнику.





* * *


Кровь стучала в висках. Глухой, рокочущий, быстрый ритм. У человека так не бывает. Чужая кровь, чужое тело… Химик открыл глаза, поморгал. Голова гудела, как наковальня под ударами молота.

Его несли, можно сказать, классически, как в старых фильмах и приключенческих книгах дикари носят пойманных белых путешественников: привязав руки и ноги к длинному шесту. Концы шеста лежали на плечах двух парней в нейлоновых балахонах. Дождь закончился, и капюшоны они скинули, открыв нечесаные патлы. Вывернув голову, Химик разглядел молодое лицо того, что держал на плече задний конец шеста. Следом тащили Пригоршню (тот азартно ругался, по-всякому обзывая носильщиков), Василия Пророка и Тоху. Процессия шла по узкой просеке между зарослями.

Подтянувшись, Химик осторожно потрогал ссадину на лбу. Болит, и шишка вылезла. Здорово его камнем приложили, из пращи, скорее всего. Прямо из кустов у автодрома – так звезданули, что он на несколько минут потерял сознание. Хорошо, все живы… Кроме Красного Ворона, с ним пока ничего не ясно.

Когда пленник завозился на шесте, длинная палка качнулась, и передний носильщик глянул через плечо. Парню лет двадцать, решил Химик. Бледный, как и тот, что сзади. Может климат здесь такой, солнца мало? Лицо у члена дикой стаи было обычное, только взгляд… пустоватый, что ли. Нет, скорее сосредоточенный. Самоуглубленный. Ведьмак смотрит примерно также, только у лысого скупщика единственный глаз еще и мрачно сверкает, и чувство собственной значимости, важности видно на лице, а в этом парне никакой важности нет, он только не по-молодому серьезен, собран.

Пригоршня все голосил, сзади доносились разухабистые маты, требования «Снять меня с гребаного шеста!», заявления, что «Я, вашу мать, всем задницу континуума порву!», и поэтому Химик решил молчать. В непонятной ситуации, с непонятными людьми, лучше помалкивать и слушать. Пусть боец из Комплекса отвлекает на себя внимание, а он будет наблюдать и анализировать.

Вскоре Пригоршня доотвлекался. Не добившись реакции криками, принялся качаться влево-вправо, и шест, выгибающийся под весом молодецкой туши, стал выворачиваться из рук носильщиков, соскальзывать с плеч. Пригоршня в такт еще и выкрикивал: «Раз-два, взяли! Три-четыре, отпустили!». Наконец, идущий впереди человек таки опустил свой конец, шест накренился, и ноги Пригоршни уперлись в землю. Он тут же попытался выпрямиться, но «дикий» шагнул к нему и тюкнул по голове дубинкой, которую достал из-под расстегнутого балахона.

Химик мог наблюдать это лишь искоса, сильно вывернув голову. Ему показалось, что дубинка сделана из сваренных пучком арматурных прутьев, с набалдашником на конце. Удар был вроде и не сильный, но прицельный, прямо в висок. Пригоршня обмяк и заткнулся к всеобщему удовлетворению. Голова повисла. Носильщик прицепил дубинку на пояс, снова взял свой конец шеста, они пошли дальше.

До конца пути больше не было сказано ни слова. Путь этот завершился далеко за американской горкой, как показалось Химику, почти на самом краю полуострова. Судя по тому, что их пронесли через ворота в бетонном заборе, здесь начиналась служебная территория парка развлечений. Большая площадка была очищена от зарослей, на ней в беспорядке стояли или лежали на боку железные киоски. Некоторые покрыты шкурами для утепления, с круглыми дырками или даже самодельными трубами на крышах. Горело несколько костров. Над одним, на тонкой железной балке, концы которой лежали на кирпичных столбиках, висел котел. Рядом присели на корточки двое парней, а девушка в потрепанном джинсовом комбезе, сапогах и наброшенном на плече шерстяном платке мешала содержимое котла. Мясную похлебку, судя по запаху. Ноздри Химика затрепетали.

Пока их несли через площадку, между киосками и лавками, он насчитал с десяток «диких». Один каменным скребком обрабатывал растянутую на деревянной раме шкуру, другой точил тесак, две девушки стирали в большом железном корыте. Между вкопанных в землю рогатин на веревке сушилась одежда, несколько балахонов с капюшонами. Из нейлона, как у носильщиков, и все одного цвета. Может это униформа служащих Чудопарка на случай дождя, доставшаяся дикой стае по наследству? В стороне виднелось здание побольше других, круглое, с покатой крышей-колпаком. Химик решил, что это «домик смеха», где ставят кривые зеркала. По крыше прохаживался высокий худой парень с луком. Завидев процессию, он некоторое время наблюдал, затем полез вниз по приставной лестнице.

Их провожали взглядами, местные бросали дела, смотрели вслед. Сосредоточенные, серьезные лица. В них не было ненависти или злости, но ничего хорошего они не сулили.

Сзади забормотал пришедший в себя Пригоршня. На пути процессии появились двое с носилками, на них кто-то лежал. Девушка, судя по рассыпавшимся волосам, хотя тут у большинства парней были длинные патлы. Сбоку семенило совсем юное создание: ножки-спички в обтягивающих кожаных бриджах, мешковатая кофта, светлые соломенные волосы и мордашка с острым подбородком. Пигалица причитала, всхлипывая, заглядывала в лицо девушке на носилках, трогала за плечо. Потом наклонилась, обняла, мешая носильщикам. Один ее оттолкнул, показал на пленников и сказал что-то. До Химика донеслось: «Лита… это те…». Девчонка вскинула голову, глаза сверкнули злостью, зареванная рожица исказилась. Она метнулась к пленникам, выхватив из-под жилетки нож. Химик был ближе всех, к нему Лита и подскочила.

Он ничего не мог сделать, лишь задергался на шесте. Носильщики закричали, а нож вспорол воздух. В последний момент Химик подтянулся, припав к шесту, и девчонка промахнулась самую малость, лезвие чиркнуло по отвисшей на спине куртке. Прямо перед собой он увидел маленькое лицо, которое злоба превратила в уродливую звериную мордочку. Ненавидящий взгляд воткнулся в него, как шило. Носильщики бросили шест, и Химик растянулся на траве. Нож снова взлетел над ним, но снова ударить Лита не успела. Выскочивший откуда-то сзади высокий худой парень, тот, что дежурил на крыше «домика смеха», схватил ее, дернул к себе. Она закричала, ткнула его локтем, но часовой крепко обхватил ее и начал пятиться.

– Лита, это не тот, – проговорил он спокойно и снисходительно. – Не тот, кто убил Мари.

– Где тот?! – вскрикнула она.

– Тот исчез, мы пока не знаем.

– Найдите!

– Найдем, найдем. Теперь уходи отсюда. Уходи, сказал, или позову Ментора! Хочешь снова в яму на неделю? Уходи!

Химика понесли дальше, и он потерял их из виду, как и носилки с мертвой девушкой.

– Это что было? – вопросил сзади Пригоршня, потерявший после удара по голове часть своей запальчивости. – Какой-то бешеный ребенок! Девку на охоту надо брать, за зверем спускать, она его зубами рвать будет.

На другой стороне лагеря был еще один забор: метрах в десяти друг от друга из земли торчали два грубо отесанные столба, между верхушками протянулась толстая балка из крепко стянутых кожаными лентами жердей. На балке закреплена верхняя часть сплетенной из сухих ветвей стены. Химик прикинул, что балка, скорее всего, может проворачиваться, и тогда стенка поднимается, как ворота гаража, открывая то, что находится за оградой.

Перед забором стояли еще несколько столбов, с цепями, на которых весели четыре клетки. Задними решетками они почти касались плетеной стены. Зачем было такое городить, Химик не понял, но ощутил, что это важно, не просто так поставлены тут столбы с клетками, и забор. Клети-кабины – часть качелей, в таких раскачиваются попарно. Для чего-то их притащили сюда, повесили на цепи… довольно сложная работа, если у тебя нет небольшого подъемного крана и грузовика. Без важной цели этим вряд ли стали бы заниматься.

Пара клетей оказалась занята гиперами. В одной сидела, пригорюнившись, молодая парочка, в другой ковылял из стороны в сторону сгорбленный гиперский старикан с седыми патлами и длинными тощими руками, которыми он качал, как маятниками. На нем были только кожаные бриджи, а двое других облачены в одежду из шкур.

Унынием веяло от этого места, унынием и страхом. Когда пленников поднесли к клеткам, старик вцепился в прутья, уставился на них, а молодые сначала вяло подняли головы, но при виде Химика вскочили.

Его ноздри задергались, уловив новые запахи. Которые сообщили разуму то, что уже сказали глаза: два самца и самка, совсем юная, один самец молодой, второй старик. На него наплевать, он злобный, но слабый, а вот молодой силен, хотя почти еще щенок. Но это конкурент!

Химика зашвырнули в клетку, следом туда влетел Тоха, лязгнула дверца. Из-за гиперских запахов сама собой приподнялась и задрожала верхняя губа, он глухо зарычал, глядя на соседнюю клетку, откуда на него смотрела парочка. Пришлось мысленно прикрикнуть на болотного жителя внутри себя, пинками загнать его в глубину рассудка. Ему не нужна эта самка, поэтому молодой самец – не конкурент!

В соседнюю клетку посадили Василия Пророка и Пригоршню. Веревки с пленных не сняли. Приказав себе больше не глядеть на гиперов, Химик уселся на решетчатом полу. Пока Тоха, уткнувшись лицом в прутья, говорил с Пророком, он начал рвать веревку на руках. Та оказалась старой, сухой, с колючими лохматыми жилами, которые легко поддавались крепким гиперским зубам. Освободив руки, взялся за ноги. Тоха сначала косился на него, затем попытался избавиться от веревки своими силами, не смог и попросил:

– А мне поможешь?

– Давай руки, – сказал Химик, выпрямляясь.

– Э, братан! – донесся из соседнего «камеры» голос Пригоршни. – Нас куда притащили? С меня вообще все поснимали, даже сломанный перочинный ножик забрали!

– А я без перчатки, – сказал Химик, перегрызая веревку на запястьях Тохи. – Когда пришел в себя, ее уже не было.

– При чем тут перчатка? – спросил курносый недоуменно. – У нас все оружие забрали и рюкзаки, вот это беда.

– Рюкзак мой! – насуплено рокотнул Василий Пророк. – Нет его… очень плохо.

– Чего ты так с ним носишься? – поинтересовался Пригоршня. – Вон, кстати, наша поклажа, они ее возле стены того круглого дома свалили, и рюкзак там твой тоже. Даже потрошить добычу не стали, так и бросили, вот же странные.

Отсюда чертово колесо было хорошо видно: торчащая над деревьями верхняя половина медленно вращалась на фоне серого неба. Из соседней клетки донесся призывный звук, и Химик глянул туда. Самочка, миниатюрная и взъерошенная, облаченная в тогу из шкур, в сандалиях, снова робко уукнула. Темные глаза ее смотрели печально. Юный самец оттолкнул ее от прутьев, зарычал на Химика, предупреждая: моя! За ними, в крайней клетке, бормотал и визгливо вскрикивал старик, подскакивал, пытаясь выглянуть над головами молодых. Химик отвернулся от них и увидел, что от круглого дома к ним идут трое.

– О! – сказал Пригоршня. – Вот этот очкастый – явно местный босс, а? Э, мужик! А-ну, подь сюды!

Призыв было излишним – «местный босс» и так направлялся к ним. Его сопровождали двое. Слева шагал коренастый парень в меховой куртке и штанах, с необычайно широкими плечами, низким выпуклым лбом, маленькими глазками. Голова у него была очень крупная и будто клонила его к земле, он шел сгорбившись, вытянув вперед шею. В руках короткое копье. У третьего, уже знакомого часового с крыши, был самострел: тетива, пружина, ложе с выемкой, где находилась короткая стрела.

Они остановились перед клетками, и Химик исподтишка уставился на босса. По морщинистому бледному лицу трудно было угадать точный возраст, но наверняка сильно за сорок. В отличие от остальных, подстрижен, хотя и неровно, и побрит. В очках левая стекляшка треснула, сломанная дужка скреплена проволокой. Двое других встали по бокам от него. Лобастый копьеносец переминался с ноги на ногу, сопел. Вид у него был угрожающий, да и чутье гипера подсказывало: непредсказуемый, опасный.

Старик-гипер затих, а самочка тихо заскулила, и юный самец зашипел на нее.

Все молчали. Равнодушный взгляд очкастого переходил с одного пленника на другого.

– Кто из вас убил Мари? – спросил он.

– Это ты о ком? – тут же откликнулся Пригоршня. – Ты местный вождь? Так, а ну скомандуй своим, чтоб нас отпустили, где это видано, чтоб живых людей – да в клетки? Мы вам звери, что ли?

– Мы не знаем ничего ни про какую Мари, – подал голос Тоха.

Вожак еще раз по очереди окинул пленников взглядом и повернулся, чтобы уйти. Тогда Пригоршня, не выдержав, заорал:

– Эй, куда пошел! Очкастая морда, я с тобой говорю! Вы зачем нас сюда посадили, козлы патлатые?!

Главарь дикой стаи, снова повернувшись к клеткам, поглядел на него, как на пустое место.

– И не моргай тут на меня! – разъярился Пригоршня. – Тебе второе очко на морде расквасить?!

Лобастый глухо зарычал и подался вперед, выбросив перед собой копье. Наконечник скользнул между прутьев, почти ткнул Пригоршню в грудь, тот едва успел отскочить, налетел спиной на стоящего позади Василия Пророка и заорал:

– Ну, ты, Чикатило, в задницу себе свое копье засунь!

– Спокойней, Бо, – негромко сказал человек в очках.

– Ругается на тебя, – проворчал лобастый. Голос звучал невнятно, слова сливались, разобрать их было трудно. Так мог бы говорить медведь.

– Оскорбляющий прежде всего оскорбляет себя, Бо. Запомни это.

Лобастый рыкнул в ответ совсем уж неразборчиво, отступил и упер копье в землю. Химик заметил, как между кустов слева появилась голова Литы. Она обжигала пленников злым взглядом, будто примеривалась, в кого первого позже воткнет нож.

– Вы правы, Ментор, – проговорил худой парень с самострелом. У него были красивое гордое лицо, а держался он будто секретарь при боссе. – Но все же стоит наказать этого… эту уродливую душу за наглость.

– Великая Бездна вскоре пожрет их, Робин, это ли не наказание? – возразил Ментор.

– Да что ж такое! – Пригоршня схватился за голову. – Там Пророк, тут Ментор, у того адские врата, у этих души какие-то… Химик, брателла, мы в Зоне или в церкви вообще?

– Церковь тут не при чем, бродяга, – рокотнул Василий Пророк, до того насуплено молчавший.

Ментор внимательней поглядел на него. Сняв очки, достал из кармана тряпицу и принялся неторопливо протирать стекла.

– Мнишь себя божьим человеком? – осведомился он, впервые проявляя интерес к личностям пленников.

Химик, присев на корточки, внимательно слушал и наблюдал, Тоха замер рядом. Пригоршня отошел к прутьям, и Василий Пророк с вожаком дикой стаи оказались лицом к лицу.

– Тому мнить о себе ничего не надобно, кто по велению Божьему живет, – твердо ответствовал Пророк.

– Ну, и где твой Бог? – спросил Ментор и повел вокруг рукой. – Где он, скажи?

– Бог – везде! – не выдержал Тоха. – Он вокруг нас!

Надев очки, вождь повернулся к их клетке:

– Вокруг? Все это, что вокруг, и есть твой Бог? Эти зараженные земли и поганые твари тоже – Бог? Твой Бог?! – он с презрением уставился на Тоху. – Каков же ты внутри гнилой да мерзкий, ежели Бог твой – таков? Знай же, душа уродливая: Бог ушел.

Он топнул ногой.

– Бог ушел! – со значением повторил Робин.

– Бог ушел! – пробубнили Бо, стукнув копьем о землю. Позади столпившиеся между киосков парни и девушки принялись вразнобой повторять, притоптывая по земле.

– Слышь, брателла, – снова громко обратился Пригоршня к Химику. – У нас тут третий мужик, который в своей матрице живет, да? И он не один, их целая компания таких… матричных.

Не обратив на него внимания, Ментор продолжал:

– Сколько тысячелетий, сколько эпох уходили в землю мертвецы? Сколько тел поглотила она? Теперь земля переполнена мертвечиной. Миллионы, – он заговорил громче, равнодушие из голоса исчезло, – миллиарды трупов, погружавшихся в землю, растворявшихся в ней, питавших ее собою нескончаемые века.

Пригоршня с Химиком переглянулись. Ментор повел разговор в каком-то совсем уж непонятном направлении.

– Что хочешь сказать этим? – удивленно спросил Василий Пророк.

Вожак покачал головой, разом с осуждением и неприязнью, и пояснил:

– Знайте, души уродливые: ныне в мире наступила Мертвая Эпоха. Все, что видим вокруг, все, что происходит – есть Мертвая Эпоха. Смерть мира, брошенного Богом.

– Богопротивная ересь! – вскричал Тоха.

– Робин, объясни ты, – попросил Ментор.

«Секретарь», вытащив из самострела стрелу, с помощью короткого рычага спустил тетиву и назидательно заговорил:

– Переполненная земля возвращает души мертвых обратно. Исторгает их, но в уродливом, исковерканном виде, оттого-то и появляются чудовища.

– Твари поганые и люди искаженные, – добавил Ментор.

Робин, вежливо кивнув ему, продолжал:

– И будет это продолжаться так долго, что мир переполнится воскрешенными мертвецами в уродливой оболочке. Их нет смысла убивать обычным способом, ибо уродливые души, уходя в землю и выходя из земли, снова и снова воплощаются в чудовищах, и армия их лишь крепнет. И когда она захватит планету, Мертвая Эпоха воцарится навечно.

Химик, решив вступить в разговор, распрямил ноги и спросил:

– И ваше дело, то есть миссия вашей группы, остановить это?

Робин с Ментором посмотрели на говорящего гипера без особого удивления, будто и не такое видали.

– Один лишь способ есть завершить Мертвую Эпоху, – ответил вожак дикой стаи. – Умерщвлять монстров не простым путем, но через полное развоплощение души, дабы не возвращалась она на круг чудовищных перерождений.

– И как это делается?

– Великая Бездна тому помощник.

– Да что за бездна такая? – влез Пригоршня. – Второй раз ты про нее болтаешь.

Вместо ответа Ментора показал на крайнюю клетку, где сидел гипер-старик, что-то сказал двум сопровождающим и добавил громче:

– Бездна, прими!

Повернулся и зашагал обратно к «домику смеха», не интересуясь тем, что будет дальше.

Небольшая толпа, скопившаяся на краю поселка, заволновалась, люди зашептались. Сначала один, потом другой начал топать ногой по земле, и вскоре уже все громко стучали подошвами, и гул голосов превратился в глухое ритмичное бормотание: «Бездна, прими… Бездна, прими… Бездна, прими…».

Робин сделал знак, и двое «диких» направились к дальнему концу плетеной ограды, а лобастый Бо подошел к клетке старика. Тот заволновался, залопотал по-своему. Просительно протянул руки между прутьями, но Бо ткнул копьем, и старик с визгом отскочил, тряся раненым запястьем.

Донесся скрип лебедки, и плетеная стена начала раскрываться.

– Ого! – сказал Пригоршня. – Это что такое?

Ритм, в котором толпа стучала ногами, стал быстрее, голоса зазвучали громче. Робин тоже подошел к клетке старика. Когда поднявшаяся стена открыла то, что находилось за ней, Тоха охнул. Что-то пробасил Василий Пророк, сдавленно выругался Пригоршня. Как Химик и думал, они находились на краю полуострова, но озера видно не было. За невысоким валом земли раскинулась аномалия «прорва».

Он прижался к той части клетки, которая раньше была обращена к забору, и впился глазами в одну из самых странных и опасных аномалий Зоны. Какая огромная! Химик и не знал, что такие бывают, обычно они не больше нескольких метров. Багровая субстанция, частично затянутая коричневой коркой с красноватыми трещинами, заполняла обширный котлован. Аномалия напоминала озеро раскаленной лавы, только жара не было. Он слышал высказывания о том, что «прорва» наполнена холодной плазмы, но полагал, что на самом деле эти аномалии состоят из чего-то куда более необычного. Из экзотической материи с экзотическими свойствами…

– Бездна, прими! Бездна, прими! – твердила толпа, и Робин с Бо стали громко повторять за остальными. Схватив клетку со стариком за нижнюю часть, потянули ее в открывшийся проем. Заскрипели цепи, клеть накренилась. Старик заорал.

Стоя на самом краю земляного вала, прямо над аномалией, Робин дернул защелку, и днище раскрылось. Вцепившись в прутья, старый гипер взвизгнул. Бо, удерживая клетку одной рукой, ткнул его копьем под ребра, потом ударил по голове. С протяжным вздохом старик съехал по наклонной стенке и выпал наружу, прямо в «прорву».

Он тут же пришел в себя, снова завизжал, попытался барахтаться, но аномальная субстанция была слишком густой. И липкой. За тощими руками потянулись клейкие красно-желтые сгустки. «Прорва» озарилась багряным, от нее пошел сложный запах: озон, какая-то кислота, сероводород, как от тухлых яиц… Старик забился, вопя, погружаясь в аномалию.

Стук, с которым подошвы и копья бились в землю, ускорился. Глухие голоса ритмично выкрикивали: «Бездна, прими! Бездна, прими!». Тихо заскулила, прижавшись к самцу, маленькая самка, он обхватил ее за плечи.

Робин и Бо, закрыв днище, отпустили клетку, она качнулась обратно, снова лязгнули цепи. Старик, сумевший перевернуться на живот и пытающийся доплыть до берега, погрузился с головой. Что-то происходило с его телом. Оно начало ломаться сразу в нескольких местах, странно меняться, изгибаясь под неестественными углами и в неправильных местах. Будто огромное нелепое насекомое зловеще дергалось там, под багровой поверхностью «прорвы». Субстанция сомкнулась над ним, и захлебывающийся визг оборвался. Едва заметная красноватая дымка взлетела и растаяла над местом, где исчезла жертва.

Последнее судорожное движение под ломкой коричневой коркой, тут же начавшей затягивать «прорву», последний толчок – и все застыло.

Плетеная стена опустилась, закрыв «прорву» от глаз. Прекратились выкрики и ритмичный топот. Толпа смолкла.

– Великая Бездна приняла его! – деловито провозгласил Робин. – Душа уродливая развоплощена. Покинула она круг чудовищных перерождений.

– Ох, и попали мы, – негромко проговорил Пригоршня, как-то по-детски, растерянно шмыгнув носом. – Ну и попали. Это как кошмарный сон Красного Ворона, его ж в «прорву» когда-то макнули. Но его тогда вытащили, а вот нас вытаскивать не станут. Куда он, кстати, подевался, а?





Глава 9




Красный Ворон остановился перед изгородью, окружающей Веселый Цирк. Состояла она из воткнутых в землю палок и длинных бедренных костей. На каждую надет череп, большинство звериные, но попадаются и человеческие, к глазницам привязаны длинные лоскутья кожи. Ветра не было, и они уныло провисли.

Вряд ли сам Полуночник ее здесь поставил – больше смахивает на работу дикой стаи. Ворон не стал церемониться, ногой своротил пару костей и пошел дальше. Было тихо, огромная клоунская голова недобро взирала на него сверху, чернел провал разинутого рта, неподвижно висел скелет-серьга. Теперь Ворон видел, что тот из проволоки и дерева, а голова пенопластовая.

Он обошел плоский камень, на котором стоял котелок с остывшей кашей, лежали несколько сморщенных яблок и гроздь дикого винограда. Все это смахивало на алтарь с приношениями. Поднялся на крыльцо, по которому шли рельсы с вагончиками, шагнул в темный зев коридора. Впереди с потолка свешивались резиновые ленты, вкатываясь в недра Веселого Цирка, вагончики должны были приподнять и раздвинуть их. Ворон приостановился, размышляя. Просто войти туда? Полуночник ему вроде не враг, но неизвестно, как он встретит непрошенного гостя. Возможно, хозяин Цирка увидел его сверху, знает о его появлении. Красный Ворон понятия не имеет, что ждет внутри, и значит, у Полуночника есть преимущество перед ним. Нехорошо. Стоит действовать не так прямолинейно.

Он попятился, выскользнул из проема. Спрыгнув с крыльца, боком прошел вдоль стены, за угол, к торцу здания. Вверху было одинокое окошко, под ним карниз, выше торчала балка. Раньше Ворон не рискнул бы ползти по такой стене, но теперь… Поднял левую руку, тряхнул ею, сжал и разжал пальцы. Она все еще слабее правой, но теперь он действует ею гораздо увереннее.

Красный Ворон застегнул плащ и стал карабкаться по стене.

Сквозь запыленное, затянутое паутиной окно взгляду открылась пустая комната с низким потолком и мусором по углам. В стене напротив проем без двери, за ним темный коридор, почти ничего не видно. Что вообще должно находиться на втором этаже паркового павильона ужасов, над залом-лабиринтом, по которому ездят вагонетки с публикой? Какие-то подсобки и технические помещение, комната для персонала?

Выяснилось, что открыть окно бесшумно невозможно, нужно разбивать стекло, и Ворон полез дальше. Он получал физическое удовольствие от вновь обретенной подвижности и силы левой руки, движения пальцев, поворотов кисти. Очутившись на балке, прошел по ней до угла здания, выглянул. Примерился, прыгнул и закачался на ухе клоуна. Едва не свалившись, дернул ногами и перемахнул на оттопыренную, далеко выдающуюся вперед нижнюю губу пенопластового монстра. Встал на ней, как на маленьком балконе без ограды. За спиной была асфальтовая площадка с камнем-алтарем, а впереди клоунское горло, то есть небольшой коридор с приоткрытой дверью в конце.

Теменем Красный Ворон почти касался толстого валика верхней губы. Подул ветер, и полы плаща, подогнутые и пристегнутые за спиной, закачались. Он повел плечами, сделав пару шагов вперед, отстегнул полы, чтобы они снова свободно повисли. Достал СПС и подошел к двери.

Перегородки делили чердак на несколько помещений. Сунувшись в следующую дверь, Ворон увидел кухню. Дровяная печка, шкаф со стопкой книг вместо ножки, на столе пара немытых тарелок, кусок хлебной краюхи и банка с солеными огурцами, пятилитровая пластиковая бутыль с водой и грязный стакан. В углу вторая дверь. Ворон подошел к ней, медленно потянув за ручку, сунул в щель ствол пистолета.

Заглянул, распахнул дверь и шагнул дальше.

Из окошка в скошенном потолке лился дневной свет, озаряющий большую комнату. В центре ее стоял самодельный мольберт с листом серого картона. Перед ним, не замечая Ворона, прохаживался человек. Белые волосы рассыпались по прямым костлявым плечам, обтянутым джинсовой рубашкой. Человек держал поднос, на котором лежала груда разноцветных мелков, один был у него в руке.

Когда Ворон вошел, он размашистым движением добавил очередной штрих к рисунку на картоне. Там была изображена башня, сложенная из черепов. На ней развевался узкий флаг, рядом виднелся силуэт. Кто-то массивный, очень широкоплечий, с крупной шишковатой головой.

Доска под ногой скрипнула, и тот, кого называли Полуночником, замер. Положил доску с мелками на стул у мольберта, повернулся, блеснув черными очками, закрывающими треть лица.

Несколько секунд они глядели друг на друга, потом хозяин сказал:

– Ты. Не думал, что когда-нибудь увижу. Хотя… почему бы и нет?

– Полуночник, – сказал Красный Ворон. – Я никогда не видел тебя. Я бы запомнил. Уверен, меня ты тоже не видел. Но нарисовал на стене лодочной станции. Почему?

Хозяин Цирка сделал неопределенный жест, и Ворон настойчиво повторил:

– Откуда ты знаешь, как я выгляжу? Почему ты нарисовал меня?

– А откуда я знаю, как выглядит это? – слабо улыбнувшись, Полуночник показал на мольберт. – Никогда не видел это место, по крайней мере, в натуре. Как и тебя. Я очень много чего не видел из того, что рисовал.

– Что это значит? – Ворон повысил голос, ощущая глухое раздражение. Он, как и Пригоршня, не очень-то любил всякие неясности и странности, хотя в Зоне быстро привыкаешь к такому. – Говори яснее.

– Не могу. Не знаю, как объяснить. Я просто вижу… – снова быстрый взмах руки, Полуночник коснулся очков, ткнул двумя пальцами перед собой. – Вижу всякое. Часто. Это фантомы или галлюцинации, называй, как хочешь. Вижу разные места, людей, существ. Вижу миры. Их как порывами ветра задувает мне в голову. Это началось вскоре после первого искажения, когда я ослеп и…

– Ты – слепой? – перебил Красный Ворон, опуская пистолет. – Но как ты…

– Точно. Но у меня это не совсем так, как у других слепцов. Яркий дневной свет жжет меня. Через глаза попадает внутрь. – Он коснулся рукой лба, и Ворон заметил, какое тонкое, изящное у Полуночника запястье, какие длинные и подвижные пальцы. Из-за пергаментной кожи его рука напоминала конечность мертвеца.

– Я не переношу дневного света, – продолжал хозяин, – поэтому, когда еще странствовал, рисовал свои картины ночью.

– Поэтому тебя и прозвали Полуночником. Ладно, мне нужно, чтобы ты назвал место, куда отправился Ведьмак. Я хочу догнать его, но он со своим отрядом исчез на вездеходе, стоявшем возле Полесья. Я думаю, что ты знаешь, куда он делся. Сейчас ты скажешь мне это.

Он скорее ощутил, чем услышал движение сзади – и крутанулся, вскидывая пистолет. Дымная пасть, состоящая из густых черных клубов, сомкнулась на запястье, Ворон почувствовал давление… рывок… Пес, дернув головой, выдрал у него оружие, отшвырнул к стене и попятился. Сверкнула красная щель, расширилась, пропала. Два алых глаза уставились на гостя, трепеща и помигивая, будто язычки пламени на ветру.

– Вы оба, давайте вести себя спокойнее! – повысил голос Полуночник. – Квант не сделает тебе ничего без моего приказа, но и ты не пытайся больше достать оружие.

Красный Ворон отступил на пару шагов. Зверь, стоя боком к нему, медленно поворачивал косматую башку. Тело бугрилось клубами тьмы, они вскипали и опадали, очертания непрерывно менялись.

– Я уже видел это животное, – проговорил Ворон хрипло. – Дважды. На Станции и здесь, недавно.

– Понимаешь ли, Квант умеет исчезать и появляться в разных местах. – Полуночник, пройдя к стене, поднял пистолет, поморщившись, вернулся и положил на мольберт. – Когда я отпускаю его на прогулки, он путешествует, где ему нравится, наблюдает за событиями и людьми. А когда он рядом, я могу позвать его.

Расстегнув ворот рубашки, он показал висящую на шнуре деревянную дудочку.

– Недавно у всех заложило уши и заболели перепонки, – припомнил Ворон.

– Потому что в свисток вставлена «уховертка», небольшой артефакт, создающий вибрации. Квант слышит его, когда я дую. Слышит за несколько километров.

– Квант, – повторил Ворон, гадая: знают ли Полуночник и его питомец, кто стрелял в Кванта на Станции? Он видел тлеющее бледным светом пятно на крупной косматой башке – шрам, оставшийся от пули.

– Или квантовый пес, – подтвердил Полуночник. – Так я его назвал. Он был с нами, когда Борис Ведьмаков притащил в свой музей это устройство, Маяк, и потом случился всплеск. Совсем еще молодой пес, почти щенок, я подобрал его за несколько дней до того, на краю Полесья, по дороге на работу. Даже не успел дать имя. Он стоял возле самого Маяка, когда Артур Кауфман извлек из него «доминатор». Мне ты вспышка выжгла глаза, Артуру – память, а Квант… он теперь такой.

Ворон слушал очень внимательно, осознавая, что перед ним один из трех людей, которые находились ближе всех к эпицентру первого Выброса. Один из Святой Троицы Зоны, где богом-отцом был Борис Ведьмаков, сыном – Артур Кауфман, а Полуночник… ну да, он – неуловимый и призрачный Святой Дух.

– А что тогда случилось с третьим из вас? – спросил он. – С Ведьмаком?

– Он стал тем, кем стал, – Полуночник развел бледными руками.

– Это не ответ. Но на самом деле мне важное другое: куда он направился сейчас?

– Полагаю, в то место, где во время одной из своих музейных экспедиций и нашел Маяк. Оно недалеко от Полесья. В некотором роде. На самом-то деле теперь оно настолько далеко, что попасть туда обычным путем невозможно.

– Ты снова темнишь. И отдай мой пистолет. У меня есть второй, но я не собираюсь стрелять ни в тебя, ни в твоего пса.

– Не люблю касаться металла, а особенно – оружия. Возьми его сам.

Полуночник повернул голову, и Ворону почудилось, что они с Квантом обменялся неслышным сигналом. Дымный пес встряхнулся, разбросав вокруг мелкие клочья тьмы, которые растаяли, не долетев до пола. Ухмыльнулся Ворону, показав красный изгиб пасти, и потрусил к двери.

– Ведьмак, – напомнил Ворон, направляясь к мольберту. – Недавно он прибыл в Полесье со своим отрядом, а потом скрылся отсюда на вездеходе с портальным устройством. У него с собой был «доминатор». Ты знаешь, что это?

– Сердце Маяка, – сказал Полуночник. – Если бы я был техником, а не художником, то сказал бы: его энергетическое ядро. Или лампа, та самая, что горит на обычных маяк … Только «доминатор» дает энергию другого рода.

– Так что такое Маяк?

– Уверен, что этого толком не понимали ни Артур, ни Борис.

– Но почему его назвали именно так? Из какого материала он состоит, как выглядит, какие свойства?

Медленно покачав головой, Полуночник сказал:

– Материал мне неизвестен. Что-то среднее между камнем и стеклом, а может и металлом. Оно светится изнутри. Маяк кажется мне разом и технической, и волшебной вещью. Техно-волшебство, если хочешь. Артур смог вытащить из него «доминатор», это и вызвало катастрофу. Когда я пришел в себя, Полесье уже было таким, как сейчас: застывшее место, город в полуфазе. Артур, лишившись памяти, убрел куда-то, «доминатор» был у него. Я думаю, он потерял его или просто оставил где-то, и позже так и не вспомнил, где именно. Из-за выброса в голове у него помутилось… У нас у всех помутилось. С тех пор они с Борисом искали «доминатор», каждый по-своему. Борис – находясь в Зоне, а Артур – с Периметра. Так ты говоришь, Борис нашел его и пришел к вездеходу? Наверное, это плохо. А может и хорошо. Ведь мы не знаем…

– Что такое Маяк? – настойчиво перебил Ворон, пряча пистолет в кобуру. – Я думаю, ты не говоришь мне всего. У тебя есть подозрения, догадки.

Бледные тонкие губы на белом лице изогнулись в слабой улыбке.

– Ты слишком многого хочешь от обычного художника. Ну да, пусть не очень обычного, но все же – только художника. Не думай, что мне известны все тайны Зоны. Я не ходил с Борисом в ту экспедицию, я не исследовал Маяк вместе с Артуром, я только видел, как все происходило, потому что работал в музее. И я думаю, что Маяк – магический артефакт.

Красный Ворон раздраженно щелкнул пальцами левой руки, мимолетно порадовавшись, что теперь способен на это.

– Ты говоришь чушь. Что значит – магический? Что в действительности это означает?

– Действительность! – хмыкнул Полуночник. – А что ты подразумеваешь под этим словом? Просто я так это называю: магия. Артур, ученый, перед самой катастрофой твердил про экзотические поля, пространственные червоточины и древо альтернативных универсумов. Для него это наука. А Борис, историк, говорил про кромлехи, мегалиты и артефакты времен Атлантиды, открывающие проход в гигантские древние сооружения. Для него все это было историей… тоже своего рода наука, но с изрядной примесью мистики. Замшелой древней мистики. Что скажешь на это? Что для тебя артефакты и аномалии? Что для тебя Зона?

– Место, где я могу убивать, – сказал Ворон.

Полуночник помолчал и спросил:

– Хочешь есть? Пойдем. Я вегетарианец, они это знают, поэтому приносят только растительную пищу. И хлеб, представляешь, они научились сами печь хлеб.

– Кто – они? – Ворон повернулся, когда хозяин прошел мимо него к двери. – Ты про дикую стаю?

– Про кого? – Полуночник вышел на кухню.

– Так называют клан, который живет в Чудопарке.

– Ах, группа Ментора. Надо же, прозвал себя Ментором, а ведь на деле обычный учитель. Хотя не мне, носящему прозвище Полуночник, смеяться над этим. Садись. В бутыли вода, вот тебе чистая чашка. Есть еще немного сыра – сыр они делают сами, у них в загоне пара коз, а кашу я так и не забрал…

Ворон не хотел есть. Присев на табурет, он принял из рук хозяина чашку с отбитой ручкой и сделал глоток воды.

– Дикая стая приносит тебе подношения?

Полуночник, придвинув стул, уселся верхом.

– Можно сказать и так. Я живу здесь около года. И когда только попал, случайно спас их главу, Ментора. Его почти затянула аномалия, тут они редкость, но иногда появляются. Тогда мы поговорили, и он… Не знаю почему, но он приказал своим подопечным не трогать меня. Он как будто решил, что я одержим чем-то, уж не знаю, темным или светлым, и в результате я будто бы выпал из круга перерождений. Ты знаешь про их учение? Это придумал сам Ментор. Будто бы планета так наполнилась мертвецами, которые миллионы лет попадали в землю, что теперь извергает их обратно в виде всех этих чудовищ. Странная и уродливая доктрина, но что взять с этих несчастных?

И снова Красный Ворон не услышал, а ощутил движение. Повернул голову – в кухню бесшумно вошел Квант, сверкнул огненной улыбкой, захлопнул пасть и улегся под стеной. Алые глаза помигали и угасли, как будто он закрыл их. Тьма клубилась, ходила косматыми волнами, повторяя очертания лежащего на полу крупного зверя, положившего голову на передние лапы.

– Они давно живут здесь? – спросил Ворон. – Откуда вообще взялась дикая стая?

– С самого появления Зоны. Представляешь? Десять лет в этом парке. Конечно, иногда они бродят по округе, но постоянный лагерь у них в этом месте. Они – дети-сироты из полесского интерната, попавшие сюда после открытия парка. Просто детишки, которых привезли покататься на новых аттракционах. С ними были два учителя, женщина и мужчина. Что сталось с ней, не знаю, ну а он спустя годы превратился в Ментора. Понятия не имею, как они выжили под первым выбросом, и почему выжили только они, но в том, что он в результате сошел с ума, я уверен. Столько лет в подобном месте… К тому же эти дети, ставшие юношами и девушками, вообще не видели другого мира. Ментор имел возможность вложить в их головы какие угодно мысли.

– Опасны?

– Они приносят всех, кто попадет к ним руки, в жертву аномалиям. Сначала разным, но в последнее время неподалеку появилась одна, большая. Ментор включил ее в свою религиозную доктрину, и теперь всех жертв отправляет туда. У нее есть циклы, затухание и активизация, которая обычно наступает в районе полуночи. Даже отсюда видно сияние.

Ворон поставил чашку, и Полуночник спросил:

– Ведь ты пришел в парк не один, я видел на крыше другого человека, моложе.

– Как ты мог видеть, – покачал головой Ворон, – если слеп?

– Я слепой в обычном понимании, – хозяин двумя пальцами коснулся очков, – но я не слеп абсолютно. После катастрофы вижу излучения. Энергию и вибрации. Вижу образы. Тени. Иногда – воспоминания. И что-то еще. Трудно описать. И я уверен, что сегодня утром ощущал не тебя. Там стоял кто-то иной. От него шел другой запах мысли. Не такой глухой и жесткий, как от тебя. Более светлый.

– Это был Пригоршня, – пояснил Красный Ворон. – Он солдат. Беглый солдат с Периметра. Я пришел сюда с ним, с двумя странниками, то есть людьми из бывшего клана Ведьмака, и ученым, чье сознание Ведьмак залил в голову болотной твари.

– То есть гипера, – без удивления кивнул Полуночник.

– И мы пришли сюда потому, что узнали: ты можешь сказать, куда отправился Ведьмак на том вездеходе.

– Где теперь твои друзья?

– Они не друзья мне, – возразил Ворон. – Скорее всего, их схватила дикая стая. Откуда этот вездеход, Полуночник?

– Как я уже сказал, он из того места, где десять лет назад Борис Ведьмаков был со своей экспедицией, где он нашел Маяк. После того, уже в эпоху Зоны, какие-то люди сумели проникнуть туда и построили в том районе исследовательскую базу. Нет-нет, я никогда не бывал там. Просто слышал. Я много где ходил, много кого видел и многое знаю.

– То есть вездеход приехал к Полесью с научной базы, спрятанной где-то в Зоне? Хорошо, как мне попасть туда?

– А зачем тебе?

Ворон помолчал, обдумывая ответ.

– Я хочу убить того, кто убил моих друзей и мою женщину. Это один армеец, я выслеживал его год. Он сопровождает Ведьмака.

– Месть? – казалось, Полуночник разочарован. – Всего лишь месть? Я ожидал большее от того, кто несколько раз появлялся в моих видениях.

Решив, что разговор длится уже слишком долго, Красный Ворон навалился локтями на стол, уставившись прямо в черные очки, в которых видел свои отражения, и требовательно спросил:

– Ты знаешь путь в место, куда отправился Ведьмак со своим отрядом?

– Да, – сказал Полуночник. – Конечно. Именно поэтому я поселился здесь. Путь совсем рядом, а я своего рода страж. Можно сказать так. Страж пути.

– Тогда покажи мне его, и я уйду.

– Но как же те, с кем ты сюда пришел? Секта Ментора убьет их. Скорее всего, этой ночью. Принесет в жертву.

– Так помоги им. У тебя есть этот пес…

– Нет, Красный Ворон, мы не вмешиваемся в такие дела. Мы скользим по реальности, но не меняем ее на таком грубом физическом уровне. Просто не умеем. А вот ты можешь вмешаться, ибо ты по-настоящему материален. Ты умеешь менять цепочки событий.

Ворон откинулся на стуле, сложив руки на груди, мрачно уставился на Полуночника. Сколько еще он будет вынужден медлить? Почему опять и опять он должен отвлекаться от своей цели ради кого-то другого или ради чего-то, что не очень важно для него?

Хозяин выдвинул ящик, достал длинную трубку, коробок охотничьих спичек и железную шкатулку, вид которой напомнил Ворону про его собственную, только деревянную, лежащую в кармане плаща. Теперь уже не осталось сомнений в том, что он больше не нуждался в огневке. Кровоцвет лечит его… и губит. Через какое время после убийства на американской горке он снова ощутит темный голод?

– Табак заканчивается, – пожаловался Полуночник, набивая трубку и закуривая. – Когда-то я пришел сюда с большой коробкой, но теперь… Увы, табак люди Ментора мне не приносят.

Можно связать его, размышлял Ворон, то есть сначала выхватить пистолет открыть огонь по Кванту, убить, ведь должны же пули брать пса, раз та, выпущенная из «Галаца», оставила шрам. Пристрелить зверя и связать хозяина. Пытать, чтобы все рассказал. Полуночник выдаст свои тайны, после чего оглушить его, бросить здесь и уйти.

Красный Ворон сжал кулаки. Он никогда не был святым, но тот, кем он стал теперь… могла ли Марина полюбить такого человека? Он вдруг почти воочию увидел весы: большие, тяжелые черные весы с двумя чашками. Там были его поступки, все, что он совершил после смерти Марины и своих друзей. Под гнетом злых дел одна чаша весов опустилась очень низко, Ворон ощущал ее давление на плечи. Вес всего, что он сделал за последнее время, всех этих убийств и жестокости, пригибал к земле. Тяжкий груз грехов. Что значит еще один грех? Он убил уже стольких людей!

Убийства – да. Но не предательства. Он не предавал никого, ни разу. Никогда.

Хотя будет ли предательством этот поступок? Уйти, оставив Пригоршню с остальными? Ведь он ничем им не обязан, в конце концов, не он отправил их в лапы дикой стаи, Ворон не виноват в том, что они, четверо здоровых опытных мужиков, попались как малолетки. Гораздо важнее выжить самому, потому что он должен отомстить…

Должен?

Важнее?

Это действительно важно?

Сердце пропустило удар, а на лбу выступил холодный пот, когда Красный Ворон осознал, что в последние часы месть перестала иметь для него такой всепоглощающий смысл, как раньше. С ужасающе ясностью он понял, что вместе с левой рукой в нем изменилось кое-что еще: он больше не желает со всей страстью своей души отомстить Роберту Титомиру.

Как будто стальной стержень вытащили из хребта. Плечи опустились, он сгорбился, голова поникла. Жизнь вдруг стала пустой, как разрытая могила. Бессмысленной, будто гильза без пули. Ради чего тогда все? Просто жить? Но он под кровоцветом. Теперь его жизнь будет состоять только из череды чужих смертей, больше в ней не будет ничего!

