Горан
Гробовщик-2. Девочка ищет отца



Часть первая



1. Про героев и подонков

До рассвета оставалось еще часа три. Самый сон. Однако у костра, который мерцал одиноким светлым пятнышком у окраины посёлка Корогод, что километров в пятнадцати южнее Припяти, спящих не было. «Чернобыльский» пёс уже вторые сутки вёл по следу группы стаю слепых собак. Вот и теперь они кружились где-то неподалёку, тоскливо подвывая, не забегая, впрочем, в круг света.
Всему виной был просчёт старшего – сталкера по кличке Король. Это он принял решение стать на ночёвку в Корогоде, но не учёл надвигающейся с востока сплошной облачности, из-за которой стемнело гораздо быстрее. Поэтому группа не успела найти подходящее жилище, где можно было бы забаррикадироваться и спокойно отоспаться до утра. Искать же в потёмках, рискуя нарваться на собак, или заночевать в первом попавшемся, наверняка в аварийном, доме, чтобы проснуться под завалом, не пожелал никто. Вот и пришлось разводить костёр на открытом месте, благо, в дровах недостатка не было.
– Ну, давай – ври дальше, – сказал невысокий толстяк, приглаживая короткие, с проседью, волосы. Звали его Капрал и, не смотря на добродушный вид, слыл он существом безжалостным и опасным. Сидел толстяк на ветхом стуле, найденном в развалинах неподалёку. Одна рука его покоилась на двуствольном обрезе, который он держал на коленях.
Рядом, подстелив бушлат, лежал на боку сталкер по кличке Бек. Абсолютно лысый с круглым, испещрённым шрамами и морщинами восточным лицом, молча пил какую уже по счёту кружку кофе. Его хитрый прищур говорил, что он тоже слушает рассказчика, но не особо ему верит.
Старший группы, Король, сидел напротив напарников и глядел на них сквозь пламя костра. АКМ деланно небрежно висел у него на шее.
Король несколько раз затянулся дешёвой сигаретой без фильтра и продолжил рассказ:
– Ну вот, разозлился тогда Гробовщик на бродяг, решил их всех извести. Собрал орду всяких тварей: и снорков, и кровососов, и псевдогигантов…
– Ты ещё скажи, что и контролёры там были. С бюрерами, – хмыкнул Бек. – Все знают, что эта нечисть на дух друг дружку не выносит.
– Так это обычно, – не растерялся Король. – А то – Гробовщик приказал. Я же говорил: не человек это был. Монстр в человеческом обличье. Он, к примеру, аномалии видел, как ты пальцы на своей руке, и никакая тварь Зоны его не трогала. А наоборот – покорялась. Он же, старики рассказывают, по Зоне не ходил – на повозке ездил. А вместо четвёрки лошадей, псевдоплоть, химера, кабан и гигантский снорк ту повозку тянули. И ничего – не передрались!
Король выдержал паузу, оглядывая собеседников.
Из бара «Сто рентген» выходили впятером.
Витя Руна, прозванный так за странную татуировку в районе левого локтя, из-за прорехи в противогазе надышался какой-то гадостью в подземных катакомбах у Бураковки и, хоть они и выбрались спешно на поверхность, стал кашлять кровью и через два часа помер. Из левого плеча у него проросла какая-то чёрная колючка, но никто не решился до неё дотронуться. Наверняка заразная!
А Серёга Мун, невысокий кореец, при этом гордец и забияка, куда там нашим кавказцам, на следующий день пошёл до ветру. И ведь говорил же Король, строго-настрого предупреждал: все делать в пределах видимости товарищей. Зона – не до стеснений…
Так вот: свернул Мун за полуразвалившийся сарайчик и пропал. Сгинул. Только оставил после себя ботинок с левой ноги. Зашнурованный.
Слава Богу, не пустыми возвращались. Хоть и весили мало, а три найденных артефакта, казалось, оттягивали сзади рюкзак.
«Медуза» и «Бенгальский огонёк» – это так, мелочь. Много за них не дадут. Только и хватит, чтобы окупить затраты на поход. А вот «Лунный свет» – это действительно удачная находка. Можно и снарягу подновить, и оружие серьёзное прикупить, и приблудами полезными разжиться. Вроде ПДА последней модели. Одно время Король подумывал приобрести надёжный прибор ночного виденья, но одноногий сталкер по кличке Журавль, прознав про его мечту, отсоветовал. Сказал: «Чего не видишь, того и не боишься. А в прибор этот такого ночью насмотришься, что и днём по Зоне ходить не сможешь»…
– Чего замолчал? – прервал его воспоминания Бек. – Трави дальше.
– И вот, хоть и ждали от него пакости, да не с той стороны. Перехитрил всех Гробовщик. Он орду свою из Зоны вывел и напал не изнутри, а снаружи, откуда его никто не ждал, – стал рассказывать дальше Король. – И везде у него получилось и солдатиков на блокпостах перебить, да и сталкеров в лагерях – тоже. Только один Лагерь и смог оказать сопротивление – Западный. Там, где Киров со своими оборону держал…
– Это который Киров? Который «Долг» организовал и был там первым командиром? – спросил Капрал. – Слыхал я про него. Говорят не человек – кремень был.
– Тот самый, – подтвердил Король. – Там у него такая команда подобралась, один Краб чего стоил! Ну и обломалось в Западном у тварей. Намолотили их грудами. Одних кровососов, говорят, два десятка на ноль помножили. А уж снорков, слепых собак, да тушканов – вообще без счёта! Гробовщик, как увидал такую картину, говорят, прямо взбеленился. Сам лично в лагерь явился и давай Кирова вызывать на поединок. Тот – условие: сначала убери нечисть, дай людей вывести, а уж потом мы с тобой один на один схлестнёмся.
А Гробовщику что? Его пуля не брала. Подумал, может, мол, прикончу главаря, потом дам приказ своим шавкам остальных передушить. Отвел нечисть в Зону, а Киров своих на блокпост отправил. Потом вышли они в центр лагеря, там ещё берёза раскидистая росла.
«Ну что?» – говорит Гробовщик: «Стреляй, коли храбрый такой!»
А Киров из кармана булавочку из кармана достал с черным камешком на конце, хрусть – и пополам…
– Опять брешешь, – зевнув, сказал Бек. – У «Гвоздя», если ты о нём, красный камешек.
– Собака брешет, – обиделся Король. – А я – говорю. А на счёт камешка… Ты спроси у Сидоровича, на какие шиши он свою торговлю организовал? Только не станет он с тобой откровенничать. А-то бы и рассказал, что у него «Чёрный гвоздь» почти за тридцать зелёных косарей забрали.
– Это всем известно, а потому – неинтересно, – подал голос Капрал. – Что там дальше с Кировым было?
– Что было? – буркнул старший группы. – Чёрный Выброс был. Весь лагерь «тьмой» залило. Земля там стала жидкая, как студень. И поганая – мочи нет.
– Брехня, – не унимался Бек. – Как же тогда Киров «Долг» организовал, если его Чёрным выбросом накрыло? После такого не выживают, хоть ты в бункере хоронись.
– Так у него «Зонтик» был! Ты, небойсь, и не слыхал про такой артефакт!
– Какой такой «Зонтик»? Выдумаешь тоже…
– А такой! Спроси у бармена из «100 рентген» список редких артефактов. Вот там он и есть. Четвёртый сверху. Знаешь, сколько за него обещают?
– Ну, хорошо, – примиряюще поднял руки Бек. – Киров – спасся. А деревня, где лагерь был? Что-то я не встречал в Зоне целой деревни, «тьмой» накрытой.
– Потому и не встречал, что ушла та деревня под воду. Болото там теперь.
– А, так это ты про Вонючее болото говоришь? – протянул Капрал. – Был я там однажды. Голая грязь. Ни кустика. Только берёза черная по центру, в самой топи, торчит. А воздух такой, что поневоле блеванёшь. Говорят там раньше и в самом деле Старый Лагерь сталкеров был. Я думал – сочиняют, а оно видишь, как… А Гробовщик как же? Слопала его «тьма»?
– Разное слухи ходят. Мне Журавль рассказывал, что, когда еще на двух ногах был, забрёл как-то к «долговцам» по какому-то делу. Так ему каптёр ихний, хвастался, что, мол, в кабинете командира стоят чучела самых злобных тварей Зоны. И кровососа, и чернобыльского кабана, и даже контролёра. И кроме всех прочих, стояло одно время там чучело похожее на уродливого горбуна. Некоторые говорили, что это Гробовщик и был.
– Стояло? – зацепился за прошедшее время Бек. – А теперь, значит, уже не стоит?
– Бек, ты достал уже перебивать! Дослушай, а потому же со своими вопросами лезь! – вспылил Король. Но тут же остыл и продолжил. – Не прошёл даром Кирову тот поединок. Может цеплянуло его «тьмой» все-таки, а, может, проклял его Гробовщик перед кончиной. Не зря же Киров потом перчатки чёрные носил, не снимая. В них и хоронили…
Его в кабинете мёртвым нашли. И месяца в командирах не походил. Вроде, как удар его хватил. Но, сами знаете, в Зоне кто точно скажет, от чего кто помер? Там же, на территории «Долга» похоронили. А на четвёртое утро после похорон глядь, а могила и раскопана. И не просто раскопана. Крест железный, что ему поставили, в гроб воткнут. Да с такой силой, что прошёл он через грудь покойника и с другой стороны гроба насквозь вылез…
– Это как? – спросил теперь уже Капрал. – Вроде осинового кола получилось? Так с нечистой силой поступают, если есть опасение, что восстанет.
Король молча кивнул, глубоко затягиваясь, выдохнул дым и заговорил снова:
– А потом новое дело: горбатое чучело из кабинета пропало. Сперва грешили на одного хитрована. Будто бы он под шумок продал диковину заезжему туристу из Германии. Но доказать не смогли, а тот как-то «отмазался». В общем – тёмное дело. А Гробовщика потом в Зоне видели…
Король снова замолчал, прислушиваясь. Невидимые в темноте собаки кружили и кружили вокруг костра. Иногда было слышно их жадное дыхание или голодное поскуливание, иногда недалеко, но за границей освещённого костром пятачка мягко и часто топали их лапы.
– Выжидают, – сказал он и поправил висящий на шее автомат. – Готовятся.
– Ночью не нападут, – авторитетно сказал Бек. – Они огня боятся. Вот на рассвете – могут.
– На рассвете мы выберем избушку покрепче – ничего этим тварям не обломится, – фыркнул Король.
– А я про Гробовщика другое слышал, – вдруг сказал Капрал. – Мол, раньше в Зону никому хода не было, кроме бродяг, которых по свалкам да притонам собирали, да насильно сюда свозили. А тут их заставляли артефакты за пайку добывать. Кто принёс – того накормят, кто пустой – голодай. Хоть сдохни! И командовал всем здешним хозяйством этот самый Киров. То ли майор, то ли полковник госбезопасности. А Гробовщик организовал братву и поднял восстание. Да ещё и ухитрился на волю бродягу по кличке то ли Хромой, то ли Кривой, послать, с весточкой о том, как их в Зоне, будто скот, гробят. Скандал поднялся! Комиссию послали для проверки. Вот лагерь сталкеров, чтобы все следы уничтожить, с вертолётов напалмом и залили. А потом дамбу взорвали, местность болотом затопило…
– Брехня, – махнул рукой Король. – Вечно вам какие-то лагеря мерещатся. То про ГУЛАГи всякие сказки, то теперь в Зоне концлагерь придумали. Ты сам подумай, сколько бы этих бомжей полегло, прежде, чем они хоть один артефакт добыли бы? Да Кирова за такие потери давно бы сняли! А-то и под трибунал бы отдали! Да и бродяги, что они – стадо? Не нашлось среди них решительных людей, чтобы перестрелять солдатню на блок-посту и вырваться на волю? Да хотя бы пара десятков да с «калашами»…
– А если не было у них «калашей»? – встрял Бек. Не принципиально встрял, а так – из принципа. – Денег у них не было. Да и купить было негде…
– А с чем они тогда в Зону ходили? – фыркнул Король. – С «Макаровыми»? Вот уж действительно – оружие! Тут и с АКМ иногда не знаешь, как отбиться, а без него какая в Зоне жизнь? До ближайшей твари. Так что наврали тебе, Капрал, старики, наврали.
– За что купил, – пожал плечами Капрал. – Только если был Киров таким славным героем, чего ж он в Зоне остался? Ему одного «Зонтика», даже использованного, для безбедной старости за глаза хватило бы. А он засел на армейских складах, будто не было ему наружу хода. Может, и не стояло никакого Гробовщика в его кабинете. Бюрер какой-нибудь, соломой набитый. А достали его именно те, от кого он в Зоне прятался. Ведь, как ни крути, а знал он о прошлых делах непозволительно много.
– Да, тёмное дело, – повторил Бек задумчиво.
В этот момент со всех сторон на них хлынула свора слепых псов, и стало не до разговоров. Предрассветная тьма наполнилась грохотом выстрелов, визгом и рычанием. Ну и матом, куда ж без него!
Собак было много. Слишком много.
Король бил очередями. Сначала короткими, потом всё длиннее. Когда же кончились патроны, он стал лупить набегающих тварей прикладом и пинать ногами.
Правее сражался Бек. В одной руке он держал здоровенный ТТ, в другой – остро отточенный нож. При этом он не стоял на месте, смещаясь то влево, то вправо. Поэтому собаки никак не могли достать его в прыжке. Пролетали мимо, получив кровавую рану в бок, и падали прямо в костёр, спиной к которому сражались люди.
Первым умер Капрал. Здоровенный пес повис у него на руке, мешая перезарядке после очередного залпа обреза, другой, такой же здоровый, вцепился в ногу, дернул в сторону. Сталкер потерял равновесие, упал на колени, бросил обрез, потянулся в рюкзак за шипастым кастетом, но было поздно. Ещё один зверь сомкнул челюсти на горле человека. Крик Капрала перешёл в бульканье, он упал на бок, и исчез под телами набегавших собак.
Вторым погиб Король. Очередная, с распоротым боком, жертва Бека, вместо того, чтобы с воем броситься из огня в темноту или издохнуть тут же заливая задыхающийся от крови и собачьих туш костёр, подползла к нему сзади. Король наступил на неё, потерял равновесие и рухнул спиной прямо в угли. Рой искр прощальным салютом взлетел в начинающие сереть небеса. Тут же на него бросились сразу штук пять слепых псов, вцепились в автомат, вырвали его из рук, стали грызть и рвать, не давая подняться. Король зарычал, как дикий зверь, выкатился из кострища, гася затлевшую одежду, сам вцепился зубами в горло какой-то собаке, но тварей было слишком много. Он бился под их весом, размахивал руками и ногами, один раз почти встал на ноги, но был снова сбит на землю. Рвалась с треском ткань штанов и куртки, хрустели под зубами собак пальцы. Их располосованного когтями бедра текла и текла темная кровь. Очередной пёс добрался-таки до его горла, ноги Короля затрепетали предсмертной дрожью, руки рванулись к зверю, чтобы оторвать, но на полпути замерли и бессильно опали.
Дольше всех продержался Бек. Он намолотил уже целую гору собак, когда краем глаза уловил гибель Короля, прикрывавшего его спину. Сталкер тут же выпустил последнюю оставшуюся пулю в череп, набегавшего пса, перепрыгнул через него и бросился к черневшему в предрассветных сумерках сараю.
И ведь почти добежал. Оставалось каких-нибудь десять метров, когда в левую лодыжку вцепились острые зубы. Бек еле удержался на ногах, упал на одно колено, ударил, не глядя, ножом, выпрямился, обернулся к набегавшей своре, стал пятиться, хромая, выставив нож перед собой. В другой руке он держал за ствол пистолет, используя его, как кастет. Волна собак нахлынула на него, потом отпрянула назад, снова накатила. Бек, весь в крови, с трудом поднялся с колен. Он уже не надеялся на спасение. Хотел только подороже продать свою жизнь.
И вот, когда уже в глазах двоилось от усталости и потери крови, а рука уже не успевала поднять такой тяжёлый нож для очередного удара, пространство на миг сморщилось, замерцало, как если бы на небесной дискотеке кто-то включил стробоскоп. Потом глухой удар, будто кто-то хлопнул бронированной дверью, потряс всё вокруг. Да так, что Бек не удержался на ногах, а у дома неподалёку просела крыша. Ту и там зазвенели бьющиеся стёкла. Порыв ветра, длившийся несколько секунд, поднял тучу пыли и песка и унес получившееся облако куда-то за дома. Всё на секунду замерло. Наступила та самая тишина, которая случается между двумя ударами сердца или между приказом «Целься!» и командой «Пли!». И в этой тишине над полем боя звонко разнеслось:
– Фу! Фу, сказано вам!
И, о чудо, собаки, только что готовые вцепиться Капралу в горло, остановились. А ещё через мгновение стая распалась. Некоторые зверюги присели на задние лапы и стали зализывать раны, иные, потеряв всякий интерес к человеку, потрусили куда-то по своим делам.
Бек сделал несколько шагов назад и ткнулся-таки спиной в стенку сарая. Его шатало. Болели искусанные руки и ноги, пот заливал ему глаза. Он щурился, пытаясь рассмотреть, кто же отдал спасительную команду? Но сознание меркло, укутывая Бека во тьму, где нет ни боли, ни страха, ни усталости.



2. Про подонков и героев

Сталкер по кличке Пыж третьи сутки хоронился на чердаке ветхого дома в Корогоде, чувствуя с каждой побудкой, что всё больше слабеет.
Когда он забирался в своё убежище, то был уверен, что только переночует и двинет дальше. Но утром раненая нога распухла и болела дергающей болью так, что временами хотелось выть. Вдобавок Пыжа стало лихорадить, поднялась температура. Сознание стало зыбким, реальность и бред перепутались. Неоднократно ему грезилось, что он спустился вниз и благополучно добрался до Кордона… Но, очнувшись, сталкер в очередной раз обнаруживал себя лежащим все на том же чердаке в куче перепрелой соломы.
С каждым пробуждением, нога у Пыжа становилась все более тяжелой и чужой. Язык во рту, казалось, превратился в кляп из стекловаты. Ему хотелось, хотелось, хотелось пить. Он старался экономить воду, но к вечеру дня, когда на северной окраине посёлка замерцало пламя костра, он уже здорово страдал от жажды.
У Пыжа не было ПДА, поэтому неведомые бродяги не могли знать, что он умирает совсем неподалёку от места их стоянки. Может, оно и к лучшему.
Пыж знал, что сулят непредвиденные встречи в Зоне. Тем более, что он один и ранен, а чужаков было трое. Поэтому он не стал звать на помощь. Сначала в самом тёмном углу он спрятал и присыпал соломой рюкзак с «хабаром». Оставил себе только «Мамины бусы» – полуторакилограммовый сверток из провощенной бумаги, который сунул себе за пазуху. Потом подтянул к себе за ремень свой АКМ, вынул рожок, пересчитал патроны. Больше их не стало. Как было, так и осталось восемь штук. На троих незнакомцев хватило бы. Но, во-первых, снайпер из него нынче был, как из мыши бойцовый пёс. А во-вторых, при стрельбе одиночными могло перекосить патрон. Такое и раньше случалось, а нынче, после того, как чернобыльский кабан, угодил клыком аккурат в ствольную коробку, могло и вовсе что-нибудь заклинить.
Когда же он увидал, кружащую вокруг костра свору слепых собак, Пыж вообще забыл о стрельбе.
Сталкеры у костра вели себя на редкость спокойно. Похоже, они не осознавали масштабы грозящей им беды. Это там – на воле обычных собак достаточно напугать громкой стрельбой, да и огня они боятся. Но в Зоне они были страшными противниками. Пыж насчитал больше полусотни теней, круживших вокруг освещённого пятачка, и понял: эти трое обречены. Такими большими стаями слепые собаки бегали лишь, когда их брал под контроль «чернобыльский» пёс.
Животные, однако, не спешили нападать. Они лениво трусили вокруг костра, скуля и подвывая, будто нечисть вдоль отчерченного Хомой Брутом круга. Пыж поискал глазами и, наконец, увидел того, кто руководил этой стаей. «Чернобыльский» пёс сидел в отдалении на пригорке и сверлил взглядом трёх сталкеров, греющихся у огня. Его хитиновый панцирь, прикрывающий голову и грудь, слегка поблескивал в сполохах пламени.
Перед глазами всё поплыло. Блин, только не сейчас!
Пыж попытался немеющими пальцами ухватиться за проём слухового окна, через которое он вел наблюдение, не удержался, повалился на бок. Потревоженная нога вспыхнула болью, которая пронзила тело до плеча. Пыж застонал, замер, пережидая муку, но облегчения уже не застал. Пучина безсознания накрыла его с головой, заставляя снова переживать недавнее прошлое.

Вообще-то они искали мерцающее озеро и полузатонувший буксир, на котором в нычке хранился полный рюкзак артефактов. Его, согласно легенде, там припрятал некий Полторак или Полтораш из команды легендарного Кирова – основателя и первого командира группировки «Долг». Припрятал, да так и не вернулся, сгинув где-то возле Припяти.
Карту, с прочерченным до озера маршрутом, раздобыл Гриша Морж, прозваныый так за обвислые усы. Где – не говорил. Но Пыж сам присутствовал в баре, когда Дикий Гоша, слывший экспертом по части легенд про Зону, за двадцать «зелёных» подтвердил: есть такая байка, в которой и озеро, и буксир, и рюкзак, полный сокровищ, присутствуют. Кладите ещё пятьдесят «гринов», если желаете послушать. Послушать, конечно, не мешало бы, но денег не было. От слова «совсем».
Третьим с ними пошёл Игорь Корявый, прозванный так за рожу, опаленную «жгучим пухом». Тот тоже был на мели. В рюкзаке болталась одинокая банка консервов с пачкой галет, полупустая фляга с водкой. В магазине видавшего виды Стечкина осталось всего четыре патрона.
Опыт поиска в Зоне у всех из этой тройки был – кот наплакал.
Корявый был в Зоне всего одиножды. Пошёл в составе тройки, вернулся, точнее – приполз один, всё лицо в ожогах, в рюкзаке дыра с кулак, в левой ляжке – пуля. Пулю извлекли, но, видимо, при этом что-то там зацепили. Так что стал Игорёк хромоногим. А кому в группе нужен якорь? Да ещё и новичок к тому же…
Морж ходил дважды. Причём второй раз пробежался по краешку в составе группы, сопровождавшей туристов.
Пыж, правда, имел целых четыре ходки.
Три из них он топтал в качестве «отмычки», а в четвёртой, хоть и был полноправным партнёром сталкера по кличке Штурман Басов, поход выдался на редкость неудачным. На обратном пути под Стечанкой они попали в засаду мародёров. Пятеро в масках отобрали у них и нехитрый хабар, и оружие, и остатки продуктов. Когда добрались до лагеря у Рассохи, Басов прилюдно обозвал напарника трусом. Мол, он ему подмигивал, когда их грабили, мол, давай их уделаем, а Пыж никак на это не реагировал. Вместо того, чтобы дать партнёру в морду, тот стал оправдываться и тем окончательно загубил свою репутацию. Штурману поверили, и с тех пор за Пыжом закрепилась слава человека ненадёжного и трусливого.
Короче, так себе подобралась команда.
Прикупили на последние гроши припасов. Вышли. Игорь Корявый впереди, с полутораметровой хворостиной, за ним Морж. Пыж замыкал. И был у них по бедности на троих всего один ПДА. У Моржа.
Вообще, бродить по Зоне без этого приборчика было рискованно. И не только из-за того, что тот пищал приближаясь к некоторым аномалиям, и карту местности показывал. Дело в том, что в основном без ПДА ходили мародёры и напрочь отмороженные бандиты. И встреться этой тройке матёрые сталкера, могли и расстрелять, не разбираясь. Мол, а чего вы, как тати подкрадываетесь. Недоброе затаили? Так что тот ещё риск был. Но, с другой стороны, сидя в баре, на новый приборчик не заработаешь. Приходилось рисковать.
НУ, в общем – вышли… Первые сутки прошли без происшествий. Ни тварей местных, ни аномалий особо опасных не встретили. Наоборот, у околицы Черевачей из почти издохшей «Карусели» выловили «Мамины бусы» весом килограмма в полтора. Там же заночевали. Утром двинулись на северо-восток в направлении Залесья, чтобы потом круто повернуть на запад в сторону Корогода.
Тут и началось.
Сначала Игорь Корявый утонул на ровном месте. Шёл, шёл себе. Хворостиной помахивал. Вдруг – бульк! – и ушёл под землю. Только круги разбежались, будто по воде. И ни звука. Будто и не было человека.
– Пятно «тьмы», – сказал Пыж, когда смог говорить. Он пытался прикурить сигарету, но руки тряслись, огонёк зажигалки всё время гас. – Мне про него рассказывали. Хворостиной такое не засечёшь. Нужно смотреть внимательно. Пятна чернее, чем земля вокруг.
Морж промолчал, только посмотрел на него недобро. Мол, раньше об этом сказать не мог?
Двинулись дальше вдвоём. И снова повезло. В дренажной трубе под насыпью в почти высохшей «колючей» луже нашли «Колобок», а ещё через полчаса, спалив с пяток палок и веток, удалось выковырять из «Жарки» несколько крупных кристаллов «Купороса». По правилам, впередиидущий должен быть налегке, поэтому все артефакты Пыж сложил в свой рюкзак. Прибавившаяся тяжесть грела сердце. Уже сейчас ходка удалась. А ведь и половины задуманного пути не пройдено. Какое-то время даже Пыж размышлял, а не повернуть ли назад, но побоялся обсуждать это с Моржом. Вдруг и этот примет его за труса? Решил осторожно прощупать напарника во время ночёвки. Но его планам не суждено было сбыться.
Как только повернули влево от Залесья, их везенье кончилось.
Сначала нарвались на пару кабанов. Может, и прошли бы мимо. Но Пыж психанул, начал палить в зверюг. И ладно бы из АК, так патронов пожалел. Стрельнул из пистолета, а что им ПМ? Так, будто за ушком почесали. Только ещё больше рассвирепели. Пришлось спешно менять «Макаров» на автомат. Одного Пыж успел полоснуть очередью по ногам, но на второго времени уже не хватило. Удар мощного клыка вырвал АК из рук. И худо бы ему пришлось, если бы не Гриша Морж., который хладнокровно приставил кабану к загривку свой карабин и дважды нажал на курок. А потом, прежде, чем Пыж пришёл в себя, саданул ему прикладом по роже. Не сильно – так, что только чуть язык не прикусил, да в голове загудело.
Сказал сквозь зубы:
– Дебил, – и захромал дальше по дороге, выставив вперёд длинную ольховую ветку.
Пыж закурил и пошёл следом, потирая щёку. Хуже нет унижения, когда хочешь извиниться, а тебе без предупреждения раз – и по морде. А унижений Пыж не прощал.
Поэтому, когда у самого Корогода на них выскочил крововос, он без колебаний метнулся к высокому дереву на обочине и мигом взобрался на него.
Морж тоже заметил опасность. Крикнул:
– Спина к спине! – и взял карабин на изготовку.
Вдвоём они могли бы отбиться. Мало того, кровосос, вполне возможно, покружил бы вокруг в «стелзе», да и не рискнул бы напасть. Чем получить пулю из карабина или очередь из «Калаша», проще поискать какого-нибудь одиночку. Благо нынче в Зоне кого только нет…
Но это, если бы они были вдвоём. Не услышав за спиной звука шагов напарника, Морж обернулся, стал искать его глазами, увидел на дереве…
Пыж увидел, как расширились от ярости Гришины глаза, а рот стал открываться, чтобы… Но ничего он не успел крикнуть. Возникший за спиной кровосос, облепил его затылок щупальцами, а конечностями схватил за карабин, не давая навести его в свою сторону. Морж запыхтел, попытался освободиться из захвата, нажал на спусковой крючок, бабахнул выстрел. Но кровосос не испугался, не ослабил хватку. Его щупальца все обволакивали, и обволакивали Гришину голову. Вот они полезли ему в уши, в глаза. Напарник Пыжа захрипел, задёргался так, что казалось, вот-вот, и он вырвется. Но, ещё секунда, и карабин выпал у него из рук, а сам он безвольно обвис в лапах чудовища. Кровосос довольно всхрапнул, встряхнул жертву, голова Моржа мотнулась из стороны в сторону, и забросил тело себе на плечо. После чего окинул изучающим взглядом дерево и Пыжа на нём. Тот занервничал.
– Пошел отсюда! – крикнул он. – У тебя уже есть добыча. Хватит с тебя!
Кровосос не отрывал от него взгляда красных глаз.
– Я буду стрелять! – крикнул Пыж, показывая свой АК. – Смотри, у меня автомат!
Тут он вспомнил про кабанов.
– Там, – он махнул рукой на восток и показал два пальца. – Там два кабана. Часа полтора ходу. Один убитый, другому я ноги перебил, должно быть, ещё живой. Два кабана больше, чем один человек.
Кровосос, похоже, понял. Он взглянул на восток, перевёл взгляд на человека на дереве, прищурился.
– Я не вру! – правильно расшифровал Пыж его сомнения. – Если кабанов не будет на месте, они слева прямо у дороги лежат, ты вернёшься и убьёшь меня.
Кровосос насмешливо фыркнул, мол, в этом можешь быть уверен. Ещё раз смерил сталкера взглядом и вдруг метнулся по дороге, по которой Пыж пришёл сюда, переходя на быстрый бег. Тело Моржа безвольной куклой телепалось у него на плече.
Пыж вытер со лба пот и перевёл дыхание.
– А нехрен было меня прикладом в морду тыкать! – сказал он в пространство.
А про себя добавил:
– Теперь можно и вернутся. Весь хабар мой.
С улыбкой от уха до уха стал спускаться, и вот тут произошло то, чего больше всего боятся сталкеры в Зоне.
Не хитрая аномалия подвернулась на пути у Пыжа, и не опасная тварь, не призрак напугал и не Монолит поманил. Случайность. Под одной ногой треснула и обломалась ветка, оставив после себя острый сучок, другая нога соскользнула и на этот сучок напоролась, да так, что чуть ли не до кости…
И завис Пыж в полуметре от земли, как рыба на крючке, завывая от нечаянной и лютой пытки.
Казалось, прошло столетие, прежде, чем он взял себя в руки, превозмогая боль, обхватил ствол дерева и кое-как стал взбираться вверх, помогая здоровой ногой. И ещё сто лет боли минуло, прежде, чем Пыж соскочил с проклятого сучка. После этого, на последних остатках силы воли, обдирая кожу на руках, он съехал вниз и растянулся у подножия дерева.
Пока делал себе перевязку, натекла лужа крови, штанина намокла до самых носков, и это было плохо. Не только потому, что начала кружиться голова и накатила слабость. Нужно было срочно уносить отсюда ноги. А-то на запах скоро сбегутся все хищники Зоны.
Назад, на восток, куда унёсся кровосос со своей добычей, Пыжу хода не было. Прямо невдалеке виднелись дома посёлка Корогод.
И он пошёл прямо.
Пошёл, чтобы проваляться на чердаке ветхого дома, три ночи и три дня, а под конец, на рассвете четвёртого вынырнуть из забытья от криков и выстрелов, снова выглянуть в слуховое окошко чердака и наблюдать, короткую битву с её печальным, но закономерным финалом.
А после, то ли в бреду, то ли наяву, увидеть самую прекрасную девушку на свете.
Пыж даже глаза протёр. Сколько ей? Лет восемнадцать? Одетая в лёгкое голубое с салатовым платье, была она босиком, но, ни грязь, ни кровь, казалось, не прилипала к её ногам. Рядом же, Пыж снова не поверил своим глазам, будто комнатная собачонка, бежал «чернобыльский» пёс. И не просто бежал. На ходу подобострастно оборачивался на девушку, да ещё старался своей холкой попасть под её руку. Мол, погладь, а?
Чудесное видение остановилось у стены, где грудой тряпья валялся последний из троицы сталкеров, что ещё двадцать минут назад грелись у огня, не зная, какая им уготована судьба.
– Фу, – сказала девушка псу. – Хватит тебе тех двоих.
«Чернобыльский» пёс заскулил, оборачиваясь к еле тлеющему костру.
– Этого, – кивнула девушка на сталкера у сарая, потом поискала взглядом по окрестным домам и вдруг встретилась глазами с Пыжом. Поколебалась, поморщилась, будто оттуда почувствовала вонь, от его гниющей раны на ноге, но всё же указала в направлении чердака. – И вон того – не трогать!
После чего повернулась и пошла к костру. А тот уже не тлел, а снова разгорался. Рядом стоял высокий широкоплечий парень с длинными, до плеч, волосами, в камуфляжных штанах, высоких «берцах» и черной безрукавке. Пыж не заметил, похоже, это он подложил в огонь дров, и теперь костёр весело трещал, пуская длинные порции дыма в утреннее небо.
Пёс постоял, принюхиваясь к человеку у сарая, мазнул злобным взглядом по Пыжу и поспешил за девушкой, будто за своей… хозяйкой?



3. Леська и Лёшка

Не сразу Пыж понял, что на этом – всё! Никто не станет помогать ему спускаться с чердака, вести к костру, оказывать помощь. Парень с девушкой сидели у огня и о чём-то тихо переговаривались. Пыж втянул воздух ноздрями, ветер донёс до него вместе с горьким дымом костра сладковатый запах свежее заваренного чая.
Он потряс головой, что за чертовщина? Может, это всё ему в бреду грезится? Разве обитатели Зоны пьют чай?
Нет, он слышал, конечно, легенды про баб-сталкеров, мол, и спину прикроют, и приголубят по первому требованию…
Но не в белых же платьишках да босиком они по Зоне разгуливают. И уж чтобы их «чернобыльские» псы, будто пудели домашние слушались, это вообще ни в какие ворота не лезет! Так что перед ним были обитатели Зоны – факт!
Пыж за три месяца в баре «100 рентген» про многих наслушался: и про Чёрного сталкера, и про Юрия Семецкого, и про Монолит, и про Голодные души. Особенно много баек травили про детей-призраков. Про старушек, что вечером напоят-накормят, а под утро сгинут, как не было – тоже.
А вот про красавиц, что сталкеров из неминучей смерти вытащили, а потом, вдруг, бросили, уселись и чаи распивали, не слыхал ни разу. Да и не вязалось это как-то с образом прекрасной спасительницы.
И вообще: что за дела? Раз начала, так доводи до конца.
Чертыхаясь, Пыж заполз в самый тёмный угол, вытащил спрятанный там рюкзак с «хабаром», вернул в него «Мамины бусы» и снова надел его на плечи. Зацепил за ремень и потащил на локте верный АКМ. Потом отыскал в полутьме шаткую лестницу, которую он благоразумно втащил наверх ещё три дня назад, и стал, постанывая, подталкивать её к спуску вниз. От слабости мутилось в голове, тошнило, нога разболелась, как никогда. Но Пыж вдруг отчётливо понял, что если не спустится сейчас, он останется на этом чердаке навсегда.
Как ему удалось не свалиться, он сам не понял. Съехал вниз по лестнице, занозив руку, да подбородком ступеньки считая. Но приземлился на здоровую ногу. Потому и в сознании остался. Зубами нащупал занозу в ладони, выдернул, выплюнул острую деревяшку. Перевел дух. Поправил рюкзак за плечами, повесил автомат на шею и неловко поскакал к выходу из сарая.
Утреннее солнце ослепило Пыжа. Его «штормило» будто пьяного. После очередного недалёкого прыжка повело влево, и он с криком упал на раненую ногу.
От боли, мир пошёл ржавыми пятнами. Пыж выл, стонал и ждал, ждал, ждал, когда хоть немного отпустит. В какой-то момент он отключился, а когда пришёл в себя, боль немного стихла, а над ним склонилась человеческая фигура.
– Ты как?
Пыж сощурился. В ушах звенело, да и яркое солнце мешало рассмотреть лицо. Неужто красавица сменила гнев на милость?
К нему протянулась рука.
– Идти сможешь?
– Попробую.
Чуда не произошло. Он с трудом поднялся, перенеся вес на здоровую ногу, поправил автомат на плече. Глянул на помогавшего. Это был тот самый, единственный выживший, третий сталкер. В изорванной куртке, руки в крови, лицо в крови. Пыж присмотрелся – да он его знал!
– Бек? – спросил он.
В ответ получил настороженный взгляд.
– Я-то Бек. А вот ты что за птица?
– Пыж.
– Не знаю такого, – наморщил лоб Бек. Он говорил с заметным акцентом. – Давно Зону топчешь? С кем ходил?
– Четвёртый месяц. Ходил… – Пыж замялся. – Ну, с Опером раз. Потом со Щукиным. Потом с Баллоном…
– Со всеми по разу? – усмехнулся Бек. – Дикий что ли? Или клеймёный?
Дикими называли тех, кто из-за дурного характера, или по какой другой причине имели проблемы в общении. Такие ходили в Зону по-одиночке. Естественно – не глубоко. И не долго.
Но уж лучше было прослыть диким, чем клеймёным. Потому, как клеймо имелось в виду то самое – Зоной поставленное. За что – это отдельный разговор. Но уж если получал кто незримую отметку, становилось такому сталкеру совсем кисло. На ровном месте спотыкался. А уж про аномалии вообще и говорить нечего. Стеной на пути вставали. А бывало, что и обратный путь перекрывали.
И с добычей было хуже некуда.
И все твари окрестные, что поопаснее, на него, будто чуяли, сбегались.
И глупости всякие со временем и пространством начинали происходить…
Короче, не жизнь начиналась, а тридцать три несчастья.
Естественно, все спутники такого бедолаги хлебали неприятности из одного с ним корыта. Так что брать клеймёного с собой в поиск решался только зелёный новичок или полный отморозок, с которым никто не хотел иметь дела.
Пыж опять замялся, но Бек и не ждал от ответа. Закинул его руку себе на плечо, и побрели они вдвоём к недалёкому костру.
– Здравствуйте, – казал Бек девушке. Не смотря на путь всего в каких-то тридцать метров, он задыхался.
Пыж в это же время, молча, кивнул молодому человеку в чёрной безрукавке. Снова разболелась нога, он с трудом сдерживал стон.
Стул, на котором совсем недавно восседал Капрал, уцелел. Девушка устроилась на нем, положив руки на колени и слегка наклонившись к огню. Рядом на камне дымилась кружка с ароматным чаем.
– Здравствуйте, – ответила девушка, не отводя взгляда от пламени. Без особого энтузиазма ответила. Парень же вообще проигнорировал приветствие. Он сидел на корточках у ног красавицы, держал её за руку и что-то негромко говорил.
– Не прогоните? – спросил Бек. Он помог Пыжу лечь на здоровый бок, подстелив предварительно на землю рваный бушлат, и только после этого присел рядом с ним. Вытер пот с лица.
Девушка оторвалась от созерцания горящих дров и посмотрела ему в глаза. Потом перевела взгляд на Пыжа и её передернуло.
– Костер ваш. Это мы – гости, – сказала она, снова глядя на огонь.
– Тогда милости просим к огоньку, – невозмутимо сказал Бек. – Познакомимся?
Девушка неуверенно пожала плечами.
– Я – Бек. Сталкер. Зону топчу уже с полгода. Семь ходок. Последние две был с Королём и Капралом, упокой их Зона и не дай подняться.
Бек посмотрел на Пыжа, кивнул, мол, твоя очередь.
– Пыж, – коротко представился тот, часто дыша и морщась от боли. – Два месяца. Четвёртый раз в Зоне. Был с Витей Корявым и Моржом. Упокой их…
Он не договорил, застонал, зажмурился от нестерпимой боли.
Парень, сидевший рядом с девушкой, поднялся, подошёл к Пыжу, нагнулся. Из заднего кармана штанов достал что-то наподобие пипетки, заправленной тёмно-синей жидкостью. Открутил пластиковый колпачок.
– Открой рот, – сказал он.
Пыжу было не до вопросов. Его глаза навыкате с надеждой смотрели на незнакомца. Он прерывисто дышал, по грязным щекам стекали слёзы.
– Не дёргайся, – продолжил командовать парень и быстро капнул три капли в раскрытый рот раненого. Глаза Пыжа ещё больше выкатились, он захрипел, схватился одной рукой за горло. Потом согнулся пополам, хватаясь за живот, заскулил и вдруг обмяк, уткнувшись головой в собственные колени.
– Эй, парень, – забеспокоился Бек, но тот, к кому он обращался, лишь криво усмехнулся.
– Ты же его не бросишь, – сказала девушка, всё так же глядя в огонь.
Хоть сказано было и утвердительно, сталкер кивнул в подтверждение её слов.
– Хоть и не знаешь – не бросишь, – продолжила насмешливо девушка. – Типа – настоящий сталкер. Бродяга Зоны. И будет он нам вместо якоря. А времени мало.
Бек выхватил нож из ножен на поясе и попятился.
– Вы что, упыри, творите!
– Да успокойся ты, – фыркнула девушка. – Живой он. Сейчас очнётся. Лёшка ему «транк» дал. Теперь где-то час он хоть вприсядку плясать сможет. Надо же рану осмотреть, почистить, повязку наложить.
В подтверждение её слов, Пыж пошевелился, поднял голову, осмотрел присутствующих осоловелым взглядом.
– На спину ложись, – сказал ему тот, кого девушка назвала Лёшкой, и, не дожидаясь реакции, сам дёрнул Пыжа за плечо.
Пока парень разматывал грязную повязку, резал штанину, морщась от смрада, который исходил из гноящейся дыры в ноге, обрабатывал рану какой-то желтой дрянью и заново её перебинтовывал (Пыж хоть бы раз пикнул), Бек пытался завязать разговор с девушкой. Но та отделывалась междометиями или вообще никак не реагировала не его слова.
– Да иди ты нахрен! – наконец не выдержал сталкер, в ответ на её молчание. – Явилась и строит из себя Нефертити!
– Я тебе что-то должна? – холодно спросил девушка, будто очнувшись от каких-то размышлений.
– В смысле? – опешил Бек.
– Ты кто такой, чтобы мне вопросы задавать, да ещё и ответы на них требовать?
– А ты? – разозлился Бек. – Ты – кто такая?
– Я вопросов тебе не задаю, – сказала девушка. – Я и так про тебя всё знаю.
– Ещё бы, – усмехнулся Бек. – Когда я тебе и так всё рассказал.
– Да что ты мне рассказал, Асланбек Фаридов, тридцати двух лет, родился в селе Ходжахайран Бухарского района? Напомнить, в какую школу ты ходил, или как звали ту русскую отличницу, которую вы с дружком твоим Нурмилем после выпускного изнасиловали? И сколько твой отец занёс ментам, чтобы они дело замяли?
Бек так и застыл с открытым ртом. Про этот случай даже в его родном селе знал не каждый.
– Ты кто? – спросил хрипло и пошарил на поясе в поисках фляги. – Откуда ты всё это?..
Он недоговорил.
– Ну, молодец, Леська, – хмыкнул парень по имени Лёшка. Он заканчивал накладывать повязку блаженствующему Пыжу. – Отлично наладила контакт. Он тебе теперь наработает!
Девушка чертыхнулась в полголоса и закусила губу.
– Другого найдём, – сказала она после паузы.
– Кого? – парень развёл руки в стороны. – Не наблюдаю очереди. Да и где гарантия, что новые не окажутся ещё хуже?
– Ладно, – поморщилась названная Леськой и перевела испытующий взгляд на Бека. – Слушай, Асланбек, заработать хочешь?
Бек не отреагировал на её слова. Он тёр лоб, гримасничал и бормотал что-то не по-русски.
– Бек! – повысила голос девушка.
Сталкер вздрогнул. Во взгляде его промелькнул страх, но он быстро взял себя в руки. Лицо его снова обрело бесстрастное выражение.
– Заработать хочешь? – переспросила девушка.
– Сколько? – коротко спросил Бек.
Девушка помедлила, потом кивнула парню.
– Бабло победит зло, – хмыкнул парень. Он порылся в сумке, которая висела у него через плечо, и извлёк оттуда чёрную матовую пластинку, похожую на птицу, раскинувшую крылья в стороны.
– Это – «Грач», – сказал он. – Артефакт, который возникает на пересечении «Ребуса», «Рубца» и «Электры». Очень редкая штука.
Бек смотрел на пластинку с видимым недоверием. Ясно было, что он слыхом не слыхивал ни про какого «Грача». Лёшка будто прочитав его мысли, подбросил артефакт и тот завис над землёй медленно вращаясь, будто старинная виниловая пластинка. Сталкер хотел было подойти поближе, но был остановлен предостерегающим жестом. И вовремя: из «Грача» в землю шарахнул голубой разряд. В воздухе запахло, как после грозы.
– Убедился? – парень ловко остановил вращение артефакта и поднёс его к самому лицу Бека. – Представляешь, сколько тебе за него отвалят?
Бек с деланным равнодушием глянул на это сокровище и спросил:
– Что взамен?
Леська и Лёшка вновь переглянулись. Парень пожал плечами:
– Тебе решать.
Наконец его спутница решилась.
– Нужно помочь найти одного… – она замялась, как бы подбирая слово, потом продолжила. – Человека.
– Что за человек? – стал уточнять Бек. – И где найти?
– Найти здесь – в Зоне. А человек…
– Его зовут Гробовщик, – пришёл на помощь Лёшка. – Слыхал про такого?
Бек удивлённо посмотрел на него. Не шутит ли? Парень был абсолютно серьёзным.
– А Семецкого вам найти не надо? – захохотал Пыж. Про него и забыли уже. – Или, может, с Чёрным сталкером поручкаться желаете?
Хоть и замечено было справедливо, Бек слегка поморщился. Мало, выходит, Пыжа уму-рауму учили. Тем, кто ж лезет в чужие переговоры, обычно, враз языки укорачивали. Бывало, что и буквально.
– Сколько дней на поиски кладёшь? – спросил он, игнорируя Пыжа. – И что будет, если не найду?
– Неделя, – опережая девушку сказал Лёшка.
Леська попыталась что-то сказать, но парень посмотрел на неё и повторил с нажимом:
– Неделя.
– Неделя, – со вздохом сказала девушка Беку. – Если не станешь хитрить, через неделю «Грач» будет твой.
Бек уже мысленно прикидывал, где он эту неделю перекантуется и каких баек наплетёт про свои поиски, как девушка снова заговорила:
– И не найду, а найдём. Искать будем вместе. Точнее, искать буду я. А ты будешь на подхвате.
Бек перевёл взгляд на парня. Тот грустно улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Мне нельзя. Если б я мог, на кой бы ты нам понадобился?
– И искать мы будем, я так понимаю, не на окраине? – уточнил сталкер.
– Правильно понимаешь, – усмехнулся Лёшка. – А ты хотел за лёгкую прогулку бабла срубить?
Бек замотал головой.
– Не пойдет. Покойникам деньги ни к чему.
А сам подумал: тут сам иной раз не знаешь, как выжить, так теперь ещё и девку сопливую за собой таскай.
– Меня возьмите, – снова встрял в разговор Пыж. – Я согласный.
Лёшка вдруг согнулся и глухо закашлял, прижимая ладонь ко рту. Когда он разогнулся, на его майке проступило три влажных пятна. Девушка нахмурилась, потянулась к нему, провела рукой по груди. Посмотрела на перепачканную кровью ладонь. Перевела взгляд на парня. Тот виновато улыбнулся.
– Пора, – сказала Леська.
– Погоди, – сказал Лёшка и повернулся к Беку. – Если с её головы хоть волос… Если ты хотя бы в мыслях…
Он снова закашлял, а когда перестал, на губах его была кровь.
– Ты у меня Семецкому позавидуешь, – продолжил парень с окровавленными губами. – Слышал про Семецкого?
Бек поморщился. Он не любил угрозы. Тем более от таких вот салажат.
– Да всё будет в порядке, – сказал он. – Что ты слюни распузырил?
Беку показалось, что над ним пролетела огромная птица, заслонившая солнце. Даже воздух всколыхнулся, взъерошив волосы на голове.
А потом сарай, у которого он принял последний бой, взлетел в воздух. Возникшая на его месте «Карусель» разметало строение вдребезги. В разные стороны разлетелись брёвна, гнилые доски, куски рубероида, туча трухи.
Несколько деревянных обломков полетели было к костру, но вдруг, будто передумали, безвольно опали на землю.
– Слюни, говоришь, распузырил? – переспросил Лёшка, но тут же согнулся в новом приступе кашля.



4. Контракт

– Это чего было? – подал голос Пыж. – Это он что – «Карусель» сотворил?
– Посидите тут, – сказала девушка Алеся. – Я скоро.
– Сидеть! – это она «чернобыльскому» псу, который и так не собирался никуда бежать. Сидел себе шагах в десяти от костра, глядел в огонь. Щурился, если с порывом ветра до него дотягивался клуб дыма.
Девушка обхватила парня за талию, и они двинулись куда-то между домов.
Лёшка упирался, порывался ещё что-то сказать, кашлял, мотал головой, что-то мычал неразборчиво. Но Леська упрямо тащила его от костра, проговаривая:
– Всё, хватит. Потом наговоришься.
– Ты видал? – обратился Пыж к Беку. – Они вообще кто такие?
Говоря, он даже не смотрел в сторону «чернобыльского» пса. Мол, нет тебя. А если и есть, то мне совсем не страшно.
Бек пожал плечами.
– Видел столько же, сколько и ты.
А сам в это время думал.
Ну их, – думал он. – Ну их к той самой матери с их неизвестными артефактами и умением творить аномалии. С их непонятными поисками и нуждой в сопровождении. Посидеть бы у костра да взять Пыжа подмышку и двинуть в сторону южного Кордона. Если по-прямой и без происшествий, к завтрашнему полудню дохромали бы.
Это если без происшествий, – усмехнулся своим мыслям сталкер. – А как же в Зоне без них.
Ведь никуда не делась – бегает где-то неподалёку стая собак, которую собрал вон тот зверюга. Ишь, сидит – не шелохнётся.
И даже если их с Пыжом эти твари не тронут, сколько ещё другого зверья и ловушек-аномалий на пути. Это не считая всяких уродов в человеческом обличье. Тех, что трутся у самой границы Зоны, боясь зайти в неё на лишний шаг, да поджидают более смелых и удачливых.
Так что, как бы ни хотелось, а придётся эту Леську взять с собой. Хоть собак будет отпугивать.
Пока он размышлял, Пыж осторожно привстал, ступил на больную ногу, прислушался к ощущениям.
– Ты как, решил уже? Пойдёшь с этой лялькой? – спросил он. – Я – пойду. За неизвестный артефакт, по любому, отвалят бабла – мама не горюй!
– А тебе что – предлагали? – Бек вопросительно изогнул бровь.
– Не предложили, так предложат, – пожал плечами Пыж. – Зря что ли они на меня лекарства переводили?
В этот момент что-то нехорошее произошло с окружающим миром. Он исказился, будто отражение в кривом зеркале, потёк, поплыл в разные стороны, истончаясь и путаясь, завязываясь в странный узел…
Потом раздался хлопок, и всё вернулось, как было.
Бек обнаружил себя стоящим на четвереньках. Рядом в такой же позе стоял Пыж. Из носа его тонкой струйкой текла кровь.
Бек открыл было рот, но что было говорить, он не знал. Происходящее походило на сон, на какую-то фантасмагорию. Нужно было или срочно просыпаться, или попытаться понять новые правила игры, потому, что старые уже никуда не годились.
По старым правилам, он должен был уже улепётывать отсюда, пусть даже и бросив Пыжа. Потому что любое необычное здесь несёт только смерть. Бек сам видел нескольких бедолаг, попавшими под воздействие Зоны.
Видел Генку по кличке Герань, лица которого почти не видно сквозь коросту, похожую на окаменевший мох. Был он неопасным и незаразным, подрабатывал дворником на «Янтаре» за постой и скудную кормёжку. Время от времени местные умники ставили над ним опыты, но пока Генка держался. А куда ему было деваться? До бара ему просто не дали бы дойти. Тем более – до кордона. Всё равно вернулся бы на Янтарь. Только теперь уже в виде жмура.
Видел Тоху Клоуна, который вернулся из поиска абсолютно лысым, с большими зелёными, будто от зелёнки, пятнами по всему телу. Тогда весь посёлок высыпал к северному посту на него посмотреть. Ближе ста метров не подпустили. Тоха на колени становился, просил хотя бы жратвы ему передать в обмен на «Мамины бусы». Никто не захотел даже на расстояние броска подойти. Даже «Бусы» его брать не рискнули.
Так и ушёл. Нашли его потом. Повесился на окраине хутора западнее Романовичей. Долго висел. Им еще молодняк бывалые сталкеры пугали. Мол, висит он только днём. А по ночам спускается и ищет себе замену. А потом, после очередного Выброса, исчез, как и не было. Развеяло, наверное. В труху.
Это только то, что Бек сам видел. А сколько ходило слухов.
От нелепицы, будто где-то в Зоне есть аномалия под названием «Плюс-минус», которая делает из двух сталкеров – одного. Вроде как сиамских близнецов. До неоднократно слышанных рассказов про «паучьи деревни». Бродить там – броди. Если не боишься пауков, размерами с кошку. Артефакты там попадаются, по слухам, не в пример чаще. Только на ночёвку становиться немоги. Отложит паук яйца в носу или в ухе – тут тебе и смерть лютая. Изнутри выжрут. Одна кожа, на костяк одетая, от тебя и останется.
Вот и нынче. Ничего хорошего эти фортели с пространством не сулили. Может вот теперь, уже прямо сейчас происходят внутри Бека нехорошие изменения. Но сидит сталкер, не шелохнётся. Ждёт чего-то, сам не зная. И не то беда, что в ушах звенит от потери крови. Перебинтовался, кровь остановил, передохнул чутка, мог бы и в путь двинуть. И не то печаль, что Пыжа оставить пришлось бы. В конце-концов, Бек ничего ему не должен. Приворожила его эта девчонка что ли. В дочери годится, ей бы леща по затылку, да прикрикнуть, чтоб место своё знала, а как глянет, так и холодом пробирает. Что же у неё в жизни такого приключилось, если она ТАК смотрит?
– Так что – договорились?
Фу ты, чёрт! Бек и не заметил, как она вернулась.
– Это чего сейчас было? – подал голос Пыж.
– Договорились? – ещё раз спросила девушка, игнорируя Пыжа.
Бек усмехнулся. Ребёнок – кто же так договаривается?
– Что будем делать с этим? – он кивнул на Пыжа.
– Возьмите меня с собой, – тут же подал голос Пыж. – Я уже в порядке.
В подтверждение своих слов он присел, разведя руки в стороны.
– Перед началом похода нам обязательно нужно в «100 гентген» зайти, – сказал Бек. – Скинуть хабар, прикупить кой-чего. Патроны, хавчик. У тебя бабло хоть есть? Поход, обычно оплачивает наниматель.
Тут он лукавил. По-всякому договаривались.
– Так что давай, решай: что будем в походе есть, и чем за пайку будешь платить? – продолжил он и, не давая опомнится, задал следующий вопрос. – Кроме того, как будем делить артефакты, которые на пути попадутся? Опять же, сама будешь вести переговоры, если кто повстречается, или мне доверишь? Я это к тому, что тебе светиться здесь не стоило бы. Мужики здесь обитают всякие. Встречаются отмороженные, что привыкли брать всё, до чего дотянуться, не спрашивая разрешения.
Девушка молча смотрела на него. При последних словах её передернуло, и она закусила губу. Потом угрюмо нахмурилась.
– Всё? – спросила она.
– Пока – всё, – усмехнулся Бек.
– Значит так, – рубанула девушка воздух рукой. – Деньги будут. По пути подберём пару артефактов. Продашь. Всё что найдем, за исключением денег на продукты и прочее – твоё…
Посмотрела на Пыжа и поправилась:
– …Ваше. Далее, в бар пойдёте вдвоём. Купите, что нужно для недельного похода. Заодно, порасспросите про Гробовщика. Есть у кого?
– Есть! – радостно, перебивая Бека, откликнулся Пыж. – Дикий Гоша. Он про всех в Зоне знает. Только меньше, чем за сотню «гринов», ничего рассказывать не станет.
Бек зло посмотрел на него, потом перевёл взгляд на девушку.
– Ты же сама говорила, что через час действие лекарства прекратится. На себе его потащим?
– Зачем на себе, – небрежно махнула та рукой. – Вон, попросим подвести. Не откажешь?
Это девушка спросила у «чернобыльского» пса. Тот коротко рыкнул и смерил Пыжа презрительно-насмешливым взглядом.
– Я? На этой зверюге? – Пыжа аж затрясло.
– Не хочешь – оставайся, – отрезала девушка. – Времени с тобой няньчиться у меня нет.
– Зачем он нам? – спросил Бек. – До бара доставим, а там…
– Тропу топтать будет, – усмехнулась девушка. И глядя, в непонимающие лица, пояснила. – Отмычкой поработает.
Бек поморщился.
– Я свою долю с ним делить не буду, – сказал он с досадой. – Договаривайся с ним отдельно.
– Да я ей и так должен, – сказал Пыж. – Кабы не она, да пацан её, загнулся бы я на том чердаке.
Он покраснел и, чтобы скрыть смущение, пробормотал:
– Готов работать за половину хабара, что по пути соберём.
– Вот и славно, – подвела итог переговорам девушка. – Пятнадцать минут на сборы и выступаем. Первый пункт назначения – бар «100 рентген».
Интерлюдия 1. Где-то в Подмосковье.
– Товарищ генерал, сегодня в 5 часов 44 минуты и в 6 часов 17 минут «Топаз» зафиксировал сигнал на окраине Карагода. Оба классифицированы, как «Дверь».
Просторный кабинет.
Грузный, почти лысый, человек в военной форме сидел за большим столом. Недовольный взгляд упирался в подтянутого молодого человека в штатском – референта.
– Что ещё за «Дверь»?
Докладчик, молча, протянул скреплённые степлером листочки. Генерал долго читал, шелестел бумагой, заглянул в конец, возвратился к началу…
Наконец отложил листки в сторону, поднял взгляд на молодого человека. Тот, так же, молча, воздвиг перед генералом объёмную папку, на которой имелась пометка: «Не более трёх копий. Экземпляр № 3. Хранение в электронном виде запрещено». Ниже имелась таблица, в которой те, кто брал эту папку для изучения, должны были указывать время и повод. Последней была запись семилетней давности.
– Что это? – генерал не спешил открывать паку, на которой под «Дело №» выведено крупно «Гробовщик».
– Семь лет назад, примерно через два часа после первого Сверхвыброса, между старой базой сталкеров в посёлке Вилча и деревней Павловичи был зафиксирован эффект открытия межпространственного портала – «Дверь», – сообщил референт. – Есть основание, что к этому событию был причастен объект по кличке «Гробовщик». С ним было два подростка: девочка Леся, видимо, от Алеся и мальчик Алексей – Лёшка. Мальчик был серьёзно ранен.
Генерал поморщился, провёл пальцем по сургучной печати на завязках папки.
– Судя по тому, что их следы резко обрывались и что после этого поиски их не дали никаких результатов, они прошли через портал…
– А теперь, выходит, кто-то из них вернулся, – перебил его генерал. Достал из пачки сигарету, прикурил, потёр задумчиво щёку и решительно вскрыл печать.
– Через час, – буркнул он, не глядя, референту, и углубился в чтение.
Референт, пятясь, и вышел из кабинета.
Час спустя. Те же и там же.
– Данные о местонахождении Душкова по кличке «Дюшес», Ларкина – Гоги и этого…, как его…, – Бортко по кличке «Баркас», мне – на стол. И по нашей агентуре в Зоне – тоже. И чтоб не недельной давности.
Референт протянул генералу распечатанный листок.
– Это все, кто сейчас есть в Зоне. Двадцать восемь человек.
Достал другой листок и продолжил доклад:
– Бортко – «Баркас» в данный момент находится в ИТЛ за разбойное нападение. Ларкин – Гога два года назад скончался от рака желудка…
– Факт смерти установлен точно?
– Опознание и повторное вскрытие производилось в ведомственном морге.
– Продолжайте.
– Николай Душков по кличке «Дюшес» четыре года назад разругался со своим куратором и попытался прервать все контакты с нами. Полтора года назад был ранен в перестрелке. Потерял левую руку. Сейчас он на базе «Свободы» – тренирует молодняк. Думает – сорвался. На самом деле, его ведёт «Факир».
– Ну что – поднимайте всех, – сказал генерал. – Ищем «Гробовщика» и его деток. Бортко – «Баркаса» освободить и тоже в Зону. Я сейчас напишу распоряжение. Пусть берёт своего кореша «Дюшеса» и тоже подключаются. Тому, кто найдёт обещать златые горы и реки полные вина. Доклад мне дважды в день. Да, и поищите возможных свидетелей. Чем чёрт не шутит, может кто-то как раз шарился в окрестностях Корогода в нужное нам время. Операцию назовём…



5. Лагерь сталкеров «Южный»

– Когда, ты говоришь, ты себе ногу распорол? – спросил Пилюлькин, появляясь в поле зрения Пыжа и отправляя моток грязного бинта в мусорную корзину.
Сталкер лежал животом на потёртой кушетке и ждал, когда же этот костолом начнёт ковыряться в ране. Ждал боли, а её всё не было.
– Дней пять как, – ответил Пыж.
Пилюлюкин хмыкнул, сел за небольшой столик со стеклянной крышкой. Поправил большие круглые очки на длинном носу. Из небольшого контейнера достал пузырёк с тёмно коричневой жидкостью, поставил на край стола. Рядом положил четыре упаковки пластыря.
– Бинтовать не надо, – сказал он. – Сейчас помажешь йодом. Залепишь пластырем. Ну – чего расселся? Работаем.
Пока Пыж выполнял инструкции врача, тот черкнул несколько строк в его медицинской карточке, спросил:
– Ухо больше не беспокоит?
Где-то месяц назад Пыж чуть не попал в засаду мародёров, получил лёгкую контузию от им же брошенной гранаты и пару дней мучился внезапными прострелами боли в левом ухе.
– Не, – Пыж шмыгнул носом. – Походу – помогли твои капли.
Глядя на то, как Пыж натягивает штаны и застёгивает ремень, врач пробормотал:
– Вас не разберёшь. Один руку царапнет, а через пару дней заживо гнить начинает, а на другом, как на собаке.
И, глядя в непонимающее лицо Пыжа, пояснил:
– Твоей ране с виду месяца три – не меньше.
Бек, сидевший тут же на скрипучем стуле, приставленном для надёжности спинкой к стене, напрягся было, но Пыж вполне правдоподобно пожал плечами. Мол, а я тут причём?
– Брал бы пример со своего напарника, – продолжил Пилюлькин. – Вот у него раны, как раны.
По пять «гринов» с вас. С каждого.
Бек, молча, достал купюру. Положил на стол.
– Отдай и мою долю, – попросил Пыж. – Я хабар скину – рассчитаюсь.
Бек поморщился, но достал ещё пять «гринов», протянул врачу.
Из комнаты за стеной громко позвали:
– Пилюля, уколи ещё разок. Нет мочи терпеть.
– У меня морфий закончился, – крикнул ему в ответ Пилюлькин. – Так что терпи. Я уже скинул сообщение на Янтарь-два. Обещали сегодня по твою душу приехать.
– Врёшь ведь, – простонали за стенкой. – Ну уколи – будь человеком…
– Кеша Битый, – пояснил Пилюлькин нормальным голосом. – Вляпался правой рукой в какую-то мерзость. Так она распухла, позеленела и потихоньку отваливается. Пальчик за пальчиком. Пол-ладони уже – того. И что ведь интересно…
– Пойдём мы, – заторопился Пыж. Ну его! А вдруг это заразно?
Пилюлькин вздохнул. Шлёпнул каждому печать на бланке, мол визуально признаков опасных заболеваний не выявлено. Вздохнул печально. И поговорить-то не с кем. Знал ли он, подающий такие надежды хирург Герасим Коростылёв, в какой яме окажется, когда, всего на месяц, согласился поработать костоправом для дурачков, лезущих в петлю, думая, что карабкаются за своим счастьем. Денег решил срубить по-лёгкому…
Не знал он, что все, кто перешагнул невидимый рубеж, отделяющий нормальный мир от Зоны, заносятся в особый реестр и получают клеймо на всю жизнь.
Правда открылась, когда, вернувшись, он, попробовал устроится хирургом в больницу родного города. Не просто отказали – выгнали, как зачумлённого. Ещё одна больница – и тот же результат. Даже поликлиника в районном центре не решилась заиметь врачом бывшего сталкера.
Вот и пришлось возвращаться в Зону и окончательно превращаться из Герасима Коростылёва в доктора Пилюлькина.
После медпункта Пыж и Бек двинулись в «Сто рентген».
Оба сдали оружие в предбаннике, эдакой камере с дверьми напротив друг друга. Пока металлодетектор не пройдёшь, дальше не пустят. И плевать, что у тебя заклёпки на штанах металлические. Снимай штаны – проходи. Не хочешь оголяться – отдирай или гуляй лесом. Вот почему сталкеры весьма ценили одежду с пластмассовыми замками-молниями.
Здесь же, в другом окошке, по очереди обменяли свои артефакты на пачку зелёных и хрустящих. Тут же скинули их от греха на личные счёта местного филиала сбербанка. Переглянулись. Бек достал из рюкзака «Колючку» и «Болотный огонёк» и на этот раз взял наличные. Почти семь сотен «гринов».
Далее свернули в банное отделение. Грязную одежду, вплоть до трусов сложили каждый в свой пакет с биркой – и под душ. Грязь, пот, страх, нервное напряжение – всё с мыльной пеной в сток.
Когда закончили с помывкой, вместо пакетов с грязной одеждой, их ждали комплекты аккуратно выстиранной. Той, что сдавали в стирку после предыдущего поиска в Зоне.
Сервис. Владелец этого банного предприятия, бывший сталкер по кличке Мойдодыр, брал за свои услуги недорого, при этом держал подчинённых в кулаке.
С удовольствием оделись в чистое. Двинулись далее. У дверей, над которыми неоновая надпись гласила: «Бар «100 рентген» – территория веселья», стоял один из громил, работавших на Загребайло. Типа – фейс-контроль. После эпидемии педикулёза на общем собрании было решено, чтобы в бар «зачуханных» не пускали. Принял душ, переоделся – проходи себе. А-то весь в грязи, аж с него капает, да вонь такая, городская свалка обзавидуется, а туда же – в бар намылился. А ты стригись потом налысо, да борной мазью мажся.
Громила мазнул взглядом по Беку, немного задержался на Пыже, но ничего не сказал, сдвинувшись в сторону и освобождая им путь.
– А может, плюнуть ли на эту девку? – сказал вдруг Бек, когда они шли по недлинному проходу на звуки царящего в баре веселья. – Неделя в Зоне не хрен собачий. Тем более, с такой попутчицей. Кто его знает, куда она нас потащит, и что мы на этом пути отыщем. Кому нужны «грины» если ноги по колено в «колючей луже» растворились? Может закроем глаза и – не было никакой девки. И договора не было. А начнёт возбухать – вон гудит толпа отчаянных и нетрезвых мужиков. Им только намекни, где можно разжиться новой лялькой, свеженькой, не чета тем – потасканным, что за грабительские расценки и под бдительным присмотром вышибал обслуживают клиентов этажом выше. Да ещё и «на халяву»! В миг так её оприходуют, что про все свои поиски позабудет…
– Да ты чего? – от возмущения Пыж остановился и аж покраснел. – Ты серьёзно? И слово твоё, получается не кремень, а сопля зелёная?
Бек слегка поморщился, глядя на него, и продолжил излагать мысли вслух:
– …Правда, кроме девки, есть ещё её братец, что аномалии, как блины на масленицу выпекает. А ну как начнёт меня по всей Зоне караулить. Да и рядом с той девкой толпу нетрезвых и отчаянных мужиков будет ждать ещё и «чернобыльский пес». Так что, не сочтут ли потом эти самые мужики нашу наводку за самую натуральную подставу?
– Вот-вот, – обрадовался Пыж. – А ведь сочтут. И крепко на тебя осерчают. Да и в Зону после этого нам ни ногой…
Бек усмехнулся.
– Да ладно тебе – шучу я. Всё это так – игра ума. Не будем мы никому ничего рассказывать, ясное дело. Если Всего-то недельку перетерпеть, и будет у нас «гринов», чтобы послать эту Зону к трёпанной матери…
Народу в баре было полно. Так сошлось, что три группы почти одновременно вынырнули из предвечернего тумана, неся за плечами хабар и целый вагон небывальщины про житьё-бытьё в Зоне. А это означало, что нынче будет водка рекой и рассказы, одни в полголоса, другие громко под хохот слушателей. Раньше к этому прилагался и обязательный мордобой. Но после того, как хозяин бара, розовощёкий толстяк со звучащей фамилией Загребайло, нанял барменами двух бывших боксёров, Лёлека и Болека, этот обычай канул в лета.
Все пять столиков были заняты. У двух даже было поставлено по дополнительному стулу. И всё равно, остались те, кому не хватило места. Они, кто стоял, кто сидел на высоких стульях у видавшей виды стойки, над которой возвышался бармен. Нынче это был Болек.
Гомон, смех, выкрики, невнятный бубнёж «попсы» из двух небольших колонок под потолком. А так же клубы табачного дыма, резкий запах пролитого алкоголя и прогорклого масла…
И так хотелось присоединится к этому застолью, выпить залпом грамм полтораста дряни, которую здесь называют водкой, заказать отбивную размером с ладонь Болека, а пока готовят, закурить толстенную сигару да поговорить за жизнь со знакомым бродягой. И в кои-то веки не считать зелёные бумажки, не ковырять на ладони звонкую мелочи, да не волноваться: хватит ли расплатиться за заказ…
Но – нет. Двинулись Бек с Пыжом в сторону от веселья. В коридор справа, что вёл к лестнице в подвал. Туда где, за перекрытым толстенной решёткой прилавком, дремал бывший сталкер по кличке Журавль. Абсолютно лысый, с длинной и неопрятной седой бородой, услышав шаги, он поправил на криво сросшейся переносице очки и отложил журнал сканвордов в сторону.
– Бек! – узнал он одного из сталкеров. – Как сходили? Давно вернулись?
Бек не ответил. Подошел к прилавку, взял квадратный листок бумаги, ручку, прикованную к кольцу на решётке тонкой цепочкой, и стал писать заказ.
– Король? Капрал? – спросил всё понявший Журавль.
Бек отрицательно покачал головой.
– Как? Где?
– Слышь, дед, – подал голос вместо Бека Пыж. – Для чего ПДА носят? Все, кто хотел знать, уже сутки в курсе, что полегли Король и Капрал под Карагодом и что виной тому – стая слепых собак, ведомая «чернобыльским псом».
Журавль глянул на него поверх очков.
– Сам-то без ПДА ходишь, – отметил он.
Пыж покраснел. Свою «персоналку» (ПДА – карманный персональный компьютер. От Personal Digital Assistant) через два дня после покупки «искупал», провалившись в болото неподалёку от Замошни. Не смотря на надпись, гаранитирующую водонепроницаемость, ПДА в тот раз так нахлебался воды, что погас навсегда. А на покупку нового денег вечно не хватало. Стоили они недёшево.
– Ты меня поучи, поучи, сопля зелёная, – продолжил Журавль, заводясь. – Ты еще в памперс гадил, когда я здесь уже тропу топтал. Без ПДА ваших и без датчиков аномалий. И до сих пор – живой. А вашего брата из каждого поиска хорошо, если половина приползает.
– Нашёл, чем гордится, – фыркнул Пыж. – Жил в каменном веке и гордишься, что с каменным топором бегал.
– Дурак, – сплюнул Журавль. – Вы ж почему мрёте, как мухи? Не только Зона вас в повидло перетирает, а сами вы друг дружку по засадам караулите. И ПДА эти вам первые помощники. А я, хоть и не вижу никого, так и меня никому не видно. Или, к примеру, датчики аномалий. Какие же они датчики, если что ни день, а кто-нибудь из вашего брата в «колючую лужу» втопчется или на «Карусели» прокатится. Мы веточкой ольховой, да самолётиками бумажными обходились. И жили при этом поболее некоторых из вас, что приблудами обвешались, да за ними и тропы не видят.
– Так ты, дед – старожил, – хохотнул Пыж. – Может ты и Гробовщика застал?
Журавль в момент посерьёзнел.
– А ты с какой целью интересуешься? – спросил он.
Пыж только рот открыл, а локоть Бек уже вонзился ему в бок.
– Вот список, – сказал он, протягивая листок сквозь решётку. – Когда соберёшь?
Старик отвел пристальный взгляд от Пыжа, вгляделся в листок, зашевелил губами. Потом захромал, припадая на протез между стеллажами, вчитываясь в этикетки и заглядывая в картонные ящики.
Вернувшись, Журавль бросил список на стол, снял очки. Потёр переносицу.
– Галет нет. Рябой позавчера вымел всё подчистую. Тушняк две недели, как срок годности вышел. Свежее нет. Но я проверял – съедобный. Не веришь, можешь вскрыть одну для пробы. Батарейки остались малазийские и китайские. Других – нет. Патронов к «Макарову» только пять коробок. А так, – он ещё раз перечитал написанное. – Часа через два зайдите. И триста «гринов» с вас, примерно. Готовьте.
Бек кивнул, ещё раз ткнул Пыжа локтем, мол, уходим, и первым направился к лестнице.
– Ещё раз не по делу рот откроешь – убью, – прошипел он, поднимаясь по ступенькам.
– Так я ж по делу, – зашептал Пыж в ответ. – Если он такой аксакал, может про Гробовщика что знает…
Бек ткнул в сторону Журавля, потом отчётливо постучал по деревянным перилам.
– Мне покойный Саня Зелёный рассказывал, – в полголоса сказал он. – А он стукачей нюхом чуял.
Они поднялись по лестнице, остановились у недлинного прохода, который вёл в бар.
– Я наверх, – сказал Бек, доставая пачку денег и начиная отсчитывать купюры. – Сниму стресс, всё такое. Если успею, потолкаюсь среди знакомых, разживусь новостями.
– А я у стойки посижу, – сказал Пыж, следя за действиями Бека. – С Лёликом побакланю, может, про Гошу Дикого что-нить узнаю.
Бек поморщился. Среди серьёзных сталкеров за Гошей давно закрепилась репутация пустобрёха и разводилова для лохов. Потом пожал плечами. Кивнул. А почему – нет? Порадуем девку сказками про Гробовщика, типа, гляди, красавица, как пашем ударно.
Протянул деньги Пыжу.
– Тут полторы сотни, хватит?
Тот кивнул, суетливо спрятал купюры в карман. Заулыбался в предвкушении.
– Да не напейся, – хмуро сказал Бек.
– Слушаюсь, папочка, – щелкнул каблуками его напарник, и двинулся было в сторону веселья, но Бек поймал его за плечо, развернул, посмотрел в глаза.
– И язык попридержи, – сказал он. – Спалишь – убью.
Улыбка сползла с лица Пыжа. Он заморгал, несколько раз кивнул и осторожно высвободил плечо.
– Встречаемся у стойки через два часа, – сказал Бек.
Они повернулись спинами друг к другу, и каждый пошел в свою сторону.
Интерлюдия два – Возвращение.
Баркас глубоко вдохнул, вытирая пот. Улыбнулся. Вот теперь он по настоящему почувствовал, что вернулся.
Нет, когда микроавтобус с зарешёченными окнами проехал под шлагбаумом, у которого скучал солдатик с карабином на плече, тоже шевельнулось что-то в душе. Пахнуло будто бы корбидом и горелой изоляцией, накатила волна страха, что вот-вот, сейчас, ка-а-ак… А что как? Непонятно. Но памятно. Вот так же он почувствовал себя… Сколько же лет прошло? Три он отсидел, да ещё два, да плюс ещё… Ну, да неважно. Кто в Зоне годы считает?
И когда высадили его прямо в чистом поле, тоже шевельнулось что-то в душе у Баркаса. Что-то забытое, тревожное. Приятное. Он взглянул на погрызенный временем и непогодой асфальт, на остатки бетонной коробки на месте бывшей автобусной остановки, на какую-то развалюху без крыши с выбитыми окнами у обочины метрах в двухстах далее по ходу движения, и всё это под ласковым летним солнышком… Еле сдержался, чтобы не развести руки в стороны, будто бы для объятий с давним приятелем.
Прапор из сопровождения, помнится, вытащил из багажника здоровенный баул, положил на него «Калаш» с отстёгнутым пустым рожком, ПМ, с такой же пустой обоймой, рядом – цинк и несколько бумажных, похожих на детские кубики, коробок с патронами. Поочерёдно ткнул пальцем:
– Шмотки, стволы, ПДА, патроны, пайка на два дня.
Порылся во внутреннем кармане, достал небольшой кошелёк и, бросив его Баркасу, продолжил:
– Сто «гринов».
Протянул папку с распечатанным списком и шариковую ручку:
– Распишись.
Баркас пробежал глазами, улыбнулся.
– Двадцатку накинь, – потребовал он. – А-то я ведь пересчитаю.
Прапор фыркнул презрительно и сам накарябал неразборчивую подпись внизу листка. Потом, не говоря ни слова, запрыгнул в микроавтобус и умчался по поросшей травой асфальтовой дороге туда, откуда они приехали.
А часа полтора спустя, когда Баркас, уже переодевшись и снарядив оружие патронами, двигался в сторону «Яслей» (так на карте, забитой в ПДА, назывался лагерь сталкеров-новичков) в кустах слева у поворота дороги он увидел какой-то проблеск. Не успел ещё мозг понять, что так бликует оптический прицел, как тело его уже упало в кювет справа. Гораздо позже, секунду, а-то и полторы спустя, по тому месту, где он стоял, щёлкнул выстрел. К этому моменту Баркас уже быстро полз в лес. Там он затаился за сосной, что шагах в пятнадцати от дороги лежала на боку, и стал ждать. Баул и автомат с отстёгнутым магазином были намеренно оставлены в кювете, и его приманка сработала. Три головы, одна метрах в десяти справа, две другие на таком же расстоянии – слева, почти одновременно появились над дорогой, и тут же три фигуры с оружием наперевес метнулись к месту, где он упал. У одного был двуствольный обрез, у другого – что-то укороченное, вроде чешского «Скорпиона». Третий держал наготове пистолет Стечкина. Был ещё четвёртый – горе-снайпер, чья оптика предупредила Баркаса о засаде.
Но с ним – потом, решил Баркас, глядя на то, как горе-грабители бестолково толпятся у его вещей. Один уже расстегнул баул и шарил внутри, другой искал рожок от «калаша». Третий, типа прикрывал – целился из обреза в сторону леса, в который, как после короткого обмена репликами, решила эта гоп-компания, сбежал лох, побросав шмотки.
Три головы – три выстрела. Три трупа. Подполз, откинул одного покойничка в сторону пока не изгваздал кровью баул. Воткнул в автомат обратно рожок с патронами. Лениво пошарил в карманах убитых. Наконец, услышал тихие шаги. Потом приглушенный голос:
– Пацаны! Где вы там зависли?
Баркас вытащил из ножен на левом запястье заточку. Замер, притворившись мёртвым.
– Эй! – уже совсем рядом. Баркас представил, как снайпер на карачках переползает дорогу, вытягивает шею, силясь заглянуть в кювет. Всё ближе, ближе…
– Ух, ё!
Пора!
Он резко открыл глаза и метнул заточку, казалось, прямо в расширившийся зрачок опешившего молодого балбеса в грязном «камуфляже». Расстояние было метра три, так что не промахнулся. Снайпер завыл от ужаса, бросил ружьё, поднёс руки к лицу…
Баркас не дал ему прикоснуться к заточке. Выстрел из «Макарова», который он сжимал в левой руке, и последний из бандитов рухнул на землю. Кончено. Вытер со лба проступивший пот.
– Фанфарон, – думал он про себя. – Выпендрёжник. Наркоман адреналиновый. Чего сразу не застрелил? А-ну, как промазал бы заточкой? А пистолет заклинило или тоже бы промахнулся. Рука-то – левая.
Так думал Баркас и улыбался. Потому, как помнил, помнил он всё. И как ножи метать, и как стрелять с левой руки. А ещё улыбался, потому, как только сейчас он в полной мере ощутил, что вернулся.



