Офисный тиран
Юлия Бузакина



Глава 1. Воровский

— Давай, давай! Ну, что ты, как мокрая курица, Артемьев?! Ей-Богу…
Воровский отхлебнул из бутылки глоток шотландского виски, подхватил охолощенный пистолет Макарова и прицелился по мишени.
Раздался грохот выстрелов. Разрядив полную обойму в самое сердце мишени, Воровский с гордостью расправил широкие плечи.
— Видел? Вот так надо стрелять на поражение, Слава. А  твои робкие выстрелы – это как лепет ребенка, честное слово.
— Ну, и ладно. Я сейчас автомат возьму, и мы посмотрим, кто круче стреляет, — обиделся деловой партнер. Тоже хлебнул виски и с грозным видом подхватил со стойки охолощенный автомат Калашникова.
— Фи, — презрительно фыркнув, Воровский стянул с шеи шумоизоляционные наушники и сел за маленький столик, на котором было разложено нехитрое чисто мужское угощение – нарезанный говяжий язык, красная икра, лимон и зеленые оливки, фаршированные непонятно чем.
Наколол на зубочистку одну крупную оливку и с удовольствием отправил ее в рот.
Раздосадованный партнер по бизнесу надел наушники, прицелился и начал палить из автомата по оставшимся мишеням.
Воровский хохотнул – все мимо. В чем, в чем, а истинно в мужских развлечениях мягкотелый Станислав Артемьев был полным профаном. То ли дело женщины. В женщинах он знал толк. Что ж, женщины в заведении Воровского тоже водились. Самые лучшие, на выбор. Их привозил управляющий делами Марк Король, уже после того, как большие мальчики наиграются с пушками и выпустят пар. Таков был образ жизни Воровского – кто-то любил выпускать пар в спортзале, кто-то с проститутками, а он предпочитал оружие.
От понятия «шлюха» его коробило, поэтому Марк Король привозил в закрытый мужской клуб исключительно милых дам в соблазнительных нарядах в стиле ретро. Дамы работали отлично, дело свое знали, и в то же время не выглядели девицами с трассы. После работы они получали свой процент и их отправляли домой. До следующего заказа. Работой у Воровского девушки дорожили, в основном потому, что он никогда их не бил и при этом умудрялся одним взглядом вызывать в окружающих помешанный на благоговении жуткий страх.
Он не был красавцем в классическом понимании этого слова. Но такие, как Михаил Воровский, закрадывались в душу против воли, и их уже невозможно было оттуда вытравить. Его рассеянная задумчивость, греческий профиль, тщательно выверенная стилистом  небритость; густые и темные волосы; глубокие, завораживающие глаза цвета крепкого виски – все это мгновенно сбивало с толка и заставляло с замирающим от восторга сердцем бесстыдно рассматривать представший образ. Именно глаза являлись его козырем – заглянув в потрясающую глубину, их уже нельзя было вычеркнуть из памяти. А в сочетании с легкой небритостью они били наповал, не давая ни малейшего шанса избавиться от наваждения.
Воровский не сходил с обложек финансовых изданий.  Жесткий  нрав и уверенность не раз вели его к безоговорочной победе, оставляя далеко позади конкурентов.  Созданная им трейдинговая компания «Финансист» процветала. Опытные трейдеры днем и ночью анализировали рынок российских и зарубежных ценных бумаг. Кроме того, Воровский любил рисковать. Вкладывал состояния в подающие надежды проекты новичков, и проекты выстреливали. В свои тридцать шесть он был безумно богат. Его жизнь состояла из риска. Риск питал его мятежную, пронизанную сталью натуру и дарил огромные доходы.
Артемьев клянчил у него денег на очередной проект, и Воровский, выгуливая мягкотелого товарища в своем клубе, уже вовсю потирал руки – ему не терпелось начать игру.
Артемьеву требовался инвестор, и он очень надеялся на благосклонность Воровского. Тот мерцал взглядом выразительных глаз цвета крепкого виски и жевал оливку. На самом деле рассеянная безмятежность была напускной. Воровский просчитывал варианты.
— У нас готово помещение, есть штат сотрудников, дело за малым – нужны средства, чтобы проект начал двигаться вперед, — Артемьев с досадой отбросил автомат и подсел к Воровскому.
— Хм, — миллиардер подхватил бутылку виски и плеснул очередную порцию янтарной жидкости на дно стаканов.
— Миша, ну, скажи хоть что-нибудь! Неужели тебе не по душе проект?
— Проект как проект, ничего особенного. Я одолжу тебе денег взамен на услугу.
— Какую услугу?
— Мне срочно требуется помощница. Женщина приятной наружности, которая будет идеально владеть французским и не станет трепаться направо и налево о наших делах.
— То есть, она должна быть из «своих»?
— Возможно, да.
— Где же я найду тебе помощницу, владеющую французским, да еще приятной наружности, и чтоб язык за зубами держала?
— Хочешь денег, ищи. Найдешь, я выпишу тебе чек в тот же день.
Артемьев обреченно вздохнул и опрокинул в себя полстакана виски.
Воровский вытянул длинные ноги в дорогих туфлях и выхватил сигару из золотого портсигара.  Ему действительно требовалась помощница со знанием французского. Компания активно осваивала французский рынок, и без знания языков было никак не обойтись. Господин Азуле, открывающий свое представительство в России, потребовал русскую помощницу. Обязательно приятной внешности, да еще с безупречным знанием французского языка. Личный секретарь Воровского сбился с ног в поисках нужного сотрудника, но все не подходили под жесткие требования Азуле. Этому старому французскому педанту непременно нужна была женщина приятной наружности, не обремененная отношениями и желающая трудиться не покладая рук. Подводило все – то пол, то возраст, то внешние данные не совпадали с тем, что желал видеть перед собой проклятый Азуле.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Работай, Слава, — выпустив клубы дыма лучшей доминиканской сигары, сверкнул ледяным взглядом он. — Не мне тебя учить.



Глава 2. Лиза

 Казалось, в этом году погода решила пошутить. Или она попутала сезоны. В общем, так или иначе, а в этот декабрьский вечер в нашем городе вместо предновогоднего снега  стеной лил дождь. Я переминалась с ноги на ногу под крышей сверкающего огнями торгового центра и никак не могла решиться перепрыгнуть реку ледяной воды.
Мои длинные светлые волосы, окрашенные модной техникой в роскошном салоне красоты пятнадцать минут назад, повисли жалкими промокшими локонами. Приталенное черное пальто и яркий малиновый шарфик тоже оставляли желать лучшего.
Я с отчаянием разглядывала потоки воды на огромных рекламных баннерах, на тротуарной плитке,  и думала, что мои замшевые сапожки точно не переживут такого испытания. Шпильки не платформа, и сапоги ничто не спасет, если я утону по щиколотку в водяном безобразии, льющемся прямо перед ступенями торгового центра.
Что я делала в такую погоду у торгового центра, когда даже собаку на улицу не выгонишь? Мне очень была нужна работа. Походы на собеседования не давали никаких результатов, и моя подруга Ева, с которой мы дружили еще со школьной скамьи, посоветовала что-то изменить. Перемены всегда давались с трудом, но одна  идея прочно засела в моей голове. Я хотела получить на своих длинных русых волосах красивый блонд. Поэтому очередной гонорар, полученный за перевод книги с французского языка, я спустила на себя. Теплый тон лег идеально, превратив меня в элегантную блондинку и поселив в душе надежду, что блондинки будут нравиться работодателям чуточку больше, чем девушки с натуральным цветом волос. Но погода решила позабавиться и, похоже, укладке не дожить до дома.
Фыркнув, я смахнула капли с малинового шарфика. И вдруг застыла. За спиной послышался знакомый бархатный баритон.
Олег Данилевский. Мой бывший муж. От страха язык прилип к небу, и я вжалась в широкую колонну. Дрожа всем телом, провожала взглядом широкую спину в элегантном сером пальто. Олег держал за локоть свою новую подругу - красивую брюнетку в норковой шубке.
Будто ощутив мое присутствие, он обернулся. Наши взгляды встретились, и грудь обожгло. Красивый профиль Олега вмиг окунул меня в недавнее прошлое. Синие глаза, так заворожившие меня в самом начале нашего знакомства, сверкнули ледяным презрением. Было в них что-то еще. Что-то, что вызывало мороз на коже и заставляло дрожать.
Элегантная пара скрылась за дверью торгового центра, а я все продолжала стоять у колонны. От страха у меня стучали даже зубы. Это была первая встреча за последние полгода. Первая встреча после нашего развода.
Продолжая трястись, я бросилась в грязный поток воды, наплевав на сапоги. Подбежала к скучающему на другой стороне дороги таксисту и назвала адрес. Но даже когда машина везла меня в сторону дома, я не чувствовала себя в безопасности.
 …Я встретила своего мужа совсем юной. Процветающий бизнесмен Олег Данилевский был на десять лет старше меня и остро нуждался в юной привлекательной спутнице. Я покорила его с первого взгляда. Он быстро соблазнил меня в гостиничном номере одного из городских отелей, а следом сделал предложение руки и сердца, от которых было невозможно отказаться наивной девятнадцатилетней девчонке без опыта серьезных отношений. Как же жестоко я поплатилась за свою неопытность…
Такие, как Олег, подкрадываются незаметно, будто тень. Ломают осторожно, шаг за шагом. Сначала в ход идут слова, ядовитые и жуткие, понижающие самооценку. Когда самооценка растоптана, в игру вступает рукоприкладство. Пощечина, первая и вроде ничего не значащая – ведь после нее тиран любит тебя безумно. Дарит букеты цветов, украшения, носит на руках… до следующего раза. Когда одной пощечиной уже не обойдется. 
Я решилась на развод только после того, как попала в больницу со сломанными ребрами. Муж вышел из дома в аптеку за обезболивающим, а я решилась позвонить в 060. Боль была такой невыносимой, что я не могла дышать.
Мне повезло. В ту ночь меня забрали до того, как вернулся из аптеки мой муж.
В больнице по настоянию бывшего на смене травматолога после нескольких обезболивающих уколов мне вызвали психотерапевта. И я впервые за пять лет нашла в себе смелость рассказать чужому человеку о своей беде. До этого моему мужу все сходило с рук – синяки на лице тщательно замазывались или меня попросту не выпускали из дома, пока они не сойдут, а на теле… там никто не увидит. Олег тщательно контролировал все мои звонки. Родителям, которые жили в другом городе. Друзьям, которых с каждым днем становилось все меньше. Под его контролем я говорила только хорошее. В интернет и социальные сети выставляла только красивые фотографии на фоне нашего роскошного особняка, на которых мы с Олегом смотрелись, как идеальная пара – Принц и Золушка, превратившаяся в роскошную принцессу рядом со своим состоятельным мужем. 
Мне до сих пор страшно вспоминать, как в ту ночь он орал в отделении травматологии. Олег обещал спалить больницу, в которую меня посмели отвезти врачи. Он клялся, что добьется увольнения всех сотрудников и требовал немедленно отпустить меня домой.
«Хочешь избавиться от него, не соглашайся», — шепнула мне психотерапевт. Он была уже немолода, имела опыт общения с жертвами насилия, и ее шепот раскрыл мне глаза. Я вдруг поняла – если вернусь сейчас домой, Олег меня убьет. Никому будет не интересно, отчего погибла красивая девушка Лиза, так обожаемая своим состоятельным мужем. Он будет театрально рыдать на моих похоронах, а потом найдет новую жену. Ему все сойдет с рук.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
«Хочешь избавиться от него, не соглашайся».
Олег орал, а я, стиснув, зубы, судорожно впивалась обеими руками в психотерапевта, мысленно умоляя ее не оставлять меня одну.
Она едва заметно кивнула, и бесстрашно обернулась к моему мужу.
— Разве вы не видите, в каком состоянии находится ваша жена? Ей требуется медицинская помощь.
— Помощь ей в состоянии оказать дома!
— У нее сломаны три ребра!
— Ничего страшного, ребра быстро срастаются!
— Если вы не отправитесь домой, нам придется подать рапорт в полицию, — твердо произнесла она.
Слово «полиция» немного остудила пыл брызжущего яростью Олега. Он хлопнул дверью палаты.
Я знала все его ходы наперед. Он покинул палату, чтобы поднять на ноги всех знакомых шишек. А потом вернуться за мной.
— Он не отпустит меня… у него среди полицейских полно знакомых, — судорожно всхлипнув, проговорила я.
— Как давно продолжается насилие в вашей семье? — пропустив мимо ушей мою фразу, внимательно посмотрела на меня усталыми глазами терапевт.
— Последние два года…
— Два года?! Почему же ты молчала?! У тебя нет родных?
— Есть… но Олег, он все контролирует. И звонки, и то, куда я хожу… какие фотографии выкладываю в социальные сети… А мама и папа у меня в другом городе. Они обычные люди. Живут от зарплаты до зарплаты. Не хочу, чтобы кто-то из них инфаркт получил…
— Сколько тебе лет, девочка?
— Двадцать пять.
— Ты молодая, красивая. У тебя вся жизнь впереди. А эта мразь тебя доломает. Знаешь, сколько таких, как ты – красивых и сломанных, с безжизненными взглядами – пытаются начать заново в нашем центре реабилитации?... А сколько не дошли и просто погибли от рук подонков-мужей, возомнивших себя богами, имеющими право распоряжаться женами, как пожелают, знаешь?..
— Помогите мне…
Я плакала. Горько и безутешно, захлебываясь собственными слезами и не имея возможности шевелиться из-за сломанных ребер.
— Мы вызовем полицию. О случаях насилия сотрудники обязаны докладывать полицейским. Потом тебя могут переправить в наш центр реабилитации. Но запомни – позволишь ему хоть раз вымолить прощение, приговор тебе подписан.
Я вцепилась в ее руку так, будто от этого зависела моя жизнь.
— Пожалуйста, отправьте меня сейчас. Он вернется через час, со своей личной полицией, и тогда мне не выжить. У меня ведь нет никого…. Ни друзей, ни связей. Он вернет меня домой, и … там мой ад только начнется. Ведь я посмела ослушаться его, и позвонила в скорую. Олег не оставит это безнаказанным.
Она несколько мгновений смотрела на меня. Потом вздохнула. Достала из белого халата сотовый, набрала чей-то номер.
— Антон, привези каталку. Надо отправить девочку в наш центр. Этот изверг ей покоя не даст, спасать надо. И в полицию сообщи, она заявление будет писать.
Потом психотерапевт повернулась ко мне.
— Лиза, ты сейчас заснешь. Тебе успокоительное укололи. Дай мне номер телефона кого-нибудь из твоих родственников.
— Не надо…
Как и все жертвы, меньше всего на свете я хотела, чтобы о моем состоянии узнали родители. Я чувствовала стыд и вину, что сделала что-то не так. Ведь если мне сломали ребра, значит, я очень сильно провинилась. Женщине же не ломают кости просто так?
— Лиза, или мы делаем что-то, чтобы тебя спасти, или я не возьму тебя в свой центр.
— Ладно… только… не пугайте их сильно…
Я нащупала свой сотовый телефон – самый дорогой айфон, один из последних в коллекции. Он стоил больше ста тысяч рублей, и именно сейчас, держа его в руке, я поняла, насколько прочно обосновался в моей жизни Олег. У меня не было работы, не было ни одной собственной вещи. Все принадлежало Олегу Данилевскому. Как и я сама.
Я продиктовала номера телефона мамы, а потом заснула.
Жертва боится огласки. Ей стыдно, что она оказалась в такой ситуации, а социопат пользуется ее состоянием, еще глубже загоняя в страшный порочный круг. Появление же поддержки извне полностью дезорганизует его действия.
Когда моя ситуация была передана огласке, Олег мгновенно отступил. Он даже первым предложил развод через своего адвоката. Не просто развод – Олег благородно перечислил мне приличную сумму денег за тихий развод по согласию обеих сторон без огласки лишних подробностей. Я не хотела брать деньги, но мой адвокат настоял на обратном. Никому не хотелось копаться в грязном белье семьи Данилевских.
Так в двадцать пять лет я получила шанс на новую жизнь. Сейчас, полгода спустя я понимаю – Олегу просто не хотелось портить свою репутацию процветающего бизнесмена. Он поступил со мной слишком великодушно, тем самым указывая, что я должна молчать о том, что творилось за закрытыми дверьми нашего особняка, что бы ни случилось.

Такси притормозило у новенького стройкомплекса «Атлант», и я, заплатив по счетчику, выбралась на улицу. Щелкнула зонтиком и заспешила к одному из подъездов. Здесь, на девятом этаже шестнадцатиэтажки располагалась моя новенькая студия. Я приобрела квартиру с помощью родителей уже после развода. Деньги, которые мне отдал Игорь, остались нетронутыми на счете в банке.  Их бы с лихвой хватило и на оплату недвижимости, и на ремонт, и даже на приличный автомобиль. Но я никогда к ним не прикоснусь.
Все, в чем я остро нуждалась на данный момент – была работа. Я мечтала работать в престижной компании, получать приличную зарплату и никогда не касаться тех денег, которые лежали на счету в банке.
Телефон завибрировал сообщением в тот момент, когда я уже набирала код на двери подъезда.
Я посмотрела на экран. Там мерцало сообщение от сестры Али.
«Приветик. Очень нужно встретиться. У меня есть для тебя работа», — гласило послание, и я удивленно приподняла тщательно выведенную мастером в салоне красоты бровь. С Алей мы не общались уже много лет. 