Нет. Он может, по крайней мере, начать ее со спасения чужих жизней.

– Что с тобой? – Полуночник, выдохнув табачный дым, взял чашку с остатками воды и сунул ее в безвольные руки Ворона. – Ты как будто стал прозрачным. Почти исчез. Эй, не теряй себя! Слышишь? Я перестаю ощущать тебя!

Не пытаясь вникнуть в смысл этих слов, Красный Ворон сжал чашку, откинулся на стуле и зажмурился. Наступила тишина. Он просидел так несколько минут, потом раскрыл глаза и сказал:

– У тебя есть острый нож? Желательно еще наждачная бумага, но можно обойтись только ножом. И скотч или изолента. Они нужны мне прямо сейчас.





* * *


Вечерело. Василий Пророк сидел в углу клети, сложив ноги по-турецки и положив ладони на толстые колени. И не двигался уже давно, только борода шевелилась на ветерке. Тоха с Химиком поначалу о чем-то спорили, но потом затихли; Химик растянулся на дне клетки и задрых, а курносый, походив туда-сюда, сел и пригорюнился. В дальней клетке тихо лопотали юные гиперы.

А Пригоршня все не мог успокоиться. Сновал по клети, осматривал дно, прутья. Даже забрался по ним наверх и стал трясти решетчатую крышу. Тогда на него прикрикнул «дикий», поставленный у клеток караулить, тот, что с напарником тащил его на шесте. Чебураха, так его окрестил Пригоршня из-за больших оттопыренных ушей. Часовой сидел на бревне между крайних киосков, безразлично наблюдая за пленниками, а тут подошел и дубинкой заколотил по прутьям, требуя успокоиться.

– Человече, – подал голос Василий Пророк, открывая один глаз. – Слезь оттуда, не напрягай.

Пригоршня спрыгнул и попытался между прутьями ухватить дубинку, чтоб забрать у Чебурахи, но тот не позволил. Отскочил, погрозил ею и ушел обратно к бревну.

– А ты что себе думаешь, борода? – он повернулся к бородачу. – Будешь вот так сидеть и ждать смерти? Уже темнеет. Слышал, что Ментор сказал этому, Робину с луком, когда уходили? В полночь большое жертвоприношение. Вот сейчас сколько времени?

– В Петле часы останавливаются, – ответил Пророк. – А иногда и вспять идут. Но мнится мне, что сейчас…

– Около шести вечера, – подал голос Химик из соседней клетки и, перевернувшись спиной к ним, натянул на голову куртку.

– Шесть вечера! – повысил голос Пригоршня. – Нас, значит, через шесть часов прикончат, а вы сидите как бараны и блеете?

– Не груби бацке! – вскинулся Тоха.

– А, заткнись! – Пригоршня махнул рукой и отошел к решетке. Взявшись за нее, приник лицом к прорехе между прутьями.

Он понимал, что дергается бессмысленно, из клетки не выбраться. Прутья проржавели, а до замка сквозь решетку можно легко дотянуться, но чтобы вскрыть его или сломать толстые железные штыри нужны инструменты и время. И чтоб никто не мешал. А они тут у всех на глазах. Хотя в поселке теперь людей почти не видно, но иногда все же проходят, поглядывают в сторону клетей, но главное, что Чебурах на стрёме.

И все равно, не мог Пригоршня сидеть и ждать своей безвременной кончины, тем более, зная, что вот, прямо за этим забором, раскинулась охрененно опасная аномалия, в которую его эти дикие психи собираются макнуть… Он что, рассвета больше не увидит?! Разъяренным зверем Пригоршня засновал по клетке. Потом упал и стал отжиматься на кулаках.

Василий Пророк снова открыл один глаз, посмотрел на него, закрыл. Пригоршня отжимался столько, что руки начало жечь огнем, а набитые костяшки заныли. Тяжело дыша, встал на колени и увидел прямо за решеткой симпатичную рожицу и всклокоченные соломенные волосы.

– Подружка! – обрадовался он, смахивая пот со лба. – Как твое ничего? Меня Никитой зовут, приятно познакомиться, скажи? Со мной всем приятно знакомиться. А ты Лита? Я вроде слышал…

Юное создание перебило хмуро:

– Кто убил Мари?

– Мари? Это кто?

– Моя сестра! – она оглянулась на Чебураху и заговорила тише. – Только не прямая.

– Это как – не прямая?

– Не настоящая. Просто она заботилась обо мне. А вы ее убили, души уродливые!

Она сунула руки между прутьями, схватила его за воротник и попыталась притянуть ближе. Пригоршня дернулся, испугавшись, что в руках у девчонки нож, потом решил подыграть и позволил прижать себя лицом к прорехе.

– Слушай, маленькая, вот не убивали мы твою Мари, – сказал он проникновенно. – Мы ее вообще не видели, разве что на тех носилках, когда она уже… того.

– А кто? Кто с вами еще был?!

– Ну, был один человек. Но он нам не друг, и он от нас ушел.

Глаза на симпатичном личике, которое портили злые складки между светло-желтыми бровями, блеснули.

– Куда ушел? Где он, как найти?

– Ты, наверное, очень свою Мари любила?

– Любила? Это что, как? Я… – она задумалась, прикусив губу. Пригоршня с любопытством наблюдал. – Я не знаю. Она меня… Она не… Я хочу убить того, кто ее убил! Как найти?!

Он медленно, чтоб не спугнуть, взялся за тонкие запястья, отодвинул их, сочувственно заглядывая в глаза Лите.

– Я бы тебе, пожалуй, мог бы помочь найти убийцу Мари. Но для этого мне нужно отсюда выйти.

– Скажи где он!

– Да я не знаю точно. Просто есть… некоторые догадки.

– Какие?

– Н-ну, подружка… Хочешь найти убийцу сестренки – ладно, могу тебе показать места, где он может прятаться. Наверняка он где-то в парке. Пока что. Но скоро может уйти отсюда.

– Покажи сейчас!

– Э… – отпустив ее руки, он отодвинулся и постучал по пруту. – Я бы с радостью, да только выйти что-то не могу. Даже и непонятно, почему так… А, понял! Это потому, что клетка заперта, а я внутри и ключа у меня нет. Во, точно, теперь понял!

Она удивленно смотрела на него, и Пригоршня развел руками. Кинул взгляд назад – в углу Василий Пророк снова открыл один глаз и смотрел на них. В соседней клетке Тоха, вцепившись в прутья, напряженно слушал, а лежащий на боку Химик приподнял голову. Ага, напряглись парни? Пока вы отдыхаете – он работает, побег устраивает! Вот всегда так, всегда он больше всех суетится, дергается, почему ему вечно больше всех нужно? Ладно, сейчас охмурит эту тонконогую пигалицу, окрутит…

Но она вдруг развернулась и, ни слова не говоря, зашагала к киоскам. Прошла между ними, мимо Чебурахи, и исчезла из виду.

Вот тебе и охмурил. Эх! – он разочарованно махнул рукой. Хотя надежда была слабая, но все же… Надо искать другой путь к спасению, только какой, какой?

Василий Пророк снова закрыл глаз, Химик опустил голову, а Тоха сказал непривычно взрослым тоном:

– Красивая девушка.

– Цыпля эта? – Пригоршня глянул в сторону киосков. – Симпатичная, но не красивая ни разу. Да и малолетка… ну, относительно, для тебя-то в самый раз.

– Я без таких намерений, – серьезно ответил курносый. – Я только сказал, что…

Он смолк, повернулся. Пригоршня вскочил, а Химик с Пророком опять пробудились от летаргии. Сбоку донеслись голоса, и между деревьями показалась небольшая компашка: двое «диких» с дубинками, сзади Бо с копьем, а между ними невысокий человек в майке и закатанных до колен штанах. Босой. Он сильно хромал, левая нога почти не гнулась, левое плечо задрано кверху. Руки за спиной – связаны, скорее всего.

– Бродяга? – тихо сказал Тоха. – Это же…

– Красный Ворон, – подтвердил Пригоршня. – Ну-у, разочаровал меня коротышка, не думал, что он попадется. Химик, глянь, как его снова перекосило. Едва ковыляет.

Бо пихнул наемника тупым концом копья в спину, тот едва не упал. Он тяжело, медленно ступал по земле и остаткам асфальта, переваливался через негнущуюся ногу, переставляя ее, будто палку. Каждый раз левое плечо заметно приподнималось и опускалось.

Химик спросил:

– Почему он только в майке и штанах?

Никто не ответил. Ворона подвели к раскрытой клетке, где раньше сидел старый гипер. Из круглого дома вышли Ментор и Робином-лучником, стали наблюдать за происходящим. Бо пробулькал что-то. Пленник не стал ждать, когда его закинут внутрь, уселся на краю пролома, быстро поджал ноги и попятился на заднице в глубину клети. «Дикие» закрыли ее. Двое ушли в глубину поселка, а Бо с вожаком и Робином скрылись в «домике смеха».

– Ворон! – позвал Пригоршня. Уже начало темнеть, и он плоховато различал наемника, тем более, между ними висели две клетки. – Тебя как схватили?

Но Красный Ворон оставался верен себе – без всякого выражения глянул на других пленников, отполз в угол клети, улегся лицом кверху, согнув ноги, и застыл.

Костры в поселке догорали, лишь один, в центре, ярко пылал. Возле него виднелось несколько силуэтов, из киосков доносились приглушенные голоса. Чебураху никто сменять не спешил, и он заснул, усевшись под бревном, свесил голову на грудь. Судя по всему, большинство «диких» решили не ждать полуночи, а лечь спать пораньше, чтобы проснуться ко времени казни. Становилось все темнее, и время это неуклонно приближалось.





Глава 10




Пригоршня задремал, и разбудил его свет. Вообще-то он мог спать и посреди солнечного дня, если припрет, но этот свет был необычный. Волны мерцания гуляли по лицу, проникали под веки. Он сел, потянулся. Василий Пророк тихо похрапывал в углу, Тоха тоже спал, а Химик – непонятно. Лежит на боку, куртку стянул и сунул под голову. Может, дрыхнет, а может, тихо наблюдает за происходящим.

Ладно, и откуда свет? А вон – из-за плетеной ограды. Ух, и сияет! Он встал, поежился от ночной прохлады. Темно-красное густое свечение то разгоралось, то угасало. «Прорва» там горит, больше нечему. Вспомнилась коричневатая корка на поверхности аномалии. По идее, чем ее больше, тем свечение слабее, а вот если ночью корка исчезает из-за холода или еще по какой причине… У нее может быть какой-то свой суточный ритм, как приливы-отливы: то затягивает аномалию, то сходит. Поэтому их и не бросили туда вместе со стариком, ждали полуночи, когда «прорва» проявит себя в полную силу. С точки зрения жертвы, разницы никакой, что так аномалия тебя растворит, что этак. Но для «диких» это может иметь значение.

В поселке, кажется, спали все. Догорал костер, под бревном лежал, свернувшись калачом, Чебурах. И пленники спят, Пророк вон даже храпит в бороду. Стало досадно: Пригоршня один проснулся, за всех переживает, несправедливо! Надо разбудить Василия, чтоб тоже понервничал в ожидании жертвоприношения, да и остальных двоих, пусть встают и начинают бояться. Он шагнул к бородачу, чтоб пихнуть того ногой, но услышал тихий скрип и повернулся.

Звук донесся от дальней клетки. Не той, в которой куковали Тоха с Химиком. Пригоршня сощурился, и в ритмично нарастающем и гаснущем сиянии «прорвы» разглядел, как медленно раскрылась решетчатая дверца. На землю спустилась одна босая нога, другая.

Из дальней клети наружу выбрался Красный Ворон.

– Етить твою аномалию! – прошептал Пригоршня изумленно.

В соседней клетке Химик, усевшись, повернулся. Значит, не спал гипер – очень уж быстро сел, такое впечатление, что он давно наблюдал за наемником, который непонятно как потихоньку вскрывал замок. Ведь наверняка «дикие» его обыскали, чем же он работал?

Молодые гиперы продолжали спать. Как и странники. Красный Ворон подошел к клетке Тохи и Химика, встав у дверцы, снова заскрипел. Звякнуло, треснуло. Василий Пророк заворочался во сне, проворчал что-то. Пригоршня, зыркнув в сторону поселка, побыстрее подошел к нему, нагнувшись, зажал рот. Василий дернулся, глаза раскрылись.

– Тихо! Наемник выбрался, не шуми!

Пророк поморгал, кивнул, и он убрал ладонь.

Закончив с замком, Красный Ворон приоткрыл вторую дверцу.

– Тоху осторожно будите, – прошептал Пригоршня. – Ворон, а как ты смог… ага, я понял!

– Всем молчать, – негромко ответил Ворон, подходя к их клетке.

– Молчу, конечно, молчу. Но я понял, понял!

Он заметил, что наемник больше не хромает. Вообще. И плечи у него уже не перекашиваются. А потом, увидев в руках Ворона заточку, просек и остальное. Такой простой трюк – но с помощью него удалось обмануть «диких», пронести с собой заточку. И если та вымочена в «сиропе», сделавшем ее сверхтвердой, то расковырять ею замок нетрудно.

Химик разбудил Тоху, шепотом объяснил ему ситуацию, и они полезли наружу. Ворон раскрыл дверцу третьей клетки, Пригоршня сел на краю, свесил ноги, сзади к нему подошел Василий Пророк.

От поселка долетел звук шагов, и Красный Ворон быстро присел. Между киосками появилась Лита, остановилась возле «домика смеха», глянула в сторону забора. Все затаили дыхание. Им повезло – сияние «прорвы» как раз почти угасло, девчонка ничего не заметила. Бесшумно приоткрыв дверь, она скользнула внутрь обиталища Ментора.

– Зачем она туда пошла? – спросил Тоха, поджав губы.

– Главное, что не сюда, – возразил Пригоршня.

– Но зачем? Я думал, она честная девушка, просто замороченная ересью…

– Быстрее уходим, – прервал Ворон. – К тем деревьям.

Пригоршня, за ним Василий спрыгнули на землю.

– Нужен рюкзак мой, – сказал Пророк.

Красный Ворон уже спешил вдоль забора, но тут от дальней клетки донеслось жалобное ууканье и тихое призывное шипение.

– Тихо вы там, волосатые! – всполошился Пригоршня. – Химик, скажи им!

– Как? – удивился тот.

– Ты с ними теперь одного племени! Пусть заткнутся!

Все остановились, когда юный гипер зашипел громче, прижимая к себе самку и дергая прутья.

– Их тоже надо освободить, – пожал плечами Химик.

– Зачем? Хотя – да, иначе всех перебудят, – согласился Пригоршня. – Ну и так просто, жалко.

Ворон бегом вернулся к клетке гиперов. Остальные присели, на корточках заковыляли дальше вдоль забора, но Пророк вдруг пробурчал что-то и, низко согнувшись, бросился к поселку.

– Борода, куда?! – ахнул Пригоршня.

Василий Пророк добежал до круглого домика, двигаясь на удивление бесшумно, вытащил из небольшой кучи сваленной там поклажи свой рюкзак и, прижимая к груди, поспешил обратно.

– Вот ты какой… – пробормотал Пригоршня, когда бородач оказался рядом. – А наши стволы почему не захватил?

– Их там не было, – возразил тот, ковыляя дальше вместе со всеми. Ткнул пальцем за спину и добавил: – Как бродяга из клети высвободился?

– Да он заточку на ступне закрепил. Круто, а? Наверное, рукоять стесал, чтоб стала плоской. Заточка тоже плоская, если повернуть жало так, чтобы оно прижалось к пятке, а рукоятку уложить между пальцами… Он поэтому и хромал.

– Выходит, Ворон специально попался диким, – добавил двигающийся впереди Химик, – заранее раздевшись и разувшись, чтоб было видно, что на теле нет оружия. Они его обыскали, но ступни посмотреть не догадались. Они ж не профи.

– Значит, бродяга пришел, чтобы помочь нам? – спросил Тоха.

– Да, он рискнул, и рискнул сильно.

Сзади скрипнула дверца, и гипер-самец выпрыгнул наружу. Обернулся, подхватил самку, поставил на землю. Помедлил и вдруг, протянув руку, благодарно ткнул Красного Ворона кулаком в плечо. Потом парочка бросилась прочь вдоль забора.

Тихий звук шагов, вновь донесшийся из поселка, стал неожиданностью для всех. Лита, бесшумно затворив дверь «домика смеха», приближалась к ограде с клетками, и в руке ее что-то едва слышно звякало. Пригоршня перестал дышать. Тут как раз «прорва» разгорелась ярче, и девчонка, уже на подходе к клеткам, увидела пленников. Сбившись с шага, ахнула.

Все растерялись, даже Красный Ворон. Но не Пригоршня. Он вскочил, метнулся к ней, кулак взлетел и опустился, вроде молотком гвоздь забивал. Ударил бы еще сильнее – вбил бы ей голову в плечи по самую макушку.

– Что ты делаешь?! – возмутился Тоха.

Ноги Литы подкосились, она рухнула на землю. Но перед тем взмахнула рукой, пытаясь схватиться за Пригоршню, и вылетевшая из пальцев связка ключей упала на клетку. Звонко заколотив по прутьям, свалилась на землю.

Все замерли, глубокая ночная тишина повисла над поселком. Забормотав спросонья, Чебурах под бревном сел. Поднял голову, протер глаза. Подскочив, схватился за дубинку, лежащую рядом.

Из темноты прилетел камень, стукнул его в лоб, и Чебурах упал. Выпавшая из руки дубинка громко стукнула по бревну. В той стороне, откуда швырнули каменюку, донеслось едва слышное ууканье и шелест травы под ногами убегающих гиперов.

– Ходу отсюда, пока не очухался! – сказал Пригоршня.

Тоха метнулся к лежащей в траве Лите, подхватил на руки.

– Оставь дщерь сию! – велел Василий Пророк.

– Нет, бацька, не оставлю! – курносый замотал головой, бросаясь вслед за остальными. – Что хотите со мной делайте, не оставляю!

Чебурах у бревна стонал и шевелился, дергал головой.

– Идиот! – повысил голос Пригоршня. – Бабу увидал – крышку снесло?

– Она не баба! Запуталась просто в ереси! Я ее спасу или останусь здесь!

Они побежали между деревьями, спотыкаясь в темноте. В поселке все еще было тихо, но вряд ли надолго. Химик замыкал, Красный Ворон двигался впереди, Пригоршня несся прямо за ним. Щурился, прикрывал лицо, ветки хлестали по рукам, трещали сучья. Позади сопел Тоха и тяжело топал Василий Пророк.

Вдруг Химик их опередил – наверное, включил свою особую гиперскую передачу. Ноги в широких штанах так и мелькали, он серой тенью пронесся мимо, и Пригоршня почти что услышал свист воздуха. Шум, который издавали беглецы, заглушил звуки из поселка, но он был уверен: звуки эти там раздаются уже вовсю. Крепчают, нарастают. Сколько «диким» нужно, чтобы организовать погоню? Пара минут, пять, десять? Сейчас проснется Ментор, подтянутся Робин с Бо, очухавшийся Чебурах разъяснит ситуацию… Одно радует: «дикие» должны захватить их живьем, чтобы скормить аномалии. Если просто убьют, то души беглецов воплотятся в каких-нибудь чудовищах, то есть смысла нет мочить их обычным способом. По крайней мере, так Пригоршня понял эту тупую религию.

Деревья поредели, и в небе впереди проступило свечение. Зеленовато-синий мерцающий круг и размытые, блеклые утолщения на нем. Это ж чертово колесо светится! В сиянии «прорвы» его видно не было, а теперь стало хорошо заметно. Пригоршня даже сплюнул на ходу. Сияет оно! И чего сиять, спрашивается? Ты же не фонарик и не пожар, ты просто колесо, аттракцион! Ну, чего тебе надо, почему ты такое?! Континуум бы побрал все эти дикости, как он устал от них! И в то же время – насколько с ними интереснее. Прямо такая жизнь насыщенная пошла, хоть отпуск бери, чтоб передохнуть.

Когда он достиг небольшой поляны, впереди слева раздался голос Химика:

– Сюда сворачивайте! За наемником!

Пригоршня изменил курс, за ним на поляну выскочил Василий Пророк с рюкзаком за спиной, следом Тоха с девчонкой на руках. Он им махнул, показал левее, где среди деревьев виднелось здание. Все повернули, но курносый сразу споткнулся о кочку и упал.

– Кинь ты девку! – возопил Пригоршня, бросаясь к ним. – Борода, беги дальше, я разберусь!

Он за шиворот вздернул Тоху на ноги. Лежащая на земле Лита стонала, не открывая глаз. Со стороны поселка доносились голоса.

– Беги!

– Нет! – Тоха вырвался. – Не брошу, это грех! Нельзя так, не по-человечески, не…

– Да заткнись уже!

В конец разъярившись, Пригоршня отвесил ему подзатыльник, и курносый упал, ткнувшись лицом в землю. Пригоршня снова поставил его на ноги, схватил Литу и взвалил на плечо. И побежал, ругаясь сквозь зубы. Он держал девчонку под коленки, если скосить глаза, видна была туго обтянутая кожаными бриджами попка, худая, но аппетитная. Так и хочется стянуть с нее штаны да и… Давно как-то у него с женщинами не было плотного культурного общения. Плодотворного. С усилием Пригоршня отвел взгляд, а то споткнется, как Тоха, и шмякнется на траву. Где там курносый? Вон, бежит следом, догоняет. Девчонка зашевелилась, опять застонала. Что не говори, а соображаловку он ей знатно ударом по кумполу отключил.

– Сотри! Вот, выпало! – прокричал Тоха, поравнявшись с ним, и протянул перчатку, то есть «асур». – Из-за пазухи у нее выпало!

– Она это в доме Ментора украла, вместе с ключами от клеток, – понял Пригоршня. – Химик, эй! «Асур» у нас! Слышь, мохнатый?

Деревья снова расступились, они оказались на площадке перед зданием с разбитыми окнами и вывороченными дверями. Красного Ворона с Пророком видно не было, но Химик неожиданно выскочило из-за угла, подбежал к ним. Пригоршня кинул ему перчатку, гипер ее схватил, развернувшись, побежал обратно, на ходу натягивая.

– Там павильон ужасов, близко! – крикнул он на бегу. – Наемник вел нас к нему!

– Потому что в нем обитает Полуночник! – понял Пригоршня, вспомнив беловолосого чувака, которого видел в бинокль, стоящего в пасти клоуна-монстра.

Вскоре показался дом с клоунской мордахой на крыше. Изо рта ее лился тусклый свет, а на длинном крыльце с рельсами горела лампа. Постройку окружала изгородь из воткнутых в землю кривых костей. Далеко за крышей Цирка в небе вращался огромный мерцающий круг.

Пригоршня с Тохой перешли на шаг. Фигуры Красного Ворона, Василия Пророка и Химика маячили впереди. На одной из костей висели плащ и ремни с двумя кобурами. Наемник на ходу снял их, натянул плащ, шелестнув длинными полами. В руках его откуда-то появилось необычное оружие-трезубец из заточенной арматуры.

К крыльцу все подошли одновременно, а из темного коридора, где исчезали рельсы, возник силуэт. Пригоршня сразу узнал его по белым волосам, и когда человек поднял лампу, последние сомнения отпали. Он едва не выпустил висящую на плече девушку, увидев рядом с Полуночником черный силуэт. Это ж тот самый зверь! Тот, что бежал за дрезиной, в него наемник шмальнул из своего «Галаца»!

– Адский морок! – воскликнул Василий Пророк.

Химик зашипел, пригнувшись, вытянул руки с растопыренными пальцами. Тоха пролепетал:

– Ба… бацька, что это?

– Его пес. Не дергайтесь, – спокойно сказал Ворон. Присев, он застегивал на лодыжке кобуру с «Глоком».

Полуночник спустился с крыльца, а зверь остался наверху, сел там, как обычная собака. Когда источник света немного отдалился, он снова растворился в темноте. Беловолосый человек поднял лампу выше, оглядел гостей. Внутри запыленной стеклянной колбы тлел небольшой артефакт, и два крошечных огонька загорелись в больших черных очках. Ночь же, удивился Пригоршня, что этот парень видит сквозь них?

Он спустил Литу на землю, и Тоха сразу склонился над ней. Девчонка зашевелилась энергичней, неразборчиво бормоча.

– Эй, ты меня помнишь? – спросил Пригоршня. – Мы друг друга видели, я был на крыше автодрома, а ты из пасти этого клоуна вылез.

– Он слепой, – сказал Ворон.

– Чего? О, ну, звиняй, шеф… Слушай, а как же ты картины свои малюешь, если слепой? Или ты недавно ослеп?

– Пригоршня, заткнись уже, – сказал Химик. – Здесь вот-вот появятся «дикие», давайте все решать быстрее. Полуночник, вы нам поможете?

– Вы хотите попасть туда, куда отправился Борис? – уточнил тот. Голос у хозяина Веселого Цирка был тихий, спокойный и слегка не от мира сего.

– Борис – это Ведьмак? – опять влез Пригоршня. Василий Пророк и присевший над девушкой Тоха молчали, глядя на Полуночника настороженно, пожалуй, даже недобро. – Точно, хотим туда попасть. За этим и пришли.

– Он покажет, – сказал Ворон уверенно. – Полуночник, куда идти?

– За мной, – тот шагнул обратно на ступеньку.

– Ай! – вскрикнул Тоха. – Зачем ты так?!

Он уселся на задницу, держась за лицо. Лита снова заехала ему кулачком в нос, вскочила и побежала, но Пригоршня обхватил ее за поясницу:

– Подружка, спокойно, не мельтеши!

Полуночник вдруг оказался рядом, и дальше произошло что-то странное. Он положил ладонь на затылок девушки, притянул голову к себе и, сдвинув очки на лоб, заглянул в лицо. Пригоршня отпустил Литу, шагнул в сторону. Она дернулась, дрожь прошла по телу. Вздохнула и обмякла.

– Что ты с ней сделал?! – Тоха вскочил, потирая нос.

Полуночник мягко опустил девушку на землю и сразу вернул очки на место, но стоящий ближе других Пригоршня успел разглядеть белесые пятна вместо глаз и вздрогнул.

– Что сотворил с девицей, человече? – прогудел Василий Пророк мрачно.

– Она просто заснула, и проснется минут через пятнадцать, – взяв лампу, Полуночник поднялся по ступенькам, шагнул в коридор, куда уходили рельсы. Дымный пес уже куда-то делся – растворился во времени и пространстве, пока они говорили.

– Идите за мной, – добавил беловолосый человек в черных очках. – В здании есть люк, нам нужно спуститься.





* * *


– Опять туннель, – Химик вертел головой, разглядывая сырые бетонные стены. – Совсем недавно я вышел из Полесья по канализации, а теперь снова под землей.

– А мы с Вороном недавно под Аэродромом туда-сюда бегали, – вставил идущий за ним Пригоршня.

– В общем-то, это логично. Такие сооружения, как аэропорт или большой парк развлечений, не могут обойтись без сетки подземных коммуникаций.

Они быстро хлюпали по лужам, впереди двигался Полуночник с лампой, за ним Красный Ворон, Василий Пророк, Химик с Пригоршней, сзади пыхтел Тоха с Литой на руках.

– Идти недалеко, – голос беловолосого отдавался коротким эхом. – Наверх поднимемся возле того места, через которое вы сможете отправиться вслед за Борисом.

Туннель оказался коротким и закончился приоткрытой дверью, за которой вверх шла лестница. Уже на ступеньках, услышав сзади натужное сопение, Пригоршня оглянулся. Тоха едва ковылял, прижимая к себе Литу.

– Давай возьму ее снова, – сжалился Пригоршня.

– Нет, – закряхтел тот. – Теперь я сам… Буду нести… Мой крест…

– Какой, на хрен, крест, у тебя ноги подгибаются. Ладно, как хочешь.

Вверху заскрипело. Пахнуло свежим ночным воздухом. Лестница вывела в домик с ржавым пультом и широким окном без стекла, через которое виднелось чертово колесо. Над дощатой площадкой, почти скользя по ней днищем, проползала кабинка, справа за ней двигалась следующая, и все это мерно светилось, будто смазанное фосфором. Кабины бесшумно выныривали из туманной дымки, в которую была погружена права половина колеса, ползли и ползли влево в бесконечном круговороте.

Все столпились под окном. Пригоршня отошел назад, толкнул дверь в стене напротив и увидел заросли, где высилась груда деревянных скамеек. Дальше росли деревья.

– Как оно горит … – произнес Химик заворожено, и он вернулся к окну.

– Где горит, что?

Гипер стоял между Полуночником и Василием Пророком, Тоха с девушкой на руках устало привалился к стене. Красный Ворон, перегнувшись через пульт, оперся о подоконник.

– Разве ты не видишь? – спросил Химик. – Ах да, ты же после «порта» потерял аномальное зрение. В общем, правая часть колеса погружена в сияние.

– Это ты о чем толкуешь? – подозрительно осведомился Василий Пророк.

– Василий, не напрягайтесь так сразу. Просто зрение гипера отличается от человеческого, но это не делает меня посланником дьявола. Я вижу в правой части колеса полотнища света, изумрудные и бирюзовые, с алыми взблесками. Они как огромные простыни или как слои чего-то. Полощутся. В них что-то проступает и исчезает, тени, облака мерцания, потом вдруг начинают мигать искры, завихрения… Не могу описать эту картину словами. Очень красиво, на самом деле. И таинственно.

– А это кто? – Пригоршня, растолкав Василия с Химиком, высунулся в окно рядом с Красным Вороном и показал на люльку, ползущую над площадкой. – Там пассажир!

Внутри сидел человек, виднелись плечи и голова, повернутая в сторону домика. Отблески мерцания лежали на искаженном от ужаса лице. Казалось, что незнакомец жив, но не способен пошевелиться, как будто он заглянул за изнанку мира и увидел то, что людям видеть нельзя. Вдруг силуэт мигнул, на мгновение стал полупрозрачным, и сразу опять проявился четко.

– Силы небесные! – рокотнул Василий Пророк. – Кто там кружится?!

– Сталкер, – ответил Полуночник. – Просто сталкер. Появился здесь с год назад, назвался Серегой Чекистом. Избежал встречи с людьми Ментора, пришел к колесу. Мы столкнулись случайно. Колесо заворожило его, он хотел прокатиться. Я сказал, что делать этого не следует, но если все же сесть в кабину, то нельзя описывать больше одного круга. И пусть ты очутишься уже не здесь, но покинуть колесо необходимо сразу же после первого оборота. Чекист не послушал. Слишком самонадеян… С тех пор он там.

Тоха, осторожно посадив спящую Литу на пульт, растерянно начал:

– Но как же…

– Так этот Серега Чекист мертв? – перебил Химик. – Мне показалось, живой.

– Вероятно, жив, если это можно назвать жизнью. Он сидит так уже много месяцев.

Кабина со сталкером, достигнув края площадки, начала медленно подниматься. Ее пассажир поблек, на несколько секунд почти пропал из виду, снова стал хорошо виден, затем подернулся рябью, как будто это было лишь чье-то отражение. Кабина уходила вверх все дальше, Сереги Чекиста уже почти не стало невидно.

– Полуночник, что ты там сказал… – подозрительно начал Пригоршня. – «Пусть очутишься уже не здесь»? Это что значит?

Беловолосый вздохнул, поправил очки и, присев на пульт, обратил лицо к ночному небу за окном.

– Колесо, – произнес он. – Огромное и непонятное… Единственное высотное сооружение в округе. Не знаю, что стало с ним в момент первого выброса. Но теперь оно сопрягает пространства. С каждым кругом кабины скользят сквозь слои реальностей, и Чекист увидел… что он там увидел? Ему нужно было выйти, после первого же круга, обязательно, ведь я говорил ему, однако он остался. И теперь, боюсь, ему суждено кружиться так бесконечно, погружаясь все дальше в непостижимую бездну.

– Непостижимая бездна, – повторил Пригоршня в воцарившейся тишине. – Я знаю, как она называется: задница континуума.

– Понял, – сказал вдруг Химик. – Я понял. Вы хотите, чтобы мы сели в колесо.

– Зачем? – переспросил Тоха. – Но ведь если оно уносит куда-то…

– Вам нужно описать один круг, – сказал Полуночник. – Только один. Внизу сойти – и очутитесь в том месте, куда отправился Борис. А если поедете дальше, затеряетесь в слоях реальности.

– Аномальные штучки, – проворчал Красный Ворон. – Хорошо, так что это за место? Где оно?

– Я слышал, его называют Слепым Пятном.

– Пятно! – повторил Василий Пророк удивленно, и Тоха переступил с ноги на ногу.

– Слепое Пятно, ну, конечно, – пробормотал Химик обескуражено. – Как же я не подумал о нем раньше.

– Э, парни! – забеспокоился Пригоршня. – Тут я приотстал. Это чего за Пятно? То есть я слышал, что есть в Зоне такая, как сказать… область? Район? Но как-то совсем мало слышал, больше ничего про него не знаю.

– Это потому, что про него больше ничего неизвестно, – ответил Химик. – Слепое Пятно отрезано от окружающего еще плотнее, чем Петля. Если она – вроде кольцевого искажения, выверта континуума, то Пятно – как глухой провал. Полуночник, а вы уверены, что это единственный путь? И откуда вы знаете, что Ведьмак в Пятне?

Но тот не успел ответить – Пригоршня, как раз повернувшийся к двери напротив окна, увидев, как из-за груды лавок выступил Бо. Лобастый подручный Ментора размахнулся и метнул в сторону домика копье.

– Берегись!

Кривоватая палка с острым штырем на конце почти угодила в Полуночника, но Красный Ворон, прыгнув к нему, выбросил руку и перехватил копье за середину. Крутанув, провернулся вокруг оси так, что наконечник пронесся перед самым лицом Полуночника, и метнул копье обратно. Хлопнули полы плаща.

Из-за груды скамеек выступили Ментор и Робин, вооруженный самострелом. Бо тычком длинной обезьяньей руки оттолкнул их, сам отшатнулся в другую сторону. Копье пронеслось между ними и ударило в грудь одного из «диких», который вместе с другими появился между деревьями позади скамеек.

Пригоршня аж рот разинул, ошарашенный неслыханной ловкостью, которую вдруг проявил наемник. В момент прыжка тот преобразился, как будто стал высокой тварью с черно-красными крыльями за спиной, но это наваждение тут же прошло.

Ментор что-то прокричал, и «дикие» побежали к домику. Полуночник схватил свистульку, висящую на шнурке, дунул – звука не было, но у всех заболели уши. Красный Ворон выпрыгнул в окно, за ним выбрался, цепляя рюкзаком за раму, Василий Пророк.

– К колесу! – Пригоршня пихнул следом Тоху.

– Но тут Лита! – крикнул тот.

– Я помогу, лезь!

Курносый перевалился через подоконник, упал, вскочил, развернувшись, протянул руки. Пригоршня подхватил девчонку, передал ему. В окне он видел, как наемник, Полуночник и бородач бегут к колесу, и понимал, что они не успеют – дикая стая совсем рядом, а ведь надо еще сесть в люльку, и она должна успеть подняться над землей… Гипер куда-то делся, и он крикнул, оглянувшись:

– Химик, куда пропал?!

Выяснилось, что тот прыгнул к двери, навстречу подбегающим «диким».

– Мохнатый, куда лезешь?! – завопил Пригоршня, не зная, что ему делать – выпрыгивать в окно вслед за остальными или бежать хватать слетевшего с катушек гипера.

На запястье вставшего в проеме Химика разгорелось пятно света, он взмахнул рукой. В темноте Пригоршня не разглядел силового кнута, но результат увидел хорошо: бегущие к домику лохматые парни с криками попадали, будто им потрубили ноги.

Химик, выпрыгнув наружу, исчез из виду. В проем было видно, как часть преследователей катается по траве, дергается, орет, сучит ногами, другие поднимаются, а третьи уже ковыляют к дому.

Отскочив назад, Пригоршня перекатился через пульт и вывалился в окно. Рванул к колесу. Красный Ворон как раз запрыгнул в люльку, медленно ползущую влево. За ним в призрачном свечении бежали два странника, Тоха нес девушку. Пока Пригоршня их обгонял, сбоку пронесся Химик, взлетел на площадку и через миг оказался в кабине. Та закачалась, чиркая дном по доскам. Пригоршня подбежал, услышал сзади вскрик, запрыгнув внутрь, оглянулся – Тоха, взбегая на площадку, упал, выпустив Литу.

– Брось ее! – проревел Василий Пророк.

– Нет, бацька!!!

Зарычав, Василий прыгнул обратно, схватил девушку, взвалил на плечо.

Люлька достигла края площадки, а к другому краю подползла следующая, вынырнувшая из световой дымки. Странники забрались внутрь нее. Та, в которой очутились Пригоршня, Красный Ворон и Химик начала плавно подниматься.

К одной стороны к площадке бегом приближались «дикие», за ними шли Ментор и Робин. С другой стороны среди кустов стоял Полуночник и двумя руками держался за свистульку, висящую на груди.

– Эй, сюда давай! – заорал Пригоршня. – К странникам в кабину лезь!

Полуночник, обратив к ним лицо в черных очках, молчал.

– Эти психи тебя убьют!

– Нет, – тот повернулся, ссутулившись, медленно побрел в кусты. В последний раз мелькнули белые волосы, и его не стало видно.

В овальной кабине были два сидения-полумесяца на носу и корме, высокие бортики, ржавый пол. Красный Ворон с Химиком стояли впереди. Повернувшись к ним спиной, Пригоршня уперся коленом в заднюю лавку. Следующая люлька проползла над серединой площадки, странники положили девчонку на дно и встали у борта, готовясь встретить подбегающих «диких». Не отбиться бородачу с курносым – сейчас на них навалятся и захлестнут. Но ведь у Красного Ворона есть пистолеты… Пригоршня уже собрался позвать наемника, но тут над ухом раздалось: «Посторонись!» – и, оттолкнув его, рядом на лавку запрыгнул Химик. Упал грудью на бортик, отведя назад руку в перчатке.

В этот раз удалось отчетливо разглядеть полоску струящегося воздуха. «Асур» блеснул, и внизу, вдоль борта кабины, доски площадки вздыбились, будто льдины у носа ледокола. Кто-то заверещал от боли. Двоих «диких» отшвырнуло назад, прямо на поднимающихся по лестнице Ментора с Робином, одного бросило под люльку, а еще двоих – на нее. Василий Пророк встретил их размашистыми ударами, Тоха замолотил кулаками.

– Четко попал, мохнатый! – одобрил Пригоршня.

Овальный камень на перчатке потух, и Химик отодвинулся от борта. Странники, достигнув края площадки, начали подниматься. Мерцание окутывало кабины и людей в них, казалось, сам воздух светится. Сообразив, что стало как-то слишком тихо, Пригоршня позвал:

– Химик!

Собственный голос донесся, будто из-под земли. Гипер повернул к нему голову, и Пригоршня добавил:

– Ерунда какая-то, почему так глухо стало?

Звуки вязли, как в вате. Химик что-то произнес, потер уши. Люлька поднималась в облаке мерцания, Чудопарк уползал вниз. Красный Ворон, присев на носовую скамейку, глядел за борт. Внизу лежало озеро темноты, где были два светящихся островка: большое темно-багровое пятно там, где возле поселка дикой стаи раскинулась «прорва», и тлеющая россыпь огней в стороне Полесья.

– Что так светится? – спросил Пригоршня.

Блуждающий город мерцал бледно-лиловым. Будто тысячи светящихся насекомых двигались между черными кубиками зданий.

– Химик, а ты что видишь своим зрением? – шепотом спросил он, но понял, что гипер его не услышал, и повторил громче: – Эй, туда глянь! Там вроде толпа таких крошечных человечков, а? то есть это отсюда они кажутся крошечными. Призраки горожан… знаю, что глупо, но кто еще это может быть?

– …Пригоршня! – донеслось до него, и он оглянулся.

Оказывается, Химик стоял у кормы, смотрел за борт и махал рукой, подзывая его. И кричал, кажется, уже несколько секунд, только он не слышал. Пригоршня подошел к гиперу, посмотрел за борт. Их кабина подымалась уже практически отвесно, а та, что висела под ними – пока еще наискось, и только поэтому они увидели Бо, который висел под днищем и покачивался, задрав голову.

– А, черт! – сказал Пригоршня. – Этот малый спереди под площадкой присел, когда все остальные прыгали на нее. А когда люлька выползла за край, схватился. Только за что он там держится? И они же его не видят!

Тоха хлопотал над Литой, а Василий Пророк сидел примерно в такой же позе, как и Красный Ворон, и глядел за борт.

– Предупредить надо, – Пригоршня замахал руками. – Але, у вас пассажир! Борода, малой! Берегись, «заяц» на борту!

Его не слышали – да он и сам себя уже почти не слышал. Чем дальше поднималась люлька, чем ближе она становилась к верхней точке кольца, тем все более глубокая тишина воцарялась в кабине. Пригоршня сильно хлопнул в ладоши – и едва расслышал слабый отголосок звука. Они с Химиком перегнулись через борт, глядя вниз.

Вторая люлька теперь была точно под ними, теперь даже стрелять бессмысленно. Все вокруг казалось искаженным, расстояния нарушились, континуум будто смяли, а потом распрямили, оставив на нем складки, сгибы и морщины.

У носовой части нижней кабины показалась голова – Бо взбирался по борту. Пригоршня снова замахал руками, как мельница крыльями, хотя ясно было, что его не видят.

Люлька двигалась все более полого, и наконец, достигнув максимальной высоты, очень плавно, неторопливо пошла книзу. Что происходит у соседей, разглядеть стало невозможно. От мерцания слезились глаза. Химик присел на корточки в центре люльки и часто моргал, Красный Ворон на другой лавке ссутулился, упершись локтями в колени, прижал ладони к лицу. Его почему-то начало трясти, голова дергалась. Иногда он опускал руку, засовывал под плащ, трогал что-то в районе левой под мышки. Плохо наемнику, но Пригоршне было не до сочувствия. Вокруг что-то двигалось, трепетало, будто огромные знамена на ветру, изгибалось, свертывалось в невероятные фигуры. Кабина ползла сквозь хаос теней и света. Будто внутрь северного сияния залетели. Чувство направления исчезло, стало невозможно понять, опускаются они, поднимаются или зависли на одном месте. Вокруг потянулись слабо колышущиеся горизонтальные дымные слои, и люлька заскользила сквозь них. Они становились все плотнее, гуще, тяжелее.

В голове у Пригоршни совсем помутилось, он помнил только одно: надо выйти отсюда, когда окажутся внизу, обязательно выйти, а то превратишься в человека с застывшим от ужаса лицом, будешь вечно кружить сквозь эту дымчатую чертовщину…

А может они уже внизу? Как узнать? Сколько времени прошло? Стоп, ведь сейчас кабина скользит вдоль одного из дымных слоев, прямо над ним, второй находится над головой, и слои горизонтальные… Спуск закончился!

Он встал, едва переставляя ноги, и только тогда увидел, что Химик уже выпрямился, а Красный Ворон пытается перевалиться через борт. Кабина двигалась над чем-то… землей, или досками, или что там скрывается в тумане. Ворон тяжело выпал наружу и пропал из виду, Пригоршня шагнул за ним. Химик полез через другой борт.

Просто перемахнуть не вышло, пришлось перетаскивать самого себя, будто мешок с картошкой. Он упал на четвереньки, приподнялся, расставив для равновесия руки, и побрел на полусогнутых. В голове валунами ворочались неподъемные мысли. Сплошные вопросы: где он, зачем он здесь, что вокруг… Откуда эта слабость, почему такая глухая тишина? Он шел, постепенно разгибаясь, преодолевая слабость, ноги уже почти не подгибались, и руки больше не тряслись. Мир становился светлее. Туман редел, сверху лился тусклый свет. То есть нормальный дневной свет, вот хорошо!

Точно, над ним небо. А сзади плетутся Химик с Вороном, причем последний ковыляет на четвереньках. Ну вот, все в сборе.

Пригоршня остановился, когда понял, что тумана больше нет, а под ногами каменистая земля с редкой травой.

Впереди, в паре шагов, начинался обрыв, за которым лежал наполовину затопленный котлован. Вода, наполняющая его, была красной, а в центре озера из нее выступало нечто черное и совершенно непонятное.





Глава 11




– Это что у нас тут… База, да? – Пригоршня глянул вниз. – Точно, база.

Химик с Красным Вороном стояли рядом. Обрыв уходил влево и право, плавно загибаясь. Противоположный край глубокой низины лежал далеко впереди. Склоны почти отвесно торчали из воды, затянутой блестящей алой пленкой, по которой скользили бледно-розовые отражения облаков. Лишь на ближней стороне котлована часть берега была пологой, там стояло несколько зданий, на земляной площадке виднелись несколько строительных и военных машин.

Он прикинул: вон тот дом – казарма для рядового состава, десятка на полтора людей. Там – штаб, ну или администрация, смотря какой статус у объекта, гражданский или армейский. А этот фасетчатый купол, будто из фольги… лаборатория? Все постройки блочные, кажется, сборные, то есть их можно размонтировать и увести. Виден причал, от него уходит прямая тонкая полоска моста-понтона, и тянется она прямиком к этой непонятной штуковине в центре озера.