6. Привет из прошлого

– Ну, здравствуй, Копыто. Привет тебе от Кирова.
Услыхав такое обращение, Журавль вздрогнул, но быстро взял себя в руки.
– Попутал ты что-то, мил человек, – сказал он. – Нет тут никакого Копыта.
– Ты ещё забыл удивиться. Мол, неужто покойники научились с того света приветы передавать? Киров ведь уже лет десять, как мёртвый.
Говоривший был невысокого роста, худощавый в потрёпанной стандартной для этих мест ветровке с заплатой на левом рукаве. Нос у него был слегка задран кверху, над левым глазом чернела крупная родинка. Он зашёл в подвал где-то час спустя, после того, как отсюда ушли Бек с Пыжом. Убедился, что никто не спускается по ступенькам за ним следом и только после этого начал негромкий разговор.
– Если бы это нужно было доказать кому-то постороннему, я бы предъявил бы свидетелей, которые уверенно опознали бы в тебе бывшего смотрящего Западного лагеря. Того самого, который бросил своих людей на верную смерть, а сам пьянствовал в это время с покойным Кировым. Я бы предъявил и видеосъёмку, на которой ты с командой зачистки добиваешь раненых. Но сейчас это ни к чему. То, что ты и есть Копыто, знаю я, знаешь ты.
Что же касается смерти, то – эх, Копыто, человек жив, пока жива о нём память. А мы помним про Кирова. И про тебя – тоже. Так что давай, не будем тратить время попусту.
Пауза, в которой собеседники сверлили друг друга взглядами, продлилась недолго.
– Ты кто и чего тебе от меня надо? – сдался Журавль-Копыто.
– Деловой разговор, – усмехнулся посетитель. – Зови меня, ну, например Клюква. А надо мне от тебя не так много.
Он почти вплотную приблизился к решётчатой перегородке и, ещё понизив голос, спросил:
– Сталкера по кличке Бек знаешь?
Журавль, молча, кивнул, но не стал говорить, что видел его всего час, как. Годы, проведённые в Зоне, научили его многому. Например, тому, что каждое слово имеет свою цену.
– Он сейчас где-то здесь – в Южном. Нужно узнать все, что можно о его последнем походе. Особенно, начиная с момента, как его группа стала на последнюю ночёвку у Корогода.
– А они точно там останавливались? Сведенья точные?
Клюква поморщился. Вопрос был из разряда лишних.
– Я к тому, что ляпну, а окажется, что кто-то из ваших дал недостоверные данные. Всё дело обломаю.
– Информация из серверного центра. Согласно засечённым сигналам ПДА, Бек, Король и Капрал прошлую ночь провели на западной окраине Корогода. Под утро что-то произошло и «персоналки» Короля и Капрала перешли в стазис-режим (в стазис ПДА переходил в случае смерти носителя или утраты с ним контакта). Бек же двинулся в Южный. Причём, пёр, будто по флажкам на лыжне. Без остановок и особо не петляя. Почти двадцать километров за дневной переход одолел. Это по Зоне-то!
– Ну ладно, поспрашиваю, если увижу, – деланно равнодушно сказал Копыто-Журавль.
– Чтобы придать тебе резвости, прими в качестве аванса.
С этими словами Клюква просунул сквозь решётку с десяток купюр.
– Как поговоришь с ним, отсемафорь мне по «персоналке», – продолжил он. – Тогда получишь вторую половину. А если постараешься – то и премию.
Не успели затихнуть шаги Клюквы, Журавль спешно подскочил со стула, на котором он сидел с безразличным видом, отпер зарешёченную дверь. Вышел из своей клетки и, зацепив специальным крючком, опустил на прилавок металлические жалюзи. Навесил на них замок, проверил. Следом он запер за собой дверь и медленно, но упорно захромал по лестнице, ведущей из подвала. Дверь наверху он тоже запер.
Через несколько минут он уже был в баре. Хромая сильнее, чем это требовалось, он медленно двигался через зал, внимательно рассматривая посетителей. Заметив Пыжа, он облегчённо выдохнул и, уже быстрее, направился к стойке.
– Опять рано закрылся, – хмыкнул Болек, увидев, как Журавль с трудом усаживается на круглый стул. – Вот узнает Загребайло, снова премии лишит.
– Да я так – горло промочить, – заискивающе улыбнулся старик. – Капни мне в стаканчик, сынок, как обычно.
– В долг больше не наливаю, – отрезал бармен.
– Зачем же – в долг? – Журавль положил на барную стойку одну купюру из только что полученных.
Болек взял, посмотрел на свет.
– Настоящая, – констатировал он. – Ограбил кого-то?
– Ограбил – отвечу, – холодно ответил старик. – Ты наливай – не задерживай.
Болек снова хмыкнул, но поставил напротив небольшой стаканчик, в который нацедил какой-то мутной коричневой дряни.
Журавль залпом выпил, причмокнул губами, пристукнул пустым стаканчиком:
– Повторить!
Повернулся влево, будто только что заметил Пыжа:
– А – это ты? А дружок твой где?
– Дружок скоро придёт, – ответил захмелевший Пыж. – Ты, дед, что – и вправду закрылся? А заказ наш как же?
– Неужто так срочно надо? – глаза Журавля внимательно изучали лицо собеседника. – До завтра не потерпит?
– Не – замотал головой Пыж. – Так не пойдёт. Завтра нас уже тут не будет.
Он икнул. Глупо хихикнул. Ему так хотелось показать всем, что он больше не изгой, не неудачник с дырой в кармане. Что нынче он крут, и напарник его крут, и идут они на крутое дело…
– Да, – подтвердил Журавль. – Бек – крутой сталкер.
Пыж заморгал растерянно. Он что всё это вслух сказал? А дед продолжил:
– Ты давно с ним пересёкся? Отмычкой у него служишь?
– Мы с ним, типа – партнёры, – не удержался и похвастался Пыж.
– Ты? С Беком? – расхохотался сталкер по кличке Окунь, сидевший слева от Пыжа. – Ты ври да меру знай. Нахрена ты ему. Ты ж ходячий балласт!
– Это ты – балласт, – возмутился Пыж. – А я ему, можно сказать, жизнь под Карагодом спас. Его слепые собаки уже на куски рвать начинали, когда я подоспел.
– Ты же говорил, что их «чернобыльский пёс» вёл, – напомнил Журавль. – И он тебя вот так просто подпустил?
– Э-э-э, – стушевался было Пыж, но тут же нашёлся. – Так я его первым и вальнул. Подкрался сзади почти вплотную и одной очередью из «Калаша»…
– Ой не могу! – заржал сосед слева. – Ты больше никому этих баек не рассказывай. Вплотную подкрался он. Ни один «Чернобылец» ближе двадцати метров человека не подпустит. Учует. И из «Калаша» его не взять. Ни с тыла, ни с головы. Потому как шерсть у него, что твоя колючая проволока. Саня Компот рассказывал, что он эту тварь только гранатой и смог завалить. Прямо под брюхо ей закинул – в единственное её слабое место.
– За хвост «Чернобыльского пса» Загребайло пятьсот «гринов» обещал, – сказал Журавль. – Да и башку этой тварюги тоже можно туристам задорого продать. Товар, можно сказать, штучный. Так что ты нынче – богач. Может угостишь, раз так тебе попёрло?
– Да за такую удачу он должен всем в баре налить, – воскликнул Окунь. – Из «Калаша» «Чернобыльца» приземлить!
Он заглянул в трезвеющее лицо Пыжа:
– Ну что, шумнуть? Нальёшь мужикам, чтоб и дальше так фартило?
Тот опустил глаза и пробормотал:
– Не надо.
– То-то, – удовлетворённо сказал Окунь. – Ты моли Бога, что тут Бека не было. Он бы тебя по стенке размазал за такие байки.
– Да ладно, не грусти, а то груди не будут расти, – продолжил он. – Это же Зона – страна Чудес. Кто здесь сказок не рассказывал? Наливай, раз такое дело.
Пыж кивнул Болеку, мол, налей, я плачу и тихонько выдохнул. Чёрт, чуть не вляпался!
Он положил на стойку пару купюр и неверными шагами двинулся в туалет, решив к стойке уже не возвращаться. Проклятый дед увязался за ним следом.
– Так я не понял, – подал голос Журавль, пристраиваясь к соседнему писуару. – Как же оно на самом деле было? Тройку Бека у Корогода стая слепых собак оприходовала. Капрал и Король погибли. Вернулся Бек уже с тобой. Вот я и спрашиваю, где он тебя подобрал?
– Слушай, дед, отстань, а? – разозлился Пыж. – Ты не прокурор, а я – не арестант, чтобы тебе душу изливать…
Он завозился, застёгивая ширинку, а Журавль продолжил вкрадчивым голосом:
– Я ведь тоже могу рассказать Беку, что ты там, у стойки, плёл. Как думаешь, он рассердится на тебя или нет?
Вот, блин, засада! – чертыхнулся про себя Пыж, лихорадочно соображая, как ему половчее соврать.
– Так я пойду, поищу Бека? – спросил дед, подставляя руки под струю воды.
Пыж вздохнул по-глубже и начал:
– Ну чего ты пристал? Я на западной окраине Корогода на чердаке сарая третий день валялся. Ногу распорол, он распухла – идти не мог. Думал – кончусь. Тут Бек со своими. По темноте не хотел к ним ползти. Вдруг – шмальнут. А на рассвете на них собаки накинулись…
– И ты им не помог, – уверенно сказал Журавль, усмехаясь.
– У меня в рожке последние восемь патронов оставалось. Много поможешь! Как там было, я не знаю. Не видел. Дома мешали. Когда всё затихло, я выждал, потом сполз с чердака и захромал к месту, где был бой. Думал, может, подберу чего.
– Помародёрствовать решил, – подсказал старик.
– Мёртвым оно без надобности, – буркнул Пыж, радуясь про себя, как складно у него получается. – Подошёл, а там Бек. Живой. Ну вот мы тогда и скорешились…
Журавль усмехнулся:
– Правды поболее. Но всё равно – врёшь. По глазам видно.
Он выдержал паузу – Пыж, насупившись, молчал – потом, боясь переборщить с давлением, махнул рукой:
– Ладно, не буду я тебя-дурака Беку сдавать. И за заказом, как надумаете – приходите.
С этими словами он покинул туалет и вернулся за свой прилавок в подвале.
Всё, что было в заказе, он быстро собрал в большую картонную коробку, поставил рядом с прилавком, взял оставленный Беком список подсчитал сумму, крупно вывел её внизу листка.
Судя по количеству заказанных продуктов, поход намечался нешуточный. На неделю – не меньше. Куда эта парочка собралась? Неужто к Монолиту в гости? Он снова взял в руки листок со списком. Перечитал. Отложил. Задумался.
И всё равно, ничего в рассказе Пыжа не сходилось. Ну собак ладно, Бек смог перемолотить. Но куда делся «Чернобылец»? Далее, один искусанный, исцарапанный, второй с распухшей ногой, как они так быстро добрались? От Корогода до Южного около двадцати километров по прямой. В Зоне, это двое суток пути, к гадалке не ходи. А они – за световой день. Будто подвёз их кто…
Подвёз!
И этот Пыж про него спрашивал! Ох, не зря. Не зря!
Журавль-Копыто аж кулак укусил от волнения.
Значит – выжил, сука! Столько лет прошло. Выжил! Ненавижу!
Старика прямо в жар бросило.
Он дрожащими пальцами отстучал SMS-ку Клюкве.
Ничего, – думал он и вытирал со лба проступивший пот. – На это раз тебе не уйти. На этот раз из тебя таки сделают чучело.



7. Картотека Дикого Гоши

«…«Железным Капканом» называется аномалия, механизм которой заключается в следующем: в какой-то момент твёрдая основа под ногами или руками или другой части тела становится жидкой, как каша, а потом снова обретает прежнюю прочность. По всей вероятности, происходит это очень быстро, так как не встречалось сталкеров, которые сумели бы среагировать и успеть выбраться из данной ловушки. Керя Цыган, по его словам, видел в Припяти в какой-то из пятиэтажек по улице Советской скелет с вросшими в бетон ногами. А Филька Трамвай видел как-то в подвале на окраине деревни Прилуки останки спящего, по пояс торчавшие из бетонного пола…»
Дикий Гоша на секунду призадумался, потом продолжил писать:
«… Детектором аномалий «Железный Капкан», как и все аномалии непостоянного действия, чётко не обнаруживается. Однако бывалые сталкеры утверждают, что за пару минут перед активацией, детектор таки её засекает и те, кто не утрачивают бдительность, легко могут её избежать. Существует так же поверье, что срабатывает «Железный Капкан», только если находится над ним более трёх часов подряд. Вот почему многие из тех, кто давно топчет тропу, предпочитают во время стоянки каждые два часа менять место расположения. Например, во время ночёвки, они меняются каждые два часа…»
Каморка Дикого Гоши была в привилегированном месте – на чердаке, расположенном над баром. Досталось она ему, конечно, не за красивые глаза. Раза два в месяц наезжала в бар к Загребайло группа туристов, желающих насладиться экстримом во время сафари в Зоне, и Гоша, предварительно умывшись и причесавшись, выступал перед ними в качестве инструктора. Мол, какие твари могут им встретиться, какие аномалии. Будто бы не экскурсия была по самому краешку, почти в притирку к границе Зоны, а экспедиция чуть ли не на саму АЭС. Типа, у нас всё по-взрослому. Очень его лекции нравились заезжим лохам. Особенно дамочкам бальзаковского возраста. За что Загребайло Гошу и ценил. Держал при себе, не давал окончательно спиться.
Небольшой угол был отгорожен хлипкими стенками из гипсокартона. Внутри стояла незастеленная кровать с вечно смятой простынёй, столик с грязными тарелками и недопитой чашкой чая. Отовсюду выглядывали горлышки пустых бутылок, стеклянных и пластиковых, несколько смятых банок из-под пива, на подоконнике у небольшого окошка стояла пепельница, полная окурков.
Услыхав скрип ступенек ветхой лестницы, Гоша закрыл тетрадь, на которой корявым подчерком было выведено «Редкие и легендарные аномалии», и спрятал её в небольшой чемоданчик. Крутанул колёсики с цифрами на ручке, сбивая код. Засунул чемоданчик под кровать.
В это время открылась дверь, и в каморку осторожно заглянула всклокоченная голова:
– Можно?
От говорившего пахнуло свежевыпитым алкоголем.
– Можно, – разрешил Гоша, на всякий случай, нашаривая в углу за спинкой кровати бейсбольную биту. Конечно, со стволом металлодетектор не пройти. Даже нож не пронесёшь. Но, бывало, находились желающие по простому набить Гоше морду за неточную, а подчас и фальшивую наводку. Не объяснишь же каждому, что в Зоне стабильна только смерть, а всё остальное колеблется, как поплавок в бачке унитаза: то сухо, то мокро – и постоянно воняет дерьмом. И нынешний несметный клад завтра обязательно обернётся в смертельную ловушку. Бывалые сталкеры это отлично знали, поэтому почти никогда не консультировались у Гоши, предпочитая свои наблюдения и свои выводы из них. А вот зелень частенько делилась «гринами», чтобы выслушать легенду о Дебаркадере или за координаты лёжки Саркофагера.
Или как вот этот лошок.
Гоша вспомнил его. Вроде Пыжом зовётся. Этот комбикорм и ещё два таких же без году неделя в Зоне, дней пять назад пытали его по поводу Мерцающего озера и клада на буксире, который оставил сталкер по кличке Полташ или Полкаш. Тряслись над каждой копейкой. Голь перекатная. И вот снова он. Только нынче – один. Или разругались, или полегли его приятели в Зоне.
Пыж вошёл, тихонько притворив за собой хлипкую дверь.
– Чего тебе? – спросил Гоша с деланной ленцой.
– Так это, – замямлил Пыж. – Дело у меня к тебе. Инфу надо.
– Инфа денег стоит, – слегка расслабился Гоша. – Чего тебе? Клады? Захоронки?
Пыж потоптался на месте, примерился было присесть рядом, передумал, наконец, решился:
– Гробовщик.
– Что – Гробовщик?
– Ну, инфа нужна про него.
– Какая именно? – усмехнулся Гоша. – Гробовщик – существо легендарное. Про него знаешь, сколько баек ходит? Тебе их все пересказывать – неделя уйдёт. Да и по «бабкам» недёшево выйдет.
Пыж наморщил лоб, почесал ухо.
– Как он сгинул? – наконец спросил он. – А если не сгинул, то где он сейчас?
Гоша еле сдержался, чтобы не заржать во весь голос.
Вот умора! А Чёрного Сталкера адресок тебе не подкинуть? Ну – лошара! Ну – зелень майская! Ох, и напою я тебе сейчас куплетов, ох, и навешаю лапши…
– Пятьдесят «гринов», – внешне абсолютно невозмутимо сказал он.
– Двадцать, – встрепенулся Пыж. – И десять из них – после рассказа.
– Двадцать до, двадцать – после, – сказал Гоша.
– Десять до, двадцать после.
Гоша сделал вид что колеблется.
– Ладно, – сказал он после паузы. – Давай десятку.
Пыж протянул купюру.
– Гробовщик – легендарный сталкер, – начал Гоша рассказ. – Говорят, он топтал тропу в этих местах в те далёкие времена, когда Зона была ещё тридцать километров в поперечнике, а не пятьдесят пять, как сейчас. По легенде, он продал душу за три желания: первое – выжить под Выбросом, второе – видеть аномалии, третье – чтобы живность Зоны его не трогала…
– Это я знаю, – нетерпеливо перебил его Пыж. – Ты как он сгинул расскажи.
Гоша недовольно на него покосился, но продолжил:
– На этот счёт существует несколько легенд. Самой распространённой является история про Гробовщика и Кирова. Будто бы в те времена Зона существовала не как нынче – сама по себе. Ей, чтобы не истаять, как луже гнилой на солнцепёке, нужна была живая кровь человеческая. Вот она и манила артефактами дурачков, чтобы потом ими же и питаться. Часть, правда, наподобие этого Гробовщика, оставляла себе в услужение. Но были в Зоне и другие, наподобие Кирова. Сколотили они крепкую команду и стали лопухов всяких, что по незнанию или из-за алчности своей на верную смерть лезли, отваживать. Кисло Зоне стало. Особенно обозлилась она на командира этих «спасателей» – на Кирова. Как там было – никто не знает, а похитила она двух детишек Кирова мальчика Лёшку и девочку Алесю и спрятала их в подземной лаборатории у самой ЧАЭС…
Если бы Дикий Гоша не увлёкся так собственным рассказом, он бы заметил, как переменился в лице Пыж, услыхав имена детей.
… - Похитила и весточку папаше послала. Мол, если хочешь увидать своих кровиночек, должен ты явиться к той самой лаборатории один и без оружия.
А среди тех, кто вместе с Кировым Зону от дураков охранял, был один парень – Юрий Семецкий. Он раньше в той лаборатории то ли бывал, то ли работал. В общем – знал, что к ней ведёт секретный подземный ход. Вот они вдвоём и отправились этим путём детей выручать. Опять же, как там дело было – никто не знает, но удалось им детей вызволить. И мальчика, и девочку. Семецкий, правда, при этом погиб. Собой мальчонку заслонил, за что и был проклят Зоной. А детей Киров на руках обратно принес. Оба еле живые были. Зона из них почти всю кровь высосала. Нужно было их срочно за кордон к врачам отправить, но куда там. Зона как осерчала, как грянул первый Супервыброс! А потом, только стихло, только из подвалов вылезли, а лагерь уже полон всякой нечисти. И снорки, и кровососы, и бюреры, и контролёры. А во главе – Гробовщик.
– Мне, – говорит, – вы все не нужны. Отдайте Кирова и его выводок, а сами топайте, куда хотите.
Ну, обломалось бы ему, ясное дело. Бродяги там собрались суровые, не чета нынешним. Но командир им команду дал, они и отступили. Тогда Киров из укрытия вылез и прямо у Гробовщика перед носом «Чёрный гвоздь» активировал. Начался Чёрный Выброс в котором и Гробовщик, и его свора – сгинули.
– Погоди, – остановил его Пыж. – Киров же потом «Долгом» командовал. Как же он выжил?
– Видать защита у него была, – пожал плечами Гоша. – Некоторые на «Зонтик» грешат, некоторые – на «Крыло».
– Выходит, если Киров спасся, то и Гробовщик мог? – продолжил спрашивать Пыж.
Гоша снова пожал плечами.
«Вот прицепился!» – с досадой подумал он: «Дался ему этот Гробовщик!»
– А дети? – не отставал Пыж. – Неужто Киров своих детей под Чёрный Выброс подставил?
Гоша скривился.
– Не наглей, – угадал его мысли Пыж. – Я с темы не спрыгиваю. Ты сам про Чёрный Выброс рассказал. Я только уточняю.
– Детей по слухам он в «Карман» спрятал, – нехотя ответил Гоша. – Слыхал про него?
Пыж, молча, отрицательно помотал головой.
– Есть такая штука. Типа многоножки, похожей на замок-молнию. Метра полтора длинной. Если её прицепить на стену да расстегнуть, откроется лаз в помещение. Чаще всего, типа комнаты. Ложи туда чего хочешь. Хоть каменные глыбы или столбы железные, если влезут. Потом застёгивай, как замок, в рулончик скатывай и иди себе, куда вздумается. Весу в ней как было граммов двести, так и останется. А прибудешь на место, снова расстёгивай и доставай, что спрятал. Незаменимая вещица. Вот только срабатывает не больше пяти раз. А бывает и вовсе: раз расстегнул-застегнул и баста. Вот у Кирова так и получилось. И где теперь его детки никто не знает. Может померли, а может сидят до сих пор в «Кармане» и отца дожидаются.
Гоша замолчал, пошарил под кроватью, достал оттуда начатую бутылку «Минералки», сделал несколько глотков.
– Всё, – сказал он. – Тридцатку я отработал. Давай остаток.
– Ещё один вопрос, – сказал Пыж и, предваряя возражения, добавил. – Последний.
– Ладно, давай, – махнул рукой Гоша.
– Было у Гробовщика в Зоне место, где он чаще всего появлялся?
Гоша помедлил, наморщил лоб, вспоминая.
– Вроде бы в Павловичах у него что-то вроде места стоянки было. Или – нет, там кладбище, на котором кресты сами собой растут. А Гробовщик… Гробовщик на Дебаркадере у первого Болотного доктора частенько ошивался. Его там часто видели. Но это до первого Супервыброса было…
– Как это – у первого Болотного доктора? – удивился Пыж. – Их что – несколько?
– Всё, – отрезал Гоша. – Вечер воспоминаний закончен. Давай двадцатку и катись. У меня от твоих вопросов голова распухла и в горле пересохло.
Он выхватил протянутую купюру, вытолкал Пыжа за дверь.
Удачный день, – подумал Гоша. – На этой неделе экскурсий больше не будет. Так что напьюсь нынче вечером в хлам.
Он оглядел комнату. Прибраться что ли? Из прикроватной тумбочки вытащил большой пластиковый мешок и стал заполнять его пустыми банками, бутылками, туда же вывернул содержимое пепельницы…
За этим занятием его застал стук в дверь.
Гоша замер, мол, никого нет дома, но снаружи сказали:
– Открывай, чего замер? Слышно ведь, как ты стеклотарой шумишь.
Пришлось открывать.
На пороге стоял неизвестный ему сталкер с крупной родинкой над левым глазом, улыбаясь от уха до уха.
– Чего тебе? – спросил Гоша и покосился на биту у изголовья кровати.
– Ты, говорят, на вопросы мастак отвечать? – сказал пришелец и, не спрашиваясь, уселся на кровать.
– Смотря, какие вопросы, – ответил Гоша, смерив вошедшего пытливым взором. Неужели ещё одного лошка занесло?
– Сейчас вот только у тебя был салабон по кличке Пыж. О чём он у тебя спрашивал, и что ты ему ответил?
– Пятьдесят «гринов», – озвучил таксу Дикий Гоша. Вошедший горестно вздохнул, встал, потянулся было в карман, но вдруг молниеносным движением ткнул его кулаком в область солнечного сплетения.
– Ну чтобы тебе сразу сказать, – сказал пришелец, глядя на рухнувшее у его ног тело. – Возись теперь с тобой. Теряй время.
Когда пятнадцать минут спустя этот человек закрыл за собой дверь каморки на чердаке и стал торопливо спускаться по лестнице, он уже знал ответы на все интересовавшие его вопросы. А в комнате осталось раскачиваться в петле тело Дикого Гоши – негласного летописца истории Зоны.



8. Попытка к бегству

Ни в какой бордель Бек не пошёл.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, он минул коридор, в котором были расположены номера для утех, пересёк холл, где сидели пока незанятые шлюхи. Кивком он поздоровался с худой, как сосновая иголка, Райкой потрепал по упругой щёчке Лизку Солнышко. Подошёл к стойке и, сняв с запястья свой ПДА, положил его на высокую деревянную столешницу перед местной бордель-маман Софи. Рядом бросил купюру в пятьдесят «гринов». И то, и другое вмиг сгинуло, будто бы и не было, а на их месте появился круглый пластмассовый номерок, какие сплошь и рядом выдают в заштатных гардеробах. Бек взял его, положил в карман. Софи растянула тонкие некрасивые губы в кривоватой улыбке. Так же молча, Бек обменялся рукопожатием со сторожившим служебный выход вышибалой Квадратом и, на этот раз, спустившись по лестнице, вышел на улицу с чёрного хода. Посмотрел на часы. Ускорил шаги и, почти бегом добрался до… Бек не мог назвать это домом. Дом это уют, это комфорт, это место, куда приятно возвращаться и которое печально покидать. А эта крохотная комната в деревянной развалюхе с общей кухней и худой крышей была просто местом, где он ночевал, если не был Зоне.
Пяти минут ему хватило на сборы. Скинул походную, потрёпанную в предыдущих походах, одежду, надел новую рубашку, джинсы, вытащил из-под кровати новую, хоть и мятую ветровку. Рассовал по карманам: документы в нагрудный, деньги из тайника – во внутренний, отдельно триста «гринов» – в задний штанов. ТТ и две полные обоймы к нему – в кобуру под мышку…
Открыл дверцу небольшого шкафчика, порылся. Отобрал пару нижнего белья, рубашку, еще одни джинсы, нащупал под кроватью кроссовки. Всё это быстро покидал в рюкзак. Туда же положил завёрнутые в пакет мыльницу, бритвенный станок, зубную пасту. Присел на раскладушку, «Мамины бусы», упакованные в фольгу, примотал скотчем к левой лодыжке. Опустил штанину, посмотрел, топнул – вроде не видно. Огляделся: что забыл? Налил полстакана из початой бутылки водки, поколебался: пить, не пить… Поставил стакан на стол.
Двинулся к выходу, вернулся, залпом выпил водку из стакана и быстро вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Путь его лежал к КПП, расположенному километрах в двух южнее «Яслей». Можно было, конечно, выскользнуть из Зоны и совсем втихаря. Бек знал пару лазеек. Но ближайшая из них находилась километрах в пятнадцати отсюда. И не то было бедой, что далеко, и не то страшно, что пришлось бы всему изгваздаться в грязи, пробираясь через болота. Бек не хотел возвращаться в Зону. Туда, где его ждала девушка, которая читала его прошлое, как открытую книгу. Девушка, которая обращалась с «чернобыльским псом», как с простой дворняжкой.
Нет, как проводник, она – золото. Любой сталкер, будь он трижды старожил, взял бы в тройку, не глядя. Аномалии обходит, будто кегли. Видит она их что ли? Только ткнёт пальцем – туда, потом – сюда, и идёшь, как по бульвару гуляешь. За световой день такой переход получился, что иная группа и за трое суток не одолеет. И датчик только дважды пискнул.
А Пыж – дурачина. Как он гордо восседал на спине «чернобыльца», когда они возвращались. Даже мысли у него не промелькнуло, что щелкни эта Алеся пальцами, и зверюга одним движением выпустит ему кишки. А в том, что в случае чего она щёлкнет, Бек ни секунды не сомневался. Было в её взгляде что-то. Брезгливость что ли? А однажды на привале, когда Пыж взмолился об остановке, «а-то штаны на заднице чуть ли не до дыр протёр о шкуру «чернобыльского пса», и Бек на-автомате протянул Алесе флягу с водой, ему показалось, что на лице у девушки промелькнуло выражение дикого ужаса. Она даже вроде как отшатнулась, но потом быстро взяла себя в руки, отрицательно покачала головой. А если бы не взяла? Если бы скомандовала «Фас!» своей зверушке?
Он поёжился, как от холода, посмотрел на часы, ускорил шаг. После полуночи могут и не пропустить. А до утра ждать… Вдруг эта девка его учует?
Он усмехнулся. Сейчас, небойсь Пыж по бару мечется, выспрашивает: куда, мол, Бек делся? А как не найдёт его, выкупит припасы, которые они вдвоём у Журавля заказали, да и пойдёт к месту встречи. Вот тогда то и станет ясно, что Бек спрыгнул. И как на это Алеся отреагирует, одному Богу известно. Второй раз с ней пересекаться Бек не хотел.
Он, сощурившись, посмотрел на приближающиеся солнца прожекторов. Нынче была смена, которой командовал сержант Бураковский, в просторечье – Буратино. Совсем не похожий на своего сказочного тёзку. Толстый, жадный и тупой. Главное – жадный. Драл за проход триста «гринов». Зато и пропускал без проблем. Не потому, что слово держал. Просто «артефактов», которые могли найтись при обыске, сержант до дрожи боялся. А ещё больше боялся загреметь за их контрабанду лет эдак на пятнадцать. Работать же на дядю, в смысле: отбирать найденные при обыске сталкеров «цацки» и отдавать их какому-то начальству, чтобы оно потом ими барыжило, Буратино считал ниже своего достоинства. Так что отслюнявь положенное, и ни тебе обысков, ни проверки документов.
Он ускорил шаг, и вскоре его ослепила вспышка направленного в лицо прожектора.
А далее всё было как обычно.
– Кто такой? Чего надо?
– Позовите сержанта Бураковского.
Пара мелких понтов от скучающих салажат, и его таки завели в каморку, рядом с проходом, который перегораживал хромированный турникет. Там Бек вручил заранее заготовленные «грины» сержанту лично в руки (Буратино не признавал посредников), после чего был пропущен, с пожеланием катится на все четыре стороны света.
И всё.
Бек полной грудью вдохнул воздух свободы. Снова поёжился – холодно. Застегнул молнию ветровки до подбородка. Год назад он пересёк границу Зоны вместе с приятелем Теймуром по кличке Тёма. Они тогда лезли через дыру в проволочном ограждении, потом ползли по вешкам через минное поле, потом убегали от выводка «тушканов»…
Кстати, как оказалось, можно было просто пройти через КПП. Только стоило бы это раза в два дороже, чем платить проводнику.
Тёма в первом же поиске сгинул, ступив на «Трамплин», а Бек ничего – прижился. Правда, ни разу за год он и носа за пределы Зоны не высовывал. Всё казалось ему, что поджидают его снаружи туркменские отморозки – родственники здоровенного дебила по имени Гюльбабек, который подрезал их с Теймуром на своём голубом «Хаммере», а потом кинулся на возмущённого Бека с ножом. Ну не хотели они его убивать. Так получилось.
Бек взглянул на часы. До железнодорожной станции отсюда было километров семь-восемь. Там же был и обменник, где можно было обменять «грины» на нормальные деньги, хоть и по грабительскому курсу.
Путь занял около часа. Пустой перрон освещал одинокий фонарь. В окошке кассы виднелась кассирша с осоловелым лицом. Она с надеждой посмотрела на Бека, но тот прошёл мимо.
Он не собирался покупать билет на ближайшую электричку. Знал, ещё в вагоне его срисует линейная служба безопасности. В лучшем случае сядет на хвост. В худшем – примет на станции прибытия. Статью специального приложения к Уголовному кодексу «Проникновение на охраняемый объект стратегического значения» применяли нечасто. Но и не отменяли. Тем более к лодыжке была примотана ещё одна статья «Контрабанда предметов не до конца выясненного назначения (НДКВ)», а за неё срок от пяти лет.
Так что собирался Бек вспомнить молодость, когда они с Теймуром забирались в притормаживавшие на повороте товарняки и шарились в вагонах, выбрасывая из них понравившиеся товары. Ну да – возраст уже не тот и вес явно больше, чем у семнадцатилетнего вечно голодного подростка. Но руки-то должны помнить. Бек, как бы в подтверждение сжал кулаки, потом разжал, растопырив пальцы. Усмехнулся.
Подошёл к автоматическому обменнику. Нахмурился. Ну и курс. Чистый грабёж! Стал запихивать в щель «грины». Стопка полученных взамен денег была раза в три худее той, что он скормил аппарату.
Вся надежда была на «Мамины бусы». Он не стал, как некоторые тащить с собой кучу артефактов, в надежде устроить потом распродажу. Интерпол и местные «безопасники» в раз засекут. А вот один артефактик можно и толкнуть проверенным барыгам. Выбранный Беком, по слухам, был самым ходовым. Если его правильно пристроить, то хватит денег на устройство небольшой чайханы на трассе Самарканд-Ташкент – давнишнюю мечту Бека.
Он вышел на перрон, посмотрел налево, направо, выбирая, куда двинется. Правая сторона была предпочтительнее. Там рельсы довольно резко заворачивали за лес, а где поворот, там машинист сбавляет ход. Сзади взвизгнули тормоза. Бек обернулся. К станционной будке подкатил битый временем «УАЗ», из которого выбрались трое в камуфляже. Один из них, увидав Бека, улыбнулся ему и помахал рукой. Тот нахмурился. Эту троицу он видел впервые. Спешным шагом вновь прибывшие подошли к Беку, и тот, что был пониже, с крупной родинкой над левым глазом, продолжая улыбаться, сказал:
– Ну и прыткий же ты. Еле успели.
– Я вас не знаю, – набычился Бек, делая шаг назад.
Рано расслабился, – с досадой подумал он. – Теперь придётся сперва расстегнуть молнию ветровки, чтобы добраться до «Стечкина» в кобуре под мышкой. А дадут ли ему на это время? Ишь, вон какие мордовороты. Лыбятся.
– Так познакомимся, – сказал низкий. – Меня, к примеру, Клюквой зовут.
– Я тебя не звал, – отрезал Бек.
– А ты чё борзый такой? – набычился здоровяк слева от Клюквы. Говорил он с лёгким кавказским акцентом. Этому и куртку расстёгивать не нужно было. Рукоятка пистолета торчала у него из расстёгнутой кобуры на поясе. Второй громила и вовсе – держал свой ТТ в руке.
– Пошли, – буднично скомандовал Клюква.
– Куда? – Бек тянул время, лихорадочно прикидывая, как выкрутиться. Покосился на станционную коробку. Может там опорный пункт есть? Где ты, милиция, когда так нужна?
– Тебе сейчас ногу прострелят, а ты вопросы задаёшь, – покачал головой Клюква головой. – Двигай к машине.
И, видя колебания Бека, добавил:
– Сам пойдёшь или волоком потянуть?
Бек плюнул ему под ноги и двинулся к УАЗику. Задавать вопросы было бессмысленно.
У машины с него сдёрнули рюкзак, быстро, но тщательно обыскали, отобрав пистолет и «Мамины бусы», толкнули на заднее сидение. Громилы уселись по бокам, сжав, как тиски. Клюква уселся на водительское сидение. Обернулся. Спросил:
– Это от кого же ты вдруг такого дёру дал?
Бек не ответил. Тогда мордоворот, что сидел слева звезданул Беку кулаком в ухо. Зазвинело, но Бек расслышал голос Клюквы:
– Я не задаю риторических вопросов. И давай сразу без баек про то, как всё тебе здесь обрыдло и как потянуло на Родину. Не трать моё время и своё здоровье. Повторяю: куда ты намылился и почему?
– Долг на мне, – начал было Бек и тут же получил по другому уху.
– Кончай, а! – заорал он. – У меня уже в голове звон, что твой колокол на Пасху. Как я на вопросы отвечать буду, если вы меня метелите, не переставая.
Ударивший детина оскалился и замахнулся для новой оплеухи, но Клюква лениво сказал:
– Погодь, Рубик. Смотри, какой умный чурка попался. Даже про Пасху в курсе.
И уже Беку:
– Ты вот что, если ещё раз соврёшь, я тебе в зрачок спичку заточенную воткну. Ты для меня и одноглазым сгодишься. Вопрос прежний.
И Бек вдруг отчётливо понял, что отвечать придётся. Сейчас или после того, как из него этот ответ выбьют. Тогда какой смысл молчать?
И он стал рассказывать.




Часть вторая. Семь дней недели



1. День первый – четверг. Встреча

Ясное дело, если не крайняя нужда, ночью сталкеры не бродят.
И уж коли застанет темнота в деревне, укроются охотники за артефактами в доме покрепче, а придётся ночевать на открытом месте – разожгут костёр. Но и в том, и в другом случае, не спят вповалку. Дежурят по очереди.
Бывалый сталкер сидит себе спокойно, иной, так даже песенки себе под нос бормочет. Знает, буде какая опасность – услышит и так.
А вот новичок – отмычка прыщавая, в оружие вцепится, глаза выпучит, уши растопырит. И сам издёргается, и другим спать не даст. А всё потому, что слушает он ночь в Зоне. А она шумная. И чудится ему – не «Электра» аж шипит от электричества, которого вокруг неё, хоть ведром черпай и не «Трамплин» похлопывает, будто в ладоши тихонько аплодирует. Нет. Это кровосос сопит, принюхиваясь к запаху живой плоти, это излом костёр завидел, и теперь хромает на свет сталкерская погибель. А уж если взвоет невдалеке какая тварь, вроде «слепого пса» или хрюкнет в окрестностях «чернобыльский» кабан, то тут и вовсе – вся храбрость напускная из салабона вон. Завопит, всех перебудит, ну и натурально получит по уху. Чтобы не мешал спать тем, кто его, может, завтра из аномалии вытаскивать будет.
Потому и говорят старики: первое везение для новичка в Зоне – это правильный напарник. Не из тех скотов, что нарочно своих отмычек в аномалию пристраивают. Чтоб не делиться. И не из тех, что, как в рот воды набрали, только морщатся презрительно, глядя на потуги очередного бедолаги постичь Зону самостоятельно.
Нет, встречаются ещё неспесивые да разговорчивые бродяги, которым не в ущерб объяснить, что боятся местные твари, как и любая живность открытого огня, а кровосос предпочитает нападать на одиночек. Да и яркого света он не любитель. Излом же и вовсе никогда сразу не нападает. Поздоровается, к огню попросится присесть. Бывалые сталкеры рассказывали, что, случалось, и вовсе – миром расходились. Посидит излом, погреется, да и пойдёт себе дальше по своим делам изломовым. Антон Борода клялся, что такой вот сморщенный старикашка в шинели до пят в благодарность за пару глотков «бырла» указал ему старую захоронку.
Тройка, ведомая Сорокой – невысоким одноглазым сталкером, у которого на левой руке не хватало по два пальца, не успела засветло дойти до Южного. Все расчеты порушила банда мародёров, обстрелявшая их этим утром. Отбиться отбились, но Юрку Воробья ранило по касательной в голову. Сделали повязку, но там, похоже, ещё была и контузия, потому что сам идти он не мог, шатался, да и говорил, с трудом выговаривая слова. Что делать – пришлось его на себе тащить.
До бара с его мутным пойлом и девочками на втором этаже, а главное – до покоя и безопасности, оставалось каких-то пять километров, когда солнце упало за лес, и тень накрыла группу, будто покрывалом. Как не спешили, а в Петриковичи вошли, когда окончательно стемнело. Стали на ночёвку в одном из дворов, но не слишком близко к просевшей хате. Во-первых – не наделать бы пожара. А во-вторых, вдруг, именно сегодня ей вздумается окончательно развалится. Случаи бывали…
Развели костёр. Попили чай, сменили у Юрки повязку.
Первым дежурил сам Сорока. Сидел, курил, в костёр поплёвывал. Прикидывал, сколько «гринов» им отвалят за жменю «Радуги». Раньше платили поштучно, но неделю назад говорят, что стали брать на вес. А тут еще и две «Батарейки», которые так и не удалось зарядить. Сутки пролежали в «Электре», а толку – ноль. А ради них Саня Шкет, третий член их команды, чуть в бродячую «Мясорубку» не вляпался. Чудом разминулся. И что теперь с ними делать? Врядли удастся втюхать Загребайле. Сорока так и представлял себе, как этот лысый боров оттопыривает толстую нижнюю губу и брезгливо морщится. Потом сквозь зубы цедит, что, мол, на кой хрен они мне незаряженные? Группу что ли из-за них до ближайшей «Электры» посылать? Вот сам и иди. А как зарядишь – милости просим.
Так что, выходит, всего и навара с ходки – «Аленький цветок», да и тот какого-то нездорового ржавого цвета. Затраты окупятся – и то ладно.
Сорока чертыхнулся. Вот почему так? Полгода уже Зону топчет, а все деньги, которые он мечтал тут загрести – как песок сквозь пальцы.
Как удачный поход, так мародёры подстерегут или напарники скрысятничают. А если случится чудо и успеет он, Сорока, хабар в «грины» перевести, так пропьёт большую часть в баре и не вспомнит на утро с кем и сколько. Другие по слухам вон – на берегу моря виллы покупают, а у него как была дыра в кармане, так и осталась.
Только и успокаивало, что не один он был такой. Попадались бродяги, которым совсем туго пришлось. Не тем новичкам, что в первой же ходке сгинули. Им, считай, еще повезло. А вот которые вернулись из похода за счастьем или достатком несчастными калеками – вот им что было делать? Куда деваться? Кому они безрукие, безногие, а-то и больные странными болезнями, нужны были? Разве что палачам с Янтаря. Так и там не всякого брали.
Слух Сороки вычленил из ночных шорохов и скрипов умирающих деревенских хат звук шагов. Сталкер выбросил из головы все мешающие мысли, насторожился, Шаги не стихали, приближались.
Сорока толкнул ногой Шкета, который тут же открыл глаза, протёр лицо, будто убирая остатки сна, посмотрел вопросительно. Сорока, поднял кверху указательный палец, мол, слушай. Сам в это время достал из кобуры на поясе верного Стечкина, но с предохранителя снимать пока не стал. Потому, как шли открыто, не сторожась. Подсвечивали дорогу фонариком. Наконец, две фигуры появились со стороны Южного. Застыли на границе света и темноты. Шкет демонстративно скрипнул курками своего обреза.
– Лёгкой тропы, бродяги, – сказал молодой голос. – Мы у огня места не просим, вас стеснять не хотим. Мы свой костёр разведём.
– Деревня большая, дров на всех хватит, – пожал плечами Сорока. – А вы кто будете и чего по ночам бродите?
– Я – Бек, – сказал второй голос с лёгким азиатским акцентом. – Со мной Пыж…
– Бек? – облегчённо обрадовался Сорока. – Живой? А говорили «слепые собаки» вас с Королём да Капралом пару дней назад на портянки порвали.
– Как видишь, меня не дорвали, – усмехнулся Бек, входя в освещённый круг. Был он чист и опрятен – ни пятнышка на мятой ветровке, да и кроссовки еще не успели вывозиться в пыли да грязи. Так что по всему выходило – не из Зоны притопал. На плече у него висел довольно наполненный рюкзак. Сорока удивлённо поднял брови. Обычно нагружали самого молодого. Это кто же тогда второй, если Бек ему тропу топчет?
Следом за ним на свет вышел молодой шибздик с ещё одним непустым рюкзаком за плечами. И тоже в неизгвазданной одежде.
Получалось и вовсе непонятно. Они что неделю собрались по Зоне разгуливать? Для двоих при стандартном трёхдневном поиске под продукты и одного рюкзака много.
Тем временем Бек сощурился, привыкая к яркому освещению:
– Сорока, ты что ли?
– Я, – откликнулся тот. – А вы куда, на ночь глядя, намылились?
– Как куда? – деланно удивился Бек. – На рыбалку. Вот – вышли заранее. Чтобы к утреннему клёву поспеть.
– А ловить собираетесь, небойсь, в самой Припяти?
Бек не ответил, скользнул взглядом по осунувшимся лицам Сороки и Шкета, по забывшемуся тревожным сном Воробью с забинтованной головой, подозвал жестом молодого и стал копаться у него в рюкзаке. Наконец достал шмат копченого сала, прибавил половинку кирпичика свежего хлеба, сверху положил плитку шоколада.
– От нашего шалаша – вашему, – протянул он продукты Сороке. – До утра далеко, будет, чем себя занять.
– Отдариваться нечем, – буркнул Сорока, глотая слюну. – Разве что жменей «Радуги».
Бек махнул небрежно:
– В другой раз.
И двинулся прочь от костра, снова подсвечивая себе путь фонариком. Молодой, кивнув на прощанье, двинулся следом.
– Странная парочка, – в полголоса буркнул Шкет, гляди им в спины. – Ты этого Бека хорошо знаешь?
– Пересекались пару раз, – ответил Сорока, думая о своём. – Один раз вместе от мародёров Сиплого отбиваться пришлось.
– Они что, по детекторам аномалий шли?
Времена, когда уповали на эти приборчики, встроенные в ПДА, как на панацею от всех ловушек Зоны, давно прошли. Выяснилось, что «видят» они не все аномалии и не всегда.
Так что вопрос Шкета не был риторическим. Конечно, в пяти километрах от Южного аномалии попадались совсем редко, но всё же – случались. И сталкеры в них гибли. Даже с ПДА на запястье. Так что нужна была совсем не шуточная причина, чтобы вот так рисковать.
Что тут ответить? Сорока молча пожал плечами. Его напарник застегнул куртку, завозился, устраиваясь поудобнее и снова закрыл глаза.
Старший тройки прикурил от уголька очередную сигарету без фильтра. Глянул в сторону, куда ушли Бек с Пыжом. Неподалёку виднелись сполохи ещё одного костра. Прислушался. За треском костра ничего не слышно. Может разговаривают, а может – молча пялятся на огонь, ожидая, пока закипит вода в железных кружках. Подобраться бы поближе. Может, проговорятся, за каким они так рисковали.
Эх, если бы не пайка на нуле, да Воробей на руках! Сорока сплюнул в костёр и не двинулся с места.
И зря. У второго костра и подсмотреть и подслушать было чего.



2. День первый. Четверг. Не подсмотренное и не подслушанное

«Будем надеяться, что эта Алеся не полная дура», – думал Бек, глядя в огонь. – «Не кинется сразу на свет. Сначала понаблюдает. А увидев чужих, не станет показываться посторонним. А-то объясняй потом, что за девка бродит с нами по Зоне. Проще кончить всех, чем потом с хвоста сбрасывать».
Он поморщился, прикуривая от горящей ветки, глянул в сторону, где расположилась группа Сороки.
Послал старший Шкета подсмотреть или воздержался? Вряд ли. Им бы до Лагеря добраться, да дух перевести. Бек на его месте тоже, наверное, не стал бы проявлять излишнее рвение.
«Ну да – пришли двое. По всему видно, что только из Лагеря. Спешат, раз утра не дождались. Но куда спешат и чем их поход кончится? Сколько вот таких, что шли на верный хабар, и как в омут бездонный ухнули. Мудрость про многие печали от многих знаний, или доходит, или мимо пролетает. Только кто про этих, вторых – непонятливых, сейчас вспомнит?
А может, всё-таки, кончить всех троих, от греха?»…
Бек с досадой плюнул на землю. Вот засада!
Не то, что бы мысль об убийстве была для него чем-то запредельным. Просто был он, как и большинство сталкеров, человеком суеверным. И если такое начало у похода, чем же он закончится?
Пыж тоже думал, но о другом.
Бек нашёл его в игровом зале за столом, где шла игра в покер. Ставили пока «по маленькой», но Пыжу не везло, поэтому он с радостью покинул своё место. Быстро отоварились у Журавля, раскидали припасы поровну по рюкзакам, забрали в «гардеробе» оружие и – всё, бывай лагерь Южный! – нырнули в ночь.
«Чернобыльский пёс» ждал их метрах в ста от околицы. Выскочил из кустов, рыкнул грозно, осклабился, довольный произведённым эффектом. Но потом дал ухватить себя за самодельный поводок и за час довёл их до Петриковичей. На околице деревни он резко мотнул головой, вырывая из руки Пыжа лямку от рюкзака покойного Короля, снова рыкнул и канул в ночи.
Пока шли до места встречи – молчали. Пыж на остатках хмеля порывался пару раз затеять трёп, но Бек, что был мрачнее тучи, не ответил.
И чего это его так разобрало, – злился про себя Пыж. – Нормально же всё было. А тут надулся жабой и только что не рычит.
А ещё его напрягало, что Бек, как только отошли они от лагеря с километр, снял с запястья свой ПДА, выключил, а потом запустил им куда-то в кусты. Не глядя, без пометок, будто и не собираясь потом за ним вернуться. Да ещё и высказал что-то на своём языке, судя по интонации – матерное. Странно. Хотя Бек из бывалых, а они все с придурью.
Вон Петруха Лопух, никогда пальцем ни на что не указывает. Головой мотнёт в сторону, а ты догадывайся, про что он имеет в виду. А Покемон, сразу предупреждает, мол, попробуй только почистить берцы от грязи, когда в поиске будем. Татарин как-то рассказывал: хотел он было во время стоянки кроссовки после болотной жижи в реке отмыть, так ему эта худая очкастая дылда чуть зуб не выбила.
Вода в большой алюминиевой кружке, забурлила, зашипела, брызгаясь на кирпичную подставку. Пыж крючковатой веткой оттащил её от огня, ухватился сквозь рукав куртки, разлил по чашкам себе и Беку. Тут же окунул в кипяток пакетик с фруктовым чаем. В воздухе запахло яблоком и какими-то цветами. Пых потянул носом. Черёмуха что ли?
Ветер переменился, обоих окутало дымом, и они закашляли, отмахиваясь от клубов руками.
Тут Алеся и объявилась.
Нет, не скользнула беззвучно из ночи и не появилась вдруг в освещённом пятачке костра – просто и обыденно зазвучали из-за покосившейся хаты лёгкие шаги, а потом показалась и она. Как была – в своём белом платье и босиком. Пыж, услыхав посторонние звуки, напрягся было, а Бек, как смотрел в огонь, так и остался сидеть и думать о чём-то, прихлёбывая из своей кружки.
– Привет, – узнав Алесю, заулыбался Пыж. – Чай будешь?
– Одежду принесли? – спросила девушка. Она говорила не громко, но и не таясь.
Бек прервал своё созерцание и, молча, протянул ей свой рюкзак.
Алеся скользнула в покосившуюся избу, закрыла за собой скрипучую дверь.
«Вот бы подсмотреть», – подумал Пыж: «Только что в такой темноте увидишь?»
Минут через пять дверь снова заскрипела, открываясь, и на пороге появилась другая Алеся. Была она теперь уже не в лёгком платье, а в стандартном сталкерском прикиде: тёмно-зелёные штаны, черные берцы, чёрная майка и куртка-ветровка с капюшоном. Так обычно одевались салаги-первоходки, что книжек про романтику Зоны начитались.
Бек глянул, ухмыльнулся. Куртка великовата, да и штаны на заднице висят. Размеры Журавлю он называл с запасом. Но, в общем – нормально. Издалека, так и не поймёшь, что девка.
– Уходить надо, – между тем сказала девушка, протягивая ему рюкзак обратно.
– Может, рассвета дождёмся? – подал голос Пыж. – Чего по темноте ноги ломать?
– На рассвете этих, – Алеся махнула головой в сторону группы Сороки. – Убивать придут.
– Кто?
Девушка пожала плечами.
– Вон там, – она ткнула пальцем в ночь. – Сидит наблюдатель с «ночновизором». Плюс две засады на выходах из деревни. Как светать начнёт, они с двух сторон и ударят.
– Значит наврал этот Сорока про хабар, – сказал Пыж. – А прибеднялся, мол, ничего, кроме жмени «Радуги» нет…
Бек не стал обламывать салажёнка. Пусть лепечет. Ишь надулся от собственной важности. Перед девкой рисуется. Не влюбился бы. Хотя кто он Беку, чтобы тот ему сопли вытирал?
Что касаемо засады, то не важно, с чего кто-то решил упокоить тройку Сороки. Причин конфликта была тьма: от банального гоп-стопа беспредельщиков, до мутных разборок, где правые и виноватые уже раз десять поменялись местами. Важно – что им в этой ситуации делать?
– Куда же мы пойдем, если, как ты говоришь, с двух выходов из деревни сторожат, да ещё и «ночновизором» пасут? – спросил Бек у Алеси. – Сколько их всего, кстати?
– Семеро, – ответила та. – Две тройки и наблюдатель. В случае, если эти, – она махнула рукой в сторону второго костра. – Не дотерпят до утра или что-то заподозрят… Короче, если что, наблюдатель повесит над деревней «Горошину». Это будет сигналом к атаке. Одна тройка придержит, другая – с тыла ударит.
«Горошиной» называли артефакт дистанционного действия. Был он чем-то вроде ракушки, только внутри хранилась не жемчужина, а сгусток света и пламени. И если правильно эту штуку активировать, то она выплёвывала своё содержимое метров на сто, прожигая насквозь любые препятствия, после чего это маленькое солнышко, будто невесомое, начинало медленно планировать к земле и дальше, вглубь, оставляя после себя оплавленную дыру. Пока не остынет и не превратится в матово-чёрный шарик. Говорят, что однажды крупная «Горошина» прошила пятиэтажку в Припяти. От торца до торца.
Бек нахмурился. Точно – разборки. Тратить девятое или десятое место в списке редких артефактов, чтобы осветить окрестности… Он вдруг поймал себя на мысли, что и он, и Пыж ни на секунду не усомнились словам Алеси о засаде. Криво усмехнулся. Вот будет номер, если девчонке всё причудилось!
– Так как выбираться будем? – повторил он вопрос.
– А Сорока как же? Мы что – даже не предупредим его? – снова вмешался Пыж. Надулся – аж красный от возмущения.
– Иди – предупреждай, – хмыкнул Бек. – Заодно, объясни, откуда ты всё это узнал. А потом – объясни, кто такая Алеся и откуда она взялась. А потом всю дорогу оборачивайся: не пасут ли тебя спасённые? По «горячему» чужому следу идти – милое дело. Дождутся, пока ты хабара наберёшь, а потом и кончат тебя в спину. В знак благодарности.
С каждым новым предложением Пыж всё больше сникал. Когда же Бек закончил, уставился себе под ноги. Пробормотал:
– Так что – вот так и уйдём? Бросим их?
Бек не ответил. Перевёл взгляд на девушку. Ему не хотелось в третий раз задавать один и тот же вопрос.
– И как уходить будем? – спросил вместо него Пыж.
– А кто нас держать станет? – пожала Алеся плечами. – Засада не на нас, а на этих.
Она махнула рукой в сторону второго костра.
Бек помянул про себя шайтана.
Точно! Мы сейчас для тех, кто пасёт тройку Сороки, как кость в горле. Вдруг в разборку влезем! Сейчас у них семеро против троих. Это гораздо лучше, чем семеро против шести. Да эти, из засады, ковровую дорожку перед нами раскатают, лишь бы лишние стволы из этой деревни свалили. И чем раньше – тем лучше.
– Пошли? – подскочил Пыж со своего места и стал собирать пожитки в рюкзак.
– Чай хоть допейте, – насмешливо сказала Алеся. – До рассвета ещё далеко.
Пыж сел на место, взял кружку, осторожно отхлебнул.
Вот уж – флюгер, а не человек, – подумал Бек, глядя на напарника.
Криво усмехнулся.
Однако, как всё удачно получается. И свидетелей не останется, и лишней крови на его руках не будет.
Он вспомнил Клюкву с кавказцами и помрачнел. За горло они его взяли знатно.
Он почти всё им тогда рассказал. И про слепых собак, и про «чернобыльца», и про Алесю. И про странного пацана по имени Лёшка, который, похоже, мог творить аномалии и у которого на теле проступали кровавые раны…
Умолчал только про случай с русской одноклассницей. Когда он закончил, Клюква пошевелил губами, будто пережёвывая его историю, потом сказал:
– Чую, не всё ты нам поведал, голубь сизокрылый, но и этого пока хватит. Придётся тебе, Бек, в Зону вернуться. Негоже девушку там одну оставлять. Тем более – ты слово дал.
Он порылся в бардачке, достал сложенную карту Зоны, бросил соседу:
– Подсвети.
И когда тот выполнил указание, стал молча водить по бумаге пальцем, что-то прикидывая. Потом заговорил снова:
– Запоминай, повторять не стану. Значит так: если пойдёте на запад – Мартыновичи, если на восток – Рассоха, на юг – Ильинцы. Куда бы вы ни двинули, в одну из этих деревень вы должны обязательно попасть. Там вас будет ждать человек по кличке Баркас. Типа случайная встреча. Твоя задача сделать так, чтобы он пошёл с вами. После этого будешь выполнять все его распоряжения. Всё понятно?
Бек кивнул.
– Повтори, – потребовал Клюква.
Когда сталкер послушно повторил, он продолжил:
– Теперь я тебя немножко попугаю. Значит, если ты начнёшь юлить или попробуешь спрыгнуть, жизнь у тебя настанет – проще повеситься. Всё бабло твоё, что есть на счетах, помножится на ноль, и каждый мент, будет искать с тобой встречи. А вздумаешь в Зоне укрыться, то и там мы тебя достанем и накажем. Веришь?
Бек снова кивнул. Спросил сиплым голосом:
– Как же вы узнаете, в какую сторону мы двинем? Вдруг – ошибётесь, а мне потом «предъява».
– А ты ПДА свой у Соньки из барделя забери, да на руку нацепи, – усмехнулся Клюква. – Вот мы тебя и не потеряем. И бодрее. Я тебе про кнут рассказал, теперь слушай про пряник: сделаешь всё, как надо, тебе биографию перепечатают, где какие долги старые – спишут. И к тому баблу, что имеешь, сможешь нолик пририсовать. А-то и два. Как тебе перспектива?
Бек криво усмехнулся. Как же, пририсуют они. Распилили уже все денежки между собой. Эти художники только лоб зелёнкой мазать горазды. Чтобы пуля инфекцию не занесла.
– Слов даю, – сказал Клюква и хлопнул его по плечу.
– Давай, рули к КПП, – это он уже водителю.
И снова Беку:
– Подвезём тебя. По-дружески.
И хохотнул, сволочь такая…
Первое, что сделал Бек, когда они отошли от Южного, это избавился от ПДА. Как бы то ни было, а плясать под дудуку этих уродов он есть не станет. Хоть они и грозятся, а в Зоне – полно мест, где можно схорониться. Уж лучше под её излучением, или чем там она воздействует, лишнюю неделю мозги покоптить. Опасно – да, но пусть так, чем с руки у всяких мерзавцев собачий корм слизывать…
Он, наконец, отвлёкся от своих воспоминаний, огляделся. Рядом сидел Пыж и, прихлёбывая чай, бубнил Алесе что-то про Гробовщика и Кирова. Усмехнулся. Интересно, сколько с него Дикий Гоша содрал за свои байки?
Девушка слушала, молча, шевелила веткой в костре. Костёр потрескивал, плевался искрами. Идиллия. Прям картинку рисуй: «Сталкеры на привале».
– Вот всё, что пока удалось узнать, – закончил Пыж тоном битого Зоной бродяги. Позёр.
– Мы как отсюда двинем? – спросил Бек. – На восток или на запад?
Девушка посмотрела ему в глаза, нахмурилась.
– На северо-запад, – сказала она после небольшой паузы. – В направление Столбцов. Слышал про такую деревню?
Пыж посмотрел на Бека.
– Знаешь, где это?
Бек знал. Буркнул:
– У чёрта на куличиках. Дня три ходу.
Пыж присвистнул.
– Это что же – мы прямо в Чёрный угол попрёмся?
Чёрным углом сталкеры называли территорию на самом западе Зоны. После очередного Выброса аномалий в той местности выпадало не меньше, чем в какой-нибудь Припяти, а вот с артефактами, по слухам, там было куда, как жиже. Зато с тварей, норовящих попробовать человечину на вкус, водилось – хоть отбавляй. К примеру, говорят, там обитает стая волков-мутантов – верная смерть для сталкера-одиночки.
И чем дальше особо упрямая группа сталкеров забиралась на запад Зоны, тем чаще у них на пути вставали преграды, вроде мелкой речушки с топкими берегами или непроходимого бурелома. В конце концов, они упирались в Вонючее болото, чадящее ядовитыми испарениями и опоясывающее Зону многокилометровой подковой. Тут и был для их сказочки – конец. Потому, как из тех, кто рискнул шарить по тамошним топям, ни один не вернулся.
Пыж явно погрустнел. Ему-то грезился поход в Чернобыль и полный рюкзак артефактов за плечами. Зато Бек наоборот – воспрянул духом. Чёрный угол – идеальное место для того, кто решил «потеряться». Теперь бы ещё проскочить мимо Мартынович («…если пойдёте на запад – Мартыновичи…») без остановки, чтобы никакой Баркас с ними не увязался.