Глава 3. Лиза

Лифт медленно ехал на девятый этаж, а я размышляла о том, что может быть нужно от меня сестре. Мы погодки, но в семье нет оторвы хуже Али. Удивительное дело – воспитывали нас в одинаковых условиях, учили в одной школе, даже в институт мы поступали в один и тот же. Но мы с Алей  – как небо и земля. Тихая, милая отличница Лиза, обожающая иностранные языки и прочую романтическую дребедень, и бурлящая деятельностью в совсем ненужном направлении Аля. У Али находили сигареты, запрещенные препараты, она прогуливала занятия, и учителя счастливо выдохнули, когда сестра получила аттестат. В институте, куда ее запихнули за деньги, занятия сестренка все также прогуливала, партнеров меняла каждые две недели, а потом и вовсе пристроилась работать в ночной клуб. Сначала официанткой, а потом танцовщицей. Само собой разумеется, с третьего курса факультета дизайна она вылетела, как пробка из шампанского в новогоднюю ночь. Аля ругалась с родителями, не жила дома, все также танцевала в клубах и меняла сожителей. А потом и вовсе исчезла с семейных радаров. Что ей нужно от меня сейчас – оставалось загадкой вселенной.
Я достала ключи и скоро стояла в просторном холле своей любимой квартиры – маленького островка счастья и безмятежности, который принадлежал лично мне. Здесь я могла делать все, что пожелаю. Бродить не расчесанной и босой, печь любимые блюда по выходным, пить вино, если того пожелаю, напевать песенки или заниматься любимым делом – переводами. Я обожала иностранные языки. Лучше всего мне давался французский, и я с упоением засиживалась за ноутбуком до полуночи, переводя французские любовные романы на русский язык. Иногда мне подбрасывали работу издательства. Им нравился мой стиль. К сожалению, это все, что я умела делать мастерски. Остальное померкло под грудой потерянного времени – я едва успела получить диплом после замужества. По настоянию мужа я осела дома. Все, чем я занималась в его отсутствие по вечерам – это мои любимые французские книги.
Я сняла мокрое пальто и аккуратно повесила его на вешалку. Малиновый шарфик уложила на батарею сохнуть. С сожалением взглянула на промокшие сапоги. Придется очень постараться, чтобы вернуть им прежний вид.
Прошла в кухонную зону, включила чайник и принялась ждать Алю. Конечно, как всегда, Аля подводила под монастырь. За окном начало смеркаться, а ее все не было.
Я переоделась в свое любимое платье из шерсти и шелка, которое благодаря стильному крою очень красиво оголяло одно плечо, поправила подсохшие волосы (если их не сушить феном, они начинают завиваться сами собой) и налила в кружку с совой любимый зеленый чай с мятой. Кружка у меня тоже была особенной – когда она нагревалась, у совы открывались глаза.
В общем, я включила торшер, забралась с ногами в любимое кресло и открыла книгу. Именно так в моей фантазии выглядела жизнь мечты. В ней я была блондинкой, носила безумно дорогие платья дома и могла позволить себе делать, что пожелаю.
Но воспоминания о встрече закрадывались в сознание против воли. Они пускали трещины по моему идеальному островку счастья и никак не хотели уходить. Олег, его взгляд. Во взгляде было что-то нехорошее. Как намек – его чувство собственности по отношению ко мне никуда не делось даже после развода. Оно дремлет глубоко внутри. И мой новый образ привлекательной блондинки пробудил инстинкт хищника, жаждущего снова обладать своей жертвой.
Я взяла в руки теплую кружку и зажмурилась. Я ему не позволю. Он не получит меня еще раз в свой тиранический плен.
Трель звонка заставила вспомнить, что я жду гостей. Вернее, гостью.
Поставив чашку с ароматным чаем на журнальный столик, я неторопливо зашагала к двери.



Глава 4. Лиза

Аля стояла на пороге, сверкая боевым раскрасом, как новогодняя елка. Каштановые волосы были собраны в высокий хвост на макушке, пухлые губы до безобразия измазаны сочной помадой, а смоки айс на глазах будоражил во мне отвращение. Видимо, и к двадцати шести годам сестра так и не набралась благородства. Накидка из норки, дорогие духи – если бы не макияж, ее можно было бы спутать со светской леди. Увы, меня не обманешь. Алю я знаю, как облупленную.
— Ну, приветик! — радостно взмахнула рукой сестра и быстро стянула с ног длинные лаковые сапоги на высоком каблуке.
— Привет. Какими судьбами? — с интересом поглядывала на нее я.
—Ммм, чай как пахнет! Обожаю мяту! — проигнорировав мой вопрос, уже шагала к кухонной зоне Аля. — А варенье у тебя есть?
— Есть, конечно.
Я вздохнула и пошла за ней следом. Бесцеремонность Али меня не удивляла. Она всегда была такой.
Забравшись на высокий барный стул, сестра потерла руки.
— И как поживаешь после развода?
— Нормально.
— По мужу не скучаешь? Он у тебя такой красавчик… все бы отдала, чтобы такого самца в постель получить.
— Не скучаю.
Ответ получился слишком резким.
— Стой…
Аля выхватила свой сотовый и быстро сфотографировала меня с чайником в руке.
— Ты чего? — опешила я и принялась поспешно натягивать платье на оголенное плечо.
— Ничего. Не виделись давно. Хоть фотку твою выложу в своей инстаграм, — хихикнула она.
— Придумаешь тоже, — фыркнула я.
Налила чай во вторую кружку и поставила перед сестрой. Достала из холодильника вазочку варенья из черной смородины, трепетно собранной нашей мамой на даче, и приземлилась на соседний стул.
— Так что тебя привело ко мне в гости, Аля?
— Работа для тебя есть.
— У тебя есть работа для меня? — недоверчиво взглянула на сестру я.
— Да. Одному процветающему магнату требуется помощница приятной наружности со знанием французского языка.
— Аля, я избегаю любых отношений с богатыми мужчинами. Это табу. Мне проще брать заказы на дом.
— Ну, послушай же, там зарплата – почти полтинник! И делать ничего не надо, только знать основы делопроизводства и французский!
Аля явно темнила. Не стала бы она просто так предлагать мне работу.
— Работа помощницы не для меня, — покачала головой я. — У меня нет нужной квалификации, да и это не мое – помогать крутому боссу. Таскать ему чашки с кофе, мыть пепельницы... прости, я через это уже один раз прошла, когда была замужем. Олег очень хорошо научил меня тому, чего не следует делать.
— О чем ты говоришь, Лиза! Олег был твоим мужем! А это работа! Настоящая работа. Такая, которая позволит тебе жить безбедно в ближайшем будущем.
— А почему бы тебе самой не устроиться на такую престижную должность? — с презрением фыркнула я.
— Я не знаю французский!
— Ну… твои прелести могли бы заменить незнание. Не мне тебя учить, как дурить головы мужикам.
         — Этому не задуришь… — тоскливо вздохнула Аля. — От одного его взгляда мороз по коже. Кажется, он умеет читать мысли.
         — С меня достаточно тиранов. Прости, ты не по адресу.
Я встала из-за барной стойки и подошла к окну, давая понять, что наш разговор окончен.
Аля отодвинула кружку.
         — Подумай до завтра, ладно? — умоляюще взглянула на меня она.
— Тебе-то что с моего согласия? Или уже процент обещали в случае, если моя персона устроит крутого босса?
— Скажешь еще… — поникла Аля.
— Так в чем проблема?
— Я должна кое-кому очень много денег. А этот кое-кто не может получить инвестицию, пока не найдет для своего инвестора помощницу со знанием французского…
— Пусть поищет лучше.
В висках пульсировало. Чудесно. Старшая сестричка решила сделать меня разменной монетой в решении своих проблем. И это после всего, через что я прошла за последний год!
— Может, все же подумаешь до завтра?
— Аля, ты знаешь, где выход. Твой долг – твоя проблема. Нечего мной торговать.
Зло оскалившись, сестра с шумом удалилась в прихожую. Демонстративно громко хлопнула дверью и была такова.
В горле встал ком. Подумать только. Она хотела толкнуть меня в бездну ради своей выгоды.



‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 5. Воровский

— Фотографии, личное дело, все имеется.
Станислав Артемьев павлином расхаживал по роскошному кабинету владельца компании «Финансист». Еще немного – и необходимая ему сумма окажется на счете в банке. Ведь судя по заинтересованному блеску в глазах Воровского, девушка пришлась ему по душе.
— Полгода назад пережила развод? — поморщил лоб Воровский. — Дети есть?
— Никак нет. Муж душка, не знаю, что ее не устроило. Но разводились по обоюдному согласию обеих сторон. Супруг выплатил ей хорошую неустойку.
— Просто так хорошие неустойки не платят, Слава, — в глазах цвета крепкого виски мелькнула усмешка. — По доброй воле ни один уважающий себя бизнесмен не отдаст часть дохода бывшей. Особенно, если нет общих детей.
— Возможно, — неопределенно пожал плечами тот.
— Я изучу ее личное дело и перезвоню.
— Буду ждать.
Как только Артемьев вышел, Воровский придвинул к себе конверт с фотографиями. С карточки, прикрепленной к личному делу, на него смотрела довольно милая особа. Русые волосы, мягкие черты лица, очень выразительные глаза. Такие не сразу забудешь. Цвет – светло-зеленый, почти прозрачный.
«Может, линзы?» — рассматривая лицо, подумал он. Что ж, пусть будут линзы. Все равно, потрясающее сочетание.  Он с азартом достал из конверта остальные фотографии.
Было видно, что их взяли из сети и распечатали на скорую руку. На первой милая нимфа стояла на фоне пальм в белоснежном бикини и небрежно накинутом сверху парео цвета нежной розовой пенки. Воровский сглотнул. Он ощущал, как в нем против воли зашевелился инстинкт хищника. Любой уважающий себя бизнесмен хотел бы получить в коллекцию такую красотку.
На второй фотографии кандидатка на роль помощницы стояла у рояля в черном вечернем платье длиной до колен. Волосы были собраны в строгую прическу. На шее и в аккуратных ушках поблескивали бриллианты. В красивых руках она держала бокал шампанского.
Воровский потер подбородок и внимательно посмотрел на картинку. Идеальная женщина. После развода, значит. Хорошо. Взрослая, нянчиться с ней не придется.
Отложил картинку в сторону и достал из конверта последнюю фотографию. На ней молодая женщина была в красивом светлом платье. Одно плечо оголено, в руке чайник. Но что-то неуловимо изменилось. Волосы. Из русых они превратились в теплый блонд.
Сердце сковала ледяная тоска. Блондинок Воровский обходил стороной. На них был запрет. Всегда и везде. В компанию не брали девушек со светлым цветом волос.
«Ну, зачем же ты покрасилась, милая?» — угрюмо поинтересовался у фотографии он.
Открыл личное дело. После развода ведет замкнутый образ жизни. Редко выходит из дома, ни с кем не общается. Берет на дом заказы по переводам с французского языка. Несколько раз выполняла работы для крупных издательств, и те остались ею довольны.
Воровский еще раз взглянул на последнюю картинку. Плюнуть на запрет и рискнуть?
Хищный инстинкт взял вверх. Ему захотелось увидеть вживую красотку, которая улыбалась с фотографий.



‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 6. Воровский

Вальяжно откинувшись в огромном кожаном кресле, он еще немного  поразмышлял. Выудил фотографию, на которой претендентка стояла с бокалом шампанского у рояля, и закинул в верхний ящик стола.
Нажал переговорное устройство.
— Анечка, принесите мне чай.
— Конечно, Михаил Викторович, — пропел сладкий голосок на другом конце провода.
Очень скоро в его кабинет вошла очаровательная брюнетка в безупречном брючном костюме с подносом, на котором красовались заварной чайник, чашка с блюдцем, сахарница и вазочка с леденцами. Мило улыбнувшись, Анечка поставила перед боссом угощения и осторожно налила в кружку горячий зеленый чай.
Он улыбнулся ей в ответ. Хороша, хоть сейчас на подиум.
— И принесите мне пустой трудовой договор.
— Неужели мы нашли сотрудницу? — просияла девушка.
— Кажется, нашли.
— Кстати, господин Азуле прислал бумаги. В пятницу утром он прилетает из Парижа, и очень хочет лицезреть свою русскую помощницу.
— Какой нетерпеливый этот Жан-Пьер! — покачал головой Воровский. — Передайте ему, что мы делаем все возможное. Но скоро новый год, сами понимаете, выпадем из жизни до одиннадцатого января.
— Хорошо, Михаил Викторович, передам.
— Аня… и еще. — Он полез в ящик стола. — Вот фотография. Отошлите ее господину Азуле. Если он одобрит, дело в шляпе.
Девушка подарила ему вторую улыбку, подхватила фотографию, на которой претендентка стояла у рояля, и вышла из кабинета.
Воровский взглянул на оставшиеся фотографии и хищно ухмыльнулся. В купальнике и парео девушка выглядела потрясающе. Он не собирался приобретать ее в коллекцию своих любовниц, потому что она была нужна для дела, но картинка определенно радовала глаз.
Трель сотового прервала его любимое чаепитие и заставила поморщиться.
Он взглянул на экран. Снова Артемьев.
— Миша, не выйдет ничего. Она отказалась.
— Не понял. Кто отказался?
— Девушка, досье на которую я принес.
— Как, отказалась? — ледяной тон прорезал воцарившуюся в рабочем кабинете тишину. От предложений Воровского никто никогда не отказывался. Ярость закипала внутри, грозя выплеснуться на окружающих.
— Сказала, что ее не интересует наше предложение.
— Ко мне ее. Завтра же.
— Но… я даже не знаю, Миша… она наотрез отказывается. Что мне ее, силком тащить, что ли?
— Я сказал, привезти ее в мой кабинет! У тебя есть на это время до утра, Артемьев! Не мне тебя учить, как давить на людей! В девять чтобы девушка была у меня! Иначе не видать тебе никаких инвестиций!
Он грубо оборвал разговор на полуслове  и стукнул дорогим телефоном о стол. Ярость бурлила в груди темными волнами, грозя перерасти в настоящий шторм.
Зло отодвинув от себя любимый чай, Воровский поднялся из-за стола и начал широкими шагами мерить просторный кабинет. Длинный стол, рассчитанный на присутствие на заседании пятидесяти человек, сейчас очень мешал. Кто придумал ставить огромные столы посреди рабочего кабинета?
Подошел к широкому окну в пол, из которого открывалась потрясающая панорама ночного города и остановился. Засунув руки в карманы брюк от известного дизайнера, уставился на панораму. Из-за чего он разозлился? Что, баб вокруг мало? Эта ему зачем? Как маленький мальчик, честное слово. Будто поманили конфеткой, а потом отняли.  
И была бы какая-нибудь принцесса, а то - обычная разведенка! И посмела отказаться! Да она молиться на него должна, что работу ей предлагает.
«Пусть привезут ее ко мне. Я должен посмотреть, стоит ли она того, чтобы тратить на нее средства компании и время господина Азуле».



