Дмитрий Лазарев
Зона: перезагрузка. Топь
© Лазарев Д., 2020
© ООО «Издательство АСТ», 2021
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
Серия «Stalker» основана в 2013 году
* * *Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии «Сталкер», а также идеи и образы, воплощенные в произведении «Пикник на обочине» и сценарии к кинофильму А. Тарковского «Сталкер».
Братья Стругацкие – уникальное явление в нашей культуре. Это целый мир, оказавший влияние не только на литературу и искусство в целом, но и на повседневную жизнь. Мы говорим словами героев произведений Стругацких, придуманные ими неологизмы и понятия живут уже своей отдельной жизнью подобно фольклору или бродячим сюжетам.
Пролог
Глеб
Байкал. Деревня Листвянка. Девятнадцатый год метеоритного дождя
«Помоги! Помоги-и-и!»
Глеб вздрагивает. Этот голос… Нет, только не снова!
«Иди ко мне! Ты мне нужен!»
Мальчик отворачивается. У него начинает резко ломить виски. Он сжимает зубы, чтобы не заплакать. Нельзя – мужчины не плачут. Папа так говорит, а папу надо слушать.
«Помоги-и-и мне!»
Голос, казалось, доносится сразу со всех сторон и одновременно ниоткуда. Глеб осматривается. Все как обычно – скалы, лес, болото… Бескрайнее болото. И никаких признаков жизни… Но кто-то ведь его зовет. Голос какой-то странный… и страшный. Что-то в нем не то, неправильное. Так не должно быть. Мальчик не может для себя сформулировать, в чем именно странность и неправильность, но от этого зова у него мороз продирает по спине. Мужчина? Женщина? Человек или…
«Где-е-е ты? Ты мне нужен!»
Нет-нет-нет-нет-нет!!! Мальчик бежит, сам не зная куда, да и какая уже разница? Лишь бы подальше от этого голоса и того, кто зовет. Правда, где это «подальше» находится, Глеб не знает, и оттого ему еще страшнее. Вот бежит он вроде бы от голоса, а может быть, как раз туда, где находится Зовущий…
«Помоги-и-и!»
Быстрей-быстрей! Только бы не споткнуться и не упасть! В этих камнях можно навернуться так, что костей не соберешь. Но Глеб боится не только боли, куда сильнее его страшит мысль о том, что будет, если его настигнет Зовущий…
Главное, сбежать с этого скального гребня, а потом, потом… Мальчик останавливается, будто налетает на стену: внизу, под скалами, в серой, унылой болотной грязи возникает нечто… Провал, яма. Чуть дальше – еще одна, потом еще две. Ближний провал расползается в стороны, словно осклабившийся огромный рот, а два дальних расширяются подобно открывшимся векам, и чудовищное лицо бескрайней топи смотрит на мальчика.
«Иди ко мне!!»
И тогда Глеб начинает кричать.
* * *– Сынок! – Руки мамы держали Глеба за плечи, пытаясь унять бешеную дрожь, которая сотрясала тело вынырнувшего из кошмара мальчика. – Сынок, успокойся, это всего лишь сон.
Крик оборвался, словно обрезанный ножом, – ведь мужчины не плачут и не кричат. Пока Глеб безуспешно пытался унять перестук зубов, крупные капли пота попали ему в глаза, которые тут же начало немилосердно щипать. Жмурясь, чтобы справиться с выступившими слезами, мальчик успел увидеть в сумраке за спиной мамы папино бледное и напряженное лицо.
– Снова то же самое? – тихо спросила мама, и Глеб кивнул, не открывая глаз.
– Хочешь, я побуду с тобой?
Мальчик замер, борясь с искушением сказать «да». Так не годится, он уже большой – ему девятый год пошел, и он мужчина. Нельзя вечно прятаться за мамину юбку. Так считает папа, а папа для Глеба – главный человек.
– Нет, – он помотал головой, будто одного слова было недостаточно. – Все хорошо, мама. Правда.
Мамины пальцы замерли на плечах сына.
«Рита…» – едва слышный голос папы.
– Полежи немного, сынок, я тебе пустырника накапаю.
Пальцы отпустили плечи, и Глеб, так и не открывший глаза, услышал шаги. Папины и мамины. Родители вышли из его комнаты и плотно прикрыли дверь. Так они делают, когда не хотят, чтобы Глеб что-то слышал… Но ведь они не запрещают ему слушать, а значит…
Мальчик напряг слух, одновременно отсекая посторонние звуки, сразу ворвавшиеся в звенящую тишину спальни: хлопанье крыльев бабочки по стеклу, легкий шелест листьев яблони за окном… Только голоса. Папы и мамы. Внизу, в большой комнате, где телевизор. Они там. Далеко. Но Глеб их все равно слышал.
Голос мамы:
– Мне это не нравится.
– Мне тоже, – ответил папа. – Все, завтра я звоню Свете.
– Но она же…
– Думаешь, я этого не понимаю, Рита? Но парню нужно помочь, и Света – единственная подходящая кандидатура. Что до нашего секрета… она никому ничего не скажет – я об этом позабочусь.
Глава 1
Алина
Екатеринбург. Отделение АПБР
– Твою ж налево! – пробормотала себе под нос Алина Хомчик и в сердцах сжала в руках пустой картонный стаканчик из-под кофе, словно изничтожая в его лице полковника Гнедого. – Ведь как специально подгадали, а! Бросит меня Лешка, как пить дать бросит! И будет, так его налево, совершенно прав!
Картонный стаканчик снайперски попал в урну, стоящую в паре метров от Алины. Время для экспедиции и впрямь было выбрано исключительно неудачно: давно запланированная поездка с почти уже женихом теперь отправлялась в ту же урну, ибо приказы руководства не обсуждаются, а договоренность об отпуске, похоже, относилась к категории проблем негров, которые, как известно, не сильно волнуют шерифа. «И ведь третий раз уже такое!» – с тоской подумала Алина. Такими темпами Лешка из «почти уже» в жениха не превратится никогда. Хотелось ругнуться в голос и от души пнуть кофейный автомат, но оперативнику АПБР в звании капитана, а с недавних пор – командиру экспедиционного отряда, направляющегося в Таганайскую Зону, такое поведение не подобало, пусть даже никто ее не видит… Хм, никто?
– Док, может, прекратите изображать античную статую? – бросила Алина в темноту коридора. – Ей-богу, ощущение, что вы за мной подглядываете. А я этого очень не люблю.
– Не думал даже, – Эдуард Прохоренков, доктор биологических наук и с нынешнего утра – научный руководитель экспедиции, «вышел из сумрака». – Просто вижу, что вы не в духе, капитан Хомчик, а нам надо поговорить.
Алина хмыкнула:
– Док, чтоб вы знали, звать меня по фамилии – не лучший способ со мной подружиться. Или по имени, или нам будет трудно взаимодействовать в экспедиции.
Научник пожал плечами.
– Нет проблем, Алина. Так мы можем поговорить?
– А повременить с этим нельзя? – буркнула Хомчик. – У меня после только что завершившегося оперативного совещания образовалось до хрена дел.
– О них, собственно, речь и пойдет, раз уж дела у нас теперь во многом общие.
– Эххх…
– В моем кабинете будет удобнее всего, – усилил натиск научник, видя, что цитадель готова пасть.
– Только покороче, ладно? – обреченно отозвалась наконец «цитадель» и двинулась по коридору следом за Прохоренковым, все еще мусоля в голове прошедшее совещание.
* * *– …и ментальная активность в Зоне увеличилась на 40 процентов за последние несколько недель, – завершил свой доклад профессор Стебенев, глава научного корпуса уральского отделения АПБР, – что внушает немалую тревогу.
Он обвел взглядом участников совещания, ожидая вопросов. Однако все молчали: слишком тревожной выглядела подводка научников, и было не очень понятно, чего в связи с этим ожидать. Неписаный закон о наказуемости инициативы помнили все, так что открывать рот и привлекать к себе внимание не спешили.
– Лес рук… – Полковник Гнедой, начальник отделения, хлопнул по столу широкой мозолистой ладонью. – Значит, так. Таганайская Зона по всем параметрам переходит в четвертую категорию опасности, но такими темпами и до пятой недалеко. В подобных случаях наши инструкции предусматривают консервацию Обломка… Однако есть рекомендация Москвы указанную меру придержать.
Полковник сделал паузу, ожидая изумленного или возмущенного гула, однако в комнате совещаний повисла напряженная тишина. То ли вышколены были сотрудники отменно, то ли просто не знали, как реагировать на заявление начальника отделения, которое в общем-то можно было назвать из ряда вон выходящим.
– Тем не менее никак не реагировать на возросшую активность Зоны мы не можем. Уже дано указание об усилении охраны Периметра военными частями с тяжелой бронетехникой, но этого мало. Нельзя сидеть и, как тот мужик, ждать, когда грянет гром. Нам нужно организовать экспедицию в глубь территории Зоны силами оперативного и научного корпусов нашего отделения. Мы должны выяснить, чего нам ждать в ближайшее время. Что означает усилившаяся ментальная активность и какие процессы происходят в глубине Зоны, в ближайших окрестностях Обломка. Экипировка двойная… нет, тройная от обычной нормы во всем, что касается вредоносных факторов. Антинова, пси-блокираторы, ан-детекторы… впрочем, не мне вас учить. Командиром экспедиции назначаю капитана Хомчик… – Тут Алине показалось, что тяжелый взгляд полковника, словно дрель, забурился ей в лобную кость. Поэтому она сжала зубы, стараясь ничем не выдать накрывший ее вал отрицательных эмоций, и только молча кивнула. – От научного корпуса – профессор Прохоренков. Команды себе подбираете сами, до шестнадцати ноль-ноль завтрашнего дня представить мне списки на утверждение. Общая численность – не более пятнадцати человек. Вопросы?
* * *Пока они шли, взгляд Алины гулял по сутулой спине научника. Эдуард Прохоренков, несмотря на восемь лет совместной работы, оставался для нее темной лошадкой. Из всего научного корпуса он, пожалуй, был самым замкнутым и необщительным. Притом что доктор наук в сорок с копейками – это круто, и все такое, складывалось ощущение, что все остальное в своей жизни он принес в жертву работе. Типичный ученый сухарь, немного склонный к полноте и не особо за собой следящий. Запросто мог явиться на совещание к шефу растрепанным и небритым. Алина поймала себя на мысли, что просто не представляет его себе в каком-то ином образе, кроме как в лабораторном халате или джинсах и заношенном пиджаке. Не представляет его веселящимся и выпивающим в компании, не может его вообразить в обществе женщины, если она не его коллега и они не взаимодействуют по работе. Ей казалось, что он и разговаривал-то по большим праздникам, будто слов ему на жизнь отпущено ограниченное количество или они все платные.
Поэтому уже сам факт, что он по собственной инициативе пригласил ее для разговора, был весьма удивительным. Она-то ожидала, что из него придется все клещами тянуть, специально вызывать, чтобы обсудить рабочие вопросы, а тут… Пусть настроение у нее сейчас не самое подходящее, но моментом надо пользоваться, пока этот сухарь снова не облачился в броню и не опустил забрало.
Кабинет Прохоренкова, если только эта каморка заслуживала такого названия, был обставлен предельно аскетично – стол с компьютером на нем, пара стульев, маленький холодильник и кушетка, на которой этот трудоголик, похоже, частенько спал. И все – голые серые стены, ни фотографий, ни каких-либо других цветовых пятен, словно этот человеко-робот хотел избавиться от всего, способного его отвлечь от дела.
Алина села на стул, не дожидаясь приглашения, и поежилась – ей было неуютно в этом мертвом интерьере. Эдуард между тем включил компьютер и мрачно уставился в монитор.
– Вы, наверное, пьете только черный кофе, – внезапно произнесла Алина.
– С чего вы взяли?
– Просто от вашего вида, док, молоко сразу бы скисло, даже в холодильнике, – пояснила оперативница.
Ответом ей был полный непонимания взгляд, и Хомчик сокрушенно махнула рукой:
– Забудьте, проехали. Вы, кажется, хотели поговорить.
– Конечно, – он кивнул. – Мне нужно вам кое-что показать. Вот, смотрите. – Эдуард повернул к ней монитор, весь экран которого занимала карта мира, на которой горело несколько огоньков.
– Что это, док?
– Все известные нам на данный момент пробужденные Обломки.
– Шесть штук?
– По последним данным – да. Два у нас, совсем рядом.
– Таганай и Белоярка, – кивнула Алина.
– Остальные за границей. США, Северная Дакота; Канада, Британская Колумбия; Северная Африка, Эфиопское нагорье и Китай, провинция Хубэй.
– Ну, я примерно в курсе, и что?
– А то, что со времен пробуждения Белоярского Обломка ни с одной из Зон не было таких проблем, как с Таганайской.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Белоярская присмирела почти сразу же, с заграничными коллегами мы держим постоянный контакт. Уровень ментальной активности почти у всех на тридцать процентов ниже, чем у Таганайской, уровень агрессии – вообще несопоставим. Истребители… за границей даже толком не знают, что это такое. Разве что по нашим материалам.
– Не может быть! – изумилась Хомчик.
– Увы, может. Аномалии есть, да. Измененных – тоже определенное количество. Но жертв, если сравнивать с первыми несколькими часами существования Белоярской Зоны и со всей историей Таганайской, грубо говоря, нет.
– И у вас есть этому объяснение?
– Пока нет. Равно как и приказу, который спустили нам сверху.
– Не применять стан?
– Да.
– Ну, вы же ученый, док. Разве не вы первый должны ратовать за то, чтобы изучать неизвестное, а не уничтожать его?
– За казуистику вам пятерка, капитан Х… Алина. Одно дело я, ученый сухарь, у которого ни семьи, ни друзей. Другое – власти, которые вроде как за население отвечают. В Златоусте погибли двадцать тысяч человек, из которых больше половины превратились в истребителей. Таганайская Зона ведет себя как первые, дикие – Краснотайгинская, Печорская, Муромо-Владимирская и, долгое время, Питерская. Она чрезвычайно опасна. И в свете этого указание не трогать ее выглядит по меньшей мере странным.
Оперативница смотрела на Прохоренкова с изумлением: за несколько минут этого разговора он произнес больше слов, чем за предыдущие два года в сумме. А еще сильнее удивляли прорезавшиеся у него эмоции, на которые Алина, признаться, считала его не способным.
– Но приказ есть приказ, не так ли? – осторожно спросила оперативница.
– Я не призываю к бунту, если вы об этом, – хладнокровно отозвался Эдуард. – Просто задаю вопросы. Ученым это свойственно. А теперь взгляните вот на это.
Прохоренков пару раз щелкнул «мышкой», и на экране монитора вместо карты появились диаграммы. Алина подняла на него раздраженный взгляд:
– Вы меня ни с кем не перепутали? Я во всем этом ни черта не понимаю.
– Извольте, объясню. Как бы вы ни были далеки от науки, одну закономерность вы наверняка увидеть сможете. Это диаграммы биологической и энергетической активности всех известных нам Зон. В том числе и заграничных. Думаю, вам видно, что некоторые из них похожи друг на друга.
Алина уже открыла было рот, чтобы сказать, что для нее все эти чертовы диаграммы – на одно лицо, и посоветовать научнику не морочить ей голову, как вдруг поняла, что он прав: диаграммы можно было разделить на две группы по приблизительной похожести.
– Ну, допустим, видно. И что из этого?
– Вот эти, с пологими графиками и невысокими столбцами диаграмм, относятся к заграничным Зонам, Питерской Зоне в последний год перед консервацией и Белоярской Зоне в настоящее время. А вот эти, похожие на дикобразов, – характеристики Краснотайгинской, Печорской, Муромо-Владимирской и Таганайской Зон. То есть получается, что раньше Зоны отличались высокой степенью активности и агрессией, потом подуспокоились, и последние восемь лет все было сравнительно тихо. Но вот появилась Таганайская Зона, и на что она больше всего похожа? – Палец научника ткнул в самую верхнюю диаграмму. – На Краснотайгинскую. Вопрос номер один: с чего бы это, если все было спокойно и внезапно перестало таким быть? Что изменилось? Вопрос номер два: Краснотайгинскую Зону уничтожили ядерным ударом, последующие – консервировали станом, потом с Зонами научились как-то жить, но эта ведет себя дико, как первые, и все же ее не трогают. Почему?
– Вашу ж налево, я-то откуда знаю, док?! Зачем вы меня об этом спрашиваете? В такой хрени разбираться – ваша епархия. Мы, собственно, за этим в Зону и тащимся в основном.
Прохоренков вздохнул.
– Я задаю вам вопросы не для того, чтобы получить ответы, а для того, чтобы вы задумались. Если все остальные Зоны спокойны, а эта нет, а власти, обычно склонные к резким движениям, сейчас занимают выжидательную позицию, то все это не просто так. И мне кажется, отправившись туда, мы можем оказаться… как бы это сказать… в довольно-таки двусмысленном положении егеря, которому не разрешают пристрелить бешеного зверя.
Глава 2
Сергей
Москва
– А у вас есть рецепт? – Улыбка на лице миловидной аптекарши слегка поблекла. – Видите ли, это препараты строгого учета, и выдаются они только по предписанию врача.
Сергею Скрынникову улыбка далась куда тяжелее, чем девушке за прилавком, – голова у него раскалывалась просто страшно. Но он все же справился, правда, подозревая при этом, что на его позеленевшем лице эта улыбка казалась гримасой. Впрочем, оно, пожалуй, даже кстати.
– Разумеется, есть. – Он полез в сумку и вынул оттуда заблаговременно приготовленный листочек из блокнота: знал, что понадобится. Протянул аптекарше пустую бумажку, приправив это легким псионическим воздействием. Но даже оно сейчас было на пределе возможностей Сергея. И сейчас, вручая девушке обманку, он почти затаил дыхание: сработает или нет?
Какое-то время она внимательно изучала «рецепт», на лбу даже морщины собрались от сосредоточенности, но вскоре разгладились – криминала она не углядела.
– Подождите немного, сейчас принесу, – сказала она и удалилась на склад.
Сергей едва удержал вздох сильного облегчения. Ломка еще не началась, но до нее уже оставалось чуть-чуть. Сильные препараты помогут хотя бы немного снять боль, а дальше… Лучше бы ему за это время успеть раздобыть дозу вакцины. Да, в машине на крайний срок оставалась еще одна разбавленная порция антиновы, но Сергей понимал, что это лишь продление агонии – подействует она так себе, и самочувствие полумертвого псионика все равно будет на редкость поганым. Когда Скрынников только затевал эту авантюру с кровью Измененных, он даже не предполагал, что до такого дойдет: ему казалось, что поставщики всегда будут доступны, знай себе наличные отстегивай. А проблема, которую можно решить с помощью денег, – это не проблема, а расходы, которые Сергей вполне мог себе позволить. И без того успешный предприниматель, с помощью псионического дара он за восемь лет смог очень существенно увеличить свое состояние. Осторожность позволила ему не попасться АПБР, а вовремя получаемая от местных сталкеров антинова предотвращала ломку. Кто же знал, что однажды все, с кем он контактировал среди сталкерской братии, возьмут и исчезнут, и перед Скрынниковым замаячит весьма реальная перспектива загнуться от вакцинальной ломки.
Аптекарша наконец вернулась с двумя упаковками трамадола, и Сергей едва удержался от того, чтобы не заглотить пару капсул прямо перед прилавком. Он расплатился и поспешил к выходу, провожаемый заинтересованным взглядом девушки. Глупо, конечно, скорее всего, она его запомнит – все-таки тридцатипятилетний высокий блондин скандинавского типа Сергей обычно привлекал внимание противоположного пола, чем частенько беззастенчиво пользовался. Но сегодня его внешность может сыграть с ним злую шутку: когда обнаружится, что вместо рецепта на препарат строгого учета у нее лишь листок белой бумаги, страдающий от боли «скандинав» всплывет в ее памяти первым делом… Черт! Если бы ему не было так погано…
– Что-то еще? – окликнула аптекарша замершего в дверях покупателя.
– Вообще-то да… – Скрынников повернулся к ней всем корпусом. Соберись, Сергей, соберись! Со всеми силами…
Псионический импульс атаковал мозг девушки, и она, замерев безвольной куклой, вручила покупателю обратно его «рецепт» и тупо уставилась в пол под своими ногами, изучая линолеум, пока тот не вышел. Если он все сделал правильно, аптекарша должна его забыть уже через две-три минуты. Но сейчас за это сверхусилие наступит расплата.
До машины Скрынников добрался уже на полном автопилоте и бессильно упал на водительское сиденье. Его еще хватило на то, чтобы выпить обезболивающее и оцепенеть за рулем, ожидая, пока подействует. Воистину безумству храбрых венки со скидкой. Надо было еще перед выездом ввести себе антинову. Так нет же, надеялся приберечь, сэкономить, продержаться до той поры, пока не добудет полноценную дозу вакцины… Фиг там! Накрыло его уже по дороге. Как еще ухитрился не разбиться… Придется сделать инъекцию сейчас. Только дождаться, когда хоть чуть-чуть отпустит голову и перестанут так трястись руки…
Сергею показалось, что прошла вечность, прежде чем удалось вколоть себе антинову, хотя на самом деле едва ли минуло четверть часа… Вкупе с сильным обезболивающим эффект был заметный. Во всяком случае, голова сразу стала соображать лучше. Итак, сколько ему осталось? При хорошем раскладе разбавленной вакцины хватит на пару-тройку недель, и это будут еще те недели. А дальше – ломка и мучительная смерть в течение нескольких дней. Весело, короче. Вот тебе и побыл сверхчеловеком…
Ладно, мистер Фикс, есть ли у вас план? План был, хотя и не ахти какой. Бар «Сойка» в Северном Медведково. Правда, его поставщики очень не рекомендовали туда соваться. Это место сталкерских сходок почти наверняка было под колпаком АПБР, так что вести там разговоры о крови Измененных стал бы только полный идиот… или тот, кому нечего терять, как, например, Сергею.
Хорошо, допустим, он туда придет, и что? Пойдет спрашивать у всех подряд, кто тут банчит самой опасной дрянью на планете? Очень смешно, да. А что делать? Кого искать? Тягач сгинул восемь лет назад, Зеленый – пять, телефон Крота замолчал в прошлом году, и Сергею дико повезло, что в последний раз он купил у Крота вакцину с большим запасом… Поэтому выбора у него нет – только ехать в «Сойку». Вряд ли попасть в лапы АПБР будет хуже, чем вакцинальная ломка. Так что вперед, пока еще можешь вести машину, а по дороге, глядишь, что-нибудь и придумается.
* * *В «Сойке» было малолюдно. В принципе в разгар дня – ничего удивительного: народ собирался ближе к вечеру. Тогда будет больше шанс найти нужного человека, но и нарваться на неприятности – тоже. Если АПБР и впрямь пасет этот бар, то к вечеру их агенты удвоят бдительность. С другой стороны, сейчас и так каждый на виду, а как человек новый – тем более. Впрочем, плевать. Теперь уже плевать.
Сергей огляделся. Бармен, коренастый бородач в клетчатой рубашке и джинсах, флегматично протирал стакан, ничем не подав вида, что вообще заметил нового посетителя. В углу два мужика за сорок угрюмо накачивали себя дешевым виски. Этим ни до кого не было дела. С другой стороны от входа у окна сидела небольшая компания – женщина и двое мужчин. Они почти не пили, да и еду ковыряли без особой охоты, зато вполголоса переговаривались, поглядывая на вновь вошедшего. Плоховато… Кто-то из них мог работать на АПБР… или нет. Может, это простое любопытство по отношению к незнакомцу.
Все. На этих шестерых люди кончились. Теперь время сыграть в русскую рулетку и задать кому-то из них очень опасные вопросы… вкупе с псионическим импульсом, чтобы обеспечить правдивость ответов. Пару-тройку дней после вакцинации Скрынников еще сможет применять свои способности без особого вреда для организма, а потом… Нет, про «потом» пока лучше не думать. Потом у него либо будет вакцина, либо он умрет. Все просто, как дважды два.
Думай, Сергей, думай! Итак, кто? Трое у окна? Сомнительно. Если что-то пойдет не так, обработать сразу троих у него может и не получиться. Кроме того, вовсе не факт, что они знают то, что нужно Сергею. Двое в углу? По сути, та же фигня. Нет у него сейчас уверенности в своих способностях. В обычном состоянии он бы справился и с двумя, и с тремя, но то в обычном. Сейчас рисковать нельзя. Нужен одиночка. То есть бармен, других вариантов нет. К тому же он и знать может больше, чем другие. Это же классика. Убийца – дворецкий, а больше всех знают бармены и бабки на лавочке у подъезда.
Так что двигай, парень, ты уже больше минуты торчишь столбом посреди зала. Не самая умная тактика для того, кто не хочет привлекать к себе внимания. И Сергей направился к барной стойке, пытаясь на ходу придумать, как завести разговор на интересующую его тему и применять ли псионические способности. Так ничего толком и не придумав, он остановился перед барменом, только сейчас соизволившим заметить посетителя, и пробормотал:
– Яблочный фреш, пожалуйста.
Бородач хмыкнул, ухитрившись в этом коротком звуке высказать все, что он думает о хипстерах, приходящих в бар, чтобы выпить сока, и заставляющих бармена заниматься этой фигней, недостойной его благородной профессии, однако принялся готовить заказанный напиток, а потом вдогонку полетело тихое:
– Я тут ищу кое-кого…
Снова хмыканье, на сей раз с вопросительной интонацией – мол, ближе к делу, мужик, больше конкретики, а то время – деньги. И тут Сергея осенило.
– Крота, – совсем тихо, но четко произнес он.
В общем-то самый беспроигрышный заход. Он вполне может не знать, что Крот исчез. Собственно, он и так ничего не знает, кроме того, что телефон сталкера молчит. Ничего подозрительного в его вопросе нет. А если бармен и впрямь в курсе, чем промышлял Крот, ему не составит труда понять, за каким чертом его ищет «хипстер», и, возможно, дать намек на информацию. Никто ж не говорит про бесплатно – одежда «хипстера» как бы намекает, что платить он готов. Кроме того, специфический товар Крота очень немногим по карману.
– Крот… Крот… – не оборачиваясь и не прерывая своего занятия, пробормотал бармен, делая вид, что припоминает. – Давненько его здесь не было.
И замолк. После пятнадцати секунд паузы стало ясно, что больше он ничего говорить не собирается.
– Не знаете, что с ним?
– Без понятия, – пожал плечами бородач. – Я ему не нянька. А мужик он рисковый…
Чувствовалось, что «был» буквально вертелось на языке у бармена. Вертелось, но не слетело. Видимо, не хотел выказывать излишней осведомленности. Может, ему средство для памяти предложить? Из бумажника Скрынникова на стойку перекочевала парочка крупных купюр.
Бармен спокойно смерил их взглядом и флегматично заметил:
– За сок многовато будет, а сдавать мне пока нечем.
– Может, на сдачу информации дадите?
– Вы меня с кем-то спутали. Я бармен, а не справочное бюро.
Сергей едва удержался от ругательства. Впрочем, чего он ожидал? Что бородач вот так просто, пусть даже и за деньги, про подсудные дела первому встречному рассказывать будет? Ладно, сам виноват. Сергей честно хотел по-хорошему.
Псионическая Сила Скрынникова холодной незримой волной накатилась на бармена… и словно о скалу разбилась. Ошеломленный неудачей, Сергей повторил попытку, но с тем же плачевным результатом. «Пси-блокиратор!» – дошло до него. Глаза бородача блеснули, а над самой стойкой появился ствол пистолета и уставился прямо в живот Скрынникову.
– Свалил бы ты, парень, от греха, – холодно посоветовал бармен. – Здесь у нас таких фокусов не любят.
– Но послушайте, я…
– Быстро допивай свой сок и вали! – Бородач взглядом указал на полный стакан яблочного фреша, который… к донышку которого, кажется, что-то прилипло. Что-то, напоминающее клочок бумажки.
Сергей хотел тут же отодрать ее от донышка, но его остановил взгляд бармена. «Скрытно, идиот!» – как бы говорил он. Скрынников понял. Он не спеша стал потягивать сок из стакана, в то время как ладонь его левой руки словно невзначай прошлась по донышку, а затем нырнула в карман. На стакане больше ничего не было, а одна из двух крупных купюр исчезла со стойки. Вторую Сергей, едва заметно пожав плечами, забрал обратно. Не спеша допил сок.
– Спасибо, – произнес он. – Хорошо у вас тут. Тихо, спокойно. Но мне пора. Дела.
Бармен кивнул понимающе. Работа у него была такая – всех понимать.
– Ну, ты заходи, если что, – нарочито сиплым голосом сказал он и, равнодушно забрав стакан, поставил его в мойку.
Сергей двинулся на выход и услышал вслед очень тихое: «Ох уж эти рецептурные лекарства!», хотя, пожалуй, не поручился бы, что ему это не послышалось.
В карман он полез, только уже оказавшись в своей машине. С замиранием сердца развернул бумажку. На ней были только цифры. Номер телефона. Сергей шумно вздохнул. Неужели наконец повезло? Он боялся поверить в удачу – слишком часто в последнее время она поворачивалась к нему не спиной даже, а тем, что пониже.
Он хотел сразу набрать номер, но потом подумал, что лучше вести подобные разговоры подальше от места, которое может пасти АПБР. Теперь, когда у него появилась надежда, осторожность тоже проснулась вместе с ней. Сергей завел двигатель и поехал, даже не обратив внимания на хлопнувшую за спиной дверь бара.
* * *– Здравствуйте, меня зовут Сергей. Я… только что был в «Сойке» и… бармен посоветовал обратиться к вам…
– По какому поводу?
На несколько секунд Скрынников впал в ступор. А потом внезапно вспомнил. Может, не послышалось?
– По поводу рецептурных лекарств, – хрипло произнес он. – У меня… экстренный случай.
– Вот как? – голос в телефоне не отражал ни капли сочувствия. – А что ваша постоянная аптека?
– Крот… То есть на Кротова. Не могу дозвониться, и уже давно. Закрылась, наверное.
– И как давно? – легкий проблеск интереса.
– Год. У меня все запасы кончились.
– М-да, тяжелый случай… Пожалуй, я смогу вам помочь. Приезжайте к семи вечера по адресу, который я вам скину сообщением.
Глава 3
Дрон
Челябинск
– Мне вас рекомендовали, – на неподвижном роботоподобном лице франтовато одетого мужика, сидевшего напротив меня, двигались только губы. Из-за этого смотреть на него было не очень-то приятно. – И называли лучшим в своем деле.
Я прищурился. Странный тип. Явно знал, куда шел, и не мог не понимать, что его дорогой костюм в шашлычной «Ингури» будет столь же уместен, как смокинг на сантехнике при исполнении, но, похоже, не придавал этому значения. Он сознательно шел на то, что на него обратят внимание, и не пытался изображать своего в доску в сталкерской среде. Черт знает почему, но мне это импонировало. Не выпендреж, а спокойная уверенность: «да смотрите вы на меня на здоровье и думайте что хотите – мне пофиг!». Стало быть, от него можно не ожидать заказа на всякую мутную дрянь вроде крови Измененных. Те, кому нужен подобный товар, ведут себя поскромнее и стараются быть незаметнее… ну и к Дрону, ко мне то есть, конечно же, с таким не пойдут. Ибо пошлю лесом. Дрон КИЗом не банчит, это все знают… ну, кто в теме, конечно. Интересно, кто его на меня навел? Но спрашивать не буду, много чести. Никакого любопытства – я тебе нужен, мужик, а не ты мне, хотя бабки, конечно, не помешают. Ну, рекомендовали. Ну, назвали лучшим. Стандартное начало разговора.
– Да ну? – Я чуть усмехнулся. – Прямо лестно слышать. Излагайте, раз уж пришли.
– Задача трудная, но и оплата достойная. Аванс – пятьдесят процентов.
– Достойная – это сколько? – лениво осведомился я, чуть пригубив красное «Килкенни».
– По миллиону сейчас, – уточнил франт. – Каждому из вашей команды. И еще столько же после успешного завершения… всем, кто выживет.
Я приподнял правую бровь:
– Даже так?
– Эта Зона шутить не умеет. Так что…
– Таганай?
– Он самый.
– Допустим, мне интересно. Что требуется?
– Там болото.
– Да ну? – Я снова отхлебнул пива. – Правда?
Это чудо в перьях, то есть в костюме, и бровью не повело в ответ на сарказм. Похоже, броня сто миллиметров.
– Очень непростое болото. Есть подозрение, что его жижа – мутагенная биомасса с высокой степенью ментальной активности.
Я хмыкнул. Вот уж удивил так удивил! Правда, звучит это как бред… Интересно, этот чудик вообще в адеквате?
– Разумная грязь, значит?
Он развел руками.
– Это Зона.
Угу, универсальное объяснение. На все случаи жизни.
– От нас-то что требуется?
– Пси-активность, как и насыщенность биомассы топи мутагенными веществами, растет от Периметра к центру. Чем глубже вы заберетесь – тем лучше. Мне нужны образцы биомассы для изучения. Как можно больше.
Угу, и таблеток от жадности.
– Допустим, все, что вы сказали, – не бред, тогда возникает логичный вопрос: зачем покойникам деньги?
Он правильно понял намек:
– Я предоставлю всю необходимую экипировку: пси-блокираторы, антинову… все, что скажете.
Ох ты ж черти полосатые! Прямо-таки аттракцион неслыханной щедрости! Видать, ему сильно нужна эта псевдоразумная жижа. И хотелось бы, конечно, знать зачем, только я не привык задавать заказчикам такие вопросы, иначе бы у меня этих заказчиков просто не было. Обычно при таких условиях я настораживаюсь в поисках подвоха. Но тут подвох очевиден: при всей экипировке, которую выдаст заказчик, шансов не вернуться из этого похода у нас куда больше, чем добиться успеха. Франт смотрел на меня, сделав физиономию кирпичом, и терпеливо ждал моего ответа. А у меня возникло очень неприятное ощущение, что он слышит все мысли, которые сейчас крутятся в моей голове. Черт! Заказчик может нравиться или не нравиться лично, однако если сразу возникают подозрения на его счет – сливай воду. Этому правилу я следую всегда в подобных случаях. Поэтому в моей команде за десять с гаком лет лишь одна смерть. Но деньги… долбаные два миллиона каждому плюс экипировка за счет заказчика – это был убойный аргумент, особенно учитывая, как небогато у нас последнее время с заказами… Я знал, что могу пожалеть об этом, и все же…
– Согласен. – Мой мозг, решив дилемму «да или нет», уже обрабатывал новую задачу. – А теперь обговорим детали.
Интерлюдия 1ПосвященныйБелоярская АЭС
Начало положено. Две экспедиции отправляются в Зону. Посвященный слегка повел плечами. Для него это было признаком сильнейшего волнения. И причин для этого более чем достаточно. То, что он затеял, являлось, по сути, авантюрой в чистом виде. Посвященный не привык действовать так, наобум, это было, скорее, свойственно Олегу Катаеву, его прежней ипостаси. А новая личность привыкла предварительно просчитывать все на десять ходов вперед.
Но сейчас обстоятельства вынуждали импровизировать: каждое подключение к эгрегору Сеятелей внушало Посвященному все больше тревоги. Пять пробужденных Источников, не считая Таганайского. Это уже много, но их еще удавалось держать под контролем, вернее, вовремя внедрять нужную программу, чтобы все не пошло вразнос. Однако Посвященный чувствовал: спокойная жизнь кончается. Еще немного, и Обломки Сеятелей начнут пробуждаться десятками, один за другим, по всему Северному полушарию. Он один просто физически не сможет вовремя реагировать и вмешиваться в процесс. Нужны помощники, и чем быстрее они появятся, тем лучше. Причем не простые порученцы, в качестве которых сойдут любые Измененные, а сувайворы. Только им Посвященный мог доверить главные функции – контроль за пробуждением Источников.
А сувайворов нет. Вернее, есть один, Художник, но он отказался сотрудничать и вряд ли поменяет решение – слишком плохо они расстались после белоярской победы над безумным Сеятелем. Более того – Посвященный даже не представлял, где сейчас находятся он и его семья. Уникальный ребенок сувайвора и Измененной, которому сейчас должно быть около восьми лет. Ребенок, способности которого могут быть невероятными, совершенно непредсказуемыми. Только вся их семья недоступна для поиска, даже через эгрегор Сеятелей. Это казалось невероятным, но так и было.
Однако Посвященный не привык подолгу злиться или расстраиваться. Он действовал. Нужны новые сувайворы, но проблема в том, что их нельзя вывести искусственно. Ни генная инженерия, ни возможности Источников по корректировке человеческой природы тут помочь не могли. Переливание крови сувайвора – тоже. Сувайворы – иммунная система человечества, его универсальные антитела. Ими не рождаются, ими становятся. И нет рецепта, нет однозначного способа, как добиться того, чтобы они появились. То, что задумал Посвященный, может помочь, но не факт, что поможет. И еще не факт, что его затея не аукнется всем в самом скором времени тяжкими последствиями…
Эх, если бы только Посвященный мог молиться! Катаев когда-то мог, пока не пришло знание. Но то время давно в прошлом. Теперь молиться некому. И от этого делалось страшно.
Глава 4
Сергей
Москва
Присланный адрес не порадовал, ибо оказался на другом конце Москвы, в Ясенево, рядом с Битцевским парком. Прикинув, что поездка придется на самое пробочное время, Сергей совсем было хотел оставить машину на стоянке и поехать на метро, но в последний момент передумал. Что-то подсказывало ему, что в том месте лучше оказаться с собственным транспортом, чем без него. До времени встречи оставалось еще около четырех часов, но Скрынников решил выехать сразу. Лучше приехать заранее и подождать, чем высаживать последние нервы в пробках, гадая, дождется тебя таинственный безымянный поставщик вакцины или плюнет и свалит в даль светлую. Да и осмотреться там в окрестностях тоже не помешает и заранее подготовить пути отхода на всякий пожарный случай. Антинова, конечно, – не кровь Измененных, но одно за другим потянется, да и торговля вакциной тоже противозаконна… И кстати, не факт, что этот неизвестный продавец – не подстава. Кто сказал, что бармен из «Сойки» не стучит в АПБР и не направляет к ним таких вот «болезных» на грани ломки?
Эта мысль резко испортила Сергею настроение. А самое поганое, что альтернативы у него, по сути, не имелось. Этот ненадежный ноунейм был едва ли не последним его шансом продлить свою жизнь еще на какое-то время. Вопрос про «не ехать» даже не стоял, но это не значило, что не стоит подстраховаться. А значит, ранний приезд на место даст еще одно преимущество – возможность оглядеться на предмет чего-нибудь подозрительного. Конечно, вряд ли там на видном месте будет стоять фургон с крупной надписью «АПБР» на борту, но мало ли что.
Деньги у Сергея были с собой, крупная сумма наличными, об этом он позаботился еще перед тем, как ехать в «Сойку»: те, кто торговал подобным товаром, карточных терминалов с собой не возили. А с такими деньгами при себе нужно быть вдвойне осторожным, особенно если ты как псионик не совсем в форме.
Путь до Ясенево через весь город занял два с половиной часа. В другое время Скрынников уже дошел бы до белого каления, но сегодня его мысли витали далеко от московских пробок. Он постоянно мусолил в голове предстоящую встречу и пытался придумать, как распознать возможную подставу. Но в голову не приходило ничего, кроме банального псионического давления на продавца. Вот только этот не ахти какой крупный козырь довольно-таки легко бьется пси-блокиратором. Если он у бармена из «Сойки» был, то уж у того, кто торгует антиновой, а значит, постоянно имеет дело с обладателями различных сверхспособностей, и подавно должен быть. И если он почувствует пси-давление, тогда можно будет забыть о вакцине сразу и навсегда. Нет, так рисковать нельзя. Тогда… что? Зомбировать псионически какого-нибудь обывателя и заслать за вакциной вместо себя, дабы, если что пойдет не так, потерять только деньги? Вот этот вариант уже нравился Сергею куда больше… если только бармен из «Сойки» не описал продавцу, как выглядит покупатель… М-да, сплошные заморочки.
Прибыв на место и располагая приличным запасом времени, Скрынников решил оставить машину в квартале от нужного дома и остаток пути проделать пешком. Все-таки навыков скрытного наблюдения ему здорово не хватало. Идти и озираться, словно вражеский шпион, было очень плохой идеей. Умей он, мазнув небрежно взглядом, выцеплять все, что выделяется из обычной картины мира, отличать праздношатающихся от группы наружного наблюдения, зависающих на лавках местных алкоголиков – от тех, кто их лишь изображает, было бы круто. Но, увы, чего нет, того нет. И очень может статься, что вычислить оперов-профи у него просто не получится, хоть вглядывайся, хоть не вглядывайся.
И чем ближе Скрынников подходил к нужному дому, тем острее вставал вопрос: идти самому или послать «зомби»? Постепенно нарастающая внутренняя дрожь, похоже, голосовала за второй вариант. Ему пока хватало воли не выпускать эту трясучку наружу, но в голове звучал тревожный набат чертовски плохого предчувствия. Несколько часов назад, когда он чуть ли не помирал от мигрени, Сергею было почти что наплевать на опасность, а сейчас внутри все просто сжималось. Перед поворотом в нужный двор он замер, будто превратившись в соляной столп, и понял, что дальше шагу не сделает – страх не позволит.
Взгляд Скрынникова панически зашарил по окрестностям и зацепил бегуна лет под сорок в спортивном костюме, трусцой направляющегося к Битцевскому парку. Инстинкты сработали быстрее разума, и псионический импульс подействовал на физкультурника, как натянутые вожжи на коренного в упряжке. Сергею редко приходилось осуществлять такое жесткое воздействие. Обычно он предпочитал более тонкую манипуляцию, но тут было не до тонкостей – требовался тот, кто будет покорно исполнять прямые приказы. Или…
Внезапно пришедшая в голову мысль в первое мгновение показалась Сергею безумной. «Частичное подселение» – так это, кажется, называется. Скрынников знал, что подобное возможно – общался как-то с одним «лояльным» собратом по дару, но сам не практиковал ни разу. Конечно, для псиоников такая штука – высший пилотаж, и Сергей в своем нынешнем состоянии может и не потянуть, но… заманчиво, черт побери! Помимо просто повелевания – прицепиться к своему «зомби» ментально, смотреть на все как бы его глазами и управлять, что называется, онлайн. Если получится – вариант просто идеальный.
Что при этом чувствует сам «зомби» и чем для него такое «онлайн-управление» аукнется, Скрынников в свое время не спросил, да его это и не слишком интересовало. Даже тогда, а сейчас – тем более. Плохо другое – что действовать придется наобум, по наитию, а таким макаром в чужом мозге можно такого наворотить, что… И все же это меньший риск, чем идти самому. Для него, Сергея Скрынникова, разумеется. Риск для физкультурника в данном случае не учитывался как малозначимый фактор.
Если бы Сергея спросили, когда именно его накрыло такое безразличие к чужим жизням, он бы, наверное, не смог ответить, а куда вероятнее – удивился и возмутился бы. Собственно, такое происходит и при изменении – человек сам не замечает внутренних перемен, которые с ним происходят. Ему кажется, что все как раньше… до тех пор, пока не станет слишком поздно. Здесь, конечно, речь не могла идти об изменении – ведь инъекция вакцины была сделана, пусть и с запозданием. Но мысль о том, что разбавленная антинова, возможно, и спасает временно от ломки, однако с функцией помогать человеку оставаться самим собой справляется куда хуже полноценной вакцины, даже если и мелькала на периферии сознания Скрынникова, он усердно гнал ее прочь, как и все другое, мешающее спокойно спать. Таковы уж люди – душевный комфорт для них всегда в приоритете, и все, что ему мешает, воспринимается враждебно. И Сергей тут вовсе не был исключением из правила.
Именно поэтому, концентрируясь перед рискованной операцией по «частичному подселению», Сергей словно отсек все эти мысли и вовсе не удивился тому, насколько легко это у него получилось. Физкультурник с полностью подавленной волей стоял столбом прямо перед ним, что, конечно, облегчало настройку, зато их молчаливая и неподвижная мизансцена могла привлечь ненужное внимание. Если агенты АПБР уже здесь… От последней мысли холод пробежал вдоль позвоночника Скрынникова, и он ментальным приказом отправил физкультурника к лавочке, почти утопающей в густых кустах сирени, и заставил сесть на нее. Затем неторопливо подошел и расположился рядом, для отвода глаз вытащив из сумки планшет.
Так, концентрация, Сергей, концентрация! Заменить давление на проникновение, а простой приказ на прямое управление… Вспомнить, как в юности за компьютерными игрушками часами просиживал. Управление персонажем, вид от первого лица. На что сейчас смотрит «зомбированный» физкультурник? Вон на ту грязную кремовую «Тойоту», припаркованную у дома напротив… Увидеть ее его глазами… Ну же, давай! Ты в нем, ты – это он, и в то же время – не совсем. Он – персонаж, а ты – игрок. Он – марионетка, а ты – кукловод. Подключайся к его нервной системе, бери нити управления в свои руки, и вперед!
Сергей не понял, в какой момент и как именно у него это получилось. Ни описать алгоритм такого «подключения», ни научить кого-то ему, скорее всего, не удалось бы. Все произошло на чутье, на внутренних ощущениях, когда Сила внутри сама подсказывала, на какие «кнопки» жать в организме «зомби». Да, научить Сергей не смог бы, но сам был уверен, что в случае нужды в следующий раз сделает это легко, по накатанной – просто сработает псионическая память.
Физкультурник встал со скамейки и двинулся в сторону нужного дома. Да, пока рано. Да, до встречи еще минут сорок, но разведать надо. Если засада планируется, то она уже должна быть на месте, ведь никогда не знаешь, во сколько придет на условленную встречу покупатель. Пунктуальность и умение точно рассчитывать время – достоинство очень немногих людей.
Движения «зомби» поначалу были вялыми, заторможенными, а временами – наоборот, дергаными, слишком резкими. Кукловод осваивался постепенно. Собственно, так же как и с компьютерным персонажем в незнакомой игре – поначалу он постоянно на все натыкается, не с первой попытки попадает в двери, а потом… Главное, чтобы это «потом» для Сергея наступило поскорее. Возможно, на будущее стоит освоить гибридное управление, чтобы «зомби» своими движениями управлял сам, просто делая то, что ему приказывают, а тот, кто им управляет, – лишь смотрел его глазами и в нужные моменты давал корректирующие указания. Но за четверть часа такое не освоишь, придется довольствоваться тем, что получается. Пока еще можно себе позволить немного попрактиковаться в управлении, погонять свою марионетку вокруг, поднимать и опускать его руки, делая вид, что физкультурник расслабляется после бега, добиться естественности в движениях, а затем двинуться наконец туда, куда нужно. У «наружки» АПБР, если она здесь есть, не должно возникнуть ни малейших подозрений.
Так, движения вроде стали почти нормальными. Время, Сергей, время – больше медлить нельзя. Ну, помолясь… «Зомби» не спеша двинулся ко входу во двор. Вошел, будто бы небрежно осмотрелся. Людей практически нет, только в дальнем конце двора невысокая пожилая женщина гуляет с белым шпицем. Несколько машин… Фиг знает, может, все местные, а может, и чужая среди них затесалась, только кто же это сказать может, кроме аборигенов? Ладно… Дальше. Подъезд третий. Вон тот, похоже, самый дальний, в который как раз двое заходят. Ладно, идем туда. Не спеши, Сергей, не спеши. Ты тут местный или по крайней мере часто бываешь. Друг у тебя тут живет. В третьем подъезде. Руку в карман… Ключи, в том числе и домофонный… Только вряд ли он подойдет к нужному подъезду – такого везения просто не бывает. Звонить в квартиру 457? Ага, а если хозяин запомнил голос Сергея по телефону, и, не дай бог, голос физкультурника совсем другой? Проблема, однако! Да и не хотелось звонить, предупреждать… сюрпризом оно как-то надежнее. Деньги, нужная сумма, в другом кармане – Сергей положил перед «подселением». Если все нормально – сделка состоится, и все. А вот если нет…
Так, подъезд рядом, надо что-то решать с тем, как попасть внутрь. Ключ физкультурника предсказуемо не сработал. Неужели все же придется звонить? Ох, как не хотелось бы! Но выбора, похоже, нет…
Сзади пронзительно затявкали. Сергей повернулся, старательно натягивая на лицо физкультурника максимально дружелюбную улыбку и молясь, чтобы она не вышла похожей на гримасу, – с мимикой-то он не практиковался. Но, судя по выражению лица пожилой женщины, получилось как минимум сносно.
– Ключи забыли? – участливо осведомилась она.
Да здравствуют тысячеквартирные высотки-муравейники, где никто никого не знает! Сергей кивнул, предварительно упихав ключи глубоко в карман, и виновато улыбнулся, разведя руками.
– Бывает. – Женщина достала свои. – Дюся, фу! – прикрикнула она на продолжающего тявкать шпица. – Недавно сюда переехали?
– Ага, – с трудом разлепил губы Сергей, радуясь, что чужой язык подчиняется его командам. – С неделю.
– Место здесь хорошее, – охотно сообщила женщина, открывая дверь подъезда и пропуская Сергея вперед. – Тихое, и парк рядом. А вы молодец – спортом занимаетесь!
– Стараюсш.
Черт! А язык все же слушался не очень. Ладно, мало ли по Москве картавых да шепелявых ходит? Однако диалог с доброй женщиной пора сворачивать.
– Спасшибо вам. До сшвиданья! – Он решительно направился к лестнице – ну нафиг с ней еще в лифте ехать. Тем более он толком не знал, какой этаж ему нужен.
Хорошо хоть, запомнил, с какого номера начинается отсчет квартир в этом подъезде. Зайти на второй этаж, посчитать… Так, по четыре квартиры, стало быть, ему нужно… раз, два, три… ага, на шестой этаж. Спасибо, не на двенадцатый. Полчаса до назначенного времени. Если капкан в принципе есть, он уже расставлен. Только знают ли ловчие, на кого охотиться?
Третий этаж, четвертый… Шум наверху… Довольно близко… Да полно, не на шестом ли это? Физкультурник под управлением Сергея невольно ускоряет шаги, поднимаясь на пятый… Промежуточная лестничная площадка… Наверху хлопает выстрел… Да, именно он, этот звук ни с чем не спутаешь. Еще выстрел. Затем грохот… Почему-то у Скрынникова даже сомнений не возникает, что это именно в квартире 457… Что происходит-то, черт возьми?! Еще пара шагов по ступенькам, просто по инерции, и Сергей замирает, примороженный ужасом к месту… Нет, даже не потому, что этажом выше стреляют, и очень может быть, что в эти самые секунды обращаются в прах его последние шансы разжиться вакциной… Просто… убийцы пришли группой, и один из них стоит на подстраховке, этажом ниже… Стоит и смотрит на нежелательного свидетеля – на Сергея в теле физкультурника… Молодой бледный брюнет лет двадцати пяти, с ног до головы упакованный в джинсу… Оружия у него нет, но глаза… Это глаза убийцы – неподвижные, змеиные, безжалостные и пустые… И, холодея, понимает Сергей, этому типу не нужно оружие – он Измененный. У Скрынникова едва успевает мелькнуть полная дикого облегчения мысль: «Боже, как хорошо, что это не мое тело!», а с ней и радость, что он не стал подключаться к нервным окончаниям физкультурника, ограничившись зрительными нервами, как мир взрывается и кровавая пелена гасит глаза «зомби», а тело его мешком падает на лестницу. Но Сергей этого уже не видит – он корчится на улице, на скамейке, с диким приступом мигрени, уже в своем собственном теле.
* * *На то, чтобы преодолеть боль отката после вышибания из тела «зомби», у Сергея ушло минуты три. В его голове бурлила гремучая смесь из страха и ярости: какие-то ублюдки решили отнять у него антинову! Его вакцину! Его жизнь!! Бешенству хватило десятка секунд, чтобы взять верх над страхом. Если он упустит этот шанс, другого может и не появиться. И пусть там Измененные, он тоже не беспомощен. У псиоников есть свое оружие для таких случаев, тоже способное разить быстро и беспощадно, и черт его побери, если он это оружие сейчас не применит. Немедленно, пока не стало слишком поздно.
Не обращая внимания на все еще терзающие его голову отголоски приступа мигрени, Скрынников вскочил со скамейки и рванул во двор с места в карьер, куда резвее, чем делал это в теле физкультурника. Бегом, уже не обращая внимания ни на какие машины и людей. Все, кто здесь был опасен, находились сейчас в третьем подъезде на шестом этаже.
Черт! Дверь подъезда закрыта! Как попасть внутрь? Доброй женщины со шпицем больше не наблюдается, хотя… вон другая, как раз в нужном подъезде, курит на балконе, задумчиво глядя куда-то в сторону парка. Сергей не колебался ни секунды. Псионическая Сила его почти мгновенно подавила волю женщины, и ментальному приказу «Спустись и открой мне дверь!» невозможно было противиться.
Ждать пришлось недолго. Добровольно-принудительная помощница спустилась в чем была, в домашнем, даже не потрудившись переобуть шлепанцы – открыть дверь подъезда было для нее наивысшим приоритетом. Удивленный взгляд на Сергея… А, понятно, в момент окончания выполнения приказа «зомби-состояние» начало рассеиваться. «Иди домой и забудь, что меня видела!» – была следующая директива. Женщина послушно отвернулась и с безразличным видом прошлепала к лифту, а Скрынников, не обращая более на нее внимания, метнулся к лестнице. Стойкое ощущение, что еще чуть-чуть – и он опоздает, будто пришпоривало его. И понимание, что услышавшие выстрелы соседи могли вызвать полицию, – тоже.
Первые шесть пролетов он пробежал на одном дыхании, хваля себя за то, что надел сегодня кроссовки, а не ботинки, – громкий топот по ступенькам был ему совсем не кстати… Перевести дыхание, дальше осторожно – в схватке Измененных все решает первый удар. Кто кого раньше заметит – Сергей или стоящий на шухере бледный пневматик в джинсе, который взорвал легкие физкультурнику? Сила псионика незримо потянулась наверх в поисках живых, игнорируя эманации смерти от трупа злосчастного физкультурника.
Вот! Вот он! Ментальный холод, исходящий от классического, не «лояльного» Измененного, невозможно было спутать с психоэмоциональным отпечатком личности даже самого хладнокровного человека. Пневматик мог задушить кого угодно на расстоянии, взорвать легкие любому живому существу, откачать воздух из целого помещения, но почувствовать кого-то вот так – увы. И Сергей сполна воспользовался своим преимуществом, нанеся ментальный удар на пределе своих возможностей. Выше послышался глухой стук упавшего тела. Теперь вперед, только осторожно – где-то там, наверху, еще второй…
Поднимаясь по лестнице, Скрынников ментально прощупывал квартиру… и никого не чувствовал. Да ладно! Неужели второй убит? Впрочем, кто-то ведь стрелял. Видимо, продавец вакцины – Измененные почти никогда не пользуются огнестрельным оружием… Повезло…
Через труп физкультурника Сергей переступил, стараясь не смотреть на него больше, чем необходимо, чтобы не вляпаться в лужу крови: жуткое зрелище лица человека, которому взорвали легкие, – не то воспоминание, которое хочется сохранить… Потом спохватился, склонился над трупом и забрал свои деньги из его кармана.
А вот и пневматик, корячится на полу у самой распахнутой двери в квартиру 457. Живой, но овощ – псионический импульс сжег ему мозг. Добить бы его, пистолет-то наверняка лежит где-то в квартире, но стрелять еще раз Скрынников не хотел.
Так, а что это у него в руках? Очень похоже на переносной холодильник для проб крови и… вакцины?! Отобрать его у еле шевелящегося полутрупа было несложно. Ну-ка, ну-ка, что там? Черт! Похоже, специсполнение с замком. А где же ключ?
Ползающий под ногами брюнет в джинсе отвлекал, и Сергей нанес еще один пси-удар, на сей раз гасящий сознание. Взяв в руки носовой платок, чтобы не оставлять отпечатков, он быстро обшарил карманы брюнета, но, к своим удивлению и досаде, ключа от холодильника не обнаружил. Это что же, получается, убийцы пришли за продавцом, сделали свое дело, схватили портативный холодильник, в котором, судя по всему, находится что-то важное, даже не удосужившись проверить, не закрыт ли он? Значит, ключ остался у хозяина.
Постепенно начинала накатывать паника: вот-вот должна нагрянуть либо полиция, либо сообщники убийц. Время, Сергей, время! Он буквально заскочил в квартиру, перешагнул через труп в прихожей. Судя по двум пулевым отверстиям в груди, это был один из нападавших. А хозяин… Ох, не его ли там нога торчит? Скрынников метнулся в комнату и замер: там был форменный разгром. Труп хозяина, видимо, продавца вакцины, лежал так, словно им пытались проломить стену. Возможно, так оно и было, если первый убийца обладал способностями кинетика. А это очень может быть: для кинетиков не бывает закрытых замков – они просто воздействуют на механизм, и он открывается. Так убийцы и зашли в квартиру. Хозяин среагировал быстро и пристрелил кинетика, но тот успел его как следует шваркнуть своей Силой, так что тело хозяина пролетело через комнату, вдребезги расколотив по пути стеклянный журнальный столик и разломав шкаф. Неудивительно – хозяин был человек грузный, при росте не больше ста семидесяти пяти весил наверняка за центнер… Вряд ли он умер от удара – судя по струйкам крови из глаз, ушей и носа, добивал его пневматик.
На полу осколки, кровь, еще какая-то жидкость… Что-то, конечно, раньше было столиком или стеклянной дверцей шкафа, но что-то… Взгляд Сергея зацепился за нечто очень похожее на разбитую ампулу… две, три разбитые ампулы. О боже! Нет-нетнет-нет!!! Только не вакцина! Но, может быть, в портативном холодильнике есть еще? Нужен ключ, и срочно!
Скрынников принялся обыскивать хозяина… Так, а это что? Служебное удостоверение?! Черт, так он был прав – капитан Ершов, АПБР, аналитический отдел. Значит, все-таки ловушка? Или этот тип пользовался служебным положением, приворовывал на службе спецпрепараты и продавал налево? Учитывая стоимость антиновы, неплохая получалась прибавка к зарплате. Ладно, черт с ним, сейчас важнее другое – ключ… А вот, похоже, и он. Проверить бы, но стремительно нарастающая паника диктовала иное: схватить и бежать отсюда подобру-поздорову. Если подоспеют Измененные, его просто убьют, а если полиция… Трудно придумать что-то хуже, чем быть застуканным на месте четверного убийства, особенно когда одна из жертв – агент АПБР.