11. День второй. Пятница. Баркас

Рассвет неотвратимо наползал с востока, медленно раскрашивая чёрно-белую ночь.
К этому времени они успели отмахать от Петриковичей километров пять. И вот тут сзади застучал бой. В мутном утреннем воздухе звуки выстрелов были похожи на щелчки бича. Вроде как пастух гонит стадо на пастбище. Впрочем, длилось всё минуту, может – две. И стихло.
Кончилась группа Сороки.
Шедшая впереди Алеся, даже не обернулась. Бек – тоже. Только выключил ненужный более фонарик. И лишь Пыж несколько раз виновато оглянулся на ходу.
Когда через час они присели на короткий перекур в бетонной коробке бывшей автобусной остановки, он вдруг сказал:
– Так что мы должны были в чужие разборки встревать? Может, этот Сорока сам был виноват…
Ему никто не ответил. Бек курил, поплёвывая, дешёвые сигареты без фильтра. Алеся пила горячий чай из термоса.
– Ну что вы молчите? – не унимался Пыж. – Или одному мне кажется, что …
Он запнулся, подбирая слова.
– Как у вас говорят: кажется – крестись? Да? – буркнул Бек. Бросил окурок на землю, встал, наступил на него каблуком. С тихим стоном потянулся.
– И хватит ныть, – продолжил он с угрозой в голосе. – Не мальчик уже. Сопли сам себе вытирай. И за свои дела сам отвечай, а не жди, что тебя кто-то оправдает.
– Так я же к тому, что если бы мы их предупредили…, - начал было оправдываться Пыж, но Бек его перебил:
– Мы бы сейчас там, рядом с Сорокой, лежали. И всё! Закрыли тему.
Пыж, как бы спрашивая мнения Алеси, глянул в её сторону. Девушка, молча, накручивала крышку на термос. Показалось, на её лице мелькнуло презрительное выражение. Но – нет. Девушка была всё так же безучастна.
Двинулись дальше тем же порядком: впереди Алеся, следом Бек. Замыкал Пыж.
Без происшествий обошли Радинку, зашагали через лес по дороге на Фёдоровку. На опушке у самой деревни Бек заметил зависший над землёй «Колобок». Оранжевый, с кулак, он, подобно поплавку, нервно покачивался в полуметре над землёй. Однако запущенные подряд три бумажных самолётика показали, что добраться до него было не так просто. Артефакт «охраняли» две аномалии. Слева, покачивала россыпью черных брызг «Мясорубка». Справа, внахлёст – дугообразный «Рубец», упиравшийся другим краем в глубокий, заросший кустами, карьер. И разница в них была лишь в том, что «Мясорубка» не рубила свою добычу в щепки, а выкручивала, как тряпку.
Стали искать камешки. Но попадалась только совсем мелкая щебенка или комки глины, которые при броске рассыпались в воздухе. Пыж сдуру метнул свой термос сквозь «Мясорубку», тот чиркнул по артефакту, подталкивая его к краю аномалии, и, закрученный в спираль, упал рядом, затерявшись в высокой траве.
– Дурак, – коротко прокомментировал Бек.
– Так попал же, – пробурчал Пыж, но напарник его уже не слушал.
– Как обходить будем? Слева? Справа? – спросил он у Алеси.
Девушка, прищурившись, повела головой и вынесла вердикт:
– Справа. Придётся в обход карьера.
После паузы пояснила:
– Слева там «Зыбь». Большое пятно – обувь попортим.
«Зыбью» или «Жадинкой» называлась почти выдохшаяся «Грави». В таких аномалиях многие сталкеры оставили подмётки своих ботинок. А-то и куски кожи с пяток.
Двинулись правее. Аномалий тут не было. Зато дорогу преградила непролазная стена молодых, метра по три, ёлок. Они росли столь плотно, что нечего было и думать сквозь них продираться. Пришлось обходить ещё дальше. Потом Алеся, посмотрев вперёд, нахмурилась и, не говоря ни слова, снова стала забирать правее. В конце концов, усталые и злые, они вошли в Фёдоровку с запада. На центральной площади у развалюхи с выцветшей вывеской «Продукты», устроили привал.
Бека угнетало какое-то нехорошее ощущение. Он ежился, поводил плечами, резко оборачивался и подолгу всматривался в покосившиеся дома. Не мелькнёт ли силуэт?
А вот Пыжу не давал покоя оставленный у южной околицы «Колобок».
– Я отойду? – в конце концов, не выдержал он. – На полчасика. Заодно и термос подберу.
Бек набрал было в лёгкие побольше воздуха, чтобы высказать всё, что он думает по поводу «Колобка», Пыжа и его термоса, но его опередила Алеся.
– Сходи с ним и ты, – сказала вдруг она. – Заодно и проконтролируешь.
Бек удивлённо на неё посмотрел: она что не понимает, что это – Зона, что разделятся здесь нельзя. Ни сейчас, ни вообще. Тем более, когда его так гложет ощущение чужого взгляда. Но, встретившись с глазами девушки, ничего говорить не стал. Только рукой махнул.
Потом, молча, выломал полутораметровую ветку с яблони, под которой они расположились, сунул её в руки Пыжа и толкнул его впереди себя по направлению к южной окраине деревни.
Дорога до околицы была чистой и заняла минут пять. Да и с «Колобком» они недолго провозились. Как оказалось, толчка термосом оказалось достаточно, чтобы артефакт почти покинул «Мясорубку». Так что оставалось одним взмахом ветки окончательно выбить его из аномалии и поместить хабар в контейнер. Гордый собой Пыж подобрал свой гнутый термос и выразительно посмотрел на Бека. Мол, а ты говорил – дурак! Бек только сплюнул. А когда минут через двадцать они возвращались, Бек не очень и удивился, увидев. Что Алеся под яблоней не одна.
Рядом с ней сидел плечистый мужик лет сорока в камуфляже в кепке и с «калашниковым» на плече.
Пыж тоже увидел чужака, и даже хотел было остановиться, но Бек толкнул его в спину.
Подошли. Молча остановились.
– Я Баркас, – с ленцой сказал незнакомец. Бек про себя выругался. Как же – перехитришь этих уродов. Почуяли, что Мартыновичи, назначенные для рандеву с этим отморозком, он постарается обойти пятым километром. Подстраховались.
– Я – Пыж.
– Я – Бек.
Представились сталкеры по-очереди.
– Куда путь держите, не спрашиваю, – продолжил Баркас. – Сами расскажете, если захотите. Что касаемо меня, то послан я к вам с заданием втереться в доверие и разузнать всё о вашем маршруте и его цели.
Бек ещё раз выругался про себя. И ведь не врёт, зараза!
– Вот я и подумал, – продолжил Баркас. – Чего мне за кустами, да в канавах хоронится. Всё равно вы меня день, другой – и срисуете. Нервничать начнёте, петлять. Может, засаду устроите. Только даже если вам и удастся меня «приземлить», ничего это вам не даст. Нового пришлют. А так, я иду с вами в открытую. И мне хорошо и у вас нервы в порядке. Что скажете?
Помолчали.
– А ты не боишься..? – начал было Пыж, но Бек ударил его локтём в грудь. Прошипел:
– Заткнись!
Перевёл взгляд на Алесю:
– Твоё слово.
Девушка задумчиво пожала плечами.
– Только если вы не перестреляете друг друга по дороге, – сказала она после паузы.
– И всё? – снова не выдержал Пыж. – Мы что всякого, кому приспичит, будем тащить за собой?
– А что, вас должно быть ровно трое? – всё так же лениво спросил Баркас. – Ну так давай – я тебя сейчас грохну и займу твоё место.
Пыж побледнел.
– Ты надеешься произвести на меня впечатление? Думаешь, я оценю, какой ты опасный? – спросила Алеся. – Или ты и в самом деле думаешь, что со всем справишься сам и тебе не понадобятся помощники? Иначе, зачем ты настраиваешь против себя того, кто мог бы выручить в критической ситуации? И то, и другое – ошибка.
Баркас внимательно посмотрел девушке в глаза. Та поморщилась, слегка отшатнулась, как будто бы от него пахло нечистотами, но вдруг глаза её расширились, на щеках, будто от волнения, проступил румянец.
– Итак? – спросил Бек, вопросительно изгибая бровь.
– Итак? – переадресовала вопрос Алеся, не отрывая взгляда от Баркаса.
– Я всё понял, – сказал тот. – Вёл себя, как дурак. Приношу извинения. Больше не повторится.
Он протянул руку Пыжу, и тот, поколебавшись, пожал её.
– Тогда – пошли, – сказала девушка, вставая.
– Подожди, – остановил её Бек. – Что с оплатой? И как будем делить хабар, что попадётся по пути?
– Мне заплачено, – вместо Алеси ответил Баркас. – Так что я ни на что не претендую.
– Ясно, – кивнул Бек удовлетворённо. – Тогда давай, хозяйка, указывай направление.
Он почему-то стеснялся называть девушку по имени.
– Направление сегодня задаю не я, – улыбнулась Алеся.
Потом повернулась к Баркасу и спросила:
– Помнишь, где Кораблёв передал вам посылку для Щеглова?
– Помню… А откуда ты?.. – вот теперь Баркас действительно растерялся.
– Вот туда и веди, если помнишь, – усмехнулась девушка.



12. День второй. Пятница-проказница

На выходе из северной оконечности Фёдоровки, взяли правее и по грунтовке углубились в заросший кустами сосновый лес. А когда два часа спустя без происшествий выбрались на опушку, перед ними раскинулось здоровенное поле, исполосованное неширокими, метра по три, но глубокими каналами.
Ну и аномалий тут хватало. По крайней мере, датчик на запястье Баркаса вопил, не переставая. Когда он в первый раз пискнул, Алеся остановила группу и отправила идущего впереди Баркаса в арьергард. Сама же заняла его место и уверенно зашагала к небольшому мостку через первую водную преграду.
Бек прикинул: обычной группе сталкеров, чтобы пересечь это поле врядли бы хватило светового дня. Они, скорее, предпочли бы идти лесом, в обход. Пусть и без дороги. А их четверка преодолела все семь каналов за три часа. Да и то, минут сорок они потратили на предпоследний, когда мостик намертво перекрыла «Электра», и Алеся долго их вела группу к другой переправе в виде здоровенной дренажной бетонной трубы.
Потом небольшая тропинка вывела их на высокую насыпь и по ней они дошли до ещё одной грунтовки, которая после пары зигзагов уткнулась в большую деревню Диброво. Целых домов на окраине не осталось. Все до одного, сколько хватало взгляда, были разрушены, будто внутри их взорвалась по противотанковой гранате. Ближе к центру деревни попалось даже несколько ям, похожих на воронки.
Увидев их, Алеся резко сбавила скорость передвижения, шаг её стал настороженный, будто крадущийся. Вдобавок ко всему она знаком показала, что нельзя разговаривать. Бек, не раздумывая, последовал её примеру. Баркас – тоже. Что уж говорить о Пыже, который к этому времени считал Алесю этаким божеством Зоны. И уж если она испугалась, то Пыжу и подавно следовало.
Так, ступая чуть ли не след в след, и бросая по сторонам настороженные взгляды, они добрались до пятачка, на котором зиял выбитыми окнами сельсовет, а рядом стоял такой же «безглазый» магазин, на выцветшей вывеске которого с трудом угадывалась надпись «Продукты».
И тут Пыж споткнулся и со всей дури грохнулся на землю. С вскриком, со стуком и звоном чёртова термоса, который столкнулся в его рюкзаке с чем-то таким же железным. С контейнером для артефактов что ли?
Алеся метнула в его сторону яростный взгляд и увидела, что Пыж в немом ужасе таращится на детскую ручонку, которая почти по-локоть вылезла из-под земли, и теперь крепко сжимала шнурок его правого ботинка. Девушка метнулась к Пыжу, выхватила нож из ножен на его поясе и одним движением отрезала шнурок. Потом дёрнула опешившего сталкера за воротник:
– Беги!
Земля вокруг них зашевелилась, взбугрилась, пошла трещинами. И сквозь песок и глину, сквозь утоптанный щебень и грязь полувысохших луж полезли, потянулись к ним новые руки: мужские и женские, детские и взрослые, короткие и неестественно длинные.
Бек выхватил пистолет. Но куда стрелять? В какую руку?
Баркас тоже потерянно крутился на месте, приложив к плечу приклад «Калашникова».
– Да бегите же! – с отчаяньем крикнула Алеся и махнула рукой, указывая. – Туда! Туда!
Первым сорвался с места Баркас. Он закинул автомат за спину, выхватил здоровенный нож и большими прыжками побежал в северном направлении. Руки хватали его за ботинки, за штаны, некоторые дотягивались до куртки, но парень взмахивал ножом, отсекал очередную конечность и снова бежал к выходу из деревни. На пути его попалась «Жарка», но одна из рук, пытавшаяся, перехватить его, загодя высунулась по ходу его движения и этим активировала аномалию. Полыхнуло. Рука скрючилась, рассыпалась пеплом. Баркас метнулся в сторону, перепрыгнул через поваленный забор и по дуге обогнул белое, как сварка, пламя, прикрывая рукой лицо от жара.
Вторым бежал Пыж. Обоими руками он придерживал «Калашников», который неловко болтался на ремне и бил прикладом в спину. Двигался он по проторенной Баркасом тропе и ни одна из рук его не коснулась. Разве что слегка опалило ноги, когда он перепрыгивал вспыхнувший от «Жарки» забор.
Последним сорвался с места Бек. Но не успел он пробежать и десятка метров, как за него ухватилось сразу две руки. Сталкер с трудом устоял на ногах. Выстрелил в одну. Попал или нет, но так и не думала отпускать. Пока засовывал пистолет в кобуру, пока доставал из ножен свой нож, рук стало с десяток. От сильного рывка Бек упал на спину. Но не на землю, а на торчащие из-под земли раскрытые ладони, которые тут же стали передавать лежащее на них тело друг дружке. Бек орал и изворачивался, махал ножом, пытаясь отрезать хоть одну «руку» – всё тщетно. Его тащили и тащили куда-то. Наконец движение остановилось. Державшие Бека руки накрепко, не пошевельнёшься, припечатали его тело к земле. Он лежал и смотрел в небо.
Синее, безоблачное небо…
– Отпусти его! – услышал Бек голос Алеси.
У самого его лица из-под земли влезло несколько мускулистых рук, которые начали делать пальцами какие-то знаки.
– Я знаю, – снова услышал он голос девушки. – Я знаю. Я знаю, что ты голоден. Но он – разумный. Разумный – не еда. Разумный – собеседник…
Пальцы на руках, которые торчали у лица Бека, мельтешили, будто лопасти маленьких вентиляторов.
– …Он не может быть твоим врагом. Ты его не знаешь, – продолжила Алеся. – Что? Да он стрелял в тебя. Он испугался. Он больше не будет. Он извинится.
Рук, прижимавшие Бека к земле, ослабили хватку. Потом и вовсе – отпустили. Сталкер с трудом поднялся на ноги и остолбенел. Прямо перед ним зияла глубокая воронка, на дне которой шевелились какие-то белёсые не то корни, не то щупальца. Из воронки вилась ввысь эдакая длинная, метра три, косичка, сплетённая из тоненьких ниточек. А на конце её, будто воздушный шарик, висел огромный человеческий глаз. И этот глаз со злым прищуром пялился на них с Алесей.
В этот момент девушка ткнула его в бок своим локотком и тихо потребовала:
– Извинись!
Бек оторопело глянул на неё, но тут же взял себя в руки и с лёгким поклоном произнёс:
– Приношу свои извинения. Больше этого не повторится.
Пальцы снова замелькали.
– Он хочет, чтобы ты стал на колено и поцеловал ему руку, – перевела Алеся.
Бек покраснел от гнева, но девушка тихо сказала:
– Жить хочешь? Целуй!
И Бек, скрипя зубами от унижения, подчинился. При ближайшем рассмотрении никакими это оказалось не руками. Странные пятипалые отростки, похожие на стебли растений телесного цвета. Они пульсировали, будто дышали, а та «рука», что поднесли к губам Бека, ещё и выделяла какую-то зловонную слизь.
Поцеловал. Украдкой вытер губы. Посмотрел на Алесю. А та уже еле стояла на ногах. В глазах – красные прожилки, будто несколько ночей не спала, от левого уха по щеке – кровавая дорожка.
– Пойдём, – сказала и пошатнулась.
Бек бросился к ней, поймал за талию, перекинул её руку себе через шею. Повёл, чувствуя, как таращится им в спину злобный глаз.
– Не оборачивайся, – шепнула девушка. – Что бы ни случилось – не оборачивайся.
Но ничего и не случилось. Руки-отростки втянулись под землю, «Жарку» они обошли с другой стороны. А на окраине деревни у разведённого костра их ждали Баркас и Пыж. Причём у последнего сиял на пол-лица багрово-фиолетовый синяк.
– Алеся! – бросился Пыж им навстречу. – Что с тобой?
Он подслеповато щурился подбитым глазом.
– Ей отдохнуть надо, – сказал Бек, аккуратно присаживая девушку на деревянную колоду.
Баркас молча протянул ей кружку со свежезаваренным чаем. Правая ладонь его была обмотана бинтом.
Алеся приняла напиток, глянула в сторону центра деревни, её передёрнуло.
– Что это было? – спросил Пыж у Бека.
Тот пожал плечами:
– Мало ли нечисти в Зоне. Откуда только берётся…
– Я про такую…, такое и не слышал никогда, – пробормотал Пыж. – Это всё Выбросы. Мне Степаныч – охранник с Янтаря, рассказывал, что от Выбросов сильно живность мутирует.
– И от Выбросов, – подтвердил Бек. – И от Монолита. Он тоже, говорят, излучает – будь здоров! Не зря же внутри разрушенного энергоблока обитает.
– А ты и до Монолита доходил? – спросил Пыж.
– Сидел бы я сейчас здесь, – усмехнулся Бек. – Один раз только станцию издалека видел. Мы тогда пятёркой схрон по карте Клопа искали.
– Это у которого из конечностей только одна рука осталась? И как – нашли?
– Нашли, – грустно усмехнулся Бек. – Только до нас там кто-то успел похозяйничать. А Клоп до сих пор уверен, что мы его «кинули». Как увидит – давай скрипеть своими протезами, да грозиться…
– Ему ребята новое погоняло придумали, – улыбнулся Пыж. – Теперь он – «Шелезяка».
Бек посмотрел на Алесю.
– Ты как?
Девушка кивнула головой, мол, нормально всё, сделала глоток чая и вдруг сказала:
– Это не местная тварь. Это старый гриб. Старый и злой. Он где-то в восточной Сибири обитал. Ему лет триста, если не больше. Около его грибницы лагерь для глухо-немых врагов народа построили. Он у зеков знаками общаться и выучился. Наделал ям-ловушек и стал в них заманивать дурачков, что в его сказки поверили. Нажрался человечины, в силу вошёл, решил, что никто ему не ровня. Когда лагерь ликвидировали, пополз под землёй к человеческому жилью, да наткнулся на лагерь нефтяников. А те, как стали у них люди пропадать, залили местность нефтью, да подожгли. Чуть вся грибница не сгорела. С тех пор этот гриб сидел под землёй, как крот, лишь водой дождевой питался. И только когда Монолит о себе заявил, пополз сюда через всю Сибирь, да через Уральские горы, под городами и реками. И ни человечка по пути не тронул. А когда в Зону прибыл, Монолит ему эту деревню на прокорм и дал. Но с условием: тех, кто ему ответит, типа – разумных, не трогать.
– И много сталкеров ему ответили? – спросил молчавший до этого Баркас.
– Я первая, – ответила Алеся и снова отпила чая.



13. День второй. Пятница-проказница (продолжение)

Стоянку у Диброва покинули в полдень, и рассчитывали сегодня засветло добраться до Лубянки. Минут через десять слева показалась площадка, огороженная ржавой сеткой-рабицей, на которой трепыхалась, вот-вот упадёт, табличка «ПуСО». Внутри было с десяток ангаров под одной, заросшей травой и кустами, крышей и воротами нараспашку, огромный резервуар с хлипкой покосившейся лестницей на боку, осевшая на гнилые покрышки автоцистерна с выбитыми стёклами. Асфальт был весь в трещинах, в серо-желтых пучках травы. Вывороченная с корнем высокая ива, упавшая и подмявшая под себя одну из секций забора, довершала картину.
– Что это за «ПУСО» за такое? – спросил Пыж, когда они проходили мимо. Ему никто не ответил, но он и сам нашёл ответ на свой вопрос на ещё одной табличке. Теперь это был указатель на металлической трубе, на котором всё ещё можно было разобрать слова.
– Пункт Специальной Обработки, – вслух прочитал Пыж. – Может пошарим? В таких вот ангарах добрый хабар случается.
Он всё ещё не отошёл от лезших из-под земли «рук». Поэтому был излишне деловит и чрезмерно болтлив.
Остальные члены из группы никак не отреагировали на эти слова, ни один не замедлил шагов. Только шедший следом за Пыжом Баркас похлопал его по лечу и, когда тот обернулся, поравнялся и на ходу протянул ему какую-то штуку.
– Что это? – не понял Пыж.
– Капа, – коротко ответил Баркас. Увидев в глазах Пыжа непонимание, пояснил. – Обыкновенная капа. Как у боксёров. Засунь её в свою пасть.
– З-зачем?
– Если не успокоишься, она тебе пригодится, – сказал Баркас и снова отстал.
Пыж хмыкнул, хотел было засунуть капу в нагрудный карман, передумал, поднёс к носу, принюхался. Пахло медпунктом. Поколебался, а потом и в самом деле засунул её себе в рот. Обернулся, раздвинул губы в беззубой улыбке. Баркас улыбнулся в ответ и показал большой палец.
Дорога взобралась на пригорок и потянулась через лес, но через пару километров оборвалась у глубокого провала, вокруг которого валялись как попало упавшие сосны. С первого взгляда было ясно, что нечего и думать было преодолеть этот бурелом. Обломанные ветви торчали, как копья, а некоторые деревья при падении еще и намертво сцепились между собой, создавая непреодолимую преграду. Разве что обходить, глубоко заходя в лес. Но справа было топко и, судя по зарослям камыша и осоки, начиналось болото, а слева, Бек сверился с картой, неподалёку протекала река Илька.
Так что после короткого совещания выбрали вернуться назад и на предыдущей развилке выбрать не правую, а левую дорогу, ведущую к деревне Ольшанка. А там, переправившись через Ильку по мосту, добраться-таки до Лубянки.
Вернулись к площадке ПУСО. Присели на привал у бетонного постамента с канализационным люком в центре. Костёр разводить не стали. Алеся привалилась спиной к рюкзаку Пыжа и закрыла глаза. Вроде задремала. Трое мужчин, не желая нарушать её покой отошли в сторону. Присели рядом с оградой. Закурили.
Пыж одолжил у Бека потёртый монокуляр, подошёл к самому ограждению и жадно высматривал: не мелькнёт чего в тёмных проёмах ангаров. И высмотрел глазастый. Золотистое свечение внутри самого дальнего проёма под просевшей растрескавшейся крышей ясно дало понять – там что-то есть. Он и так и эдак менял позицию, силясь заглянуть, что ж это там такое светится. Но не получалось. Мешали просевшие полураспахнутые двери.
Ну и, ясное дело, тут уж Пыж капу свою выплюнул, пальцем в свечение ткнул и давай уговаривать Бека. Мол, пошли – прошвырнёмся. Дело-то ведь плёвое. Десять минут на туда и обратно. Тем более – и аномалий никаких не наблюдается. А если что не так – назад повернём.
А Беку было не до хабара. Бек морщился и недовольно крутил бритой башкой. Ему бы сейчас водки, да из горла, без закуски. Чтобы забыть, как его тащили, торчащие из-под земли отростки, старому Грибу на поживу и как он, стоя на колене, «руку» этой погани целовал.
– Ну тогда я сам, – решился Пыж, но на плечо ему легла тяжёлая рука Баркаса.
– Пусти! – рванулся Пыж. – Тебе жалко, да? А даже если я в аномалию, тебе какое дело? Тебе же легче, вам всем легче!
– Дурак, – спокойно, даже как-то – дружелюбно, сказал Баркас. – Это ты так храбришься, пока целый. А как вены у тебя почернеют и начнут, как стекло, крошиться, или если желчь из ушей потечёт, да такая, что щёки до костей проест, или когда «чёрный бамбук» из-под мышки прорастёт, как я у одного бродяги лично видел – тогда ты по-другому запоёшь. Слыхал, как воет человек, который лицом в «колючую» лужу угодил?
– Лицом? – переспросил Бек. – Это как же его угораздило?
– Помогли, – коротко бросил Баркас. Потом пояснил. – Долг на нём висел.
– И всё равно, – упрямо мотнул головой Пыж. – Ты мне не отец и не командир. И моё слово с твоим – одинаковое. И ты не имеешь права меня не пускать. Как и тогда ты не имел права мне морду бить, когда я хотел вернуться, чтобы помочь Алесе.
– Ты думаешь, я о тебе заботился? Да пропади ты пропадом! – пожал плечами Баркас. – Просто я не хотел, чтобы она ещё и твою задницу спасала.
Он, похоже, как и Бек, тоже избегал называть девушку по имени.
– Что же ты сейчас не пускаешь? Если, как ты говоришь, пропади я пропадом? – спросил Пыж.
– Так это для меня, – сказал Баркас и посмотрел в сторону Алеси.
– Себя не жалко, её пожалей, – добавил он, понизив голос.
– Ну, сейчас-то меня спасать не придётся! – сказал Пыж.
– Уверен?
– Уверен! – упрямо набычился Пыж.
– А вот я – нет, – Баркас продолжал говорить спокойно и дружелюбно. – И не потому, что ты салага и в неприятности, как муха в мёд, влипаешь. А потому, что, когда мы первый раз шли, там не было никакого свечения.
Бек подскочил.
– Это точно?
– Абсолютно.
Пыж даже попятился назад, нашаривая на поясе кобуру.
– Ловушка?
– Скорее – приманка, – раздалось у него за спиной. Пыж вздрогнул, развернулся и выдохнул с облегчением.
– И охота вам ругаться? – продолжила подошедшая сзади Алеся. – Всю округу всполошили.
– Полей мне, – попросила она, протягивая Пыжу флягу с водой.
Тот с готовностью полил ей в собранные в горсть ладони, вернул флягу, потом указал на дальний ангар, но вопроса задать не успел.
– На дне океана обитает рыба-удильщик, или, как его ещё называют – морской чёрт, – заговорила девушка. – У этой твари от верхнего плавника есть отросток со светящимся мешочком на конце. И когда любопытные рыбки подплывают к этому чуду, ведь на большой глубине свет – настоящее чудо… Так вот, когда они подплывают, их сжирают. Живьём. Я не знаю, что за «чёрт» сидит в том ангаре, но идти туда, как глупая рыбка на свет, по-моему глупо.
Пыж покраснел, отвёл глаза.
Налетел ветер, недалёкий лес зашумел, заскрипел, зашатался. Далеко слева набухали фиолетовой серостью облака.
– Уходить надо, – сказал Бек. – Ты как?
Алеся, молча, кивнула.
Быстро собрались. Алеся снова пошла первой. Замыкал Пыж. Он на секунду задержался, глядя на ангар, могший стать для него смертельной ловушкой… Посмотрел вперёд: не видит ли кто?
Потом подхватил с земли обломок кирпича и изо всех сил запустил в сторону тёмного проёма, в котором всё ещё угадывалось золотистое свечение. Не добросил, конечно. Кирпич, ударившись об островок асфальта, брызнул в стороны осколками. И часть из них, похоже, попала в спящий «Трамплин». Чем ещё объяснить, что несколько обломков кирпича вдруг ускорились и, пулями влетели прямо в распахнутую дверь дальнего ангара? Секунда, две, потом – хлоп! И вот уже нет никакого проёма. Выход перекрыло что-то вроде кирпичной стены, которая померцала, как горячий воздух над асфальтом в летний полдень, да и застыла, будто всегда здесь и была. Дверь в соседнем ангаре, просевшая и перекошенная, вдруг сдвинулась с места и, оставляя на земле глубокую борозду, поползла, распахиваясь шире. И уже внутри этого проёма замерцало золотистое сияние.
Пыж в полголоса выматерился, зябко повёл плечами и побежал догонять группу.



14. День второй. Пятница-проказница (окончание)

Туча наползала не спеша, клубясь и сверкая молниями. Поэтому, когда она закрыла всё небо, и налетел первый шквал, все четверо уже сидели под надёжной защитой крытого слюдяной жестью крепкого кирпичного сарая на окраине Ольшанки.
И не просто сидели – обедали. Баркас приготовил на походном примусе восхитительное варево из трёх брикетов концентрата и банки тушёнки. Суп получился необыкновенно вкусным и сытным. Таким, после которого любого потянет в сон. Решили отдыхать парами. Пыж и Бек тут же разбредись по углам сарая. Один улёгся на грубо сколоченную скамейку, другой – на ворох каких-то тряпок и, пару минут спустя, засопели в два носа.
Баркас, не спеша, погасил примус, вымыл дождевой водой котелок, вернул его в рюкзак Бека. Всё это время Алеся стояла снаружи, прислонившись спиной к стенке сарая, подставляла руки под струи дождя и улыбалась своим мыслям.
Баркас тоже вышел, стал рядом, закурил, выдувая дым в сторону.
– Ответишь, если я спрошу? – начал он.
– Смотря, что спросишь, – не поворачиваясь, сказала Алеся.
Она уже не улыбалась. Подумала и сказала:
– Три вопроса.
Теперь уже Баркас задумался.
– Зачем мы тебе? – наконец задал он первый вопрос.
– Я никого не держу, – ответила девушка, пожимая плечами.
– Но и без нас ты бы прекрасно обошлась.
– Как показала прошлая ночь – врядли.
Благодаря длинному языку Пыжа Баркас уже был в курсе ночного происшествия в Петриковичах.
– И ты не боишься, что кто-нибудь из нас?.. – начал было Баркас, но, к своему удивлению, запнулся и как-то неуверенно продолжил. – Тут народ грубый. Опять же под смертью каждый день. Вдруг захотят… Ну, в общем, попользоваться тобой. Силой.
– После того, как я вам жизнь спасла? – спросила Алеся насмешливо.
– Ты не думай, – стал оправдываться Баркас, злясь на себя. Как мальчишка, ей Богу! – Я добро помню. И долг отработаю. Но вот они… Или другие встретятся. Тут такие отморозки попадаются…
– Ну так ты меня, в случае чего, и защитишь. Ведь защитишь? – и снова в голосе девушки прозвучала насмешка.
– Да, – кивнул смущённый Баркас. Зачем он только начал этот разговор?
«Ты ещё покрасней, как прыщавый юнец!» – сказал он себе.
Полыхнула молния. Где-то далеко проворчал что-то неразборчивое гром. С крыши тянулись и тянулись тонкие ручейки дождевой воды.
– Ещё вопросы будут? – прервала его мысли Алеся.
– Зачем тебе Гробовщик? – задал Баркас второй вопрос.
– Он мне кое-что обещал. И не выполнил обещание, – ответила Алеся.
– Он тебе что-то должен? – обрадовался Баркас. – Так это мы запросто. Долги выбивать я умею…
– Это не он мне, а я ему должна, – оборвала его девушка. – Он мне жизнь спас. Мне и моему брату. А мы его бросили (об этом подробнее читайте в первой книге «Гробовщик» – автор). Бросили, хотя он, наверное, лучший человек, из тех, что я видела на этой Земле.
Алеся виновато опустила голову. Сказала:
– Всё. Вечер ответов на вопросы закончился.
– Ты ответила только на два, – осторожно напомнил Баркас.
– Позже, – махнула девушка рукой. И с вымученной улыбкой добавила. – Буду должна.
На щеках её блестели слёзы. А может это были капли дождя.
– Можно тебя попросить? – вдруг спросила она.
– О чём? – спросил Баркас.
– Назови меня по имени.
Баркас отвел взгляд, мысленно костеря себя за это. Пробормотал:
– Ну, Алеся.
– Ещё раз, – потребовала девушка.
– Алеся, – уже твёрже сказал Баркас.
– Вот видишь, как просто, – улыбнулась девушка и ушла в сарай.
Минутой позже дверь снова заскрипела, и наружу вышел заспанный Бек. Закурил, закашлялся, сплюнул в лужу.
– Ты вот что, – сказал он тихо. – Я тут случайно услышал ваш разговор. Так что ты по поводу её даже и не думай. Убью.
– Ты про Алесю? – уточнил Баркас. Было как-то странно произносить это имя вслух. Странно и… приятно.
Бек коротко кивнул.
– За собой смотри.
А в это время в сарае девушка поймала за руку только что проснувшегося Пыжа и спросила:
– Ты и в самом деле хотел вернуться, чтобы меня спасти?
Тот захлопал глазами, смущённо выдавил:
– Ну да.
И в ответ получил короткое:
– Спасибо.



15. День третий. Суббота. Привет от Кораблёва

Ночлег прошёл без происшествий. Дождь кончился после полуночи, небо очистилось, полная луна светила, как прожектор.
Дежурили двойками по очереди. Под утро Баркас не стал будить Алесю – пусть поспит, но девушка сама проснулась, развела на улице костёр и приготовила для всех завтрак.
Так что уже часов в восемь утра группа вышла из Ольшанки и двинулась в сторону Лубянки.
Когда-то асфальтовая, вся в лужах, дорога шла сначала вдоль реки навстречу встающему из-за деревьев солнцу, потом вильнула влево – в лес. Здесь движение замедлилось. Приходилось обходить поваленные деревья и островки густого кустарника, который торчал из дыр в дороге, как колючки из облезлого ежа.
Через полчаса такого пути впереди на дорогу выбежал здоровенный кровосос. Увидев группу, он тут же метнулся обратно в лес, переходя на ходу в «стелз».
– Спина к спине! – крикнул Бек, выхватывая пистолет из кобуры.
Они втроём тут же обступили Алесю, закрывая её своими телами.
Неподалёку дрогнула, махая ветками, молодая берёзка.
– Слева, – крикнул Баркас, поводя в ту сторону ствол автомата и нажимая на спусковой крючок. Три пули вспороли воздух и улетели вглубь леса. Мимо.
Закачались кусты метрах в десяти от Пыжа.
– А-а-а! – очередь из «Калашникова» в ту сторону.
В белый свет, как в копеечку.
– Не стрелять! – крикнула Алеся и ещё раз. – Не стрелять!
Она попыталась протолкнуться наружу.
– Пусти!
Куда там. Бек покачнулся, но не сдвинулся ни на шаг.
Неожиданно Пыж почувствовал, как кто-то резко дёрнул за ствол его автомат. Да так, что он чуть не выпустил его из рук. Повторный рывок, и вот он уже без оружия, руки прижаты к туловищу, ноги болтаются в пустоте и его несут куда-то…
– Бах-бах-бах!
– Не стрелять!
– Этот гад им прикрывается!
– Да стреляй ты! Лучше мы его сейчас, чем эта тварь его по капле выпивать станет!
И тут снова голос Алеси.
– Привет от Ерёмы! – что есть мочи прокричала она.
Движение прекратилось. Кто-то невидимый засопел у самого лица Пыжа.
– Не стрелять! – в который раз повторила она и снова крикнула. – Привет от Ерёмы! Привет от Кораблёва!
Хватка ослабла, не ожидавший этого Пыж рухнул на дорогу. Ветер всколыхнул волосы на его голове, затем послышался шелест быстро удаляющихся в лес шагов.
Пыж сидел на земле и шарил по карманам. Где-то в них лежали сигареты и зажигалка. Никак не мог нащупать.
Подошёл Бек, протянул руку, помог подняться. Баркас прикурил сигарету, сунул Пыжу в дрожащую руку, повесил на плечо валявшийся неподалёку АКСУ.
– Привал? – не то спросил, не то попросил он у Алеси.
Девушка кивнула без настроения. Села в сторонке. Задумалась, ковыряя землю прутиком.
Разожгли на обочине костёр. Вскипятили воду для чая. Пыж выкурил три сигареты одну за другой. Последнюю только до половины. Сплюнул. Затушил окурок. Выдохнул. Взял свою кружку.
– Матёрый, – прервал молчание Бек.
– Это точно. Кабы не Алеся, капут бы Пыжу настал, – поддержал его Баркас.
– Кстати, а что за приветы ты этому кровососу передала? – спросил Бек у девушки. – Я к тому, что это только один раз сработало или можно и дальше использовать? Как заклинание от нечисти.
– А ты сумеешь? – хмуро буркнула девушка. – Это ж надо выдержку проявить. Выдержку и уважение. Как равному. И не стрелять.
– И успеть слова заветные сказать, прежде, чем тебе голову оторвут, чтоб удобнее было кровь пить, – в тон ей сказал Баркас.
Девушка промолчала. Чертила прутиком какие-то фигуры.
– А кто они такие – Ерёма и Кораблёв? – не прекращал расспросы Бек. – Я про таких сталкеров не слыхал. Или они с Янтаря?
Алеся долго медлила. Но когда Бек уже решил, что ответа не будет, девушка всё же заговорила:
– Кораблёв – это такой местный Айболит. Всех лечит, людей и нелюдей. Он одному кровососу жизнь спас, тот у доктора и прижился. Назвали Ерёмой…
– Подожди, – перебил её Бек. – Это ты сейчас про Болотного доктора рассказываешь? Так это же сказка! Местный фольклор.
– Пускай будет сказка, – не стала спорить девушка и снова замолчала.
Баркас глянул на Бека с укоризной. И дернул тебя чёрт за язык!
Остальной путь до Лубянки прошёл почти без происшествий. Пару раз обходили крупные аномалии. Да в самой деревне Пыж поскользнулся, переходя просевший мост через речку Ильчу, и чуть не свалился в воду. Бек удержал его за рюкзак, а на другом берегу дал лёгкого «леща», чтоб был внимательнее.
В деревне останавливаться не стали. Обошли пятно «Зыби», протиснулись между «Колючей лужей»» и «Мясорубкой», и двинулись далее по дороге на Старую Красницу. Та вела через лес, опять на пути встали поваленные деревья, обломанные ветки, заросли кустов, так что скорость в очередной раз снизилась.
Час спустя напоролись на пару «Чернобыльских кабанов». Здоровенные зверюги с громким сопением и чавканьем взрыхляли почву своими бивнями у подножия векового дуба. Завидев группу людей «кабаны» в отличие от обычных лесных вепрей, не дали дёру. Напротив, они не спеша оставили свои занятия, угрожающе выставили бивни. Сопение перешло в рык. Мол, только подойдите!
Группа остановилась. Трое мужчин одновременно посмотрели на Алесю: может, ещё чем удивишь?
Девушка пожала плечами:
– Чего смотрите? Они же сейчас кинутся! Отходим!
Но было поздно – «кабаны» стремительно сорвались с места. Оглушительно загрохотал автомат Баркаса. К нему присоединился «Калашников» Пыжа. Бек достал пистолет, но не стрелял.
Первый «кабан» не добежал до людей метров десять. Пули подсекли ему обе передние ноги, и он грузно зарылся рылом в асфальтовую крошку. Второй успел пробежать на несколько метров больше, но потом тоже упал, дёргая конечностями. Под ним споро растекалась лужа крови.
– Интересно, их есть можно? – спросил Пыж, гордый собой. Он был уверен, что выстрел именно из его автомата упокоил второго «кабана».
– Можно, – сказал Баркас. – Только вредно.
– Радиация, – понятливо закивал Пыж.
– Если бы они были радиоактивные – давно бы передохли, – сказал Бек, пряча пистолет в кобуру на поясе. – А вот паразитов в их мясе полно. Надо долго отваривать.
– А некоторые вообще свинину не едят, – улыбнулся Баркас.
– Зато некоторые – обожают, – не принял его тона Бек. – И нам нужно отсюда побыстрее сваливать. Пока эти любители не набежали.
Двинулись дальше.
Снова по обеим сторона потянулся лес, снова они обходили поваленные деревья, и прорывались сквозь заросли кустов.
Один раз Алеся, не объясняя причины, остановила группу, хотя датчик аномалий Баркаса не проронил ни звука. Они простояли минут десять, после чего девушка махнула рукой, мол, отбой тревоги, и первой зашагала дальше.
В Старые Красницы пришли в начинающих сгущаться сумерках. Счастливо разминулись с «Рубцом» и «Электрой» и на ночлег выбрали кирпичный двухэтажный дом у колодца. Дальше – как обычно: костёр, ужин, опостылевший уже чай на десерт. Разговаривали мало – переход вымотал всех. И только когда Бек погнал Пыжа, задремавшего с недокуренной сигаретой в руке спать в дом, Баркас спросил у Алеси:
– Тебе нужно попасть в то место, где мы получили посылку Щеглову или туда, куда мы её потом доставили? Это я спрашиваю к тому, что в первом случае нам завтра всё прямо и прямо. А во втором нужно будет не пропустить поворот направо.
– Лови поворот, – наконец решила девушка. – Времени мало. Три дня прошло, а мы будто на месте стоим. Эх, сюда бы Здоровяка с Малым! За час бы до места добрались.
– А кто это: Здоровяк и Малой?
– Это два моих друга. Они меня на телеге катали, когда я была маленькая.
– На телеге? Лошади что ли?
– Почти, – улыбнулась Алеся. – Две псевдоплоти. Их дядя Немой из беды выручил. Они к нам и прибились…
– Дядя Немой? Это сталкер такой был? – осторожно продолжил расспросы Баркас, но девушка снова замкнулась. Улыбка сошла с её губ.
– Был, – сухо ответила она. – Только недолго.
Баркас как-то виновато почесал в затылке, сказал:
– Слушай, если ты в курсе, что я… Что мы доставили Гробовщика в лабораторию Щеглова, то ты, наверное, знаешь и то, что с этой лабораторией произошло? Ну – взрыв и всё такое. Вояки потом даже раскопки пытались замутить. Два этажа завалов раскопали – ни одного живого не нашли. Потом их Выбросом накрыло. Народу полегло… Это я к тому, что какой смысл там Гробовщика искать? Тем более – столько времени прошло.
– Мы не самого Гробовщика там искать будем, – ответила девушка. – Мы будем искать тропу, по которой он оттуда выбрался.
– То есть ты думаешь, что он там выжил?
– Я не думаю, – усмехнулась Алеся. – Я знаю. И твои хозяева знают. Могли бы и тебя в известность поставить. А-то развели секретность. Сами себе правду сказать боитесь.
– Ну так ты мне скажи, – предложил Баркас. – Ты ведь не боишься.
– Не боюсь. Только зачем она тебе – моя правда? Я – то через пять дней уйду, а тебе с ней жить. И так вам потом тяжко придётся…
Баркас открыл было рот, но девушка опередила его вопрос.
– Я тебя не звала, – сказала она. – Ты сам пришёл. Хочешь – уходи…
В это время заскрипел и с натугой щёлкнул дверной замок, и из дома вышел Бек.
– Ты это – давай, иди спать, – сказал он Алесе. – Там топчан сохранился. Я на него ковёр со стены постелил – царское ложе. А мы с Баркасом тут подежурим. Под утро поменяемся.
Девушка не стала возражать и скрылась в дверном проёме.
Минут десять сталкеры молча курили. Бек разобрал на тряпице свой пистолет и, не спеша, протирал части куском скомканного бинта.
– ПДА свой куда дел? – нарушил тишину Баркас.
Бек не ответил.
– Глупо, – сказал Баркас. – Неужели в самом деле рассчитывал «спрыгнуть»? Ты и представить себе не можешь, какие силы…
– Зачем это тебе? – прервал его Бек. – Не тем уродам толстомясым, что тебя послали, а тебе.
Баркас оскалился в улыбке:
– И с чего бы это я тебе стал исповедоваться?
– То, что ты душегуб, это с первого взгляда было ясно, – продолжил Бек. – Но ты же не тупая скотина, которой хорошо от того, что другому плохо. Значит, под своё душегубство ты подвёл оправдательную базу. Типа, не я плохой, а они все – уроды. Или, мол, жизнь такая: не я, так меня.
– А если и так? – насмешливо прищурился Баркас.
– А то, что не ври себе, – сказал Бек. – Ты – плохой. Мы все здесь плохие. По-настоящему плохие. И ты, и я, и Пыж. А она – нет. Она хорошая. А ты её этим заплывшим жиром козлам на блюдечке готов…
Баркас стиснул зубы.
– Не знаю, что там тебе пообещали, – продолжил Бек. – Но ты ведь и сам им не веришь. Обманут. Вот и подумай, стоит ли тебе стараться, чтобы выдать этим боровам на потеху такое… чудо?
– Влюбился? – насмешливо хмыкнул Баркас.
– Дурак, – безнадёжно махнул рукой Бек. Несколькими выверенными движениями он собрал пистолет, загнал в рукоятку полную обойму, отвёл затвор. Отпустил.
– А ты, значит – умный? – уже серьёзно спросил Баркас. – Ты как жить потом собираешься, умный? Потом, когда Алеся уйдёт. Или рассчитываешь, что она тебя с собой возьмёт? Тогда кто из нас больший дурак?
Бек помолчал, прикуривая сигарету от тлеющей деревяшки. На него пахнуло дымом от костра. Закашлялся. Смахнул выступившие слёзы.
– Как жить? – сиплым голосом переспросил он. – Да я уже три дня, как должен быть мёртвым. И всё, что сверх того, понимаю, как бонус. Последний шанс хоть чем-то разукрасить свою говённую жизнь. А-то ведь сдох бы тогда, под Корогодом, и кто бы обо мне хоть через месяц вспомнил?



15. День четвёртый. Воскресенье. Паучий лес

Они уже подходили к указателю поворота на Чистогаловку, когда откуда-то слева по лесной тропинке на дорогу вышла странная фигура. До неё было метров триста, но и с такого расстояния было видно, что одета она в рваный комбинезон, без оружия, одна нога – босая. Двигалась фигура неравномерно – то ускоряясь, то замедляя шаг, руки её безвольно болтались, будто верёвочные.
– «Зомбак», – уверенно определил Бек.
– Точно – «зомбак», – подтвердил Пыж, наводя автомат на приближающееся существо.
– Не надо, – сказала Алеся. – Он нам ещё пригодится.
– «Зомбак» пригодится? – удивился Пыж, но стрелять не стал.
Они присели на поваленное дерево. Мужчины закурили, глядя, как названый «зомбаком», не обратив на них никакого внимания, проходит мимо и дёрганой походкой направляется в сторону, куда они только что собирались повернуть.
– За ним, – сказала девушка, когда существо отдалилось метров на двести.
Двинулись следом. Фигура впереди чуть плелась, так что и людям, идущим за ней, приходилось передвигаться еле-еле. Так что получался не поход, а недоразумение какое-то.
– Может ему пендаля дать, для ускорения? – предложил Пыж.
– Только попробуй, – буркнул Баркас. – Упадёт – час подниматься будет. А потом ещё час будет вспоминать, куда шёл.
– Что случится, если вот такой на кровососа нарвётся? – спросила Алеся у Бека.
Тот пожал плечами.
– Вот уж не знаю. Кабаны – эти порвут да потопчут. Слепые собаки, если в одиночку врядли, а вот стаей – тоже. Контролёр, если есть нужда, под контроль возьмёт. А вот как на «зомбаков» кровососы реагируют, или, к примеру, снорки – я не знаю. И сам не видел, и рассказов не слышал.
Бек посмотрел сначала на Пыжа, перевёл взгляд на Баркаса. Мол, есть что добавить?
Пыж, как и Бек, пожал плечами:
– Я тоже не в курсе. Да кому есть дело в Зоне до каких-то «зомбаков»?
Баркас молча отрицательно покачал головой.
Пошли дальше. Ещё через час этого мучения, дорога вильнула влево и впереди показалась посадка молодых сосен, укутанных в серую пушистую паутину.
– Там что-то есть, – встревожено сказала Алеся, всматриваясь в паутину. – Оно сильное, недоброе… И голодное.
Отряд ощетинился оружием, но девушка указала на идущую метрах в семидесяти фигуру:
– Да нет же. Давайте к нему. А-то его сейчас сожрут.
– Вот делать нам больше нечего, – пробормотал Баркас, переходя на бег. Он намеревался догнать все так же размеренно бредущее по одному ему известному маршруту существо и за шиворот оттащить его из опасного места. Но не успел. Из паутины вылетел серый плевок, который тут же прилип к штанине «зомбака». От «плевка» внутрь паутины тянулась, похожая на толстую леску, нить, которая тут же натянулась и дернула жертву к себе. Раз, другой…
Пойманный, будто на удочку, «зомбак» неловко развернулся и, после очередного рывка, плюхнулся на живот, беспорядочно размахивая руками. Его рывками стало тащить в сторону паутины, но тут сверху на него упал Баркас, а секундой позже, и Бек. Нить натянулась, зазвенела от напряжения, раздался треск ткани и «плевок» с добрым куском штанины канул где-то в глубине паутины.
Не сговариваясь, Бек и Баркас ухватили «зомбака» за руки и потащили подальше от опасного места. И вовремя. Из паутины вылетело сразу несколько «плевков», но не достали, упали в дорожную пыль и медленно втянулись обратно.
– Что это…, - начал было Пыж, но Алеся прервала его вопрос.
– Спина к спине! – крикнула она, и группа тут же, без колебаний, стала плечом к плечу вокруг барахтающегося на земле «зомбака».
Внутри укутанного в паутину леса что-то происходило. Раздавалось шуршание, паутина раскачивалась, будто кто-то большой там – внутри колеблет её своим дыханием… И вдруг откуда-то из глубины этого паутинного леса выпорхнули …Беку сперва показалось, что это были птицы? Но нет, секундой позже он рассмотрел, что из глубины паутины вылетали гигантские, размером с человеческую голову, бабочки. У насекомых были серые, подстать цвету паутины, крылья и грязно-зелёные тельца.
Они закружились хороводом вокруг сбившихся в круг людей. Одна из бабочек подлетела близко к Пыжу и вдруг порскнула ему в лицо какой-то дрянью. Парень интуитивно успел прикрыться локтём, а Бек, стоявший слева от него, выстрелил в насекомое из пистолета. Не совсем попал, пуля лишь пробило крыло, но и этого хватило. Тварь забилась на дороге. Пыж дёрнулся было растоптать её, но когда? На него устремились, одна за другой, уже три бабочки.
Пыж, наконец, вспомнил про автомат и выпустил из него длинную, патронов в десять, очередь. Два из трёх насекомых были разорваны в клочья, третье, похоже, контуженное, бесцельно трепыхало крыльями куда-то в сторону.
– Патроны экономь! – крикнул ему Бек. Он не спешил стрелять, выслеживая стволом пистолета очередную цель. Но насекомые прекратили разрозненные атаки. Они стали собираться в огромный рой, и становилось ясно – когда эта орда всем скопом на них бросится, никаких патронов не хватит.
И настал момент – бросилась. Пыж направил автомат в сторону приближающейся оравы и, не целясь, выпустил в ту сторону остаток рожка. Времени на замену магазина уже не было. Рядом безнадёжно стучал автомат Баркаса и коротко рявкал пистолет Бека.
Как вдруг, голос Алеси:
– Стоять на месте! Не двигаться!
И тут же, как в метро, заложило уши. Над головой навстречу насекомым метнулась тень и рой исчез. Только водопад из кусочков серых крыльев стал медленно опадать на землю. Лёгкий ветерок сносил их в сторону паутины.
– Не двигаться! – ещё раз крикнула Алеся, перекрикивая завопивший датчик аномалий на запястье Баркаса.
Впереди, всего в нескольких метрах от Пыжа, а может, даже, и ближе – вплотную, слегка чиркнув по его берцам, что-то грузно упало на дорогу. Пыль взвилась, метнулась вправо, влево, медленно осела.
Руки девушки осторожно легли на плечи парня, потянули назад. Он сделал шаг назад, другой. Руки отпустили.
– Ещё бы пара сантиметров, – сказал Бек, глядя куда-то вниз. Пыж проследил за его взглядом, уставился на свои ботинки. Носки их были срезаны, как бритвой. Совсем немного. Меньше сантиметра. Из небольшой дырки торчал дырявый носок.
– Это чего? – не понял он.
– Это «Рубец», – ответил вместо Бека Баркас.
– Откуда?
– Видимо, от верблюда? – спросил Баркас у Алеси.
Девушка в ответ слабо улыбнулась. У неё из носа большими каплями потекла кровь.
– Голову запрокинь, – засуетился Бек. Он снял с плеч рюкзак и стал копаться в аптечке. Достал бинт, отмотал кусок, оторвал. Протянул Алесе:
– Прижми.
Девушка приложила к носу скомканный кусок бинта, пробормотала невнятно:
– Спасибо.
– Атас! – крикнул Пыж, указывая на укутанный в паутину ельник.
А там снова всё заколебалась, зашевелилась, с хрустом появилась прореха и из неё вылезла огромная морда гусеницы.
– Не стрелять! – уж в который раз крикнула Алеся.
А никто пока и не собирался. Морда была какая-то миролюбивая. Даже, в чём-то симпатичная. Огромные, с велосипедное колесо, только овальные, глазищи слегка мерцали, переливаясь цветами радуги. Там, где должен был быть рот, шевелились завораживающими синусоидами нестрашные жвалы.
Гусеница немного выползла из прорехи, подняла туловище – или это была толстенная шея? – метра на два над землёй, не спеша, обвела всех присутствующих фасеточным взглядом. И вдруг выпустила плотное облако розового дыма, которое тут же окутало четвёрку людей. Дым приятно пах кофе с ромом.
И с каждым новым его вздохом, приходило новое знание.
Например, знание о том, что это существо: – …искренне благодарно людям за уничтожение «бабочек». Крылатые насекомые являлись побочным результатом его жизнедеятельности, и были весьма прожорливы. Кормить их, за редким исключением, было нечем, кроме самой себя, а это больно и плохо сказывалось на здоровье…
Теперь гусеница могла хоть какое-то время отдохнуть от докучливой мелюзги…
Новый вдох, и вот уже до всех людей было доведено предложение: – …вновь заглянуть к ней где-нибудь через полгодика, чтобы опять избавить её от вновь расплодившихся паразитов. Не задаром, конечно.
Гусеница склонилась к земле и осторожно выплюнула, небольшую, с ноготь большого пальца, голубовато-розовую горошину. Помедлила, глядя на застывших людей, на копошащегося на земле «зомбака», и выплюнула ещё одну.
Это «откатки» – плата за первый раз, – вдохнули люди новую порцию информации. – Откатывают возраст любого биологического организма на пятнадцать – восемнадцать процентов от нынешнего. Но не ранее вступления в полно-возрастную пору. Их нужно проглотить не позднее, чем через сутки после получения. Если промедлить, они утратят почти все свои полезные свойства. Такие, как…, - тут все, кроме Алеси ощутили, что запах кофе с ромом сменился едкой вонью горелого пластика, начали кашлять и упустили часть информации.
– … если же не принять их вовремя, «откатки» просто дадут однократное полное омоложение организма, – вернулся прежний запах, а с ним и обрывок знания.
Следующий вдох розового дыма принес изображение карты местности со всеми дорогами и населёнными пунктами в радиусе километров пятнадцать. Карта была подробной, с дренажными каналами, какими-то подземными бункерами и тоннелями, из коих выделялся один, начинавшийся километрах в полутора если свернуть налево и двинуться по еле заметной лесной дороге, которая начиналась за «паучьим» ельником. Этот тоннель шел под наклоном вниз и вниз, пока не упирался в четвёртый подземный уровень некоего сооружения. Ниже этого виднелось ещё штук пять или шесть этажей….
– А вот и бункер Щеглова, – негромко прокомментировал Баркас.
И уже на грани исчезновения запаха мелькнуло сожаление о человеке, на которого попала контактная секреция одной из «бабочек». Без подробностей. Но и этого хватило, чтобы Пыж с перекошенным лицом стал рвать с себя ветровку, обрызганную насекомым. Обнажив левую руку, он закружился на месте, силясь рассмотреть, что у него с локтём и предплечьем.
– Чего там у меня? – спросил он у Бека. – Кожа слезла? Мышцы растворились?
– Да успокойся ты, – Бек ухватил его за плечо, останавливая вращение. Внимательно осмотрел поражённый участок кожи и вынес вердикт. – Всё нормально. Только покраснело слегка, будто натёр. Болит?
Пыж прислушался к ощущениям.
– Нет, – он шмыгнул носом и несмело усмехнулся. – Чешется немножко.
– Ну, так почеши, если чешется, – хмыкнул Бек.
В это время с лёгким шелестом, гусеница втянулась обратно, облако серой паутины.
Баркас негромко выдохнул. Сплюнул под ноги. Отодвинулся в сторону, давая дорогу «зомбаку». Тот как раз поднимался с четверенек, и его повело вперёд.
– Осторожно! – крикнула Алеся. – Не давайте ему снова приблизится к паутине. И сами – внимательнее. Этот лес лучше подальше обойти…
– А в чём дело? – не понял Бек. – С гусеницей мы же вроде «договорились».
– Оно всё еще там, – сказала девушка. – Злое и голодное.
– Ты думаешь, это гусеница в «зомбака» плевалась? – добавил Баркас.
Бек пожал плечами, но на лес посмотрел уже без приязни. Он осторожно шагнул вперёд, поднял обе «горошины», покатал на ладони. Посмотрел на Алесю. Девушка пожала плечами.
– Мне они ни к чему, – сказала она. – Если хочешь – прими. Помолодеешь. Если гусеница не соврала.
– Давным давно ходили слухи про артефакт под названием «голубая горошина», – сказал вдруг Баркас. – Мол, кто её съест, тот ни на день больше не постареет и жить будет, пока не надоест. И, якобы, Какой-то миллиардер даже грозился всё своё состояние переписать на того, кто ему такую «горошину» добудет.
– И чего – переписал? – спросил Пыж заинтересованно.
– Это неважно, – сказал Баркас. – Важно, сколько ты проживёшь, если это окажется «горошиной»?
– Да, – поддержал его Бек, засовывая одну «откатку» в нагрудный карман, а другую протягивая Пыжу. – Большие деньги в одиночку в руках не удержишь. Оторвут по плечи.
Пошли в обход по широкой дуге, с заходом на топкую, покрытую сочной травой, землю справа от дороги.
Баркас за шиворот подправлял «зомбака», задавая тому новое направление. Следом шла Алеся, всё ещё державшая кусок покрасневшего бинта у носа, за ней – так и не решившийся сунуть левую руку в рукав ветровки Пыж.
Замыкал Бек. Шёл и все никак не мог привыкнуть к тому, что не боится. Удивлялся.
Сколько раз бывало, что даже из-за среднего хабара, у сталкеров «срывало крышу». Начиналось всё с недоверчивых взглядов в спину. Заканчивалось, бывало, и перестрелкой. А тут, возможно, легендарный артефакт. Сам Бог велел друг на друга косится, подозревая недоброе.
Вот только нынче всё не так. Несёт себе Бек в нагрудном кармане, возможно, целое состояние, и ничуть не опасается ни Баркаса, ни Пыжа. Про Алесю и говорить нечего.
А где-то совсем недалеко, километрах в тридати-сорока отсюда находятся люди, которые, попади к ним Бек, очень плохо с ним поступят. И все его мысли должны быть направлены на то, чтобы этой встречи избежать. Но и этого нет. Идёт себе Бек, по сторонам посматривает, да назад не забывает обернуться. Не подберётся неведомый враг, не застанет группу врасплох. А на душе покой и благость. Только водки хочется – страсть. Хорошо, что взять неоткуда.



16. День четвёртый. Воскресенье. Коридор

Вход в подземный тоннель начинался, как дыра в крутом склоне, в которой исчезали ржавые рельсы. Шедший первым «зомбак» уверенно вскарабкался на невысокую насыпь и зашагал по шпалам в темноту. Баркас, скользя по осыпающейся щебёнке, догнал его, ухватил за воротник, подбил под коленки и усадил на рыжую рельсу. «Зомбак» попытался встать. Завалился на бок, забарахтался. Замычал неразборчиво.
– Отпусти его, – сказала Алеся. – Он нам больше не нужен.
Баркас пожал плечами. «Зомбак» неожиданно расторопно встал на ноги и, спотыкаясь, заспешил в тёмное жерло тоннеля.
– Привал? – спросил Пыж.
Алеся посмотрела на Баркаса, на Бека и кивнула.
– Только недолго, дурное здесь место. Лучше не задерживаться, – сказала она, поглядела на небо. – Да и дождь скоро начнётся.
И в самом деле, из-за близкого леса наползала грязно-серая туча. Начинало быстро темнеть.
– А ты не думаешь, что твой Гробовщик именно по этому ходу и выбрался из бункера Щеглова? – негромко спросил Баркас.
– Нет, – коротко ответила Алеся.
– Но ведь на карте, что «показала» нам гусеница никаких других ходов не указано.
– Не указано, – кивнула девушка. – Тот, что я ищу, на картах не отмечают.
– Потому что секретный? – встрял в разговор Пыж.
– Потому, что таких не бывает, – улыбнулась ему Алеся.
Наскоро перекурили. Достали фонарики, зажгли, не спеша двинулись в темноту. Первым снова шёл Баркас. За ним Пыж, Алеся. Замыкал шествие Бек.
Где-то впереди стучали шаги «зомбака». Из-за эха казалось, что он там не один.
Сначала это был просто ход куда-то по шпалам. Потом рельсы упёрлись в тупиковый шлагбаум, и дальше они продолжили путь по бетонному покрытию.
Прошли ещё с десяток шагов, и вдруг под потолком вспыхнул неяркий свет. В его свете далеко, метрах в пятидесяти впереди, они увидели уходящего в плавный поворот «зомбака».
– Это он что – свет включил? – озадаченно спросил Пыж.
– Вот уж врядли, – хмыкнул Баркас. – Скорее всего, фотоэлемент сработал. Или датчик движения.
Предположение Баркаса оказалось верным. Когда они подошли к месту, где под потолком неярко светила лампочка, глазастый Бек рассмотрел на стене зрачок фотоэлемента. Ткнул пальцем в его сторону.
Путь несколько раз вильнул, запахло пылью и плесенью. Потолок стал ниже, лампочки, прикрытые защитными решётками, горели не все, поэтому фонарики не выключали, шли, от одного островка света к другому.
Стали попадаться невысокие, по пояс, преграды, вроде деревянных ящиков или стопки автомобильных шин. Потом на пути у них от стены до стены встал небольшой лабиринт из ржавых гнутых щитков, прибитых к деревянным столбам. Прошли его – ещё один лабиринт. На этот раз из труб в рост человека. Тут уже пришлось поплутать.
В тупиках стали попадаться человеческие скелеты. Все они были в полуистлевших гимнастёрках, у одного рядом с черепом валялась армейская каска со вмятиной. У другого из кобуры на поясе Пыж достал ПМ. Попробовал оттянуть затвор – прикорело намертво.
– Да его лет сто, как не смазывали, – сказал, плюнул и выбросил.
Прошли и этот лабиринт – попали в отделение с неглубокими метра два глубиной, колодцами, до половины заваленные человеческими костями. Колодцы были расположены в шахматном порядке. В одном из них барахтался знакомый «зомбак». Бек и Баркас ухватили его за руки, вытащили. «Зомбак» тут же пошагал к одному ему известной цели.
– Хоть бы «спасибо» сказал, – буркнул Бек. – Давайте минуток пять передохнём. Пусть он дистанцию наберёт. Будет у нас вроде «отмычки».
Пыж согласно закивал, Баркас улыбнулся выдумке, и только Алеся была серьёзной и сосредоточенной. Будто к чему-то готовилась.
После небольшого отдыха двинулись дальше.
Прошли пещеру, где когда-то протекал широкий ручей, а ныне хрустела под ногами корка застывшей грязи, потом что-то вроде грота, который пересекала довольно широкая извилистая тропинка, а по бокам и ниже для тех, кто свалится, торчали потемневшие от времени заострённые колья. Тут тоже хватало частей человеческих скелетов. Следующим было помещение, как две капли похожее на предыдущее, только над дорожкой, ведущей над ямой, висели на ржавых цепях, похожие на боксёрские груши, мешки с песком. Часть из них давно оборвалась. Валялись теперь на дорожке или висели, насаженные на колья внизу. Остальные раскачивались, потревоженные идущим впереди «зомбаком». В тусклом свете лампочек на стенах и лучей фонариков их движение смешивалось с движением их теней, путало и пугало. Все, как по команде, взяли оружие наизготовку.
– Вот только стрельбу сейчас устройте, – недовольно сказала Алеся. – Здесь, кроме нас, да пары десятков крыс, нет никого. А они яркого света боятся.
– Полоса препятствия для дебилов, – пробормотал Пыж, но ствол автомата опустил.
– Интересно, когда здесь в последний раз электрики бывали? – спросил Бек, когда они преодолели и это препятствие и вошли в очередную неосвещённую область. – Половина лампочек перегорело.
– А сколько прошло со взрыва в лаборатории Щеглова? – подал голос Баркас. – Лет восемь? Вот с тех пор их и не меняли.
– Посмотрите назад! – вскрикнул Пыж. Все обернулись.
Лампочки за их спиной одна за другой гасли. Будто кто-то большой глотал их, надвигаясь вместе с темнотой. Метрах в тридцати тьма затормозила своё наступление, замерла, выжидая.
– Ну естественно, – сказал Бек. – Если бы они горели всё время, давно бы поперерегорали.
Слова прозвучали бы уверенней, если бы его голос при этом не дрогнул. Он и так то и дело оборачивался на ходу. Теперь же испытывал жуткое желание пятиться спиной вперёд.
– Надо идти дальше, – сказала Алеся. Похоже, ей тоже было не по себе. – Скоро должен быть вход в бункер.
И действительно, через пару поворотов они снова вошли в тоннель, а ещё через несколько сотен шагов увидели узкую дверь с большим запорным штурвалом. Над дверью светила яркая лампочка, в свете которой они рассмотрели знакомого уже «зомбак». Тот бродил слева направо от одной стены к другой, будто кто-то невидимый манил его, то в одну, то в другую сторону. Тут же, примерно на уровне чуть выше пояса, висели на цепях большущие крюки, типа тех, на которые мясники накалывают куски разделанной туши. Крюки раскачивались и глухо звенели, сталкиваясь. Один из них зацепил «зомбака» подмышкой, и вдруг дернулся, пополз к верху, таща за собой добычу. «Зомбак» стал как попало размахивать руками и ногами, мычать что-то, но крюк засел крепко и всё тащил и тащил его вверх.
Потом, судя по раздавшемуся скрежету, в механизме что-то заклинило. Так что когда они подошли к этому месту, далеко вверху что-то стучало и скрипело, а «зомбак» висел примерно на трёхметровой высоте. Он раскачивался, бубнил что-то неразборчивое и дрыгал ногами.
– Рыбаки ловили рыбу, а поймали рака, – процитировал начало частушки Пыж.
Все выключили свои фонарики, осмотрелись. Бек потрогал остриё ещё одного крюка. Оно было на удивление острым.
Пыж с Баркасом ухватились за штурвал и тот, с громким скрипом, сделал оборот против часовой стрелки. Потянули на себя, открывая стальную дверь. Та раскрылась до половины, гулко дрогнула и замерла. Из проёма запахло горелой изоляцией и чем-то ещё горьким, удушливым.
– Мы не задохнёмся там? – спросил Бек.
Он включил свой фонарик и осторожно посветил в проём. Увидел лестничную площадку, вход на этаж, запечатанный какими-то обломками бетонных плит, лестницы вверх и вниз…
– Постойте тут, – сказала Алеся. – Я схожу на разведку.
– Куда ты лезешь? – Баркас потянулся было ухватить её за плечо, но, к собственной досаде, не посмел коснуться девушки.
– Не бойтесь, – улыбнулась Алеся. – Я быстро.
С этими словами она взяла фонарик из рук Пыжа и скользнула в проход. Подумала, двинулась вниз по лестнице.
– Три лба стоят и ждут, пока девчонка им путь разведает, – проворчал Бек, глядя ей в след.
В это время вверху что-то скрежетнуло, взвизгнуло, и цепь с крючком, на который был насажен «зомбак» вновь поползла вверх. Все посмотрели, как исчезают в темноте болтающиеся ноги «зомбака».
– Прощай. Славная из тебя вышла «отмычка», – сказал Пыж.
– Что за странная тут рыбалка, – сказал Бек. – И кому только такой улов понадобился?
– Может для опытов или в мозгах поковыряться, – предположил Пыж.
– Кому для опытов? Кто в мозгах ковыряться будет? – спросил Баркас. – Здесь уже лет пять как ни единой живой души нет.
– Похоже, это всё в автоматическом режиме работает, – предположил Бек. – Как освещение. Видимо Щеглову «зомбаки» для чего-то были нужны. Вот он и наладил механизм для их отлова. Да ещё и полосу препятствий для них придумал, чтоб не всякий до него добраться мог. Интересно, что с ним дальше делать станут?
– Учёные – они все на голову хворые, – констатировал Пыж. – Вот я знавал одного на Янтаре…
В этот момент из прохода, в который ушла Алеся, донёсся её крик:
– Генка!
Все трое бросились к двери, уставились в темноту, слушая отголоски эха…
А оттуда снова:
– Генка! Генка!!! Это я – Алеся!
Голос девушки постепенно удалялся.
– Генку какого-то зовёт, – шёпотом сообщил очевидное Пыж.
– А ты говоришь – пять лет, как никого нет, – сказал Бек Баркасу.
Тот озадаченно пожал плечами. Потом тихо выматерился, снова включил фонарик, и двинулся следом за Алесей по лестнице, ведущей вниз. Бек и Пыж после секундной заминки последовали за ним.
Один пролёт, другой.
– Генка! Генка, это я – Алеся!
Нет, она зовёт не на этом этаже. Нужно спускаться иже.
– Генка!
И вдруг девушке кто-то ответил. Неразборчиво и тихо. Но это был не её голос.
– А это ещё кто? – испуганно спросил Пыж.
– Кто, кто… Генка, – буркнул Баркас. И вдруг ускорился.
Почти бегом они спустились еще на два пролёта. Баркас прислушался – все верно, голоса и их эхо доносились отсюда – шагнул через дверь, ведущую на этаж. Фонарик высветил три коридора. Прямо, влево и вправо. Голоса, вроде, слева. Двинулись туда. По сторонам двери, на них таблички, которые некогда читать. Наконец, уткнулись в дверь, на которой висел большой замок. Тупик. Вернулись к перекрёстку. Пошли прямо. Ещё одна развилка. Снова влево.
Голоса Алеси и её собеседника звучали всё громче.
Наконец они вышли в большое пустое помещение, пол которого был покрыл толстым слоем песка и пыли. Алеся стояла в центре комнаты, а напротив неё был коротко стриженный мальчик с еле-еле светящимся старинным фонарём в руке. И мальчик был чёрно-белым, будто неумелая объёмная голография. За его спиной вращалась и кружилась, приковывая взгляд светящимся неоновым разноцветием, странная воронка. Тоненький хоботок воронки почти касался спины мальчика.
– …я открою, – тихо говорил он. – Но удерживать придётся уже тебе.
– Прости, Генка, – Алеся давилась слезами. – Прости меня, пожалуйста.
– Глупая, – усмехнулся мальчик. – Ну чем ты виновата? Тем, что понравилась мне?
Он перевёл взгляд на застывших мужчин, нахмурился.
– Это со мной, – поспешно сказал Алеся, проследив его взгляд.
– Ну и апостолов ты себе подобрала, – хмыкнул Генка. Потом посерьёзнел. – Ладно, время дорого. Давай, хлопай.
Девушка хлопнула в ладоши. Неподалёку взметнулась к верху пыль, проявляя на полу крышку люка.
– Что стоите? – рявкнул он на сталкеров. – Три бугая! Или и люк Алесе придётся для вас открывать?
Пыж подскочил к крышке, ухватился за кольцо, подоспевший Бек помог, и, осыпая тучи песка в своё нутро, люк открылся.
– Там где-то выключатель, – сказал Генка. – Ну! Чего встал? Свет включай!
Бек, после секундного колебания, спустился по ступенькам в открывшийся проём, пошарил по стенке и нащупал обычный выключатель. Щёлкнул клавишей – под потолком замигали, потом засветились изогнутые неоновые трубки – и Бек увидел уходящий вдаль неширокий тоннель, стенки которого были покрыты мелкой белой плиткой.
– Всё, – сказал Генка, – Иди. И экономь силы. Немой минут за двадцать добрался. Вот и вы постарайтесь.
Он перевёл взгляд на стоявших у ступенек Баркаса и Пыжа, на Бека, выглядывавшего из проёма. И теперь Баркас отчётливо рассмотрел пулевое отверстие и запёкшуюся кровь на виске мальчика.
– Запомните, ваш путь только по прямой, – между тем инструктировал тот. – Чтобы ни привиделось, кто бы не соблазнял. Алесе будет не до того, так что вы смотрите.
Алеся шагнула было к мальчику, воронка у него за спиной качнулась к ней навстречу, но раздалось резкое:
– Назад! – и девушка отпрянула.
– Иди, – повелительным голосом сказал Генка. И уже почти виновато, добавил. – Фонарь гаснет.
Алеся вытерла слёзы рукавом куртки, глубоко вздохнула.
– Прощай, Генка.
– Прощай, – сказал мальчик.
Он проводил взглядом спустившихся по ступенькам в тоннель Пыжа, Алесю, Баркаса, посмотрел, как последний закрывает за собой крышку люка, грустно вздохнул и растаял в воздухе. Мигом спустя исчезла и воронка, которая вертелась у него за спиной.