 Глава 7. Лиза

«Зачем ты испортила волосы, Лиза?» — спокойный голос Олега пронизывал меня во сне ледяными иглами. Я стояла в холле нашего особняка, замерев от страха, и боялась шевелиться. Мне было страшно поднять глаза на красивую лестницу, на которой он стоял. Я знала, что за этим последует. Олег обязательно постарается сделать все, чтобы я пожалела о своем самовольстве.
Его шаги - медленные, несущие угрозу. Шаги господина и хозяина жизни. Он все ближе. Злой блеск в красивых синих глазах заставляет сердце колотиться у самого горла. Я хочу бежать, но почему-то не могу. Как будто примерзла к своему месту.
Он подходит ко мне вплотную и хватает за горло. Сдавливает так, что я не могу дышать, и снова мягко произносит: «Зачем ты испортила волосы, Лиза?»
Я подскакиваю на своем диване. Из горла рвется крик. Я задыхаюсь. Мне страшно… жутко страшно, что он меня задушит.
И вдруг понимаю, что мне приснился дурной сон. Олега нет. Я свободна.
Из груди рвутся всхлипы. Обхватив колени руками, я давлюсь рыданиями. Я оплакиваю себя. Горечь, обманутые надежды, рухнувшую сказку о счастье... Обида на Олега за его скотство до сих пор живет в моей изломанной душе. Он откупился, но так и не признал себя виноватым. 
Вибрирует сообщением «Самсунг». (После развода я продала оставленный мне мужем айфон и приобрела бюджетную версию их конкурента)
 Дрожащей рукой я вытаскиваю его из-под подушки. На часах четыре пятьдесят. Кому пришло в голову написать мне сообщение?
От Али. Наверное, напилась и теперь не спит. Тщательно оттираю слезы с щек и открываю сообщение.
«Лиза, пожалуйста, сходи на собеседование. В работе нет ничего плохого. Они очень хорошо заплатят. Я слишком много денег задолжала Станиславу Андреевичу. Он не отпустит меня просто так, понимаешь?»
Черт, как же она надоела.
Поразмыслив немного, я набрала ее номер.
— Лизка! — всхлипнула Аля. Точно пьяная. Трезвой она бы не рыдала в пять утра. — Ну, пожалуйста. Там… представительство французское открывается в нашем городе. Им очень нужен свой человек.
— Сколько денег ты должна этому Станиславу Андреевичу? — резко перебила сестру я.
— Два миллиона…
— Сколько?!
У меня даже волосы на голове зашевелились.
— Куда ты потратила два миллиона?!
— Какая теперь разница? Я просрочила задолженность за машину, и у меня хотели забрать квартиру. А он занял мне денег, чтобы выкупить долг и машину. И теперь я ему должна.
Я сглотнула. Квартиру Але оставили родители пять лет назад. Я тогда успешно вышла замуж и не нуждалась в жилье, а вот Аля очень даже нуждалась. И мама с папой, посоветовавшись, отдали старую бабушкину трешку Але.
— Неужели ты задолжала так много, что у тебя хотели отнять жилье?
— Я полгода без работы была. А машина стоит дороже этой холупы!
— Какого черта ты купила в кредит дорогую машину?!
— Мне хотелось… а в клубе хорошо платили. Потом выяснилось, что банк, у которого я оформляла автокредит, очень сильно завысил процентную ставку. Я вывихнула лодыжку…меня не стали держать в клубе… вот и задолжала так много.
— Почему же ты ко мне не пришла раньше?
— Как ты себе это представляешь? Твой богатенький муж, и я – сестра неудачница! Танцовщица…
Я вздохнула. Может, зря я Алю выгнала вечером? Она, конечно, непутевая, но все же сестра.
— Ладно… напиши адрес. Я схожу завтра на собеседование, — обреченно выдохнула и зажмурилась. Видение с Олегом никак не хотело отступать.
— Спасибо, Лизка… — всхлипнула в трубку сестра. — Я твой должник.
Я положила телефон на подушку и вздохнула. Улеглась обратно в постель, надеясь поспать до семи часов утра, но сон никак не шел. Проворочавшись, в шесть я сползла с постели и потащилась в душ. Если я иду на собеседование, то надо привести себя в порядок.
Я не работала в организациях и слабо представляла себе, какое будущее меня ожидает. Да и не возьмут они меня, скорее всего. С делопроизводством у меня проблемы. Я даже не знаю, что это такое. Я переводчик.
Но Алю надо выручать. Два миллиона! Подумать только, она должна мужику такую огромную сумму! Да как он ее еще в бордель работать не пристроил…
В восемь часов утра на мой «самсунг» пришло еще одно сообщение. Уже не от Али.
« Уважаемая Елизавета Александровна! Вам надо приехать в компанию «Финансист» к девяти часам утра. На десятом этаже, в приемной генерального директора я вас встречу. Я - личный секретарь господина Воровского, Анна. Спасибо за сотрудничество!»
И смайлик.
Я растерянно взглянула на запись. Все же, как много значат эти смайлики. Видимо, Анна милая девушка, если прислала смайлик незнакомому человеку.

Выдохнула. Подошла к зеркалу и придирчиво себя осмотрела. Я выглядела безупречно. Волосы уложены мягкими волнами, макияж тщательно выведен в стиле натюрель. Из одежды я выбрала кремовый костюм из шерсти – юбка миди, облегающая бедра и чуть клешеная к низу, и облегающий джемпер с высоким воротником. Замшевые сапоги пришлось оставить – я так и не успела привести их в порядок после потопа на улице. Достала кожаные на шпильке, кремового цвета. Я их почти никуда не надеваю из-за неудобной колодки, но сегодня, видимо, придется.
За окном, наконец, слегка подморозило. Само собой, после вчерашнего потопа на дорогах был коллапс, и я боялась опоздать. На мое счастье, такси прибыло быстро. Накинув шубку из жемчужной норки с капюшоном, я покинула свою уютную студию.
На дорогах действительно творилось полное безобразие. Не все успели переобуться в зимнюю резину, и по пути в компанию «Финансист» нам встретились три аварии, которые очень замедляли движение. Я начала нервничать. Терпеть не могу опаздывать, особенно на встречу с незнакомыми людьми.
Мне повезло, в восемь пятьдесят семь я вынырнула из машины. Ловко лавируя по скользкому асфальту, добралась до десятиэтажного бизнес-центра, созданного из бетона и голубого стекла. Компания «Финасист» обитала на десятом этаже.
Миновав охранника, я вызвала серебристый лифт и с волнением вошла внутрь с еще тремя посетителями центра. Женщина средних лет вышла на пятом этаже, двое мужчин на седьмом. Я осталась одна. На восьмом этаже в лифт зашел еще один мужчина. Мое тонкое обоняние уловило терпкий аромат дорогой туалетной воды, и я против воли подняла глаза.
Нервно сглотнула – не каждый день встретишь в лифте такого красавца. Темные волосы, широкие плечи. Костюм в тонкую серую клетку сидит идеально. Галстук стального цвета слегка ослаблен и будоражит совсем не рабочие мысли.
Мужчина с интересом взглянул на меня, и я обомлела. Его глаза. Выразительные, цвета крепкого виски, они будто пронизывали насквозь. Поспешно опустила взгляд, чтобы не пялиться на идеальный образ, и уставилась на роскошные мужские туфли.
— Вы на собеседование? — внезапно прорезал его мягкий голос тишину лифта.
— Да, — стушевавшись,  я ощутила, как щеки заливает румянец.
— Хорошо. Поднимайтесь в приемную, я скоро подойду.
Двери лифта со звоном распахнулись на девятом этаже, и незнакомец вышел.
Я растерянно впилась взглядом в стремительно удаляющуюся широкую спину. Кажется, только что я встретилась с будущим работодателем.



Глава 8. Лиза

Но лифт неумолимо вез меня дальше. Пара мгновений, загорелась цифра десять, и я утонула в роскоши офисного холла. На одной из стен, отделанных мрамором, висела огромная надпись стальными буквами: «ФИНАНСИСТ». Значит, я попала по адресу.
Так много стекла и света я еще нигде не встречала. Зеленые растения в кадках у окон в пол,  стерильная чистота, кресла для посетителей.
«Найти бы еще приемную», — растерянно поглядывала по сторонам я.
— Доброе утро! — мне навстречу спешила приятная брюнетка в красиво облегающей бедра черной юбке и шелковой блузке оливкового цвета. — Вы случайно не на собеседование?
— На собеседование.
Девушка приветливо улыбнулась, и я не смогла сдержать ответную улыбку.
— Я вышла, чтобы вас встретить.
— Спасибо.
— Михаил Викторович скоро подойдет, — кивком головы Анна указала на дверь.
— Да, конечно, — еще пара мгновений, и я пошла за ней следом.
Секретарь открыла передо мной дверь роскошной приемной и впустила внутрь.
Незнакомая роскошь била по глазам, заставляя ждать подвоха. Однажды я уже жила в роскоши, и это очень плохо закончилось. Я осторожно осмотрелась.
На двери стальными буквами была выбита надпись «Генеральный директор». А рядом, витиеватым размашистым шрифтом добавлено: Воровский М.В.
Какая интересная фамилия. Воровский. Где-то я ее уже слышала.
Интересно, это ему моя сестричка задолжала два миллиона? Хотелось бы еще раз посмотреть в глаза человеку, который раздает направо и налево миллионы неудачницам из ночных клубов.
— Давайте вашу шубку, — улыбнулась Анна. — Кофе будете?
— Нет, спасибо.
Я протянула ей шубу и устроилась на мягком диванчике для посетителей.
Ждать долго не пришлось. Дверь распахнулась, и я снова ощутила терпкий аромат дорогой мужской туалетной воды. Мой незнакомец из лифта приветливо улыбнулся, и меня бросило в жар.
— Здравствуйте поближе, Елизавета Александровна. Анечка, сделай нам кофе. Что предпочитает наша гостья? Американо? Эспрессо?
— Эспрессо, — поднимаясь с диванчика, сдалась я.
— Отличный выбор. Два эспрессо, Анечка.
— Уже несу, Михаил Викторович, — заулыбалась секретарь.
Воровский галантно распахнул передо мной дверь своего кабинета и впустил внутрь.
Я нерешительно остановилась посреди огромного пространства и растерянно подняла на него глаза.
Он улыбнулся бархатной улыбкой и отодвинул для меня стул для посетителей. Я сразу сжалась – его широкие плечи и четко очерченный профиль, несомненно, производили эффект. А в сочетании с глазами это было нечто. Интересно, поклонницы часто пробираются в его компанию, чтобы подарить ему себя прямо на столе? Мысли о поклонницах этого привлекательного мужчины меня развеселили, и я едва сдержала улыбку.
— Еще раз доброе утро, — спохватившись, я села в предложенное кресло для посетителей.
На самом деле меня по прежнему подмывало спросить, как такому успешному и процветающему мужчине пришло в голову дать денег нищей девице из ночного клуба, но я благородно молчала.
Воровский стоял совсем рядом. Скрестив руки на груди, он задумчиво потирал подбородок и бесстыдно рассматривал мою персону.
Я сглотнула.
— У вас всегда собеседования проходят в молчаливом созерцании?
Он усмехнулся.
- Нет, конечно, нет.
Устроился в своем огромном кресле за дубовым столом напротив меня и снова впился взглядом.
 — У нашей компании возник очень серьезный запрос на сотрудника. Мы никак не можем найти подходящую кандидатуру. Поэтому я так придирчиво вас рассматривал.
— В чем суть запроса? — смело взглянула на него я.
— Мы начинаем работу на французском рынке ценных бумаг. А французы, которым не сидится дома, рвутся в бой. Россия для них – как бермудский треугольник. Зачарованная и неизведанная страна, от которой в крови бурлит адреналин. Французскому миллионеру, господину Азуле, срочно потребовалась русская помощница. Знание его родного языка обязательно. А также обязателен безупречный внешний вид помощницы. Возраст тоже играет роль. На данном этапе мы отклонили анкеты двадцати трех претенденток. Они все показались господину Азуле недостаточно хорошими.
Я прижала сумочку к груди и отодвинула стул. Сердце бешено заколотилось.
— Мне жаль. У меня нет опыта работы секретарем. И я не планирую работать на избалованных миллионеров. Уверена, вы найдете кандиатку получше.
— Стоп, стоп, стоп, — вскинул руки вверх Воровский. — Вы ведь не дослушали меня, Елизавета.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Я услышала достаточно. Миллионеры, тираны, собственники – мне они ни к чему. Всего хорошего, Михаил Викторович.
Демонстративно фыркнув, я встала со своего места. Но не успела сделать и шага, как мой привлекательный работодатель оказался рядом. Вжав меня в стол, он хищно улыбнулся.
— Расслабьтесь, Елизавета. Господин Азуле дряхлый старик. Его волнует лишь эстетика. Настоящий тиран здесь один. И это я.
Мы были так близко друг к другу, что я слышала его дыхание. Ощущала проклятый терпкий аромат и чувствовала, как бешено бьется сердце.
— Вы же нуждаетесь в работе, — продолжая вжимать меня в стол, бархатным голосом выдохнул мне в шею Воровский. — Заметьте, я не предлагаю вам работать на меня. А я – самый настоящий собственник и тиран. Вам стоит опасаться одного человека – Воровского. Господин Азуле в лучшем случае поцелует вашу ручку.
Дверь распахнулась, и Анечка внесла поднос с ароматным кофе.
Воровский ослабил хватку и снова отодвинул мне стул.
— Анечка, скажите, кто самый жестокий и беспощадный человек в компании «Финансист»? — улыбнулся он секретарше, которая даже не повела бровью на творящееся безобразие.
— Конечно же, вы, Михаил Викторович, — расставляя кофе, застенчиво улыбнулась девушка и быстро вышла.
Воровский перевел свой взгляд на меня. Пронзительный и хищный, этот взгляд заставил меня сглотнуть. Сердце заколотилось в горле. Его близость парализовала. Хотелось впиться руками в его широкие плечи и с силой оттолкнуть, но почему-то я не могла даже пошевелиться. 
— Ваша сестра задолжала очень приличную сумму моему деловому партнеру, — отбросив любезности в сторону, жестко произнес Воровский. Снова совсем рядом от меня. — Будет очень печально, если вы откажетесь работать с нами. Печально для нее. Поэтому сядьте и не рыпайтесь.
Колени подогнулись, и я рухнула обратно на стул по его приказу. Руки мелко задрожали.
Убедившись, что я сижу и никуда не уйду, он вернулся на свое место.
— Елизавета Александровна, угощайтесь кофе, — сверкнул хищным взглядом офисный тиран Воровский. — И давайте поговорим подробнее о вашей будущей работе.



Глава 9. Лиза

Я обреченно придвинула к себе чашку. Мне было нехорошо. Щеки пылали. Все тело било противной дрожью. От его действий, слов. От того, что он нарушил мои личные границы.
— Итак, ваш будущий босс, господин Азуле, — торжественно произнес Воровский и протянул мне фотографию. — Старый педант и скряга, наслушавшийся историй про русских красавиц и желающий иметь очаровательную молодую помощницу. Если захотите, Лиза, можно будет даже выйти за него замуж. Долго он все равно не протянет – гипертония, старческие заболевания, стресс. Получите французское гражданство и будете себе жить припеваючи в милом особняке с видом на Сену.
Я уставилась на него убийственным взглядом, и Воровский насмешливо фыркнул.
— Вам очень идет пылающий румянец, Лиза.
Мне захотелось его задушить. Едва сдерживаясь, чтобы не броситься к нему и не влепить звонкую пощечину, я продолжала сверлить офисного тирана полным ненависти взглядом.
— Не обижайтесь, просто в вашем случае вариант идеальный, — продолжал веселиться он. — Или вы не любите Париж?
         Париж… место, куда Олег возил меня в наш медовый месяц. Я помрачнела.
— Париж я ненавижу.
— Удивительно.
— Ничего удивительного. Тухлая речка и железобетонная конструкция совсем не то, что может вдохновить женщину на подвиг выйти замуж за выжившего из ума старика.
— Увлекаетесь французским, и при этом ненавидите Париж?
— Во Франции есть много других прекрасных мест. А если ваша компания подрабатывает брачным агентством, то могу вас заверить – муж мне едва ли потребуется в ближайшем обозримом будущем.
— Не огрызайтесь со мной, Лиза. Я этого не люблю, — спокойный тон, но взгляд… казалось, он может убить одним взглядом.
Я осеклась и замолчала.
— Нам нужна привлекательная сотрудница женского пола со знанием французского языка, и вы ею станете. У вас нет выбора, Лиза. Понимаете, о чем я? Два миллиона рублей – слишком большая сумма, чтобы рыпаться.
Я сглотнула и уставилась в чашку с нетронутым кофе. В висках дикой болью пульсировала страшная цифра. Два миллиона рублей. Если родители узнают, сколько задолжала Аля, они точно не смогут этого пережить. Чего им стоил мой развод со всеми страшными подробностями… Если продадим квартиру бабушки, они все равно узнают. Да и где Аля будет жить, если квартира уйдет с молотка? Она старая, после оплаты долга останутся копейки. На новую недвижимость точно не хватит.
Я смотрела на кофе и с каждым мгновением все больше ненавидела Воровского. Так сильно я не ненавидела даже бывшего мужа. И если перед мужем я испытывала страх, то шантажист Воровский вызывал исключительно холодную ярость. А то, что он был привлекателен, лишь усиливало эффект.
— В пятницу в наш город прибывает господин Азуле, — его бархатный тон заставил меня вздрогнуть. — К этому времени Анечка поднатаскает вас в делопроизводстве, и мы встретим его, как подобает русским, со всей широтой души: водкой, хлебом-солью и народными танцами. Ваша стажировка продолжится до новогодних каникул, а после вы приступите к выполнению своих прямых обязанностей в офисе господина Азуле.
— А если я откажусь? Что вы сделаете? Продадите мою сестру в рабство?
— И вас вместе с ней. За дерзость, — подмигнул мне он. — Если не хотите стать хорошенькой утехой для богатых мужчин, подпишите договор, и приступайте к стажировке.
Мужество меня оставило, и на его место пришла дикая паника.
— Я ничего не понимаю в делопроизводстве! Я переводчик! — чуть не плача, всплеснула руками я.
— Не волнуйтесь, я вас поднатаскаю. - Воровский ослепительно улыбнулся.  - Если будете хорошо себя вести, возможно, даже выпишу новогоднюю премию. А если станете продолжать дерзить и упрямиться, под новый год отправитесь вместе с сестрой, сами знаете, куда.
Стало нечем дышать. Кровь прилила к щекам, а в горле встал ком. Я не знала, кого ненавижу больше – Воровского, или Алю, втянувшую меня в жуткие неприятности.
— Подпишите договор, Лиза. Но прежде дайте свой паспорт, надо сделать ксерокопию. Аня!
В кабинет, весело стуча каблучками, снова вошла идеальная секретарша.
Я обреченно полезла в сумочку за паспортом и отдала его в руки преданной Анны.
Воровский взял со стола распечатанный трудовой договор, приготовленный заранее, и протянул мне.
— Я не люблю ломать женщин, — нависая надо мной, вжавшейся в стул, и следя за правильностью заполнения граф, гремел он. — Будете делать, что я скажу, и, возможно, вам удастся выйти сухой из той грязной болотной жижи, в которую вас окунула сестричка. 
Я ничего не говорила в ответ. Меня трясло так сильно, что стучали зубы, и от этого почерк был совсем неровным. Буквы прыгали перед глазами, и мне с трудом удавалось понимать текст. Вроде бы в нем не было никакого подвоха. Обычные требования. Стандартные обязательства секретаря со знанием французского языка. Неразглашение корпоративной информации, обязательство соблюдать дресс-код и прилежно выполнять свои функции.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Я поставила подпись, где требовалось, и отдала бумаги Воровскому.
— Отлично, — выдохнул он. Мне показалось, с облегчением. — Добро пожаловать в компанию «Финансист». Ваша стажировка начнется с завтрашнего утра. Начало рабочего дня в девять часов утра. Как стажер, в шестнадцать часов вы будете свободны. Дресс-код обязателен для всех сотрудников.
— На сегодня я свободна?
Мой голос прозвучал так резко, что я его не узнала.
— Да, — добродушно кивнул в ответ Воровский. Тиран исчез. Растворился. На меня снова с интересом посматривал обаятельный миллиардер.
— Всего хорошего!  - прошипела я.
Поднялась из-за стола и быстро вышла. Мне хотелось бежать прочь из этого пропитанного роскошью места. Бежать так далеко, чтобы никто не нашел. И никогда, никогда сюда не возвращаться.
— Елизавета, ваш паспорт!  — окликнула меня Анна, и я чуть не врезалась лицом в приоткрытую дверь.
Вспомнила, что шуба тоже осталась у Анны в шкафу, и медленно обернулась.
В тот миг мне не нужна была шуба. Я готова была оставить все здесь, лишь бы никогда больше не встречаться с господином Воровским и его преданной секретаршей Анной.
Закинув в сумочку паспорт, я быстро завязала пушистый пояс на жемчужной норке и бросилась прочь из приемной. В голове крутилась одна единственная мысль: "Я ему не позволю".