Где-то внизу обитает «сеньор ассистант» бразер Вил Кисс? Похоже на то.

– Парни, а где странники? – спросил он. – Видели их?

– Я не видел, – откликнулся Химик сипло. Он пялился вниз, на то, что торчало в центре озера, совершенно заворожено, даже челюсть отпала.

– Что с тобой? – спроси Пригоршня.

– Что… а вы не видите?

– Вижу красную воду. Как будто сотню тон битого кирпича туда высыпали. Ну или крови миллионов галлонов. Хотя нет, на кровь оно все же не похоже. И еще эту фигню, которая торчит из воды на середине.

– А под ней?

– Где под ней? В воде?

– Ух… – Химик медленно покачал головой. – Там какая-то колоссальная структура. Светящаяся. Уходит вниз, и вниз, расширяясь. Над водой мы видим только самую верхушку.

– Колоссальная? Такая очень-очень большая?

– Я даже не представляю, какого оно размера. Километры, десятки километров!

– Нет, погоди, – удивился Пригоршня. – Как это – километры? Озеро что, такой глубины?

– Не знаю, какой оно глубины. По-моему, не очень большой. Но эта структура уходит вниз очень далеко, я вижу блуждающие по ней пятна мерцания, пересекающиеся линии далеко-далеко под ногами… Будто стою над бездной. Наверное, она идет дальше сквозь толщу земли под озером. Может, стоит основанием на базальтовом слое?

– А вон вездеход, – сказал Красный Ворон. Он присел на камень и мелко дрожал, обхватив себя за плечи. Арматурный трезубец лежал на земле у ног.

Пригоршня с трудом оторвал взгляд от штуковины в центре озера.

– Где? Ага, точно, передок из-под навеса торчит… Похож, но может и не тот, на котором свинтил Ведьмак. Надо спуститься, тогда точно поймем. Если тот, это значит, что Ведьмак где-то внизу?

– Людей не видно, – пробормотал Красный Ворон.

– Но если Полуночник нас не обманул, то Лысый-и-Одноглазый с воргами здесь. Как думаете, обманул или нет?

Наемник вяло пожал плечами, а гипер сказал:

– Я думаю, он сказал правду.

– Тогда нам нужны странники. У Ведьмака в отряде с десяток бойцов, помощь не помешает.

Они с Химиком обернулись. Никакого колеса позади не было, да и вообще ничего не было. Котлован опоясывала полоса земли шириной метров пятьдесят, а дальше висело белое марево. Густое, теплое, вязкое.

– Ворон, ты описывал складку или что-то такое, – заговорил Пригоршня. – Типа проходил через нее вслед за воргами. Там тоже был туман … Такой, а?

– Не такой, – ответил тот и встал с камня. – Серый и вроде сухой. Как в сауне, только не горячий. Этот совсем другой.

– Слушай, а дай-ка мне пистолет. А то у нашего волосатика «асур» на руке, у тебя аж два ствола да еще этот трезубец, а я голый. Нехорошо. У меня вон и кобура до сих пор болтается, есть куда положить.

Ворон ногой пихнул к нему трезубец:

– Его возьми.

– Ты, конечно, можешь и эту штуковину мне отдать, у тебя ведь еще заточка имеется, – согласился Пригоршня. – Но все же дай мне и пистолет. Не жмись, это для всеобщей пользы.

Ворон достал из-под плаща СПС, протянул.

– Там пять патронов, – предупредил он, вытащил из кобуры на лодыжке «Глок» и положил в карман.

– Ладно, хоть так, – Пригоршня взял пистолет, поднял с земли трезубец. – Подождите здесь, порассматривайте это озеро непонятное, может, сообразите, почему оно красное. Химик, а? Ты ж научник, вот и работай головой. А я поработаю ногами, схожу ближе к этому белому месиву, проверю. Вдруг странники там заплутали.

– Ты сам не заплутай, – предупредил Химик. – Если это все же пространственная складка… Вообще-то лучше туда не ходить. К тому же Бо мог странников убить.

– Или помешать им сойти после первого круга, – согласился Пригоршня. – Но все равно надо проверить, стойте здесь и без меня никуда не суйтесь. Я в глубину этого дела заходить не буду, гляну быстро, что там в нем, и выскочу обратно. Может, все-таки найду их.

– Кстати, еще один момент, – добавил Химик. – Вы на время суток обратили внимание? Я вот не понял, почему день. Была же ночь, причем не поздняя.

Пригоршня это заметил с самого начала, но комментировать не стал, потому что не представлял, что тут сказать. Была ночь, на колесе проехались – стал день… Дивно, конечно, но поделать с этим ничего нельзя, а Зона и не такие штучки подбрасывает. Алое озеро вон да черная штука в его центре – как-то поинтереснее и позагадочнее. Так что он пожал плечами и пошел прочь от котлована, вглядываясь в туман. Который на обычный туман был не похож. Слишком светлый и чистый какой-то. И тепловатый, и будто мягкий. А еще, как вскоре стало понятно, он вихрился, то есть медленно двигался по часовой стрелке, по огромному кругу… Как чертово колесо, оно тоже кружилось по часовой.

Помахивая перед собой трезубцем, Пригоршня вошел поглубже, остановился и стал глядеть по сторонам. Белое марево окружило его, объяло со всех сторон, будто в облако зарылся. И никого. Не видно силуэтов Тохи и Пророка, колеса не видно, вообще никакого движения нет.

– Эй! Эгей! – прокричал он.

Со звуками была такая же ерунда, как тогда, на колесе – они глохли, не успев толком раздаться. Тишина полная, но не глухая, не гробовая, а мягкая и очень глубокая. Стоишь внутри пухового облака и ни черта не слышишь. И ничего не происходит, только густое, белое, парное месиво ползет и ползет слева направо, бесконечным кольцом, опоясавшим затерянный в пространстве и времени котлован с алым озером, базой на берегу, понтоном да непонятной черной штукой в воде. Где этот котлован, на самом деле, находится, в каких тайных закоулках континуума?

Вопрос на три миллиона евро, так сказать. Про которые он уже практически забыл, которые теперь совершенно не грели ему душу, потому что остались где-то позади, далеко, в другой реальности, до которой ему теперь и дела особого не было. Гораздо больше его интересовало, чем занимались непонятные люди на этой базе, что за штука, смахивающая на верхушку пирамиды, выступает из озера, почему вода розово-алая, и что вообще ждет впереди?

Потерялись странники, решил Пригоршня, незачем их дальше высматривать. Да их может и нет в Слепом Пятне, сгинули на колесе. На Василия Пророка ему, в общем-то, наплевать, но Тоху немного жалко. Хотя – сам виноват, нельзя позволять другим людям, хоть святым отцам, хоть просто отцам, хоть президентам, хоть кому угодно, вести себя по жизни на поводке.

Он уже собрался вернуться, но тут что-то заметил слева в мареве. Угловатое, вроде валуна… Так и есть – валун. Смахивает на могильный камень, Пригоршня даже напрягся в первый момент, неужели тут кто-то похоронен? Но оказалось, что это другое. На торчащем из земли большом камне чем-то светлым было написано:

16 апреля непонятно какого года наша экспедиция ушла в этот туман.

В нем что-то есть, и мы хотим понять что.

Андрюха Грудинин

Жека Мухин

Родан Сыч

Леха Ипатов

Сашко «Охотник» Данилов

Анкар Чередников

И командир Игорь «Танкист» Мациганов

Мы вернемся. Ждите нас!





Вон, какие дела… Что за экспедиция, откуда эти парни тут взялись, куда делись? То есть, куда – как раз ясно, в марево убрели. И где они теперь могут находиться, в каких дальних далях? А может вот возьмут вдруг и выйдут из тумана, все, сколько их там… Все семеро. Живые и здоровые. А может и нездоровые, может – с такими лицами, какое было у Сереги Чекиста, отправившегося в бесконечное путешествие на чертовом колесе. Вынырнут из марева серые силуэты, пройдут мимо, шагая в такт, скользя по Пригоршне мертвым взглядами…

Поежившись, он развернулся и пошел обратно. Молочная пелена стала редеть, в ней проступили лежащие на земле камни, мелкие кусты. А вон и край обрыва, за которым котлован. И силуэт гипера. А наемник где? Ведь сказал же им обоим оставаться на месте! Кстати, почему гипер лежит на земле?

Пригоршня побежал. Вскоре Химик его услышал, вскочил и обернулся, выставив перед собой руки со скрюченными пальцами. Зашипел.

– Никита! – шипение превратилось в слова. – Ты куда пропал?! Вот же идиот!

– Пропал? – переспросил Пригоршня, останавливаясь. – Ты что несешь? И обзываешь еще! А Ворон куда успел свинтить?

– Мы тебя ждали-ждали, не дождались, и он пошел вниз на разведку. Там левее склон более пологий, можно спуститься. Я лег наблюдать за ним, ну и сморило.

– Две минуты – это «ждали-ждали»? Да вы свихнулись оба, что ли?! Как дети! Ты еще и заснуть тут же ухитрился!

– Никита, тебя больше часа не было.

– Чего?! – они уставились друг на друга. Пригоршня поднял арматурный трезубец и загнутым концом осторожно почесал лоб. И добавил: – Не, ну парни… не, ну вашу ж мать! Такого я точно не ожидал!

– Складка, – сказал Химик.

– Чего?

– Кольцевая складка вокруг котлована. Именно она и превратила эту область в Слепое Пятно. Из-за нее кусок пространства с котлованом для внешнего наблюдателя будто куда-то провалился. В Зоне есть пространственные складки, а эта… пространственно-временная, что ли? Хотя, на самом деле, пространство-время неразрывно, это единая физическая сущность. Просто наши биологические органы чувств воспринимают континуум так, как мы привыкли, как это сложилось эволюционно, и поэтому мы обычно думаем про пространство и время, как про нечто различное.

– Ну, правильно, оно и есть различное, – сказал Пригоршня, выглядывая с обрыва. – По пространству ходишь, а от времени стареешь. Так что ты хочешь мне сказать, академик мохнатый?

– Я хочу сказать, что…

– Так, заткнись! – Пригоршня ткнул вниз трезубцем. – Что это там? Опять! Я такие взблески уже видел недавно, возле вездехода, когда отошел помочиться! Если там Ворон – надо вниз, помочь ему!

На берегу озера поблескивали белесые пятнышки, они вспыхивали и гасли, внутри них что-то шевелилось. Волна тусклых вспышек катилась через базу, к склону.





* * *


Красный Ворон спускался быстро. Перемещение на колесе повлияло на кровоцвет, он то болезненно пульсировал в такт отчаянно бьющемуся сердцу, то замирал, и тогда оно начинало стучать вяло, с перебоями. Потом, уже в этом месте, Пригоршня ушел и долго не возвращался, и стало ясно, что он застрял в белом тумане. Слабость к тому времени прошла, Ворон чувствовал себя нормально. Энергия, выпитая из человека на американской горке, пока не иссякла, он двигался быстро и четко, левая рука слушалась не хуже правой.

Он сказал, что отправится внизу на разведку, и ушел, не слушая возражений Химика. Причина была не только в том, что нужно было осмотреть местность. Красный Ворон хотел побыть один, чтобы обмозговать ситуацию.

Спустившись, он зашагал между машинами, стоящими на краю пологой низины. Гусеничный вездеход под навесом, армейский грузовичок, два джипа. У всех спущены шины, а у грузовика они расплылись в вязкие резиновые блины. Скорее всего, автомобили стоят бесхозными уже давно, минимум несколько лет, а вездеход… на нем сюда прибыл Ведьмак с отрядом?

Ворон и раньше двигался осмотрительно, теперь же пошел еще осторожнее. Забрался на вездеход, оглядел – нет, другой, хотя башня тоже с силовой пушкой, но позади нее нет щелястого стержня, который упоминал Пригоршня.

Это не значило, что Ведьмака с отрядом тут нет. Может, их вездеход спрятан где-то за домами или вообще телепортнулся прямо в озеро, а те, кто были внутри, успели выбраться. Или не успели. Неизвестно, что за жидкость наполняет котлован, вдруг она растворяет, как серная кислота?

Ближе к берегу стояли три дома: слева длинное здание, смахивающее на казарму, справа штаб или что-то вроде того, между ними круглая металлическая постройка. Забравшись на вездеход, Ворон оглянулся, заметил далеко вверху силуэт Химика, махнул ему, спрыгнул и пошел дальше.

В казарме ничего интересного не нашлось. Длинная комната с двухъярусными кроватями, душевая, железные шкафчики, пустые или с одеждой полуармейского и армейского фасона. Без опознавательных знаков, то есть совсем, даже белых «лепестков» на внутренних швах нет. И оружия тоже нигде никакого нет. Ни трупов, ни костей.

В штаб Ворон заходить пока не стал, посмотрел только в окна, за которыми увидел пыльные кабинеты с распахнутыми сейфами и вывернутыми ящиками.

Дальше был причал: утоптанная земля, дощатый настил, ни лодок, ни катеров, никаких плавсредств. От причала шел понтонный мост, доски на железных бочонках. Неширокий, прямой, с низкими перильцами, он тянулся точно к центру озера, туда, где из воды торчала вершина черной пирамиды. С обрыва размеры были не особо ясны, но отсюда Красный Ворон видел, что высотой она метра три, и что верхушка не остроконечная, а будто срезана.

Он присел на корточки, разглядывая воду. Повел плечами. Теплая, сразу чувствуется, почти горячая. Ее затягивала блестящая алая пленка, покрытая паутиной трещин, а в тех местах, где пленки не было, вода казалась густо-розовой. Выкрашенные черной краской бочонки понтона застыли в ней, будто в вязкой глине. Ворон взял камешек, бросил – он легко прорвал пленку и утонул, разошлись круги. Все-таки это похоже на воду, только чем-то подкрашенную. Что за гадость ее затянула? И запах… Он втянул ноздрями воздух. То ли хлоркой тянет, то ли сырой известью, но скорее – какой-то смесью.

Он медленно выпрямился. Тишина в этом месте стояла полная, единственные звуки, которые он слышал, были те, что издавал сам. Солнца не видно, над головой светло-серая, почти белая дымка. И нигде никакого движения. Ветра нет, вода как алое зеркало. Кажется, что можно встать на нее и пойти. Осмотрев причал, Ворон зашагал к тому, что оставил на десерт, то есть к дому, похожему на выпуклый фасетчатый глаз из фольги. На самом деле это был какой-то легкий металл, а здание имело такую форму потому, что состояло из секций, которые можно быстро размонтировать. Внутрь вел приоткрытый люк, коридор и еще один люк.

За ним открылся круглый зал со шкафами и лабораторными столами. На некоторых стояли мониторы, на других приборы, колбы и реостаты, и что там еще бывает в лабораториях, а в центре была круглая платформа с перилами, и на ней… Прежде, чем Красный Ворон успел что-либо подумать, «Глок» оказался в руках, и первая пуля вылетела из ствола.

Существо на помосте дернулось. Покачалось на двух эластичных трубках и замерло.

Ворон осторожно пошел вперед, готовый открыть огонь. Силуэт на платформе напоминал прямоходящее насекомое ростом с высокого человека. Из потолка над ним выступала толстая решетчатая балка, внутри которой виднелись механизмы. От них и шла пара эластичных трубок, на которых висело то, во что он выстрелил.

Осторожно, мелкими шажками, он приблизился к платформе. Наверх вела короткая лестница, но Ворон не стал подниматься, пошел по кругу.

Хитиновая человекоподобная тварь с вытянутой мордой и темными глазами не двигалась. Было в ней нечто насекомье, хищное и неприятное. На руках по четыре пальца, смахивающих на короткие щупальца. Угловатые сочленения-суставы, длинная жучиная голова с усиками… а может быть, шлем и антенны или щупы сенсоров? Это устройство-организм напоминало оболочку из шершавого матового материала. От двух утолщений-клапанов на плечах вверх тянулись гибкие трубы, вроде пуповин из силикона, а может, чего-то органического. Ворон не увидел на хитиновой броне следа от своего выстрела, зато, пристав на цыпочки, заметил сплющенный комок пули на платформе.

Наполовину обойдя ее, он опустил пистолет. В спине твари была длинная вертикальная прореха, между краями тянулись белесые волокна, будто подсохшие остатки чего-то клейкого. Прореха вела во влажно поблескивающую полость с выступами.

Доспех, оболочка, скафандр или черт знает, как его назвать… Биомашина, подумал Ворон. Ну, а что еще? Может быть, Химик подберет лучшее определение.

Он снова обошел помост, но так и не забрался на него. Через тамбур с двумя люками покинул лабораторию и остановился, размышляя. Отсюда он не видел Химика на обрыве. Пожалуй, стоит вернуться и рассказать, что обнаружилось внизу, после чего решить, как быть дальше. Пора наведаться к черной пирамиде в центре озера. Ведьмака с отрядом нигде не видно, следов тоже – у Красного Ворона была четкое ощущение, что он в котловане один. Не обманул ли их Полуночник? Только зачем?

Ворон повернулся к лаборатории, окинул ее взглядом. На высоте груди блеснуло, и перед ним возникла белесая воронка, будто нора в воздухе. Внутри нее разинулась круглая безгубая пасть, очерченная кольцом белых клыков.

Лишь отличная реакция спасла Ворона, да еще «Глок» в руке. Из центра пасти распрямилась, как рычаг, двухсуставная конечность, увенчанная хитиновым наконечником, похожим на длинный коготь. Тот ткнул Красного Ворона в грудь, словно пневматический дырокол. Отпрянув, он упал на спину и дважды выстрелил, вогнав пули точно в воронку.

Разлетелась белесая жижа, тварь дернулась обратно, воронка стянулась в точку и пропала.

Усевшись, он рванул плащ на груди. Тот был промят, почти проколот, на коже осталось пятнышко слизи. Яд? Ворон не сомневался, что если бы не успел отпрянуть, ему бы проткнули грудь. Может по идущему внутри когтя каналу отрава вспрыскивается в тело жертвы и действует как паучий яд? Внешнее пищеварение…

Он вскочил и попятился, когда рядом в воздухе мигнула еще одна воронка. Круглая пасть с клыками начала раскрываться, и левая рука Ворона нырнула вперед.

Стесанная, ставшая почти плоской рукоять не очень удобно лежала в ладони, но сжимал ее Красный Ворон крепко, и удар его был, как всегда, точен. Закаленная в «сиропе» сталь вошла в центр воронки, на треть погрузилась в нее. Прежде, чем круглая пасть судорожно сократилась, сомкнув кольцо клыков, Ворон отдернул руку.

Ему почудилось, что откуда-то из глубин пространства долетело чавканье влажной плоти. И тонкий, почти ультразвуковой визг. Воронка исчезла, но по бокам от нее замигали другие, еще одна возникла прямо перед ним, дохнув в лицо тепловатым кислым воздухом. Красный Ворон развернулся и побежал.





* * *


Внизу склона, ухитрившись опередить гипера, Пригоршня споткнулся. Чертов камень! Он покатился, вскочил и увидел прямо перед собой Красного Ворона, выскочившего из-за машин, что стояли на краю чужой базы. У наемника в руках был «Глок», у Пригоршни СПС с трезубцем, они наставили стволы друг на друга, но тут же опустили. Потом рядом очутился гипер, а Ворон, крутанувшись, пригнулся, снова поднял «Глок» и бросил:

– Стреляй в центр.

– Э-э… в центр чего, брат? Может, отступим?

– Склон крутой, по нему не убежать, лучше ждать здесь.

Гипер остановился между ними, выставив перед собой руку с «асуром», спросил:

– Так кто должен появиться?

– Твари с клыками, – сказал Ворон.

Они ждали. Впереди виднелось несколько армейских тачек и три здания. Дальше алело озеро. По сторонам склоны, над головой дымка. Ничего не происходило.

– Тварей с клыками на свете много, – заметил Пригоршня. – Ворон, от кого ты убегал?

Тот повел плечами, чуть опустил пистолет.

– Они перемещаются иначе. Не по земле, и не летают. Есть слово, я забыл. Как пространство только…

– Гиперпространство? Подпространство? – подсказал Химик.

– Вроде того. Через него. Вдруг в воздухе – воронка, как нора, в ней рыло.

– Рыло? – Пригоршня поднял бровь.

– Пасть с клыками. Круглая. Из нее такой… рычаг или вроде того. Хитиновый. Распрямляется, резко.

– Хилицера? – уточнил Химик.

– Может. На конце длинный коготь или наконечник. Кривой.

– Хелицеры – ротовые придатки у всяких клещей, пауков, скорпионов. Но они с клешнями или подклешнями. Коготь – вряд ли, не слышал про такое. Хотя…

– Да неважно, – перебил Пригоршня. – Ворон, и что дальше?

– Дальше попробовало меня ударить этим когтем. По-моему, на нем яд. Сильно долбануло, и быстро очень.

– Но ты успел отскочить? Ты у нас крутой парень, тебе хелицеру в рот не клади, откусишь вместе с подклешней.

– Я упал на спину, выстрелил, оно брызнуло чем-то белым и захлопнулось. Еще почудилось, что услышал крик, такой тонкий и далекий, как… – он щелкнул пальцами левой руки, поглядел на нее, криво улыбнулся и добавил. – Как из-пощ земли. В общем, оно убралось, но рядом стали лезть другие. Я побежал, они за мной.

– Так, погоди, – Химик опустил руку. – «За мной» – это что значит? Они вылезли наружу из своих пространственных нор?

– Да, вот мне тоже любопытно, – вставил Пригоршня.

– Нет. Они только высовывали пасти, долбили мне вслед этими хелицерами и убирались обратно. А потом возникали опять, дальше… в смысле, ближе к склону.

Химик заключил:

– …Но ты бежал, и они все время оставались у тебя за спиной? Очень интересно. То есть эти подпространственные твари не могут произвольно перемещаться в разные точки. Они там роют норы, как кроты, с определенной скоростью, и периодически высовываются наружу.

– И еще они могут утаскивать в свои норы жертв, – заметил Пригоршня. – Ага, и не пяльтесь на меня. Я ж видел следы их атаки в болотном лагере гиперов. Теперь точно понятно, кто тогда напал. И они не просто гиперов забили всех, там же еще чуть ли не у меня на глазах тела исчезли. Сначала одно, потом другое. Куда они могли деться? Точно, их твари к себе в норы утянули. Как бы их называть…

– Черви, – сказал Химик.

Впереди ничего не двигалось, никакие воронки-норы в воздухе не возникали, и теперь оружие опустили все.

– Почему черви? – спросил Ворон.

– Это слово повторял Вил Кисс, тот непонятный человек, с которым мы связались из вездехода. На английском.

– Ага, я когда с ним базарил, тоже про червей что-то слышал, – сказал Пригоршня глубокомысленно, хотя на самом деле не помнил, как на английском «червь». – И еще про «террибл монстр». И про «пирамид ворлдс» какую-то – это он так называл ту черную фигню в центре озера?

– К тому же он упоминал «ред вотер», красную воду, – добавил Химик. – То есть Вил Кисс находится где-то здесь?

– На базе никого нет, уверен, – сказал Ворон.

Он постоял еще несколько секунд, приглядываясь к машинам, пожал плечами и зашагал влево.

– Твари с клыками не появляются. Идем к причалу, оттуда можно пройти к пирамиде. Базу обогнем.

Когда тачки оказались справа от них, наемник буркнул: «Вездеход не тот», и больше ничего пояснять не стал. Пригоршня вздохнул:

– Ворон, болтовня тебя когда-нибудь убьет. Ты имеешь в виду, что это не та тачка, на которой из Полесья умотал Лысый-и-Одноглазный? Откуда знаешь?

– Штыря сзади нет.

Озеро было все ближе – розово-алое зеркало без намека на рябь. Воздух потеплел, Пригоршня даже начал потеть.

– А что интересного заметил на базе? – спросил Химик. Он шагал рядом с Пригоршней, Ворон шел впереди.

– Ничего.

– Совсем? Я видел сверху, как ты тут сновал туда-сюда. И вообще ничего любопытного?

– В круглом доме стоит доспех из хитина.

– Что-что? – они переглянулись, и Химик добавил: – Из какого хитина?

Ворон, приостановившись, махнул «Глоком» в сторону металлического здания.

– Из хитина, – поправился он. – Я так подумал. Вроде живой, а потом смотришь – нет, машина. И вход сзади.

– Вход сзади? – Пригоршня уже совсем ничего не понимал.

– Прореха в спине у него, вроде, на липучках. Высокая фигура, и с виду как доспех, сзади в нее вход. Ладно, идем.

– Нет-нет, погодите! – запротестовал Химик. – Мне нужно это увидеть. Из твоих слов получается, что там стоит какой-то сложный образчик чужой технологии. Я пойду туда.

– Может быть опасно, – пожал плечами Красный Ворон и снова зашагал к озеру. – Я не пойду.

– А ты, Никита?

– Нет, брат. «Доспех с хитина» меня как-то не вставляет.

– Но ведь это интересно!

– Да что-то не очень. Вернее, интересно, но вокруг и без того хватает интересностей. А мне сейчас больше хочется поглядеть на озеро вблизи.

– Тогда я схожу сам.

– Глупая идея. Как в фильме ужасов, героям обязательно надо разделиться, что ли?

– Слушай, я, в конце концов, гипер. Сильный и быстрый, и у меня «асур».

– Те, в болотном лагере, тоже были гиперами, сильными и быстрыми. С пращами, копьями, самострелами, дубинками… Именно, что «были».

– Но этого у них не было, – Химик поднял руку в перчатке, сжал ее в кулак, и камень на тыльной стороне ладони блеснул. – Ждите на берегу, я не задержусь.

– Если тебя научный пыл одолеет – задержишься, – возразил Пригоршня ему в спину и пошел за Вороном.

Тот стоял на берегу, у начала понтонного моста.

– Потопал наш Головной Мозг на твой хитин смотреть, – пробурчал Пригоршня, хотя наемник ничего не спросил и даже не оглянулся. – Ждем, стало быть.

Бросив трезубец, присел на корточки, заглянул в воду. Трогать, конечно, не стал. Вроде пахнет какой-то щелочью, не разберешь. Сложный запах, но не острый, скорее густой, в носу от него щиплет и покашлять хочется. А вода совсем спокойная, вообще застыла. И тепло от нее идет. Пригоршня попятился, уперся ладонями в берег и отжался тридцать раз. Присев, заметил, как стоящий рядом наемник быстро отвернулся, но за миг до того во взгляде его мелькнуло… неприятное что-то мелькнуло. Алчное. Все же – что с Вороном происходит, а? Странно как-то меняется мужик.

Он встал, посмотрел на торчащую из воды черную пирамиду далеко впереди. Мосток прямой полоской уходил к ней по блестящей алой глади. Провел ладонью по лбу, стирая пот, и спросил:

– По-твоему, что это там такое в центре? Хоть какие-то догадки есть?

– Я не знаю.

– Ну, ясно, содержательной беседы, как обычно, не получится. А ведь тогда, возле «кармана», ты мне душу излил. И как Титомир со своими людьми твоих друзей покрошил, тебя покалечил, любимую убил, все рассказал. Значит, можешь. Кстати, теперь, наверное, месть твоя скоро свершится.

– Нет больше мести.

– Как это, почему? Отказался от своей цели?

– Просто она стала неважна.

Это было неожиданно, и Пригоршня повернулся к наемнику.

– Ого! Слушай, объясни, а? А то непонятно. Ты ж одержимый ею был, а теперь – неважна?

Ворон оглянулся на круглое здание из металла и опять уставился в сторону пирамиды. И заговорил:

– Теперь в мести нет смысла. Когда думаю, как майор дохнет, как его убиваю, – он ткнул себя кулаком в грудь, – нет того, что было раньше. Жара в сердце.

– Потому что теперь майор в другом теле?

– Наверное. Химик с ним говорил в будке у Завода, потом мне рассказал. И я понял: майор смешался с воргом, это другой человек. То есть не человек, другое… другая…

– Другая личность, ага. Тебе как бы стало некому мстить. Вот, теперь я понял. Вроде логично, но все равно, я бы на твоем месте его убил.

– Я и убью, если встречу. Но жара нет.

Пригоршня поднял с земли трезубец, помахал им.

– Понимаю тебя. Когда не горишь каким-то делом, страсть когда в тебе не клокочет, то и заниматься им как-то неохота. Ну ладно, а зачем ты тогда здесь? Что хочешь делать дальше, какие у тебя теперь планы?

– Выживать, – пожал плечами Ворон.

– Ну, это как бы по умолчанию, это не цель.

– Для меня – цель.

– Гм… Ну, и какие ты, будем говорить, шаги собираешься предпринять для достижения данной цели?

– Нужно остановить Ведьмака. Он хочет уничтожить мир, так?

– Хочет, не хочет… не знаю. Это Химик утверждает, и в целом мы ему вроде как верим. Так ты теперь не Титомира, а Лысого-и-Одноглазого хочешь завалить, вот и все? Чисто смена мишеней.

Красный Ворон уставился ему в глаза, и что-то в наемнике опять на миг переменилось, какой-то голод проступил в лице. Пригоршня крепче сжал трезубец. Появилось чувство, что сейчас наемник на него прыгнет. Встретить его ударом арматуры, и тут же хватануть пистолет из кобуры да заслать свинцовый подарок в череп… Но Ворон ссутулился, отступил на шаг и разжал пальцы. Или они сами разжались – «Глок» упал на землю.

– Нужен союзник, – пробормотал он тихо. – Мне нужен союзник. Чтоб знал, мог остановить.

– Ты о чем?

– У меня… Пригоршня, смотри.

Коротышка крайне редко обращался к кому-то по имени или прозвищу, даже и не вспомнить, когда он делал это в последний раз. Удивившись, Пригоршня наблюдал за тем, как Ворон стягивает плащ. Под тем была фуфайка, которую Красный Ворон подобрал где-то в Чудопарке, а дальше майка. Ее он снимать не стал, только поднял левую руку, согнул в локте, положив ладонь себе на затылок.

Пригоршня выругался. Чуть ниже подмышки на ребрах сидел прозрачный комок, в котором пульсировали срастающиеся жгутом красные нити.

– Наемник, – прошептал он хрипло. – Ворон, дорогой, это чего?

– Кровоцвет.

– Брр, ну и названьице. Никогда не слышал. Похож на слизня какого-то, ох и жутенький, оторопь берет. А чего ты его не сорвешь, не срежешь?

– Если попробую – сразу умру. Он вспрыскивает яд. – Ворон стал одеваться, поднял пистолет. – Он и так его вспрыскивает, но в малых дозах тот наоборот лечит. Руку вылечил, и не только ее. Мне даже огневка больше не нужна.

– Так это ж круто, и чего ты нервничаешь?

– Кровоцвет заставляет убивать.

– Это как? Типа шепчет в ухо: «малыш, ну убей кого-нибудь, ну что тебе стоит…»?

– Если вовремя кого-то не убьешь, он начинает убивать тебя. А если убьешь… я не знаю, что происходит. Кровоцвет будто что-то вытягивает из жертвы. Вернее, ты вытягиваешь. Выпиваешь. Засасываешь в себя, и тогда он успокаивается, а к тебе приходят силы.

– А! – Пригоршня хлопнул трезубцем по ладони. – Так это ты в Чудопарке… Ну, когда в разведку ушел?..

– Потому и ушел, – кивнул Ворон. – Уже не мог себя сдерживать. На Американской горке убил одного и выпил. Тогда ко мне пришло много сил, до сих пор хватает. Но не знаю насколько еще их осталось.

– Фух… Ну, братан, и случаются же у тебя в жизни переплеты, да? То Титомир со своими прихвостнями в «прорву» тебя макнул, то кровоцвет какой-то ужасный. Меня от одного названия до костяшек пробирает! Везунчик ты, я гляжу, прям белая полоса шириною в жизнь. Но это честно с твоей стороны, все мне рассказать.

– Плевать на честность. Мне нужен союзник. Вас убивать не хочу.

– Ну-ну, и мы тебя не хотим.

– Но если кровоцвет принудит, убью. Когда начинается настоящий голод, трудно себя контролировать. Я могу, я сильнее других, но и меня сгибает. Если мы с вами еще на какое-то время останемся вместе… Короче, я буду стараться вовремя уходить, искать жертв на стороне, но если что – теперь ты знаешь причину. Останови меня заранее, оглуши, свяжи. Отнеси куда-то, там развяжи. Или убей, ладно. Утопи в этом озере. Главное, теперь ты знаешь. Знаешь, если что случится, то это не я, а кровоцвет.

– А животные? – спросил Пригоршня. – Их можешь использовать? Хотя здесь вроде никто не живет, но можно же выйти из этого Слепого Пятна да подыскать себе зверье какое-то на съеденье.

Красный Ворон неуверенно покачал головой:

– Кровоцветов мало, но случаи с ними были, и все известны. Каждый стал легендой в Зоне. Почему-то ампиры пьют только людей. Может, животные не подходят или их жизненной силы не хватает.

– Кто-то пьет только людей, какие еще амперы?

– Ампиры. Так назвали людей-симбиотов.

– Наверное, типа «аномальный вампир»? Ну ладно, ампир, а что насчет мутантов? Разумных какие-то, полуразумных, можно ими насытиться?

– Не знаю. Вряд ли.

– А чем с этими ампирами раньше дело заканчивалось?

– Их всегда убивали. Устраивали большие облавы, травили по всей Зоне. Несли большие потери, очень большие. И убивали.

– Ладно, так я понял, у тебя теперь основная цель избавиться от кровоцвета?

Наемник покачал головой:

– Никому не удавалось.

– Вообще никогда? Это что, невозможно? Ты уверен?

– Я не слышал, чтоб хоть один ампир смог. Говорят, что невозможно, но… – Ворон глянул на Пригоршню почти просительно. – Возможно все?

– Точно, брат ампир! Возможно все. Так что держи свой вороний хвост пистолетом. Если говорят, что раньше не удавалось никому, так это же отличная цель – сделать невозможное, чтобы выжить. Тяжелая цель для сильного человека.

– Тяжелая цель, – повторил Красный Ворон, и эхом к его словам стал треск металла, донесшийся с базы.

Они повернулись. Круглое здание лаборатории просело, из сбоку из него, проломив тонкую металлическую стену, кубарем выкатился гипер.

– Так я и знал! – рявкнул Пригоршня, выхватывая пистолет. – Вот теперь начинается фильм ужасов!





Глава 12




– Отступаем, отступаем! – Химик быстро пятился по мосту, прочь от берега, спиной подталкивая Пригоршню. Дальше шел Красный Ворон.

– Но никого ж нет, – возразил Пригоршня.

– Они были, Никита. Не тормози.

– Слышал, Ворон, не тормози, дальше идем.

– Я и иду, – буркнул тот, не оглядываясь. Он единственный двигался нормально, повернувшись лицом к пирамиде.

– Так что там случилось, Химик? Ты ж ничего толком не объяснил.

Сделав еще несколько шагов назад, тот приостановился и вытянул шею, разглядывая берег с базой.

– Они появились, когда я был возле биодоспеха. Черви эти. Сразу трое, два спереди, один сбоку. Двое сходу попытались ткнуть своими хелицерами, я отпрыгнул, упал с платформы. Вскочил и полоснул их «асуром». Не рассчитал и…

– Пробил стену той железной избушки, – кивнул Пригоршня. – Как ты назвал… биодоспех?

– Не пробил, она скорее надломилась, а я уже потом пробил ее сам. Да, биодоспех. Крайне интересное устройство, если это слово к нему подходит. Не успел толком рассмотреть, жаль. Не преследуют они нас больше, а? – Химик все пялился на берег. – Точно, отстали. Хотя когда я выскочил наружу, рядом раскрылось еще несколько нор. Как-то они бестолково действуют.

– Ты бы поглядел на лагерь мертвых гиперов, изменил бы свое мнение, – возразил Пригоршня. – Там куча трупов: детеныши, взрослые. Кто насквозь пробит, у кого голова обкусана, будто стесана.

– А может это сделал кто-то другой?

– Уверен – черви поработали. Я ж тогда краем глаза заметил такой белый свет, и теперь понимаю, что это было мерцание их пространственных нор. Они опасные твари, просто нам пока везло.

– А почему по всей Зоне не расползлись? – спросил Красный Ворон.

Химик с Пригоршней пошли за ним, часто оглядываясь на берег. Центр озера с торчащей верхушкой пирамиды приближался.

– Я это обдумывал, – сказал Химик. – А что, если черви не могут прорыть свои подпространственные ходы наружу из Слепого Пятна? Не вижу другого объяснения.

– Как не могут, если они водятся на болоте у Полесья? – возразил Пригоршня. – Говорю же, это они твоих волосатых братанов покрошили, да и у вездехода я потом заметил их норы, только они тогда не напали. Сыты, может, были после гиперов.

– Там была небольшая группа червей, вырвавшаяся из Пятна вслед за тем вездеходом. Как бы по пробитому им туннелю, понимаешь? Но в результате они попали не на открытое пространство, а опять как бы в замкнутое место – в Петлю.

– И тусовались внутри, – кивнул Пригоршня. – Ползали туда-сюда, отлавливали потихоньку гиперов, питались ими, а выйти дальше не могли. Логично. Это значит, людям просто повезло. Представь, если бы черви распространились по Зоне? А из нее – по всей планете. Им-то наш Периметр не преграда.

Пирамида приближалась. Черная, широкая. Верхушка не острая, будто стесана. Ее окружал дощатый квадрат понтона, к которому и примыкал мост.

– По-моему, эта вода – сильнейший раствор щелочи, – сказал Химик, покосившись вниз. В алой пленке отражались перила и три перевернутые фигуры, двигающиеся за ними. – Я слышал про какое-то озеро. В, Африке, кажется. Как же оно называется… Нитрат, Натрон? Да – Натрон. Скорее всего, вода перенасыщена солями. Каким-нибудь карбонатом натрия.

– Так она опасна?

– Если я прав, то мгновенно не растворит, но долго в такой воде находиться нельзя. Разъест, а потом минерализует.

Когда подошли к центру, стало видно, что озеро на самом деле не такое уж и большое, и весь котлован не сильно большой. Отсюда во все стороны хорошо просматривались склоны, обрыв вверху.

С внешней стороны по квадратному понтону шли перила, а с внутренней была полуметровая полоска воды, и дальше наклонные черные стены. Материал вроде того, из которого состоит «доминатор», решил Пригоршня. Подавшись вперед, он положил на стенку ладонь. И задрал брови, уяснив, что не может ничего понять: шершавое под рукой или гладкое, даже теплое оно или прохладное – и то непонятно. Как так? Будто рука онемела. Потряс кистью, снова пощупал, приложил вторую. Нет, ничего не чувствуется, как будто от прикосновения к пирамиде вырубает все ощущения.

Красный Ворон убрел за угол, а Химик стоял рядом, щурился и глядел вниз, и челюсть у него опять слегка отпала, как тогда, на обрыве.

– Что, опять свою «структуру» видишь? – спросил Пригоршня.

– Я ее все время видел, но теперь более отчетливо. Так и сияет, прямо под ногами, и уходит куда-то в невообразимую даль. Мы будто три муравья у вершины египетской пирамиды.

– А вот эта поверхность, которая перед нами, тебе как видится?

– Ну, как наклонная черная плоскость.

– Ага, и я ее такой вижу. И при этом она почему-то на ощупь совсем непонятная.

– …Только я еще вижу, внутри нее гуляют пятна света. Расплываются, сливаются. И к тому же на ней есть ровные светящиеся линии, часть «структуры». К примеру, ты сейчас опираешься рукой в центр треугольника. Линии находятся внутри… как будто это щели, не знаю, как точнее описать. И еще одно: по центру пирамиды идет канал света, от вершины далеко-далеко вниз. Вроде центральной оси. И такое ощущение, что в верхней точке, то есть вот здесь, перед нами, чего-то не хватает.

Пригоршня отошел на шаг, поднял голову. Что там, на стесанной верхушке пирамиды? Она над головой, не очень высоко, но с понтона ее не видно. Попробовать, что ли, залезть?

Тихий скрип досок под ногами Красного Ворон доносился с другой стороны понтона.

– А давай я тебя подсажу, потом ты мне руку подашь и… – начал он, и тут в воздухе рядом возникла пространственная нора.

Реакция у гипера была молниеносной – рука нырнула вперед, «асур» мигнул, загудел. Нора сомкнулась, почти исчезла, и Химик заорал, дергаясь:

– Оно меня схватило!

– Как?! – Пригоршня вцепился ему в плечи, потянул на себя. Громче заскрипели доски, Ворон спешил к ним. – Но у тебя ж рука свободна… А, понял!

Теперь он разглядел, что от затянутой в перчатку кисти тянется короткая размытая полоска, сужаясь, уходит в едва различимое светлое пятнышко, до которого уменьшилась нора. Силовой поток, вливаясь в нее, пульсировал, то раздувался, то опадал, и с каждым разом камень на перчатки мигал, а гипера дергало к норе.

– Что случилось? – сзади выскочил Ворон.

– Химика в нору засасывает! За кнут схватило!

Наемник, ставший ампиром, затормозил у Пригоршни за спиной, потом стал протискиваться между ним и перилами. В этот момент Химика сильнее дернуло вперед, его запястье почти ушло в нору. Он пронзительно зашипел, сморщился, лоб пробороздили глубокие складки.

«Асур» ярко полыхнул.

Силовой поток загустел и бурлящей рекой влился в нору. Миг – и она закрылась окончательно. «Асур» погас, Химика отшвырнуло назад, он едва не повалил Пригоршню с Вороном. Как будто все трое занимались перетягиванием каната, и неожиданно тот порвался.

– Осторожно! – хрипло завопил Химик, отскакивая еще дальше. – Я будто электроразряд в муравейник пустил! Сейчас что-то будет!

– Что будет? – спросил Пригоршня.

Он и сам, хотя лишился аномального зрения, ощутил напряжение, возникшее вокруг. Оно усилилось… И над озером, выше и ниже, по всему котловану, в воздухе проступила объемная мерцающая паутина ходов, словно блеклая голограмма. Больше всего их было возле лаборатории на берегу, и меньше всего – у пирамиды.

Подпространственная сеть проявилась, показав себя взгляду, и сразу исчезла. Там и здесь над водой начали раскрываться норы, и оттуда стали выпадать, корчась, белые влажные тела, вроде огромных безглазых червей с круглыми разинутыми пастями. Только у этих тварей были еще короткие ворсистые ножки, мягкие, бледные, они судорожно дергались, то прижимаясь к раздутым телам, то оттопыриваясь.

Едва различимый, почти ультразвуковой, какой-то потусторонний визг разлился над округой. С сочными шлепками черви падали в воду, пробивали алую пленку, извивались, тонули. Хотя некоторые успевали открыть под собой норы и ныряли в них, а один прямо на глазах Пригоршни застрял: выпав на высоте метров пяти, полетел вниз, раскрыл нору, на треть воткнулся в нее, но тут что-то застопорилось, и оставшаяся часть так и осталась снаружи. Торчащее вверх тяжелое тело извивалось, моталось туда-сюда, будто гигантская личинка на крючке рыболова, пыталось сократиться, втянуться внутрь, но не могло и лишь судорожно дергалось.

Пригоршня так засмотрелся на это, что не заметил распахнувшейся прямо у ноги воронки, лишь толчок Химика спас его. Он отшатнулся, и хитиновый коготь воткнулся в лодыжку гипера. Пригоршня ударил трезубцем, хелицера хрустнула, сложилась, выдернув наконечник обратно. Воронка закрылась. Химик с криком упал.

– Жжет!

– Там же яд! – Пригоршня схватил его, помог встать.

Он не видел Красного Ворона, тот отпрыгнул за угол пирамиды. Оттуда донесся выстрел, второй. Ноги Химика подогнулись, глаза начали закатываться, он повис на руках Пригоршни. Черви уже не падали, сочные шлепки и хлюпанье стихли, только рябь разбегалась по озеру, да уходили в глубину извивающиеся белесые туши, бледнели, исчезали в темноте.

– Химик! – Пригоршня встряхнул его, и голова гипера откинулась назад. – Ворон, сюда! Мохнатого подранили!

– Я здесь, – раздалось за спиной.

Прижимая к себе Химика, Пригоршня оглянулся. Красный Ворон с «Глоком» и заточкой в руках стоял лицом к пирамиде. И пялился на нее в оба своих разноцветных глаза.

– Чего ты вылупился… – начал Пригоршня.

На поверхности пирамиды отчетливо проступили светящиеся очертания треугольника. Пара метров в высоту, нижняя грань на высоте мостка. Дуновение воздуха шевельнуло волосы, и треугольный сегмент стены уехал вниз, открыв вход в небольшую комнату. Там стоял человек: черная курчавая борода, густая кудрявая шевелюра, смугловатая кожа, молодое гладкое лицо. На скуле большая родинка. Вид не такой желторотый и потешный, как у Тохи, но чувствуется, что паренек не шибко опытен в разного рода практических делах. Ну, так Пригоршне показалось.