17. День четвёртый. Воскресенье. Тоннель

Первое время их путь был просто прямым. Прямым и узким: только-только разойдутся два человека. Постепенно он расширился, стал похож на подземный переход.
А потом они оказались будто внутри гигантской синусоиды: длинный пролёт ступенек вниз, небольшая площадка, подъём вверх. Потом, после небольшого прямого участка, снова: вниз, вверх.
После третьего спуска-подъёма Баркас остановился и сказал, глядя на Алесю:
– Что-то не так. Смотри: ступеньки вниз с каждым разом мельче и мельче, но сам спуск всё длиннее. Зато те, что ведут вверх, становятся всё выше, но и количество их меньше.
– И что? – спросил Пыж, тяжело дыша после последнего подъёма.
– Ты ничего не хочешь сказать? – обратился Баркас к девушке.
Та, бледная и усталая, успокоительно махнула рукой:
– Минут через десять всё кончится. Пошли, тут нельзя стоять.
И первой двинулась дальше. Бек с пистолетом в руке тут же её обогнал. Пыж пожал плечами и тоже зашагал следом.
Неудовлетворённый ответом Баркас какое-то время смотрел Пыжу в спину, чертыхнулся и бросился его догонять.
– Так я не понял, что там с лестницами? – спросил его Пыж пару минут спустя, когда они снова начали спускаться по уже едва различимым ступенькам.
– А ты напряги мозги, – ответил Баркас. – Если спуск длиннее, чем подъём, это что значит?
Какое-то время Пыж молчал, потом неуверенно спросил:
– Значит мы всё глубже уходим под землю?
– Вот именно, – сказал Баркас.
В обычное время он врядли бы снизошёл до ответа этому салаге. Но сейчас ему было страшно. И главное – непонятно почему.
Ну да – кое-где лампы перегорели, но в основном-то, было светло и, если не считать негромкого эха от их шагов – тихо. В общем, по всем признакам – безопасно. И всё же почему-то страшно. Очень.
Первым по-прежнему шёл Бек с пистолетом в руке. Ему, похоже, тоже было нее по себе.
Когда приходилось спускаться, он пригибался, если поднимались, становился на носки,
вытягивал шею – высматривал, нет ли впереди какой напасти. Но всё по-прежнему было тихо.
При очередном спуске ступеньки вниз, наконец, совсем исчезли, и четвёрке людей пришлось попросту скользить по гладкой плитке. Долго скользить. А когда спуск, наконец, прекратился, они очутились на длинной платформе, как две капли воды похожей на те, что расположены на станциях метро.
Замерли, осматриваясь.
Так же, как и в обычном метро, слева, параллельно платформе, выходил из одной стены и исчезал в противоположной, чёрный тоннель.
Пыж подошёл к краю, осторожно заглянул вниз, недоумённо потряс головой. Рельс не было. Вместо них текла какая-то багрово-красная жижа, похожая на лаву. Похожая, потому что без дыма и опаляющего жара.
Справа шла анфилада прозрачных стеклянных дверей за которыми были… Да много чего там было.
Сквозь одну виднелся мальчик в штанах, рубашке и безрукавке, повёрнутый к ним спиной. Хоть звук оттуда и не проникал, было видно, как мальчик играет на скрипке, а стоящие напротив него огромные слоны, синхронно раскачивают в такт мелодии хоботами. За слонами виднелась предрассветная степь, поросшая ковылём и далёкие тени гор.
Бек подошёл к этой двери, постучал костяшками по стеклу. Мальчик опустил смычёк, не оборачиваясь, показал ему средний палец и продолжил игру.
У другой двери замер Баркас. Стоял и, как заворожённый, смотрел на девочку-балерину лет десяти. Та, будто игрушечная, вращалась, встав на свой маленький носок в розовом пуанте, на самом кончике гигантской иглы. Когда балерина повернулась к Баркасу лицом, тот выдохнул:
– Зинка?
В ответ девочка подмигнула, взмахнула рукой. Потом показала язык. Но стойки своей не изменила и продолжила вращение. Остальное пространство вокруг неё было заполнено неярким светом. На несколько мгновений проявились четыре огромные собаки: три поджарых добермана и старый бульдог, который пялился на балеринку, роняя тягучую слюну, но потом они исчезли. И снова за дверью была только маленькая девочка в балетной пачке, которая кружилась на кончике иглы.
Баркас вдруг завыл и стал биться головой о стекло. Пыж ухватил его за одно руку, Бек за другую. Оттащили. Баркас рухнул на серую плитку, закрыл лицо руками, плечи его вздрагивали.
– Что с ним? – спросил Пыж.
Бек пожал плечами. Алеся присела рядом с Баркасом, положила руку на плечо.
– Идти надо, – сказала она. – Нельзя здесь долго. Даже недолго – нельзя.
Баркас вытер лицо ладонями, шмыгнул носом, привстал, опираясь на руку.
– Двадцать секунд, – попросил он. Сильно зажмурился, мотнул головой, а когда открыл глаза, это снова был Баркас, которого они знали.
– Пойдём, – Бек протянул руку и помог ему встать на ноги.
Они двинулись к другому краю платформы, где виднелись высоченные, по колено, ступеньки, уходящие вверх. Но в этот момент раздался нарастающий гул, будто это и впрямь была станция метро и на неё прибывала электричка.
– Быстрее! – крикнула Алеся и неуклюже побежала. Ноги её заплетались. Упала бы, если бы её не удержал за талию, а потом и вовсе – не подхватил на руки Бек.
– Быстрее! – простонала девушка.
А гул все нарастал и нарастал, пока, наконец, не ворвался на «станцию».
Пыж на ходу оглянулся. Никакой это был не поезд. Вдоль платформы скользили, будто прилипшие друг к дружке огромные пузыри, наполненные серым туманом. Скользили всё медленнее. Останавливались. И Пыжу совсем не хотелось узнать, что за пассажиры катаются в подобных вагонах.
Бегом, бегом!
Справа мелькают стеклянные двери. А за ними…
То бесконечная комната, в которой из глубокой черноты свисают золотые цепи. Некоторые оборваны, на концах других висит всякая всячина: колокола, часы, брелки, старинные фонари. Всё это движется, качается, кружится…
То маленький островок посреди океана с чистейшей голубой водой. А на берегу сидит маленькая девочка в сарафанчике с удочкой в руках. Удит рыбку. Улыбается чему-то. Вот и им помахала маленькой ладошкой. Ей и невдомёк, что весь остров – это и есть гигантская рыбища, которая уже заглотнула наживку…
Остановиться бы, предупредить…
Но – некогда. Ты уж сама, малышка.
Последним мелькнуло кладбище под грозовым небом, сова на одном из крестов. Птица, провожала их внимательным взглядом и курила сигару, которую она держала в третьей лапе, растущей у неё из груди…
А вот и лестница.
Обогнавший всех Баркас, подал руку, помог Беку взобраться на высокую ступеньку, сам поднялся выше, снова помог. Пот градом катился с его лица.
К нему присоединился Пыж. Вдвоем они втаскивали Бека с Алесей на руках на очередную ступеньку, сами взбирались, снова помогали.
Сзади послышались громкие хлопки. Видимо, это лопались пузыри, выпуская своё содержимое наружу.
А потом погас свет. Но совсем темно не стало: не так уж и далеко впереди замаячил серым пятном выход.
Однако до него ещё нужно было добраться, потому что их настиг и завертел, пытаясь сбить с ног, песочный водоворот. Песок, будто вода под напором, поднимался снизу, бил тоненькими струйками из стен, из ступенек, сыпался с потолка. Воздух мгновенно наполнился едкой пылью, которая, как наждачка, резала глаза и драла горло.
– Поставь меня на ноги, – потребовала Алеся у Бека, сдерживая кашель. Тот нерешительно оглянулся, но все же послушно отпустил девушку и прикрыл рот предплечьем. Глухо закашлял, сощурившись.
– Держитесь друг за друга, – продолжила командовать Алеся. Пыж ухватил Баркаса за руку. С другой стороны ему в пояс вцепился Бек.
А песок всё прибывал. Был по щиколотку, теперь почти по колено. Промедли немного и дойдёт до пояса. И тогда не убежать от него, не спастись.
– Быстрее! – крикнул Пыж.
Бек не крикнул, но, судя по выражению лица, подумал тоже что-то в этом роде.
Девушка закусила губу, широко развела руки и со всего размаху хлопнула в ладоши. Раз! Другой! Третий…
Сработало на пятом хлопке, когда Пыж успел уже мысленно распрощаться с жизнью. Стенки вдруг покачнулись и упали, будто бумажные перегородки от порыва сквозняка, и все четверо очутились стоящими по колено в большой куче песка.
Не стало вокруг никакого тоннеля, а то, что мгновение назад пыталось захлестнуть людей своей волной, мирно лежало под ногами.
Пахло горелой пластмассой, и застарелым болотом. А ещё вокруг был плотный туман, сквозь который только и было видно мутное пятно недалёкого костра, да слышно, как он трещит своими дровами.



18. Воскресенье. Костер в тумане

Они долго сидели на песке, приходя в себя. Потом так же долго обтряхивались. Снова сидели. Пыж никак не мог прекратить кашлять. Баркас, размазывая грязь, вытирал и вытирал пот с лица. Бек просто сидел, отплёвывался от хрустящего на зубах песка, глядя в одну точку. Алеся закрыв глаза, без сил привалилась к его плечу. Пыж порылся в рюкзаке, извлёк флягу, отпил сам, пустил по кругу.
– Что дальше? – спросил он надсадным голосом.
– А что дальше? – усмехнулся Баркас, посмотрел на Алесю. Не дождавшись ответа, сказал. – Вон костёр. Врядли он горит сам по себе. А нам всё равно нужно как-то на ночлег устраиваться – через пару часов темнеть начнёт. Да и поужинать не мешало бы.
Кряхтя, он поднялся на ноги и пошёл в сторону неясных в тумане сполохов пламени. Пыж посмотрел на Бека с Алесей, на исчезающего в тумане Баркаса и остался сидеть на месте.
Бек чуть повёл плечом и, когда девушка открыла глаза, протянул ей флягу с водой. Сказал:
– Тут костёр горит неподалёку. Ты давай, потерпи ещё немного. Дойдём, там уж отдохнёшь. Чаю попьём, поужинаем.
Он помог ей встать, Пыж пристроился поддерживать Алесю с другого бока, и они двинулись на свет мимо странных, будто облитых битумом построек. Наверное когда-то это была деревня. Но что-то пролилось на её дома, заставив плавиться и скукоживаться, терять очертания. Да и земля под ногами, Пыж не сразу обратил внимание, была черной и хрусткой, будто битое стекло.
Еле угадываемая улица вывела их на небольшую площадь, в центре которой стояло чёрное, как кусок угля, дерево, на котором был странный нарост в виде эдакого барельефа – человеческой фигуры, насаженной до основания на один из его сучков. Можно было даже различить лицо, искажённое мукой.
Под деревом полыхал костёр, рядом с которым сидел на своём рюкзаке Баркас. Напротив него примостился на сухой коряге невысокий человек в бежевом плаще с капюшоном на голове. Человек повернулся на звук их шагов, Алеся, которую и так била дрожь, встретившись с ним взглядом, попыталась остановиться, податься назад…
– Поздно, дочка, – сказал человек в плаще. – Я твоих дружков раньше успею накромсать, прежде чем ты… Стой смирно! Я могу ведь и с тебя начать, и плевать мне, кем ты там Монолиту приходишься! Тем более, ты сейчас вон как истрепалась. Как только вообще дойти смогла? Сама тоннель открывала или помог кто? Да ты садись, в ногах правды нет. Давай, погрейся у огонька. Скоро кофе закипит. Или вы к растворимому привыкли?
На большом камне у костра и в самом деле стояла большая плашка, в котором начинал пузыриться кофе.
– Полтораш, – сквозь зубы процедила Алеся.
– Полтораш, Полтораш, – подтвердил человек, кивая. И вдруг, всё человеческое в раз с него слетело. Плащ у него на груди распахнулся и оттуда вылетело что-то мускулистое, вроде щупальца, с острым когтём на конце, и этот коготь невообразимо быстро скользнул к Баркасу и упёрся ему под подбородок.
– Никому не двигаться! – рявкнул монстр. – Иначе я проткну его, а потом и за вас примусь. И не думайте, что ваши «пукалки» вам помогут. Уже многие пытались!
Он рывком сорвал со своей головы капюшон, и все увидели его лицо. Лицо давно мёртвого человека. С серой морщинистой кожей, с двумя давними пулевыми отверстиями: одно под левым глазом, другое – в центре лба. И только глаза Полтораша оставались живыми. Будто подсвеченные изнутри адским огнём, снедающим этого монстра изнутри, они сверлили взглядом запрокинувшего назад голову человека.
– Оружие на землю! Ну!!! – рявкнуло чудище с простреленной головой.
Пыж снял автомат с плеча, уронил его рядом с собой. Бек аккуратно отложил в сторону свой пистолет. Снял с плеч, отставил рюкзак, из которого торчал ствол короткого обреза. Рядом воткнул в землю висевший на поясе здоровенный нож.
– Всё оружие!
Щупальце метнулось к левой ноге Пыжа, неуловимым движением когтя вспороло штанину, ремешки, на которых держались небольшие ножны с небольшим метательным ножом, и зашвырнуло их куда-то в туман.
– В следующий раз оторву с ногой, – пообещал Полтораш.
Миг, и коготь вновь воткнулся Баркасу под подбородок.
– Так вот, други мои, вам несказанно повезло повстречаться с легендой Зоны. Слыхали, небойсь, обо мне? Неужели нет? – продолжил Полтораш, как ни в чём не бывало, переводя взгляд с Бека на Пыжа, потом на Баркаса. – А я, между прочим, уже лет десять, как топчу в Зоне свою тропу.
– Ты не свою тропу топчешь. Ты чужие обрываешь, – сказала девушка.
– Обрываю, – кивнул Полтораш. – Но не у всех. Иначе откуда бы про это стало известно? Ты когда картошку варишь, накипь снимаешь? Вот и тут её снимать нужно. Накипь человеческую.
– А сам ты, похоже, безупречен? – с лёгким акцентом, выдававшим волнение, спросил Бек. – Раз решать взялся, кто накипь, а кто – нет.
Он ногой подвинул ближе рюкзак Пыжа, усадил на него еле стоявшую Алесю. Сам сел справа, скрестив ноги по-турецки. Справа, следом за ним, присел на корточки Пыж.
– Почему безупречен? – улыбнулся Полтораш. Ему, похоже, доставляла удовольствие вся эта беседа. – Грешен, как и все, ибо – человек суть. Таблетка, она тоже бьёт всех микробов, не разбирая который из них больше вреда нанёс, который меньше. Вот и я – вроде как таблетка от сталкеров. Много среди вас честных да благородных? Кого не возьми – не убийца, так дрянь-человек. Хотя, врать не буду – попадаются иногда и нормальные. Вот они про меня и распускают были-небылицы. Мол, не человек я, а Излом. А я и не в обиде.
Зашипело.
Полтораш прервался, оттащил от огня плашку с закипевшим кофе, налил из неё себе в щербатую чашку. Достал из кармана плаща бросил себе в кофе три кубика сахара, помешал в чашке деревянной палочкой. Громко и с наслаждением отпил. Кивнул остальным:
– Угощайтесь.
Из другого кармана достал окурок сигары. Прикурил от уголька. Выпустил клуб дыма. Снова отпил из чашки. Расплылся в улыбке, показывая всем нечеловечески тонкие и острые зубы. Глядя на него, Пыж наморщил лоб, вспоминая, потом нахмурился. Смерил расстояние до своего «Калаша».
– А я ведь сам по себе безобидный. Добрый даже, – продолжил Полтораш. – Вы вот только поделитесь со мной едой или хотя бы чаем-кофе угостите, я, как цветок папоротника, укажу вам клад или схрон с прежирным хабаром. А если побрезгуете брать чужое, я могу рассказать где артефакты можно совковой лопатой сгребать… И, заметьте, цветок работает только один день в году – на Ивана Купалу. А Полтораш, – он похлопал себя по колену. – Круглый год.
– Не верьте ему, – сказала бледная Алеся. – Он душегуб.
– Так ведь и они душегубы, – улыбнулся Полтораш, снова показывая свои нечеловеческие зубы. – Один насильник, другой предатель. А на третьем столько крови, что даже мне с ним не ровняться. Чем я так уж хуже?
– Один опер мне как-то сказал замечательную фразу, – сказал вдруг сдавленным голосом Баркас. – У каждой шлюхи есть своя печальная история.
– Ух ты! И этот заговорил! – восхитился Полтораш. – И что твои слова означают?
– А то, что нельзя верить шлюхам. Их послушать, так все они поголовно жертвы насилия со стороны отцов или обманутые вероломными сынками миллионеров. А на деле все они пьянь да наркоманки, которые честь свою и жизнь саму обменяли на бутылку или шприц с дрянью.
– Да ты никак меня продажной девкой только что обозвал! Правда, с метафорой, с подтекстом. Так что даже и не обидно как-то получилось. Отвечу-ка я тебе тоже – метафорой. Вот представь: жил да был человек. Пил, курил, жрал что ни попадя. И доигрался до рака желудка. Опомнился и решил поправить дело витаминчиками. Поможет это ему?

Ответа не последовало.
Коготь сильнее впился в подбородок Баркаса, и тому ещё сильнее пришлось запрокинуть голову.
– Поможет? – с нажимом повторил свой вопрос Полтораш.
– Нет, – наконец коротко ответил Баркас тем же сдавленным голосом.
– Вот именно – нет. И такому убийце, как ты, сколько не старайся ныне, твои прошлые «подвиги» не простятся. Никогда. Так что, сколь ни пыжься, сколь ни корчи из себя раскаявшегося, для тебя это, как витаминчики для ракового больного.
Баркас молчал. Кровь капала ему на одежду.
– Или ты, – монстр перевёл взгляд на Бека. Прищурился. – Тоже рассчитываешь смыть с души все свои грехи? С какого начнёшь? С первого? Ты же, я знаю, потом даже поинтересоваться боялся, как она там? Отвечаю: родила твоя Оксана. Сына. Твоего сына.
Бек вскинулся, хотел было что-то спросить, но промолчал.
Его реакция не ускользнула от Полтораша.
– Правильно. Кому ты такой отец нужен после стольких-то лет? – сказал он. – Хотя, если хочешь, адресок могу подкинуть.
– Теперь ты…, - взглянул монстр на Пыжа.
– Не слушайте его! – крикнула Алеся. – И не смотрите ему в глаза. Он вас читает…
– Ты их тоже читаешь. Точнее – прочитала их давно. От корки до корки, – сказал Полтораш. – И знаешь про них не меньше моего. И кто из нас двоих лучше? Я, который им правду матку режу, или ты, что улыбаешься, да за улыбкой презрение скрываешь?
– Я не презираю их…, - начала, было, девушка, но Полтораш её перебил.
– Скажи ещё, что тебя не воротит от того, что они натворили за свою жизнь, – улыбнулся он. – Что ты чувствуешь себя с ними комфортно и в безопасности.
– Комфортно и безопасно, – с вызовом посмотрела на собеседника Алеся.
Веки Полтораша замигали быстро-быстро, потом застыли, и он присвистнул:
– Даже так? Погоди, сколько ты с ними уже?
И вдруг заорал:
– Ты что творишь? И после этого я монстр, а ты – ангел небесный?
Полтораш вгляделся в лицо Алеси, замотал головой, забормотал:
– Не верю! Если уж Гробовщика не пропустили…
Он задумался. Вдруг, одним молниеносным движением втянул щупальце в себя. Затянулся почти погасшим окурком сигары. Криво усмехнулся.
– Ладно, раз так – я передумал.
Баркас опустил голову, аккуратно провел по подбородку, усмехнулся, глядя на кровь на руке, потянулся в карман за платком. Прижал его к ране.
– Ну, чего насупились? Говорю же – передумал я вас убивать, – продолжил Полтораш. – Так что, давайте начнём сначала. Добро пожаловать к огоньку, гости дорогие. Хоть и незваные. Располагайтесь поудобнее. У меня всё по-простому, не стесняйтесь: ешьте, чай пейте. Я, кстати, тоже от угощения не откажусь.



19. Воскресенье. Костер в тумане (окончание)

Аппетита ни у кого не было. Пыж вяло ковырялся в банке рыбных консервов, Бек, не спеша, пил чай из алюминиевой кружки, Алеся смотрела в костёр, клевала носом, вздрагивала, борясь с дрёмой. Баркас курил, глядя в одну точку. И только Полтораш звонко работал ложкой, опустошая уже третью банку тушёнки. Насытившись, он громко отрыгнул, отставил пустую банку, выудил из кармана плаща ещё один окурок сигары, прикурил от деревянного огарка. Сладостно потянулся.
– Что ж ты не расспрашиваешь меня про Гробовщика? – обратился он к Алесе, нарушая всеобщее молчание.
– Что? – вскинулась девушка, моргая глазами. Она потёрла лицо, взяла кружку с давно остывшим чаем, отпила, сказала виновато:
– Извини, я не расслышала…
– Ты ведь его здесь искать собиралась? – спросил Излом, усмехаясь. – А ничего, что тут Чёрный Выброс был?
– У него должно было быть полторы минуты форы, – сказала Алеся.
– Киров, первым делом, ему ногу прострелил, – усмехнулся Полтораш. – Что ему твои полторы минуты? Далеко ускачешь за такое время? Да и не собирался он никуда уходить, потому, что идти ему было некуда. Кому он был нужен на всём свете? Вот и вы с братом его бросили…
– Мы его не бросали! – крикнула Алеся. – Он сам … Лёшка кровью исходил, и Немой сказал, чтоб мы уходили. Сказал, что доделает дела и потом следом за нами. Откуда нам было знать?..
Какими-то давними и грозными временами вдруг повеяло в воздухе. Туман обрёл ещё большую вязкость, ещё сильнее уплотнился, и Пыжу вдруг показалось, что неподалёку промелькнул полупрозрачный силуэт скособоченного сгорбленного человека, несшего на руках… Ребёнка? Следом за ним, уцепившись за его одежду, хромала невысокая девчушка в каком-то рванье…
Бек успокаивающе положил руку на плечо Алисе и та обмякла. Пыж проморгался – тени прошлого исчезли.
– Не поддавайся, – сказал Бек. – Этот Полтораш… Он же тебя специально разводит. Хочет вывести из себя.
– И вообще, – это уже Излому. – Откуда тебе знать, как тут всё было? Столько лет прошло…
– Как откуда? – усмехнулся Полтораш. – Я ведь здесь тогда присутствовал. И всё видел.
Он поднялся на ноги, огляделся, махнул рукой левее чёрного дерева:
– Вот там их БТР стоял. А рядом Киров. С ним пяток армейских и двое из комиссии. Киров с вояками недобитков приехали искать, а из комиссии так ходили, языками цокали, да головами качали. Похоже, нравилось им, как тут Щегловские бойцы бродяг в фарш покрошили. Тут видят – Гробовщик к ним хромает. Киров подпустил его метров на пятнадцать и в ногу ему из ТТ как зарядит.
«А чегой-то ты такой борзый? – спрашивает. – Идёшь, типа на прогулке. Будто и не знаешь, что я тебя по всей Зоне мелким бреднем вылавливаю? И почему пешком? Где твоя упряжка знаменитая?».
Гробовщик на землю упал, за ногу простреленную держится и молчит. А Киров продолжает:
«Ты, наверное, ещё не всей боли, какая есть в этом мире, отведал, если думаешь от моих вопросов отмолчаться. Ничего, сейчас мы недожмуров всех разъясним и поедем в одно место тут неподалёку. Там ты мне в стихотворной форме на все вопросы отвечать будешь».
Полтораш замолчал, будто погрузившись в воспоминания.
– А дальше что было? – не выдержал паузы Пыж. – Или продолжения пока не придумал?
– А кто мне Гробовщик или Киров? С чего мне врать? – пожал плечами Полтораш. – Когда Гробовщик «Гвоздь» сломал, я не заметил. А как завыло небо, да стало чернотой плеваться, тут такое началось! Армейские в БТР кинулись, те, что из комиссии в хату ближайшую. А Чёрному Выбросу что? Ему всё едино: что лист броневой, что крыша, жестью крытая. Что плоть человеческая. Киров, конечно, сообразил, кто всему виновник. Стал в Гробовщика палить. А тому, конечно, хоть бы хны. У него полторы минуты от Чёрного Выброса защита была. Что ему какие-то пульки. А кода одна из капель Кирову на руки попала, он свой ствол на американский манер – двумя руками держал, ему и вовсе не до стрельбы стало. Бросил пистолет, из кармана «Зонтик» достал, активировал – и бегом в сторону блокпоста. Пока земля жидкой не стала. Выброс только силу набирал. Ну, тут и я из своей захоронки, я во-о-он там, в погребе прятался… Так вот – выбрался я из свой норки и бегом к Гробовщику. На плечо его себе взвалил…
– Зачем? – вдруг прервал его рассказ Пыж. – Зачем ты его спасал? Сам же сказал, что Гробовщик тебе никто.
– Он им от Выброса прикрывался, – ответил вместо излома Баркас. – Вокруг Гробовщика аура абсолютной защиты была. Да и потом, когда полторы минуты кончились, чернота сначала на Гробовщика попадала, а уж потом на него.
– Можно подумать, что ты себя бы подставил, – хмыкнул Полтораш.
– Куда уж мне, – усмехнулся Баркас. – Сам же сказал, что я с тобой одного поля ягоды.
– Не отвлекайся, – сказала Алеся.
– Тогда скажи, чтоб не лезли с вопросами, – недовольно буркнул Полтораш. – О чем это я? Короче, не уложился я в полторы минуты. Так что, когда из-под Выброса выбрались, нам обоим досталось. У меня левоё плечо всё было оплывшее. У Гробовщика – одна нога под коленом, другая – у щиколотки. Ну и на спине пара пятен. Он без сознания был. Нужно было к Болотному доктору, но я бы его однозначно не допёр. Что делать? У меня был «Карман», я Гробовщика в него и засунул. А как до дебаркадера добрался, так и оказалось, что эта штука больше не открывается. Кораблёв тогда сильно тужил из-за этого…
– Где он сейчас? – перебила его девушка.
– Кораблёв?
– Гробовщик… То есть «Карман», в который ты его засунул!
– Ах «Карман»! – Полтораш наморщил лоб. – Куда же я его, в самом деле? А – так на дебаркадере и оставил!
Он помолчал, снова потёр лоб и спросил:
– А ты вообще, зачем сюда приперлась? Или не в курсе про Чёрный Выброс и что он с местом, где выпал, делает? Что ты тут найти рассчитывала? Какие следы? Через столько лет!
Девушка не ответила и Полтораш продолжил:
– Или, может, тебе кто подсказал, что я здесь обосновался? Так и я здесь не так давно.
– А куда мне было идти? – наконец заговорила Алеся. – Где его искать? Он сюда шёл, когда я его в последний раз видела. Думала, не след, так хоть знак какой увижу…
– Ишь ты – знак. Выходит я этим знаком для тебя и оказался, – сказал Полтораш, криво усмехаясь. – Никогда ещё указателем не работал.
– А зачем ты в подвале прятался? – снова полез с вопросами Пыж. – Как вообще тебя тогда сюда занесло?
– Как занесло, как занесло, – пробурчал Полтораш. – Ногами пришёл. Щеглов объявил общий сбор. А он тогда в великой силе был. Как не послушать? Его даже Кораблёв, которому всё начальство, что в Зоне, что снаружи было побоку, и тот боялся. Вот… А когда все бродяги в деревне кончились, орда по следу Краба двинула. Он и ещё четверо как-то смогли прорваться.… Ну я и «отстал». Тем более, что на камерах успел засветиться, какие ко мне претензии? Кто ж знал, что бригада зачистки так быстро прибудет…
– И не побоялись они тогда сюда ехать? – спросила Алеся. – А вдруг не ушла бы «орда» и ещё в деревне была?
– Так на то и рассчитывали, – сказал Полтораш. – Потому Киров с проверяющими и примчались так скоро. Щеглов каждому своему монстрику ампулу с какой-то лютой дрянью зашил возле жизненно важных органов. А брелоки с активатором подрыва всем, кому надо раздал. И Кирову, в том числе. Вот, мол, смотрите, если зверушки попытаются взбрыкнуть, чик – и нет проблемы. Киров, как приехал, всё по сторонам головой крутил, тайком кнопку подрыва тискал, да нервничал. А-ну, как не работает брелок! Это потом всю эту Щегловскую нечисть в семи километрах к востоку отсюда на околице Нового Мира нашли. И кровососов, и снорков, и онтролёров. Кучно легли, всей, так сказать, компанией. Иначе как бы тогда Краб уцелел? Двое их тогда осталось. Он и Антон Балабол. А трое сгинули, по очереди отход прикрывая. Минуты для товарищей выигрывая.
– Сам-то как уцелел? – спросил Бек. – Или на тебя ампулы не хватило?
– Почему не хватило? – усмехнулся Полтораш. Он раздвинул полы плаща, приподнял свитер, обнажая левую половину груди, и на всеобщее обозрение предстала дыра с почерневшими краями и висящими из неё обрывами гнилых тканей. Остро пахнуло падалью. Полтораш удовлетворённо посмотрел на искаженные отвращением лица собеседников, опустил свитер, запахнул плащ.
Помолчали под треск углей в костре.
Наконец Полтораш спросил:
– Пойдёшь к Кораблёву в гости?
– Пойду.
– Ну-ну. Только имей в виду, что за это время характер его изменился не в лучшую сторону. Захочет ли он вообще с тобой разговаривать?
Девушка упрямо поджала губы.
– Ну ладно она, – Полтораш ткнул пальцем в Алесю. – Она Гробовщика ищет, потому, как долг на ней. А вы? Вам зачем головы класть? Ведь даже если отыщите вы «Карман» на дебаркадере, что врядли – столько лет прошло! Кораблёв его выкинул давно или хламом каким завалил и забыл. Но даже если и отыщите – дальше что? Я ж говорю: «Карман» тот «за-пе-ча-та-ло». Наглухо. И я ни разу не слыхал, чтобы такой вот «запечатанный» «Карман» кто-нибудь ухитрился открыть.
Он обвел мужчин у костра долгим взглядом. Сказал в сердцах:
– Бесполезно.
Излом встал на ноги, потянулся со стоном, надвинул на голову капюшон. Шумно втянул носом воздух, улыбнулся чему-то.
– Ладно, – сказал он. – Посидели у чужого тепла, пора и меру знать. Ступайте отсюда по добру по здорову.
Сталкеры, не тронувшись с места, посмотрели на Алесю.
– Куда ж ты нас гонишь, на ночь глядя? – спросил Пыж потерянно. – Тут и днем по такому туману в раз заплутаешь. Может перекемарим как-нибудь в тесноте да не в обиде, а поутру разойдёмся.
Полтораш не ответил, не сводя с Алеси насмешливого взгляда.
Девушка решительно встала.
– Нет уж, – сказала она. – Пойдём. Лучше уж ночью на болоте, чем с тобой у одного костра. А-то вдруг ты ещё раз передумаешь. Или ещё чего…
Пыж тоже встал, решительно потянулся за автоматом, но левая рука вдруг перестала его слушаться. Полезла в карман штанов, вытащила оттуда начатую пачку сигарет, протянула Полторашу. Пыж испуганно перехватил левую руку правой, но та по-прежнему вела себя самостоятельно и, ни в какую, не сгибалась.
– Прекрати, – сказала девушка.
В ответ Полтораш громко рассмеялся, взял протянутые сигареты.
– Вот уж и побаловаться нельзя, – сказал он. Потом продолжил, уже серьёзнее. – Вы бы оружие у него забрали. А-то, не ровён час, встретите Контролёра. Он, пока вы скумекаете, что к чему, одной рукой этого сопляка много всяких бед натворить успеет.
– И ещё, – сказал Излом. – Если кто не понял, вы сейчас находитесь на маленьком островке в самой бездне Вонючего болота. Так что путь ваш лежит через его топи. А за то, что едой со мной поделились, да беседой развлекли… Да и вообще – чтоб веселее шлось, вот вам подарочек.
Он достал из кармана плаща артефакт, поднёс к лицу, то ли дунул, то ли тихонько просвистел какую-то мелодию и, будто выточенный из слоновой кости, шарик засиял матовым пульсирующим светом. Взлетел с его ладони, завис чуть выше головы.
– Что? – усмехнулся Потораш, глядя на вытянувшиеся лица сталкеров. – Не знали, как его активировать? Или вы думаете зря его «Болотным огоньком» прозвали?
– Давай, – кивнул он Алесе, и та, подойдя, с силой ткнула пальцем в мерцающую звёздочку. Зашипела от боли, будто укололась. Сунула пострадавший палец в рот.
«Огонёк», между тем поменял цвет на кроваво-красный, пролетел вперёд и замер, будто дожидаясь тех. Кто за ним последует.
– Ну вот, – удовлетворённо протянул Полтораш. – Теперь он приведёт тебя туда, куда тебе нужно. Заметь: не туда, куда ты хочешь, а туда, куда тебе нужно! Если суждено вам потонуть в этих болотах, то заведёт он вас прямо в трясину, а если судьба вам добраться до суши, то выведет он вас прямо на зелёную травку. Ну и дальше, куда для вас тропа протоптана.
Монстр осклабился, снова демонстрирую нечеловечески тонкие и острые зубы.
– Если вдруг вы решите пойти собственным путём, он какое-то время будет лететь за вами, а потом отстанет и погаснет. Так что свой путь торить не советую. Во-первых, сгинете. Во-вторых, заблудитесь и всё равно сгинете…
Пока длился этот монолог, сталкеры собрали свои пожитки, подобрали оружие. Пыж подумал было сходить поискать свой нож, но потом махнул рукой – чёрт с ним!
Не прощаясь, Бек, следом за ним – Алеся, Пыж и Баркас замыкающим, двинулись вслед за «Огоньком».
– Скатертью дорога! – крикнул им в след Полтораш.
Никто и не обернулся. Бек на ходу поднял длинную палку, вскинул её себе на плечо.
– Эй, душегубы, – продолжил кричать Излом. – Если переживёте это путешествие, впредь мне не попадайтесь! Это сегодня я такой добрый. В другой раз живьём сожру!
И не думавший рассеиваться туман быстро погасил крики Полтораша. В нос ударил смрад гниения вперемешку с какой-то вонючей химией. Под ногами зачавкало. Шедший последним Бек, достал из рюкзака фонарик, посветил назад и не увидел ни оплывших строений, но пятна костра. Одну только молочно-серую муть.
Цепочка из четырёх человек углубилась в Вонючее Болото.

20. Вонючее болото.

Вечерело.
«Болотный огонёк», укрытый туманом, казался мутно-красным призраком. Светил себе тревожной краснотой где-то впереди, не давал к себе приблизиться.
Сначала они шли по щиколотку в грязной мути, из которой виднелись, шевелились, будто черви, какие-то водоросли. Потом вода поднялась до колен, скорость их движения замедлилась. Шедший первым Бек, стал в полголоса ругаться на погоду, на жизнь, на это проклятое болото.
– Песком не засыпало, так теперь в трясине утонем, – бормотал он.
Следом за ним месил воду Пыж. Он несколько раз недоверчиво трогал свою левую руку. Потом е выдержал, обернулся на ходу к шедшей за ним Алесе и спросил:
– Что не так у меня с рукой?
– Помнишь, бабочка тебя обрызгала? – напомнила девушка. – А потом гусеница ещё «говорила» про контактную жидкость? Так вот, так гадость, что тебе на руку попала и есть – контактная жидкость. Если она попадает на органику… Короче, если по простому, даёт доступ к управлению тем органом, в который впиталась.
Пыж наморщил лоб.
– И что, теперь любой может моей рукой двигать, как ему пожелается? – спросил он.
– Из тех кто знает как – любой? – виновато улыбнулась Алесся.
Пыж ненадолго задумался.
– Выходит, если бы мне в лицо попало, я бы, как зомби был? – задал он новый вопрос.
– Ну не попало же, – успокоила Алеся.
– И надолго у меня это? – Пыж кивнул на свою руку.
Алеся пожала плечами.
– К утру должно пройти, – сказала она. – Эта жидкость не стабильная. Быстро на составляющие распадается.
Пыж поскользнулся, с трудом удержавшись на ногах.
– Ненавижу болото, – пробормотал он. – Может здесь ещё и пиявки какие-нибудь водятся?
– Про пиявок не скажу, – сказал Бек, не оборачиваясь. – А вот про болотного лося – слышал. Он, хоть и водорослями питается, не дай Бог на него нарваться.
– А чем это Полтораш мне чуть горло не перерезал? – спросил Баркас, замыкавший группу. – У него там что – третья рука? Или, может, щупальце какое?
– Червяк у него там сидит. В кишках, – вместо Алеси, к которой относился вопрос, ответил Бек. – Полтораш для этой тварюжки два в одном: и маршрутка, и буфет. Жрёт его изнутри потихоньку, но издохнуть не даёт. Оберегает даже.
– Мерзость какая, – сплюнул в болотную жижу Пыж. – А убить этого паразита можно?
– Попробуй, – усмехнулся Бек. – Только, по-ходу, он тебя первый в винегрет нашинкует, а перед этим ещё и выспаться успеет. Или запамятовал уже, как эта погань тебе чуть ногу не оторвала?
– Тихо, – Алеся остановилась и прислушалась. Глядя на неё Баркас, Пыж и Бек тоже прекратили движение. Чуть впереди замерло мутное красноватое пятнышко Болотного Огонька.
– Слышите? – спросила девушка негромко.
Баркас втянул носом туманный воздух.
– Вроде гнилой капустой пахнет, – в полголоса сказал он.
– Тсс, – приложила Алеся палец к губам.
Откуда-то слева, далеко-далеко, раздался еле слышный крик. Страшный. Предсмертный. Так кричат на краю отчаянья, когда уже нет шансов на спасение.
Пауза. Новый крик. И ещё один. И ещё.
– Он что – приближается? – истеричным шепотом спросил Пыж.
Заклацали предохранители. Все имеющиеся стволы развернулись в левую сторону.
Крик и в самом деле приближался. И чем ближе он был, тем яснее становилось, что доносится он откуда-то сверху.
– Птица? – пробормотал Бек, целясь на звук из своего обреза.
Алеся закрыла уши руками, сгорбилась, зажмурилась…
И чёрные крылья, казалось, величиной в полнеба раскрылись у них над головами. Туман заколебался, завертелся, и страшный крик оглушил, заставил сердце каждого в этой четвёрке пропустить удар, а руки – затрястись мелкой дрожью.
Будто маятник, один конец которого терялся в незримой мутной выси, примчалось слева что-то вроде толстой верёвки, на другом конце которой болталась, человеческая фигура в плаще с капюшоном.
Несчастный плюхнулся в болото в двух шагах, закопошился, пытаясь ухватиться за гнилые водоросли руками, поднял из мути грязное лицо…
Дырка во лбу, дырка под левым глазом…
– Полтораш? – опешил Пыж.
– Помогите! – прохрипел тот, выпучив глаза. Его «червяк» дёргался, пытаясь втянуться обратно в своего носителя, но тщетно. Вверху держали крепко.
Не успел никто хоть как-то отреагировать на произошедшее, как – новый рывок. Полтораша подбросило ввысь, и он, разбрызгивая в стороны болотную жижу, устремился вслед чёрным крыльям и протяжным и страшным предсмертным воплям невидимой птицы. Только потревоженный туман какое-то время всё ещё продолжал клубиться у них над головами.
Первым нарушил молчание Бек.
– Твою мать! – протянул он, нервным движением стирая рукавом капли грязи с лица.
– Может стоило шмальнуть? – спросил Пыж, тоже вытираясь. – Чтоб не мучился.
– Так шмальнул бы, – буркнул Бек.
– Да я не успел, – покаялся Пыж. – Растерялся.
– Вот и я – «не успел», – сказал Бек, достал из кармана мятую пачку, закурил. Рука его заметно дрожала.
– Хоть бы какой пятачок сухой, – пробормотал он. – Передохнули бы, обсохли.
– Мой ПДА показывает, что до края болота километра полтора осталось, – подал голос Баркас. – Может не будем дожидаться пока эта тварь и за нами прилетит, а пойдём уже?
– Полтора, это если по прямой, – буркнул Бек и со вздохом снова двинулся в сторону терпеливо их ждущего «Болотного огонька».



21. День пятый. Понедельник. Гость

Они шли ещё долгих четыре часа, прежде, чем выбрались таки на сухое место. Вместе с болотом кончился, будто обрубили топором, и туман. Стали видны звёзды на небе и недалёкая опушка леса, освещённая, как прожектором, полной луной. «Болотный огонёк» отлетел от них метров на десять в сторону леса и завис, слегка покачиваясь, будто поплавок на воде в безветренную погоду.
Повалились на траву, и, казалось, нет ничего прекраснее, лежать просто так на твёрдой земле и смотреть в ночное небо. Но вот заурчало у кого-то, вроде бы у Бека, в животе, и мокрые ноги сами собой не сохли. Так что пришлось вставать, разводить костёр, снимать берцы и носки для просушки. В другое время Пыж и штаны бы снял, чтоб быстрее высохли. Но нынче постеснялся Алеси.
Девушка тоже сняла свои высокие ботинки и придвинула их поближе к костру. Села рядом, обхватив колени. Задумалась.
Бек пошарил в рюкзаке, достал из него литровую флягу, потряс, прислушиваясь. Недовольно поморщился.
– Не жмись, – сказал ему Баркас. – У меня на карте в двух километрах отсюда ручей указан. Завтра запасы пополним.
Бек покосился на него, но всё же налил в здоровенную кружку остатки воды, придвинул её ближе к огню. Посмотрел на звёздное небо, постучал пальцем по левому запястью, выразительно глядя на Баркаса.
Тот глянул на ПДА. Сказал:
– Почти пять. Скоро рассвет.
После чего добавил в костёр дров, потом вынул из своего рюкзака три банки тушёнки. Катнул одну Беку, другую Пыжу.
– Алеся, – позвал он.
Девушка вздрогнула, подняла на него глаза.
– Ты бы поела, – продолжил Баркас.
Алеся пожала плечами, взяла протянутую тушёнку, задумчиво покатала банку в руках.
– Юрий Семецкий: кто-нибудь слышал про такого сталкера? – спросила вдруг девушка.
Бек, уже начавший орудовать в своей банке ложкой, аж закашлялся. Вот уж спросила, так спросила! Все привыкли, что Алеся знает ответы там, где другие репы в задумчивости чешут. И вот – здрасте. Спросить про самую легендарную личность Зоны.
Пыж, было, открыл рот, но Бек жестом его остановил и заговорил сам.
– Не знаю, как и ответить, – прокашлявшись, начал он. – Про него слышал каждый в Зоне. А у кого есть ПДА, тот, что ни день, читает в общем чате сообщения о его гибели. Но вот подробностей о том, что это за человек, и почему он раз за разом принимает смерть, то в одном уголке Зоны, то в другом – неизвестно. Вариантов навалом. В основном, все сводятся к тому, что этот Семецкий чем-то здорово провинился перед Монолитом, за что и наказан.
– Провинился, – тихо повторила Алеся.
– А в чём дело? – осторожно спросил Баркас. – Ты почему о нём спросила?
– Да так, – махнула рукой девушка. – Пустое.
Повисла пауза, которую, наконец, прервал Бек.
– Ну, раз пустое, значит и говорить нечего. Давайте, вы втроём покемарьте пару часиков, да двинем дальше, как говаривал покойный Полтораш «… по тропе судьбы». А-то вон – он кивнул в сторону «Болотного огонька». – Наш поводырь, аж копытом бьёт.
– А ты? – спросил Пыж.
– А я с детства не люблю в мокрых подштанниках спать.
– Так сними, – хохотнул Пыж.
– Стесняюсь, – холодно улыбнулся ему в ответ Бек. – Но если ты сам готов нас покараулить, я, так и быть, брезгливость свою преодолею.
– Что ты, что ты! – замахал руками Пыж. – Это я так – шутейно.
Бек мазнул по нему суровым взглядом, снова спросил у Баркаса:
– Сколько там времени?
Не дожидаясь ответа, продолжил:
– Пять часов? В полдевятого я вас подниму.
Расположились вокруг костра, положив под головы рюкзаки, и почти сразу все заснули.
Светало.
Пыж тихонько бормотал что-то во сне. Баркас пару раз всхрапнул. И только Алеся спала тихо-тихо, как спят счастливые дети.
Бек сидел, сложив ноги по-турецки, курил, глядя в пламя костра, думал о том, что вот: оказывается – у него есть сын. И что из этого?
В недалёком лесу вдруг громко и заливисто просвистела какая-то птица. Алеся пошевелилась, встала, как ребёнок, кулачками, потёрла глаза. Отошла за густой куст. Через несколько минут вернулась, оправляя штаны. Подтянула ближе к Беку корявое полено, которое Баркас притащил из леса. Присела рядом.
Помолчала, потом вдруг спросила, глядя себе под ноги:
– Вот скажи мне, Бек, почему люди помнят в основном подонков? И чем больше он жизней загубил, тем крепче память. Ленин, Наполеон, Гитлер – этих всякий знает. А вот попроси назвать деятеля, при правлении которого не было ни одной войны или который детскую смертность в разы уменьшил, кто про такого вспомнит?.
– Ты это к чему?
– К тому, что вся слава Семецкого в том, что он метко стрелял. В том, что он убил беззащитного…, - она запнулась, но продолжила. – Убил беззащитного. Того, кто ничего ему не сделал. Ни плохого, ни хорошего. И вот он у вас – легендарная личность. Не Гробовщик, который десятки людей вытащил из аномалий, не Кораблёв, который вернул с Того Света не одну сотню, не Ломоть, который не гнушался сам ходить в Зону, хоть и был смотрящим Западного лагеря – нет. Убийца-Семецкий или сволочь-Киров – вот ваши кумиры! Существа, которых и людьми назвать язык не поворачивается…
Девушка запнулась, протянула руку к мятой пачке сигарет, торчавшей из нагрудного кармана куртки Бека:
– Угостишь?
– Раз не куришь, то е стоит и начинать, – сказал Бек, отводя её руку в сторону.
– С чего ты взял, что я не курю? – возмутилась Алеся.
– Видал я курящих женщин. Ты на них совсем не похожа, и слава Аллаху! А что касается твоих слов – у тебя сплошная каша в голове…
– Семецкого помнят, потому что о нём каждый день в чате семафорят. Мол, скончался там-то и от того-то, – перебил его Пыж. Он привстал, потянулся, потер лицо, на котором отпечатался один из швов рюкзака.
Пожаловался:
– Разболтались тут – мёртвого разбудите.
– Кто семафорит? – спросил Бек.
– В смысле? – не понял сразу Пыж. Потом скривил рожу, пожал плечами. – Не знаю. Может, автоматически. Как его ПДА пришлёт сигнал о смерти носителя, так в чате сообщение и появляется.
– И что – ты считаешь, что нельзя поставить фильтр, чтобы этих сообщений больше не было? – усмехнулся Бек. – Однако этого не делают. Знаешь, почему?
Пыж снова пожал плечами. Громко зевнул.
– Для таких вот балбесов, как ты. Ты вот не знаешь, а мне один долговец рассказывал, что есть дяди, которые отвечают за идеологию Зоны. Да-да, есть и такие. И вот эти дяди иногда собираются и решают, что в Зоне будет принято считать хорошим, и то – что плохим. Сталкеры в своей массе народ храбрый, даже отчаянный, но – недалёкий. Им что в уши надуют, тому они и верят, – продолжил Баркас. – Здесь шепнут, там байку расскажут, тут легенду придумают, и вот уже Киров эпический герой, а Гробовщик – исчадие бездны. Хотя на самом деле может быть и наоборот.
– И зачем им эти враки? – спросил Пыж.
– «…Кто управляет Прошлым тот управляет Будущим…», – процитировал Баркас. Он тоже встал, потянулся, глядя в сторону восходящего солнца, и продолжил. – Книжки читай, молодой.
– Кстати, долговца этого, что тебе про дядек этих рассказал, не помнишь, как кличут? – спросил Баркас у Бека.
Тот спокойно выдержал его взгляд, после чего спросил у Алеси:
– Раз все встали, может, двинем дальше? Какие у нас планы?
Девушка подняла голову, задумалась. Потом встрепенулась, посмотрела куда-то влево, и тут же пискнул зуммер на ПДА Баркаса. Тот глянул на экранчик прибора, потом в сторону, куда смотрела девушка и в полголоса сообщил:
– У нас гости.
Мгновение, и сталкеры ощетинились стволами. Пыж присел, поводя «Калашниковым» в поисках цели. Баркас остался стоять, сдвинувшись вперёд и вправо. Автомат держал стволом в землю, но было видно, что в любой момент он готов вскинуть своё оружие и начать убивать.
Бек встал на одно колено, проверил, в каждом ли стволе обреза патрон, потрогал рукоятку ножа в ножнах у левой щиколотки. Сказал Алесе в полголоса:
– Если начнётся стрельба, падай на землю и не шевелись. И капюшон одень!
– Сколько их? – тихо спросил Пыж.
– Пока – один, – коротко ответил Баркас.
Бек поморщился. Вместо того, чтобы облегчить сталкерам жизнь в Зоне, ПДА только окончательно всё запутали. Где гарантия, что кроме оснащённого этим приборчиком бродяги, не крадутся, заходя с флангов ещё с десяток бандитов, у которых нет на запястье модной электронной приблуды.
Бек посмотрел на Алесю, но девушка молчала. Он перевёл взгляд на Баркаса.
– Часом не по твоему следу на нас вышли?
– Куст видишь? – вместо ответа спросил тот. Бек посмотрел на густой куст с узкими заострёнными листьями, разросшийся у самой воды, и кивнул.
– Ныряй туда и ни звука, – продолжил Баркас. – Только быстро!
Пыж проводил Бека взглядом, хмыкнул:
– Засадный полк?
Баркас криво усмехнулся.
– Алеся, – начал, было, он, но в этот момент совсем неподалёку хрустнула ветка, и они услышали, как кто-то сказал простуженным голосом:
– Вы только шмалять не начинайте раньше времени.
– Ты кто? – спросил Баркас громко. – И чего тут потерял? Ты выходи на открытое место. Нечего по кустам хорониться.
– Да я бы вышел, – донёсся ответ. – Да тут аномалия или артефакт какой-то. Боюсь, как бы не вляпаться. Не в курсе, как его лучше обходить: слева или справа?
Действительно, голос раздавался со стороны, где завис в воздухе их «поводырь».
– Без разницы, – сказал Баркас. – Смело иди. Это «Болотный огонёк».
– Похож, – после паузы сказал голос. – Только светится. А даже если и так, «Огонёк», он же обычно в «Электре» зарождается.
– Не веришь – гайку брось, – сказал Баркас. – И давай уже – показывайся. Не люблю я, когда из кустов за мной подсматривают.
В кустах зашуршало.
– Хотел бы подсмотреть, ПДА бы выключил, – раздалось оттуда.
Раздвинулись ветки, и к ним вышел невысокий крепкий мужик в поношенной камуфляжной ветровке и грязных джинсах. За плечами у него виднелся АКСУ прикладом вверх. Руки незнакомец держал слегка приподнятыми. От лба к челюсти у него была повязка а-ля Кутузов, с кровавым пятном в районе левого глаза. Под вторым сощуренным глазом багровел здоровенный синяк.
– Ну, вот он я – сказал мужик. – Семён Дубок, может слышали?
– Остальные где? – резко спросил Баркас.
Мужик помолчал, колеблясь. Потом махнул рукой:
– Всё равно с нас взять нечего. Тут, неподалёку. Если по дороге, километров семь, а если через лес напрямки – полтора, не более. Деревня Колпаки…
Пыж увидел, как дрогнул плечи Алеси, когда прозвучало это название.
– Сколько вас? Как нас нашёл? – продолжил допрос Баркас. – Зачем?
– Двое. По ПДА, – стал отвечать Семён, запнулся, подбирая слова для ответа на последний вопрос, потом снова махнул рукой и продолжил. – Надо раненого добить. А у меня рука не поднимается.
– Вы не думайте – я заплачу, – добавил он, шаря рукой по нагрудному карману куртки. – Сколько возьмёте?
Пыж прямо присвистнул от такого предложения. Он шагнул вперед, закрывая собой сидевшую у костра девушку.
– Слышь, бродяга, – сказал он. – А ты не попутал?
– Погоди, – прервал его Баркас и спросил у пришельца. – Напарник?
Тот кивнул.
– Что с ним?
Семён открыл рот, чтобы ответить, но тут из-под повязки заструилась кровавая дорожка и, он, щуря здоровый глаз, стал неловко её вытирать рукой.
– А ну-ка – сними повязку, – потребовал Баркас, наводя на него ствол автомата.
Мужик застыл на мгновение, потом завозился с узлом на затылке. Пальцы его дрожали.
– Только сразу не шмаляйте, – снова попросил он.
Когда Семён отнял от глаза полоску ткани, Пыж громко выдохнул и попятился. Даже Баркас сделал шаг назад.
И было от чего. Вместо второго глаза у пришельца чернел нарост или опухоль в форме кляксы, из-под которой сочилась кровь.
– В Павловичах шарились, – предваряя вопросы, стал рассказывать он. – Зашли в подсобку Сельмага, а там как полыхнуло с потолка! Типа сварки, только в сто раз ярче. Мне только край морды зацепило. А вот Гендосу, он впереди шёл, на всю катушку досталось. Сначала ничего такого, только «зайчики» перед глазами прыгали, да кожа на лице покраснела. Через час опухать стало. И зрение – будто через целлофановую плёнку смотришь. Потом вообще глаз ослеп, а то, что опухло, почернело и затвердело, как короста. Но ведь, чувствую, что глаз там живой. Попытался сковырнуть, да куда там! Боль такая, что света белого не видишь.
Мужик осторожно потрогал пальцем по свою «кляксу», продолжил:
– Я-то ладно. А вот у Гендоса чернота от уха до уха. И как в себя придёт, всё пытается коросту эту отодрать, а потом криком кричит, больно ему! Всю водку на него перевёл. Кое-как до Колпаков его доволок, а дальше всё – не могу… И бросить – тоже не могу. Он мне два раза жизнь спасал.
– Бросить не можешь, а прикончить просишь? – удивился Пыж. – Ни хрена себе благодарность!
– Даже если я его дотащу, что у него за жизнь с этими «кляксами» будет? Дай Бог, чтобы в Лагерь впустили. Да и потом один путь: на Янтарь к этим мясникам на опыты. Так уж лучше сразу и без мучений…
– А сам он тоже так думает? – хмыкнул Пыж. – Что твой напарник на эту тему говорит?
– А сам он ничего не говорит, – насупился Семён. – У него эта «короста» до подбородка. И зарастает всё время. Чуть рот закроет, она и срослась. А потом, чтобы воды попить или поесть, нужно или проковыривать или ножом прорезать. Пробовал рот открытым держать или в зубах деревяшку держать – больно. И кровищи полный рот натекает…
Баркас обернулся, наклонился к молчавшей всё это время девушке и тихонько спросил:
– Что скажешь – врёт?
Алеся пожала плечами, покачала отрицательно головой.
– Ну как – сходим? Поможем?
Девушка кивнула раньше, чем он закончил вопрос.
– Ладно, – сказал Баркас, выпрямляясь. – Веди нас к своему напарнику.
– Так убьёте его? – встрепенулся Семён.
– Будет видно, – было ему в ответ.



22. День пятый. Понедельник. Гендос, Клюква и прочие

Путь занял около часа. Семён тяжело топал «керзачами» впереди. Шедший вторым Баркас, запретил ему приближаться, опасаясь заразы. Потом Пыж, за ним Алеся. Замыкал незаметно пристроившийся сзади Бек с обрезом наперевес.
«Болотный огонёк», который они обошли по дуге слева, сначала бросился вдогонку, но потом, будто наткнувшись на невидимую стенку, остановился, стал искрить, затем и вовсе с громким шипением упал в траву у самой опушки леса. Группа остановилась, заоглядывалась на шум.
– Это чего там? – Семён тоже остановился, обернулся. – Аномалия? Кто-то вляпался?
Бек успокоительно поднял руку:
– Наш проводник кончился.
Не чужаку сказал – своим.
– Жалко, – протянул Пыж и посмотрел на Алесю. Девушка шла, сгорбившись, опустив на голову капюшон, но всё равно, только слепой мог пронять её за мужика. – Как теперь узнаем, куда бы он нас завёл?
Бек вернулся к месту падения артефакта, поковырял носком ботинка траву, присел и подбросил на ладони тёмно-коричневый каменный шарик со сливу размером.
– Из болота вывел и на том спасибо, – буркнул он, заворачивая то, что осталось от «Болотного огонька» в тряпицу, а ту, засовывая в карман. – Дальше мы и сами свою тропу протопчем.
– Так что там? – снова спросил их проводник, сделал, было, шаг назад, но был остановлен хлёстким:
– Стой, где стоишь!
– А лучше, давай – топай дальше, – продолжил Баркас. – Друг твой, поди, уже заждался.
Семён поморщился, мол, в другое время я бы тебе ответил, но смолчал. Снова зашагал впереди, ведя группу по одному ему известным меткам.
Баркас не волновался за то, что заведёт их этот мужик в какую-нибудь аномалию. На то у них была Алеся. Но вот мысль про возможную засаду не оставляла его, так что когда они вышли из леса к мостку через небольшую речушку, он удвоил внимание. Цепко оглядывал окрестности, прикидывая, где бы сам разместил снайпера, да косился на экранчик ПДА на левом запястье.
Но всё было тихо. Пыжа, как самого молодого, отправили к воде наполнить фляги.
Двинулись дальше. Слева оставили ржавую водонапорную башню, какой-то полуразрушенный погреб с прогнившей крышкой, потом дорога резко извернулась вправо, и перед ними открылся вид на давно заброшенную деревню. Провалившиеся внутрь себя избы, заросшие бурьяном огороды, торчащие из зарослей малины вперемешку с крапивой верхушки столбов и секций заборов…
– Ты чего? – услыхал Баркас сзади и обернулся.
Алеся беззвучно плакала. Она стояла у небольшой прогалины, заросшей ослепительно белыми ромашками, и то поднимала голову, чтобы скрыть слёзы, то выпрямлялась, щурилась, глядя куда-то вдаль. Замыкавший группу Бек, догнал, положил ей руку на плечо, попытался заглянуть в лицо. Алеся сердитым жестом вытерла глаза, шмыгнула носом.
– Вы идите, – сказала она. – Я отстану. Ненадолго. Потом догоню.
Бек вопросительно глянул на Баркаса.
– Пожалуйста, – почти шепотом попросила Алеся. – Мне надо.
Баркас вздохнул и кивнул. Бек прошёл мимо Алеси.
– Не задерживайся, – буркнул на ходу.
Пыж недовольно покрутил головой.
– Может… – начал было он, но толчок в плечо не дал договорить.
– Топчи тропу, комбикорм, – сказал ему Бек.
– Чего там? – снова подал голос их проводник. – Чего снова встали? То подгоняете, то сами же и тормозите.
– Всё, всё, – махнул ему рукой Баркас. – Уже никто никуда не стоит.
Семён поводил взглядом отколовшуюся от группы фигурку Алеси. Спросил:
– А четвёртый ваш куда это двинулся?
– Он не четвёртый, а третий, – сказал Баркас. – По понедельникам – я четвёртый.
– Ну, третий…
– Слышь ты, математик, – снова оборвал его Баркас. – Ты веди, куда вёл. А-то, я смотрю, тебе и одного глаза много.
– В смысле? – не понял его Семён.
– Глазаст больно, – усмехнулся Баркас. – Ты лучше отметки свои высматривай. Вот заведёшь нас в «колючую лужу». И сам утопнешь, и нас за собой потянешь.
– Да тут уже недалеко, – сказал Семён, указывая рукой вдоль улицы.
И в самом деле, дунул лёгкий ветерок, и на сталкеров повеяло сладковато-горьким запахом дыма от костра.