Глава 10. Воровский

Воровский вышел из своего кабинета, когда дверь приемной со звоном захлопнулась. Претендентка сбежала.
Ему стало не по себе. Он не любил давить на женщин, а Лиза оказалась слишком упрямой. Он даже не был уверен, что окончательно добился от нее согласия. Знал же, блондинку не стоит брать. Рискнул и, похоже, проиграл.
— Михаил Викторович, зачем вы так с ней? — подлила масла в огонь Анна. — Она ведь ничего плохого не сделала. А теперь будет нас ненавидеть.
— Не будет, если ты хорошо постараешься, — холодно ответил он.
Секретарь вздохнула.
— Тебе за это платят, Аня, — рыкнул Воровский. — Господин Азуле был в восторге от фотографии, а значит, наша обязанность – нанять девушку. Девушек со знанием французского в нашем городе не так уж и много. Не искать же их по всей России-матушке. Подружись с ней.
Завибрировал напоминанием планшет.
— Заседание совета директоров начинается через пять минут, — спохватилась Анна. — Вас будут ждать, Михаил Викторович.
— Верно, — кивнул Воровский и быстро покинул приемную.
Но ни совет, ни последующий восторг звонившего по видеосвязи француза Азуле никак не помогли избавиться от нехорошего чувства, что он сделал что-то не так. Весь оставшийся день Воровский мысленно возвращался к утреннему инциденту и злился на себя. Знал же – блондинку брать в дело нельзя. С блондинкой всегда что-то может пойти не по плану.
«Она всего лишь претендентка, которую нужно взять на работу, — пытался избавить себя от прогорклого чувства гадливости он. — Ее сестричка серьезно вляпалась с долгом. Пусть отрабатывают, если не хотят нехороших последствий».
Послезавтра прилетает Азуле. Надо, чтобы к тому времени Лиза научилась выполнять все, что от нее требует устав, и не взбрыкнула. А взбрыкнуть, судя по ее поведению, она может. Других претенденток нет. Одна надежда на Анну. Иначе француз сорвется с крючка, а вместе с ним миллионы прибыли.  
Вечером его ждали в клубе, но он резко передумал ехать на встречу с партнерами. Вместо этого отправился домой.
Открылись автоматические ворота, и темно-синий кроссовер Воровского припарковался рядом с ухоженным газоном.
Он подхватил с переднего сидения пакет с лакомством для собак и покинул машину. Поднялся по ступеням в свой роскошный коттедж, созданный из стекла и бетона, и распахнул входную дверь. Ему навстречу радостно несся доберман-пинчер. Воровский усмехнулся и похлопал питомца по спине. Энергичный, бесстрашный и ловкий – доберман был идеальным компаньоном для одинокого мужчины.
— Сидеть, Тайсон!
Груда мускулов послушно осела на пол. Воровский подбросил вверх сахарную косточку, и та мгновенно пропала в зубастой пасти питомца.
— Хороший Тайсон, — улыбнулся Воровский.
Бросил ключи на столик в роскошной холостяцкой гостиной, оформленной в пепельно-серых тонах, и поднялся на второй этаж по металлической лестнице у стены.
Вошел в спальню, сбросил пиджак и начал медленно расстегивать пуговицы на белой рубашке. Проклятое чувство, преследовавшее его с самого утра, никуда не хотело уходить. Он никак не мог понять, отчего. Все шло по плану. Его деятельность предполагает некоторые риски, и одним из рисков является не особо приятное общение с несговорчивыми клиентами.
Осознание прорвалось в разум внезапно. Больно ударило в самое сердце, и он уже не мог спокойно дышать. Сорвал рубашку и с яростью бросил ее на широкую постель. Хлопнул дверью спальни так сильно, что задрожали стекла в окнах, и бросился вниз по лестнице. Судорожно распахнул бар в гостиной и выдернул пробку из бутылки виски. Плеснул янтарную жидкость на дно стакана из чешского хрусталя и залпом выпил. Мелко дрожали руки. Память лихо рисовала картины, от которых он тщетно пытался избавиться пять лет подряд, и он снова плеснул виски в стакан.
Грохот выстрелов, скрежет тормозов, мертвый водитель, крики шестилетнего сына…
«Папа! Папа!»
«Миша!» — теперь уже Лада, любимая жена. Душераздирающее «Мишааа!» Плач сына. Кровавые потеки на стеклах. И мрак.
Из мрака Воровский выполз только месяц спустя, когда вышел из комы. Сына и жену к тому времени похоронили на городском кладбище.
«Зачем вы меня спасли?» — с ужасом спрашивал он у врачей, у партнеров по бизнесу, и больше всего на свете желал умереть. Вернуться к тем, кого любил больше жизни.
Он ненавидел врачей и деловых партнеров, которые вытащили его с того света, но исправить было ничего нельзя. Убрать хотели Воровского, но что-то пошло не так. Пуля попала в водителя, а потом струхнувший наемник палил без разбора, по всем подряд.
 Его раненые жена и сын погибли в автокатастрофе, а он по дичайшему совпадению обстоятельств выжил. И самое жуткое во всей истории было то, что Воровского заказал ничего не значащий конкурент, Жорик Вацлавский. Так, мелкая сошка и пьяница, возомнивший себя пупом земли. Со всеми крупными бизнесменами у Воровского были взаимовыгодные договоренности, там сбоев быть не могло. А Жорик позавидовал и решил перекроить бизнес по-своему. Видимо, слабоумие и отвага являлись его главными козырями.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Выйдя из больницы, Воровский быстро расправился с виновником трагедии. Марк Король умел отлично работать. Доставил Жору прямо в клуб, где Воровский выпустил всю обойму в голову пожелавшего чужих лавров конкурента. Разлетевшиеся по стенам и полу мозги убрали. Тело закатали в бетон и выбросили в реку. Для Марка Короля, управляющего закрытым мужским клубом, подобные дела были стандартной обыденностью. За это Воровский ценил своего управляющего больше остальных сотрудников.
Увы, смерть Жоры не принесла ему никакого облегчения.
За пять лет Воровскому удалось загнать дикую боль глубоко внутрь, туда, откуда она уже не поднималась, и он продолжал жить дальше. Время смывало и растворяло горечь. Она рассыпалась по сознанию подобно крупинкам песка. Внешняя мишура – роскошная жизнь, напряженный график и красивые женщины помогали идти вперед, оглядываясь все реже.
…Плеснув третью порцию виски, Воровский, наконец, понял, что произошло. Утренняя претендентка Лиза была блондинкой. А блондинки имели нехорошее свойство вытаскивать мирно спящую боль на поверхность.
Лада имела такой же цвет волос. Теплый и приятный. В компании «Финансист» было строго запрещено брать на работу женщин со светлыми волосами. Воровский рискнул, потому что поджимали сроки, и вот результат. Старая боль выползла наружу и теперь жгла сердце каленым железом.
Он опрокинул в себя виски и вдруг запустил стаканом в стену.
Тайсон пугливо сжался.
— Прости… — взглянув на собаку, пробормотал Воровский.
Подхватил бутылку и осел на пепельно-сером диване. Он будет пить, пока не отключится. А завтра… завтра будет видно.



Глава 11. Лиза

Мне было так плохо, что я бежала по скользкому асфальту, даже не понимая, куда направляюсь. Внутри все шипело, взрывалось яростью, помешанной на безысходности. Я не знала, кого ненавижу сильнее – Алю за ее безответственность, или Воровского за его шантаж и внешнюю привлекательность.
«А может, снять деньги со счета в банке, и оплатить проклятый долг?» — судорожно сжимая ручку красивой сумочки, размышляла я. На счету уже полгода лежало пять миллионов рублей. Деньги, к которым я поклялась никогда не прикасаться.
«Но ведь желание не касаться денег, оставленных Олегом, больше моя гордыня. Деньги принадлежат мне. Я получила их как компенсацию за свое молчание. А значит, имею право воспользоваться двумя миллионами, чтобы выкупить сестру».
Осмотревшись по сторонам, я приметила такси у тротуара. Заторопилась к машине.
— В центральное отделение сберегательного банка, — попросила водителя.
— Триста рублей, устроит?
— Конечно.
Устроившись на заднем сидении, я подождала, когда машина тронется с места, и проверила, на месте ли мои документы. Деньги Олег положил на счет в банке, доступ к которому я могла получить только с помощью паспорта и специального кода.
Паспорт был на месте, а код я никогда не доставала. Он был вложен в обложку паспорта и с того самого дня, как мне его выдал адвокат Олега, я к нему не прикасалась.
Сняла обложку с паспорта. Код был на месте.
Втянув грудью воздух, я попыталась расслабиться. Сниму деньги, и завтра утром отнесу их Воровскому. Пусть увольняет меня к чертовой матери.  Я не собираюсь становиться офисной девочкой старого миллионера, которому захотелось русской эстетики.
Через тридцать минут по пробкам мы добрались до центрального отделения сбербанка. Я заплатила таксисту и выбралась из машины. Сердце сжималось от страха, но я заставила себя уверенно идти вперед по заледеневшей дорожке.
Центральное отделение сбербанка – это сплошное безобразие. Люди толпились в очередях у стен, на стульях и лавочках. Кто-то пытался скандалить с консультантами, помогающими вводить правильные коды в банкоматы.
 На мое счастье, у кассы, где выдавали средства, почти никого не было. Одна женщина меняла валюту по грабительскому курсу, а следом на табло высветился мой номер. Сжав во влажных от волнения ладонях паспорт, я шагнула за прозрачную дверь.
С кассиром возились недолго. Я подписывала бумаги, она сверяла мой паспорт и правильность кода. Спустя сорок минут, взмокшая в шубе от духоты и волнения, с пылающими щеками я прижимала к груди сумочку, в которой покоились ровные стопочки пятитысячных купюр. Все два миллиона легко уместились внутри.
«Может, вернуться сейчас?»
Все же, я одумалась. Решила вернуться домой и успокоиться. К такому человеку, как Воровский, нельзя бежать сломя голову. Он опасен.
На такси я добралась до своей студии, и только там, сбросив на пол свою жемчужную шубку, выдохнула. Два миллиона у меня на руках, а значит, завтра я швырну их в лицо проклятому шантажисту, и пусть исчезнет из моей жизни навсегда!
Очень хотелось смыть с себя наше знакомство. Я срывала с себя одежду с такой ненавистью, как будто она пропиталась его образом. Забралась в ванную, и так тщательно терла себя мочалкой с мылом, что кожа горела. Потом сползла по стенке вниз, и почему-то заплакала. Я никогда не хотела прикасаться к деньгам, которые оставил Олег, а теперь нарушила запрет.
Я плакала, и два мужчины стояли перед глазами. Померкший Олег и яркий, привлекательный Воровский. Я не знала, отчего поставила их на один уровень в своих мыслях. Но ненависть к Воровскому бурлила с такой силой, что снова захотелось влепить звонкую пощечину по его красивому лицу.
«Может, мне повезет, и я даже это сделаю», — сжав мочалку так, что та превратилась в маленький комок, прошептала я. После того, как швырну ему деньги.
В груди горела обида за те угрозы, которыми он сыпал несколько часов назад.
«Я не люблю ломать женщин…» Проклятый мерзавец! Да что он знает о том, как ломают?
Я плакала и плакала. У меня уже не было слез, из груди рвались глухие стоны, помешанные на всхлипах, но я так и не смогла взять себя в руки.
Закутавшись в длинный теплый халат, медленно заварила себе зеленый чай с мятой. Кружка-сова открыла глаза, и я вздохнула. Наверное, я никогда не вылечусь от страшной травмы, которую нанес мне муж. Я не смогу противостоять таким подонкам, как Воровский. Тем, кто возомнил себя хозяином жизни, имеющим право угрожать женщинам жестокой расправой. Поэтому будет лучше быстро отдать ему деньги и уйти. Так я сохраню себя.
Включила телевизор, чтобы отвлечься, и долго пялилась непонимающим взглядом в смеющихся на экране «Друзей». В тот вечер я заснула очень рано. Я засыпала с четкой целью проснуться пораньше, чтобы избавиться от Воровского.
На следующее утро я постаралась выглядеть сногсшибательно. Если Воровский получит свои деньги, то пусть запомнит меня красивой. А красивой быть я умела. Этому меня научил Олег. Я прекрасно знала, на что клюют мужчины уровня Воровского. Ни в коем случае не на красную помаду и пошлые короткие юбки. Этого у них в избытке. Они клюют на благородство и холодную, уверенную красоту. Когда женщина несет себя, будто королева по подиуму, они готовы отдать все за то, чтобы погреться в лучах ее образа.

Ухмыльнувшись, я собрала волосы в прическу. Платье. Чуть ниже колен, простое, строгое и безумно дорогое, с жемчужными пуговичками на груди и рукавах. Достала из коробки одни из своих лучших туфель на шпильке. Черные и стильные, они идеально подчеркивали образ светской леди. Туфли я возьму с собой. В офисе же ходят в туфлях, верно?
На безупречный макияж у меня ушел почти час, но я нисколько не жалела о потраченном времени. Я выглядела, как настоящая леди.
Духи. Безумно дорогие. Их покупал Олег за сто тысяч рублей. В подарок за очередное рукоприкладство. Зачем я их забрала? Наверное, просто сгребла вместе с остальными безделушками, не раздумывая. У меня было мало времени, чтобы размышлять о том, что я забираю из роскошного особняка Данилевских. Я хотела поскорее убраться из дома, в котором пережила так много горьких дней.
Но сейчас духи будут как раз в тему. Аромат малины и смородины, помешанный на розе, ванили и пачули взбудоражит обоняние мерзавца Воровского. Такой аромат он никогда не забудет. Хотя бы потому, что духи не по карману большинству обычных женщин. И подобные платья тоже не по карману.
Я с такой одержимостью собирала свой образ, что не заметила, как Воровский прокрался в мой мир, заполнив его без остатка. Я пылала яростью и горела желанием поскорее совершить ответный удар. Отдать деньги и плюнуть в его красивое лицо. И в бордель под новый год пусть пристраивает кого-нибудь другого!
В восемь тридцать пять такси привезло меня к десятиэтажному бизнес-центру.
Сжимая в руке сумочку, набитую миллионами, с гордо поднятой головой я прошествовала внутрь.