Пистолет… Сергей на несколько секунд замер, увидев его. Брать оружие было очень глупо – из него убили кинетика, и попасться с ним было бы очень скверно, но… оружие притягивало Скрынникова каким-то странным, почти чародейским магнетизмом. Он не знал, долго ли сможет пользоваться своими псионическими способностями, особенно если в портативном холодильнике нет вакцины…
Момент, когда он наклонился за оружием, стал поворотным и спас ему жизнь – струя пламени от дверей прошла над его головой, от жара лопнуло стекло в дверях уцелевшего шкафа, и занялись обои. «Третий убийца!» – мелькнуло в голове Скрынникова. Похоже, он сидел в одной из машин во дворе и ждал своих подельников, а не дождавшись, пошел выяснять, в чем дело. Вот и выяснил…
На сей раз пси-удар у Сергея совершенно не получился. Видимо, слишком много сил он потратил на «подселение», «зомбирование» и ментальные атаки. Даже здоровому Измененному после такого нужно время на восстановление, а Скрынников был далек от идеальной формы. Его пси-удар лишь слегка ошеломил пироманта, и, видимо, только поэтому тот не поджарил Скрынникова до хрустящей корочки повторным огненным залпом. Сергей, скрючившись, рванул к дверям из полуприседа, практически вслепую выпустив пару пуль в Измененного. Видимо, куда-то попал, потому что дорога на время освободилась, и он сумел выскочить на лестницу. Но, судя по струе огня, жахнувшей ему вслед из квартиры, Измененный остался вполне боеспособным.
Однако Сергею было плевать – сунув в карман пистолет и ключ и сжимая в руках портативный холодильник, как величайшее сокровище в мире, он понесся вниз по лестнице, словно за ним гнались все демоны ада, и думал лишь об одном – как можно скорее добраться до своей машины.
Глава 5
Глеб
Байкал. Деревня Листвянка
Мгла. Желто-бурая мгла царит в воздухе. То разрежается до полупрозрачной кисеи, то сгущается до тяжелого, мерзко-маслянистого газообразного «супа». Но это бы еще полбеды. Хуже другое – этот «суп» таит в себе что-то злое и очень опасное. Глеб это чувствует. Это неопределенное тревожное ощущение. Спроси его, что там, и он, пожалуй, затруднится с ответом. Но это точно не детская боязнь темноты под кроватью или жуткого существа, живущего в шкафу. Да и не ребенок он уже давно. Вон хоть папу спросить – он подтвердит, что Глеб уже совсем взрослый. Поэтому про детские страхи – это кому-нибудь другому скажите. А тут все серьезно, тут…
«Иди-и-и-и ко мне-е!»
Глеб вздрагивает. Вот! Вот оно! Там Зовущий. И пусть мальчик понятия не имеет, кто или что он такое, но не сомневается: шкафной и подкроватный монстры с Зовущим и рядом не сидели.
«Я зде-е-е-есь! Помоги-и-и мне-е-е!»
Глебу хочется зажать уши и бежать куда глаза глядят. Если бы только это могло помочь! Папа всегда говорит, что неодолимых страхов не бывает. Против одного помогает натянутое на голову одеяло, против другого – включенный свет, против третьего – деревянная сабля под подушкой… Но не против Зовущего. Что с ним ни делай, он каждую ночь возвращается и делается все настойчивее.
Но отвечать нельзя, Глеб это знает. Если Зовущий найдет его, случится большая беда. Бежать, прятаться, что угодно, только не…
«Ты нужен мне-е-е!»
«Зачем?!» – хочется закричать Глебу, но он сжимает зубы и молчит.
Мгла волнуется. Где-то там, в ее глубинах, недоступных зрению, шевелится что-то огромное, могучее, злое и голодное. И оно ищет его, Глеба. Под ногами чавкает, почва проминается. Болото. Бескрайнее болото. Оно и эта мгла – едины. И мальчику почему-то кажется, что…
«Я найду-у-у тебя-а-а!»
Ужас. Крик. Пробуждение. Холодный пот.
* * *– Расскажи мне побольше об этих снах, Глеб, – попросила тетя Света.
Она хорошая. Мальчик это сразу понял. А еще она искренне хотела ему помочь. Ей можно было рассказать все, без утайки, так говорил папа, а папе Глеб верил, но… поймет ли она, поверит ли? А если поймет и поверит, не станет ли от этого только хуже? Для нее хуже. Какая-то часть Глеба не хотела такого поворота. Другая же так стремилась избавиться от этих снов, что ей было все равно, каким способом.
– Глеб, – напомнила о себе тетя Света, – я понимаю, что тебе трудно об этом говорить, но еще труднее – быть наедине со своими страхами. Скажу тебе по секрету: страх – это трусливый монстр. Он нападает только на тех, кто один. А если ты поделишься со мной, нас будет уже двое. Понимаешь, о чем я?
Какое-то время Глеб молчал. В словах тети Светы что-то, конечно, было, но…
– А если вы ошибаетесь?
– В чем?
– Если мой монстр не трусливый? Если он только и ждет, чтобы я привел к нему кого-нибудь? Чтобы сожрать.
Тетя Света улыбнулась.
– Поверь, Глеб, сожрать меня не так-то просто. Ты не представляешь, сколько монстров уже пытались. А я – вот она.
– Правда?
– Зуб даю! – серьезно сказала тетя Света.
– Ну ладно, – решился Глеб. – Тогда слушайте…
Глава 6
Алина
Таганайская Зона. Златоуст
– Огонь!
Опытные оперативники мгновенно рассредоточились, и на вывалившую из-за угла толпу истребителей обрушился град свинца. Бойцы АПБР работали четко, слаженно, с полужеста понимая друг друга, и четко делили между собой секторы обстрела. Ну и конечно же, стрелять старались из укрытий: Таганайская Зона успела уже напомнить всем, что такое оранжевоглазые вожаки истребителей и как метко и далеко они способны извергать исключительно едкое и ядовитое содержимое своих слюнных желез.
Научники тоже предусмотрительно нырнули за брошенные автомобили, благо на стоянке возле златоустовского вокзала их хватало, и оттуда тоже время от времени раздавались выстрелы. Слева оглушительно грохнуло, и занялся пламенем микроавтобус – это сработал пиромант, один из «лояльных», включенных в отряд по инициативе Прохоренкова.
Передовая группа мутантов была сметена свинцом и пламенем, но Алина нисколько не обольщалась первым успехом. Примерные данные о возможном количестве истребителей в превращенном в город-призрак Златоусте не очень-то настраивали на оптимистичный лад. А все новые и новые мутанты, появляющиеся с разных сторон, вовсе заставляли ее веру в лучшее стремиться к нулю.
Сзади послышался шорох, Алина резко развернулась, и дуло ее автомата уставилось прямо в лоб Эдуарду.
– Вашу налево, док, нельзя же так подкрадываться!
– Учту на будущее, – серьезно кивнул Прохоренков. – Но мне нужен живым один из оранжевоглазых.
Алина аж глазом дернула от неожиданности.
– А больше вам ничего не нужно? Может, телепортацию на Мальдивы организовать?
– Это подождет. – Научник был непробиваем. – А вожак истребителей нужен прямо сейчас.
– За каким… То есть для чего он вам?
– Несколько срочных экспресс-тестов. Возможно, это поможет всему отряду.
Капитан Хомчик внутренне застонала. Дурацкая ситуация! Формально командиром сводного отряда является она, но на самом деле вся экспедиция затеяна для того, чтобы научники разобрались со своими заморочками. Так что если Прохоренкову что-нибудь надо, сколь бы бредовым его требование ни выглядело, ей, Алине, остается только выполнить эту просьбу-приказ.
Оперативница в сердцах сплюнула и скосила короткой очередью двух истребителей, слишком близко подобравшихся к ее укрытию. А затем спросила:
– «Лояльного» дадите?
– Нет проблем, – последовал мгновенный ответ.
* * *Вообще все с самого начала пошло вкривь и вкось. Алина вовсе не собиралась заходить в Златоуст. Честно говоря, даже бескрайняя Топь с ее высокой ментальной активностью, аномалиями и неизвестными опасностями казалась меньшим злом по сравнению с кишащим мутантами мертвым городом.
Но Эдуард неожиданно уперся. Ему почему-то позарез надо было зайти в Зону именно со стороны Златоуста. Ну как «почему-то». Он объяснил даже, только Алина мало что поняла из его сумбурной и в изобилии пересыпанной специальной терминологией речи. Там было что-то про «как можно более широкий спектр биоэнергетической активности», «различные векторы трансформации биосферы» и «взаимодействие энергии Обломка как с естественной, природной средой, так и с территорией, существенно переделанной под себя человеком».
Алине так и хотелось стукнуть научника по голове чем-нибудь тяжелым, чтобы переключить его на человеческий язык. Правда, последний свой аргумент он привел практически на нем:
– В Краснотайгинске основной удар Обломка пришелся по городу, и необходимо сравнить результаты воздействия здесь и там.
В общем, капитан Хомчик пожала плечами и согласилась, о чем пожалела довольно скоро: мутировавший «гарнизон» погибшего Златоуста развязал на людей настоящую охоту. Стаи прыгунов сменялись толпами истребителей, и не было ни одного квартала, который дался бы отряду без боя…
* * *Всего с отрядом шли трое «лояльных» – псионик, кинетик и пиромант. Двое последних уже успели неплохо показать себя в бою. Что же до первого, Алина не вполне понимала, какой от него толк – кому он здесь собирается мозги сворачивать? Истребителям? Так они у них и без того набекрень. А псионическое подчинение на них все равно не действует… вроде. Впрочем, Эдуард же представлял списки своей группы на утверждение полковнику Гнедому, и раз тот утвердил, значит, в присутствии псионика есть какая-то пока непонятная ей сермяга.
Но Алине сейчас было не до того: отряд занял оборону в здании вокзала, обложенный капитально превосходящими силами истребителей. А тут еще и дополнительная задачка подоспела: взять живым рыжеглазого плевуна, так его налево! Понятно, что псионик тут бесполезен, как и пиромант, для которого задача «взять живым» невыполнима в принципе. Оставался кинетик. Вот он точно не помешает.
Группу захвата Алина подобрала быстро: Тимур, Кирилл и Павел, лучшие в ее отряде. С ними кинетик Федор и она сама, конечно: посылать своих ребят на подобную авантюру, оставаясь в укрытии, – это было не в ее характере.
Стрельба почти затихла: истребители после первых потерь больше не перли дуром на автоматы, а только скапливались вокруг, делая редкие вылазки, – похоже, умнеют, сволочи! Да и апэбээровцы экономили патроны: экспедиция, по сути, только началась, а боеприпасов успели потратить как на небольшую войну.
Хомчик оценила обстановку. Площадь, на внешних границах которой скопились истребители, была забита автомобилями, среди которых выделялся застывший жутковато уродливым склепом обгоревший остов автобуса. Скрываясь за машинами, можно было добраться до него, а там уж и до истребителей рукой подать – появится шанс произвести захват. Хомчик безмолвно указала на него своей команде, сделала рукой знак «вперед», пригнулась и побежала к нему.
Слева пахнуло жаром, словно дракон дохнул. Отвлекающий маневр заработал – «лояльный» пиромант постарался от души. Хомчик даже удивилась его мощи: вроде раньше «лояльные» пожиже были… Правда, она слышала об усилителе способностей, над которым работали научники, а теперь убедилась в этом воочию. Что ж, похоже, они не зря свой хлеб едят…
Так, еще один мегафакел, под прикрытием которого поднялись в атаку бойцы с левого фланга, имитируя попытку прорыва. Если истребители отреагируют так, как ожидается… Затрещали автоматы, по ту сторону площади зашевелились мутанты. Ну, сейчас начнется… Где же рыжеглазые? Давайте, твари, выманивайтесь, ну же!
Выманились. Но совсем не так, как рассчитывала Алина, – хлынули всей толпой, как приливная волна. От атакующих тварей мгновенно зарябило в глазах. Навстречу лавине мутантов полетели гранаты, затем ударила еще одна струя пламени, и все – пиромант иссяк. Те бойцы, что имитировали прорыв, метнулись обратно под прикрытие автомобилей, но не все успели. Одного бойца настигли ядовитые плевки вожаков, а значит, он в течение ближайшего получаса сделается трупом. Алина сжала зубы, гася крик, полный боли и бессильной ярости. А уже через полминуты она и ее группа внезапно из засадного полка превратились в передовой. Более того – их окружили. Капитально.
– В автобус! – рявкнула Хомчик, понимая, что на открытом месте от них быстро оставят рожки да ножки.
Мгновенно подчинились все, даже «лояльный», – скелет автобуса давал хоть какое-то укрытие от ядовитых плевков и мог служить импровизированным укреплением. Не фонтан, конечно, но лучше, чем ничего. Следующие минуты боя остались в памяти Хомчик кошмарными обрывками, полными крови, криков, грохота очередей и разрывов гранат. Разлетелись в стороны истребители, попавшие под удар кинетика… короткая очередь в упор разнесла в клочья искаженную желтоглазую рожу мутанта… совсем рядом разъедал металл плевок одного из рыжеглазых… ножи бойцов рубили пальцы мутантов, вцепляющиеся в стальные рамы окон… тварь, едва не схватившую Алину в дверях, отправил в толпу собратьев внушительный пинок Кирилла… Совсем близко мелькнули в толпе оранжевые глаза одного из вожаков… и Алину вышибло из режима боевой машины. Она от души, до хруста костей, шибанула прикладом сунувшуюся в окно оскаленную желтоглазую физиономию мутанта и схватила за руку кинетика… Это потом она уже поняла, как рисковала, – он запросто мог в горячке боя чисто рефлекторно шибануть ее своей Силой. Полетела бы так, что мало не показалось. Но обошлось…
Успела ему указать на рыжеглазого, и тут же оба резко пригнулись, уходя от очередного плевка… Удар! Алина, которая в этот момент всаживала очередь в двух мутантов, сунувшихся в двери автобуса, поначалу даже толком не поняла, что произошло. Просто вдруг что-то мелькнуло в воздухе, и рыжеглазый исчез. Этот рыжеглазый. Остальные-то остались. Тимур словил плечом ядовитый плевок и едва успел сбросить куртку, пока слюна истребителя не прожгла ее насквозь и не добралась до тела. Хомчик хотела было спросить кинетика, что он такое сделал, но тут твари полезли на очередной приступ их автобусного редута, и ей резко стало не до того.
* * *«Подарок» прилетел, когда Эдуард Прохоренков, и без того человек не слишком оптимистичного склада, уже начал терять остатки надежды. Внешне он этого никак не показывал – покер-фейс при любых обстоятельствах. Характер нордический, твердый, в порочащих связях не замечен. Окружающие порой считали, что он сделан из цельного куска льда, по какой-то странной аномалии не тающего даже жарким летом. Все, что он чувствовал, кипело внутри, как в чугунном котле с глухой крышкой, и его содержимое никого не касалось. Такого принципа Прохоренков придерживался всегда и сейчас не собирался делать исключение. Кому какое дело, что он уже тридцать пять раз проклял себя, что настоял на походе через город. Проклял, хотя и считал себя правым, – такой вот парадокс. Прокурор и адвокат в одном лице. Он по-прежнему считал, что соваться сразу в порожденную Обломком квазиразумную Топь было бы ошибкой. Большой ошибкой… Ну а как тогда назвать то, во что они вляпались сейчас? Постоянные уличные бои и, наконец, котел окружения. Один убитый и двое раненых. Это пока. А если он ничего не придумает, в ближайший час потери экспедиции станут стопроцентными, притом что к выполнению главной задачи они даже не приступали.
Вожак истребителей нужен как воздух, и нужен живым. Молодец все-таки Алина – хоть и посмотрела на него как на психа, но пошла добывать «языка». Только сейчас она там, в автобусе, в смертельной ловушке, а он ни черта не может для нее сделать без этого долбаного мутанта. Да и как боец он никудышный – ни стрельбе, ни рукопашному бою не обучен.
Это было похоже на выстрел из катапульты – что-то живое и отдаленно напоминающее человека по баллистической траектории прилетело со стороны осажденного автобуса и грохнулось на асфальт у самого входа в вокзал. Явно кинетик сработал. Эдуард сперва не поверил своим глазам. А когда поверил, гаркнул во всю мощь своих легких:
– Тащите его сюда!
Двое научников кинулись выполнять, а три бойца прикрывали их из автоматов. Мутант, а в том, что это он, сомневаться не приходилось, был без сознания и, похоже, со множественными переломами, но его здоровье волновало Прохоренкова в последнюю очередь. Его устроит, если тварь проживет достаточно, чтобы осуществить парочку экспресс-тестов.
Вожака истребителей затащили в здание вокзала, сковали ему руки за спиной и надели на него респиратор, чтобы не вздумал плеваться. Очнувшийся было мутант от всех этих манипуляций снова вырубился – хоть у истребителей болевой порог был выше человеческого, но и он имел предел.
– Берите у него ЦСЖ, – скомандовал помощникам Прохоренков. – Три стандартные порции. И кровь из вены. Двадцать миллилитров.
Огляделся и наткнулся взглядом на псионика, наблюдавшего за процессом с напряженным любопытством. Встретившись с ним глазами, Эдуард кивнул:
– Да, Рома, твой выход. Готовься.
Глаза псионика словно мгновенно промерзли до дна, но кажущаяся слегка болезненной полуулыбка с его неподвижного лица так и не сошла. Он тоже кивнул – мол, понял, – и отошел в сторону, снимая куртку.
А Эдуард занялся собственными приготовлениями. Этот план родился далеко не сейчас, на нервяке постоянных боевых столкновений, а в тишине лабораторий. Но в том-то и дело, что «в поле» ничего испытано не было. Проверка этой идеи была одной из причин, по которым Прохоренков хотел пройти через Златоуст. Но Алине Хомчик он об этом, разумеется, не сказал. И не скажет, потому что реакцию оперативницы на подобную новость представить несложно. Но все должно было сработать – просто обязано! Ибо он, Эдуард Прохоренков, поставил на это жизнь, и не только свою.
– Все готово, Эдуард Андреевич, – подошел Василий, постоянный, уже почти восемь лет как ассистент Прохоренкова.
– Приступим.
Все дозы были давно и точно отмерены: ЦСЖ, кровь мутанта, катализатор, пси-корректор и антинова. Этот коктейль мог выдержать только «лояльный», да не абы какой, а «разогнанный». Пусть красноярское отделение АПБР и было уничтожено, но их разработки по созданию усиленных «лояльных» сохранились. На их основе и вел свои исследования Эдуард. И для данной операции псионик был идеальным кандидатом.
– Настройся, Рома, – скомандовал Прохоренков «лояльному». – Режим ментальной мимикрии.
– Принято, – бесцветным голосом отозвался псионик.
– Кровь.
Первая инъекция пошла. Дозировка была не единственным важным фактором – временные промежутки между инъекциями значили как минимум не меньше. Отсчет времени вел сам Эдуард. Четко, хладнокровно, не отвлекаясь ни на что, словно и не трещали рядом автоматные очереди, не гремели взрывы и не слышались крики.
– ЦСЖ.
Эту ответственную инъекцию Эдуард взял на себя. Точность, скрупулезность, аккуратность… Так, готово, время пошло…
– Катализатор.
Дальше наступает самое важное.
– Рома, готов?
Молчаливый кивок.
– Режим «гаммельнский крысолов».
«Лояльный» снова кивнул. Идеальный подопытный… Нет, все же партнер. Без его доброй воли ничего бы не было. Вакцина с присадкой – хороший кнут, но не совершенный. Некоторые «лояльные» срывались… Так, выдержать паузу…
– Пси-корректор.
Наступал первый тонкий момент. В крови «лояльного» бурлила гремучая смесь, которая даже для его могучей иммунной системы была тяжким испытанием. Если хоть чуть-чуть промедлить с пятой, заключительной инъекцией… Время!
– Антинова.
Уфф, кажется, получилось. Но это лишь полдела. Второй тонкий момент – взаимодействие с реальными мутантами.
– Рома, «дудочник».
Псионик поднялся со стула и двинулся к пленному мутанту. Того только что привели в себя инъекцией стимулятора. Истребитель задергался, несмотря на скованные руки и наверняка сильнейшую боль от переломов, а в его оранжевых глазах вспыхнула… нет, это не показалось Эдуарду – почти собачья преданность. Неужели сработало? Нет, Прохоренков был уверен, что все рассчитал правильно, но природный пессимизм гундел в голове вечное «ничего не выйдет!». А оно взяло и вышло. Все эти вещества и пси-режимы преследовали одну-единственную цель – превратить псионика Романа для истребителей не просто в вожака, а в супервожака, в альфа-особь. И похоже, таки превратили.
– Ты так играл, ты был артист, и вот настал твой бенефис, – едва слышно пробормотал себе под нос Эдуард, затем повернулся к «лояльному» и произнес: – Вперед, Рома. Покажи им!
* * *В какой-то момент этого страшного боя Алина немного отстраненно удивилась, что из защитников автобуса до сих пор никто не погиб. Понятно, что это – вопрос времени и стремительно пустеющего боезапаса, а также усталости. Настанет миг, когда количество всего этого перейдет в качество, и их просто разорвут на куски. Всех до единого. Пока они еще держались благодаря периодически вспыхивающим со стороны вокзала факелам пироманта и ударам кинетика, но и «лояльные», Алина знала, не железные. Оба наверняка на пределе. По серому лицу кинетика Федора это было хорошо заметно.
«Как глупо! – пронеслось в голове Хомчик, в то время как ее руки уже на чистых рефлексах всаживали пулю за пулей в головы озверелых тварей, которые как одержимые лезли на приступ их раздолбанного и обугленного автобусного форта. – Сдохнуть в самом начале, так толком ничего и не успев!»
А потом вдруг все закончилось. Как-то сразу и резко. Словно кто-то большой и крутой топнул ногой и гаркнул: «А ну, цыц! Развоевались тут!» Больше никто не лез на окна и двери автобуса, не штурмовал вокзал, в котором оборонялись остальные. Почему? Да что это за хрень вообще?!
Алина осторожно выглянула из окна и увидела невероятное: от здания вокзала по площади на восток не торопясь шел «лояльный» псионик. Кажется, его звали Роман. А истребители не только не нападали на него, но и расступались перед ним, смыкались за его спиной и следовали за ним чудовищной свитой, словно он был их верховным командующим и непререкаемым авторитетом. Они разом потеряли интерес к людям. Постепенно площадь очищалась от мутантов, и вот уже их остались единицы, да и те стремились пристроиться в хвост здоровенной колонны.
Ошарашенная Алина вышла из автобуса и подошла к тоже вышедшему наружу Прохоренкову, хладнокровно наблюдающему за этим безумным шествием.
– Вашу налево, док, какого черта происходит?!
– Вы слышали о гаммельнском крысолове, Алина?
Хомчик нахмурилась было, но потом ее глаза расширились от изумления.
– Он их уводит? Но как?!
– Для этого мне и нужен был рыжеглазый мутант.
После минутной паузы, когда к ним уже присоединился весь отряд, а хвост колонны мутантов окончательно втянулся в улицу Аносова и стал удаляться в восточном направлении, Алина поняла, что подробностей не услышит, и задала следующий вопрос:
– И куда он их ведет?
– Карту разведанных аномалий помните?
– Ну?
– В районе санатория «Локомотив» у нас что?
– Кислотное озеро и, чуть дальше, Провал, – ответила Алина, начиная понимать.
– Ну вот.
– И что он их… всех?
– Не только этих, – глухо отозвался научник, и от его улыбки у опытной оперативницы мороз пробежал по коже. – Он их зовет. Со всего города.
Следующая минута оказалась заполнена потрясенной тишиной. Нарушила ее Хомчик, с трудом разлепив губы:
– Вы страшный человек, док.
Глава 7
Дрон
Таганайская Зона. Север Златоуста
Зазвенело разбитое стекло, и прыгун вылетел из окна, словно на реактивной тяге. Не заметь я периферийным зрением мелькнувшую в окне тень, тут бы мне и каюк. Шаг в сторону, выстрел – и тварь корчится, издыхая, у меня в ногах.
– Вот ведь пакость! – Блонди с отвращением пнула труп мутанта. – Сколько же их тут?
– Сколько есть, все наши, – мрачно буркнул Волчара. – Слышь, Дрон, объясни популярно, для тупых, какого черта мы в город заперлись, если наша задача – дрянь эту болотную собирать?
Вопрос был резонный, не отвертеться. Я и так слишком долго морозил эту информацию. Потому как непроверенная и мутная, но если правда…
– Да, Дрон, вопрос резонный, – присоединился к гласу народа Галл.
Остальные хоть и промолчали, но взгляды их были довольно красноречивы – полная солидарность трудящихся сталкеров. И они правы в общем-то. Все они подписались на это дело под мой личный авторитет. Шестеро, считая меня. Вольные сталкеры редко собирают такие отряды. То, что все они откликнулись на мой зов, – очень лестно, но это же и накладывает на меня большую ответственность. И обмануть их доверие я не имел права. В этих словах нет ни грамма пафоса, между прочим. В сталкерской среде утрата доверия – страшная штука. Это когда ты в итоге оказываешься один, и никто из своих не протянет тебе руку помощи. Собственно, и «своих» для тебя уже при таком раскладе не будет.
– Есть одна наколка, – неохотно произнес я. – Проверить ее возможности не было, вот я и не стал раньше времени языком трепать.
– Что за наколка и от кого? – заинтересовался Шахматист.
– От заказчика. Пока что во всем остальном он не дал повода в себе сомневаться, но тут…
– Да не томи уже! – Блонди аж ногой топнула от нетерпения.
– Где-то в этом торговом центре находится мерцающая пространственная аномалия, которая ведет аж к Митькиным скалам.
Шахматист присвистнул:
– Ого! Да это ж почти самый центр Зоны!
– Да, нехилая срезка получается, – прокомментировала Блонди. – Топая туда на своих двоих, мы рискуем раз десять сдохнуть. Как минимум… И в чем подвох?
Волчара сплюнул.
– Ясно, в чем. В «мерцании». Эта тварь возникает и гаснет, когда ей заблагорассудится. И период обычно хрен рассчитаешь – он постоянно меняется. В лучшем случае мы, даже зная координаты, можем тут проторчать до морковкина заговенья, ожидая, когда она соизволит открыться. А в худшем… хрен дождемся ее открытия уже по ту сторону, когда нам позарез понадобится вернуться.
– Ну, ты в своем репертуаре, – махнула на него рукой Блонди. – Вечно каркающий пессимист.
– Оптимисты в Зоне долго не живут, – буркнул Волчара, отворачиваясь. – Готовься к худшему – вот мое правило. Не случится – зашибись, а случится – ты готов. – Он повернулся ко мне: – Вот что, Дрон, мне эта мутная затея с аномалией не нравится: слишком многое на авось, слишком многое может пойти не так. Я за то, чтобы топать. Лучше дьявол, которого ты знаешь, чем неведомая и непредсказуемая хрень.
– По моим данным, – возразил я, – мерцает она достаточно часто, так что насчет «хрен дождемся» ты зря. Сейчас наши ан-детекторы молчат, значит, аномалия спит. Пока спит. И открыться может в любой момент. А мы уже здесь. Почему не попробовать? Кто что думает?
– Я бы попробовала, – первой высказалась Блонди. – До Митькиных скал отсюда хрен знает сколько шкандыбать по этому чертову болоту, где может случиться все что угодно. Кто как, а я предпочитаю рискнуть один раз, а не десять.
– Поддерживаю, – уверенно произнес Шахматист. – Неведомой хрени, Волчара, в Топи по самое не балуйся, и предсказуема она, стало быть, ничуть не больше, чем эта аномалия, а как бы не меньше. Ты только думаешь, что знаешь этого дьявола, а на самом деле Топь все время меняется и гадости подкидывает каждый раз новые. Если можно срезать, стало быть, надо срезать.
По очереди высказались все остальные, и по итогам прений Волчара остался в одиночестве.
– Хрен с вами! – снова сплюнул он. – Подчиняюсь большинству. Только не говорите потом, что я вас не предупреждал.
– Так что делаем, Дрон? – веско, словно большой печатью, завершил обсуждение суровый и немногословный Галл.
– Зачищаем торговый центр. Аномалия должна открыться где-то в глубине, так что ан-детекторы держим включенными, чтобы сразу засечь, когда она проснется.
Общее одобрительное ворчание признало немудреный план годным, а завершилось оно звонким «Потопали!» от Блонди. И мы потопали.
* * *– Твою бабушку!
Я лишь в последний момент успел сбить с ног Волчару, и здоровенный прыгун, сиганувший на него из дверей продуктового супермаркета, вместо того чтобы вцепиться ему в лицо, врезался в рекламный щит, на котором двадцатилетняя соплюха модельной внешности призывала всех пройти омолаживающие процедуры. Пока оглушенный мутант приходил в себя, Блонди прикончила его одиночным выстрелом в голову.
– Тринадцатый, – сплюнул, поднимаясь и отряхиваясь, Волчара. – Недаром число такое поганое. Дзенкую, Дрон, я твой должник.
– Свои люди, сочтемся, – хладнокровно отозвался я. – На самом деле нам еще повезло, что тут нет гнезда.
– И каким богам за это хвалу воздать? – буркнул Волчара. – Так-то тринадцать прыгунов – ни фига не мало, учитывая, что за весь предыдущий путь мы всего троих видели.
– Будь здесь гнездо, нас бы уже сожрали, – меланхолично заметил Шахматист, – если бы мы, конечно, не успели ноги унести.
Мы двигались широким фронтом, стараясь держать в поле зрения хотя бы двоих спутников. Половина торгового центра была уже зачищена, и по-прежнему никаких признаков аномалии. Одни мутанты. Хорошо еще, что эти, а не истребители: рыжеглазые твари, плюющиеся ядом, куда хуже этих крыс-переростков с накачанными задними лапами. Кстати, что-то мы истребителей не видим совсем, хотя точно известно, что в Златоусте их до фига. Кучкуются где-то, что ли? Впрочем, не важно – в Топь они не суются, их территория – город, а нам как раз на болота надо. Ну же, чертова аномалия, где ты?!
Ответ на этот неозвученный вопрос я получил пятнадцать минут, три торговых зала и пять трупов прыгунов спустя: истерично задергалась в тике индикация моего ан-детектора, показывая близость и высокую мощность возникшей ниоткуда аномалии, а также… что-то еще. И пока я напряженно скрипел мозгами, пытаясь понять, что меня так смущает в показаниях прибора…
– Твою бабушку!!!
* * *Последовавшая за этим возгласом звуковая волна так шарахнула по нашим барабанным перепонкам, что я бы не удивился, если б уши у нас закровоточили. И не только уши. И дело было даже не в громкости, а в какой-то дикой частоте звука, от которой все в нашем организме стремилось свернуться клубочком и сдохнуть, желательно побыстрее. Ох, черти полосатые, как больно! Причем интенсивность звука только нарастала, и мысль, что сдохнуть – не такая уж плохая идея при данных обстоятельствах, как-то невзначай посетила мой мозг. А следом за ней другая, которую я и не замедлил озвучить:
– Уши!
Имелись в виду, конечно, не растущие на наших головах лопухи биологического происхождения, а вполне себе высокотехнологичные наушники с функцией шумоподавления, которую можно было врубить одним нажатием кнопки, что я и сделал практически сразу после того, как об этом подумал. Только несколько секунд потребовалось еще на то, чтобы освободить «уши» из зажима на куртке и присобачить к их тезкам на голове.
Полегчало. Не так чтоб совсем, но острые суицидальные мысли пропали. Зато захотелось грохнуть того или то, что излучало в эфир эту звуковую пытку. Из-за того, что эта дрянь делала с нашими ушами и мозгом, определить источник звука не представлялось возможным, зато показалось вполне логичным, что исходит он оттуда же, где находится аномалия, то есть из следующего торгового зала… в дверях которого соляным столпом застыл Волчара, явно видевший существенно больше, чем мы.
Почему-то мне показалось самым правильным поступком схватить его за плечи и отдернуть обратно. Так я и поступил – своему чутью следует доверять – и секундой позже убедился в совершенной своей правоте: откуда-то из глубины зала вылетело нечто вроде ловчей сети, только едва заметной, похожей на паутину. Однако одно из волокон этой «паутины» чистенько, словно бритвой, срезало голову с манекена, стоявшего у входа в ближайший к нам бутик. Представлять, что было бы, если вместо манекена эта «паутинка» захлестнула бы Волчару, не хотелось. Мельком глянул на него – бледный как смерть, струйки крови из ушей, глаза красные, как у вампира, все в лопнувших сосудах… Вот тварь!
– Зажигалки!
По моей команде в следующий зал полетели зажигательные гранаты. Не самая лучшая идея – пользоваться ими в помещении, если не хочешь вместе с помещением сгореть ко всем чертям, но то, что было там, возле аномалии, кажется, страшнее, чем десять пожаров.
Ох, черти полосатые! Мы думали, что до этого была звуковая пытка? Что бы там ни было, оно только разминалось. Но ничего удивительного: когда шкуру поджаривают зажигательные гранаты, твои вокальные данные имеют хороший шанс выйти на новый уровень. «Уши» не то чтобы совсем перестали спасать, но нам всем резко поплохело. Впрочем, без них, полагаю, тут легло бы шесть трупов.
А нечто громадное, дико вопящее и полыхающее поперлось на нас из того зала, где была аномалия. Честно говоря, самой твари мы не видели, даже очертаний. Просто что-то извивающееся, бесформенное, которое, возможно, и видимым-то было лишь потому, что горело.
Мы с Блонди схватили Волчару, так толком и не пришедшего в себя, и рванули прочь с пути чудовища, но оно с удивительной резвостью метнулось за нами. Заскочив за очередной бутик, я не глядя бросил за спину гранату. Уже обычную. Грохнуло знатно, хотя на фоне звуковой атаки со стороны твари этот грохот как-то не впечатлял. Не впечатлил он и тварь. Разве что чуть-чуть задержал. Тоскливая мысль, что от этого нам не убежать, пришла, похоже, одновременно всем. Краем глаза я видел, как Галл возится со взрывчаткой, а Шахматист и Викинг палят из автоматов во что-то поверх наших голов.
Мгновение – и я все понял. Удрать не получится, взрыва избежать – тоже, умирать неохота, единственный путь – проскочить мимо этой горящей годзиллы и нырнуть в аномалию.
Волчара до сих пор был в полуоглушенном состоянии, так что сразу было ясно, что насчет «проскочить» это не к нему. Я взвалил его на спину, и мы рванули, воспользовавшись тем, что автоматные очереди отвлекли неведомую дрянь.
– В аномалию! – гаркнул я и едва не задохнулся от невыносимого жара и вони паленой плоти.
Поняли. Последовали за мной. Мы проскочили, отделавшись небольшими ожогами, – похоже, горящей годзилле было не до того, чтобы пулять в нас режущей «паутиной». Проскочили, но в последний момент лажанулись. Когда в паническом и не самом здоровом из-за дикой звуковой пытки состоянии ломишься прочь от громадной неведомой твари, в любой момент ожидая взрыва заложенной Галлом бомбы, немудрено забыть о такой мелочи, как правила взаимодействия с пространственными аномалиями. Вернее, главное из них – физический контакт, если не хочешь, чтобы вас разбросало черт знает как далеко друг от друга. Я об этом вспомнил, только когда навстречу пахнуло химическим запахом и стылым сквозняком, а Блонди схватила меня за руку. Вспомнил, но было поздно – нас затянул вихрь крутящейся тьмы, и грохот взрыва за спиной я услышал, уже проваливаясь во мрак.
Глава 8
Сергей
Москва
– Вот же приставучий, гад!
Сергей был вне себя от бешенства и, что греха таить, от страха, когда из-за поворота позади показался все тот же черный джип. Стряхнуть его с «хвоста» никак не получалось, а если получалось, то ненадолго. Похоже, с теми Измененными был поисковик, и поимкой Сергея они заморочились всерьез. Ему почему-то казалось, что дело вовсе не в превращенном в овощ пневматике. Скрынников не сомневался, что это Новые – Измененные из НМП, а у этих отморозков с эмоциями неважно. Конкретно упахиваться ради мести за одного своего они вряд ли стали бы. Другое дело – когда у них из-под носа увели что-то очень важное. «Что-то», несомненно, было в портативном холодильнике, который сейчас мирно лежал на пассажирском сиденье машины Сергея. А он туда даже еще и не заглянул – пока что времени не было: чертова погоня достала уже до печенок. Что же такого там могло быть? Вряд ли из-за антиновы разгорелся бы такой сыр-бор.
Резко вывернув руль, Скрынников рискованно перестроился и повернул налево на мигающий желтый. И как вам это, уроды?! Уроды проскочить не успели, но не приходилось сомневаться, что успех этого маневра будет кратковременным. Сергей в сердцах саданул кулаком по рулю. Ну что за невезуха в самом деле?! Разве он так много хотел? Всего лишь одну жалкую дозу вакцины. Хотя бы одну! Но эти ублюдки Новые грохнули продавца и раскокали ампулы с антиновой, которые он приготовил для Сергея. Было у него там время разбираться, есть ли в квартире злосчастного апэбээровца еще вакцина? Нет, конечно! Потому что туда явился долбаный пиромант и начал играть в дракона! Вот и пришлось прихватить то, что подвернулось под руку. Но сейчас он это просто так не отдаст: возможно, в этом холодильничке его шанс на долгую жизнь – щас он отдаст его этим Новым! Хрен им по всей морде! Зря он только к центру поехал, надеясь затеряться в лабиринте улиц. Не затерялся… По-хорошему, валить бы ему из Москвы надо, и чем дальше, тем лучше. Только ведь от этих гадов хрен убежишь. Их можно только перебить…
Эх, ему бы хоть маленькую передышку, где-то сныкаться и… Дьявол!!! Опять этот джип! Конечно, с такого расстояния номера он не видел, но марка и цвет… да и с его еврейским счастьем мог ли это быть кто-то другой?
А еще и голова начинала постепенно наливаться болью – далекой предвестницей той, что придет, когда закончится действие разбавленной антиновы. Рановато, конечно, но уж слишком интенсивно он последнее время пользовался своими способностями – может, это тоже его жизненный ресурс расходует… Проклятье, как же он устал! Однако сдаваться – не его стиль. Это ж получится, что все зря: столько биться, скрестись, бегать и даже убивать, чтобы… просто сложить лапки? Не дождутся!
Ладно, гады, мы еще потанцуем! Скоро Каширское шоссе, а до него надо бы с «хвостом» разобраться. Не оторваться, а именно обрубить его самым радикальным образом… А ведь этот грузовик – как раз то, что надо…
Поймать разум водителя было делом нескольких секунд. Куда сложнее – удержать и направить, при этом самому не выпадая из реальности и не теряя контроля над ситуацией. Опять напрягать свои пси-способности, и неизвестно, насколько его хватит в таком режиме. Так, к черту, не думать об этом! Сосредоточиться: водила грузовика, черный джип и чтоб собственная машина с дороги не улетела…
Ему все же удалось. Тут ведь не частичное подселение, а просто подавление воли и мощный побуждающий импульс. Дальше человек все сделает сам – он не может противиться пси-приказу: он больше всего на свете хочет его выполнить, чтобы его отпустило… Удобный режим для псионика. Сергей краем глаза наблюдал в зеркале заднего вида, как сближаются грузовик и черный джип. Плотное движение… Это плохо, потому что водитель грузовика может зацепить и других… Но выбора нет – от Новых надо избавиться, иначе они никогда не оставят его в покое. Главное, чтобы он не дернулся слишком рано, а то Новые в машине могут успеть принять меры…
Черт! В тот самый момент, когда грузовик рыскнул на встречную полосу по направлению к джипу, его кабину буквально вмяло внутрь, словно ударом гигантского кулака. Кинетик! Неуправляемый грузовик занесло, сзади послышались крики, скрежет, истошные сигналы клаксонов…
Зеленый загорелся исключительно вовремя. Сергей вдавил педаль газа и нырнул в поток машин на Каширском шоссе, не собираясь дожидаться развязки им же самим устроенной катастрофы.
* * *Не останавливаться, только не останавливаться! Шоссе позволяло увеличить скорость, но с другой стороны, Сергей оказался надолго зажатым на одной-единственной безвариантной траектории движения, и это было очень плохо: если Новые еще продолжают охоту, им и поисковик не понадобится, чтобы вычислить, куда он едет… Но какая у него альтернатива? Бросить машину и идти пешком? От этого удерживал элементарный страх: Сергей давно уже не был безлошадным. Отсутствие машины, зависимость от общественного транспорта равнялись для него беспомощности. И это даже в обычное время. А уж сейчас, когда за ним гонятся, – и подавно.
Однако во всем этом в общем-то весьма незавидном раскладе был один маленький плюс: прямая лента шоссе, плотный поток машин, ни светофоров, ни перекрестков, вести машину можно одной рукой и вполглаза. Возможность, которой он уже давно ждал, – отвлечься, не останавливаясь. Отвлечься на главное – то, что лежало совсем рядом, на пассажирском сиденье.
Ключ… Сколько уж раз с момента бегства из квартиры апэбээровца он нащупывал его пальцами в своем кармане. Сколько раз хотел вскрыть этот чертов холодильник! Наконец время пришло. Придвинуть к себе холодильник… Ключ в скважину… Ну!..
Если честно, Сергей Скрынников не мог припомнить, когда ему в последний раз было так страшно. И это был не такой страх, как обычно: когда опасность грозит тебе самому, необходимость действовать нивелирует его, хотя бы частично. А тут страшно было именно действовать – открыть эту чертову крышку этого чертова холодильника и увидеть… что? Здесь результат уже никоим образом не зависел от Сергея. То, что внутри, либо спасет его, либо нет. Все просто. И во втором случае получится, что он зря ввязался в драку с Новыми, зря убивал сам и становился причиной смертей ни в чем не повинных людей. Физкультурник у квартиры апэбээровца, водитель грузовика, те, кто наверняка пострадал в той аварии… Все они на его совести. И Новые тоже, но их-то не жалко…
А жалко ли людей? Внезапный вопрос с, казалось бы, очевидным ответом. Для кого очевидным? Если отвечать быстро, не задумываясь, ответ будет «да». Но это потому, что так правильно. Потому что человек должен так сказать на подобный вопрос, иначе… человек ли он? Но если всерьез задуматься над ответом… Он вовсе не покажется столь очевидным. И от этого Сергею тоже было очень не по себе. В юности он любил играть в компьютерные стратегии, как военные, так и экономические. Было ли ему жаль тех, кто умирал от голода из-за его просчетов, или тех, кем он жертвовал на поле боя, чтобы добиться общей победы? Странный вопрос, с чего бы? Ведь они не живые, они – лишь строчки программного кода и графика. О чем тут жалеть? Но тут-то не игра. Тут все взаправду, никакой имитации, графики и прочего. Все из плоти и крови, и у каждого, наверное, есть близкие, жизнь которых уже никогда не будет прежней… Так почему же он воспринимает их как ботов? Игры для него ушли в прошлое, поскольку бизнес – игра покруче любой стратегии и несравним с ней ни по остроте ощущений, ни по результату. А сейчас? Это уже третий уровень значимости. Не деньги, а жизнь. Его жизнь. Ставки стремительно растут, а то, чем приходится платить, обесценивается. Жуть, если задуматься.
Вот только надо ли? Надо ли думать об этом? Надо ли копаться в том, почему мальчишка, у которого выступали на глазах слезы из-за оторванной лапы плюшевого зайца, потому что «ему же больно», превратился в мужчину, которого не сильно волнуют реальные смерти, к которым он имеет самое непосредственное отношение? Надо ли пытаться понять, что это может значить? А если в качестве ответа вылезет жуткая необратимость? Та самая, что выморозила души Новых? Ну уж нет! К черту! Не до этого сейчас. И давно пора уже открыть эту долбаную крышку! Давай, твою мать!!
Раздался щелчок. Крышка поднялась. Почему же его глаза не отрываются от дороги, словно там происходит что-то, достойное самого пристального внимания? Что? Едь себе и едь по прямой, зажатый между «Фордом» сзади и «Ауди» спереди, ни вправо, ни влево, да еще на круиз-контроле – от водителя требуется минимальное вмешательство в процесс. Посмотри же ты наконец на этот холодильник, тварь дрожащая!
Осторожно скосил глаза, словно боясь ослепнуть. В первый момент сердце едва не оборвалось – показалось, что он пустой. И вот тогда перепуганный взгляд Сергея буквально вцепился в холодильник, словно лапы кота в трясущуюся ветку дерева, под которым надрывается от лая собачья свора. Нет, только не это!
Он не был пуст, конечно. Но ампул с вакциной в нем не было. Не было! Проклятье!! Слезы бессильной ярости и отчаяния затуманили зрение. Все кончено. Он проиграл. Могла ли судьба отколоть более жестокую шутку – он вступил в смертельную игру ради бесполезного приза. Стоп, бесполезного? Не может быть совсем бесполезным то, за чем так настойчиво охотится банда Новых. Так что же это?
Сергей злым движением вытер выступившие слезы и глянул внимательнее. Единственным содержимым портативного холодильника была пробирка с кровью. И все. Не может быть! Что же это должна быть за кровь, если из-за нее такое творится? Наклейка «S-P-001» не говорила Сергею решительно ничего. Наверняка кровь Измененного, но какого? В чем его дар? Ведь никто из них не уникален. Да, бывают способности, которые встречаются реже других, например, пророки, но тут явно что-то круче. Намного круче.
Рука Сергея спешно захлопнула крышку холодильника. Эта кровь ни в коем случае не должна была пропасть. Сверхценность, которой можно как поторговаться, так и… что? Ввести себе? Но кровь Измененных, пусть даже и самых крутых, – не замена антинове. Ломку она не остановит и жизнь ему не спасет. А вводить себе неведомую хрень, которая запросто может его прикончить… Безумству храбрых венки со скидкой, да. Его любимая присказка сейчас была как нельзя кстати. Нет, это уж на крайний случай. Который, собственно, может наступить в любой момент. Даже если ему дико повезло и те, в джипе, выведены из строя, остальные преследования не бросят.
Значит, торговаться… Пойдут ли на это Новые? А даже если пойдут, есть ли у них что предложить взамен? По сути, Сергея интересовало только одно – вакцина. Откуда она у Новых? Скрынников попытался вспомнить все, что он знал о своих врагах. Классические Измененные, не вакцинированные. Новый Мировой Порядок – террористы. Эмоции и какие-либо другие признаки человечности отсутствуют напрочь. Убеждены, что они наследуют Землю, а век человечества подошел к концу. То, что людей, которых они называют отжившими, на Земле еще очень много, воспринимают как досадное недоразумение и стремятся его устранить. Антинова наряду со станом, по их мнению, – худшая гадость на свете, которую только могли придумать отжившие, препятствие на пути становления нового мира. Мира, угодного Измененным. Антинова, введенная через некоторое время после начала изменения, превращает Измененных в «лояльных». По мнению Новых – жуткое извращение: способности уже есть, а эмоции и человечность еще есть. Только требуется периодическая вакцинация, иначе – ломка и смерть. То есть его, Сергея, случай. Таких, как он, Новые ненавидят. Пожалуй, единственная эмоция, которая в них еще осталась.
Станут ли они торговаться с «лояльным», да еще и добывать для него антинову? Ой, вряд ли! Скорее, попытаются убить. Почти наверняка успешно. Что он сможет сделать против нескольких боевых Измененных? Почти ничего. То, что он до сих пор жив, – можно сказать, чудо. Дикое везение плюс фактор неожиданности. Второго уже нет, а первое не длится вечно. В открытой схватке его шансы выжить ничтожны, и Новые это понимают не хуже Сергея. Тогда о чем разговаривать с практически покойником? Разве что о том, чтобы он случайно не кокнул пробирку со сверхценной кровью… А он может, он такой. Если что – так не доставайся же ты никому! А не припирайте к стенке! Только как им это сообщить? Как сказать, что у него есть аргумент для давления? Как намекнуть, что он знает, какую ценность везет? Правда, ни черта он, конечно, не знает, только предполагает, но как повод для шантажа вполне годится.
По машине они бить не будут – побоятся повредить холодильник. Это его преимущество, но, пожалуй, единственное. Что еще? Мысли в голове метались, как зайцы во время лесного пожара. Но выхода не находили. Между тем Сергей почти физически ощущал, как стягивается вокруг него ловчая петля: поисковики, другие боевые группы, кроме той, в джипе. Возможно, отчасти это было страхом загнанного зверя, паранойей, но списать на это было бы слишком легко и неправильно. Псионик чувствует направленную на него враждебность, векторы угрозы – на то он и псионик. Измененные не так далеко. Вопрос времени, когда они его найдут. Очень небольшого времени. Судя по интенсивности его ощущений, облаву на него устроили капитальную, а значит, приз того стоит…
Царицынский парк, дальше – Орехово-Борисово, там появится возможность для маневра. Но там… его ждут. В этот самый момент Скрынников ощутил это совершенно четко. Просчитать его путь не так уж сложно, и глупо было надеяться, что они этого не сделают. Сделали. И перекрыли единственный выезд из парка. Впереди как минимум десять боевых Измененных. И до встречи с ними несколько минут. Они постараются его остановить без риска для содержимого холодильника. Как? Вариантов в общем-то немного. И один из них…
Это не было пси-ударом. Ему не пытались сжечь мозг, понимая, что когда он за рулем – это гарантированная авария с неопределенным для ценного груза исходом. Так рисковать они не могли. Поэтому и собрали нескольких псиоников, которые совместными усилиями намеревались сломить его волю, подчинить, заставить остановиться, сдаться.
Стартовый ментальный натиск был страшен, и не предугадай Сергей атаку буквально за мгновение до того, как она состоялась, и не поставь псионический щит, их план мог удаться…
Страшное давление, мутится в глазах, все расплывается, дико ломит виски… Сергей пока держится, но понятия не имеет, сколько это «пока» продлится. Хорошо, что прямой участок и ему не надо рулить, а то бы… Впереди мост через Борисовский пруд… Невидимая ни для кого схватка в сознании Скрынникова продолжается яростно, бескомпромиссно, и он понимает, что выиграть ее не сможет. Никак. А стало быть, остается одно… Неизвестно, спасет ли это, или свалит все окончательно в тартарары, но терять теперь уже нечего: возможно, это последние секунды, когда Сергей еще является хозяином в своей голове.
Отпустить ненадолго руль… Отщелкнуть замок, взять шприц, пробирку… Держать щит! Новые псионики ломятся в сознание Сергея дико, остервенело. Его ментальный барьер может пасть в любую секунду… Кровь в шприце… закатать рукав. Как же раскалывается голова… Все как в тумане… Найти вену на ощупь, прикоснуться иглой… Ну! Пошла, родимая!
Сергей не знал, каким будет эффект и когда он будет. Но по той, первой инъекции, что сделала его Измененным, он помнил – крови нужно время, чтобы изменить организм. Немного, но нужно. Чем сильнее был донор крови, тем меньше требуется времени на перестройку… особенно если организм уже изменен и нужно лишь кое-что добавить… Нужно дать себе эту фору, только непонятно как: ментальный барьер может пасть в любой миг…
В голове Скрынникова ярится ад… Машина въезжает на мост… А у него уже не остается времени. Ни на что, кроме…
Сергей резко выворачивает руль, машина прошибает перила и падает в пруд. Давление на сознание сразу пропадает, а через ментальный контакт ощущается дикий испуг Новых: то, чего они жаждут, может быть уничтожено. Знали бы они…
Холодная вода, воздуха не хватает, стягивает грудь… Вырваться из машины… Не отключаться, твою мать! Иначе сдохнешь здесь, тупо захлебнувшись, несмотря на суперкровь в твоих венах. Держаться!
Они приближаются… Они рядом… Плыть, плыть подальше, чтобы попозже заметили. Или, быть может… Нет, так ему не повезет… Они его не упустят. Все равно найдут… Только теперь они ищут еще и машину, ибо не знают, где заветный холодильник. Им ведь он нужен в первую очередь, а убить Сергея – задача отнюдь не главная… На мосту, наверное, переполох, что несколько осложняет Новым жизнь.
Так, все, сейчас у него грудь разорвется… или голова лопнет… или весь организм. Черт с ним, всплываем – двум смертям не бывать…
Воздух! Господи, какое наслаждение просто дышать! Как же он раньше не чувствовал этого кайфа! Вон они, на берегу. Нет, там, на берегу есть и другие люди, но этих Сергей ощущает совершенно четко: пневматики, кинетики, псионики, пьющие жизнь…
Скорее нырнуть, пока они его не заметили… Поздно! Пси-удар! Теперь его уже не пытаются подчинить, бьют жестко, на поражение, без дураков… Но бесполезно – его щит внезапно становится невероятно мощным, и ментальные потуги Новых разбиваются о него, как прибой о скалу. Сергей, конечно, удивлен, но он-то ожидал чего-то этакого, а вот они – нет. Ну-ка, ну-ка! Удар!
Псионическая атака Скрынникова играючи проламывает ментальные барьеры Новых, словно человеческий кулак лист гипсокартона. Он видит, как корчатся Измененные, валятся снопами на землю, и больше не чувствует ментальных отголосков их сознаний. Ибо сознаний нет – сожжены дотла. От Новых остались лишь пустые оболочки.
Затруднение дыхания и общая слабость. Резкое нарастание симптомов. Атака пневматика и пьющего жизнь… Нет! Он не дастся! Черта с два! Давление пропадает, словно само собой. Но, похоже, это из него, Сергея, исходит некая сила, которая гасит способности врагов.
Несмотря на стучащие от холода зубы, на губах Скрынникова возникает нехорошая улыбка. Ну, все, вы сами напросились. Удар! Еще удар! Страшные волны псионической энергии сметают жалкие попытки сопротивления и, подобно сильному ветру, гасят одно за другим свечи сознаний Измененных. Сергей плывет прочь, но чувствует их всех. Кинетики, пневматики, пьющие жизнь, поисковики… Находит, наносит удар, ищет следующего, а они умирают, умирают, умирают…
Изнутри рвется резкий, злой смех. Что, съели, ублюдки?! Что-то летит, небольшое, но тяжелое. Камень. Кинетик постарался. Нырнуть… Удар по воде совсем рядом. Если бы Сергей не успел среагировать, ему размозжило бы голову. Ах ты!..
Выныривает, бьет. Снова и снова, и снова… Пока не гаснет последний огонек сознания Измененных в ближайших окрестностях. Двенадцать трупов сами собой образовались у моста и рядом с ним. Люди в панике – они не понимают, что творится. Понимает только Сергей. Вернее, начинает понимать. Кровь. Кровь, которую он себе ввел. Эта штука будет посильнее «Фауста» Гете. Ему еще предстоит разобраться с последствиями инъекции, но пока что ему все нравится. Безумству храбрых венки со скидкой? Нет, ребята, венки пока рано. Он еще покувыркается. Правда, пока не знает, как и где, у него еще нет плана, кроме как плыть. Прочь, прочь, прочь…
Глава 9
Степан
Нижний Новгород
Слева полыхнуло. С грохотом взлетел на воздух припаркованный у здания «Лэндкрузер». Упали всемером, поднялись снова лишь шестеро – Каюрина буквально изрешетило осколками стекла и обломками металла.
– От бисовы дыты! – бешено прорычал Степан Гецко. – Як же вы мене уси за…
Справа гулко ахнул РПГ, после чего из взорвавшегося окна на втором этаже вылетел какой-то мужчина и шмякнулся на асфальт безжизненной тушкой. Ударили автоматные очереди, а Степану и двум оперативникам рядом с ним пришлось резко пригнуться, ибо неведомая сила сорвала крышу со взорванного «Лэндкрузера» и метнула в них. Гигантский сюрикен пролетел чуть выше уклонившихся оперов, только чудом никого не скальпировав и не обезглавив.
– Пся крев! – почему-то перешел на польский со своего обычного дикого суржика Гецко и метнулся к дому – уйти из поля прямой видимости засевших там Новых: многим из них для применения своих способностей на максимальном уровне требовался визуальный контакт с жертвой. А когда им приходится работать вслепую, шансов выжить куда больше.
Гецко понятия не имел, как так вышло, что тихая операция ФСБ по уничтожению нижегородской ячейки НМП превратилась в локальную войну. Предупредил их кто-то, что ли? Почему не сработал пущенный в вентиляцию дома газообразный стан? Почему в самом начале операции выпал из чердачного окна дома напротив снайпер Абдуллаев с явными следами взрыва легких пневматиком? Почему?.. Куча вопросов, а в качестве ответов на ум приходили только два слова: «предательство» и «ловушка».
Степан ненавидел Измененных так, как только способен ненавидеть человек. Счет у него к ним был длиной с километр. Начиная от его первой команды, группы капитана Седых, которая целиком погибла от рук «лояльных», работающих на высокопоставленных заговорщиков в ФСБ и АПБР, и выжил лишь он один, потому что его отослали с важным поручением, а это поручение – Измененная Козырева, чуть не прикончившая Степана. За прошедшие девять лет счет успел увеличиться многократно. И пусть ФСБ к операциям против Новых подключали лишь изредка, в рамках сотрудничества силовых структур Степан Гецко вел с Измененными свою, отдельную войну. Насмерть.
В окне мелькнула тень, и в тот же миг у Беланова, не успевшего добежать до слепой зоны, лопнули глаза и хлынула кровь изо рта. Зашелся в диком крике охваченный пламенем Лащевский. Зазвенело стекло разбитого очередью окна, и внутрь полетела граната Степана. Глухо ударил взрыв, и послышался короткий захлебнувшийся крик.
Вспыхнувшее было злобное торжество Гецко оборвалось, словно ножом отрезанное: внезапно навалились боль, дикая слабость и апатия. В глазах помутилось, подогнулись колени, и автомат соскользнул на асфальт. Пьющий жизнь бил вслепую, по площадям, и Степана накрыло. С глухим отчаянием и бессильной яростью он наблюдал, как превратившиеся в летающие кинжалы осколки стекла из разбитого окна поразили Асланяна.
«Неужели все?» – пришла тоскливая мысль. Отчаянные попытки сопротивления ничего не дали – организм предал Степана. Снова ударили автоматы, но одна очередь тут же захлебнулась – Виктор Шацких превратился в ледяную статую под ударом фризера.
– Витек!!! – надрывно закричал Степан, но даже у голоса его силы не осталось – она утекала вместе с жизнью.
Дима Донской, последний, кроме Степана, выживший, упал и перекатился в сторону, уходя от очередного мощного факела пироманта. Автомат в его руках задергался, извергая свинцовую смерть куда-то вверх… а Гецко внезапно отпустило. То есть слабость и боль перестали нарастать, а даже напротив – будто пошли на спад. Похоже, Дима достал пьющего жизнь. Выпитого им уже не вернешь, но…
Степан, сделав над собой немалое усилие, поднял автомат…
– Валим, Степа, валим! Это ловушка! – Дима снова упал и перекатился, что помогло ему избежать удара сорванной с канализационного люка крышкой.
Как ни клокотала внутри Гецко ненависть, но Донской прав: их здесь убьют. И он рванул. Изо всех своих оставшихся сил. Прочь от дома, где засели Новые. Чтобы выжить, вернуться, найти их и…
– Ах, шоб тоби!