– Бразер Вил, ты?! – выдохнул он.

– Here, now! – скомандовал тот. – While the worms attacked again!

Пригоршня ни слова не понял, но что от них требуется, скумекал мгновенно.

– Ворон, за мной! – подхватив на руки Химика, он шагнул с мостка в комнату.

Вил Кисс посторонился, Красный Ворон прыгнул следом. Судя по отблескам, снаружи снова начали возникать воронки. Выпустив Химика, Пригоршня повернулся. Проем, сквозь который виднелся понтон, озеро и склон, исчез за мгновенно поднявшейся треугольной дверью.

Вил Кисс коснулся ладонью стены, и пол под ногами плавно ушел вниз.





* * *


Комната находилась не очень глубоко в толще пирамиды, так показалось Пригоршне. Возможно, прямо под вершиной, лифт спускался сюда недолго. В какой-то момент он начал скользить наискось, их всех плавно качнуло вбок, а потом остановился.

Заходить в новое помещение не пришлось. Они просто перестали двигаться, стенка сдвинулась, и кабина стала частью большой треугольной комнаты.

– Put it here, – Вил Кисс ткнул пальцем на койку под стеной. Обычная такая койка, раскладная. А рядом с ней обычный железный столик, и на нем железный ящик аптечки.

Уложив гипера, Пригоршня встал рядом с Вороном. Бразер Вил подскочил к ним, схватил Пригоршню за плечи, снизу вверху заглянул в лицо сияющим взглядом, полюбовался и в порыве чувств даже потрепал по щеке.

– Ну-ну, спокойней, – Пригоршня отвел его руку. – Живых людей давно не видел? Лучше мохнатому быстрей помоги.

Он показал на койку. Вил кивнул Красному Ворону, который равнодушно отвернулся, раскрыл аптечку и достал оттуда склянку. Поглядел на свет, взял другую. Схватил шприц, воткнул иголку в резиновую крышечку, набрал мутной жидкости и задрал на Химике штанину.

– Стоп! – Пригоршня схватил его за локоть. – Ты что собираешься ему уколоть?

– Is the medicine. The antidote. The venom of these worms is deadly. If not in time to enter the antidote.

Кажется, речь шла про какое-то лекарства. Пригоршня поглядел на Химика – глаза широко раскрыты, слепые белки белеют, левая нога, куда червь ударил когтем, подергивается. И дышит сипло, как старый астматик.

– Ладно, коли, – разрешил он.

Отступил на шаг, глянул по сторонам. Ворон, отойдя в сторону, тоже осматривался. Комната была большая, стены скошены, но не сильно, по центру, от потолка до пола, идет толстая черная колонна. Это и есть «ось», тот самый светящийся стержень от верхушки до основания пирамиды, который Химик заприметил внутри «структуры»? Похоже, что так. Пригоршня ощущал идущую от колонны энергию. Мощная штука – будто становой хребет всей этой гигантской постройки.

На стенах были три овальных экрана, напоминающих почти плоские пузыри из слюды или какой-то прозрачной смолы. Совсем не похоже на стекло и пластик обычных мониторов. На экранах озеро с котлованом, застывшие картинки, не разобрать сходу, фотографии там или просто снаружи нет движения. А ведь там и вправду все неподвижно: безветрие, гладкая розово-алая вода, окружающий пейзаж скрыт за парной белой дымкой. Мертвое место. Нет – скорее заснувшее.

На потолке у колонны горели три большие каплеобразные лампы, свисающие на коротких, уходящих в черную поверхность белых проводах. Или световодах? Пригоршня пригляделся к ближайшей – оптоволокно какое-то, что ли? Причем светильник, как он вдруг сообразил, это не отдельное устройство, не плафон с лампой, а скорее утолщение-головка, вроде огромной затвердевшей капли, выдутой на конце шнура. И светится она вся, целиком, будто куль с молоком, внутри которого горит лампочка.

Слюдяные экраны, лампы-капли… Чужая технология, мать ее. Пусть научники это изучают, а он другим займется.

Под ближней стеной стояли несколько коек, шкафчики, пара столов, стулья. Дальше угол отгорожен белой пластиковой занавеской. Мебель по большей части состояла из гнутых трубок, все легкое, раскладное. Койки без белья, аккуратно застелены одеялами, с подушками без наволочек, только на той, где лежит Химик, смятая постель. Там, что ли, Вил Кисс спит? И он здесь живет один?

Потом Пригоршня увидел на столе раскрытый паек, копию тех, что нашел в вездеходе, и, возликовав, бросился к нему. Ликера не обнаружил, зато бутылка с водой и вишневый торт имелись, и он, бросив на стол арматурный трезубец, принялся есть.

Красный Ворон позвал из-за колонны:

– Смотри.

На ходу жуя, он подошел. За колонной лежала свернутая палатка и наполовину сдутая резиновая лодка с ножным насосом. А из колонны торчал покатый выступ, будто нарост правильной формы, и на нем светились панели. Треугольные, квадратные, разные. Они помигивали, гасли и разгорались. Сбоку черная поверхность была взломана, часть ее, как большой кусок срезанной с дерева коры, лежал на полу. Внутри выступа – вроде сот, что-то пористое, состоящее из мириад крошечных ячеек. Рядом стояло несколько приборов явно земного происхождения, и от них к сотам шел жгут проводов.

– Как думаешь, это вроде пульта с сенсорными кнопками? – спросил Пригоршня. – То есть мы в рубке управления? Лучше не трогать, еще включим что-нибудь не то. А вот тут ученые, с которыми сюда прибыл Вил Кисс, пытались подключиться к местной электронике и считывать оттуда сигналы своими приборами. И, может, влиять как-то на нее, управлять. Я так понимаю.

– Куда мы попали?

– А я не знаю. Пошли у бразера Вила спросим, он уже с Химиком закончил. Бразер Вил – так я его называю. Тот самый парень, с которым мы разговаривали из вездехода у Блуждающего города. Я и голос узнал. Он венгр, кстати.

– Мы не понимаем, что он говорит.

– Эх ты, бродяга неотесанный. Английский – язык международного общения, его нужно знать… Я тоже не понимаю, короче. Разберемся.

Вил Кисс действительно закончил, он не только сделал Химику инъекцию, но еще и замазал чем-то рану и натянул ему на лодыжку эластичный бинт.

– Жить будет? – спросил Пригоршня.

Кисс непонимающе уставился на него. Потом щелкнул пальцами, просиял. Бросился к дальнему столу, вытащил из-под него рюкзак, покопался в нем. Прицепил к воротнику серебристую штуковину, похожую на крошечный мобильный телефон, в ухо вставил гарнитуру. С нее свисал проводок с черным кругляшом размером с ноготь, Вил прилепил его к скуле возле рта.

Он тихо заговорил, и неожиданно в комнате раздался чистый, ясный, красивый женский голос:

– Приветствия двоих гостей.

Пригоршня аж поперхнулся последним куском пирога.

– Э, бразер Вил! – возмутился он. – Ты бы настроил это дело как-то, чего оно как баба болтает?

Вил Кисс стал крутить верньер на автопереводчике, снова заговорил – женский голос поплыл, стал дребезжать, в нем добавилось басов, и вскоре он стал напоминать голос самого Кисса.

– Твой друг волос жить.

– Друг волос?

Красный Ворон пояснил, кивнув на койку с Химиком:

– Он про того. Волос – как имя.

– Волосатый друг, что ли? Издержки перевода… Ты вколол ему противоядие?

– Антияд, – ответил Кисс.

– Так ты меня теперь понимаешь, да? Тебе эта штука в ухо переводит?

Вил послушал голос автопереводчика в гарнитуре, почесал родинку на скуле, коснулся прилепленного к ней кругляша.

– Понимать.

– Где мы? – спросил Красный Ворон.

– Пирамида.

– Да ты что? – не поверил Пригоршня. – А я думал, куб такой треугольный. Объяснил один! Чего это за пирамида-то?

– Ковчег Миров.

– И что это значит? – он присел на стул и вытащил из упаковки кекс.

Ворон пояснил:

– Ковчег, это вроде большого плота. Я слышал. На ковчеге Ной, один древний мужик, спасал зверье от наводнения.

– Вот это ты изложил! Как на экзамене. Долго готовился, конспектировал?

Ворон угрюмо поглядел на него.

– Говорю, как могу. Был бы тут бородатый с винчестером, он бы лучше описал.

– Уж это точно, Пророк с Тохой нашли бы, что порассказать на эту тему. Эх, и где ж они теперь, куда парней занесло? Ладно, Ковчег значит… Так от чего тут спасались, бразер Вил, на этом Ковчеге? И кто спасался?

Тот нахмурился, слушая голос в гарнитуре, и покачал головой, показывая, что не понимает.

– Ваше имя? – вновь зазвучало из динамика. – Твоя называть? Его называться? Имя?

– Да меня же Никитой звать. Пригоршней. Я же тебе говорил тогда по радио.

– Радио? – Вил Кисс снова нахмурился, прижимая палец к динамику в ухе, просиял и махнул рукой влево.

Пригоршня еще раньше обратил внимание на то, что там стоит – три стойки, на них гнутая труба, с нее свисает белая занавеска на кольцах. Вроде медицинского уголка, но когда Кисс туда прошел и отдернул занавеску, выяснилось, что за ней спрятана радиостанция.

– Это есть радио. Радио-стационар. Станция.

– Ну и отлично. А что, антенну вы наружу как-то вывели или… А, нет, вот она, к стенке пришпилена. Так эта штука вокруг нас, не экранирует? Короче, правильно: это радиостанция, и ты со мной, а позже с Химиком через нее говорил. Ты что, не узнал меня по голосу?

– Узнать голос?.. – повторил Кисс.

– Ну да, мог бы и узнать. Мы с тобой вчера только говорили.

Бразер Вил развел руками и покачал головой, показывая, что ни с кем по радио не говорил.

– Да не может такого быть! Ты Вил Кисс?

– Я есть Вил Кисс, – кивнул тот.

– Ну-ну, прям «азм есть царь». Короче, мы с тобой точно разговаривали.

– Нет говорить. Я нет говорить. Пробовать радио. Часто пробовать. Давно. Теперь редко. Нет ответ. Много годов нет ответ.

– Не понимаю! – Пригоршня даже стукнул кулаком по столику. – Что это значит? Я ж знаю, что говорили с тобой, и я и вон Химик, и ты – Вил Кисс, и голос твоя помню. А ты утверждаешь, что этого не было. Вообще не понять!

Тут у Ворона исказилось лицо, он покачнулся, переступил с ноги на ногу. Попятился и, ссутулившись, убрел за колонну. Вил Кисс проводил его непонимающим взглядом, и Пригоршня сказал:

– Не обращай внимания. Приступ у приятеля моего, бывает.

– Надо лечить?

– Не надо. Не сейчас. Ты скажи: через сколько времени Химик очнется? Химик, говорю, имя вот этого парня на койке. А еще его звать Андрей. Когда закончится обморок? Когда придет в себя? Когда откроет глаза?

Вил Кисс послушал голос переводчика, кивнул:

– Девяносто – сто двадцать минут лежит молча, недвижно. Потом ходит, говорит.

– То есть через полтора-два часа? Угу, значит, ждем.

– Как вы сюда попасть?

– А, через чертово колесо, – махнул рукой Пригоршня.

– Как? – задрал брови Кисс.

– Да неважно, с этим переводчиком ты вообще не разберешь, если я начну рассказывать. Что внизу? – Пригоршня притопнул ногой. – Внизу, говорю, что находится? Под нами?

– Серая зона. Черная зона. Звериный уровень. Сплетения. Монстры.

– Какие зоны-сплетения-монстры? Я тебе вот что скажу: эти парни, что склепали твой переводчик, до ума его нифига не довели. Монстры, эх… спасу нет от монстров последние дни, со всех сторон монстры, задолбали уже. Слушай, бразер Вил, а пространственные черви внутрь не пролезают? В пирамиду, в Ковчег то бишь твой?

– Черви, да! – возбудился Вил. – Снаружи опасность! Здесь черви почти не быть.

– Почти? Ладно, а кто с тобой «быть», бразер Вил? Сколько здесь людей, кроме нас?

Кисс присел на край койки, где лежал Химик, и объявил грустно:

– Никто нет. Один, совсем один.

– Все погибли, что ли? Ого, печально. И сколько ты здесь лет находишься?

– Пять года всего. Два года – один.

– Два года в одиночестве?! – схватился за голову Пригоршня. – Без женщин, без водки? Я б свихнулся давно!

– Свихньюлся?

– Обезумел. С ума сошел. Крыша улетела бы в голубые дали. А людей, которые были с тобой, черви убили или монстры эти, которые внизу?

– Человека червь убить. Часть.

– Не всех людей, только часть? А другая часть куда делась?

– Часть стать монстр. Люди как монстр. Дикий. Мозг, – Кисс положил ладонь на лоб, – менять. Стать бешеный. Как обезьян. Любить кровь.

– Обезьяны разве любят кровь? По-моему, ты пытаешься сказать, что часть людей из твоей экспедиции стала измененными. Так, а ну постой-ка здесь. Стой, говорю, возле койки, наблюдай за состоянием Химика, а я напарника проверю.

Трезубец со столика Пригоршня поднимать не стал, но пистолет на всякий пожарный переложил из кобуры в карман и снял с предохранителя. Обошел колонну. Ворон сидел под пультом на корточках, зажав голову руками. На миг накрыло уже привычной иллюзией – это не человек, а хищное существо съежилось на полу, сейчас вскочит, прыгнет навстречу, вцепится в горло… Пригоршня моргнул и увидел, что перед ним старый знакомый, коротышка-наемник. Ампир.

– Ну, ты как?

Красный Ворон поднял голову. Лицо у него было серым, под глазами мешки, а в глазах голод.

– Что, прихватило? Ам-ам охота?

– Уйди, – попросил Ворон.

– Точно? Может прям щас врезать дать тебе по башке да связать? Во избежание.

– Уйди, я справлюсь.

– Ну, давай, справляйся, а то хозяина напугаем.

Вернувшись, он спросил:

– Слушай, бразер Вил, у меня еще важный вопрос. На самом деле, их много, но с этим твоим переводчиком особо не наспрашиваешься. Так вот: кто этот Ковчег склепал?

Вил Кисс вопросительно глядел на него.

– Что, никак? Эх, не умею я четче формулировать. Так, ладно, тогда совсем просто: кто построил Ковчег?

– Другие. Чужие.

– Э, бразер, такое сказать, все равно, что в воду пукнуть. Кто конкретно построил ковчег?

– Альфары. Прежние. Старые. Древний люд.

– Древний, ага. Ной, что ли, какой-нибудь? Или наши доисторические предки? Брось, это были волосатые чуваки с дубинками, они такую махину не отгрохали бы. Альфары… что за альфары еще? Не знаешь ты, короче, да? Мог бы и разведать, ты здесь, как говоришь, два года уже сам, а всего пять лет, что ж не изучил все сверху донизу? Кстати, то-то я и смотрю, вид у тебя слегка безумный. Это от одиночества. Так ты все это время сидишь здесь в котловане и не можешь выйти? Из Слепого Пятна наружу – никак?

Вил Кисс послушал перевод, помолчал и спросил:

– Хочу знать. Как ты пришел сюда? Ты трое, как пришел гости в Ковчег?

– Как мы проникли в Слепое Пятно? Ясное дело, через пространственную складку, а как же еще. Говорю же, про чертово колесо ты все равно не поймешь, я не смогу хорошо объяснить.

Кисс надолго задумался. Покачал головой – не въехал, значит. Прежде, чем он снова принялся расспрашивать, Пригоршня задал свой вопрос:

– А базу на берегу кто отстроил? Твоя экспедиция вообще откуда?

Химик на постели зашевелился, и они посмотрели на него.

– Вроде потихоньку приходит в себя, – заметил Пригоршня. – Так я повторяю вопрос: ты сюда прибыл с экспедицией? Откуда вы? Откуда вы приехали? Что вы за организация? Контора какая? Ведь не ООН?

– Юнайтед Нейшн – нет.

– А кто?

– Не мочь говорить. Секретность.

– Какая еще секретность?! – возмутился Пригоршня, достал пистолет и показал хозяину.

Вил Кисс, вздрогнув, быстро покосился на стол. Пригоршня еще раньше заметил, что рядом с тем на алюминиевом стуле лежит карабин «Стоунер», такой же, как он нашел возле вездехода. Но брать его не стал. Кисс этот – худосочный парень интеллигентного склада, справиться с ним можно одним мизинцем левой ноги, и незачем для этого размахивать стволами.

– Слушай, бразер Вил, – проникновенно заговорил он, убирая пистолет в кобуру, – я с тобой конфликтовать не хочу. Мы друзья по проблеме, чего нам ссориться. Стоим посреди какой-то охрененной фантастической штуки, вокруг кишат пространственные черви, ты здесь два года как Робинзон Крузо кукуешь… и до сих пор секретность блюдешь? Ведь тупо это. Вот я, например, с Периметра, из Комплекса Защиты номер один, солдат я. Ну, теперь-то можно сказать уже бывший солдат. А ты?

Когда он замолчал, переводчик еще долго нашептывал на ухо Киссу, а тот застыл, слушая, черные брови на смуглом лице медленно поднимались все выше. Потом сказал:

– Фантастикс штьюка? Кукушка… почему птица? Окей, мы пришел с «дино-корпус».

– Это чего за армия динозавров? А! – сообразил Пригоршня и новым взглядом окинул автомат на стуле, черный куб радиостанции в углу. – «Дин-корп», конечно! Известное ЧВК! Нет, стой, ну какой из тебя вояка-наемник, ты ж научник.

– Наючник?

– Ученый. Представитель широкой, мать ее в колбу, научной общественности.

Кисс улыбнулся, хлопнул себя по груди.

– Да, ученый есть. Младший. Корпорация «Биофарм».

– Ого! Вы на весь мир известны. И корпорация наняла «Дин-корп», чтобы тот прикрывал ее работу в Зоне? Как-то сюда проникла с экспедицией, организовала базу в Слепом Пятне… А потом что, наружу выйти уже не смогли? Сумели только запустить вездеход с портальником, но тот помощь не привел, а застрял в Петле. Ну, вроде, проясняется. Слушай, Вилл, я смотрю, Химик таки приходит в себя, твой антидот действует. Это хорошо, но нам еще нужно осмотреться. Узнать, что вокруг. Дислокацию разведать. А то ведь даже непонятно, откуда ждать нападения.

– Что сказать?

– Не понимаешь… Я – солдат. Солдат! – Пригоршня тоже хлопнул себя по груди. – Мне нужно понимать, чего ждать на новой территории. Есть тут у тебя боеприпас? Оружие? Хочу взять его и походить вокруг, увидеть, что там.

– Оружия нет. Оружие – база. Берег. Все там. Здесь мало. Я оружия не уметь. Не любить. Пацифист. Главное – ум, сила не важна. Мало оружия. Карабин лежать стул. Мало патрон, одна кассета. Магазин. Никита Пригоршен желает вниз? – Кисса призадумался. – Вниз можно. Немного. Глубоко – нет. Опасно. Немного можно. Серая зона глядеть. Уровень зверятины.

Он подвел Пригоршню к тому углу комнаты, который на самом деле был лифтом, и показал на стену. Там мерцало несколько геометрических фигур, то есть сенсорные панели вроде тех, что были на пульте. Только эти меньше размером и с виду более упорядоченно расположенные. Вил Кисс коснулся одной, и Пригоршня отскочил, когда часть пола у ног отъехала вбок, под стену, открыв лестницу. Присел на корточки, оглядел ступени. Такие же черные и не поймешь, то ли каменные, то ли из твердого пластика, то ли это какой-то сплав. Пирамида целиком состоит из этого материала? Снаружи, судя по всему, да, по крайней мере, уходящие в воду стенки были точно такими же, но вот внутри?.. Пока что он видел крошечную часть «структуры», выводы делать рано.

– А обратно я смогу подняться? Ты этот проход не закрывай.

– Наверх мочь. Спуститься один уровень. Звериный уровень, так звать. Дальше нет.

– На один этаж, понял. Да я глубоко туда залезать и не собираюсь, что я, псих, что ли, в глубины этой громады без подготовки лезть.

– Пригоршня! – донеслось из-за колонны.

Красный Ворон, ссутулившись и сцепив руки за спиной, прохаживался туда-сюда: три шага в одну сторону, разворот, три шага в другую. Лицо обвисло, вроде парализованное, взгляд неподвижный.

– Ломает тебя, приятель? – спросил Пригоршня.

– Я пойду с тобой, – наемник-ампир остановился боком к нему, уставился в стену.

– Я вниз собрался, но недалеко и ненадолго. Звериный уровень, так называется ярус под нами. Зачем тебе?

– Там кто-то живет? Слышал вашу болтовню.

Пригоршня заговорил тише:

– Хочешь кого-нибудь срочно мочкануть?

– Мне нужно. Нет, не мне, кровоцвету.

– Там, вроде бы, обитают измененные. Я так понял, что часть людей из экспедиции, с которой сюда пришел наш венгерский друг, стала измененными. Может выброс какой-то из Полесья сюда добрался, мозги им поплавил. И, кажется, под нами еще кто-то живет, монстры какие-то. С них тебе толку, наверное, мало, а вот измененные… а?

– Идем вместе, – повторил Ворон и прошел мимо, вокруг колонны. На Пригоршню он старательно не смотрел – наверное, прямой взгляд на потенциальную пищу мог спровоцировать приступ голода.

Пригоршня направился за ним и возле лестницы заговорил:

– В общем, бразер Вил, мы спустимся и скоро вернемся. А ты следи за Андреем Химиком, и как он придет в себя, объясни ему все. Химик английский понимает, с ним лучше объяснишься. Да ты и сам знаешь, что он понимает… А, стой, ты ж утверждаешь, что не разговаривал с нами, – он покачал головой. Красный Ворон уже начал спускаться, и Пригоршня пошел следом, добавив растерянно: – Все-таки это самая большая странность. Как так, почему ты не помнишь нашего разговора? Вообще без пол-литры ликера не понять.





* * *


Сойдя с последней ступени, Ворон огляделся. Они очутились в большом помещении с толстыми черными колоннами. Или какими-то устройствами? Красный Ворон приложил к ближайшей руку, прислушался. Колонна едва слышно гудела. В верхней части, где она примыкала к потолку, ее очерчивало кольцо света.

– Может это вроде батарей? – предположил Пригоршня, тыча в колонну трезубцем. – Как-то смахивает. Ну, или части силовой установки. Стержни там какие-нибудь, которые в расплав опускаются… Не, я знаю, что ерунду говорю. А вот представь, сколько вообще энергии надо, чтоб такая громада функционировала?

Ворон старался не глядеть на него, да и вообще предпочел бы находиться от Пригоршни подальше. Он отошел еще на несколько шагов и медленно повернулся кругом. Из-за колонн окинуть взглядом весь расположенный под рубкой уровень было невозможно, но и так понятно, что он большой. Хотя потолок недалеко, метра три, не выше. Такой же черный, как и колонны, зато пол – металлическая решетка. Он заметил краем глаза, что Пригоршня, присев на корточки, уставился себе под ноги, и сделал то же самое.

– Э, наемник… Ты это видишь? Там растения какие-то.

– Похоже на вьюн, – откликнулся Ворон. – Или лианы.

– Может это Кисс и подразумевал под «сплетениями»? Так, дай прикинуть… То есть, смотри, все это место – вроде такая горизонтальная полость внутри пирамиды, уровень, который отделяет верхушку, где рубка с экранами, от основной части. Вернее, от средней – от Серой зоны, как ее назвал бразер Вил. Ты врубаешься? Пол под нами – решетчатый, из какого-то сплава, и толщиной, по-моему, метра полтора. И снизу его оплетает всякая зелень… То есть там под нами джунгли? Если это Ковчег, то у нас под ногами отсек для всякого зверья. Один из уровней местного этого… животного царства. А там что, слева?

Ворон первым подошел к круглому отверстию со сломанной крышкой, лежащей рядом. Покосился на приближающегося Пригоршню, поднял руку и сказал:

– Не подходи.

– Чего это?

– Говорю – сейчас ко мне не подходи.

– А-а, ты в этом смысле, в кулинарном… Ну, ладно, стою вдалеке. И что ты видишь внизу?

– Железная лестница, сломанная. Не достает до пола на несколько метров, снизу не допрыгнуть.

Он лег навзничь, свесив голову, прищурился. Свет внизу был блеклый, рассеянный, полный теней, движения, журчания и шелеста. До пола не меньше пяти-семи метров.

– Ну? – нетерпеливо спросил Пригоршня. – Что там? Не молчи, ты же знаешь, я беспокойный!

– Лес, – сказал Ворон.

– Джунгли, так я и знал! А лестница, говоришь, сломана? Это ее специально, наверное, команда «Биофарма» сломала, чтобы снизу нельзя было подняться.

Приглушенный хруст веток долетел до люка. Раздалось отдаленное завывание. Не волчье, какого-то незнакомого зверя. Зашелестела листва, что-то скользнуло в траве. Красный Ворон втянул ноздрями воздух. Когда темный голод одолевал его, обоняние менялось, становилось острее, как у зверя. Он ощущал много чего: запахи влажной земли, древесины, листвы, дух зверей… и не только. Дух людей тоже. Не совсем такой, как шел от Пригоршни и этого парня, Вила Кисса, более кислый, к тому же с примесью гнильцы. Так пахнут измененные.

Он вскочил, стащил плащ. Они с Пригоршней стояли по разные стороны люка, и Ворон наконец отважился прямо посмотреть на него.

– Лезу внизу.

– Убьешь кого-нибудь?

– Под нами измененные, чую. Убью и выпью. Скоро вернусь. Подождешь?

Пригоршня в ответ зевнул.

– Я б поспал хоть с полчаса. Только как ты залезешь наверх?

– Внизу к лестнице привяжу плащ, чтоб свисал.

– Ага, только по нему и измененные смогут залезть. У них, наверное, мозгов не хватает, чтоб навалить там что-то, натаскать обломки деревьев или камней и достать до лестницы. Но если увидят свисающий плащ, то могут сообразить. Подпрыгнул, схватился, да и все.

– Поэтому лучше, чтоб ты ждал тут. И не спал.

– Ладно, я лягу у края, лицом к этой дыре. Даже если задремлю, услышу, как кто-то поднимается. Если ты – впущу, если нет – пулю в башку или… – Пригоршня помахал трезубцем.

– Не упади во сне, – ответил Ворон и полез.

Внизу лестница была оплавлена. К почерневшей, скрученной спиралью перекладине он крепко привязал рукава плаща, обхватил его ногами, повис. Сполз, потом спрыгнул на заросшую травой землю. Выпрямился, отряхнув руки и огляделся. Снова шумно втянул носом воздух.

Его мозг буквально взорвался от обилия непривычных, чуждых запахов. Деревья вокруг росли незнакомые, Красный Ворон был уверен, что на Земле таких нет нигде. Толстые стволы изгибались волнами и казались мягкими, их покрывала зеленоватая рыхлая кора с бурыми наростами. Листья крупные, мясистые, верхние ветки вплетаются в решетчатый потолок. Увидев это, Ворон понял, что его ухищрения с плащом были ни к чему, он бы и так смог достичь люка: залезть по дереву, схватиться за решетку-потолок и добраться по ней, перехватывая прутья руками. Значит, измененные совсем тупые, раз не догадались. Или они и не стремятся на верхний уровень? А затея с плащом в любом случае бессмысленна – расстояние великовато, чтобы снизу допрыгнуть до него.

Трава тоже была непривычная: широкая, жесткая, будто клинки торчат из земли. Об такую и порезаться недолго. Шелестя ею, Ворон попятился, задрал голову и увидел Пригоршню, свесившего голову в люк.

– Слушай, а что там за освещение? – спросил тот. – Я какие-то, что ли, столбы света вижу за деревьями по сторонам. Наклонные.

Красный Ворон обошел пару деревьев, вернулся и сказал:

– В потолке лампы, как в рубке, но плоские и с другим оттенком. Синеватым. Свет от них вроде теплый.

– Может какой-нибудь ультрафиолет? Там эта флора вокруг тебя уж такая странная… хрен знает, что ей нужно, чтоб нормально расти.

– Еще там лужа. Земля становится влажной, потом лужа, из нее торчит обломок трубы. Хлюпает.

– Да, вон я край этой лужи вижу. То есть прямо в почвы система труб с поливом или что-то такое?

– Наверное. Не знаю. – Он уже еле сдерживался, от запаха близкой пищи ноздри раздувались, уши улавливали хруст веток и получеловеческое бормотание в глубине леса.

– Я иду, – сказал Ворон. – Карауль.

– Эй, ты там поосторожней все-таки, ампир! – донеслось сзади.

Красный Ворон не обратился на эти слова внимания. Сгорбившись, наклонившись вперед и тихо сопя, он побежал между деревьев в глубину звериного уровня. Темный голод гнал его.





Глава 13




Пригоршня знал, что сразу заснет, слишком суматошными и нервными были последние сутки, мозг требовал отдыха. Знал он и то, что обязательно проснется, если через сломанный люк кто-то попытается забраться наверх.

Однако разбудило его другое. Он лежал на боку в полуметре от люка, положив голову на руку, когда голос Химика прозвучал в голове: «Никита, ты где? Сюда!». Во сне почудилось, что они снова объединены «партнерами», но тут он проснулся. Заморгал, поднял голову. И услышал:

– Да где вы там?!

Голос доносился сзади, из-за колонн, где была лестница. Привстав, он крикнул через плечо:

– Я тут! Что случилось?

– Быстрее сюда!

– Ты очнулся уже?

– Да, да, сюда, говорю!

– Не могу! Ворон внизу, на этом… Зверином уровне, а я караулю!

– Никита, немедленно сюда! Это очень важно!

– Ну ладно, ладно! Сейчас!

Донеслись приглушенные шаги – Химик, судя по всему, стоял на одной из нижних ступенек, а теперь стал подниматься обратно в рубку. Пригоршня лег на живот, свесил вниз голову. Вытянув руки, схватился за нижние прутья.

И, получив сильный удар током, как пробка выскочил обратно.

– Твою мать! – он затряс кистями. – Но как?! Оно у вас что, только снизу под напряжением? Умники, блин!

Придя в себя, снова сунулся в отверстие, но теперь взялся за прутья повыше. Нижний их ряд имел другой оттенок, такое впечатление, что это разные сплавы, и тот, что внизу, ток пропускает, а верхний – диэлектрик. Кряхтя, согнул руки, до пояса опустившись в дыру, схватился за лестницу. К нижней ее перекладине, почерневшей и скрученной спиралью, был примотан плащ. Повиснув вниз головой, Пригоршня оглядел ярус под собой. Ну, натуральный лес! Джунгли инопланетные, как в фильме каком фантастическом. Кривые стволы, зеленоватая кора, на ней нездоровые наросты, серая трава далеко внизу. Не все деревья одинаковые, есть прямые лиловые палки почти без листвы, смахивающие на бамбук, есть мохнатые лианы, усеянные мелкими алыми цветками, будто каплями крови. Журчит вода, запахи – густые, терпкие, сбоку идет поток тепловатого воздуха, вентиляторы там, что ли, работают? Похоже на то, вон и приглушенное гудение доносится. Сочетание скрытой в почвенном слое механики и электроники – с флорой и фауной. И размытые столбы света за деревьями, от ламп, про которые говори Ворон. Где он там, кстати?

– Наемник! – позвал Пригоршня. – Ампир, сюда!

Ответа не было. Привязанный за конец рукава плащ тихо покачивался на искусственном ветру. Ветки некоторых деревьев и часть лиан достигали решетчатого потолка, вплетались в него, то есть добраться до люка можно и без плаща, если обернуть руки тканью. К тому же до него с земли дотянуться трудно, хотя если залезть на соседнее дерево, то примерно с середины его можно прыгнуть и за плащ схватиться.

– Ворон, сюда!

Из-за деревьев донесся нарастающий шелест, хруст, вроде там кто-то бежал. Звуки приближались, но в какой-то момент свернули в сторону и начали удаляться. Издалека раздался крик, не понять, человеческий или нет. Потом что-то шмыгнуло в траве, в сторону большой лужи, поблескивающей между стволами на самом краю зрения. Пригоршня свесился ниже, вывернул шею. Руки устали, пора выбираться. Из травы возле лужи вынырнуло существо, смахивающее на толстую влажную змею, только с ножками. Сунуло плоскую башку в воду и принялось пить. Неприятная тварь, змея-многоножка какая-то.

– Ворон! Сиди теперь жди, когда я вернусь! – крикнул Пригоршня и, застыв на одной полусогнутой руке, другой стал дергать плащ. Отвязав его, потянул вверх, бросил на пол, затем выкарабкался сам.

– Сам виноват! – громко сказал он. – А если кто-то заберется? Короче, я вернусь!

Вскочил и побежал в сторону лестницы. Когда поднялся по ней, услышал сзади тихое шипение, оглянулся – пол сам собой встал на место. А если Ворон таки выберется, как ему попасть в рубку? Надо сказать бразеру Вилу, чтоб снова открыл это дело. Тут до Пригоршни донесся приглушенный голос Химика, сопровождаемый шипением и треском помех: «Where are you, mister Veel? Speak louder, I can’t hear almost anything!» – и он побыстрее обошел центральную колонну с пультом.

И увидел, что Вил Кисс сидит возле радиостанции, крутит настройки и бормочет по-английски, а за его спиной застыл Химик.

– Вы что тут делаете? – спросил Пригоршня. – Что случилось, чего ты меня звал?

Химик аж подскочил от неожиданности. Качнулся и побыстрее сел на стул, чтоб не упасть.

– Голова еще кружится, – пожаловался он. – И болит от громких звуков, не кричи.

Кисс, как выяснилось, отключил свой автопереводчик. При виде Пригоршни он что-то неразборчиво сказал и снова принялся крутить рукояти, повернувшись к станции.

– Так, погодите… – Пригоршня нахмурился, пытаясь сообразить, в чем неправильность, которую он явно ощущал. – Я только что слышал, как ты с ним говорил по-английски.

– Да, я говорил.

– Но только твой голос вроде шел из эфира. Ну, в смысле… ты понял. Помехи, то-сё.

– Вот именно, – даже по гиперской роже с ее ограниченной и непривычной мимикой было видно, что Химик растерян и обескуражен. – Смотри, как Вил возбудился. Он впервые за много лет услышал голос по радио.

– Не впервые, мы ж с ним недавно говорили.

– В том-то и дело, что нет.

– Э, брат, тебя червь так сильно траванул? Мозги в кашу? Ну, полежи еще, отдохни…

– Никита, не лепечи чушь!

– Да кто это тут чушь лепечет?! – возмутился он.

– Ты. Мы говорим с Вилом по радио. Сейчас. Понимаешь? Вернее, только что говорили, я слышал свой голос. А перед тем – я уже пришел в себя, но была еще большая слабость, лежал на койке, а Вил не знал, что я очнулся и, наверное, решил включить станцию, попытаться связаться с кем-то. Видимо, он периодически это делает от безнадеги. Только успел подсесть к ней, как в динамике раздался твой голос. Я слышал его отчетливо. Знаешь, что ты сказал? «Але, это Пригоршня!» А потом добавил: «Говорит рядовой Никита Новиков! Меня кто-то слышит? Але, але!» Кисс чуть в обморок не упал. Принялся крутить настройки, и потом стал с тобой говорить…

– Не, ты погоди, погоди! Откуда ты знаешь, что я тогда ему в самом начале сказал из вездехода? Я же не пересказывал тебе дословно!

– Потому что это было не тогда, Никита. Это было сейчас. То есть недавно. А позже на связь вышел я, и Кисс стал говорить со мной. После этого я сбегал, крикнул тебе, чтоб ты возвращался. Ты слышал окончание нашего с ним разговора по радио. Теперь врубаешься?

– Нет, – честно признался Пригоршня.

– Пространство-время, Никита. Пространство-время, а? Я говорил тебе про них. Пространственная складка. Или?..

– Гребаная сила! – изумился Пригоршня. – Или пространственно-временная, да? То есть… то есть… – он увидел, что Вил Кисс, отвернувшись от радиостанции, включил автопереводчик и пытается понять, о чем они говорят. – То есть складка может быть чисто, как сказать… пространственной аномалией, а может быть пространственно-временной? Тогда через «порт» возле Аэродрома мы перенеслись только в пространстве, к Полесью, а теперь – в пространстве и времени? В прошлое попали, да?

– На самом деле, я уверен, любой такой перенос – пространственно-временной. Просто в случае обычных «портов» или той складки, которая окружает Петлю, перенос во времени минимальный. Несколько секунд или даже меньше, поэтому мы его просто не замечаем. Но кольцевая аномалия, которая выпилила Слепое Пятно из привычного континуума, более… скажем так – более аномальная. И перескоки во времени при проходе через нее более заметные. Слепое Пятно – это своего рода завихрение пространства-времени… – Химик покрутил в воздухе рукой, пытаясь изобразить что-то трудноизобразимое. – Как смерч. Вихрь пространства-времени. Мы сейчас в оке этого смерча. А Чертово колесо – это такой мини-смерч рядом с ним, связанный со Слепым Пятном переходом. Крошечный вихрь-спутник.

Тут Вил Кисс, снова отключив свой аппарат, заговорил с ними на английском, и Химик стал ему отвечать, показывая то на себя, то на Пригоршню, то снова принимаясь крутить руками, будто мельница крыльями. Пригоршня краем уха слушал, пытаясь уловить знакомые слова, но речь шла все больше про какие-то «темпы», «курватуры», а еще почему-то про непонятных «хроносов». Про алкашей, что ли, болтают? А может Химику тоже выпить захотелось…

– But what about the cosmic arrow of time?! – вопросил Кисс с патетическим возмущением в ответ на речь Химика и принялся остервенело чесать свою родинку.

Пригоршня слушал, молчал и пытался сообразить, что же из этого всего вытекает. Ведь что-то важное, а? Нечто, объясняющее, почему здесь до сих пор нет того вездехода. Наконец, он сумел уловить мысль за хвост и перебил спорщиков:

– Так, а ну всем слушать сюда! Химик, эти скачки во времени при переходе границы Слепого Пятна, они всегда одинаковые, или могут быть разные?

– Очень много неизвестных факторов, чтобы ответить, – нахмурился тот. – Подозреваю, что скачки могут получаться разные. И по длине перемещения во времени, и по, так сказать, направленности.

– Ну вот: длина разная! Тогда понятно, почему здесь до сих пор нет вездехода. Они хоть и врубили свой «порт» за сутки до того, как мы сели в люльку на колесе, но сюда могут попасть и позже нас, причем неизвестно, насколько позже. Ты понимаешь, мохнатый?

Химик нахмурился сильнее, кустистые брови почти закрыли глаза. Заговорил на английском, переводя это Киссу, сначала неуверенно, но с каждым словом все энергичнее, загораясь идеей Пригоршни.

А тот уже не слушал – смотрел на овальный экран. Два других закрывала толстая колонна, но этот был виден хорошо. Туда транслировалось изображение той части берега, где стояла база. И на ней что-то происходило. Медленно разгоралось и угасало пятно бледного света, и с каждым разом в эпицентре его все четче проступали очертания чего-то большого.

– Э, парни! – прервал он спорщиков, которые уже не спорили, а яростно перебрасывались короткими репликами, как из пулеметов строчили. – Да заткнитесь вы про своих «хроносов»! Туда смотрите!

Все трое уставились на экран. Там свет мигнул в последний раз, погас, и на площадке между казармой и круглым зданием лаборатории с дырой в боку остался стоять знакомый вездеход.

– What is it? – спросил Вил Кисс.

Химик ответил:

– This is your all-terrain vehicle. It arrived here Witcher and his party.

Второго вопроса Кисс задать не успел. Химик вдруг вскочил со стула, упал на четвереньки и выкрикнул:

– Берегись!

На экране картинка подернулась рябью, и Ковчег дрогнул. Кисс, вскрикнув, повалился на пол. Внизу тяжело загрохотало, как будто где-то далеко под ними обрушилось нечто огромное. Пригоршня схватился за стул, пригнулся, пошире расставив ноги. Увидел волны, побежавшие по озеру вокруг пирамиды. Окутывающая котлован белая дымка плеснулась, пол резко накренился, и он упал на бок вместе со стулом. Ударился ребрами, выругался, вскочил на колени. Пол выровнялся, но не до конца, теперь он был наклонен градусов на десять от горизонта. Все замерло, гул внизу стих.

– Что случилось?! – прохрипел он, выпрямляясь. – Я чуть не обделался, так оно тряхнуло! Что ты увидел, Химик?

– Молнию, – сказал тот. Пригоршня шагнул к растерянно лопочущему Киссу, взяв за шиворот, поднял на ноги и толкнул на стул возле радиостанции. Руки у Кисса тряслись, а глаза были совсем безумными.

– Молния?

– Между вездеходом и вершиной пирамиды прошла молния. Разряд какой-то энергии. А это что?

Писк услышали все – тонкий, прерывистый. Кисс с придушенным воплем вскочил и бросился вокруг колонны.

– Слушай, а он, по-моему, никакой не ученый, – заметил Пригоршня, спеша туда же вслед за Химиком. – Лаборант, вот он кто. Единственный, кто выжил из всей экспедиции – и лаборант!

Кисс стоял у приборов, подключенных к пульту за колонной, одной рукой крутил настройку, пальцы другой танцевали по кнопкам. На маленьком зеленом мониторе зигзагом двигался белый огонек, причем амплитуда, как показалось Пригоршне, едва заметно увеличивалась. В такт ему прибор пищал, а соседний, потрескивая, выдавливал из щели в боку бумажную ленту, испещренную значками.

Вдруг по электронным сотам внутри пульта прошла волна мерцания, будто световое облако прокатилось слева направо, ячейки затрепетали неверным сиянием и угасли. Химик с Вилом быстро заговорили на английском, гипер схватил бумажную ленту, стал смотреть. Пригоршня повернулся к овальному экрану на стене и увидел, как из раскрывшегося люка вездехода, стоящего посреди базы на берегу, выбирается Роб, и следом двое воргов. За ними показался Ведьмак. Роб, отойдя к лаборатории, заглянул в пролом. Повернулся к Ведьмаку, тот показал тростью в сторону пирамиды.

– Скоро они сюда пожалуют, нужно приготовиться.

– Неважно, – бросил Химик. Поглядел на экран, выпустил из рук бумажную ленту. – То есть важно, конечно, но тут другое… Вил утверждает, что знает, что такое «доминатор».

– Ну? Так поделись!

– Это энергоузел маяка-навигатора, при помощи которого Ковчег перемещается между континуумами. То есть между ветвями эвереттовского Древа. Ведьмак когда-то откопал Маяк, в смысле, во время одной из своих экспедиций докопался до верхушки погруженного в толщу земли Ковчега, и снял. Все эти годы Ковчег был в состоянии своего рода энергетического равновесия. Но сейчас, когда Ведьмак вернул «доминатор» в Маяк, и их обоих притащил сюда… Ковчег будто ощутил это. И что-то нарушилось. Сдвинулось.

– Что нарушилось? Не пугай, говори!

– Мы пока не понимаем. Послушай, Ковчег, как бы сказать… излучает. На квантовом уровне, и его излучение резонирует с определенными параметрами среды.

– Да скажи ты толком, без этих подробностей!

– Ну, как это без подробностей рассказать? Короче: излучение только что изменилось. И теперь растет. И плохо будет, если оно достигнет определенной амплитуды.

– Что будет? – спросил Пригоршня почему-то шепотом.

– Что-то плохое.

– Что?

– Пока не знаем. И это еще не все. Вил говорит, мне трудно в такое поверить, но он утверждает, что когда-то именно Ковчег своим появлением и создал этот континуум.

Пригоршня упер указательный палец в лоб, свел над переносицей брови, задумался на несколько секунд, затем покосился на экран и сказал:

– Так, это все какая-то херня, я этого не понимаю и не хочу сейчас разбираться. Я только вижу, что вон они там уже вытаскивают свой Маяк из вездехода и в ближайшее время наверняка придут с ним сюда и попытаются воткнуть назад в верхушку пирамиды. Ведь именно это Ведьмак собирался с самого начала сделать? А где-то там внизу остался Ворон. Короче, я иду за ним, потому что чую, очень скоро нам понадобятся бойцы.





* * *


Растерянный Вил Кисс показал, как сдвигать участок пола над лестницей, и Пригоршня сбежал по ступеням. Пистолет был в кобуре, а трезубец он двумя руками держал перед собой, будто меч, готовый рубануть любого, кто встанет на пути. Хоть Красного Ворона, если почует в нем то зловещее хищное существо, которое теперь периодически мерещится вместо наемника, хоть измененных, если они сумели выбраться наверх, хоть зверя, хоть монстра.

Но под рубкой никого не было. Здесь, в более просторном помещении, наклон пола стал заметнее. Черные колонны немного накренились, а часть световых колец, опоясывающих их вверху, погасла. Тихое гудение колонн изменило тональность, стало более высоким, тревожным.