Глава 12. Лиза

Сжимая в руке сумочку, набитую миллионами, с гордо поднятой головой я прошествовала внутрь. Пусть попробует теперь мне угрожать!
Анна приветливо улыбнулась.
— Доброе утро, Елизавета.
— Доброе.
 Видимо, что-то в моих глазах заставило ее насторожиться.
— Давайте помогу вам повесить шубу… какой аромат! Что это за духи? — забирая у меня шубу, разливалась соловьем она.
— «Бела эсенс»,  — снисходительно улыбнулась я. — А… ваш босс у себя, Анна? Мне нужно его видеть.
— Михаил Викторович на первом этаже.
Я достала из коробки туфли.
— Отлично, мне необходимо с ним поговорить.
— Лучше подождать, когда он вернется. Босс очень не любит, когда его тревожат перед началом рабочего дня.
Анна улыбнулась и принялась вешать мою шубку в шкаф.
Я чуть не сказала, что мне плевать. Плевать на то, что он любит, а что нет. Мне нужно как можно скорее избавиться от него.
— Ничего страшного, думаю, мое вторжение он переживет.
— Как выйдете из лифта, первая дверь направо.
— Спасибо.
— Я приготовлю нам кофе. Не задерживайтесь.
Кивнув, я двинулась в сторону лифтов. Сумочка с деньгами была при мне.
Лифт спустил меня на первый этаж. Первая дверь направо.
Стуча каблучками роскошных туфель на шпильке, я смело толкнула дверь.
И растерянно застыла. Я попала в отлично оборудованный спортзал. Воровский в спортивном трико и с бесстыдно обнаженным торсом в компании двух ведущих трейдеров и личного тренера отжимал штангу от груди. Вот что я не ожидала увидеть, так это спортивный зал. Тем более, навязанного мне босса в положении лежа со штангой в руках.
Впрочем… кто сказал, что лежачего не бьют?
Расправив плечи и отогнав от себя смятение, я уверенно поплыла королевской походкой по матам.
Мужчины обернулись все разом. Они застыли. Лица вытянулись. В глазах, как по команде, вспыхнул огонек вожделения.
Воровский продолжал отжимать вес, как будто меня не было. Он видел мое отражение в зеркале на всю стену и преспокойно продолжал выполнять упражнение.
Возмущение полыхнуло огнем. Ему что, все равно?! Его коллеги сейчас начнут пускать слюни, а он безмятежно продолжает отжимать вес?!
Не поздоровавшись с оторопевшими мужчинами, я подошла к тренажеру.
— Михаил Викторович! Мне необходимо с вами поговорить!
Он поморщился и поднял на меня глаза.
— Лиза… доброе утро, — его вкрадчивый голос не предвещал ничего хорошего. Видимо, моя красота его совсем не тронула.
Сжимая сумочку, я нависала над ним с пылающим ненавистью взглядом.
— Который час, Лиза?
—Что?..
— Который сейчас час?
— Я не знаю…
Воровский уложил штангу на место и выбрался из-под нее. Когда он поднялся,  я задохнулась. Взмокший от работы с тяжелым весом мускулистый аполлон с выразительными глазами цвета терпкого виски приблизился ко мне настолько близко, что я ощущала аромат разгоряченного мужского тела. Странно, запах меня не отталкивал. От него бежали мурашки по коже. Он сбивал с толка, заставляя таять и оторопело рассматривать каждый мускул на его обнаженном торсе.
— Часы там, — указательный палец взметнулся перед моими глазами и указал на стену, противоположную зеркалам. На стене висели настенные часы стального цвета в форме продолговатой восьмерки.
Часы указывали восемь пятьдесят.
— Причем здесь часы? — нахмурилась я.
— До начала рабочего дня еще десять минут. Я люблю сотрудников, которые трепетно относятся к своим обязанностям и приходят раньше назначенного времени. Но сейчас возвращайтесь к Анне. Когда начнется ваш рабочий день, тогда мы и поговорим.
— Я не могу ждать! Мне необходимо поговорить с вами сейчас. И ни минутой позже, — под веселое хмыканье товарищей Воровского начала закипать я.
— Вон отсюда.
—Что?
— Я сказал, вон отсюда! Подойдете ко мне в кабинет к половине десятого. А пока потрудитесь изучить устав компании. Я буду его у вас спрашивать.
Он сверкнул в мою сторону убийственным взглядом.
Сжимая кулаки, я передернула плечами и под тихие усмешки бросилась вон из спортзала. Щеки пылали, сердце бешено колотилось. Да что он себе позволяет?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍



Глава 13. Лиза

— Кофе? — улыбнулась Анна, когда я, раздосадованная до безумия, ворвалась обратно в приемную.
Она всегда улыбается?! У нее нет других эмоций?! Или Анна не человек?
Я рухнула на диванчик, пропустив ее предложение мимо ушей. Меня только что выставил за дверь этот мерзавец! И не просто за дверь! Он выставил меня идиоткой перед своими коллегами!
«Соберись, Лиза. Он снова обставил тебя», — пыталась выдохнуть напряжение я. Надо взять себя в руки и продумать дальнейшую тактику, иначе я снова проиграю.
Я даже не заметила, как Анна подсунула мне чашку кофе. Очнулась, когда на дне остался один глоток.
— Еще кофе? — высунувшись из-за монитора офисного компьютера, дружелюбно взглянула на меня преданная секретарь Воровского.
— Нет, спасибо.
Дверь распахнулась, и на пороге появился герой моих кошмаров. Безупречный костюм и еще слегка влажные волосы говорили о том, что он успел принять душ и привести себя в порядок после тренировки. Взгляд – колючий, острый – кричал, что я не исправилась, продолжаю нарушать его правила, а значит, заслуживаю выговор.
— Так что за дело заставило вас нарушить мой утренний покой, Лиза? — поравнявшись со мной, угрюмо сидящей на диванчике, холодно поинтересовался он.
Я молчала. Меня так выбила из колеи его выходка в спортивном зале, что я чувствовала себя выжатой, как лимон.  Бравада куда-то испарилась. Интуиция подсказывала, что для разговора о деньгах время совсем неподходящее. Лучше собраться с силами и нанести ответный удар позже, когда будет подходящий момент.
— Вижу, никакого дела нет? Тогда начинайте читать устав.
Этого вынести я не смогла. Подскочила, будто меня обожгло, и поравнялась с ним. Аромат его духов – терпкий и резкий, безумно раздражал.
— Я хочу вернуть вам долг.
— Какой долг?
Видимо, что-то в моем взгляде заставило Воровского сменить тактику.
— Аня, сделай, пожалуйста, кофе, — мягко проговорил он. — Как только кофе будет готов, пройдите ко мне в кабинет, Лиза. Кажется, нам необходимо расставить точки над «и». Раз и навсегда, чтобы в будущем не возникало недоразумений.
Широкая спина в бежевом пиджаке стремительно исчезла за дверью.
Я сглотнула. В будущем? У нас с вами нет будущего, Воровский!
Сжимая в руках сумочку с двумя миллионами рублей и не поднимая глаз на Анну, я решительно поднялась с диванчика.



Глава 14. Воровский

Воровский подошел к окну. Втянул грудью воздух. Лиза выбила его из колеи, и теперь ему было необходимо собраться. Ее образ в спортзале был настолько ярким и запоминающимся, что он чуть не уронил штангу. А там вес, между прочим, довольно приличный. Грудную клетку запросто проломить можно. И его товарищи, чтоб их! Рты пораскрывали и слюни начали пускать. Сразу же, как только она, наплевав на шпильки, плавно поплыла по матам наперерез прямо к станку в этом чертовом платье, которое хотелось сорвать. Но самое страшное – аромат. Духи, которые Воровский дарил пять лет назад только самым дорогим женщинам. Жене Ладе на пятую годовщину свадьбы и маме на юбилей. Откуда такие духи у этой девчонки?! Почему именно эти, а не какие-нибудь другие?! И она шла к нему не просто так. В глазах горела холодная ярость, помешанная на ненависти. Он грубо выгнал ее из зала, чтобы продумать тактику. Кто знает, что у нее в сумочке? Может, разрывная граната.
 Если не продумать свое поведение до мелочей, она сорвется в самый неподходящий момент. Азуле прилетает послезавтра, и он откажется подписывать контракт, если Лиза взбрыкнет. 
Втянув грудью воздух, Воровский попытался расслабиться. Надо сменить тактику. Срочно. Больше никаких угроз. Женщины делятся на две категории – на тех, которые понимают и боятся, и на тех, которые упрямо отказываются выполнять требования. Лиза оказалась из вторых.
«Видимо, наследственность выстрелила по-разному», — потирал у окна подбородок он. — Потому что сестрица понимает все с первого слова».
Дверь отворилась, и Анна внесла поднос с чашечкой кофе и сахарницей.
— Позови Лизу, — вернувшись к своему столу, приказал секретарше он.
— Да, босс, — улыбнулась та.
Почему-то сейчас ее приветливая улыбка его раздражала.
Лиза вошла следом. Все также, с достоинством проплыла королевской походкой к его столу и пренебрежительным движением руки отодвинула стул для посетителей.
— Зачем вы приходили в спортзал? — сложив руки домиком, спокойно поинтересовался Воровский.
— Я хочу закрыть вопрос с долгом моей сестры.
Пылающий холодной ненавистью взгляд впился в него.
—Серьезно? — приподнял густую бровь Воровский.
— Серьезней некуда.
Некоторое время они молча изучали друг друга. Соперники, которые сошлись на ринге и замерли в ожидании, прежде чем сделать следующий шаг.
В воздухе повисло напряжение. 
Не отрывая взгляда от Воровского, Лиза медленно открыла сумочку. Одну за другой доставала аккуратно заклеенные пачки пятитысячных купюр и выкладывала перед ним.
Воровского бросило в жар. Сердце бешено заколотилось в горле. Ярость заполняла горячей темной волной. Быстрая, ничего не скажешь. Интересно, где она взяла деньги за такой короткий срок?
— Зачем вы выкладываете передо мной деньги? — отстраненно поинтересовался он.
Она не выдержала. Резко поднялась из-за стола и подошла к нему. Подошла слишком близко,  почти вплотную, намеренно нарушая границы и заставляя сердце разрываться на части – аромат духов снова ударил ему  в нос.
— Я. Хочу. Чтобы. Вы. Навсегда. Исчезли. Из. Моей. Жизни.
Громко и четко. Останавливаясь на каждом слове.
Воровский задохнулся. Он даже не понял, от чего больше – от происходящего безобразия, или от слов, которые задевали, приказывая убраться.
— Мне жаль, Лиза. Я не могу взять у вас деньги, — откинувшись на спинку кресла, чтобы окончательно не потерять лидерство в их поединке, как можно спокойнее произнес он.
— Что значит, не можете? — скрестив руки на груди, прошипела она.
— Ваша сестра задолжала не мне. Человек, который держит ее на крючке, очень хочет от меня инвестиций. Поэтому он расплатился вами.
Воровский обворожительно улыбнулся бархатной улыбкой и пожал плечами.
И, видимо, просчитался. То, что ею расплатились, вынести Лиза не могла. В один миг она схватила  тугую пачку купюр и с силой швырнула ему в лицо. Затем следующую. Безжалостно и четко.
Воровский вздрогнул и схватился за переносицу. Из носа хлынула кровь.



Глава 15. Воровский

Воровский вздрогнул и схватился за переносицу. Из носа хлынула кровь.
—Черт! Что вы делаете?! — пытаясь нащупать бумажные платочки в ящике стола, взревел он.
Лиза не двигалась. Впившись в сумочку, она стояла у стола, пытаясь осознать, что только что натворила. 
— Дура! — выругался Воровский и зажал нос салфеткой.
Нос был его слабым местом. Чуть что не так, сразу реагировал кровотечением. Вот и сейчас удар пришелся в самое неприятное место.
Лиза побледнела. Казалось, она хлопнется в обморок.
— Достаньте лед из холодильной камеры, нечего стоять без дела! — зажимая нос и одновременно пытаясь оттереть пятна на рукаве пиджака, взревел он.
Она оставила сумочку на столе и бросилась к небольшой холодильной камере. Дрожащими руками открыла дверцу и достала замороженный лед.
— Вот, держите…
— Хватит уже трястись! — зло вырвав у нее из рук упаковку, рыкнул он. Встал из-за стола. Придерживая лед на переносице, запрокинул голову. Тяжелыми шагами подошел к окну. Ему хотелось ее убить.
Лиза, будто очнулась. Бледная, засеменила за ним следом.
— Я не… не хотела… извините…
— Не хотела?! — продолжая держать лед на переносице, сверкнул в ее сторону полным ярости взглядом он. — Мне кажется, наоборот, Лиза! Еще как хотели! С самого раннего утра. Хорошо еще, что вы не стали швырять в меня деньгами, когда я отжимал вес! В тот миг это было совсем не безопасно!
Она понуро смотрела на свои красивые руки и молчала. Ногти сверкали идеальным маникюром приятного, бежевого оттенка. Воровский вдруг поймал себя на мысли, что ему очень нравятся эти руки. Нравятся с тех самых пор, как он увидел ее на фотографии возле рояля. Этими руками она сжимала бокал шампанского. Вот если бы эти красивые руки легли ему на плечи и с нежностью заскользили по пуговицам на рубашке…
Осторожно опустив голову, он сглотнул. Мысли, подлые, совсем не деловые, мелькали в голове. Удар по лицу будто поставил все на свои места. Он не позволит ей вычеркнуть себя из жизни. Потому что Лиза – ниточка, способная оживить его давно мертвую душу. Теплая, живая, как глоток свежего воздуха.
Кровотечение, наконец, остановилось.
Воровский взглянул на девушку и испугался. Она была совсем бледной. Казалось, вот-вот хлопнется в обморок. То ли от страха, то ли от осознания собственной непозволительной дерзости.
— Сядьте, — указал ей на маленький диванчик в углу кабинета он.
Она больше не спорила. Рухнула на диванчик и вдруг всхлипнула.
— Нет! Не смейте еще и плакать!
 Отбросив лед на стол, туда же, где в беспорядке были разбросаны залитые кровью пачки денег и ее сумочка, он подхватил из бара бутылку воды, стакан, и шумно сел рядом с ней.
Закрыв лицо красивыми руками, она плакала навзрыд.
— Лиза, заканчивайте рыдать, — сглотнув, обескуражено подсунул ей стакан воды он. — Это вы испортили мне рубашку и пиджак. Вы разбили мне лицо. А у меня, между прочим, на сегодня назначено две встречи. Рыдать должен я. Хорошо, что еще один костюм и рубашка есть в шкафу.
— Я не хотела… и Аля эта… она, как снег на голову свалилась, с огромным долгом… — всхлипывала Лиза.
Воровский взглянул на нее и вдруг понял. Или сейчас, или никогда. Если не удастся склонить девушку на свою сторону, придется просто отпустить ее восвояси. Потому что денег он у нее не возьмет. И Артемьеву не позволит. Пусть ее сестричка сама средства ищет, чтобы свои долги выкупить.
—Лиза, — втянув грудью воздух, спокойно проговорил Воровский. — Я должен перед вами извиниться. Мое вчерашнее поведение, оно… недостойно. Мне из-за него тоже нехорошо на душе. Я не должен был вам угрожать. Тем более, шантажировать долгами сестры. Но у нас очень большая проблема с господином Азуле. Пожалуйста, останьтесь. Он подпишет контракт сразу после новогодних праздников. До нового года остались считанные дни. После того, как это произойдет, вы будете свободны. Азуле прилетит в пятницу, двадцать седьмого декабря. Ему надо будет пустить пыль в глаза. Показать, какими прекрасными могут быть русские помощницы. Вам и делать ничего будет не нужно – только улыбаться и кивать в ответ на его добродушный французский лепет под нашим контролем.
— Обманным путем заставить подписать контракт? — всхлипнула она.
— Да. Потом мы подберем другую девушку. Но до послезавтра без вас мы не справимся.
— И вы … не будете злиться за то, что я разбила вам лицо?
— Нет, не буду.
Он подумал, и усмехнулся.
— Это было незабываемое утро. Миллионами в меня еще ни разу не бросались.
Она подняла на него заплаканные глаза. Всхлипнув, внезапно тихо рассмеялась.
Скоро они уже смеялись вдвоем. Воровский, морщась от неприятной боли в переносице, и Лиза, неловко растирая слезы и испорченный макияж по лицу.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍



Глава 16. Лиза

Мой первый рабочий день подошел к концу. Воровский пообещал отпустить меня, как только найдется другая помощница, и я решила ему поверить.
На душе было прогоркло и мерзко. От скомканного утра, от нашей битвы в его кабинете. Все же, хорошо, что после нашей стычки он быстро переоделся, отчалил на какие-то встречи и до самого окончания моего рабочего дня не появился.
Анна преданно рассказывала мне про обязанности секретаря, про документацию и устав. Про безупречный дрес-код и особые пожелания Азуле. Я старалась запомнить, но в голове все равно была сплошная каша.
— В первый день всегда так, — ободряюще улыбнулась мне Анна.
— Наверное…
Я надела свою жемчужную шубку и заторопилась к выходу. У меня не было никакого желания наткнуться на Воровского еще раз.
Будто чуя мое состояние, уже у выхода из бизнес-центра позвонила Ева. Подруга работала в простой школе штатным психологом, и она была единственной, кто приехал в больницу после того, как мою семейную жизнь предали огласке. Она же поддерживала меня в поисках работы и посоветовала сменить цвет волос. Видимо, подруга решила поинтересоваться, как новый цвет помогает мне в поисках нужной вакансии.
— Привет, — я улыбнулась. По сердцу разлилось приятное тепло. Хоть с кем-то я могу поговорить откровенно, не опасаясь предательства и осуждения.
— Как ты там поживаешь? У меня последняя консультация закончилась. Хочешь, выпьем вместе по чашечке кофе? — Ева улыбалась на другом конце провода, я это чувствовала.
— Очень хочу.
— Тогда встретимся через полчасика в той классной кофейне, что открыли на первом этаже твоего дома?
— Уже еду, — с готовностью кивнула я.
В кофейне подавали кофе с ромом, коньяком и ликером, и в прошлый наш поход мы с Евой очень хорошо посидели. Добавленный в напитки коньяк имел свойство медленно обволакивать сознание, даря ни с чем несравнимые ощущения. Именно тогда мы решились на смену цвета волос.
Такси привезло меня к «Атланту», и я бодро застучала каблучками сапожек по тротуару.
Распахнула дверь полупустой кофейни и нашла для нас с Евой столик в уютном уголке у стены. Аромат кофе и рома окутывал приятной негой, и мысль о том, что сегодня мне больше никуда не надо идти, доставляла приятные ощущения.
Ева не заставила себя ждать. Очень скоро она резким порывом ветра ворвалась в кофейню. Ева всегда была такой - неутомимой и серьезной. Ее черные волосы были собраны в строгую прическу, серые глаза мерцали расслабленной уверенностью, а крупные и строгие черты лица не давали ни единого шанса школьным хулиганам продолжать нарушать правила. Коричневая шубка из нутрии была расстегнута, щеки пылали румянцем с мороза.
— Лиза! — приветливо махнула она рукой. Быстро скинув шубку, приземлилась на мягкий диванчик.
— Приветик, — я улыбнулась.
— Ты чего такая бледная?
— Не спрашивай,  — я отмахнулась.
— Так, значит дело плохо. А давай-ка закажем ром отдельно от кофе?
— Идея шикарная.
После тяжелого эмоционального дня ром точно не помешает.
Вскоре официант нес нам два набитых льдом стакана с золотистой жидкостью. Стаканы украшали кружочки лайма. Я почему-то подумала, что у Воровского глаза тоже такого цвета. Как разбавленный льдом ром.
— Ну, рассказывай, — придвигая к себе стакан, улыбнулась Ева. — Как ощущения в новом цвете?
— Самые радужные, — отпив глоток рома, усмехнулась я. Тепло обжигало горло, растекалось по груди и побуждало к откровениям.
Я рассказала Еве все. Про внезапно замаячившую на горизонте Алю, про ее долг и про Воровского. О том, как я разбила ему лицо, неловко запустив пачкой купюр…
— Ничего себе, вляпалась твоя сестричка… — испуганно икнула Ева. — А этот проклятый офисный тиран не взял у тебя деньги?
— Не взял. — Покачала головой я. Ром в стакане закончился, и Ева подозвала официанта.
— Повторите, пожалуйста.
Тот галантно кивнул. Поставил перед нами большую пиццу с морепродуктами, мою любимую, и забрал пустые стаканы, в которых лед так и не растаял до конца.
— Льда можно поменьше, — посоветовала официанту Ева, и мы рассмеялись.
— Ты положила деньги обратно на счет?
— Еще не успела.
— Постой, ты что, сейчас в сумочке носишь такую огромную сумму?
— Ну, да.
— Ты чего, Лиза? А если грабители нападут?
— Я просто думала, может, отдать их Але? Пусть расплатится с тем мужчиной, которому она задолжала…
— Отдать деньги, которые тебе принадлежат по праву, стрекозе из ночного клуба? Да ты в своем уме? Ты хоть помнишь, за что их получила?
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Помню, — поникла я.
— Раз уж ты нарушила свое правило и сняла их со счета, то оставь себе, Лиза. Хочешь совет?
— Давай.
Ром снова был у нас, и советы слушались под вторую порцию намного проще.
— Пока помогаешь этому мачо-трейдеру окучивать престарелого французского миллионера, хорошенько подумай, чего бы тебе хотелось в этой жизни, чтобы никогда не зависеть от мужчин. Два миллиона - приличная сумма. Ее можно вложить в какое-нибудь дело. Стать бизнес-леди, нанять охрану и послать всех офисных тиранов куда подальше.
—  Я не знаю… Я никогда не думала о том, чтобы открыть свое дело…
— А ты подумай. Завтра пришли мне список, чего бы тебе хотелось. Мы отберем то, что тебе действительно нужно. Через две недели ты расстанешься со своим офисным тираном, и можно будет заказывать бизнес-план.
Я снова уставилась на золотистую жидкость в стакане. Офисный тиран. Как в точку придумала прозвище Воровскому Ева. Но его проклятые глаза, они никак не шли у меня из головы. Их невозможно забыть. И чем больше опьянял ром, тем ярче становился образ Воровского. Я уже не слушала позитивные советы Евы. У той развязался язык, и она подсела на свой конек, не осознавая, что ее не слушают.
Мне вдруг захотелось покорить Воровского. Он планировал подсунуть меня Азуле, а я хотела, чтобы он потерял от меня голову. Чтобы думал обо мне по ночам. В спортзале, когда будет отжимать свой вес. На деловых совещаниях, когда устанет слушать скучные отчеты от ведущих трейдеров. Это будет моя месть за то, что он превратил мою жизнь непонятно во что. За то, что так грубо решил воспользоваться моей персоной в счет оплаты долга сестры. Я заставлю его потерять голову. Я заставлю его страдать от желания обладать мной.
— Ты меня слушаешь, Лиза? — обеспокоенно заглянула мне в глаза Ева. — Список желаемого должен быть завтра в твоем телефоне!
— Конечно. Я пришлю его тебе, обещаю.
 Я допила ром одним махом. Будто впитала в себя очередную порцию Воровского… Мысли о нем не оставляли меня. Его торс, упругие мускулы, глаза… запах его мускулистого, поджарого тела, от которого даже в тот миг у меня по коже побежали мурашки…
— Ева, я, наверное, отправлюсь в торговый центр. Мне нужна парочка блузок для работы. Анна прислала целый список того, какой меня желает видеть господин Азуле.
— Я бы поехала с тобой, но мне надо забирать Антошку из садика, — покачала головой подруга.
В отличие от меня, к двадцати пяти годам Ева успела обзавестись двумя детишками. Старший Артем в этом году пошел в первый класс, а младший Антошка ходил в садик.
— Ладно, я тогда сама. Беги за Антошкой скорее.
Попрощавшись с Евой, я открыла список, присланный Анной на вайбер. Ничего особенного – господин Азуле любил белые шелковые блузки и безупречные юбки-карандаш. Красные, черные. Обязательно одну с кружевами. А главное – чулки. Его помощница должна носить чулки.
«Что еще за ерунда?! Какая разница старому извращенцу, что у меня под юбкой?!» — вспыхнула ярость в моей груди.



Глава 17. Лиза

Поднявшись в свою студию, я переоделась в удобные джинсы и свитер. Уложила пачки купюр аккуратными стопочками в потайное отделение в стенке и уже собиралась вызвать такси, как вдруг мой телефон завибрировал сообщением.
 Взглянув на экран, я вздрогнула. Снова вайбер. Красивый профиль Воровского на аватаре. Черт, даже в жар бросило от неожиданности, что он сам может мне писать. Хотя, он же готовит меня для господина Азуле.
«Сутенер чертов. Видимо, вернулся со своих деловых встреч», — подумала я и открыла сообщение.
«Лиза, вы получили список одежды, которую надо приобрести для работы?»
Меня передернуло. Холодная ярость поднималась изнутри, и снова захотелось испепелить Воровского.
«А чулки приобретать обязательно? Какая разница старому миллионеру, что у меня под юбкой?»
«Про чулки - это мое личное пожелание. Вам очень пойдут чулки, Лиза».
Многозначительная пауза.
Сглотнув, я оторопело перечитала сообщение еще раз. Нет, он серьезно?!
«Это шутка?»
«Нет».
Я замерла. Кровь прилила к щекам. Сердце отчаянно забилось. А потом что-то перемкнуло. Я начала бить по клавиатуре в телефоне с такой скоростью, что она жалобно звенела.
« Я куплю самые откровенные. И кружевные, и с подвязкой. Белые, черные, обязательно с поясом. И с завтрашнего дня перестану надевать трусики. Только… знаете, что, господин Воровский? Вам никогда не удастся заглянуть мне под юбку».
Написала, лихорадочно отправила, и почувствовала, как бешено колотится сердце в висках. Руки дрожали. Образы сверкали в голове против воли. На мне нет трусиков, одни кружевные чулки с поясом, и Воровский медленно поднимает подол юбки. Властно водит рукой по моему бедру, все выше и выше… Черт. Я возбудилась от одной переписки про чулки. Как такое возможно?!  
Несколько мгновений он не отвечал. Я даже подумала, что он снова взбесился и решил отправить меня в бордель вместе с сестрой еще до нового года.
Прислонилась спиной к стене. Сердце бешено колотилось в груди. Что за энергетика у этого мужчины? Еще утром я его ненавидела всей душой, а теперь схожу с ума от возбуждения! Но воспоминания о его выразительных глазах, обнаженном торсе в спортивном зале… внизу живота все заныло предательски сладким предвкушением.
Черт, черт, черт! Тело меня решило предать?! Мне идти в ледяной душ, чтобы вытравить из себя новые ощущения?!
Телефон в моих влажных от волнения руках завибрировал новым сообщением. Я вздрогнула. Впилась глазами в экран.
«Пополните список, Лиза. Кружевные и шелковые трусики обязательны. Желательно, из дорогого магазина. Я люблю роскошное белье на женщинах. Раз уж вам некуда девать миллионы, то потратьте их на свой новый имидж».
Дыхание сбилось. Меня бросило в жар. Сволочь!
«Я куплю самое дорогое кружевное и шелковое белье. Обещаю даже каждое утро сообщать вам, какое на мне. Только вот беда – вам никогда не увидеть меня без юбки».  
«Никогда не говорите никогда, Лиза». Отправил сообщение и вышел из интернета.
«Трус!» — мысленно фыркнула я. 
Меня всю трясло. Пылали даже уши.
Выдохнув, я подошла к зеркалу. Поправила сбившиеся волосы и попыталась унять дрожь в теле. Кажется, мы с офисным тираном только что перешли на новый уровень нашего противостояния.



Глава 18. Воровский

Раннее утро. Только-только занимается серый рассвет. Снова потепление в городе – на землю опустился густой туман. Снег подтаял, превратившись в противные грязные лужицы.
Воровский бежал. Всунув в уши наушники от плеера в сотовом телефоне, он преодолевал беговую дорожку на огромном заброшенном стадионе как раз недалеко от дома. Теплый спортивный костюм черного цвета сидел на нем идеально. Спортивная обувь превращала бег в сплошное удовольствие. Да, сегодня он решил отказаться от посещения спортзала. Ему был необходим простор и свежесть еще не тронутого дневной суетой утра.
Музыка для тренировок подстегивала бежать быстрее, и он не останавливался. Вдох-выход. На пробежке главное  - правильное дыхание.
Лиза. С того самого момента, как он увидел ее красивые руки, мысли о ней не оставляли его ни на миг. А их переписка в вайбере и вовсе лишила его холодного разума.
Кажется, между ними завязалась интересная игра. Игра, способная привести к непредсказуемым последствиям.
«И перестану надевать трусики…»
Проклятье! Что одна дерзкая фраза может сделать с мужчиной? Никакой контрастный душ не помогал сбить возникшее возбуждение. Он хотел ее. Хотел задрать ей юбку и трахнуть прямо на столе в своем кабинете. Вторгнуться в нее жестко, без всяких прелюдий и сделать своей. Особенно, если она действительно перестанет надевать трусики.
При мысли о чулках с поясом и без трусиков на такой холодной и по-королевски элегантной еще вчера Лизе, его снова бросило в жар.
«Продолжим игру, — решил он. — И черт с ним, с этим Азуле».
У Воровского были дела в городе, поэтому в приемной он появился только к обеду.
Лиза и Анна безмятежно вырезали снежинки за большим столом.  Лиза снова была по-королевски холодна и элегантна. Черное строгое платье-миди, бусы из крупного жемчуга на шее, сережки им в тон, элегантные туфли… и чертовы чулки. Гладкие, черные чулки на ножках Лизы.
Воровский на миг замер в дверях и сглотнул. Ажурная полоска чулков осторожно виднелась из-под нечаянно завернувшегося подола черного платья.
— Добрый день, Михаил Викторович, — расплылась в сладкой улыбочке Анна.
— Спуститесь за почтой на девятый этаж, Аня, — пропустив приветствие мимо ушей, кивнул секретарю он. — Нам должны были прислать письма из банка.
— Да, Михаил Викторович.
— Лиза, бросайте мусорить в приемной. Лучше сделайте мне чай, — глядя на ворох обрезков бумаги на столе, поморщился он.
Анна выскочила за дверь. Лиза грациозно поднялась со своего места и одернула платье. Королева, мать ее. Под его тяжелым взглядом медленно смела мусор в ведро и подошла к чайнику.
Воровский не удержался. Едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на нее прямо в приемной, настиг ее сзади.
— Почему я не получил отчет, Лиза? — вжимая девушку в стол, хрипло выдохнул совсем рядом он.
— Какой…отчет? — с гулко бьющимся сердцем от его внезапной атаки близостью зависла она.
— Не стройте из себя невинную овечку. Мне не прислали отчет о том, какое на вас белье, — вжимая ее в стол еще сильнее, он опалил горячим дыханием нежную шею.
Она обернулась. В светло-зеленых глазах против воли мелькнуло желание. Дрожь в теле. Лиза в игре. Волнительное сглатывание – да, она определенно в игре.
— Я люблю, когда мои подчиненные выполняют обещания, Лиза, — его губы едва касаются ее шеи, дыхание обжигает, и она, опустив голову, прикрывает глаза от наслаждения.
— Вы получите свой отчет через десять минут. — Голос срывается, выдавая ее.
Ослабив  хватку, Воровский отступил. Вожделение захватило его без остатка, и он скрылся за дверью своего кабинета, чтобы хоть как-то охладить пыл. Это покорное согласие начинает сводить с ума. Она тоже горит. Не горит – искрит желанием. Они встали на опасный путь. Еще немного – и обратной дороги не будет.
Дверь распахнулась, и Лиза внесла поднос с чаем.
Он проследил за ней тяжелым взглядом, но ничего не сказал.
Она поставила перед ним любимый чайник с зеленым чаем, чашку и тростниковый сахар. Томно вздохнула совсем рядом. Застенчиво опустив ресницы, подарила покорную улыбку, от которой его бросило в жар, и быстро вышла.
Телефон щелкнул сообщением через три минуты.
«Сегодня я выбрала лиловый комплект из шелка. Нежные шелковые трусики с красивым бантиком сзади и бюстгальтер на косточках с ажурными вставками, который расстегивается спереди. И да, на мне чулки, Михаил Викторович.  Жаль, но вам никогда не расстегнуть спереди мой бюстгальтер».
Он налил себе чай и потер подбородок. Фантазия уже рисовала все подробности того, как он расстегивает нарисованный в воображении лиловый бюстгальтер.
Воровский попытался стряхнуть наваждение, но у него плохо получалось. В элегантных брюках роскошного костюма стало до одури тесно – хоть папкой прикрывайся.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Невинные сообщения грозят перерасти в нечто большее. Особенно сейчас, накануне новогодних каникул, когда стресс на пределе, и безумно хочется сбросить напряжение.
А еще хочется растрепать эту холодную королеву Лизу, чтобы она стонала под ним, кусалась и царапалась, как дикая кошка, умоляя о сексе.
«Посмотрим, как растворится твое «никогда»», — усмехнулся он.
Придвинул к себе телефон и отправил сообщение.
«Не провоцируйте меня, Лиза. Для вас это может плохо закончиться»
«И что вы мне сделаете?»
«Я украду вас из офиса. Запру в своем загородном доме на все зимние каникулы, и поверьте, на вас не будет ни трусиков, ни лилового лифчика. Вам просто нечего будет застегивать спереди. Потому что я пристегну ваши красивые ручки к спинке кровати наручниками, и буду делать с вами все, что подразумевается под вашим емким словом «никогда»».
Она собиралась что-то напечатать в ответ, но зависла. Видимо, его угроза сбила ее с толка. Снова попыталась напечатать. Нет. Пустота.
«Трусиха», — усмехнувшись, отправил новое сообщение он. Вышел из интернета и с довольным видом принялся пить чай. Один – ноль, Лиза.