Если бы кто-то проследил за Алесей, то он увидел бы, как девушка постояла на месте, невидяще глядя в след уходящей группе, а потом свернула с улицы направо в небольшой переулок, заросший густой, по колено, травой. Переулок пару раз вильнул влево-вправо, перевалил через небольшой холм и привел девушку к неплохо сохранившемуся дому. По крайней мере, крыша у него ещё не обвалилась и забор, хоть и покачивался на ветру, но стоял. Да и зарослей вокруг было не в пример меньше, по сравнению с другими дворами. На видимой от калитки части огорода даже сохранилась какая-то форма продолговатых грядок, заросших, правда сплошь невысокими, но мясистыми стеблями сорняков.
Алеся дотронулась до калитки, одёрнула руку, решившись – толкнула дверцу и на негнущихся ногах вошла во двор.
– Алеська, – вдруг отчётливо услышала она. – Мы с Генкой купаться. Айда с нами!
И вроде бы две гибкие мальчишечьи тени промелькнули мимо её.
– Некогда мне, – прошептали её губы. – Нужно обед сготовить.
Ещё пара шагов.
Показалось или и в самом деле сидит на крыльце дядя Немой, щурится на яркое солнце, курит. Улыбается ей:
– Ну, здравствуй, хозяюшка.
Как же она любила, когда он так её называл…
А за спиной:
– Алеська, мы тебе ромашек нарвём…
Девушка улыбнулась, потом упала на колени и заплакала навзрыд, закрыв лицо ладонями…

А в это время на два десятка дворов восточнее, Баркас, Пыж и Бек смотрели на человека с чёрной кляксой вместо лица, лежавшего на ворохе тряпья. Человеку было погано. Из двух неровных дырок под холмиком носа вырывалось хриплое дыхание и с каждым выдохом подтекали кровавые дорожки.
Услышав приближающиеся шаги и:
– Гендос, это я, – от Семёна, страшилище приподняло голову на звук, потом снова откинулось на небольшое поленце, подложенное под затылок. И больше не двигалось. Только грудь в такт дыханию поднималась и опадала.
– Вот так, – сказал Семён, разводя руками. – Теперь видите?
– Жесть, – выдохнул Пыж.
– А если всё-таки на Янтарь? – спросил Бек у Баркаса.
Тот с сомнением покачал головой. Достал из кобуры на поясе «Стечкина», передёрнул затвор.
– Подожди, – попросил Семён. Он присел перед напарником на корточки. Губы его тряслись.
– Гендос, ты это… Ты прости…
Выстрел ударил по ушам. Голова Гендоса дёрнулась, ноги заскребли песок у костра.
Плечи Семёна опали.
– Отмучился, – сказал он после паузы.
– Аллах, упаси от такой участи, – пробормотал Бек.
– Гляньте! – вдруг вскрикнул Пыж, указывая пальцем на покойника. Чернота у того на лице пошла волнами, запузырилась, и вдруг стала как бы стекать вниз, к подбородку и на шею, открывая обглоданные кости черепа.
– Это чего? – Семён, отшатнулся, упал на задницу, стал отползать от мёртвого напарника, неловко дрыгая ногами.
Пыж согнулся пополам. Его вырвало.
Баркас снова навёл пистолет на голову Гендоса – щелчок! Осечка.
Чертыхаясь, Баркас, попятился и стал лихорадочно возиться с затвором. А чёрная слизь как-то странно закопошилась у основания шеи покойника. Рывок, другой, брызнула кровь. А из открывшегося отверстия то ли стон, то ли вой:
– Жрать! Суки! Жрать!
Труп, как был, лицом к небу, вдруг подскочил на руки, на ноги и так скоро засеменил в обход хаты, во дворе которой горел костёр, что никто ничего не успел сделать.
Перезарядивший пистолет Баркас бросился, было, следом, новый щелчок. Осечка. Опять! Он махнул рукой, вернулся к костру, сел, вытащил, рассматривая, обойму.
– Это чего? Это как? – пробормотал Семён, ощупывая лицо под повязкой. – Это что – и я… Что и у меня вот такое?
А из-за развалюхи, удаляясь:
– Суки! Жрать!..
Помолчали.
Семён потрогал повязку, потом отдёрнул руку, неловко кашлянул.
– Так это, – сказал он. – Сколько там я должен? А-то пора мне уже…
Он не договорил, почти умоляюще глядя на Баркаса.
А тот не спеша вернул обойму в пистолет, оттянул, взводя курок, затвор. Сказал:
– Нет у тебя ничего, чтобы мне было нужно. Так что, если у моих напарников к тебе вопросов нет, то и иди себе.
– Лязг! – вернулся затвор на место.
Семён вздрогнул от громкого звука, посмотрел на Бека, потом на Пыжа. Оба, по-очереди, пожали плечами. Свободен, мол.
Бек слегка улыбнулся, глядя, как мужик с повязкой через глаз суетливо выливает из котелка кипячёную воду, подбирает перочинный ножик, воткнутый в деревянную чушку… Собирает пожитки в рюкзак. Отдельно заворачивает в целлофановый пакет очистки печеной картошки, колбасную кожуру. Скорлупу от яиц. Бросает это всё в костер.
И всё это время боится повернуться к Баркасу спиной.
Ждёт пулю в спину.
И правильно делает. В другое время его обязательно бы «приземлили» рядом с напарником. За меньшее вычитали из команды. Бывало – по простому подозрению. А тут такое!
Однако не выстрелил Баркас. Прикурил сигарету от уголька, затянулся полной грудью, выдохнул шумно, расслабленно…
– Ну что – прощевайте, – наконец сказал Семен, выпрямляясь и закидывая рюкзак на плечо. – Приятно было познакомиться.
И тон такой у него – деланно-равнодушный. Будто ничего особенного и не было. Будто встретились, посидели у костерка и разошлись, каждый в свою сторону. Вот только голос его дрожал.
Шаг, другой. Его, как пьяного, пошатывало.
Не выдержал, обернулся:
– И да – долг за мной. Так что если вдруг снова пересечёмся, можете на меня рассчитывать.
Семён сказал эти необязательные слова, вглядываясь попеременно в лица Пыжа, Бека и Баркаса.
Немного успокоился. Зашагал веселее. На ходу достал из рюкзака магазин от своего АКСУ, который отстегнул по приказу Баркаса. Стал прилаживать его к автомату…
И вдруг: одна, другая, третья!
Три сигнальные ракеты взмыли с трёх сторон деревни. Семён как на стену наткнулся. Обернулся растерянно. Ткнул пальцем за спину. Крикнул:
– Это ваши?
Пыж отрицательно покачал головой.
– Какие «наши»? – пробурчал под нос Бек. – Ты же нас всех видел.
Баркас посмотрел экран своего ПДА.
Там было пусто. Кроме яркой точки Семёна, ни одной отметки. Вот она сдвинулась чуть ближе к центру. Это Семён припустил обратно.
– Мародёры? – спросил он. – Или конкретно за вами пришли?
– А почему именно за нами? – вопросом на вопрос ответил Бек. – Может, это по твою душу?
– Не, – махнул рукой Семён. – У меня ни с кем тёрок нет.
– Вот и у нас – нет, – усмехнулся Бек. – Правда, Баркас?
Баркас не ответил. Он смотрел в сторону, куда ушла Алеся.
– Чёрт! – выругался Бек. – Пыж, дуй за…
Он запнулся, зыркнув на Семёна. Но Пыж и так понял.
– Уже, – сказал он, подхватываясь с места.
– Погоди, – сказал Баркас, хватая его за плечо.
Помедлил, смерив расстояние до Семёна, и, понизив голос почти до шёпота, продолжил:
– Не спешите возвращаться. Заляжьте где-нибудь, откуда двор хорошо просматривается.
– Как вот так сделаю, – Баркас тронул левую мочку уха. – Вали тех, что будут слева от меня. Слева!
Баркас для верности ткнул пальцем, показывая сторону.
– А до той поры, чтобы не случилось – нет вас, понял? Выйдешь, только если я тебя позову.
Пыж снова двинулся в сторону, где по его прикидкам должна была быть Алеся. И снова был остановлен. На этот раз Семёном.
– Там, – ткнул тот пальцем по направлению движения Пыжа. – Там дальше «Электра», я её тремя вешками обозначил. А потом, левее, здоровенный «Рубец». Смотри, не вляпайся!
Пыж кивнул. Выхватил из дров, сваленных у костра, полуметровую ветку, взмахнул ей пару раз, проверяя на прочность, поправил на плече автомат и, слегка пригнувшись, засеменил в сторону небольшого холма, на окраине деревни.
– Ну и чего ты вернулся? – Бек будто только заметил Семена. – Не твои же разборки.
– Не мои. Вот только отпускать меня, похоже, никто не собирается. Догонят и завалят. А может и сразу… – Семён дотронулся до повязки, одёрнул руку, вытер о штаны.
Бек расстегнул ножны, проверил, легко ли из них выходит нож. Вынул из кармана запасную обойму к ТТ, глянул – полная ли? – положил обратно.
– Баркас, – позвал он, будто и не стоял напарник всего в шаге от него. – Вот тут пассажир просится.
– Зачем ты нам? – спросил Баркас. Он тоже сделал вид, будто только что увидел чужака.
– Лишний ствол? – предположил Семён.
– Если останешься, ствол сдашь, – жёстко сказал Баркас. – А-то начнёшь палить, когда нужно разговаривать.
– А если наоборот? – спросил Семён. – Если надо будет стрелять, а у меня из оружия только фига в кармане?
– Придётся тебе на нашу крутость положиться, – сказал Баркас.
В ходе разговора он не смотрел на собеседника. Сощурившись, осматривал окрестности, ловя малейшее движение.
– Да не бойся ты. Хотели бы нас тут наглухо приземлить, не стали бы светиться. Уже давно снайпер работал бы. Засел бы, к примеру, вон там, – Бек ткнул пальцем в видневшуюся водонапорную башню. – И перещелкал нас, как банки на охоте.
Он демонстративно спрятал пистолет в кобуру на поясе, порылся в рюкзаке, достал одну из фляг.
– Чайку попьём? – спросил он у Баркаса и стал переливать воду из фляги в большую алюминиевую кружку.
– Ну, а ты чего встал? – это уже снова Семёну. – Автоматик свой сними, да во-он там, – Бек указал рукой на груду трухлявых жердин метрах в семи. – Положи. А сам возвращайся. Я и тебе налью. Ты какой любишь: в пакетике или россыпью?
Видя, что Семён колеблется, добавил жёстко:
– Или катись к трёпанной матери.
Повысил голос:
– Ну! Давай, не тяни кота!
Семён плюнул себе под ноги, брякнул автоматом об указанное место, да и уселся у костра справа от Баркаса. Достал из мятой пачки кривую сигарету. Задымил на пару с Баркасом, мрачно глядя на языки пламени.
– Не переживай, – сказал ему Бек. – Может ещё обойдётся. У тебя это какая ходка?
– Пятая, – буркнул Семён.
– Солидно, – кивнул Бек. – А у меня восьмая. Надеюсь – последняя.
– Да здесь кого ни спроси – у каждого последняя ходка, – горько усмехнулся Семён. – Мы вот с Гендосом тоже рассчитывали схрон Гробовщика откопать и зажить королями. Да только…
– Чего? – прям опешил Бек. – Кого?
И даже Баркас перестал сверлить взглядом окрестности и уставился на Семёна.
– А что такое? – удивился тот такой реакции. – Тоже слышали эту байку?
– Нет, но надеемся, что ты нам её расскажешь, – начал, было, Бек, но осёкся и прибавил. – Позже.
Сказал он так, потому что к костру приближались два человека. Один высокий, хромающий на левую ногу. Другой – низкорослый крепыш с большой чёрной родинкой над левой бровью. Прикид у обоих был по высшему разряду: штаны, куртка и даже кепка практичной «камуфляжной» расцветки, высокие чёрные берцы, широкий армейский ремень – всё хоть и ношенное, но чистое. И с оружием у был полный порядок. У высокого из расстёгнутой кобуры на правом боку торчала рукоятка пистолета немалого калибра. Когда он приблизился, стало видно, что левая его рука затянута в чёрную перчатку. У низкого за плечом маячил приклад «Сайги». От левого уха ко рту тянулся проводок гарнитуры.
Щёлк-щёлк – это он на ходу постукивал прутиком по правому ботинку.
– Привет честной компании, – сказал низкий, останавливаясь метрах в десяти.



23. День пятый. Понедельник. Про углы и горошины

– Здорова, Баркас? – подал голос высокий.
– Клюква, Дюшес, – поздоровался Баркас кивками головы.
– Так, – деловито сказал тот, что пониже. – Двоих вижу. Где ещё двое? И что это за обмылок к вам прибился?
– Ты кто, лихо одноглазое? – спросил он у Семёна.
И, не дожидаясь ответа, забормотал в гарнитуру:
– «Тройка» держи дорогу к мосту. «Первый» и «Пятый» – прежние позиции. «Орёл», как подниму руку, пустишь «зайчика».
– Ты зачем пришёл? – спросил у него Баркас. – Что тебе надо?
– Борзометр свой прикрути, – рявкнул на него невысокий. – Вопросы он задаёт. Забыл, зачем тебя сюда послали? Или откуда тебя для этого вытащили? Так обратный путь пока не заказан. Тебе что было сказано: отсекать ненужные контакты. А ты, мало того, что от этих двоих не избавился, так умудрился ещё и какого-то урода одноглазого подцепить! Какая тут к свиньям секретность, когда за вами скоро целый кагал местного отребья шляться будет?
– Умеешь ты, Клюква, людей к себе расположить, – усмехнулся Баркас.
Названный Клюквой никак не отреагировал на его слова.
– С тобой, чурка, разговор отдельный будет, – перевёл он взгляд на Бека. – За приборчик, который тебе добрые люди дали и который ты скинул, ответить придётся. А пока, дуй за молодым… Как его там? А – за Пыжом! И за девкой. Да быстрее!
– А ты, – он снова обернулся к Баркасу. – Давай – кончай этого Кутузова, а потом, пока Бек сбегает, поговорим предметно.
– А что, если я не его, а тебя здесь вместо коврика для ног постелю? – спросил Баркас.
Клюква, как ученик на уроке, поднял правую руку.
– Тебе может и не видно, – сказал он. – Но если ты попросишь своего чучмека, он подтвердит, что по тебе сейчас пляшет красненькая такая точка. Дальше объяснять?
Глаза Баркаса сузились, но он не тронулся с места.
– Что тебе надо? – по отдельности произнёс он.
Всё это время Дюшес, молча, стоял рядом с Клюквой. Смотрел по сторонам, себе под ноги. В общем маялся. Вопрос: что я здесь делаю? – был написан у него на лице.
Клюква перевёл взгляд на Бека.
– Ты ещё здесь? Бегом, я сказал! И чтоб через пять минут…
Он не договорил.
Слева, из проулка, в котором скрылся Пыж, появилась Алеся. А следом за ней вышел и сам раздосадованный Пыж. Развёл руками на безмолвные вопросы Баркаса и Бека.
Клюква глянул в ту сторону и тут же достал из нагрудного кармана и нацепил себе на нос тёмные очки с большими круглыми стёклами.
– Очки! – скомандовал он Дюшесу, и тот неуклюже повторил его действия.
Девушка подошла и встала в метрах трёх за спиной Клюквы.
– Кто это? – спросила она у Баркаса, но Клюква не дал ему и рта раскрыть.
Обернулся, смерил девушку взглядом. Вынес оценку:
– Какая красавица.
Потом перешёл на официальный тон:
– Алеся Найдёнова?
– Допустим, – ответила Алеся.
– Восемь лет назад ты – Алеся Найдёнова, вместе с Алексеем Нагорным совершила побег из детского дома номер четыре города Екатеринбурга. Каким-то образом вы оба оказались на территории Зоны, и в течение нескольких месяцев проживали в этой деревне. Третьим в вашей компании был сталкер по кличке Немой, он же – легендарный Гробовщик. Я ничего не перепутал?
Пока длилась эта речь, Алиса, а следом за неё и Пыж, по дуге, обошли Клюкву с Дюшесом и встали рядом с Беком.
– Дядя Немой не был сталкером, – сказала Алеся. – Тогда вообще ещё не было сталкеров. Были бродяги, которых за кусок хлеба заставляли добывать артефакты.
– Ну, это не существенно, – сказал Клюква. – Далее, сразу после первого Супервыброса, вы с Алексеем исчезли. Ушли.
Клюква выделил голосом последнее слово. Выдержал паузу, изучая реакцию девушки. Та внешне оставалась спокойной.
– Теперь, восемь лет спустя, вернулись, – продолжил Клюква. – С какой целью?
– Частное дело, – сказала Алеся. – Никого не касается.
Клюква поморщился.
– Давай, девочка, договоримся: я спрашиваю, ты отвечаешь. А выводы я потом сам сделаю. Ещё раз: откуда и с какой целью ты прибыла в Зону?
Алеся посмотрела на него с брезгливым любопытством.
– Вы в курсе, что ничего мне не можете сделать?
– Тебе, может, и нет, – усмехнулся Клюква. – А вот твоим спутникам… Ты же зачем-то таскаешь их за собой. Значит они тебе чем-то дороги. Нужны – по крайней мере. Нужны ведь?
Девушка кивнула.
– А у меня пять снайперов, плюс группа поддержки, плюс полномочия. Смекаешь?
– Шантаж – самое поганое изобретение человечества, – сказала девушка. – Что вам надо?
– Для начала – ответы, – коротко сказал Клюква.
Алеся задумалась.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Только прежде, чем мы устроим вечер вопросов и ответов, мне нужно поговорить со своими… Со своей командой. Наедине.
– Не нужно, – отрезал её собеседник.
Девушка ничего не сказала. Просто смотрела на него и молчала.
– Ладно, так и быть, – махнул рукой Клюква. – Вот всегда так – вьют бабы из меня верёвки.
Он шагнул к Дюшесу, вытащил из кобуры у него на поясе «Токарева», и, не меняя выражения лица, прострелил Баркасу обе ноги.
Сталкер с криком упал на землю.
А Клюква вернул пистолет в кобуру опешившего Дюшеса и сказал Алесе будничным тоном:
– Можешь отойти с ними за угол. Только не долго, а-то я буду волноваться.
Всё произошло так быстро и неожиданно, что никто ничего сразу не понял.
– Нет! – крикнула девушка, увидев, что Бек и Пыж потянулись за своим оружием. – Берём его под мышки и несём!
А Баркас скрежетал зубами и ругался:
– Чёрт! Больно-то как! Ну, ты, Клюква, и урод!
Бек ухватил его за одну руку, Пыж за другую. Они присели, давая Баркасу обхватить себя за шею. Аккуратно приподняли. Баркас снова завопил от боли. Медленно понесли за угол избы. Одноглазый Семён потоптался на месте в нерешительности, потом двинул за ними следом.
– Киров тебе, часом, не родственник? – спросила Алеся. Зрачки её потемнели, на скулах ходили желваки.
– Ты про что? – сделал вид, что не понимает Клюква. Он присел на стопку кирпичей, сложенную у костра. Потянулся с хрустом. Со вздохом продолжил. – Ну, так как ещё я мог тебя убедить в том, что не шучу? Так что тут и твоя вина. Ты не стой – иди, держи свой совет. А-то Баркас кровью изойдёт.
Девушка молча развернулась и исчезла за домом, откуда доносились стоны Баркаса. Клюква проводил её взглядом, забормотал в гарнитуру:
– «Первый», «Второй», «Третий» – предельное внимание. В случае попытки бегства, применять снотворное. Никакой стрельбы, никакого силового захвата. С объекта вообще – чтобы пылинки с головы не упало. «Четвёртый», «Пятый» подстраховывайте. Блокируйте все, даже теоретические, пути отхода. «Орёл», с тебя контроль и наблюдение.
Он посмотрел на Дюшеса:
– А ты чего стоишь? Присаживайся. Сегодня ещё находимся.
Дюшес присел рядом на деревянную чушку. Спросил:
– Думаешь, согласится?
– У неё выбора нет, – усмехнулся Клюква. – Могла бы уйти, давно бы ушла.
В этот момент из-за угла появилась Алеся. Одна.
– Что-то мне подсказывает…, - начал было Дюшес, но замолчал, глядя на девушку.
– Передай тем, кто тебя послал, – сказала она. – Что я скоро уйду. А до этого никому не причиню никакого вреда. Если меня не вынудят это сделать. А если ты, или кто-то другой, ещё раз попробуете вот так…, как с ним…
Она махнула себе за спину и продолжила:
– Больше я предупреждать не буду.
– Это угроза? – спросил Клюква, приподнимая бровь. Он медленно начал подниматься со своего места. – Соплячка, ты хоть представляешь уровень людей, которые меня послали?
– Уровень? – невесело усмехнулась девушка, и вдруг попросила, указывая на небо. – Можешь приказать вон тому облаку остановится?
– Облаку? – растерялся её собеседник. Рука его, которой, Дюшес видел, он медленно нащупывал у себя за спиной приклад «Сайги», замерла.
– Тогда про какой уровень ты мне тут толкуешь?
Девушка повернулась к нему спиной и двинулась обратно за избу.
– Но я… Мы можем его уничтожить, – догнал её голос Клюквы.
– Облако? – не поворачивая головы, насмешливо спросила Алеся. – Уничтожить?
– В смысле… Ну – сделать так, чтобы оно перестало нам мешать…
– Оно и так вам ничем не мешает, – раздалось уже из-за поворота.
Молниеносным движением Клюква сбросил с плеча карабин и втащил из-за пояса на спине продолговатую трубку.
Пневматический пистолет для стрельбы дротиками – опознал Дюшес.
– За мной! – крикнул ему Клюква и бросился за угол избы. – Только не вздумай стрелять!
И, уже в гарнитуру:
– Всем – ЗАХВАТ! Повторяю – ЗАХВАТ!!!
Дюшес побежал за ним. На ходу он сорвал с носа очки, попытался засунуть их в нагрудный карман, но промахнулся и уронил их на землю. Чертыхнулся, но поднимать не стал.
За углом никого не оказалось. Слева стена зарослей, справа – покатая стенка черных брёвен и мелькнувшая девичья фигура в сталкерском «прикиде» за новым поворотом.
Клюква бросился к нему, обогнул угол, но снова, только тень, мелькнувшая при повороте за следующий угол.
– Что за чёрт! Быстрее!
Новый поворот и та же картина. Они сидели у девушки на хвосте, но никак не могли сократить между ними расстояние. Буквально ещё чуть – чуть. Вот ещё поднажать…
– Стой, сучка!
В азарте погони Дюшес не сразу обратил внимание на то, что повороты, вместо того, чтобы повторяться (а как иначе, если, по идее, они наматывали круги вокруг полуразвалившейся избы), чередуются, то налево, то направо. Он даже остановился, пытаясь понять, как такое может быть, и Клюква скрылся за очередным поворотом. Дюшес обернулся в сторону, откуда они бежали, шагнул назад раз, другой, выглянул из-за угла. Никого.
Ничего не понимаю, – сказал он себе.
По идее, если все это время они кружили вокруг этого дома, вот-вот на него должна была выбежать эта девчонка. Однако ни её, ни Клюквы, никого-то ещё из её команды не появлялось. Даже шума не было. Напротив, стояла мёртвая тишина. И небо затянуло какой-то серой хмарью.
– Где я? – спросил он вслух, и вздрогнул от звука собственного голоса.
Он двинулся обратно, но даже после пятого поворота не увидал ни просевшего крыльца, ни костра возле него. Он посмотрел в сторону от дома. Всё та же высокая трава, какие-то развалюхи, остатки забора. Почему-то не хотелось туда не то, чтобы идти – смотреть. Откуда-то пришло предчувствие, что если он отойдёт от этого дома, то вернуться к нему уже не сможет.
Блин, и что делать?! Куда идти? В какую сторону?
– Дюшес, сюда, – вдруг услышал он из-за угла.
Чуть ли не бегом он бросился на голос и после поворота увидел, наконец то самое крыльцо и костёр неподалёку. Только пламя у костра было почему-то фиолетовым. А крыльцо трепыхалось, будто виделось сквозь струю горячего воздуха.
У костра сидела вся компания: девчонка, лысый узбек, совсем молодой салага и тот, с повязкой, которого Клюква назвал Кутузовым. Девчонка прижимала к лицу окровавленный платок, похоже, у неё шла носом кровь.
Был тут и Баркас. Сидел, на кирпичной пирамидке, вытянув вперёд забинтованные поверх штанов ноги. Как раз завязывал узел на правой ноге.
Он что – сам себя бинтовал? С такими ранениями? Да ему положено сейчас или без сознания валяться, или орать от боли при малейшем движении.
А он уселся, понимаешь?
Увидав Дюшеса, Баркас помахал ему рукой, похлопал по ещё одной стопке кирпичей рядом с собой.
– Сядь, отдышись. В ногах правды нет.
– Но нет её и выше, – зачем-то пошутил Дюшес.
Он взял из протянутой пачки сигарету, прикурил, затянулся.
– Клюква тут не пробегал?
– Забудь, – посоветовал Баркас. – Нет Клюквы. Нет, и больше не будет.
Убили они его что-ли? Дюшес про себя чертыхнулся. Если да, то сейчас такое может начаться! Он вспомнил восьмерых мордоворотов из группы захвата, снайперов, которых Клюква лично расставлял по точкам. Правда он рассчитывал, что цель будет располагаться у другого дома. Дома, в котором, по легенде, жил Гробовщик.
Хвастался при этом, какой он проницательный. Мол, нечего за этой девкой по всей Зоне болтаться. Достаточно подождать немного в Колпаках, она сама туда и придёт. И ведь, как в воду глядел. Пришла…
О чём я думаю? – снова чертыхнулся про себя Дюшес. Если эти чудики действительно упокоили Клюкву, без крови не обойдётся. Наверняка дом уже окружён. А снайпера держат всех на прицеле. И лейтенант Рябов, назначенный заместителем Клюквы, как только увидит труп начальника… Вот что он предпримет? Не дай Бог, психанёт или вздумает отмстить!
Он не хотел убивать Баркаса. Он никого не хотел убивать.
От него, по крайней мере на словах, ничего такого и не ждали. Клюква собирался идти разговаривать с «девкой» в одиночку. И только когда наблюдатель сообщил, что та отделилась от основной группы и будто бы растаяла в воздухе, приказал Дюшесу шагать вместе с ним.
Сказал:
– Что-то последнее время мне Баркас перестал нравиться. Как бы не влюбился в эту шлюшку. А тебя увидит, может, не станет палить с ходу. Мне бы только минутку, дальше я его уболтаю.
Очень уверенный в себе товарищ. Был.
Когда в воздух взлетели три сигнальные ракеты, он хохотнул и спросил у Дюшеса:
– Знаешь, как охотиться кашалот?
И, не дожидаясь ответа, продолжил:
– Он когда находит косяк рыбы, начинает кружить вокруг него, постепенно погружаясь. При этом, он выпускает из лёгких воздух, и рыбу эдаким конусом окружают воздушные пузырьки. Она пугается, сбивается в кучу, а кашалот снизу – а-ам! – и вся рыба в пасти!
– А у нас вместо пузырьков ракеты? – догадался Дюшес.
– А-ам! – хлопнул пастью Клюква и засмеялся…

– Вы его убили? – спросил Дюшес. – Что с ним?
– С Клюквой? – уточнил Баркас и пожал плечами. – А мне откуда знать? Он как побежал Алесю ловить, ну и нас заодно, так я его больше и не видел…
– В смысле? – замотал головой ничего не понимающий Дюшес. – Как это он вас ловит, если вы вот сейчас здесь сидите?
– Чего ты ко мне прицепился? – вроде как возмутился Баркас. – Сам с ним тут круги наматывал, как Гагарин вокруг Земли, а теперь меня пытаешь, куда твой начальничек делся!
– Он мне не начальник! – взвился, было, Дюшес, но тут же сник. Жадно затянулся сигаретным дымом.
«Кого я обманываю?» – мелькнуло у него в голове.
Вслух же спросил:
– И где мне его теперь искать?
– А ты где его в последний раз видел? – вопросом на вопрос ответил Баркас.
– За угол поворачивал.
– Вот там и ищи, – встрял молодой. И уточнил: – За углом!
Все громко рассмеялись. Даже девушка, которую Баркас назвал Алесей, улыбнулась. Она, наконец, отняла от лица окровавленный платок и молча глядела в огонь. Думала о чём-то.
Дюшес в очередной раз тревожно огляделся. Где же группа захвата?
– Они не придут, – будто прочитав его мысли, вдруг сказала девушка. – Сюда не придут. Мы как бы завернули за угол, который им не виден.
Она помолчала, будто давая ему осмыслить сказанное. За тем продолжила:
– Я не хочу крови. А ты? Ты хочешь?
– Нет, – коротко ответил Дюшес.
– Тогда уведи их, – попросила девушка. – Дай нам двадцать минут форы. Большего не прошу. Сможешь?
– Я-то, может и смогу, – пожал Дюшес плечами. – Только не завтра, так через неделю, те, кто послал сюда эту кодлу с Клюквой во главе, дознаются про то, что я повёл группу по ложному следу. Как ты думаешь, что мне за это будет?
– Скажешь, что не хотел кровопролития, что я пригрозила…
– Да плевать им на потери! – перебил её Дюшес, повышая голос. – Им ты нужна. На коротком поводке или в клетке. И сколько для этого поляжет народу, их не волнует!
Алеся покусала губы, потом, сказала:
– Ты же не добровольно пришёл по наши души? Дочкой младшей сестры на крючок подцепили? Видео показали, про твою племянницу, на лысо стриженную. Онкологический центр в Швейцарии посулили, да?
«– …Дядя Андрей, покажи фокус!
– Эх, племяшка – Наташка, одна ты у меня радость…»
Дюшес отшатнулся.
– Откуда ты?..
– Это неважно. Они тебя обманули. У девочки четвёртая стадия, неоперабельная. Помещать её в швейцарскую клинику – деньги на ветер. Средства, которые были на это выделены, уже давно распилены и потрачены.
– И что? – глухо спросил Дюшес. – Я не должен им верить? Допустим. Ты говоришь правду? Опять – допустим. Что в итоге?
– А в итоге, – снова встрял в разговор молодой, как там его Клюква называл? А – Пыж! Пыж вдруг подошёл к нему, достал из нагрудного кармана и протянул ему небольшую голубую горошину.
– В итоге – вот.
– Что это? – спросил Дюшес.
– Ты уверен? – спросила Алеся Пыжа. – Не пожалеешь?
– Пожалею, наверное, – пожал плечами тот, потом улыбнулся и кивнул. – Уверен!
– Никому её не показывай. Никому, слышишь? – сказала девушка Дюшесу. – Дай девочке. Пусть проглотит, не жуя. Несколько дней ей будет плохо. Очень плохо. Зато потом она вылечится. Совсем.
Дюшес автоматически взял горошину, зажал её в кулаке.
– Почему я должен вам?… – хотел было спросить он, но спазм сдавил горло.
– Твои хозяева могу завернуть за угол, как это сделала я? – спросила Алеся.
Дюшес отрицательно помотал головой.
– Вот и ответ на твой вопрос.
Баркас недовольно покрутил головой.
– Что ты с ним цацкаешься? – буркнул он. – Сказано же: давай я их за собой уведу. Всё равно после таких ранений я уже не ходок. Сколько там ещё твой транк будет действовать? А так хоть какой толк из меня будет.
Алеся не ответила ему. Она неотрывно смотрела на Дюшеса.
– Хорошо, – сказал тот после паузы. – Я их уведу. Говори – куда?
– Куда хочешь, только не в сторону болота. Лучше всего на юг, – она показала рукой. – В направлении Старой Рудни.
– Ладно, – сказал Дюшес, вставая. – Как мне выйти из-за этого вашего угла?
– И вы ему верите? – вдруг спросил, молчавший до этого лысый узбек. – Он же душегуб. Он эту горошину не племяннице отдаст, а какому-нибудь уроду толстомордому загонит.
Алеся пристально посмотрела на Дюшеса, тот сжал кулаки, шагнул к узбеку.
– Остынь, – сказал Баркас, загораживая дорогу. – Ты в нас сомневался. Мы сомневаемся в тебе. Всё честно.
– Не загонит, – сказала девушка.
– Не загоню, – хрипло подтвердил Дюшес.
Узбек тоже посмотрел ему в глаза, хмыкнул:
– Ну-ну.
– Ты вот что, – сказал Баркас. – Ты же слышал, что Алеся Клюкве говорила? Вот и передай тем, кто спрашивать будет, всё, слово в слово.
Он поправил ремень своего автомата и хлопнул Дюшеса по плечу.
– А вы куда? – вырвалось у того. – В топь полезете?
Баркас не ответил. Молча потянул руку для рукопожатия.
– Они от вас так не отцепятся, – сказал Дюшес. Ему почему-то не хотелось расставаться с этой странной компанией. – Они, если надо, собак по следу пустят. У них есть три штуки…
Баркас молчал и ждал. Дюшес сжал его ладонь, задержал в своей.
– Так как мне отсюда выбраться?
– Не переживай, – улыбнулся Баркас. – Алеся проводит. Да, Алеся?
Девушка молча кивнула. Махнула, мол, иди за мной, и первой двинулась к перекошенной избе. У неё снова пошла кровь. С платка, который она снова прижимала к носу сорвалась крупная капля и оставила жирное пятно на куртке. Дюшес, не оборачиваясь, зашагал за ней следом.
– Ты главное смотри, не напугай там своих. А-то ещё пристрелят чего доброго, – сказал ему в спину Баркас.
Через мгновение Алеся вернулась одна.
А по ту сторону угла навстречу бестолково мечущейся группе захвата вышел Дюшес с зажатой в кулаке голубой горошиной.



24. Дебаркадер Кораблёва

В этом месте болота зияла большая проплешина, чистая от осоки и вездесущей зелёной ряски. Туман, в котором они блуждали прошлой ночью, никуда не делся. Завис ватной занавеской метрах в десяти от берега, струился и колыхался.
Последние сто шагов Баркас проделал на голых нервах. Действие транка стало ослабевать, и боль накатывала волнами, становясь невыносимой. Под конец он упал на траву и заскрипел зубами. Простонал:
– Не могу больше!
Группа остановилась. Все посмотрели на Алесю.
Девушка достала из нагрудного кармана пузырёк с синей жидкостью, на конце которого было что-то вроде пипетки, сняла колпачок, присела рядом с Баркасом. Капнула в его раскрытый рот несколько капель.
– Потерпи ещё немного, – попросила она.
Баркас захрипел, задёргался. Потом затих, зажмурившись. Из уголков его глаз скатились слезинки.
– Потерпи, – повторила Алеся. – Уже недолго.
– Этот Дюшес говорил про собак, – напомнил Бек, тревожно озираясь.
– Да, – встрепенулась девушка. – Надо торопиться.
Она подошла к самому берегу, пошарила по карманам, обернулась и спросила:
– У кого-нибудь есть камешки?
Пыж и Бек недоумённо переглянулись. Стоявший чуть в стороне Семён пошарил в рюкзаке и достал из него небольшой кисет. Внутри его что-то перекатывалось, постукивая.
– У меня есть грамм триста «Радуги», – предложил он. – Подойдёт?
Девушка кивнула и протянула руку. Поколебавшись, Семён вложил в неё свой кисет и запоздало спросил:
– А тебе зачем?
Алеся не ответила. Она высыпала немного плоских радужных камешков на руку, сунула их в карман, остальное вернула Семёну. Достала одну «Радугу», взвесила на руке. Пробормотала:
– Три, семнадцать, девятнадцать.
…И запустила камешек в болото. Шлёп, шлёп, шлёп…
Камешек прыгнул три раза, потом исчез в тумане и где-то там утонул.
– Раз, два, три, – посчитала Алеся и новый камешек зашлёпал по воде, теряясь за туманным пологом.
В следующий раз девушка считала до семнадцати, прежде, чем бросить «Радугу». Потом до девятнадцати. Потом снова – до трёх. До семнадцати. До девятнадцати.
Прошло минут пять. Алеся всё кидала и кидала, считала и считала. И ничего больше не происходило.
– Что она делает? – спросил Семён у Бека. Тот, молча, пожал плечами.
Вдали послышался лай.
– Собаки, – сказал очевидное Пыж, нервно оглядываясь. Что такоё полтора километра для дрессированного волкодава? Даже если лесом.
– Занимаем оборону? – в полголоса спросил он у Баркаса. Тот подумал, кивнул.
– В болото надо уходить, – возразил Бек. – Собак со следа собьём.
– Собак – да, – усмехнулся Баркас. – Только чтобы нас найти, им собаки не нужны. И ты, и я у них на ПДА сияем, как бенгальские огни. А-то как бы я на вас тогда в Федоровке так точно вышел. По спутнику отследили. А собаки – это так, нервы потрепать. Что б ни у кого не возникало вопроса: кто охотник, а кто сайгак?
– И что ты предлагаешь? Здесь их дожидаться? – повысил голос Бек.
– Тихо! – крикнула Алеся. – Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать.
Он запустила новую «Радугу», и все услышали, как после нескольких шлепков по воде за пологом тумана, камешек ударился обо что-то железное.
– Давайте за мной, – скомандовала девушка. – Быстрее! У нас мало времени!
Сняла с плеч рюкзак, подняла его над головой и первой шагнула в мутную коричневую воду. Сразу же провалилась почти по грудь, с усилием сделала первый шаг. Двигалась она в том же направлении, в котором до этого бросала свои камешки.
Пыж без колебаний двинулся за ней следом, по её примеру держа в одной руке рюкзак, в другой – автомат.
Бек тоже поднял руки: в одной пистолет, в другой – нож и зашагал за Пыжом. Оглянулся на Баркаса: идёшь, нет?
– Бинты намочу, – с досадой сказал Баркас.
– Чего встал? – рявкнул он на Семёна. Протянул ему свой рюкзак – Держи! И это, давай – ныряй!
Дождался пока сталкер с повязкой на глазу с судорожным вдохом погрузится в болотную воду, оглянулся на близкие деревья и сам пошёл замыкающим. АКМ он держал на уровне глаз, постоянно оглядывался, готовый в любой момент выстрелить.
Пройдя сквозь границу тумана, они тут же потеряли берег из вида. Тревоги, колебания, лай приближающейся своры – всё осталось там, на берегу. Снова, будто и не выходили из неё, окружила рыхлая белёсая муть, в которой лишь и можно было различить почти чёрную здесь воду под ногами, да спину впереди идущего. Только не было теперь впереди «Болотного огонька», и с каждым следующим шагом они рисковали ощутить под ногами не вязкое илистое дно, а смертоносную трясину.
На этот раз их путь был недолгим. Черным силуэтом проявился борт какого-то судна. Хоть и невысокий, да в одиночку на него не взобраться. Бек смерил высоту взглядом: может подсадить удастся?
Но Алеся решила по-своему. Она постучала по обшарпанному борту ладошкой, задрала голову и, что есть мочи, закричала:
– Человек за бортом! Человек за бортом!
Не прошло и минуты, как – Пыж отпрянул и чуть не ушёл под воду с головой – через борт перегнулся, разглядывая незваных пришельцев здоровенный снорк в дырявом, без фильтрующей коробки, противогазе на морде.
– Твою ж мать! – заорал Бек, но, прежде, чем он успел хоть раз выстрелить, в чудовище, Алеся, в который раз за эти несколько дней, прокричала команду:
– Не стрелять!
И уже снорку:
– Здравствуй, Афанасий. Это я, Алеся. Дядя Кораблёв дома?
Снорк несколько раз шумно втянул воздух через входное отверстие, потом сдвинул противогаз на затылок, открывая всем жуткую образину, и недоверчиво уставился на девушку налитыми кровью глазищами.
Мгновение и голова снорка исчезла, будто и не появлялась. Ещё мгновение и через борт, перелетел, раскручиваясь, моток верёвочной лестницы. Конец её плюхнулся рядом с Алесей.
– А вот и «зомбаки», – пробормотал он.
Действительно, около приёмного отделения топталась пара дёрганных фигур, да ещё в округе бродило несколько штук. Все в драной одежде, вооружённых кто чем: от двустволки до автомата Калашникова.
– Пыж, – тихо позвал Баркас.
– Выглянь осторожно. Видишь там галерею?
– Ну, – односложно ответил Пыж.
– Бетонный грибок рядом – это одна из шахт. Вот там мы внутрь и заберёмся. Твоя задача поднять кипешь с другой стороны. Вон там, – Баркас указал пальцем. – А потом вернуться сюда и глядеть в оба. Потому, как возвращаться мы планируем этим же путем.
Баркас присел, роясь в своём рюкзаке, достал две гранаты и два запала к ним, завёрнутые в туалетную бумагу.
– От себя отрываю, – сказал он, закручивая запалы в гранаты.
– Вот, – он протянул одну Пыжу. – Этой шум поднимешь.
– А эта, – он протянул другую. – На случай, если у выхода нам засаду устроят.
– Смотри – не перепутай, – улыбнулся Баркас.
– Всё понял? – спросил Бек. – Тогда двигай.
– Прямо сейчас? Дай хоть покурить.
Пыжу очень не хотелось уходить.
– Перекури, – сказал Бек. – И давай на исходную. Только смотри – не втопчись там в аномалию.
Выбирай точку, чтобы это окно видеть. К примеру, вон то окошко на четвёртом этаже. Или выше – на пятом. Видишь? Маякнёшь, как доберёшься. А как я махну, сосчитай до трёх сотен и шуми.
Пыж прикурил сигарету. Рука его подрагивала.
– Алеся, – позвал Баркас.
Девушка подошла к нему неслышными шагами.
– Посмотри на счёт аномалий, – попросил он.
– Две «Электры» слева от главного входа, – прищурившись, сообщила та. – И в проходе между домами «Рубец».
– Между какими домами? Между вот тем, что слева и следующим?
Девушка кивнула.
– Ага, – удовлетворённо кивнул Баркас. – Значит порядок следования у нас будет такой: я, ты, Бек – замыкающий. От угла нашего дома, по прямой, до вон той будки. От неё – до шлагбаума на стоянку. От шлагбаума вдоль забора и до угла галереи. И оттуда до вентиляционной шахты. Запомнили?
– А если всё-таки всполошим местную нечисть? – спросил Бек.
– В таком случае, Алеся нас спрячет, как тогда в Колпаках. Получится? – спросил Баркас у Алеси.
Девушка, молча, кивнула.
– Вот и ладненько. Переждём там, а потом – по обстоятельствам. Тоже самое, когда будем внутри. Если вдруг нарвёмся на Контроллёра, Алеся, тут же заводи нас «за угол». Насколько я знаю, эта тварь умом не блещет. Начнёт бегать, нас разыскивая, мы и ускользнём.
– Покурил? – спросил Бек у Пыжа. – Тогда двигай на позицию и жди сигнала. Как руку подниму – кидай гранату.
Пыж бросил окурок на пыльный пол, задавил его каблуком, поправил на плече автомат и пошёл, было, к выходу. Но остановился, обернулся.
Постоял, переминаясь с ноги на ногу, да и пошёл, так ничего и не сказав.
Девушка одним движением закинула на борт свой рюкзак, ухватилась за одну из перекладин, подёргала, проверяя, прочно ли закреплена, и стала по ней карабкаться. Вторым, на борт поднялся Пыж. Свой рюкзак он бросать не рискнул – держал его в зубах за лямку. Бек задержался, даже отступил назад, пережидая водопад, который обрушился вниз с одежды и ботинок Пыжа. Прислушался, потом стиснул рукоятку ножа зубами, перехватил поудобнее пистолет и, кряхтя, тоже полез вверх по лестнице.
Баркас последним взобрался на борт. Уселся на железную ржавую палубу на носу дебаркадера и, как все, стал стаскивать с ног насквозь мокрые берцы, а следом и носки. Оружие он положил рядом и все зыркал по сторонам. Куда это пропал снорк по имени Афанасий? Алеся, помнится, что-то говорила про кровососа, которого спас Болотный доктор. Может и он здесь обитает?
Деревянная надстройка была двухэтажной и занимала всё пространство от борта до борта. Когда-то выкрашенная в зелёный цвет, нынче она выглядела ветхой и давно покинутой. Единственная деталь выбивалась из созданного образа ветхости и заброшенности. Окна. Они сияли чистотой.
Бек, выжимая свои носки и раскладывая их на палубе, тоже тревожно озирался.
Пыж с АКМом наперевес прошлёпал босыми ногами до черного проёма без дверей, оглянулся на Алесю, замер на пороге в нерешительности.
– Есть тут кто? – позвал негромко. Позвал, особо не рассчитывая на ответ.
А он пришёл.
– Ты кто? – спросили из гулкой темноты. Голос спрашивающего был обыкновенный, немного хрипловатый, будто с простуды. А вот интонация была, мягко говоря, недружелюбной.
– Я? – растерялся Пыж. Снова оглянулся на девушку. Попятился.
Алеся молча встала на ноги. Следом за ней поднялись и Бек с Баркасом. Стволы Стечкина и «Калашникова» нацелились было в темноту.
– Опустите оружие, – сказала девушка, требовательно махнув рукой. Продолжила, робко улыбаясь. – Дядя Андрей, это я – Алеся.
И пауза.
Баркас с Беком переглянулись: к добру ли?
– Леська? Сколько же лет прошло! Какая ты стала… – растерянность, недоверие, радость. И снова настороженность. – Это кто с тобой?
– Это? – Алеся на долю секунды задумалась. – Это со мной.
– Эй, вы, которые с ней, – раздалось из темноты. – Оружие сложите на палубу. Вон там – на носу. Только – всё оружие. Кто попытается обмануть, пойдёт за борт.
Сталкеры вновь переглянулись.
Где-то здесь бродит здоровенный снорк.
Пыж первым положил в указанное место свой АКМ. За ним разоружился Баркас. Потом Бек. Семён развёл руки в стороны. Свой автомат он так и оставил в Колпаках. Опасливо стал за спиной Бека.
– Афанасий, прими.
Гигантский снорк одним прыжком вынырнул из проёма, застыл, стоя на четырёх конечностях. Противогазная маска без фильтрующей коробки снова была надета на его голову. Повёл «хоботом», принюхиваясь. Просеменил к Алесе. Посмотрел на неё снизу вверх. Девушка улыбнулась, погладила его по резиновой «лысине», виновато развела руками:
– Извини, Афанасий, знала бы, что свидимся, обязательно бы принесла.
Повернувшись к своим спутникам, пояснила:
– Он жареный арахис очень любит.
Снорк тихонько потёрся о её бедро, скакнул на нос дебаркадера, одним движением подобрал всё оружие и унёс его внутрь надстройки.
– Заходим по одному, – скомандовал голос. – Алеся, ты – первая.
Пройдя тёмным коридором, они оказались в большом помещении, освещённом эдаким пузырём, подвешенным к потолку, внутри которого хаотично метались от стенки к стенке сотни и тысячи маленьких огненных искорок. Вместе они создавали достаточно освещения, чтобы увидеть, что в противоположной стене имеется ещё один коридор, погружённый во мрак, а по бокам расположены две лестницы. Правая вела вверх, левая – вниз.
В центре комнаты стоял высокий человек с аккуратно подстриженной седой бородкой в потрёпанном комбинезоне блекло оранжевого цвета.
Он развёл руки, навстречу бросившейся к нему девушке.
– Ну, здравствуй, – сказал он, сжимая её в объятиях. – Ты одна?
– Здравствуйте, дядя Андрей, – поздоровалась Алеся, уткнувшись человеку в плечо.
Пробормотала невнятно:
– Одна.
– Как же это Лёшка тебя отпустил?
Не дожидаясь ответа, человек в комбинезоне перевёл взгляд на сталкеров, стоявших за спиной девушки. Только теперь Бек увидел, что глаза у него не человеческие. В каждом было по два зрачка, как у кровососов.
– Привет, – поздоровался с ним Баркас и вяло помахал рукой.
– Так, – сказал ему Кораблёв, отстраняя от себя девушку. – Ты мне не интересен. И хрен бы ты на мой дебаркадер взобрался, если бы не… Но, раз ты пришёл с Алесей, так и быть. Ступай пока в трюм. Там процедурная. Я потом спущусь, посмотрю твои ноги.
Дождавшись. Пока затихнет скрип ступеней лестницы, ведущей вниз, он кивнул на Семёна:
– Теперь ты. Сними-ка повязку…
– А ты…, вы – Болотный Доктор? – спросил Семён, дрожащими пальцами развязывая узел на затылке.
Кораблёв не ответил. Дождался, когда Семён откроет свою «кляксу» и, хлопнул радостно в ладоши.
– Ну, привет, старый знакомый! – воскликнул он и тут же бросил Семёну. – Это я не тебе.
– Афанасий, – обернувшись, крикнул он в коридор за спиной. – Как прибудем – готовь операционную.
– Операционную? – с дрожью в голосе переспросил Семён.
Кораблёв кивнул.
– Сейчас иди с Афанасием. Он проведёт все подготовительные процедуры.
Из темноты материализовалась высокая фигура снорка. Он положил когтистую лапу на плечо Семёна, слегка потянул его на себя.
– Как же это? – окончательно перетрусил Семён, пытаясь высвободить плечо. – А если я это… Если я не желаю?
– Не желаешь? – удивился Кораблёв. – Так, с такой отметиной тебя «шлёпнут» не сегодня – завтра.
Он взял Семёна за подбородок, повернул влево, вправо.
– А ведь ты, братец, мутировал, – сказал он опухоли. – Раньше ты был что-то вроде симбионта. Особо не разбойничал. А нынче, я смотрю, превратился в натурального паразита. Вон, как выгрыз ткани лица. Интересно, что будет, когда ты доберёшься до мозга? Может, и в самом деле подождать, понаблюдать?
Семёна заколотило. Видимо, вспомнил своего напарника.
– Так это – вы…, ты меня вылечишь? – спросил он.
– Тебе решать, – пожал плечами Кораблёв. – Ты мне любой сгодишься.
Семён повернулся к Афанасию. Тот так и стоял, держа его за плечо.
– Веди, чего уж, – покорно сказал Семён. И поплёлся за снорком, который засеменил на четырёх конечностях в тёмный проём коридора.
– Ну а вы, – повернулся Кораблёв к оставшимся. – Добро пожаловать в мои апартаменты. Только для начала надо бы вам одежду сменить. А-то своими тряпками вы мне всё там изгваздаете.
Он завёл их в небольшую комнатку с тусклой лампочкой под потолком. Там они, по очереди, прячась за ширмой, переоделись в серые больничные халаты и получили каждый по паре безразмерных тапочек.
– У меня все-таки больница, – извиняющимся тоном сказал Кораблёв, выводя всех наружу.
После этого он с лёгким поклоном пропустил вперёд Алесю и следом за ней стал подниматься по лестнице, ведущей вверх.
Преодолев два пролёта, все, кроме Кораблёва, прикрыли глаза рукой. После полумрака помещение было, до боли в глазах, светлым.
Справа вдоль деревянной стены стояло несколько пузатых кожаных диванов. Слева была барная стойка с мраморной столешницей, и круглыми стульями возле неё.
В центре комнаты на небольшом постаменте, как на старинных парусниках, возвышалось колесо штурвала из тёмного дерева. Рядом на г-образной стойке болталась блестящая рында.
А вот передней стены, казалось, не было. Вместо неё зияли здоровенные, от пола до потолка, окна. Тут же стояло несколько мягких кресел, рядом с одним – на круглом столике наполовину полная прямоугольная бутылка, пепельница с недокуренной сигарой.
Пыж усмехнулся. Сиди, кури, потягивай вискарь, да гляди в окошко. Красота!
– Добро пожаловать на мой капитанский мостик, – сказал Кораблёв.
Он подошёл к штурвалу и потянул на себя рычаг, похожий на переключатель скоростей. Стрелка остановилась на «полный вперёд», раздался хрустальный звон, мир подёрнуло какой-то сиреневой поволокой. Пыж почувствовал, что у него на миг заложило уши. А когда отпустило, сиреневый оттенок медленно растворился в реальности.
– Всё, – сказал учёный. – Располагайтесь, как дома.
Алеся тут же по-хозяйски пересекла комнату и забралась в одно из кресел с ногами, глянула в окно.
– Ой, а тут тумана и нет никакого.
Бек, следом за ним Пыж, тоже подошли к окну. Действительно, снаружи не было ни клочка марева, отделявшего Вонючее болото от суши. Всего в каких-нибудь двадцати мерах от носа дебаркадера, который и не подумал куда-либо плыть, зеленел берег, где Баркас хотел дать бой собакам, шедшим по их следу.
А вот и они. Три здоровенных ротвейлера. Пометались по берегу, нюхая траву, подбежали к самой кромке воды – на ней ещё не разошлась дорожка, которую сталкеры пробороздили в ряске – и наперебой залаяли. Сквозь окна лай был почти неслышным.
– Ещё бы минут двадцать, – пробормотал под нос Бек. Он вспомнил бой со слепыми псами под Карагодом и поёжился.
– Да, такого с одного выстрела и не завалишь, – сказал Пыж.
Вдруг все три собаки встрепенулись, перестали лаять и, как по команде повернулись влево.
– Учуяли кого-то, – прокомментировал Пыж. – Хозяева идут?
Он повернулся к Кораблёву:
– Может сдадим назад? А-то ведь могут и стрельбу открыть…
– Они нас не видят, – сказал учёный. – И даже если на удачу вздумают палить – не попадут. Нас вообще сейчас здесь нет. Мы растянуты в пространстве по всем водным просторам Зоны, по которым может пройти моя посудина. И до любого берега, хоть до него один километр или все пятьдесят, сейчас нам пол-часа ходу. Так что – не переживай.
– Смотрите! – воскликнул Бек, указывая на берег.
Собаки пятились, приседая на задние лапы. А на них надвигалось чудище, в которое превратился кореш Семёна. Как и ранее, Гендос передвигался животом к верху, короткими прыжками на всех четырёх конечностях. И конечности эти послушно сгибались в любую сторону, будто не было у них ни локтевых, ни коленных суставов. Голова тоже крутилась на шее, как на шарнирах. Глаза Гендоса при этом вращались в разные стороны, он хищно щёлкал зубами.
Кораблёв нажал кнопку на пульте, который лежал на подлокотнике одного из кресел, стекло сползло вниз, в комнату ворвался свежий воздух, а следом:
– Суки! Жрать!
Гендос прыгнул на одну из собак, и вгрызся в неё. Та завизжала, заскребла лапами, пытаясь вырваться. Две другие с воем бросились в лес. Гендос навалился на свою жертву и пытался перегрызть ей горло. Пойманная собака визжала, как поросёнок. С каждой секундой её движения становились всё более слабыми и вялыми.
– Ставлю на тварь! – воскликнул Кораблёв. Он налил себе в стакан виски, наполнил ещё пару и кивнул Беку с Пыжом. – Угощайтесь.
Бек взял свой стакан, понюхал содержимое, сделал глоток. Спросил:
– А если я начну стрелять по ним, – он указал на берег. – Попаду?
– Нет – не попадёшь. Ты же сейчас призрак. Вот и пули у тебя будут призрачные. А что – собачку жалко? Посмотрел бы я, как она бы тебя пожалела, если бы догнала.
А на берегу между тем Гендос таки прогрыз шкуру ротвейлера и уже успел перемазаться в его крови.
– Почему он не сопротивляется?
– Ротвейлер? Наверное, впал в истерическое состояние, – пожал плечами Кораблёв. – Оцепенел от страха. Такое случается. А может на него паразит воздействует. Частично парализует или ещё как-то…
Из леса выбежал человек в камуфляже и с автоматом. Затормозил по скользкой траве, чуть не упал. Глаза его расширились, он заорал в микрофон гарнитуры:
– Контакт с неизвестным животным. Оно жрёт Ферзя! Повторяю, неизвестное животное напало на Ферзя.
Как раз в это время Гендос оторвался от шеи собаки, посмотрев в сторону говорившего и проорал:
– Суки! Жрать!
Кровь стекала по его подбородку.
– А-а-а! – человек бросился назад в лес, но вдруг остановился, вытер дрожащей рукой пот со лба. А ему навстречу уже выбегали ещё трое.
– Что тут у тебя?
Первый молча ткнул пальцем.
– М-мать!!!
И автоматные очереди.
Гендос оставил собаку в покое, зашипел своё «суки, жрать!» и двинулся было в сторону стрелявших, но, получив пулю в предплечье, отпрыгнул назад, потом ещё и со всего маха плюхнулся в болото. Не успели осесть брызги, а Гендос уже заработал конечностями, как гребными винтами и рванул в глубины Вонючего болота со скоростью моторной лодки. Вдогонку стреляли и крыли матом. Потом успокоились, и в наступившей тишине стало слышно, как тихо скулит издыхающая собака. Один из «камуфляжных» на берегу, пытался её перевязать, но, похоже, было поздно.
В этот момент пол дебаркадера вздрогнул, вибрация прошила весь его корпус, а картинка за окном – щёлк! – сменилась, как картинка в слайд-проекторе. Теперь они видели недалёкий берег, застроенный какими-то одно и двухэтажными хибарами, между которыми были проложены деревянные трапы.
– Ну вот мы и дома, – сказал Кораблёв. – Сейчас причалим.
И действительно, через несколько минут нос дебаркадера со скрипом выбрался на берег.



25. День пятый. Понедельник. В гостях у Болотного доктора

Пока Кораблёв оперировал, а Алеся спала на диване в рубке дебаркадера, Пыж с Беком с помощью дребезжащей стиральной машины, стоявшей в одной из лачуг, в два захода постирали всю побывавшую в болоте одежду и развесили её сушиться. Сами присели на один из трапов. Закурили, пуская дым в темнеющее небо.
– Как же мы вот так влипли во всё это? – вдруг спросил Пыж.
– В смысле? – удивился Бек. – Ушли же из Колпаков!
– Я не про Клюкву и его громил, – пояснил Пыж. – Я про всё вместе. Всего неделю назад шагали мы по Зоне: я, Гриша Морж, да Игорь Корявый, и всё для нас было по полочкам. Что такое хорошо, а что – плохо. Искали чудо, чтобы потом обменять его на кучу бабла – бумаги рисованной. А зачем? Чтобы потом до конца жизни ни хрена не делать. Чтобы девок продажных иметь, да наркотой закидываться.
Он замолчал, глядя на быстро темнеющее небо.
– Я, допустим, думал чайхану купить, – сказал Бек. – И ещё, может, и куплю. Если, как ты, не подарю кому-нибудь «Горошину», ценой в целое состояние.
– Да ты только заяви, что у тебя она есть, – усмехнулся Пыж. – Сам же говорил – с руками оторвут. Буквально.
– Так что мне тоже первому встречному её всучить? – раздражённо спросил Бек. – Или вообще – выбросить?
Пыж пожал плечами. Они ещё помолчали.
– Если выживу, – наконец сказал Бек. – Поеду к сыну. Попрошу прощения.
– Нужен ты ему, – буркнул Пыж.
– Ясное дело – не нужен. Я для себя. Может, помогу, чем смогу…
– Такие дыры в совести ни словами, ни баблом не залатаешь. Помнишь, как Полтораш сказал: это всё равно, что витаминами от рака лечиться. Только душу разбередишь.
– Может и надо её бередить, – сказал Бек. – А-то и забудем, что она у нас есть.
Мимо них пронёсся длинными прыжками снорк по имени Афанасий. Чуть позднее в той стороне, куда он упрыгал, зафыркало, взревело и погружённый в вечерний полумрак берег, осветился редкой гирляндой лампочек. На носу дебаркадера вспыхнул мощный прожектор.
– Похоже, Кораблёв закончил операцию, – сказал Пыж, притушивая окурок. – Жрать охота. Интересно, нас кормить тут будут?
– А вот мне другое интересно, – сказал Бек, сплёвывая. – Куда это Баркас запропастился?
– Никуда я не запропастился, – раздалось неподалёку.
Заскрипела дверь и из темноты проявилась кряжистая фигура Баркаса. Шел он короткими шажками, покряхтываяя, как старый дед.
– Меня тут в сарайчике поместили, – пояснил он. – Это что-то вроде изолятора для выздоравливающих.
Он попросил Пыжа выкатить из сарайчика инвалидное кресло и со стонами уселся на него.
– Неужели не дал обезболивающего? – спросил Бек.
– Вколол какую-то дрянь. Пока не двигаюсь – терпимо. А как пошевелюсь – аж уши закладывает от боли.
– Вот и лежал бы, – сказал Бек.
– Скука, – пожаловался Баркас. – И мысли всякие.
– Какие мысли? – спросил Пыж.
– Всякие, – повторил Баркас. Достал из нагрудного кармана пачку сигарет. Закурил, шумно выдыхая дым.
– Водки бы, – мечтательно сказал он. – Хорошо, что нету. А-то бы не удержался. А Кораблёв сказал, чтоб три дня и капли в рот не брал.
– Кстати, чего это он на тебя так взъелся? – спросил Пыж. – Вы что – раньше пересекались?
– Вот ты, Пыж, дурак, а иногда очень правильные слова подбираешь, – хмыкнул Баркас. – Именно пересекались. Один раз. И ко взаимному интересу. Он нам: мне, Дюшесу и ещё одному перцу по кличке Гога, Гробовщика как-то на опыты продал для одной местной лаборатории. Щеглов там командовал. Может, слышали?
Бек присвистнул.
– А Алеся об этом знает?
Баркас пожал плечами.
– И что было дальше? – спросил Пыж.
– С Гробовщиком? – уточнил Баркас. – Сдали мы его, получили бабло и отвалили. Как там у них со Щегловым вышло, я не в курсе. Но то, что от его лаборатории осталось, сами видели. Говорят, первые четыре этажа вообще – в труху смяло. И это при том, что мы Гробовщика спеленутого по рукам и ногам сдавали. Как он ухитрился?..
Баркас прервался, закуривая. Выдохнул почти невидимый дым. Продолжил:
– Я думал Гробовщика там и похоронило. А выходит, он оттуда подземным ходом ушёл. Как и мы. Прямой дорогой в Западный лагерь. Наверное, узнал от Щеглова, что принято решение тамошних бродяг на ноль помножить. Предупредить хотел. Тогда большая шумиха начиналась на Западе. Мол, для исследования Зоны рабский труд смертников используется, то, сё… Свидетеля какого-то откопали. Комиссию международную собрали для проверки. Вот вояки концы и подчищали. Только, если судить по рассказу Полтораша, опоздал Гробовщик. Кончили лагерь к его приходу. Прямо в руки этого упыря – Кирова с командой зачистки попал.
Он поежился.
– Холодно. Может, костёр разведём? Заодно и поужинаем.
Пыж неуверенно посмотрел на Бека.
Тот огляделся. Сказал:
– Пожалуй. Только отойдем в сторонку, чтобы пожара не натворить. Пыж, дуй на дебаркадер за рюкзаками. И Алесю разбуди. А-то с утра голодная.
Потом собирали сушняк для костра, сооружали из камней подставку для походного котелка.
– Тут где-то должна тут быть чистая вода, – сказал Баркас Беку. – Не из болота же они пьют.
В темноте мелькнула тёмная тень. Громко позвал:
– Афанасий! Где у вас воды набрать можно?
Минуту ничего не происходило. Потом как-то вдруг рядом с костром проявилась фигура снорка.
Махнула лапой, мол, следуй за мной, и Бек с котелком устремился за ним следом…
В конце концов, всё устаканилось. Пыж притащил рюкзаки с провизией. Следом пришла заспанная Алеся, переоделась в сарайчике в высохшую одежду. Присела у костра на двухметровый деревянный трап, приспособленный Беком для сидения. К этому времени в котелке булькал суп из трёх пачек гречневого концентрата и двух банок тушёнки, плюс приправы и специи. Запах от него шёл ошеломительный.
Бек помешал варево ложкой, попробовал. Чуть досолил.
– Ещё десять минут, и можно будет ужинать, – объявил он. – Пыж, нарезай хлеб.
– Я вот всё спросить хочу, – сказал тот, ловко орудуя ножом. – Вот ты, Баркас, говорил, вояки концы подчищали. А чего ж не до конца зачистили? Вот считай…
Он стал загибать пальцы:
– Ты – живой, Дюшес, дружок твой – тоже. Теперь – Краб, который у «свободовцев» окопался… Гога, второй твой дружок, тоже наверное где-нибудь бродит. Это только те, которых я знаю. А-ну, как вы языками трепать начнёте, да сболтнёте лишнего?
Баркас покосился на Алесю. Девушка смотрела на пламя, будто и не слышала вопроса. А может и в самом деле – не слышала, занятая своими мыслями.
– Крабу из Зоны хода нет. Договорено было с ним, мол, хочешь жить, здесь и живи. А попробуешь выйти или сболтнёшь лишку – враз головы лишишься. Дюшес тоже здесь, и на тех же условиях. Гога помер от рака. А я, до того, как с вами встретился, в тюрьме чалился, а там только начни болтать – стукач на стукаче. Конечно, могли бы и нас, для пущей гарантии, в расход пустить. Легко. Да только кто бы потом местный молодняк натаскивал? Знаешь, сколько нынешний куратор Зоны вложил бабла, чтобы стать тем, кто он есть? Ему, чтобы всё отбить, не единичные артефакты нужны, а партии в десятки, а-то и в сотни штук. Это если он не влез в кредиты и на него проценты не капают. Так что нынче для него каждый ветеран – на вес золота. Естественно, если тот не борзеет и не пытается сдавать хабар налево. Но таких быстро на место ставят. Правда, Бек?
Бек вздрогнул, покосился на Баркаса. Но промолчал.
– Я вот попытался спрыгнуть с этого «трамвая», мне быстро срок впаяли. Хорошо, хоть не расстрельную статью. Видимо, решили придержать прозапас. Вдруг понадобится исполнитель в условиях Зоны. И вот, глядишь – понадобился!
– Ой, сейчас расплачусь, – раздался голос Кораблёва. – Смотрите, какая жертва «сильных мира сего» у нас нарисовалась!
Ученый подошёл к костру, присел без приглашения рядом с Алесей.
– Ты вот скажи мне, «жертва», кто вас троих заставлял бродяг по Зоне отстреливать, как скотов безмолвных? Один только я могу назвать полтора десятка имён, коих вы как зверей на охоте загнали или, чего хуже – в аномалию втравили. Так это я только про Западный лагерь знаю. А скольких вы жизни лишили из других лагерей?
– Ты своих покойников считай, – угрюмо сказал Баркас. – А я уж своих сосчитаю. Тут безгрешных нет.
«Есть!» – хотел было крикнуть Пыж, глядя на Алесю. Но не крикнул.
Баркас смутился и тоже посмотрел на девушку.
А та оторвалась от созерцания пламени, глянула им по очереди в глаза и отрицательно покачала головой. Сказала:
– У каждого свои скелеты в шкафу.
– Дядя Андрей, – обратилась она к Болотному доктору. – Где «Карман», который у вас Полтораш оставил?
– Так и знал, что ты за ним явилась, – усмехнулся Кораблёв. – И вот что ты с ним делать вознамерилась?
Алеся помрачнела, пожала плечами. Спросила:
– Неужели никак его нельзя вскрыть?
– Ты же знаешь, сам я не технарь, – ответил Кораблёв. – А показывать «Карман» на «Янтаре», значит рисковать, что его или сопрут, или так раскурочат, что потом он уж точно не откроется.
Я пару раз попробовал… Ну ты в курсе: вешаешь его на стену, двумя пальцами за оголовок, и сверху вниз… Не сработало. Я его и это… В ящик стола в лаборатории. А потом…
Учёный замолчал, будто подбирая слова.
– Что «потом»? – не выдержала Алеся. – Что случилось?
– Что случилось, что случилось! – вдруг взорвался Кораблёв. – Посторонние тогда случились – вот что! То там мелькнёт, то здесь покажется. И вроде бы фантомы, а колбы что ни ночь – битые. Может – крысы, но раньше так часто не бились, а тут, одна за одной. Как-то утром стою, работаю с микроскопом, тут за спиной:
– Дай закурить.
Я, не глядя, чиркнул зажигалкой, думал кто из больных. А там, как полыхнуло! Из центрифуги утечка оказалась. Пока тушили, автомат выбило и холодильник обесточило. А там… Короче шести месяцам эксперимента – в мусоросборник. Я после этого месяца три на «Янтарь» вкалывал, чтобы всё восстановить!
Он вытащил из нагрудного кармана самокрутку из папиросной бумаги, прикурил от костра. К запаху дыма от костра примешался сладковато-горький запах конопли.
– Никто не желает? – спросил он. – У меня еще пара штук имеется.
Он похлопал себя по груди.
– Дальше, – потребовала Алеся. – Что было дальше?
– Дальше? – меланхолично переспросил учёный. – Да особо ничего и не было. Прикинул я по времени и понял, что эти призраки стали появляться после того, как я «Карман» с Гробовщиком в лабораторию принёс. Решил проверить. Позвал Ерёму, попросил, что бы он унёс и спрятал эту хреновину. Да понадёжнее. Вот, в сущности, и всё. Как он «Карман» унёс, так всё и прекратилось.
– Как такое может быть? – встрял в разговор Пыж. – Как призраки могли бить колбы?
– Смотря какие призраки, – махнул рукой Кораблёв. – Мне один пациент рассказывал, что он на «Векторе» с одним даже подраться ухитрился.
Бек хлопнул в ладоши:
– Так – ладно. Разговоры разговорами, а ужин никто не отменял. Тарелки в хозяйстве найдутся или будем из общего котла хлебать?
Тарелки нашлись. Ложки тоже. И на полчаса все разговоры прекратились.
– Вкусно, – оценил Кораблёв, отставляя свою тарелку. – Кто готовил?
Ему никто не ответил, и ученый продолжил:
– Я к тому, что у меня тут вакансия кока имеется. А что? Тепло, безопасно. К тому же я заплачу.
– А где предыдущий кок? – спросил Баркас.
– Бог его знает, – пожал плечами Кораблёв. – Отпросился на пару дней в «Сто рентген». По бабам соскучился. И всё. Как в воду канул.
Пыж с усмешкой толкнул плечом Бека и кивнул в сторону Болотного доктора. Мол, лови вакансию! В ответ тот скорчил рожу.
– Так где «Карман», дядя Андрей? – не дала свернуть разговор в сторону Алеся.
– Я же говорил: Ерёма куда-то снёс, – нехотя ответил учёный. – Только зря ты всё это затеяла, Леська. Даже если ты его и добудешь, даже если случится чудо – вскроешь, дальше что? Восемь лет прошло. Что там от него осталось? Мумия иссохшая?
– «Карман» – это стазис-камера, – сказала девушка. – В нём невозможно умереть.
– Вот даже как, – усмехнулся Кораблёв – Пусть так. Значит у тебя только две задачи. Первая – найти. Вторая – войти. И обе почти невыполнимые. Потому что Ерёма проводить вас не сможет. А сами вы врядли до того места доберётесь.
– Почему не сможет?
– Его полтора года назад убили недалеко о Припяти. Мне один пациент рассказал, которому я коленную чашечку выращивал. Одноглазый кровосос, у которого двух пальцев на правой руке не хватало – примета весьма приметная.
Он плюнул себе род ноги и пробормотал:
– Дорисковался, гадёныш.
Видя недоумённые лица. Пояснил:
– Они же все героиновые наркоманы были. Кровососы, я имею в виду. Щеглов их нарочно подсаживал, чтоб на привязи держать. А как его лаборатория накрылась, им всем ой, как туго пришлось. Кто взбесился, кто вообще – помер от ломки. Выжили лишь те, что с одной зависимости на другую и перепрыгнули. С героиновой на адреналиновую. Вот и Ерёма такой же был: балдел от риска, будто от наркоты. Так и сгинул.
Он выбросил в костёр остатки самокрутки. Достал обычную сигарету, покрутил в пальцах.
– Теперь прикиньте, куда он мог «Карман» спрятать! И что ждёт вас в том месте, где даже у кровососа пульс зашкаливало.
Алеся помолчала, закусив губу. Потом заговорила с ноткой упрямства в голосе:
– Дядя Немой любил нас. Меня, Лёшку. Любил, как не всякий отец любит. Возился с нами, кормил, защищал. Спасал нас. Он, возможно, спас и тебя, дядя Андрей, вместе со всем этим говёным миром, когда покончил с лабораторией Щеглова. И после этого ты мне предлагаешь пройти мимо? Да я за ним хоть в ад…
На Алесю пахнуло дымом от костра, и она закашлялась, не договорив. Вытерла с глаз слёзы.
– С тобой – ясно, – сказал Кораблёв. – А с ними?
Он мотнул головой в сторону сталкеров, сидевших у костра.
– Я ведь молчать не буду. То, что ты с ними сотворила – бесчеловечно. Да-да – бесчеловечно. Ты ведь уйдёшь, а им здесь оставаться. Честными, благородными, бескорыстными. Какими их сделала ты. Я же, в отличие от них, вижу твою ауру и знаю, что она творит с теми, кто попал под её влияние. Ты уйдёшь. А им как быть? Как жить по соседству с нами: лживыми, подлыми и алчными? Долго они протянут?
– Вот ты, – обратился он к Баркасу. – Ты хоть понимаешь, что тебя, как бычка, ведут, продев в ноздри колечко?
– Что-то я тебя не пойму, дядя, – ответил Баркас. – То меня жмурами попрекаешь, то теперь тем, что я перековался. Ты определись.
– Тебе они Немого напоминают, – вдруг сказала Алеся. – Вот ты и бесишься.
– Может быть ты и права, – грустно проговорил Кораблёв, поднимаясь. – Ну, спасибо за угощение. Пойду я спать. Поздно уже.
– Так Ерёма сказал тебе, где спрятал «Карман»? – спросила Алеся.
– Сказал, – грустно ответил учёный. – Лаборатория тринадцать, минус четвёртый этаж, компрессорная, левый вентилятор. Только там неподалёку выводок контролеров обитает. Два взрослых, плюс недавно у них ещё и детёныш объявился.
Пыж тихо охнул. Бек присвистнул. На их четвёрку и одного контролёра за глаза хватит. А тут два, да ещё с детёнышем.
– Всё таки пойдёшь туда? – спросил Кораблёв Алесю.
Та кивнула, упрямо стиснув зубы.
– И вы тоже? – этот вопрос был к тройке сталкеров.
– Я – да, – быстро ответил Пыж.
– Я – тоже, – сказал Бек, потирая рукой лысую голову.
– Куда ж я денусь? – усмехнулся Баркас, в ответ на взгляд Кораблёва. – Ты ж меня на дух не выносишь. Так что мне сам Бог велел идти.
– Только ты мне этой дури, что вколол, дай пяток ампул, – добавил он, морщась от боли. – А-то, боюсь, захромаю на обе ноги не вовремя.
– Ладно, – сказал Кораблёв. – Решили, перерешивать не будем. Завтра утром я вас подброшу до Новошепелевичей. А сейчас давайте, заканчивайте свой пикник. Всем надо выспаться.