Отойдя от лестницы, он увидел трещину. Широкий зигзаг, вроде молнии, начинался от знакомого люка и уходил за колонны. Убедившись, что поблизости никого нет, Пригоршня остановился. Что-то непонятное – если пирамида вправду такая огромная, как она могла накрениться? Со слов Химика он понял, что Ковчег уходит вниз на километры… Чтобы такую громаду всерьез тряхнуло, что должно случиться? И что в результате произошло снаружи, за пределами Слепого Пятна, после того, как между Маяком и Ковчегом прошел разряд? Что там вообще теперь во внешнем мире, что случилось в последние дни? Ведь никакой связи, никаких известий. Может прямо в эту минуту кольцевая волна Всплеска катится от центра Зоны, подминает деревья и дома, глушит людям мозги, стирает сознания. Пробивает Периметр, уходит дальше, утюжит деревни и города…

Пригоршня поежился, будто воочию увидев эту картину, и сказал себе:

– Не паниковать!

Сел возле люка и заглянул вниз. Присвистнув, положил трезубец, улегся. Схватился за лестницу, свесился, навалившись локтями на верхнюю перекладину, стараясь не касаться нижнего ряда прутьев. И тихо засопел, разглядывая хаос внизу.

Слева он разглядел лампу, свисающую с решетчатого потолка на синеватом световоде, дальше еще две лампы были сломаны и не работали. Участок пола под ним вздыбился, будто льдина, наползшая на другую, приподнялся вместе со слоем почвы и деревьями, от края протянулись лохматые корни. Деревья накренились, часть упала, другие привалились к соседним стволам. Клубки перепутанных, изломанных веток висели, будто грязное тряпье в натянувшейся паутине лиан. Несколько труб, спрятанных в почве, тоже переломились, из одной шел вялый поток парящего кипятка. Он хлюпал, булькал, но звуки эти почти тонули в тяжелом мерном гуле, который доносился снизу, откуда-то из глубин Ковчега.

– Ампир! – позвал Пригоршня, перехватывая лестничные перекладины и свешиваясь дальше. – Эй, иди сюда! Ты жив там вообще, наемник?

Теперь пролом стал виден лучше, и он разглядел оплетенную необычными гладкими лианами решетчатую балку, торчащую с яруса, который находился под звериным уровнем. Кажется, она и приподняла часть пола. Будто ствол или толстый сук, балка наклонно уходила в сумрак нижних отсеков Ковчега. Раз это пирамида, то каждый следующий шире, просторнее верхнего? Пригоршня видел лишь небольшую область, и все равно ему казалось, что он висит над огромным вертикальным комплексом пещер, заросших чужеродной подземной растительностью. В темных глубинах пирамиды что-то шевелилось, медленно смещалось или суетливо сновало из стороны в сторону, мерцали грозди огней, двигались тени.

– Ворон! – проорал он и не услышал эха, голос увяз в растительности под ним, в этих чертовых сплетениях. – У нас больше нет времени! Там появился Ведьмак с отрядом, и сейчас они придут сюда! Ворон, если ты жив, двигай наверх, живо!





* * *


– Откуда взялось озеро? – спросил Химик на английском.

Он верхом сидел на стуле и глядел на экран, где виднелся участок берега с базой. Отряд Ведьмака, выбравшись из вездехода, осматривался. Часть воргов с Барсом ушли к казарме, другие во главе с Робом исчезли в лаборатории. В отряде, не считая Роба, было четверо синекожих, Барс и Ведьмак. Семеро врагов против четверых, сидящих в Ковчеге. Причем Ворон застрял где-то внизу, а из Кисса боец никакой. Он даже не догадался держать в рубке, где ночевал, побольше оружия.

Отсюда Химик видел Вилла Кисса, который копался в приборах. Не поднимая головы, тот ответил:

– Мы думаем, котлован появился во время первого Выброса, в момент образования Зоны, когда «доминатор» был извлечен из Маяка. Земля просела.

– А почему вода такая? Это щелочь?

– Да, сильнейший раствор. Вероятно, что-то просачивается из Ковчега там, внизу. Поверхность пирамиды имеет крайне необычные свойства, в чем-то они сродни металлу, а в чем-то – коже. Возможно, своеобразный осмос сквозь оболочку Ковчега приводит к насыщению воды нитратами. И к ее подогреву. Смотрите… – он улыбнулся с гордостью, – смотрите, что я научились делать с помощью своих приборов!

Он повернул что-то, и слюдяной экран, на который как раз смотрел Химик, начал раздуваться. Изображение увеличилось, будто попало под большую линзу. База, здания, машины – все стало крупнее, при этом сохранив резкость. Вскоре прозрачно-смолистая поверхность перестала пучиться, теперь экран напоминал прилипший к стене овальный пузырь. Вил Кисс снова повернул верньер, и экран сдулся, изображение на нем стало прежних размеров.

– Очень интересно, – согласился Химик. – То есть вы способны вмешиваться в работу внутренних систем Ковчега.

– Можем влиять на его намерения, – не очень понятно откликнулся Кисс.

– Что это значит? А запустить Ковчег сможете? Наверное, нет.

– Без Маяка это невозможно.

– А если Маяк снова будет установлен?

– В этом случае… – Кисс уставился на приборы, почесал родинку. – Мы, конечно же, очень долго думали над этим. Думали, экспериментировали. При жизни моего шефа и остальных так и не решили этот вопрос. Но за последние два года… Мне ведь больше нечем было заниматься, я очень много работал, и мне кажется, да, теперь я могу сгенерировать набор сигналов, который… – он щелкнул пальцами. – Трудно сказать это по-английски. Могу сгенерировать импульс, который направит намерения Ковчега в сторону запуска.

– Я не очень понимаю вас, Вил, – признался Химик. – Но вы думаете, что сможете запустить Ковчег? А что вы знаете про его создателей, кто они? Вы должны были хоть что-то понять.

– Мало, – вздохнул Кисс. – Хотя, конечно же, кое-что выяснили. Мы называем их альфарами.

– Почему так?

– Мой босс это придумал, – по-английски Кисс говорил внятно, но не очень уверенно, медленно, пытаясь строить фразы с преувеличенной правильностью. – Альфары – от «альфа», первые. Вы знакомы с концепцией Эверетта?

– Ей же больше полувека. Естественно, знаком. Ваш босс – это кто? Научный руководитель?

– Начальник научного отделения «Биофарма». Так вот: Хью Эверетт, Древо Миров… да?

– Квантовая теория параллельных миров, – кивнул Химик. – Я предполагаю, что мы находимся в месте склейки двух ветвей.

– Да, и альфары, по мнению босса, населяли Стволовую реальность. Так он называл ее. Стволовая реальность. Ствол, от которого когда-то начали расходиться ветви. Про это можно говорить долго… Лучше прочесть.

Снова кинув взгляд на экран, где было видно, что Ведьмак с Робом и Барсом остановились на берегу и рассматривают понтонный мост, Химик спросил:

– Что прочесть?

Кисс поманил его, и когда он подошел, сказал:

– Электронная начинка корабля пронизывает всю его толщу. Или большую часть. Все это крайне необычно. Мы считаем, что начинка Ковчега основана на принципе магнитных монополей. То есть это, – он показал на мерцающую внутренность пульта, – не электроника, а…

– Магнитроника, – сказал Химик, уставившись на пульт в восхищении, будто верующий на икону, которая вдруг заговорила с ним. – Магнитный ток. И все эта, весь Ковчег – компьютер?

– Возможно, не весь. Но верхняя часть точно имеет магнитроннные внутренности, в которых постоянно гуляют клубки сигналов. Своеобразные облака возбуждения. Ковчег – это мозг. Огромный безличный мозг.

Химик покачал головой и провел по стене рукой в перчатке.

– Он точно безличный?

– Судя по многолетним показаниям приборов и косвенной информации, у Ковчега нет самоосознанности. Но в этом мозгу бродит огромное количество информации. Области возбуждения площадью в десятки кубических метров. Они разгораются и затухают, иногда сливаются и распадаются, иногда соединятся каналами. Двигаются, уходят куда-то в глубины, отражаются от каких-то областей и возвращаются, на ходу преображаясь. Все это – как гигантское облако рассеянных подсчетов.

Химик нахмурился, пытаясь сообразить, правильно ли он понял, правильно ли Вил Кисс использует слова неродного для обоих языка. Имеет ли это отношение к облачным сервисам и распределенным вычислениям?

– Что еще вы сумели выяснить? Или нет, подождите, давайте я сформулирую… Мы оба исходим из концепции, что Мультиверсум имеет одиннадцать измерений, из которых десять пространственные и два темпоральные? И в этом суперпространстве плавают более простые пространства.

– Браны, – сказал Кисс. – В нашей бране три пространственных и одно временное измерение.

– Да, наша вселенная – это одна из таких бран, и тут есть принципиальный момент: мир-брана свернута, то есть замкнута сама на себя. Как струна, скрученная в кольцо. Я понимаю, Вил, что это очень примитивная аналогия. Ничто не может ее покинуть… кроме некоторых других струн-колечек, то есть частиц. К ним относятся, в том числе, гравитоны, кванты поля тяготения. Они могут выходить за пределы замкнутой браны нашей вселенной.

– И Ковчег, движущийся на излучении гравитонов, тоже. Мой покойный босс выдвинул идею, что у Ковчега гравитонный двигатель. Это не доказано, но и не опровергнуто.

– Хорошо, будем исходить из этого. Хотя тогда его работа должна приводить к изменению гравитации в данной области. Но… – Химик на несколько секунд задумался, – тяготение и есть искривление пространства-времени, значит, этим и можно объяснить Слепое Пятно? Итак, пусть будет гравитонный двигатель, который все это время работает, так сказать, вхолостую. Значит, по-вашему, эта пирамида может перемещаться между мир-бранами. Я принял это, окей! Но вы утверждаете, что нашу мир-брану Ковчег и создал. Вот, что мне кажется самым невероятным!

Вил Кисс смущенно развел руками, будто сам был виноват в этом вселенском недоразумении.

– Он выдул ее, как пузырь, из другой браны. Или, если использовать метафору не грозди пузырей, а Древа континуумов, то можно сказать, что Ковчег создал новую ветвь, отщепив ее от уже существующей. Нам удалось вычленить определенные параметры сигналов, регулярно проходящих по магнитронному мозгу, – Вил указал на прибор, стоящий в стороне от других. Это был высокий ящик из светлого пластика, со скошенной верхней панелью, усеянной кнопками, с квадратным зеленым экраном в центре. – Дешифровать часть из них. Смотрите.

Включенный прибор тихо гудел, после нажатия на несколько кнопок, гудение усилилось, а экран разгорелся. По нему побежала строчка букв. Химик склонился, шевеля губами.

– Это английский, – сказал он. – Очень примитивный.

– Да, в нашем «переводе» только глаголы и существительные. Прочтите. Я считаю, что перед нами аналог памяти. Воспоминания Ковчега. Вернее, малая часть колоссального массива его воспоминаний.

Химик не слышал, он уже читал. Вил Кисс потоптался рядом, отошел к другим приборам и начал проверять данные. Кое-какие показатели привлекли его, он перекинул несколько тумблеров, сдвинул движок магнитометра. Нахмурился, повернулся к другому прибору, проверил его показания и вдруг, поднеся кулак ко рту, укусил его. Забормотал на венгерском, метнулся к первому прибору и вывел на экран показания таймера. Появились цифры:

11.50/12.10





Вил Кисс тихо ахнул. За его спиной Химик скользил взглядом по ползущей через экран строчке. Хотя текст был очень примитивен, он часто пересматривал уже прочитанное, чтобы лучше осознать, и постепенно начал отставать – слова уползали за край экрана раньше, чем он прочитывал их.

– Так это черви вывели Ковчег из строя? – недоверчиво проговорил он. – Из-за них он «приземлился» в аварийном режиме, чем вызвал экспоненциальный взрыв, выдув из континуума новую область… Но из того, что здесь написано, возникает впечатление, что червей кто-то отправил вслед за ним.

– Биооружие, – пояснил Кисс не очень уверенно. – К такому выводу мы пришли. Черви – это биоружие давних врагов альфаров. Послушайте, я хотел обратить ваше внимание на неожиданно изменившееся…

– Подождите, иначе я снова потеряю нить. Враги, да. Про них написано в вашем «переводе». Черви – их биологическое оружие-рой с коллективным интеллектом. Мир альфаров был разрушен, и они отправили Ковчег, чтобы заселить другие мир-браны, или ветви Древа, организмами из своего континуума… – темные зрачки расширись, Химик глубоко вздохнул, пытаясь справиться с волнением. – По сути, это была попытка заражения новых ветвей Древа спорами жизни. Великая экспансия. Панспермия континуумов!

– Можно сказать и так. И все же я бы хотел, чтобы вы посмотрели на эти цифры…

– Черви нарушили работу каких-то узлов Ковчега, и он аварийно «приземлился» в одной из мир-бран, – заворожено повторил Химик. – В мире, или ветви, или континууме, для которого в ваших расшифровках я нашел слово: Террана. Во время аварийной «посадки» возникла Земля. Это как бы антимир Терраны, созданный гравитонным выхлопом Ковчега. Это невероятно. Труднопостижимо. Это переворачивает все мое представление о мироздании! Земля, вся наша вселенная – просто недоразумение. Случайный пузырек, возникший как побочное ответвление другого континуума из-за войны чуждых нам сил, населявших Древо Миров в незапамятные времена. А точнее – во время, которое с точки зрения нашего мира вообще не существовало, потому что оно было функцией совсем другого континуума. Мне нужно обдумать это, черт побери, нужно очень серьезно обдумать!

Но ничего обдумать Химик не успел. Заметив краем глаза движение на экране, он повернулся, сказал: «Они уже идут по мосту!» и зашагал вокруг колонны.

– Биоскаф! – изумился Вил Кисс, уставившись на экран. – Кто сумел надеть его? Никто из нашей экспедиции так и не смог управлять…

– По-моему, костюм надет на ворга, – Химик схватил со стола автомат. Ворги и люди медленно двигались по понтону, один за другим, задние несли брезентовый сверток. – Мне кажется, это Роб. Он их главарь и одновременно помощник Ведьмака. Того, с тростью. Я рассказывал вам.

– Ворги, – повторил Вил Кисс растерянно.

– Синекожие люди. Или не люди. Они не из нашего континуума, я уверен.

– Да, аборигены Ковчега. Они обитали на одном из уровней под нами. Во всяком случае, так считаю я, хотя есть версия, что они с Терраны, их затянуло сюда, когда возникла Зона.

– Но как он управляет костюмом?

– У биоскафа органические сенсоры, через них он подключается к головному мозгу носителя, и у того в зрительном центре мозга возникает аналог интерфейса. К тому же биоскаф реагирует непосредственно на нейросигналы, которые идут на мышцы.

Химик с сомнением осмотрел автомат в своих руках, выщелкнул магазин, заглянул в него.

– Вил, а силовики откуда взялись? Вы их сделали?

– Нет-нет, несколько силовиков мы нашли в Ковчеге. У меня здесь только… вот…

Химик оглянулся – Кисс крутил в руках силовую винтовку, точную копию той, что была у Пригоршни, но со вскрытой ствольной коробкой. Внутри, в кругом гнезде покоилась «пустышка». Мертвая – своим гиперским зрением Химик не видел никакого свечения вокруг нее.

– Это силовое ружье не работает? В любом случае, нельзя подпускать их к Ковчегу, нам придется подняться.

Они подошли к углу комнаты, и Вил Кисс коснулся светящейся панели на стене. За спиной опустилась черная стена, кабина поехала вверх.

Зажав приклад под мышкой, Химик поднял руку, разглядывая перчатку. После того всплеска, когда энергия силового кнута выплеснулась в сеть подпространственных нор, он больше не ощущал «асур» и не был уверен, что сможет управлять им. Закрепленный на тыльной стороне запястье камень почти не светился, лишь совсем слабо мерцал, и не откликался на мысленные сигналы.

– Откуда взялась перчатка? – спросил он.

– Полагаю, что вместе с силовым оружием это один из немногих образчиков технологии альфаров. Только он достался не нам, а воргам.

– А тот костюм в лаборатории на берегу?

– Мы называли его «биоскафом». Возможно, эти аппараты использовались для перемещений по уровням ковчега. Исследовательский и боевой скафандр с достаточным мощным биологическим процессором внутри. Внизу, не очень глубоко, есть отсек с такими же. Но они все либо зародыши, либо умерли.

– То есть сломались? Или это живые существа?

– Скорее квазиживые. Биоскаф на берегу – единственная взрослая особь, которая выжила после аварии Ковчега. Мы смогли вытащить его из био-гнезда, в которых эти организмы обитают, и перенести, не убив при этом. Кстати, часть био-гнезд был разломана и частично заросла, будто когда-то давно некто наведался на тот уровень и забрал несколько биоскафов.

– И как вы дальше поступили с тем образцом, который я видел в лаборатории?

– Вылечили. Да-да. Не удивляйтесь. Он был чем-то болен, такая алая сыпь на ортохитине. Это слово ввел мой босс. Его броня состоит отнюдь не из обычного хитина, но из крайне интересного материала, в чем-то сродни керамике, в чем-то – оргстеклу. И еще у него была опухоль на голове, то есть шлеме. Мы спасли его, вылечили. Изучали, пытались использовать, но до сих пор он отвергал носителей. Этот биоскаф единственный, других действующих в нашем распоряжении нет.

Треугольный сегмент стены ушел вниз, открыв вид на понтон, озеро и берег. База была справа, за углом пирамиды, и Химик, выскочив наружу первым, побежал туда. Он сразу заметил, как изменилось озеро, теперь вода двигалась, закручиваясь вокруг Ковчега, а ближе к берегу на поверхности лопались крупные алые пузыри.

По мосту-понтону к ним приближались фигуры. Впереди всех широко вышагивал, стуча тростью, Ведьмак, за ним шли ворги. Задние несли брезентовый сверток, и у Химика заломило в висках при виде бурлящего пространственного круговорота, который закручивался вокруг него. Снаряженный «доминатором» Маяк продавливал мир, будто чугунная гиря, поставленная на матрац. С каждым шагом носильщиков реальность подрагивала и корчилась, пирамида вибрировала, очертания ее смазывались, снова обретали четкость и опять расплывались. Химик не мог и представить, что будет, если Маяк поднесут вплотную к Ковчегу.

– Им ведь даже не нужно проникать внутрь? – спросил он. – Просто установить Маяк на нем – и что тогда произойдет?

Остановившись там, где мост примыкал к квадратному понтону, Химик поднял автомат. Деться с моста некуда, разве что прыгать в алую воду, и хотя патронов не так много, прямой очередью он сможет скосить их всех.

Оттолкнув Ведьмака, вперед выскочила высокая серая фигура с длинными конечностями и вытянутой головой, неуловимо напоминающая огромное прямоходящее насекомое. Облаченный биоскаф Роб расставил руки и медленно пошел дальше, прикрывая собой остальных. Ноги пружинили в суставах, он покачивался, наклонившись вперед.

– Обычные пули не берут эту броню, – пробормотал Вил Кисс.

– Задница континуума! – рявкнул Химик, тыча перед собой автоматом. – Подпустить их ближе? Стрелять или нет? У меня нет опыта силовых акций, я просто не знаю, что делать! Где чертов Пригоршня, когда он так нужен?!





Глава 14




Пригоршня решил, что не будет спускаться на этот заросший черт-те чем звериный уровень, что бы там не случилось с Красным Вороном. В конце концов, он наемнику не мамочка, чтоб заботиться. Хотя проблема была в том, что сейчас они нуждались в Вороне с его умением убивать больше, чем тот нуждался в них. Собственно, они с Химиком и Киссом наемнику и не нужны, зачем он вообще поперся с ними в Слепое Пятно, если отказался от своей мести? Оставался бы Зоне да выяснял бы, как избавиться от кровоцвета.

– Ворон, в последний раз зову! – прокричал Пригоршня. Он буквально физически ощущал, как прямо сейчас вверху, на берегу озера, отряд Ведьмака осматривается, соображает, что к чему – и дружно двигает к понтону, идет по нему к этой гребаной пирамиде, зловеще так приближается, марширует, скрипя досками, ощетинившись стволами и наконечниками, и тащит с собой брезентовый сверток с Маяком внутри.

– Ампир, ну все, можешь гулять, а я ухожу! – выкрикнул он в огромный сумрак, распростершийся под ним, и в этот момент уловил движение внизу.

То есть всяких движений там хватало и раньше, но все они были далекие и непонятные. А тут совсем близко что-то шевельнулось, скрипнуло, стукнуло, скользнула тень, и он увидел существо, которое быстро взбиралось по увитой лианами наклонной решетчатой балке, пробившей пол уровня.

Пару секунд Пригоршня не мог сообразить, что это. То есть ясно было, что там бежит какой-то зверь, быстро перебирая лапами, но какой? А потом в голове будто провернулось что-то, и картинка стала понятной: по балке на четвереньках взбирался человек.

Красный Ворон спешил, быстро двигая конечностями, хватаясь за прутья. Отвел в сторону свисающие корни, они качнулись обратно, Ворон пронырнул между ними, как сквозь длинную бахрому. На ходу рукавом вытер рот. Что там темное у него на морде, неужели, кровь? Он что теперь реально вампир? Пригоршня потянул СПС из кобуры. Ну, бред ведь, не может быть! Что ж теперь, стрелять в наемника? Или крюком арматурным его в грудину, как подберется ближе… Но ведь чтоб вампира убить, нужны серебряные пули или клинки, чеснок, святая вода, еще какая-то подобная фигня. Мысли панически метались в голове, а тем временем Красный Ворон заполз еще выше, поднял голову и уставился на дыру в потолке.

И стало видно, что никакая эта не кровь, а грязь. И волосы его присыпаны землей, и спина тоже грязная.

Сердце, заколотившееся как сумасшедшее, начало успокаиваться, Пригоршня сунул пистолет в кобуру и сказал:

– Ну, ты и вымазался. Все нормально?

– Где плащ? – спросил Красный Ворон, выпрямляясь на балке и расставляя руки для равновесия.

– Снаружи появился Ведьмак с отрядом, мне пришлось отлучиться. Вернее, отлучился не из-за этого, они позже… Короче, я плащ унес, чтобы по нему кто-то другой не влез, пока меня нет.

– Можно по дереву или лиане.

– Не-а, тут ток пропущен по нижней плоскости. Ты просто не касался нижних прутьев, пока сползал, повезло. Короче, прыгай с балки прямо на лестницу.

– Ведьмак с отрядом в Петле? Почему мы их раньше не видели?

– Потому что они только что возникли.

– Как так?

– Это трудно объяснить. Походу, мы после чертова колеса попали в прошлое. Часов так на тридцать назад, трудно сказать точнее. Химик считает, что во время переходов через границу Слепого Пятна происходит временной скачок, причем он может быть разный. Поэтому нас и разбросало со странниками и с Ведьмаком. Во времени, в смысле, разбросало, туда-сюда, понимаешь?

Ворон присел, оттолкнувшись, прыгнул, и Пригоршня в который раз подивился, как ловко стал двигаться наемник. Ведь, казалось бы, мелкий мужик, они друг против друга – как моська против волкодава. Но при этом Пригоршня чувствовал, что если сцепятся, то совладать ему с жилистым коротышкой будет трудновато. Раньше тот был корявым, кособоким, рука эта скрюченная, плечи перекошенные… но при этом и раньше он выглядел опасным. А теперь весь из себя хваткий, быстрый, резкий, в тонусе. Вообще прям машина смерти.

Тело ампира вытянулось в воздухе, миг – и ладони хлопнули по нижней перекладине, пальцы сжали ее, он качнулся, поджав ноги, вытолкнул себя вверх и прижался к лестнице.

В лоб его уперся ствол СПС.

Красный Ворон замер, скосив на ствол глаза. Спросил:

– Ну?

– Ты покушал? – осведомился Пригоршня ласково. Находиться в такой позе было совсем неудобно, он висел вниз головой, одной рукой упираясь в перекладину, а другой сжимая оружие. Колени касались верхнего края решетчатой плиты, пятки торчали к потолку верхнего яруса. Наемник молчал, и пришлось задать еще один тонкий наводящий вопрос:

– Спрашиваю – нажрался человечьей энергии? Напился? Сыт, или все еще на хавку пробивает?

– Я убил двух измененных, – спокойно сказал Ворон. – Там их целая стая, больше десятка. Одного здесь, второй провалился на уровень ниже. Двоих хватило, теперь сыт. Думаю, надолго.

– Точно? – Пригоршня заглянул ему в глаза. – Да, вижу. Тогда пошли быстрее наверх.

Когда он выбрался на решетчатый пол и убрал пистолет в кобуру, а голова наемника показалась из люка, сверху долетел приглушенный звук. Из-за льющегося с нижних ярусов Ковчега гула невозможно было толком разобрать, что происходит над головой, но Пригоршня вскочил.

– Вроде автоматная очередь или ошибаюсь? Так, а ну бегом!

Выяснилось, что кабина лифта осталась наверху, но прикосновение к одной из светящихся панелей на стене вызвало ее вниз. Пригоршня не был уверен, что сможет опять поднять лифт, потому что всяких светящихся геометрических фигур на стене хватало, а объяснения Вила Кисса он не очень-то помнил, но проблем не возникло.

Когда поехали, Ворон вытащил из кобуры на ноге «Глок» и объявил:

– Четыре патрона.

– А у меня пять. Там точно стреляют, теперь лучше слышно. Приготовься к развлекухе.

Очень хотелось расспросить, что там внизу, что Ворон видел на ярусах под звериным уровнем, что это гудит и рокочет в глубине Ковчега, какие твари населяют Серую зону, но говорить про все это нужно обстоятельно, с подробностями, на что не было времени.

Треугольный сегмент стены упал вниз, и они вывалились наружу, под грохот выстрелов.

Стреляли с понтона, из-за спины бегущей по нему высокой серой твари, смахивающей на вставшего на задние лапы кузнечика. Те, кто стрелял, тоже бежали – отряд Ведьмака был уже совсем близко. Кроме лысого вожака, который стоял в отдалении, опираясь на трость, и ждал, чем дело закончится.

У пирамиды на мостке лежал Химик, пытался спрятаться за перилами и выпускал короткие очереди. Автомат так и прыгал в непривычных к подобному оружию волосатых гиперских руках. Вода плескалась под понтоном, в озере появилось хорошо заметное круговое течение, а уровень его стал ниже.

Пригоршня не заметил Вила Кисса, но было и не до него. Пули били в черную стену, цокали по перилам, выбивали щепки из досок. Они с Вороном открыли огонь одновременно, и первые же их выстрелы свалили с ног ворга и Барса. Синекожий кувыркнулся через перила и, кажется, сразу пошел на дно, а Барс, свалившись на спину, перевернулся и стал отползать.

Выстрелы с понтона прекратились, но серая тварь не остановилась, наоборот, быстрее рванула вперед. Пригоршня выпустил в нее две пули, Ворон выстрелил один раз, только это ни к чему не привело. Она была уже совсем рядом, когда Химик с криком вскочил, взмахнув рукой, будто ковбой, раскручивающий лассо. При этом он громко булькнул горлом, вроде пытался выплюнуть что-то, застрявшее там. Натужно захрипел. На запястье словно маленькое солнце зажглось, и густой, вибрирующий, хорошо видный невооруженному глазу силовой поток вырвался из «асура».

Химик вскрикнул. Силовой кнут согнулся дугой и врезал поперек мостка, прямо под ногами бегущей к ним серой твари.

Пригоршне показалось, что гиперу удалось выдавить из «асура» весь заряд, который там оставался. Выплеснуть его в последней вспышке напряжения, от которого в обычных приборах горят микросхемы, обугливаются провода и летит начинка.

Понтон переломился, как спичка. Доски взорвались фонтаном щепок, скрежетнули пустые железные бочонки, вскипела вода. Часть моста провалилась в озеро, и вместе с нею туда упала серая тварь. Забила длинными четырехпалыми руками и ушла в воду с головой.

На мосту двое воргов и раненый Барс отступали, пытаясь прикрыться от выстрелов брезентовым свертком.

– Do not shoot! Do not shoot the Lighthouse! – возопил Вил Кисс, появляясь из-за дальнего угла пирамиды, где прятался от выстрелов.

– Не стреляйте! – Химик, постанывая, сдирал с себя обуглившуюся перчатку. – Неизвестно, что будет, если попасть в Маяк!

– Патроны закончились, – проворчал Ворон, опуская пистолет.

– А у меня один остался, – поглядывая в сторону берега, чтоб не схлопотать пулю, Пригоршня осторожно перегнулся через перила. Всмотрелся в воду, где на алых волнах танцевали обломки досок и смятые бочонки. – Вы гляньте, этот серый прямо гирей на дно пошел. Кто это был?

– Роб, – сказал наемник.

– Ну! Откуда знаешь?

– Его не было на понтоне.

– Смотри, какой логичный. Так он влез в ту хреновину, которую вы с Химиком видели в лаборатории на базе? Я только сейчас сообразил, я ж туда не ходил и ее раньше не видел.

– Biological warfare sheath, – сказал Вил Кисс. – Biosuit.

Химик перевел:

– Боевая оболочка или биоскаф. Смотрите, они отступили на берег. Плохо, что я сжег «асур», – он швырнул в воду черную тряпицу, в которую превратилась перчатка, и потряс рукой. От него шел запах горелой шерсти. – И обжег кисть. Зато их теперь пятеро вместо семи, причем один ранен. Хотя я не уверен насчет Роба… неужели он так просто взял и утонул?

– Ну, вроде ведь не всплывает? – Пригоршня уставился на дымку, стеной опоясывающую котлован. – Мне кажется или вправду темнеет? Вечер, что ли? Я уже было решил, что тут всегда одно и то же время дня.

На берегу остатки отряда скрылись между зданиями. Ведьмак на прощание обернулся, пристально посмотрел на стоящих у пирамиды людей, поднял трость, посверкивающую артефактом, и угрожающе потряс ею. Пригоршня, не сдержавшись, показал в ответ средний палец. Химик в это время задал вопрос Киссу, и когда тот ответил, перевел:

– Он говорит, что в Пятне есть смена дня и ночи, хотя солнце никогда не видно. Дымка сереет, потом чернеет, вот и все. Ночь не очень темная, как в горах во время полнолуния. Послушайте, вас не смущает то, что происходит с водой? Что-то изменилось внизу.

– Да, это течение… – начал Пригоршня.

– Не только течение, по-моему, уровень начал понижаться.

– Точно. Мелеет помаленьку.

Тут Вил Кисс быстро и взволнованно заговорил по-английски, и Химик замолчал, слушая его. В это трудно было поверить, но Пригоршне показалось, что грубая сероватая шкура на гиперской морде побледнела, а уж в том, что в темных глазах возник испуг, он мог бы поклясться.

– Are you sure? – спросил Химик, и когда Кисс развел руками, повернулся к остальным. – Он утверждает, что прямо перед появлением отряда Ведьмака получил новые данные на своих приборах, но не успел мне сказать. Сдвиг тайминга… Я уже говорил: у Ковчега есть излучение, и оно изменилось. Такое впечатление, что Маяк с «доминатором», попав в Пятно, еще серьезнее вывели пирамиду из энергетического равновесия.

– Я что тогда не понял, что сейчас не понимаю, что это значит, – отрезал Пригоршня раздраженно.

– Ты не злись, а слушай. Кисс утверждает, что работа двигателя, если у Ковчега вообще есть такой узел, как двигатель в нашем понимании, основана на излучении гравитонов. Двигатель, в данном случае – это, скорее всего, вообще не агрегат. Возможно, речь идет про так называемый странглет, объект, состоящий из «странной материи», находящийся где-то в недрах Ковчега. А гравитон, это элементарная частица, упрощенно говоря, переносчик гравитации. Ладно, ладно, не криви лицо, я понял твое отношение к словам вроде «гравитоны» и «странглеты». Так вот, интенсивность гравитонных всплесков, регулярно идущих из недр Ковчега, начала усиливаться. И Вил говорит, что, судя по интенсивности изменений, примерно через двенадцать часов произойдет что-то…

– Да ты ведь так и не понимаешь – что произойдет. Не ты, не Вил не понимаете.

– У меня мозги кипят, – Химик взялся за голову, потер темя, дернул себя за волосы. – Крайне сложно справляться с такой скоростью изменения ситуации и плотностью новых сведений.

– Ты соберись, мохнатый, соберись, – посоветовал Пригоршня, нервно переступая с ноги на ногу. – Бразер Вил у нас может и научник, да только явный лаборант, ты один тут можешь нормально это… справляться с большой плотностью новых сведений. Что делать-то? Может нам с Вороном пойти, забрать Маяк и утопить его в озере? Хотя оно ж теперь мелеет…

– Нет, не то, – Химик стал массировать лицо. – Так, хорошо, хорошо, слушайте! Я предлагаю пока что вернуться в рубку. Там экраны, мы увидим, если они снова попытаются приблизиться. Мне и Вилу обязательно нужно проверить показания приборов. Похоже на то, что в ближайшие несколько часов нам нужно будет принципиально решить ситуацию, иначе…

– Иначе задница наступит всему нашему континууму, – подвел итог Пригоршня.





* * *


В рубке Вил Кисс первым делом подошел к своей койке и вытащил из-под нее объемистый рюкзак. Оттуда достал болотно-зеленую рубаху армейского покроя, скинул ту, что была на нем, пропитанную потом и грязную, натянул новую.

– Ворон, следи внимательно за экраном, – сказал Пригоршня.

– Темнеет снаружи, – буркнул тот.

– Вижу, тем более внимательно следи. Химик, а ты спроси у бразера Вила, есть ли у него тут чего пожрать. А то я паек, который стоял на столе, весь слопал.

Химик перевел вопрос, выслушал ответ и сказал:

– За радиостанцией переносной холодильник.

– Ты сам есть хочешь?

Но гипер не слышал, он уже склонился над приборами, и Пригоршня позвал:

– Ворон?

– Я бы поел, – откликнулся тот.

– Ладно.

За радиостанцией действительно стоял небольшой холодильник, в нем была вода, копченое мясо и маринованные овощи, а сверху лежала коробка с галетами, консервированная рыба, тушенка, паштеты. Он взял пару бутылок воды, несколько галет и две банки, к которым скотчем были приклеены раскладные вилочки. Вернулся за колонну, половину снеди отдал Ворону, другую поставил на пол, сел, раздвинув ноги, и принялся есть.

Экраны потемнели, но ночью в нормальном смысле назвать это было нельзя. Марево вокруг котлована мягко светилась, в глубине его гуляли тени.

– Что будет, если они поставят Маяк на пирамиду? – спросил Ворон, жуя галету и глядя на экран, показывающий часть берега с базой и сломанным мостом. Отряда Ведьмака видно не было, кажется, они вошли в казарму.

– Вил считает, что Ковчег вырвет из этого пространства-времени, – сказал Химик. – И это уничтожит континуум. Мир-брана развернется.

– Ковчег? – Ворон повернулся к нему.

– Ты еще не слышал объяснений? Возможно, мы находимся внутри Ковчега, который создала какая-то древняя раса. Нет, правильнее – вид разумных существ. Кисс называет их альфарами, и они не из нашей вселенной. С помощью прибора я кое-что прочел в памяти Ковчега. Точнее, ознакомился с записью-дешифровкой. Трудно понять, все это только моя и работников «Биофарма» упрощенная интерпретация. Это как будто рассказывать о каком-то крайне сложном малопонятном процессе очень облегченно, описывая только поверхностный смысл событий.

– Да говори уже! – взмолился Пригоршня, отставляя пустую банку.

Химик тронул переключатель на приборе, повернул верньер рядом.

– Ковчег подвергся нападению червей. Они – биоружие, направленное вслед за Ковчегом древними врагами альфаров. Поврежденный Ковчег аварийно «затормозил» в мир-бране под названием Террана. И во время остановки он своим излучением выдул из нее пузырь новой реальности, новый мир. Или антимир… Землю.

– Херня какая-то, – сказал Красный Ворон.

Химик покачал головой, отвернулся. К нему подошел Вил Кисс, они склонились над приборами. Пригоршня, дожевывая галету, разглядывал мерцающие соты внутри пульта. Красный Ворон стоял под стеной, сложив руки на груди.

– Закончи, о чем рассказывал, – потребовал он.

Химик, уже заговоривший с Киссом на английском, снова повернулся к ним.

– Зачем? Это же ерунда.

– А может и нет, – пожал плечами Ворон. – Просто так кажется. Закончи.

– Это не так-то легко закончить, – вздохнул Химик. – Короче говоря: вселенная, где находится планета, на которой мы обитаем, свернута в сферу. Под ударом гравитонного двигателя Ковчега, во время его старта, она развернется. Я вижу по вашим лицам, что вы не… Ну, хорошо, готов предложить более простую метафору, чтобы стало понятнее. Представь себе Террану и Землю как два надувных шарика. Они касаются друг друга и в этом месте, где мы находимся, соединены… скажем, булавкой.

– Соединены? – переспросил Пригоршня. – Как шарики могут быть соединены булавкой?

– В том смысле, что она их пробила в этом месте, часть булавки торчит в один шарик, часть – в другой.

– Ковчег – это булавка? Его нижняя часть погружена в другой континуум?

– Да. Вероятно. Или нет… Но мы точно находимся в месте склейки двух реальностей. По мнению Вила Кисса, если поставить заряженный «доминатором» Маяк обратно, то Ковчег вырвет из континуума.

– Выбросит с Земли?

– А точнее – из всей этой вселенной. И при этом – да, Ворон, понимаю, это трудно осознать – Ковчег и породил Землю. Он создал ее своим аварийным «торможением» в Терране. При этом Ковчег как бы выдул второй шарик из первого. Это глобальное потрясение на Земле известно как Всемирный Потоп. То есть до Потопа нашей Земли как отдельной реальности не существовало.

– Нет, стоп, – сказал Пригоршня. – Это какой-то креца… креаци… Короче, это какое-то фуфло про то, что динозавров не было, а кости их в земле подброшены атеистами, чтобы сбить с толку честных праведников. Как же всякие там геологические данные, исследования? Ну и не только геологические.

– …А также реликтовое космическое излучение, – кивнул Химик. – Правильное возражение, если бы речь шла про обычный креационизм. На самом деле история вселенной насчитывает, конечно, миллиарды лет, а отнюдь не десятки тысяч, прошедшие, как считается, со времен Потопа. Просто все, что было раньше – история другого мира. Терраны.

– Я не понимаю, – сказал Ворон. – И, по-твоему, это «просто»?

– А я понял, – Пригоршня повернулся к нему. – Они тут раньше про Древо Миров болтали, так вот, если тебе эти надувные шарики и браны в голову не ложатся, то представь себе такое большое дерево. Одна ветка – мир. В эту ветку – бабах! – врезается Ковчег. И там, где он стукнул, от ветки отрастает вторая. Параллельная как бы. Это Земля. Она потоньше и похлипше. И если Ковчег отсюда улетит, то ветвь Земли отвалится.

– Своим стартом Ковчег погубит Землю так же, как своим появлением когда-то породил, – добавил Химик.

Красный Ворон закрыл левый глаз, почесал веко и ничего не сказал. А Пригоршня, сосредоточенно уставившись перед собой, заговорил:

– Давайте разберемся окончательно. У нас есть две угрозы. Первая – если Ведьмак установит Маяк обратно на пирамиду, всему конец. То есть мы внутри этой пирамиды, может, и спасемся, хотя тоже не факт, она же повреждена… но вот континууму сразу наступает глобальный и окончательный трындец. Так? – он загнул один палец. – Есть, принято, понял. Теперь вторая угроза: даже если мы Ведьмака к пирамиде не подпускаем, все равно Ковчег из-за взаимодействия с «доминатором» и Маяком начал что-то там излучать, как сумасшедший. Гравитоны долбанные эти. И амплитуда его излучение постепенно достигает… чего?

– Это связано с интенсивностью рождения пар виртуальных частиц в вакууме, – пояснил Химик.

– Ладно, я снова ничего не понял, важно другое: интенсивность излучения Ковчега становится все сильнее, прямо на глазах, и когда она достигнет какой-то величины, то будет что? – загнув второй палец, Пригоршня уставился на топчущихся у приборов научников.

Химик вздохнул – в последние часы он делал это все чаще – и сказал:

– У Вила есть смелое предположение.

– Какое? Давайте, говорите, не жалейте нас с наемником!

– Ковчег начинен магнитроникой. Магнитные монополя… Я не буду даже пытаться объяснить, что это. Так вот: по мнению Вила, с какого-то момента пирамида начнет катализировать распад протонов. По экспоненте. В смысле, протоны начнут распадаться на позитроны и пионы. При этом выделится колоссальная энергия. На самом деле, речь идет про аннигиляцию, причем без участия антиматерии. Это значит, э… – он замолчал.

Пригоршня, подняв бровь, вкрадчиво уточнил:

– Задница?

– Суперзадница, Никита. Магнитный коллапс. Конечно, не уничтожение континуума, как в первом случае, но… Весь Ковчег превратится в одну колоссальную аннигиляционную бомбу. Ее взрыв точно уничтожит Землю с Луной.

– И это началось, потому, что Маяк с «доминатором» попал в Слепое Пятно? – уточнил Красный Ворон.

– Мы считаем, что да.

– А если вытащить «доминатор» из Маяка, а их обоих вы кинуть из Слепого Пятна? – он повернулся, кивнул на армейскую лодку под стеной. – Ее эта вода не разъедает?

– Как я понял, лодку специально дополнительно обработали. На ней члены экспедиции плавали сюда до того, как был построен понтон.

– Six hours, – вдруг сказал Вил Кисс. – Probably.

Химик вздрогнул, по-звериному оскалился и тихо зашипел. Потер лоб, и когда лицо немного разгладилось, заговорил:

– Судя по тому, что усиление гравитонных импульсов происходит по нарастающей, наши предварительные расчеты неверны. До аннигиляции Ковчега остается около шести часов. Возможно, меньше.

Пригоршня с Красным Вороном переглянулись. Первый встал, потянулся, хрустнув суставами, а второй отвалился от стены и пошел к лодке.

– Вы куда? – спросил Химик.

– Пойдем и ввалим тем козлам на берегу, – пожал плечами Пригоршня, направляясь за наемником. – Потом на вездеходе с «портальником» выкинем отсюда Маяк.





* * *


В первый момент биоскаф напугал Роба – в той мере, в какой варварский ум синекожего воина и холодный рассудок майора Титомира вообще могли чего-то бояться. Но Хозяин приказал влезть внутрь хитинового доспеха, Роб сделал то, что было велено… и вскоре ему понравилось.

Биоскаф давал силу. Ловкость. Энергию.

Сначала все было не очень хорошо. Доспех мешал, казался чем-то лишним, будто третья нога. Он плохо откликался на сигналы, Роб спотыкался, нелепо взмахивал руками. Пытаясь освоиться, ударом кулака снес дверцу одного из брошенных джипов. Но длилось это недолго, с каждой минутой они все лучше приноравливались друг к другу, и вскоре биоскаф сидел на нем, как вторая кожа.

Хотя появление внутри сознания мерцающего тактического монитора сначала обескуражило его, Роб почти сразу разобрался в данных, которые тот выдавал. С первого взгляда пикты и глифы показались непонятными, чуждыми, но технология альфаров была такова, что сознание тут же восприняло эти сигналы, как если бы носитель биоскафа почти мгновенно выучился чужому языку.

А потом все снова стало хуже. Происходящее почти вышло из-под его контроля. Это случилось, когда они пошли к пирамиде, и силовой кнут прорубил понтон под его ногами.

Розово-алая вода вскипела вокруг, Роб забил руками, между пальцами-щупальцами из ладоней выскользнули тонкие перепонки, но это не помогло. Биоскаф помогал быстро бегать, высоко прыгать, наносить сильные удары, в нем имелись встроенные функции для усиления боевой мощи, а присоски на пальцах позволяли подниматься по отвесным стенам, но он не был предназначен для плавания.

При всех своих достоинствах, весил доспех много и неумолимо тянул вниз. И Роб, чувствующий себя таким сильным, ловким, быстрым, сразу пошел ко дну.

Он упал на стену пирамиды, которая наклонно уходила в придонный мрак. Свалился на нее, раскорячившись, лицом вниз, и заскользил. В шлем проник скрежещущий звук – это хитин царапал по оболочке Ковчега. Гулкий плеск стоял в ушах. Наклон был крутой, скорость увеличивалась, Роб попытался затормозить, попытался уцепиться, но не смог, не помогли даже присоски на пальцах, они не прилипали к черной оболочке Ковчега.

На ходу он повернулся на спину. Стало совсем темно, и тогда тактический монитор донес до него сообщение о том, что биоскаф включает резервную систему ориентации.

Если бы в толще воды был сторонний наблюдатель, он бы заметил, как блеснули и замерцали узкие глаза на вытянутом хитиновом шлеме.

Мягкая зелень разлилась вокруг, и Роб увидел далеко вверху полоску понтона. Она обрывалась в паре метров от пирамиды, которая напоминала вздымающуюся со дна темную гору с ровным склоном.