 Глава 19. Лиза

«Сейчас я совсем без одежды. Я стою у зеркала и медленно натягиваю трусики стринги из кружева с мягкой резинкой, украшенные очаровательным серебряным сердечком спереди».
Шесть сорок утра, и да, я пишу Воровскому чертово сообщение. Меня зацепило. Не знаю, как это произошло, но я подсела на наши общие фантазии, как на самый сладкий наркотик. Его посланная вчера в обед фраза:
«я пристегну ваши красивые ручки к спинке кровати, и буду делать с вами все, что подразумевается под вашим емким словом «никогда»», будто стало спусковым крючком. Я не могла заснуть всю ночь. Меня бросало в жар от фантазий о том, что может быть между нами в его загородном доме на зимних каникулах. Особенно, если он пристегнет мои красивые ручки к кровати…
Отправляю сообщение, и чувствую, что я влажная. Это невозможная пытка. Находиться рядом, дразнить друг друга и не прикасаться. Я хотела его прикосновений. Жестких, мягких, нежных и грубых. Я хотела всего. Хотела, чтобы он взял меня. Грубо, первобытно, с рыком победителя. Заставил подчиниться и сделал своей.
Интересно, он спит или принимает душ?
«Знаете, в чем секрет этих трусиков?»
Нет ответа…
«Не знаете? — распаляюсь я. — Очень хорошо, что не знаете. У них есть аккуратный разрез… в самом горячем месте. И, да… я уже пристегиваю кружевной черный пояс к чулкам. Приятного утра, Михаил Викторович!»
Пусть побьется головой о кафель в душе. Ну, или удовлетворит себя там как-нибудь, не знаю. Сам потребовал отчет.
«Я учту».
Вздрагиваю от неожиданности. Он не спит?
«Я учту», и все?
С досадой я ждала еще хотя бы одно сообщение. Но нет, офисный тиран решил оставить меня без десерта.
Мерзкий мучитель.
Я замоталась в длинный халат, включила небольшую кофемашину и приготовила эспрессо. Что ж, возможно, у него в постели другая женщина, и ему не до нашей игры в сообщения.
При мысли о другой женщине в его постели меня бросило в жар. Ревность пронзила сердце, заставив болезненно сжаться.
Кофе был готов. Тостер щелкнул, выплюнув хрустящие тосты. Я села за барную стойку и уложила тосты на тарелку. Экран плоского телевизора мелькал яркими картинками. Диктор рассказывала про погоду. Гидрометцентр обещал дождь и туман. Дождь и туман двадцать седьмого декабря. Шикарно.
Внезапно телефон снова завибрировал. Вытянув шею, я взглянула на экран.
Мой офисный тиран решил прислать еще сообщение? Ого, целых три сообщения.
«Лиза, сегодня нам придется провести вечер в компании господина Азуле. Анна уже заказала столик в ресторане «Амарат», так что будьте готовы к тому, что придется задержаться».
Ох, меня так увлекла наша переписка, что я забыла про Азуле.
«И поверх вашего соблазнительного белья с волшебными разрезами в самых горячих местах, наденьте, пожалуйста, что-нибудь для похода в ресторан»
«И, да. Пожалуй, я все же приготовлю для вас место в моем загородном доме на новогодние каникулы, потому что вы слишком сильно меня дразните».
Я победно улыбнулась. Мое утреннее сообщение все же достигло цели.
«Уже собираю вещи».
«Они вам не понадобятся. Я просто не позволю вам носить одежду».
Сглотнула. Дыхание сбилось. Щеки пылали румянцем. Черт, надо избавиться от липкого наваждения до того, как я попаду в офис. Находиться рядом с Воровским и строить из себя неприступную леди после таких сообщений с каждым разом становится все сложнее.
Я выбрала платье для престижного ресторана «Амарат» – миди, облегающее и в то же время элегантное, цвета базилика. Купленное в Милане, куда мы с Олегом отправились на несколько дней, оно изящно подчеркивало цвет моих глаз и отлично сочеталось со светлыми волосами.
Олег водил меня и в «Амарат». В моменты любовного прилива он мог быть галантным и обходительным. Но галантность никак не помешала ему после возвращения из Милана сломать мне три ребра за какую-то совсем незначащую провинность. Снова воспоминания… ненавижу свои воспоминания. Почему нет таблетки, которая помогает стереть память?
Очарование переписки с Воровским отравили воспоминания о жизни с Олегом.
«Интересно, Воровский может похитить меня по-настоящему?» — пыталась воскресить утреннее вожделение в такси по дороге на работу я. 



‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 20. Лиза

Увы, утреннее вожделение померкло перед гадкими воспоминаниями о Милане.
Анна встретила меня стандартно – улыбкой и предложением выпить кофе, пока на горизонте не появился Воровский.
— Михаил Викторович вместе со своим заместителем в одиннадцать часов утра встречает в аэропорту Жана-Пьера. Короткая экскурсия по девятому этажу, потом годовой отчет ведущих трейдеров в актовом зале, и после обеда они будут у нас в приемной.
— А что мне делать, когда они появятся?
— Ничего особенного. Приветливо улыбаться и поддерживать разговор. Господин Азуле знает, что ты еще находишься на стажировке.
— А потом?
— А потом начнутся каникулы. Сегодня последний рабочий день, тридцатого выходят только те, кто не успел доделать отчет…Ой, еще сейчас елку привезут! Будем наряжать.
— Отлично. Лучше поздно, чем никогда.
Мне было не по себе. Я нервничала. Как вести себя с загадочным французским миллионером?
— Аня, а Жан-Пьер говорит по-русски?
— Немного. С жутким акцентом.
Завибрировал планшет на ее столе, и секретарь оживилась.
— Так, Лиза, сейчас принесут елку! Ура! Наконец и у нас в приемной будет праздник!
Потирая ухоженные ручки с алым маникюром, Анна поднялась из-за стола и пошла в холл, встречать доставщика.
Спустя пять минут в приемную ввалился парень в шапочке Санты. Он больше был похож на стриптизера из ночного клуба, чем на доставщика, и мы с Анной многозначительно переглянулись.
— Елку заказывали? — улыбнулся Анне он.
— Еще как заказывали!
— Тогда распишитесь в накладной и можете забирать.
Длинная картонная коробка нагнала на меня уныние.
— Разве мы сможем собрать ее сами?
— Сборка, вообще-то стоит пятьсот рублей…
Он несколько мгновений смотрел на нас с Аней, а потом сдался.
— Ладно, соберу ее вам бесплатно.
Через полчаса у окна стояла роскошная голубая ель с искусственным снегом на кончиках игл.
Парень ушел, и Анна достала из шкафчика несколько коробок с красивыми стеклянными шарами.
— А теперь приступим к самому главному волшебству, — потирала руки она.
Настроение преданного секретаря Воровского передалось и мне. Мы возились с елью, и тревога отступила на задний план.
Делегация во главе с французами задерживалась в актовом зале на годовом отчете, и мы с Аней уже не знали, чем себя занять. Елка была наряжена и мигала разноцветными фонариками. Дела переделаны. В канун нового года совсем не хотелось работать.
Я вдруг спохватилась. Двадцать седьмое декабря, а у меня дома нет даже маленькой декоративной елочки. Ничего нет. Ни подарков для родных, ни планов на выходные.
Будто чувствуя, прислала сообщение в телефон моя мама.
«Лиза, учитывая события последних месяцев, мы с папой настаиваем, чтобы ты приехала к нам домой на все каникулы. Вместе нам будет веселее».
Они с отцом приглашали меня домой на новый год. Как трогательно. Я не проводила новый год с родителями уже много лет. Похоже, в этот раз придется отойти от правил. Иногда полезно встретить новый год с теми, кто тебя вырастил. Для моей неокрепшей психики так будет лучше. Оставаться один на один с воспоминаниями на новый год жутко.
«Если не хочешь попасть в коллапс, возьми билет на автобус заранее. Иначе придется тратиться на такси. В новый год таксисты берут очень много денег», — писала мама.
«Хорошо. Завтра съезжу на вокзал, куплю билет», — пообещала я.
Сообщение от Евы.
«Лиза! Я не поняла, где список?»
Черт, я забыла, что обещала ей составить список того, чем хотела бы заниматься.
«Пришлю на вайбер», — отправила сообщение я.
Анна упорхнула в соседний отдел, поболтать с подругой, а я взяла лист бумаги, ручку и задумчиво устроилась за столом.
«Хочу открыть собственный магазинчик нижнего белья. Там будет продаваться только самое красивое и качественное белье, способное сделать женщину счастливой».
Улыбнулась. Не список, конечно, но хотя бы одно желание есть. Оно навеяно жаркой перепиской с Воровским.
Сфотографировала желание в телефон и отправила по вайберу Еве.
Пусть отстанет.
«Чулки забыли», — пришел резкий ответ.
Какие чулки? Черт… я сглотнула. Ответ пришел не от Евы. Его прислал Воровский.
Я нечаянно отправила сообщение не тому адресату. Конечно, оно досталось Воровскому.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Я зажмурилась. Нет, нет, нет… Я не хотела, чтобы он что-то знал о моих тайных желаниях.
Представила, что Воровский с деловым видом ведет французов по девятому этажу и тут читает мой опус. 
«Это не вам. Пожалуйста, удалите фотографию», — попросила я.
«А кому?»
«Пожалуйста, удалите. Я не хочу отвлекать вас от важных дел».
«Никаких важных дел нет, Лиза. Скучные доклады в актовом зале от ведущих трейдеров компании под новый год кого угодно сведут с ума».
«Удалите. Это личное. Оно вас не касается».
«Удалю, если скажете, кому писали сообщение».
Я вздохнула и снова принялась печатать.
«Подруге. Она психолог, и потребовала от меня создать проект для нового года. Чтобы я могла жить дальше, не оглядываясь на прошлое».
«А у вас было такое тяжелое прошлое?»
Что-то сжалось внутри. Ну вот, допереписывались. Я совсем не хотела делиться с Воровским подробностями своей недавней трагедии. Ему ни к чему знать, чего мне стоил развод.
«Лиза?»
Снова сообщение. Воровскому скучно, я понимаю. Но ни к чему делиться с ним своими переживаниями.
Я медлила. Не знала, как завершить ставшую опасной переписку.
«Лиза, пожалуйста… я не люблю, когда не договаривают».
«Простите. Лучше закончим на этом».
«Ваш муж… он вас обидел?»
Черт, да что же тебе неймется, Воровский?!
«Лиза, вы вынуждаете меня страдать от неизвестности. Неужели мне придется нанимать частного детектива, чтобы найти ответ на вопрос?»
«Ваш детектив ничего не найдет. Мой бывший муж очень хорошо заплатил за молчание и развод по обоюдному согласию обеих сторон».
Отправила сообщение и быстро вышла из интернета.



Глава 21. Лиза

Казалось, в приемной резко закончился воздух, и стало нечем дышать. Щеки пылали, руки жалко дрожали. Меня сейчас захлестнет истерика. Я не справлюсь со слезами, и потечет макияж…
Сорвавшись с места, я быстро вышла из приемной. Закрылась в дамской комнате и открыла ледяную воду в кране. Побрызгала лицо, аккуратно, чтобы не задеть безупречный макияж. Начала глубоко дышать, как учила психотерапевт на консультациях, которые я исправно посещала несколько месяцев.
Истерика начала отступать.
Постояв еще немного, я решилась покинуть свое убежище. Надо научиться жить, не оглядываясь на прошлое. Продолжать играть с Воровским в нашу увлекательную игру в сообщения, дразнить его, делать, все, что угодно – лишь бы не окунаться снова в воспоминания о прошлом.
Шумный говор и шаги за дверью извещали, что французский партнер близко.
Анна распахнула дверь и приветливо впустила мужчин.
Я с интересом взглянула на Азуле. Милый, приятный старичок в дорогом черном костюме. Выцветшие голубые глаза, гладко зачесанные назад седые волосы.  Ростом он был едва выше Анны, и на фоне Воровского и его заместителя Сергея выглядел карликом.
— Лизья! — без представлений кинулся в мою сторону Азуле. — Бонжур, жоли филе…
Я робко улыбнулась и ощутила аромат французского коньяка. Видимо, Воровский и его заместитель не теряли время зря, и на скучном отчете успели угостить Азуле выпивкой.
— Здравствуйте. Бонжур…
Растерянно посмотрела на Анну, и та ободряюще кивнула.
— Девочки, думаю, мы достаточно погуляли по нашему бизнес-центру. Приглашаю всех в ресторан! — желая заполнить неловкую паузу, громогласно сообщил Воровский. — Скоро новый год, нам просто необходимо как следует повеселиться!
— Да, по-русский… — лукаво поглядывая на меня, закивал Азуле.
Мы с Аней засобирались, и скоро сидели в служебной машине «Финансиста».
Нас посадили сзади, вместе с Азуле, а Воровский сел вперед, к водителю. Его заместитель и еще парочка ведущих трейдеров должны были подъехать к ресторану на своей машине.
Впрочем, Азуле оказался довольно приятным собеседником. Всю дорогу до ресторана он рассказывал мне о рождестве в Париже, мешая русские слова с французскими. С ним было легко. Он оказался из тех мужчин, которые боготворят женщин и возносят их на пьедестал.
«Еще немного, и вам удастся уехать в Париж на пмж», — отправил мне резкое сообщение Воровский.
Я взглянула на него. Неужели ревнует? Судя по вспыхнувшему на короткий миг горечи во взгляде, да. Ревнует. Потому что сегодня я принадлежу другому боссу. Престарелому Азуле, который распалился и никак не хочет меня отпускать.
«Вы сами этого хотели», — быстро отправила ответ. Он прочел и нахмурился.
По сердцу растеклось мрачное удовлетворение. Мне было приятно, что
я выбила Воровского из колеи привычной расслабленной уверенности в превосходстве. Глубоко внутри я злилась. За эти два дня он стал для меня чем-то большим, чем продажный трейдер, которому надо подписать выгодный контракт. Я хотела его. Я жаждала его внимания. А он отдал меня Азуле.
Машина плавно притормозила у входа в ресторан «Амарат». Воровский вышел первым и открыл заднюю дверь мерседеса с моей стороны. Галантно подав мне руку, пронзил насквозь взглядом.
Расправив плечи, я гордо прошествовала мимо, сделав вид, что не заметила этот взгляд.
«Амарат» был забит до отказа – компании вовсю праздновали корпоративы. За одним длинным столом собрались врачи центральной горбольницы, за другим, поменьше – сотрудники какой-то фирмы. Мелькнуло в них что-то знакомое, но я не успела уловить, что именно – официант быстро провел нас к нашему вип-столику.
Нам выделили изолированную кабинку с видом на вечерний город. Несмотря на общую суету, нам было уютно. Мужчины налегали на водку, весело шутили. Мы с Аней пили самое дорогое шампанское, которое нашлось в ресторане. Так приказал господин Азуле, и нам было нисколько не жаль тех денег, которые он спустил на напиток.
Азуле шутил, будто невзначай касался моей руки, Воровский сверкал убийственным взглядом. Я же переводила шутки с французского на русский и безмятежно улыбалась. Мне нравилось злить Воровского. Нравилась его ревность.
— Я хотель пригласить даму на танец, — вконец захмелев от водки, поднялся со своего места Азуле. — Где можно заказьяль песня?
— Я закажу, — кивнул Воровский и тоже поднялся со своего места.
Я следила за тем, как он сует хрустящую купюру администратору зала, и ощущала, что мне совсем не хочется танцевать на глазах у всех.
— Для нашего французского гостя господина Азуле и его очаровательной помощницы Елизаветы звучит эта песня! — громко сообщил ведущий.
 Музыканты настроили аппаратуру.
Зазвучала Лаура Паузини, «Итс нот гудбай».
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Я вздрогнула. Это была именно та песня, под которую мы с Олегом танцевали свой первый танец на свадьбе. Но почему все сегодня хочет напомнить о моем проклятом прошлом?
Вдохнув поглубже, я позволила Азуле взять себя за руку и вывести на танцпол.
Мы медленно двигались в такт музыке. Француз улыбался и сыпал комплиментами на ломанном русском, а я мечтала, чтобы в ресторане вырубился свет. Чтобы строящая из себя Лауру Паузини местная певица не смогла продолжать петь.
Снова стало нечем дышать. Да, я понимала, Воровский не специально заказал именно эту песню. Просто в ассортименте музыкантов не было ничего другого.
Подняла голову, и меня, будто ударило громом. Колени подогнулись, и я едва удержалась на ногах. Во главе стола, где праздновали корпоратив, сидел мой бывший муж, Олег Данилевский. Справа от него с гордым видом улыбалась все та же брюнетка, которую я видела у торгового центра, но взгляд Олега был прикован к танцполу. Он будто оцепенел. Все смотрел на меня, кружащуюся в танце с Азуле, и не шевелился.
Мне казалось – еще чуть-чуть, и меня стошнит прямо здесь, у небольшого подиума, на котором надрывались музыканты. Его взгляд – нечеловеческий, почти животный. Ничего не изменилось. Олег так и не отказался от своего чувства собственности на меня. А сейчас, когда Азуле сжимал мою руку, в нем пробуждался зверь.  
Сердце безумно колотилось. По спине расползался липкий и влажный страх. Все, чего мне хотелось – сорваться и бежать прочь из «Амарата».