Асфальт под Степаном вздыбился, и словно могучий кулак от души саданул его в спину. Краткие мгновения полета через капот стоявшей во дворе «Тойоты», стремительно приближающаяся кованая ограда, удар, боль, тьма…
* * *Белизна ударила по глазам, как плеть, стоило лишь Степану открыть их. Он спешно зажмурился, ощущая, как слезы прокладывают дорожки по щекам. Где он? Больница? Да, похоже. Только почему он еще жив? Новые не стали добивать, сочтя мертвым? Верится с трудом: они четко различают, пересек ли человек границу жизни и смерти или еще барахтается на этой стороне. Кто-то его вытащил? Кто? Дима? Гецко был уверен, что в момент, когда он сам отправился в полет навстречу чугунной ограде, Донского тоже достали… Или показалось? Дима парень живучий и везучий – недаром такое сочетание имени и фамилии. Родители его выпендрились, конечно, по своей прихоти навеки обрекая своего сына на ассоциации с победителем Мамая на Куликовом поле. Но «как вы судно назовете, так оно и поплывет». На Диму правило действовало: плыл, даже когда другие тонули.
Если все так, из группы уцелели только они двое. Гецко скрипнул зубами. Долг Новых перед ним все растет, но однажды он взыщет с них сполна! Он дернулся на кровати и едва не взвыл от боли в ребрах и в голове.
Дверь в палату открылась, и вошла врач. Лет сорока на вид, с симпатичным, но усталым лицом и каштановыми с легкой проседью волосами.
– Вот ведь беспокойный пациент попался! Едва пришел в сознание – и сразу делать резкие движения, – попеняла она с порога. – У вас, между прочим, три ребра сломаны и сотрясение мозга. Так что дергаться при таком раскладе не стоит. И как ваш лечащий врач настоятельно рекомендую дать себе покой, если хотите быстрее встать на ноги.
Гецко попытался выдать ей самую обаятельную из своих улыбок.
– Ша, доктор, та разве ж я смикаюсь. Так, трошки…
– Знаю я ваши «трошки», – ворчливо перебила его врач. – Про таких, как вы, боевики снимают. Только отвернешься, вы капельницы посрывали и деру в одном исподнем.
Степан напустил на себя самый невинный вид, на который только был способен, хотя мысленно неистово чертыхался: сотряс и переломы – это погано. Такое надолго выводит из строя. А чтобы убивать Новых, надо быть в форме.
– Та ни, доктор! Я не такой. Я покладистый. А боевики… они уси брешут.
Она недоверчиво прищурилась.
– Покладистый, говорите? Ну, давайте я вас осмотрю, покладистый.
Степан действительно терпеливо перенес всю процедуру осмотра, лишь пару раз слегка поморщившись от боли.
– Значит, так, – врач сурово глянула на него. – Учитывая ваши травмы, состояние у вас удовлетворительное. Поэтому в виде исключения разрешу короткое посещение. К вам пришли двое ваших друзей и были очень настойчивы, – пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Гецко. – Но два строгих условия: не совершать резких движений и не волноваться. Иначе… – В финале своей короткой речи врач повесила внушительную паузу, отбивая охоту выяснять, что же осталось недосказанным.
«Самоконтроль!» – мысленно скомандовал себе Гецко и выполнил эту команду образцово-показательно. Даже придирчивый взгляд врача не обнаружил внешних проявлений бури эмоций, разыгравшейся внутри Степана при словах «двое ваших друзей»: лишь бы пустили, лишь бы не стали чинить препятствий! Правда, он понятия не имел, что за «двое друзей». Возможно, они как раз пришли забрать его жизнь. Но даже если так, пусть! Степан смертельно устал от постоянной войны, но прекратить ее он был не в состоянии: ненависть не позволяла. Если же кто-то сделает это за него: подведет черту под его жизнью, полной потерь и злоключений, он даже особо возражать не будет. Уж лучше так, чем беспомощно лежать в больнице и копить в себе боль и ненависть для следующей битвы с Новыми, которая, возможно, закончится очередными потерями среди тех, кого Степан будет считать своими… Если же к нему пришли действительно друзья…
Вообще-то удивительно, что к только пришедшему в сознание пациенту с тяжелыми травмами пускают посетителей. «Они были очень убедительны». Это как, интересно? Взятка? Угрозы? Псионическое воздействие? Ладно, узнаем…
Тут Степан сообразил, что врач выжидательно смотрит на него.
– Вы в состоянии их принять?
– А як же, доктор! С нашей радостью. Обещаю не волноваться.
В моменты сильных переживаний суржик, с которым Степан в обычной жизни был неразлучен, слетал с него, как шелуха. Как хорошо, что врач этого не знала!
Тайм-аут между уходом врача и появлением посетителей получился совсем маленьким, так что у Степана даже толком не было времени помучиться догадками по поводу личностей «друзей». Честно говоря, он ожидал уже чего угодно, от Новых-убийц до коллег с пакетом мандаринов. Но все же итоговый гибридный вариант его удивил.
Гибридный, потому что в палату вошел Дима Донской и неизвестная шатенка лет тридцати пяти.
– Ну, здравствуй, Степа. – На губах Донского застыла несколько напряженная улыбка. – Рад, что ты живой.
– Здоровеньки булы, Дима! Ты будешь смеяться, но я тоже этому рад. А шо це за дивчина з тобой?
– Дивчина… – усмехнулся Донской. – «Дивчина» здесь для того, Степа, чтобы ты быстрее поправился.
– Это як же… – В глазах Гецко заплясали бесы.
– Гусары, молчать! – даже обычная присказка Донского сейчас прозвучала как-то неестественно натужно, хоть он и улыбался. Что-то было не так. Конкретно не так. Или с Димой, или с этой шатенкой… или с обоими. – Она поможет тебе, но иначе, чем ты подумал… если ты разрешишь, конечно.
– Що видбувается, Дима?
– Ничего хорошего, Степа, – кривая улыбка Донского выглядела уже болезненной гримасой. – Вся наша группа уничтожена. И снайперы, и страхующие, и команда поддержки. Новые нашли нашу штаб-квартиру.
– А ты, я бачу, уцелел. И ни царапинки.
– А ты, я гляжу, уже в предатели меня записал? – почти передразнил Донской.
– Я тильки запитую. Это ж вы, москали, балакаете, що на воре шапка горит. Я тебе що ни в чому не звиноувачував. И потом хтось же нас подставил – попередив Новых и здав уси наши группы.
Донской помрачнел.
– Кто-то – это Воротынцев, штабной аналитик. Его подкараулили без пси-блокиратора и обработали голосом сирены.
– Звидки ти знаешь?
– От тех, кто вытащил из ловушки живыми и меня, и тебя. Потому что мы кое-кому понадобились.
– И кому?
– АПБР. Сразу предупреждаю следующий вопрос: спасать остальных было уже поздно.
– О как! И що теперь?
– Теперь отработать бы надо. Спасение и то, с чем к тебе пришла она, – Донской мотнул головой в сторону своей спутницы.
– Кто це?
– Знаешь, кто такие «лояльные»?
Гецко вздрогнул и замер, словно ему вместо позвоночника вставили сосульку. «Лояльные». Те, кто убивал группу полковника Калашникова, тоже были «лояльными». Только на неправильной стороне. Потемневшие глаза и сжавшиеся челюсти Гецко многое сказали Донскому.
– Так, Степа, спокойно! Без резких движений. Она целительница. Да, такие тоже бывают, хотя редко. Она здесь, чтобы вытащить тебя отсюда. Потому что мы не можем ждать, когда ты поправишься естественным путем. Ты нам нужен сейчас.
– Вже «нам»?
– Нам, – спокойно подтвердил Донской. – Потому что я предложение принял и тебе советую.
– Чому?
– Против того врага, с которым мы воюем, у АПБР возможностей куда больше, чем у нас. Понимаю твое отношение к Измененным, но между Новыми и «лояльными» есть разница, поверь мне.
– Меньше, ниж ты думаешь. Я мав справу из тими, и з иными. Знаю, про що говорю.
Донской покачал головой:
– Зря ты всех под одну гребенку, Степа. Не по биологическому признаку судить надо. Вот мой сосед с первого этажа, торчок с десятилетним стажем, за дозу вырезал целую семью, сел пожизненно и сдох в тюрьме от ломки. А другой сосед – врач-инфекционист. Поехал в Африку с миссией Красного Креста, спасать людей от Эболы. И многих спас, рискуя собственной жизнью. Оба люди, что характерно.
Гецко фыркнул и поморщился от боли:
– Знаешь, як це называется? Казуистика.
– Нет, Степа. Это жизнь. И вот Галина, – Дима вновь мотнул головой в сторону до сих пор молчавшей шатенки, – жизни спасает. А те, на кого она работает, могут спасти гораздо больше жизней. Особенно если мы им поможем. Мы, которые до сих пор занимались войной с ветряными мельницами и рубили головы гидре, которая тут же отращивала новые. Не надоело?
– Складно расповидаешь…
– Главное, правда. Позволь Галине помочь тебе.
– И що потом?
– Потом к тебе придет кое-кто, кого ты знаешь, и объяснит, чем ты сможешь помочь. Принимать решение только тебе.
Гецко завис. Смотрел на Диму, на «лояльную», снова на Диму… В его словах было много разумного, а мысль, что он, Степан, последние десять лет занимается сизифовым трудом, и камень, который он катит в гору, задавил уже многих, посещала его все чаще. Сейчас Дима предлагает выход. Да, есть вероятность, что ему капитально промыли мозги, Измененные это умеют, но блин… Сколько можно-то? Неужели попытка выпрыгнуть из постоянного кровавого цикла будет хуже того, чтобы продолжать в нем крутиться? Что он теряет?
Он снова глянул на «лояльную», которая впервые за весь разговор чуть улыбнулась. Робко, неуверенно и в то же время, как ни странно, ободряюще. И эта улыбка вдруг стала последней каплей.
Гецко решительно тряхнул головой, которая тут же отозвалась на такое обращение резкой болью, и произнес:
– Давай спробуемо.
Глава 10
Сергей
Челябинская область
– Черт! – «Рендж-Ровер» вильнул и едва не вылетел с дороги.
В глазах у Сергея мутилось, голова раскалывалась, а к горлу подступала тошнота. Состояние его ухудшалось с каждым часом. Он сам не понимал, что с ним творится. Инъекция неизвестно чьей крови с пометкой S-P-001 делала с его организмом что-то странное, и в голове его теперь царил полный кавардак. Невероятная псионическая мощь, благодаря которой он сумел отбиться от Новых в Царицынском парке, оказалась лишь одним из проявлений загадочной S-P-001. То ли организм отторгал эту сверхмощную кровь, то ли она не сочеталась с разбавленной антиновой, то ли вовсе нейтрализовала последнюю, и теперь у Скрынникова началась та самая вакцинальная ломка, от которой он так отчаянно бежал все это время. В самом деле, могло ли ему повезти, вот просто так, без побочек и нюансов? Вряд ли. Да, там он спасся и избавился от врагов, но теперь…
Хорошо хоть, у него хватило здравого смысла не оставаться в Москве. Кровь кровью, но кто мог знать, как она подействует на его организм? Вот теперь, похоже, знание пришло. Инъекция S-P-001, похоже, никоим образом не отменяла необходимости искать антинову. А где в России больше всего шансов ее добыть? Правильно, рядом с активными Зонами, то есть на Урале: Белоярская и Таганайская Зоны просто притягивали к себе и сталкеров, и апэбээровцев. У кого-то из них, вероятно, возможно добыть злосчастную вакцину. Вот поэтому возник план: аэропорт – Челябинск – прокатная машина.
Ломать его стало, к счастью, уже здесь, после приземления. Он понятия не имел, поможет ли вакцина теперь, когда в его жилах течет S-P-001, но все равно был полон решимости ее добыть. Правда, как, если его так круто накрыло едва на четверти пути от Челябинска до Таганая? Если это ломка, дело швах. Исходя из того, что Сергей о ней слышал, она, раз начавшись, уже не отпускает. И ремиссий у нее не бывает. Состояние постоянно ухудшается, пока организм окончательно не отказывает и не наступает смерть.
Его железный конь двигался скверной, вихляющейся рысью, прямо как жеребец дона Руматы. Только тут не в коне было дело, а во всаднике, который в любой момент мог отдать богу душу… Или не богу… Да и с душой вопрос открытый. Что с ним сделала эта чертова инъекция?! Глаза уже почти ничего не видели: все за лобовым стеклом превратилось в мутных темных призраков. Дорога… какая дорога? Пока она прямая, Сергей на ней, стоит ей вильнуть… И боль. Боль только нарастала. И тошнота, и слабость… А он продолжал ехать. Ну, безумству храбрых… дальше понятно. Чем дальше он успеет проехать, тем… Что? До Таганая ему в таком состоянии не добраться, можно и не мечтать. Еще пара сотен километров впереди. И дороги похуже этой… А даже если каким-то чудом доберется, как добывать вакцину? Он же полутруп. С таким и разговаривать никто не станет. Апэбээровцы так вообще заберут к себе в лаборатории для опытов. Может, и впрямь будет проще, если он во что-нибудь впилится на своем «Рэндж-Ровере» и сразу – на глушняк. Меньше мучиться…
Твою мать! Дорога таки вильнула. Не могла же она, в самом деле, вечно быть прямой. Сергей из последних сил попытался вывернуть руль, но было поздно: внедорожник подскочил на какой-то колдобине так, что у Скрынникова лязгнули зубы, затем, дергаясь, проехал еще какое-то время по прямой, и… удар! Роль боксерской перчатки сыграла подушка безопасности. Свет, во всяком случае, она Скрынникову выключила качественно.
* * *– Эй, вы как, живой? – Сергея кто-то настойчиво тряс за плечо.
«Живой! – как-то мимоходом удивился Скрынников, приходя в себя. – Интересно, надолго ли?»
Судя по состоянию организма, ответ на этот вопрос был, скорее, нет, чем да. Тряска между тем продолжалась. Вот же блин, даже сдохнуть не дают по-человечески! Он попытался открыть глаза. К его удивлению, это получилось… но толку было мало: только расплывающаяся перед глазами темная фигура. И голос, болезненным эхом отдающийся в голове, которая превратилась в филиал ада:
– Эй, мужик!
Злоба. Она вспыхнула внезапно. Не то чтобы прямо конкретно на этого типа, хотя какого черта он трясет Сергея? Но просто на весь мир, столь жестоко обошедшийся со Скрынниковым. На мерзкий, поганый мир, полномочным представителем коего в данный момент являлся как раз этот самый незнакомец, решивший помочь человеку, попавшему в аварию… На свою беду… Последнее Скрынников понял, когда внезапно поднявшаяся мутной волной злоба в нем объединилась с диким, неистовым желанием жить и обрушилась на незнакомца Силой Измененного. Но не псионической, что было бы неудивительно, а совсем другой. Какой, стало ясно буквально через несколько десятков секунд, когда самочувствие Сергея стало стремительно исправляться, а вот незнакомец вдруг зашатался, скрючился и упал на землю.
Скрынников осторожно выбрался из машины. Ему все еще было довольно плохо, но не так, как до аварии, – существенно лучше. Почему? Похоже, за счет бедолаги, в данный момент корчившегося у него под ногами. Сила пьющего жизнь? Откуда, черт возьми?! Все та же S-P-001? Сюрприз за сюрпризом, однако!
Жизнь седоватого мужчины лет пятидесяти стремительно покидала его, переходя к Скрынникову. И у последнего уходили симптомы ломки, боль от травмы при ударе, все негативные эффекты. А мысль, что вообще-то так нельзя, и то, что он творит, называется убийством, существенно запоздала с посещением его мозга. А когда пришла, все было уже кончено: незнакомец замер на земле безжизненной колодой. И только тут… хотя нет, даже тут мысль о неправильности происходящего мелькнула слабым призраком где-то на заднем плане, напрочь заглушенная бурной радостью от внезапного спасения. Гибель казалась неминуемой, но случилось чудо. А цена… Снова накатил страх. Страх от непонимания происходящего. Он же должен испытывать что-то по этому поводу? Так почему же… И что вообще творится с его организмом? В кого он превращается? Это и есть изменение? Самое настоящее, без дураков? Такое, после которого не остается ничего человеческого? И опять страх. Только это уже, скорее, по привычке. Потому что такое должно пугать… наверное.
Но давайте он испугается позже, ладно? Сейчас о другом думать нужно. Вот, например, об оставшейся на дороге машине незнакомца, в которую неплохо бы сейчас сесть и уехать подальше от разбитого «Рэндж-Ровера» и трупа рядом с ним, зато поближе к Таганайской Зоне и вакцине… Вакцине, которая нужна ему… Точно нужна? Ведь только что он справился с ломкой совсем другим способом, куда более простым и доступным в отличие от антиновы…
Вот только… Всего на мгновение представив, что можно принимать чужую жизнь в качестве таблетки от ломки, Сергей вздрогнул. Да, его эмоциональный болевой порог последнее время поднялся на большую высоту, но все же, все же… Вакцинальная ломка? Это больше не проблема! Просто примите чужую жизнь в количестве одной штуки, независимо от приема пищи! Вам больше не надо искать вакцину, так как теперь у вас есть безотказное и предельно доступное средство – люди. Их много везде. Одним больше, одним меньше – никто и не заметит, а вам сразу полегчает. Убийство – лучшее средство от вакцинальной ломки Измененных, дешево и сердито. Имеются противопоказания, проконсультируйтесь с врачом…
Безумие, дикий абсурд накрученной в мыслях ситуации прошиб даже кокон эмоциональной нейтрализации, все более плотно окутывающий Сергея последнее время. Даже для него такой подход был слишком… Может быть, только пока, но слишком. То, что случилось здесь, случилось помимо его воли… большей частью. Но просто так, не оказавшись на грани жизни и смерти… сможет ли он? Не факт, а проверять не хочется. И доводить себя каждый раз до ручки, чтобы принимать «альтернативное лекарство», – тоже… Ну что ж, значит, антинова.
Приняв решение, Сергей бодро зашагал к осиротевшему «Фольксвагену Поло», смиренно ожидавшему у обочины нового владельца.
Интерлюдия 2ПосвященныйБелоярская АЭС
Время, время… Еще недавно казалось, что его много, а теперь оно утекает, как песок сквозь пальцы… И долгосрочный проект на перспективу вполне может оказаться ошибкой, если не в стратегическом плане – нет, изначальные идеи были, пожалуй, верны, – то уж точно недостаточно продуманным в тактическом. Зверь, которого Посвященный считал посаженным в клетку, похоже, выходит из-под контроля.
Сконцентрироваться, погасить физическую реальность вокруг себя, погрузиться во тьму коллективного сознания эгрегора Сеятелей. Одному в клетку соваться опасно – Источник есть Источник, а вот пятеро против одного – это хороший расклад. Еще недавно Посвященный считал, что идеальный. Увы, идеал недостижим, и в предполагаемой бочке меда дегтя оказалась не ложка, а ведра этак полтора. Где и что он проглядел? На каком этапе просчитался? Почему казавшийся безупречным план вдруг начал косяком выдавать сбои? Но все это вопросы на будущее, чтобы не повторять ошибок, а сейчас важнее другое: насколько сильно пошла вразнос ситуация? И что можно сделать для того, чтобы обуздать зверя, пока главный план не войдет в решающую фазу? Долго. Слишком долго длился режим ожидания, но теперь все, хватит.
Полурастворение в коллективной сущности Сеятелей, как всегда, отозвалось в Посвященном безумным эмоциональным коктейлем из ужаса и восторга – смешать, но не взбалтывать. Это неизменно риск потери себя как личности в качестве платы за почти всемогущество и почти всеведение. Практически ничто не может сравниться с мощью эгрегора. А до недавнего времени Посвященный считал, что вообще ничто. Какое пленительное чувство – стать рукой, направляющей это без малого абсолютное оружие или черпающей из доступного лишь избранным обширнейшего источника знаний. Но это лишь краткие мгновения, напоминающие танцы не на лезвии даже, а на острие меча. Ибо Сеятели не терпят, когда ими манипулируют, и того, кто дерзнет и будет пойман на этом, просто сотрут в порошок. Нет, тут важно исподволь, скрытно направить эгрегор в нужную сторону, чтобы он твои идеи воспринимал как свои. Большое искусство, но, кажется, Посвященный его постиг. Однако самоуверенность в этом деле крайне опасна, ибо едва ты решишь, что стал мастером этих игр, как потеряешь баланс, который только и удерживает тебя на острие меча…
Несколько секунд побыть направляющей волей – вот и все, что он сейчас мог себе позволить. И предельно аккуратно… Вот! Получилось! Коллективный взгляд-воля-мощь эгрегора обратился на Таганайский Источник, отрезанный от единого сознания Сеятелей ломоть, пребывающий в одиночном карантине, дабы не заразить эгрегор гибельной античеловеческой программой. Этот зверь мечется в клетке своей изоляции, не понимая, что происходит. Он всегда был частью чего-то большего, огромного роя Сеятелей, направленных вселенским разумом для преобразования биосферы на планете Земля. А теперь вокруг него пустота и глухая тишина. Так не должно быть, ибо даже спящие Источники выдают в общий эфир какой-то слабый шепот, отголоски мыслительной деятельности. Тут же – полная блокада. Источники – не люди, конечно, их даже нельзя назвать в полной мере живыми – это биологические компьютеры, искусственные интеллекты высочайшего уровня, по сравнению с которыми популярный в земной фантастике Скайнет – жалкий фигляр.
Этот искин настолько совершенен, что даже способен испытывать эмоции, в ограниченном ассортименте, конечно, но все же способен. И то, что сейчас испытывал Изолированный Таганайский Источник, переводя в человеческие эквиваленты, можно было определить как тоску, одиночество, недоумение, страх и злобу. Он понимал, что в этом мире не может быть такой всеобъемлющей ментальной тишины, а стало быть, та, что есть, – не естественного происхождения. Он достаточно умен, чтобы осознать: его намеренно изолировали. Источник не понимал, почему, за что или зачем, и от этого непонимания его отрицательные эмоции только нарастали. На что способен Источник в таком состоянии, Посвященный имел возможность наблюдать восемь лет назад на примере безумного лесногорского Сеятеля и повторения не хотел.
Сейчас же ему, а с его подачи – и всему эгрегору Сеятелей нужно было знать, как далеко смог зайти карантинный изолянт своим собственным, бесконтрольным путем. Тьма эгрегора нахлынула в ментальное пространство, окружающее Таганай, туда, где находился поставленный ими же барьер. Барьер, который Изолянт изредка ухитрялся пробивать своим диким, полным отчаяния Зовом, непонятно кому направленным. Требовалось выяснить, как он это делал. Барьер… Подобные вещи обычно работают в обе стороны: стена есть стена. Разница лишь в том, что у надзирателей есть ключ от двери, а у заключенного – нет. Эгрегор Сеятелей мог сделать барьер односторонне проницаемым на локальном участке, а Изолянт… получается, тоже мог? Немыслимо, но факты, факты…
Вот она, дверь. Вот и ментальный ключ от нее. В человеческой тюрьме можно приказать заключенному встать лицом к стене, и он встанет, ибо находится во власти надзирателей. С Изолянтом такое не прокатит: он рванет в «дверь», едва та приоткроется. Значит, в идеале он не должен даже понять, что за ним подглядывают, так что пока это будет скорее «глазок», чем дверь. Заглянуть за барьер… Единое приникает к «глазку», и его отбрасывает невероятной мощи ментальный барьер. Встречный барьер, выстроенный Изолянтом. Похоже, он нашел в своем «карантине» некоторые плюсы и недвусмысленно сигналит: не суйтесь ко мне! И в то же время его Зов проникает сквозь барьер эгрегора… Может ли Изолянт быть сильнее Единого? Если Единое и способно ощущать эмоции, то сейчас это они: удивление и какое-то подобие гнева. Теперь Единое даже направлять не надо, оно само заинтересовано в том, чтобы поставить на место дерзкого Изолянта.
Темная волна чистой мощи нависла над Таганаем. О нет, это не будет удар на уничтожение: Сеятели убивают своих лишь в самом крайнем случае, как было с лесногорским безумцем. Не будет это и удар на подавление воли с целью последующего перепрограммирования. Пока не будет. Сейчас эгрегору нужно только знать. И если для этого потребуется проломить барьер Изолянта, так тому и быть.
Какое восхитительное чувство – быть частью этой волны! Восхитительное и ужасное, ибо Посвященный постоянно балансировал на грани растворения в безбрежной тьме эгрегора. Быть частью невероятно могучего целого и одновременно сохранять свое Я – очень непростая задача, но пока Посвященный справлялся…
Удар! Волна обрушилась. Какие-то мгновения Посвященному казалось, что барьер падет. Казалось… Удар мегаволны словно пришелся в стальной купол. Она разбилась о него и бессильно скатилась, лишенная содержавшейся в волне сокрушительной мощи.
Боль! Какое-то время Посвященному казалось, что это лично он разбился о стальной купол. Прямо как есть, во плоти. Ощущения такие, будто в его теле не осталось ни одной целой косточки. Пятнадцать секунд адской пытки – и его вышибло из режима единения с эгрегором в обычную реальность. А мгновением позже – погасило для него эту самую реальность, лишив сознания.
* * *Нить. Тонкая энергетическая нить, протянутая из тьмы к блуждающей где-то сущности Олега Катаева, Посвященного Источника, первого в истории Земли сувайвора… Она нашла его и коснулась. Холод и электрический разряд – и тьма перестала иметь над ним власть. Перед глазами возникла картинка: комната в управленческом корпусе Белоярской АЭС, раньше принадлежавшая полковнику Бородулину, руководителю екатеринбургского отделения АПБР, а теперь – кабинет Посвященного. Он вернулся к реальности. Его вернул Источник. Свой Источник, которому Посвященный был нужен. Особенно сейчас, когда творилось что-то невообразимое.
Они ошиблись. Да нет, не ошиблись даже – облажались. По-крупному. Зверь, оставаясь в клетке, все же вышел из-под контроля и каким-то образом ухитрился стать почти неуязвимым. Даже для мощи эгрегора. Слишком долго он пробыл в изоляции и сумел накопить огромную ментальную мощь. Как – вопрос не главный. Что теперь с этим делать – вот что важно. Купол непробиваем, и Сеятели в растерянности, которая пока не перешла в панику, но до этого недолго, если он что-нибудь не придумает.
Он единственный, чей разум достаточно гибок, чтобы на ходу создавать план за планом – «А», «Б», «В», сколько понадобится, пока не сработает. Сеятели – не живые. Сеятели – искины, невероятно изощренные и мощные, но искины. Гибкости человеческого разума им не хватает. Самым креативным из них оказался лесногорский безумец, спятивший из-за экспериментов АПБР. Но кто придумал, как справиться с ним? Правильно, он, Катаев. Кто придумал, как справиться с Сидом-Пауком? Кто нашел способ перепрограммировать Источники? Ответ на все эти вопросы будет один. Посвященный… Нет, не просто Посвященный. Посвященный в обычном понимании – безликое приложение к Источнику, его слуга, посредник между ним и изменяющимся от его воздействия миром. А он, Олег Катаев, – нечто большее. Сувайвор и Посвященный в одном флаконе. Один. Вечно один, потому что нет никого рядом, способного понять и поддержать. Работать с ним по-настоящему, не за страх, а за совесть. Источники – чужие. Слишком чужие даже для него. Измененные – лишь слуги. Люди его не понимают и никогда не поймут. Будут бояться, ненавидеть, шарахаться. Как тот же Художник. Казалось бы, единственный на свете, кроме Катаева, сувайвор. Кто еще способен понять и принять его таким, какой он есть? Кто еще может подставить плечи под небесный свод, становящийся уже невыносимо тяжким для одного атланта? Но Художник не захотел. Сбежал. И Катаев опять один вынужден спасать все.
Он справится, выкрутится, прорвется, как всегда. А если за методы, которыми он добьется своего, его предадут анафеме, так ли это, в сущности, важно, если результат будет таким, как нужно?
Недаром память Олега Катаева подбросила Посвященному историю с перепрограммированием Источников и Сидом-Пауком. Она, его память, никогда не работает вхолостую. И сейчас – не исключение. Сейчас, когда тело Посвященного уже шагало в направлении помещения, в котором находился Белоярский Источник, мозг его уже обрабатывал грубую и угловатую глыбу вчерне родившегося плана. Плана, словно бабочка из кокона, появившегося из «хорошо забытой» истории девятилетней давности. Плана небезупречного, в очередной раз использующего всех вокруг в качестве шахматных фигур и пешек, но вполне рабочего. Часть фигур уже задействована, некоторые еще только готовятся появиться на доске, кстати, надо бы их поторопить, а кое-кого он будет вводить в дело прямо сейчас, ибо тянуть уже некуда. Дотянули до края пропасти. И пусть его снова проклянут, пусть. Лишь бы получилось…
Глава 11
Алина
Таганайская Зона. Златоуст
– Твою ж налево! – Удивительно не вовремя попавший под ногу камень едва не свалил Алину Хомчик с ног. Но лодыжка все же слегка подвернулась, что несколько сказалось на скорости бега.
А бежали все, словно сдавали зачет в беге на средние дистанции. И бежали не то чтобы здоровья ради и физической формы для: стимул в виде стаи прыгунов, напавшей на отряд АПБР на углу Аносова и Ключевской, работал очень даже эффективно. Визит в полицейское отделение напротив вокзала слегка помог отряду с оружием и боеприпасами, но задержал. И прыгуны начали стягиваться к месту бойни на запах крови и смерти – они его ох как хорошо чуют. С самыми шустрыми отряд столкнулся уже на выходе из отделения. Их было немного, так что драгоценные патроны не тратили, тем более в этих стремительных и резких, как понос, тварей еще и хрен попадешь. Поработали «лояльные» – кинетик и пиромант. А вот дальше началось…
Такого трюка, как для истребителей, для прыгунов у Прохоренкова припасено не было, так что весь отряд дружно улепетывал в сторону ближайшей заправки, демонстрируя редкостную прыть и обновляя все личные рекорды скорости в беге с полной выкладкой.
Ближайшей… В Златоусте с ними не очень-то разбежишься – парочка на весь город. К счастью, одна из них оказалась сравнительно близко. И вот весь их отряд в количестве тринадцати человек… вернее, одиннадцати человек и двух «лояльных» – псионик еще не завершил свою страшную миссию казни златоустовских истребителей – теперь бежал к ней как к единственному спасению. Она им, собственно, и являлась. У Алины был план. Добежать бы только…
Угу, всего лишь… Она-то с бойцами добежит, «лояльные», наверное, тоже, а вот среди научников были так себе бегуны. Как ни странно, Прохоренков к ним не относился – бежал наравне с бойцами, пока без признаков сильной усталости или одышки. Нормальный такой сухарь – живчик. Его бы на полигон да в спортзале погонять – вполне себе боец бы получился, данные-то есть, хоть и возраст уже не юный. Конечно, главное оружие Эдуарда – его мозг, только когда надо драться с истребителями и уматывать от прыгунов, одного мозга мало…
То, что за небольшим возвышением дороги притаился канализационный люк, к тому же открытый, Алина заметила, только когда из него, как камень из катапульты, вылетел прыгун. Прямо в лицо Хомчик. Ни вскинуть оружие, ни уклониться она уже не успевала… Но кто-то врезался ей в спину и сшиб ее с ног. Тварь пролетела над Алиной, застрекотал автомат. Скосив глаза, Хомчик увидела бьющегося в конвульсиях мутанта. Глянула вперед и сквозь зубы выругалась – из люка лезли еще прыгуны. В первого Алина всадила пулю из пистолета, второго срезал очередью кто-то из бойцов, а затем в люк полетела граната. Обычная. За ней вторая, уже зажигательная. Усовершенствованная, со временем горения больше двух минут. В канализации загудело пламя, но его тут же заглушили вопли сгорающих заживо прыгунов. Очереди сзади подсказали, что прохлаждаться некогда – основная стая мутантов настигала.
Алина вскочила на ноги, мимоходом отметив, что с ног ее сбил не кто иной, как Прохоренков. Короткий благодарный кивок в его сторону – и ноги в руки. Заправка уже совсем недалеко. Мимоходом обернуться, убедиться, что не отстали научники. Отставали, конечно, но не так чтоб очень. Впрочем, самые резвые прыгуны могли настичь… Кинетик сработал без подсказки: незримая волна его Силы от души врезала по мутантам, возглавлявшим погоню, и они разлетелись в стороны, обзаведясь попутно тяжкими телесными, похоже, вплоть до множественных переломов.
«Силен! – в очередной раз изумилась Хомчик. – Чем в научном корпусе кормят своих «лояльных», что они такую мощь обретают?» Впрочем, она тут же задвинула эту мысль подальше, для более удобного времени и места, например, на привале, в разговоре тет-а-тет с Эдуардом… если у них еще будет этот привал.
Алине вдруг пришла в голову дикая мысль о волшебном гребне из сказки, который кинешь за спину – и непроходимый лес вырастет. Вот бы сейчас не помешал! Черт, и о чем она только думает? Это что, от пси-давления Зоны крыша съезжать начала? Да рановато вроде – только недавно зашли, да и пси-блокираторы пока работают. Стало быть, на себя надо писать жалобу… Ладно, все проблемы в порядке поступления решаем. Сейчас на повестке дня – долбаные прыгуны и заправка… Кстати, вот уже она, родимая!
Близость цели придала всем сил, даже порядком вымотанным научникам… Впереди машина с открытой дверцей со стороны водителя. Там что-то шевелится. Вряд ли водитель… Окровавленная морда прыгуна высунулась из машины. Тимур рефлекторно вскинул оружие, но Алина ударила его по руке:
– Рехнулся?! Тут же бензина, как…
Тварь между тем вылезла и ненадолго замерла – похоже, глаза разбежались от обилия целей. Но прыгнуть не успела: в следующий миг удар кинетика впечатал ее в металл задней дверцы. Краем глаза Алина увидела, что у «лояльного» из носа побежала струйка крови – он, похоже, на пределе.
– Вперед, вперед! – заорала она. – Пробегаем насквозь! И никому не стрелять, так вашу налево!
Откуда-то слева метнулась стремительная тень. Прыжок – и один из научников, прижатый к земле, отчаянно сопротивляется, пытаясь не дать мутанту вырвать себе горло. Черт! И стрелять нельзя, и так не успеть… Пока Алина соображала, Василий, помощник Прохоренкова, дернул из кармана транквилизаторный пистолет и всадил в спину прыгуну становый дротик. Двое бойцов спихнули отрубившегося мутанта с несостоявшейся жертвы, вздернули последнюю на ноги и потащили вперед…
– Ходу, ходу!
Пятнадцать шагов, десять, восемь, пять, два… Последний рывок – и заправка позади, а стая прыгунов только втягивается на ее территорию. Пробежать еще немного… Близко, черт, как близко! Но медлить больше нельзя – иначе преследователи проскочат. Алина повернулась к пироманту и гаркнула:
– Давай!
«Лояльный» кивнул – понял. Обернулся. Сейчас каааак…
– Ложись!!! – отчаянно закричала Алина, и все попадали, кто где был.
А несколькими секундами позже сзади полыхнуло… и бабахнуло. Жар опалил спину лежащей Хомчик, но это была фигня по сравнению с мировой революцией – прыгунам, которых пожирало пламя внезапно пробудившегося бензинового вулкана, приходилось гораздо хуже…
* * *Бывшая центральная усадьба бывшего национального парка Таганай. Они стояли и смотрели на нее, не решаясь приблизиться, и напитывались гнетущими флюидами, которые испускало это строение. Вернее, то, что было на месте этого строения. Даже постапокалиптические картинки кишащего мутантами мертвого Златоуста меньше давили на психику. Тут казалось, что человечества нет уже давным-давно, а Зона поглотила и переварила почти все, что от него осталось.
Это не было домом. Не было даже воспоминанием о нем. На месте центральной усадьбы, казалось, возлегло нечто жутковатое, смешанного растительно-животного происхождения, некий организм, бесконечно чуждый как делу рук человеческих, так и привычной для этих мест природе. Зеленая масса, пожравшая центральную усадьбу, пульсировала, шевелилась, перебирала щупальцами-лианами и паучьими когтями веток. Местами в слегка волнующихся зеленых «боках» этого нечто возникали и тут же схлопывались темные провалы, ведущие неведомо куда, а вокруг него твердой земли больше не существовало. Вместо нее – волнующаяся, постоянно двигающаяся жижа зеленовато-бурого цвета с периодически вспухающими и лопающимися на поверхности пузырями. Жижа, которая казалась чем-то большим, чем грязь. От нее исходило что-то странное. На ментальном уровне. Что-то, от чего виски Алины налились тяжестью, и в них медленно начинала нарастать тупая, тянущая боль. Причем Хомчик готова была поставить всю свою амуницию против раскрошившегося сухаря, что, если б не пси-блокираторы, ей и всей ее команде пришлось бы гораздо хуже.
Топь. Вот только сейчас многие из апэбээровского отряда впервые увидели ее воочию. Таганайский Обломок тут капитально поработал не только над биосферой, но и над краеугольными основами реальности. То, на что сейчас смотрела Алина и ее спутники, казалось, перестало быть частью планеты Земля. Это был словно кусок чужого мира, инопланетная заплатка, грубыми стежками неведомого вселенского портного вшитая в земную одежку. Небольшой кусок – только бывшая центральная усадьба и площадь вокруг нее сотню метров в поперечнике…
Здесь небольшой, и это только начало. Все же Обломок находился еще далеко, и его загребущие лапы сюда дотягивались лишь местами. Дальше, в глубь территории Зоны, таких участков наверняка больше, и размеры у них – не чета этому. Алина сплюнула себе под ноги: от таких мыслей делалось совсем погано. Если их так колбасит здесь, всего лишь у малого клочка Топи, что же будет там, куда они направляются, туда, где власть Обломка над биосферой и физическими основами реальности куда больше, чем здесь?
Кто-то из научников, Василий, кажется, достал ан-детектор и двинулся было вперед, к Топи, но Эдуард поймал его за локоть и покачал головой.
– Не сейчас. И не здесь.
Обычно ассистенты Прохоренкова слушались его беспрекословно, что, кстати, слегка удивляло Алину: Эдуард вовсе не казался тираном, но тут Василий осмелился возразить:
– Но, Эдуард Андреевич, такой случай исследовать! Здесь, где Она относительно слаба!
– Ты не понимаешь, – спокойно и терпеливо, как ребенку, объяснил Прохоренков. – Обломок здесь изрядно покуражился над реальностью, и Кусок Топи, который ты видишь, здесь специально для нас. Это обманка, фикция, чаруса.
– Что?! – разговор заинтересовал Алину и не только ее. Остальные члены отряда тоже подтянулись послушать.
– Чаруса, – мрачно повторил Эдуард. Выступать перед аудиторией он, мягко говоря, не любил. – Есть такие места на болоте – вроде бы заливная лужайка с зеленой травкой и даже цветами, так и тянет прилечь отдохнуть или пикничок устроить, а там, под этой травкой, скрывается как раз самая серьезная трясина, такая, что затягивает без шансов на спасение. Но в Зоне Топь особенная, стало быть, и чаруса тоже необычные. Высокая ментальная активность здесь означает не только сильнейшее пси-давление. Зона считывает нас, наши реакции, эмоции, даже мысли.
– Мысли? – не выдержала Алина. – То есть это… как телепатия?
– Почти. – На хмурое лицо Прохоренкова смотреть не хотелось. Оно, как свинцово-серый облачный фронт, казалось, предвещало грозу, и нешуточную. – Вот это, – научник мотнул головой в сторону зелено-бурой жижи, – не просто грязь, а биологически активная биомасса с сильнейшим мутагенным воздействием. Но в Зоне биомасса – не просто живая, она еще и псевдоразумная… А там, в глубине, поближе к месту, где находится сам Обломок, возможно, и без всякого «псевдо». Вы все слышали про фантомов, которых иногда создают Зоны. Фантомы – не абстрактные образы, они считаны с человеческого сознания – чьи-то знакомые, близкие, друзья, любимые… Зона ищет уязвимое место любого, кто туда попадает, а когда находит – безжалостно бьет в него. Можно не сомневаться, Она уже поняла, зачем мы здесь, и кинула нам эту кость – дескать, нате, изучайте. А когда Зона что-то вот так откровенно предлагает, стоит крепко задуматься, не дары ли это данайцев. Если Белоярская Зона – просто чужая, то эта еще и явно враждебная. Ее враждебность надо принять как базовый постулат и в будущем исходить из него. А это значит, что: А – все здесь не случайно, и Б – это либо обманка, либо ловушка. Город пытался нас убить, Топь пока пытается не пустить глубоко. Стало быть, именно туда, глубоко, нам и надо добраться, а не вестись на всякое… – Теперь Прохоренков просто рукой махнул в сторону жутко-странного образования, почти уже переварившего центральную усадьбу.
И тут чаруса наконец отреагировали. Зеленый холм, накрывший усадьбу, зашевелился, а Топь у его подножия забурлила. В склонах «холма» вдруг возникло несколько провалов, но не абы где, а расположенных в странном порядке, напоминающем… ох, твою ж налево! Алина едва справилась с искушением протереть явно врущие ей глаза, которые видели какую-то дичь, похоже, навеянную рассказом Прохоренкова… Нет, это глюк, у нее просто сдох пси-блокиратор и резко поехала крыша, иначе придется поверить, что…
– Твоюууу мааать! – потрясенно прозвучало слева, где стоял Миша, самый молодой из оперативников ее отряда, и его возглас вдруг пробил глухую стену парализующего ступора, накрывшего Хомчик, ибо говорил о том, что не только она видит на месте «холма» кошмарный скалящийся череп.
А пока командир отряда лихорадочно соображала, что со всем этим делать, в почти полной тишине из бурлящей Топи на апэбээровцев полезли какие-то фигуры, отдаленно напоминающие человеческие, но состоящие, казалось, из одной лишь грязи.
Тишину разорвала в клочья автоматная очередь.
Глава 12
Дрон
Таганайская Зона
Ох, черти полосатые! Врезать бы мне хорошенько по башке! Чем-нибудь тяжелым, чтобы меня с копыт свалить. Как говорилось в одном старом мультике: «Может, через трещину в голове войдет немного ума». Хотя кто мне врежет: еще толком не оклемавшийся Волчара и Блонди, до сих пор трясущаяся от нервяка после наших приключений в торговом центре, были не в том состоянии, чтобы бить морду командиру отряда, пусть даже он этого заслуживает… Лидер хренов! Почти одиннадцать лет зонного стажа – одна смерть спутника в пассиве. Всего одна! А тут взять и по собственной тупости потерять полгруппы! Галл, Викинг, Шахматист… Лучшие из лучших. Вот где их сейчас искать?! В какую дыру их забросила чертова аномалия? Разброс, конечно, не должен быть очень уж велик, но в Зоне и сотня метров – фактор: тут на каждом шагу до фига опасностей. И связь не работает. Никакая, кроме спутниковой, да и та – через пень-колоду.
Нам, по сути, здорово повезло. Митькины скалы – место возвышенное, каменистое, такое даже эта чертова Топь не вдруг сожрет. Я огляделся. Зелено-бурая жижа была почти везде. Кое-где из нее торчали курумники, хаотическое нагромождение здоровенных валунов, которых тут, слава богу, хватало. Прыг-скок с камня на камень – возможно, единственный способ передвижения здесь. Мы сразу, как выпали из аномалии, отбежали от нее подальше, насколько сил хватило. Вверх по склону, само собой. Ну на фиг эту горящую годзиллу из торгового центра – вдруг она настолько разозлилась, что сюда за нами сунется, а нам только ее и не хватает для полного счастья…
Не сунулась. Это плюс. А минус я увидел на ан-детекторе. Он, конечно, тут хандрил не по-детски, ибо вокруг сплошная аномальная энергетика, но вот четкий и явственный сигнал перенесшей нас сюда пространственной аномалии с него пропал. В голову тут же непрошеным гостем полезло мрачно-пророческое Волчарино «Хрен дождешься, пока она откроется…». А даже если откроется, куда она нас приведет? В огненный ад пылающего торгового центра? На фиг, на фиг! Пока там все прогорит до пепелища, несколько часов пройдет…
– Что делать-то будем, Дрон? – выдернул меня из болота безрадостных мыслей – тот еще, блин, каламбур получился – нервный голос Блонди.
Пока я подбирал слова, за меня ответил Волчара:
– А он не знает, верно, командир? – голос его был еще слабоват, но яд в нем ощущался совершенно четко. – Потому что план его закончился на том, чтобы попасть сюда. Ну вот, твою бабушку, мы и попали! И не только сюда, а вообще в принципе. Полгруппы хрен знает где, аномалия закрылась, сравнительно безопасного маршрута отсюда на выход мы не знаем, пробираться придется методом проб и ошибок. Одна радость: дряни, за которой мы сюда поперлись, вокруг – хоть залейся. Ведрами тащить можно. – Волчара замолчал, обличительная речь сменилась приступом удушливого кашля. – Гребаная тварь! – прокашлявшись, поставил он точку и сплюнул.
Последнее, видимо, все же адресовалось годзилле, угостившей Волчару в супермаркете своим голоском в самом убойном тембре и интенсивности. Блонди молчала, но ее взгляд жег не хуже ядовитых слов Волчары, которого она на сей раз даже и не подумала обозвать вечно каркающим. Стало быть, во многом была с ним согласна. Симптом, учитывая, что обычно Блонди принимала мою сторону. Да черти полосатые, я и сам готов был приколотить себя к позорному столбу, если б это могло хоть как-то помочь в сложившейся поганой ситуации. Но не могло, а раз так, обвинения и посыпание головы пеплом пока на хрен задвигаем. Нужен новый план. Но меня опередили:
– Берем пробы жижи и пытаемся выбираться?
Ох, черти полосатые! Вот от кого-кого, а от Блонди я такое услышать никак не ожидал. Она из правильных, настоящих… так я думал по крайней мере… Это что же, надлом? Вот так, почти сразу? Да, мы в заднице, но в первый раз, что ли? Из скольких подобных мы уже выбирались! Эти слова, скорее, пошли бы Волчаре, и я, честно говоря, ждал, что он эту песню подхватит. Но не подхватил. Только угрюмо молчал и пялился на жижу внизу.
– Нет. – То, что это слово сорвалось с моих губ, даже я понял не сразу. Инстинкт, видимо, сработал. – Мы своих не бросаем.
– Думаешь, есть еще кого бросать? – горько уронила Блонди. – Если их выбросило где-то там, – она мотнула головой в сторону бескрайних пространств, покрытых биомассой Топи, – ты и тел не найдешь, и не узнаешь…
– Нет. – Я даже голову нагнул упрямо, будто готовился принять на несуществующие рога все аргументы против. – Викинг, Галл и Шахматист через слишком многое прошли, чтобы вот так просто сдохнуть в каком-то болоте. Они живы, нутром чую! Надо их искать.
– Грехи свои замаливаешь? – процедила Блонди и отвернулась.
Это был удар ниже пояса. Думаю, Блонди и сама это понимала, но ей было плевать. Впрочем, имела право, конечно… но только на камни в мой огород. Бросить половину группы, парней, с которыми мы через всякое прошли, не убедившись, что все безнадежно… это уже поступок из совсем другой оперы.
– Даже если так, не важно! – зло бросил я. – Хочешь списать ребят в архив – как угодно. Можешь брать пробы и валить, а можешь ждать открытия аномалии, что тебе больше нравится, но мне тогда с тобой не по пути.
Она дернулась, словно от пощечины, сверкнула гневно глазами и повернулась к Волчаре в поисках поддержки. Но тот покачал головой.
– Прости, Блонди, ты не права. Если есть хоть какой-то шанс, парней надо найти и вытащить.
– А если нет? – Ее голос звучал совсем убито.
– Шанс есть всегда! – бросил я резко. – Не спеши их хоронить!
Она снова сверкнула на меня глазами, но спорить не стала: похоже, крепко надеялась на то, что Волчара встанет на ее сторону, а когда этого не произошло, из нее словно стержень выдернули.
Странная штука: услышь я такие речи от кого угодно из нашей шестерки, хотя от Галла или Викинга – это очень вряд ли, я бы, наверное, не отреагировал так остро. Просто Блонди… это Блонди.
– Ну, что ты решила?
– Да пошли вы! – в сердцах бросила она. – Чтоб я с вами еще хоть раз куда-нибудь… – Обреченный взмах рукой. – Ладно, Дрон, считай, пристыдил. У тебя есть хоть какой-то план поисков или одни лозунги?
Я уже открыл рот для ответа, но меня вновь – да что ж такое-то, черти полосатые?! – перебили, и как!
Со стороны Топи донесся вой. Чудовищный, протяжный, полный дикой, неизбывной тоски и злобы. Тембр воя пробирал до костей, а внутренности сжимались от этого адского звука и начинали вибрировать на частоте незамутненного, первобытного ужаса. Жуткое соло длилось добрых две минуты, и пока оно не закончилось, мы стояли молча и неподвижно, будто это могло нас уберечь от источника кошмарного звука.
– Ч-что это, мать его так, было?! – наконец выдавила из себя Блонди.
Выглядеть спокойным при таком раскладе было дико сложно, но столь же необходимо. Хочется верить, что у меня получилось. Я пожал плечами:
– Не знаю… Болота иногда издают странные звуки, когда в трясине происходит взаимное движение различных ее слоев… А уж эти болота – и подавно…
– Ты щас издеваешься, да?! – В глазах Блонди горело такое бешенство, что мне пришлось сделать усилие, чтобы не отступить на шаг. – За дуру меня держишь?!
Резкий сухой смешок Волчары заставил нас обоих повернуться к нему.
– Нееет, братцы, это не трясина! Так воет собака Баскервилей, когда ищет свою жертву! – И сухой смех его перешел в нервный и прерывистый лающий хохот.
* * *Простой и незамысловатый план сейчас для нас – то, что доктор прописал. Когда делаешь что-то совершенно понятное и очевидное и при этом требующее предельной концентрации внимания, на страх и посторонние мысли у мозга просто не остается ресурсов. Именно этим я и руководствовался, предложив восхождение по спирали. Бараньи Лбы, одна из вершин Двуглавой сопки, оставалась по левую руку от нас, внизу простиралась Топь, а вверху, на фоне сумрачного неба, просвечивали останцы Митькиных скал, кажущиеся пальцами вытянутой вверх руки целиком ушедшего в землю великана. Сопку Три сестры и Слюдяную горку я хорошо помнил еще по дозонным временам, когда Таганай был одним из любимейших мест моих походов. Конечно, наблюдать, как сильно они сейчас изменились, было тоскливо и страшновато, но об этом я старался не думать.
А думал вот о чем. Если парней выбросило на другой склон этих горок, куда они пойдут скорее всего? Вряд ли к Топи. Подняться наверх, чтобы с останцов как следует оглядеться, выглядело самым логичным решением. А мозг у той троицы – несомненно, Шахматист, и с логикой у него все в порядке – прозвище дано недаром. Обходя горки по спирали вверх, мы имеем неплохие шансы наткнуться на наших пропавших спутников, а в худшем случае – хотя бы возможность поглядеть на окрестности с вершины и принять решение, куда идти… а заодно оказаться подальше от того, что выло в глубине Топи. Там, наверху, сейчас, вероятно, ветер в скалах завывает. Это совсем другой вой, нормальный, вполне себе земной. А еще там свежо, и спертый, гнилостный запах близкой Топи наверняка почти не чувствуется.
Ан-детектор я выключил, чтоб не разряжался почем зря. Все равно толку от него немного – он тут на все реагирует. А с высотой шансы наткнуться на опасную аномалию куда меньше, чем внизу, в безраздельных владениях Топи. И все же внимание, внимание и еще раз внимание: за здоровенными скальными выступами и группами деревьев вполне мог скрываться, например, небольшой Провал или жаркая климатическая аномалия, раскаленные вихри которой сварят тебя вкрутую секунд за двадцать. Ну и тварей всяких тоже нельзя сбрасывать со счетов. Мутанты, правда, предпочитали города, как и Измененные, а Топь большей частью была пустынной. Но откуда-то же взялась та почти невидимая годзилла в торговом центре! Я готов был голову дать на отсечение, что ее туда из Топи пространственной аномалией закинуло. И вой еще этот не давал покоя. Правильно на меня Блонди наехала: ни черта это не трясина. Что-то живое, злобное и голодное.
В общем, движемся вверх, клювом не щелкаем, периодически подбираем камни и кидаем прямо по курсу – очень полезная привычка в Зоне. Бдительность, кстати, плоды принесла: очередной камень вдруг взмыл в воздух и на высоте нескольких метров разлетелся в мелкое крошево. Я помянул про себя чертей полосатых: «летучка» – довольно редкая, но крайне поганая аномалия, которую не вдруг и обнаружишь без детектора: действует только на то, что движется. Лежащие в ее «владениях» камни даже не думают летать, но стоит кому-то туда шагнуть… Брр! Доводилось мне как-то видеть попавшего в «летучку» зонного «туриста». То еще зрелище – стремительный взлет и… кровавые ошметки во все стороны. В этот раз нам пришлось с минуту кидать камни, чтобы определить границы «летучки» и обойти ее.
У меня помаленьку начинала болеть голова. Чертово пси-давление! Блокиратор пока худо-бедно работает, так что кукушка моя – тьфу-тьфу-тьфу! – еще на месте, но на сдачу я получаю мигрень. И что особенно противно, со временем она будет только нарастать. И все я прекрасно знаю про расчетную предельную длительность пребывания в Зоне – для сталкеров это как библия. Но какая тут РПД, когда своих спасать надо?
Слава богу, хоть Волчара более-менее оклемался. Да, его лапищи не так мощны, как до знакомства с годзиллой, – отстает слегка, да, пыхтит натужно и время от времени капает на камни кровью из носа, но сжал зубы и терпит, хотя забираться на Три сестры, в общем, неслабое такое упражнение для ног и дыхалки. Идем, высматриваем всякое движение и все необычное. Например, рыжее пятно среди серых камней – шевелюру и бороду Викинга, который с самого начала своей сталкерской карьеры ходил с этаким костром на голове и чихать хотел на то, что он его демаскирует. В теплое время не признавал никаких кепок, только бандану, и наотрез отказывался бриться – на фарт. Сталкеры – народ суеверный, так что, глядя на то, как работает фарт Викинга – а раз столько лет живой – значит работает, – отстали от него. Сейчас это нам на руку: такого яркого потеряшку легче искать…
Порой лучше не искушать Зону просьбами. То есть не то чтобы я Ее ясно и конкретно просил, но когда идешь и о чем-то настойчиво думаешь на территории, которая словно губка впитывает твою ментальную энергию, – считай, что просишь.
Первым его увидел Волчара, так как я в этот момент смотрел в другую сторону, но тихое «Твою бабушку!» привлекло мое внимание. Я повернулся, посмотрел вверх, прямо по курсу, и замер: на здоровенном валуне с плоской верхушкой стояла мужская фигура в камуфляжном сталкерском облачении. Смотрели мы против света, так что лица видно не было, но костер на голове не позволял усомниться, кто перед нами.
– Викинг?!
Он никак не отреагировал на мой возглас – продолжал все так же неподвижно стоять этаким памятником самому себе, но что-то в нем было не так, неправильно, я спинным мозгом чуял. А в следующий момент за одну из таких неправильностей зацепился мой взгляд – ствол автомата, направленный в нашу сторону.
– Ложись! – прошипел я и первым подал пример, упав ничком.
А секунду спустя затрещало оружие Викинга, и воздух над нами вспорол рой свинцовых ос.
Глава 13
Сергей
Окрестности Таганайской Зоны
Погано. Собственно, Сергей Скрынников и не ожидал, что все возьмет и свалится ему в руки, но это как-то уж совсем… Зона была блокирована военными. Не так чтоб очень плотно, конечно, – территория ее здоровенная, границы протяженные, причем проходят по довольно-таки глухим местам. Все это Сергей выяснил благодаря осторожным точечным опросам с применением малой толики псионической Силы – чтоб не подчинять людей полностью, а лишь воздействием малой интенсивности провоцировать на откровенность. А потом легкий псионический ластик – ни к чему им помнить, что и кому они вообще рассказывали.
Да толку-то ему с этой информации? Армия и армия. АПБР здесь нет в плане основательного присутствия как службы. Так, одиночные представители. Только как их найти, этих одиночек? Еще более призрачными представлялись сталкеры. Эти наверняка тут паслись – они с Зоны кормятся, где им еще быть-то? А искать их – в любом месте поблизости – в Миассе, Сатке, Медведевке и фиг знает где еще. Есть ли у военных вакцина? По логике, должна быть – Зона же рядом. Где штаб АПБР? Известно где – в Екатеринбурге. Так да него ж отсюда пилить и пилить… Ну дык, а кому щас легко? В общем, бездна конкретики.
Конечно, кто-то из высшего командного состава местной армейской группировки, то есть главный по тарелочкам, наверняка сможет сказать больше, только ведь до него фиг доберешься. Там все тридцать три удовольствия: усиленная охрана, пси-блокираторы… То, что Сергей пока со своей осторожной разведкой ни разу не нарвался на экипированного – а кто их углядит, эти маленькие черные бусины за ушами? – чистое везение.
Сергей уже решил всерьез рассмотреть вариант рвануть в Екатеринбург. Там своя Зона имеется, Белоярская, и штаб АПБР опять же там. А где штаб, там и вакцина. Конечно, вероятность нарваться тоже выше, но к опасности Сергей за последнее время научился относиться философски – станешь тут философом, пройдя через такое… Здесь, у Таганая, все размазано по большой площади и неопределенно, а там… Там тоже свои сложности, конечно, но Скрынников почти уже смазал лыжи ехать на север, когда…
* * *– Белоярка-то? Как не знать! Я про те места мнооого знаю! Да ты наливай, не тормози, вечер только начинается. Так о чем, бишь, я? Ах да, Зона там вроде как не чета местной, спокойная, дрянь всякая из нее давно уже не лезет… Что? Здесь-то? Бывает, бывает. Щас-то пореже стало, как вояк сюда нагнали, да с бронетехникой и «Градами» еще… Только если что, я тебе этого не говорил… Ну вот и ладушки. Кхе, кхе, в горле пересохло… Вот, давно бы так! Ты что, краев не видишь? Ну, будем!