Теперь он понял, что озеро – вроде мешка с широкой горловиной. Причем это дырявый мешок. Ниже уровня воды склоны котлована загибались очень плавно, а в середине у озера просто не было дна. Там в земную толщу погружалась черная громада, и можно было только гадать, как глубоко она заканчивается.

Он видел внизу границу, где стена уходила под землю, вал камней вдоль нее. Между донными валунами и гладким черным склоном были дыры. Одна из них, самая большая, всасывала в себя воду, будто помпа.

Его все сильнее тащило вниз, камни приближались. Внешними биосенсорами Роб ощутил поток воды, бьющий в широкую прореху. Чтобы не зацепиться, он вытянул над головой руки и сдвинул ноги. Нагнул голову, торчащая вперед часть шлема прижалась к груди.

Торпедой вонзившись в дыру, он понесся дальше, как по трубе, вместе с быстрым водным потоком. Поверхность озера исчезла из виду, Роб погружался куда-то в глухие закоулки земной толщи. Полость расширилась, и под собой он разглядел дыру в склоне пирамиды.

От доспеха к нему успела попасть кое-какая информация, Роб знал, хотя и понимал это очень поверхностно, что скользит по склону Ковчега, внутри которого живут разнообразные создания. Он задумался: откуда это дыра, неужели такую могучую конструкцию способно повредить что-то, помимо движения тектонических плит, вулканического взрыва прямо под днищем или прямого попадания метеорита? Может что-то нарушилось в работе систем, и Ковчег сам открыл этот проход, то есть шлюз, сквозь который его при необходимости могли покидать существа, населяющие один из уровней? Или для продолжения работы ему понадобилось закачать внутрь килотонны едкой жидкости… Варвар Архар не способен был на такие рассуждения, но остатки сознания майора Титомира еще не до конца рассеялись в личности Роба.

Сенсоры через монитор показывали, что щелочь разъедает хитин, однако поражение совсем слабое. Биоскаф мог находиться в этой воде, обеспечивая существование своего носителя и выделяя из окружающей среды кислород, очень долгое время.

Роб слышал глухой шум – под ним вода всасывалась в широкую дыру. Та напоминала естественное отверстие, обрамленное черным вздутием, будто валиком кожи, которое могло сомкнуться подобно гигантскому рту или глазу.

Течение еще усилилось, в шлеме загрохотало, и вместе с потоком воды он ворвался внутрь пирамиды. Его закрутило, ударило головой, плечом. Тактический монитор отозвался серией вспышек, замелькали красные и багровые глифы, перемежаемые стремительными пунктирами, которые протянулись к различным узлам биоскафа, чья условная схема возникла перед мысленным взором Роба.

Ночное зрение погасло, воцарилась непроглядная темнота. Его швырнуло на что-то твердое, рвануло вбок, бросило книзу, и с небольшой высоты Роб свалился прямо в речку.

От дикой тряски и переворотов сознание помутилось, но он быстро пришел в себя. Биоскаф плыл, ударяясь о камни и перекатываясь, в потоке густо-розовой воды. Мимо пронеслась коряга, перед шлемом скользнула стайка змеерыб: длинные извивающиеся тела, плавники, рудиментарные лапки на брюхах.

Он забил руками, слыша нарастающий гул. Ухватился за что-то. Течение стало сильнее. Под водой Роб увидел основание дерева, оно сильно накренилось, корни наполовину вырвало из дна, но пока что они крепко держали ствол. Если дерево стоит так, значит, речка появилась недавно? На самом деле, никакая это не река – просто вода, бьющая внутрь Ковчега, нашла себе подходящую низину. Тогда откуда взялись змеерыбы? Может они не водные обитатели, их просто подхватило течением.

Роб стал перебирать руками по дереву, вонзая в него когти, которые выдвинул из пальцев. Забрался выше и полез по стволу над бурлящей рекой. Перепонки сами собой втянулись в ладони, из боковых клапанов шлема ударили две шипящие струйки воды. Они быстро опали, биоскаф глухо фыркнул, будто живое существо. Добравшись до кроны, Роб приподнялся. Осторожно, чтобы ветки не разъехались под ним, встал на четвереньки, затем на колени. Огляделся.

Освещение было совсем тусклым. Крона торчала над обрывом, с которого вниз лилась вода. Розоватое облако капель висело вокруг. Скорее всего, водопад образовался совсем недавно, когда через открывшееся в пирамиде отверстие озеро ворвалось внутрь. Внизу раскинулась большая долина, окаймленная мохнатыми от лишайника скалами, дальше росли леса, перемежаемые цепями озер. Линия искусственного горизонта, где смыкались наклонная стена и пол колоссального зала, была наклонена градусов на десять. В центре от пола до потолка протянулась черная башня, окруженная решетчатыми балками. У основания ее опоясывал вал земли и камней, а вверху, очень далеко над головой, по своду кольцом шли огромные лампы. С такого расстояния они напоминали вытянутые пятна света, лепестками окружающие вершину.

Зал наполняли густые тени. И звуки. Шелест, хруст, щелканье веток. Журчание и плеск. Чавканье, писк, далекое завывание, визг. На краю леса Роб различил движение – что-то очень большое, но невысокое, почти плоское, скользило между стволов. А там, в стороне, за скалами… огромное создание с пятнистой темной спиной, секунду назад казавшееся частью пейзажа, сдвинулось, уходя прочь, к озерам. И тут же вокруг разлетелась стая не то птиц, не то летучих мышей с темно-красными крыльями. Они взвились над существом, закружились с резкими криками.

Взгляд сам собой вернулся к центральному столбу. Эта решетчатая оболочка вокруг него… По ней нетрудно подняться наверх. Там можно отыскать проход на следующий ярус, но сколько этих ярусов остается до вершины Ковчега?

Роб прислушался к ощущениям, пытаясь понять, нужен ли ему отдых. Усталости не было. Он не чувствовал вообще ничего – ни усталости, ни растерянности, ни любопытства, ни страха – только решимость. Перед тем, как удар силового кнута обрушил понтон, Хозяин успел выкрикнуть приказ: «Останови их!». Не очень четкое руководство к действию, но Роб собирался выполнить его. Он не мог иначе.





Глава 15




– А точно не раскиснет? – присев на краю понтона, где был пролом, Пригоршня ногой качнул стоящую на воде лодку.

– Они много раз плавали на ней, пока не сделали понтон, – Химик первым шагнул на дно лодки. Красный Ворон, свесившись с понтона, придерживал ее за кольцо на покатом носу. – Вил говорит, резина обработана лаком, которому не страшна щелочь.

Окутывающая котлован дымка светилась глубоким ясным светом, стояла мягкая полутьма. Пригоршня предпочел бы, чтобы освещение было либо более тусклым, чтобы засевшим на базе было труднее заметить гостей, либо, раз уж оно все равно такой интенсивности, более верным, четким. Сейчас оно шло волнами, в глубине марева перемещались облака мерцания, и отсюда, из центра озера, казалось, что там кто-то живет.

– Садись уже, – буркнул наемник. – Время идет.

Пригоршня покачал головой, присел и опустил в лодку ноги. Усевшись на доске, упер ступни в прогибающееся дно, взялся за пластиковое весло с двумя лопастями. Ворон, бесшумно скользнув с понтона, устроился на носу. Видеть его без плаща было непривычно. Лодка качнулась, наемник оттолкнулся от моста, Пригоршня опустил в воду сначала один конец весла, потом другой, и они поплыли.

С оружием было хреново: пистолет с одним патроном, заточка, арматурный трезубец и два ножа: столовый у Химика и «офицерский» раскладной, у Пригоршни. А у засевших на базе, судя по перестрелке на понтоне, несколько огнестрелов. И боеприпаса хватает. Одна надежда на внезапность, на выучку Пригоршни и таланты Ворона.

– Лучше б ты все же с нами не плыл, мохнатый, – тихо сказал Пригоршня, направляя лодку вдоль понтона. – А то оставили бразера Вила одного, а он нам не сват, не брат, да и вообще идеологический враг и капиталист. Слышали про «Биофарм»? Рассказывали, как они в одном африканском княжестве по договору с тамошним диктатором тестировали какой-то свое лекарство прямо в гетто и переморили несколько тысяч народу, ошибка там какая-то оказалась в формуле.

– Вил показался мне приличным человеком, – возразил Химик, – к тому же он одинок, напуган, растерян и понятия не имеет, что делать дальше. Сейчас он на нашей стороне. Да и какой он капиталист, Никита? Молодой ученый по найму из Венгрии.

– Ладно, все равно ты уже с нами чухаешь.

– А как с червями? – подал голос Красный Ворон. – Если нападут?

Химик ответил:

– Я говорил про это с Вилом, и он рассказал, как три года назад при очередной атаке червей командиру прикрывающего экспедицию отряда удалось выстрелить из силовика, который они нашли в Ковчеге, прямо внутрь норы. Причем силовик до того был включен и копил энергию около пятнадцати секунд.

– Ну? – заинтересовался Пригоршня, вспоминая, как он раскорежил дверь депо на Периметре. – Говори, чего замолчал?

– Я пытаюсь мысленно перевести слова Вила, мы же общаемся на английском. В общем, тогда, вроде бы, произошло примерно то же самое, что и после моего супер-удара кнутом. По всему озеру открылись норы, черви повыпадали наружу и утонули либо разбились о берег. И после этого с месяц их не было видно. Люди уже решили, что червям конец. Но потом один высунулся, другой, они постепенно начали появляться все чаще… В общем, у меня впечатление, что после силового удара часть их погибла, а другие забились по щелям и пережидали. А может, силовая вспышка на время лишила выживших ориентации, что-то там у них приглушила, и им нужно было длительное время, чтобы прийти в себя.

– Короче, намекаешь, что в эту ночь черви точно не объявятся?

Ворон поднял руку, привстал, и они замолчали. Пригоршня прекратил грести, лодка плыла по инерции. Трезубец, с обмотанными куском брезента крюками, был засунут за ремень, а пистолет висел в кобуре. С единственным патроном пистолет. Пригоршня себя из-за этого чувствовал немного глупо. Один патрон, черт, зачем он вообще, чтобы в череп себе пустить, если враги окружат и выхода не будет?

– Что там? – тихо-тихо прошептал он.

Красный Ворон еще несколько секунд не двигался, потом присел и оглянулся.

– Мне показалось – на берегу движение.

– Да вроде нет никого.

– Может и нет.

– Они могли поставить часового? – спросил Химик.

– Да вот я думал про это, – Пригоршня положил весло, взялся за понтон и повел лодку дальше, бесшумно перебирая по нему руками. – Там трое воргов, раненый Барс, хотя он мог и помереть уже, ну и Ведьмак. Зуб даю, они не ждут, что мы с Ковчега заявимся к ним в гости. И еще такое соображение: по сторонам склоны отвесные, так что если плыть не прямо к базе, а перпендикулярно понтону, то там и не выберешься особо. По крайней мере, не получится в темноте по такому крутому склону доползти до базы. Если бы вода была нормальная, тогда ладно, а в эту жижу розовую ненароком свалиться не хочется, да? И отсюда два вывода: первое, мне кажется, за берегом они не особо следят, и второе – что бы там ни было, у нас просто нет другого пути. По-любому плывем к базе, и на месте решаем, что к чему.

– Но чего они ждут? – спросил Химик. – Сидят там на берегу… зачем? Мы практически уверены, что Ведьмак рвется сюда. Хочет установить Маяк, покинуть в Ковчеге континуум. И тем его окончательно разрушить.

– Ага, зверь, а не человек! – в который раз возмутился Пригоршня. – Вы прикиньте, наплевать ему на миллиарды людей, на детишек, на все человечество, лишь бы самому спастись.

– Он не зверь, Никита, хотя, я дума, что теперь и не человек. Это существо с измененной психикой, и мы не знаем, какие в его голове бродят мысли, какие у него мотивации и намерения.

Пригоршня вспомнил хромого лысого великана с артефактом, вставленным в глазницу, и вторым, в колене, вспомнил его взгляд, манеру говорить, тяжелый стук его трости с горящим огнем набалдашником, и поежился.

– Да уж, та еще тварь, – пробормотал он.

– Но я говорил не о том. Чего они ждут, почему до сих пор не попытались повторно атаковать?

– Наверное, раны зализывают и готовятся. Все, парни, приплыли.

Нос с тихим шелестом резины скользнул по берегу, и Красный Ворон выпрямился. Шагнул через борт, схватившись за кольцо, потянул. Когда вытащил лодку до середины, Химик с Пригоршней выпрыгнули за ним, и наемник сказал:

– Там стучат.

Пригоршня снял с ремня трезубец, смотал с наконечников брезент, прислушиваясь. Да, стучат где-то за казармой. И вроде хруст донесся. И негромкий голос. Была у него надежда, что враги дрыхнут в одном из домов, выставив на крыше часового, к которому он или Ворон сумеют подобраться и тихо его снять, но нет, кажется, они там все бодрствуют. Плохо.

Но хорошо то, что на берегу часовых нет, и прибытие лодки никто не засек.

Засунув ее под основание моста, они побежали к базе и вскоре оказались возле лаборатории. Стук стал громче, голос отчетливее. Волны света, источаемые маревом, медленно ползли по базе, то четче высвечивая здания и машины, то погружая их в темноту.

– По-моему, шумят не в казарме, – сказал Химик, – а за ней. Что они там делают?

– А я понял, – сказал Пригоршня.

Наемник с Химиком поглядели на него, и он ухмыльнулся.

– Что, не въезжаете? Ладно, сейчас увидим, прав я или нет. Вот-вот начнется самая жара, и чтоб мы оказались хорошими парнями и победили плохих, слушайте внимательно. Первое: надо свалить Ведьмака. Для этого у нас есть одна пуля и заточка. Ворон, слышишь? Я держу ствол наготове и при первой же возможности стреляю лысому в его лысую голову. А ты, если он окажется в пределах досягаемости, мочи его своей заточкой. Какой бы он там ни был нелюдью, со свинцом в мозгах и сталью в брюхе долго не протянет. Дальше – Барс, он ранен, причем, по-моему, тяжело. В грудь. Если он еще живой, то надо…

– Живой, – сказал Химик. – Я узнал его голос.

– У вас, мохнатых, слух острее, да? Ладно, значит, он жив, но, наверное, валяется весь в бинтах и драться не может.

– Но может выстрелить, – вставил наемник.

– Это да. И ворги могут. Поэтому нам нужно, по возможности, отловить и убить хотя бы часть их поодиночке. Если, конечно, хоть кто-то находится отдельно от остальных.

– А если нет?

– Если нет – будет хуже. В общем, действуем по обстоятельствам. Ни на одной крыше никого не видно, я уже осмотрелся. Это хорошо. Значит, сейчас подбираемся к казарме, при этом расходимся. Там на середине стены окно, Ворон, бежишь по оси, прямо к нему. Химик, ты к правому углу, смотришь с той стороны, дежурит ли кто-то у торца казармы, обращенного к озеру. С берега я туда глядел, там никого не было, но мог появиться. Если часовой там есть – разбираешься с ним, если нет – смотришь на Ворона. А ты через окно заглядываешь внутрь. В казарме может кто-то спать или сидеть. Жестами покажешь нам с Химиком, что видишь внутри. Допустим, там один или двое, спят. Тогда Химик ныряет сразу в дверь, она как раз в торце на его стороне, и валит их. А я, соответственно, подбегаю к левому углу и смотрю, что происходит со стороны, обращенной к склону. По-моему, шум идет именно оттуда, а?

– Оттуда, – подтвердил Химик. – И я уже понял, что они там делают.

– Я тоже понял, – сказал Ворон.

– Видите, какие мы все умницы. Но я догадался первый. Вопросы еще есть? Вопросов больше нет. Ну, значит, да поможет нам континуума, начали!

Они побежали, расходясь веером, к длинному зданию казармы. В этот момент стук стих.





* * *


Это был технический уровень или что-то подобное. Роб не мог представить, как еще назвать большую полость между двумя ярусами, полную труб, гудящих черных колонн, лесенок, воздуховодов, решеток, переходов и балок. Источниками света были редкие фосфоресцирующие пятна и разводы на многочисленных поверхностях. Пятна эти, как ему показалось, медленно двигались.

Попал он сюда довольно хитрым путем и лишь потому, что доспех обладал каким-то встроенным сигнализатором, который открывал перед ним часть дверей, шлюзов, тамбуров и люков. Если бы не это, Роб навсегда застрял бы на одном из нижних горизонтов Ковчега. Препятствий на пути хватало. А уж те существа, которых он видел по дороге… ничего подобного не хранила память ни майора Титомира, ни синекожего Архара.

Он забрался на металлическую полку, тянувшуюся вдоль полого закругленной стены, и пошел, прижавшись спиной. Надо отыскать проход на следующий уровень, но пока ничего такого ему не попадалось. Над головой был лишь монолитный потолок, который иногда скрывали переплетения труб или непонятные решетчатые конструкции.

Вскоре Роб стал проходить мимо узких штанг, тянувшихся от полки к противоположной стене. Они влажно поблескивали, словно были смазаны жиром или каким-то прозрачным маслом. Даже в доспехе, улучшившем координацию, Роб не рискнул бы пройтись по одной из них.

На стене, вдоль которой он двигался, показалось большое пятно свечения, оно медленно меняло форму, дрейфуя по металлу, словно какой-то странный организм вроде двумерной амебы. Роб прошел мимо, стараясь на зацепить пятно спиной. Дальше стена изогнулась под прямым углом, он миновал выступ и остановился, увидев человека, сидящего на балке перед ним.

Человека, или ворга, или кого-то еще? Кажется, все же человека. Облаченного в такой же, как у Роба, доспех, но меньших размеров и поврежденный.

Незнакомец присел на балке, широко расставив колени. На левом виске длинного хитинового шлема зиял пролом, частично затянутым клейкими нитями, будто паутиной. Левая глазница пробита, в дыре виден темный зрачок. Нижняя часть доспеха казалась почти целой, а верхняя на боку тоже сломана, под ней – тощий, затянутый тряпьем грязно-серыми бинтами торс. По краям дыру затянула пузырящаяся пенка. Выпуклые грудные пластины рассекала трещина, окруженная сыпью, красноватыми точками, глубоко въевшимися в хитин.

Зрачок в проломе сдвинулся, и человек поднял голову. У доспеха не хватало верхних конечностей, из дыр по бокам торчали тощие руки того, кто находился внутри. Его бледную кожу покрывали узоры татуировки, а может тонких разводов какой-то краски. Узкие запястья обмотаны тряпками – будто перчатки без пальцев.

Человек издал очень необычный звук, что-то среднее между карканьем и кваканьем, и стремительно вскинул руку. Роб дернулся, возле головы громко стукнуло, и на полку под ногами свалился заостренный кусок металла. На тонкой скользкой балке двигаться надо было с крайней осторожностью, но обитатель технического уровня сумел молниеносно повернуться, растянулся на ней и пополз прочь, двигаясь будто червяк.

Роб прыгнул за ним. Это было скорее инстинктом, чем необходимостью. Ударившись подошвами о середину балки, оттолкнулся и перемахнул на рифленую железную плиту, торчащую из другой стены.

Над плитой темнела щель, и беглец, передвигавшийся с поразительной ловкостью, нырнул в нее. Роб упал, протягивая следом руку, но не успел схватить незнакомца. В прорехе было темно, слышались удаляющийся хруст и стук. Когда они стихли, тускло замерцал зеленоватый огонек. Глаз доспеха, включившего «ночное зрение»? Значит, он еще работает.

Робу трудно было формулировать такие сложные мысли, но он подумал о том, что доспех обладает собственным сознанием, пусть и очень простым. Если он болен, или сильно ранен, то что случилось с его примитивной психикой? И как это повлияет на носителя? Какие сдвиги могут произойти в голове человека из-за длительного контакта с сильно поврежденным – то есть тяжело раненным, а может и умирающим – биологическим костюмом?

Спрятавшийся в своей металлической норе беглец снова издал вопль, полукарканье-полукваканье, ответом ему стал такой же выкрик, раздавшийся где-то в стороне. А потом еще одни, и за ним третий. Вскочив, Роб попятился, оглянулся. В стальном холодном сумраке технического яруса начали зажигаться зеленоватые огоньки. Вскоре больше десятка их горело в разных местах, выше и ниже.

Они начали двигаться, со всех сторон донеслись шорохи, постукивание. Роб шагнул обратно к балке. Скрученная тонкой спиралью длинная железная полоска прилетела сбоку, ударило в плечо острым концом, будто копье. Покачнувшись, он прыгнул на балку, тут же перемахнул к другой стене, а оттуда сиганул на решетчатую конструкцию, уходящую в сумрачную глубину уровня.

Сзади закаркали и заквакали, раздался стук, шелест – его преследовали. Если бы это были обычные люди, ворги, измененные или звери, он бы принял бой, победил бы их и получил от этого удовольствие. Но стая носителей био-доспехов… Такие противники могли быть опасны даже для него, а Роб не мог подвергать себя чрезмерному риску. Прежде всего, он должен выполнить приказ Хозяина.

Где-то над ним находится проход дальше. Он побежал по решетке, прикидывая, куда перескочить с нее, чтобы быстрее подняться к верхней границе уровня.





* * *


Когда Пригоршня очутился возле казармы, Химик как раз подбежал к другому ее концу. Ворон приотстал – прямо перед ним было разбитое окно, на полпути ему пришлось затормозить, пригнуться, чтобы не заметили изнутри, а потом вообще присесть на корточки.

Встав спиной к стене, Пригоршня постарался умерить дыхание. В одной его руке был пистолет, в другой трезубец. Пока они бежали, стук возобновился, теперь он звучал совсем близко, прямо за углом. Стук молотка.

Химик, пригнувшись спиной к нему, выглядывал из-за другого угла. Обернулся, отрицательно качнул головой. Значит, с того конца никого нет. Красный Ворон добрался до окна, привстал, заглядывая, подался вбок и выпрямился у стены. Показал жестами: внутри один, спит. У наемника это получилось очень наглядно, каким-то неуловимым образом он даже сумел дать понять, что там ворг.

После перестрелки на понтоне синекожих оставалось трое, и если один внутри казармы, значит, за углом, возле которого притаился Пригоршня, их должно быть еще два.

И к тому же Барс.

И Ведьмак.

Хотя отблесков артефакта, закрепленного на трости, что-то не видать. Непонятно, там ли Лысый-и-Одноглазый. И где, кстати, Маяк, из-за которого весь сыр-бор. Лежит внутри казармы?

Он сделал знак Химику: входи внутрь, мочи синего. Тот кивнул, исчез за углом. Жаль, отсюда не видно, как гипер будет действовать дальше.

Зато Ворон это видел. Он снова заглянул в окно, и Пригоршня по выражению его маловыразительной рожи попытался догадаться, что там происходит. Наемник едва заметно качнул головой, будто в неодобрении. Сморщился, пожевал губами. Что такое, что там Химик вытворяет?

Пришлось тихо направиться к ним вдоль стены. Красный Ворон, досадливо плюнув, вытащил заточку и прыгнул в окно. Подскочив ближе, Пригоршня через проем с выбитым стеклом увидел, как наемник склонился над койкой. Их там был целый ряд, двухэтажных, они стояли вдоль стены, и ворг спал на крайней снизу. Ворон воткнул заточку ему под челюсть, зажав рот рукой. Подержал, выдернул и отошел. Отер сталь о покрывало, повернулся.

Химик, стоя неподалеку, наблюдал за ним. Заворожено так наблюдал, будто под гипнозом. Когда наемник, прихватив с верхней койки пистолет-пулемет, пошел обратно к окну, гипер встрепенулся и поспешил за ним.

Один за другим они выбрались наружу, тогда Пригоршня схватил Химика за грудки и тихо зашипел:

– Ты очумел? Почему ты его сразу не убил, он же мог проснуться, пока Ворон перелезал!

– А вот не убил! – Химик оттолкнул его. – Не смог.

– Как это не смог?!

– Он – живое разумное существо. Убивать такое во сне…

– …Самое правильное дело, потому что пока разумное существо спит, оно не может убить тебя! Это ворг, дикарь, мать его, варвар кровожадный! А ты – хренов гуманист! Ты заповедь божью знаешь: убей врага своего, ибо иначе он тебя убьет? Хиппи мохнатый!

– Иди к черту, Никита, – сумрачно ответил Химик.

– Сам к нему иди!

– Заткнитесь оба, – посоветовал стоящий рядом Ворон. – Дело закончим, потом будете гавкаться.

– Вы Маяк там видели?

– Не заметил.

– Я тоже не заметил, – добавил гипер.

– Куда ж они его дели, назад, что ли, в вездеход сунули? Надо проверить, нет ли кого на той стороне здания. Химик, обойди с того торца и погляди, торчит кто-то под противоположной стеной или нет. Мне пока непонятно, где Ведьмак.

Тот ушел, а Пригоршня поманил к себе Ворона и прошептал едва слышно:

– Сколько патронов в магазине?

– Не рискну проверять, – ответил он. – Клацнет – услышат.

– Так, давай прикинем… Ствол висел на углу верхней койки, прямо над воргом. Вряд ли бы он вот так повесил оружие без патронов, а?

Ворон покачал ствол на ладони и сказал:

– Он точно снаряжен, но непонятно, сколько патронов.

Стук молотка стих, из-за угла донесся слабый голос:

– Хватит уже колотить, как дятел. Веревкой вон те концы свяжи. Не понимаешь? Вот же свинья синемордая. Дикарь! Вот так, да, связывай!

Говорил Барс. Стук молотка так и не возобновился, а жаль, он неплохо заглушал другие звуки. Из-за дальнего угла показался Химик, подбежал бесшумно вдоль стены, остановился. Они сблизили головы, и гипер сообщил:

– За казармой никого.

– Тогда… – начал Пригоршня.

– Куда там шеф подевался? – снова заговорил Барс. – Ох, болит у меня… Ладно, я за ним, а то ушел, и с концами, а ты дальше гвозди вколачивай.

Донесся скрип, тихий перестук. Они становились громче.

– Сюда идет! Я валю его, Ворон – снимаешь синих! – больше медлить было нельзя, и Пригоршня бросился за угол.

Он вылетел прямо навстречу Барсу, который шел медленно, опираясь на самодельный костыль, скрипевший при каждом шаге. Грудь перемотана бинтами, в нее-то Пригоршня и выстрелил, почти вплотную приставив ствол СПС.

Пуля отбросила Барса назад, и он умер, не успев ничего понять, даже удивление на лице не мелькнуло.

Высокий мускулистый ворг, который в поте синего лица своего сколачивал плот из бревен, кусков фанеры и досок, поднял голову. Молотком он работал неумело, но получающееся плавсредство вполне годилось для того, чтоб небольшой отряд смог добраться до пирамиды. Именно так Пригоршня и думал: плот они тут сколачивают. Нужно ведь им как-то попасть к Ковчегу, и при этом они предполагают, что те, кто засел внутри, за понтоном могут наблюдать особо, пусть даже он и сломан. Обогнуть пирамиду вдоль берега и подгрести к ней с другой стороны – не слишком красивый план, рисковый, можно сказать, почти отчаянный, но другого пути у Ведьмака просто не было.

Ворг выпрямился, подхватив с земли пистолет-пулемет. Пригоршню толкнули в бок, и скользнувший вдоль стены Красный Ворон дал короткую очередь из «Вихря». Синего сбило с ног, он рухнул на бок, перевернулся на спину и затих.

А где третий? Пригоршня закрутил головой. Вверху тихо хрустнуло, и он отпрыгнул от казармы, присел. Они все же поставили часового! У здания был небольшой чердак со слуховым окном, в нем возник широкоплечий силуэт.

Наемник с Химиком находились под самой стеной, а Пригоршня дальше, так что ворг выстрелил в него. Пуля свистнула над головой, шевельнув волосы. Он сразу распрямился и с громким хэканьем швырнул трезубец.

Никогда раньше не доводилось Пригоршне метать трезубцы, двузубцы, остроги или там багры. Но получилось удачно, аж сам собой восхитился. Самодельное оружие крутанулось в воздухе, и один из остро заточенных крюков воткнулся воргу в живот. Часовой, хрипло взвыв, сложился пополам.

Тут и Химик наконец проявил себя. Подпрыгнув, уцепился за край окна, подтянулся на одной руке. Второй схватил ворга и выбросил наружу.

Синий упал на землю с шумом, тело подскочило и перевернулось на бок, стала видна темная кровь на животе. Красный Ворон, прижавшийся спиной к стене, поднял «Вихрь» и почти в упор выпустил ему в затылок две пули.

И все. И никаких врагов поблизости. Один на койке с пробитым горлом, второй с дырой в груди, третий вообще пронзен со всех сторон. Даже как-то неприятно стало, вроде осадочек какой-то возник на душе: а может прав мохнатый, нельзя вот так запросто убивать людей, хоть синих, хоть черных, хоть голубых? Но ведь ворги бы их точно убили, если бы получили шанс. Да и вообще, они ведь не просто так наскочили на чужой лагерь, не чтоб ограбить или еще зачем-то, а потому, что континуум свой родной спасают. Родину свою. Это уважительная причина для убийства? Да. Наверное. А может, и нет.

Предаться дальнейшим философским размышлениям помешал резко усилившийся гул за спиной. Он вроде бы звучал и раньше, но за выстрелами и суетой Пригоршня на него как-то не обратил внимания. Ворон с Химиком, стоявшие лицом к источнику звука, вскинули головы, и тут же свет вспыхнувших фар озарил площадку перед казармой.

Когда он обернулся, прямо на него несся вездеход, тот самый, с «портальником» на борту. Приподнятый нос был уже совсем рядом, и Пригоршня упал. Единственное, что смог сделать, других вариантов не было, просто рухнул мордой вниз и зажмурился, вытянувшись «солдатиком». Рокот, гул, лязг накрыли его, стало темнее, сверху пахнуло горячим воздухом.

Опять посветлело. Грохот, тяжелый хруст… Он вскочил, оглянулся.

Вездеход вломился в казарму. Крыша просела, не рухнув лишь чудом. Машина на треть въехала в здание. Ворон исчез из виду, скорее всего, его сбило и размазало по земле, а гипер валялся сбоку.

Химик вскочил почти одновременно с Пригоршней и тоже бросился к машине. Оба увидели, как позади оружейной башни откинулась крышка люка. Гипер двигался быстрее человека – вихрем взлетел на вездеход в тот момент, как наружу по пояс высунулся Ведьмак.

Лучше бы Химик так не делал, лучше бы подождал Пригоршню, тогда они бы наскочили на лысого вместе, с двух сторон, глядишь, и свалили бы. А так Ведьмак выбросил перед собой руку с тростью, которую сжимал за нижний конец, и ткнул гипера рукоятью в голову.

Сверкнул артефакт. Трескучая вспышка на миг съела полутьму, растворив мягкое свечение дымки, окружавшей котлован. Химику будто тараном въехали в лоб. Его отшвырнуло назад, ноги взвились в воздух, он рухнул на спину, проехал по земле и замер.

Пригоршня был уже на вездеходе, налетел на Ведьмака сзади, врезав ему кулаками между лопаток. Развернувшись, тот локтем наотмашь ударил его в лицо.

Силен был Ведьмак, нечего сказать. Челюсть перекосило, острая боль пробила ее. Пригоршня замычал – кричать не мог, ведь надо было разинуть рот, а это после такого удара стало просто-таки невозможным делом.

Артефакт, почти угасший и снова медленно разгорающийся, прочертил в воздухе дугу, трость обрушилась на голову. Если бы они находились дальше друг от друга, рукоять в форме «Т» молотком вломилась бы в темя, но расстояние между противниками было небольшим, и Пригоршня получил удар палкой.

Хватило и этого. Ноги подкосились, помутилось в глазах. Он скатился с вездехода, ударился головой о плот, рассыпавшийся после того, как тяжелые траки проехали по нему. Попытался отползти, даже получилось немного, но через пару метров силы совсем оставили его, и сделалось так дурно, что хоть «скорую» вызывай. Боевой артефакт, маячивший над кормой вездехода, горел, будто глаз дьявола. Он рывком сместился, когда владелец трости спрыгнул на землю. Подняв трость выше, Ведьмак зашагал к Пригоршне.





Глава 16




В голове грохотало, будто на поле боя в разгар стрельбы. Химик со стоном приподнялся… или только попробовал… он даже не смог сообразить, пошевелился или нет.

Все-таки удалось разлепить веки. Бледные волны свечения лениво накатывали на базу и таяли, в полутьме неподалеку светился яркий огонек. Поначалу тусклый, он прямо на глазах разгорелся, и Химик сообразил, что это артефакт «удар», вмонтированный в трость.

Тычок артом прямо в голову что-то там нарушил: зрение все никак не фокусировалось, по хребту сбегали импульсы боли, конечности не слушались. Ни перевернуться на бок, ни тем более встать он не мог, единственное, что с большим трудом удалось – приподнять голову.

На корме, у люка на треть въехавшего в казарму вездехода, стоял Ведьмак. Вскоре обнаружился и Пригоршня, он хрипел и слабо ворочался на обломках плота. Ну, хоть его не парализовало, как Химика…

Ведьмак повернулся, обратив в сторону Химика лицо с повязкой на левом глазу. Второй глаз нечеловечески блестел в полутьме, а под полоской белой ткани сверкал янтарный огонь. Отвернувшись, шагнул на край вездехода, трость стукнула по железу. В такт шагам в колене его проворачивалось, вспыхивая и угасая, что-то светящееся. Торс Ведьмака переливался аномальным свечением. Химик вспомнил, как Пригоршня когда-то воскликнул: «Да он какой-то киборг аномальный!» – именно так, по сути, это киборгизация. Ведьмак использует артефакты так, как не умеет больше почти никто, для изменения и усиления своего тела и разума.

И он, как вдруг сообразил Химик, собирается добить Пригоршню.

Красного Ворона было не слышно и не видно, вездеход вколотил его внутрь казармы, возможно, раздавив насмерть или переломав руки и ноги. Химик застонал, медленно, с натугой поднимая голову. Поползти он точно не сможет, но надо попытаться сесть.

Ведьмак шагнул с вездехода на землю, и в колене снова провернулись обручи света. Сцепленные в конструкцию вроде проволочной головоломки, они вращались и подрагивали с каждым шагом.

Пригоршня забормотал, перевернулся на живот и попробовал встать. Не смог, упал, ударившись подбородком о бревно. Пополз прочь от Ведьмака, а тот пошел следом, занося трость. Арт в рукояти горел, как факел. Химик почти смог сесть, но тяжело свалился на бок, голова упала на землю. Мозг, пораженный ударом артефакта, постепенно возвращался в норму, брал контроль над телом, однако нужно было еще хотя бы несколько минут, чтобы прийти в себя.

И этих минут у него не было. Точнее, их не было у Пригоршни, который полз упорно, но слишком медленно. Химик, не в силах сдвинуться с места, лежал на боку, вытянув одну руку, а вторую придавив своим телом. Лежал и наблюдал, стиснув зубы.

Пригоршня услышал шаги над собой, повернулся на спину. Трость взлетела над ним.

Но Химик не только наблюдал. Пальцы вытянутой руки шевелились, будто сплетая невидимые нити.

Пригоршня выругался в лицо нависшего над ним лысого великана. Трость пошла вниз.

Пальцы Химика сложились в кулак.

Он помнил рассказ о том, как боец из Комплекса мысленно манипулировал аномальной энергией артов, как с помощью этого спас их с Вороном возле спецпоезда, на Станции, сумев «стравить» излучение нескольких артефактов, лежащих в сумке бандита. И сейчас Химик впервые попытался сделать то же самое.

Получилось топорно. Слишком мало опыта, ведь он никогда такого не делал. Даже не тренировался, так что ни о каких тонких манипуляциях и речи не шло – лишь о прямом, грубом вмешательстве.

Но все же у него получилось. Сияющие обручи в коленном суставе сломались, брызнув огненными осколками.

Ведьмак закричал. Химик впервые услышал, как лысый скупщик, главарь группировки, бывший музейный директор Борис Григорьевич Ведьмаков кричит от боли. Нога подогнулась, он упал на колени, рукоять трости врезалась в землю возле головы Пригоршни. Вспышка света разлилась, на миг высветив бревна, обломки фанеры, камни, траву, и ушла в глубину. Земля дрогнула так, что даже лежащий в стороне Химик ощутил это.

А потом Пригоршня тоже сел, и они с Ведьмаком оказались лицом к лицу. В коленном суставе догорали, вспыхивая как угли, обломки аномальной конструкции. Скрежеща зубами от боли, Ведьмак протянул к Пригоршне руку и взял его за горло.

Оскалившись, тот почти неторопливо достал из кармана раскладной нож, выдвинул лезвие и вонзил Ведьмаку в глаз, скрытый под белой повязкой. Воткнул и медленно провернул.

Янтарная вспышка почти ослепила. На миг Химик четко разглядел светящиеся очертания черепа под темным ореолом кожи, янтарное сияние высветило впадины глазниц и дыры ноздрей, носовые хрящи, десна, челюсть – будто рентгеновский снимок возник в воздухе. Раздробленный ударом арт затопил черепную коробку сиянием, шар света разросся внутри нее и пролился вниз по позвоночному столбу, как по трубе.

Ведьмак повалился вперед, с торчащим из глазницы ножом, прямо на Пригоршню. Тот опрокинулся на спину и согнул ногу, уперся ею в грудь врага, который клонился на него, будто могучее, подрубленное у корней дерево. Руки подергивались, он хрипел и дергал головой. Пригоршня тоже захрипел, сгибая ногу под навалившимся на нее весом, и все же сумел оттолкнуть Ведьмака, спихнув с себя, опрокинул на землю рядом.

Химик, наконец, сумел сесть. Из пролома, в котором стоял вездеход, донеслись шорохи, скрип, а потом тихое бормотание Красного Ворона.





* * *


Биоскаф снова включил ночное зрение, и в тусклом зеленоватом свечении Роб увидел зал с коническими островками, между которыми хлюпала вода. Возможно, раньше она была спокойной, но сейчас, когда пирамида накренилась, возникло течение.

Выбравшись из люка на вершине пологой возвышенности, он спрыгнул в воду. Этот уровень был заметно меньше тех, которые Роб успел преодолеть. Судя по тому, как сдвинулись наклонные стены, до конца пути осталось недолго. Вверх уходило несколько решетчатых балок, обвитых лианами. Необычные, смахивающие на толстые шершавые волосы без намека на листву и ветки, лианы эти торчали со дна, то есть из пола уровня. Одна балка, сломанная, концом пробила потолок, приподняла его сегмент, образовав широкий пролом.

Каждый выступающий из воды конический холмик был увенчан узким светящимся яйцом. Роб не смог понять, из чего они состоят, из пластика, стекла или чего-то еще. Спрыгнув в воду, он направился к ближайшему острову. Вода плескалась у колен, и через мерцающий в сознании монитор сенсоры биоскафа сообщили ему, что это питательный органический раствор, насыщенный целым набором веществ.

Яйцо покрывали пятна белесого налета. В светящейся глубине между ними Роб увидел скрюченный зародыш: подогнутый под брюхо рудиментарный хвост, лапки с когтями, длинную мордочку с крошечными глазками. Между нижними лапами начиналась прозрачная трубка, она спиралью уходила к органическому наросту на дне яйца. Существо чуть покачивалось в густой, сияющей белым светом жидкости.

Поверхность холма под ногами была слизистой, скользкой. Явно не земля, вообще непонятно, что это. Несколько десятков светящихся пятен окружали Роба, среди них были и погасшие яйца – разбитые, пустые. Он решил, что мог бы одним ударом расколоть яйцо, вытащить зародыша и осмотреть внимательней, но заниматься этим не хотелось. Ему не было особого дела до всего этого. Сознание Роба напоминало темный коридор с пятном света в конце – целью, которую задал Хозяин. Все остальное интересовало его лишь постольку, поскольку оно могло помочь или помешать в достижении цели.

Он спрыгнул с холма и поспешил к сломанной балке, пробившей потолок зала, но остановился, увидев тело под ногами. Патлатый, заросший мужчина в лохмотьях плавал лицом кверху, руки и ноги покачивались в легком течении. На груди кровь. Его убили ударом чего-то острого и тонкого. Ловким, быстрым, точным ударом.

Кажется, Роб знал, кто хорошо умеет наносить такие удары. И какое оружие этот человек обычно использует.

Он решил, что мертвец выпал из пролома в потолке. В этот момент сверху донесся шум, раздалось бормотание, невнятный возглас, потом вой. Не человеческий, но и не звериный…

Измененные.

Это было слово из памяти майора Титомира, ворги использовали другое: зверолюды. Какое-то мгновение два сознания боролись внутри него, а затем слова будто смешались, и одно из них растаяло, уступив место второму. Зверолюды, да. У его ног лежит мертвый зверолюд. Там, вверху, находятся другие. Небольшая стая, судя по звукам, около десятка.

Неважно, Роб справится с ними. Это даже хорошо: несколько странных существ, которых он уничтожил по пути к вершине, не удовлетворили его кровожадности.

Он запрыгнул на балку и полез на четвереньках. При необходимости биоскаф мог двигаться с невероятной прытью, ускоряя движения своего носителя, и Роб взлетел к потолку за несколько секунд. Головой пробив завесу натянутых корней, выпрыгнул на следующий уровень.

В сравнении с предыдущими горизонтами Ковчега, здесь решетчатый потолок был совсем низким, а наклонные стены расположены непривычно близко. Этаж озаряли столбы синеватого света, в решетке над головой виднелось круглое отверстие, от которого зигзагом шла широкая трещина. Из дыры торчал обломок лестницы. Роб полез дальше по балке. Снова донеслось бормотание, и он замер, повернув голову.

Между деревьями показалось несколько измененных. Заросшие, в лохмотьях, с палками в руках. У высокого бородатого вожака карабин, но держал он его за ствол, как дубинку.

При виде приникшего к балке, похожего огромную обезьяну незнакомца вожак остановился и неуверенно зарычал. Сзади заухали, забормотали другие. Бородач поднял карабин, злобно потряс им и рыкнул громче.

Под шлемом Роб оскалился. Он разделается со стаей, а заодно дополнительно испытает биоскаф. И сразу после этого поднимется к вершине пирамиды, чтобы выполнить приказ Хозяина.

Он прыгнул прямо с балки, длинное тело вытянулось в воздухе, из пальцев со щелчками выстрелили когти, будто плоские кривые бритвы.





* * *


– Тащи, тащи! Брезент цепляешь, да осторожней ты!

– Пригоршня, у него вывихнуто плечо и, такое впечатление, трещина в ребре, не кричи на него.

– Было, было вывихнуто плечо – но я его вправил. И вообще, молчи, мохнатый, лучше подними свой конец… так. А ты, Ворон, опускай. Не упади. На брезент не наступай, чучело! Видишь же, тут свисает.

– Заткнись уже, надоел.

– Заткнусь, когда закончим…. Ну все, вот и закончили.

Он выпрямился, вытер лоб. Неподалеку между бревнами торчала воткнутая в землю трость, артефакт на конце горел ровным алым светом. С трудом извлеченный из вездехода Маяк лежал возле гусеницы, и находиться рядом с ним было муторно, как будто стоишь под проводом ЛЭП, по которому идет электричество в миллиард вольт. Вроде и не чувствуешь ничего конкретного, но давит на мозги и на душе как-то тяжко.

– Химик, а ты что видишь? – спросил он.

Гипер привалился к корме. Он успел снять куртку, остался только в рабочих штанах. Двигался Химик после удара артом в череп все еще немного неловко, иногда у него заплетались ноги. Красный Ворон, как только закончили с Маяком, уселся на бревно. В волнах свечения было видно, какое бледное у него лицо – светлое пятно в полутьме, будто привидение. Руки тряслись, его снова кривило на бок, скорее всего, Химик прав, у наемника треснуло ребро. Хотя на самом-то деле он еще легко отделался, когда вездеход отбросил его, Ворон сломал койку со стулом, а мог ведь и себе все кости переломать.

– Я будто стою на краю бездны, – Химик отодвинулся подальше от Маяка. – В которой клокочет безумная пустота.

– Безумная пустота? – повторил Пригоршня. – Это ты че-то слишком поэтическое загнул, Платон мохнатый.

– Мы тут имеем случай так называемого невысшего образования, а? Никита, Платон был философом, а не поэтом.

Пригоршня осторожно коснулся носком ботинка того твердого и покатого, что пряталось под брезентом.

– Ну что, будем смотреть, что у нас там, или нет? Мне, с одной стороны, любопытно, а с другой – почему-то не хочется это дело разворачивать.

С другой стороны вездехода донесся стон, и они переглянулись.

– Очухался лысый. Пошли хоть на него глянем.

Ведьмак полулежал, привалившись к гусенице. Руки стянуты ремнем за спиной и примотаны к опорному катку. Повязку с головы снять они не смогли, материя обуглилась, прикипела к глазнице, напоминающей черную ямку на сморщенном, обожженном лице. Лысый великан смотрелся жалко, из него будто высосали всю энергию, переполнявшую его раньше, большое сильное тело как будто опало, крупное лицо сморщилось, щеки обвисли. Правая нога была распрямлена, левая согнута под ненормальным углом, штанина в колене бугрилась, вроде в коленной чашечке взорвалась мини-граната.