26. День шестой. Вторник. Лаборатория 13

– Новошепелевичи – это северный пригород Припяти. Я высажу вас на пристани. А там уж сами.
Светало. Сквозь открытые окна дул прохладный ветерок с запахом сырости. Туман, как и положено – струился, под туманом слегка поплёскивала речная вода. А так – было тихо. И только без единой эмоции голос Кораблёва продолжал свою лекцию.
– Когда-то там был большой речной порт. Куча складов и прочих помещений. Нынче всяких тварей обитает тьма тьмущая. Они тебя, Леська, как тряпку мокрую, досуха выжмут. Никакая аура не поможет. А шуметь там не стоит. Вся округа сбежится. Так что лучше вам по железке идти. Оно дольше, но зато – в обход. Да и по слухам два параллельных проводника некоторые блуждающие аномалии будто бы заземляют. Всё ж безопаснее. Километра полтора пройдёте и на переезде сворачивайте влево. Вход в лабораторию под зданием больницы. Она там единственное пятиэтажное здание. Не перепутаете.
Алеся, Бек, Пыж и Баркас, уже переодевшись и получив обратно своё оружие, кто стоял, кто сидел на диване в рубке дебаркадера и смотрели на туман, который обтекал судно с двух сторон.
Щёлкнуло и изображение за окнами сменилось на наползавшую набережную с выдвинутым причалом, по бортам которого висели полуистлевшие автомобильные покрышки.
Дебаркадер тряхнуло. Что-то в его внутренностях протяжно заскрипело. Стоявший на мостике снорк Афанасий, слегка довернул штурвал. Дебаркадер тряхнуло ещё раз.
– Причаливаем, – прокомментировал Кораблёв. Допил стакан с виски. Снова налил. Он сидел на круглом стульчике, облокотившись на стойку бара, и смотрел куда-то вдаль.
– Не надо, – сказала Алеся, подходя сзади и отбирая у него стакан. – Да и не поможет. Нельзя вылечит болезнь, которой нет. Ты не предавал Гробовщика.
Девушка вылила содержимое стакана на пол и поставила его обратно на стойку.
– Да? – расплылся в хмельной улыбке Кораблёв. – Не предавал, значит? А с чего ты решила, что меня это хоть сколько-то беспокоит? Да плевать я хотел…
– Нет, – твёрдо прервала его Алеся. – И не делай такое равнодушное лицо. Если бы тебе было на него плевать, ты бы не приказал Ерёме спрятать «Карман». Ты бы его просто утопил бы в каком-нибудь болоте и думать про него забыл. Ведь не в фантомах было дело, правда? Ты просто боялся однажды увидеть Гробовщика. Боялся слов, которые он мог тебе сказать. Он ведь другом был тебе. Правда ты это только тогда понял, когда отправил его на верную смерть. Ты же никогда не верил в то, что он совладает со Щегловым. Ты ведь не ему – себе хотел доказать, что этот мир не переделать. Что сила солому ломит. А Гробовщик взял – и смог. Но ты не предавал его. Всё произошло по его задумке. Тебе не нужно бояться встречи с ним.
Кораблёв посмотрел на девушку сквозь стекло стакана.
– По его задумке, – повторил он. – Выходит: дурачил меня Гробовщик. Показушничал, мол, на верную смерть иду во имя добра и справедливости. А сам в кармане фигу держал.
– Глупость какая, – сказала Алеся. – Ты его глаз не видел, когда он с нами прощался. А я видела.
– Видела, – хмыкнул Кораблёв. – И что сделала? Молчишь? А я тебе скажу, что ты сделала: ничего!
Девушка потемнела лицом.
– Мне тогда пришлось выбирать между ним и Лёшкой, – срывающимся голосом сказала она. – Лёшке было хуже. И я выбрала его.
Закусив губу, чтобы не расплакаться, Алеся спросила:
– Ну почему он решил вернуться в Вильчу? Почему не пошёл с нами?
Учёный пожал плечами:
– Если бы я знал.
Они помолчали.
Кораблёв хлопнул ладонями по коленям и встал. Его качнуло.
– Ну, вы идёте или передумали?
Они спустились по лестнице, и вышли через боковой проход к левой палубе дебаркадера. Через борт к пирсу были скинуты два широких трапа. Тут же в полуприсяде застыл снорк Афанасий.
Алеся осмотрела пирс, махнула рукой:
– Чисто. Можно спускаться.
Баркас, не прощаясь, первым просеменил по трапу, прошёл метров пять в сторону набережной, застыл с автоматом на изготовку. Вторым покинул дебаркадер Бек. Стал рядом с Баркасом, держа в одной руке нож, в другой – пистолет. Следом покинул дебаркадер Пыж. Остановился, не решаясь протянуть руку Алесе.
А та, на мгновение прижалась к Кораблёву. Шепнула виновато:
– Прости меня, дядя Андрей. Наговорила я тут…
– А, – махнул рукой Кораблёв. – Оба мы хороши. Ты вот что: если всё-таки вскроешь «Карман» и он, в смысле – Гробовщик, там будет ещё живой, ты его сразу ко мне. Пароль помнишь?
– Три – семнадцать – девятнадцать, – улыбнувшись сказала Алеся.
– Вот-вот, – кивнул учёный. – Любая водная поверхность. Главное, чтобы проточная была и моя посудина там прошла.
Девушка кивнула и хотела было идти, но Кораблёв задержал её руку в своей.
– Знаешь, жизнь делится на две части, – сказал он. – В первой, человек думает, ради чего он живёт. Во второй – ищет повод, ради которого можно умереть. Если, конечно, не предпочитает сгнить на больничной койке в собственном дерьме. Ради чего живу, я уже знаю, а вот ради чего сдохнуть, ещё не придумал.
Он помялся, потом выпалил:
– А-то может махнуть с вами?
Девушка отрицательно покачала головой. Провела ладонью по его щеке.
– Живи, дядя Андрей. Живи, пожалуйста.
– Уф, – сказал снорк, глядя сквозь стёкла маски на Алесю.
– Прощай, Афанасий, – ласково погладила она его по голове, продела руки в лямки своего рюкзака и лёгкими шагами сбежала на пирс.
Пыж посторонился, пропуская её вперёд, и вскоре вся четверка двинулась по набережной влево. Где-то там начинались ржавыё рельсы, которые должны были увести их к лаборатории № 13.
Они не видели, как Кораблёв долго смотрел им в след, выкуривая одну сигарету за другой. Как, наконец, махнул рукой и ушёл с палубы, отдав команду Афанасию убирать трап.
И как несколько минут спустя дебаркадер отчалил от берега и будто растворился в последних клочках утреннего тумана.
Ничего этого они не видели.
Шли, настороженно прислушиваясь, вздрагивая от любого постороннего звука. Ещё на дебаркадере Баркас заставил каждого попрыгать. Бека, у которого в рюкзаке что-то постукивало и позвякивало, заставил выложить все и переложить заново.
Набережную вскоре заслонили высокие кучи щебня и песка, слева они минули скопище ржавых контейнеров, промежутки между которыми торчала жёсткая, как щетина, трава и наглые молодые деревья. Справа, будто выброшенный на берег огромный дохлый сом, показался остов прогулочного катера. Без единого стекла в иллюминаторах, насквозь проржавевший, он, казалось, только тронь и рассыплется в труху.
Наконец вышли к железке. Рельсы были рыжими от ржавчины, деревянные шпалы все в трещинах. И везде отдельными пучками, а-то и целыми кустищами, сквозь щебёнку, из трещин в трухлявых шпалах – трава больного жёлто-серого цвета. Двинулись по колее, но вскоре, шедшая первой Алеся подняла руку, останавливая движение. Долго смотрела куда-то вперёд и влево. Пыж повертел головой и заметил слева метрах в пятидесяти по ходу движения странно дрожащий куст. Будто током его било. Или боялся он чего-то.
– Перекур, – тихо скомандовала Алеся.
Присели на рельсы. Закурили.
– Как ноги? – негромко спросил Бек у Баркаса.
В ответ тот молча показал большой палец.
Пыж достал флягу, сделал глоток, передал по кругу.
Баркас прикрыл глаза, вспоминая события утра.

– Там Контролёры, – напомнил Кораблёв. Уточнил. – Аж три штуки.
Светало. Было сыро и холодно. На душе – тревожно. Как всегда, когда Баркас просыпался в Зоне.
Они сидели у вновь разведённого костра. Бек, проснувшийся первым, вскипятил воду, и теперь они пили чай с бутербродами, которые Болотный доктор притащил в большом целлофановом пакете.
Все, молча, посмотрели на него.
Кораблёв продолжил:
– Я сам с ними никогда не пересекался. Но, по слухам, они своё гнездовье зомбаками окружают с приказом стрелять на любое движение. А всполошите хозяев, они и вас под контроль взять смогут.
Пыж посмотрел на свою левую руку, сжал пальцы в кулак. Разжал. Усмехнулся.
– Вы хотя бы план действий выработали? – не отставал учёный. – Не надо подробностей. Просто скажите, мол, успокойся, старый пень, всё мы уже обсудили.
– Успокойся, старый пень, – сказал вместо девушки Баркас. – Чего там обсуждать? Зомбаки наверняка только главный вход охраняют. Да вокруг больницы с десяток бродит. Чтобы через окна никто не забрался. Конторлёрам тоже большой охраной светиться не охота. Тем более, такой безмозглой.
Он неспешно достал сигарету, прикурил её от зажигалки и продолжил:
– Бывал я раньше у той больницы. Там по периметру, с четырёх сторон, метрах в пятидесяти от главного корпуса, имеются вентиляционные шахты. Надо же как-то воздух на подземные этажи подавать. Вот по ним мы и спустимся. Тихонько. И лучше было бы, чтобы мы вдвоём с Алесей туда пошли. Меньше шансов, что нашумим.
Он помолчал, потом добавил, глядя на Пыжа с Беком:
– Без обид.
Но те всё равно обиделись.
– Кому оставаться, так это тебе, – сказал Бек. – Или это у меня ноги прострелены? Вдруг обезболивающее перестанет действовать. А уж если повязки кровить начнут, на запах столько нечисти сбежится!
– Обезболивающее действовать не перестанет, и кровь я надёжно остановил, – буркнул Кораблёв. – Я Болотный Доктор, или кто?
– Как ты скажешь, так и будет, – сказал Пыж Алесе.
– Я никого не неволю, – сказала та. – Если у вас есть хотя бы тень сомнений идти или нет, то оставайтесь.
– Ну ты подумай, Алеся, – сказал Баркас. – Куда нам идти? Вот я, например… Долго в Зоне прятаться не смогу. Рано или поздно, еда кончится. Да и нельзя ту долго находится, сама знаешь. Так что если меня по моей метке раньше не оприходуют, так на выходе из Зоны уж точно примут. Да так, что мало не покажется. А уж если Дюшес окажется-таки дешёвкой и наболтает про меня то, чего не следует…
Он махнул рукой и провёл ребром ладони по своему горлу.
Алеся посмотрела на Бека. Тот усмехнулся, и сказал:
– Ты нам должна, не забыла? Как там, Пыж, называлась та штука?
– «Грач», – с готовностью подсказал ему Пыж, обрадовано. Он уже и забыл о договоре с её братом.
– Если ты сейчас уйдёшь, где нам потом тебя искать? – продолжил Бек.
– Решено, – сказала девушка. – Идём все. Вчетвером.
– Как телки с кольцом в носу, ей Богу! – сказал Кораблёв. – Вы хоть представляете, как вас будут потрошить, когда этот ваш поход закончится?
– Представляем, чего ж не представить? – хмыкнул Бек. – Очень даже. Только выхода не видим. Вот и плывём по течению в надежде, что вынесет.
– Это, как сон, – вдруг сказал Пыж. – И просыпаться не хочется.
– А придётся, – буркнул Кораблёв, вставая, и продолжил официальным тоном. – Через пол-часа отчаливаем. Всем быть на борту дебаркадера.



27. День шестой. Вторник. Лаборатория 13 (продолжение)

…Баркас неспешно достал сигарету, прикурил её от зажигалки и продолжил:
– Бывал я раньше у той больницы. Там по периметру, с четырёх сторон, метрах в пятидесяти от главного корпуса, имеются вентиляционные шахты. Надо же как-то воздух на подземные этажи подавать. Вот по ним мы и спустимся. Тихонько. И лучше было бы, чтобы мы вдвоём с Алесей туда пошли. Меньше шансов, что нашумим.
Он помолчал, потом добавил, глядя на Пыжа с Беком:
– Без обид.
Но те всё равно обиделись.
Пыж открыл, было, рот, чтобы разразиться возмущённой речью, но Кораблёв не дал ему и слова сказать. Он достал коробочку, в которой в специальном креплении стояли три небольшие мензурки, наполненные зеленоватой жидкостью.
– Вот, – протянул он ему одну. – Сначала выпей.
– Что это? – слегка попятился Пыж.
– Отрезвин из группы очуханов. Ты Лема когда-нибудь читал, «Футурологический конгресс»? Впрочем, у кого я спрашиваю? Эта штука никак тебе не повредит. Она только снимет с тебя всё внешнее ментальное воздействие, если таковое имеется.
– Защита от Контролёра что ли? – спросил Пыж, недоверчиво беря мензурку. Он поднес «лекарство» к носу, принюхался.
– От Контролёра, от Контролёра, – сказал ученый и протянул оставшиеся мензурки Баркасу с Беком. – Это ваши.
Первым выпил Баркас. За ним Бек с Пыжом. На вкус жидкость оказалась вода водой. Только чуть отдавала чем-то вроде хлорки. Прислушались ощущениям.
– Вот и славно, – усмехнулся Кораблёв. Он посмотрел на Алесю, которая всё это время, молча, наблюдала за его действиями.
– Ты же понимаешь, что я не мог поступить иначе?
– Мог, – возразила девушка. – Но я тебя не виню, дядя Андрей. Я и сама не желаю их смерти. А их там убьют.
Она смотрела в лица своих спутников и не узнавала их. В глазах Бека появился какой-то алчный блеск, Пыж взглядом шарил по её фигуре, непроизвольно облизывая языком верхнюю губу. Взгляд Баркаса был оценивающе холоден.
– Но я всё равно туда пойду, – продолжила Алеся. – Даже в одиночку.
– Зачем же в одиночку? – ухмыльнулся Бек. – Ты нам должна. Не забыла?
– Точно, – подтвердил Пыж. – «Грач». Так ведь та штука называлась? А долги отдавать нужно!
– Часть можно и натурой, – добавил он гоготнув.
Девушку передёрнуло от гадливости.
– Ты про реструктуризацию слыхала? – спросил у неё Баркас.
Девушка непонимающе на него посмотрела, кивнула неуверенно.
– Хочешь, я твой долг прямо сейчас реструктуризирую?
В его руках вдруг появился нож с широким лезвием.
Алеся испуганно глянула на Кораблёва.
– Что за дрянь ты им дал?
– Видала, – грустно улыбнулся учёный. – Вот оно – их истинное нутро. Твоя аура только фасад им подкрасила, а нутро у них так и осталось чернее ночи.
Баркас резко подскочил на ноги и в мгновение ока оказался около Пыжа. Взмах, и кровь веером ударила из разрубленного горла.
– Стойте! – вскрикнула Алеся, но её никто не слушал.
Бек тоже вскочил на ноги, одним движением, будто из воздуха, выхватил нож, и они с Баркасом закружились в смертоносном хороводе.
Девушка попятилась, но наткнулась на Кораблёва.
– Смотри, – приговаривал он. – Смотри внимательно. Это вот их ты за людей считала.
Он не дал Алесе закрыть лицо руками. Но девушка вырвалась и бросилась на дебаркадер по качающимся сходням.
Она бежала по коридору и дёргала за ручки дверей с обеих сторон. Одна поддалась. Алеся забежала внутрь тёмной комнаты, закрыла за собой дверь и заплакала, зажав себе рот рукой.
Чуть погодя она услышала скрип деревянного пола.
А потом раздался звук, от которого у Алеси кровь заледенела в жилах.
Это был стук молотком по дереву.
– …Восемь бутылок водки! Кто больше? Не жмитесь, черти! Девочка – первый класс! Восемь бутылок водки – раз!.. – услышала она и закричала от ужаса.

… И открыла глаза. Она сидела, прислонившись боком к Беку. Тот курил в сторону, чтобы дым не попадал ей в лицо. Спина её затекла. Очень хотелось в туалет.
– Плохой сон? – спросил он. – Говорил я: нечего спешить. Нужно было как следует выспаться.
Алеся огляделась. Ржавые рельсы, выгоревшая на солнце трава, деревянные развалюхи впереди слева, горы песка и щебня позади.
Она потрогала лицо рукой. Оно было мокрым от слёз.
– Я сейчас, – сказала девушка и, спустившись с насыпи, скрылась в кустах.
Баркас понимающе кивнул, встал, разминая ноги. Поморщился. Выругался шёпотом. Что там по Клюкву – козла.
– Хорош рассиживаться, – буркнул. И уже возвращающейся девушке. – Алеся, время идёт. Может – в обход двинем?
– Не нужно в обход, – сказала та. – Путь свободен.
Пыж глянул на деревце, которое показалось ему подозрительным. Деревце, как деревце. Лёгкий ветерок покачивает ветки, треплет блеклые листики. Дрожь прекратилась. Да и была ли?..
Двинулись дальше. Насыпь делалась всё выше. Через небольшой мост они преодолели небольшую речку. Далее справа потянулось шоссе со щербатым асфальтом, а слева – высокий забор, увешанный лохмотьями зеленой краски. Потом колея круто вильнула вправо и вытянулась в прямую, уходившую куда-то в далёкий лес.
Все на мгновение остановились, будто не решаясь перешагнуть через рельсы.
– Нам туда, – показала девушка на близкие девятиэтажки, которые виднелись сквозь заросли кустов и молодых деревьев..
– Стоянка поезда – две минуты. Поторапливаемся, граждане, освобождаем вагон, – пошутил Пыж.
Алеся улыбнулась его шутке. Нагнувшись, подняла небольшой камешек, бросила недалеко вперёд и влево. Раздался хлопок, камешек тихим свистом устремился вверх.
– «Трамплин», – сказал Бек.
– «Трамплин», – подтвердила Алеся. – Не вляпайтесь при спуске.
Она первой стала спускаться с насыпи, оскальзываясь на щебёнке. За ней следом Пыж и Бек. Последним был Баркас. Он неловко споткнулся и чуть не упал, снова скривившись.
– Больно? – спросила Алеся.
– Терпимо, – ответил он сквозь зубы.
– Ну так уколись, – сказал Бек. – Чего мучаешься.
– Так и сделаю.
Баркас достал из нагрудного кармана небольшой одноразовый шприц, примерился и прямо сквозь штаны воткнул его себе в бедро. Ввёл лекарство, выдохнул. Выбросил пустой шприц.
– А потом на наркоманов грешат, – прокомментировал Пыж.
Баркас улыбнулся.
– Ну вот теперь я снова – человек, – сказал он.
– Нужно разделиться, – вдруг сказал Бек. – Кто-то должен будет отвлечь «зомбаков».
– Как отвлечь? Шумнуть что ли? – уточнил Пыж.
Бек кивнул.
– А потом куда?
Бек пожал плечами.
– Подождёт снаружи. Договоримся, где встретимся – там и подождёт.
– Тянем спички? – с усмешкой предложил Баркас.
– Никаких спичек, – отрезал Бек и ткнул пальцем в Пыжа. – Ты!
– А чего сразу я, – начал было тот, но Бек показал на его левую руку. – Забыл?
Пыж опустил голову, выматерился сквозь зубы.
– Я не понял!.. – рявкнул на него Бек.
Баркас толкнул его в плечо:
– Не ори!
– Я не понял, – повторил Бек гораздо тише, но тем же угрожающим тоном. – Ты что, решил, что пока мы там Контроллёров гонять будем, ты тут прохлаждаться будешь? От того, как ты сработаешь зависит, с боем на придётся прорываться или мы по быстрому возьмём, что нужно, и слиняем отсюда.
– Не переживай, – добавил Баркас. – Ты у нас типа резерва. Если что, и нам попробуют выход перекрыть, ты у нас вместо засадного полка будешь.
Примерно через час, продираясь сквозь мелкую поросль деревьев и кустов, и обходя указанные Алесей аномалии, они увидели здание местной БСМП.
Бек, молча, указал на один из балконов стоявшей неподалёку девятиэтажки. Баркас одобрительно кивнул. Они быстро поднялись на третий этаж и через распахнутую дверь вошли в разорённую квартиру. Баркас полуприсядя подошёл к одному из выбитых окон, достал из рюкзака бинокль и стал наблюдать за больницей.



28. День шестой. Вторник. Лаборатория 13 (окончание)

Граната взорвалась неожиданно громко. Метнулось от дома к дому и обратно, затухая, эхо. Зазвенели бьющиеся стёкла. Пыж бросился из квартиры, сбежал по лестнице на первый этаж, осторожно выглянул из подъезда…
Никого. Пригнувшись, он, стараясь громко не топать, побежал по дорожке до угла дома. Обогнул небольшую «Зыбь», отмеченную пятью вешками.
Он спешил, загадав, что, если успеет вернуться до того, как Алеся, Бек и Баркас заберутся внутрь вентиляционной шахты – всё будет в порядке. Поэтому, когда, запыхавшись, Пыж вбежал в квартиру, служившую им наблюдательным пунктом, он замер на пороге, пытаясь сквозь шум в ушах услышать, что они ещё здесь. Что их что-то задержало. Что они передумали и решили взять его с собой…
Пусто.
Бросился к окну, аккуратно выглянул…
Но и возле «грибка», полутораметровая жестяная шляпка которого валялась в стороне, того самого, который Баркас обозначил, как вход, никого не было.
Опоздал.
Накатило отчаянье. Он снова никому не был нужен на всём белом свете.
Потом пришёл страх. Где-то далеко завыла собака. Потом на лестничной площадке раздалось… или послышалось? – какое-то шуршание. Пыж застыл на месте, весь превратившись в слух, но ничего, кроме громового стука сердца в груди не услышал. Подошёл к проёму из квартиры, выглянул, подозрительно осмотрел ступеньки вверх, ступеньки вниз…Никого. Однако, если это был кровосос, поди – разгляди его в «стелзе».
Пыж решительно ухватился за дверь, висевшую на одной петле, и, как смог, закрыл её проход в квартиру. Придвинул к ней стол из кухни. Притащил из спальни остатки кровати, подпёр ею всю эту баррикаду. Нашумел, конечно, но теперь, чтобы проникнуть внутрь и добраться до него, кому бы то ни было придётся изрядно постараться.
Перевёл дух. Покурил. Потом подтащил к окну драное кресло, уселся так, чтобы было видна площадка у вентиляционной шахты. Автомат положил себе на колени. Рюкзак поставил рядом.
Страх ушёл, но накатила апатия. Ему вдруг стало всё равно.
Ну и пусть, – сказал он себе. – Подожду до утра… Нет до завтрашнего полудня. Если не вылезут, вернусь в «Сто рентген».
Он стал представлять, как пойдёт обратно, как разживётся по пути хабаром. Как будут у него в баре расспрашивать про этот поход, а он многозначительно отмалчиваться… Раньше такие мысли его развеселили бы. Но вот теперь, он многое бы отдал за то, чтобы сейчас оказаться там – на минус четвёртом этаже, рядом с Беком, Баркасом. И Алесей.

А те, о ком он думал, стояли в это время на дне бетонного колодца, решая, с которого из двух вентиляторов снимать защитный кожух, с левого или правого?
Решило дело отсутствие у правого нескольких болтов крепления. Запасливый Баркас достал из рюкзака и протянул Беку плоскогубцы. Себе достал ещё одни, чуть покрупнее, и они вдвоём стали откручивать оставшиеся гайки с болтами, которыми крепился ржавый, в мелкую решётку, щиток, перекрывавший воздуховод. Всё было пыльное и давно закаревшее, Бек и Баркас в полголоса чертыхались, перехватывали ручки своих инструментов поудобнее, толкались, наступали друг другу на ноги…
Наконец последний болт был выкручен. Баркас, стараясь не шуметь, потянул крышку на себя и поставил её в сторону. Им открылся вентилятор с огромными лопастями, а за ним проход: здоровенная жестяная труба, метра полтора диаметром.
Выдохнули. Вытерли пот. Бек достал было сигарету, но Баркас отрицательно покачал головой. Показал пальцем на свой нос. Втянул воздух. Бек сплюнул, вернул сигарету в пачку.
Встал на карачки, посветил на недалёкий вентилятор фонариком. Оглянулся на Алесю, смерил взглядом подтянутую фигуру Баркаса.
– Гранату бы туда, – буркнул себе под нос. – Для верности.
– Так пролезешь, – тихо усмехнулся Баркас.
– Вот и ползи тогда первым! – зашипел Бек.
Баркас фыркнул, отодвинул его от входа, встал на четвереньки, потом и вовсе распластался на покатой жести и ужом проскользнул в треугольный проём между лопастями.
За ним без труда преодолела вентилятор и Алеся.
Замыкал Бек. К его удивлению и для него места между лопастями оказалось предостаточно. Громко сопя, он в полной темноте бодро работал локтями и коленями, пока не получил чувствительный пинок по голове от подошвы Алесиных ботинок. Притормозил, прислушиваясь.
Через пару метров труба превратилась в прямоугольный жестяной желоб, а ещё метров пять спустя, Баркас ощутил под руками ребристую решётку вентиляционной отдушины. Сдвинул её в сторону. Шепнул назад:
– Дай фонарик.
И когда получил желаемое, посветил в открывшийся тёмный проём. Повертел фонариком влево, вправо и вдруг, одним движением нырнул вниз.
Как ни старался Баркас, приземлиться бесшумно не удалось. Эхо зашуршало в обе стороны короткого коридора, в который он попал. Слева, метрах в пяти-шести, виднелась дверь нараспашку, а за ней – нижняя лестничная площадка. Справа коридор обрывался большой дверью с кодовым замком. Дверь была приоткрыта…
Темной тенью порхнула сверху Алеся. Мягко приземлилась, щурясь, как от яркого света.
Последней из проёма в воздуховоде показалась голова Бека.
– Как тут? – громким шёпотом спросил он.
Баркас, подсвечивая фонариком, махнул, мол, вылезай, и приложил палец к губам – тихо!
Пока Бек, стараясь не шуметь, выбирался из проёма, он прошёл к комнате с приоткрытой дверью, заглянул, подсвечивая фонариком. Сзади громыхнуло. Это Бек поскользнулся на плитке пола и упал на колени. Снова эхо заметалось в коридорчике.
– Тише ты! – шикнул Баркас, оборачиваясь.
– А вот и компрессорная, – прошептал Бек, подходя нему и заглядывая через плечо. – Удачно попали.
Баркас первым вошёл в это помещение.
Трубы, трубы, какие-то желоба, толстенные кабели… Он споткнулся, направил фонарик себе под ноги. Там лежала большая пластмассовая кукла без глаз. Посветил вокруг: игрушечная машинка, на которую наступил кто-то тяжёлый, несколько книжек без обложек, ржавый трёхколёсный велосипед с одной педалькой… Ещё куклы: безголовые, безногие, безрукие. Сидели на трубах, неловко раскинув ручонки, валялись на полу, несколько штук болтались в воздухе, будто бабочки, нанизанные на острые проволочные крюки.
– Мама моя, – пробормотал Бек сзади.
– Валить надо, – сказал Баркас, направляя выше луч фонаря.
Перед ними в ряд стояли шесть полуметровых круглых жестяных коробов с решётками, сквозь которые виднелись шестиконечные полукруглые лопасти.
– Ну, и который из них левый?
– Проверяем все! – скомандовал Баркас, передал фонарик Алесе и потянулся к защёлке, которая запирала решётку первого вентилятора.
– Подсвети, – Бек шагнул ко второму коробу.
Закладка была в четвёртом. Мятый целлофановый мешок, сложенный вчетверо. Бек протянул руку, чтобы взять его, как вдруг:
– Шлёп-щёлк! Шлёп-щёлк! – раздалось из коридорчика, по которому они пришли в эту комнату.
Все замерли. Бек приложил палец к губам, шагнул к ней, схватил за руку, в которой был фонарик, выключая свет. Баркас на цыпочках подбежал к ним, на ощупь нашёл плечо Бека.
– Уводи нас, – шепнул Бек.
Девушка потянула их за собой. Шаг, другой, третий. Поворот, ещё один, ещё…
Внезапно как-то разом посветлело. Бек посмотрел на потолок. Там набирала ярость большая неоновая лампа.
Осмотрелся по сторонам. Помещение было то же. Жестяные короба, трубы, провода, кабели. Древний слой пыли на всём этом. Исчезли лишь куклы с машинками.
– Мы уже там? – еле слышно спросил Баркас.
– Да, – негромко ответила девушка, прижимая заляпанный кровью платок к носу. – Можете не таиться.
– Откуда здесь свет? – спросил Бек.
Баркас шагнул было к двери в коридор, но Алеся скомандовала:
– Стой!
И пояснила:
– Выйдешь, назад можешь не вернуться.
– Я так понимаю, что там в коридорчике детёныш Контроллёра? – сказал Бек.
– А мы, по ходу, забрели в его игровую комнату, – продолжил за ним Баркас.
– Что будем делать?
– У нас всего два выхода, – пожал плечами Баркас. – Сидеть тут и ждать, пока он или она наиграется. Или свернуть этой твари шею и сбежать.
– А шею сворачивать обязательно? – поморщилась Алеся.
– Обязательно, – сказал Баркас твёрдо. – И как можно скорее. Иначе она папочке нажалуется и нам придётся уходить под канонаду. Ей даже бежать к родителю не понадобится. У них, наверняка, ментальная связь. И будет нас снаружи ждать сводный оркестр зомбаков во главе с разгневанными супругами. Как тебе такая перспективка?
– Курить здесь можно? – спросил Бек, доставая мятую пачку.
Девушка кивнула.
– Ты закладку вынуть успел? – спросил Баркас.
– Когда? – возмутился, затягиваясь, Бек. – Так всё закрутилось.
– Значит тогда так, – стал планировать Баркас. – Докуривай. Потом Алеся нас выведет. Ты – хватай то, что там этот кровосос схоронил, а я разбираюсь с детёнышем. Маякнуть он папаше наверняка успеет, но вот каким путём мы станем выбираться – нет. И контроллёр будет ждать нас на лестнице, а мы, тем временем вылезем через шахту воздуховода.
– Толково, – кивнул Бек, в промежутке между длинными затяжками.
Он повернулся к девушке, мол, ты как? Возражений нет?
– Готова? – вслух спросил он.
Алеся помедлила, закусив губу, кивнула.
– Вот и ладушки, – сказал Баркас, вынимая нож, из ножен на поясе. – Тогда выводи нас наружу.
– Не дай Бог, Пыж наш выход проспит! – добавил он. – Голубям на корм пущу!



29. День шестой. Вторник. Зинка

Снова темно и только свет от фонарика и тени от кукольных тел, подвешенных на проволочные крючки.
– Стойте здесь, – шепнул Баркас, забирая фонарик у Бека. – Я быстро.
Он на носочках подбежал к полуприкрытой двери, прислушался, нервно поигрывая ножом, резко метнулся в коридор…
А потом Алеся и Бек услышали его ошеломлённое:
– Зинка? – и бросились следом за ним.
Секунду они наблюдали в свете фонарика испуганную мордашку давно не стриженной девочки лет восьми в каких-то обносках, со скакалкой в руках. А потом на них обрушился детский визг. Не снаружи – в коридоре по-прежнему было тихо. Визг звучал внутри головы, вызывая дикую головную боль и тошноту. Девочка щурилась от света, прикрывала глаза руками и пятилась от них в сторону лестницы, а Баркас всё стоял и стоял, безвольно опустив руку с ножом, и глядя на её лицо, освещённое фонариком.
– Да что с тобой? – заорал Бек, толкая Баркаса в спину. – Давай уже – кончай её. Она же сейчас всю нечисть сюда призовёт!
В ответ тот развернулся и взмахнул ножом.
– Только пальцем её тронь!
Бек едва успел отпрыгнуть назад.
– Ты одурел?
Он обернулся к Алесе.
– Он что – под контролем?
Девушка отрицательно помотала головой, морщась от непрекращающегося мысленного визга.
– Нет, я бы почувствовала.
С громким щелчком сработало реле в распределительной коробке и под потолком замигали, разгораясь, лампы дневного освещения.
– Твою мать! – заорал Бек, доставая пистолет из кобуры. – Похоже, кто-то из родителей всполошился!
Его голос не прозвучал – прогрохотал на пустом этаже.
– Да выруби ты её как-нибудь, – крикнул он Баркасу. – Голова сейчас лопнет от её визга!
Баркас попытался приблизится к девочке, та стала пятиться быстрее. Он догнал, ухватил её за руку, присел, но не успел сказать ни слова – длинные грязные ногти оставили у него на щеке три кровавые борозды.
– Чёрт!
– Да выруби ты её! – снова крикнул Бек, и Баркас, будто очнувшись, коротко, без замаха ударил девочку в челюсть.
Мысленный визг мгновенно стих, он еле успел подхватить на руки обмякшее тельце. Бережно положил на плечо. Молча повернулся к Беку с Алесей. Глянул с вызовом.
– Натворил делов, – сплюнул Бек. Он бросился к лестнице, глянул вверх. Прислушался. Обернулся.
– Пока чисто, – сообщил Алесе с Баркасом. Вернулся обратно.
– Давайте, лезьте в трубу, – скомандовал он. – Я пока сбегаю, заберу закладку.
Не дожидаясь ответа, Бек вернулся в компрессорную, пробрался мимо труб и кабелей, вытащил из-под лопастей вентилятора свёрток в целлофановом пакете. Замер прислушиваясь. В коридоре было подозрительно тихо. Только какое-то гудение с присвистом. Будто от … вращения лопастей вентиляторов?!!!
Он выскочил из комнаты обратно в коридор. Алеся стояла, глядя в отверстие в вентиляционной трубе, приложив к носу бардовый от пятен платок. Будто пытаясь остановить кровотечение из носа. Баркас стоял рядом, бережно придерживая детское тело на плече, и смотрел в сторону лестницы. Щека его была в крови.
– Главные вентиляторы включились, – сказал он безжизненным голосом. – Вот поэтому они и не спешат. Знают, что теперь нам некуда деться. Кроме, как по лестнице, по другому наверх не попасть.
– Ты же не зелень майская, не сопляк, навроде Пыжа, – сказал ему Бек. – Почему ты не прибил эту тварюжку? Почему пожалел? Ты же нас этим под смерть подвёл. Под лютую смерть!
Баркас молчал.
– Что делать будем? – спросил Бек у Алеси.
– Попробуем договорится, – без уверенности в голосе ответила девушка. – Может, обменяем проход на детёныша? Вдруг контроллёры тоже детей любят?
– Я её не брошу, – сказал Баркас твёрдо. – Один раз бросил. И всю жизнь… Хватит. Теперь – лучше сдохну.
– Так ты не один сдохнешь, – ядовито сказал Бек. – Ты и нас за собой потянешь.
– Ничего уже не исправить, – сказала Алеся. – И это не твоя Зинка.

Про Борьку и Зинку (необходимое отступление).
Да, это была не его Зинка.
Ту Зинку он бросил. Бросил, когда она так нуждалась в помощи.
Борис был единственным ребёнком в семье пьяницы-слесаря и нянечки в детском саду. Правда, садик был элитный. Только поэтому они и встретились. Он – сын своих родителей и она – дочь самого авторитетного человека в городе по фамилии Догов. Встретились и как-то сразу стали не разлей вода.
Борька Касатонов и Зинка Догова.
Отец Зинки сначала морщился, глядя на Бориса, который ходил за его дочкой, как привязанный, но со временем привык к тому, что они всегда вместе, и даже удостаивал мальчика небрежного кивка при встрече.
Однажды, во время занятий в бассейне, Зинка поскользнулась на мокром кафеле и, приложившись виском об угол бортика, ушла под воду, окрашивая её в красный цвет.
Воспитательница завыла, выпучив глаза, физрук – Виктор Семёнович, застыл в оцепенении. И тогда Борька прыгнул в воду, нырнул, ухватил девочку под мышки, вытащил её на поверхность и заорал:
– Помогите!
У него не было сил вытащить Зинку из бассейна.
Так он спас ей жизнь. Когда девочку с забинтованной головой увезли в «Скорой» Догов старший, долго оценивающе посмотрел мальчику в глаза и сказал одно слово:
– Сгодишься.
А потом взял и сделал так, чтобы Борис и Зина оказались в одном классе новой школы. Разумеется – элитной. Все расходы Догов взял на себя.
Они снова были вместе. И это было счастье. Для обоих. И длилось оно до того самого апрельского дня, когда они, по дороге домой из школы, в первый раз поссорились.
Началось с того, что Зинка предложила ему сбежать из дома. Уехать на Дальний Восток. И жить в тайге пока не вырастут. Она читала – там можно поселится в заброшенном охотничьем доме, от которого до ближайшего жилья сто километров. Он бы охотился на зверей, она бы варила ему еду. А в свободное время занималась бы балетом. Она мечтала стать балериной…
Он сначала подумал, что это обычный трёп. Зинка любила помечтать. Но посмотрев ей в лицо, понял, что она говорит не понарошку, а на полном серьёзе.
– Ты сдурела? – спросил он тогда. – Какая тайга, какая охота? Ты же ни варить, ни стирать, ни заштопать что-нибудь – ничего толком не умеешь!
– Научусь, – тихо сказала девочка.
– А деньги? – не унимался Борька. – На проезд деньги нужны. Да и питаться тоже – даром никто не покормит.
– Деньги, – ей будто бы передернуло от этого слова, но она взяла себя в руки и продолжила. – Деньги у меня есть. Сколько надо? Если мало – добуду ещё.
– Да что случилось? – спросил её Борька. – Чего тебе так приспичило из дома сбегать?
– Плохо мне там, – ещё тише сказала Зина. – Плохо. Понимаешь?
И вот тогда Борька здорово на неё разозлился.
Прошлым вечером, пьяный отец, стал бить мать, а когда мальчик попытался за неё заступиться, так получил кулаком по почке, что полночи не мог заснуть от боли, а утром, когда справлял малую нужду, увидел кровь в струйке мочи.
– Плохо? Да ты хоть знаешь по настоящему что такое «плохо»? С жиру ты бесишься, Зинка. Живёшь на всём готовом, пирожные каждый день трескаешь, игрушки, какие попросишь, одежды полный шкаф. Вон школу балетную тебе батя оплатил. Плохо её! Что – Барби очередную не купили? Поэтому плохо?
Дурак он был! Ох же и дурак!
Девочка тогда будто на стену наткнулась.
Остановилась, каким-то другим взглядом посмотрела на Бориса, а того уже несло – не остановиться.
Там было и про прислугу, и про персонального водителя, и про зимние каникулы на Мальдивах…
– Ты что завидуешь мне? – с нотками удивлённой брезгливости спросила Зинка.
– Дура! – крикнул Борька и покраснел. Потому что она угадала.
Конечно, он ей завидовал.
Ему бы свернуть всё на шутку, а потом уточнить, что у неё там случилось? Ему бы просто промолчать…
Но Борис в ужасе, от того, что Зинка угадала его зависть, стал обзывать её самыми гнусными кличками, услыхав которые полчаса назад, тут же полез бы в драку, защищая подружку.
Девочка шла и молча слушала. А когда ругательства кончились, остановилась и спросила:
– Всё?
Не услышав ответа, продолжила:
– Знаешь, что Борька? Иди ты… – и уточнила куда. А потом отвернулась. И как-то так получилось сразу, что вот шли двое, а теперь стоят: один и одна.
А когда Борис пошёл – куда ему было деться? – бросила в спину одно слово:
– Предатель!
У него и тогда ещё был крохотный шанс. Вернуться, извиниться… Да, блин, на колени упасть! А потом дознаться-таки, что же случилось? Но глупая детская гордость не позволила ему это сделать.
И он её бросил.
Тем же вечером, когда Борис возвращался из магазина, его выловили возле подъезда какие-то два утырка, прицепились, ударили по голове, выгребли из карманов всю мелочь да и были таковы. Увидев сына есле стоявшего на ногах и всего в крови, мать вызвала «Неотложку».
Сотрясение оказалось лёгким, так что через два дня его отправили долечиваться домой. А ещё через день сняли бинты. Следующим днём была пятница, и мать не возражала, чтобы сын не пошёл в школу, а начал учёбу с понедельника.
А он уже созрел для извинений. Уже сто раз назвал себя идиотом и утырком. Было только обидно и как-то тревожно, что вот он лежал с разбитой головой в больнице, а Зинка к нему ни разу не пришла. Даже не позвонила. Неужели он так сильно её обидел?
Испугавшись, он не стал дожидаться понедельника. Утром и двинул в школу, где ему и сообщили: Зинка пропала.
Вчера.
Водитель, который отвозил её в школу не вышел на работу. Обычно, если такое случалось, они накануне вечером созванивались и на следующий день шли в школу вместе. Но в то утро девочка пошла к месту учёбы одна. Там и идти-то было два шага. Но она не дошла.
Исчезновение дочери Догова наделало много шума. Сначала ждали предложение о выкупе, но когда через неделю истерзанное мёртвое тело девочки обнаружили в лесополосе недалеко от города, все кинулись искать маньяка. Но всё было тщетно. Жертв больше не было, а за обещанной наградой к Догову, за исключением пары городских сумасшедших, да жулика-экстрасенса, так никто и не явился. Никто не видел девочку в утро похищения. Она вышла из дома и будто растворилась в воздухе.
Искали и не вышедшего в тот день на работу водителя. В конце концов, его труп выловили в озере километрах в двадцати от города. Экспертиза установила, что он утонул в состоянии алкогольного опьянения. Но все были уверены, что он был в сговоре с похитителями и что от него избавились, как от свидетеля. На первое месть выдвинулась версия о мести. Благо, что за Договым с 90-х тянулся яркий криминальный след. Однако ни к чему это не привело. Девочку похоронили, шум постепенно затих.
Расспрашивали и Бориса. Но он так никому и не рассказал об их последнем разговоре с Зинкой. Было невыразимо стыдно. Стыдно и больно об этом вспоминать.
К удивлению Бориса, поседевший от горя Догов не вычеркнул его из своей памяти. Он проплатил учёбу мальчика до десятого класса. И даже устроил его в секцию айкидо, где Борис дорос до 4-го дана. После школы Борис, по совету того же отца Зины, не стал никуда поступать, а устроился в охрану к тогда уже мэру города Догову. Оклад у парня был такой, что недавно овдовевшая мать расплакалась, увидев первую получку сына. Она и за год не смогла бы заработать такие деньжищи.
Парень практически жил в доме Догова, в котором ему отвели роскошную комнату, дали в услужение двух смазливеньких служанок, с которыми он впервые познал радости группового соития. От них же он и узнал, что Зинка была хозяину не родная дочь, а приёмная, и что удочерил её Догов-старший во исполнение зарока.
Когда у «Боинга», в котором он возвращался из Таиланда, отказали оба двигателя, взмолился авторитет по кличке Бульдог, что, мол, если выживу, усыновлю сиротку. Не для себя, хитрец такой, жизни просил, сиротку молил Господа пожалеть. И случилось чудо. Лётчики посадили самолёт на воду. Пришлось зарок исполнять. Ткнул пальцем в первую попавшуюся детскую фигурку из десятка отобранных для него директором детского дома. Все, как заказывал, здоровенькие да на мордашку симпатичные. Попал в Зинку.
А потом, по рассказам, потихоньку и прикипел сердцем к малышке. Её все любили: от охранников до последней служанки. Когда в комнату входила, будто солнышко маленькое залетало. Всяк норовил по головке погладить. А она ничего – не задавалась, не было в ней ни капли той циничной избалованности, которыми отличаются сынки да доченьки нынешних толстосумов…
В обязанности Бориса входила не только охрана. Постепенно, от поручения к поручению всё больше замарываясь в криминальных статьях, Борис вошёл в личную боевую дружину Догова, призванную решать самые неразрешимые проблемы. За два дня до 18-летия, открыл Борис счёт своим покойникам. Накрыли в поезде наркокурьера одного борзого кавказца, который примеривался своей диаспорой город покрыть. Шуму было много, даже пострелять пришлось.
Пока не схлынет волна, сплавили парня в армию. Там у Бориса появилось время перевести дух да всё хорошенько обдумать. К тому моменту он уже не питал иллюзий, на кого работает.
Окончательно его добила история одного сослуживца, что, мол, была одно время среди бездетных криминальных авторитетов такая мода: «находить» своих нечаянных детей. Плоды, так сказать, юношеской страсти. Шумно находить, с фотографиями в газете и скупой слезой на щеке в новостях по телевизору. Вот, мол, нашлось дитятко – родная кровь. Будет кому дело своё передать.
Причём никакой сентиментальностью тут и не пахло. Ребёнка тупо подставляли, как своё слабое место. Мол, всего-то и нужно, что похитить его. А после – диктуй папаше условия, на сколько фантазии хватит. Всё ради кровиночки сделает
Умный папаша, естественно, и не думал свой бизнес на коварных похитителей переписывать, по содержанию требований быстренько вычислял заказчика и делал ему «козью морду». Дети при этом часто гибли и не всегда простой смертью. Но что поделать: на то их и вытащили из вонючих детдомов, возвысили, да пожить дали так, как им и не снилось. Надо отрабатывать.
Вот и задумался Борис, а был ли самолёт из Таиланда, в котором Догов дал свой зарок? Вспомнились дни, когда папаша отправлял дочку не на машине, а пешком, в сопровождении сопливого пацана. Неужто использовал тогда Догов приёмную дочку, как блесну для зубастых недругов? Вопросы множились и задать их Борис намеревался. Ох намеревался! Вот только вернётся «на гражданку». Однако случилось иначе.
Год только отслужил парень в разведроте N-ского ДШБ, как приехал гонец из родного города. Да не простой. Гарик Добров по кличке Доберман – второй человек в империи Догова. Сунул Гарик командиру части две тысячи евро, тот, в течение получаса, быстренько оформил отличнику боевой и политической подготовки недельный отпуск, и помчался Борис в родной город на джипе, похожем на лёгкий танк. По пути рассказал Доберман, что при смерти старик. Рак печени в неоперабельной стадии. Больше тёх месяцев не протянет. Так что теперь не Догов, а Добров заправляет всем хозяйством. Однако приличия блюдёт. Поэтому просьбу бывшего хозяина: «Привезите мне Борьку, хоть из-под земли достаньте. Он мне, как сын. Хочу перед смертью на него поглядеть.», Гарик уважил. Лично поехал в часть за парнем.
Борис только и успел заскочить в свою комнату в доме Догова, переодеться в цивильное – и сразу в больницу, в отдельную палату при двух вооружённых охранниках. Те хоть и узнали его, да кивнули приветливо, но все равно – порядок! – обыскали его быстро, да внутрь запустили.
Бывший хозяин лежал на кровати, сухой, как мумия, весь в трубочка, да проводочках. Однако парня сразу узнал, рукой слабо махнул, мол, подойди.
– Я, – говорит тихим голосом. – Я тебя вызвал, потому что ты мне верно служил. За это я решил тебе правду рассказать. А заодно и покаяться. Ты слыхал наверное, что Зинка мне неродная была?
– Слыхал, – ответил Борис.
– И про зарок мой слыхал?
– И про это слыхал.
– А поверил?
Баркас помедлил, потом твёрдо ответил:
– Нет!
Старик засмеялся, будто застонал, рукой немощной слезу вытер.
– Правильно, что не поверил. Сам додумался?
– Сам.
– И до чего ты ещё додумался? Сам.
– Не было никакого зарока. Это ты для прислуги такую байку выдумал. Чтоб они, если пристанут журналюги, или шпики от друзей заклятых, рассказывали им эту сказочку. На самом деле была Зина у тебя что-то вроде приманки для акул.
– А ещё говорят, что в армии мозги сохнут, – снова засмеялся Догов. – Смотри какой Спиноза из тебя получился.
– По началу так всё и было, – сказал он уже серьёзно. – Да только никто на неё не клюнул. Или просекли мою хитрость, не купились, или не поднялась, рука. Помнишь ведь, какая она была. А той весной я в карты проигрался. Здорово проигрался. Да ещё такому человеку, что… В общем нельзя было не отдать. А у меня, как на зло всё бабки в дело было вложены. Вот тогда этот человек и предложил Зинку обменять на долг. Он давно на неё слюни пускал. Ну я и согласился. В конце концов кто она мне была? Так – приблуда.
Борис слушал всё это с окаменевшим лицом. И об одном молил Бога: чтобы Тот дал силы дослушать эту исповедь до конца.
– Тебя я убивать не дал. Приказал, чтобы на пару дней вырубили, чтоб ты под ногами не путался, да лишнего не увидел. А вот Пашку, пришлось кончать. Он должен был отвезти Зинку к новому хозяину. Да только, как узнал, так сразу в крик. Развел тут розовые сопли. Его водярой по самые-самые, до безсознания накачали, а потом сбросили с моста в Уманское озеро.
Старик перевёл дух и скосил глаза на Бориса.
– Зинка тебе ничего такого не рассказывала? Было у меня подозрение, что знала она, куда её везут. Как-то посмотрела она на меня перед тем, как сесть тогда в машину. До сих пор взгляд этот у меня перед глазами стоит…Наверное кто-то из прислуги всё таки подслушал, когда Пашка на меня орал, да ей нашептал… Так не рассказывала?
Борис не ответил. Катал желваки на скулах, но стоял неподвижно. Только время от времени машинально вытирал о штаны потеющие руки.
– Мне нынче врать резона нет. Так что поверь: я не знал, что он её убьёт. Хотя, даже, если б и знал, то уже ничего поделать бы не смог. Я уже на Зинку никаких прав не имел. Но вот, что эта старая сука попытается меня ещё этим и подставить… Он же всё обставил так, чтобы следы ко мне привели. Знал бы ты, сколько бабла я тогда спустил, отмазываясь. И всё равно – по краешку пришлось пройти. За неделю поседел!
– Имя, – выдавил из себя Борис, силясь не заорать, не завыть, не начать рвать этого гада голыми руками. – Как звали того человека?
– Имя? – с усмешкой, похожей на гримасу боли спросил Догов. – А что тебе с него? Полгода спустя взорвали этого козла вместе с семьёй во Владикавказе. Клановые разборки. Двое нас осталось, кто про это дело всю правду знает. Ты да я. Даже Гарик не в курсе.
Борис не спеша обвёл взглядом комнату, подошёл к столику на колёсах, на котором в открытой металлической коробке лежал набор медицинских инструментов. Выбрал скальпель, потрогал осторожно пальцем – острый. Вернулся к старику – тот ещё лепетал что-то про то, что он сожалеет, что всё так случилось, что просит прощения – и со всего размаху воткнул этот скальпель ему в глаз. Потом сел на кушетку рядом с трупом, обхватил голову руками и завыл.
Вечером в камере его навестил Доберман.
– Что ж ты, Борька, натворил? – сказал он, садясь рядом на нары. – Этот старый упырь снова всех перехитрил. Я же нарочно не давал ему помереть, кончину оттягивал. Чтоб сдох как жил – погано. Даже договорился специально – ему обезболивающее только пол-дозы давали. Да и то – через раз. А тут ты со своим скальпелем. Откуда только он в той комнате взялся? Ну это мы выясним…
Борис не отвечал, находясь в полной прострации.
Гарик встал и наотмашь врезал ему ладонью по щеке. Раз, другой… Замахнулся для третьего.
– Хватит, – сказал Борис, перехватывая его руку.
– Скажешь, за что ты его? – спросил Доберман.
– Из-за Зинки, – не стал скрывать Борис.
– Из-за кого? – Гарик аж подскочил. Долго молчал, глядя в одну точку, потом продолжил. – Так я и знал, что эта старая гнида была причастна. То-то он тогда следы заметал. Подставили, говорил. А оно вон как выходит. Откуда узнал?
– Сам сказал. Покаялся перед смертью.
Доберман взъерошил волосы на затылке, потом сказал серьёзно:
– Ты это… Короче, имел право. Я Зину помню. Это кем надо быть, чтобы…
Он посмотрел на часы, что-то прикидывая.
– Нравишься ты мне, – сказал, наконец. – Ты на поступок способен. Перекантуйся тут до утра. А завтра ты выйдешь отсюда и уедешь. И никогда больше не вернёшься. Новые документы и бабло на первое время тебе передадут.
Он встал и протянул ему ладонь для прощания:
– Это всё, что я могу для тебя сделать…



30. Понедельник. Зинка (окончание)

Так что Алеся была права. Ничего было уже не исправить. И это была не его Зинка.
– Ну, так давай, пройдём мимо, – сказал Баркас. – Сделаем вид. Что никакой девочки здесь не было. Пусть она живёт здесь, играет с оторванными кукольными головами и жрёт человечину. Так?
– Она ела человечину? – переспросил Бек с гримассой отвращения.
– Нет! – взорвался Баркас. – Её здесь пряниками кормили напополам с чипсами!
Бек глубоко вздохнул.
– Баркас, – заговорил он, понижая тон. – Чего ты в неё так вцепился? Это же не человек, это – детёныш контроллёра! Помнишь, что Кораблёв рассказывал? Детёныш недавно появился! А этой на вид лет восемь! Дети не растут так быстро! Ну, похожа она на твою Зинку, но ведь только похожа. Нутро у неё звериное. И никем, кроме как зверем, она вырасти не сможет. Ведь так?
Он оглянулся на Алесю за подтверждением.
Девушка стояла, опершись на стену и раскачиваясь. Бормотала с тоской:
– Мерзость. Мерзость.
А на лестнице где-то далеко послышалось неспешное, с каждым новым шагом всё слышнее: «Топ. Топ! Топ!!!»
– Алеся, ты же читала меня! – закричал Баркас. – Ну так прочти ещё раз! Пойми, я не могу её бросить! Уходите через воздуховод! Заклините вентилятор и…
– Достаточно одной гранаты и нас в шахте в лапшу покрошит, – сказал Бек устало. Он достал из рюкзака за спиной свой обрез, проверил, в обоих ли стволах патроны. Продолжил. – Да и из «Калаша» можно всех, особо не целясь, положить. В кого не попадёшь, тех рикошетами побьёт. И на Пыжа надежды нет. Он на случай случайно забредшего к выходу «зомбака» был оставлен. А если набежит их целая толпа, что он сможет поделать? Шумнуть, мол, обнаружили вашу лазейку? Так мы и так в курсе.
– Что будем делать? – обратился он к Алесе. – Выдюжишь? На тебя теперь вся надежда.
Девушка, будто очнувшись ото сна, потёрла лоб, пожала плечами…
И тут на них накатило, будто океанской волной. Сдавило грудь, голова закружилась, сознание поплыло, будто пластилиновое. Предметы, фигуры, лица – все двоились и троились…
Алеся страшно закричала, оперлась руками в стену, будто пытаясь её сдвинуть.
Давление чуть снизилось, только поэтому Баркас не уронил девочку. Шатаясь, как пьяный он снял её с плеча, посадил, прислонив спиной к стенке. Неверными руками направил ствол автомата в сторону лестницы.
Рядом, заскрипел зубами Бек. Одну руку он прижал к виску, второй шарил по поясу, пытаясь вытащить нож из ножен. Вцепившись, наконец, свой тесак, он, шатаясь, шагнул к детёнышу Контроллёра, нагнулся и ткнул острием ножа под подбородок девочки.
– Прекрати! – заревел он. – Прекрати или я убью её!
И тут же ногой Баркасу в ухо, когда тот:
– Нет!!! – попытался направить автомат на него.
– Только двинься! Я её голову отрежу, Аллахом клянусь!
И снова в сторону лесницы:
– Я сказал – прекрати!
И всё кончилось.
В ушах звинело. Пот заливл глаза. Мышцы дрожали, как после разгрузки вагона угля. Рядом тошнило Алесю. Баркас, которого он сбил с ног, медленно поднимался. Кровь из разорванной мочки уха стекала у него по щеке за шиворот. Очнувшаяся девочка тихо хныкала. Она попыталась отодвинуть рукой нож, порезала палец, который теперь держала во рту.
– Отпусти её, – попросил Баркас. – Пожалуйста.
– Только без глупостей, – сказал Бек. – Держи её. А-то убежит.
Баркас ухватил девочку за руку, поднял голову за подбородок, стал осматривать кровоточащую царапину.
Бек убрал нож.
Алеся вытерла рукавом рот, пошарила в нагрудном кармане, достала моток бинта, протянула его Баркасу. Тот отмотал с полметра, оторвал, остаток вернул обратно. Свой кусок бинта сложил в тампон, прижал к подбородку девочки. Та захныкала громче.
– Прижми, – сказал ей Баркас. – Ты меня понимаешь? Прижми крепче. Нужно остановить кровь.
И тут снова накатило. Но в этот раз неопасно. Всем троим явился яркий образ: вот они с девочкой медленно поднимаются по ступенькам. Вокруг – никого. Картинка ускоряется. Три пролёта, два, один – они выходят на нулевой этаж, проходят несколько коридоров, пересекают холл, выходят через двери главного входа. Улица пустынна. Все «зомбаки» стоят, выстроившись в шеренгу, еле видные, метрах в двухстах отсюда. Баркас отпускает девочку, после чего он, Бек и Алеся уходят, а на крыльце стоят девочка и её мать в образе тридцатилетней стройной женщины в белом медицинском халате и машут им вслед.
– Годится, – сказал Бек. – Только муженёк твой не будет против?
– Я не отдам, – прорычал Баркас. – Не отпущу! Хоть режьте, хоть…
И тут уже персонально его постигает новый водоворот образов. В основном это варианты их с «Зинкой» будущего. И в каждом они гибли. Вдвоём, вместе, порознь, скоро и с небольшой отсрочкой. Быстро и мучительно.
– А с тобой она будет жить как сыр в масле? Да? – крикнул Баркас. – Что ж ты не покажешь, как ваше поганое гнездо газами протравят или вообще – взорвут к такой-то матери?
Но особой уверенности в его голосе не было.
– Должен, должен быть какой-нибудь выход, – пробормотал он себе под нос. – Должен!
– Нет выхода, – сказала ему Алеся. – Куда ты девочкой денешься? Если на выходе из Зоны не поймают, так потом найдут обязательно. Сам про метку рассказывал.
– А если в Зоне пожить, пока всё не уляжется? – не сдавался Баркас.
– Во-первых – не уляжется, – грустно ответила девушка. – Нас с Лёшкой и восемь лет спустя не забыли. Во-вторых, ты в Зоне долго не протянешь.
– Гробовщик же протянул. Сколько он здесь с вами прожил? Полгода?
– Гробовщик с Зоной договор заключил. А до этого Выброс снаружи пережил. Он аномалии, как ты пальцы на руке видел и различал. Его даже кровососы не трогали. Потому что Горбовщик с одной с ними стороны баррикады был. А ты с другой.
– Ты колёсами перед вылетом что ли забросился? – спросил Тоныч у Бура. – Или покурил чего весёлого?
– Смейся, смейся, – пробормотал тот. – Посмотрим, что ты скажешь, когда трупешник Кабана будешь рассматривать.
Его голосу начало вторить эхо. Видимо, он уже допрыгал до подъезда.
– А ещё, когда мой «калаш» со стволом, на узел завязанным, отыщешь, – не умолкал Бур.
– Ты серьёзно? – присвистнул Тоныч. – Что – реально завязал на узел? Как?
– И скорость у него – просто жесть. Я даже глазом моргнуть не успел, когда он мне под коленом что-то перерезал. Боль почувствовал – это да. А вот движения даже не заметил. И дёрнуло ж меня стрелять…
Бур замолчал, переводя дух.
– На счёт стрельбы, – сказал учёный. – Кого ты всё-таки подстрелил? Девочку?
– Девушку, – после паузы грустно сказал Бур. – Да такую, что мне за всю жизнь больше не встретить.
Учёный переглянулся с Тонычем.
– Он бредит? – спросил Гордеев. – От потери крови? Какая девушка? Там же девочка лет десяти была!
– И девочка была, – сказал Бур. – Три сталкера, девушка, лет двадцати, тоже в сталкерском прикиде, девочка и этот – Полтораш. Девушка была на крыше. Это её я подстрелил.
– Час от часу не легче, – сказал Гордеев. – Теперь ещё и баба какая-то нарисовалась. Откуда? Как?
– Тихо! – вдруг вскрикнул Гном. Он пошарил по запястью, видимо включая звук, и все услышали сигнал, которого больше всего боятся услышать в Зоне. Это было оповещение о надвигающемся Выбросе.

Баркас сжал зубы, застонал.
– Давайте уже что-нибудь решать, – сказал Бек. – Время идёт. Снаружи скоро стемнеет.
– Послушай, – обратился он к Баркасу. – Сделай, как у нас старики советуют: если не знаешь, как поступить – отпусти поводья. Бог сам направит твоего скакуна.
Пауза, секунд в двадцать, потом Баркас спросил:
– Конфет ни у кого нет?
– Конфет? – растерялся Бек.
– Конфет? – следом за ним удивилась Алеся. Она автоматически пошарила по карманам куртки, потом, сунула руку в рюкзак и достала из бокового кармашка свёрток белых шайбочек аскорбиновой кислоты.
– Пойдет?
Баркас присел перед девочкой, которая так и сидела у стены, глядя в одну точку. Пораненный палец она по-прежнему держала во рту. Баркас протянул одну таблетку.
– На. Держи.
А когда та не отреагировала, сунул «аскорбинку» ей в рот через приоткрытый уголок рта.
– Вкусно?
Взгляд девочки стал осмысленным. Она сглотнула раз, другой. Посмотрела на Баркаса, и вдруг ухватилась за его протянутую руку.
– Ну, давай – вставай! Молодец! Пошли?
И они, не спеша, двинулись к лестнице.
Бек с двуствольным обрезом впереди. Потом Алеся. Потом Баркас с детёнышем Контроллёра за ручку.
Никто их не ждал на лестничных пролётах, освещённых мерцающими неоновыми лампами. Никто не затаился в коридоре ни на следующем этаже, ни этажом выше. Было тихо, пыльно и пустынно. Незаполненные больничные бланки, да старые бесформенные тряпки на ступенях. И гулкое эхо их шагов.
Покончив с первой «аскорбинкой» девочка потеребила Баркаса за штаны и требовательно протянула ладошку за второй. Потом за третьей.
Ей было вкусно и спокойно. А где-то на верху её ждала тётя Рита…
Они поняли, что поднялись на поверхность, когда достигли площадки, где сквозь распахнутую дверь виднелся коридор, у которого вместо стены справа были сплошные окна. Стёкла в них были мутными от грязи и насевшей пыли, поэтому с трудом пропускали уличный свет. Поэтому здесь было даже темнее, чем там – на подземных этажах. Но воздух тут был не таким затхлым.
Когда Бек зажег фонарик, и они двинулись дальше, сквозняк сквозь прорехи в окнах шевелил волосы на головах.
После нескольких поворотов вышли в большой холл, в котором находились стаканы киосков с разбитыми витринами и длинный пустой прилавок местной кулинарии. Дальше, дальше, через дверь во внутренний дворик, окружённый со всех сторон окнами в рост человека, в ещё один небольшой коридорчик, а потом – в холл, в самом центре которого стояла одинокая фигура а мятом, когда-то белом, медицинском халате. А на другом конце сиял выход из здания больницы.
Шедший первым Бек остановился.
– Тётя Рита! – резанул по нервам крик, прозвучавший у всех в голове.
Девочка рванулась было, но Баркас удержал её за руку.
– Подожди, – его голос заскакал по пустому помещению, как теннисный мячик.
– Пусти, – мысленно захныкала девочка, пытаясь высвободить ладошку.
От фигуры в халате накатила волна спокойной уверенности. И будто ласковый женский голос сказал:
– Потерпи, маленькая. Всё будет хорошо.
И та перестала вырываться. Стояла, переминаясь с ножки на ножку, обутые в растрёпанные сандалики, причмокивала очередной таблеткой аскорбиновой кислоты, которую ей дал Баркас.
Алеся посмотрела на Бека, направившего на фигуру в центре свой обрез, на Баркаса, который в одной руке держал ручку девочки, в другой – пистолет, и, тяжело вздохнув и сгорбившись, будто под весом рюкзака за плечами, двинулась на переговоры.
Беку показалось, что в одном из углов помещения раздалось тихое жужжание и замигал маленький оранжевый огонёк. Камера наблюдения? Работает? Если да, то кто же это такой любопытный на другом конце?
Алеся, наконец подошла к стоявшей в центре фигуре. Сколько они общались, о чём «говорили»? Наконец, секунду или век спустя, девушка двинулась обратно. А фигура в медицинском халате как-то осела, опустилась на пол.
Баркас сощурился, вглядываясь…
Нет – не видно.
– Пойдём, – сказала Алеся, подходя. Её шатало от усталости. – Она не против, что бы мы ушли.
– Все? – спросил Баркас. – И она?
Он кивнул на девочку.
– И она, – подтвердила Алеся.
– Вот так просто? – не поверил Баркас.
– Второй контроллёр не будет возражать? – спросил Бек.
Девушка пожала плечами.
– Я только с ней договаривалась, – махнула она в сторону центра холла.
– С Ней? Тогда пошли быстрее, – сказал Бек. – Пока Он не вернулся и все не испортил.
Они двинулись по дуге, обходя неподвижную фигуру «тёти Риты».
Когда они подошли ближе, Баркас с удивлением увидел, что та стоит на коленях. Он снова сощурился, но не увидел её лица. Будто слепое пятно или засветка на фотографии.
– Что ты с ней сделала? – спросил он. – Как ты её уговорила?
– Стой, – скомандовала Алеся. – Держи девочку.
Только она это промолвила, у малышки подогнулись ноги, и она упала бы, не подхвати Баркас её на руки.
– Да твою же мать!.. – начал было он, но девушка его перебила:
– Это для её же блага. Нам детских истерик только не хватало. Не переживай, минут через сорок она придёт в себя.
– Идёмте уже, – снова заторопил их Бек. – Чересчур много сегодня разговоров!
Когда они уже подошли к выходу, Баркас с девочкой на руках обернулся. Он так и не смог разглядеть лицо этой «тёти». Но почему-то был уверен, что сейчас по её щекам стекают слёзы.
На середине спуска по парадной лестнице Баркас ещё раз обернулся.
«Тётя Рита» смотрела им вслед, стоя в проёме главного входа в больницу.
– Как её зовут? – крикнул он ей.
И пришёл ответ. Баркас снова увидел маленькую балеринку, застывшую на одном носочке на кончике иглы.
Белый халат в последний раз мелькнул в проёме и исчез.