Так вот, даже сейчас, бывает, страховидлы всякие вылазят… Мой шурин вот третьего дня у озера Тургояк такое видел… Кто? Шурин-то мой? Не, он пацан правильный, крутой. Я тебе больше скажу, только тсс, никому, лады? Набулькай еще… ага, хорош. Так вот он с корешами в Зону ходит… Не, обижаешь, не на зону, а в Зону, на Таганай. Типа сталкеры. Риск большой, так и бабла неслабо поднимают. Только ты это… того… ну, понимаешь… Да ладно-ладно, не злись, шурин же мой как-никак. И мне на бедность иногда подкидывает… Что? Про Белоярку откуда знаю? Так от шурина же. Он ведь тамошний, из Еката…
Налей еще. Да не, какой лыка не вяжу! Обижаешь! Хошь, щас тя в карты сделаю? В дурака или в буру? А может, в тыщу или в кинга? Увидишь, как у меня соображалка работает. Ну нет так нет, я только предложил… Наливать-то будешь? Во, другое дело! Вздрогнули! Так вот, поначалу-то там тоже жесть была. Когда Зона только образовалась, там целый городишко крякнул… как его… Задольный, Загорный… а, точно – Заречный! И станция сама чуть не рванула. Говорили, там какой-то супермутант появился, который всю кашу и заварил. Но мутанта того грохнули, и с тех пор там все успокоилось… вроде как. Только шурин мой оттуда драпака дал, да такого, что аж пятки сверкали. А надо знать моего шурина – он ни разу не трус… Слышь, давай за него тяпнем! Все-таки чувак постоянно жизнью рискует… Во, теперь я вижу – ты тоже правильный мужик. Ну, за Петруху! Так шурина моего зовут…
Так вот, я ж знаю, что он не ссыкло какое-то, вот меня и любопытство взяло – чего он оттуда свалил? Ну, я уж к нему и так, и этак, с подходцем и с синим делом тоже, как без этого. Петруха сначала говорить не хотел, а потом как-то после одной из ходок пришел совсем никакой… Вроде погиб у него кто-то. Вот и развезло его, на разговоры потянуло. А я что, мне только того и надо. Плавненько так на Белоярку повернул тему. Он даже не заметил, так выговориться хотелось… Оказалось, там, в Екате и рядом с Белояркой, на сталкеров настоящую охоту развязали. Причем и те, и эти… Кто «те и эти»? О, тут особая история! Наливай. Ну, за наше психическое здоровье…
В общем, «Амбрелла» на сталкеров всегда косо смотрела. Что? Какая «Амбрелла»? Ну, некоторые сталкеры так АПБР зовут. Почему? Ну, ты темный! Фильмы «Обитель зла» не смотрел? И в игры не играл? Откуда ж ты такой взялся… Да не, не обижайся, я так… Так вот, «Амбрелла» – корпорация такая, которая со всякими вирусами игралась, а в результате зомби-апокалипсис устроила… Эти, конечно, пока не устроили, но тоже очень мутные ребята… Помяни мое слово, аукнутся нам еще их темные делишки. Думаешь, просто так они сталкеров отлавливают? Не хотят, чтобы по Зонам кто-нибудь, кроме них, шастал. А почему? Значит, есть что скрывать. Стало быть, мутят они там что-то, чего простым смертным знать не надо… Вот то-то же… Короче, отлавливать-то они везде отлавливают, но в Екате и окрестностях настоящую травлю устроили, носа не высунешь…
Что? Кто «эти»? Щас дойдем, за них отдельная тема. Измененных там хватает. Тех самых, которые люди-Х, роботы бесчувственные со сверхспособностями. В других-то местах их не особо привечают, а там… не трогают, в общем. Договорились, видать… Вот ты зачем щас сругался? И вовсе не конспермо… коспаро… пиро… логия… Правда это, зуб даю! Мой шурин врать не будет… да погоди ты рукой махать, ты ж не все знаешь еще… Босс у них там. У этих, Измененных. Всем боссам босс. В плаще с капюшоном, лица не видать. Ну, чисто темный властелин! Э-э-э, чой-та «этому столику больше не наливать»?! И не пьяный я вовсе… Вот щас обижусь и ничего тебе больше не расскажу, раз ты такой… Эх, ладно, слушай.
Босса их Посвященным кличут. Его Петруха один раз в Белоярской Зоне видел, насилу ноги унес. А кто не унес, те пропали. На глушняк. Васей звали… Чего? Ну, выражение такое, значит, не видел их больше никто… Что, тоже не слыхал? Эх, и трудно с тобой… Может, нальешь, а? Ну хоть половинку? О, вот это дело, дорогой ты мой человек! Я сразу понял, что ты… Ладно-ладно, рассказываю… Так вот, говорят, этот Посвященный всей нечистью зонной командует. И Измененными тоже. Может, только в Белоярке да Екате, а может, и везде. Но тут шурин точно знать не может, а стало быть, и я врать не буду… Короче, выдавили оттуда сталкерскую братву, а кое-кого и завалили для острастки, чтоб, значит, неповадно было… Зачем? А ты сам подумай зачем… Вот и я говорю – мутят…
Чего? С шурином моим встретиться? А тебе для чего? Ну вот, сразу не мое дело… А как же не мое, коли я тебе и рассказывать-то ничего не должен был, и Петруха с меня за это три шкуры спустит?.. Да знаю я, что ты плохого ему не сделаешь. Сразу видно – честный человек, правильный… Не могу тебе отказать, что ты будешь делать… А, ладно, двум смертям не бывать, а одной не миновать! Устрою я вам встречу… Давай, что ли, выпьем на посошок и за удачу… Вздрогнули!
* * *Надейся на лучшее, но готовься к худшему. Этот принцип Сергей Скрынников исповедовал смолоду. В бизнесе иначе нельзя, и для выживания при нынешних реалиях он тоже оказался удивительно актуальным. Внезапная встреча в баре, где, по смутным слухам, «могли появляться эти ходоки в Зону», повернула ситуацию в корне, когда он, устав от безнадежных поисков, уже созрел для радикальных шагов, а тут сразу – бац! – и про Белоярку, и про жуткого Посвященного, и про сталкера, находящегося в пределах досягаемости… Везение? Может быть. Но Сергей с недавних пор научился с подозрением относиться к таким подаркам судьбы. Конечно, его новый знакомый чистой подставой не был: бусины пси-блокиратора при нем не оказалось, а псионической установке на правдивость человек противостоять не способен. Так что со всей определенностью можно было сказать лишь одно: вчерашний собутыльник сам верил в то, что рассказывал, и если во всем этом и содержался какой-то подвох, он об этом не знал. Что, конечно, вовсе не означало, что подвох отсутствовал в принципе.
Один раз, недавно, при попытке купить антинову в Москве, подозрительность уже спасла Сергею жизнь. Так что и на сей раз он явился на место встречи за два часа до нее. Посидел, потягивая пиво и спокойно наблюдая за происходящим. За полчаса до встречи вышел на улицу и спокойно отправился прочь, шаря по лицам встречных делано-безразличным взглядом, выбирая кандидата на роль зомби. Это должен быть кто-то похожий на него хотя бы отдаленно, однако рослые и плечистые блондины на улицах Миасса оказались в дефиците.
Время неумолимо утекало, и мало-помалу Сергея начала накрывать волна паники: идти на встречу самому не хотелось просто до скрежета зубовного… Но минут за десять до часа «Ч» ему вновь повезло – подходящий мужик стоял через дорогу у киоска Роспечати. Ну да, чуть пониже и более коренастый… постарше лет на пять как минимум, и волосы не белые, а соломенные с рыжиной, но ничего – на безрыбье…
На сей раз все получилось легко и стремительно, Скрынников даже сам испугался. Ему и концентрироваться особо не пришлось: взгляд, стремительный ментальный натиск – и воля незнакомца подавлена. Так, теперь аккуратнее, время еще есть. Сесть на ближайшую лавочку… Где ближайшая лавочка? Черт, на автобусной остановке! Ну ладно, сойдет. Садимся и осторожно внедряемся… Так, так и еще вот так… Это уже не совсем зомби, скорее, аватар. Смотрим на газетный киоск его глазами… надо что-то купить, чтоб не вызвать подозрений… Вот хотя бы «Из рук в руки»… Где там деньги? В этом… нет, в этом… ах, в этом кармане… расплачиваемся и идем к бару… Спокойно, на время отпускаем его чуть-чуть, не управляем каждым движением, а оставляем главенствующую директиву – зайти в бар, занять определенный столик у стены рядом с пальмой в кадке, заказать пиво и краб-чипсы… Теперь только ждать. Остается всего пять минут… не забываем прихлебывать пиво и есть чипсы. Открой их… Вот так… По залу шарим глазами… Нет, не так откровенно. Тебе скучно, надо убить время, пока не пришел собутыльник…
Так, а вот, похоже, и он, легок на помине. По описанию вроде похож на шурина Петруху. Ведет себя грамотно, как человек, который понимает, как надо держаться, если ты в розыске. Не осматривает зал сразу же, а спокойно следует к стойке, делает заказ, а пока бармен работает, лениво оглядывает зал. Типа ему совсем не интересно, но надо же куда-то смотреть. Взгляд его словно случайно пробегает по столику, за которым сидит аватар. Так, немного вполне натурального актерства, взгляд в стиле «ба, какие люди! Сколько лет, сколько зим!». Надо изобразить на лице какое-то подобие радостного узнавания и сделать приветственный жест…
Все, порядок – Петруха идет к столику… Проклятье! Кто трясет Сергея за плечо?! Да, остановка – не самое подходящее место, чтобы управлять оттуда аватаром. Мычим, изображаем пьяного. Обычно люди сразу отстают, кому нужны лишние проблемы?
– Привет, – это там, в баре, Петруха…
– Привет.
Сознание раздваивается на два фрагмента реальности – вокруг Сергея-самого и вокруг Сергея-«аватара», и от этого плавно съезжает крыша. Да чего этот тип никак не отвалит?! Трясет и трясет за плечо… Мутный взгляд на него:
– Чоа?! Ииаху ассюда!
– Вы от Михалыча? – это снова в баре, не путать!
– От него самого.
Ого! Пощечина! Да он совсем охренел, этот тип! Чего докопался до пьяного на остановке?! Врезать бы ему, но ментально не получится – вся Сила сейчас в «аватар» вложена, а кулаком…
– По какому делу? – опять бар.
– Лекарство… – ответ на этот вопрос мы уже знаем, не впервой, – рецептурное. Закончилось.
– Это не так просто. И дорого. У вас есть деньги?
Хороший вопрос. У «аватара» их кот наплакал, а настоящий… Настоящего сейчас и ограбить, и побить могут как нефиг делать…
– Не с собой. Снять надо, – это в баре, а на остановке…
Н-на! Кулаком снизу в челюсть – мимо! Черт! Рука заломлена, как больно!
– Ух ты, какой резкий!
Да какого?..
Картинка в баре мерцает, теряется контроль, и Петруха с нарастающей тревогой следит за странными переменами, видимо, творящимися с лицом «аватара». Но в этот момент за его спиной возникают двое верзил и хватают сталкера за руки. Вот гадство! Засада! Все, провал, гасим картинку.
Открываем глаза на остановке… Боль в вывернутой руке, давление на спину, холод металла наручников… ну уж нет! Пси-удар! Что?! Сила гаснет, словно ее вытянули мощным пылесосом.
– Так и знал! – слышится удовлетворенный голос из-за спины. – Псионик, и не из последних. Похоже, управлял «куклой» или «сосудом». Вовремя мы его накрыли! Да не дергайся ты – против «глушителя» не попрешь.
Сергей в панике и одновременно в бешенстве. Его пытаются повязать? ЕГО?! Какие-то жалкие отжившие, апэбээровские крысы со своими Измененными прихлебателями?! Ненависть. Да, уже именно ненависть, а не гнев. Слишком много они себе позволяют – забыли, с кем связались? И недоуменный вопрос внутреннего голоса: «А с кем?» отметается как не стоящий ответа. Убить их! Убить их всех! И пусть «глушитель», пусть доступ к Силе передавлен, будто кто-то наступил на шланг с живительным воздухом, поступающим в скафандр. Они еще не знают… не понимают. Сейчас поймут, но будет поздно. Его куда-то ведут, а неизвестный «глушитель» продолжает сдерживать его способности. Этот Измененный… нет, «лояльный» – откуда-то приходит термин, довольно силен, но недостаточно, чтобы сдержать ЕГО. Сила вскипает внутри Сергея, словно магма в глубинах готового к взрыву вулкана, и рвется на выход, стремясь вышибить пробку, которой «глушитель» заткнул жерло. Удар! Сергей не видит «глушителя», но чует его изумление и страх – «лояльный» работает на пределе своих возможностей, но чувствует, что этого мало. Гримаса на лице Скрынникова превращается в оскал злорадной усмешки. Сейчас, еще чуть-чуть… Удар!
И «глушитель» не выдерживает – бледнеет и падает как подкошенный, а ничем более не сдерживаемая мощь крови S-P-001 изливается из Сергея во все стороны, превращая потрясенные и полные ужаса вопли апэбээровцев в булькающие предсмертные хрипы. Он не выбирает, чем бить, просто излучает саму смерть. Псионическая составляющая сжигает мозг, Сила пьющего жизнь отнимает последние ресурсы организма к сопротивлению, кинетический импульс разрывает наручники на руках Сергея и ломает кости его пленителям, Сила пневматика взрывает им легкие, и кровь хлещет отовсюду. Боль от становых дротиков он почти не замечает, а само вещество лишь немного гасит интенсивность его смертоносного излучения, но невероятным образом модифицированный организм справляется и со станом, в считаные секунды нейтрализуя его вредоносное воздействие.
Страх от собственной огромной мощи и мысли типа «во что я превратился?» Скрынников отбрасывает прочь как абсолютно несвоевременные, автоматически, на рефлексах, создает вокруг себя силовое поле, которое гасит ударные импульсы пуль, и те беспомощно падают на асфальт, не в силах добраться до тела Измененного. Второй эшелон группы захвата продолжает стрелять, пока убийственная мощь Скрынникова не добирается и до них, отправляя одного за другим на незапланированную встречу с предками.
Пожилой мужчина, сидящий в припаркованном неподалеку «Форде», выруливает со стоянки, пытаясь уехать, но энергетический импульс Сергея глушит двигатель машины: она ему сейчас понадобится. Водитель в немом ужасе смотрит на приближающегося Измененного, как приговоренный на палача, и в общем-то совершенно прав в своей оценке ситуации: этот отживший для Сергея – досадная помеха, а он очень спешит. АПБР может в любой момент подтянуть сюда подкрепление, и Скрынникову вовсе не хочется испытывать, насколько долговременный прилив мощи дала ему кровь S-P-001 и как скоро наступит расплата за эту сверхсилу. Псионический импульс заставляет водителя спешно выйти из машины, оставив ключи в зажигании, а вампирическая составляющая новых способностей Сергея в считаные секунды делает бедолагу трупом. Энергия про запас не повредит: Скрынников хорошо помнит, как чужая жизнь недавно помогла ему справиться с ломкой. Только страховка, ничего личного.
Из-за угла с визгом шин выворачивают еще два внедорожника. Кинетический удар Сергея валит на их пути поперек улицы фонарный столб. Не обращая больше внимания на грохот, крики и выстрелы, Скрынников прыгает за руль «Форда» и давит на газ. Теперь, похоже, ему остается только одна дорога…
Глава 14
Степан
Нижний Новгород
– От же ж пся крев! – ворчал себе под нос Степан Гецко, с раздражением прислушиваясь к своим ощущениям и не обнаруживая почти никаких следов тяжких травм и недомогания от воздействия пьющего жизнь.
Не то чтобы он не был рад стремительному выздоровлению после общения с «лояльной» целительницей, просто это означало, что он оказался должен кому-то из тех, кого всю жизнь считал врагами. Не так-то просто пересматривать подобное восприятие. Ненависть к Измененным за девять лет просто въелась в Степана, пропитала его насквозь, а теперь что? Возлюби врага своего? Нет, так не пойдет! Ненависть-то никуда не делась. Мрази Новые, истребившие его группу, должны сдохнуть, и это не подлежит сомнению, но… похоже, не все они одним миром мазаны. Степан по жизни любил однозначность: черное и белое, свои и враги. Записать в ряды последних всех Измененных чохом было как-то проще, а теперь… От разнонаправленных эмоций Гецко буквально корежило.
Валентина Дмитриевна, его лечащий врач, была просто потрясена столь резким улучшением его состояния и сейчас с явной неохотой готовила Степана к выписке, так как все возможные предлоги типа «сделать еще несколько тестов» уже исчерпались. А он сам… вроде и радовался, что так быстро вернулся в строй, но с другой стороны – что апэбээровцы попросят за свою помощь? Похоже, скоро Степану предстояло это узнать, и он не ожидал ничего хорошего от тех, кто якшается с Измененными… Да ведь и сам он, похоже, вот-вот станет с ними якшаться…
– От пся крев! – снова пробурчал себе под нос Гецко и, пожалуй, сплюнул бы в сердцах, не будь тут больничная палата.
В дверь постучали.
– Заходьте! – не шибко дружелюбно отозвался Степан, слегка про себя удивляясь: медперсонал обычно заходит без стука. Стало быть, это…
– Дидька лисого! – вырвалось у Гецко при виде вошедшего. Этого не могло быть, ну просто никак не… Колени Степана подкосились, и он почти рухнул на кровать. – Ти ж помер!
– И я рад тебя видеть, Степан, – изобразив на невозмутимом лице легкую улыбку, произнес Михаил Стрельцов. – У меня к тебе серьезный разговор.
* * *– Я с зомбями не размовляю! – напряженно процедил Гецко, остро жалея, что у него в данный момент нет оружия. – Не о чем мне с ними балакать.
– Зомби, – невозмутимо отреагировал Стрельцов, – это «куклы» Измененных-псиоников. А те, кого ты имеешь в виду – живые мертвецы, – это сказки. Даже в нашей безумной реальности.
– А ты тоди хто? Я точно знаю, що ти помер!
– Ну, если точно знаешь… – «Мертвец» пожал плечами. – От кого такая информация? Мы же с тобой на даче у Калашникова расстались, когда ты Ларису увез…
– Курва твоя Лариса! – Гецко снова едва удержался, чтобы не сплюнуть на пол. – Вона мене вбити намагалась! Пьющая жизнь, – с отвращением закончил он.
Может, ему показалось, но что-то дрогнуло на лице Стрельцова. На одно почти неуловимое мгновение – и вот на нем уже снова маска олимпийского спокойствия.
– Это не она, – медленно проговорил Михаил. – Это Паук.
– Який Паук? – встрепенулся Степан. – Тот самый?
Стрельцов кивнул.
– Сид-Паук, тогдашний глава НМП. Измененный четвертой ступени. Круче Посвященного. Он всякое умел. Биологическое минирование в том числе.
– Это як же?
– Как с Ларисой было. В нужный момент – либо когда время определенное наступит, либо когда некоторые события произойдут – раз! – и она уже не она, а пьющая жизнь, готовая грохнуть того, кто в этот момент с ней рядом. Только ловушка эта, как потом выяснилось, на меня была насторожена, а не повезло тебе… Бывает. Но Сид давно мертв, а мы с тобой живы.
– Я-то да, а вот с тобой вопрос. – Гецко от волнения даже с суржика сбился. – Тему-то не меняй. Тебя вбили в Питере. Мени начальство сказало.
– Много оно знает, твое начальство, – проворчал Стрельцов. – Слухи о моей смерти были сильно преувеличены. Вернее, мы сами их распускали. Так в то время было нужно.
– Хто это «мы»?
– АПБР. Человек с моими способностями для них очень пользителен. Вот и взяли меня под свое крыло.
– Ти ж ненавидев их. Я памятую. Охотился на них, а вони – на тебе.
– Так то были заговорщики. Теперь они все мертвы. Чистка произведена, с оставшимися вполне можно работать.
– Это ты их?.. Тех заговорщиков?
– Кого-то я, кого-то Сид. Он с ними тоже воевал. Но чтоб ты знал, полковника Сердитых, по чьему приказу всю вашу тогдашнюю группу ликвидировали, – я.
Гецко вздрогнул. Для него это была новость. Слышал он, конечно, что Сердитых погиб, порадовался. Жалел только о том, что не сам этого каина, этого иуду в полковничьих погонах казнил. Да о том еще жалел, что не знает, кого и поблагодарить-то за доброе дело… И если правда…
– А не брешешь? – прищурился Гецко.
– Собака брешет, – все так же невозмутимо парировал Стрельцов. – Извини, селфи на фоне его трупа я не делал, так что с доказательствами у меня напряженно. Хочешь – верь, хочешь – нет.
Степан поднялся.
– Руку дай.
– Хочешь проверить, какая у ходячего мертвеца температура тела? – хмыкнул Михаил.
– Пожать хочу, – мрачно уронил Гецко. – Давно хотив. С тих пир як дознався, що вин помер, гад этот.
– О как! Неожиданно, – даже удивился Стрельцов. Встал и пожал Степану руку.
– Дидька лисого! – пробормотал Гецко. – До сих пир не можу повирити… Живой… Добре зберигся, кстати. Девять рокив минуло, а то же обличье… Почти. Ти що, в холодильнику жив?
– Сувайвор. Особенности организма.
– Сувайвор? Це що ще за звир?
– С первой Зоны это у меня. С Краснотайгинской. Иммунитет к способностям Измененных, ну и еще кое-какие ништяки по мелочи. О некоторых ты и так знаешь. Ну а до кучи – старею медленно. Так что не удивляйся. Если хочешь, могу зубы показать – вампирских клыков у меня нет.
– Да ладно, верю. Так що вам вид мене треба?
– Помощи. Надо найти одного человека.
– Какого?
– Артем Калитвинцев. В сталкерской среде известен под прозвищем Художник. Сувайвор тоже. Сейчас ему сорок три года. Живет… черт его знает, где он живет. Жил в Иркутске когда-то, но пропал с горизонта восемь лет назад, после… гм… инцидента с Белоярской АЭС.
– А я вам навищо? Що, сами знайти не можете?
– Не можем. Талантливо скрывается мужик. Да и сувайвор, опять же.
Гецко хмыкнул:
– Вы не знаходите, а я, значить, зможу?
Стрельцов помялся. Потом нехотя произнес:
– Понадобится одна инъекция. Мы взяли у тебя кровь, пока ты был без сознания, и сделали некоторые тесты – ты можешь выдержать ее, потому что пережил воздействие Измененных, и не раз. Мне эта инъекция бесполезна, а другие наши люди… Другим она своротит крышу на хрен.
Гецко напрягся.
– Що це за «вона»?
– Кровь Измененного со способностями пророка.
– От пся крев! – Степан бы попятился, да некуда: за спиной только кровать и стенка. – А я-то вже було повирив, що ты хороший хлопец! Ты що ж, мене Новым хочешь зробити?!
Михаил покачал головой.
– Не совсем. Мы тебе через некоторое время антинову вколем, чтобы ты собой остался.
– Ага, и на голку потом посадите? Знаю я, як ви «лояльных» робите – потим раз на мисяц вакцину вашу колоти треба буде! А це бачили? – И Степан, состроив из своих толстых, заскорузлых пальцев внушительную дулю, продемонстрировал ее посетителю. – Хрен вам по всий морди!
Он ожидал от Стрельцова чего угодно – гнева, угроз, шантажа, но только не такого спокойного, усталого и сочувствующего взгляда. Дескать, все понимаю, мужик, но я должен был тебя спросить – служба. А в следующий момент на Гецко накатил страх: он вспомнил, на что способен Стрельцов, его сверхскорость. Сейчас метнется молнией, вырубит его – и получай, Степан, чужую кровь в вену вот так, в бессознанке, раз не хотел по-хорошему. Она ведь у Стрельцова, поди, с собой.
Видимо, эти мысли достаточно явно отобразились на его лице, потому что гость поднял руки в миролюбивом жесте:
– Так, спокойно! Никакого насилия я применять не собираюсь. Нам важно твое добровольное сотрудничество.
– Ну тода вам не пощастило, хлопцы. Це без мене.
Стрельцов какое-то время молчал, подбирая слова.
– И ничто не способно заставить тебя передумать? Понимаю, ты ненавидишь Новых и, похоже, Измененных вообще. Я наводил справки – у тебя против них какой-то джихад прямо… Да погоди ты, дай сказать! Никто тебя так понять не может, как я. Если помнишь, у меня свой джихад был, и ничто не могло заставить меня от него отказаться. – Он понизил голос. – Ты знаешь, чего я стою как боевая единица. Давай так: предлагаю баш на баш. Твоя война – моя война. Твою опергруппу перебили нижегородские Новые? Завтра их не будет. Ни одного. Гарантирую – умрут все.
– Ты це зараз серьезно? – у Гецко аж голос сел от волнения.
– А похоже, что я шучу?
– Я хочу участвовать.
Михаил поскучнел.
– Мне одному проще будет.
– Знаю, супермен. Но я хочу участвовать. Це не обсуждается.
– И тогда?..
– Тоди я весь твий. Треба вколоти свою погань – коли. Но тильки когда вони сдохнуть!
– Что же, меня устраивает. – Михаил поднялся. – По рукам?
– По рукам.
* * *В больничном коридоре было как-то чересчур людно. Конечно, белый халат Стрельцова внимания не привлекал, но… вон то, например, было уже слишком: в отделение вошли и направились к палате Гецко трое эфэсбэшников. Наметанный взгляд Стрельцова сразу их выделил из всех других – их-то белые халаты не шибко маскировали. Конечно, много времени прошло, но… профессиональную память на лица никто не отменял. А девять лет назад портрет Михаила красовался в самом верху списка разыскиваемых. Ни к чему, чтобы кто-то ненароком вспомнил.
Стрельцов развернулся и двинулся в противоположном направлении. Свернуть было некуда, кроме… Ну конечно – туалет! Михаил толкнул дверь и вошел. Пусто. Как удачно! Ладно, спасибо этому дому, пойдем к другому. Стрельцов улыбнулся и, сделавшись полупрозрачным, шагнул сквозь стену на улицу.
Глава 15
Фатум
Челябинск
У Арта уже не было сил кричать и корчиться – он лежал бревном и бессильно хрипел.
– Повторяю вопрос, – скучным голосом произнес Фатум, на время ослабляя воздействие. – Где вы потеряли след вора?
– Здхеесь! – еле выдавил пневматик через сорванное криком горло. – Охн… очхень крхутой…
– Еще бы! – процедил Фатум. – Вы, уроды, продолбали самую ценную добычу за последние десять лет! Шутка сказать – образец крови Сида-Паука! Вас навели на этого торговца секретными материалами, вам его практически в рот положили, только проглоти… Так нет, вы даже этого не смогли! И ладно бы у вас эту кровь АПБР перехватило, а тут какой-то жалкий «лояльный», полудохлый от вакцинальной ломки! Ничтожества! Сейчас по вашей милости этот лох постепенно превращается в Измененного четвертой ступени, вы это понимаете?!
На мгновение взгляд Фатума наткнулся на глаза пневматика, полные чистой, незамутненной ненависти. Если б мог, Арт убил бы Фатума. Но не мог – палача так просто не взять. Этот очень редкий вид Измененных появился сравнительно недавно – неуязвимые к воздействию других Новых, сами они воздействовали вполне успешно. Болью. Дикой, невыносимой болью, которая могла убить почти мгновенно, если довести до шока, а могла стать многочасовой пыткой. Обычные Новые палачей ненавидели и боялись… ну большинство по крайней мере. Фатум нашел таких, которые пошли за ним, увидев перспективу, нового лидера. Довольно много нашел. Но хватало и таких, как этот… Бесполезный кусок навоза, который, если с ним сейчас не покончить, еще способен устроить знатную вонь.
– Пока, урод! – одними губами произнес Фатум и резко увеличил интенсивность боли.
Несколько секунд агонии – и пневматика не стало.
– Рада, приберись! – не оборачиваясь, бросил Фатум.
Отблески пламени пиромантки, превращающей труп Арта в кучу пепла, отразились в глазах Фатума. Он думал. «Новый мировой порядок» стремительно мельчал. При Сиде-Пауке это была сила, с которой стоило считаться. Мощь организации росла, и не было сомнений, что с увеличением количества активных Зон АПБР перестанет справляться с Новыми, ибо последних станет слишком много. Да, отжившие трепыхались, создавали «лояльных», совершенствовали вакцину, но мало кто в НМП сомневался, что это лишь агония, что равновесие долго не продержится. Однако загадочная смерть Сида-Паука в Питере перевернула все. Зона осталась, но НМП практически перестал пополняться. Появлялись еще и еще Измененные, но… у них, как ни странно, находились другие дела, более важные, чем расчистка планеты от исчерпавшего себя прежнего господствующего разумного вида. Правильные Измененные, которые вели войну с отжившими и «лояльными», гибли, а на их место не приходил практически никто.
Но хуже всего было то, что оставалась неясной причина, почему это происходит. Неужели только из-за смерти Паука? Можно сколько угодно рассуждать о его крутости и о роли личности в истории, но один Измененный и глобальный процесс – вещи несопоставимые. А процесс шел куда-то не туда. Гибли лучшие и сильнейшие, оставались трусливые посредственности. И перед НМП впервые замаячила реальная перспектива полного поражения. Конечно, пока было непонятно, как радикальным образом поменять пагубную тенденцию, но вполне возможно, что новый лидер вроде Сида-Паука мог бы помочь НМП хотя бы приостановить падение. И когда осведомители сообщили о нечистом на руку апэбээровце, утянувшем из лаборатории на продажу образец крови S-P-001, у Фатума аж дыхание перехватило: вот он, шанс! А теперь он бездарно упущен. Воистину, хочешь, чтобы было сделано хорошо, – сделай сам. Но Фатум был далеко и не успевал… А успел этот тип, Сергей Скрынников, обычный любитель поиграться с запретным, каких много развелось вокруг Зон. А что, у вас товар, у нас купец. Кровь Измененных – сверхспособности по сходной цене…
Тьфу! Фатума аж корежило от омерзения. За что этому… этому… такая везуха – кровь сильнейшего из когда-либо живших на Земле Измененных? Что он будет с ней делать? Это ж как обезьяна с гранатой! Вот Фатум придумал бы, как ее применить. Он бы сделал все, чтобы превратить остатки НМП вновь в грозную силу. По слухам, Сид мог сам, без Источников и инъекций, делать из отживших Измененных, причем сразу второй ступени и почти любого вида. Если это правда… ух! Открывались невероятные перспективы! Но не открылись, потому что какой-то болван со способностями мессии как в воду канул и захватил все перспективы с собой. Где вот он сейчас? Куда поехал? Неужели…
«Ты мне нужен!» – голос, внезапно прозвучавший в голове Фатума, заставил его болезненно скривиться. О нет, только не сейчас! Источник. Только он мог так звать. И в другое время Фатум, не раздумывая ни минуты, откликнулся бы, ибо Таганайский Источник, похоже, был из тех, что порождали правильных Измененных. А если так, это был еще один шанс, за который надо хвататься руками и ногами. Но вот именно теперь требовалось сначала разобраться с новоявленным мессией и задавить оппозицию в НМП…
«Иди ко мне!» – на сей раз голос-крик Источника сопровождался уже болью, словно он услышал крамольные мысли Фатума и теперь наказывал. Голос, повторяющий одну и ту же фразу, превратился в гром, боль выросла до невероятных размеров, превратившись из кусачей собаки в какого-то тираннозавра, а глаза заволокло кровавым туманом. Палач, в считаные мгновения ставший жертвой, рухнул на колени, сжимая пальцами виски, словно это могло помочь. Сквозь гром в голове до Фатума доносились тревожные крики помощников, которые не могли понять, что с ним творится, но Фатуму было не до них.
«Пожалуйста! – отчаянно и «громко» снова и снова думал он. – Несколько часов! И клянусь, я приду! Умоляю!»
Когда его наконец отпустило, Фатум даже толком не представлял, сколько времени все это длилось. Но отпустило, так что, наверное, это значило «да». Только медлить сейчас уж совсем нельзя…
И тут до его мозга добралось испуганное «Что с вами?» Рады. Фатум криво усмехнулся: испугаешься тут – сделал ставку на палача как на нового лидера, а он возьмет и кони двинет. Просто так, на ровном месте. Надо всех успокоить. Фатум не спеша поднялся на ноги, отряхнул джинсы и только после этого оглядел свой небольшой отряд. Ничего – здесь небольшой, но из Перми и Новосибирска еще подтягиваются. Однако ждать их некогда.
– Все в порядке. Источник, – еще одна усмешка скользнула по его губам, – изволит проявлять нетерпение. План меняется: местную ячейку НМП надо прижать к ногтю уже сегодня вечером.
– Но…
– Никаких «но»! – отрезал Фатум. – Иначе, боюсь, завтра Источник вскипятит всем нам мозги.
* * *– А ты отчаянный малый, как я погляжу! – усмехнулся Горо, и несколько боевых Измененных, повинуясь его мимолетному жесту, охватили Фатума полукольцом. – Думаешь, раз палач – и управы на тебя не найдется? Ошибаешься!
– Я не воевать пришел, – ровным тоном произнес визитер, – а поговорить.
– Да ну?! – делано удивился предводитель челябинской ячейки НМП. Глумливая усмешка не сходила с его лица. – Так же, как ты с Артом поговорил?
– Арт, – медленно, тщательно выбирая каждое слово, ответил Фатум, – потерял контроль. Он первым напал на меня. Мне пришлось защищаться. Я же хотел только задать ему пару вопросов.
– Лжешь, – бесцветным тоном бросил Горо. – Пользуешься тем, что я не могу вскрыть тебе мозги, и нагло лжешь.
Фатум ощутил, как напряглись самые рьяные сторонники предводителя ячейки. Среди них как минимум двое – кинетики, которым раз плюнуть подхватить вон те ножи со стола в углу и метнуть в него. То, что не убивается огнем, морозом и псионической Силой, достаточно беспроблемно убивается холодным железом. Или вон тот… Фатум чувствовал отголоски его Силы. Никакой энергетики, только физические возможности. Значит, сверхбыстрый… Да, основательную против него собрали команду, со знанием дела. Однако Фатум знал, на что шел. Драка – крайнее средство, хотя по настрою Горо и его приспешников чувствовалось, что без нее не обойдется. И восемь против двадцати – расклад, мягко говоря, не самый лучший. Но сначала – бой словесный. В конце концов, Фатуму не трупы были нужны, а сторонники. Челябинская ячейка НМП была второй по силе в стране после московской. Она сюда перебралась из Екатеринбурга, когда АПБР начало там устраивать тотальные облавы. Ломать хребет оппозиции в российском отделении «Нового мирового порядка» следовало именно здесь. Но «ломать» – это про Горо и еще восемь-десять Новых из его клики. Остальные… пойдут за тем, кто будет убедительнее.
Горо – сепаратист, местечковый тиран, мыслить крупномасштабно он не способен. Предел его возможностей – мелкие акции. Но именно его бойцы оказались в Москве ради перехвата крови Сида-Паука. Горо решил подняться на этом деле и прокололся. Такой провал наверняка сыграет против него. Он это чует и нервничает. Потому и давит на эмоции – на смерть Арта. На первый взгляд, глупо. У Новых эмоций чуть, так что на убитого пневматика всем тут плевать, и Горо в первую очередь. Так что он накручивает ситуацию с одной-единственной целью: спровоцировать конфликт и убить его, Фатума. А значит, молчать нельзя. Надо говорить, выдвигать аргументы, бросать на стол самые сильные козыри, и тогда, быть может, в критический момент серая масса, пока еще толком не определившаяся, примет решение в пользу Фатума, и соотношение сил изменится. Только ведь и Горо это понимает…
– Мне незачем лгать, – тон Фатума был совершенно невозмутим. – Не я затеял свару в НМП, выбрав для этого время, когда организация и так на ладан дышит. Я хочу ее спасти от коллапса.
– Что ты несешь? – процедил Горо. – Какого еще коллапса? Пугать нас вздумал, чтобы мы прибежали к тебе под крылышко?
Дисциплина, однако! Говорит лишь предводитель, приспешники молчат и сверлят Фатума ненавидящими взглядами, а остальные… Остальные растерянны, хотя не подают вида. Надо продолжать давить.
– Я говорю правду. Наша численность уменьшается с каждым годом. Мы несем потери в столкновениях с отжившими и «лояльными», а нового пополнения нет уже давно. И это при том, что в стране два пробужденных Источника.
– Скоро будет больше!
– Но ничего не изменится. Источники есть, но к нам никто не приходит. Это значит, что-то изменилось. Глобально. Только нам об этом сообщить забыли.
Вот тут уже проняло и Горо. На мгновение в его глазах мелькнула тень неуверенности. Воодушевленный этим маленьким симптомом, Фатум продолжал:
– Уверен, это «что-то» связано с Источниками. Они стали действовать иначе, и теперь их план не предусматривает нашей борьбы с отжившими в прежнем формате. Поэтому подпитка нашей организации прекратилась. Да, у нас появился шанс, а точнее – большая удача, когда вдруг жадный отживший из АПБР решил нажиться на биологическом материале высшей категории ценности – крови Сида-Паука. Я и мои бойцы были далеко, и ты, Горо, сам вызвался перехватить эту кровь. – Тут Фатум позволил себе тонкую усмешку. – Не буду касаться того, что ты потом собирался с ней делать, хоть я и догадываюсь. Тебе бы и слова никто не сказал, удайся твоя операция. Но она провалилась. С треском. Почти два десятка трупов, если я не ошибаюсь? Это считая и моих бойцов, которых ты привлек к облаве. Кровь ушла от вас. Ушел и сам новый носитель биологического материала Сида. Ушел, как я понимаю, к Таганайскому Источнику.
– С чего ты взял? – с досадой бросил Горо.
– Выяснил, – отрезал Фатум. – Провел расследование. В общем, носитель ценного биологического материала нам тоже теперь недоступен. Вариантов все меньше, и время, похоже, работает против нас. Если мы радикально что-то не изменим, то проиграем.
– И у тебя, конечно, есть гениальный план, который всех нас вытащит за волосы из этого болота безнадеги к блестящей победе? – Сарказм Горо можно было есть большими ложками.
– Конечно, есть. – Фатум позволил себе легкую усмешку, не желая раньше времени провоцировать противника. – Не все Источники одинаковы. Белоярский на контакт с нами не идет, как раньше не шел Питерский… – Он сделал легкую драматическую паузу, а потом нанес удар: – Но Таганайский со мной связывался. Он готов нас поддерживать, если мы поможем ему.
Удар попал в цель. По рядам неопределившихся пробежал взволнованный гул, означающий, что их действительно проняло. Не так просто вызвать в Новых подобные эмоции. Даже приспешники Горо запереглядывались: поддержка Источника была действительно сильным аргументом, пусть и наполовину блефом, но местным это никак не проверить. Наступил самый опасный момент. Если Горо решится напасть, то сейчас.
– Ложь! – с ненавистью процедил псионик. – Таганайский Источник молчит с самого пробуждения. Почему сейчас? И с чего вдруг ты стал единственным избранным? Сказать-то все можно…
– А с кем ему еще связываться, Горо? – медленно произнес Фатум, понимая, что ступает на самый тонкий лед. – С тобой? После того как ты пытался стакнуться с «лояльными» в Нижнем и в Москве?
Последнее было очень смелой догадкой, и если он не попал…
Но вопрос снялся в следующее же мгновение, потому что, повинуясь псионической команде Горо, сверхбыстрый Измененный молнией метнулся вперед и всадил нож между ребер Фатуму. Раз, другой… А потом в гробовой тишине к оседающему на пол палачу шагнул лидер челябинских Новых.
– Ты что же, думал, что можешь сюда вот просто так прийти, поливать меня грязью, и мои бойцы от меня отвернутся? – прошипел он. – Смертельная ошибка, Фатум!
– Нет… я… думал, что… правда тебя… проймет… И… не ошибся.
– Что?! – Псионик схватил его за грудки и приподнял над полом. – Что ты сказал?!
– Ты… проиграл, Горо! – выдохнул Фатум в лицо разъяренному Новому.
Рука палача выдернула чеку у лежащей в кармане гранаты, и пламенная вспышка взрыва стала последним, что увидели его глаза.
* * *Атака была стремительной и эффективной. Взрыв уничтожил значительную часть клики Горо, опрометчиво плотно обступившей опасного визитера, а кого не уничтожил, добили нападавшие. Их было всего семеро. Быстрые, безжалостные, они разили насмерть – мелькали неуловимо-сверхбыстрыми тенями с холодным оружием, взрывали легкие, жгли, морозили, но только тех, кто сопротивлялся, а таковых было немного. Неопределившихся повергла в ступор гибель лидера ячейки и его «гвардии», равно как и то, что они услышали раньше. Невиновный не станет на волне ярости убивать обвинителя – убийство стало фактически признанием. Кто захочет умирать за такого? Поэтому, когда закончились самые преданные приспешники Горо, бой прекратился сам собой.
Нападавшие встали так, чтобы контролировать все пространство помещения, а местные пытались понять, что же теперь делать: погибли оба потенциальных лидера, в том числе и тот, кого поддерживал Источник. Ну и?..
А потом их растерянность перешла в потрясение, когда дверь открылась, и в захваченный штаб челябинской ячейки НМП вошел Фатум. Бледный, но вполне себе живой.
* * *Сработало. Фатум до сих пор не мог поверить. На редкость паршивый предварительный расклад обернулся победой. Правда, пришлось кинуть на стол сразу два крупных козыря, с которых в противном случае палач предпочел бы не ходить на таком раннем этапе. И уж точно не светить их перед всеми подряд. Но цейтнот внес в его планы коррективы.
Пусть теперь у него раскалывалась голова и подгибались колени – это пройдет. Гораздо хуже было то, что его новые союзники временно в ауте. И неизвестно, сколько это «временно» продлится…
Создать из первого попавшегося на улице отжившего «куклу» или «сосуд» сможет почти любой псионик. А вот сделать так, чтобы эта «кукла» по всем параметрам была точной копией Фатума, да еще и говорила его голосом, а кроме того, повторяла те слова, которые оригинал произносил в сотне метров от нее, – это был высший пилотаж, обычным Измененным недоступный.
Не просто так Фатум в решительный момент оказался вдали от Москвы. Он и его команда принимали подкрепление. На разогнанных, усиленных «лояльных», создаваемых отжившими, нашелся аналогичный контрпроект и у НМП. После уничтожения занимавшегося этими разработками Красноярского отделения АПБР кое-какие материалы попали в руки Новых, и Фатум вовремя подгреб их под себя. С тех пор курируемая им лаборатория плотно занималась этой темой. И ездил он как раз получать опытные образцы – иллюзиониста и псионика. Их совместными усилиями Фатум смог послать на опасные переговоры свою «куклу», которую местные Новые даже не попытались проверить на уязвимость: палач есть палач, чего там пробовать? Не проверили они «куклу» и на оружие, ибо сами никогда ничем не пользовались, кроме ножей. Но на войне все средства хороши, и, когда ставки так высоки, неписаные правила Новых могут быть задвинуты подальше – не до них сейчас.
Эта ходячая бомба была необходима, ибо Фатум знал, чем закончится разговор на особо острые темы, – Горо не выдержит. Так и вышло. Глава челябинской ячейки давно метался, тоже понимая, куда все катится, только пошел по другой дороге – занялся вербовкой «лояльных» в АПБР. Ноги у полученной им информации о крови Сида-Паука растут оттуда. Раньше Фатум только подозревал это, но теперь нож под ребра «кукле» в ответ на обвинение устранил последние сомнения. Конечно, Горо знал, что связываться с «лояльными» – табу, ибо их преданность определяется потребностью в вакцине, и ты никогда не знаешь, в какой момент они начинают работать против тебя. Знал, но все равно пошел на это. Потому что был в отчаянии. Такой лидер – беда для организации, так что Фатум, можно сказать, сработал санитаром.
Теперь осталось только закрепить плоды победы – взять власть в челябинской ячейке до того, как Источник призовет его к себе. Так что, как бы погано Фатум себя ни чувствовал после операции «Кукла», перед новыми подчиненными надо было держать хвост пистолетом. Эффектное появление у него уже получилось: ошарашенные лица и отвисшие челюсти вообще-то отличающихся завидным самоконтролем Новых были тому порукой. Теперь надо хватать вожжи покрепче и уже не выпускать.
– Значит, так, – возвестил он в ошеломленном молчании взирающей на него аудитории, – отныне междоусобные дрязги в организации прекращаются. Если кто-то ставит под сомнение мое главенство, пусть заявит об этом сейчас… Хорошо, я так и думал. А теперь слушайте, как мы будем действовать дальше. И внимательно, ибо повторять я не намерен!
Глава 16
Алина
Таганайская Зона
Пули выбили брызги грязи из груди переднего из «болотных зомби», но больше никакого эффекта на него не оказали: он как шел вперед, так и продолжил. Но стрелявший и не пытался с ним что-то сделать: очередь была звуковой встряской, призванной вышибить отряд из состояния ступора, вызванного жутким и невозможным зрелищем. И вышибла. Стрелял Прохоренков. Очень вовремя, надо сказать.
– Гранаты к бою! – крикнула Алина.
– Не поможет, – прозвучал голос Эдуарда, но Алина только отмахнулась.
– Алекс, – повернулась она к пироманту, – как твои Силы?
– На пару факелов хватит.
– Давай!
Загремели взрывы. Парочку «болотных зомби» разметало на куски, но Хомчик почти тут же со скрежетом зубовным увидела, что куски эти снова слипаются, восстанавливая целостность тела тварей. Факел пироманта оказался несколько более эффективен, и попавшие под него мерзкие создания просто расплылись болотной жижей, но из Топи, бурлящей вокруг бывшей центральной усадьбы, лезли все новые и новые твари.
– Да послушайте же! – Пальцы Эдуарда сомкнулись на локте Алины, и на сей раз она его руку не сбросила. – Это биоморфы, их не убить! Надо уходить!
Термитная граната полетела под ноги авангарду надвигающейся грязевой толпы. Двое развалились, но толку-то, когда их уже десятка два, а из Топи лезут еще? Только боеприпас впустую тратить. Прав, конечно, научник, но…
– Куда?! Обратно в город?
– А хоть бы и туда! Эти питаются энергией от Топи, чем дальше от нее…
Договаривать необходимости не было: Алина поняла.
– Отходим! – скомандовала она. – К трассе! Алекс прикрывает. Боеприпасы беречь!
И отряд стал отступать. Выручало то, что болотные биоморфы оказались не слишком-то резвыми. Бежать они не могли. Самое большее, на что их хватало, – это быстрый шаг. Постепенно дистанция между апэбээровцами и преследователями увеличивалась. Вот только отходил отряд в направлении, противоположном цели их экспедиции…
– Стоп! – наконец скомандовала Хомчик. – Обходим их по дуге. Попробуем обогнуть центральную усадьбу с юга. Док, надолго у этих тварей хватит «батареек»?
– Не думаю. Участок Топи слишком маленький для этого. Метров двести-триста от места, откуда они вылезли, – и, пожалуй, начнут разваливаться.
Алина кивнула, и отряд двинулся на юг, держась от биоморфов на приличном расстоянии. А те, кстати, выглядели все более и более вялыми. Это радовало. Вот только…
– А дальше как? – спросила она Прохоренкова. – В глубине Зоны такие пятна станут попадаться куда чаще, да и площадь у них будет не чета этому…
Эдуард задумался.
– Пойдем по Н-детекторам. Они показывают уровень аномального излучения. Пятна Топи – ретрансляторы. Они передают Излучение Источника дальше. Значит, по показаниям приборов можно судить, где эти пятна находятся, и обходить их… До поры до времени. На ан-детекторы тоже поглядывайте – там, где нет Топи, могут попадаться обычные аномалии.
Алина фыркнула:
– Вашу ж налево, док! «Обычные аномалии» – это звучит круто!
Прохоренков только усмехнулся и пожал плечами.
Трасса постепенно осталась далеко позади. Биоморфы все больше отставали. И вот Хомчик подняла руку со сжатым кулаком, сигнализируя «стоп». Все замерли и проследили за ее взглядом. «Грязевые зомби» практически остановились. Их ощутимо шатало, они еле передвигали ноги. Наконец четверка, возглавлявшая группу преследователей, попыталась двинуться дальше, но у двоих оторвались руки, еще один переломился на уровне пояса и рухнул в траву, с четвертого слетела голова… Несколько секунд – и от всех четверых остались лишь бесформенные кучки грязи. Остальные, пошатываясь, двинулись прочь, обратно к породившему их пятну Топи. Алина едва заметно выдохнула: все-таки это безмолвное преследование напрягало.
Она достала пока еще худо-бедно функционирующий навигатор, с десяток секунд смотрела на экран, а потом повернулась к остальным:
– Значит, так, народ, мы недалеко от Киалимской дороги. Идем по ней до Большой каменной реки, дальше двинем по камням – Топь их очень не любит. Постоянно контролируем обстановку Н- и ан-детекторами. Одновременно активными держать не более трех приборов – в голове, середине и хвосте отряда. Остальные выключить, не расходовать энергию. При усилении излучения сообщать немедленно. Идем цепью. Я и Эдуард впереди. За нами Тимур, Павел и Кирилл, дальше Роман и научники, потом остальной отряд. Замыкают Алекс и Федор. Вопросы есть?.. Тогда пошли.
* * *– Слушайте, док, и давно вы ставите эксперименты с усилением способностей «лояльных»? – наконец решилась Алина.
Прохоренков, хмурясь, помолчал.
– Восемь лет. Раньше этим занималось Красноярское отделение. Профессор Завадовский Андрей Игоревич. Его тема… Когда Красноярское отделение было уничтожено, большая часть материалов исследований сохранилась в электронных архивах АПБР. И тему передали нам.
– А почему не Москве?
– Просто я был аспирантом у Завадовского в свое время. Он стал научруком моей диссертации. Мы даже вместе немного работали над прототипом катализатора. Потом его перевели в Красноярск, работу засекретили, а с меня взяли подписку о неразглашении. В общем, логично, что я унаследовал его работы и стал развивать.
– Ну, я бы сказала, вы неплохо продвинулись…
Прохоренков поморщился:
– Да какое там! За восемь лет прогресс, прямо скажем, не ахти. Вы не видели базу, с которой мы начинали. Профессор Завадовский был… ну, «гений», это, пожалуй, слишком сильное слово, но очень талантливый ученый. За три с небольшим года в Красноярске он добился невероятных успехов. Тот катализатор, который сейчас используем мы, – это на восемьдесят процентов его разработка. Мы лишь добились стабилизации эффекта и убрали некоторые побочки… Но не все, далеко не все…
Он снова замолчал, но Алина не торопила его, терпеливо ожидая продолжения. Они отшагали по Киалимской дороге уже около трех километров, а уровень излучения пока держался более-менее в норме, насколько это, конечно, было возможно в Зоне. Дорога, правда, основательно заросла, но о таком терраформировании, которому подверглась центральная усадьба, здесь и речи не было. Словно Обломок почему-то счел это направление второстепенным и основные усилия по изменению физической реальности предпринимал в других местах. Впрочем, пару раз им все же пришлось сходить с дороги, когда ее перекрывали аномалии – горячая климатическая и Провал, – но это, по сути, были мелочи. За все время они не видели ни одного живого существа, даже птиц, хотя последние вроде бы обычно чувствовали себя в Зонах сравнительно комфортно. Царили мертвая тишина и безветрие – ни стрекота цикад, ни шума листьев, ни комариного писка. Все замерло в странном состоянии почти-отсутствия-жизни, и нарушали эту мертвую гармонию только их шаги и негромкие голоса. Голоса святотатцев, пришедших тревожить покойников.
Последняя мысль заставила Алину слегка поежиться. Тишина начинала действовать ей на нервы, и она уже хотела подтолкнуть Прохоренкова к продолжению рассказа, просто чтобы хоть как-то нарушить безмолвие, когда тот заговорил сам:
– Руководству требовалось живое оружие, и только. Когда мне ставилась задача, в ней значились лишь количественные характеристики: та же пушка, но калибром побольше, тот же пулемет, но с увеличенным боезапасом… ну, вы меня понимаете.
Алина кивнула.
– Я профессионал и умею работать по техзаданию, – продолжил Эдуард. – Но я также и ученый, так что мыслю несколько шире, чем мне предписано. Грубо говоря, если мне приказано копать яму, я не удержусь и начну параллельно изучать состав почвы и грунтовые воды. Яма – это количественное усиление способностей, снижение негативных побочных явлений и требуемой частоты вакцинаций антиновы…
– А грунтовые воды и почва?
– Тут все интереснее…
Эдуард снова замолчал. Тишина ударила по ушам Алины, ибо не стало слышно даже его шагов. Хомчик остановилась и оглянулась: Прохоренков стоял в паре метров позади нее и смотрел на свои часы со встроенным пси-детектором. Лицо его при этом было таким, словно он увидел там что-то страшное. Эдуард поднял глаза. Их взгляды встретились. На ее немой вопрос научник ткнул пальцем в часы и одними губами произнес: «Зашкаливает», а затем указал в сторону леса. Алина бросила взгляд на Н-детектор. Он показывал некоторое увеличение фона – сущая ерунда, никакого сравнения с поляной возле бывшей центральной усадьбы, а остальные приборы были у Прохоренкова, вид которого однозначно говорил, что их показания ему очень не нравятся.
Хомчик сделала пару шагов к научнику и так же одними губами спросила:
– Где?
Тот обвел рукой полукруг через дорогу прямо перед ними.
– Пси-активность. Высочайшая.
– Топь? Но излучение…
– Нет, не Топь. И не аномалии. Это… кажется, стражи…
– Какие еще, так вашу налево, стражи?! – Голос Алины повысился до уровня громкого шепота. Приблизившиеся Тимур, Павел и Кирилл смотрели на своего командира с удивлением.
– Вот такие. – Эдуард указал куда-то за спину Хомчик, и оперативница резко развернулась.
В сумерках, которые понемногу сгущались, хотя до вечера было еще довольно далеко, в глубине основательно заболоченного леса виднелись зеленоватые огоньки. Они парили примерно в полутора метрах над землей и медленно приближались. От одного взгляда на них стало холодно, а вот бусина пси-блокиратора за ухом, наоборот, нагрелась очень сильно. Алина поудобнее перехватила автомат, и ее движение повторили оперативники, но…
– Не поможет, – каким-то замороженным голосом произнес Эдуард. – С ними – нет.
– Фантомы? – севшим голосом спросила Хомчик.
Прохоренков кивнул. Судя по глазам, в его голове шел лихорадочный мыслительный процесс. Но Алина уже повернулась к парням:
– Тащите сюда «лояльных» – Алекса и Рому. Живо!
Тимур с Павлом кивнули и побежали назад по дороге. Кирилл остался рядом. Он продолжал побелевшими от напряжения пальцами сжимать автомат, хотя и понимал бесполезность оружия: что такое фантомы, в отряде знали все.
Огоньки продолжали медленно приближаться, охватывая авангард отряда полукольцом. Их неторопливое парение казалось похоронным шествием – настолько мрачно-торжественным оно было. И эта аналогия заставила Алину вздрогнуть.
– Старые лекала, – пробормотал себе под нос Эдуард, в каком-то полутрансе глядя на огоньки. – Краснотайгинск, Печора… Владимир… Черный Сталкер…
Хомчик прикоснулась к его плечу.
– Вы о чем, док? Какие, к черту, лекала, черный сталкер?!
– Думаю, он изолирован.
– Кто?
– Обломок. Поэтому все так: базовый набор приемов плюс чистая импровизация.
– Док, это все, конечно, очень интересно, но хочу вам напомнить, у нас проблема. Надо отходить – может, эти тоже отвянут, когда энергия кончится…
– Очень сомневаюсь, – послышался голос Романа, – что нам удастся отойти: они и с боков, и сзади.
– Точно, эти чертовы огоньки уже везде, – подтвердил вернувшийся вместе с «лояльным» Тимур, и, судя по некоторым ноткам в его голосе, держался он только огромным усилием воли. – Делать-то что будем? Алекс их жечь пытался – бесполезно, не берет их ничего!
Взгляды всех, даже Алины, невольно обратились к Прохоренкову, а тот стоял, бледный, с кривой улыбкой, все глядя на приближающиеся огоньки.
– Ментальное зеркало, – сорвалось с его губ. – Ну конечно, я должен был этого ожидать! – Внезапно глаза его прояснились. – Нужна сыворотка, иначе они…
Фраза научника оборвалась, будто ножом обрезанная, а взгляд застыл, остекленелый, устремленный, казалось, на что-то видимое только ему одному. Мгновение – и так же замер Тимур, судорожной хваткой сжимая автомат.
– Твою ж… – начала было свою любимую присказку Алина, но не закончила, так как взгляд ее наткнулся на ближайший огонек, и…
– Лешка?! – с невыразимым изумлением воскликнула она.
Глава 17
Дрон
Таганайская Зона
– Твою бабушку! – Сзади, за валуном, за которым спрятался Волчара, лязгнул затвор автомата.
– Нет! – прошипел я в его сторону и тут же откатился под прикрытие куста, потому что следующая очередь Викинга прошила то место, где я лежал.
Сбоку зашуршало. Я скосил глаза – там шевелилась Блонди, зажимая рану в плече и одновременно пытаясь достать из разгрузки гранату. Я шикнул, а когда она подняла на меня взгляд, сделал страшные глаза и помотал головой из стороны в сторону – мол, не смей.
Я догадывался, что происходит. Такому могло быть всего два объяснения. Первое – порабощение разума псиоником. Вот только каких чертей полосатых Измененному делать так глубоко в Топи? Измененные – глаза и руки Обломков на территории людей, их передовой отряд для завоевания новых земель. Поэтому псионика отбрасываем. Второе – фантомы-стражи. О таких я только слышал рассказы, напоминающие жутковатые легенды вроде той, о Черном Сталкере во Владимирской Зоне. Лично пока не сталкивался – судьба миловала. Видимо, миловать она перестала. Если такой фантом взял под контроль тело Викинга или, того хуже, вселился в него – дело погано, но не безнадежно. По рассказам я знал, как в таких случаях действовали сталкеры. Конечно, черт его знает, сколько в тех рассказах было правды, а сколько фантазий, чтобы покрасоваться перед молодняком, но ничем лучшим я не располагал.
Проще всего сейчас, наверное, скосить одержимого очередью. Проще, если не учитывать, что это твой боевой товарищ, с которым ты не один пуд соли съел и который лично тебе дважды жизнь спасал. Проще, если не думать о том, что контроль фантома-стража – еще не приговор, и можно попробовать спасти Викинга. Только предпринимать что-то на сей счет надо прямо сейчас, потому что, к примеру, у Волчары могут нервы не выдержать, а Викинг… Эта мысль буквально проморозила меня от головы до пят – у Викинга вообще-то тоже, кроме автомата, еще и гранаты имеются.
С идеями у меня было весьма небогато, но одна все же нашлась. Я достал транквилизаторный пистолет со становыми дротиками. Жутко дефицитные и дорогие, в Зоне они, как правило, сгождаются редко, особенно в области Топи, но сейчас…
Меня словно под ребро кто ткнул сорваться с места, и тут же сверху, оттуда, где расположился Викинг, прилетел какой-то небольшой предмет… Время словно увязло в патоке, и дальнейшее уже воспринималось как в замедленном повторе.