Пригоршня присел перед Ведьмаком, и правый глаз, полный болезненной мути, взглянул на него.

– Что, хреново тебе, громила? Вижу, хреново. Дай прикинуть, сочувствию я тебе или нет… – он упер пятерню в лоб, прикрыл глаза, как бы задумавшись, потом распахнул их и решительно сказал: – А вот нифига! Не сочувствую ни грамма. Все у тебя болит, глазницу разворотило и колено тоже, и весь ты из себя беспомощный, да? Хорошо. Представь только, в какой ты глухой заднице: вся твоя команда уничтожена, а сам ты почти уже сдох. Покалечен, связан. Твоя великая миссия, про которую ты нам вещал, провалилась с треском, с грохотом! А? Отлично же, черт! – он хлопнул Ведьмака по щеке, выпрямился и довольно оглядел соратников. – Хорошему человеку приятно позлорадствовать над поверженным врагом.

– Это мелочно, – сказал Химик.

– Да, я согласен. Но приятно как! Этот лысый козел, ты прикинь, людей своим артом в глазнице зомбировал почем зря. И собирался свинтить с нашего континуума в пирамиде, и наплевать ему, что он этим весь наш мир…

– Не… собирался…

Голос был тихим, жалким, в нем почти не осталось грохочущей силы, переполнявшей его раньше.

– Ты о чем? – спросил Пригоршня.

– Я хотел спасти реальность, – прошептал Ведьмак.

– Чего? Вот ты, тварь поганая, еще и отмазаться пытаешься после всего!

– Нужно поставить Маяк… – голос прервался, грудь Ведьмака содрогнулась. Тяжело, с натугой сглотнув, он продолжал: – Заряженный «доминатором» Маяк нужно поставить на Ковчег. Сейчас. Обязательно.

– Ну да – и сбежать, а Земля пусть гибнет вместе со всей вселенной.

– Помолчи, – сказал Химик. Голос у гипера стал настороженным и каким-то… Короче, Пригоршне его интонации очень не понравились. Засосало под ложечкой. Возникло такое чувство, будто они стоят на пороге чего-то обескураживающего, переворачивающего все с ног на голову. – Ведьмак, что вы хотите сказать?

– Мы говорили с Артуром. Кауфманом. Давно. У него были показания приборов. Данные. Ковчег нужно убрать из реальности. Это он уничтожает ее.

– Как это так? Все наоборот! – Пригоршне хотелось заткнуть уши, вообще уйти, чтобы не слышать того, что сейчас прозвучит.

– Ковчег все это время… все тысячелетия… надрывает ткань… Гравитонными импульсами, – проговорил Ведьмак. – Постепенно. Тысячелетиями эти изменения… – он замолчал.

– Поляризация вакуума? – спросил Химик. – Усиление квантовых флуктуаций, порождающих пары частица-античастица, и их взаимная аннигиляция. Вы об этом?

– Не просто усиление, – передышка была нужна Ведьмаку, чтобы собраться с силами, теперь он заговорил громче. – Важно другое: разбалансировка. Под влиянием странглета, ядра Ковчега, усиливается дисбаланс. Античастиц становится больше, они не исчезают. Копятся.

– Но это нарушает закон сохранения энергии.

– Да. На уровне квантовых полей происходит накопление, и… Когда оно превысит… реальность разрушится. Это тянулось… усиливалось, и теперь… Я почти успел, почти смог. Было известно: разрушение начнется вот-вот. Поэтому шел напролом, поэтому убивал. Хотел добыть денег у майора, чтобы собрать большой отряд, вооружить. Любые методы, чтобы не позволить… Миллиарды жизней на кону. Нет. Миллиарды миллиардов. Биллионы. Ведь есть другие планеты, и где-то там тоже… жизнь… разум… исчезнет все. Вы видели искажения в последние сутки. Наплывы, будто из других миров. Это один из знаков. Знаков скорого апокалипсиса.

– Мы думали, в искажениях виноват «доминатор».

– Нет. Странглет.

– Но почему тогда ты был против Кауфмана? – спросил Пригоршня. – Ты ж его убил!

– Кауфман хотел другое. После амнезии, когда бродил по Зоне в беспамятстве, он изменился. Его психика… может, как Полуночник, мой музейный художник… Их психика искажена, они уже не люди. Каждый по-своему. Кауфман хотел, чтобы это произошло.

– Чтобы Ковчег оставался тут и разрушил реальность? – уточнил Химик.

– Да.

– Я не верю! – рявкнул Пригоршня, врезав кулаком по броне вездехода. – Вы, все трое, кто был тогда в музее, уже не люди! У тебя тоже мозги набекрень, ты артефакт «доминатором» зарядил и людей пачками зомбировал!

– Только чтобы сколотить отряд. Чтобы дойти до Полесья, потом сюда. Знал про вездеход, мы нашли его, когда еще были со странниками. Один из экипажа выжил, был с нами два года, случайно погиб. Стенли Крамер, канадец. Он рассказал про экспедицию «Биофарма», про «Дино-корп». Оставил мне диск-ключ от вездехода. Я хотел проникнуть в Пятно, поставить Маяк и увести Ковчег. Если странглет выйдет за границы мир-браны… Напряжение спадет, показатели придут в норму. Реальность восстановится, брана не развернется.

– Так! – Пригоршня попятился. – Надо поговорить. Химик, Ворон, а ну отойдем!

Когда они подошли к нему, он взмолился:

– Мохнатый, братец, скажи, что все это неправда! Он же нам мозги крутит, а?!

– Я не знаю, – растерянно забормотал тот. – С одной стороны, для нормального физика это может показаться бредом. С другой стороны, за этот день я наслушался от Вила таких вещей… И такого навидался и начитался там, в Ковчеге…

– То есть шанс есть? – спросил Ворон.

– Шанс на то, что именно Ковчег своим присутствуем разрушает континуум, что его нужно срочно вывести отсюда для спасения нашей вселенной? Да, черт, да, шанс на это есть! Но в равной степени…

– …Но есть шанс и на то, – подхватил Пригоршня, – что прав все же Вил, а Ведьмак просто хочет свалить, окончательно разрушив матушку-вселенную. И мы теперь вообще не знаем, кто прав, кто нет, но при этом Маяк с «доминатором» уже здесь, и своим излучением, взаимно с Ковчегом, окончательно нарушили равновесие, и у нас несколько часов, чтобы решить, что делать!

– Боюсь, через несколько часов будет поздно, – возразил Химик. – К тому времени процесс станет лавинообразным, все пойдет вразнос. Ткань реальности уже сейчас надрывается. За час-полтора мы что-то должны решить и сделать.

Пригоршня прижал ладони к лицу, зажмурился. Постоял несколько секунд, затем шагнул к Ведьмаку.

– Эй, ты!

Тот медленно поднял мутный взгляд:

– Слушай сюда. То ли ты рассчитываешь убраться отсюда в Ковчеге и спастись сам, как тот Ной, то ли наоборот хочешь этим спасти вселенную. Поэтому мы сделаем так: подключим сейчас Маяк к Ковчегу и заставим Вила его запустить с помощью тех приборов, что у него подключены к пульту в рубке. Если, конечно, Вил на такое вообще способен. Но тебя, слышишь, урод, мы оставим на Земле. Снаружи на понтоне положим. Так что если ты сейчас не врешь, если когда Ковчег отчалит, континуум снова расцветет и приятно запахнет, то и ты спасешься вместе с ним. Но если лжешь, то тебе придет конец вместе с…

– Оставьте меня здесь, – перебил Ведьмак.

– Что?

– Оставьте меня прямо здесь. Я все равно не выживу, но… Когда Ковчег покинет реальность, успею увидеть, что прав.

Они замолчали, обдумывая эти слова. Красный Ворон сказал:

– Нам всем незачем снова лезть в пирамиду. Куда она вообще попадет?

– А я без понятия, – мотнул головой Пригоршня. – У мохнатого спрашивай. Ясное дело, никто не обязан лететь в Ковчеге, ну или плыть, или как там это называется. Может такое статься, что континуум выживет, а Ковчег разрушится, и все кто будет в нем, отбросят коньки. Он же поврежден и так уже, да? И потом, сколько тысячелетий он тут в землю врастал, без профилактики, без техобслуживания…

– Не воспринимай Ковчег как обычный механизм, – возразил Химик. – Хотя ты прав в том, что каждый из нас должен это для себя решить прямо сейчас.

– Остаюсь, – пожал плечами Ворон.

– А почему? – живо спросил Пригоршня. – Нет, ты не думай, я тебя не уговариваю, решил – так решил. Мне просто любопытна причина, а то вот я для себя совсем решить не могу, как лучше поступить.

Ворон махнул рукой в сторону пирамиды, скривился и положил ладонь на бок.

– Что там? Если она долетит куда-то… куда попадем?

– Другие континуумы, – сказал Химик. – Другие вселенные. Подозреваю, что в Ковчеге есть системы защиты и контроля. В смысле, если он все еще функционирует более или менее штатно, то остановится только в одном из миров со схожими космогоническими условиями.

– Миры, планеты, – пробормотал Пригоршня. – Я вот не могу себе это представить. Мир, а? Что это вообще такое? Я представляю – планету. Шарик из земли и камней, с какой-то там атмосферой, с какой-то фауной, флорой всякой. А мир – это чего? Вся вселенная типа… какое до нее вообще дело? Она где-то далеко, пусть себе какой угодно будет, главное, чтобы Ковчег прибыл в место, где есть чем дышать и есть чего жрать. И пить. И девчонки, очень желательно.

– Мне это не нужно, – решил Ворон. – Хочу назад в Зону. Думаю, что только там смогу избавиться от Кровоцвета.

– Кровоцвета? – переспросил Химик.

– А, это артефакт-симбиот у мужика такой, – махнул рукой Пригоршня, уверенный, что теперь, со всеми этими безумными делами, которые начались в последние часы, соблюдение тайны ампира-наемника не имеет никакого значения. Судя по равнодушному выражению лица, тот не возражал. – Опасная штуковина, вредная и подлая. Ее надо как-то снимать, хотя раньше вроде никому не удавалось.

– Это не то ли пятно пульсирующего мерцания, которое я все время вижу у тебя под мышкой?

Ворон ничего не ответил, и Пригоршня подвел итог:

– Короче, вы решайте, кто куда, и я для себя тоже сейчас это решу. Десять минут у нас на это есть. Ведьмак, слышишь? Ты остаешься здесь, и если соврал – накроешься квантовым тазом вместе со всем континуумом, понял?

– Я говорю правду, – едва слышно прошептал тот, закрывая глаз.

И это стало последними слова бывшего директора краеведческого музея, вожака сталкерской группировки, скупщика и исследователя артефактов Бориса Ведьмакова, потому что спустя секунду рядом грохнул винчестер, и в лицо его ударила пуля.

– Стоять и не двигаться, бродяги, – пророкотал знакомый голос.





Глава 17




– Ты зачем в него выстрелил? – удивился Пригоршня. Они с Химиком и Красным Вороном повернулись спиной к вездеходу, под которым сидел мертвый Ведьмак.

– Отступник заслужил кары Господней, – рокотнул Василий Пророк, шагнув ближе.

– Так господней же, а ты человек.

– Я – орудие Господа.

– Ээ, борода… Кистень ты у нас, стало быть, господень? Или кастет? А может удавка?

– Не дерзи, молодой, – спокойно сказал Василий.

– Да мне просто интересно, это ты сам так решил, или Бог тебе на ушко шепнул, что ты его орудие? Кто тебя им назначил? Дело темное, однако. Зато точно известно, что у тебя в руках винчестер, и ты наставил его на нас. А почему? Или мы, по-твоему, тоже проклятые отступники, как вот этот лысый?

– И откуда у вас винчестер, Василий? – добавил Химик. – Его ведь забрала дикая стая.

– Ружье мое было у того корявого, что прицепился к люльке, – пояснил Пророк. Ствол он держал твердо, и видно было, что выстрелит тут же, стоит кому-то из троицы дернуться. – Мы его одолели, в туман сбросили, ружье же я успел выхватить. И после…

– А где Тоха? – вскинулся Пригоршня. После того, как странники не появились из тумана, он как-то больше переживал за паренька, чем за бородача в джинсах и черной шинели.

– Жив я, – донеслось сбоку, и все повернули головы. Со стороны казармы к ним шли, держась за руки, курносый и Лита. Девчонка семенила рядом с ним вполне послушно и поглядывала на Тоху благостно. Пригоршня даже руками развел. Вот оно, женское сердечко! Не успела от дикой стаи с Ментором отстать, как тут же к новым мужикам прислонилась.

– Привет, молодой, – сказал он. – Я, в целом, рад, что ты выжил.

– И я, – сказал Тоха, неуверенно покосившись на Пророка. – Я тоже рад, что вы живы.

– А чего ж тогда на нас «Вихрь» наставил?

Тот был у курносого в свободной руке, и палец лежал на спусковом крючке. Нашел, стало быть, в казарме, куда тихо забрался вместе с Литой, пока они тут вытаскивали Маяк из вездехода, а Василий Пророк прятался в темноте и наблюдал.

– Давайте не будем превращать разговор в обмен беспорядочными репликами, – сказал Химик. – А то Пригоршня имеет к этому большие способности.

– Чего это я имею, ничего не имею!

– Помолчи, пожалуйста. Василий, скажите, что с вами стало на колесе и после?

Красный Ворон, тихо застонав, качнулся. Ствол пистолета-пулемета в руках Тохи дернулся к нему, но винчестера Василия Пророка остался неподвижен. Вожак странников стоял, широко расставив ноги, в пол-оборота к вездеходу, подняв ружье на высоту груди. Шинель свисала за спиной, он казался восковой фигурой.

Ворон вцепился в плечо Химика, опустив голову, постоял несколько секунд с закрытыми глазами. Сел, вытянув ноги, привалился к вездеходу рядом с мертвецом. Покосился на него и отвел взгляд.

– Ранен он, – пояснил Пригоршня.

Пророк сказал:

– Знаю. Слышал, видел.

– Давно вы наблюдаете за происходящим? – снова заговорил Химик. – Еще раз повторяю: давайте спокойно объяснимся. Василий, вы ответите на мой вопрос?

Выяснилось, что с Бо справиться оказалось нелегко. Он стукнул Тоху о борт так, что тот потерял сознание, а Василия поначалу отправил в нокаут, и уже собрался их по очереди пристрелить, но тут в дело вмешалась Лита.

Девчонка во время рассказа молчала и лишь блестела глазками, будто злая лисица, говорили Пророк и Тоха. Лита, от которой Бо не ожидал подвоха, имела при себе ножик. Которым, оказавшись у «дикого» за спиной, подрезала ему сухожилие под коленом. В результате выстрел проделал в борту кабины дырку, вслед за чем Пророк вскочил и вмазал Бо головой в лицо, да так мощно, что тот вылетел наружу. Но прежде, чем Бо канул в свечении, окутывающем колесо, бородач выхватил у него свой винчестер.

Пока это происходило, да пока Тоха приходил в себя (у него оказалось легкое сотрясение мозга), кабина достигла нижней точки и начала подниматься. Они помнили рассказ Полуночника, и хотя Василий Пророк считал все это бесовским наваждением, а Полуночника – посланником ада, совету они вняли и поспешили выпрыгнуть из кабины.

Потом странники долго бродили в мареве, гораздо дольше, чем Пригоршня с гипером и наемником. Видели там призраков, а еще видели нечто совсем непонятное, чего никто из странников не смог описать.

Наконец, они вышли из марева над обрывом со стороны базы. Был день. Они спустились. Осмотрелись. Собрались зайти в необычное металлическое здание, но на базе возник вездеход.

Отряд Ведьмака был больше и лучше вооружен, поэтому странники спрятались в штабе, в подвале, из которого позже с большими предосторожностями выбрались. К тому времени Ведьмак уже попытался достичь пирамиды, получил отпор, потерял Роба с рядовым воргом и отступил на берег.

Странники прятались, слушали и наблюдали, пытаясь понять, что к чему и что происходит, а в отряде Ведьмака затеяли строить плот. Вскоре стемнело, и потом к берега тихо подплыла резиновая лодка…

Но перед тем, как понял Пригоршня, между двумя странниками и Литой состоялся разговор. В котором Пророк изложил этой дурехе свою доктрину адских Врат и прочей бесовской ерунды, а Лита… Лита, судя по всему, ею всецело прониклась. Скорее всего, тут сказалось девственное состояние ее мозга, в котором до сих пор жили только проповеди Ментора, более путанные и чудные, чем простая, как церковный колокол, идея Пророка. Есть ад, есть Земля, есть Врата, то есть пирамида, черная верхушка которой торчит в центре кровавого озера, и есть те, кто эти Врата собирается открыть, после чего всему конец. А еще есть два странника, воины господни, стремящиеся помешать нечисти покончить с людьми. Никаких тебе Мертвых Эпох, исковерканных душ, уставшей от мертвецов Земли и прочих стремных разглагольствований Ментора, слишком вычурных для простодушной девчонки. Химик в этом месте рассказа выразился в том смысле, что залог быстрого успеха любой религиозной доктрины среди широких народных масс – простота, ясно очерченный путь к спасению и четкий ответ на вопрос: кого бить?

В общем, Лита поверила. Чему, как решил Пригоршня, внимательно наблюдавшей за ней, способствовало то, что она влюбилась в Тоху. Это казалось неожиданным, потому что курносый паренек не был образчиком мужественности и силы. Вот в него, в Никиту Новикова, вполне можно влюбиться с первого взгляда, так Пригоршня полагал, а в Тоху… Хотя после угрюмых, малоразговорчивых, пододвинутых на всю голову парней из дикой стаи он, наверное, оказался для девчонки, лишенной внимания нормальных мужиков, глотком свежего воздуха. Курносым принцем, вытащившим ее и затхлой атмосферы Чудопарка. Лита уже не вспоминала убитую сводную сестру, Ментора с его проповедями, огромную аномалию-«бездну», она перестала быть «дикой» и превратилась в странницу. Надежную подругу и верное орудие господне.

– И что теперь? – спросил Пригоршня.

Ему надоело стоять, и он присел рядом с неподвижно сидящим Вороном. Вскоре и Химик по-турецки уселся с другой стороны от Ведьмака.

– Я слышал разговоры, что вы вели с Отступником, – молвил в ответ Василий Пророк. – И сдается мне, что затуманил он вам рассудок, убедив, что адские Врата должны быть раскрыты.

– Да какие врата, Василий, ну, в самом деле! – взмолился Химик. – Вы поймите, тут речь идет о физических законах, и нет никаких причин вмешивать в это религиозные…

– Физические законы созданы Господом нашим, – веско прервал его бородач.

– Но при чем это к тому, что…

– Одно лицо, – вдруг сказал Красный Ворон, переводя взгляд с профиля сидящего рядом мертвеца на Пророка и обратно.

Все замолчали, посмотрели на наемника. Пригоршня осторожно спросил:

– Это ты о чем, Воронок?

– Они похожи, – Красный Ворон показал на Ведьмака, потом ткнул рукой в сторону Василия Пророка. – Из-за бороды не сразу понятно.

Два ствола качнулись к Пригоршне, когда он звонко хлопнул себя ладонью по лбу.

– Точно! Я же еще раньше думал: какого черта, кого мне это Василий напоминает? И правда, борода с толку сбивала! Мать моя Зона, вы что с этим лысым – братья?!

– Были, – подтвердил Пророк. – Но не брат мне Отступник, уже давно не брат.

– Один святой отец, другой музеем заведует… Так ты братану родному только что пулю в через закатал?! – Пригоршня возмущенно вскочил, сжимая кулаки. – Ты… ты фанатик долбанутый! Если раньше я тебя еще немного уважал за твердость, то теперь… да будь ты проклят, мразь поганая!

– Заткнись! – оборвал его Пророк, и в прокатывающихся по базе световых волнах стало видно, как побагровело его лицо. – Ты не знаешь, на какие лишения я пошел во имя людей. Я душу свою осквернил, грехи тяжкие брал на себя, убивал ради человечества божьего. Ради жизни на Земле, ради щастия людского!

– В задницу человечество! – завопил Пригоршня. – Все, кому не лень, талдычат про счастье людское! Ты о своем счастье заботься да по головам не ходи, вот тогда и будет всем счастье! Тварь ты бородатая, убийца!

Василий повел широкими плечами, скидывая с себя шинель. Перехватил винчестер одной рукой, другой, и она упала на землю.

– Тоха, бди! – прохрипел он, и курносый, выпустив руку Литы, поднял оружие выше.

Василий Пророк рванул рубаху на бочкообразной груди, разлетелись пуговицы, он стянул ее с себя, швырнул на траву.

Под рубахой был кожаный корсет, а на нем закреплены десятки прозрачных цилиндров с железными крышками, доверху наполненные каким-то порошком, или смесью, а может сплавом. Между крышками протянулись проводки, у плеча они собирались в жгут, примотанный скотчем к руке. Он шел вдоль бицепса, локтя, запястья, и заканчивался пластмассовым кругляшом с кнопкой, закрепленным на ладони так, чтобы оставаться под длинным рукавом рубахи, но чтобы до него нетрудно было дотянуться пальцами.

– Это… – начал Пригоршня.

– Гексоген, – сказал Химик. – Гексогеновая мина. Нет, я не могу определить на взгляд, может там смесь с тротилом или что-то еще, но, по-моему… Василий, и что вы собираетесь делать?

– Взорвать Врата, – отрезал тот. – И разумею я теперь, что предстоит сделать это вместе с вами, еретиками. Не хотел вредить вам, не хотел жизни лишать, ибо не были вы ранее врагами господними. Но речи Отступника вас изменили, и теперь не вижу иного выхода. Лита, ко мне!

Девчонка подскочила, всем своим видом выражая готовность делать, что скажет новый вождь. В лисьих глазах был стальной блеск.

– Держи, – Пророк сунул ей винчестер, который она тут же наставила на троицу у вездехода. – Бди, дочка.

– Буду бдить, отец! – пискнула она.

– Тоха, и ты бди. С места не сходите и этим сходить не позволяйте. Если дернутся, стреляйте без промедленья. Этот, с разноцветными глазами, опасней всех, но он ранен. Сейчас быстро двигаться не может, а вот тварь волосатая способна сорваться с места, и глазом моргнуть не успеете. Дочка – целься в него и стреляй сразу. Солдат тоже опасен, Тоха – на него ствол наставь. Вот так. Лита, девочка… – Василий подхватил свою рубаху, накинул на плечи. – Тоха наш – правильный человек и хороший воин, но иногда бывает слаб. От состраданья человечьего может рука дрогнуть. И может он промедлить… Но ты ведь не промедлишь, девочка?

– Нет, отец, – ответила она, не отрывая взгляда от Химика. – И не дрогну.

– Молодец, – Пророк повернулся к пленникам. – В скором времени отправимся мы к Вратам и уничтожим их, навсегда оградив Землю от адского пламени.

– Так же там пирамида огромная, – сказал Пригоршня. – Она вниз уходит на километры, как ты ее собрался взорвать, идиот? Для такой громады ядерная бомба нужна.

– Чтобы взорвать разом верхушку и ключ к Вратам, – Василий кивнул на брезентовый сверток, чей край торчал из-за вездехода, – моей мины хватит. Сколько мутантского зверья мои братья перебили, сколько артефактов насобирали за годы… Шкуры, внутренности для исследований научникам, арты – все продавали, и все деньги пошли сюда, – он положил руку на грудь. – Не гексоген это, и не тротил, но смесь, которую по моему заказу сделали за Периметром. В большие деньги обошлась она, очень большие… Зато теперь силой, что здесь заключена, можно целый город с лица земного стереть. И не мина это, не взрывчатка! Меч это мой, святой меч, ударом коего порублю адские Врата в щепы!

– Ты совсем свихнулся, – вздохнул Пригоршня. – И раньше-то ненормальный был, а теперь…

– Тоха, Лита, я проверю плот, – оборвал Пророк. – Если можно его починить, поплывем на нем. Если нет, схожу к берегу, погляжу лодку. Маловата она для всех нас, однако, хочу своими глазами увидеть. Вернусь быстро. Бдите.

Василий зашагал к бревнам, и как только немного отошел, Пригоршня спросил у Тохи:

– Он что, всю дорогу это дело на себе таскал, как камикадзе какой?

– Мина в рюкзаке была, – ответил Тоха хмуро. – Бацька в подвале под тем штабом ее нацепил.

– В подвале… Парень, ты что, не видишь, что он не в себе?

– Не ругай бацьку! – Тоха переступил с ноги на ногу, и Пригоршня увидел, что ствол в его руках дрожит. – Он за нас радеет, за всех.

– Ты можешь быть самостоятельной личностью, – сказал Химик. – Тебе просто надо попытаться думать своей головой.

– Заткнись! – прикрикнула Лита. – Тоша, не слушай их, они тебя слабее хотят сделать!

Пригоршня покачал головой:

– Тоха, ты в душе и сам понимаешь, что у твоего бацьки крыша совсем уехала. В другой континуум отправилась отдыхать. Он теперь ничего не видит, ничего не слышит.

Стукнула бревно, раздались шаги, из-за вездехода показался Василий. Прошел мимо, бросив взгляд на пленников, кивнул курносому с девчонкой и ушел к берегу. Пригоршня снова заговорил:

– Вот ты в меня целишься, малец, и что дальше? Всерьез собираешься стрелять? Убьешь меня? Если я сейчас встану – выстрелишь и убьешь? – он начал подниматься.

Тоха, качнув стволом, выпустил несколько пуль ему под ноги и крикнул:

– Убью! Убью, Никита! Это небольшая жертва будет, если… если мы весь мир спасем! Бацька прав! Он всегда прав!

– Да этот зверь собирается и твоей, и нашими, и вот ее жизнью пожертвовать! Ты ее любишь, Тоха? Вижу, что влюбился. А он ее убьет.

– Не убьет! – глаза курного блестели от слез. – Он… ты не знаешь! Не знаешь всего! Бацька сказал нам, что взорвет Врата сам! И Врата и ключ, взорвет вместе с собой, а нам, сказал, перед тем прочь уйти надо будет! Василий, бацька мой, он… – Тоха запнулся, всхлипнул. – Он святой. Ангел с небес. Мученик, он жизнью своей намерен пожертвовать ради всех. А ты ругаешь его, ты, ты… – курносый сжал зубы, протяжно вздохнул и показал Пригоршне кулак. – Ты вправду отступник, еретик ты, Никита, раз против него идешь. Вы все заслуживаете смерти также, как бацька жизни заслуживает! Вечной райской жизни на небесах! И не будет такого, чтобы он погиб, а вы трое жить остались! Я этого не допущу!

В воцарившейся тишине стали слышны шаги со стороны берега – Пророк возвращался. Красный Ворон пошевелился, сменил позу, потрогал ребра и проворчал:

– Вы все как психи в дурдоме.

– Да уж точно дурдом какой-то начался, – Пригоршня, внезапно ощутив усталость, сгорбился, уперся ладонями в землю. Покосился на мертвеца, на Химика – тот угрюмо глядел перед собой, – на девчонку, которая целилась в них из винчестера, стоя прямо и непоколебимо, с высоко поднятым подбородком. Махнул рукой. – Ладно, поговорили, теперь что?

На этот вопрос ответил подошедший к вездеходу Василий Пророк:

– Теперь направимся к Вратам. Вы трое понесете брезент и лодку. Дойдем по мосту до пролома, там опустите ее в воду, привяжете, по лодке перейдем на понтон у Врат. Тоха, Лита, вы после уйдете, а мы взорвем Врата и тем искупим грехи, что лежат на душах наших.





* * *


Ворон, нагнувшись, пятился по мосту и за короткую веревку, привязанную к кольцу, волочил лодку. Тяжеловата она была для одного, раненому наемнику приходилось нелегко.

За ним Пригоршня с Химиком несли брезентовый сверток, гипер шел впереди, Пригоршня кряхтел и ругался. Маяк оказался не столько тяжелым, сколько громоздким, неудобным в переноске. Возьмешь сбоку – бьет по лодыжке, спотыкаешься, тебя перекашивает на один бок, возьмешь сзади – приходится раскорячиваться, нагнувшись вперед и широко расставляя ноги, чтоб не тыкаться в него коленями.

Следом по понтону, плечом к плечу, шли Тоха и Лита с «Вихрями» наготове. Второй ствол подобрали среди бревен, он выпал из рук ворга, застреленного Вороном. Замыкал Василий Пророк, винчестер он положил на плечо. Пару раз невзначай оглянувшись, Пригоршня убедился, что бородач напряжен и внимателен, и ружье он в случае чего может быстро повернуть, направив на пленников ствол, и сразу выстрелить.

До пирамиды оставалось недалеко. Он ковылял, сжимая завязанный узлом угол брезента, пыхтел и думал о том, что в подобных ситуациях всегда начинаешь рассчитывать на других. Вот он, например, ничего не может сделать, потому что странники дышат в затылок, два ствола наставлены в спину, дернешься – схлопочешь свинец между лопаток. Но вот зато Химик… И Ворон… Первый – гипер, супербыстрый, второй тертый калач, они что-то придумают, что-то прямо сейчас сделают, вот-вот сотворят что-то отчаянное, ловкое, что всех спасет. И при этом другой голос шептал: ерунда, ну что они могут сделать? Наемник серьезно ранен, вон, тащится, как калека, покряхтывает от боли, а гипер… Что ж ему, прямо через Маяк и через голову Пригоршни сигать на конвоиров? Не выйдет, но и вперед он не бросится, там Ворон, там лодка, а мост узкий. Даже если проскользнет между ними – дальше куда? Точно подстрелят. Пророк со своим винчестером обращается вполне справно, да и Тоха, хоть и молодой, не вчера родился, Зону долго топтал, стрелять ему приходилось неоднократно. Получается что? Только вбок прыгать, в воду… Ага, в разъедающую щелочь? Короче – никак, ничего не выйдет, ничего они не смогут придумать. Но надежда все равно оставалась. Надя, она умирает последней.

Они прошли половину расстояния, когда Химик сказал:

– Вот что бывает, Василий, когда вера стоит выше знаний.

Доски скрипели под ногами, волны свечения катились через озеро. Они шли дальше. Наконец Василий Пророк ответил:

– На вере зиждется вселенная.

– Вселенная зиждется на физических законах, – возразил Химик. – На вере – только мозги фанатиков.

– Это лишь словесные фокусы, научник. Я знаю, что поступаю правильно. Достаточно и этого.

– Не знаешь, а веришь. Потому что свою веру ты ставишь выше вселенной. Даже выше Бога.

– Которого нет, – не смог удержаться Пригоршня.

Неожиданно ему возразил сам Химик:

– А может и есть.

– Да? Что-то ты, брат, до сих пор казался мне конченым атеистом.

– Законченным, а не конченым. Мы не знаем, был ли Большой взрыв, как очень условно называют момента зарождения вселенной, результатом волевого акта некоего сверхсущества, или нет. Но дело в том, что это неважно. Неважно для того, чтобы познавать мироздание.

– Опять игры словесные! – презрительно бросил Пророк. – Ты лжешь, научник, сам себе перечишь. Ведь знание того, стоял ли Бог у начала начал, есть часть нашего постижения мироздания. Ибо без понимания этого твое знание о вселенной уже будет неполным.

– Тут он тебя подъел, – кивнул Пригоршня.

Но Химика было не сбить:

– Вот именно, что знание, а не вера. Изучение. В свое время мы узнаем и это, конечно. Возможно, не скоро, но узнаем. Но это будущее знание не должно становиться частью теперешней веры. И еще, глупо думать, что сверхразумное сверхсущество, породившее вселенную, печется персонально о судьбе одной из форм органической материи, сложившейся на одной из рядовых планет рядовой звезды в рядовой галактики рядового кластера… Одной из миллиарда миллиардов разбросанных по бесконечному пространству-времени планет. А вы молитесь этому существу, причем сами толком не знаете, кому. Какому-то антропоморфному образу в своей голове, и ради него приносите в жертву живых людей. Толпы людей.

– Бацька себя в жертву приносит! – не выдержал Тоха. – Что же вы за эгоисты такие холодные?! Он ради других погибнуть готов!

– Ради своей веры, а не ради других, – отрубил Химик.

Пролом был уже совсем рядом, когда Красный Ворон, выпустив лодку, упал. Застонал, перевернулся на бок, неловко поджимая ноги и обхватив себя руками.

– Что такое?! – загремел Василий Пророк. – Встать!

– Да он совсем вырубается, – сказал Пригоршня, опуская свой конец Маяка и распрямляя ноющую спину. – Он же ранен, говорили вам, идиоты.

– Согнись! – крикнула Лита, толкая его стволом в позвоночник. – Не видно из-за тебя, загородил! Согнись!

В этот момент Химик прыгнул.

Пригоршня за секунду до того ощутил, что сейчас что-то такое начнется, почуял. Задним умом припомнил, что прямо перед тем, как Химик вступил с Пророком в научно-религиозную дискуссию, Красный Ворон вроде бы что-то прошептал гиперу, тихо совсем. Договорились они, стало быть, разыграть сцену…

И вот теперь Химик прыгнул. Вбок, через перила. Он двигался очень быстро, но и Пророк тоже – ствол ружья взлетел, описав дугу, хлопнул по подставленной ладони, и над головой Тохи, Литы и Пригоршни пролетела пуля.

Неясно было, нашла она цель или нет. Химик, перескакивая через перила, схватился за них и сильно дернул, направляя тело вниз. Стрелой воткнувшись в озеро прямо у понтона, мгновенно ушел с головой. Булькнуло, захлюпала о бочки розовая вода. Пригоршня осознал, что пока они двигались к пирамиде, стало светлее. Не потому, что очередная волна свечения накатила на мост, просто окутывающее котлован марево побелело.

– Что, что?!! – вопил Тоха. – Стоять! Стоять на месте, пристрелю! Руки над головой! Руки поднять!

– Я стою, стою, – пробормотал Пригоршня, опускаясь на колени и сцепляя пальцы на затылке.

– И ты там не шевелись! – тонким голоском выкрикнула Лита, тыча «Вихрем» ему за спину. Он рискнул кинуть взгляд через плечо – наемник сидел, подогнув ноги, и вроде как готовился вскочить, но не вскакивал, выжидал.

Василий Пророк выстрелил вниз. Винчестер рявкнул, будто пес, пуля пробила доски у его ног.

– Бацька!

– Тоха, на месте стойте! Он подо мной! – Пророк попятился и в третий раз вдавил спусковой крючок. Разлетелись щепки. Громче плеснулась вода, и в щели что-то сдвинулось. Пара взломанных выстрелами досок проломились под сильным ударом, выгнувшись кверху. В прореху просунулись волосатые руки, схватили Пророка за лодыжки, дернули. Взревев, бородач провалился по пояс, но уперся локтями, сумел остановить падение. Винчестер покатился в сторону и замер на краю моста. Пророк задергался, ревя во всю глотку, молотя ногами.

– Бацька!!! – Тоха не успел прыгнуть на помощь, Пригоршня вырвал у него пистолет-пулемет и вломил прикладом в затылок. Тут же локоть его заехал в живот Лите, другая рука схватилась за ствол ее оружие, приподняла.

Девчонка открыла огонь, и пули устремились в светлеющую дымку над головой. Тоха растянулся на понтоне. Пригоршня ударил Литу в челюсть, получив от этого куда больше морального удовлетворения, чем когда бил курносого. С протяжным всхлипом она уселась на зад и едва не кувыркнулась через край между стойками перил, но сумела уцепиться за одну из них.

Мимо Пригоршни сунулся Красный Ворон, подхватил «Вихрь», нацелил на Пророка, но тот уже провалился под доски с головой. В дыре завозились, захрипели, вверх плеснул фонтан воды, и на понтон выкарабкался Химик. Упираясь руками, согнул ноги и ударил ими вниз. Там громко хлюпнуло. Усевшись на краю пролома, Химик потянулся к винчестеру, едва не столкнув его с края, схватил. Вскочил и послал вниз две пули. Ружье глухо рявкало, эхо металось между склонами котлована, вязло в светлеющем мареве.

Оттолкнув гипера, Пригоршня нагнулся над проломом, направил вниз «Вихрь», но увидел, что стрелять больше не в кого. Под дырой в розовой воде расплывалось темное пятно, и больше ничего там не было.

– Ну все, канул наш Василий, – пробормотал он, повернулся и завопил испуганно: – Химик, с тебя штаны слазят полосами! Сам погляди! И шерсть твоя… да тебя разъедает на хрен!

– На берегу видел воду в цистерне! – гипер, бросив разряженный винчестер, метнулся по понтону прочь. – Стойте здесь!

Красный Ворон ногой спихнул ружье в воду, схватил Литу за шиворот и оттянул от края. У девчонки плавали зрачки, она бессмысленно поводила вокруг руками.

– Где он? Где бацька? – Тоха пополз, не поднимая головы, обдирая лицо о доски, цепляясь за щели между ними. – Убили его… душегубы… Бацька! Бацька!! Я за тобой!!

Он собрался броситься в дыру, и Пригоршне пришлось хватать его, утягивать назад, переворачивать, бить по щекам. Тоха вяло отмахивался, на лице его застыл ужас, он бормотал:

– Убили мученика… непорочного… адовы отродья, сгубили святую душу!

Лита застонала, приходя в себя. Тоха лежал навзничь, и она, слабо вскрикнув, на четвереньках бросилась к нему. Приподняла голову, заглянула в расцарапанное лицо. Выкрикнула тонко: «Уйди!», оттолкнула Пригоршню. Они с Красным Вороном отступили, и наемник сказал:

– Я едва стою.

– Чуток потерпи еще, брат, нам бы только к пирамиде перебраться. Два шага до нее, пролом этот, и все.

Ворон навалился на перила, повесив «Вихрь» на плечо, обхватил их.

– Вон мохнатый наш бежит! – обрадовался Пригоршня. – Химик, братан, шевели копытами!

Гипер спешил по мосту, на ходу поливая себя водой из большой железной канистры. Когда добежал, она почти опустела. Плеснув остатки на ступни, он швырнул канистру через перила.

– Ну, ты как, брат? Штаны твои в шорты превратились хипповские, с бахромой. Да и сам ты…

– Хорошо, что у гиперов крепкая шкура, – заметил Химик. – Хотя подшерсток я себе почти весь сжег.

– Но хоть глаза не выело. У тебя пятна облезлые по всему тулову, как бомж какой-то лишайный выглядишь. И зенки красные.

– Ничего пройдет.

Оттолкнув Литу, Тоха встал и зашагал к Химику.

– Тварь ты, – заговорил он мертвым голосом. – Все вы твари. Чудовища адские. Убейте и меня.

– Тоша! – вскрикнула Лита, попыталась его остановить, но он снова ее оттолкнул.

– Убейте, или я вас убью.

Курносый, протянув руки к гиперу, перешагнул через дыру. Глядя ему глаза, Химик сказал:

– Мы спасаем мир, Тоха. Василий был посланником ада, а ты ему помогал.

Пригоршня задрал брови, услышав это. Висящий на перилах Красный Ворон повернул к ним голову. Химик говорил с непривычными интонациями: строго, властно, самоуверенно, что-то в его голосе появилось от Василия Пророка. Тоха замер, не опуская рук, похожий на зомбаря из фильма.

– Бацька не был… – начал он.

– Он хотел взорвать Врата. Так? Подумай сам. Ворота, да? Ворота. Если их взорвать, что будет?

Тоха только заморгал в ответ, и Пригоршня подсказал:

– Дырища.

– Пролом, – кивнул Химик. – Дыра, через которую сюда хлынут адские полчища. Врата – это преграда. Не имея возможности раскрыть их со своей стороны, ад завладел душой Василия, чтобы его руками открыть проход.

– Но… Это же вы хотите его открыть, – сказал Тоха и опустил руки.

Лита подскочила к нему сзади, вцепилась в локоть. Зашептала что-то, но он не слышал.

– Нет, Тоха, все не так, – веско сказал Химик. – Мы собираемся навсегда закрыть Врата. Окончательно и бесповоротно.

– Закрыть? Но они закрыты!

– Правильно, но их можно взломать, что и собирался сделать Пророк. Мы переместим их отсюда в другое место. Тогда даже сама возможность того, что адские создания когда-нибудь проберутся в наш мир, исчезнет. Вот, почему твой «бацька» так яростно противостоял нам. Ведьмак тоже хотел убрать Врата с Земли. А Пророк – взорвать их и тем убрать последнюю преграду на пути ада. Открыть ему дорогу сюда.

– Но как мне понять… Боже! – Тоха зажмурился, замотал головой. – Как понять, что это правда?! Что бацька… нет, я не верю, только не он, в нем Бог жил!

– Не Бог, а бес, – голос Химика зазвучал громко, даже торжественно, как в церкви на проповеди. – Бес вселился в него. Пойми: что бы там ни было, как бы все не поворачивалось, Бог – истинный Бог! – не заставит убивать собственного брата.

– Каин вон тоже когда-то своего брателлу завалил, – снова влез Пригоршня. – Помнишь, что с ним стало?

– Он потом город основал, детей народил и жил долго, – пробормотал Тоха, и Химик кинул на Пригоршню предостерегающий взгляд, давая понять, что пример неудачный.

– Может и обосновал, но Бог его проклял и изгнал! – загорячился тот. – Проклятье божье на том, кто брата убил. Не может он быть божьим посланником.

Тоха ссутулился, опустил голову.

– Тоша, пойдем! – Лита обняла его. – Пойдем отсюда.

– Куда пойдем? – потерянно пробормотал он.

– Можете с нами, – предложил Пригоршня не очень уверенно. Не сильно ему хотелось видеть под боком эту безумную парочку.

Тоха оглянулся на черную вершину, торчащую из воды рядом с ними, и вздрогнул.

– Туда? Ни за что! Я в нее не войду!

– Тогда возвращайтесь. Но вообще-то, если Ковчег отсюда отвалит, в Слепом Пятне может черт-те что начаться. Я имею в виду, тут же все провалится. Вода вниз хлынет… Короче, я б не рисковал оставаться.

– Вы можете перенестись отсюда на вездеходе, – заметил Химик. – Можно попытаться быстро объяснить вам, как включать…

– Мы в туман пойдем, – перебил Тоха и зашагал, мимо посторонившегося гипера, прочь по мосту. – В тот, что вокруг. Там такое, мы видели… Там много всего. Разные места. Тихие. В них можно уйти. Ты со мной пойдешь, Лита?

– Пойду, – закивала она. – Я везде с тобой, Тоша. Идем, идем же. Подальше от этих…

Она снова обняла его, прижимаясь, потащила к берегу.

– Малец, ты там осторожней, не давай себя в обиду! – прокричал вслед Пригоршня, потом огляделся, потер руки. – Так, а ну поспешим, что-то мне не нравится, как оно…

Котлован дрогнул, со склонов посыпались камни, и понтон закачался на поднявшихся волнах. Вода громко захлюпала у стен пирамиды, которая смазалась, потеряв четкие очертания.

– Черт, черт, черт! – завопил он. – Быстро перелезаем туда, Маяк перетягиваем! Затаскиваем на вершину пирамиды, запускаем ее! Ну, взяли!

На второй понтон перебрались за минуту. Марево вокруг котлована полыхало слепящими вспышками света, но Пригоршня разглядел две фигурки, взбирающиеся по склону над базой. А еще ему почудилось, что он видит одинокого человека, неподвижно сидящего под вездеходом со склоненной на грудь крупной лысой головой.

Расстояние до плоской верхушки Ковчега стало больше – понтон опустился вместе с уровнем воды, при этом наделся на пирамиду и теперь стоял твердо, совсем не качался.

– Наверх тянем, – Пригоршня поднял свой конец свертка, упер в черную стену. – Я только не пойму, бразер Вил за всем этим наблюдает? Пора бы ему показаться. Воронок, ты как?

– Мне лучше, – сказал тот. – Боль слабее. Кровоцвет меня лечит.

– Это круто, иметь такого братана-симбиота. Так что, останешься внизу или тоже залезешь?

– Теперь я с вами. Тут же все рушится.

– Ладно, я первый, а вы страхуйте, чтоб оно не съехало.

Пригоршня схватился за брезент и стал взбираться. Встав на верхнем конце свертка, осторожно выпрямился, улегся грудью на стену пирамиды, расставил руки.

Голова оказалась над краем. Он навалился на него локтями и выбрался на площадку, и тут все задрожало сильнее, пирамида дрогнула так, что он чуть не свалился обратно. Взмахнув руками, едва удержался на краю. Повернулся, крикнул:

– Химик, давай ты, потом Ворон, потом Маяк вытащим!

Очутившись на площадке, гипер упал. Посмотрел на ее центр, да и рухнул, как подкошенный. Тоже едва вниз не слетел, Пригоршня едва успел схватить.

– Ты чего? – он уложил гипера подальше от края. – Так, вроде немного успокоилось, поменьше дрожит. Мохнатый, ау!

Быстро придя в себя, Химик откатился от центра площадки, вскочил на четвереньки. В глазах его плескалась паника.

– Ты что, не видишь?! – хрипнул он.

– А что такое?