31. Понедельник. И снова – здравствуйте

– Она не ела человечину, – вдруг заговорила Алеся, когда они вышли за ржавую ограду – границу больничной территории. – Контроллёры пытались её кормить, но у неё желудок не принимал.
Быстро темнело. «Зомбаков» нигде не было видно.
Бек поискал глазами окно квартиры, из которого Пыж должен был следить за обстановкой. Увидев тёмный силуэт в нужном окне, махнул рукой. Дождался взмаха в ответ и знаками показал: «Жди там. Мы сейчас придём».
– Поясни на счет человечины, – обернулся на ходу он к Алесе. – Не хочешь же ты сказать…
– Она обычная девочка, – кивнула та. – Не детёныш контроллёра.
Брови Бека поползли вверх.
– Что за бред! Контроллёры удочерили обычную девочку? Ладно – не сожрали, так ещё и удочерили! Как такое возможно?
– Ты точно хочешь об этом знать? – мрачно спросила Алеся и предупредила: – История мерзкая.
– А ты вкратце, – попросил Бек, не сбавляя хода.
– Если вкратце, то это всё эксперимент в духе Щегловских. Раньше клепали контроллёров поодиночке. Но они не знали меры, работали на пределе, быстро выдыхались, и – инсульт. Решили создать двуполую пару. Добавить, так сказать, мотивацию к существованию. А потом в какую-то «светлую» голову пришла идея ещё и ребёнка им придать. Сами они, сколько не пытались, ребёнка зачать не смогли. Уж сильно их исковеркали, в контроллёров переделывая. Тогда ваши умники стали детей извне им подбрасывать. Самка быстро к ним привыкала. А вот самец… Короче, за пять лет эта девочка шестнадцатая по счёту. Долгожитель. Месяца четыре продержалась.
Последние слова Алеся сказала уже, переводя дух, на входе в подъезд дома, где в одной из квартир на третьем этаже их ждал Пыж.
– Зачем они это с детьми? – мрачно спросил Бек. – С-суки!
История была действительно – мерзкая.
– Из-за ментальных способностей, – со вздохом ответила девушка и двинулась по ступенькам. – Контроллёрам, чтобы они в ментальную силу вошли, мозг «перепрошивают», в том числе и хирургически. А это долго, непросто и очень дорого. А чуть малейшая ошибка – и вместо контроллёра на выходе идиот получается. Из тех, что ложкой, вместо рта, в ухо тычут. А деток, как оказалось, и без хирургического вмешательства, можно ментальным способностям обучить. Не всех, конечно.
– Мерзость, – сказал Бек. – Какая же это всё-таки мерзость!
– Я предупреждала.
– Как же она тогда с голоду не померла? – негромко спросил молчавший всё это время Баркас. – Если от человечины её тошнило.
– Выкручивались как-то, – ответила Алеся. – Может, на Кордон зомбаков гоняли артефакты на продукты менять, а скорее всего с кем из сталкеров договорились: он им какой-нибудь йогурт да сгущёнку, а контроллёры ему – покровительство. Позволяли шарить в округе беспрепятственно.
Они, наконец, поднялись на третий этаж и остановились около двери, которой Пыж загородил вход в квартиру.
Бек стал слева от двери, постучал костяшками пальцев и тихонько позвал:
– Пыж, это мы. Открывай.
Тут же дверь, что болталась на одной петле, заскрипела, отошла в сторону.
– Вернулись!
Пыж шагнул было к Беку, будто думая обнять, но застеснялся, опустил руки.
– Как всё прошло? Добыли закладку?
– Добыли, – буркнул Бек, пытаясь обойти Пыжа.
– А это ещё кто? – Пыж увидел девочку.
– Вон у него спроси, – сказал Бек, мотнув головой в сторону Баркаса. – Ты пройти дашь?
– Тут такое дело, – замялся Пыж. – Не один я.
В проходе за его спиной появился силуэт в капюшоне и знакомый голос произнёс:
– И снова – здравствуйте.
Бек замычал, будто у него заболели зубы. Баркас стал боком, заслоняя собой девочку.
– Полтораш? – удивилась Алеся. – Ты? Как ты нас нашёл?
– Да что мы на пороге застыли? – Полтораш вел себя, как радушный хозяин. – Заходите, располагайтесь. Будьте, в общем, как дома.
Он отступил в самую большую комнату, увлекая остальных за собой.
А там уже были расставлены вдоль стен стулья и кресла. В центре стоял, подпёртый перекошенной тумбочкой, трёхногий стол. А на столе – и где только откопали? – старинная керосиновая лампа с треснутой колбой.
– Да вы садитесь. Устали, небось?
Полтораш уверенными движениями зажёг лампу и первым уселся в драное, поролон наружу, кресло.
– Что тебе нужно? – Алеся, а с ней и другие, не спешили следовать приглашению.
– Экие вы негостеприимные, – покачал головой Полтораш. – Нет бы – сесть, поужинать… Меня, заодно, угостить, а потом уже с расспросами лезть.
– Ты вроде бы сожрать обещался при следующей встрече, – напомнил Бек.
– Пошутил я, – сказал Полтораш. – Только если не хочешь, чтобы я эту пукалку, из которой ты в меня целишься, тебе в задницу засунул, убери её от греха. Хотел бы, я бы ещё на лестнице всех перебил. Но я пришел к вам не по своей воле, а как гонец и проводник.
– Проводник куда? – спросил Баркас.
Его голос, видимо, разбудил девочку, и та захныкала, задвигалась у него в руках. Он опустил малышку на пол, взял за руку, подвёл к одному из стульев:
– Давай, садись.
Полтораш повёл в её сторону носом, шумно втянул воздух.
– С вами не соскучишься, – сказал он. – Где вы уже это чудо раздобыли?
– Где раздобыли, там уже нет, – грубо сказал Бек.
– А вы в курсе, что она…, - он ещё раз принюхался. – Ну, точно. Контроллёром от неё так и разит…
– В курсе, в курсе, – прервал его Бек. – Ты не отвлекайся. Куда ты нас должен проводить?
– А вот не скажу, пока не накормите, – сказал Полтораш. – Так что если не хотите до утра от любопытства изнывать – раскошеливайтесь.
– И с чего ты решил, что мы с тобой хоть куда-нибудь пойдём? – пожал плечами Бек. – Репутация твоя давно известна. Многие с тобой ходили, да немногие возвращались.
Полтораш помолчал, сверля его взглядом из-под капюшона, потом спросил:
– Печень тебе проткнуть что ли, чтоб ты кровью изошёл? А-то дерзкий больно стал с нашей последней встречи.
Он повысил голос:
– Может, тут желающие бросить мне вызов появились? Ну так давайте – рискните! По-одиночке или все скопом. У меня только на счет её, – он кивком указал на Алесю. – Строгое указание. И она уж точно пойдёт – побежит, как миленькая…
Напуганная его голосом, заплакала девочка. Алеся вскинула руку, не давая никому сказать ни слова.
– Прости нас, Полтораш, – сказала она смиренно. – Только-только чуть ли не с Того Света вернулись. Ещё не отпустило. Ты скажи нам кто и куда нас зовёт. Мы при тебе обсудим и ответ дадим.
– Со всем почтением, – добавила она.
– Ну вот, можете, ведь, если хотите, – наконец сменил гнев на милость Полтораш.
– Не плачь, маленькая, – повернулся он к девочке. – Дядя Полтораш больше не будет ругаться.
Он хлопнул себя по бёдрам, встал и спросил бодрым голосом:
– Так будут в этом доме ужинать? Или как? У вас ребёнок уже вон плачет от голода.
Соорудил нехитрый ужин. В ход пошла тушёнка, намазанная на хлеб, бутылки с минералкой и бутерброды, которыми Кораблёв щедро их одарил ещё на дебаркадере, несколько пачек ломанного печенья.
Баркас брал еду со стола не глядя. Думал, что вот ведь какая штука: всего каких-нибудь двенадцать часов назад, этим утром, жизнь его была лишена всякого смысла. А теперь…Ему, безбожнику, вдруг страстно захотелось перекреститься.
Вместо этого он достал из рюкзака салфетку и вытер ею перепачканную щёку девочки. А та бодро поедала хлеб с тушёнкой, запивая всё минералкой, забавно морщилась, когда газированные пузырьки щекотали в носу.
Алиса медленно жевала бутерброд с колбасой и смотрела в одну точку перед собой. Она очень устала. Один только разговор с этой «тётей Ритой» вымотал её до предела. А ещё, она, похоже, догадывалась, кто мог прислать Полтораша. И если она права, то – хорошего мало. Тот, на кого она думала, ничего не делал просто так.
Бек прикидывал, не разжечь ли в соседней комнате костёр. Очень хотелось горячего чая. Останавливало, что не только свет, но и запах дыма разнесётся по окрестностям и привлечёт незваных гостей. Вообще, он планировал сначала свалить от больницы и её обитателей подальше, а уж потом располагаться на ночлег. Всё испортил проклятый Полтораш, забери его Иблис. Что этому сыну шайтана нужно?
А ещё Бек боролся со страстным желанием спросить про встречу на болотах и про птицу, которая тащила эту тварь неведомо куда.
Пыж ел и не чувствовал вкуса еды.
Полтораш здорово его напугал. Сначала он долго топал на лестнице, поднимаясь на третий этаж. Затем с гадким звуком скрёбся в закрытую дверь:
– Открывай, как там тебя…
Когда же Пыж так и не ответил, сжимая автомат в мокрых от пота руках, предупредил:
– Вот только посмей мне хоть раз стрельнуть!
А потом одним ударом разбил всю его баррикаду. В проем, правда, сразу не сунулся. Пыж бы с перепугу весь рожок в него всадил.
Вместо этого Полтораш, на несколько минут затих, а потом буднично так спросил:
– Что, так и будем стоять?
И тут же, без передышки, длинное щупальце с острым когтём на конце метнулось к Пыжу, обвилось вокруг автомата, вырвало из рук и с добычей сгинуло в дверном проёме.
– Пусть пока тут постоит, – пояснил голос. И знакомый силуэт в плаще, с капюшоном на голове, шагнул в квартиру и, как ни в чём не бывало, предложил притащить из соседних квартир, какие найдутся, стулья и кресла.
– Ребята вернуться усталые, – пояснил Полтораш. – А ты им каждому по стулу. Да ещё бы стол найти человеческий. Чтоб не как животные с пола ели. Будет тебе за это благодарность и уважение.
Стулья нашлись, как и стол. Они расставили всю эту мебель в комнате для наблюдения. Несколько раз Пыж пытался узнать, что вообще Полторашу от него нужно, но тот или не отвечал, либо говорил, что мол, не люблю по сто раз одно и то же рассказывать. Вот соберётесь все вместе, тогда и узнаешь.
Перекусили.
Пыж ел, стоя у окна. Он сходил за автоматом, что так и стоял, прислонённый к стенке возле входа в квартиру. И теперь тот висел у него на плече.
Полтораш, расположился в драном кресле. Выжрав две банки тушёнки и почти полбуханки хлеба из запасов Пыжа, он пришёл в благостное состояние духа, вытащил из кармана дождевика окурок сигары, добыл огонь из потёртой зажигалки и закурил, выпустив облако едкого дыма. А потом спокойно так сказал, что если за Пыжом сюда не вернуться – он его убьёт. Не из злобы или неприязни. А потому, как знает он про него, про Полтораша, непозволительно много…
Ужин, между тем, заканчивался.
Бек выпил последние несколько глотков минералки, отставил пустую бутылку в сторону, подошёл к окну и закурил сигарету, пуская дым наружу. Рядом встал Пыж, тоже с сигаретой.
Баркас снова стал вытирать мордашку девочки, а Алеся подошла к столу и стала сортировать недоеденное: что в мусор, что завернуть и – в рюкзак.
– Ну-с, накормили вы меня от души, напоили – тоже, – сказал Полтораш, доставая из кармана очередной (где он их только берёт?) окурок сигары. – Теперь к делу.
– Тебе, – обратился он к Алесе, стоявшей к нему спиной. – И тем, кто с тобой, надлежит, не позднее завтрашнего полудня, быть на минус втором этаже четвёртого энергоблока. А если точнее: в комнате управления резервным циклом охлаждения.
Алиса замерла, но оборачиваться не стала.
– А что будет, если я, допустим, не…, - начал было говорить Бек, Порлтораш его прервал.
– Рискни, – не дал он задать вопрос. Обвёл всех взглядом. – Учитывая того, кто меня послал, могу сделать прогноз: кто не пойдёт – пожалеет. Ой, как пожалеет!
– И кто же тебя послал? – спросил Баркас.
– А ты еще не догадался? Вон она, – кивнул Полтораш в сторону девушки. – Уже все поняла. Да? А если поняла, то озвучь своим непонятливым друзьям, кто ж это такой вас под четвёртым энергоблоком ждать будет?
– Монолит, – коротко сказала Алеся.



31. Вторник. Последний рассвет

Пыж проснулся, когда начало светать.
Подошел к стоявшему на часах Беку.
– Иди, ложись, – сказал, становясь рядом и закуривая первую за день сигарету.
– Сегодня всё закончится, – сказал Бек. – Она уйдёт, а мы – останемся. И как теперь жить?
– А как ты до этого жил? – спросил Пыж.
Помолчали.
– Эти же, – Бек мотнул головой в сторону окна. – Нас ни за что в покое не оставят.
– Я решил – в Зоне останусь, – сказал Пыж. – Буду жить здесь, сколько получится.
– «Сколько получится», – передразнил его Бек. – Кактус ты зелёный, мексиканский. Вот, к примеру, зуб у тебя заболит – куда денешься? А ведь бывают боли и посильнее зубной. Аппендицит, там, или камень в почке. Я лично видел, как от почечных колик человек по стенкам бегал да пристрелить просил. Случись с тобой такое, что будешь делать? А даже если ты здоровый, как бык – всё равно ведь засветишься! Раз, другой. Надо же тебе что-то есть, патроны опять же, хабар сбыть. Да душ хотя бы принять, чтоб не вонять козлом. А потом вычислят тебя, засадят ампулу с транквилизатором промеж лопаток, вывезут за пределы Зоны и как начнут потрошить!
– Что ты предлагаешь? Может, к Болотному доктору? Он же тебя в повара звал? Может и мне какая работа подвернётся? Баркаса тоже как-нибудь пристроим…
– Ты про Кораблёва? Нахрена мы ему сдались? Он скоро и речь человеческую позабудет.
– Так он же…
– Что? Помог нам? Так это не нам, а ей, – он кивнул на спящую в кресле Алесю. – Нам бы он руки не подал, сколько камушки не кидай. Ты же посмотри, у него на дебаркадере ни одной человеческой души. Если бы он так по общению истосковался, что же он не подобрал себе команду за столько-то лет…
– И что остаётся? Какой выход?
– Монолиту в ноги бросится.
Пыж улыбнулся, думая, что Бек шутит, но тот был серьёзен.
– Ты ещё ладно, может, и сумеешь схорониться, а мы с Баркасом меченные. Нас в два счета в угол загонят. Тем более, Баркас теперь с дитём. Так что, если правда хоть половина того, что про Монолит говорят, нужно его просить, чтоб хотя бы отметины с нас снял. А лучше – чтоб потеряли нас эти уроды, что нас сюда послали. На веки – вечные. Чтоб и имена наши в их памяти стёрлись. Вот только что он взамен попросит? Он ведь никогда ничего даром не даёт, это я точно знаю.
Он помолчал, докуривая сигарету, загасил о стену и выбросил окурок в окно.
– Полтораша бы расспросить, – сказал он. – Вот где его носит?
Действительно, пообещав вернуться часам к семи утра, Полтораш ушёл по каким-то своим делам.
Бек лёг на пол, подложив под голову рюкзак, и через минуту уже стал похрапывать.
Пыж сел на подоконник и стал слушать ночь. Старые здания покряхтывали от времени и неухоженности: то там треснет, то там хрустнет, то ветер зашепчет так похоже на человеческую речь…
Он вдруг подумал, что ни разу не влюблялся.
Верка Петрова – не в счёт. Была у него в классе длинноногая и пышногрудая девица. И как-то сложилось, что принято о ней мечтать и время от времени говорить в компании одноклассников, что вот ей бы он – «вдул». Хотя ему никогда не нравились эта «доярка» – так он про себя называл Петрову. Позже, в училище место эротического идола заняла Ленка Рыжова. Тоже длинноногая, грудастая. И тоже – не особо желанная.
Нет, женщины у него были. Случайные связи, в основном, по пьяни, когда уже внешний вид не играл роли, когда на утро оставался сам факт и никаких воспоминаний, как у него, так и его случайной партнёрши…
И вот Алеся – девушка, за которую он готов жизнь отдать. Выходит, он её любит? А имеет ли он на это право со своим послужным списком?
Ночь начинала светлеть. Небо посерело, будто перед дождём, и если бы не видные звёзды, можно было бы и в самом деле подумать, что вот-вот грянет гроза.
Размышления Пыжа прервал какой-то далёкий монотонный звук. Звук приближался, нарастал, и он вдруг разобрал, что это – вертолёт.
Где-то неподалёку кружил вертолёт!
Здесь? В Зоне?
Пилот что – самоубийца? Как он добрался целым сюда, почти в самое сердце Зоны?
Ну ладно, пусть у него имеется какой-нибудь супер-детектор. Постоянные аномалии худо-бедно можно облететь. Так существуют ещё аномалии и блуждающие. От таких одно средство: замереть и определить, откуда и куда эта напасть движется. А ты попробуй замереть, если у тебя скорость под двести км…
Пыж оглянулся на спящих. Посмотрел на Бека, потом на Баркаса и, поколебавшись, двинулся к последнему. Потряс за плечо. Баркас тут же открыл глаза, аккуратно, чтобы не разбудить девочку, укрытую его курткой, сел. Вопросительно посмотрел на Пыжа.
Тот мотнул головой в сторону окна и поднял вверх указательный палец. Мол, слушай.
Секунда и Баркас оказался на ногах. Поморщился от боли, потёр левое бедро. Проковылял к окну, осмотрел небо, обернулся к Пыжу, спросил в полголоса:
– Давно?
– Минут пять-семь.
Баркас нахмурил лоб, потом махнул рукой и громко произнёс:
– Подъём!
– Что случилось? – Бек открыл красные от недосыпа глаза.
– Нужно подниматься и уходить. Срочно!
Глядя на ждущего продолжение Бека, пояснил:
– Вертушка по нашу душу.
– В смысле – вертолёт? Здесь? Как? – не поверил Бек.
Проснувшаяся Алеся с трудом встала на ноги.
– Нужно срочно уходить, – сказал ей Баркас. – Буди Зинку.
– А как же Полтораш? – спросил Пыж.
– Они уже высадились или вот-вот высадятся, – сказал Баркас. – Спецура, человек шесть или семь. Не знаю, что у них за задача. Но бубликов с баранками от них мы врядли дождёмся. Так что вы уходите в сторону АЭС, а мы с Беком постараемся их задержать.
Он посмотрел на Бека.
– Ведь постараемся?
Тот промолчал, глядя себе под ноги.
– Может, и я тогда с вами? – неожиданно для самого себя спросил Пыж.
– Тебя только не хватало, – пробормотал Бек.
– А кто будет Алесю с Зиной охранять? – усмехнулся Баркас.
– Так я…
– Куда ты лезешь? – поморщился Бек. – Тут героев нет. Просто мы у них на мониторе, как мухи на белом потолке, и не захочешь – увидишь. Значит – нам и жребий.
Пока Алеся быстро сводила девочку в соседнюю комнату, умыла и сунула ей в руку краюху хлеба с куском колбасы, сборы окончились.
– Какой план? – спросил Пыж.
– Простой, – ответил Баркас. – Мы с Беком идём впереди. Вы, метров за сто сзади. Как только натыкаемся на спецназ, мы связываем их боем, а вы «уходите за угол». Мы отступаем, уводим их за собой. А вы через полчасика выходите и топаете на встречу с Монолитом. Тут ходу километра четыре. Так что за полтора часа доберётесь.
– Нет, – вдруг сказала Алеся. – План у нас будет другой.



32. Вторник. Спецназ

Группа двигалась грамотно, согласно особенностям местности – пунктиром. Впереди в авангарде Кабан с новейшим детектором аномалий. Его Тон Тоныч специально первым пустил. Специалист, пятая командировка в Зону. Меньше шансов, что вляпается. За Кабаном метрах в двадцати следом – основная группа: командир, трое бойцов и очкарик из Института. Замыкал, отстав еще на два десятка шагов – Витёк Буров по кличке Бур. Сигнал, по которому группа вела поиск был отчётливый, без, как это часто бывает в Зоне, двоения и мерцания. Две зелёные точки двигались в направлении на северо-запад, но делали это медленно, с частыми остановками. Видать опасались аномалий. Да и прицеп в виде маленькой девочки скорости им не добавлял.
Тон Тоныч, за что и был ценим начальством, никогда не спрашивал ничего лишнего по заданию. Только по делу, никакой лирики. Но даже он в этот раз еле сдерживался, чтобы не спросить у лысеющего, коренастого, с брюшком, дядьки в оранжевом комбинезоне «научников», как сюда забралась и как выжила девочка, за которой тот прилетел. Этого «оранжевого» им в группу впихнули в последний момент, исключив из состава стажёра Юрика Хоботова по кличке Слоник, весельчака и балагура.
Изначально задание было простым: обнаружить и блокировать отряд из трёх сталкеров и одного гражданского. После чего выслать сигнал подтверждения и ждать прибытия основной группы. Два объекта были «помечены», так что особых сложностей Тон Тоныч не ожидал. Но вот за пару часов до вылета всё изменилось. Появился ученый, а вместе с ним появилось и дополнительное условие: любой ценой отбить и передать этому учёному десятилетнюю девочку, неизвестно как попавшую в Припять – место, где бывалые сталкеры мёрли пачками.
В любом случае, первое, что предстояло сделать, это загнать преследуемую четвёрку – или теперь уже пятёрку? – в угол. Тон Тоныч ждал, когда расстояние до сталкеров сократиться метров до пятисот, после чего собирался выслать по одному бойцу для охвата с флангов, чтобы потом зажать добычу в каком-нибудь доме и заблокировать. А потом вызвать основную группу.
Он приложил к глазам бинокль. Впереди был узкий проход между сплошной, без окошка, стеной пятиэтажки и развалинами торгового центра, заросшего настоящими джунглями из кустарника и молодых деревьев. Кабан как раз в это время шагал по нему, поглядывая то по сторонам, то на свой ПДА. Не смотря на кажущуюся рыхлость фигуры, двигался боец уверенно и грамотно, время от времени смещаясь то влево, то вправо.
«Хорошее место для засады», – автоматически отметил командир спецназовцев. Всерьёз он нападения не опасался. Не сошли же, в самом деле, эти сталкеры с ума. Но всё равно, он слегка замедлил ход, пока впереди идущий не миновал опасный участок.
«Прошёл», – облегчённо выдохнул Тон Тоныч. Снял кепку, одетую козырьком на затылок, пригладил короткие, рано поседевшие, волосы, решил: «Окажемся на той стороне, пущу двоих в обход. Пора».
Они были примерно посередине этого злосчастного прохода, когда впереди мелькнула какая-то тень, и датчик аномалий на запястье зашёлся в вое. Тон Тоныч мгновенно остановился и вскинул зажатую руку а кулак. Мельком глянул на запястье. Чертыхнулся. Датчик аномалий, встроенный в ПДА, указывал, что путь им преградила «Электра». Потом сзади слегка дрогнула земля, и датчик заверещал ещё громче. Одновременно с этим, шедший в арьергарде, Витёк открыл стрельбу из автомата.
– Отставить! – крикнул Тон Тоныч в микрофон гарнитуры. – Бур, кто разрешил открывать огонь?
– Наблюдал контакт на крыше дома справа, – сквозь вой и треск помех услышал он в наушнике.
Командир, махнул рукой. Шедшие рядом тут же прижались стене пятиэтажки и ощетинились автоматами. Сам же Тон Тоныч поднял голову, изучая далёкий жестяной козырёк пятиэтажки.
– Ты грохнул его что ли? Вот только пускай окажется, что ты мне тут жмура сотворил, – начал он заводиться. – Кто там был?
Бур имел репутацию отморозка, палившего во что попало. И кабы не дядька-полковник в Управлении, давно бы Тон Тоныч сбагрил его из взвода.
– Мужик какой-то, – сказал Витёк. – В капюшоне.
– Попал?
– Вроде – да.
– Гном, давай, смотайся на крышу. Глянь, что там, – скомандовал Тон Тоныч одному из бойцов, что шёл рядом с ним. Тот кивнул, мол, понял, и трусцой двинулся было назад, но тут же остановился. Датчик аномалий у него на руке, аж захрипел от визга.
– Тоныч, – позвал Гном. – Тут «Рубец» нарисовался.
Командир подошёл к нему, сверился со своим датчиком. Точно – «Рубец». Здоровый такой. Весь проход перегородил.
Командир осмотрелся и с досадой плюнул себе под ноги.
Спереди «Электра» сзади «Рубец», справа стенка пятиэтажки, слева руины с непроходимыми джунглями.
Коробочка!
Попали, однако.
Детектор у него на запястье не переставал выть. Тоныч поморщился и перевёл оповещалку в виброрежим. Гном, глядя на него, сделал то же самое.
Вой стих.
– Блуждающая аномалия? – спросил Тон Тоныч, обернувшись к учёному.
– Две сразу? – с сомнением сказал тот. – Да ещё и приземлились так удачно, что нас запечатало? Нет, теоретически такое возможно. А вот практически…
Ладно, об этом подумаем потом. А пока, нужно выбираться из этой ловушки.
Он ещё раз осмотрелся.
Выход был один: Кабан с Буром поднимаются на крышу и вытаскивают их верёвкой по-одиночке. Сколько они провозятся, один Бог ведает. Но пробиваться через заросшие ивняком, молодыми деревьями и ещё черт знает какой растительностью руины, было не в пример дольше. Естественно, те, кого они преследовали, всё это время стоять на месте не будут. Краткая командировка превращалась в затяжную погоню.
Тон Тоныч в очередной раз чертыхнулся, вывел на ПДА карту местности и присвистнул от удивления.
Отметки преследуемых вместо того, чтобы удаляться – приближались. Да что там приближались – они чуть ли не бегом назад бежали.
– Кабан, – вызвал командир. – Клиенты возвращаются.
– Вижу, – пришёл короткий ответ.
– Уходи вправо и назад. На крышу дома, около которого мы застряли…
– Вправо не могу, – перебил его Кабан. – Тут аномалий, как огурцов на грядке.
– Твою мать! – выругался Тон Тоныч. – Давай тогда слева, в обход развалин. Только бегом. И на крышу. Там встречаешься с Буром. Витёк, как понял?
В ответ – тишина.
– Бур, Тонычу: куда пропал?
На грани слышимости в наушнике послышался скрипучий голос:
– Только дёрнись.
А следом испуганный шепот Бура:
– Контакт.
– Контакт, контакт, – подтвердил второй голос уже громче. – Ты, голуба, скажи своему старшему, что если кто-нибудь из вашей команды ещё хоть раз стрельнет, то все тут и полягут.
– Тоныч, – прохрипел Бур с нотками отчаянья.
– Слышу, не глухой, – командир поморщился. Этого ещё не хватало.
– Это кто там такой борзый нарисовался? – чуть громче продолжил он. – Мужик, ты разобрал, на кого лаешь? Если что с моим бойцом случится, тебе не просто не жить – тебя по частям убивать будут. Долго и очень больно.
– Да? – услышал он. – А тебе, молокосос, не кажется, что не в твоём положении угрожать? Вот я сейчас кончу твоего бойца, а затем попросту сброшу с крыши пару канистр с бензином вам на голову. Да «лимонку» следом. Будет у нас сегодня блюдом дня «спецназ в собственном соку, с хрустящей корочкой». Как думаешь, двадцать литров на всех вас хватит?
– Слышь, мужик, а ты кто такой? И каким боком я тебе на мозоль наступил, что ты так на меня вызверился? – сменил тон Тон Тоныч. Он тянул время. Отметка Бура на ПДА указывала, что он находится метрах в пятидесяти, за углом пятиэтажки. А зелёная точка Кабана приближалась к нему слева и вот-вот должна была выйти на дистанцию прямого огневого контакта.
– Давай – разбежимся. Ты в свою сторону, мы – в свою, – продолжил Тон Тоныч. – И никто никому не должен.
– Да мы и так разбежимся, – засмеялся голос в гарнитуре. – Вот я сейчас твоему бойцу сухожилия на ногах подрежу – и разбежимся. Пока он до крыши доползёт, пока верёвку закрепит, пока вы по ней карабкаться будете, мы уже далеко будем. И там вы нас никак не достанете.
– Ну зачем же так жёстко? – начал было командир группы, который не принял угрозу в серьёз. Но тут, перекрывая его голос, дико завыл Бур, а следом – загрохотал автомат. Кабан таки добрался до места, где неизвестный, судя по страшному визгу – всё-таки резал Буру сухожилия.
«Калашников» выпустил пол-рожка и стих.
– Кабан, Бур, на связь! – крикнул Тон Тоныч.
Но вместо голосов своих подчинённых, он услышал всё тот же скрипучий голос:
– А кто из них кто?
– Что с моими бойцами? – спросил Тон Тоныч, дрожащим от бешенства голосом. Он подошёл к самой границе «Рубца», будто пытаясь заглянуть за угол девятиэтажки.
Ему не ответили. Вместо этого он услышал тихий вой Бура и приближающийся топот. Потом другой голос спросил:
– Полтораш, что за стрельба?
– Да вот, – ответил собеседник Тоныча. – Убить меня хотел.
– Который?
– Тот, что лежит.
– А до этого, – послышался третий голос с лёгким азиатским акцентом. – До этого тоже в тебя стреляли?
– До этого – нет.
– Чёрт!
– А вот мы сейчас у этого бойца спросим, – сказал тот, кого назвали Полторашем.
– Ты как – готов отвечать? Или тебе и вторую ногу попортить? – продолжил он.
– Это не я, – услышал Тон Тоныч плачущий голос Бура. – Я не хотел. Я не знал…
– Так не ты или не хотел? – переспросил Полтораш.
– Чего языками трепать? Полтораш, мы на крышу, – сказал азиат.
– Молись, гад! – сказал молчавший до этого, молодой голос.
Снова топот. На этот раз – удаляющийся.
Да сколько же их всего? – подумал Тоныч. – Обещали четверых, а я уже шестерых насчитал. И не факт, что это все. Яйца оторвать тому полковнику Васину. Поставил, называется, задачу. Как он там сказал: «В виду кратковременности командировки, суточные вам не полагаются?» С-сука!
Точки сталкеров, быстро стали сближаться с отметками группы Тоныча, пока не застыли, подрагивая по ту сторону пятиэтажки.
– Идите, идите, – сказал Полтораш им вслед. – Мы вас тут обождём.
Послышалось щёлканье зажигалки, потом длинный и шумный выдох. По ту сторону гарнитуры, похоже, закурили.
Гном и еще двое бойцов, которые шли вместе с командиром, всё это время сидели, прислонившись спиной к стене и молча слушали эти странные переговоры. В какой-то момент Гном с кряхтением поднялся на ноги, и со словами:
– Это надолго, – стал обламывать сухие ветки густого кустарника, складывая их для костра. Один его товарищ выстроил подставку из битого кирпича, другой вытащил из рюкзака и водрузил на неё алюминиевый походный ланч-бокс, в который опорожнил литровую бутылку питьевой воды.
Минут десять спустя костерок весело потрескивал, вода закипала.
Идиллия, если бы не негромкое подвывание Бура в наушнике гарнитуры.
– Ну что ты всё скулишь и скулишь? – недовольно сказал Полтораш. – Перевязал бы себя что ли. А-то вон всё кровью замызгал.
– А можно? – голос Бура был до того жалок, что командир группы в сердцах плюнул себе под ноги. А корчил и себя…
Рука легла ему на плечо, и Тон Тоныч вздрогнул. За спиной стоял «научник» в оранжевом комбезе. Выразительно глядя на командира отряда, он сжал в кулак микрофон своей гарнитуры.
Тоныч понятливо выключил передатчик. Очкарик сделал тоже самое.
– Вы слышали, как называли вашего собеседника? Полтораш!
Видя непонимающее лицо командира, он замахал руками:
– Ну как же! Полтораш – легенда Зоны. Дух, который уводит доверчивых новичков на погибель.
– И что? Хотите сказать, что вы верите во всю эту чушь? – Тоныч досадливо поморщился. Ему было не до того. Нужно было думать, как выручать этого придурка Бура. И что там с Кабаном? Ранен? Убит?
– Дайте мне с ним поговорить! – ученый умоляюще сложил руки на груди.
Тоныч отмахнулся от него и вновь включил гарнитуру и услышал обрывок разговора:
– …Говорю же: все припасы в основной группе, у командира.
Голос Бура дрожал, срываясь на фальцет.
– У командира, – передразнил Полтораш. – Еду при себе держать надо. Вот застрянет этот твой командир в ловушке, как сегодня, что жрать будешь? А до Кордона отсюда путь неблизкий…
– Бур, ты как? – спросил Тоныч.
– У нас всё хорошо, – ответил за него Полтораш.
– Что с Кабаном?
– С ним? Уже ничего. Остывает ваш Кабан.
Тон Тоныч, прямо видел, как ухмыляется его собеседник.
«Вот ведь, падаль! Ну, ничего – дай только выбраться из этой мышеловки. Я тебя из-под земли достану!»
– Вас Полтораш зовут? – всё-таки влез на общий канал учёный.
– О, а это ещё кто нарисовался?
– Я Гордеев Степан из Янтаря, – представился очкарик. – Я спросить хотел…
– Ну, спрашивай, – добродушно разрешил голос в наушниках гарнитуры.
– Если вы настоящий Полтораш, почему вы помогаете этим сталкерам? По легендам, вы их губить должны, никак не спасать.
– Много ты понимаешь, – ответил Полтораш после паузы. – Хочу – спасаю, хочу – на харч пускаю.
– И какие у вас планы в отношении нас? – продолжил задавать вопросы Гордеев. – Спасёте или в пищу употребите?
– Да какие там планы? Нужны вы мне больно. Сейчас ребята с крыши спустятся, и мы уйдём. Кстати, если быстро выберетесь, не советую идти по нашему следу.
– Грозишься? – попытался вклиниться в разговор Тоныч.
– Почему – грожусь? – удивился Полтораш. – Наоборот – предупреждаю. Если сунетесь следом за нами, все до единого подохнете. Это дважды два, как говорят в Одессе.
– А среди этих, как вы назвали – ребят, нет случайно девочки лет десяти? – снова заговорил учёный.
– Есть, – не стал скрывать Полтораш. – Вся насквозь Контроллёром провоняла. Баркас в неё вцепился, как в родную дочку. Горло за неё перегрызёт.
– Баркас, – учёный запрокинул голову, вспоминая. – Это который Борис Касатонов? Можно мне будет с ним поговорить?
– Если захочет – пожалуйста, – не стал возражать Полтораш и сменил тему. – Ты вот что, Степан, у тебя пожрать чего есть?
– Есть, – сказал Гордеев и стал перечислять. – Палка колбасы, тушёнка, хлеб, масло, кофе в термосе…
Полтораш шумно сглотнул слюну.
– Давай так, – предложил он. – Ты мне все, что вот сейчас перечислил. А я тебе за это…
Он помолчал, будто раздумывая, потом сказал разочарованно:
– Не судьба.
И громко, уже не ему:
– Жива?
Тон Тоныч глянул на экран ПДА. Точки сталкеров пришли в движение и двинулись к отметке Бура.
Одна точка чуть обогнала другую, и в гарнитуре вновь зазвучал голос с азиатским акцентом.
– Это ты стрелял? А? Тварь, ты что наделал?
Испуганно вскрикнул Бур, послышались звуки борьбы, потом другой усталый голос попросил:
– Не надо, Бек. Убери нож.
– Да я его на портянки сейчас!..
– А ну – прекратить! Бек, Баркас! – рявкнул Полтораш. И повторил вопрос. – Жива?
– Дышит, – ответил молодой и всхлипнул. – Только без сознания. И всё лицо в крови. Её к врачу надо, к Болотному доктору.
– Нет у нас времени на Кораблёва. Дай-ка гляну… Да у неё контузия. Пуля вскользь зацепила, только кожу рассекла. Ну, может ещё сотрясение. Повезло тебе, солдатик, если бы ты её убил, сейчас бы о лёгкой смерти меня молил.
Последние слова предназначались, похоже, Буру.
– Полтораш, – решил вмешаться Тоныч. – И все остальные бродяги, от лица командования и лично приношу извинения за этого дурака. Мы не собирались никого из вас стрелять. Чтобы загладить вину, мы готовы отдать все свои припасы. Кроме того, у нас есть кое-какие препараты, а я имею медицинское образование и могу оказать пострадавшему лицу помощь. Вы только помогите нам выбраться. Или хотя бы одному мне. Я буду без оружия.
– Врёт, – уверенно сказал Баркас. – Никакой Алеси не надо, чтобы это понять.
– Врёт, – подтвердил Полтораш. – А кстати, мил человек, какое именно задание вам было дано? В догонялки с нами поиграть?
– Можно мне? – зажав микрофон, умоляюще попросил учёный.
Тоныч, сделав большие глаза. Замотал было головой, потянулся отключить гарнитуру очкарика, но тот отшатнулся и быстро заговорил:
– Приказ, который нам был отдан, касался только двух сталкеров и одного гражданского лица. Плюс маленькая девочка. Мы никак не рассчитывали, что здесь такая большая компания с вами во главе. И я подтверждаю – никто не собирался в вас стрелять. Просто – поговорить.
– Ну, так говори, – хмыкнул Баркас.
– Пыж, твою мать, ровнее накладывай повязку. Ты же ей почти глаз закрыл бинтом! – сказал он уже кому-то из своих.
– У него руки дрожат, – сказал азиат по прозвищу Бек. – Дай я!
– Ей? – встрепенулся Гордеев. – Это вы про девочку? Что с ней? Она ранена?
– С девочкой всё в порядке, – ответил Баркас.
– Слава Богу. Эта девочка – настоящее чудо. Мы давно собирались выслать экспедицию, чтобы её вызволить. Но никак не могли придумать, как нейтрализовать контроллёров, что бы при этом она не пострадала. А вы вот и без нас справились. Как вы намеревались дальше с ней поступить?
– А вам какое дело? – грубо спросил Баркас.
– Ну, согласитесь, сталкер – не лучшая компания для маленькой девочки. Ей нужен дом, семья, ей учиться, в конце-концов нужно!
– И что вы предлагаете?
– Очень просто: отдайте её нам, – сказал Гордеев. – Мы вывезем её из Зоны, поместим в лучший детский дом. Вы сможете её навещать, обещаю вам.
– Детский дом, – задумчиво повторил Баркас.
– Не рахат-лукум, ясное дело, – закивал ученый, хоть его и не мог видеть собеседник. – Но всё же лучше, чем жить в компании двух монстров или бродить вместе с вами по смертельно опасным местам.
– Да что ты с ним разговариваешь? – вмешался в переговоры Полтораш. – Что, не слышишь, что он тебе лапшу на уши вешает? Ни в какой детский дом её не отдадут. Выпотрошат в какой-нибудь лаборатории и, если останется жива, вернут обратно под крылышко контроллёров. Она же свидетель. Не дай Бог, однажды заговорит!
– Да что вы такое несёте? – возмутился Гордеев, – Как вам такое…
– Как её зовут? – перебил его Баркас.
– Кого? – не понял учёный.
– Девочку. Как зовут девочку?
– Я… Я не знаю, – растерялся Гордеев. – Девочка – и девочка. Мне не говорили, а я как-то и не спрашивал…
– Враньё, – отрезал Баркас. – Имени её ты не знаешь – это правда. Но не потому, что не спросил, а потому, что у неё нет имени. Только порядковый номер. Шестнадцатый. Я не ошибся?
– Бред какой-то, – пробормотал Гордеев.
– А семнадцатый номер, ей на замену, уже подготовили? – спросил Баркас. – Наверняка подготовили. Вдруг здесь не выгорит! Снова девочку? Или на этот раз мальчика попробуете на роль детёныша контроллёра?
– Как дети, ей Богу! – сказал учёный с неожиданной злостью. – Вы все здесь, как дети. Залезли в Зону, как в кровать под одеяло и всё – снаружи будто бы и нет никакого мира. А он есть. И из-под одеяла рано или поздно придётся выбираться. И вот тут вы и начинаете нытьё про я не знал, я не хотел, простите Христа ради, взрослые дяденьки, не ставьте в угол, я больше не буду… Вот ты сейчас рисуешься, мол, я такой правильный, думаешь, ты первый такой?
– Всё, – сказал Полтораш. – Закончили дебаты. Нужно идти.
– И как вы пойдёте с раненым? – спросил Тоныч. – Знаете, какие от контузий бывают осложнения? Говорю вам, дайте мне его осмотреть.
– Нет времени, – сказал Полтораш. – Мы и так – опаздываем.
Раздалось шуршание, потом треск помех и наступила тишина.
– Куда? – спросил Гордеев, но ответа не получил.
– Уходят, – констатировал Тоныч. – Похоже, отключили гарнитуру Бура.
– Вы же все тут подохнете! – вдруг взорвался криком учёный. – Все. Без всякого толка. И почти пять месяцев работы насмарку.
Потом, будто и не кричал, спокойно улыбнулся Тонычу и спросил:
– Сигнал отправил?
– Минут десять, как, – подтвердил командир группы.
– Значит, минут через полчаса ждём кавалерию, – кивнул Гордеев. – Никуда они за это время от нас не денутся. Тем более с раненым на руках.
– Пейте. А-то остывает, – сказал им Гном, кивая на алюминиевые кружки, в которых он заварил чай.
Тоныч сделал осторожный глоток, зажмурился от дыма, которым пахнуло на него порывом ветра.
Давно у него не было такой провальной миссии. За преждевременный вызов основной группы его по головке не погладят. Но что оставалось делать? Если клиенты, пока его группа будет выбираться из этой ловушки, затеряются в Зоне, будет ещё хуже.
Тиныч прошествовал к руинам, выбрал выступ по удобнее, сел. Рядом примостился Гордеев. Он пил свой чай шумно, водя головой из стороны в сторону.
– Как думаешь, они Бура кончили? – спросил учёный.
– Командир, – как бы в ответ на его вопрос, в эфире прозвучал голос Бура. – Они ушли, командир. Я по гарнитуре Кабана говорю.
– Живой, – повеселел Гордеев.
– Что с Кабаном? – спросил Тоныч.
– Холодный, – сообщил Бур.
– Погано, – сказал Тоныч. – А сам как? Сможешь двигаться?
– Если только на одной ноге прыгать. Он мне реально что-то под коленкой подрезал. Я пальцами на левой ноге теперь пошевелить не могу.
– Ну, так давай, прыгай на крышу. По пути найди какие-нибудь простыни или ещё что, чтобы связать, да ко мне спустить. Я тебе верёвку передам. Вытаскивать нас будешь.
Постанывая и тяжело дыша, Бур пустился в путь.
– Как же ты так? – не выдержал Тоныч. – Не смог с каким-то дедом справиться!
– Ты его не видел, командир, – после паузы сказал Бур, задыхаясь. – С ним никто из нас не справился бы. У него два сквозных в голове и на месте сердца гнилая дыра.
– Зомби что ли? Как в кино?
– А внутри живота – щупальце с острым когтем на конце, – продолжил Бур.
– По описанию. Похоже на Излома, – сказал Гордеев, который внимательно слушал этот разговор. – Есть, говорят, такой редкий монстр в Зоне. Только, по канону, у него не коготь, а кулак на конце щупальца. Он, согласно легендам, этим кулаком человека насквозь пробить может.



33. Зауголье Полтораша

33. Зауголье Полтораша.
Полтораш определил надвигающийся Выброс по запаху. Он шумно принюхался, с подозрением глянул в небо, втянул воздух носом ещё раз и объявил:
– Выбросом воняет. Скоро грянет.
Они отошли от ловушки, в которую загнали спецназовцев примерно с километр и были в одном из окраинных микрорайонов Припяти.
– Это точно? – спросил Бек, который нёс Алесю на руках. Ему не было тяжело. Две «Грави», которые Полтораш достал из бездонных карманов своего плаща, сделали девушку лёгкой, как пушинка.
Баркас с Зинкой на плечах, глянул на свой ПДА, отрицательно покачал головой:
– Оповещения нет.
– Техника, – презрительно сказал Полтораш. – Говорю вам, где-то через полчаса начнётся.
В этот момент ПДА Баркаса завибрировал и взвизгнул сиреной.
Тот глянул на прибор. Подтвердил:
– Выброс. Через двадцать две минуты.
– О, – хохотнул Полтораш. – Что и требовалось доказать.
– И что будем делать? – подал голос Пыж, который стоял немного в стороне и всё время оглядывался в сторону, откуда они пришли.
– Ну, – с сомнением в голосе начал Бек. – Можно поискать канализационный люк, ведущий в подземный коллектор. Или попробовать поискать подвал у частников.
Он показал на островок одноэтажных домов, выглядывающий из-за многоэтажек микрорайона.
– Подвал как-то привычнее, – сказал Баркас и снова посмотрел на ПДА.
– Сейчас пол-девятого, – продолжил он. – Где-то в девять начнётся. Часа полтора, ну, пускай, два часа на Выброс. Будет в районе одиннадцати. Если быстрым шагом, к двенадцати должны успеть.
– Успеете вы, как же! – фыркнул Полтораш. – Так вам и дадут.
– Ты знаешь что-то, чего не знаем мы? – негромко спросил Бек, будто боясь разбудить Алесю.
– Я солдатика этого, который стрелял, пока вы на крышу бегали, от корки до корки «прочитал». Сволочной хлопец, хочу сказать. Его батя лупил с малых лет да всё на охоту брал. Живодёрить приучал…
Полтораш затянулся очередным окурком, задумчиво выпустил дым. Потом встрепенулся:
– Так о чём это я? Короче, эта группа была не единственная. Она должна была вас блокировать где-нибудь наглухо, а потом вызвать подкрепление. В Студёной Гуте четыре вертушки были на низком старте. Ждали только сигнала. И вот у них было задание: любой ценой доставить ваши тушки куда следует. Живыми. Только поверьте, лучше вам здесь сгинуть, чем попасть к этим костоломам на опыты.
– Если всё это – правда, – сказал Баркас задумчиво. – То, будь я командиром той группы, что Алеся заперла, я бы уже вызвал подкрепление. В городе куда меньше возни нас в угол загнать, чем на открытой местности. Да и живыми тут тоже взять проще. Запулил пару гранат со снотворным газом в окошко и жди себе, когда клиенты захрапят. Вот только обломалось им всё из-за Выброса. Пережидать будут, как и мы. А вот когда всё закончится, они сюда и примчатся. Перекроют нам направление: мы не то, чтобы к полудню, вообще к АЭС не попадём. Так что нужно что-то придумать. Иначе – хана! Есть идеи?
Пыж пожал плечами.
Бек, молча, отрицательно покачал головой. Баркас недовольно поморщился, глянул на экран ПДА. Сказал коротко:
– Время! Нужно что-то решать. Нам ещё подвал подходящий искать.
– Значит так, если других предложений нет, ищем укрытие. А после Выброса возвращаемся к к тому, о чём говорили утром: мы с тобой, – Бек кивнул Баркасу. – Уводим их в сторону, а ты…
Он перевёл взгляд на Пыжа:
– А ты берёшь Алесю, девочку и бегом к Монолиту. Ежели успеешь, замолвишь и за нас словечко.
– Поможешь ему? – спросил Бек у молчавшего всё это время Полтораша.
Тот сплюнул тёмно-коричневую слюну, затоптал окурок сигары и сказал:
– У меня есть ещё один вариант…
– Мы пожалеем об этом, – сказал Пыж, когда он закончил говорить.
– То есть мало того, что Выброс нас там не достанет, – уточнил Бек. – Так мы ещё и двигаться в сторону АЭС будем?
– Будем. Не достанет, – коротко ответил Полтораш.
– Ладно, – после небольшой паузы сказал Баркас. – Я – за. Поиграем в твои игры.
– Я тоже – за, – сказал Пыж. – Только ты уж нас, пожалуйста, не «кинь».
– Веди, – коротко сказал Бек, слегка подбрасывая тело девушки, чтобы было удобнее нести.
Полтораш покрутил головой по сторонам, потом, не оборачиваясь, направился к недалёкой одноподъездной девятиэтажке.
– Мы пожалеем об этом, – повторил Пыж, когда они, один за другим стали спускаться по ступенькам, ведущим в подвальное помещение.
И они, конечно же – пожалели.



34. Зауголье Полтораша (продолжение)

Бек уже устал считать повороты в полутёмном подвале, когда Полтораш со скрипом открыл обитую железом массивную дверь, и…
– Осторожно! Глаза!
…навстречу им хлынул обжигающий солнечный свет.
Когда сталкеры наемного пришли в себя после неожиданной смены освещения, оказалось, что они находятся посреди бескрайнего поля зрелой пшеницы. А за спиной у них небольшой холмик чего-то вроде подземного бункера.
– Не спешите, – сказал Полтораш. – Пусть глаза привыкнут.
Пыж хмыкнул: пока бродили в подвальном лабиринте, всё торопил их, а тут – на тебе: не спешите, пообвыкнитесь…
– Я пока правила вам объясню, – продолжил Полтораш. – Значится так: вас тут двое, двое и один. Двести двадцать один выходит. Да умножить на трёх ходячих… Будет шестьсот шестьдесят три. Да минус двое – шестьсот шестьдесят один. Вот ваши цифры. Делаете шестьсот шестьдесят один шаг, разворачиваетесь так, чтобы ветер в лицо и снова – шестьсот шестьдесят один шаг. И вот так пять раз. Потому, как вас – пятеро…
Пыж, глаза которого уже окончательно обвыклись с солнечным светом, различил совсем рядом черную проплешину среди налитых колосьев, а в ней невысокий, будто игрушечный, танк «тридцать четвёрку». Башня танка была свёрнута на бок и закопчена. Заинтересовавшись, Пыж, двинулся было к нему – жёсткие стебли пшеницы захрустели под ногами – но, сделав несколько шагов, замер. Рядом с подбитым танком лежали, одетые в тёмно-синих комбинезонах с черными шлемофонами на голове, четыре детских тела. Мёртвых тела. Два мальчика и две, судя по косичкам, девочки.
– Ты куда? А-ну – вернись! – услыхал Пыж голос Полтораша, но не обернулся. Он обвёл поле взглядом. Этот танк был не единственным. Здесь и там над пшеницей выглядывали невысокие танковые силуэты, чёрные от копоти. У некоторых виднелись ещё и пробоины в башнях.
– Я кому сказал – вернись!
Пыж, будто очнувшись, попятился.
– Дать бы тебе! – замахнулся на него Полтораш. – Это не палисадник у дома и даже не Зона. Здесь, бывает, один шаг в сторону, и навек потеряешься. Так что идти только как я сказал: шестьсот шестьдесят один шаг, не больше, и не меньше. И чтоб ветер в лицо. Глаза бы вам завязать, чтоб не отвлекались, но налетите на вон такую «дуру» – покалечитесь.
– Что это? – спросил Пыж, указывая на детские тела. – Это как?
Полтораш вздохнул и пожал плечами.
– Тут всякое случается. Я однажды под дождь из отрубленных пальцев попал. Кстати, не факт, что тела настоящие. Не слышали про Антоху Богомаза? Был такой художник-бродяга в Зоне. Только не на бумаге рисовал, а прямо на натуре: на асфальте, там, или на стене дома. Или, к примеру, на дереве… Я ему и еще троим пообещал Мерцающее озеро показать. Группа, как группа. Алик Губастый, по-моему, у них старшим был. Только в тот раз на входе не поле, как сейчас, было, а свалка старого железа. Зашли впятером, вышли четверо. Богомаз отстал. Я думал – сгинул. А его, видишь ты, попустило. Вот бродит теперь. Рисует. В основном здесь, но и в Зону тоже выходит. Нашёл-таки лазейку. В Шепелевичах мост через Припять нарисовал. Не слыхали про Обманный мост?
– На чём нарисовал? – удивился Баркас.
– Да прямо на воздухе. Неделю держался, пока Выброс не развеял. И как-то у него получилось, у стервеца, что хрен отличишь от настоящего. Из-за этого моста будто бы несколько человек из новичков чуть не покалечилось. Насыпь там высокая… Так что, может, и танки эти – тоже его мазня. Если у кого есть желание, могу сводить кого, пощупать.
Но никто не захотел идти и трогать мёртвых детей.
– А если пока я буду идти, ветер переменится. Мне следом за ним петлять? – спросил Бек, меняя тему разговора.
Полтораш подумал, потом помотал головой.
– Нет. Главное – каждый раз начинать движение, чтобы он дул в лицо. А потом уже неважно. Можно даже не по прямой, если, к примеру, яма дорогу перегородит или ещё что. Обходите, только со счета не сбейтесь. Если позовёт кто – не откликайтесь. А на зов идти: не дай вам Бог! Досчитал, нос по ветру, и считай по новой.
– Стрелять здесь, в случае чего, можно? – спросил Баркас.
– Стрелять-то можно, – ответил Полтораш задумчиво. – Но не желательно. Тут всякое обитает, услышит посторонний шум, сбежится. У тебя тогда никаких патронов не хватит.
– Ну, так что – может, пойдём уже? – предложил Бек.
– Погодите, – сказал Полтораш. – Я сейчас.
Он захромал, ломая стебли пшеницы куда-то вперёд и вправо.
Небо у них над головами постепенно наливалось пронзительной бирюзой, какие-то неясные тени замелькали в бездонной выси. Далеко впереди вскипело белым, серым, багровым и над полем стала надуваться огромная туча, которая начала медленное вращение вокруг своей оси. Угрожающе пророкотал гром. Порыв ветра всколыхнул волосы на головах.
– Ничего себе! – сказал Пыж восхищённый грозным зрелищем.
Туча свинцовела и всё надувалась и надувалась. И вдруг высь над головой вскрыла ослепительная молния. Метнувшись к земле, с оглушительным треском, будто небеса рвались на две половинки, она воткнулась где-то далеко слева. Земля под ногами ожидаемо дрогнула.
– Кабы не было пожара, – пробормотал Бек и посмотрел на Алесю. Не очнулась ли?
– Начинается! – крикнул Полтораш, появляясь откуда-то слева. В руках он держал стопку шлемофонов.
– Берите и одевайте! – скомандовал он.
Никто не двинулся с места. Пыжу почудилось на одном из шлемов пятнышко крови.
– Я никого уговаривать не буду, – криво усмехнулся Полтораш. – Но если кто-то заблудится, это единственный шанс для вас отсюда выбраться. Там внутри гарнитура с автономным источником питания. Берёт на расстоянии до километра.
Он протянул два шлемофона Баркасу. Пояснил:
– Тот, что поменьше – девочке.
Баркас поколебался, потом, решившись, ссадил Зину с плеч, внимательно осмотрел один танковый шлем, протянул его девочке:
– Надевай.
Другой напялил на себя.
Следующие два взял Бек.
– Помоги, – попросил он Пыжа и передал ему тело Алеси. Потом аккуратно надел один танкистский шлем на голову девушке, другой натянул на свой лысый череп. Встряхнул руками, кивнул Пыжу и принял девушку обратно.
Последним шлемофон одел Пыж.
– Проверка связи, – услышал он в наушниках. – Как слышно?
– Нормально, – буркнул в ответ голос Бека.
В небе полыхнула новая молния. Ещё ярче прежней. Зарычали раскаты грома. Всполошенный ветер принёс запах гари.
– Возможно, будет дым или туман, – объявил Плотораш. – Или ещё что. Здесь постоянно все теряют друг дружку. Ну, так у каждого свой путь. Короче, чтобы не случилось, не паникуем, считаем шаги. Если сбился со счёта или, к примеру застрял – не выбраться, подаём голос. Я выйду на связь, подстрахую.
– А что будет, когда мы пять раз посчитаем? – спросил вдруг Пыж.
– Если сделаешь всё правильно, выйдешь к костру. А где костёр, там и я сидеть буду, – был ему ответ. – Оттуда до выхода уже рукой подать…
Очередная молния снова заставила землю дрогнуть. Запах гари усилился. Пыж покрутил головой: слева на них надвигалась дымная волна.
– Мы здесь будем пожара дожидаться или всё-таки пойдём? – спросил Бек.
Полтораш махнул рукой, мол – за мной, и первым зашагал в обход подбитого танка.
– Так ведь ветер слева! – крикнул ему вслед Бек.
– Так ведь и ты ещё шестьсот шестьдесят один шаг не отсчитал, – в тон ему ответил Полтораш, не оборачиваясь.
А Пыж подумал, чёрта с два расслышал бы что-то этот, если бы не шлемофоны. Уж больно вокруг завывал ветер и гремела гроза. Не зря, выходит, он надел эту штуку на голову?
Но губы упрямо прошептали:
– Мы ещё об этом пожалеем.



35. Рельсы сходятся на стрелке

Когда облако дыма навалилось на них слева, и силуэт идущего первым Полтораша скрылся в мутной серости, Баркас не сменил направления движения. Только перешёл с шага на бег. Он ожидал першения в горле или рези в глазах, но ничего этого не было. Зина, сидевшая на его плечах, тоже не кашляла. Только мелко дрожала, вцепившись в его шлемофон.
Потом в дыму – или это был такой серый туман? – стали появляться тени. Огромная, малоразличимая туша, чуть не зацепила их своим боком, а другая, топавшая так, что дрожала земля, перебежала им дорогу. Потом взревели моторы, и навстречу им пошла колонна невысоких танковых силуэтов. Одна из машин вынырнула из серой взвеси, резко встала, и пацан, лет двенадцати, не старше, высунулся из люка водителя, замахал на них руками.
– В сторону! – услышал Баркас его звонкий голос в наушниках шлемофона. Он не стал спорить. Тем более, что первые шестьсот шестьдесят один подходили к концу. Остановившись, он покрутился на месте, уловил слабое течение воздуха и затрусил ему навстречу, высматривая в тумане – или это, всё-таки, был дым? – силуэты новых препятствий.
На третьем промежутке поднялся ураганный ветер. Он дул откуда-то сверху. Казалось, у них с Зиной над головой, выискивая место для посадки, кружил огромный вертолёт. Дым-туман в мгновение ока унесло куда-то за горизонт, и Баркас увидел, что они по-прежнему находятся на том самом поле, только проплешин с подбитыми танками уже не было.
Ветер слева дул с такой силой, что слезились глаза. Баркас уже не бежал – шёл, прикрываясь рукой. Зина уткнулась лицом ему в шлемофон, покрепче вцепилась руками.
Закончив третий отсчет, он стал вертеться в поисках нового направления, и новый ураганный порыв, чуть не сбил его с ног. С трудом устояв, Баркас, двинулся дальше навстречу ветру.
– Пять, шесть, семь, – неслышно даже самому себе из-за рёва бури, начал он новую считалку…

К концу вторых шестьсот шестьдесят один Бек уже не чувствовал рук. Когда дым от пожара окутал всю группу и слева уже стали различимы языки пламени, он бросился бежать, в прочем не забывая считать шаги. Пламя отстало, но, по всему выходило, что занесло его куда-то не туда. Берцы выше щиколотки погрузились то ли в грязь, то ли в болотную топь. И не листочка, ни стебелька вокруг. Каждый шаг давался с трудом, осмотреться не давал никуда не клубящийся дым, который из серого превратился в белый с запахом какой-то гнили. В довершение ко всему, тело Алеси с каждым шагом весило всё больше и больше. С трудом сделав шаги, необходимые для окончания второго отсчёта, он остановился перевести дух. Ему дико хотелось положить девушку на землю, дать рукам отдохнуть хотя бы пяток минут. Останавливало то, что вокруг, насколько можно было рассмотреть, была топкая грязь. В отчаянье он встал на одно колено, стал присаживать тело девушки на другое колено, как вдруг он услышал приближающиеся шаги. Не успел он как-то осмыслить эти звуки, как из то ли дыма, то ли тумана выскользнула фигура Пыжа.
– Привет!
Он подхватил Алесю на руки, крутанулся на месте, бросил:
– Не отставай!
И:
– Раз, два, три… – зачавкал по болотной грязи, тут же скрывшись в белесом мареве.
Бек с трудом поднялся на ноги, посмотрел на мокрое и грязное левое колено. Крикнул вслед:
– Постой!
Дёрнулся, было, следом, но тут в лицо ему дунул ветер. И дунул он градусов на тридцать левее того направления, в котором зашагал Пыж.
Напутал? Врядли. Он, конечно салага, учить его ещё да учить, но не идиот же. Скорее всего, за это время ветер просто переменил направление. А значит, как бы он не хотел догнать Пыжа с Алесей, бежать ему в другую сторону. Как там говорил Полтораш: «у каждого свой путь»?
Бек немного потоптался на месте, зачем-то достал из рюкзака свой обрез, проверил, в каждом ли стволе по патрону, снова положил оружие в рюкзак.
Пробормотал под нос:
– Ну, Пыж, если перепутал!.. – и двинулся навстречу «своему» ветру, считая шаги.
Через сто пятьдесят два шага путь ему преградила высокая насыпь. Вскарабкавшись наверх, Бек увидел, что и по ту сторону, сколько видно, та же черная вода без признаков растительности.
– Можно даже не по прямой, – вспомнил он слова Полтораша, пожал плечами и зашагал по грунтовой дороге, проложенной по верху насыпи куда-то влево…

Когда слева подступил дым, и спина идущего впереди Бека исчезла из вида, Пыж сначала ускорил шаги. Потом, когда впереди так никого и не показалось, перешёл на бег. А вот когда и это не помогло – запаниковал. При этом кроме страха потеряться, Пыж боялся и ещё одного: что вот очнётся Алеся, узнает, что он снова сел в лужу и посмотрит на него с жалостью. Не с симпатией, не с интересом или уважением, а опять – с жалостью…
В общем, вместо того, чтобы позвать на помощь, он стал метаться из стороны в сторону, пытаясь разглядеть в дыму хоть что-нибудь. Дважды он натыкался на подбитые танки, а потом оказался в самом пекле пожара. Огонь был всюду, а от едкого дыма першило в горле, а слёзы и резь глазах мешали хоть что-то в этом аду рассмотреть.
Пыж рванулся изо всех сил, одежда на нём уже дымилась и тлела, а ноги сводило от нестерпимого жара, как вдруг он оказался по ту сторону огненного вала. Гром, молнии, гул пламени и треск горящих колосьев – всё осталось там. А здесь было тихо. Тихо и страшно.
Было поле, только вместо спелой пшеницы ветер гонял по нему тучи пепла. Исчезли проплешины с подбитыми танками. Слились с выгоревшей землёй. А ещё здесь, метрах в двухстах от Пыжа, следом за пожаром, двигалась длинная цепь людей поношенной и рваной одежде, с длинными палками в руках. Только вот людей ли?
Пыж присмотрелся и сначала не поверил своим глазам: головы у идущих были вверх тормашками. То есть буквально: подбородок вверху, потом нос, перевёрнутый ноздрями вверх, глаза, лоб. Шея была окружена волосами, которые болтались вокруг неё, как эдакая бахрома.
Эти существа тыкали и ковыряли палками кучки пепла. Вот один на что-то наткнулся у подбитого танка. Ближайшие кинулись к нему, упали на колени, принялись разгребать пепел руками. А добравшись до искомого стали кусать и рвать найденное зубами, перемазывая свои рожи кровью и сажей. Одна из тварей оторвалась от пиршества, и уставилась на Пыжа. Кровь у твари стекала по верхней губе, мимо носа, к глазам.
Пыж попятился, потом что-то бессвязно заорал, выпустил от бедра очередь из автомата и бросился обратно. В дым. В огонь. Только бы подальше отсюда.
И снова был огненный ад и кашель, и слёзы из глаз, но он упрямо бежал и бежал, пока не обогнал пожар метров на сто. Остановился отдышаться.
Буря поутихла. Гром мягким баритоном грохотал где-то высоко в небе.
Это у него шум в ушах или он слышит шаги за спиной?
Пыж оглянулся. Сквозь дым ничего не было видно.
И тут он хлопнул себя по лбу.
Чёрт! Шаги!
Когда он перестал считать?
Вот куда ему теперь? В какую сторону? На каком шаге останавливаться?
– Это Пыж, – захрипел он в гарнитуру. – По ходу, я заблудился!
В наушниках тишина. А снаружи, сквозь треск и гул настигающего пожара, будто кто-то идёт сзади. Или показалось?
Пыж рванулся, пробежал ещё метров сто, оглядываясь на ходу. Попал в какую-то колдобину, растянулся на спелой пшенице, которой вот-вот суждено стать пеплом. С трудом встал на ноги.
Ну что – всё?
Он навеки заперт на этом поле в дыму и огне?
А за спиной эти твари?
Пыжа затрясло.
– Кто-нибудь слышит? Полтораш, это я – Пыж! – изо всех сил закричал он.
И как сладостная музыка раздался в ответ скрипучий голос:
– Ну, чего орёшь?
– Полтораш, я со счёта сбился! – сказал Пыж, боясь, что сейчас расплачется от облегчения.
– Почему я не удивлён, – пробурчал Полтораш. – Погоди, дай я прикину… Да стой ты на месте! Так, повернись влево. Ещё, ещё. Стоп! Чутка назад. Так – нормально. Сделай тридцать семь шагов. Потом остановка. Конец первому переходу. А далее, как учил: лови ветер и считай шаги. Только – бегом. На второй остановке подменишь Бека. Я забыл ему сказать, что тут артефакты не действуют. У него, похоже, уже руки отваливаются Алесю нести. Так что поможешь.
Слушая всё это, Пыж всё оглядывался и кивал головой.
– Ну, чего встал? – рявкнул Полтораш. – Бегом – марш!
И Пыж стрелой сорвался с места.
Он всё сделал, как ему было сказано – пробежал тридцать семь шагов, поймал лицом порыв ветра, снова побежал – и успел вовремя.
Когда впереди белый туман расступился и Пыж увидал спину Бека, тот стоял на одном колене и, казалось, вот-вот рухнет в грязь вместе с девушкой на руках.
Пыж подхватил Алесю на руки, буркнул Беку что-то ободряющее, и бросился в третий раз считать до шестисот шестидесяти одного. Ему всё время чудились за спиной шаги тварей с той стороны огня и дыма…

Вокруг всё было тускло-ртутного цвета. И скользко.
Последний переход. Баркас, который уже еле плёлся, с трудом переставляя ноги, несколько раз поскользнулся и чуть не упал. Он с ненавистью посмотрел на насыпь, которая проявилась впереди по курсу на четыреста восьмом шагу. Теперь вот ещё и наверх карабкаться. А вот дудки! Он заметил шагах в тридцати левее здоровенную, в рост человека, дренажную трубу, и двинулся к ней. Здесь было нормальное бетонное покрытие, каждый шаг по которому вторило гулкое эхо. Баркас снял Зину с плеч, присел рядом на корточки.
– Ты как? – спросил, заглядывая девочке в глаза.
Та показала большой палец, робко улыбнулась.
– Умничка, – Баркас сам удивился, что помнит такие слова. Кряхтя, встал, разминая затёкшую шею. Потом взял девочку на руки, и – четыреста сорок девять, четыреста пятьдесят – зашагал вглубь тоннеля. Путь был не сквозной, с поворотами. И, лишь повернув в третий раз, они увидали костёр, фигуру в плаще возле него.
И тоннель, который скрывался за следующим поворотом.
– Присаживайтесь, – махнул им рукой Полтораш на груду строительного мусора. – Как раз кипяток поспел.
Баркас достал из рюкзака алюминиевую кружку, заварил в ней пакетик чая. Отставил в сторону.
– Пусть остынет. Горячий, – предостерёг он Зину, которую тут же усадил на свой рюкзак, и сел рядом, по-турецки сложив ноги.
– Где остальные? – спросил он у Полтораша. Спокойно спросил. Будто о погоде на завтра.
– Должны скоро подойти, – ответил тот, ковыряя костёр веткой.
И точно, не прошло и пяти минут, из-за угла странной неровной походкой вышел Пыж. Когда он приблизился к костру, Баркас понял, что парень вот-вот упадёт. Он подскочил, бросился к нему и успел подхватить тело Алеси, за секунду до того, как Пыж с хриплым стоном рухнул на колени.
– Подвинься, – попросил Баркас Зину, усаживая девушку у стены. Аккуратно снял с плеч Алеси её маленький рюкзачок. Положил девушку на бок, приладив рюкзак ей под голову всё ещё в танкистском шлеме.
Потом повернулся к Пыжу, который, на колеях подполз к костру. Там он уселся на обломок бетонной плиты и дрожащими руками стал расшнуровывать свои изорванные в хлам берцы. Из дыр в ботинках сочилась кровь. Из одного отверстия торчал обломок стеклянного шипа.
– Где это так тебя? – спросил Баркас.
Пыж вяло махнул рукой, залез в свой рюкзак, вытащил пакет с лекарствами, положил рядом. Со стоном снял один ботинок, потом носок, с которого на бетонное покрытие закапала кровь.
– Помочь? – спросил Баркас.
Пыж снова, теперь отрицательно, махнул рукой. Он часто и глубоко дышал. Видимо, ему было очень больно. Промыв ногу водой из фляги – стали видны несколько глубоких порезов – Пыж, шипя и морщась, вытащил из ран несколько мелких стеклянных осколков, и щедро облил ступню перекисью водорода. После чего обложил ступню ватой и стал её забинтовывать. Закончив, он занялся второй ногой.
– А Бек где? – спросил Баркас.
Пыж, молча, пожал плечами. Потом ткнул в сторону Полтораша указательным пальцем, сказал хрипло:
– Вот он в курсе.
Баркас вопросительно посмотрел на их проводника.
– Должен вот-вот подойти, – буркнул тот. – Если никуда не вляпался.
Долго ждать не пришлось. Минуты через три под сводами тоннеля что-то зашуршало, загремело и в туче пыли, песка и мелкого щебня оттуда рухнула фигура Бека.
Приземлившись, он упал на бок, полежал немного, кряхтя, поднялся и шаркающей походкой зашагал к костру. Увидев Пыжа:
– Ты? А где…?
Поискал глазами, увидев лежащую у стены девушку, метнулся к ней.
– Что с ней?!
– Да всё нормально, – сказал Пыж, криво усмехаясь. – Доставил в целости и сохранности.
Он стал бить своими ботинками об пол, вытряхивая из них осколки стекла.
Бек, наконец, обратил внимание на забинтованные ноги Пыжа. Кивнул на них, спросил:
– Что случилось?
– Что случилось – что случилось, – передразнил его Полтораш. – На «плевалок» он нарвался, вот что случилось! Хорошо, хоть мелкие оказались. Были бы покрупнее, был бы сейчас, как ёжик, стеклянными иголками утыканный.
Бек подошёл к Алесе, присел рядом, потряс за плечо:
– Алеся! – впервые он позвал её по имени и сам удивился, как легко это вышло. – Алеся, ты как?
Ресницы девушки затрепетали, глаза приоткрылись.
– Где я? – прохрипела она. – Что со мной?..
Она застонала, попытался приподняться на локте.
Бек достал из своего рюкзака флягу, открутил крышку, приложил к губам Алеси.
– Тебя контузило. Пулей на крыше. Помнишь?
Девушка отпила воды, выдохнула, спросила уже более твёрдым голосом:
– Где мы?
Бек замялся, не зная, как ответить. Оглянулся на Баркаса, на Пыжа. На Полтораша.
– «За углом», – нехотя ответил тот.
– За твоим, – Алеся не спрашивала, она утверждала.
Перевела взгляд на сталкеров:
– Вы что – с ума посходили? Вы забыли, с кем имеете дело? Знаете, скольких он вот так «за угол» завёл? И сколько потом оттуда вышло? Неужели не было другого выхода? Неужели спецназовцы так быстро выбрались из ловушки и опять вам на хвост сели?
– Выброс, – ответил Баркас. – Если бы не он нас, как зверей на охоте, обложили бы. Ещё четыре вертушки собирались выслать. Они бы нас, не то, что до АЭС добраться – из Припяти не выпустили бы.
– Уж больно, ты им занадобилась, – буркнул Полтораш обиженно.
– Ну и эта шмакодявка – тоже, – он указал на Зину, которая тихонько сидела рядом с Алесей и гладила её по голове в танкистском шлеме.
«Тётенька, не ругайся на дяденек. Они хорошие!» – различила Алеся мысленный шёпот.
– Вот мы и решили, чем Выброс в подвале пережидать, а потом от своры спецназовцев отбиваться, рискнуть и свернуть с Полторашем за его «угол», – продолжил Баркас. – Тем более, что он обещал не просто спрятать, а довести нас эти путём до самой АЭС.
– И как успехи? – голос Алеси начал слабеть. Она часто зарывала глаза и с видимым трудом их открывала.
Все посмотрели на проводника, их тоже интересовал ответ на вопрос.
– Осталось немного, – буркнул Полтораш. – Один переход, да потом ещё чуть-чуть. Ну, может полчаса ходу.
– Бек, – почти шёпотом позвал Алеся. – Поищи у меня в рюкзаке. Пузырёк с синенькой такой жидкостью.
Бек помог ей сесть спиной к стенке тоннеля и после недолгого поиска вытащил из рюкзака крохотную бутылочку. Посмотрел на свет.
– Да там на самом дне.
Вложил его в слабую руку девушке. Та отвинтила крышку, под которой оказалось что-то вроде пипетки. Запрокинула голову вверх и выдавила себе в рот две тёмно-синие капли. На третью содержимого не хватило.
Несколько секунд, и Алеся с криком упала на бок. Её потрясла серия судорожных движений. Встревоженный Бек бросился было ей помогать, но девушка уже самостоятельно, встала на ноги. Движения её стали резкими и энергичными.
– Полчаса ходу, говоришь? – переспросила она у Полтораша, и вытерла рукавом выступившие слёзы. Одна её щека была измазана пылью. – У меня от силы минут на сорок действия "транка". Так что давайте не рассиживаться.
– Ты как? – она глянула на Пыжа, который с трудом втиснул в ботинки забинтованные ноги и теперь допивал чай, заваренный для него Полторашем.
– Нормально, – махнул тот рукой. Притопнул ногой и слегка поморщился.
– Потерпи уж, – ласково попросила его девушка. – Совсем немного осталось.
«Совсем немного до чего?» – хотел было спросить Бек, но промолчал. Не время было для таких вопросов.
– Да я чего? Я – готов, – засмущался Пыж. – Дойду, никуда не денусь.
– А ты учти, – сказала Алеся Полторашу. – Это над ними ты здесь имеешь полную власть. Но не надо мной. И я буду за тобой следить!