Я падаю и качусь вниз по склону, как-то отстраненно воспринимаю вспышку и грохот взрыва там, где я только что был. Удар, боль… ох, мои ребра! Торчащая из травы коряга остановила мой скоростной спуск, вышибив при этом воздух из моих легких… Как в тумане вижу Волчару, поднимающегося из своего укрытия и наводящего автомат на темную фигуру вверху… на Викинга. Хочу закричать, но не могу: воздуха все еще нет, поэтому из горла вырывается лишь жалкий хрип. Но Волчара не успевает выстрелить – неведомая сила скручивает его в бараний рог, он падает, начинает корчиться в агонии… Мне наконец удается вдохнуть. Я приподнимаюсь, наводя транквилизаторный пистолет, который каким-то чудом не потерял при падении, на темную фигуру с костром на голове… Далеко, черти полосатые! Но выбора нет – медлить нельзя…
Наверное, это мой лучший выстрел за все времена, хотя готов допустить, что не обошлось без везения. Силуэт Викинга дергается, падает, и в тот же миг прекращается мука, терзающая Волчару… а время запускается в нормальном режиме. Мне очень хочется упасть и лежать, не поднимаясь, но я не могу себе этого позволить. С трудом встаю и, перемежая стоны с матом, так как отбиты не только ребра, начинаю подниматься по склону…
Волчара… Ему не лучше, чем мне. Я даже не спрашиваю, как он, потому что знаю, что он ответит. И какими словами. Он эти слова и так-то бормочет себе под нос, растирая сведенные судорогой мышцы. Ничего, главное, живой. Краем глаза вижу Блонди, все так же зажимающую рану в плече. Надо будет ее перевязать, сама не справится, но потом. Сейчас важнее всего Викинг. Я вижу, где он лежит, – его слабо подергивающаяся нога торчит из-за камня. Тут крутой участок подъема, и он мне дается очень тяжело – ребра болят адски. Останавливаюсь, достаю инъектор и ампулу с обезболивающим из аптечки… Уфф! Препарат термоядерный, добыт за серьезные бабки со спецскладов, но стоит каждой копейки. Через пару минут меня должно отпустить. Продолжаю подъем…
Вот и Викинг. Становый дротик попал ему в грудь, но очень близко к шее. Да уж, я снайпер: еще б чуть-чуть – и попал бы в горло, тут бы и каюк бедолаге. Стан – мощная штука. Все, порожденное Зоной, его не любит. Хочется надеяться, что фантомы-стражи – не исключение. Прикладываю пальцы к шее, щупаю пульс… Жив, курилка! Только без сознания.
– Дро-о-он, сзади! – кричит Блонди, и столько в этом крике страха…
Резко разворачиваюсь. Темная безликая фигура фантома-стража прямо у меня за спиной. Смотрит, чуть склонив голову набок. Дергаюсь за пистолетом, с отчаянием понимая, что все бесполезно, но фантом опережает меня. Черная, как ночь, его рука хватает меня за горло, и глаза заволакивает тьма.
* * *Шипение. Справа, слева, сверху, спереди, сзади… Заполошно озираюсь… Змеи. Всюду змеи. Ощущение, что я в террариуме, только стенки у него отсутствуют. О нет, черти полосатые, только не это! С детства боюсь и ненавижу змей. Всяких. А тут, как на подбор, самые смертоносные твари собраны: кобра индийская, эфа, гюрза, черная мамба, тайпан… Сквозь шипение прорывается характерный звук трещоток… Ага, вон и гремучки, как без них. Змеи свисают с деревьев, свернулись клубками на камнях, ползают в траве. Оглядываюсь во все стороны и до боли закусываю губу, чтобы подавить приступ паники: они со всех сторон, да так густо, что не пройдешь, не пробежишь, только лететь. Я словно материализовался в своем персональном аду, ибо для меня нет ничего хуже, чем… это.
Как я сюда вообще попал? Только что был в Зоне на склоне Слюдяной горки… И вот… Как?! Шипение со всех сторон мешает сосредоточиться, накрывает меня волнами ужаса. Хочется поджать обе ноги и зависнуть в воздухе. Они слишком близко, слишком… Шуршание их чешуи, пульсирующие движения раздвоенных языков, почти осязаемый холод скользких извивающихся тел. Черт! Черт!! Черт!!! Во попал! Безумие, какая-то кромешная жуть, такого просто быть не может…
Цепляюсь за эту мысль, судорожно пытаясь абстрагироваться от восприятия ползающих вокруг тварей. Как ни странно, помогает чувство безнадеги. Прекрасно понимаю, что мне не отбиться, не спастись никак: если они захотят меня прикончить – прикончат. Страх, а вернее, дикий, обессиливающий ужас – вот кто мой главный враг, а вовсе не змеи. Они-то что – они лишь символ, овеществление моих самых сильных страхов… А ведь похоже, что так оно и есть, и я мыслю в правильном направлении.
Что-то шипит прямо над головой, инстинктивно отшатываюсь, а в полуметре от моего лица оранжево-черной лентой свивается в петлю кобровый аспид. Разинутая пасть, раздвоенный язык, ядовитые клыки. Хочется отступить, но нельзя. Ни шагу делать нельзя – везде скользящая и шуршащая смерть. Замираю весь во власти парализующего ужаса и не свожу глаз с твари перед моим лицом, спина покрывается липким холодным потом, а трещотки гремучек капают на мозг жутким стаккато безумия. С каким-то отстраненным удивлением понимаю, что даже запредельный страх не заставил меня полностью потерять контроль над собой. И в мозг молотком бьет внезапная мысль, что и аспид перед лицом, и медленно приближающаяся черная мамба в траве, и гремучки за спиной – все это для того, чтобы не дать мне сосредоточиться, не позволить думать, а ведь это мне жизненно необходимо. И эта мысль становится третьей из тех, что настраивают мой мозг на определенную волну. Это триггеры, щелчки которых, конечно, не отключают мой дикий ужас совсем – это, думаю, невозможно, – но переводят его в некий фоновый режим, который не мешает… ну ладно, почти не мешает мне думать… И в тот же миг приходит понимание того факта, к которому, собственно, и вели меня эти три мысли: как я сюда попал и куда это «сюда».
Из-под завесы дикого ужаса вырывается воспоминание: Викинг, лежащий без сознания у моих ног, предупреждающий крик Блонди и черная фигура фантома-стража, хватающая меня за горло… Да! Именно так! Эта персональная преисподняя не где-то. Она у меня в голове, и создана она проклятым порождением Зоны. Сквозь липкую мглу извивающегося кошмара наведенной фальшивой реальности прорывается еще одно ощущение-воспоминание: ожог уха от раскалившейся и треснувшей бусины пси-блокиратора – последнего заслона на пути фантома-стража в мой мозг. И вот прямо сейчас, под прикрытием фальшивого кошмара, черная мразь ломает мое сознание, превращая меня в еще одного одержимого. А раз так, мне из этой «комнаты ужасов» нужно срочно валить.
И едва это решение формируется в моей голове, как аспид бросается мне в лицо. Но тут я делаю то, на что всю жизнь считал себя не способным, – перехватываю в воздухе скользкое чешуйчатое воплощение моего первобытного страха и отрываю ему голову. Мгновение – и на меня бросаются остальные змеи. Словно сквозь пелену приглушенного восприятия ощущаю боль от укусов в ногах, однако слабость пополам с ужасом от мысли, что мне в мышцы впрыснули смертельный яд, длятся всего пару секунд, и этой гадине страха перешибает хребет дубина по имени «не верю!».
Исторгаю из себя яростное рычание, которое… ну нет, вру, льва бы оно, конечно, не посрамило, но звук все равно получился впечатляющий, и меня словно окутывает пламя. Только оно не жжет меня, а как бы исходит изнутри моей ментальной сущности, сжигая липкие тенета кошмара. Извивающиеся воплощения моих глубинных страхов, корчась, сгорают в этом огне. Процесс сей сопровождается волной боли, но она не способна меня остановить. Подозреваю, что не способно уже ничто.
Отчаянным усилием воли я вырываюсь обратно в физическую реальность, чтобы с изумлением увидеть, как рассеивается в воздухе черная фигура фантома-стража. Но в этот момент организм мой достигает предела возможного в плане сверхусилий и выключает мне свет, отправляя в беспамятство.
* * *Я лечу… Надо же, недавно думал про крылья – вот тебе и пожалуйста. Подо мной проплывают обе вершины Двуглавой сопки, левее остаются Слюдяная горка и Три сестры. Внизу и впереди, сколько хватает глаз, в зеленовато-буром море Топи тонут пятна курумников. Справа вдали распростерлась водная гладь Старотесьминского водохранилища, за которой гигантским склепом расположился мертвый Златоуст. Левее устремлено в небо каменное лезвие Откликного гребня, а за ним, еще дальше, – купол Круглицы. Далеко впереди – серая лента Большой Каменной реки. Как Топь ни старается, поглотить такие огромные скопления здоровенных валунов она пока не в состоянии. Да, передо мной шикарный обзор чужой земли, где людям очень не рады, но меня не пейзаж интересует, а нечто более мелкое, но конкретное, что с этой высоты и не разглядишь.
Снижаюсь. Где парни – Галл, Шахматист… Живы ли они вообще, или… Пытаюсь повернуть обратно, к Митькиным скалам, но, как выясняется, я не шибко-то могу управлять собственным полетом. Лечу, куда меня несет, словно влекомый ветром воздушный шар… Ветра, кстати, почти нет, и холода я не чувствую. Впрочем, я не чувствую почти ничего, кроме нарастающей головной боли. Возникает ощущение, что кому-то или чему-то мой полет очень не нравится, и на меня начинают давить. Боль сильнее с левой стороны… поворачиваюсь туда – и она перебирается в самый центр лба, начинает зверски ломить переносицу… Да, «оно» там, где-то в окрестностях Круглицы. И понятно, что «оно» – это Обломок. Там он, в сердце Топи, к гадалке не ходи. Только нам туда не надо, а совсем даже наоборот…
Вот черти полосатые – почему я повернуть не могу?! «Потому что это не полет, а виде́ние», – неведомо откуда приходит в голову мысль-знание. Вот ни фига себе! Я ж не экстрасенс! Или это безумие, наведенное Зоной? «Ни то, ни другое», – слышу чей-то флегматичный ответ… Чей, интересно? Моего сознания? Или…
Между тем боль продолжает нарастать, Обломок не успокоится, пока не сшибет меня с небес своей болевой ПВО, а значит, важно успеть увидеть то… что нужно, прежде чем это произойдет. Самому бы только знать, что я ищу. Обе части моей группы остались позади, по левую руку – жутко фонящее терраформированное пятно Топи на месте бывшего лагеря «Гремящий ключ», а я постепенно приближаюсь к Большой Каменной реке. Хотелось бы знать, какого черта полосатого мне там надо? Или не мне? Какой-то силе, которая меня туда волочет?
Ладно, фиг с вами, лечу, постепенно снижаясь. Головную боль терпеть все сложнее… Так, а это что еще за хрень? Человек внизу? Там, справа, на склоне Двуглавой сопки? Или показалось? Нет, не показалось – вон он, высокий светловолосый мужик. Один. Он что, псих?! Жить надоело?! Или, может быть, сталкер? Хотя нет, вряд ли – одежонка-то у него так себе, не для похода в Зону. Сразу видно – опыта нет. Сталкер бы так не пошел… Тогда… Измененный? Ему-то какого рожна в Топи надо? Идет еще довольно уверенно, словно не боится ничего. Вот по-любому Новый! Его только не хватало!
Но меня уже несет дальше, к Каменной реке и Киалимской дороге… Черти полосатые, как же больно! Разве в видениях так больно бывает?
«Бывает еще не так». Ага, внешний-внутренний голос, похоже, мастер утешений. Ладно… Что у нас там? Надо же, опять люди. И целая группа, больше десятка, движутся на северо-восток, в глубь Зоны. Черт знает что – не Топь, а проходной двор какой-то! Эти-то что здесь забыли? Они, кстати, экипированы прилично в отличие от того блондина… Ух ты, огонь! Это что, там пиромант? Похоже на то, оружия в его руках не заметно. А экипировка остальных наводит на мысль… Ну конечно, АПБР, да еще с «лояльными»! Все страньше и страньше… Стоп, а ведь с ними там что-то происходит. Ну-ка, ну-ка…
Пытаюсь снизиться, чтобы разглядеть получше, – там шарашит какая-то сумасшедшая энергетика, но тут, видимо, Обломок теряет последнее терпение. Удар, взрыв боли – и пейзаж Киалимской дороги гаснет…
* * *…а меня принимает другая реальность. Физическая. И неласково, должен заметить, принимает. Голова продолжает разламываться и здесь. Перед глазами туман, под лопатками камни и трава… Зрение с трудом фокусируется, и склонившаяся надо мной смутная тень обретает все более четкие очертания… Черты лица. Очень знакомого лица.
– Шахматист?!
– Привет, командир. Рад, что ты жив, а еще больше – что ты очнулся. Потому что нам пора отсюда валить.
Глава 18
Степан и Михаил
Нижний Новгород
– Вот он! Це гарно! – У Степана Гецко аж глаза вспыхнули. – Мы все-таки знайшли цього гада!
Михаил лишь прищурился, разглядывая спокойно сидящего за столиком Нового. Псионик по имени Гай был одним из немногих террористов НМП, персонально засветившихся в базах данных нижегородской ФСБ, но он же чаще других Новых выходил в люди: Измененного с такими способностями сам Бог велел использовать в качестве разведчика. Это его и подвело. Похоже, после истребления охотившейся на них группы ФСБ Новые слегка расслабились. Засекли его по камерам наблюдения, и Гецко со Стрельцовым тут же примчались на Степановом «Опеле».
К счастью, Гай никуда сбежать не успел, да, похоже, и не собирался – прочно засел в кафешке неподалеку от первой психоневрологической больницы имени Кащенко. Прибыл он сюда явно неспроста, и об этом его потом тоже не худо бы расспросить. Только взять бы аккуратно, без шума и пыли…
Степан покосился на сидящего на пассажирском сиденье Стрельцова. Михаил, конечно, может – зайти в кафе, мигом скрутить ублюдка так, что тот и вякнуть не успеет, и вытащить, но это не комильфо: суета поднимется нездоровая и наверняка дойдет до Новых, которые по-любому мониторят все местные СМИ. А если они узнают, чего доброго, опять поменяют дислокацию своей штаб-квартиры. Один раз Степан с Михаилом уже обломались, найдя прежнее лежбище террористов пустым, и сейчас очень бы не хотелось повторения…
– Так, все, хватит сидеть! – Михаил хлопнул себя по коленям. – Я пошел, а ты в любой момент будь готов.
– До чого?
– До того! – передразнил Стрельцов. – Брать его, конечно. Становый пистолет с собой?
– Отож!
– Ну, вот и отлично. Жди, сейчас начнется веселье.
И прежде чем Степан успел хоть что-то сказать, Стрельцов захлопнул за собой дверцу машины.
* * *Хорошо, что народу на улице хватало – можно пройти за группой людей, и псионик в кафе даже случайно не увидит его через стеклянную витрину. Разумеется, Михаил был далек от мысли, что Новый узнает его в лицо – даже девять лет назад он не был такой уж знаменитостью, хотя страху успел нагнать изрядно. И на Новых, и на «лояльных», а еще на прежних апэбээровских боссов. Но это все осталось в прошлом. Сейчас важнее другое – чтобы псионик не понял, кто такой Михаил. Вернее… что он такое. Степану это знать рано: он еще не ввязался в дело. И не ввяжется, если узнает.
А еще время. На псевдоматериальность уходила прорва энергии, а она у Михаила была отнюдь не бесконечна. Источник далеко, Посвященный – тоже, а значит, оставалось подпитываться энергией только у Измененных. Впереди, конечно, предстояла изрядная подпитка, которой хватит надолго, но до нее надо было еще дотянуть. И взять этого конкретного псионика…
Так, свернуть в переулок и обойти кафе… Вот и служебный вход… заперт, ладно, придется опять… Он сделался почти прозрачным и шагнул в коридор прямо сквозь дверь. К счастью, поблизости не оказалось ни одного свидетеля его неординарного трюка – Михаил старался по возможности избегать случайных жертв. Эх, если бы ему была доступна полная невидимость! Но чего нет, того нет. Как и псионических способностей, чтобы заставить кого-то из местного персонала сделать то, что нужно.
Стало быть, придется по старинке. Сконцентрироваться и войти в сверхскоростной режим. Рывок сначала на кухню. Размазанная стремительная тень – это почти невидимка, по крайней мере для обычного человеческого зрения. Удар! И здоровенная сковорода с изрядным количеством масла опрокинута прямо в огонь. Факел ударил в потолок. Теперь ураганом в коридор, к пожарному щитку, разбить стекло и ударить по кнопке пожарной сигнализации. Оглушительный трезвон, крики, огонь. Сейчас народ попросят из зала на улицу, и Михаилу нужно успеть. Еще рывок – и он в зале. Только не останавливаться ни на миг, чтобы его не заметили! Вон он, псионик, у самой витрины, заполошно озирается, явно что-то чует помимо возникшего переполоха… Что ж, сейчас он почувствует все еще более остро. Мгновение – и Михаил рядом с ним. Касание рукой на сверхскорости – все, что он мог себе позволить. Много энергии так не поглотить, но хоть что-то… Однако ударный импульс получился впечатляющий: Новый, очень удачно расположившийся у витрины, просто выпал через нее наружу, весь в сверкающих брызгах сотен осколков здоровенного стекла. Всего лишь еще один элемент и так возникшей общей паники, но важный.
Михаил вылетел наружу через ту же разбитую витрину и, не выходя из режима сверхскорости, метнулся к соседнему переулку. Да, Степан расстроится: на «без шума и пыли» это не очень похоже, но что, в сущности, случилось? Нерадивый повар опрокинул сковороду с маслом – возгорание. Кто-то с перепугу шарахнул по кнопке пожарной сигнализации. Поднялся переполох, и неловкий посетитель, споткнувшись, пробил собой стекло. Бывает. А теперь прочь, прочь! Надо еще подзарядиться, а с этим делом Степан как-нибудь уже управится сам: эфэсбэшник он или погулять вышел?
* * *– Дидька лисого! – воскликнул Гецко, когда «веселье» действительно началось, и псионик, пробив собой стеклянную витрину кафе, выпал наружу.
Нельзя было терять ни секунды. Степан рванул к нему, пока тот не очухался от удара. А знатно его приложили, похоже, – еле шевелится. И это очень кстати. Рука Гецко нырнула в карман за становым пистолетом. Он совсем невелик, что тоже кстати. Приложить к спине, будто помогаешь упавшему бедолаге подняться, и всадить в упор дротик было секундным делом.
– Ох, яка бида! Зараз я тоби допоможу, мужик! Давай, давай, пиднимайся. Эк тебе угораздило! Зараз я тебе в ликарню видвизу! Вон ты весь в крови!
Не переставая бормотать что-то в таком же духе, Степан закинул руку отрубившегося Нового себе на плечи и поволок к своему «Опелю».
* * *– Ты покойник, – абсолютно ровным голосом произнес Гай, только в глазах его светилась ледяная ненависть. – Наши тебя наизнанку вывернут.
– Це ми еще подивимося, хто кого выверне, – с усмешкой ответил Степан. – Зараз ты мени расскажешь, де ваш штаб.
– Размечтался! – фыркнул Новый. – То, что я под станом, значит только, что я пока не могу поджарить твои мозги, но не более. Расколоть меня у тебя кишка тонка.
– Правда? А я так не думаю. – Гецко достал из сумки пробирку с темно-синей жидкостью и шприц. – Зараз ми цю штуку на тоби впробуемо.
На лице Гая не дрогнул ни один мускул, но в глазах все же застыло напряжение с проблесками страха.
– Что это?
– Зараз поясню.
– Только можно нормальным языком? – скривился Новый. – А то я половину не понимаю.
– Я спробую. Хочешь знать, що це? «Сыворотка истины» – сокращенно СИС, только специально модернизированная для таких, як ты, уродов. У вас же, Новых, все не як у людей. Научникам довелося постаратися. Ця штука – разогнанная версия сыворотки СИС-10М. Усиленная погань, даже толком не протестирована. Спробуешь сбрехати – и вона тоби мозг спечет. А отмолчаться не вдастся: стан твои особливы таланти блокирует, так що заспиваешь як миленький. Мне тебе ще останавливать придется. И памятуй про спекание мозга, якщо вин, конечно, тоби потребен. И мой тоби совет – шибко довго не думай, вона, – Гецко выразительно щелкнул ногтем по пробирке, – цього тоже не любит… Ну що – сам будешь говорити або з ликарством?
Если бы ненависть могла убивать, Степана от взгляда Гая, наверное, разорвало бы на куски. Но сейчас Новый, связанный и под станом, не мог ровным счетом ничего.
– Я вырву тебе сердце, отживший! – глухо промолвил он.
– Значит, з ликарством, – сделал вывод Гецко. – Сам напросился.
И в пробирку с синей жидкостью нырнула игла шприца.
* * *– От сучий сын! – в который уже раз процедил сквозь зубы Степан, отрываясь от оптического прицела своей СВДС. – Жди, на твою долю Новых хватит! – передразнил он Стрельцова на чистом русском и нелогично закончил по-польски: – Пся крев!
Ругаться-то Гецко ругался, хотя в глубине души понимал, что там, внутри, он бы сверхскоростному Михаилу, на которого к тому же не действуют умения Новых, только мешал, сковывал его действия необходимостью заботиться о, по большому счету, беззащитном напарнике. И все же голос разума хоть и приглушал обиду и раздражение, но совсем задавить их не мог: ведь это он, Степан, отыскал Гая с помощью камер наблюдения, он, пусть и с немалой помощью Стрельцова, осуществил захват Нового, выведал расположение штаба Нижегородской ячейки НМП, а месть у него отбирают вот просто внаглую. Чертов сувайвор для начала не дал Степану грохнуть Гая, когда мозги Нового оказались полностью выпотрошенными и он начал напоминать растение, только по странной прихоти природы пускающее слюни, – побочка экспериментальной сыворотки все же доконала его мозг. Нет, Михаил за каким-то хреном забрал себе Нового с невразумительным обоснованием: «он мне нужен, потом сам закопаю». Нет, вы это слышали?! А теперь Стрельцов сам пошел крошить гадов, которых давно хотел достать Степан, а его посадил со снайперкой подбирать объедки с пиршественного стола справедливого возмездия! Несправедливо!
Усиленная СИС-10М сработала на славу. Помимо адреса нового штаба террористов, к счастью, оказавшегося на отшибе в южных пригородах Нижнего, пленный псионик выложил и ближайшие планы организации: проклятые Новые собирались создавать себе армию из чокнутых пациентов психоневрологической лечебницы, похищая их по одному и вводя свою кровь. Правда, новосозданные Измененные получались, по словам Гая, так себе, дохловатыми, и чтобы сделать из них полноценные боевые единицы, требовалось время, но на безрыбье, как говорится… Хорошая, кстати, новость: в НМП дефицит кадров. Выходит, Новых не добавляется? Это определенно плюс, но рекрутинговое агентство террористов надо закрывать – на фиг, на фиг такой график!
И понятно, что важно уничтожение ячейки любой ценой, просто как результат, но душа-то Гецко требовала крови. Крови врагов, которых он ненавидел всем своим существом. Душе было мало того, что супермен Стрельцов вырежет эту банду под корень, она…
Полная неутолимой ярости мысль не была закончена, ибо в доме напротив что-то сверкнуло, загорелось, загремело.
– Ну, почалося! – пробормотал Гецко и снова припал к оптическому прицелу СВДС.
* * *Огонь пироманта безвредно огибает Михаила, запалив обои в комнате. Через мгновение Стрельцов уже рядом с Новым и резко перечеркивает его горло лезвием ножа. Появившийся в дверях пневматик пытается взорвать нападавшему легкие, и удивление бесплодностью попытки становится его последней эмоцией в жизни, когда нож Стрельцова вонзается ему в сердце… а затем, просвистев через полкоридора, – прямо в глаз кинетику, уже подхватившему своей Силой тяжеленную тумбу и едва не успевшему метнуть ее. Губы Михаила кривятся в жутковатой улыбке – все прямо как в старые добрые времена в Коврове, когда он крошил «лояльных» из армии заговорщиков, а затем в Питере, когда учинил бойню Измененным Сида. Кровь, брызгающая ему в лицо, жизни, покидающие тела Новых… Да, тут можно не бояться, что энергия кончится в самый неподходящий момент, – подпитывайся не хочу, словно какой-то там долбаный некромант. А что поделать – такова его нынешняя природа.
Пожар разгорается, но Стрельцову нет до этого никакого дела. Пятнадцать… то есть уже двенадцать Новых в доме – работа ненадолго: ни дом сгореть не успеет, ни пожарные приехать…
Вперед, вперед! Молнией промелькнуть через коридор… чтобы у лестницы столкнуться с таким же – сверхбыстрым. Схватка коротка, потому что у Михаила преимущество: всего лишь на миг убрать псевдоматериальность, и нож Измененного проходит сквозь его плоть, и противник теряет равновесие, а рука Стрельцова с ножом остается твердой, нанося смертельный удар. Лестница… Пролетом ниже – кинетик. Вокруг него в воздухе висит целый набор кухонных ножей, и вот они уже роем ос летят в Михаила. Но сверхскорость есть сверхскорость, а помноженная на невероятную реакцию и лишь частичную материальность, она превращается практически в неуязвимость. Часть ножей сбита, часть проходит мимо, часть впустую пронзает призрачное подобие плоти… Две секунды – и один из них в груди кинетика по самую рукоять.
Сверху что-то трещит, доносится запах гари, но Михаил уже несется дальше… Трое Новых попадаются на его пути. Один успевает шарахнуться в сторону и нырнуть в дверь, захлопнув ее за собой, а двое других в считаные секунды делаются трупами.
Выбить дверь. Ох ты ж! «Глушитель» и пневматик… Хорошая попытка! Один гасит сверхскорость Михаила, а второй просто откачивает воздух из той части комнаты, где находится Стрельцов… Не-ет, ребята, вы, похоже, забыли, что такое сувайворы. Кухонный нож – не слишком подходящее оружие для метания, но Стрельцов все же попадает в грудь «глушителю». Тот хрипит и мешком валится на пол. Пневматик изумленно округляет глаза и больше уже ничего не успевает: его шея попадает в железные тиски рук Стрельцова и с хрустом ломается.
Треск становится угрожающим, дым с лестницы просачивается на первый этаж. Огонь проявляет завидный аппетит, и времени, похоже, остается меньше, чем он думал. Но ничего, он успеет. Вперед, вперед!
Они в следующей комнате. Четверо… А должно быть шестеро – двое, похоже, сбежали. Ну, так на то там и Степан. А эти… эти – забота Михаила. «Глушитель», фризер, псионик и палач. Последний, похоже, главный. Снова нет сверхскорости – работа «глушителя», остальные тратят пару секунд на воздействие, убеждаясь, что все бесполезно, и тогда палач выхватывает автомат. Ого! Огнестрел у Новых – это уже нечто выходящее за рамки. Очередь перечеркивает наискосок тело Михаила, еще одна… Нож звякает о пол, потому что державшая его рука утрачивает материальность, а пули впустую дырявят стену и дверь.
У Стрельцова вырывается короткий злой смех:
– Упс! Накладочка вышла!
Палач бледнеет:
– Ты… фантом-охотник! Тебя послал Источник? Почему за нами?
Михаил пожимает плечами.
– Какая разница? Твоя задача – сдохнуть.
В этот раз получается помедленнее, ибо скорость уже обычная. Кувырок – нож в руке – два прыжка – удар, уклон, блок, удар… «глушитель», фризер, псионик… Три трупа, палач прижат к полу.
– Почему?! – хрипит он.
– Не твое собачье дело!
Нож с силой опускается. Все. Живых нет.
* * *– Дидька лисого! Пожар!
Похоже, какой-то дуболом-пиромант пытался поджарить Стрельцова, только хрен-то там! Степан злорадно усмехнулся. Так вам, гады! Между тем пожар разошелся не на шутку – из окон верхнего этажа уже вырываются клубы дыма, кое-где видны языки пламени. Это плохо – скоро могут приехать пожарные. Оставалось надеяться, что все закончится быстро.
Ну-ка, ну-ка… Движение! Кто-то выскочил на улицу. Не Михаил. Значит, враг – других в этом доме нет. Припасть к оптическому прицелу, приклад в плечо, выцелить голову и аккура-а-а-атненько на спуск. Новый дернулся и упал, застыв на асфальте сломанной куклой. Ну, хоть один – и то хлеб. Еще бы, конечно… Хотя бы парочку! Разве он так много просит?
Опа, а вот и еще один! Замер, увидев труп с дыркой в башке. Выцелить, ну! Его взгляд в оптическом прицеле, темный, нехороший, словно вживую глазами встретились… Неужели видит? Стрелять, сейчас! Но палец свело на спусковом крючке, и внезапная слабость навалилась медведем, выворачивая винтовку из словно налившихся свинцом рук. Нет! Только не это! Прежде чем бессильно свалиться на пол следом за упавшей винтовкой, Степан еще успел увидеть, как Новый со всех ног припустил к дому, в котором он засел. Не может прикончить с расстояния? Или хочет допросить? Да какая разница, если он, Степан, слаб, как устрица, и ровным счетом ни черта сделать не может! А пыжился-то, мести требовал, в дом хотел со Стрельцовым идти… Куда?! Его вон посадили беглецов отстреливать – и то облажался…
Как же плохо! Руки и ноги еле шевелятся… Ни убежать, ни выстрелить. Похоже, этот гад, пьющий жизнь, пока бежит, вслепую окатывает его своей вампирической волной, чтоб не рыпался. Какое там рыпаться, если он до винтовки только дотянуться может и приклад погладить, а сама она словно тонну весит…
Стоп, а если не винтовка? Вот дурья башка, у него же, кроме СВДС, еще ПСМ в кармане. Пистолет, конечно, маленький, калибр всего 5.45, зато удаленький… Тем более Степан теперь, кроме него, ничего и не поднимет… Так, оперся спиной о стену, лицом к двери, руку в карман… Ну! Напрягись, сучий ты сын, давай!! И легонький вроде пистолет, а для него сейчас на пределе возможностей… Так, достал, снял с предохранителя… Левую ногу согнуть в колене, держать пистолет обеими руками, левую согнуть, положить на бедро, кисть утвердить на колене в качестве опоры, чтобы не дрожала, правой повернуть так, чтобы ствол смотрел на дверь… и чуть приподнять, чтобы стрелять не в живот, а выше… Шаги на лестнице, еще чуть-чуть – и Новый появится, а тогда будет всего секунда или две, прежде чем пьющий жизнь окончательно свалит его или смертельной волной, или обессиливающей до полной беспомощности…
Шаги за дверью… открывается… темный силуэт в проеме… Выстрел! Второй! Третий! Все в цель – Новый содрогается от каждого попадания. 5.45 – калибр невеликий, но сколько тут до двери – три метра? Три с половиной? Вполне себе убойная дистанция даже для ПСМ… Измененный еще пытается что-то сделать, тяжесть усиливается, и следующие нажатия на спуск даются уже запредельными усилиями… Четвертый! Пятый! Шестой! Тяжесть исчезает, но и организм исчерпал все ресурсы… У Степана темнеет в глазах, и звука падения пистолета на пол он уже не слышит…
* * *– Ох… ежики!
Как же больно! Болит, кажется, весь организм. Тяжко дается очередное возвращение в реальность. Где он? Опять больница? Только не это!
– На нашей квартире. – Голос слева. Стрельцов… – В Афонино.
Так, значит, еще Нижний… Блин, как же тяжко голову повернуть! Но Михаил, понимая проблему, сам подошел, появился в поле зрения. Спокоен, как удав… Непрошибаемый тип. И не скажешь, что буквально только что больше десятка Новых на тот свет отправил… Только что? А кто знает, сколько времени Степан пробыл в отключке?
– Как давно?.. – прохрипел Гецко и спекся.
Говорить тяжко и больно, сил нет вообще. Основательно его в очередной раз отоварили… Но Михаил его понял.
– Около четырех часов. Неплохо, учитывая обстоятельства.
– Мы… всех?..
«Мы». Да уж, он весомый вклад внес, нечего сказать! Но Стрельцов никак не отреагировал. Просто кивнул, подтверждая:
– До единого. Ты молодец, справился, а я уж испугался, что тот пьющий тебя прикончил.
– Он… почти… Я… как?..
Да что ж так язык-то с трудом ворочается?! И горло саднит?! И мозг не соображает?!
Но Михаил опять понял.
– Если ты с нами… – он извлек шприц с темно-красной жидкостью, – эта штука тебя излечит за полчаса.
Степану захотелось спросить, что будет, если нет. Не то чтобы он еще не принял решение, но просто так, для ясности.
Легкая, едва заметная улыбка Стрельцова:
– Если нет – просто отвезу тебя в больницу.
Телепат чертов! Ведь не псионик же вроде, мысли читать не должен… Или просто Степан сейчас – как открытая книга?.. Видимо, да. И шприц с кровью Измененного Стрельцов не просто так достал – знает, каков будет ответ. Но ответить надо. Хотя бы для приличия.
– З вами… – выдавил Гецко. – Пошукаемо… цього… Художника!
Глава 19
Сергей
Таганайская Зона
Сергей плохо помнил, как он преодолел Периметр. Помнил, что ему было плохо. Очень плохо. Откат его накрыл не раньше, не позже – именно у границы Зоны. К тому моменту ему было уже не до того, чтобы выяснять, есть ли антинова у военных, стоящих на охране Периметра. Он просто хотел, чтобы эта пытка прекратилась… так или иначе. Он бы, наверное, не возражал и против самого радикального варианта – чтоб насовсем. Но, кажется, включились инстинкты, и когда его перехватил патруль… патруля не стало, а самочувствие Скрынникова существенно улучшилось. У него даже не отложилось в памяти, сколько жизней он там впитал, чтобы справиться с откатом и ломкой. Их хватило, и теперь только это имело значение.
Златоуст он преодолел на велосипеде. Брошенных машин в городе, конечно, хватало, но Зона давно высосала из их аккумуляторов последние крохи энергии, так что теперь это были просто ржавеющие груды железного хлама, утратившие всякую способность к передвижению. А велосипед… это было даже занятно – что-то родом из беззаботной юности, когда метеоритный дождь еще только прошел и человечество даже близко не представляло, какие последствия вскоре огребет. А он, Сергей, оканчивал школу, был по уши влюблен в одноклассницу Дашу и понятия не имел, чем будет заниматься в жизни. Эх, ностальгия…
Правда, ностальгия условная, потому что езда по раздолбанным дорогам мертвого Златоуста вызывала совсем иные ощущения, чем покатушки по людной, шумной и жизнерадостной Москве. Несколько раз чутье Измененного предупреждало его об аномалиях, и Скрынников объезжал их по большой дуге. Разок он напоролся на группу прыгунов, которые попытались было напасть, но кинетический импульс Сергея размазал по стенке двух самых шустрых, а остальные обратились в бегство. Потом ему повезло наткнуться на магазин туристического снаряжения. Учитывая, куда он направлялся, экипироваться показалось ему неплохой идеей. Но походником Сергей никогда не был, потому и подобрал из имеющегося по своему дилетантскому разумению. Была бы обувь удобная, а остальное… как-нибудь.
Город кончился довольно быстро. Сергей миновал догорающую заправку, потом ему пришлось сделать основательный крюк, чтобы проехать подальше от кислотного озера и Провала… и все.
Дальше велосипед пришлось оставить: проехав с километр по дороге, ведущей на северо-восток, он почувствовал впереди живых… Довольно много, больше десятка. Пока Скрынников еще не вполне освоился со своими новыми способностями, так что не мог точно сказать, кто там, но его Сила пьющего жизнь определила, что на троих из них печать Зоны. Мутация или изменение – пока было непонятно, а вот остальные больше смахивали на обычных людей. Только что обычным людям делать в Зоне, если они не сталкеры или не из АПБР? Ага, необычные, сопровождающие обычных… это значит «лояльные»! Стало быть, точно Агентство.
Первая вспышка радости от ассоциативной цепочки «АПБР – вакцина» практически тут же угасла. Воспоминания о недавней драке с группой захвата Агентства были еще слишком свежи. Вообще-то, оценивая соотношение сил, Скрынников все же поставил бы на себя, будь у него уверенность, что он полностью восстановился. А нет уверенности – лучше избежать боевого столкновения.
Так он и сделал, свернув с дороги прямо в лес. Вообще даже не шибко опытный турист знает, что в незнакомом месте это – худшая из возможных ошибок. Если не хочешь заблудиться – держись торных троп. Но Сергей не тревожился – шел так, словно у него в голове был встроенный навигатор… Хотя, если подумать…
Вот шел он все дальше и дальше в дебри и вроде бы сам не знал, куда направляется и зачем. Но что-то внутри словно влекло его в глубь Зоны, наводя на пока неведомую цель. Собственно, он почти исчерпал для себя варианты выбора: там, во внешнем мире, пока еще принадлежащем людям, он стал объектом охоты как со стороны Измененных, так и со стороны АПБР. Вакцина… вроде бы она и оставалась пока его целью, да только, скорее, уже по инерции, ибо она была дорогой назад, в нормальную жизнь, а мосты к ней он сжег самолично, перебив апэбээровцев в Миассе. Проклятая кровь S-P-001 меняла его все сильнее, Скрынников чувствовал это всем своим существом, равно как и то, что он с каждым часом становился все более чуждым миру, который оставил за спиной… и близким той земле, в которую углублялся. Похоже, именно здесь может оказаться его новый дом…
Вот уж действительно, безумству храбрых… Еще неделю назад эта мысль показалась бы Сергею бредом. Жуткая аномальная территория, враждебная всему живому, несущая либо смерть, либо мутацию… и дом? Как такое вообще в голову могло прийти? А вот пришло и уже не представлялось столь безумным. По крайней мере здесь на него не будут охотиться. А Обломок, формирующий Зону, по слухам, обладает мощнейшим потенциалом биокоррекции. Если он не избавит Сергея от периодических ломок, то, видимо, не избавит ничто. И вот это уже было похоже на вразумительную цель, к которой стоит стремиться.
Он шагал и шагал, все слабее ощущая пси-эманации апэбээровцев с дороги, а в дебрях двигался совершенно по наитию, даже не пытаясь осознанно ориентироваться. Что там? Мох с северной стороны дерева? Сухие ветки с нее же? Солнце… Ах да, солнца же нет, все закрыто мрачными тучами. Толку-то: карты у него не было, и он понятия не имел, в какое именно место хочет попасть. Его полное отсутствие опыта турпоходов против недавно возникшего внутреннего чутья, пока еще ни разу его не подводившего? Разве выбор не очевиден? Чутье это работало двумя способами: как внутренняя тяга, задающая направление движения, и вспышки боли и дискомфорта, предупреждающие о местах, куда соваться не стоит. В городе боль предупреждала его об опасных аномалиях, здесь… он однажды решил проверить и увидел… нечто.
Это напоминало кусок инопланетного пейзажа, вставленный в земную реальность. Словно неведомый вседержитель, собирая два разных пазла планетарного масштаба, перепутал фрагменты. Скрынникову раньше доводилось видеть болота. ЭТО лишь отдаленно напоминало болото – зелено-бурая жижа, покрывавшая несколько сотен квадратных метров территории, на которой извела всякую растительность, находилась в постоянном движении. В ней что-то все время бурлило, менялось, возникали и тут же распадались новообразования какой-то безумной формы… А еще от нее исходили очень сильные пси-эманации, от которых у Сергея зверски ломило виски, а мысли в голове смешались в какую-то хаотичную подвижную кучу-малу, в которой и метались, напоминая паникующих обезьян во время пожара в джунглях.
Постояв там буквально пару минут, Скрынников спешно ретировался: к такому он не был готов, хотя к «не был» почему-то упрямо цеплялась неведомо откуда взявшаяся ремарка «пока». Но удалившись от странного места на достаточное расстояние, Сергей почувствовал себя заметно лучше и впредь решил не пренебрегать болевыми предупреждениями чутья.
Через пару часов ходьбы по сильно пересеченной местности Сергей с удивлением обнаружил, что почти не устал. Видимо, все та же новая кровь способствовала плюс поглощенные утром жизни. К тому же ему совершенно не хотелось есть, хотя с завтрака прошло уже больше пяти часов. Конечно, в рюкзаке у него имелись бутерброды с сыром, яблоки, орехи, печенье и галеты, а также две бутылки воды, но вот совершенно не тянуло сделать привал и подкрепить силы: они в подкреплении не нуждались, словно организм каким-то странным образом перешел на самоподпитку из окружающего пространства. Так что еду лучше оставить на то время, когда станет действительно голодно. Сергей вдруг подумал, что такая жизнь ему может и понравиться, – он словно становился более совершенным существом, чем был. Не просто человеком с апгрейдом в виде псионических способностей, полученных благодаря крови Измененного, но чем-то бо́льшим, словно перешел на новый уровень бытия. И все проблемы и заботы, столь сильно занимавшие вчерашнего Сергея Скрынникова, теперь не просто отошли на второй план, но казались ничтожными, словно копошение муравьев под ногами…
Кстати, вот только сейчас, когда ему в голову пришло такое сравнение, он отметил, что муравьев-то в этом лесу и нет. И комаров. И других насекомых. И птиц. Будто местная среда в одночасье стала для них губительной, и они все либо сбежали, либо вымерли. Пустота и тишина. На несколько секунд Сергею стало от этого не по себе, но потом даже понравилось: для разнообразия неплохо после шума городов, мельтешения людей и машин… Теперь он мог сравнивать две реальности: ту, человеческую, которую он оставил, и эту, новую, которая, хочется верить, идет на смену.
Единственное, что несколько портило впечатление, это участившиеся случаи ломоты в висках из-за пятен зелено-бурой топи. Нет, Топи, подумалось вдруг, потому что как он теперь больше чем человек, так и эти пятна – намного больше, чем просто болото. Они – маркер этой новой реальности, одно из ее основных проявлений, и к ним придется привыкать, если он хочет здесь остаться. А Сергей хотел. Очень хотел, и ему до глубины его существа нужно было поверить в то, что он к этому привыкнет, адаптируется, сможет с этим жить. Но пока что увеличение количества и площади пятен Топи доставляло ему многовато неудобств, и движение к цели замедлилось, так как Скрынникову раз за разом приходилось их огибать.
И тут пришла очень неприятная мысль, что там, куда он идет, эти пятна перестанут быть пятнами, а сольются в сплошное море чужеродного нечто. Пока чужеродного, конечно, но как же ему при таких раскладах добраться до цели? Идея ступать в эту странную жижу и идти по ней не вдохновляла совершенно. Хоть крылья отращивай! Мысль о крыльях, кстати, тоже не показалась совсем уж бредовой. Ну не прямо крыльях, конечно, но Сергей чувствовал, что перемены в нем еще далеко не закончены, и если новому ему понадобится как-то перемещаться там, где Топь властвует безраздельно, он это так или иначе сможет.
Сергей настолько привык к тишине, что, когда послышался даже слабый шум, он невольно вздрогнул. Вода! Это журчала вода. Почему-то здесь, в этом странном месте, даже шум бегущей воды казался каким-то чужеродным, словно пришедшим из другого мира, хотя, казалось бы, что может быть естественнее? Скрынникова внезапно охватило острое желание увидеть ее, речушку, которая шумит. Возможно, его накрыло что-то вроде синдрома акклиматизации, который люди испытывают, оказавшись далеко от родных мест. Только эта акклиматизация была скорее ментальная, психологическая, чем физическая. Вид бегущей воды должен был стать неким подобием таблетки, которая позволит ему легче адаптироваться к местным реалиям. И он спешно двинулся в направлении звука.
* * *Лес закончился внезапно. Сергей никогда не страдал сентиментальностью и не был склонен впадать в созерцательный восторг при виде красивых пейзажей, но сейчас эта речка произвела на него очень сильное впечатление, словно зеленый росток, пробившийся посреди испепеленной ядерным взрывом равнины. Неширокая, не более трех метров, очень мелкая и прозрачная, как слеза, речка, звеня, бежала по плоским угловатым камням, едва их скрывая, да и то не везде.
Почему-то Сергею вспомнился афоризм о том, что на текущую воду можно смотреть бесконечно. Возможно, потому, что здесь как раз эта речушка была маленьким кусочком старой, почти отжившей свое реальности среди иного мира. Смотрел бы и смотрел. Но ему нужно было на другую сторону: внутренняя тяга никуда не девалась, даже, казалось, наоборот, усилилась. Скрынников огляделся, подыскивая наиболее удачное место для переправы, и… замер.
Когда-то это, несомненно, было мостом. Теперь же зелено-бурая жуть, похожая не то на гигантскую змею, не то на невероятным образом мутировавшего крокодила, перекинулась с берега на берег речушки. И это нечто шевелилось, извивалось, то выпускало отростки в виде щупалец, то, наоборот, открывало провалы-пасти в разных местах. Да, Обломок определенно всерьез заявлял свои права на эту территорию, похоже, в первую очередь подвергая трансформации именно человеческие творения. Может, видел в этом некий символизм, хотя поди разберись, чем может руководствоваться разум, бесконечно чуждый человечеству.
И глядя на это кошмарное порождение Топи, Сергей вдруг подумал, а не поторопился ли он считать себя ближе к ЭТОМУ, чем к людям? Да, там на него шла охота, но, откровенно говоря, разве он не дал повода? Может, еще не поздно отправиться назад, раздобыть где-нибудь вакцину, а потом скрыться, залечь на дно так, что его не отыщут ни Новые, ни АПБР? Изменение изменением, но внутри у Скрынникова все сжималось, когда он смотрел на то, во что Обломок превратил мост через речушку. Ну на фиг!
Он развернулся и двинулся обратно в лес, но не успел сделать и нескольких шагов, как весь его организм пронзила чудовищная боль. Так плохо ему не было даже в самые страшные моменты ломки. Казалось, его вдруг поместили в пыточную камеру, где искусные палачи подвергали его самым изощренным мучениям, которые только способен был измыслить извращенный, больной разум. Сергей упал, скрючился в позе эмбриона, прокусил губу и сквозь сжатые зубы с подвыванием рычал от боли.
«Нет! Нет! Не надо! – метались в его голове отчаянные мысли. – Я понял! Я пойду туда! Клянусь!»
И боль отпустила. Не сразу, нет, постепенно. Словно всевластный господин, наказав непослушного раба, намекал Сергею, чтобы не вздумал нарушить клятву, а не то ему придется узнать, что такое настоящая пытка.
– Пойду… пойду… – едва слышно бормотал себе под нос Скрынников, с трудом поднимаясь на ноги и глотая неудержимо текущие из глаз слезы.
Тяга внутри возобновилась, только теперь она приправлялась еще и болью. Она, конечно, не шла ни в какое сравнение с только что испытанной, но не давала забыть о цели, которая теперь стала для Сергея безальтернативной. Ладно. На ту сторону так на ту… Но только не через мост, нет. Это пока слишком. Слишком…
Стараясь не смотреть влево, где шевелилась зелено-бурая жуть, Сергей просто шагнул в воду игривой речушки. Ну и пусть промокнут ноги, пусть. Какая это, в сущности, мелочь по сравнению… По сравнению…
* * *По ту сторону реки Сергей какое-то время шел по сравнительно сносной тропе, правда, ее все теснее обступали пятна Топи. Так что он уже свыкся и с предупреждающей о них ломотой в висках, и с болезненной тягой вперед, к цели, которую выбрали за него. В общем-то уже не приходилось сомневаться, что это была за цель, куда наводил Скрынникова его внутренний компас – на Обломок, куда же еще…
Когда головная боль вдруг усилилась, Сергей не сразу обратил на это внимание – у него уже наступило что-то вроде привыкания… Но потом его взгляд наткнулся на табличку, приделанную к дереву, и это было очень странно: до сих пор Скрынников обнаруживал в Зоне одно за другим подтверждения тому, что Обломок старался тщательно стирать в своих владениях всякие следы человеческой деятельности, причем стирать подчас самым экзотическим образом. Здесь же табличка каким-то образом уцелела, хотя и была изрядно разъедена чем-то вроде кислоты. Однако надпись «Белый ключ» на ней все же можно было прочитать.
Сергей похолодел: он не знал этих мест, но о парке Таганай, конечно, слышал – место паломничества туристов со всей России и не только. Белый ключ – наверняка что-то вроде приюта с жилыми домиками, банями и прочими хозяйственными постройками. Если Обломок простой мост превратил в такую жуть, страшно представить, что он сотворил с местом, где человек оставил куда более заметный след. Честно говоря, Скрынникову вовсе не хотелось бы это видеть, но тропа вела его прямо туда, и усилившаяся головная боль как бы намекала, какой кошмар его ждет впереди. А еще внутренняя тяга. Направление, которое она задавала Сергею, не оставляло сомнений: Белого ключа ему не миновать.
К горлу Скрынникова подступила тошнота, и справился он с ней с превеликим трудом. Ну неужели же нет никакого обходного пути? Взгляд Сергея зашарил по склону поросшей лесом горы, мрачной тенью нависшей над тропой с левой стороны. Может, по ней, по склону? Разум как-то сразу и вдруг ухватился за эту идею, как утопающий за соломинку.
И Сергей полез вверх. Подъем получился тяжелым. Погода, как на грех, царила довольно жаркая, душная и безветренная. Прошедший недавно дождь сделал траву скользкой, а камни и глинистые участки – просто опасными. Ноги все время ехали, не раз и не два Сергей падал, весьма больно ушибаясь, однажды довольно чувствительно подвернул ногу, весь измазался в грязи, но с каким-то осатанелым упрямством продолжал карабкаться по склону. Между тем казалось, все объединилось против него: выступающие из земли корни деревьев так и норовили подвернуться под ноги, ветви цепляли одежду, царапали лицо, а кустарники и вовсе выглядели непролазной стеной. Камни под ногами так и стремились осыпаться, и однажды, оступившись, Сергей вызвал довольно сильную осыпь и съехал вниз по склону на добрый десяток метров, в кровь разодрав ладони. И все же он продолжал где идти, а где и почти ползти по склону, надеясь, что Топь не набрала еще достаточно силы, чтобы забраться на гору, и все ее непотребства творятся внизу. Густой же лес на склонах внушал надежду, что Сергею удастся миновать Белый ключ, не увидев того, во что он теперь превратился.
Увы, надежды оказались напрасными: лес предал его, внезапно расступившись и открыв то, что когда-то, похоже, было металлической лестницей. Арматура еще кое-где просвечивала, но самой лестницы более не существовало. Вместо нее по склону на многие метры вверх и вниз растянулся какой-то гибрид растения и насекомого, похожий на гигантскую лиану-сороконожку. Она шевелилась, извивалась, а членистые лапы ее гнулись наподобие щупалец осьминога. Сергей попятился, споткнулся о корень дерева и едва не полетел вниз по склону, но, к счастью, удачно подвернувшаяся парой метров ниже сосна задержала его падение.
Вот только, судорожно вцепившись в нее, Сергей наконец увидел то, чего ни при каких обстоятельствах предпочел бы не видеть. Внизу, на месте, по-видимому, Белого ключа, бурлило жуткое и невообразимо мерзкое нечто, словно адский котел с таким чудовищным варевом, подобное которому не может возникнуть даже в воспаленном мозгу закоренелого наркомана или полного безумца. Сергей чувствовал, что ЭТО живое, и все бурления его вызваны тем, что оно, в безумстве жизни, совершенно чуждой земной реальности, пыталось принять какую-то форму, но не было на это способно. Ему для этого требовалось что-то еще… Или кто-то. А несколькими секундами позже Сергей понял кто.
Виски заломило со страшной силой, словно нечто пыталось прорваться внутрь его черепа, в ушах зашумело, сначала хаотично, будто шуршание хитиновых панцирей многих тысяч ползающих друг по другу тараканов, потом шипение, словно в его голове вдруг образовался битком набитый змеями террариум. А потом… этот шум вдруг приобрел для Скрынникова смысл, и он с ужасом осознал, что это мерзкое озеро биомассы зовет его, Сергея, чтобы он… что? А еще через несколько секунд его накрыло желанием спуститься вниз, к этому «озеру», погрузить руки в зелено-бурую жижу и начать придавать ей форму… Вот только это было не его желание, а наведенное – этого хотел не он, а громадное пятно Топи, поглотившее Белый ключ.
И эта мысль вдруг пронзила Сергея таким ужасом, что дальнейшие его действия как-то даже выпали из его сознания и не запомнились совершенно. Он сам не понял, как и что сделал, просто за его спиной возникло какое-то энергетическое образование, от которого исходило стылое дыхание неведомо откуда взявшегося сквозняка и химический запах. Сергей попытался развернуться, но в очередной раз споткнулся о камень, потерял равновесие и провалился в это невидимое стылое, и свет в его глазах сменился мраком перемещения в пространственной аномалии.
Глава 20
Фатум
Окрестности Златоуста. Магнитка
Слова и мыслеобразы шли неудержимым потоком, и Фатуму казалось, что голова его сейчас взорвется. Она бы, может, и взорвалась, будь он просто человеком или обычным Измененным первой ступени, а может, даже и второй, но не палачом: Источник не дозировал ментальную Силу. Вообще. Возникало ощущение, что у него практически нет опыта ментальных контактов с Измененными, ибо он дико кричал, хотя хватило бы спокойного, тихого голоса, и включал пятую передачу, еще и форсируя двигатель там, где можно было бы без проблем ехать на первой. Фатум сидел на лавочке, закрыв глаза, бледный как смерть, с холодной испариной на лбу, и отчаянными усилиями сдерживался, чтобы не кричать.
Реальность вокруг, его команда, прикрывавшая своего командира от любопытных взглядов, спуск к реке Куса, по которой сейчас проходила граница Таганайской Зоны и где курсировали армейские патрули, и даже мелкий, противный моросящий дождь, промочивший его почти насквозь, перестали для него существовать – был лишь ментальный крик Источника и поток образов, интенсивность которого настолько зашкаливала, что мозг палача едва справлялся.
Однако то, чего просил, вернее, безапелляционно требовал Источник, было не так страшно, как опасался Фатум: Источник не звал Измененных в саму Зону, не собирался превращать их в свое войско, что, учитывая количество стянутых сюда отжившими армейских подразделений и оперативных сил АПБР вкупе с «лояльными», было бы для отряда Фатума верным самоубийством. Нет, Источник жаждал совсем иного. Предмет его интереса находился очень далеко отсюда, на востоке, но где конкретно, неизвестно. И это, как ни странно, был отживший. Вернее, не просто отживший, а какой-то удивительный полукровка: судя по ментальному отпечатку, что-то вроде потомка отжившего с необычными энергетическими и ментальными характеристиками и «лояльной» Измененной. Это сам по себе был в высшей степени странный гибрид, тем более что характеристики его отца очень напоминали… сувайворские.
Потом это удивит и даже ошеломит Фатума, ведь, по его сведениям, живых сувайворов на Земле не осталось вовсе. Но пока что палачу было не до эмоций: выжить бы, сохранить в целости свой мозг и максимально полно воспринять то, чего требует Источник. А требовал он ни много ни мало найти этого ребенка и доставить его сюда, в Таганайскую Зону. Да-а, задачка! Из разряда «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». И ведь не откажешься, если, конечно, в твоих планах нет провести остаток жизни овощем с сожженным мозгом. Кроме того, среди передаваемых Источником мыслеобразов фигурировали весьма заманчивые перспективы – картинки будущего, которое реализуется, если Источник получит этого чудо-ребенка: прорыв Периметра, скачкообразное расширение Зоны, многие тысячи, если не миллионы трупов отживших… У Фатума просто дух захватило: вот он! Вот долгожданный перелом в этой столь неудачно складывающейся войне с отжившими! Вот спасение от глухой безнадеги, в которую Измененные нет-нет да и скатывались, думая о будущем, то, на что надеялись, но уже почти не верили все члены НМП!
Поток мыслеобразов прекратился резко, словно кто-то перекрыл ментальный канал связи, и Фатум обмяк на скамейке, дрожащий, мокрый как мышь, наполовину от пота и наполовину от дождя, с белыми от боли глазами и прокушенной нижней губой… Но улыбающийся.
Да, палач очень рисковал, когда пред лицом своих Новых подчиненных выдавал зов Источника за реальную перспективу скорого военного успеха: ведь он понятия не имел, чего от него попросит вселенский посланец. А вот теперь его рискованная ставка на двойной ноль сыграла: перспектива и впрямь появилась. Так что сейчас все зависело от них самих: сумеют ли они выполнить задание Источника, не облажаются ли. Уничтожение Горо и его приспешников, а также яркая «инаугурационная» речь Фатума перед челябинской ячейкой заработали ему фору, некий временный запас прочности власти, который надо использовать, чтобы успешно справиться с этой миссией. Ну, прямо все одно к одному.
И тут Фатум осознал, что команда Новых вокруг уже некоторое время нетерпеливо сверлит его глазами.
Палач прокашлялся.
– Собираем боевой отряд, усиленный «глушителями» и поисковиками. Экспериментальных тоже берем с собой.
– На кого-то охотимся, босс? – осведомилась Рада.
– О да! – Фатум усмехнулся. – На сувайвора и его сына. И я вам обещаю: это будет славная охота!
Глава 21
Алина и Эдуард
Таганайская Зона
Сомнений нет. Вообще. Да и с чего бы? Лешка? Ну, Лешка. Он же давно с ней в Зону просился. Ну да, опасно, но экстремальный туризм – как раз в Лешкином духе. На этой почве они и сошлись. Что, нельзя? Ну, если очень хочется, то можно. Лешка давно ее уламывал, а она все отказывалась – мало ли что. А Лешкина мама, Ада Сергеевна, Алину и так не шибко любит. Если она узнает, никому мало не покажется, хотя Лешка – вовсе не маменькин сынок и навыков выживания у него хоть отбавляй. Обузой в Зоне точно не будет. Только матери его этого не объяснишь. И полковнику Гнедому тоже. Если до него что дойдет, он с Алины вообще шкуру спустит. По лоскутку. И мехом внутрь вывернет. Гнедой – он такой, он может. Но сколько у Алины с Лешкой уже за последние годы отпусков сорвалось из-за Алининой работы вообще и из-за полковника Гнедого в частности? Вот то-то же. Лешка – ангел просто, ему за терпение памятник поставить надо, другой бы давно сбежал.
Алина смотрит на него, улыбаясь. Уболтал ведь, чертяка языкастый! Твою ж налево, как ей с ним повезло! И прогулка у них получается просто зашибись! Давно так не оттягивались… Да ладно, чего там самоубийство – они ж не больные на всю голову – всего-то до Каменной реки и обратно: надо ж Лешке Зону во всей красе показать. Вот дальше жесть, да, но…
– Зря ты сюда пришла, Алина.
– Что?!
Лешка смотрит как-то странно, склонив голову набок, словно овчарка, когда что-нибудь вызывает ее интерес. И глаза… глаза…
– Нужно лучше подбирать себе спутников.
– Леша, ты о чем вообще?
– Обернись.