На середине усеченной вершины пирамиды было покатое углубление, не очень большое, и заканчивалось оно… ничем. Просто круглой лужицей непроглядной тьмы.

– Немного странная штука, – согласился Пригоршня. – Но не страннее кучи другого, что нам за последнее время попадалось. Так что там?

– Горловина громадного колодца, в котором бурлит пространство, – Химик выпрямился. – Когда я встал над ним, почудилось, что сейчас он засосет меня. Еще там свет, толстый яростно извивающийся жгут света, он уходит вниз на… мне кажется, на многие километры. И все это вращается с безумной скоростью.

– Страсти какие. Мне теперь тоже кажется, что вижу вращение. Хотя все вроде и неподвижно, но при том будто где-то там в глубине, под поверхностью, оно крутится. О, Ворон, ты смотри, сам залез, молодцом.

Выбравшийся на площадку Красный Ворон шагнул к воронке, заглянул и отошел.

– Ничем тебя не пронять, наемник, – одобрил Пригоршня. – Ладно, по-моему, пирамида опять начинает дрожать, и марево вон вокруг полощется как-то неприятно. Короче, подымаем Маяк. Химик, давай мы с тобой, наемник наш все-таки пока еще слаб.

Втащить сверток удалось с трудом, но, в конце концов, они это сделали, и тогда наступил самый важный момент. До сих пор никто из них не видел Маяк…

– Странники, гады, все ножи у нас поотбирали, разрезать нечем, – сказал Пригоршня.

– У меня есть заточка, – возразил Ворон.

– О! А откуда ты ее взял?

– У Тохи отобрал вместе с трубкой, он их в карман сунул.

– Ясно, но все равно заточкой, даже такой, кромсать брезент не очень с руки. Так что просто перекатываем и разматываем, парни.

Когда размотали, он разочарованно покачал головой. Маяк напоминал здоровенный пестик, чтобы толочь перец. Но это только с первого взгляда, а потом становилось видно, что на концах он сужается, и один конец по форме точно как воронка в центре площадки, а второй… на второй нанизан «доминатор».

Появилось уже знакомое ощущение – черное кольцо вроде и неподвижно, и при этом вращается. Оно как будто проворачивалось внутри самого себя, словно все атомы, из которого состояло, стремительно бежали по кругу, хотя гладкая поверхность кольца не двигалась.

Пользуясь тем, что реальность вокруг снова успокоилась, Пригоршня сказал, уставившись на Маяк:

– Ну вот, значит, приперся гражданин Борис Ведьмаков, уважаемый полесец, много лет назад к этому месту с какой-то своей краеведческой экспедицией, думал, может черепков древних найти, кости мамонтов…

– Я слышал, – сказал Химик, – что еще до появления Зоны этот район считался у местных плохим. Есть такое слово: патогенное. Так вот, он был патогенным.

– Ага, как придешь – пот с тебя так и гонит.

– Тут происходили всякие неприятные вещи, галлюцинации и прочее. – Химик то и дело оглядывался на склоны котлована, да и Пригоршня, разговаривая, зыркал по сторонам и прислушивался к ощущениям, не начинается ли опять дрожь пространства, не вибрирует ли пирамида. – Иногда людям без причины становилось дурно, иногда компасы сбоили. На дороге, которая проходила неподалеку, часто глохли машины. Это место старались обходить стороной.

– Ковчег из-под земли фонил?

– Наверное. Поэтому Ведьмак, который любил изучать всякие странности, с очередной экспедицией пошел сюда.

– Да неважно, ладно, вот пришли они, стали в земле копаться… Никакого котлована еще нет, оно ж потом просело, при первом Выбросе. Значит, они палатки поставили, разложились, копаются: день, два, скучно им, работа нудная, хотя не напряжная… И вдруг докапываются до вот этой хреновины, – Пригоршня крайне осторожно, с почтением, тронул ногой Маяк. – Стоит, понимаешь, в земле такой черный гладкий столб с кольцом на верхушке, весь из себя непонятный. Еще немного прокопали – а там пирамида начинается. Стенки куда-то совсем вглубь земли уходят. Эх, не стоило Ведьмаку Маяк с пирамиды скручивать. И дальше копать не надо было, а нужно было завалить все назад, дать работягам из экспедиции по сотне и разойтись.

– Это называется научное любопытство.

– Ну да, вот и разбери, что вреднее: научное любопытство или религиозный фанатизм.

– Никита, ты болтаешь, потому что боишься. Континуум разваливается, а ты все болтаешь и болтаешь.

– Так ведь успокоилось немного. Просто я не решаюсь, правда. Поставить Маяк на пирамиду – этот такое, после чего… После чего все что угодно может быть. Но на самом деле я вот что хочу сказать: если у Ведьмака с обычными его этими районными краеведами получилось Маяк свинтить, значит, мы его теперь можем легко ввинтить обратно?

– Давайте просто попробуем поставить его туда, – решительно оборвал Химик разглагольствования. – Но только осторожно, потому что вы не видите то, что вижу я. Мы будем вставлять пробку в огромную бутылку. Бутылку с клокочущей пустотой. Все, приступаем.

Они взялись за Маяк, и как только руки коснулись его, захотелось их побыстрее отдернуть. Хотя он не бился током, не был горячим или ледяным, он вообще никаким не был, но присутствовало в нем нечто такое, отчего возникало ощущение – ты схватился за ось Земли, и сейчас тебя намотает на нее.

Химик аж затрепетал, у Пригоршни затряслись руки, даже у Красного Ворона дрогнуло лицо. Осторожно медленно приподняли. Пригоршня сказал наемнику и гиперу стать с нижнего конца, а сам ухватился за тот, где был нанизан «доминатор», потому что по форме этого дела, по всему было понятно, что часть с кольцом – верхняя.

Когда перенесли Маяк к воронке и опустили, он дернулся, сам собой занял вертикальное положение и будто всосался в воронку, резко опустившись в нее где-то на метр. Все отскочили в разные стороны. Внизу громко плеснулась вода, пирамида опять дрогнула.

Весь мир дрогнул.

Пригоршня мог бы поклясться – Маяк завращался. С невероятной, непостижимой скоростью. Химик вскрикнул, сжал голову руками.

– Что такое? – спросил Ворон.

– Свет! И темнота! Они туда, вниз… От него, по всей длине, текут… Я не знаю, что сейчас будет!

Из-за горизонта накатила тьма, это было знакомо, такое уже происходило – сначала непроглядная темень, а потом что-то прорисовывается, проявляется в ней. Башни или здания, а может высокие тонкие скалы, и непонятное движение между ними.

Тьма отступила, стало видно, что белая мгла вращается все быстрее, поднимается все выше. Котлован превратился в центр смерча.

– Внутрь! – крикнул Химик. – Нам надо в Ковчег, началось!

– Что началось? – Пригоршня побежал за гипером, подскочившим к краю площадки.

– Процесс пошел лавинообразно! Мы сорвали пружину с крючка!

Они на задах съехали по стене, отпрыгнули, за ними слетел наемник. Озеро клокотало, красно-розовые волны били в Ковчег, взлетали брызги, струи прыскали из щелей между досками. Вода почему-то начала быстро прибывать, она уже почти захлестывала понтон. Химик пританцовывал перед участком стены, за которым прятался лифт.

– Почему не открывается?! – крикнул Пригоршня.

– Потому что я не знаю, как снаружи его открыть!

Снова накатила тьма, чужой мир проступил в ней – и опять посветлело.

– Вил, открой! – взревел Пригоршня. – Ты же нас видишь, открывай, бразер!

Треугольный кусок стены упал вниз, показав кабину с наклонными стенами. Перед ними, вытянув вперед руки с четырьмя растопыренными пальцами на каждой, стояла фигура в биоскафе, забрызганном кровью.

Тот, кто находился внутри доспеха, схватил Пригоршню за плечо, рванул в кабину. Ударившись о стену, Пригоршня сполз по ней. В ушах загудело, все поплыло. Кое-как он повернулся, упираясь спиной, стал выпрямляться. Увидел валяющегося в углу Красного Ворона, увидел, как Химик бьет биокаф в хитиновую морду.

Роб – ведь там внутри Роб, кто же еще! – ударил в ответ, чуть не выбросив гипера обратно из кабины, но за миг до того треугольный сегмент встал на свое место. Что-то в Ковчеге работало не так, как надо: раньше кабину освещала полоска света, горящая на потолке, а теперь, как только проход закрылся, стало темно.

Пригоршня еще успел различить, как озеро захлестывает мосток, как марево клокочущим смерчем закручивается вокруг котлована, а потом наступил мрак.

Донесся звук очередного удара, стук – это Химик свалился на пол. Ноги подогнулись, Пригоршня едва снова не уселся на задницу. Кабина провалилась вниз. Быстрый спуск, далекий рокот, вибрация стены под лопатками…

Во мраке тусклой зеленью разгорелись два узких глаза. Они были совсем близко.

Пол толкнул в пятки, стена по левую руку опустилась, и стало светло. Кабина превратилась в часть знакомой комнаты с тремя экранами и черной колонной в центре.

Рядом Красный Ворон приподнялся, сжимая заточку. Химик вскочил, потирая грудь.

А потом Пригоршня увидел Роба. Тот сидел на стуле возле холодильника и глядел перед собой неподвижным взглядом.

От этой картины в голове все перевернулось, и он застыл, разинув рот в полном обалдении. Биоскаф – вот же, стоит, и в нем Роб… Нет, здоровяк-ворг сидит на стуле, пялится перед собой, как истукан, положив на колени руки, но тогда кто, во имя континуума, прячется внутри хитинового доспеха?!

Красный Ворон тихо охнул – тоже увидел. Химик растерянно зашипел.

Тот, кто находился в биоскафе, попятился от них и замер, расставив руки. Яркая зелень в глазах угасла, доспех качнулся, раздался звук, какой бывает, если резко расстегнуть застежку на «липучке». Из раскрывшихся клапанов на плечах ударили прозрачно-сизые струйки, опали. Донесся приглушенный голос, и позади биоскафа появилась нога, а за ней вторая.

– Вил? – неуверенно позвал Пригоршня.

– Once again, I welcome you aboard, gentlemen! – взволнованно закричал Вил Кисс. – Sorry about my english, but we need to start immediately!

– Yes, Wil! You’re absolutely right! – откликнулся Химик. – But as you climbed into this thing?

– There is no time to explain! Now I need your help, Andrew! – Вил бросился вокруг колонны, к приборам. – I’m afraid, otherwise we are waiting for a big fucking!

– Э, братаны, а нам что делать?! – крикнул вслед Пригоршня, уловивший едва ли четверть сказанного, но четко расслышавший слово «старт», а еще «биг факинг».

– Вы постарайтесь, не знаю… наверное, покрепче держаться за что-то! – прокричал Химик, устремляясь вслед за Киссом. – И не мешайте нам!

Они исчезли за колонной, где был пульт с подключенными к нему приборами. Заговорили там на английском, потом Химик громко сказал на русском:

– Никита, амплитуда превысила критический порог. Еще минута – и континуума разнесет в клочья. Раз мы поверили Ведьмаку и установили Маяк, то теперь должны убрать отсюда Ковчег, тогда напряжение спадет. Должно спасть. Приготовьтесь, стартуем прямо сейчас.

– Приготовьтесь! – заорал в ответ Пригоршня, подскакивая к Робу с Красным Вороном. Наемник так и стоял в ступоре, выставив вперед заточку и таращась на синекожего, внутри которого прятался его заклятый враг. – Как?! Что сделать, ремнями себя к койке пристегнуть или лечь на пол и не отсвечивать? Приготовьтесь! Как вообще к такому можно приготовиться?! – он бы еще долго возмущенно орал, но увидел лицо наемника и запнулся. Щелкнул перед глазами Ворона пальцами, покачал головой. – Эй, ты еще с нами? Ты вроде в астрал ушел… возвращайся, у нас тут серьезные дела творятся, мы отчаливаем уже!

И тут ему на мгновенье показалось, что все исчезло. Не только мир вокруг, не только рубка, стены пирамиды, главное, он сам, Никита Новиков, исчез. Пропал куда-то, перестал себя ощущать, что-либо понимать, чувствовать.

Этот миг бесконечной пустоты Пригоршня запомнил на всю жизнь. Он тут же снова возник вместе с окружающей реальностью. По крайней мере, вместе с тем ее фрагментом, который мог видеть: часть рубки, черная колонна, экран с какой-то мутью на нем и Красный Ворон с заточкой в руках.

Наемник направил ее в лицо Роба. И дышал. Громко так, с присвистом.

– Химик! – позвал Пригоршня, переводя взгляд с экрана на Ворона и обратно. – Химик, Вил, мы взлетели?

– Это слово крайне неуместно, как я тебе уже говорил, – донеслось из-за колонны.

– Не, ну мы стартанули? У меня что-то так вдруг… пусто стало, и внутри, и снаружи. Вроде стерлось все, то есть совсем все. А теперь опять возникло. Что это было?

– Мы стартанули, Никита, – вздохнул Химик за колонной. – Мы уже не на Земле.

– А где?

– Если б знать.

– Не, постой, постой! – заволновался Пригоршня. – А с Землей что? С континуум нашим? Он того… распался? Или мы его спасли?

– Я не знаю, – голос у Химика был какой-то пустой. – И Вил не знает. В том-то и дело. Ты понимаешь? Самое нелепое, самое ужасное в этой ситуации, это то, что мы, скорее всего, не сможет этого узнать никогда.





* * *


Но мы-то сможем…

Лита тянула его за руку, подгоняла, пыталась хватать за плечи, даже прикрикивала, но Тоха едва плелся. Еле-еле волочил ноги, спотыкался, оскальзывался на склоне, съезжал и не замечал этого. Ему было все равно. Без бацька – что теперь делать? Как жить, да и зачем жить? Изверги убили бацьку, ад победил… А может нет? Может бацька был демоном в человечьем теле? Бес в него вселился, как Химик в тело гипера.

Может все, что Тоха делал до сих пор, неправильно?

От этих мыслей он схватился за голову, тоскливо застонал. Боль в душе усилилась, сердце начало болеть, хотелось умереть, пропасть, исчезнуть, чтоб ничего не было, сгинуть без следа, как… как бацька, сгинувший под ядовитой пленкой адского озера.

– Идем же! – Лита волочила его, не отпускала. Склон остался позади, под ногами была ровная земля. – Нет, бежим! Посмотри, что там сзади!

Тоха нашел в себе силы оглянуться. Мир сверкал и гудел, как дьявольский колокол. Верхушка пирамиды превратилась в косматый черный клубок – жуткий, всасывающий в себя пространство и время.

– Бежим! – она так рванула его, что заболело плечо. – Надо в тумане укрыться!

В тумане? До него наконец стало доходить происходящее. Больше нет тумана – есть ревущий белый смерч. Теперь это совсем не то спокойное тихое марево, в котором они с бацькой и девушкой бродили перед тем, как попасть к котловану. Войти в этот туман? Ну, нет!

– Стой, – он остановился, потянул ее обратно. – Не пойдем туда, не надо.

– Где же нам спрятаться?

– Нигде, Лита.

– Но как же, Тоша? – всхлипнула она. – Мы теперь умрем?

Они посмотрели на клубок лохматой тьмы в центре озера, которое стало кровавым пятном посреди белой вьюги. Чернота ширилась, росла, вбирая в себя мир.

– Мы будем жить, – сказал Тоха, впервые в жизни ощущая ответственность за кого-то другого. Раньше он не чувствовал ее даже за себя. – А если умрем, то вместе.

Он обнял девушку, крепче прижал к себе и положил ладонь ей на голову, чтобы оградить от того, что сейчас будет. Лита спрятала лицо на его плече. Тоха решил, что будет смотреть до самого конца, но слишком грозным, слишком страшным было происходящее, слишком мощные силы схлестнулись вокруг них. Он не смог это вынести – и закрыл глаза в тот момент, когда косматая тьма стремительно разрослась, впитав в себя пространство и время.

А потом схлынула.

Исчезла.

Совсем.

Чуть погодя Тоха глаза раскрыл. Сначала один, потом другой. Лита стояла неподвижно, прижавшись к нему. Он пока видел только землю под своими ногами. Нормальную такую землю, обычную. Несмело поднял взгляд и, не сдержавшись, ухмыльнулся от уха до уха. Погладил Литу по голове, отстранив от себя, шагнул назад.

После чего огляделся по-настоящему.

На месте озера зияла дыра. Не осталось кровавой воды – ни капли не осталось, вся она то ли испарилась, то ли ушла в огромный провал. Дно его, Тоха подозревал, увидеть сверху было невозможно, но чтобы убедиться в этом, надо было подойти ближе, чего он делать пока не собирался.

Марево тоже исчезло. Вокруг были поросшие рогозом холмы, между ними редкие деревья. Слева здания, похожие на коровники или что-то такое, между ними ржавеет большой горбатый комбайн. Справа лес, вдоль него бежит речка, качается на берегах камыш.

– Тоша… – начала Лита.

– Мы живы, – сказал он.

– Что случилось?

– Химик оказался прав. Врата исчезли. Теперь все хорошо.

– Но это значит… бацька нам врал?

Он несколько секунд неподвижно смотрел на нее, потом развел руками:

– Врал или просто не знал, как все на самом деле. Но ты ж сама видишь: Земля на месте, все на месте. А бацька… – Тоха вздохнул. Он не думал, что когда-нибудь скажет такое. – Забудь о нем. Его больше нет, мы теперь сами по себе, сами за себя отвечаем. Да?

Лита поглядела на котлован, на лес.

– Ментор, потом бацька… – прошептала она. – Теперь только сами? А куда пойдем?

– А ты что думаешь?

Девушка переступила с ноги на ногу. Пока что никто ни разу в ее жизни не интересовался, о чем она думает.

– Думаю, – неуверенно начала она, – что нужно спуститься на базу. Если от нее что-то осталось, то поискать оружие. И припасов. Кушать же что-то надо.

– Правильно, – кивнул он. – Ты молодец, соображаешь.

Она несмело улыбнулась. Тоха уставился на что-то за ее спиной, и Лита глянула туда.

Из леса выходил небольшой отряд. В потрепанном камуфляже, все молодые, один хромал, другого поддерживали под руки.

– Ой! Люди, – сказала Лита.

Тоха пригляделся. Семеро. Почти без оружия, только у идущего впереди кобура с пистолетом.

Он не знал, что это те самые парни, имена которых Пригоршня прочел на валуне, торчащем из земли в мареве, которое раньше окружало это место. Но как-то сразу он понял, что они не враги, что с ними можно поговорить, объединиться, и вместе пойти дальше… Куда-нибудь.

И тогда Тоха, переставший быть странником по прозвищу Мститель, превратившийся в обычного парня Тошу Смирнова, взял Литу за руку.

– Идем, познакомимся, – сказал он и повел ее за собой.





Глава 18




– Слушай, убей ты его уже! – взмолился Пригоршня. – Что ты пыхтишь, как чайник на плите? Ты ж об этом год мечтал. Ради этого только и жил. Пусть теперь тебе это уже не так важно, все равно… Он же твою подругу убил, друзей. Завали парня – легче станет. Я понимаю, что кровожадные вещи говорю, но ты на себя не похож.

Ноздри Ворона затрепетали, он поднял заточку выше, собираясь воткнуть в шею Роба. Взгляд того сфокусировался на стоящем перед ним убийце, и ворг спросил:

– Кто ты?

Ворон вздрогнул, отпрянул. Заточка выскользнула из пальцев и упала на пол.

– Ты не помнишь?! – хрипнул он.

Синекожий нахмурился, перевел взгляд на Пригоршню, обратно на Красного Ворона.

– Я видел вас раньше.

– Вот это точно, – закивал Пригоршня. – И мы тебя видели, и ты нас.

Роб помолчал и произнес с мертвенным равнодушием в голосе:

– Хозяин умер.

– Ведьмак, что ли? Ну да, скопытился паренек. На берегу лежит… хотя нет уже того берега. А может и есть, только мы этого не узнаем.

Великан, казалось, не слушал. Повернувшись на стуле, вяло показал в сторону ближайшего экрана.

– Я увидел. Сидит там, мертвый.

– Ага, и что теперь?

– Теперь не знаю. Ни в чем нет смысла. Хозяин умер, что делать?

– Это ты сейчас в философском смысле или чисто в практическом?

Тогда Роб просто отвернулся от них и замолчал. Пригоршня покосился на Красного Ворона, который стоял ни жив, ни мертв.

– Э, брат, да ты совсем потерялся, – он схватил наемника за плечо, отвел к койке, посадил. – Точно не собираешься его убивать?

– Нет смысла, – прошептал Ворон. – Ни в чем нет смысла.

– Ты ж не зомбированный, брось. Уверен, что не хочешь замочить синего? Он и не сопротивляется.

– Это не он. Я заглянул ему в глаза, и там… Там нет Титомира.

Пригоршня вернулся, нагнувшись, посмотрел в глаза воргу. Они были холодные и пустые. А если буянить начнет? Ведь это ж синекожий, враг, чего от него вообще ждать, сидит вот так, сидит себе, а потом как вскачет, да как набросится…

– Эй, громила! – позвал он.

Роб перевел на него взгляд.

– Убей себя, – Пригоршня поднял заточку и сунул ему в руку. – Вот тебе – убей себя. Мне не очень приятно такое приказывать, гадом себя чувствую, но так будет лучше. Убей себя прямо сейчас.

Ворг с легким удивлением посмотрел на заточку, разжал пальцы, и она упала на пол.

– Зачем мне это делать?

– Потому что я тебе сказал.

– Ты не Хозяин.

– Ну да, ясно, – пробурчал Пригоршня, ногой откатил заточку в сторону и отошел. – Химик, эй! Вил! Ну, что вы там? Где мы?

На экранах была какая-то муть. Просто мутное бессмысленное ничто. Оно вроде мерцало, а вроде и не мерцало, двигалось – но оставалось неподвижным, оно и было, и не было одновременно.

– Химик! – позвал Пригоршня. – Андрей, твою мать! Отвлекись!

За колонной разговор на английском смолк, оттуда вышел гипер. Посмотрел на экран, на Пригоршню с Вороном и сказал:

– Мы покинули континуум.

– Это уже понятно. Летим.

– Это ни в коем случае нельзя назвать полетом, Никита. Слишком примитивная аналогия.

– Да ладно, летим, или плывем, или порхаем как бабочка между ветками этого вашего Древа, неважно. Мы, короче, уже не на Земле. Хорошо, и как долго будем лететь? Куда прилетим?

Красный Ворон встал, подобрал заточку и вернулся к койке. Присев на нее, зажал руки коленями, ссутулился, будто провинившийся школьник. Роб шевельнулся, провожая его взглядом, положил ногу на ногу, сложил руки на груди и снова застыл.

– Вот почему он такой, а? – недовольно просил Пригоршня. – Ну ладно, Хозяин умер, но это ж не повод впадать в ступор.

– Подозреваю, что зомбирование вымывает из сознания очень многое, – сказал Химик. – Нужно время, чтобы рассудок снова наполнился.

– Чем наполнился?

– Страстями, намерениями, мотивациями, целями. И, отвечая на твой предыдущий вопрос: мы не знаем, как долго Ковчег будет оставаться в этом состоянии, и куда мы, по твоему не слишком меткому выражению, прилетим. Мне кажется, это может быть Террана, как самая близкая ветвь. Впрочем, «близкая» – опять-таки, крайне условная аналогия.

– Ладно, я понял, что ты ничего не знаешь. Слушай, Вил объяснил, что тут произошло, как он оказался внутри биоскафа, а Роб снаружи?

На койке Красный Ворон поднял голову, слушая.

– Да, он объяснил. Роб ворвался снизу, весь в крови и явно с агрессивными намерениями. Вил как раз стоял перед экраном, на котором была видна база. Он же умеет менять фокусировку, ну и как раз перед тем увеличил картинку до предела, пытаясь понять, что у нас происходит. Марево только-только начинало светлеть, он почти ничего не мог понять. А Роб смог, потому что в биоскафе есть режим ночного зрения. По словам Вила, Роб уже собрался его убить, выщелкнул когти из пальцев, а когти у него как заточка Ворона. То есть как восемь заточек, только кривых. Но вдруг он уставился на экран и застыл.

– Увидел мертвого Ведьмака, – догадался Пригоршня.

– Да. Мертвого Хозяина. В Робе что-то отключилось, и он просто замер. Надолго.

– Представляю, что творилось в душе нашего Вила.

– Он тоже замер. Потом потихоньку отошел. Вернулся, стал разговаривать с Робом. Тот вроде не реагировал, но через некоторое время биоскаф раскрылся, и он выбрался оттуда.

Они поглядели в сторону неподвижной хитиновой фигуры, стоящей спиной к ним ближе к углу рубки. До того Пригоршня старался туда не глядеть, потому что вид насекомообразного доспеха был ему неприятен. Спина эта раскрытая, между краями какие-то липкие нити, внутри влажная полость, розоватая, с лиловым отливом. Гадость, короче.

– И что, Вил решился туда сам залезть?

– Роб, когда вылез наружу, прошелся по рубке, потом сел на стул и после просто сидел неподвижно. А Вил – да, сначала заглянул внутрь, потом забрался…

– Мазохист.

– Я бы сказал – ученый, движимый естественным любопытством. Ведь до того биоскаф не принимал в себя носителей, все попытки управлять им заканчивались головокружением, сильной тошнотой и интоксикацией организма испытателя, которого потом приходилось класть под капельницу и колоть антибиотики. Но Вил предположил, что если биоскаф принял Роба, то, возможно, провел дополнительную самоналадку, и теперь использовать его у обычного человека тоже получится. Так что он…

– Danger! Broke settings! – донеслось из-за колонны. – I think we have reached a new branch and we can face it!

– Wil! But how is it possible – physical confrontation?! – Химик бросился туда.

Пригоршня увидел, что на экране кое-что появилось. Что-то темное замаячило. Он бочком пошел к стене, чтобы, в случае чего, упереться в нее. Не успел: рубка крутанулась волчком, и его швырнуло на койку, к Ворону, потом на стену. Роб перевернулся вместе со стулом, опрокинулся биоскаф, за колонной загромыхали приборы, взвизгнул Вил Кисс.

Ухватиться было не за что, ни один предмет мебели не прикручен к полу, а черная колонна – слишком широкая и покатая. На экране из дымки вынырнула степь… невысокая каменная башня… черт, откуда она там, и эта степь вокруг, кусты и земля… Откуда все взялось? Пригоршня не успел удивиться, мелькнуло небо, опять башня, и сильный удар подбросил его в воздух. Громыхнуло, дробно застучало вверху, будто камни сыпались. Он замер, прикрыв голову руками и зажмурившись. В груди екало, в животе болезненно сжималось, ныла ссадина на лбу.

Наконец, удалось приподнять голову, а потом и открыть глаза. Он лежал, вытянувшись, под стеной. Пол сильно накренился, рядом валялась перевернутая койка, под ней ворочался Красный Ворон. Дальше сидел Роб с обломками стула в руках, а еще дальше лежал биоскаф, из прорехи в спине торчал обломок прибора.

Другие агрегаты Вила Кисса грудой валялись в дальнем углу, и на груде этой лежал сам Кисс. Тер скулу и бормотал по-венгерски.

– Химик! – позвал Пригоршня. Встав на четвереньки, полез по наклонному полу к тому месту, которое раньше занимала кабина лифта. Она куда-то подевалась, теперь там был просвет и виднелось блеклое желто-синее небо.

– Я здесь, – гипер показался из-за колонны, полез следом. – Все живы? Мне кажется, Ковчег отстрелил рубку.

– Отстрелил? Лучше бы он вас двоих отстрелил, пилоты хреновы!

– А при чем тут мы? Может это связано с повреждениями Ковчега или еще с чем-то. Может, черви в последний момент атаковали. Я не знаю, что случилось, но он катапультировал рубку, будто пилотское кресло.

– Так и где мы в результате? Там же башня, черт! Непонятная какая-то, я не очень въехал, из чего она сложена. Вроде – каменная, а вроде и нет.

– Это может быть Террана. Хотя сейчас я знаю не больше твоего.

– Даже меньше, – Пригоршня выставил в проем голову, подтянулся и сел на краю. – Потому что ты, мохнатый, пока что не видишь то, что вижу я. А я вижу… вот это я вижу, так вижу! Лезьте сюда, горе-путешественники, вам тоже не помешает посмотреть.





* * *


Башня состояла из черепов. Из черепов! Пригоршня никогда таких не видел. Наверху – помельче, а внизу, кажется, совсем здоровенные, но чтоб их рассмотреть, надо было спуститься. Рубка не просто снесла верхушку здания, оно еще и накренилось, и верхний этаж обрушился вместе с крышей. Черепа потрескались, а то и сломались, некоторые скатились вниз. Сцеплены они были каким-то зеленоватым застывшим раствором, вроде цементом, но только туда еще будто плесени домешали, или толченого мха.

Словно огромный черный кристалл, рубка углом воткнулась в землю, другим привалилась к башне. Пригоршня, балансируя на покатых макушках, выбрался на торчащий кверху угол, расставил для равновесия руки и огляделся.

Небо в желтой дымке, за ней пятно солнца, похожее на затянутый бельмом глаз. Вокруг степь: колючки, куцая трава, пологие холмы, норы какие-то. Ровный, теплый ветер дует.

Он повернулся. Далеко слева виднелась полоса леса. За ним горы, смазанная расстоянием ломаная линия скалистых зубцов. А справа, что? Горит что-то или нет? Какая-то пелена… Ага, это ливень идет. Де серьезный ливень. Светло-серая стена дождя ползла к упавшей рубке и останкам башни, пейзаж за ней расплывался во влажном мареве.

– Чужой континуум, – пробормотал он.

– А гравитация вроде привычная, – заметил Химик, выбираясь следом. – У меня даже чувство, что я стал немного легче.

У Пригоршни закружилась голова, и он присел, сглатывая. Дурнота быстро прошла, но грудь распирало, будто слишком глубоко вдохнул, и покалывало в кончиках пальцев. Химик начал спускаться по осыпающимся, хрустящим черепам, из рубки показался Красный Ворон, осмотрелся и тоже полез вниз. Потом и Роб высунул свою скучную синюю морду, и тоже отправился к земле. А Пригоршня все торчал наверху да пялился то на пейзаж, то на черепа эти под ногами, очень уж они его удивляли.

– По крайней мере, тут кто-то живет, – пробормотал он.

Из отверстия показался Вил Кисс, выдал несколько фраз на английском и начал осторожно, с опаской, сползать.

– Говорит, что биоскаф поврежден, – перевел снизу Химик. – Полость для пилота пластичная, покрыта биодатчиками, и попавший туда обломок порвал мягкие ткани. Биоскаф может их заживлять, но без подключения к системам жизнеобеспечения, которые были в лаборатории на базе, лечить себя будет долго.

В конце концов, насмотревшись и наудивлявшись, Пригоршня тоже полез к земле. Когда спрыгнул, все стояли кучкой, оглядывались. Роб первым отошел от остальных, повернулся спиной к башне и уставился вдаль, сложив руки на груди.

У основания черепа действительно оказались здоровым, нижний ряд – высотой по колено. И ведь не из камня вырезаны, натуральные черепухи. В глазницы кулак можно просунуть.

– Слушайте, какого размер должны быть парни с такими бошками? – спросил он.

Роб так и стоял спиной ко всем, а Красный Ворон с Вилом и Химиком подступили ближе к башне. Наемник постучал по черепу, достал заточку, отковырял кусочек кости. Научники обменялись фразами на английском, и Химик сказал:

– Не меньше двух с половиной метров. Но вряд ли больше трех.

– Все равно великаны. Как бы внутрь нее пролезть? Ни дверей, ни ворот не видно. Наверное, с другой стороны. Пойду гляну.

Он обошел башню и позвал с другой стороны:

– Парни, парни, сюда!

Первым прибежал любопытный Химик, за ним подтянулись Ворон с Киссом.

– Вот он, хозяин башни. Завалило его, – Пригоршня ногой отбросил треснувший череп, один из целой кучи, свалившейся с вершины.

Внутрь башни вели тяжелые двери из бревен, обитых полосами железа. Возле них из-под груды черепов торчала рука. Большая синяя рука. Очень большая и очень синяя. Хотя не столько длинная, сколько толстая, массивная. На запястье грубый железный браслет, пальцы как сардельки, ногти широкие, лиловые.

– Рука ворга, – сказал Химик. – Так это все же Террана.

– Даже у нашего Роба, который здоровый как лось, клешня потоньше. Ладно, парни, разгребаем его.

На это ушло несколько минут. Когда последний череп откатился в сторону, Вил Кисс взволнованно залопотал на английском и венгерском разом, а распрямившийся Пригоршня сказал:

– Орк.

– Чего? – спросил Красный Ворон.

– Ну, орк. Такой этот… Короче, я в фильме видел.

Химик отрезал:

– Нет никаких орков.

– Да вот же он.

– Просто похож. В том смысле, что это представитель вида существ, внешне напоминающих одну из выдуманных фэнтезийных рас.

– Мне начхать, кто кого напоминает. Я вижу орка, мать его, я и говорю – орк.

– Возможно, какие-то предания про них остались с тех времен, когда Земля еще не отщепилась от Терраны. Отсюда и сходство.

Красный Ворон ухватил здоровяка за плечи, дернул. Покачал головой, распрямился.

– Тяжелый как слон.

– Тот еще громила, – согласился Пригоршня. – Вообще, на ворга, конечно, смахивает. Хотя шкура более грубая и темная, да и морда совсем квадратная. Такое впечатление, что они с воргами одного вида, но разных рас, как мы и азиаты какие-нибудь, а? И еще, вы не удивляйтесь… Короче, я этого парня уже видел. Да-да, не вру! На картине видел, которую Полуночник малевал в своем Цирке на чердаке. Только сейчас сообразил. Там башня была из черепов, и на вершине кто-то стоял. Такой же: широкий, раскачанный и башка бугристая. Что это значит, как Полуночник мог его видеть?

– А как он мог меня видеть и намалевать? – пожал плечами Красный Ворон.

Лежащий перед ними мертвый крепыш, которому упавшие с башни черепа разбили голову, было ростом с Роба, но гораздо шире в плечах. Облачен в набедренную повязку и кожаный жилет, увешанный какими-то побрякушками, на ногах кожаные сандалии. Морда широкая, глаза выпученные, из-под лиловой губы торчит пара желтоватых клыков. Не очень длинных и острых, но серьезных таких, внушающих.

Рядом валялась костяная штуковина, вроде короткого посоха, в трещину на конце вставлен светящийся красный камень.

– Это артефакт, – сказал Химик, осторожно поднимая посох. – Я вижу своим зрением. Он излучает, вокруг плещется алая дымка. Или, вернее, местный аналог артефактов. Послушайте, но это значит… Ворон, возможно, здесь ты сможешь избавиться от кровоцвета. И, если в этом месте имеются подобные штуки, то я, может быть, смогу выбраться из гиперского тела.

– Зачем тебе? – спросил Пригоршня.

– Ты что думаешь, я хочу всю жизнь оставаться в таком обличье?

– А чего, нормальное тулово у тебя. Справное, сильное. И одежды почти не надо.

– Нет, я бы хотел вернуться в человеческое тело.

– Да твое-то сгинуло давно, наверное. Что там теперь в Комплексе… и вообще, мы за тридевять земель оттуда, и никогда не вернемся, и неизвестно, если вообще еще Земля.

– Я надеюсь, мы спасли ее, иначе все это было бессмысленно Да, в свое тело, конечно, мне уже не попасть. Но можно найти другое, менее звериное, чем это. Мне все больше кажется, что это Террана. Антимир, от которого произошла Земля. И если здесь есть что-то из того, чем наполнена Зона… какие-то артефакты или аномалии, что-то схожее…

– Короче, ты хочешь найти здесь аналоги «кляксы», «партнеров» и снова переселиться.

Химик вместо ответа попятился от башни, подняв костяной посох. Напряженно скривил морду, как-то по-особому ткнул посохом перед собой… Камень на конце мигнул, из него вырвался клок огня. Такой округлый, вроде шара, с гудением врезался в стену, расплескавшись по черепам горячей пленкой, погас. Башня хрустнула, чуть качнулась, и все отскочили от нее.

– Ты чего делаешь?! – завопил Пригоршня.

– Тренируюсь.

– А ну прекращай! Слушайте, я вот смотрю-смотрю на этого красавца… – он шагнул назад к орку. – Как выглядит, и посох его… Это, вроде, шаман. Мне просто такое слово в голову пришло. Жил в своей башне, горя не знал, шаманил помаленьку, черепки в стенах иногда пересчитывал, тут мы прилетаем да на голову ему – бабах! Как та девчонка, как ее… Дороти из Канзаса, которую ураган в ее домике поднял и на башку там кому-то сбросил.

– На Злую Волшебницу Востока, – пояснил Химик. – Это начало «Страны Оз».

– Да хоть «Буратино», неважно. Ладно, где там наша синемордый?

Когда они вернулись, Роб стоял в той же позе, смотрел вдаль. Оглянулся на них, снова уставился вперед и спросил:

– Что мне делать?

Красный Ворон остался у стены, Вил Кисс присел над рюкзаком, который спустили из рубки, а Пригоршня с Химиком подошли к синекожему.

– Что делать? – повтори Роб, когда они встали перед ним.

– Живи, синяя харя, – сказал Пригоршня.

Великан-ворг нахмурился, размышляя над этим предложением.

– Я живу.

– Нет, пока ты просто существуешь. Но можешь начать жить.

Роб неуверенно перевел на него взгляд, ткнул перед собой рукой.

– Могу пойти туда? Этот мир… нравится?.. – то ли спросил, то ли сообщил он.

– Нравится – так и топай себе, – посоветовал Пригоршня. Он не испытывал к синему особой симпатии или интереса к его дальнейшей судьбе.

– Топать?

– Иди, – сказал Химик. – Иди куда хочешь и делай что хочешь.

– Хочу туда, – Роб кивнул в сторону леса. – Там деревья вижу. Озеро. Нравится.

– Ты можешь делать, что хочешь, – повторил Химик, заглядывая ему в глаза.

Они посторонились, когда Роб шагнул вперед. Постоял несколько секунд и пошел дальше. Нагнулся, поднял с земли палку. Помахал ею, на ходу отломал пару веток, сделал широкий замах, будто рубанул мечом, положил на плечо и ускорил шаг.

– Этот не пропадет, – заметил Пригоршня не слишком одобрительно. – Башку кому-нибудь снесет и съест. Зря его Ворон не прикончил.

– Я тоже пойду, – донеслось сзади, и они повернулись.

– Воронок, а ты куда собрался?

– Туда же, – пожал плечами наемник. – Но не с ним, отдельно.

– Но мы-то двое вроде как туда пока еще не собрались, а? – намекнул Пригоршня. – Да и Вил не торопится.

– Я сам пойду.

– А-а, ясно. Из-за этого?.. – он коснулся пальцами ребер у себя под мышкой.

– Да, из-за кровоцвета. Не хочу вас убивать, когда прихватит. И хочу побыть один. Надо подумать. Над всем.

Пригоршня согласился:

– Думать полезно, говорят. Химик вон много думает, уважает это дело, и глянь, кем стал – волосатым дикарем. Это хорошая карьера после кандидата наук, я считаю.

– Поищу способ избавиться от кровоцвета, – добавил Ворон.

– Так может припасов с собой возьмешь?

Наемник глянул на рюкзак, возле которого присел, вытянув ноги и прислонившись к стене башни, Вилл Кисс.

– Себе оставьте. У меня это есть, – он хлопнул по запястью, где под рукавом пряталась заточка.

– Неудачное оружие для охоты.

– Копье сделаю. Или топорик из камня. Разберусь. Так что… – Ворон посмотрел на них. – Пойду. Может, еще свидимся. Если да, я вам постараюсь плохого не делать. Главное, от кровоцвета избавиться. Вы для меня… свои.

– Ну, молодец! Ты для на теперь тоже свой! – расчувствовался Пригоршня и даже хлопнул Ворона по плечу, но осторожно, без панибратства. – Мы, если что, тоже тебя плохого делать не будем. А может, побратаемся, как настоящие мужчины, кровью обменяемся, ну там два пореза, палец к пальцу?.. Ладно, ладно, шучу.

Красный Ворон едва заметно, уголком рта, улыбнулся, отвернулся от них и пошел прочь.

– А, погоди! – вспомнил Пригоршня. – А плащ твой? Ночью может холодно быть, а плащ в рубке так и валяется.

– Он мне больше не нужен, – откликнулся Ворон. – Он из прошлого. Если надо, костер разожгу, у меня зажигалка.

Массивная фигура Роба была еще хорошо видна. Они с наемником шли прочь, постепенно расходясь все дальше друг от друга. Пригоршня с Химиком некоторое время смотрели вслед, потом вернулись к сидящему под стеной Вилу Киссу. Тот казался усталым и часто зевал, глаза покраснели, голова сама собой клонилась на грудь.

– Что, бразер Вилл, ты тоже теперь куда-нибудь уйдешь? – спросил Пригоршня. – Побредешь к горизонту, как очарованный странник, один во всем мире, топ-топ…

– Никита, твоя способность болтать чушь превышает только твою же склонность к быстрым необдуманным поступкам, – прервал Химик.

– Ты имеешь в виду, что моя общительность даже сильнее моей решительности?

– Это не решительность, а… Да, Вил, я слушаю?

Кисс, не вставая, заговорил по-английски, гипер послушал и перевел:

– Он собирается остаться здесь. По-крайней мере, на некоторое время.

– Да ну, и что тут делать, черепки изучать?

– Как минимум, можно изучить внутренности башни и тело ее хозяина. А Вил еще хочет попробовать починить хотя бы часть своих приборов, снова подключиться к пульту рубки. Попытаться получить информацию о том, где мы очутились. Вил считает, что рубка снабжена устройством, которое он называет «гравитационным компенсатором». Надеется даже поднять ее в воздух, хотя в это я не верю.

– Летать, что ли, на ней? Да ты погляди на эту штуку, на пылесосе и то легче взлететь. Ладно, его дело. Хочу еще раз осмотреться, слажу-ка наверх.

И тут далеко в стороне от направления, в котором ушли Роб с Красным Вороном, мигнула вспышка света. Над землей взлетел шар огня, будто головка цветка на свившемся спиралью сером дымном стебле. Из центра шара ударила молния, зигзаг врезался в землю, там что-то взорвалось, полетели обломки. Шар погас, дымный стебель распался.

– Ах ты! – Пригоршня быстро полез на башню. – Вот как чувствовал, что-то сейчас произойдет.

Он выпрямился на верхушке рубки, приставил ладонь козырьком ко лбу. Химик встал рядом и тоже стал смотреть. Пригоршня, сколько не пялился, ничего в том направлении, кроме скучной степи, не видел, но гипер вскоре заявил:

– Там город.

– Завидую твоим звериным лупалкам. Что за город?

– Такой… не пойму, из какого столетия. Но не современный, то есть у нас на Земле в цивилизованных странах они совсем другие. А тут… плохо видно, далеко очень. Кажется, каменные дома, а может деревянные. Есть побольше, они точно каменные, между ними что-то мелкое, развалюхи какие-то.

– Кто-то там есть?

– На таком расстоянии людей я точно не увижу. Хотя, по-моему, он брошен. Такое ощущение от него… пустой город.

– Так этот шар в нем вспыхнул?

– Если так, то шар был очень большим, мы же его отчетливо видели.

Еще некоторое время они смотрели вдаль, но больше никаких вспышек, никаких шаров и дыма в том направлении не появлялось, и Пригоршня первый полез вниз.

Вил Кисс сидел в той же позе, склонив голову на грудь, и спал, тихо похрапывая.

– Во дает! – удивился Пригоршня, когда Химик спрыгнул вслед за ним. – В такой ситуации – и заснуть.

– У некоторых людей это бывает от перевозбуждения, – заметил гипер. – К тому же он перед нашим появлением, по его словам, не спал двое суток, работал.

Они отошли дальше от башни, неуверенно переглянулись. Роб и Красный Ворон исчезли в мареве, висящем над степью. Было жарко, сухо, дул ровный ветер. Пригоршня сказал:

– Занудное место эта башня. Сначала я очень удивлен был, взбудоражен, а теперь… уныло тут как-то. До города, по-твоему, сколько идти? Сегодня дойдем?

– А какое сейчас время суток? И какая тут вообще суточная продолжительность? Может до вечера пара часов, а может – все двадцать. Или двести.

– Ну, так пошли, мы же все равно уже оба про себя решили идти туда, – он подхватил с земли рюкзак, вытащил коробку с галетами, несколько консервных банок, бутыль с водой, положил на траву у ног Вила. – Не люблю медлить. Давай, идем, мне очень хочется осмотреться, хоть в первом приближении понять, что тут да как. Ну, вперед, мохнатый.

И Никита Новиков по прозвищу Пригоршня, закинув рюкзак за плечо, пошел прочь от башни.

Химик постоял еще немного секунд, окинул взглядом спящего Вила Кисса, сказал ему: «Мы вернемся. Наверное».

А потом тряхнул головой и поспешил следом.