36. Жратва и душегубство

Двинулись дальше по тоннелю. Полтораш, за ним Алеся, потом Баркас с Зиной, Бек и замыкал – Пыж.
Метров через тридцать их проводник остановился у двухметровой секции металлопрофиля, которая стояла, прислонённая к левой бетонной стенке. Вдвоём с Беком они отодвинули ржавый, в с островками краски, металлический щит, и за ним открылся лаз.
– Нужно всем завязать глаза, – сказал Полтораш. – Там дальше – «фиолетовые зеркала».
– И что? – спросил Бек.
– Кто в них посмотрит, тому голову вверх тормашками переворачивает. И ноги, пятками вперёд.
Бек, подумав, что это шутка, хохотнул, но Полтораш был серьёзен.
– Ты же видел таких, с перевёрнутыми рожами, – продолжил он, обращаясь к Пыжу. – Это же твой «Калаш» стучал там, на поле?
Тот не ответил.
– Порви на полосы, – попросил Полтораш Алесю, доставая из кармана сложенный в несколько раз кусок черной материи. – Так чтоб у каждого было по две штуки.
Пыж тут же присоединился к девушке, надрезая ткань ножом.
– Слушаем внимательно, – продолжил Полтораш. – Не просто надеваем повязки, обязательно сверху шлемофоны. При этом, глаза тоже держим закрытыми. Если вдруг первую повязку сорвут, немедленно завязываем вторую.
– Кто сорвёт? – спросил Баркас. Зина опять сидела у него на плечах, ухватившись за танкистский шлем.
– Есть там мелкие пакостники, – туманно сказал Полтораш. – Типа, местные рыболовы. Им за каждого перерождённого… Неважно, в общем.
– Теперь ещё одно, – он поднял палец, призывая к вниманию. – Могут попасться препятствия. Не паниковать, не трепыхаться – спокойно обходим слева. Повторяю – слева!
– Ну что, – обратился он к Алесе. – Готовы?
Девушка раздала повязки. Баркас завязал глаза Зине, надел сверху танкистский шлем, щелкнул легонько по носу:
– Не бойся, – сказал. – Пока ты со мной, тебя никто не тронет.
Завязал глаза и себе, нашёл рукой девочку, привычным уже движением, посадил её себе на плечи. Остальные тоже уже нацепили на глаза повязки. Все, кроме Полтораша.
– Эх, сфотографировать бы вас сейчас! – хохотнул он.
– А тебе повязка не нужна? – спросила Алеся.
– На меня «зеркала» не действуют.
– Почему? – спросил Пыж, но не получил ответа.
Только Бек, стоявший рядом, тихо пробормотал себе под нос:
– Почему – почему? Потому, что нежить!
– Руку на плечо впереди идущего! – скомандовал Полтораш. – Двинули.
Шагов тридцать всё шло нормально, но потом испуганно взвизгнула Зона. Её что-то царапнуло по щеке. Потом в шлемофон Пыжа чуть не сорвал с его головы. Он успел нащупать маленький крючок и что-то вроде лески, уходящей куда-то вверх. Леска тут же оборвалась, а сверху донеслось возмущённое щебетание.
– Держите шлемы, – крикнул всем Пыж. – А-то у меня сейчас его чуть с головы не сорвали.
– Лучше застегните под подбородком, – посоветовал Полтораш.
– Раньше не мог сказать, – пробормотала Алеся.

Все остановились, пока Баркас на ощупь застёгивал шлем Зине. Потом он заколебался, не повести ли девочку за руку.
– Не вздумай, – угадал его мысли Полтораш. – Сейчас «Делитель» будет. Каждому свой коридор. С девочкой на плечах за одного сойдёшь. А так – разделит вас. Придётся ей одной добираться.
И точно: через десяток шагов, пол качнулся, вздрогнул, и все, кто шёл за Полторашем, лишился своего поводыря. Вот только что сжимал плечо того, кто шёл впереди, а сейчас там пусто. Пыж пощупал вокруг и наткнулся на близкие боковые стенки.
– Всё нормально, – донёсся гулкий голос Полтораша откуда-то справа. – Так и должно быть. Спокойно движемся вперёд. И помните, что я вам говорил.
Зина, сидевшая на плечах у Баркаса, снова взвизгнула. Пальцы, которыми она обхватывала наушники шлемофона, обожгло болью.
– Твою мать! – выругался Баркас и решительно поставил её на ноги рядом с собой. Взял за руку. Повёл. Вдруг резко взмахнул рукой над головой Зины. Зацепил две «лески». Одна оборвалась. Вторую он молниеносно намотал на запястье и дёрнул. Что-то небольшое с воплем шмякнулось ему под ноги. Баркас на звук ударил ногой. Тварь с повторным воплем улетело куда-то вперёд. Поднял незрячее лицо вверх. Громко предупредил:
– Следующего раздавлю!
Не спеша посадил Зину обратно себе на плечи и спокойно зашагал дальше по своему тоннелю.
Не известно, поняли его или нет, но больше, ни девочку, ни самого Баркаса ничего не царапало.
У Пыжа ещё дважды пытались сорвать шлемофон и один раз больно оцарапали нос. Он отмахивался руками, оборвал несколько крючков, но, подобно Баркасу, сдёрнуть вниз неведомого рыболова ему не удалось.
Бек, после первой царапины на щеке разозлился, достал из рюкзака обрез и только окрик Полтораша:
– Никакой стрельбы! – предотвратил залп вверх из двух стволов. Порыв Бека не остался незамеченным. На него обрушился настоящий град крючков, шлемофон на его голове заходил ходуном. Бек, подобно Пыжу, начал махать руками, но позже приспособился обрывать «лески» обрезом, размахивая им над головой, как грибник размахивает палкой в лесу, чтобы оборвать паутину между деревьями.
Алеся шла спокойно, вытянув руки вперёд. В самом начале она подняла голову вверх и громко сказала:
– Только посмейте.
И всё – её никто не беспокоил.
Пыж шагал прихрамывая на обе ноги, которые с каждым шагом всё сильнее саднили, будто на обеих он натер сплошные кровавые мозоли. Ему очень хотелось спросить у Потораша, далеко ли ещё идти, но пока сдерживался, не желая выказывать слабость. Вон у Баркаса обе ноги навылет прострелены, однако же идет, да ещё и девочку на плечах тащит.
И вообще, что такое боль? Электрический сигнал, с помощью которого мозг узнаёт о неполадках в организме. Так что нет её. Это выдумка, фантом… Чёрт, как же больно!
– Потерпи, немного уже осталось, – услышал Пыж голос Полтораша. Он прозвучал неожиданно громко, будто говоривший шагал рядом. Пыж осторожно повёл рукой и наткнулся слева на прорезиненную ткань плаща.
– Еще шагов пятьдесят – семдесят, – продолжил Полтораш. – И твои мучения окончатся. Очень больно?
– Боли нет, – попытался усмехнуться Пыж.
– Боли нет, – повторил Полтораш, будто пробуя эти слова на вкус.
– Так и смерти тоже нет, – сказал он через пару десятков шагов. – Ты клиническую смерть ни разу не переживал?
Пыж отрицательно помотал головой.
– Тогда ты не поймёшь, – вздохнул Полтораш. – Ну – всё, можешь снимать повязку. Пришли мы.
Пыж сдвинул на лоб шлемофон, развязал узел на затылке, снял повязку с глаз. Морщась от света, огляделся. Они вдвоём стояли в тупике, освещённом лампочкой, которая висела на двух проводах, торчащих прямо из стены. Пыж оглянулся. Там был уходящий в темноту тоннель.
– Где мы? – спросил он. – Где все остальные?
Полтораш не ответил. Ткнул ладонью в стену на уровне груди. Загорелось оранжевое пятнышко. Загудело, и только теперь Пыж разглядел крашенные в один цвет со стеной двери лифта.
С душераздирающим скрипом открылись двери. Внутри кабины оказалось довольно просторно, одну из стен занимало пыльное зеркало. По периметру шли потемневшие поручни.
– Заходи, – скомандовал Полтораш.
Пыж подчинился, вошёл в лифт, осматриваясь. Нигде не было видно панели с кнопками этажей. Была только выемка для ладони, похожая на сканер отпечатков пальцев.
Дверь закрылась, но Пыж не почувствовал, что бы лифт двинулся вверх или вниз.
– Не будем тянуть кота за это самое. – сказал Полтораш.
– Эта штука, – он обвёл кабину рукой. – Я называю её «Душегубка». Устроена она просто: один покойник – одна поездка. Грохнул человечка, руку приложил – лифт поехал.
Полтораш вздохнул.
– Ты не думай, я не то, чтобы против тебя, – сказал он. – Хотя, ты, конечно, самый никчемный во всей этой компании. Салага зелёный, да ещё и напарника бросил… Но кому в «Душегубке» ехать, выбираю не я. Обычно, с кем у меня ход объединится, тот в жертву и приносится. Наверное, в Зеркальном Коридоре типа сканера установлено, или ещё какой механизм.
Пыж побледнел.
– А как же остальные? – спросил он. – Ты их здесь бросишь?
– Почему брошу? – усмехнулся Полтораш. – Лифт идёт со всеми остановками. На следующем этаже, или через один – по-разному бывает – подберёт он их.
Он посмотрел вверх, будто мог видеть сквозь потолок лифта.
– Они уже и кнопки понажимали. Ждут.
Пыж попятился. Поискал за спиной ствол автомата. Тихонько потянул на себя. Он мучительно не мог вспомнить, сколько у него в рожке осталось патронов.
– Мне врать тебе незачем, – между тем продолжал Полтораш. – «Душегубка» их на самый верх доставит. Обычно, она в каком-нибудь доме на первом этаже высаживает. Но в данном случае вывезет аккурат на минус третий этаж четвёртого энергоблока. Останется только по лестнице на следующий этаж подняться.
Пыж тянул и тянул за ствол свой «Калаш» но он за что-то там зацепился и никак не хотел отцепляться.
Полтораш вдруг рявкнул:
– Ну!!!
Пыж рванул изо всех сил, сзади затрещало. Одной рукой он ухватился за цевьё, другой искал и никак не мог найти рукоятку со спусковым крючком…
И уже метнулся к нему острый коготь…
Метнулся и застыл, не долетев. Полтораш пыхтя от натуги одной рукой удержал рванувшееся к Пыжу щупальце, другую засунул в карман плаща вытащил из него здоровенный нож и одним ударом перерубил торчавшую из него кишку у самого своего живота.
А потом он выронил нож и с диким воплем упал на пол, стал кататься по нему, держась за живот, из которого толчками выплёскивалась бардовая слизь.
Пыж никогда не слышал такого страшного крика. Он забился в угол. Ему хотелось закрыть лицо руками.
А ещё – проснуться.
Наконец крик перешёл в хрип. Хрип – в частое дыхание. Капюшон частично сполз с головы Полтораша, и оттуда выглянуло лицо давно умершего покойника, обезображенное двумя пулевыми отверстиями. И только багряный отблеск глаз был живым у этого трупа.
– Боли, говоришь, нет? – в паузах между вдохами хрипло спросил он. Шатаясь, встал, прижимая руки к животу. Ухватился левой рукой за правую. Примерился:
– Ха-к! – с хрустом сломал её об колено. Рванул и из рукава – выпала в обрывках протухших мышц, сломанная выше запястья правая рука. Бросил её к ногам Пыжа. Того чуть не стошнило от смрада разложения.
– На – приложишь к сканеру.
Полтораш пошатнулся, его качнуло к стене. Опираясь спиной, он сполз по стенке лифта, неловко сел. Провёл оставшейся рукой по изгвазданному бардовой слизью плащу.
– Ещё и плащ измазал.
Пошарил в кармане, достал окурок сигары, сунул в рот. Следом достал зажигалку, прикурил, пуская клубы едкого дыма. Закашлялся, поджимая ноги к животу. Прокомментировал:
– Дрянь табак.
– Почему? – выдавил из себя Пыж.
– Тут всё по уму устроено, – будто не услышав вопроса, сказал Полтораш. – Как я кончусь, сверху упадёт такая цепочка, похожая на смывалку в туалете. Дернешь за неё, подо мной дверцы распахнутся и мой трупешник улетит…
Он снова затянулся окурком сигары, дёрнул головой, сдерживая новый приступ кашля.
– Я всё спуститься хотел, глянуть, куда же это все эти покойники падают? Но лифт туда не идёт. А своими ногами спускаться долго. Да и как-то стрёмно.
Он хохотнул и скривился от боли:
– Прикинь, мне – и стрёмно!
Он выкинул дымящийся окурок сигары на пол снова пошарил в кармане достал окурок чуть побольше, прикурил его, снова закашлялся. Поморщился.
– Да что ж такоё!
Пожевал почти чёрными губами, выплюнул кровавую слюну.
– Так о чем это я? А – про «смывалку»! Потянешь, дверцы откроются. Отпустишь – и снова станет гладкий пол. Хоть прыгай! Потом руку приложишь – и покатишь себе вверх, к небесам… Если не дурак, так ещё и соврёшь своим, что я, мол, самого Полтораша завалил… И коготь в доказательство возьми. У него проникающая знаешь какая? Рельс насквозь. И хоть бы хны…
Голос его слабел с каждым новым словом. Перешёл в невнятное бормотание. Совсем затих. Полтораш уронил голову на грудь, закрыл глаза. Бушующий под закрытыми веками багряный огонь медленно угасал.
Пыж медленно встал на ноги. Огляделся. Обещанной «смывалки» нигде не было видно. Толкнул ботинком обломок руки. Попробовать приложить её? Морщась от отвращения, поднял её, шагнул к сканеру…
– Скажешь своей Алесе, что сука она, – раздалось у него за спиной. Негромко, но очень неожиданно. Пыж выронил обломок руки, резко обернулся, наставив дрожащий ствол автомата на Полтораша. А тот снова открыл глаза. И были они мертвенно чёрные. Пустые. И только глубоко-глубоко мерцали две багряные искорки.
– Скажешь: тварь она поганая! Похлеще меня! – продолжил бормотать Полтораш, кивая головой, будто борясь со сном. – Жил я себе не тужил, а тут на тебе – смысл искать вздумал. И что в итоге? Жратва да душегубство! Пожрать, погубить – и по новой. И так без просвета – пятнадцать лет. А я ведь ни запаха, ни вкуса не чувствую… Только боль, которой, как ты говоришь, нет. Знаешь, как «небольно», когда тебя за кишки тащат на ковёр к Монолиту?
Он замолчал, продолжая кивать. Вдруг, на очередном кивке, позвоночник на его шее сухо треснул, и к ногам Пыжа покатилась было дырявая голова Полтораша, но по пути рассыпалась в труху, в которой шевелилось что-то мелкое, отвратительное…
Пыж отпрыгнул, зацепившись за что-то шлемофоном. Обернулся. С потолка свисала покрытая пятнами окиси металлическая цепочка с керамическим набалдашником на конце.
Отступил к стенке лифта, осторожно потянул за «смывалку». Под смятым и залитым бардовой слизью плащом с лязгом откинулись вниз две створки и останки легенды Зоны по имени Полтораш рухнули в неведомую бездну.



37. Карман

Алеся упала когда они поднялись на минус второй этаж.
Вот только что она бодро шагала по лестнице, как вдруг, с тихим стоном, рухнула на усеянный битой плиткой пол, да так и осталась лежать.
– Твою мать! Как не вовремя! – выругался Бек, не успевший её подхватить. Он приподнял девушку за плечи – на её щеке наливалась кровью небольшая ссадина – подхватил под колени, поднял.
– А говорила: на сорок минут хватит, – сказал Баркас. – А тут и получаса не прошло. Полностью вырубилась?
Бек, молча, кивнул.
Минус второй этаж представлял собой большое помещение, освещённое пунктиром ламп дневного света под высоким, метров десять, потолком. В центре находилась здоровенная железная ёмкость, опутанная всякими трубами, а больше здесь ничего и не было.
Хотя – нет. Присутствовало что-то такое в воздухе. Он как бы слегка светился, а ещё – потрескивал и пах озоном.
Бек покрутил головой, осматриваясь.
– Ну, и дальше что? – задал он вопрос, висевший в воздухе.
– Встреча назначена в полдень. А сейчас без пятнадцати одиннадцать, – сообщил Баркас, глянув на свой ПДА. – Так что ждем и надеемся, что Монолит не заставит себя ждать.
Он ещё раз посмотрел на прибор на своём запястье, нахмурился, тряхнул рукой, снова глянул.
– Вчера показывал тридцать процентов заряда, а сейчас почему-то пятьдесят. И значок мигает, будто я его на подзарядку поставил, – прокомментировал он.
Голос его отдавался небольшим эхом.
– Ну что – располагайтесь, кто как сумеет, – сменил он тему. Снял с Зины, которую он вёл за руку, танкистский шлем, и усадил на него девочку.
Бек поискал глазами место, где бы положить Алесю, нашёл пятачок с уцелевшей плиткой, аккуратно присадил её, снял с плеч рюкзак, тихонько опустил девушку на бок.
Снял и свой рюкзак и сел рядом, прислонившись спиной к стенке.
– Может, позавтракаем, – предложил он, доставая несколько свёртков и две банки тушёнки.
Пыж выделил из своих запасов полную бутылку воды, полбатона и банку сгущёнки.
Баркас добавил к общему столу тонкую палку сухой колбасы и половинку хлеба. Достал нож, вскрыл банки, и стал ловко делать бутерброды, укладывая их на расстеленный кусок целлофана, который он достал из своего рюкзака.
– Чаю бы, – сказал Бек.
– Дров нет, – сказал Баркас, передавая Зине большой ломоть хлеба с толстым слоем тушёнки. – И с вентиляцией тут неизвестно как. Надымим. Вдруг хозяин осерчает.
– А будет ли он, этот хозяин? – буркнул Бек.
Баркас пожал плечами, указал на гору бутербродов:
– Налетай! – какое-то время все молчали, пережёвывая и запивая водой.
Пыжу, который все никак не мог отойти от смерти Полтораша, совсем не хотелось есть. Он подержал в руке краюшку батона, намазанную сгущенкой, отложил его обратно на целлофан. Снял все в дырах ботинки. Осмотрел забинтованные ноги. Обулся снова. Взгляд его бесцельно блуждал по комнате. Остановился на рюкзаке Алеси, стоявшем рядом с лежащей девушкой. Ему вдруг показалось, что тот шевельнулся. Он нахмурился, вытер тыльной стороной ладони глаза… Вот – ещё раз!
– А ты чего не ешь? – спросил его Баркас.
Не отвечая, Пыж подошел к Алесе, склонился над её рюкзаком. Тот снова вздрогнул и дёрнулся в сторону. Пыж отстегнул покрышку, засунул руку и тут же её одернул, отшатнулся. Внутри явно что-то шевелилось.
– Что там? – спросил Бек, подходя к нему и, сам увидев шевеление, выкрикнул. – Ух, ё!
Пыж вытянул шею, заглядывая внутрь. Потом решительно запустил внутрь рюкзака руку, достал из него черный целлофановый мешок, внутри которого что-то дёргалось и извивалось.
– «Карман»! – воскликнул Бек. – По ходу – заработал.
– Я слыхал, – сказала Баркас. – Что около Монолита всё заряжается. А я думал мой ПДА «глючит».
Пыж достал из мешка скрученный в спираль артефакт, привстал на носки, прижал один конец к стене повыше, и «многоножка» тут же стала ввинчиваться «коготками» в бетон. С шорохом развернулась на всю длину, цепляясь за стену. Её головка, похожая на бегунок замка-молнии засветилась голубоватым свечением.
Вчера вечером Алеся несколько раз пыталась активировать «Карман». Но он, ни в какую, не желал держаться на стене квартиры, в которой они остановились на ночлег. И уж тем более никакого свечения «бегунка» не наблюдалось. А тут – чуть ли не сам на стену запрыгнул.
– Обалдеть! – сказал Баркас.
Бек присел рядом с Алесей. Потряс за плечо.
– Алеся, – впервые он позвал её по имени и сам удивился, как легко это вышло. – Алеся – «Карман» заработал.
Нет. Не дрогнули ресницы, не сбилось с дыхание. Девушка никак не показала, что услышала.
– Может открыть? – спросил Пыж.
– И что ты там будешь делать? – спросил Бек. – Ты не знаешь Гробовщика, Гробовщик не знает тебя… О чём вам разговаривать?
В этот момент Зина дернула Баркаса за рукав и указала пальчиком на стену напротив. А оттуда, как ни в чём ни бывало, вышел толстяк в чёрном камуфляже, в каком любят щеголять столичные ОМОНовцы. Увидев этого человека, Баркас побледнел, сделал движение, будто пытаясь заслонить собой Зинку. А тот лёгкими шагами подошёл к Беку и спросил:
– Огонька не найдётся?
Бек, тоже утративший речь, молча, щёлкнул зажигалкой. Незнакомец склонился над мерцающим огоньком, прикурил сигарету.
– Кому сидим? – спросил он, выпуская облако дыма.
Ему никто не ответил. Все оторопело пялились на призрака.
Толстяк прищурился, ещё раз осматривая собравшихся, плюнул под ноги:
– Немые что ли?
Рассмеявшись одному ему понятной шутке, он подошёл к «Карману», хлопнул по нему ладонью с толстыми пальцами и – раз! – втянулся в него.
– Что это было? – спросил Бек после паузы.
– Помнишь, Болотный Доктор о призраках рассказывал, которые ему колбы били? – напомнил Пыж.
– Знаете, кто это был? – хрипло спросил Баркас.
И, когда все на него посмотрели, продолжил:
– Киров. Я его пару раз видел.
Бек почесал в затылке:
– Я, кажется, начинаю понимать Кораблёва…
Они снова помолчали.
Пыж подумал, что они, как дети, ждут чуда. И ведь знают уже, что чудес не бывает, и все-таки ждут. Вот придёт дед Мороз и принесёт подарки, вот придёт волшебник и подарит волшебную палочку или цветик-семицветик, вот придёт Монолит и тогда… И что?
Что тогда?
– Я однажды был на море, – вдруг стал рассказывать Баркас. – Лет восемь мне тогда было, или что-то около этого. Отцу дали путёвку на двоих в санаторий в Сочи. Самолёт рано утром приземлился, только светало. В санатории ещё все спали. Двери закрыты. Ни заселиться, ни вещи оставить. Запихали всё в автоматическую камеру хранения. И отец вдруг говорит: «Пойдём пока на море посмотрим!» Там недалеко было. Но как-то так получалось, что до последнего момента, дома вид закрывали. А потом раз – и мы у самой полосы прибоя.
Я как море увидел, так сразу и расплакался. Отец тогда ещё подумал, что я от усталости капризничаю. А я плакал, потому что через двадцать один день нам придётся уезжать обратно – под Хабаровск.
– Это ты всё к чему рассказываешь? – спросил Бек.
– К тому, что приключение наше подошло к концу. И скоро нам придётся возвращаться туда, откуда пришли. И снова ты станешь насильником. Он, – Баркас кивнул на Пыжа. – Предателем. А я – убийцей.
Снова помолчали.
– А, может, не станем? – спросил Пыж, посмотрел на Бека, на Баркаса, но, ни тот, ни другой ему не ответили.
Он с кряхтением поднялся на ноги, подошёл к «Карману», решительно потянулся за «бегунком».
– А я, всё-таки схожу, – заявил он, не оборачиваясь.
– Ну и дурак, – сказал Бек. – Гробовщику сейчас врач нужен, а не такой комбикорм, как ты. Ну, вот найдёшь ты его, а у него ноги и спина Чёрным Выбросом изувечены. Чем ты ему поможешь? Посочувствуешь? В гробу он твоё сочувствие видал. Вот если бы не ты, а Болотный Доктор… Только как его сюда доставить?
– Ну почему сразу Болотный Доктор? – сказал Пыж. – Может, и я на что сгожусь? Вот ты дашь мне свою «горошину», я ей Гробовщика и вылечу.
Последнюю фразу он сказал, глядя Беку прямо в глаза.
– Ещё чего! – возмутился Бек. – Да и не поможет она. Точнее – поможет, но…
– Если такая же безнадёжный рак за три дня лечит, – сказал Пыж. – То раны на ногах и спине для неё – дело нескольких часов, а-то и – минут!
– Не дам, – сказал Бек. – Это мне на чайхану.
– На похороны это тебе, а не на чайхану, – не отставал от него Пыж. – Сам же говорил: по плечи руки оторвут!
– Я лучше Алесе эту «горошину» отдам, – выпалил Бек.
– Ты уверен, что ей сейчас нужно омоложение? – подал голос Баркас, который отсел от Зины и курил в сторону, чтобы дым не попадал на девочку. А та сидела, обхватив руками колени, думала о чём-то.
– И этот туда же! – возмутился Бек. – Что, тоже считаешь, что я должен отдать «горошину» какому-то Гробовщику, которого я и в глаза не видел?
– Ты никому ничего не должен, – пожал плечами Баркас. – Но вот в том, что твоё чудо-снадобье поможет Алесе, я лично сильно сомневаюсь.
Пыж требовательно протянул ладонь Беку.
Тот поколебался ещё, немного, потом плюнул под ноги, и достал из кармана, то, что гусеница из Паучьего леса обозвала «откаткой».
– На – подавись!
Пыж ловко поймал, брошенную ему «горошину», довольно улыбнулся.
– Я всегда знал, Бек, что ты не жмот.
– Иди уже, – махнул на него рукой Бек. – Лечи своего Гробовщика, да вытаскивай его на Божий свет.
Он перевёл взгляд на Баркаса и спросил:
– Сколько времени осталось?
Тот глянул на свой ПДА.
– Ещё сорок пять минут.
– Успею, – сказал Пыж.
– Да уж – не опаздывай, – сказал ему Бек. – Дай ему «горошину» и тащи, какой есть, наружу. Тут долечится.
Пыж снова потянулся к «бегунку» и снова не закончив движение, обернулся.
– Может и ты со мной? – спросил он у Бека.
Бек отрицательно помотал головой. Ему ни на секунду не хотелось оставлять Алесю без присмотра.
– Иди уже! – рявкнул он.
И Пыж пошёл.



38. Исповедник

Полумрак во все стороны. Приглушённый свет где-то впереди, недалеко. Пыж сощурился, пытаясь рассмотреть его источник, но что-то мешало. Воздух будто бы дрожал и извивался, как в жару над разогретым асфальтом. Рядом и вокруг какие-то тени, приглушенные звуки, похожие на голоса.
Он двинулся вперёд и тут же рядом кто-то прозвучало:
– Э, куда? Тут очередь, если ты не заметил!
На что другой «звук» ему ответил:
– Ты что, придурок! Посмотри на него!
– Опа! А этого как сюда занесло?
Пыж попытался рассмотреть говоривших, но никого рядом не заметил.
Он оглянулся. Дыра, через которую он сюда попал, никуда не делась. Висела в воздухе, за спиной. Сквозь неё, как сквозь матовое стекло, виднелся этаж, откуда он сюда попал, застывшие, как на стоп-кадре, фигуры Баркаса и его мелкой…
Пыж задумался: «А в самом деле, кто Зина Баркасу? По возрасту, она ему в дочери годится. Но уж больно этот человек не похож на отца. Да и ведёт себя он больше, как старший брат, чем папаша…»
Размышляя, Пыж продвигался в сторону света. С каждым шагом видимость всё прояснялась. Наконец, он рассмотрел массивный стол и зажжённую керосиновую лампу на нём. А рядом в потёртом кожаном кресле, откинувшись, сидел человек, одетый в выцветшую гимнастёрку, штаны, стоптанные сапоги, подпоясанный ремнём. Лицо человека было исполосовано шрамами, на шее виднелся рубец от давнишнего сильного ожога. В руках он держал мятую каску. Сзади, облокотившись на кресло, стоял коротко стриженный седой мужик в такой же старой военной форме. На левой его руке, Пыж обратил внимание, не хватало мизинца.
– …ну, и убили мы их, короче. Я очкарика, Брага – хромого. Убили, а «хабар» поделили. Вот и вся история, – услышал Пыж, подходя ближе.
Только теперь он – и как раньше не заметил? – увидел, что перед креслом стоит высокий худой парень с лётчицким шлемом на голове и рюкзаком за плечами. И что-то у него было с ногами. Пыж никак не мог рассмотреть его ступни.
– Летун, – хрипло сказал человек в кресле. – Ну что тебе от меня надо? Я ведь извинился. Да и не виноват я, что ты тогда в «Колючую лужу» влетел. Под ноги смотреть надо было. И добить меня ты сам попросил…
Парень ничего не отвечал. Он топтался на месте, склонив голову на бок, будто прислушиваясь к чему-то.
– Ну как?
– Ну как?
– Ну как?… – раздалось из окружающего полумрака.
Названный Летуном расплылся в благостной улыбке.
– Отпустило! – сообщил он и двинулся от кресла, повторяя. – Отпустило.
Темнота поглотила его фигуру, а к креслу скользнула следующая тень.
– Короче, дело было так, – начал невысокий, крепкий дядька со шрамом над бровью. На гимнастёрке, в которую он бы одет, блеснул комсомольский значок. – Бухали мы с Андрюхой Саблиным у Марика в хате. Как раз из второй ходки вернулись, стресс снимали…
– Комар, кто это? – с мукой в голосе спросил человек в кресле.
– Это Антоша Рыбкин, – с готовностью подсказал тот, что стоял за креслом. – Тебя с ним в Колпаки посылали могилы раскапывать, помнишь? Ну, он ещё «спрыгнул», мол, Выброс скоро!
– Я не «спрыгивал», – возмутился Рыбкин. – Я так Ломтю тогда и сказал: нет такого закона, чтобы честных бродяг на верную смерть гнать…
– Антон, – обратился к нему сидевший в кресле. – У тебя аптечка есть? Дай мне бинтов пару упаковок, а-то мои кончились. И водки. Водка есть? У меня ноги сильно болят…
Приглядевшись, Пыж увидел, что у него сквозь прорехи в гимнастёрке и штанах, виднеются бинты пропитанные кровью и какой-то чёрной дрянью, похожей на битум.
– Ну, чего застыл? – рявкнул на Рыбкина Комар. – Гробовщик тебя спрашивает: водка есть?
– Так вот, значит, – продолжил рассказывать тот, будто и не услышав вопроса. – Бухали мы, значит. А к Марику как раз новенького подселили. Прикид у него был клёвый. Особенно ботинки. Настоящие – армейские. Ну, мы и ему налили, а потом давай «разводить». Мол, какой ты бродяга, если не прошёл посвящение?
Он подумал и добавил, как оправдание:
– Пьяные мы были. Сильно.
– Слышь, – донеслось их сумрака. – А нельзя без долгих пауз? Тут вообще-то – очередь.
– Так я и говорю: «развели» мы этого «лошару», что, мол, пока первую аномалию вешками не обозначишь, Зона тебя даже за «салабона» считать не будет. В первой же ходке ноги об тебя вытрет. Новенький уши и развесил. Тут Андрюха тут, типа и «вспомнил»: есть тут неподалёку «Электра». Давай, говорит, сходим, пока светло. Мы тебя в бродяги и посвятим. А когда собирались, новичок как раз «до ветру» отлучился, Саблин мне шепнул, мол, хочешь долг списать? Я тогда здорово ему проигрался в «Буру». Я кивнул. Тогда он шепчет: «Как придём, я отвлеку этого дурачка, а ты толкай его в «Электру»! И это – чур, ботинки мои.
А я уже никакой был.
– Точно долг спишешь? – спрашиваю.
Саблин отвечает:
– Падлой буду.
– Лады, – говорю.
Кто мне был этот мужик? Я и лица его нынче не помню. А долг отдать – святое дело.
Как к аномалии подошли, Саблин давай новенькому втирать про «Электру»: что за она, да какие артефакты можно в ней найти. А я зашёл сзади, да как толкну в спину… Короче, так вот у Андрюхи появились новые ботинки. Только ненадолго. На той же неделе повёл в Зону тройку, да все там и сгинули…
Рыбкин замер на мгновение, прислушиваясь к себе, потом обернувшись, растерянно сказал по слогам:
– Ни-че-го.
– Значит, не всё рассказал. Это точно самый поганый случай в жизни? – спросили из темноты.
– Так я же говорю – пьяный был, может что и забыл… Ну, я ещё у того новичка себе его вещмешок забрал. Чего было добру пропадать?..
Но его прервали:
– Хочешь ещё что рассказать, – иди в конец очереди. Сказано же – по одной истории. А-то никакого времени не хватит…
Новая фигура выскользнула, на освещённый пятачок, отпихивая Рыбкина в темноту.
– Братцы, – попросил Гробовщик. – Давайте сделаем перерыв. Хоть пару часов. Не могу я вас больше слушать. Тошно. И это – мне бы бинта, хоть упаковочку. И анальгина какого-нибудь. Мочи нет, так ноги болят.
– Случилось это… – начал было новый рассказчик, но Комар заорал:
– Ты что – глухой? Сказано – перерыв! Все вон! Чтобы три часа духу вашего здесь не было!
Темнота заколыхалась, становясь глубже и прозрачнее.
Комар указал на Пыжа пальцем:
– А тебе особое приглашение нужно? Сказано – перерыв!
– Я не…, - начал, было, Пыж, запнулся, подыскивая слова, потом просто сказал. – Я живой.
– И чего? Если живой, тебя мои слова не касаются?..Как – живой?!
В это время человек в кресле закрыл глаза и клюнул носом. Комар застыл, как на стоп-кадре. Его фигура потеряла плотность, моргнула несколько раз и исчезла.
Пыж подошёл ближе, тихонько потряс Гробовщика за плечо.
– Эй, – позвал он. – Эй!
Гробовщик вздрогнул, с трудом открыл глаза.
– Ты кто? – хрипло спросил он.
– Меня зовут Пыж. Я пришёл снаружи.
За спинкой кресла снова замигало, и там снова проявился Комар.
– У тебя совесть есть? Он же не железный. Выслушает он твою историю, но попозже. А сейчас дай человеку отдохнуть.
– Он сказал, что он – живой, – сказал Гробовщик, не оборачиваясь.
– Да ну? – деланно удивился Комар. – Ну, и кто ты «живой» и зачем ты здесь?
– Я – вольный сталкер. Кличка – Пыж. Пятая ходка. Ходил со Штурманом Басовым, а теперь с Беком…
Он на секунду замялся, но продолжил:
-..и с Баркасом. Нас Алеся наняла. Чтобы тебя найти.
– Никаких Пыжей я не помню, – не дослушав Пыжа, сказал Гробовщик Комару. – Хотя, знавал я одного Баркаса. Он меня Щеглову сдал.
– Это он и есть, – кивнул Пыж.
– Ассоциативная память, – сказал Комар Гробовщику. – Ты вспомнил Баркаса, а потом придумал его.
Он мотнул головой в сторону Пыжа.
– Я живой! – громко возмутился тот.
– Не ори, – поморщился Гробовщик.
– Думаешь, ты первый такой? – спросил Комар. – Киров подсылал уже «живых», вроде тебя.
– Причем здесь Киров? – удивился Пыж.
– А ты думаешь, кто всю эту канитель придумал? Не знаю как, только эта гнида ухитрилась пустить слух, что каждому, кто Гробовщику в самых своих грехах, в тех, что гаже некуда, покается, попустит. Вот и приходят да не по одному – толпой, пичкают его своими мерзостями. А бывают и такие, как ты. Я, мол, живой. Принёс тебе лекарства. А от тех «лекарств» потом с кровью на изнанку выворачивает. Или был тут ещё один. Дорогу к выходу показать обещал. Водил, по темноте этой водил, да по ямам каким-то, колдобинам. А когда у Гробовщика от боли ноги стали отниматься, говорит: я забыл представиться. Фамилия моя Сусанин. И Киров, змеюка, из темноты как загогочет!
– Ты хоть знаешь, что это за место? – спросил у Пыжа Гробовщик.
– Это артефакт под названием «Карман», – хмуро ответил Пыж.
Гробовщик и Комар переглянулись.
– Гляди ж ты – хоть что-то знает!
– «Карман» не просто артефакт. Это – портал, – сказал Гробовщик. – Только выход из него запечатан от таких, как мы. Войти в него, я вошёл, а дальше – стоп! А потом входная дверь у меня за спиной захлопнулась. Вот и завис я в проёме. И вытащить меня отсюда может только тот, кто сюда затащил. Слышал про Полтораша? Вот когда он явится, я ему поверю. А за тобой, извини, не пойду. Хватит. Ученый.
– Полтораш не придёт за тобой, – сказал Пыж. – Никогда.
– Помер что ли? – удивился Комар. – Полтораш и помер? Не верю!
– Я своими глазами видел…
– А я – не видел, – вдруг повысил голос Гробовщик. – И закончим на этом. Доказать смерть Полтораша ты не сможешь, а снова ноги бить я не хочу. И так боль такая, что выть хочется. Да и бок тоже.
– Хочешь доказательств смерти Полтораша? – переспросил Пыж и достал из рюкзака замотанный в тряпку коготь.
– Смотри, – он просто поднёс коготь к дубовой столешнице и отпустил его.
Острие не просто воткнулось в дубовую поверхность. Коготь легко прошёл пять сантиметров дуба насквозь. Задержавшись лишь на остатках плоти у его основания. Запахло гнилью и смертью.
– Жесть! – прошептал Комар восхищённо.
– Как он умер? – спросил Гробовщик после паузы.
– Покончил с собой.
– Полтораш?!!! – Гробовщик переглянулся с Комаром и тот отрицательно замотал головой. – Не может такого быть!
– Это всё Алеся, – сказал Пыж, будто оправдываясь. – Она что-то делает с теми, кто рядом. Что-то хорошее. Не специально, а просто потому, что такая. А Полторашу по случаю пришлось идти с нами. Вот она и…
– Какая Алеся? – Гробовщик даже подскочил на ноги и тут же с криком упал обратно в кресло.
– Какая Алеся? – переспросил он, задыхаясь от боли. – Моя Алеся? Они же с братом ушли через Дверь!
– Ушли, – подтвердил Пыж, нащупывая в кармане «горошину», которую дал Бек. – А теперь она вернулась. За тобой. Ты же обещал? Обещал, да не пришёл.



39. Лёшка

– Зря он в «Карман» полез. И зря я ему «горошину» отдал, – сказал Бек. – Нужно было Монолит дождаться. Он, наверняка, смог бы Гробовщика вылечить.
– Сейчас-то какой смысл об этом говорить? – спросил Баркас. – Сделано и сделано.
Ему было пусто и безнадёжно. А ещё, хотелось спать. Как при отходняке после боя. Он курил уже которую сигарету подряд, чтобы не заснуть.
Бек тоже закурил, потом пожаловался:
– Погано как-то на душе.
Он встал на ноги, подошёл к «Карману», заглянул в него.
– Темно, – сообщил он. – И будто сквозь матовое стекло смотришь. Где там Пыж потерялся?
– Сходи, поищи, – хмыкнул Баркас.
– Много там до двенадцати осталось? – спросил Бек.
– Ещё тридцать две минуты, – ответил Баркас, сверившись с ПДА.
– Скорей бы уж всё разрешилось, – вздохнул Бек. – И ведь понятно, что ничего хорошего не будет. И всё равно – надежда…
Пол под ногами тряхнуло раз, другой. По стенам прошла гулкая дрожь, с гулким треском в нескольких местах лопнула плитка.
– Началось, – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал Баркас, поднимаясь.
Девочка тоже вскочила на ноги, схватила его за руку, прижалась к бедру.
«Кто-то идёт!»
– Не бойся, – сказал Баркас Зине. – Со мной тебя никто здесь не обидит.
Вот только побольше бы ему уверенности в голосе.
В стене, напротив той, у которой лежала Алеся, вдруг проявился эдакий контур проёма, который с каждой секундой становился всё глубже, всё объёмней. И вот это уже не проём, а тоннель, который, рывками, будто телескопическая удочка, всё удлинялся и удлинялся. С каждым «щёлк!» стены ощутимо потряхивало, кое-где стала отслаиваться и осыпаться цветными лоскутами краска, побелка опадала с потолка, будто хлопья снега. В довершение всего, поднялось облако пыли, от которого Зина стала кашлять. Баркас присмотрелся и сквозь клубящуюся пыль разглядел в невообразимом далеке тоннеля отливающую ртутным блеском преграду, которая внезапно рванулась вперёд, увеличиваясь в размерах. Раздался грохот, резанувший по ушам, от которого, казалось, вот-вот рухнет всё здание.
И всё стихло.
В наступившей тишине Зина прижала ладошки к лицу и громко чихнула.
– Будь здорова! – автоматически сказал Баркас.
В стене напротив без скрипа поползла, открываясь во внутрь, блестящая, будто хромированная, дверь. В открывшемся проёме плясала и извивалась темнота, из которой вынырнул высокий широкоплечий парень с длинными, до плеч, волосами, в камуфляжных штанах, высоких «берцах» и черной безрукавке.
Одним взглядом пришелец окинул взглядом помещение, увидел лежавшую на полу Алесю, и бросился к ней.
– Леська!
Склонился над девушкой, проверил пульс, оттянул веко, всмотрелся в затуманенный зрачок.
Обернулся к застывшим Беку и Баркасу.
– Что ж вы, твари, с ней сотворили?!
Бек узнал в парне того самого Лёшку, с которым он повстречался неделю назад под Корогодом.
Как неделю? – удивился он про себя. – Всего неделя прошла?
– Ты это, парень, не думай, – начал, было, он. – Это не мы…
Лёшка перебил зло:
– Заткнись!
Потом как-то по особому свёл руки, развел и у него между ладонями зазмеилась разрядами маленькая «Электра». Лёшка метнул артефакт Беку под ноги и комнату, от пола до потолка, перегородила полуметровая стена сверкающих молний.
– Я с вами потом разберусь! – пообещал парень.
Он снова склонился над Алесей, достал из кармана какой-т пузырёк, стал отвинчивать крышку.
– Что он делает? – спросил Бек у Баркаса. – Он что ей «транк» собирается дать?
– Похоже так, – сказал тот, щурясь. Воздух в преграде дрожал, мешая рассмотреть действия Лёшки.
– Так передоз же будет, – сказал Бек. – У неё же только откат от предыдущего приёма начался.
– Эй парень! – крикнул он. – У тебя это что? «Транк»?
Не слушая его, парень приоткрыл Алесе рот и стал капать в него жидкость из пузырька.
– Стой, дурак! – закричал Баркас, Испуганная Зина отпрянула от него.
– Стой! – снова крикнул Баркас, но было поздно. Лекарство начало действовать.
Алеся закричала, сворачиваясь клубком. Потом её выгнуло в другую сторону, да так, что казалось, что она достанет пятками затылок. Потом снова свернулась. И ещё, и ещё…
Девушка барахталась на пыльной плитке и жалобно стонала. Лешка пытался удержать её, но получалось плохо.
– Алеська, что с тобой!
Он опять злобно оглянулся на тех, от кого отгородился «Электрой», мол, вы за это ответите! Но ничего не успел сказать.
– Дебил! – крикнул ему Бек. – Ты же ей передоз устроил!
Злое выражение на лице парня сменилось растерянностью.
– Она же в отходняке была от предыдущего приёма. А ты ей ещё вкатил, – продолжил кричать Бек. – Теперь ты её на новый круг запустил.
Он шагнул было вперёд, но отшатнулся, услышав характерное потрескивание «Электры».
– Да убери ты эту штуку! – крикнул он.
Лёшка поколебался, глядя то на Бека, то на Алесю, потом решительно поднёс к губам сжатый трубочкой кулак и шумно вдохнул воздух. Перегораживающая комнату аномалия сначала поблекла, а потом и вовсе – растаяла в воздухе. Бек бросился, было, к Алесе, но вдруг застеснялся, перешёл на шаг. Потом вообще – остановился, выглядывая из-за Лёшкиного плеча.
Следом за ним подошли и Баркас с Зиной, но тоже стали в отдалении.
– Может, какой-нибудь антидот есть? – спросил Бек.
Парень пожал плечами, потом отрицательно покачал головой.
– Воды побольше, – сказал Баркас. – А потом два пальца в рот, чтоб стошнило. Желудок промоем…
– Точно!
Бек метнулся к своему рюкзаку, стал доставать из него двухлитровую бутылку с водой, и в этот момент девушка открыла глаза. Попыталась сесть, её шатало.
– Леська! – парень упал перед ней на колени. – Леська, ты как?
– Лёшка, ты? – спросила девушка охрипшим голосом.
Она потрогала расцарапанную щёку, которой елозила по полу и увидела на пальцах кровь.
Спросила:
– Сколько я была в «отключке»?
– Около получаса, – ответил Баркас. – Может, минут сорок.
– Так мало? Не может быть!
Подошёл Бек, протянул ей бутылку:
– Пей!
– Зачем? – удивилась Алеся.
Лёшка помялся, потом виноватым голосом объяснил:
– Я тебе ещё одну дозу «транка» дал.
– Какую дозу?
– Полную.
Алиса шёпотом чертыхнулась.
– Что, так плохо? – заскрипел зубами Бек.
– Здесь мне уже никто не поможет, – грустно сказала Алеся. – Разве что Монолит. Но ты же его знаешь…
– А Там? – спросил Лёшка с надеждой.
– Там – раз плюнуть, только…
– Ну, так пошли скорее! – сказал Лёшка, хватая её за руку.
– Дослушай, – сказала Алеся, вырываясь. – Я не могу на ту сторону.
– Почему?!
– Почему?!!
Бек и Лёшка спросили одновременно.
– Обмен, – коротко сказала Алеся.
– Чего? – переспросил Бек.
Девушка ему не ответила. Тогда он толкнул в плечо закусившего губу Лёшку:
– Какой обмен? О чём это она?
– На кого? – спросил парень.
Алеся посмотрела на стоявшую рядом с Баркасом Зину.
Лёшка проследил её взгляд:
– На её?!!!
Он схватился за голову.
– Ты подтвердила обмен? – спросил парень с надеждой.
Алеся, молча, кивнула.
Лёшка застонал.
– Что же ты натворила! Зачем?
Алеся поманила Зину. Когда девочка, робко ступая, подошла, взяла её руку, поднесла к губам.
– Ты моя красавица.
«Тебе больно?»
«Всё хорошо, моя милая».
– Её здесь убьют. Без вариантов, – сказала она. – А она хорошая.
– Её убьют, – глухо повторил Бек. – А тебя, значит, помилуют? АЭС наверняка уже обложили со всех сторон. Как ещё штурм не начали…
– Не успеют, – усмехнулась Алеся. – Минут через двадцать, а-то и раньше, я впаду в кому. И из неё здешними методами меня не вывести. Так что даже если эти уроды снаружи и захотят пойти на штурм, и Монолит им это позволит, им достанется только моя оболочка.
– Сколько осталось? – спросил Бек у Баркаса.
Тот глянул на экран ПДА и показал две растопыренные ладони – десять минут.
– Это не честно, – сказал он девушке. – Это моё дело. Не твоё.
Алеся грустно ему улыбнулась.
– Поверь, для Зины это лучшее решение, – сказала она.
– А для тебя? – спросил Баркас.
Девушка промолчала.
– Что, неужели нет вариантов?
Баркас выматерился.
– Ты не имела право решать вот так…
– Как? Не посоветовавшись с тобой? А с кем ты советовался, когда спасал девочку? – спросил Бек дрожащим от злости голосом. – Когда из-за своих тараканов в голове подставил всех нас?
– Так нужно было её там бросить? – в который раз спросил Баркас, бледнея от ярости.
– Я этого не говорю, – сказал Бек. – Но не ты – Алеся тогда всех спасла. И её доброе дело, в отличие от твоего, никого не подвело под монастырь. И теперь – как долго ты сможешь защищать девочку? И скольких ты при этом убьёшь?
– Невиноватых там не будет, – глухо сказал Баркас.
– Почём тебе знать? – спросил Бек. – Или ты думаешь, что спецуре полный расклад по нам дадут? А у них, у каждого – родители, жёны, дети.
Баркас помолчал, потом сказал Алесе тихо, почти шёпотом:
– Прости, если сможешь.
– Не переживай, – снова улыбнулась девушка. – Это был мой выбор.
Он поколебался, потом спросил:
– Ей там будет хорошо?
Алеся кивнула, погладил Зину по голове.
– Поверь.
– Так, хватит тосковать! – бодрым голосом сказал Лёшка. – Ещё ничего не известно. Вы забыли про Монолит. Может, повезёт, и мы с ним договоримся…
Алиса, наконец, заметила раскрывшийся «Карман» на стене. С трудом встала на ноги, подошла к нему. Провела рукой по краю прохода. Спросила:
– Давно он там?
– Пыж? – переспросил Бек рассеянно. – Да уже минут пятнадцать. Я ему свою «горошину» отдал.
– Молодец, – с уважением сказала девушка.
– А что это за «Карман»? – спросил Лёшка.
– Там дядя Немой, – ответила Алеся. – Он восемь лет назад под Чёрный Выброс попал. Его Полтораш там спрятал, что бы до дебаркадера Кораблёва донести. А как принёс, оказалось у «Кармана» заряд кончился. Вот дядя Немой там, внутри, на всё это время и застрял.
– Кстати о Полтораше, – вспомнила девушка. – Что-то я его тут не наблюдаю. Сбежал? Побоялся встречи с Монолитом?
– Кончился Полтораш, – сказал Бек. – Подробностей не знаю, с ним только Пыж был. Вот он и рассказал, что Полтораш с собой покончил.
– С чего бы это? – спросил Лёшка.
Бек, молча, пожал плечами.
– Я, пожалуй, схожу – вдруг там помощь нужна? – сказала Алеся.
– Не стоит, – сказал ей Лёшка. – Там со временем всякие финты происходят. Скачет то вперёд, то назад. Охота тебе из комы в кому прыгать? А не дай Бог там вырубишься. Давай лучше я…
Он не договорил, прижал ладонь к груди, согнулся в кашле.
Девушка обернулась, бросилась к нему, обняла за плечи.
– Нормально, – ответил Лёшка на незаданный вопрос. Когда он выпрямился, на губах его была кровь.
– Что ж так быстро то? – она провела рукой по его футболке.
– Всё у меня нормально, – сказал Лёшка, отталкивая её руку. Достал из заднего кармана знакомый уже пузырёк, капнул из него себе в рот три капли. Подождал секунду, а потом, хрипя и сжимая руками горло, рухнул на колени.
Зина, вдруг бросилась к Лёшке, ухватила его подмышки, попыталась поднять.
«Дяденька, тебе плохо? Вставай, дяденька!»
Лёшка удивлённо посмотрел на девочку.
– Она …?
– Похоже, что так, – кивнула ему Алеся. – Мы мало что про неё знаем. Сам посмотри – сколько Контролёрша поставила ей ментальных блоков…
«Тётя Рита!» – поправила мысленно Зина.
– Да-да, – тут же исправилась Алеся, и погладила девочку по голове. – Тётя Рита. Я понимаю, она психику девочки берегла, но заодно, она и многое нужное там похоронила. Девочка не то, чтобы родителей – даже имя своё не помнит.
– Так ты пообещала этой «тёте», что обменяешь себя на девочку? – догадался Бек. – Вот почему она нас тогда выпустила!
– Ну, да, – кивнула девушка. – Она здорово прикипела к девочке. Но и мужа, то ли любила, то ли боялась. А супруг, рано или поздно девочку сожрал бы. Вот она и согласилась, когда я ей предложила обмен.
– Согласилась – это ещё мягко сказано, – хмыкнул Бек. – Да она от радости на колени бухнулась! Что я не помню что ли? Ещё бы, так для неё и волки сыты, и овцы целы.
Лёшка перестал хрипеть, вытер выступившие на глазах слёзы. Потом легко вскочил на ноги, подхватил Зину на руки, закружил. Девочка испуганно поджала ноги.
– Ну, ты это – поосторожнее, – с нотками ревности сказал Баркас.
– Зря ты это, – сказала Алеся, указывая на пузырёк, который, оброненный, валялся на полу. – Лучше бы ушёл. И девочку увёл.
Лёшка поставил Зину на ноги и подмигнул ей.
– Вот дождусь Монолита, послушаю, зачем он вас здесь собрал, потом уйду. Вместе уйдём…
В этот момент края «Кармана» заволновались и из щели появились Пыж и здоровенный горбатый мужик, одетый в гимнастёрку, солдатское галифе и стоптанные кирзовые сапоги.
– Ну вот… – начал, было, Пыж.
– Папка! – взвизгнула Алеся и бросилась к мужику. Она обняла его, стала целовать, в исполосованные ожогами и шрамами щёки.
– Дядя Немой! – бросился за ней к этому человеку Лёшка, обнял со спины, уткнулся куда-то в затылок.
– Лёшка, Алеська, – растерянно бормотал человек. – Какие же вы взрослые стали…
А «взрослые» рыдали у него на плечах, будто малые дети.
– Время! – неожиданно объявил Баркас громким голосом.
Все уставились на него, а затем на одну из стен, которая вдруг утратила свой невзрачный вид, налилась светом и зеркальностью, и они увидали свои отражения.




Эпилог. Всё ещё только начинается

Они стояли на перекрёстке четырёх дорог.
Нет, они по-прежнему находились в том же помещении на минус втором этаже системы охлаждения четвёртого энергоблока Чернобыльской АЭС.
И всё же это был перекрёсток!
Из комнаты выходило четыре, по числу стен, тоннеля. И четверо стояли на перепутье: Пыж, Баркас, Бек и Немой, он же – Гробовщик.
– Вот только не вздумай, покончить с собой, – сказал Пыжу Бек.
– С чего ты взял? – буркнул тот. Глянул с вызовом. – Хотя я в своём праве.
– Ага, – сплюнул на пол Бек. – Ты, значит, чистенький «спрыгнешь», а нам втроём ещё и за тебя отдуваться.
– А если я не желаю, – сказал Пыж.
– Зато каменюка, что к Земле летит, желает! Ох, как желает! Пустишь её на свое место?
А Баркас молчал. Он всё ещё был под впечатлением.
«Дяденьки, до свидания! Дяденьки, я буду вас ждать!» И взмах маленькой ладошкой на прощание.

– …Я дарую вам умение видеть, я оставляю вам умения сострадать и сожалеть, – перечислял Монолит устами зависшего на зеркальной стене Лёшки.
От удара затылком у него пошла кровь, и когда парень поворачивал голову, а он это делал постоянно, как локатор: слева направо и обратно – на блестящей поверхности становилось видным кровавое пятно.
Это было уже после того, как Бек подхватил на руки безвольное тело Алеси. После того, как уложил её в висящее в воздухе ложе и накрыл её прозрачной крышкой.
– Прощай, – сказал Гробовщик, провожая её взглядом. – Спи спокойно и жди своего принца…
– …Я, к тому же дарую вам жизнь долгую, без старости и болезней, – сказал Монолит.
– Отсыпал пряников полные карманы, – сказал Гробовщик в полголоса. – Интересно, какой будет кнут?
И кнут не заставил себя ждать.
Когда Лёшка-Монолит закончил перечислять условия, Бек как-то удивлённо покрутил головой и разочарованно спросил:
– Это ещё что за детский сад?
– Цирк какой-то, – согласился с ним Баркас.
– Боюсь, что он это серьёзно, – сказал Гробовщик.
– Почему детский сад? – подал голос Пыж…

– …Избранные, – хмыкнул Бек. Он посмотрел на порванные вдрызг берцы Пыжа, перевёл взгляд на давно не стиранную гимнастёрку Гробовщика, на испачканные кровью штаны Баркаса. – Один другого краше.
Никто не ответил и он продолжил:
– Представляете, подходит как-то утром президент Эр-Эфии к зеркалу, а в нём я отражаюсь.
– Ну, это уж врядли, – невесело засмеялся Пыж. – С твоей рожей выше Туркменистана никуда не пустят.
– На свою посмотри.
– Уверен, что именно президент? – спросил Баркас задумчиво. – Сказано же было: те, кто решают. А когда и что решали президенты?
Он помолчал, потом спросил у Пыжа:
– Страшно?
– А тебе будто бы – нет! – сказал Пыж.
– Не переживай! – хлопнул Баркас его по плечу. – Это не больно. Ты будешь, как будто нарисованная фигурка: вырежут из одной картинки и приклеят – в другую.
– А тебе откуда знать, больно это или нет. Кто у картинок об этом спрашивал?
– Вот и у тебя никто ничего спрашивать не станет: щёлк ножницами – и ты уже во главе Пиндосии.
– Щелк! – передразнил Бек. – Если бы так. Нам же ещё и биографию перереклеят! Хорошо, хоть память оставят.
Он зябко повёл плечами. Достал последнюю сигарету из пачки, прикурил…

– …Так что получается: нас сотрут из одного места, а потом нарисуют в другом?
Монолит перевёл зеркальные зрачки на Пыжа задавшего вопрос.
– Копирование личности – аморально! Будет осуществлёна только темпорально – событийная подгонка под нужный результат. При этом ваша личность останется неизменной, включая все навыки и память последних событий. Прибавится только опыт и знания за перепрожитые, так сказать, годы.
– То есть мы проживём жизнь заново и подругому?
– Уже прожили, – Баркасу показалось, или по лицу Лёшки-Монолита проскользнула усмешка. – Вы уже четверо самых могущественных правителя планеты. Вам осталось только слиться с ними личностями.
– Настоящее изменило прошлое? – спросил Баркас.
– И что такого? Причинно-следственные связи работают в обе стороны. Как в математике: есть деление, и есть умножение.
– И зачем было такой огород городить? Нельзя было, что ли как-то это всё проще оформить? – спросил Бек. – Вообще, почему мы? Никого не нашлось достойнее?
– Потому что вы избранные.
– И кто же нас избрал? – спросил Пыж.
– Не тупи, – ткнул его локтём Бек.
И тут впервые подал голос Гробовщик:
– Алеся обо всём знала?
Ни один мускул не дрогнул на «лице» Монолита, но все почувствовали неприязнь, с которой он ответил Гробовщику:
– О конечной цели – да. О методах воплощения – нет.
Гробовщик помолчал, обдумывая услышанное, потом спросил:
– И какова же конечная цель?
– Люди будут жить долго и счастливо, – ответил Монолит. – Те, что останутся…

Бек погладил лысую голову, сказал:
– Жаль, что водки нет. Выпили бы «на посошок».
Пыж посмотрел в потолок, будто силясь рассмотреть в невообразимом далеке огромную каменную глыбу, которая через тридцать лет прихлопнет всё человечество. Или не прихлопнет.
– Вот будет прикол, когда окажется, что ничего там не летит, – сказал он. – Или наоборот – летит, но вмажется в Землю в любом случае.
– Тому, кто может время отматывать назад, я думаю, ничего не стоит изменить траекторию какого-то там булыжника, пусть он и величиной с полуостров Таймыр, – сказал Бек. – Хотя это – натуральнейший шантаж: или вы уничтожите две третьих человечества, или я уничтожу всех! И как я на всё это подписался?
– Монолит он такой, – подал голос Гробовщик. Он сидел на чьём-то рюкзаке и, задрав рваную штанину, снимал с ноги бинт, пропитанный черной коростой.
– Никогда не думал, – продолжил он. – Что Высший разум окажется такой скотиной.
Он покачал головой, сказал сокрушённо:
– Леська, Леська, какая же ты дурочка!
– Она не виновата! – горячо вступился за девушку Пыж. – Она же хотела, как лучше. Вот и загадала желание. Кто ж знал, что исполнять его будет эта… Этот…
– Исполнять его будем как раз мы, – усмехнулся Баркас. – И суждено нам стать величайшими злодеями в истории человечества. Шесть миллиардов трупов – такое никто ещё не устраивал.
– Ну, так давайте сейчас договоримся, кого станем мочить, а кого прибережём. Я предлагаю… – начал, было, Пыж, но его перебил Баркас.
– Договариваться потом будем, – сказал он, нервно потирая ладони. – И не один раз, будь уверен. Ещё тошнить от всех этих переговоров будет. А пока мы ещё не стали сволочами, каких не видывал белый свет – давайте просто посидим. Молча.
Но и посидеть в тишине им долго не дали.
Мелко, потом сильнее и сильнее, затрясло. Все подскочили на ноги, испуганно озираясь, глядя, как отскакивают остатки плитки от пола, как сам пол идёт трещинами, и как сквозь эти трещины, будто живые, лезут наружу, словно прорастают, четыре железнодорожные узкоколейки, уходящие каждая в свой тоннель.
Не успела опасть пыль, от которой у всех заслезились глаза, а Бек стал безудержно кашлять, загудело, застучало, и в комнату с четырёх сторон вкатились по инерции четыре небольшие конструкции, похожие на мотодрезины. Вкатились и остановились, уткнувшись в тормозные барьеры, которыми заканчивалась каждая узкоколейка.
– Я так понимаю: кареты поданы? – спросил Баркас. – Ну, и кому какая?
Все конструкции были одного типа. Вроде открытой вагонетки на колёсах. Различались они только цветами. Борта одной были покрыты краской какого-то ржавого цвета, у другой – сквозь грязные разводы и пыль виднелась белая покраска, третья была иссине-черной. Последняя вообще имела борта из толстого мутного стекла.
Гробовщик чуть не засмеялся в голос.
– Конь бледный, конь вороной, – пробормотал он себе под нос. – У него ещё и чувство юмора есть!
– Без разницы кому в какую садится? – спросил Пыж.
Он потянул за ручку дверцу черной мотодрезины, раздался противный скрип. Дверь распахнулась. Внутри кроме коричневого дерматинового сидения ничего не было. Пыж поколебался, заходить или нет, оглянулся на остальных и остался, пока, стоять рядом.
Баркас, молча, потянул на себя ближайшую, ржавого цвета, дверь, та с лёгкостью открылась.
– Стеклянную или белую? – спросил Пыж у Гробовщика.
Тот безразлично пожал плечами и подошёл к двери из толстого стекла. Открыл: всё то же потёртое сидение из коричневого дерматина.
– Ну что – по коням? – спросил Бек. – Встретимся в другой жизни в Куршавеле?
Пыж вдруг, не стесняясь, заплакал. Слёзы скатывались по запылённым щекам, оставляли на одежде тёмные влажные пятна…

…Баркас тоже тогда заплакал. Это было так неожиданно, что все оторопели. А он обнимал Зину и скрежетал зубами, чтобы сдержать рыдания. Рядом топтался смущённый Лёшка. Когда Монолит его отпустил, парень рухнул на пол с двухметровой высоты. Свернулся калачиком в страшном приступе кашля. Долго приходил в себя, пытаясь встать на ноги. А когда, наконец, поднялся, сказал одно только слово Баркасу:
– Пора.
И сплюнул кровавой слюной на пол.
Вот тогда этот убийца, которому были не страшны ни Бог, ни чёрт, заплакал.
– Не плачь, – вслух попросила его Зина.
Баркас сгрёб её в охапку, обнял, шморгая носом. Потом, будто опомнившись, поставил девочку на ноги, подвёл к Лёшке.
– Ты уж смотри, – сказал он парню. – Теперь ты за неё в ответе.
Парень серьёзно кивнул.
– Пойдём? – он протянул Зине руку. Девочка посмотрела на него снизу вверх, обернулась на Баркаса.
«А ты, дяденька?».
– Иди, – сказал ей тот, вытирая слёзы рукавом. – Я приду. Только попозже. Доделаю дела и приду.
– Так вот, как это выглядит со стороны, – пробормотал Гробовщик.
Лёшка с девочкой двинулись к зеркальной стене, но у самого Монолита парень замер, медленно, будто к чему-то прислушиваясь, обернулся.
– Монолит просил передать, что, если вы сделаете всё, как надо, он откроет для вас дверь на Ту Сторону. Только выполните всё, что он просил, и дождитесь сменщика.
– ТЭто будет типа политического убежища? – невесело пошутил Пыж.
– Скажи ему, что мы постараемся, – ответил за всех Баркас.
– И кто же будет нашим сменщиком? – спросил Гробовщик.
Лёшка смерил его взглядом, но так и не ответил. Отвернулся и в два шага прошёл вместе с Зиной сквозь зеркальную грань Монолита…

…Мотодрезина медленно набирала ход. Она то и дело вздрагивала на стыках рельс или когда под колёса попадался кусок цементной стяжки. Постепенно узкоколейка превратилась в настоящую магистраль, какие бывают на перегонах в метро: с бетонными шпалами и с проводами и редкими фонарями на стенах. Дрезина пошла быстрее и ровнее, без тряски. Кресло оказалось на удивление мягким. Гробовщик сидел, откинувшись на спинку, и наслаждался тем, что у него не болят ноги.
Рядом, на левом борту, примостился Комар. Он свесил ноги внутрь и постукивал каблуками сапог по стеклу, в такт стуку колёс.
– Ну что? – спросил Комар. – Снова втравился в грязную историю? Мало тебе, всемирной славы захотелось? Чтоб матери твоим именем детей пугали?
«Ну и пусть», – думал Гробовщик: «Но ведь и правда, что Монолит ничего не делает просто так. Может и в самом деле после того, как мы выполним то, что уготовлено человечеству, люди станут жить долго и счастливо».
– Те, что останутся, – хохотнув, продолжил его мысль Комар. Он согнулся, прикрываясь от встречного ветра, прикурил сигарету, выпустил Гробовщику дым в лицо.
– Ты только представь – шесть миллиардов покойников!
«Да, шесть миллиардов – как же это много! Но может это именно то, что нам нужно. После такой бойни мы не посмеем жить, как прежде. А если посмеем – значит – туда нам и дорога»…
Окурок обжёг его пальцы. Машинально, притушив его о борт, Гробовщик пошарил по карманам. Достал новую мятую сигарету, зажигалку. Прикурил, щурясь от яркого огонька. Оказывается, за всеми своими рассуждениями, он даже не обратил внимания, что исчезли фонари на стенах тоннеля, и что он едет в абсолютной темноте.
«Однако есть же Леська. Есть Лёшка. Есть эти трое: Баркас, Пыж и…, как его? Бай что ли?», – продолжил думать Гробовщик: «Они ведь реально изменились стали такими, какими и стоит быть. Добрыми, честными. Благородными. Значит можем. Значит – небезнадёжны!».
– Ага, – хмыкнул невидимый в темноте Комар. – Только всё это вилами по воде писано. Зато кровищи вам, добрым, честным и благородным, придётся пролить – океаны. Не просто измажетесь – пропитаетесь ею насквозь. А вот когда вы посходите с ума от такого количества покойников, придёт она…
«Да, придёт Алеська», – кивнул своим мыслям Гробовщик и невольно улыбнулся: «Покинет свой хрустальный гроб, и двинется по обожжённому Миру»…
– Интересно, как Монолит собирается это пробуждение оформить? – встрял Комар. – Просто разбудит или разыграет сценку из «Спящей красавицы», с принцем, поцелуем и злой мачехой?
«Вот тогда, заглянув в самое дно бездны, мы свернём с этого пути и найдём иной. Возможно»…
– Прямо вижу, как тебе это представляется: в лёгком платьице, босиком да по спёкшемуся песку. Тук-тук! – в дверь бункера, где ты засел. «Открывай, дядя Немой! Смена пришла!» Только в гроб свой она легла в стандартной снаряге и на ногах у неё – берцы. Да и спёкшегося песка под снегом не будет видно… – стал перечислять Комар, но Гробовщик его уже не слушал.
Его стеклянная кабинка тряслась всё сильнее, дрезина набирала и набирала ход, а вокруг была только липкая темнота.
Он до боли в глазах всматривался вперёд, навстречу рассекаемому воздуху. В какой-то момент где-то далеко-далеко, на том краю Тьмы, он увидел свет в конце тоннеля. Но, возможно, ему это только показалось.

КОНЕЦ.