Хомчик оборачивается и замирает в шоке. Спутники… Она ведь совсем про них забыла – ей почему-то казалось, что они с Лешкой одни пошли, что было бы логично, учитывая, насколько криминальна сама по себе их затея… Странно… Да что там странно, вот лица их – это да! Роман, Тимур, Эдуард… твою ж налево, что с ними?! Их лица – как у начинающих разлагаться покойников. Кое-где уже отвалились лоскуты кожи, просвечивает мясо, глаза подернуты поволокой смерти, под которой, однако, горит неутолимый голод… Зомби?! Как в «Обители зла»?! Да нет, бред, быть не может!
– Это Зона, Алина! Тут все может быть.
– Да ты-то откуда знаешь? Тоже мне, эксперт! – с досадой отвечает Хомчик и замирает от странной мысли: про бред и «не может быть» она вслух не говорила. Как же он…
– Леша? – произносит она, начиная поворачиваться, но в этот момент все трое ее «зомби»-спутников фокусируют взгляды на ней и шагают вперед.
– Алина, они нас убьют, сделай что-нибудь!
Да? Что, например?
– У тебя оружие! Пристрели их к чертовой бабушке!
Опять ответ на незаданный вопрос? Что за?..
Но «зомби» надвигаются, и Алина пятится, сжимая автомат. Нет, она не выстрелит, не сможет. Это же Эдуард, Тимур, Роман… свои в доску. Как же?..
– Они уже не свои! Стреляй!
Словно в ответ на его слова где-то трещат очереди, слышатся крики, но все это глухо, как сквозь подушку, словно в неимоверной дали, а здесь только она, Лешка и три ходячих мертвеца. И палец Хомчик уже автоматически ложится на спусковой крючок. Алина – боец, оперативник, и ей не впервой работать на инстинктах. Сколько уж раз они спасали ей жизнь! А еще она командир отряда, и это не просто так. Не мускулами едиными, боевыми навыками, реакцией и меткостью. Мозгами тоже. А иногда – в первую очередь. И чутьем. Которое сейчас вопит об опасности… и о том, что происходит что-то не то. Вектор угрозы. Алине привычно оперировать этим понятием. И сейчас этот вектор направлен куда угодно, только не в сторону надвигающихся «зомби». Нет сомнений? Не было, да, но сейчас… Что изменилось? Реальность в ее голове… Почему у нее ощущение несоответствия? Память плывет, раздваивается, и в голове появляется вторая версия событий, которая… Которая…
Эдуард к ней ближе всего, он тянет к ней гниющие руки, сейчас схватит за горло. Кисти Алины судорожно сжимают автомат, но палец на спусковом крючке будто сводит. И боль. Боль в правом ухе, словно от ожога. Мелкого, но болезненного, как если бы там что-то раскалилось и сломалось… Мелькает и тут же пропадает мысль, что это пси-блокиратор. «Зомби» все подходят, но Алина вдруг перестает пятиться. Раздвоение реальности достигает критической отметки, а взгляд ее встречается со взглядом Эдуарда. Вполне себе человеческим. И наведенное кошмарное обличье начинает сползать с него, словно поплывший грим. Постойте, но если с Эдуардом и остальными все в порядке, тогда…
– Леша?!
Она разворачивается и видит его совсем рядом, в неестественной позе со свернутой набок головой и… черными, словно дыры в бездну, глазами. Нет!
– Сопротивляешься? Зря!
И рука фантома-стража хватает Алину за горло.
* * *В голове Эдуарда Прохоренкова все путается. Память. Реальность. Прошлое. Настоящее. Где он? Когда он? Все, что произошло в последние годы… Оно произошло, или это был сон, шутки его сознания? То, что вокруг творится, похоже на второй вариант. Потому что вокруг никакой Зоны. Питерская квартира, где он живет с родителями и куда привел Настю… Боже, а ведь с тех пор прошло уже девять лет! А может, не было этих девяти лет, и все происходит сейчас? Но ведь он же оставил позади весь этот кошмар? Или ему только казалось, что оставил?
Темнота. Вырубилось электричество. На улице крики, всполохи пламени. Где-то воют сирены «Скорой», пожарных, полиции… Горят машины, несколько машин. Это совсем рядом, на Лиговском, у перекрестка. Он хорошо виден из окна. И тени на улице. Много теней, приземистых, скрюченных – истребители! Эдуард холодеет. Этих тоже видно: электричества нет, зато луна. Вон человек пытается перебежать улицу, но тени набрасываются на него скопом, валят на асфальт и… Нет, он не может на это смотреть. Прочь от окна! Надо уходить, всем сразу, пока еще есть время. Их машина во дворе, рядом с аркой. Брать только деньги и документы. Вещи – дело наживное. Эдуард хватает фонарь и кидается в комнату родителей.
– Папа, мама, надо… – И осекается: они лежат на полу совершенно неподвижно, и Эдуарду можно даже не прикасаться к ним, чтобы понять, что жизни в них нет. Совсем.
Сухое рыдание подступает к горлу вместе с какой-то странной мыслью, что он это уже переживал. Много раз – однажды в реале, а потом сотни и сотни ночей это приходило в кошмарах… Или не приходило? Не было этих ночей, и этого не было… еще пока. Оно вот сейчас происходит. Черт, что же так правое ухо болит? Словно паяльником горячим туда ткнули… А ведь с этой болью что-то связано… какая-то важная мысль, за нее надо бы зацепиться, раскрутить. Но мешают мертвые лица родителей, заполняют его болью, которая вроде бы давно пережита, оплакана… то есть не оплакана, конечно, за неумением отпускать свои эмоции, а запрятана в самом глубоком и потаенном уголке души… Да что ж его так клинит-то на этом дежавю?! Не было же ничего! Или… Бестолково шарящий по комнате фонарь вдруг вылавливает еще одно лицо, живое, но тоже неподвижное, словно замороженное… Эдуард вздрагивает. Настя?! Дикая радость и невероятное облегчение.
– Господи, как я рад, что ты жива!
Шаг к ней с раскрытыми объятиями, и тут же – словно кол в позвоночник – парализующая мысль. Бледность, нарушение дыхания, холодная испарина – все симптомы шока. У него.
– Я же убил тебя! – Это вырывается раньше, чем он успевает прикусить язык. Раздвоенная реальность в голове Прохоренкова лихо отплясывает тарантеллу, а жжение за ухом становится почти нестерпимым. Но он не может отвести глаз от ее милого лица, теперь вызывающего только страх и смятение полным отсутствием эмоций…
О, появилась недоуменная улыбка – уже прогресс!
– Эдик, ты что? Это же я. Твои родители… они не выдержали этого кошмара. Сердце, похоже… Эдик, ты только держись, не расклеивайся! Нам бежать надо, пока не поздно!
– Да… бежать…
С ней? От нее? В голове полный сумбур из разнонаправленных мыслей. Две реальности вступили в жестокую битву, и полем боя для них стал его мозг. Измененная… пьющая жизнь… убила его родителей, а он… нож, кухонный нож, плюс толика везения… ее кровь на его рубашке… Ты что, это же Настя, любовь всей твоей жизни! Как ты мог такое подумать, чокнутый? Этого ничего не было! Спасай ее, спасайтесь вместе… Пустой и темный подъезд… барабанная дробь его ботинок по ступенькам… сумка с деньгами и документами в руках и выжженная пустыня в душе, а еще – болезненно сухие глаза, будто слезные железы у него отсутствуют… Истребитель в дверях подъезда… нож, оставленный в его глазу, и бег к машине до колотья в боку… Было это или нет?! Не было, конечно! Возьми себя в руки! Тебе надо спасать Настю… ну и себя тоже.
– Эдик, очнись! Они идут!
– Кто? – Вопрос задан на автомате. Его охватывает какое-то отупение, вызванное смешением реальностей в голове.
– Истребители! Трое! Они убьют нас! Дверь в квартиру их не удержит! Скорее, Эдик, пристрели их!
Его реакция – неподдельное изумление.
– Из чего? У меня нет оружия.
– А это что?
Взгляд вниз. Холодная тяжесть пистолета в руке. Еще одно противоречие… Откуда? Тогда, в Питере, у него не было пистолета… Тогда?! Не было?! Ну, ты, дружочек, совсем! Эк тебя клинит-то! Не тогда, а сейчас, и пистолет у тебя есть. Откуда? Отцовский, наградной… Давай, блин, вспоминай, он же у тебя ветеран-ликвидатор… был… Только быстрее вспоминай, они приближаются!
– Эдик!!
Крик Насти прорывает вязкий, душный ступор, окутавший его мозг. Скрипит входная дверь, на пороге появляются трое. Жуткие, желтоглазые, на полусогнутых… истребители. Рука с пистолетом автоматически поднимается, палец привычным – откуда, блин?! – движением отщелкивает предохранитель…
– Эдик, стреляй!
Что за черт?! Их лица… Да, уродливые, да, с желтыми глазами, но почему знакомые? Именные маркеры прилетают из второй реальности… ложной? Настоящей? Алина, Роман, Тимур… Он их знает, они…
– Убийцы, Эдик! Стреляй! Чего ты медлишь?!
Нет, не убийцы. Жжение за ухом. Точечное. Так жжет сдохший пси-блокиратор. Откуда он знает? Оттуда. Из второй реальности. Вернее, первой. И эти трое – оттуда же. И никакие они не истребители. Люди и «лояльный». И пистолет оттуда. Из мира, в котором после питерского кошмара прошло девять лет. Который настоящий в отличие от туфты, которую ему подсовывает… Настя? Или…
– Эдик, стреляй!!
Как скажешь, Настя. Прохоренков разворачивается и всаживает пулю прямо в центр ее широкого красивого лба… Но она не падает. Только в глазах удивление. А потом их заволакивает бездонная тьма. Миг-мерцание – и двух метров между ними как не бывало. Она рядом, черноглазая дьяволица, счастье и кошмар из его прошлой жизни. Пулевое отверстие в ее лбу исчезает, а голова склоняется к плечу… как у собаки… блин, порода еще такая известная. А потом рука Насти-фантома хватает Эдуарда за горло, и всякие посторонние мысли уносит прочь.
* * *Все произошло слишком быстро. Роман даже сориентироваться не успел. Замерли в отдалении Павел и Кирилл, застыл, как парализованный, Тимур, превратились в восковые фигуры Эдуард и Алина. Огоньки. Они со всех сторон обступают их отряд. Роман ощущал исходящий от них агрессивный ментальный холод. Фантомы-стражи. Это для него они огоньки, для него, «лояльного»-псионика, на которого не действуют ментальные штучки Зоны. А для остальных… Роман не знал, что сейчас видят и чувствуют люди, – скорее всего, что-то либо самое любимое, либо самое страшное в жизни: фантомы-стражи четко бьют по болевым точкам. Псионик не сомневался в одном: ничем хорошим это не кончится.
И реальность практически сразу взялась подтверждать его опасения. Где-то сзади затрещал автомат. Киалимскую дорогу к этому моменту почти заволокло наползшим с болот желтоватым туманом, сквозь который не было видно практически ничего. Одна надежда на Алекса и Федора: против фантомов-стражей пси-блокираторы долго не продержатся, а стало быть, между людьми и самоубийственным безумием стоят только трое «лояльных». Мысли в голове Романа ворочались с трудом, будто к каждой было привязано по двухпудовой гире. Что же делать? Что?! Тусклые проблески плана только начали вырисовываться перед ним, когда…
Что-то звякнуло в тумане совсем рядом, метрах в пяти, где стояли Павел и Кирилл, замелькали тени. Похоже, эти двое вступили в схватку. Началось… Пока Роман соображал, пустые глаза Тимура сфокусировались на нем, и палец лег на спусковой крючок. О черт! Рывок вперед, вздернуть ствол автомата к небу, оглушающая очередь, и трасса свинца ушла куда-то в туман.
Схватка… Какие шансы у него, «лояльного», против обученного оперативника? В отличие от кинетика Федора его Сила тут бесполезна: даже разогнанные псионические способности не в состоянии пробить порабощающий сознание блок фантома-стража. Или способны? Удар, еще удар… Блок держится в отличие от Романа – он сбит с ног резкой подсечкой, а холодный ствол оружия давит ему на горло. Не хватает воздуха. Пустой взгляд одержимого бойца кажется взглядом самой смерти… Неужели конец? Нет! Только не так!
Но в этот момент близость небытия неожиданно становится катализатором для мышления. Бесполезно пытаться выбить фантома-стража из практически контролируемого им тела, но можно дать дополнительную защиту личности хозяина, и… Думать некогда, глаза туманятся, а в легких – последние толики воздуха. Поймать взгляд одержимого и выцепить то, что не принадлежит Зоне, – человеческую часть. Как выразился бы Прохоренков, копать не вглубь, а вширь. Есть! Получилось! Внезапная ментальная поддержка дает Тимуру силы на последнюю попытку сопротивления, обреченную, но… Ментальная схватка в голове бойца длится всего три-четыре секунды, но «лояльному» этого хватает – давление на его горло прекращается, разжимаются пальцы Тимура на оружии… Удар автоматом в подбородок – и боец слетает с «лояльного». А теперь добавить прикладом в лоб. Все, он в отрубе.
«Лояльный» лихорадочно оглядывается. Алина и Эдуард все еще застыли, словно парализованные. Мимолетное удивление с примесью восхищения: долго держатся, однако! Метнуться к бойцам. Павел и Кирилл борются. Кирилл проигрывает – он ранен в ногу и прижат к земле. Повторять с ними псионические трюки некогда. Роман подбегает. Замах прикладом… Ррраз! И два… Еще двое оглушенных. Это ненадолго, конечно: фантомы-стражи способны превратить их в «кукол», для этого потеря сознания не помеха, но немного времени еще есть. Теперь – спасать боссов. И вот тут уже – никакой грубой силы, только псионика…
* * *Безумие… Алина тонет в нем, как в болоте. На нее накатывает одна волна кромешной жути за другой, и личность ее удерживается от распада лишь отчаянными усилиями. Но сил у нее все меньше, а натиск фантома-стража не ослабевает. Похоже, все – на сей раз ей не выкарабкаться. Обидно, твою ж налево! И помочь-то уже некому…
Ментальный щит на пути волны кошмаров возникает внезапно, как манна небесная. Она не понимает, что это и откуда взялось, но какая, в сущности, разница? Понимание, что именно этого ей и не хватало, одной малости, чтобы выстоять, справиться и даже – чем черт не шутит! – победить, приходит тут же. Похоже, ресурсы противника тоже на исходе, и теперь… Теперь потанцуем! Алина вся наполняется яростью и азартом, внезапно понимая, что способна не только обороняться. Непонятно, откуда это в ней взялось, да, наверное, и не так уж важно: главное, оно есть. Теперь пришло время атаковать. Встречный удар! И волны света, словно тряпка с доски, стирают надвигающиеся кошмары, формируя в сознании Алины устойчивое восприятие реальности – несокрушимую картину мира, в которой нет места чужим, наведенным, лживым иллюзиям. Эта тварь более не сможет ни напугать ее, ни подавить ее личность, ни внушить ей то, чего не существует. Баста, карапузики: кина не будет – электричество кончилось!
И противник понимает. Чужая воля отступает, фронт ментальной волны ломается, рассыпается мелкими брызгами, будто разбившись о скалу… И исчезает. Совсем.
* * *Когда Хомчик открыла глаза, она еще успела увидеть два погасших огонька фантомов-стражей, а второй ее взгляд зацепил Прохоренкова, который сидел на корточках и сосредоточенно рылся в своем рюкзаке.
– Док, может, не сейчас? Нам остальных спасать надо!
– А я что делаю?
Даже глаз не поднял ведь, а?! Сзади, в тумане, прогремела еще одна очередь. Время, похоже, на исходе.
– Да что вы там ищете-то?!
– Вот это! – Эдуард с победным видом вытащил упаковку с ампулами.
– ???
– СПС. Сыворотка подвижного сознания. Она не позволяет мозгу сосредоточиться ни на одной мысли надолго, на время делая человека не способным к целенаправленным действиям… Короче, ментальное порабощение делается невозможным, ясно? Заряжайте инъекторы и транквилизаторные пистолеты, живо!
Второго приглашения ни Алине, ни Роману не потребовалось: всадив по ампуле лежащим без чувств Тимуру, Кириллу и Павлу, остальное они зарядили в пистолеты и нырнули в туман, сопровождаемые бессильно парящими вдалеке зеленоватыми огоньками.
В Зоне атеистов нет. И сейчас все трое апэбээровцев молились лишь об одном: не опоздать.
Глава 22
Дрон
Таганайская Зона
– А Галл?
Шахматист угрюмо покачал головой и показал назад. Ох, ты ж черти полосатые!
Носилки несли по очереди. Хорошо, что я догадался их взять – раскладные, они много места не заняли, а иначе нам бы тяжко пришлось. Сейчас пришел черед Блонди и Волчары. Стан вырубил Викинга качественно. Обычно даже Измененные быстрее в себя приходят, а тут человек, на которого, по идее, стан не должен оказывать такое сильное действие. И это наводило на еще более неприятные мысли. Потому-то я и улучил возможность пообщаться с Шахматистом наедине, чуть оторвавшись от наших спутников, тем более им-то он уже все рассказал, пока я в отключке валялся.
В общем, в сухом остатке имеем поганый расклад: минус Галл, Викинг, который неизвестно в каком состоянии очнется, и очнется ли, и плюс три емкости, наполненные жижей Топи в рюкзаке Шахматиста. Вроде как миссия выполнена, можно и домой, но блин… Топаем по горам, пока можем, стараясь особо к этой пси-активной грязи не приближаться, хоть мы все и обновили свои блокираторы… А как Вшивые горки закончатся – придется спускаться и дальше прыг-скок по камням курумников. И перспектива эта ни фига не вдохновляла, учитывая непонятное состояние Викинга.
– Это внезапно случилось, – начал рассказывать Шахматист. – Мы даже испугаться толком не успели, не то что предпринять что-нибудь. Мы ж наверх, к останцам, поднялись, хотели оттуда оглядеться… А эта тварь возьми и возникни из-за скального уступа. Черный призрак такой… ну да ты видел, наверное. Мощный, зараза! Я ни разу еще с такой псионической силой не сталкивался. У нас же у всех троих блокираторы были. А этот… как парализовал разом и меня, и ребят… А упор он, видимо, на Викинга сделал. То есть меня он тоже глючить пытался…
– И что показывал? – машинально спросил я. На самом деле это меня не очень интересовало: у каждого свои кошмары, и не шибко охота чужие выслушивать. На душе не кошки даже, а саблезубые тигры скребут. Эх, Галл, Галл… Покойся с миром, приятель. Зона тебя кормила, Зона и забрала…
– Не хочу говорить… – ответил между тем Шахматист. – Эти гады, фантомы-стражи, – те еще садюги. Самое больное место находят и молотят туда почем зря… Фиг знает за счет чего, но я выдержал. А Викинг, похоже, сломался. Меня отпустило, когда фантом его под контроль взял. Я сразу вкурил, когда у Викинга глаза потемнели. Понял, что щас последует, полез за пистолетом транковым, но тут он мне врезал. Ты знаешь, Викинг может.
Я кивнул. Действительно знал. Как-то мы с ним по пьяному делу повздорили, так мне хорошо на орехи досталось. Два дня отлеживался.
– Ну, вот. Я, стало быть, с копыт. Хорошо так с копыт, еще и по склону покатился. Если б с обрыва сверзился – костей бы не собрал. Но там, к счастью, сосенка росла из скалы прямо, за нее и уцепился, повис. А этот… видно, решил, что я того – вниз сбрякал… Потом шум борьбы послышался, и что-то упало, глухо, стало быть. Ну и гляжу – струйка темно-красная по камням бежит. Обильно так. Тут и понял я, что кому-то каюк – либо Викингу, либо Галлу. Теперь-то ясно кому. Вишу я, короче, над обрывом, а вылезать боюсь. Думаю, если Викинг верх взял, подойдет сейчас и приварит берцем своим мне в морду, и отправлюсь я в свой первый и последний полет. Эффектно, конечно, но неохота. В общем, решил спускаться от греха подальше. Там уступы имелись подходящие. Страшновато было, конечно, но слез кое-как. К самой, стало быть, Топи слез. И тут…
В этот момент я замер и придержал за локоть уже шагнувшего было вперед Шахматиста: внутри что-то екнуло, и возникла странная тянущая боль за грудиной. Ноги вдруг стали как ватные. Судя по бледности и испарине на лбу Шахматиста, ему сейчас тоже было не айс. Вот мы долбоящеры – затрынделись, бдительность потеряли…
– Назад! – прохрипел я, и мы рванули навстречу своим подотставшим путникам, глядевшим на нас с удивлением. Особенно когда мы в изнеможении рухнули на тропу.
– Вашу бабушку! Нельзя ж так пугать! – высказался Волчара. – Что там?
– «Замор», – слабым голосом отозвался Шахматист, пока я хватал воздух ртом и кривился от боли в саднящем горле. – Просто напоролись на него. Коварный, гад, – не сразу даже почувствовали. Еще б чуть-чуть – и кони бы двинули.
Волчара выругался. Коротко и грязно. После чего смачно плюнул себе под ноги.
– Большой? – осведомился он.
Я достал из разгрузки ан-детектор, включил… Черти полосатые! Красное пятно пьющей жизнь аномалии расползлось насколько хватало экрана вправо и влево.
– Не обойти, не объехать, – угрюмо сообщил я, поворачивая к ним прибор экраном. – Разве что совсем понизу, вдоль Топи.
– Зашибись! – Блонди в сердцах пнула подвернувшийся под ногу камешек, и тот улетел вниз по склону. – Прям давно мечтала с этой зелено-бурой дрянью близкое знакомство свести! Особенно теперь, после твоего рассказа, Шахматист.
Тот мрачно зыркнул на нее и тихо произнес:
– Только у меня ощущение, что нас, как волков, обкладывают? Там флажки, сям флажки, выбора не оставляют, гонят на «номера».
– Ну-ка, ну-ка! – встрепенулся Волчара. – Я бы попросил без таких сравнений! Так просто мы не дадимся. Я-то уж во всяком случае.
– Ага, матерый, – хмыкнул Шахматист. – Двое из нас вон уже не дались…
– А ты не каркай! – отрубил Волчара. – Каркать тут моя епархия! Слышь, Дрон, а может, перевалим на западный склон? «Заморы», конечно, бывают большие, но не настолько же…
Все посмотрели на Блонди, ее сероватое от усталости лицо явно голосовало против очередного восхождения.
– А че я-то сразу?! – вскинулась она. – Думаете, раз женщина, так все – скисла уже? Шовинисты хреновы! Да я еще вас на закорках вытащу, если понадобится!
Но чем больше она хорохорилась, тем сильнее у меня становилось ощущение, что идея лезть в гору ей не нравится. Да и мне, если честно, тоже.
– Ну, стало быть, решай, командир, – умыл руки Шахматист, глядя на меня.
Ага, решай… Я-то еще всей истории не слышал. Фиг знает, чем чревато столь близкое соседство с Топью…
– Так! – Я хлопнул рукой по колену. – Привал. Мы с Шахматистом возьмем ан-детектор, чуть поднимемся, глянем, что да как. Если он прав насчет флажков, по ту сторону может быть какая-нибудь другая дрянь вместо «замора». А с носилками в гору лезть – только последние силы потеряем.
Возражений не последовало.
* * *– Ну? – спросил я, когда наши скрылись из виду.
Шахматист какое-то время молчал, и я подумал, что, если он спросит «Что ну?», получит затрещину. Не спросил.
– Мне страшно, Дрон.
Вот этого я не ожидал. Ну, то есть понятно, что мы все не из железа, и страх – в общем-то здоровая штука, полезная для выживания. Только вот обычно так и такими словами говорить об этом в нашей среде не принято… Впрочем, ситуация-то – из ряда вон…
– Сильно? – только и спросил я.
– В штаны готов наложить, – подтвердил Шахматист. – Я ж про флажки – не просто так…
– Да я уж понял, что не просто. Не хотел тему при ребятах развивать. Давай выкладывай.
– Вот ты по барам сталкерским не особо ходишь, а у нас всякое про эту Зону говорят. Баек, страшилок, легенд до фига. Чего только не говорили – и про разум высший, и про то, что Зона – единый организм, и про Черного Сталкера, и про сувайворов…
– Ну, сувайворы-то, положим, не байка.
– Сами по себе, может, и нет, только про них, стало быть, никто ни черта не знает, вот и придумывают всякое, и реальное такими подробностями обрастает, что хоть стой, хоть падай. Я-то, стало быть, посмеивался, не верил раньше, а тут… в нашем веселом походе… все легенды реальностью становятся. Черный Сталкер? Был, ставь птицу – фантом-страж это. Про единый организм и разум… тоже ставь, потому как Топь… Ладно, по порядку. Что до сувайворов… Вот ты как думаешь, почему нас с тобой фантом не сломал?
Ух ты! Ничего себе вопросик! Собственно, он и у меня возник, но потом такое понеслось, что не до того мне стало, чтобы такие шарады разгадывать, потому и задвинул пока эту тему подальше, до лучших времен… А может, зря?
– Ну… воля, стойкость ментальная, – предположил я.
– А вот ни фига подобного! Воля – это не жрать сладкого на ночь, когда худеешь, не курить, когда бросаешь, слово держать, если обещал. А стойкость ментальная… Против пси-активности средней Зоны ее еще худо-бедно хватает, и то ненадолго, но против фантомов-стражей она вообще не катит – если уж они пси-блокираторы на раз-два ломают.
– Согласен. Тогда что? Гены уникальные? Какая-то мутация, о которой мы не подозреваем?
– Думаю, и того, и другого понемногу. И еще обстоятельства, которые, стало быть, позволяют всему этому проявиться. Все должно воедино сойтись, иначе сувайворы не были бы такими редкими, что мы о них только легенды слышали. Как о Стрельцове, например. Или Катаеве. Или Художнике…
Поднимались мы не торопясь, и я, памятуя о проколе с «замором», постоянно держал перед собой включенный ан-детектор. Пока вроде все было чисто…
– О Художнике слышал. Он, кажется, в Белоярской Зоне какого-то супер-Измененного одолел. А первые двое?
– Я в барах знаешь сколько про это всяких историй наслушался? Катаев и Стрельцов – из первого поколения сувайворов, что еще Краснотайгинскую Зону прошли. А потом со временем обрели практически полную неуязвимость к талантам Измененных – ни пироманты их не берут, ни фризеры, ни псионики, ни пьющие жизнь…
– Такое я тоже слышал. Только не верю. Пси-иммунитет – еще куда ни шло, но насчет «в огне не горит, в воде не тонет» – это уж точно вранье.
Шахматист пожал плечами.
– Может, и вранье. А только эти двое во Владимире с разумной странствующей аномалией справились, а потом в Питере самого Сида-Паука завалили. Так что, думаю, дыма без огня не бывает.
– Та-а-ак, – протянул я. – А про разумную аномалию можно подробнее?
– Да не знаю я подробнее! – с досадой бросил он. – Вернее, болтали-то про нее много всякого разного, да поди разберись, где правда: типа она новые аномалии создавать умела и даже Зону расширять, а еще на нее, стало быть, фантомы-стражи работали… Чуешь похожесть?
– Топь? – догадался я.
– Угу. Так вот та аномалия – Кочевницей ее называли – тоже заманивала отряды АПБР, сталкеров и всяких других силовиков в ловушки, аномалиями их обкладывала, мутантами травила, фантомами-стражами, испытывала типа, стало быть, выбирала тех, чье тело использовать можно, чтобы ходить потом и на чистых территориях всякие безобразия учинять: Измененных создавать, Зоны новые. Вот она Катаева со Стрельцовым и присмотрела, а еще, кажется, деваху какую-то. Да только облом у нее вышел – парни те, стало быть, не промах оказались и аномалию уничтожили.
– Да ладно, Шахматист, – усомнился я. – Как-то это… слишком. И ты что же, намекаешь, что Топь – как та Кочевница? Ищет себе кандидатов в мессии? И мы типа у нее на карандаше? А почему мы?
– А я знаю? Я тебе не научник апэбээровский, просто слушать умею да два и два складывать. Понятия не имею, что в нас такого особенного и откуда оно взялось. Может, врожденное, а может, подцепили где эту уникальность. Вон в кого-то молния шарахнула, так он экстрасенсом стал, а другой после аварии месяц в коме – и с мертвыми начал разговаривать. С тобой ничего такого не случалось?.. Вот и со мной нет.
– Ну, по Зонам-то мы с тобой пошарашились дай-дай, но разве ж только мы?
– Что опять возвращает нас к генам…
– Ага, черти полосатые! И еще сразу двое таких уникумов в одном месте. Совпаденьице?
Шахматист только плечами пожал.
– Ладно, пока замнем. Однако ты не закончил про Топь. Что случилось, когда ты к ней спустился?
Лицо Шахматиста сделалось еще более мрачным.
– Она меня звала.
– В смысле?
– Не словами, нет. Это было что-то вроде мысленных и эмоциональных образов.
– Как те, что показывал нам фантом-страж?
– Не совсем. Фантом ломал нас, пытался подавить личность, чтобы уничтожить или подчинить. А тут… Знаешь, как в криминальных фильмах: добрый коп, злой коп? Так вот, она была типа добрый. Стало быть, не пугала, а туманила разум, вызывала во мне желание слиться с ней, стать частью ее, нырнуть, раствориться. И так она это искусно делала, что почти сработало. Когда давят, пугают, включается сторожок, и ты начинаешь этому противиться изо всех сил. А тут… врага вроде нет, кому сопротивляться? Только сделай так, как Она хочет, и все будет зашибись – все проблемы разом закончатся, станет уютно, безопасно…
Он замолчал.
– И?.. – не выдержал я.
Он поднял правую руку, и только теперь я заметил, что на ней латексная перчатка телесного цвета. Такие у каждого сталкера с собой на всякий случай. Мало ли что в Зоне подобрать придется, а голой рукой брать неизвестные предметы в таких местах как-то стремно – мало ли что. Шахматист стянул перчатку, и я увидел посиневшую, покрытую мелкими язвочками кожу его пальцев.
– Вот же черти полосатые! – вырвалось у меня.
– Думаю, тут кое-что похуже, – угрюмо ответил Шахматист, натягивая перчатку обратно. Лицо его при этом дернулось в мгновенной гримасе боли.
– Это Она тебя сквозь перчатку так?
– Нет. Мозги Она мне затуманила будь здоров… поначалу. Видимо, я ни черта не соображал, когда в жижу эту голой рукой полез. А потом сторожок все же включился, когда мне эта дрянь начала пальцы разъедать – прямой же вред организму. Ну и сразу башку словно шквалом от тумана прочистило. Взвыл я от боли и отпрянул. Она, конечно, продолжала шептать и туманить, только теперь я уже не велся. Взял пассатижами эти чертовы баночки для проб, наполнил – и деру.
Он умолк. Молчал и я, словно оглушенный. Все это – и рассказ Шахматиста, и мои собственные недавние приключения, включая полет сознания над Топью и ментальный удар Обломка, – укладывалось в довольно-таки поганую схему. И если она верна, дело швах – нам не выбраться: загонят и грохнут либо мозги на хрен свернут, и сольемся мы в экстазе с этой долбаной Топью. Правда, в качестве лучика надежды оставалась легенда о том, как Катаев и Стрельцов одолели Кочевницу… Вот только не шибко мне в нее верилось. А даже если правда, рецепта, как одолеть супостата, в легенде не содержалось. «Парни не промах – уничтожили» – вот и вся технология, черти полосатые! Как в анекдоте, совет зайцам: вы должны стать ежиками, остальное – нюансы. Зашибись! И до того мне тошно стало – хоть волком вой. Повелся Дрон на длинный рубль, втравил ребят! Поляжем тут все, и никто не узнает, что с нами сталось… Вот только если…
– Эй, командир! – Пальцы здоровой руки Шахматиста вцепились в мою руку, вырывая из болота депрессивных мыслей.
А мгновением позже активнее запиликал ан-детектор, сигнализируя о новой аномалии. Я поднял голову… Черти полосатые! Перевал оседлал огонь. Вернее, раскаленная, как сковородка, климатическая аномалия. От растущих там деревьев остались лишь обугленные стволы, между которыми кружили, гоняя пепел, горячие вихри. Огонь только потому еще не спустился с горы, что тут царили духота и влажность после обильных дождей. И эта отвратительно действующая на нервы и на организм влажность нас спасала. Пока. Но вряд ли это надолго. Сверху пахнуло горячим ветром. Жар все быстро высушит, и тогда пойдет-покатится.
– Флажки, – тоскливо выдохнул Шахматист. – Все-таки флажки.
– Как бы не загонщики. Все, валим вниз, живо! Если огонь прижмет нас к Топи, то…
Договаривать мне не пришлось. Яростно стукнув кулаком в ладонь, Шахматист развернулся и резво двинулся вниз по склону. Я от него не отставал.
* * *– Ну что там? – тревожно встретила нас Блонди.
– Ничего хорошего, – мрачно отозвался я. – Перевал недоступен. Остается только тропа вдоль Топи.
Блонди в отчаянии закатила глаза, а Волчара только молча сплюнул себе под ноги. Я протянул ему ан-детектор.
– Идите вперед, наша очередь тащить Викинга.
– И когда он уже, блин, очнется? – буркнул Волчара, но взял прибор, взвалил на спину рюкзак и стал спускаться.
– Когда очнется, как бы нам не пожалеть, – едва слышно прозвучало за моей спиной.
В принципе я с Шахматистом был согласен: фиг знает, кого мы тащим – нашего товарища или уже нет. И кем он очнется. Да, убивая Галла и стреляя в нас, он был под контролем фантома-стража, то есть его трудно в этом обвинять, но меня терзали смутные сомнения, что после такого можно остаться прежним…
Черти полосатые, так и знал, что забыл что-то!
– Эй, стоп! – окликнул я уходящих товарищей.
– Что еще? – недовольно оглянулся Волчара. – Предлагаешь присесть на дорожку?
– Зарядите инъекторы стимулятором. Когда подойдете к самой Топи и почувствуете себя… странно, сразу колите и отбегайте как можно дальше.
– Ты думаешь, это поможет? – Весь вид Блонди выражал сильный скепсис.
Я пожал плечами.
– Ничего лучше у нас все равно нет. А вместе с пси-блокираторами, может, и сработает.
– Утешил, твою бабушку! – фыркнул Волчара, однако за инъектором полез.
* * *Перешеек между «замором» и Топью был всего несколько метров, и, двигаясь по нему, мы ощущали себя как между Сциллой и Харибдой. Инстинкт даже тянул вправо, ближе к опасной, но все же более знакомой пьющей жизнь аномалии. Оно и естественно – лучше дьявол, которого ты знаешь. Говорить не хотелось. Совсем. Над болотом повисла душная, вязкая тишина, нарушаемая лишь нашими шагами и натужным дыханием несущих носилки. Ну, время от времени посреди зелено-бурой жижи с шумом вспухали и лопались большие пузыри. В таких случаях мы только вздрагивали, скосив глаза, убеждались, что на нас из Топи ничего не лезет, и, втянув голову в плечи, ускоряли шаг.
Молчала даже Блонди, хотя обычно тишина ее нервировала и она предпочитала сама ее нарушать разговорами. Но тут на нас всех словно давило здоровенное, тяжелое и мокрое одеяло, высасывающее силы, энергию и всякое желание что-либо делать, даже языком шевелить. Может, это близость «замора» так влияла, а может, вся обстановка в целом. Казалось, справа и слева от нас дремлют два огромных чудовища, и нужно тихо и по возможности бесшумно проскочить мимо них, чтобы, не дай бог, не проснулись.
Шум в ушах начался уже метрах в пятидесяти от границы Топи, но пока только он: никакого замутнения разума и зова с Ее стороны я не ощущал. Впрочем, тут, возможно, работала та особая стойкость, которой мы, по гипотезе Шахматиста, обладали. Блонди и Волчара мерно шагали впереди примерно в одном темпе с нами, и не было особо заметно, чтобы с ними происходило что-то странное. Интересно, каких чертей полосатых Топь выжидает? Вроде бы загнала нас аномалиями к самой своей пасти, только «ам!» сделай, а вот не делает чего-то… Или Шахматист все же слишком сгустил краски, и нет тут никакой связи, а Топь в этом месте просто менее ментально активна? Тоже может быть.
И Викинг продолжал лежать бревном, что уже помаленьку начинало напрягать. Случись нам делать ноги, с носилками это будет намного сложнее. А если он очнется, и окажется, что это уже не человек?.. Из двух носильщиков я шел впереди, так что последняя мысль заставила меня немного поежиться: все же потенциальный опасный враг за спиной.
Помимо всего прочего было жарко, и хотелось пить, бегущий со лба пот затекал в глаза, от чего в них начиналась резь, приходилось щуриться и смаргивать. А из позитивных моментов – лишь отсутствие комарья. Прямо скажем, негусто. Скоро, между прочим, начнутся курумники, и тут либо по жиже шагай, либо прыгай с камня на камень. С носилками это безнадежно, значит, кому-то придется взвалить Викинга на закорки, а он вообще-то далеко не пушинка…
А вон, кстати, и валун здоровенный, аж в два человеческих роста. Застыл у самой границы «замора». Приметный такой валун. Помнится, в свое время он был для туристов ориентиром: мимо него прямо – на курумники, а влево – к лагерю «Гремучий ключ», от которого сейчас, по-видимому, мало что осталось – схавала его Топь, только причмокнула. Лагерь был не так далеко отсюда, раньше его лес скрывал, но Топь бо́льшую часть деревьев повывела, и теперь там, в желтоватой мгле, висящей над морем зелено-бурой жижи, виднелся смутный бесформенный силуэт чего-то очень большого. На мгновение мне даже показалось, что силуэт шевельнулся… Уфф, нет, показалось. Тут еще и не такое привидеться может… А вот туман двигался, да – желтоватая густая дрянь медленно ползла в сторону тропы, и мне даже думать не хотелось, что будет, когда она тропу затянет совсем…
И еще меня нервировал приближающийся валун. Что-то с ним было не так. Или рядом с ним. Еще какая-то аномалия? Нет, вряд ли – детектор у Волчары, а он опережает меня метров на двадцать, уже бы обнаружил и предупредил… Тогда что?
И тут я понял. И замер от этого понимания: там кто-то был. Живой. Непонятно как, но я его чувствовал. Видимо, это было что-то из той же оперы, что и полет сознанием над Топью…
– Ты чего? – негромко спросил Шахматист, удивленный моей остановкой.
Я оглянулся и одними губами произнес: «Тихо!», после чего осторожно опустил носилки на траву. Шахматист сделал то же самое и полез за оружием, а я кинул в спину Блонди небольшой камешек. Попал. Она обернулась. Я приложил палец к губам, а потом ткнул им в сторону Волчары и сжатым кулаком обозначил команду «стоп». Пока Блонди догоняла нашего передового, я взял на изготовку автомат и проверил, легко ли достается транквилизаторный пистолет, заряженный становым дротиком. Шахматист коснулся моей руки и, когда я обернулся, явил своим лицом немой вопрос. «У нас гости», – беззвучно артикулировал я губами в ответ и двинулся вперед, к Блонди и Волчаре, тоже приготовившим оружие, но явно пребывавшим в полных непонятках.
И тут из-за валуна вышагнул он – тот самый высокий блондин-Новый, которого я видел во время полета сознанием. Выглядел он, конечно, уже изрядно потрепанным и грязным, но это был он, без сомнения. Только странно – видел я его далеко отсюда, с какой же скоростью он двигался? Впрочем, сейчас важнее было другое, что за…
– Сталкеры, – удовлетворенно произнес блондин, улыбаясь и, кажется, совершенно не обращая внимания на устремленные ему в грудь дула автоматов. – Вас-то я и ищу.
Глава 23
Измененный и сталкеры
Таганайская Зона
Из холода – в жар, духоту, влажность и звенящую тишину. Только головная боль никуда не делась, и все тот же гнилостный запах раздражал нос. Сергей Скрынников с трудом открыл глаза. Серое небо и кривая издыхающая береза, которую, словно лиана, обвивало высасывающее из нее все жизненные соки зелено-бурое нечто. Топь. Глупо было, в самом деле, надеяться, что пространственная аномалия унесет его за пределы Зоны, – выпустит его Обломок, как же! Куда важнее то, что Сергей сумел ее открыть, правда, не очень понял как. Надо взять на заметку на будущее, а пока…
Сергей поднялся и огляделся. Пейзаж вокруг был квинтэссенцией тоски и уныния. Справа – кажущееся безбрежным море зелено-бурой жижи с кое-где торчащими из нее крупными валунами. Слева – поросший лесом склон, только часть деревьев на нем явно дышала на ладан, а ближайшие к Топи подверглись атаке «лиан». Узкая тропа между горой и Топью. Виски ломило очень сильно. Оба. Ну, справа-то понятно – Топь, от нее же и шум в ушах. Сергей напряг волю, отсекая зов проклятой жижи, которая наверняка снова пыталась заставить его выступить скульптором, придавая ей форму. Пока эта мысль не вызывала ничего, кроме содрогания. Так, а левый-то висок почему? А-а-а-а, понятно! Высасывающая жизнь аномалия! Да еще огромная какая! Ясно, почему деревья здесь чахлые – в такой аномалии всему живому плохо…
Интересно, где он? Места эти Сергей, естественно, узнать не мог, но вот внутренняя тяга говорила, что цель его уже не так далеко. Значит, Обломок воспользовался открытой им аномалией, чтобы подтянуть Скрынникова поближе к себе… Ладно, пусть будет так. Раньше Сергей никогда не был замечен в фатализме: в бизнесе ты или боец, или место тебе на свалке неудачников, но сейчас… Какой у него выбор? Обломок уже не выпустит его из своих владений, как ни дергайся. Точка невозврата была пройдена, когда нога Сергея переступила Периметр Зоны, когда он убил тех, кто пытался его остановить. Он сам прошел эту точку, это был его выбор, его никто не принуждал. Сергей Скрынников самолично вычеркнул себя из списков тех, кто принадлежал к человеческому роду. Так на кого теперь писать жалобу? Он зашел слишком далеко, и теперь у него нет других вариантов, кроме как пройти этот путь до конца, каким бы он ни был.
Так, все, к черту! Сергей потряс головой, словно рассчитывая избавиться таким образом от лишних мыслей. Эффект ожиданий не оправдал – только боль усилилась. А еще… возникло какое-то новое ощущение. Вернее, он уже чувствовал что-то подобное на подходе к Топи, там, на дороге, по которой он выходил из мертвого Златоуста. Живые… Где-то поблизости были живые люди. Обычные… или почти обычные. В чем заключались нюансы этого «почти», Сергей не понимал – не так велик был его стаж владения новыми возможностями, далеко не со всем он еще разобрался. Они приближались, правда, не очень быстро – шли по той же тропе между Топью и горой навстречу ему. Сколько их? Четверо? Пятеро? Непонятно. Кажется, с одним из них что-то не то… Ранен? Без сознания? Но главное – среди них нет «лояльных», значит, это не АПБР. Остается лишь один вариант – вольные сталкеры.
Внутри у Сергея что-то екнуло – ассоциативная цепочка с вакциной сработала четко: сталкеры, если они не самоубийцы, в Зону без нее точно не сунутся. Почему он все еще цепляется за эту вакцину, хотя вроде бы какой от нее сейчас прок? Или есть прок? Вдруг инъекция полной дозы антиновы заблокирует Зов Обломка и даст Сергею шанс выбраться из Зоны через ближайшую границу? Шанс, конечно, призрачный, но это шанс, и он не станет им пренебрегать.
Вон тот здоровенный валун у самой тропы – идеальное место для засады, а четверо или пятеро сталкеров, пусть даже вооруженных, ему не противники. С группой захвата АПБР в Миассе он справился при куда худшем для него соотношении сил. А те непонятные нюансы у двоих из них… ну что там может быть? Отпечатка Зоны на них нет. Не Измененные, не «лояльные»… ну, может, там какие-нибудь экстрасенсорные способности имеются, мало ли? С людьми… с отжившими такое бывает. Но на расклад сил все эти нюансы не влияют совершенно. Ломота в висках и все нарастающая внутренняя тяга к Обломку, то есть к Источнику, раздражали Скрынникова все сильнее и уменьшали и без того невеликое уже терпение почти до нуля. Напасть на них прямо сейчас! Убить всех и забрать вакцину! Давай, Сергей, не тяни кота за хвост!
Или все же дать им шанс? Пусть отдадут вакцину и идут подобру-поздорову… Только никакой уверенности, что, отпустив их, ты не получишь пулю в спину. А если вакцина не подействует, да ломка накроет, что тогда? А тут у тебя сразу пять доноров жизненной силы, выпей их – надолго хватит. При любом раскладе. Ну!
Нет, он так не может… Это уже… как-то слишком. Он не умирает, они не нападают, не пытаются ему помешать…
У них есть то, что нужно тебе! Думаешь, они отдадут это добровольно? Ха! Держи карман шире! Не теряй времени! Действуй!
Пока шла эта внутренняя битва, Сергей стоял за валуном. Ему не надо было выглядывать, чтобы видеть приближающихся сталкеров. Пятеро. Все же пятеро, но двое несут бесчувственного спутника… Итого – четверо боеспособных. Нашим легче… И вдруг они остановились. Сначала задние, потом те, кто шел впереди… В чем дело? Что-то почуяли? Его? Ну, тогда все, хватит ждать… Убить, убить их всех!.. Нет. Сначала шагнуть на дорогу из-за валуна, улыбнуться и сказать:
– Сталкеры. Вас-то я и ищу.
* * *– Ты кто такой, твою бабушку?! – первым отреагировал Волчара. – Какого черта тут делаешь?!
– Просто путник, – продолжал улыбаться блондин, – которому нужна ваша помощь.
Угу, путник. Расскажи это моей бабушке. Да уж, Дрон, везет тебе как утопленнику: фантом-страж, аномалии, теперь этот тип…
– Это Новый, Волчара, – подал голос я, пробираясь вперед.
– Ах, ты… – Лязгнули затворы автоматов.
Четыре ствола смотрели Новому в грудь. Если он только попытается что-нибудь отчебучить, мы его в дуршлаг превратим. Успеем – ни одна сверхспособность Измененных не свалит сразу четверых. Не мгновенно. Он не может этого не понимать… так почему лыбится, как майский жук? Что-то внутри меня прямо требовало нажать на спуск. Сейчас, пока Новый не начал действовать. А он начнет, к гадалке не ходи, а пока зубы нам заговаривает. Только вот… люди мы или кто? Не могу же я просто так, без повода, всадить очередь в безоружного, не проявляющего агрессии. Это у него все человеческое наглухо отморожено, а не у меня. Я знаю, что это не человек, а смертельно опасная тварь, натянувшая на себя человечье обличье. Так почему же я не могу заставить себя выстрелить?! Потому что…
– Я «лояльный», – произнес блондин. – Слышали о таких? Изменение во мне остановлено вакциной. Работаю на АПБР, меня с моей группой разделила пространственная аномалия, они где-то здесь, неподалеку, в Зоне. Я не прошу помочь мне их отыскать, но тут такое дело… я на грани вакцинальной ломки, мне нужна инъекция антиновы, понимаете? Иначе… чертовски неприятная смерть.
– «Лояльный»? – В голосе Блонди была неуверенность, и я чувствовал по ее напряженной спине, что она хочет оглянуться на меня в поисках поддержки, но боится опустить автомат, хотя…
Блондин стелил гладко, нечего сказать, и его история выглядела очень правдоподобной. Да, АПБР здесь, я видел их отряд на Киалимской дороге, летая сознанием над Зоной, и этот тип в принципе вполне мог от них отбиться тем же макаром, как мы сами потерялись с Шахматистом, Викингом и Галлом. Вот только… одежка-то у него не шибко профессиональная. Вряд ли апэбээровские спецы так погано экипируют своих «лояльных» для экспедиции в Зону. К тому же я спинным мозгом чувствовал, что он лжет. Даже не чувствовал, а точно знал. Я видел «лояльных», приходилось. Видел их глаза, они скорее живые, чем мертвые, а у этого…
– У вас же есть доза, верно? – Блондин пригасил улыбку, видимо, понимая, что она не подходит для данной ситуации даже в качестве демонстрации дружелюбия. По-человечески не подходит. Человек бы не улыбался. «Лояльный», наверное, тоже. – Хотя бы одна. – Тон стал просительным.
А я ощущал от него все нарастающий ментальный холод. Внутри это уже не человек. И никакой, к чертям полосатым, не «лояльный». На эмоциональном уровне он мертв, у него глаза убийцы, аура убийцы. Он пока еще разговаривает, но еще немного, и…
– А ты нам что? – мрачно буркнул Волчара, не опуская, однако, оружие. – Даже если у нас и найдется вакцина. Антинова – это тебе не стольник на пиво.
Звон в моих ушах усилился. Напряжение между нами уже очень напоминало натянутую струну. Предощущение страшного сжимало мое сердце словно ледяными когтями, и оно раз за разом пропускало удары. «Стреляй же, Дрон! Стреляй!!» – отчаянно вопило что-то внутри меня. Наверное, инстинкт самосохранения.
– Я могу показать вам, где находится пространственная аномалия, ведущая в Златоуст.
Это был сильный ход. Я видел, как дрогнула на оружии кисть Волчары, как напряглись плечи Блонди, вот только почти не сомневался, что…
– Врет, гад! – едва слышно донесся из-за спины голос Шахматиста, и в этом я был с ним полностью солидарен.
Я ощущал его дыхание на своей шее, значит, стоял он прямо у меня за спиной и что-то делал таким образом, чтобы с гарантией не увидел блондин. А я все никак не мог заставить себя нажать на спуск. Чуть приподнятые уголки рта Нового наводили на мысль об издевательской усмешке. Все он понимал, подонок! Прекрасно знал, что мы не отморозки какие-нибудь, которым человека грохнуть или комара – без разницы, что нам для выстрела в того, кто не нападает, нужно буквально через коленку себя ломать. У него-то такой проблемы нет, это видно.
– Она далеко? – Голос Волчары аж сел от волнения.
Блондин мотнул головой, указывая направление себе за спину и благоразумно не делая резких жестов руками:
– Километра два по тропе, у скопления камней.
Хитро! Ан-детектор так далеко не ловит, фиг проверишь. Но если только согласиться… Струна напряжения натянулась так, что казалось, вот-вот лопнет. Стоящий впереди Волчара невольно взял на себя функции переговорщика, и чувствовалось, что эта роль тяготит его ужасно, но повернуться ко мне мешают гордость и страх. Страх повернуться спиной к возможному врагу и нежелание ронять планку: дескать, он сам с усам, и никто ему не указ. Эх, Волчара, Волчара, да понимаешь ли ты, на каком лезвии сейчас танцуешь? Тишина такая, что от нее почти больно, а реальность готова буквально треснуть по швам в любой момент: я почти физически ощущал, как истощается терпение Нового. И уже открыл рот, правда, сам толком еще не зная, что собираюсь говорить, но это и не понадобилось.
Раздался треск. Нет, не рвущейся реальности, но почти. Тишину, а с ней и струну напряжения разорвала автоматная очередь из-за наших спин. Викинг! «Удачный» же он выбрал момент, чтобы прийти в себя.
Но в следующий миг мне становится дико холодно, несмотря на жару: пули бессильно падают, не долетая до блондина, а уже не сдерживаемая усмешка вновь возвращается на его лицо, словно он только этого и ждал. Как повода. Мгновение – и очередь Викинга захлебывается. Бросаю взгляд назад – рыжий сталкер падает с кровавыми дырами вместо глаз, и отовсюду у него хлещет кровь. Щитовик и пневматик сразу?! Что за…
– Ложись! – Это не я кричу, а Шахматист, и к ногам Нового летит граната.
Летит, но резко меняет направление в воздухе, ныряет в Топь, которую тут же вспучивает бугром взрыва.
– Капец, разбудили… – Это Шахматист.
Не понимаю, о чем он, но мне не до этого. Я в шоке: этот тип еще и кинетик?! Что же за тварь перед нами?! Исступленно давлю на спуск, поливая блондина свинцом, но тому хоть бы хны. Блонди и Волчара падают, бледные как смерть, и роняют оружие – похоже, их сваливает Сила пьющего жизнь. В голове у меня словно перемыкает что-то. Со звериным ревом кидаюсь на Нового, отбросив бесполезный автомат, в руке – только нож. Топот за спиной – Шахматист не отстает. Блондин бросает в нашу сторону взгляд, и мне кажется, я чувствую движение какой-то энергии рядом с нами, но… ничего не происходит. До блондина десять шагов, восемь, семь… Он явно что-то пытается делать, но это не работает. «Ни пироманты их не берут, ни фризеры, ни псионики, ни пьющие жизнь…» Может ли быть, что это правда?! Шесть, пять… Выражение холодного презрения словно мокрой тряпкой смахивает с лица блондина. Вместо него появляются удивление и… страх? Четыре, три… Вижу, как Блонди пытается поднять автомат и нацелить его на меня, но у нее слишком мало сил… псионические штучки?! Не выйдет, гад! Два, один… Легко блокирую сильный, но неумелый встречный удар блондина, направленный мне в челюсть, и бью ножом. Коротко, почти без замаха. В живот. Оружие входит в плоть по самую рукоять. И с дикой, почти истеричной радостью понимаю, что проклятый Новый уязвим! Его можно убить! Выдергиваю нож, бью вторично, но он отшатывается, и удар приходится вскользь. Врешь, не уйдешь!
Из-за моей спины выныривает Шахматист, которого Силы блондина тоже не смогли остановить. Ну, сейчас мы тебя… Резкий холод, и бьет в нос химический запах. Понимаю, что это, и заношу нож для последнего удара, отчаянно надеясь успеть, но… Тело блондина проваливается в никуда и исчезает…
– Черти полосатые!!! – исступленно ору я и делаю рывок вперед, чтобы схватить его, нырнуть следом, добить… но нырять уже некуда: пространственная аномалия схлопывается почти мгновенно.
Из моей груди вырывается какой-то бессвязный вопль. Рык хищника, от которого ушла добыча.
– Твою бабушку! – слабым голосом комментирует произошедшее лежащий на земле Волчара. – Гребаный Волан-де-Морт!
И в тот же миг я получаю сильный удар в спину, падаю ничком, а на меня наваливается тело Шахматиста. Вывернув шею, с удивлением вижу вынырнувшее из Топи зелено-бурое нечто, похожее на щупальце гигантского спрута, которое хлещет по воздуху над нашими спинами.
– Что за…
– Говорил же, разбудили!
– Твою бабушку!!
– Дрон! Валим!!
А Топь бурлит, и из ее зловонных глубин возникают все новые и новые змеи-щупальца, состоящие, кажется, из загустевшей жижи… Чудовище проснулось.
Глава 24
Сергей
Таганайская Зона
Снова боль, холод, темнота… Ах да, темнота – это потому что Сергей не открывает глаза. Но и не хочется, если честно. В животе, там, куда вонзился нож проклятого сталкера – и почему, черт подери, на него не подействовала Сила?! – ярился ад, а тело… тело, кажется, в чем-то плавало. В чем-то холодном, маслянистом и куда более плотном, чем вода. Потому-то Скрынникову и не хотелось открывать глаза, ибо он по запаху догадывался в чем. Топь… Похоже, переместившись, он угодил прямо в эту биологически активную жижу… и почему-то не утонул… а она в данный момент что-то с ним делала. Открыть глаза, чтобы увидеть, что именно? Ну уж на фиг, увольте! Все равно у Сергея нет никаких сил, чтобы бороться за свою жизнь. Рана в животе – довольно поганая штука, без медицинской помощи он быстро истечет кровью и умрет. Только откуда здесь, в глубине Зоны, возьмется медицинская помощь? Плюс, если поврежден кишечник, весьма вероятно заражение крови. Оно же последует, если в рану затечет зелено-бурая жижа.
Но Сергею было плевать. Все. Хватит. Отбегался. Пожалуй, жизнь последнее время уж слишком рьяно испытывала его на прочность. Неудивительно, что он наконец не выдержал. Может, при всех имеющихся раскладах этот исход – еще и к лучшему, ибо ни один из возможных вариантов дальнейшего развития событий Сергея никоим образом не прельщал. Назад, в мир людей, ему уже хода не было, а здесь… что бы он делал здесь? Лепил куличики из биомассы Топи?
«Кровь… твоя кровь… Уникальная… ценная… нужен, очень нужен!» – вдруг возник в его голове чужой, бестелесный голос.
«Что?! Кто ты? Или… что ты?» – Сергей попытался открыть глаза, но у него ничего не вышло, словно веки были намазаны суперклеем.
«Ты знаешь… Я звал тебя… Ты пришел».
«Об… то есть Источник?»
«Да. Теперь ты там, где должен быть, Измененный. Вернее… почти Посвященный».
«Но я… умираю».
«Нет, не умираешь. Рана тяжела, но твой организм справится… Твоя кровь справится. Кровь Измененного четвертой ступени. Такого, как ты, убить очень нелегко…»
«Где я? И в чем я? Что это за жидкость?»
«Биореактор».
«Топь?»
«Так это называют отжившие… Их жалкий, примитивный мозг не способен постичь новую ступень эволюции… Ту, на которой их биологическому виду уже не будет места… Это колыбель новой жизни, Посвященный… А творить ее будешь ты… С моей помощью».
Сергея накрыла волна страха. Его пугала одна мысль о прикосновении к жуткой биомассе.
«Но как? Я не умею…»
«Научишься. Когда пройдешь последнюю фазу изменения… Когда отринешь атавистические свойства отживших, которые в тебе еще остались… Когда получишь новое знание… То, что нужно Посвященному. Ты даже сейчас меняешься. Только не замечаешь этого, потому что боль затмевает для тебя все. Но биореактор скоро завершит заживление… Неужели не чувствуешь, что боль уходит?»
Скрынников прислушался к своему организму и с удивлением понял, что и впрямь боль, еще недавно осатанело раздиравшая его внутренности, словно изголодавшаяся гиена, заметно притупилась, стала, скорее, тягучей, ноющей. Накатившее невероятное облегчение смешалось с тревогой: а что будет потом?
«Да, чувствую».
«Когда боль уйдет совсем, наступит время… Время перерождения…»
Тревога сменилась паникой: нет, все слишком быстро! Он еще не готов!
«Ошибаешься, готов. – Для бестелесного голоса в голове Сергея не было секретов. – И давно готов… Атавизмы… Эмоции… они мешают тебе… Но скоро они уйдут. Остался последний шаг».
Готов… Да… Ведь верно: разве не сам Сергей методично истреблял в себе все человеческое, убивая лю… отживших и даже не терзаясь по этому поводу угрызениями совести? Разве не сам он пришел сюда, отбросив прошлую жизнь, словно изношенную одежду? Сам. Тогда почему же ему так страшно? Почему все внутри замирает в ужасе перед этим последним, необратимым изменением? Почему в голове истерично колотится совершенно дурацкое желание, чтобы боль еще задержалась, не уходила… Чтобы еще хоть чуть-чуть побыть… А кем? Кем, Сергей? Человеком? А может ли он себя еще так называть после всего, что натворил? Нет. И то, что он еще не окончательно изменился, – не более чем иллюзия, за которую цепляется его атавистическая часть сознания. То, чем он является сейчас, – уже не человек, но еще и не высшая форма жизни, этакий полуфабрикат, застрявший на пороге между старой и новой жизнью. И в том, чтобы оттягивать дальше решительный момент, уже не было ни малейшего смысла… Не было же, да? Но ведь не произойдет ничего страшного, если он спросит кое-что еще? Тем более это важно…
«Почему… Почему те сталкеры… отжившие… на тропе… смогли сопротивляться моей Силе? Кто они такие?»
На мгновение боль усилилась, словно Источник тем самым решил показать, что вопрос ему не нравится. Но ответ все же последовал:
«Сувайворы… Редкая мутация отживших… Биологическая флуктуация, агония их вида… Они еще не до конца… сформировались… но развиваются… И быстро… Их сюда прислали…»
«Кто?»
Стало еще больнее. Эмоции… атавизмы… Был ли Источник способен на эмоции? Хотя бы на гнев? На страх? На ненависть? Потому что его реакция на вопросы о сувайворах была похожа на…
«Хватит, Посвященный! Не думай о них… Не отвлекайся… С ними разберутся… в свое время. А твое уже пришло».
«Но…»
Мысли словно ураганом вымело из головы Сергея. Общаться Источник более был не намерен. В полном мраке перед мысленным взором Скрынникова возник образ большого камня, по прожилкам которого бежал пульсирующий зеленоватый огонь. И что-то оттуда… заглянуло, казалось, в самую душу Сергея… По крайней мере в то, что от нее осталось. А в следующий момент пришла боль, с которой недавняя мука от раны в животе не шла ни в какое сравнение. Его будто раздирало на части. И на физическом, и на ментальном уровне. Сергей закричал бы, но неведомая сила словно парализовала его голосовые связки. И безмолвие было едва ли не самым страшным в этой молчаливой агонии. Зеленый огонь стал разрастаться. Вскоре весь камень-Источник исчез, утонул в зеленом сиянии, которое стало заполнять собой все – вселенную вокруг и самого Сергея. И вскоре уже не осталось ничего, кроме этого сияния. Боль нарастала, ей было тесно в рамках физического тела Скрынникова, но слипшиеся веки не выпускали его из своей внутренней темницы, а будто сросшиеся губы держали в заточении рвущийся из глубины его существа дикий, отчаянный вопль… А потом хлынула волна образов, в которой сознание позавчерашнего человека и вчерашнего Измененного Сергея Скрынникова захлебнулось и перестало быть. Совсем.
Глава 25
Алина и Эдуард
Таганайская Зона
– Тв-вою ж-ж н-налевво! – процедила Хомчик сквозь судорожно сжатые зубы. – Трое убитых, четверо раненых! Трети отряда уже, почитай, нет, а мы еще даже толком к заданию не приступали!
Прохоренков не реагировал. Он только что закончил перевязывать раненых и теперь с каменным лицом смотрел, как «лояльные» стаскивают вместе мертвые тела бойца и двух научников. Остальных Алина на всякий случай связала, пока не закончится действие СПС. Сыворотка избавила людей от ментального рабства, но на некоторое время выбила из адекватного состояния. Неизбежная побочка. Слава богу, хоть огоньки отвалили, убедившись, что тут им пока ловить нечего. К счастью, ранения были легкими – рука, бок, плечо, бедро. Последнее, у Кирилла Лобышева, самое неприятное – он существенно замедлит ход отряда. А впереди, между прочим, Большая каменная река…
Алина села на валун, на глаза ее навернулись злые слезы. Она стерла их резким движением и в сердцах ударила себя по коленке. Эта экспедиция с самого начала пошла наперекосяк, и сейчас Хомчик чувствовала, что упускает нити контроля из своих рук и вообще выступает не самым лучшим образом. То, что они добрались даже сюда, больше заслуга Эдуарда, чем ее. Она-то думала, что ей придется нянькой быть при этом научнике не от мира сего, а он уже сколько раз весь отряд спасал… А сейчас стоит и смотрит на мертвых, и взгляд у него такой, словно это он стал трупом. Надо его как-то выводить из такого состояния. Помимо всего прочего ей нужны некоторые ответы, и прямо сейчас.
– Док! – окликнула она Прохоренкова. – Эй, док!
Ноль реакции. Ну все, блин, ушел в себя, вернусь не скоро… Почему-то, кстати, она никак не могла заставить себя называть научника по имени, хотя с него «Алину» буквально стребовала. Но просто «Эдуард» – как-то длинно и вычурно, а на «Эдика» у нее язык не поворачивался. Какой он, к дьяволу, Эдик, существо каменное… Ну, не располагал Прохоренков ни к особому сближению, ни к фамильярности. И все же…
– Док, ау! Есть кто дома?
Вздрогнул, повернулся… Твою ж налево, ну и взгляд! С этим надо что-то делать. Вот, к примеру, применить ее секретное средство, что в специальной фляжке скрывалось в недрах рюкзака. Хорошая штука, ядреная. Ей бы, кстати, тоже пара глотков не помешала…
Хомчик похлопала по камню рядом с собой.
– Присядьте, док, в ногах правды нет. Один фиг ждать, пока народ… такой, все равно никуда не пойдешь… Сколько ждать, кстати?
Прохоренков заторможенно приблизился, нахмурился, припоминая. Вопрос был самый тот, по его специальности, первый шаг к выведению из зомбосостояния. Эдуард остановился перед ней, глянул на часы…
– Минут двадцать еще.
– Потянет, – кивнула Алина. – А эти… фантомы не вернутся?
– В ближайшее время – вряд ли. На такое количество у Обломка ушла целая прорва энергии. Даже ему столько восстанавливать – дело небыстрое.
– Стало быть, небольшая передышка?
– Типа того…
– Да сядьте вы уже, блин! – Алина дернула его за руку, и научник неуклюже плюхнулся на валун рядом с ней. – Шея затекает на вас снизу вверх смотреть.
Он только безучастно кивнул и снова устремил вдаль отсутствующий взгляд. Ну, нет, так не пойдет!
Хомчик ткнула его в бок.
– Док, вы как?
– Честно? Хреново.
– Понимаю. Первые смерти, да? В городе, а теперь вот здесь… Знаю, это сильно по мозгам бьет…
– Нет.
– Что «нет»?
– Не первые.
– Да ладно! – Алина искренне удивилась. – Не знала, что вы раньше «в поле» ходили. Думала, все по кабинетам…
Прохоренков криво усмехнулся.
– «В поле»… Нет, Алина, я был в Питере девять лет назад… когда туда пришла Зона… Видел этот локальный апокалипсис изнутри…
«Твою ж налево!» – хотелось сказать потрясенной Алине, но она сдержалась, буквально поймав себя за язык. «Каменное существо» оказалось не совсем каменным. Теперь бы только не спугнуть момент. Алина осторожно, стараясь не шуршать, полезла в рюкзак.
– Это было… действительно страшно… Я видел, как мой сосед пытался вывезти семью… Истребители напали на них во дворе… Рыжеглазый мутант попал плевком ему в лицо… Его жена и дети… Ну, вы понимаете, что с ними стало… Видел, как нескольких людей разорвала стая прыгунов… Видел, как сверхбыстрый Измененный учинил бойню среди полицейских, отстреливавшихся от мутантов на автостоянке…
Эдуард умолк.
– А… ваша семья? – наконец рискнула спросить Алина.
– Родители… Моя невеста изменилась. Стала пьющей жизнь. Убила их обоих… И меня пыталась… И я…
Хомчик затаила дыхание.
– Кухонный нож… подвернулся мне под руку очень вовремя.
Алина прикусила губу, в очередной раз ловя рвущееся «твою ж налево!».
– Потом машина… та поездка… – Прохоренков хмыкнул. – Поездка… Звучит-то как! Словно в отпуск сгонял или на дачу… Тот прорыв из Питера… я никогда не забуду… хотя дорого бы дал, чтоб забыть… Что это?
Эдуард сам не заметил, как перед ним появилась открытая фляжка, из которой явственно шибало запахом крепкого алкоголя.
– Выпейте, док. И я с вами дерну.
Он поднял брови.
– Пить? В Зоне?
– Сейчас можно. Точнее – нужно. Пару глотков буквально, чтоб отпустило… И ребят помянем.
Он смотрел на нее долгих несколько секунд. И в глазах его словно вся боль мира поселилась. Потом вдруг кивнул, покорно глотнул раз, другой. Закашлялся… Ну, да, ядреная штука. Следом за ним приложилась к фляжке и Алина. Закрыла крышку. Вот тебе и сухарь ученый. Вот тебе и…
– Я ведь тогда решил, – вдруг сказал Эдуард, – что сделаю все, чтобы такое никогда больше… – Он махнул рукой. – Наивняк, да?
Это его простецкое, горькое «наивняк» неожиданно резануло слух – таким оно было чужим, ну абсолютно не из его лексикона. Алина вздохнула, с сожалением глянула на закрытую фляжку и спрятала ее в рюкзак.
– Да почему наивняк? Большинство из нас пришли на эту работу с такими мыслями. Жаль, что пока не очень получается, но… – Ее взгляд упал на мертвые тела, и голос неожиданно дрогнул. – Вашу ж налево, док, вы в этом не виноваты! – Она показала на покойников. – Никто не виноват. Никто не мог этого предусмотреть. Фантомы-стражи еще никогда не появлялись в таком количестве, так ведь?
Научник задумчиво покачал головой.
– В том-то и дело, что появлялись… В Краснотайгинске. История повторяется, Алина, я говорил вам еще в Екатеринбурге… и должен был это просчитать.
Хомчик скривила губы в мрачной улыбке.
– С вашими мерками и отношением к собственным просчетам и совсем замордовать себя недолго! Если я сейчас займусь тем же самым… мне останется только висок себе прострелить. – Она хлопнула Эдуарда по плечу. – Завязывайте с этим, док! Если б не вы, в отряде покойников было бы раза в два-три больше… И вообще – отставить киснуть! Некогда – выживать надо. Сейчас парней похороним и…
– Сжечь.
– Что?
– Надо сжечь тела. Нельзя их здесь закапывать, поверьте моему слову.
Алина немного поколебалась, а потом коротко кивнула.
– Ладно. Тут еще с Кириллом проблема. Ранение в бедро… Ну, вы сами же его перевязывали…
Она посмотрела в лицо Эдуарду и удивилась – настолько оно изменилось. Никакого ступора и убитого мрачняка – собранное, деловое выражение, цепкий взгляд… В глазах словно стальные заслонки опустились, наглухо закрывая проглянувший было внутренний мир. Эх… опять каменное существо. Но сейчас оно, пожалуй, и к лучшему. Заслонки эти можно потом попытаться вскрыть, когда они отсюда выберутся… Если выберутся.
– Ну да. Идти-то он сможет, но будет хромать. Отряд замедлит, и существенно.
– Это еще не все, док. Тут совсем недалеко Большая каменная река начинается. Это такой курумник гигантский – ну, чтоб понятно было, скопление таких вот валунов. Топь с камнями, кажется, не дружит, и по каменной реке можно забраться довольно глубоко… Вот только там с такой ногой делать нечего. И одного его назад не отправишь, не дойдет. А отделять часть отряда… сами понимаете.
Он нахмурился.
– Реанимировать его здесь мы не сможем. Таких чудодейственных средств у меня нет. Кроме…
– Ну же, договаривайте, док, я же вижу, вы что-то придумали.
– Придумал. Но ни вам, ни ему это не понравится.
– ???
– Кровь Измененного. И хотя бы полчаса не давать ему антинову, чтобы регенерация включилась. Тогда авось к вашей каменной реке он снова будет в строю…
Алина вздрогнула.
– Вашу ж налево!
– Я же говорил, не понравится. У нас же тут еще все трое – «разогнанные», с катализатором… В общем, жизнь Кирилла изменится, и капитально. Быть «лояльным» – это на игле сидеть, к тому же со всякими нюансами, связанными с экспериментальной сывороткой… Не факт, что он примет такую помощь.
Алине показалось, что у нее внутри все застыло. Да уж, дилемма! Интересно, а она такую помощь приняла бы? Ради отряда перестать быть человеком… Когда или – или… Вопрос на миллион баксов. А ответ?
– Я с ним поговорю, – выдавила она наконец. – Когда он придет в себя.
Как хорошо, что не ей принимать это решение! Ага, не ей… А если Кирилл откажется, что тогда? Бросить его одного? Разделить отряд? Командир она или погулять вышла? А если командир, то и ответственность вся на ней. Доку что – он вариант предложил. Рабочий, но… страшный, твою налево! А выбор… Могла ли она… Нет-нет-нет, ты чего, Алина Хомчик, с дуба рухнула? Кирилл же проклянет тебя потом! И ты себя проклянешь тоже. Зато… Нет! Нет, и не может быть никакого «зато» – нельзя вот так, командирской волей, решать жизненно важный вопрос за своего бойца! Нельзя. Нельзя…
– Командир, мы готовы.
Алекс возник перед ней, как чертик из табакерки. Или это она настолько погрузилась в свои мысли, что ничего не замечает?
– А? Что?
– Тела, – произнес пиромант. – Профессор Прохоренков говорил, что…
– Ах да… Да, конечно. Их надо сжечь. Сейчас.
– Вы не хотите подождать, пока…
– Нет, – отрезала Хомчик. – Нечего тянуть! Когда все очнутся, на это не будет времени. Надо сразу отправляться дальше. И так придется…
– Что придется?
– Ничего. Сейчас позову дока, и начнем…
В сумраке Зоны горел погребальный костер. Горел, бросая вызов Топи – расползающейся во все стороны губительной заразе чужой реальности. Горел ярко, отчаянно, смело, забирая у Зоны то, что ей не принадлежало и теперь уже не будет принадлежать никогда…
Глава 26
Степан и Михаил
Окрестности Красноярска. Дивногорск
– Кажется, я знаю, куда мы едем, – произнес Михаил.
Он сидел за рулем «Форда», который напарники взяли напрокат в аэропорту Красноярска, а Степан выступал у него штурманом. Говорил, в каком направлении двигаться, ориентируясь на смутные и противоречивые образы, выдаваемые его новым пророческим даром, который он не уставал ругать на все корки.
– Правда знаешь? Це гарно! Тому що я понятия не маю. У мене в голови полный бардак! Це все ваши чертови пророчи способности! Вони що, не можуть пояснее картинки показувати? Вони у всих так?
Михаил мрачно усмехнулся:
– О да! Самый капризный, непредсказуемый и неуправляемый дар из всех, что когда-либо появлялись у Измененных. Но и самый редкий. Плохо только, что в отличие от всех других особых талантов этот с опытом более послушным не становится.
– А ты-то откуда знаешь?
– Рассказывали…
– Тоди я не дивуюся, що вин такий редкий. На фиг треба таки счастье! Якщо б не було кончи потребно, я б ни коли в жизни…
Стрельцов вздохнул и включил «дворники» – начался довольно сильный дождь:
– Прости, Степан, когда речь идет о том, кто способен закрываться от поиска, пророк – единственный шанс его найти.
– Я знаю, ты вже мени пояснював…
– Ну и кроме того, привел же тебя этот дар сюда. Не просто так.
– Да куди це «сюди»? Ты сказав, що знаешь, куди едем. Так расповидай!
– Здесь неподалеку восемь лет назад находился штаб Красноярского отделения АПБР. Настоящий бункер, засекреченный и очень даже не слабо защищенный.
– А чому знаходився? Що с ним сталося?
– Чума…
– Що-о-о?!
– Пробудившийся в Лесногорске, маленьком городке под Иркутском, Обломок начал действовать очень странным образом. Он создал вирус, который позже получил название «чума-Л». Сам Лесногорск вымер от этой чумы полностью, но город был изолирован огромной пространственной аномалией, так что вырваться смог лишь один зараженный. Вернее, зараженная. Один спятивший «лояльный» притащил ее сюда, в АПБР. Вернее, его заставили это сделать.
– Хто?
– Сеятель. Сущность лесногорского Обломка, вернее, Источника, тоже вырвалась из аномалии и нашла себе тело.
– Дидька лисого! – потрясенно выдал Гецко. – Вони ще и такое вмиют? Я думав, це просто метеорити. Говорили, правда, що у них есть щось схоже на разум…
– Не «схоже», – поправил его Стрельцов, – а самый настоящий разум. Причем очень высокого уровня. Это скорее пришельцы, чем биологически активные метеориты. А этот пришелец форменным образом свихнулся, когда накрылась Лесногорская аномалия… В общем, тут долго рассказывать, но его остановили, правда, дорогой ценой. В эту цену включено и полностью уничтоженное Красноярское отделение АПБР. Один из зачумленных сотрудников активировал систему самоуничтожения бункера, чтобы зараза не вырвалась отсюда.
– И ми що, едем на цей зачумленный объект? – Степан аж вздрогнул. – Ну зашибись!
Михаил пожал плечами:
– Ты задаешь направление, так что вопросы к твоему дару. Что же до чумы, Измененные и сувайворы имеют к ней иммунитет, не могут быть даже переносчиками. Так что нам с тобой ничего не грозит. Кроме того, тут все выжжено восемь лет назад. Поэтому я не очень понимаю, с чего вдруг твой дар привел нас сюда… Хотя…
– Що?
– Тот, кого мы ищем, сталкер Художник, а теперь сувайвор, тут был. Он пытался остановить Сеятеля… Но, блин, восемь лет назад… Может, он планирует сюда вернуться? Хотя зачем бы ему это? Или тут произойдет что-то, что наведет нас на след? А может…
Дальнейших рассуждений напарника Степан не слышал. У него вдруг зашумело в ушах, надавило на виски, а реальность перед глазами погасла: это хлынули образы. И ведь нет чтобы какое-то событие, действие показать! Щазз, держи карман шире! Не видео, а слайд-шоу какое-то. Причем кадры склеены в случайном порядке. Одним словом – мозаика.
Лица, фигуры, картины обугленных стен бункера, какие-то незнакомцы роются на пепелище, а один стоит, закрыв глаза, похоже, концентрируется… «Кадры» меняются так быстро, что сознание Степана едва успевает цепляться за образы и хоть как-то фиксировать их в памяти… Что он видит? Прошлое, да, и это бывает, настоящее, будущее? Если будущее, насколько далекое? Снова смена декораций. Вид снаружи. Две машины перед бункером – синяя «Тойота» и серый «Шевроле»… Дождь… О-па! Тот самый, что сейчас идет? Или нет? Почему-то Гецко вдруг уверился, что тот… Снова кадр, вернее, короткий фрагмент. Обугленный коридор, дверь, поперек нее упал тяжеленный несгораемый шкаф, мешает войти… И вдруг он отлетает в сторону, как будто его какой невидимый богатырь отбросил… Человеческая фигура, вернее тень… Все!
«Слайд-шоу» закончилось внезапно, словно кто-то проектор выключил. Степана трясло как в лихорадке.
– Опять видение? – нетерпеливо спросил Стрельцов. – Что-то можно понять? Мы правильно едем?
– Вони там… В бункере. Вони, сдается, теж шукають цього сталкера… Прямо зараз.
– «Они» – кто?
Лицо Гецко аж перекосило от ненависти.
– Новые!
* * *Вовремя… Черт подери, это было невероятно вовремя! У Михаила как раз заканчивалась энергия, и он ума не мог приложить, где ее пополнить. Люди для этой цели категорически не годились. Только Измененные или то, что было связано с Зоной. Идеальный вариант – Источник. Ха-ха! А что, было бы весело попросить Степана лететь с пересадкой через Екатеринбург, чтобы «дозаправиться» в Белоярской Зоне. Но смех смехом, а псевдоматериальность скоро станет поддерживать нечем.
Михаил скосил глаза на сидящего рядом с ним и едва не подпрыгивающего от нетерпения Степана. Ну уж нет: эта «батарейка» на самый крайний случай. Подзарядка фантома-охотника – дело вовсе не безобидное для донора энергии. То, что сил выпивает изрядно, еще полбеды: подзарядка на время отнимает у донора способности, а вот это уж совсем ни в какие ворота…
Стрельцов притопил педаль газа. Рискованно, конечно: дорога за восемь лет основательно разрушилась и заросла, и гнать по ней было не самой лучшей идеей, однако времени у него в обрез. Драка предстоит нешуточная, и получится очень неудачно, если он подойдет к решительному моменту бессильным призраком… Насколько все было проще в бытность человеком! Память об этом Источник ему сохранил… собственно, как и остальную память оригинала. Посвященный постарался, конечно: он счел, что с воспоминаниями Стрельцова-человека фантом-охотник будет более полезен. Может, и так, но вот некоторые моменты жизни Михаила-сувайвора фантом был бы не прочь забыть – так ему было бы проще воспринимать свою нынешнюю роль… А с другой стороны – сложнее притворяться человеком перед подозрительным до паранойи Степаном…
– …семеро.
– Что?
– Ты мене слухаешь вообще?
– Прости, отвлекся. Повтори, пожалуйста.
– Их там семеро всего. Поисковик, кинетик и сверхбыстрый – точно. «Глушитель» – можливо. Про других не знаю. Ще нас яка-то погань чекае на подъезде до бункера.
Михаил нахмурился:
– Какая погань?
– Щоб я знав! – с досадой ответил Гецко. – Цей дар николи и ничого не говорит конкретно.
– Ладно, разберемся.
– Знову мене на пидхвате оставишь?
Стрельцов пожал плечами:
– Какой смысл рисковать тобой в драке? Мне нужен твой дар. Новых я перебью и без тебя, а вот сталкера без тебя не найду. Так что соображай сам и, будь добр, не лезь на рожон.
Гецко скрипнул зубами:
– Да розумию я все! Просто обидно: всегда бойцом був, а зараз – як цивильний якийсь. Все в тылу да в тылу… До речи про «перебью». Слухай, терминатор, оставь одного в живых для допиту, а?
Михаил хмыкнул.
– Понимаю, не тупей паровоза. Самому интересно, какого рожна эти Новые тут забыли… А ты подготовь пистолет становый. Если вдруг кто на тебя выскочит – свалишь. Вот тебе и пленный.
– Заметано.
По мере приближения к бункеру Гецко нервничал все ощутимее.
– Что такое? – не выдержал Михаил. – Опять видишь что-то?
– Не прямо зараз… Чую просто. Розумиешь… ох, дидька лисого! Тут…
Они как раз поравнялись с лежащей поперек дороги большой бочкой, и Стрельцов на скорости лихим виражом обогнул ее… почти. Краем глаза он успел заметить бегущую к бочке огненную дорожку, очевидно, из бензина, и вошел в сверхскоростной режим. Только благодаря этому он успел отщелкнуть пристяжной ремень Степана, открыть водительскую дверцу и вместе с напарником вывалиться из машины. А мгновением позже грохнул взрыв, и несчастный прокатный «Форд» превратился в маленький Везувий.
* * *Организм Степана бунтовал. Человек не приспособлен для перемещения на сверхскорости. И свежеиспеченный «лояльный», если он не обладает соответствующей способностью, – тоже. Когда Михаил вихрем выдернул его на ходу из машины, Гецко подумал, что сейчас умрет. В глазах двоилось, и плясали искры, голова болела и кружилась, к горлу подступала тошнота, а руки и ноги были словно ватные.
– Дидька лисого! – прохрипел он, лежа на обочине и отчаянно пытаясь прийти в себя. – Що ж так хреново-то?
Он попытался подняться, тяжело опираясь о землю обеими руками, но тут его снова сбили с ног. Гецко даже выругаться не успел, как его накрыло тело Стрельцова, а вокруг заплясал огненный ад. Пиромант. Долбаный пиромант! Если б не иммунитет Михаила…
– Лежи, не вставай!
Тяжесть со спины исчезла, и Степан осторожно повернул голову. Стрельцов превратился в размытую тень и метнулся в сторону бункера. Оттуда снова полыхнуло, но пламя пироманта снова обогнуло сувайвора, не причинив ему ни малейшего вреда, а через несколько секунд погасло. Осторожно приподнявшись, Гецко увидел, как падает мешком чье-то тело. Новый, видимо. Михаил его достал. Достал!
– О черт!
А этот возглас Стрельцова буквально проморозил Степана насквозь. Если уж этот супермен ругается, значит, дело совсем швах. А в следующий момент Степану показалось, что он сходит с ума: фигура Михаила, вышедшего из сверхскоростного режима, едва возникнув над трупом пироманта, вдруг замерцала, сделалась почти прозрачной и исчезла…
Гецко выругался. Крепко. Протер глаза, поморгал, надеясь, что все эти глюки – остаточные явления после сверхскорости, но ничего не изменилось. Да что за хрень происходит вообще?!
– Михайло, ты куди подився?! Це зовсим не смешно!
Никакого ответа. Стрельцов словно сквозь землю провалился. У Гецко аж в горле пересохло: ну, попал! И что теперь делать? Он остался один, причем далеко не в лучшей форме, против боевой группы Новых, а его напарник – главная ударная сила – куда-то пропал. Что за мистика?
Степан с трудом поднялся, держа в руке становый пистолет, не совсем понимая, зачем он его вообще достал. Что он собрался делать? Идти в бункер? Ха-ха! Чтобы героически (а на самом деле совершенно бесславно) крякнуться там, встретив первого же Нового? Зашибись перспектива! По-хорошему, валить ему надо отсюда обратно в город. Прямо сейчас и в предельном темпе. Если, конечно, он хочет сохранить голову на плечах.
Пока здравый смысл в нем воевал с дурацкой отвагой на грани безумия, события не оставили ему выбора: из-за поворота дороги вынырнули двое. Новых, естественно, кто тут еще может быть. Реакция Степана не подвела – он вскинул пистолет и выстрелил. Один из двоих упал, но в тот же миг Гецко скрутил приступ жуткой боли. Он переломился пополам и рухнул в траву, продолжив корчиться там. Кажется, трындец. На сей раз окончательный. Пророческие способности молчали: похоже, им нечего больше пророчить, просто за отсутствием у Степана всякого будущего. Измененный приближался неспешным уверенным шагом. Коренастый темноволосый мужик лет сорока с копейками, насколько Степан смог разглядеть сквозь туман боли, застилающий глаза. Палач, судя по всему. Так пытать болью умеют только они. За спиной палача нарисовались еще две фигуры. Мужчина и женщина. Приближаться особо не стали, остановились поодаль, предоставив разбираться палачу.
– Интересно, кто тут у нас? – произнес палач, разглядывая даже не лицо Степана, а словно что-то невидимое обычному взгляду. – Надо же – «лояльный». Не разберу твоих способностей. Что ты можешь?
– Да… пошел… ты! – выдавил сквозь боль Степан.
Палач пожал плечами и увеличил интенсивность боли. Гецко аж зарычал, вцепляясь в землю всеми десятью пальцами, словно когтями, а тело его корежило в жуткой агонии.
– Повторяю вопрос: что ты можешь? Второй: ты из АПБР? И третий: где остальные?
Из перекошенного в гримасе дикой муки рта Гецко сорвалось короткое ругательство. На скулах палача заиграли желваки.
– Ладно, ты сам напросился…
«Прости, Степа», – едва слышно прозвучал знакомый голос над самым ухом. Ощущение мимолетного прикосновения – и все тело Степана будто отрубилось, лишившись силы. Казалось, даже боль стала глуше… или это палач ослабил давление? С чего бы? И почему такой ужас на его лице? На что он смотрит?
– Что за?.. Остановите его!!
Размытая тень метнулась к палачу из-за спины Степана и точно такая же – ей навстречу. Схлестнулись двое сверхбыстрых. Углядеть за их схваткой было невозможно для человеческого глаза, но Степан все равно смотрел на мелькание теней – куда он, на фиг, денется с подводной лодки. А вот палач рванул прочь – только пятки засверкали. Разумно поступил, конечно… И вдруг одна из теней резко замедлилась до обычной скорости. Михаил… А от женщины за спиной Нового исходила какая-то энергия – ну конечно, «глушилка»! Получив преимущество в скорости, Новый атаковал и… напоролся на нож Стрельцова, а оружие Измененного прошло через плоть Михаила, как сквозь дым.
Челюсть Гецко буквально отвалилась, а выпученные от изумления глаза смотрели на происходящее как на какое-то безумие. Новый действовал наверняка. Но когда наносишь кому-то смертельный удар ножом, то никак не рассчитываешь, что рука пройдет насквозь, не встретив сопротивления, и просто по инерции налетишь на выставленное оружие противника… Но это… блин, так не бывает!!
Новый упал… похоже, мертвый, а «глушилка» поняла, что сейчас с ней будет, и рванула из кармана пистолет. Но бросок ножа ее опередил, и она упала, обливаясь кровью. Степан смотрел на все это из-под полуприкрытых век, лежа неподвижно и притворяясь потерявшим сознание. Потому что… кажется, он совсем не знал своего напарника.
Стрельцов между тем склонился к упавшему сверхбыстрому, положил руку ему на грудь, потом повторил ту же процедуру с «глушилкой»… Да что же он делает-то?!
– Твою мать! – Возглас Михаила и шум мотора автомобиля практически совпали.
А в следующее мгновение размытая тень сувайвора исчезла за поворотом дороги.
* * *Они все же сбежали. Михаил не успел их перехватить. Увидел лишь, что в машине были палач и еще двое. Черт! Как все по-дурацки получилось! По закону подлости, энергия закончилась в самый решительный момент, и пришлось все же подзаряжаться от Степана… Бедолага сейчас никакой после сверхскоростного рывка из машины, фантомного прикосновения и пытки болью. К тому же без способностей на неопределенное время… Вот гадство! Зря, получается, сюда приехали? Или все же не зря? Седьмой-то Новый лежит в отрубе с дротиком Степана в груди. Хоть пленный есть, и то хлеб. Кстати, надо будет и от него тоже подзарядиться – чего добру пропадать. Может, на дольше хватит…
Стрельцов подошел к бессознательному Измененному, склонился… Жив, только без сознания. Затем положил руку ему на грудь, впитывая энергию… Неплохо, неплохо. Фантомы-охотники, конечно, рассчитаны на то, чтобы действовать какое-то время вне Зоны, но здесь уж совсем какой-то экстрим получается – путешествие через всю страну… Прямо хоть вози этого Нового теперь с собой, как живой аккумулятор на всякий пожарный случай… Хм, ладно, а делать-то теперь что? Машина на замену есть – Новым-покойникам она без надобности, а…
– А теперь кажи, хто ти такий? – Голос Степана, прозвучавший за спиной, чуть ли не звенел от напряжения, словно леска с крупной рыбой на крючке. – Або що ти таке?
– Углядел-таки… Я думал, ты был в отрубе. – Михаил мрачно усмехнулся и покачал головой. Не спеша повернулся и замер: пистолет Гецко смотрел ему прямо в грудь. – Ты в курсе, что не сможешь меня убить этой штукой? – поинтересовался он небрежно.
Мгновенное колебание на лице Степана…
– Пофиг! – Он приставил дуло пистолета к своему подбородку. – Або ты мени зараз все детально расповидаешь, або я вышибу себи мозги вместе с моим редким даром, и сувайвора свого можешь дальше шукати як хочешь.
Улыбка примерзла к лицу Стрельцова.
– Ты этого не сделаешь.
– Хочешь проверить? Мени терять нечего. З неведомой твариною я работать не буду… Но-но! Я знаю, про що ти думаешь. Ти швидкий, но на спуск я натиснути успею.
Михаил вздохнул.
– Ладно, твоя взяла. Только ты уверен, что хочешь обсуждать все это в компании трупов Новых и отрубленного становым дротиком пленного? А вдруг сюда кто на огонек заглянет?
– А ти по-швидкому. Тильки наиглавнейшее. И якщо твои пояснения меня задовольнять, я з тобой поеду дальше.
– Ну, хорошо. Ты был прав с самого начала. Михаил Стрельцов мертв уже девять лет.
Гецко вздрогнул и побледнел:
– А ты тоди хто?
– Это не так просто объяснить.
– Вже постарайся! И краще поторопись – у мене палец на спуску затикае.
– Фантомная копия. Псевдоматериальная плоть и личность Стрельцова со всеми воспоминаниями, а также частью его способностей, воспроизведенная Источником.
– Яким Источником?
– Белоярским Обломком. Ты слышал, что там есть Посвященный? Это была его идея.
– Ничого не разумию…
– Я же говорю, тут в двух словах не расскажешь…
Сзади зашуршало – зашевелился с тихим стоном медленно приходящий в себя Новый. «Михаил» ожидал чего-то в этом роде, а Степан вздрогнул, и буквально на пару секунд его рука с пистолетом отошла от подбородка… «Стрельцову» хватило – мгновенный переход на сверхскорость, удар по руке, гром выстрела, улетевшая в небеса пуля, резкое точечное касание сонной артерии, и тело Гецко обмякло. Рывок к Новому, такое же касание – и бессознательных стало двое.
– Прости, Степа, – произнес «Стрельцов», подхватывая напарника на руки. – У нас сейчас нет на это времени.
Глава 27
Сергей
Таганайская Зона
Новой реальности – новая сущность. Новой сущности – новое тело. То есть оно как бы старое, но прошедшее очень существенный апгрейд. Сергей прислушивался к своему организму и чувствовал, насколько совершеннее стала его плоть, пройдя через биореактор Топи. Там не осталось и следа зависимости от вакцины, повреждений внутренних органов в результате ранения и всяких прочих недостатков, свойственных плоти отживших. Вдобавок он ощущал заметное увеличение физической силы, выносливости, устойчивости ко всякому вредоносному воздействию, мощные возможности по регенерации. Пониженная потребность в еде… нет, даже не пониженная – практически исчезнувшая. Обновленный организм был способен существовать на исключительно энергетической подпитке.
Сознание тоже полностью обновилось, словно неведомый админ хорошенько почистил реестр, удалив ограничения и настройки, именовавшиеся человеческими принципами, ненужные эмоциональные программы, замедлявшие работу и понижавшие ее эффективность, удалил вирусы страха, нерешительности и сомнений. Новому Сергею – Сергею-Посвященному – все это было без надобности. Мышление стало яснее и оперативнее, чем раньше, память оперировала куда большими объемами информации, которой тоже основательно добавилось. Источник загрузил в мозг своего Посвященного все, что тому следовало знать, попутно удалив что-то из ненужного. Память Сергея в первые моменты перерождения еще реагировала некоторым дискомфортом на эти локальные пустоты, оставшиеся от стертых воспоминаний, но все это быстро прошло. В конце концов, Источник знает, что делает: если удалил, значит, это и впрямь было не нужно, а кое-что, может быть, и вредно. От атавизмов надо избавляться без всякой жалости: перед новым Посвященным Таганайского источника стояло слишком много задач.
Одна из первоочередных – биомасса Топи. Сергей стоял на краю кажущегося безбрежным моря зелено-бурой жижи, окружающей гору, на которой располагался Источник, и теперь воспринимал ее совершенно спокойно – без отвращения, без страха, без головной боли. Новое тело Посвященного уже адаптировалось к высокой ментальной активности в сердце Зоны – теперь такие условия были для него нормальными и естественными. Он органично влился в мир, где властвовал Источник, стал его частью, причем немаловажной частью.
Теперь ему не нужно было думать, как работать с биомассой Топи. Знание об этом пришло к нему от Источника вместе со знанием, что именно он должен был сделать. Оказывается, для этого вовсе не требовалось касаться биомассы физически – процесс проходил полностью на энергетическом уровне. Работало сознание Сергея. Ментальная активность биореактора Топи возникла не на пустом месте – вся она представляла собой нечто вроде гигантского, разбросанного частями по огромной территории, но в то же время единого организма, а соответственно, обладала неким суммарным сознанием, которое как бы бродило по всей площади Зоны и создавало нечто в самых разных местах. Вот только созданное было нестабильно и довольно быстро разрушалось, когда сознание Топи переключалось на другую задачу. Сергей же должен был создать стабильных биоморфов, сохраняющих форму и способных действовать более-менее самостоятельно, выполняя приказы Источника… Биоморфов сильных, стремительных и смертоносных. Проще говоря, Источнику требовалась армия. Конечно, не против мелких отрядов отживших, которые в данный момент шлялись по Зоне, – эти серьезной угрозы не представляли. Нет, Источник ждал крупномасштабного вторжения. Со стороны окруживших Зону армейских частей или кого-то еще – не уточнялось, но Сергею вникать еще и в это было как-то не с руки. Достаточно знать главные требования: высокая живучесть и способность убивать быстро и эффективно.
Алгоритм создания физически стабильных биоморфов был стандартный, а вот их форма и характеристики полностью отдавались на откуп Посвященному. Нужное существо требовалось просто представить во всех подробностях и соответствующим образом направить энергетические потоки. Они и сформируют искомую тварь. И вот тут уж к его услугам были не только собственное воображение и память Сергея Скрынникова, но и громадная база данных многих тысяч отживших, чьи сознания тем или иным образом оказались поглощены Источником за время существования Таганайской Зоны. Их фантазия, воспоминания об увиденном в кино и наяву, о прочитанном и являвшемся им в кошмарных снах. Практически неисчерпаемый каталог всевозможных чудовищ. Только выбирай на вкус. Ну что же, пора приступать…
Концентрация далась Сергею исключительно легко: тренированное, а теперь и очищенное от атавизмов сознание работало как часы. Какое-то время ушло на то, чтобы подробно вообразить себе внешний облик первой твари и ее физические характеристики, затем мысленно подхватить сознанием нужные энергетические потоки, задать им направление, и… процесс пошел. Не слишком быстро, правда, но лиха беда начало! Формирование первого биоморфа заняло примерно двадцать минут, впрочем, тут виной, скорее, размеры монстра, с которыми Сергей, прямо скажем, не поскромничал. Топь перед Посвященным бурлила, неведомые процессы происходили в ее глубинах, но Скрынников не проявлял никакого нетерпения. Его мозг теперь был ближе к компьютерному, чем к человеческому: достаточно было приказать себе спокойно ждать результата, не выпуская из-под контроля энергетические потоки, – и сознание четко выполняло поставленную задачу, не отвлекаясь ни на что. Можно было бы восхититься своей эффективностью, но чувство восхищения в Сергее тоже было отключено за ненадобностью…
Вот бурление Топи усилилось, что было признаком завершения процесса. Однако Сергей уже и сам это чувствовал, будучи подключенным сознанием к энергетическим потокам. Зелено-бурая жижа расступилась, и оттуда появилась голова громадного крокодила. Высунулась и стала подниматься над поверхностью Топи на длинной шее, каковой у этого пресмыкающегося сроду не водилось. Сергей отступил в сторону, давая биоморфу место на твердой поверхности, а места ему требовалось ох как много! За шеей последовало кажущееся бесконечным членистое тело исполинской сороконожки. Эта тварь не особенно и нуждалась в твердых поверхностях для перемещения – она успешно плавала в Топи и была двоякодышащей. Прибавить к этому прочнейший хитиновый панцирь и способность весьма ловко управлять своим длинным телом, совершая даже броски на пару метров вперед, – и вот довольно эффективное биологическое оружие для уничтожения отживших готово.
Кстати сказать, удовлетворение Скрынникову оставили, ибо довольство тем, как у тебя получается твоя работа, при отсутствии эмоционального атавизма самоуспокоенности повышает эффективность дальнейшего труда. Да, именно эта формулировка, возникшая в сознании Сергея, совершенно правильно и точно отражает суть. Удовлетворение можно позволить себе ненадолго, лишь пока альфа-особь первого биоморфа полностью не вылезет, а потом придет время браться за следующую – Источнику важна высокая производительность, и тварей понадобится ой как много! Многометровое тело крокодило-сороконожки наконец закончилось, и показался рептильный хвост. Посвященный смотрел на свое чудовищное творение и улыбался – ему нравилась его новая работа.
Глава 28
Дрон
Таганайская Зона
– Черти полосатые!
Я в очередной раз упал на тропу, дернув за собой Блонди, и грязевое щупальце Топи просвистело над нашими головами. Перекатиться, уворачиваясь от вертикального удара, думаю, способного переломать нам все кости, и снова беговой рывок. Двадцать метров такого безумного бега на выживание, и то, что к бедолаге Викингу еще не присоединился никто из нас, можно считать чудом. Щупальца Топи работали по одной и той же схеме: горизонтальный хлест, за которым следовал вертикальный удар для добивания упавших. Хватательной ловкости им, к нашему счастью, недоставало, иначе они сдернули бы нас в пучину зелено-бурой жижи как миленьких. Вот только…
– Долго мы так с ними не протанцуем, Дрон! – прохрипел сзади Волчара. – Тропинка узкая – везде достанут.
Я все это понимал не хуже него, только не очень-то представлял, что делать. Отскакивая в очередной раз от широкого взмаха грязевого щупальца, я бросил взгляд вперед и похолодел: впереди вся тропка была перегорожена настоящим лесом щупалец, будто из Топи на нас лез целый выводок кракенов. А удушливая гнилостная вонь Топи сделалась столь сильна, что дышать ею стало адски сложно: непрерывно хотелось то кашлять, то выворачивать наизнанку свои внутренности, а еще – вколоть себе антидот, потому что такой дрянью и травануться можно как не фиг делать.
– Не пройдем! – в отчаянии простонала над ухом Блонди, тоже увидевшая препятствие.
Задержка едва не стала для нас роковой: два щупальца сразу, ударив с двух сторон, едва не сплющили нас. Мы увернулись буквально в последний момент, хотя и не полностью – Блонди вскользь досталось по спине, и она отлетела почти к самому валуну, за которым скрывался в засаде блондинистый Новый. И тут мне внезапно пришла в голову идея. Дикая, безумная, но сейчас нас, пожалуй, могло спасти только что-нибудь в этом роде…
– Ложись! – гаркнул Шахматист, и я рухнул ничком там, где стоял.
Проклятье! Ни секунды передышки! И чертовы щупальца уже буквально везде… В них полетела граната Шахматиста. Взрыв! В тишине, нарушаемой лишь бульканьем Топи, нашими скачками и хриплым дыханием, он получился дьявольски громким – аж в ушах зазвенело. Зато обкорнал сразу две чудовищные грязевые «руки» Топи, и обрубки уползли обратно в жижу. Вот она – передышка, которая дает нам шанс осуществить пришедшее мне в голову сумасшествие!
– Народ! – закричал я. – Колите стимуляторы – и в «замор»! Это наш единственный шанс!
– Да ты рехнулся, твою бабушку! – бешено заорал в ответ Волчара. – Мы ж потом кони двинем!
– А иначе двинем их прямо здесь!
То, что место и время для спора мы выбрали совершенно неподходящее, тут же намекнули вновь полезшие на нас многочисленные щупальца. Волчара кувыркнулся, уклоняясь от удара, яростно выматерился и всадил себе в бедро иглу инъектора. Я сделал то же, а за мной – Шахматист и Блонди. Фиг бы мы наработали такой зонный стаж, если б в критических ситуациях не умели решать быстро и отбрасывать сомнения. Сейчас настал именно тот самый момент, когда это было необходимо: верная смерть здесь, на тропе, против призрачного шанса в «заморе». Что ж, призрачный лучше никакого. Полоса аномалии не должна быть очень уж широкой… Эх, где наша не пропадала!
Рванула еще одна граната, отсекая от нас ближайшие щупальца… Все, больше тратить нельзя – их у нас наперечет… А затем рванули и мы. На самоубийственный прорыв через пьющую жизнь аномалию.
* * *Дикая, безумная авантюра. Даже для нас с Шахматистом, с нашей внезапно обнаруженной стойкостью. Но тут не Новый, у аномалии куда более мощный источник энергии, способный прошибить еще и не такую защиту. Так что времени у нас минимум-миниморум – только-только пересечь аномалию… если успеем.
Бежать… Впрочем, какое там бежать – лезть, ползти, карабкаться из предпоследних, последних и даже запоследних сил, потому что «замор» пьет их, как алкаш при утреннем сушняке. Стимулятор дает нам шанс, однако это палка о двух концах: спецразработка, добытая мною всеми правдами и неправдами, – поистине термоядерная штука. Но она эксплуатирует организм на износ, что вкупе с воздействием «замора» дает совершенно убойный эффект. Так что Волчара прав: если даже преодолеем аномалию, по ту сторону откат от стимулятора шарахнет так, что моторчик может крякнуть как не фиг делать. Лотерея…
Еще чуть подняться, чтобы между нами и Топью внизу был хоть какой-то заслон из деревьев и проклятые щупальца нас не доставали… Черт, как же тяжко и как же погано! Как в песне, «рвусь из сил и всех сухожилий…». Нарастает тупая боль за грудиной, сводит мышцы, дрожат руки, ноги подгибаются, ломит виски… Если со мной такое, представляю, каково сейчас Блонди и Волчаре – у них-то, похоже, никаких генетических отклонений, обычные люди, так что хлебают сейчас по полной и тянут на стимуляторе и голом упрямстве…
Поглядываю на ан-детектор, ожидая появления на экране дальней границы аномалии, как спасительного чуда. Если я ошибся в расчетах, то… Не думай об этом, Дрон, двигай, двигай, черт тебя дери!
Спотыкаюсь о корень и едва не падаю, в последний момент схватившись за дерево. А то бы как раз лбом в торчащий из земли острый камень… Глухо и надсадно кашляет Волчара, кошу на него глазами и вижу, как он сплевывает темно-красным. Черти полосатые, «замор» не только силы пьет, он и на внутренние органы действует крайне погано. Двигаем, двигаем! Ну, ан-детектор, дай нам границу! Пожалуйста!
Сводит спину, икры, сердце колотится как бешеное, но на стимуляторе мы еще прем. Дикая злоба кипит внутри. На заказчика, которому захотелось чертовой биомассы для опытов, на Зону, на проклятую аномалию, что все никак не закончится, на ублюдка Нового, что попался на нашей дороге так не вовремя… Может, мы бы и проскочили, не разбудив Топь, если б не было той схватки. Обычно я пытаюсь справиться с гневом, но тут он даже полезен – придает дополнительных сил, выводя организм в режим «врешь, не возьмешь!» и давая в качестве дополнительного движителя дикое желание прорваться назло всему и всем… Вперед, вперед!
Да кончайся ты уже, «замор» долбаный! Ты просто не можешь быть таким широким! Кто сказал? Я сказал, Дрон, без пяти минут сувайвор! С чего я взял, что без пяти? С того, черти полосатые, что мне лучше знать! Заткнись и не возражай, подчиняйся, твою мать! С какой радости? С того, что я так хочу! С того, что в легендах о сувайворах говорится, что они, растудыть твою в качель, умеют менять даже реальность вокруг себя, и это я сейчас делаю, слышишь, «замор»?!
Мне кажется – или краснота на экране ан-детектора показала край и на левом, юго-западном краю появилась тонкая полоска? Нет, не показалось. Близко, близко, дойдем! И пусть мне дико плохо, но я должен выдержать! Должен…
Справа от меня со стоном падает Блонди: то ли ноги свело, то ли силы закончились… или и то, и другое сразу. Плюс рана в плече. Отчаянно растирает правую икру, но движения вялые, аномалия выпивает все, а стимулятора уже не хватает.
– Эй, ты как? – срывается глупейший вопрос: разве ж не видно…
– Не могу больше! – хрипит Блонди. – Оставь меня…
– Ага, щаз!
Ярость моя удваивается: Блонди я тебе не отдам, чертова аномалия, ясно?! Она не твоя, Зона! Она не твоя, Топь! Ты слышишь, реальность?! Это я говорю, Дрон, без пяти… а, ну да, дальше ты знаешь. «Замор», ты закончишься раньше, чем она умрет! Я приказываю тебе!
Ярость помогает. С рыком пещерного медведя взваливаю Блонди на закорки… Ох, мне кажется, я сейчас сдохну. А может, и не кажется. Болит все, устало все, тошнит от слабости, подгибаются ноги, но я пру. Уже двоих и уже на отчаянии тоже – я его превращаю в ненависть к этой чужой, жестокой реальности, которая хочет нас всех убить… Вперед, вперед!
Кашель Волчары раздается позади. Отстает. Черти полосатые! Нет, только не это!
– Шахматист! – хриплю я.
Громко не получается, так как на это тоже нужны силы, но он слышит. Мы встречаемся взглядами, и я мотаю головой назад. Понимает, чуть задерживается, подставляет плечо, и дальше они ковыляют уже вдвоем, вижу краем глаза. Волчара, бледный как смерть, с кровью на губах, частично виснет на Шахматисте, но ноги все же переставляет сам. Вперед, ребята, вперед! Чуть-чуть осталось!
Ну ладно, не совсем чуть-чуть, но половина экрана уже светлая, а это значит, что где-то там, вон у тех кривых сосен, «замор» закончится. Близость спасения придает сил, которые мы черпаем уже черт знает из каких резервуаров. Я пру вперед и мысленно представляю, что граница «замора» здесь, именно в этом самом месте, где мы прорываемся, прогибается в нашу сторону. Потому что… потому что оно просто так, и все тут!
– Дрон, я… – слышится в левом ухе лихорадочный шепот Блонди. – Прости меня… Не отвечай, не надо… Не трать силы… Просто слушай…
Понимаю, что она права, и говорить нельзя, нельзя сбивать дыхание, которое и так уже надсадное дальше некуда. И все силы надо бросить на последний отчаянный рывок к трем кривым соснам. Но черти полосатые, как это похоже на прощание! Нет, Блонди, нет!
– За то, что я… – продолжает она, и голос ее делается все слабее, – уговаривала тебя там, на Митькиных скалах, бросить парней… Я… струсила, Дрон… Молчи… я знаю, что струсила… Но это… не оправдание… Всем… страшно… но вы меня не бросили… А я…
Речь ее прерывается хрипом и кашлем. Тело содрогается на моей спине, и я едва не падаю, но наклоняюсь вперед и пру, пру, что есть сил… и даже когда их практически не остается, все равно пру. Я дотащу ее, спасу, мы выберемся, просто не может быть иначе, слышишь, реальность?! Я тебе приказываю, твою мать!
– Дрон, я…
Молчи, Блонди, береги силы, теперь твоя задача – выжить. Держись. Держись, слышишь?!
– Спасибо тебе… я никогда не…
Блонди, нет! Сам не знаю, почему я еще не упал. Не знаю, почему чуть позади отчаянно кашляет, но идет Волчара, которого частично уже волочет Шахматист. Может, потому, что мы, сталкеры, боремся за жизнь до последнего? За свою и не только…
Три четверти экрана светлые – вот они уже, эти сосны, совсем рядом, кажется, и в то же время словно в километре… Держись, Блонди, держись, милая, мы уже почти… Молодец, что молчишь, не трать силы, потом все скажешь, черти полосатые, потом мы с тобой знатно надеремся в Миассе, вспоминая этот прорыв. Мы выживем, слышишь?! Даже не вздумай сомневаться! Мы…
Кашляю уже и я. Мой организм тоже на последних ресурсах. Перед глазами мутится и двоится, в висках и в груди ломит страшно, но экран долбаного ан-детектора почти весь чистый…
Сзади звук падения и еле слышное Волчарино «Твою бабушку!», прерываемое кашлем. Не оглядываюсь, потому что если оглянусь, то упаду и больше не встану. Представить только, как обидно будет сдохнуть в десятке метров от спасения! Они дойдут. Должны дойти! Шахматист не качок, но жилистый и выносливый, а Волчара – упрямый, как сто китайцев. Моя задача – дойти и дотащить Блонди. Чувствую, что еще чуть-чуть – и судорога схватит обе мои ноги сразу, и тогда капец. Гонка кто раньше – граница аномалии или судорога? Я говорю себе и реальности, что точно не судорога. Я не уверен – я знаю, потому что иначе и быть не может, потому что я без пяти минут…
Когда давление «замора» заканчивается, я даже не сразу это понимаю, потому что организм словно через камнедробилку прошел: чего он там в таком состоянии почувствует. Словно в тумане вижу три сосны, делаю к ним по инерции еще несколько шагов, и тут мышцы наконец отказывают: падаю ничком и ору от боли в сведенных икрах. Ну, как ору – разеваю рот и бессильно свистяще хриплю. Зато мы дошли, выжили, слышите, все?! Слышишь, реальность, слышишь, Зона?! Я же говорил, говорил!
Ох, как больно! Растереть бы мышцы, но как – Блонди так и лежит на моей спине, и я не могу из-под нее вылезти, хотя она и не шибко крупная женщина, прямо скажем…
– Блонди, – хриплю я, – сползи, пожалуйста!
Ноль реакции. Потеряла сознание или?.. Нет, конечно же, потеряла сознание, я же программировал реальность, я же приказывал, не может быть, чтобы все зря…
– Блонди…
Кашель сзади и звук падения тела. Волчара… Дошел, жив, курилка! Кто-то подползает…
– Шахматист… помоги… Блонди… Она… как она?
Слышу его хриплое дыхание. Он совсем рядом… Напрягаюсь, пытаюсь приподняться, уже почти не чувствуя ног, а он, надсадно кряхтя, стаскивает с меня Блонди… Тянусь к ногам, начинаю растирать мышцы, выть от боли нет сил. Но на вопрос есть.
– Блонди, она…
Серое лицо Шахматиста расплывается перед моими глазами. Слезы? Я не вижу его выражения, но… что-то сжимает мое сердце, словно когтистой лапой. Предчувствие? Или откат от стимулятора?
– Блонди…
– Дрон, она…
– Нет!
– Все… прости…
– Нет-нет-нет! Этого не может быть…
– Дрон, успокойся, пожалуйста!
Подползаю, касаюсь ее неподвижного тела и тянусь к шее, уже понимая и одновременно не желая понимать. Зная, но не желая знать. Касаюсь вены, не чувствую пульса. Может, просто слабый, может, без сознания, может…
– Она мертва Дрон!
– Нет! – слезы бегут в два ручья, попадают в открытый в беззвучном крике рот, и я давлюсь ими. – Нет, только не ты! Блонди-и-и-и!!
* * *Мы сожгли тело Блонди наверху, когда смогли более-менее нормально двигаться, дотащили ее и положили перед наступающей климатической аномалией. Молча смотрели, как ее тело охватывает пламя. Обошлись без слез, так как те, что мог позволить себе мужчина, были пролиты там, у границы «замора». Слов не было тоже – боль, что поселилась в душе, никак не желала воплощаться в слова. Короткое «прощай», и все, ковылять вниз, пока пожар, вызванный аномалией, нас не догнал. Он медленный, да и влажность нас спасает, хоть мы не рысаки сейчас…
Трое полукалек. Особенно хреново Волчаре, но он держится. Нет, он даже не как сто, а как тысяча китайцев. Это его сила. А наша с Шахматистом… Я уже не знал, что и думать про них… Живучесть наша вроде поднялась, Сила Нового нас не взяла, аномалия… да, мы не сдохли, прорвались, но радости по этому поводу никакой… Половины нашего отряда больше нет. Галл, Викинг, теперь вот Блонди… какая уж тут радость… Но нам троим нельзя раскисать, иначе все будет действительно зря, и Зона победит… Тогда, сразу после того как Блонди не стало, меня на какое-то время одолела такая апатия, словно я тоже умер и только по странному недоразумению еще хожу и говорю. Мы должны выжить, выбраться, а я… я командир и отвечаю за ребят, тем более что во все это дерьмо втянул их опять же я. И все, кого теперь с нами нет, – теперь мои призраки, хрен я куда от них денусь. И ночью, и днем, когда будет чуть отпускать необходимость что-то делать… Моя память будет воскрешать их всех. И не придумать для меня худшей пытки, чем их молчаливые взгляды. Но сколько бы я себя ни корил и ни обвинял, простить себя я никогда не смогу, и срока давности для моей вины не предусмотрено. Но это все потом.
А пока надо вывести ребят. Точка.
Если бы сейчас Зона еще чего-нибудь с нами учудила, мы в своем теперешнем состоянии, наверное, не сдюжили бы. Но она, кажется, тоже выдохлась. За все время, что мы ковыляли по склонам, нам попался всего один небольшой Провал. Мы обошли его по большой дуге. Эти аномалии особо опасны ночью, но и днем лучше держаться подальше…
Вот и курумники – хаотическое скопление здоровенных валунов… Скользких, зараза, ибо влажность высокая. Прыгать по ним было чревато. Ну, двигались кое-как, медленно, но хоть в нужном направлении.
– Твою бабушку! Соврал же, гад! – вдруг нарушил гнетущую тишину Волчара и сплюнул слюну с кровью.
– Ты о чем? – спросил Шахматист таким тоном, что было понятно: для галочки спрашивает, чтобы просто отреагировать.
«Замор» не только во мне внутри все испепелил. В них тоже. Не было у меня монополии на скорбь и убитое насмерть настроение. И Блонди, и Галл, и Викинг – все они были частью нашей жизни, а не только моей.
– Новый, тот блондинистый, – пояснил Волчара. – Трындел, что тут аномалия пространственная где-то. Хрен там!
– А ты и поверил! – фыркнул Шахматист.
– Ну, не то чтобы… Просто хотелось надеяться…
– Тихо! – шикнул на них я.
– Ты чего? – понизив голос, осведомился Шахматист.
– Я чувствую… там впереди дрянь какая-то.
– Аномалия? – удивился Волчара и глянул на детектор. – Вроде нет… Правда, тут такой фон, что прибор и врать может, как сивый мерин…
Не аномалия, но… Чуйка моя, что ли, новая включилась? Видимо, прав был Шахматист – если у нас это все сидело где-то глубоко внутри, чтобы оно проявилось, нам надо было через ад пройти…
Мы шли по самой середине курумника, стараясь держаться подальше от Топи, так что почти не чувствовали ее запаха. Но вскоре все же пахнуло. Откуда-то спереди. Вот черти полосатые! Кажется, уже понятно, что я увижу. Судя по хмурому взгляду Шахматиста, он тоже почувствовал. Вот теперь, после моих слов. А когда наши худшие ожидания подтвердились, выругался только Волчара. Причем не «бабушкой», а по-взрослому.
Было отчего. Топь. Чахлые деревца, обвиваемые грязевыми «лианами», расступились, и она простерлась перед нами во всей красе. Широкая и непроходимая полоса зелено-бурой жижи. Пока спокойной, почти неподвижной. Пока. А по ту сторону полосы Топи, примерно в сотне метров виднелся, следующий курумник. Но с тем же успехом он мог быть на Луне: нам до него не добраться – разве что научимся летать.
Шахматист криво усмехнулся:
– Похоже, выпускать нас отсюда не хотят. Что будем делать, командир?
Собственно, об этом я и думал все то время, что прошло с момента, когда сработал мой сторожок, до вот этой отвратительной минуты. И одна мысль мне в голову таки пришла. Вместе с воспоминанием о полете моего сознания над Топью.
– Двинем на восток, – медленно произнес я. – Там есть сравнительно проходимая тропа. По ней доберемся до Большой каменной реки.
– Ты-то откуда знаешь, твою бабушку?
– Просто знаю, – отрезал я. – Объясню по дороге.
– Ну, допустим, – осторожно произнес Шахматист, – мы доберемся туда. А дальше что?
– Попробуем выйти по ней.
– А если не получится?
– Ну… где-то там отряд АПБР.
– Что?! – изумился Волчара. – Ты это из слов Нового заключил? Да он же…
– Нет. Не из слов. Я видел.
Он фыркнул:
– Это что, типа как экстрасенс?
– Типа да.
– Нет, ты сейчас серьезно?
– Вполне.
– И я ему верю, – вставил свои пять копеек Шахматист.
– Вы рехнулись, – резюмировал Волчара. – Оба. Но я с вами, потому что в этом дурдоме, похоже, работают только безумные планы. – Он пожал плечами. – АПБР так АПБР. Только один вопрос: что будем делать, если они захотят нас немножко арестовать? Не любят в Агентстве нашего брата-сталкера.
– Думаю, не попытаются, – медленно проговорил я. – У меня ощущение, что их положение не шибко лучше нашего, а при таких раскладах в Зоне положено объединяться, и апэбээровцы этот неписаный закон прекрасно знают. Более того – соблюдают.
– Ну, если у тебя ощущение… – Волчара иронически развел руками, но развивать тему не стал. И на том спасибо.
Мы с Шахматистом обменялись взглядами. Он молча кивнул.
– Ну что же, – заключил я. – Тогда двинули. И пусть нам уже наконец повезет.
Глава 29
Алина и Эдуард
Таганайская Зона
– Ну вот, – произнес Прохоренков, пряча инъектор в сумку. – Теперь порядок.
– Док, это точно? – В глазах Кирилла Сомова засела нешуточная тревога. – Вы не опоздали с вакциной?
– Не беспокойтесь. Можно было даже еще подождать, для верности, но… – Он мотнул головой в сторону показавшегося впереди огромного хаотического нагромождения здоровенных валунов. – Скоро нам не до того будет.
Увидев, однако, что тревога из глаз оперативника никуда не ушла, Эдуард решил пояснить:
– Кровь «лояльных» менее биологически активна, чем у обычных Измененных, потому что в ней присутствует вакцина. Десять лет назад вообще считалось, что она не способна вызвать изменение. Но практика показала, что это не так. Только процесс развивается существенно медленнее, чем в случае с невакцинированным Измененным. Но у Алекса, как и у все троих «лояльных», что идут с нами, кровь более активна благодаря экспериментальной сыворотке-катализатору. С момента, когда мы ввели вам его кровь, прошло тридцать пять минут. Этого хватит для физических изменений: повышение стойкости, живучести, регенерации, но недостаточно для серьезного изменения сознания. Вы станете менее эмоциональным, только и всего.
– А что со способностью? Я смогу… жечь?
– Угу. Отжигать. Напалмом, – усмехнулся шедший неподалеку Тимур, услышав последнюю фразу, но Кирилл так на него зыркнул исподлобья, что тот счел за лучшее ускорить шаг.
– Сможете. Способность эта появляется одновременно с регенерацией. Это перемена первой очереди. У вас, конечно, она будет не столь сильна, как у Алекса, но это, пожалуй, даже к лучшему…
– А инъекции? Как часто мне придется колоть вакцину?
Прохоренков нахмурился.
– Боюсь, что каждый месяц. Всему виной экспериментальная сыворотка… За последние годы мы почти вдвое увеличили интервал между вакцинациями, но…
– Ну, зашибись! – мрачно пробурчал оперативник. – Спасибо, что не раз в неделю…
Эдуард немного помолчал.
– Вы отважный человек, Кирилл, – наконец произнес он. – И…
– Док, ради бога! – чуть ли не простонал Сомов. – Вот только этого не надо, ладно?
Прохоренков молча кивнул и дальше пошел чуть в стороне, мысленно ругая себя на чем свет стоит. Ну, куда ты полез, Эдуард? Тоже утешитель выискался! Парень пожертвовал ради отряда нормальной жизнью, и последнее, что ему сейчас нужно, – это твой деревянный голос и дежурные слова… Занимайся своей наукой, это у тебя хорошо получается, и привыкни к мысли, что человеческие взаимоотношения – не твое. Где ты – и где они?
На последний вопрос у Эдуарда ответ, пожалуй, имелся. Они остались в Питере девять лет назад. Вместе с какой-то частью его души. У него внутри с тех пор в какой-то степени тоже Зона – безжизненная территория. Будь проклят фантом-страж, выдернувший эти кошмарные воспоминания из дальних закоулков его памяти! Кстати, о фантоме…
– Док, есть минутка? – Голос Хомчик, прозвучавший за спиной, заставил Прохоренкова закатить глаза: да что ж их всех на разговоры-то тянет?
– Конечно, Алина, – произнес он, оборачиваясь. – У вас какие-то вопросы?
– Хренова туча, если честно. – Хомчик поколебалась, похоже, пытаясь сообразить, с чего начать. – Можете сказать, куда мы идем?
Эдуард удивленно приподнял брови.
– Вот так вопрос! Вы же у нас командир.
Теперь пришла очередь Алины закатывать глаза.
– Док, только не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть! Вам это не идет. Вы не хуже моего знаете, как криво у нас построена иерархия в подобных экспедициях. Командир от оперативников отвечает за безопасность и за то, чтобы отряд достиг цели. А задает эту цель зам по науке. Так что я вас внимательно слушаю.
Эдуард обреченно кивнул. Надо будет попросить, чтобы выдали молоко за вредность. Столько, сколько в этой экспедиции, он в последний раз говорил… никогда. Но если по-хорошему, то сейчас этот разговор может быть даже полезен – чтобы разложить все по полочкам.
– Ну, если официально…
– Про официально я в курсе, – перебила его Алина. – Что за хрень эта Топь, чего нам от нее ждать и как противодействовать. Вы же сами говорили, док, задание – это выкопать яму. А меня сейчас интересуют состав почвы и грунтовые воды.
– Вот как, значит, – усмехнулся Прохоренков. – Ладно, будь по-вашему. Для меня главный вопрос – «почему?». Вернее, сразу два «почему?». Первое: почему поведение Таганайского Обломка так разительно отличается от, скажем, Белоярского и Питерского на позднем этапе? Да, знаю, мы уже об этом говорили, но подумайте вот о чем. Тенденции в поведении Обломков всегда прослеживались от одного к другому, даже если время их «бодрствования» никак не пересекалось. И это привело меня к мысли, что все Обломки, даже спящие, связаны неким единым ментальным пространством, чем-то типа ноосферы, из которой никакая информация никуда не девается, и всякий, кто к ней подключен, эту информацию может получить.
– Вашу ж налево! – выдохнула Алина ошеломленно. – А скажите…
– Командир, – приблизился к ним Павел, – дошли. Каменная река.
– Черт! Ладно, док, не упустите эту мысль, я сейчас.
Вперед, насколько хватало глаз, простирался первобытный каменный хаос, и следующий отрезок пути предстояло пройти именно по нему. Хомчик надо было отдать распоряжение о порядке и способе следования по каменному скоплению. На сей раз впереди шли двое «лояльных», Роман и Федор, с двумя оперативниками. Алина с Эдуардом и научниками шла в середине, а замыкали колонну оставшиеся оперативники и Алекс с Кириллом – двум пиромантам сейчас лучше было держаться вместе.
То еще это было шествие – скользкие валуны требовали предельной аккуратности и точности движений, так что скорость резко упала. С другой стороны, Н-детекторы показывали заметное увеличение интенсивности излучения, а это значило, что Топь практически вплотную подобралась к огромному каменному скоплению и справа, и слева. Не самое приятное соседство. И при всех раскладах, памятуя о биоморфах, от этой ментально активной биомассы лучше было держаться подальше.
Пока Хомчик занималась оргвопросами, Эдуард думал и пытался почетче сформулировать свои смутные подозрения и смелые догадки для разговора. Если в самом начале он был научнику в тягость, то теперь Прохоренков изменил мнение: сейчас, именно сейчас, как никогда ему нужен был союзник и единомышленник, ибо от выводов, к которым он постепенно приходил, ему делалось страшно до озноба.
– Так что там с вашей ноосферой, док? – снова возникла рядом с ним Алина.
– Благодаря общему ментальному пространству Обломки развивались, наращивали свой арсенал, не повторяли прежних ошибок… – Следующий шаг ему пришлось тщательно рассчитать, чтобы не свалиться в расщелину между камнями, так что возникла невольная пауза. – Если брать литературные аналогии, каждая новая Зона была очередной главой романа со сквозным сюжетом, а не новой историей. Градус агрессии Зон упал, начиная с Питера, причем сильно не сразу, а где-то через полгода после возникновения Зоны. До сих пор так и неизвестно, что послужило причиной того, что последующие Обломки стали вести себя более мирно. Да, был один сбой в Лесногорске. Но там все дело было, как я думаю, в авантюрных и непродуманных исследованиях, которым Обломок подвергали на стадии полупробуждения. Отсюда пространственная аномалия, накрывшая весь город, чума и все дальнейшие кошмары. Но это хотя бы можно объяснить – исключение, подтверждающее правило. Тенденция все равно прослеживалась… Черт!
Нога Прохоренкова поехала, и тут уже Алине пришлось ловить его за руку, чтобы удержать от падения, подтягивать к себе, на свой валун. Лица их оказались на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга, и Эдуарда вдруг охватило неожиданное смущение.
– Осторожнее, док, – тихим хрипловатым голосом проговорила Алина. – Если что-нибудь себе сломаете, вас придется нести.
– Как скажете, – столь же тихо ответил он и аккуратно шагнул на соседний камень. Прокашлялся. – Так на чем я остановился?
– На тенденции.
– Так вот, тенденция сломалась на Таганайской Зоне. Внезапно и без всяких видимых причин. И в этот раз мы наблюдаем не развитие сюжета, а откат к первым главам плюс еще какую-то отсебятину…
Опять перед ними оказалось трудное место, так что Эдуард ненадолго замолчал, делая несколько рискованных шагов по довольно далеко друг от друга отстоявшим валунам.
– И что это, по-вашему, значит?
– Мне кажется, Таганайский Обломок по какой-то причине оказался изолирован от общего ментального пространства. Грубо говоря, установки поменялись, а он не в курсе и продолжает работать по старой схеме… И это очень странно.
– Но как такое могло случиться? – удивилась Алина. Она почему-то сразу приняла на веру гипотезу Эдуарда насчет ноосферы: авторитет научника за последние несколько часов очень вырос в ее глазах. – И кому могла понадобиться такая изоляция?
– Вот это и есть самое интересное. И к этому вопросу вплотную примыкает мое второе «почему?». Одновременно с ментальной изоляцией Таганайского Обломка наши власти также отдают приказ его не трогать, несмотря на исходящую от него явную угрозу. Получается, эту Зону как бы со всех сторон превратили в некий заповедник, что-то вроде парка юрского периода. Совпадение? Не думаю.
Слова научника так ошеломили Алину, что она едва не оступилась на следующем шаге, и ей пришлось опуститься на колено, чтобы не упасть.
– И что же вы хотите этим сказать? Что наши власти как-то связаны с…
– С другой стороной, – мрачно кивнул Эдуард. – Давно не секрет, что есть некий Посвященный, который в настоящий момент находится где-то в Белоярской Зоне, и что он выступает представителем Измененных новой формации, которые не примкнули к НМП и не проявляют агрессии к людям.
– Да, я что-то слышала. Он вроде почти не контактирует с властями.
Прохоренков кивнул.
– Был один раунд переговоров восемь лет назад, когда вокруг Белоярской АЭС чуть не случилась локальная война. И с тех пор он на контакт не идет. По крайней мере так говорят официальные источники…
– Но вы думаете, что на самом деле…
– Я никогда не скажу этого при руководстве, но да, полагаю, что контакты имели место, и сговор тоже.
– Но вашу ж налево, зачем?!
– У меня есть два предположения, и оба мне не нравятся. Первое связано с биоморфами. Это только догадка, учтите, но, возможно, у наших властей есть некий интерес в доступе к технологии их поточного производства…
От такого предположения у Алины крепко сжались кулаки, и она в сердцах сплюнула в расселину между камнями.
– Вот же дрянь! А второе?
Эдуард помолчал, делая аккуратный шаг на следующий валун, а попутно собираясь с мыслями.
– Что причина может быть в том, почему нас с вами не сломали фантомы-стражи. Хотя должны были.
Если бы Алина в этот момент делала шаг с камня на камень, она бы непременно упала, потому что у нее внезапно подкосились ноги. Ей пришлось снова опуститься на колено.
– Что вы хотите этим сказать?
– Дело в том, что…
– Провал! – долетел крик Тимура из головы отряда. – Прямо перед нами!
– Твою ж налево! – простонала Алина. – Только этого нам сейчас и не хватало!
* * *Конечно, был еще не совсем вечер, но сумерки уже помаленьку начинали сгущаться. Вообще Алина понимала, что ночевать на камнях – не есть гут, однако это всяко безопаснее, чем в непосредственной близости от Топи… Было безопаснее, пока на их пути не возник Провал. А его соседство в ночное время – уж точно самое поганое из всех возможных. Ибо Провал – это Пятна, всепожирающие черные кляксы, вылезающие из бездонной аномалии в темноте. Днем более-менее безопасная дистанция от Провала – метра три-четыре, потому что эта мерзкая аномалия до кучи обладает еще и довольно сильным притяжением.
Именно на таком расстоянии остановилась Алина и с бессильной злостью смотрела на невиданно огромную аномалию, словно специально раскинувшуюся от края до края каменной реки, не оставив даже ниточки между собой и морем вонючей зелено-бурой жижи. Капец, приехали… Алине хотелось кричать и ругаться в голос, но она не могла себе этого позволить. Командир отряда в Зоне не имеет права на истерику, каковы бы ни были обстоятельства. В голове крутились мысли одна мрачнее другой. Провал не преодолеть, одна мысль о том, чтобы соваться в Топь, вызывала дрожь. Верное самоубийство. Твою ж налево – столько пройдено по этим камням, и что теперь – возвращаться? Искать обходной путь? А есть ли он? И ведь решать надо как можно быстрее – сумерки сгущаются, а когда стемнеет, от Провала надо оказаться как можно дальше…
– …ты хорошо подумал? – донесся до Алины голос Эдуарда.
Она обернулась. Научник беседовал с «лояльным» Федором, кинетиком. Оба были бледны, но в глазах Федора светились упрямство и отчаянная решимость. Шаг с камня на камень, еще, еще – и Алина уже возле них.
– О чем речь?
Федор глянул на Прохоренкова, но тот только сжал зубы и отвернулся. Алина уже успела выучить это выражение. По Лешке. Когда они о чем-то спорили и Алина вдруг упиралась рогом так, что бульдозером не сдвинешь, он делал очень похоже. Это означало: «Черт с тобой, я против, но делай как знаешь!»
Заговорил «лояльный». Негромко, чтобы не слышали остальные члены отряда:
– Есть один способ преодолеть Провал. Аномалия длинная, но неширокая. Я в принципе могу перенести всех, по одному, на ту сторону своей кинетической Силой. Постараюсь аккуратно.
– Ты надорвешься, – с глухой безнадежностью в голосе произнес Эдуард.
– Нет, шеф, если вы вкатите мне сыворотку. Прямо сейчас. У вас же есть с собой пара доз на всякий пожарный, я знаю.
– Сыворотка сожжет твой организм. При таких бешеных усилиях… ты хоть представляешь, что такое перенести десять человек через Провал? Поднимать высоко придется, не забывай о притяжении аномалии.
– Я справлюсь, – упрямо нагнул голову Федор.
– Ты… – начал было Прохоренков, но просто с досадой махнул рукой.
– Так, стоп! – вмешалась Алина. – Док, это в принципе возможно?
– Теоретически – да, – мрачно ответил Эдуард, глядя ей куда-то в район подбородка. – Способности Федора разогнаны до исключительно высокого уровня. Если ввести ему сыворотку… это как для нас сильный стимулятор… то он справится. Но есть немалая вероятность, что такое сверхусилие его убьет или высушит полностью, сделав на неопределенное время абсолютно беспомощным.
Алина опустила глаза, стараясь скрыть вспыхнувший в них блеск надежды.
– Но если получится, – медленно проговорила она, – это ведь вариант. – И тут до нее дошло. – Погоди-ка, Федор, перенести нас… а сам-то ты как же?
– А никак, – криво улыбнулся «лояльный». – Летать я пока не научился, а другого кинетика в отряде нет. Пошкандыбаю тихонько до дому, до хаты.
– Это если сможешь двигаться после своих подвигов, – угрюмо ввернул Эдуард.
– Где ваш оптимизм, шеф?
– В лаборатории оставил, – буркнул Прохоренков и отвернулся.
Голова Алины работала в режиме лихорадочной интенсивности. Эх, твою ж налево, знать бы заранее, что такая фигня случится, ввели бы Кириллу кровь Федора. А тогда подумали, что усиление огневой мощи отряда будет кстати. Но… погодите, кровь-то «лояльного» еще при нем, и этот трюк можно провернуть! Нет, на сей раз она никого не будет просить жертвовать собой. Хватит.
– Так, – произнесла она, – другого кинетика, говорите? Давайте его сделаем. Из меня. Введите мне его кровь, док.
В глазах Эдуарда вспыхнуло ошеломление, которое, впрочем, практически тут же сменилось прежним мрачным выражением.
– Не выйдет. – Он мотнул головой в сторону сумрачного неба. – У нас нет времени. Скоро стемнеет, и из Провала полезут Пятна, а перенос – процесс небыстрый. Это не камни кидать, людей надо переносить медленно и аккуратно, а по ту сторону не ронять – там такие же валуны, а не мягкая травка. Федор с таким справится, а вот как свежеиспеченный «лояльный» – не знаю. Боюсь, вы его просто не донесете. А кроме того, я почти уверен, что с вами это не сработает. Как и со мной, впрочем.
– Почему?
– Потому. – На сей раз Прохоренков взглянул ей прямо в глаза, и его взгляд был достаточно красноречив, чтобы Алина поняла.
«Почему нас с вами не сломали фантомы-стражи. Хотя должны были».
Это воспоминание стукнуло в мозг как молотком. Стойкость. У них какая-то стойкость к подобным вещам, черт знает откуда взявшаяся. Это что же… как у сувайворов? Да бред какой-то! Быть не может! А с другой стороны, какое тут еще возможно объяснение? Ей хотелось спорить, возражать, что-то доказывать, но аргументов не было. Поди поспорь с ученым о науке. И с упрямым «лояльным», решившим пожертвовать собой ради общего блага. Сколько же ей придется принимать такие жертвы? Еще привыкнет, чего доброго. При этой мысли Алина содрогнулась. Но сейчас, похоже, выхода не было.
– Решайтесь же! – Федор был весь в нетерпении. – Время уходит. Или все возвращаемся назад, искать другой путь, которого мы можем и не найти, или рискуем сейчас. Думаю, – тут «лояльный» покосился на Эдуарда, – шеф преувеличивает опасность, и у меня хватит сил после переноса, чтобы уйти подальше от Провала, а потом выбраться из Зоны. Одинокому «лояльному» это будет проще.
Это «решайтесь» предназначалось Алине. Она командир, и ответственность на ней. Снова. Вашу ж налево, как тяжело! Но Федор прав – времени на сомнения и колебания уже не осталось.
– Ладно, – тряхнула она головой. – Док, сделайте ему инъекцию сыворотки, и готовимся к переносу. – Алина взяла руку «лояльного» двумя своими. – Федор, ты… Ты гигант вообще! Расцеловала бы тебя, да у меня жених есть. Но ты… – ее голос чуть дрогнул, – выживи, пожалуйста, ладно? Очень тебя прошу!
«Лояльный» серьезно кивнул:
– Я постараюсь, командир.
* * *Процесс и впрямь оказался небыстрым. И бойцы отряда, пролетая над бездной Провала, с тревогой поглядывали на мрачнеющее небо. Впрочем, возможно, они это делали для того, чтобы только не видеть жуткой пропасти внизу. Пропасти, которая с темнотой изрыгнет смерть. Федор и впрямь оказался просто монстром. В хорошем смысле слова: поднимал достаточно высоко и опускал бережно. Пока все обходилось без падений и травм… Седьмым летел Василий, единственный оставшийся в живых из научной команды Прохоренкова. Оставались только Тимур, Эдуард и Алина.
Хомчик с тревогой смотрела на усиливающуюся бледность Федора и крупные капли пота на его лбу. Эдуард дождался, пока кинетик опустит Василия на валуны по ту сторону, и сделал ему еще одну инъекцию.
– Общеукрепляющее. Для физического здоровья, – пояснил он в ответ на ее вопрошающий взгляд.
Понятно, что Прохоренков делал все, чтобы «лояльный» выжил. И судя по боли в его глазах, это был не просто профессиональный долг. Экспериментальные «лояльные», с которыми он работал уже восемь лет, естественно, уже переросли статус просто подопытных и даже подчиненных. Дружба? Нет, вряд ли – не такой человек Эдуард, но определенно Алина могла сказать, что видит второй за сегодня момент, когда эмоциональная броня научника оказалась пробитой. Что уж говорить, если даже у нее сердце сжималось, хотя она впервые увидела этого Федора вчера вечером на оргсобрании перед отбытием на Таганай.
Между тем в «полет» отправился Тимур. Алина делала усилие над собой, чтобы не отводить взгляд от процесса и не смотреть постоянно на печать усталости, все более заметную на лице кинетика, и не поднимать поминутно глаза на темнеющее небо. Трудно было не думать о том, что вот-вот уже лететь ей, что силы «лояльного» на исходе и что будет очень неудачно, если они закончатся, когда она будет находиться над Провалом. А еще в голову лез образ тикающих часов, отсчитывающих время до заката, и жуткие кляксы, появляющиеся из черноты аномалии. А следом пришла дурацкая мысль о том, чем эта чертова аномалия питается здесь, в безжизненной Зоне, когда рядом нет чокнутых апэбээровцев, которым вечно больше всех надо? Или ее тут разверзли специально для них буквально только что? А также мысль, которая появилась удивительно «вовремя»: ребята, а возвращаться как? Видимо, ответ на этот вопрос: «Я подумаю об этом завтра». Ну и на закуску: а переживал бы Эдуард так же, если бы речь шла о ее жизни? Не то чтобы это было очень важно… просто интересно.
О, Тимур мягко приземлился, а значит…
– Ваша очередь, – обратился к ней Федор.
– Нет, – покачала головой Алина. – Сначала док… И не возражайте! – повысила она голос на Прохоренкова, открывшего было рот. – Это приказ!
Он молча посмотрел на нее, потом просто пожал плечами, а мгновение спустя взмыл в воздух. Ох, сколько всего хотелось Алине спросить у Федора… черт, и откуда лезет это дурацкое слово «напоследок»? Они же увидятся потом, когда все выберутся из Зоны? Ведь правда? Как не хочется думать, что вот-вот, уже сейчас – будет прощание! Но пока кинетика нельзя отвлекать разговорами, а потом, по приземлении Эдуарда, тянуть время, ибо от того, как быстро Федор тут отстреляется, зависят их общие шансы убраться от Провала до темноты… Уфф, кажется, Прохоренков приземлился, правда, как-то неловко и едва не упал с камня, но его подхватил кто-то из оперативников.
Алина повернулась к «лояльному».
– Ну что, Федор, удачи нам обоим! – Она пожала ему руку, мимоходом отметив ее вялость.
– Бывайте, командир! – устало улыбнулся он. – Ребятам привет.
Она кивнула и отвернулась, чтобы скрыть предательские слезы. И ее подняло в воздух. Это было странное ощущение – одновременно захватывающее и жуткое, даже если бы рядом не было бездны Провала. Полет… Нет, никакой это, конечно, был не полет, ее волокла чужая Сила, словно неодушевленный груз. Просто несколькими метрами ниже ее – валуны каменной реки и… ох! Голова закружилась внезапно, и к горлу подступила тошнота. Ведь знала же, что нельзя смотреть в Провал – он притягивает не только физически. Если бы она летела сама – ну, допустим, такое было бы возможно, – то сейчас бы она просто рухнула вниз, в алчную черную пасть аномалии. И едва эта мысль пришла ей в голову, как ее качнуло в воздухе. Ощутимо так дернуло, словно турбулентность в самолете. Но это, конечно, была никакая не турбулентность, просто дрогнула невидимая рука, несущая ее через пропасть, у обладателя этой самой руки, похоже, заканчиваются последние ресурсы, и хорошо, если их хватит, чтобы дотащить ее до того края аномалии…
Алина не была набожной. Не была даже верующей, но тут она об этом пожалела, ибо сейчас помолиться было бы самое то – когда от нее ничего не зависит, и она только и может, что мысленно отчаянно приближать к себе камни по ту сторону. Ну, пожалуйста! Ну, еще чуть-чуть! Федя, ты сможешь, я верю! Ну! Она уже видела бледные, напряженные лица Эдуарда, Павла, Тимура… Они, похоже, понимали, что происходит, и готовились ее подхватить, если она начнет падать на камни…
Она не знала, на чем Федор ее таки дотянул. Это у физических сил могут включиться морально-волевые, а у энергетических? Кинетик чуть ее не уронил… Ну, может, ему просто в сгустившихся сумерках было уже не очень хорошо видно, на какой она высоте. Так или иначе, поддерживающая Сила исчезла в полуметре над валунами, и Алина упала прямо на Эдуарда, едва не сбросив его в расщелину между камнями. К счастью, он сумел устоять на ногах, и…
– Док, вы можете уже меня отпустить. Приземление состоялось.
– Что? Ах да, конечно. – Он разжал объятия и отступил на шаг – больше не мог, дальше заканчивался камень.
Все оглянулись в сторону пропасти Провала. Выглядывая по ту сторону оставшегося кинетика. Видно было плоховато… Вон вроде его фигура. Стоит он, сидит?..
– Федор, эй! – крикнул Тимур. – Спасибо, брат! Счастливо тебе добраться домой!
И все зааплодировали, словно пассажиры в салоне самолета, только что совершившего посадку не в самых легких условиях. Алина поежилась, словно к ее позвоночнику внезапно прикоснулись ледяные пальцы.
– Народ! – повысила она голос. – Темнеет уже совсем. Ноги в руки – и прочь от Провала! Федору тоже пора валить. Порядок движения прежний.
И все тут же подчинились – вопрос выживания все-таки. Сейчас главное шагать, шагать, пока еще видно, куда ноги ставить, и пока не проснулась бездна за спиной. Тяжелая тишина становилась какой-то глухой. Хотелось прочистить уши, потрясти головой, но Алина знала, что не поможет, – это первые признаки пробуждения Провала. Они с Прохоренковым шагали рядом, почти синхронно переступая с камня на камень. Шли торопливо, но в то же время аккуратно, ведь любая травма здесь, недалеко от Провала, может стать роковой. Вперед, вперед, чтобы оставить между собой и шелестящей смертью за спиной как можно большее расстояние. Только бы успеть, только бы…
Тишина становилась поистине невыносимой, она наваливалась, душила… а по спине тек холодный пот. Следующий шаг Алины был не очень ловким, и она едва не потеряла равновесие. К счастью, Эдуард в этот момент стоял совсем близко, и, схватившись за его руку, Хомчик устояла. Но больше не могла молчать.
– Док, как вы думаете, он…
Душный, тяжелый воздух комом встал в горле, и закончить фразу Алина не смогла. Но этого и не требовалось, как и пояснения, кто «он»… Да и ответ в общем-то тоже уже был не нужен – Алина его прочла на сером в сумерках помертвевшем лице Эдуарда.
* * *Когда по ту сторону смолкли аплодисменты и фигуры спутников стали растворяться в сгущающейся мгле, слезы Федора высохли. Прав был шеф. Но он, зараза такая, почти всегда бывает прав. Кинетик был выжат досуха. И не только на энергетическом, но и на физическом уровне. Сил не было. Совсем. Он смог бы разве что ползти, но что такое ползти по курумнику, где единственный способ передвижения – широкие шаги с камня на камень? Безнадега.
Шеф предвидел такой итог, и была б его воля, он бы запретил Федору делать это. Но командовал не он. Наверное, и к лучшему. Шеф… ну, он же понимает, что жизнь «лояльного» в лаборатории, где на нем периодически пробуют новые версии сыворотки, – не совсем то, за что следует цепляться. На самом деле эта прогулка в Зону для Федора даже стала своего рода отдушиной. «Лояльный» усмехнулся. Да уж, гульнул напоследок! И дембельский аккорд вышел на славу. Красивый финал.
И он его не испортит, нет. Не станет пытаться уползать от смерти, тем более что от Пятен не уползешь: тут бежать надо, а с бегом у него сейчас точно не сложится. Он встретит смерть лицом и даже постарается не закрывать глаза… если получится. Федор никогда раньше не видел Пятен. Что ж, будет еще одна галочка в списке жизненных достижений. Не шибко желанная, конечно, но тут уж выбирать не приходится…
Наверное, даже хорошо, что не надо никуда идти и напрягаться. Можно просто полежать и подождать, благо осталось недолго: влажноватый валун – то еще место для отдыха. Холодало стремительно. Но это не воздух – тот по-прежнему жаркий и душный. Холод идет от Провала. Просыпается, сволочь. Жрать небось хочет… Что же, ужин у него будет. Не самый обильный, правда, но перебьется и таким…
Уши заложило, как в самолете… Вот это уже конкретный признак. Скоро полезут. Да и пора уже – сумерки совсем густые… Жалкие крохи сил Федор потратил на то, чтобы сесть – лежа ему не было видно границ Провала… Другой бы сказал, что ну на фиг туда смотреть, а Федору вот хотелось. Маленький каприз перед смертью. Все ограничения, все «нельзя» остались там, в так называемой жизни. В эти минуты ему никто и ничего уже не мог запретить. Гуляй, рванина!
Приступ нервического смеха заставил его скорчиться от боли в горле – организм наказывал за издевательство над собой. Организм его, конечно, многое способен вынести и восстановиться… если дать ему время, но с последним как раз… упс!
Глухая тишина сменилась шумом в ушах, пока еще негромким и хаотическим, но скоро, скоро… Да, он читал об этом – надо же в лабораторном крыле хоть как-то убивать свободное время. Шум становился громче, и теперь «лояльному» уже казалось, что в нем слышны какие-то голоса. Правда, непонятно, о чем они говорят. Интересно, он успеет понять, или…
Ух, вон, кажется, и они. Уже темно, так что глаза могут и обманывать… Нет, зрение уже достаточно адаптировалось к темноте, так что позволяет выделить из нее даже нечто небольшое, бесформенное и абсолютно черное, словно прореха в ночи. Словно кто-то пролил аннигилятор реальности и прожег в ней дыру. Только дыра эта движется. К нему, к Федору. И она не одна, вон вторая, вон третья… Ух, как их много на него одного! Он думал, что будет страшно. Думал, что испытает самую невозможную жуть перед тем, как его сожрут. Но страха не было, словно истощение выключило рубильник в голове, который отвечал за это чувство. Федор смотрел на приближающиеся Пятна с любопытством, как на редкое, невиданное зрелище.
Ужас пришел, только когда они накрыли его ноги. Пришел синхронно с дикой, невообразимой болью…
Глава 30
Степан и Михаил
К востоку от Красноярска
Степан Гецко приходил в себя трудно и болезненно. У него разламывалась голова, тошнило, все тело затекло и было словно ватное, но при этом все равно болело… А еще руки были скованы за спиной наручниками. Судя по ощущениям и звукам, он находился на заднем сиденье автомобиля, который куда-то ехал. Открывать глаза не хотелось. Совсем. Зато хотелось ругаться. Громко, грязно и долго. Во-первых, он уже сбился со счета, который раз за последние пару недель приходит в себя в состоянии, будто его кто-то пожевал и выплюнул. Сколько можно, в самом деле?! Но хуже было другое. Там, в Нижнем, Степан вообразил, что наконец-то сделал верную ставку – нашел того, кого уважает и кому можно довериться, нашел дело, которое позволяло ему чувствовать себя нужным и на своем месте… Настолько во все это поверил, что даже позволил сделать себя «лояльным». Вот идиот-то! Этой ошибкой он фактически спустил в унитаз свою жизнь. Одна радость, что нижегородская группировка Новых уничтожена…
– Да открывай уже глаза! – послышался голос «Михаила». – Я же чувствую, что ты очнулся. Прости за отключку и за наручники, но мне надо за дорогой следить, а ты же, я знаю, начнешь глупости делать. Начнешь ведь, а?
– Якого биса?! Ты що творишь?!
– Ну, не могли мы там задерживаться, понимаешь? Главарь Новых с двумя подручными сбежал, и что-то мне подсказывает, что нам нельзя их далеко отпускать. А наш с тобой разговор мог затянуться, учитывая твою подозрительность.
– Хочешь сказати, що у меня нема для нее причин?
– Я обещал тебе все объяснить, и я это сделаю, только по дороге, чтобы не терять времени. Ты не просто так навелся на то место, Степа. Ты на них навелся, на Новых, потому что они тоже ищут нашего сувайвора.
– Тамбовский волк тоби Степа!
– А как же тебя величать прикажешь? – с иронией спросил «Стрельцов». – Лейтенант Гецко?
– Наручники зними, тоди поговоримо.
– И что ты сделаешь, когда я их сниму?
– В око тоби дам! – рявкнул Гецко.
– Вот и я о том же. Оно мне надо? Нет уж, Степа, прости, но ты пока так посидишь и послушаешь меня. А потом, когда успокоишься, я наручники сниму. Лады?
– Иди до биса!
– Был я уже там, ничего интересного. Ладно, буду считать это согласием.
– Куда мы едем?
– Федеральная трасса 255, примерно в ста километрах к востоку от Красноярска. Это если географически. А если по сути… Я допросил с пристрастием нашего «языка»… Кстати, спасибо за него, ты отлично стреляешь. Так вот, он сказал, что их группа поехала на восток по этой трассе – ищет сувайвора и его сына, маленького мальчика лет восьми. И ищет – внимание! – по заданию Таганайского Источника.
– Хлопчика? – ошеломленно переспросил Гецко. – А хлопчик-то йому навищо?
– Этого Новый мне сказать не смог, видимо, сам не знает. Но у меня есть на сей счет некоторые догадки. И я о них тебе расскажу.
– А Нового ты вбив?
– Нет, вырубил просто. В багажнике лежит под сильным снотворным и станом.
– На биса вин тоби? Якщо вин рассказал все, що знав…
– Не все так просто Степа. И это напрямую касается моей природы – темы, с которой мы начали. Думаю, сейчас логично будет к ней вернуться. Начнем с того, что Михаил Стрельцов умер не просто так. Благодаря его смерти удалось сделать сразу два дела: уничтожить Сида-Паука и перепрограммировать Питерский Источник.
– Перепрограммировать – це як?
– Источники – это мощнейшие биокомпьютеры, в которых заложена программа преобразования биосферы Земли. Не буду вдаваться в детали, кому или чему она в нынешнем виде не угодила и по какой причине. Важно то, что изначально программа предполагала очистку планеты от человечества с преобразованием некоторой части нынешнего населения в более совершенную форму жизни.
– Це Новых, чи шо?
– Нет, Новые – переходный этап. Там в планах что-то мегакрутое. Если честно, я сам не очень в курсе. Так вот, изначальная программа предполагала войну на уничтожение: истребителей, прыгунов, смертоносные аномалии, Измененных-убийц, короче, все тридцать три удовольствия. Биосфера Земли защищалась, как могла. В частности, возникли сувайворы – усовершенствованные люди, обладающие стойкостью к значительной части того вредоносного, что способны породить Источники. На каком-то этапе их осталось трое: Олег Катаев, Михаил Стрельцов и профессор Воскобойников. Профессор исчез, потом всплыл аж в Лесногорской Зоне, где и сгинул, когда она накрылась медным тазом. Стрельцов, ну ты помнишь, наверное, вел свою войну со всеми и вся, а Катаев… так получилось, что он стал Посвященным Питерского Источника.
– Посвященным – це як? – Степан, изначально настроенный враждебно, настолько увлекся рассказом, что на время даже забыл о наручниках.
– Это что-то вроде Измененного высшей ступени, связанного непосредственно с Источником и служащего посредником между ним и остальными Измененными, вроде как выразителем высшей воли.
– Переметнувся, значит?
– Я бы так не сказал. Он, будучи сувайвором, при этом деле ухитрился в значительной степени сохранить свою человеческую сущность. Далеко не полностью, конечно, с эмоциями у него стало швах, но он помнил, кто он и откуда, и стал чем-то вроде двойного агента – продолжал даже на том месте бороться за интересы людей. А бороться за них можно было лишь одним способом – перепрограммировав Источник таким образом, чтобы программа уничтожения сменилась на программу постепенной мирной эволюции. И он придумал, как это сделать. И не только придумал, но и осуществил с моей… то есть с помощью Михаила Стрельцова. Именно поэтому в дальнейшем Зоны стали менее агрессивны – новая программа передается от Источника к Источнику через общее ментальное пространство… До той поры, как что-то случилось с Таганайским Источником, и никто не может понять, что именно.
– Це що, типа телепатично?
– Вроде того.
– А ты звидки стильки знаешь про все це? Источник сказав?
– Нет. Что-то было в памяти Михаила Стрельцова, что-то мне сообщил Посвященный. Я работаю на него, он мне выдал это задание.
– И хто ты?
– Я же говорил тебе у бункера: фантом-охотник. Специально создан для действий за пределами Зоны. Но мне нужна периодическая энергетическая подзарядка, чтобы поддерживать псевдоматериальность: вести машину, драться, использовать оружие. Для подзарядки годится лишь то, что связано с Зоной: предметы, заряженные энергией Источника, или Измененные. Лучше обычные, но на крайний срок сгодятся и «лояльные» вроде тебя. Там, у бункера, у меня закончилась энергия, поэтому я исчез. Мне пришлось подзарядиться от тебя, чтобы хватило на бой. Поэтому я и повез с собой пленного в багажнике – в качестве батарейки.
– Ось ты розумный! А якщо нас гаишники запунять?
«Стрельцов» дернул плечом.
– Разберемся.
Ох, и не понравился Степану этот ответ: видел он, как привык разбираться фантом Стрельцова. Кстати, интересно…
– А звидки у тебе його способности? Источник це тоже скопировал?
– Не все. Даже у Источника имеется предел возможностей. Сверхскорость и неуязвимость к способностям Новых он воспроизвел. А также личность и воспоминания Михаила Стрельцова. Информация о нем сохранилась в общем ментальном пространстве, и Белоярский Источник создал его точную копию.
– Но на биса йому це понадобилося?
– Нам был нужен ты, Степан, твои особенные гены. Тут я тебе не врал, когда вербовал. Но ты ненавидишь все, что связано с Зонами. Чтобы преодолеть твое недоверие, требовался кто-то, кого ты сразу не пошлешь лесом. Такой нашелся только один – Стрельцов. И вуаля – вот он я!
– Разумию, що я вам потребен, щоб знайти сувайвора. А вин вам навищо? А потом ты сказав, що сувайворов залишалося всього трое. Звидки взявся цей Художник?
– А он стал для всех сюрпризом. Как оказалось, Катаев, еще в бытность сталкером, давал свою кровь для переливания раненому товарищу. Этим товарищем и был Художник. Способности у него проявились заметно позже, как раз в Лесногорске. Именно благодаря ему тогда удалось остановить без малого конец света. Сейчас, когда в любой момент может начаться массовое пробуждение Обломков, а к тому же на Таганае творится что-то непонятное – тамошний Источник закрывается от всех и очень агрессивен, – такие люди, как Художник, на вес золота. Нет ничего удивительного в том, что Посвященный хочет вовлечь его в наши ряды.
– А при чому тут хлопчик, його сын?
– Он – вообще особый случай. Сын сувайвора и «лояльной» Измененной. Это уникальное сочетание, и предела возможностей этого мальчика не знает никто. Думаю, именно поэтому Таганайский Источник объявил на него охоту. А нам нужно поспешать, чтобы вырвать парнишку из рук Новых…
– И прибрати до своих рук?
«Стрельцов» пожал плечами.
– Как карта ляжет. Если будет нужно для его безопасности, мы возьмем мальчика под защиту. И потом, нам нужен его отец…
– Конечно! – фыркнул Гецко. – Коли дитина в твоих руках, папаша завсегда сговорчивее.
– Ты что, думаешь, что я собираюсь шантажировать Художника, взяв в заложники его сына?
– А що, ни? Вид вашей гнилой братии всього можно ожидать!
Гецко увидел, как сжались на руле пальцы псевдоматериальных рук фантома. На несколько секунд его охватил страх. Злить того, кто способен убить тебя одним стремительным движением, которого ты даже не заметишь, – не лучшая тактика, если хочешь еще пожить. Но практически тут же страх ушел – Степану стало все равно. Он уже был готов умереть, когда приставил к своему подбородку пистолет там, возле бункера. Сейчас ничего не изменилось. То, что он принял за правое дело, в действительности оказалось…
Машина затормозила и съехала на обочину. Степан не стал задавать вопросов, он и так понял, что сейчас произойдет: вокруг сосновый лес, безлюдная местность. Не самое худшее место, чтобы умереть.
«Стрельцов» открыл заднюю дверь.
– Вылезай!
– Грохнути хочешь? А самому достати слабо?
– Да не буду я тебя убивать, придурок! Сниму наручники и проваливай!
– В смысле? – оторопел Гецко.
– В прямом. Машины тут часто ездят, поймаешь попутку. Ну, вылазь, кому сказано! Мне недосуг с тобой возиться – Новые уезжают.
Степан вылез, повернулся спиной, браслеты разомкнулись. Он взглянул на «Стрельцова», растирая затекшие запястья.
– И що, це все?
– А ты чего хотел? Вали отсюда!
– А як же пророчни…
– Справлюсь как-нибудь без тебя. Работать с тем, кто считает меня последней падалью, я не буду. Жаль только, что на тебя столько времени зря потратили.
– Но ты же…
– Что «я же»? – В глазах «Стрельцова» на мгновение вспыхнуло бешенство. – Фантом? Не человек? А несущественную мелочь про копию личности ты предпочел проигнорировать? Копия, к твоему сведению, подразумевает эмоции тоже. – Он отвернулся и шагнул к машине. – Все, бывай.
В тот же миг у Гецко заломило виски, и на него обрушился поток образов: мальчик, «Стрельцов», Новые, крики, кровь, огонь… И еще… еще… Он покачнулся и едва не упал, схватившись за открытую дверцу машины.
– …еще с тобой?! – глухо, словно сквозь подушку, донесся до него голос фантома. – Опять накрыло?
Гецко хотел ответить, но не смог, горло судорожно сжималось, не в состоянии издать ни звука. Волна за волной нескончаемого кошмара – одни и те же образы плюс что-то жуткое, которое… которое…
Степан почувствовал, что валится мешком на асфальт, но его подхватили руки «Стрельцова»… и в тот же миг волна образов отхлынула, выпуская Степана в обычную реальность. Весь покрытый холодной испариной, Гецко вцепился в псевдоматериальное запястье фантома.
– Михайло… Михайло!
– Что, что ты видел?!
– Надо спешить, Михайло! Мы з тобой должны спасти хлопчика… Иначе… иначе… конец всьому!
– Твою мать! – с чувством выразился «Стрельцов». – Все с тобой через… Садись в машину, Нострадамус хренов, мы, похоже, опаздываем!
Эпилог
Глеб
Байкал. Деревня Листвянка
«Помоги! Помоги-и-и! Ты ну-у-ужен мне! Очень!»
Глеба трясет. Вот вроде несколько ночей подряд ничего не было, и он уже стал думать, что тетя Света и впрямь может ему помочь, прогнать кошмары. Но они снова вернулись. И вчера, и сегодня. И зов, казалось, заметно усилился. Только теперь в нем больше пронзительно-жалостливого, чем агрессивного. Но Глебу все равно страшно, как никогда в жизни. Казалось, кричит не живое существо, а все болото, окружающее гору, на которой он стоит. Словно оно живое, разумное… и ему плохо.
«Иди-и-и ко мне-е! Скорее!»
Глеб зажимает уши руками, но это не помогает – голос, кажется, звучит прямо в его голове. Громкость и пронзительность его нарастают, и мальчику хочется самому начать кричать, чтобы только заглушить чудовищный зов. Хочется попросить Зовущего замолчать, но Глеб откуда-то знает, что если ответить – будет еще хуже. Сейчас Зовущий лишь чувствует его, но не видит. А если увидит?
«Помоги-и-и!»
Дрожь мальчика становится почти лихорадочной. Он хочет бежать, но бежать некуда: вокруг горы сплошное болото – вернее, море зелено-бурой жижи. Глеб понимает, что это не обычная грязь, которой и в окрестностях Листвянки хватает в дождливое время. По такой не пошлепаешь в резиновых сапогах, как он, бывало, делал с папой. Нет, это трясина, топь. Папа ему как-то показывал болото тут, неподалеку, когда они вместе ходили за грибами. Кочки, камыши, осока, прогибающаяся под ногами земля, а потом «Во-о-он там, Глеб, видишь? Полянка зеленая, веселенькая такая? Вот это и есть самое опасное место на болоте. Чаруса называется. Сразу провалишься, и тебя с головой утянет так, что и не выберешься. Придет время, будешь гулять по лесу сам – держись от таких мест подальше, понял?».
Голос папы и сейчас словно звучит в голове Глеба, и кажется, ненадолго даже легче становится. Но Зовущему, похоже, это не нравится, и его крик переходит в пронзительный визг:
«Иди ко мне, иди, иди, иди-и-и!»
И тут в жиже одно за другим начинают возникать человеческие лица. Не как будто нарисованные, а словно всплывшие из глубин топи, они появляются на поверхности и делаются выпуклыми. Все они искажены сильным страданием, будто им невероятно больно, рты раскрыты в крике, и голос Зовущего вдруг распадается на множество голосов, и теперь весь этот хор болотных лиц надрывается, глядя, кажется, прямо на Глеба:
«Ты можешь помочь нам, спасти. Почему же не идешь? Иди к нам, спаси, помоги! Иди к нам, иди к нам, иди, иди, иди-и-и!»
Глеб кричит, и его выбрасывает из кошмара. Он вновь покрыт холодным потом, уши, кажется, до сих пор болят от криков болотных лиц.
– Не могу так больше, – шепчет он. – Не могу, не могу, не могу!
Он утыкается лицом в подушку, и худенькие плечи мальчика начинают содрогаться в беззвучных, но неудержимых рыданиях.
* * *– Вы мне соврали, – тихо проговорил Глеб, глядя на свои колени. – Вы сказали, что монстры трусливы и сразу сбегут, если мы будем действовать смело и вдвоем. Я поверил вам, и ненадолго стало лучше, но потом они… они…
Слезы выступили на глазах мальчика, но он зло хлюпнул носом и вытер глаза запястьем. Он мужчина и не будет плакать… Больше не будет. Он должен быть сильным.
– Глеб, – попросила тетя Света. – Расскажи мне, что случилось? Монстры вернулись? Когда?
– Вчера. – Мальчик снова хлюпнул носом. – И сегодня тоже. Они от меня не отстанут, и я больше не могу слышать их крики.
– Расскажи мне свой сон, Глеб, – мягко произнесла тетя Света. – Сегодняшний или вчерашний, не важно. Я хочу понять…
Пока Глеб рассказывал, он чувствовал на себе взгляд тети Светы, чувствовал ее боль и сочувствие… а еще растерянность. Она правда старалась, очень-очень, но ничего не могла сделать. Тетя Света хорошая, она хочет помочь, только не знает как. Зато это знал Глеб. Да-да, он понял, что делать, в эту самую минуту. Понял, как можно избавиться от кошмаров и как ему в этом может помочь тетя Света. Тетя Света добрая, и если Глеб ее хорошо-хорошо попросит, она не откажется сделать так, как он говорит. А Глеб умел хорошо просить. У него уже это получалось с соседскими ребятами. Они сначала не хотели ему помогать, но когда Глеб хорошо попросил, сразу передумали. Глеб не рассказывал об этом папе с мамой – почему-то ему казалось, что им бы это не понравилось. Глеба это огорчало, но это же такая мелочь на самом деле, разве нет? И ведь он просил не только хорошо, но и вежливо. И ничего такого плохого – соседские ребята даже не расстроились. И тетя Света не расстроится. Она очень хорошо относится к Глебу, он же чувствует. С чего бы ей расстраиваться?
– Глеб?
– Да?
– Ты что-то замолчал. Задумался?
– Да, я тут кое-что придумал, тетя Света, только обещайте не огорчаться!
– А почему я должна огорчаться?
– Нет, вы мне обещайте! Иначе я вам ничего не скажу!
Она улыбнулась.
– Ну ладно, Глеб, обещаю. Что ты там придумал?
Мальчик посмотрел ей в глаза. Вот теперь надо просить хорошо.
– Я знаю, что у вас есть машина, тетя Света, – проговорил мальчик своим особенным голосом. – Я хочу, чтобы вы отвезли меня в одно место. Это далеко, нужно будет взять с собой еды в дорогу. Если вы это сделаете, хорошо будет всем – мне, вам, папе и маме. И кошмары мои уйдут.
Улыбка тети Светы чуть поблекла, в глазах ее появилось немного странное выражение. Исчезли участие, тревога, все-все, кроме одного – желания помочь. Очень большого желания.
– Конечно, Глеб. Как скажешь. Думаю, это очень хорошая идея.
– А еще я прошу вас позвонить папе с мамой и сказать, что сегодня я переночую у вас, потому что вам нужно посмотреть, как я сплю. Я знаю, что неправду говорить нехорошо, но иначе они будут беспокоиться. Зато когда мы туда съездим и все сделаем, все только обрадуются. Вот увидите, очень обрадуются! Вы позвоните папе с мамой и скажете им?
– Само собой, Глеб, – сразу ответила тетя Света, не переставая улыбаться. – Это будет наш с тобой маленький секрет. А ты знаешь, куда ехать нужно?
– Знаю, тетя Света, я вам покажу. Давайте! Будет здорово!
– Не сомневаюсь даже. Сейчас я позвоню твоим родителям, и будем собираться в дорогу.
Тетя Света вышла из комнаты. Добрая она все-таки. Глеб так и знал, что, если хорошо ее попросить, она не откажет. А папе с мамой он расскажет потом, когда вернется. Они расстроятся, наверное, может, даже захотят его наказать, но он им все-все объяснит, и они поймут. А если у него получится, кто станет его ругать? А у него получится. Не может не получиться. Мальчик улыбался. Теперь он верил, что все будет хорошо.
Конец первого тома
Словарь терминов и сокращений
Ан-детектор – прибор, способный обнаруживать локальные аномалии.
Аномалии локальные – особые области пространства, возникающие в Зонах. Бывают стационарные, кочующие и мерцающие (появляются и исчезают со случайной периодичностью).
Антинова – вакцина, которая, будучи введенной внутривенно, останавливает процесс изменения и, если он начался сравнительно недавно, возвращает Измененным нормальное человеческое сознание, превращая их в «лояльных». Однако у нее есть побочный эффект – введение дозы следует повторять раз в два-три месяца, а иначе – резкое ухудшение состояния здоровья и смерть.
АПБР – Агентство противодействия биологическому риску. Новая спецслужба, созданная после возникновения первой Зоны – Краснотайгинской, для борьбы с вредоносными факторами Зон, проникающими оттуда на «чистые» территории мутантами и Измененными-террористами (Новыми). Состоит из оперативного, научного и аналитического корпусов. Оперативники – люди, которые охотятся за Новыми и проникают в Зоны с целью обнаружения и консервации Обломков – то есть выведения их в режим отсутствия излучения. Аналитики – люди, осуществляющие информационную поддержку оперативников. Как правило, они на передовую не суются, но находятся постоянно на связи с оперативниками, к которым прикреплены. Научники – занимаются разработкой и усовершенствованием средств защиты от вредоносных факторов Зон и средств уничтожения Новых и Обломков. В последнее время особый упор делается на работу с «лояльными», создание из них боевых единиц на службе АПБР.
«Глушители» – вид Измененных, способных подавлять паранормальные способности других.
Животноводы – Измененные, способные управлять животными.
«Замор» – локальная аномалия, высасывающая жизненную силу.
Зона – аномальная территория, непосредственно окружающая пробужденный Обломок-Источник, характеризуется высоким псионическим и мутагенным излучением, а также наличием многочисленных локальных аномалий. На территории Зон практически не действует связь (за исключением спутниковой, и то с оговорками), быстро выходят из строя элементы питания, аккумуляторы автомобилей и разного рода электроника. Полеты над Зонами крайне затруднены, так как излучение Обломков быстро выводит из строя электронную начинку и двигатели самолетов и вертолетов, особенно летящих на небольшой высоте. Большое количество катастроф привело к директивному запрету полетов над Зонами (за исключением сверхвысотных самолетов).
Измененные – люди, подвергшиеся излучению Обломков-Источников в критической дозе. В результате они обретают различные паранормальные способности, но полностью утрачивают человечность. Измененное сознание делает их фактически безжалостными биороботами. Как правило, Измененные (за исключением Посвященных и тех, кто достиг четвертой ступени изменения) обладают лишь одной паранормальной способностью.
Истребители – люди, подвергшиеся жесткому мутагенному излучению Источников-Обломков. Практически полностью теряют разум, превращаясь в бешеных хищников. Характеризуются желтым цветом глаз и передвижением на полусогнутых. Вожаки истребителей имеют оранжевые глаза и способны плеваться кислотой.
Кинетики – Измененные, обладающие способностью к телекинезу.
Климатические аномалии – области экстремальных климатических условий. Бывают жаркие и холодные.
«Летучка» – локальная аномалия хаотической гравитации. Все движущиеся предметы, попадая в нее, сначала теряют массу, как в невесомости, взлетают, а затем разрываются на части разнонаправленными гравитационными потоками.
«Лояльные» – Измененные, которым на раннем этапе изменения была введена антинова, остановившая изменение сознания. Они получают паранормальные способности, но сохраняют человеческие качества. Однако им требуются периодические инъекции антиновы, иначе – вакцинальная ломка и смерть.
Метеоритный дождь – состоявшееся 19 лет назад космическое событие – падение на Северное полушарие Земли многочисленных космических Обломков-Источников, которые пробуждаются после разрушения их защитной оболочки и начинают трансформировать вокруг себя биосферу Земли, создавая аномальные Зоны.
Н-детектор – прибор для измерения интенсивности излучения Источников.
НМП – «Новый мировой порядок». Террористическая организация Измененных, поставившая цель уничтожить человечество. Члены организации в обиходе именуются Новыми.
Обломки (они же Источники) – см. Сеятели.
Отжившие – так Новые называют людей.
Палачи – новый вид Измененных. Обладают стойкостью к паранормальным способностям других. Их собственный дар – интенсивное болевое воздействие.
Пауки – вид высших Измененных, способных создавать на довольно значительных территориях сети из низших и даже из мутантов. Каждый живой организм сети – глаза, уши и, если понадобится, руки такого паука. Он от них получает информацию и через них способен активно воздействовать на противника там, где это нужно.
Пироманты – Измененные со способностью управления огнем.
Пневматики – Измененные, способные управлять воздухом. Могут либо удушить человека на расстоянии, либо просто взорвать ему легкие.
Посвященные – Измененные высшей ступени, связанные непосредственно с Источниками и служащие посредниками между ними и остальными Измененными, вроде как выразителями высшей воли.
Провалы – локальные аномалии, имеющие вид черной бездны и затягивающие в себя все живое. По ночам из Провалов выбираются бесформенные черные создания – Пятна, пожирающие всех, кто им попадется.
Пространственные аномалии – бывают двух типов. Обычные – перемещают тех и то, что туда попало, в какое-то другое место. Важен физический контакт. Если в такую аномалию шагнут двое одновременно, но не касаясь друг друга, их может выбросить в разных точках с разбросом до нескольких сотен метров. Циклические – создают замкнутую область пространства, в которую можно попасть, но из которой практически невозможно выбраться.
Пророки – чрезвычайно редкий вид Измененных, наделенный предсказательскими способностями. Это очень капризный и плохо управляемый дар.
Прыгуны – крысы-мутанты. Крысы – единственные животные, которые подвергаются мутации под воздействием излучения Источников. Они увеличиваются в размерах до полуметра в холке и обретают феноменальную прыгучесть.
Пси-блокиратор – микроприбор, защищающий от псионического излучения. Имеет вид маленькой бусины, крепится за ухом.
Пси-детектор – прибор для измерения интенсивности псионического излучения.
Псионики – Измененные, способные воздействовать на сознание людей – подчинять их себе (куклы) или даже частично подселять свое сознание в их тела (сосуды)
РПД – расчетная предельная длительность пребывания в Зоне без защитных средств, вследствие превышения которой наступают необратимые изменения организма.
Сверхбыстрые – Измененные, способные перемещаться на невероятных скоростях.
Сеятели – другое название Обломков-Источников. Носители космического разума, запрограммированные на изменение Земли с постепенным очищением ее от человечества.
Сирены – Измененные, обладающие сверхубедительным голосом, который воздействует на всех, кто его слышит, даже через телевещание, убеждая в абсолютной правильности и справедливости того, что говорит сирена.
Сталкеры (вольные сталкеры) – люди, обладающие высокими навыками выживания в экстремальных условиях, сделавшие своей профессией походы в Зоны. У них несколько способов заработка. Они добывают с территории Зон нечто ценное для заказчиков, выступают проводниками для любителей экстремального зонного туризма и (самое криминальное занятие) добывают и продают кровь Измененных для тех, кто хочет обрести паранормальные способности. За это их преследуют власти, так что сталкеры вынуждены вести наполовину нелегальный образ жизни, а необходимую для Зоны экипировку и вещества типа стана и антиновы им приходится добывать на черном рынке за большие деньги.
Стан – вещество, способное консервировать Обломки-Источники, полностью блокируя их излучение. Становые бомбы используются для ликвидации новообразованных Зон, но радиус их действия маленький, а потому сначала следует установить точное местоположение Обломка, что приходится делать оперативникам АПБР. Еще жидким станом заряжают дротики транквилизаторных пистолетов – штатного вооружения оперативников (в дополнение к огнестрелу). Эти дротики временно блокируют паранормальные способности Новых. На истребителей действуют как транквилизатор.
Сувайворы – люди, обладающие редкой генетической аномалией, дающей иммунитет ко всем паранормальным способностям Измененных и значительную стойкость к вредоносным факторам Зон. Также со временем получают способность воздействовать на вероятность, повышая шансы на то, что произойдут нужные им события.
Управление «А» ФСБ – подразделение ФСБ, занимающееся делами, связанными с Зонами и Измененными. В чем-то схоже по функционалу с АПБР.
Фризеры – Измененные со способностью воздействия сверхнизкими температурами.
Чума-Л (Лесногорская чума) – вирус, созданный Лесногорским Источником. Действует только на людей. Очень заразен. Убивает в течение нескольких дней, вызывая у больных на начальном этапе повышенную агрессию и жажду крови. Основные внешние признаки заболевания – бледность, красные глаза с синяками под ними и желтые ногти.
Щитовики – Измененные, способные создавать локальное силовое поле.
Эгрегор Сеятелей – единое ментальное пространство Источников по типу ноосферы, через которое они общаются и получают информацию.