Глава 22. Лиза

Песня закончилась. Извинившись перед Азуле, я почти бежала. Прочь, прочь из зала под удивленным взглядом Воровского.
Закрылась в дамской комнате, но даже здесь не чувствовала себя в безопасности. Скорее, наоборот. В тишине, где не было людей, было страшнее.
Я прислонилась спиной к прохладной стене. По спине полз липкий страх.
Из «Амарата» надо немедленно уходить. Потому что Олег… я знала этот взгляд. Он не предвещал ничего хорошего. Ему плевать, что мы развелись. Он способен на все.
Только сейчас я начала понимать, какую ошибку совершила, согласившись на развод по обоюдному согласию, без разглашения истинной причины. Я осталась без защиты. У Олега, бизнесмена с безупречной репутацией, теперь были развязаны руки.
Отдышавшись, я принялась размышлять. Бежать отсюда. Вызвать такси, и сразу же, не заезжая домой, отправляться к родителям.
Моя сумочка осталась в кабинке. Телефон и верхняя одежда тоже. Каким образом убраться отсюда?
«Надо дождаться, когда выйдет официант и попросить его принести мои вещи», — мелькнула мысль.
Ручку двери снаружи кто-то дернул. Я смутилась. Неужели так долго здесь стою? Надо освобождать помещение, иначе выстроится очередь.
Вдохнула и подошла к двери. Открыла замок и… врезалась в крепкую грудь. Знакомый запах – и язык прилип к небу. Я врезалась в Олега.  Это он пытался открыть дверь дамской комнаты.
Отпрянула обратно, но было поздно. Я оказалась один на один со своим проклятым мучителем. Меня будто отшвырнуло волной в прошлое – его запах, его туалетная вода. Его крепкие мышцы, тяжелая рука, от которой не увернуться…
— Привет, Лиза. Как поживаешь?
Взгляд синих глаз – колючий, ледяной и...одновременно тоскливый.
— Потихоньку.
Пытаюсь увернуться, но он ловко вжимает меня в стену. Обеими руками упирается в прохладный камень, не давая вырваться из ненавистного плена.
— Что за престарелый поклонник?
— Это мой босс, — пожимаю плечами. — Мы празднуем корпоратив, так же, как и ты.
Сердце бешено колотится. Кажется, еще миг – и я задохнусь. Мне не хватает воздуха, когда он рядом.
— Ты устроилась на работу? Для чего? Тебе мало денег, которые я оставил?
— Устроилась, да. Это мое решение.
— Самое глупое решение в твоей жизни.
Я молчу. Пытаюсь как-то обогнуть его, но он снова возвращает меня на место.
— Красивое платье. Я помню день, когда мы с тобой его купили.
Его рука ласково касается моей щеки. Скользит ниже, поглаживая шею. Паника перекрывает горло, и я уже не могу вдохнуть. Пытаюсь, но ничего не выходит.
— Я тоскую по тебе, Лиза. Скажи, чего тебе не хватало? У тебя же все было. Все, и даже больше…
Его пальцы касаются моих губ. Его дыхание учащается. В глазах – горит желание снова обладать мной.  
Колени подгибаются. Сердце колотится в горле. Я задыхаюсь. Потому  что ничего не изменилось. Олег просто пустил пыль в глаза общественности. Он и не собирался меня отпускать…
Он выжидал, когда уляжется шумиха вокруг нашего развода, чтобы начать все сначала.
— Ты моя, Лиза. Была и будешь моей. Всегда. Я дам тебе еще немного времени, а потом заберу тебя домой. Слышишь?
 — Лиза! Почему вы не в зале?
Голос Воровского, будто в тумане. Но этот туман приносит облегчение, потому что Олег убирает руку от моего лица.
— Что здесь происходит?
Олег с сожалением ослабляет хватку и медленно оборачивается.
Вжавшись в стену,  я растерянно смотрю на двух хищников.
Воровский с презрительным выражением лица подходит вплотную к Олегу. По сердцу разливается невероятное облегчение - за спиной Воровского я чувствую себя в безопасности.
— У вас есть вопросы к моему сотруднику? — холодно бросает в лицо моему бывшему мужу он. 
— Какие у тебя могут быть дела с моей женой? — скрестив руки на груди, парирует тот.
В воздухе повисает напряжение. Оно такое мощное, что, кажется, способно убить своим разрядом.
Теперь мне страшно даже за спиной Воровского.
— Во-первых, не тыкай. А во-вторых, Лиза получила развод полгода назад. За психологическое давление у нас имеются статьи уголовного кодекса. Или бывшим мужьям они незнакомы? Если нет, я с удовольствием займусь просвещением.   
Воровский уверенно улыбается. Олег звереет и… отступает.
— Идем в зал, Лиза! — приказывает Воровский.
Крепко берет меня за локоть и уверенно тащит за собой.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Мне страшно. Все тело трясет крупной дрожью. Ноги ватные, едва могу ими передвигать. Я не оборачиваюсь. Даже представить себе не могу, каким взглядом сейчас провожает нас Олег. Воровский не знает, что он только что пробудил самое страшное зло на свете.
— Никуда не ходите одна, Лиза, — тихо произносит рядом с моим ухом Воровский. — Вы слышите меня? Сейчас мы посадим господина Азуле на такси, а потом я отвезу вас домой.
Я не отвечаю. Мне так плохо, что, кажется, я сейчас потеряю сознание. Желудок скручивается в тугую пружину, и меня вот-вот стошнит от напряжения.
«Дышать, дышать», — приказываю себе я.



Глава 23. Лиза

Воровский помогает мне сесть. Я медленно опускаюсь на свое место за столом в кабинке. Горло пересохло, но я не могу глотать. Лицо горит. Мне страшно, страшно… Воровский довезет меня до дома, но нигде нет гарантии, что разъяренный Олег не сорвет дверь с петель посреди ночи. Он изобьет меня до полусмерти после того, что ему сказал Воровский…
Анна перехватывает выразительный  взгляд Воровского и начинает щебетать, поглаживая Азуле по руке. Тот уже очень пьян. Млеет, просит сказать тост за самых лучших девушек из России.
Вся компания весело поднимает бокалы за нас с Аней. Я через силу улыбаюсь, пытаюсь дышать, но тошнота никак не хочет отступать.
Я даже не понимаю, что говорят. В голове шумит. Горло сухое, я по-прежнему не могу пить.
Воровский кладет руку мне на низ спины.
— Лиза, возьмите себя в руки, — тихо говорит он. — Мы выйдем вместе, и я отвезу вас домой.
— Только не домой, — сдавленно шепчу я. — Он придет туда…
Некоторое время Ворвоский внимательно смотрит на меня.
— Хорошо. Обсудим это, когда сядем в машину.
Наконец компания начинает собираться на выход. Азуле напевает какую-то французскую песню. Заместитель Воровского вместе с одним из ведущих трейдеров подхватывают его под руки.
Воровский помогает мне надеть шубу. Я опасливо выглядываю из кабинки. Будто невзначай, а на самом деле, чтобы убедиться, что за нами никто не следит.
Но я просчитываюсь. Банкет за столом Олега в самом разгаре. Наши глаза встречаются. Его взгляд. Пронизывающий, жесткий. Как будто взглядом он подписывает мне приговор. 
Колени подгибаются, но я приказываю себе стоять. Едва дыша, выплываю вместе с Воровским из кабинки. В какой-то миг Воровского отталкивает пьяный Азуле. Кладет руку мне на низ спины и притягивает к себе. Я растерянно улыбаюсь.
— Лизья, ма шоли… — целует меня в щеку он.
Под ненавистным взглядом Олега мы выходим из «Амарата». Азуле покрывает мои руки поцелуями на прощание. Я знаю, чую спиной, что Олег это видит сквозь стекло ресторана. Нет, сегодня я точно не поеду домой. Вызову такси – и к родителям. Там у меня будет время, чтобы решить, как быть дальше.
Машем Азуле и компании, а потом, когда служебная машина отправляется в аэропорт, Воровский подводит меня к черному джипу. За рулем водитель.
— Куда, Михаил Викторович? — оживляется он.
— А покатай-ка нас по центру, Лёва, — внимательно посмотрев на меня, решает Воровский. — Площадь и парк сейчас очень красивы. Покатаемся, Лиза?
Я коротко киваю. Голова пульсирует болью от пережитого напряжения.
Мы садимся назад, и джип трогается с места.
Воровский молчит. Я разглядываю сверкающие волшебством ночные улицы и понемногу начинаю успокаиваться.
— Говорите, ваш муж хорошо вам заплатил за молчание, Лиза? — нарушает спокойствие его голос.
Я сглатываю. Ну, зачем? Зачем снова ввергать меня в пучину воспоминаний?
— Если бы у меня был пистолет или автомат, я бы не задумываясь, выпустила всю обойму ему в голову, — вздрогнув, порывисто выпаливаю я. И тут же тушуюсь, испугавшись своего откровения.
Воровский внезапно оживляется.
— Кажется, я знаю, что может поднять настроение, — произносит он. — Лёва, сделай один круг около парка, и вези нас в клуб.
— Хорошо, босс, — кивает тот.
— А что мы будем делать в клубе? — настораживаюсь я.
— Пить водку и стрелять.
Сглотнув, смотрю на него.
— Надеюсь, не в людей?
— Нет. По мишеням.
Идея неожиданно приходится мне по душе. Я никогда не пила водку, и тем более, не стреляла по мишеням.
— Уговорили, поехали, — выдыхаю и расслабляюсь.



‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 24. Лиза

Пейзажи за окном поистине сказочные. Огромная елка сверкает огнями, олени, дед Мороз – все светится. Поворот, следующий поворот, и джип плавно тормозит у ночного клуба «Приват». Громкая музыка и неоновая вывеска с красивой полуобнаженной девушкой у шеста притягивают взор. Судя по фасадам – клуб слишком дорогой, он не по карману простым обывателям.
— Откуда в ночном клубе мишени для выстрелов? — недоверчиво посматриваю на Воровского я.
— Это мой клуб, Лиза. Цокольный этаж оборудован под первоклассный тир.
— Ваш клуб? Собственный?
— Конечно.
Вальяжно усмехнувшись, Воровский выбирается из машины и галантно подает мне руку.
— Кажется, мне нужно в дамскую комнату… — смущаюсь я. Шампанское дает о себе знать в самый неподходящий момент.
— Именно в дамскую? — смешливо морщит лоб Воровский. — У нас на цокольном этаже нет разделения на дамские и не дамские комнаты.
— Ладно… — я заливаюсь краской. — Подойдет любая.
Воровский посмеивается. Предлагает свой локоть, и я с радостью просовываю руку. От тепла его кашемирового пальто мне спокойнее.
В клубе, несмотря на презентабельность, не протолкнешься. Полумрак, сверкающие огни, громкая музыка, клубы дыма. У шеста вертится красивая девушка в сногсшибательном серебристом костюме. Цена за вход никого не пугает. Надо же. Даже не думала, что в нашем городе так популярны дорогие ночные заведения.
Воровский крепко сжимает мою руку и уверенно ведет меня вперед через толпу людей. Я впиваюсь пальцами в его ладонь. Как будто она – последняя надежда на спасение. Ведь как только Воровский останется в прошлом, мне придется сражаться со своими монстрами один на один.
От барной стойки отплывает худощавый брюнет в белоснежной рубашке с бабочкой вместо галстука.
— Добрый вечер, босс.
— Привет, Марк. Мы в тир.
Марк с интересом посматривает на меня. Видимо, с дамами обычно идут не в тир, а в какую-нибудь комнату с широкой кроватью.
 — Заказ, как обычно? — спустя мгновение уточняет он.
— Да. Мне водки, даме шампанского.
— Нет, — упрямлюсь я. — Мне тоже водки.
Воровский и Марк несколько мгновений испытующе смотрят на меня, а потом Воровский согласно кивает.
— Что ж, желание дамы будет исполнено, — лукаво улыбается Марк.
Воровский берет меня за руку, и ведет за собой в самый конец зала. Там есть небольшая дверь.
Я иду следом за ним и ощущаю, как согревает тепло его руки. Мне даже кажется, согревает не тело, а душу. Я не знаю, отчего так. Не понимаю, почему я не боюсь Воровского. Знаю же, что он тоже далеко не ангел. Но Воровский не садист. Скорее, продажный трейдер, который привык получать свое. И здесь что-то другое. Между нами другое. Особое. Я еще не совсем улавливаю, что это такое, но инстинктивно греюсь в его мужском обаянии. Я ему доверяю. Как маленькая девочка, которая потерялась в темноте, и которую внезапно находит большой и сильный защитник. Как любой напуганной девочке, мне хочется, чтобы меня обогрели и приютили. 
Воровский распахивает дверь, и мы оказываемся в темном коридоре. Стены выложены темным искусственным камнем, и в полумраке мелькает наше отражение. Впереди горит свет.
— Туалет здесь, — Воровский останавливается у совсем незаметной с первого взгляда двери. — Можешь отдать мне шубу, а потом приходи в тир.
— Хорошо.
Я смущенно прочищаю горло и снимаю шубу. Отдаю ему и скрываюсь за дверью. Проклятое шампанское!
Когда я возвращаюсь, девушка в форменной одежде официанта накрывает небольшой столик. Она принесла закуски, графин с ледяной водкой и небольшую бутылку «спрайта». Воровский о чем-то вполголоса разговаривает с Марком. Поворачиваюсь и с восторгом распахиваю глаза. Справа оборудован самый настоящий тир. Даже автомат и пистолет – настоящие. С интересом подхожу к стойке. Беру в руки маленький черный пистолет. Никогда не держала в руках ничего подобного. Его черная сталь приятно охлаждает руку.
Внезапно ощущаю спиной тепло. Я знаю, что это Воровский, и мне приятно, что он так близко.
— Ты когда-нибудь стреляла?
Он не просто спрашивает. Выдыхает вопрос мне в шею, и от этого по коже летит волна волшебных мурашек. Его правая рука властно и в то же время мягко ложится мне на живот, и он придвигает меня к себе еще ближе. На миг я прикрываю глаза. Мне хорошо от этого жеста, и даже жаль, что он быстро убирает руку.
Но его рука уже сверху моей, помогает правильно держать пистолет.
— Наушники надень.
Голос чуть хриплый, я чувствую, что его тоже заводит. Нащупываю левой рукой на стойке шумоизоляционные наушники и неловко натягиваю на голову.
Мы целимся вместе. Медленно, едва дыша, направляем пистолет в центральную мишень. Никогда не думала, что это может так возбуждать. Но сердце колотится в груди, как сумасшедшее. От того, что я слышу его дыхание. От тепла сильных мужских ладоней. От аромата его туалетной воды, смешавшейся с дорогим алкоголем. Внизу живота все плавится, растекается горячей лавой, и я не могу бороться со своим телом. Оно выбрало того мужчину, что стоит рядом и учит меня правильно целиться.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
—Жми, — приказывает мне Воровский, и я уверенно нажимаю на курок. Пуля летит в направлении цели и мгновенно впивается почти рядом с центром мишени. Закрываю глаза. Даже через наушники непривычно громко. А потом что-то щелкает. Представляю Олега и палю без разбора. Выпускаю всю обойму. Выстрелы, один за другим, достигают цели, вызывая в груди мрачное удовлетворение.
Воровский уже не помогает мне целиться. Он стоит немного поодаль, тоже в наушниках, и задумчиво потирает подбородок.
— Еще зарядить? — спокойно спрашивает он.
Я молча киваю и отдаю ему пустой пистолет. Он достает из коробки обойму и возвращает мне готовый к стрельбе агрегат.
Я снова целюсь. Для моих рук пистолет слишком тяжел, но прицелиться получается. Выпускаю еще одну обойму по мишеням. Грохот стоит такой, что, кажется, я оглохла даже через наушники. «Тебя больше нет, Олег! Тебя нет в моей жизни!»
Сглатываю. Руки мелко дрожат. Все же, это не женское занятие.
— Хватит, — Воровский отнимает у меня пистолет и помогает снять наушники.
— Налей мне водки, — устало прислоняясь к стойке, прошу я.
Наши взгляды встречаются. Кажется, мы перешли на «ты».
— Идем, — соглашается он.



Глава 25. Лиза

Мы садимся за столик, и он наливает водку из хрустального графина в полукруглые стопки. Пью залпом, не морщась, а стопки большие. Полстакана точно уместится. Воровский даже не успевает взмахнуть рукой, чтобы остановить меня. Накалывает вилкой соленый гриб и быстро сует мне в рот.
Я передергиваю плечами и молча жую. Какая гадость.
— Ты, Лиза, если водку раньше не пила, резко на нее не налегай лучше, — советует он. — Или закусывай хотя бы.
Я улыбаюсь. Кажется, гадливость ушла и по груди растекается приятное тепло.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что не оставил меня одну там, в коридоре. Наедине с этим садистом.
— Тебе не за что меня благодарить. Я и так не очень хорошо поступил по отношению к тебе с самого начала.
— Ну, за это я разбила тебе лицо… Миш, налей мне еще водки.
Воровский морщится.
— Лиза, тебе хватит. На твое состояние еще полстакана тебя вырубит с концами.
— Не вырубит. Налей, а потом можешь вызвать такси.
— Ты же не хотела домой?
— Да…
Я мрачнею. Он качает головой и снова наливает нам водку.
— Ты боишься его?
— Олега?.. Да, боюсь. Он псих.
Выхватываю свою стопку и снова залпом выпиваю. Закуску уже хватаю сама. Красная икра мне нравится больше, чем соленый гриб.
— В каком смысле псих? — осторожно уточняет Воровский.
Я смотрю на него. Поздно, водка уже развязала язык, и я наболтала лишнего.
— Налей мне еще.
— Лиза.
— Тебе водки жалко?
— Нет. Но тебе плохо будет. Нельзя пить так много сразу.
Я сверлю его взглядом. Он вздыхает и наливает еще половину стопки.
— Лей полную.
Подкатывает глаза, но наливает.
Я забираю у него мерзкий напиток и снова опрокидываю в себя. Судорожно закусываю икрой. Кажется, на этот раз действительно было много.
— Так что значит псих, Лиза? — внимательно смотрит на меня Воровский.
— Ну… он может улыбаться, делать комплименты, а в следующий момент, если его что-то не устроило, размахнуться и ударить. И не просто влепить пощечину, или задеть плечом… Он будет бить по-настоящему. Мерзко, по-скотски. В последний раз он бил меня ногами на полу, пока не сломал три ребра…
Я тыкаю вилкой в красную икру, теряя связь с реальностью. Воровский прав, водка в таких количествах на мое напряженное состояние противопоказана.
— Ладно… забудь о том, что я тебе сказала. Просто забудь, и все.
Воровский сверлит меня пронзительным взглядом.
— Миша, — хмурюсь я. — Пообещай, что забудешь.
— Лиза… — он откидывается назад в кресле, но продолжает сверлить взглядом. — У тебя в жизни когда-нибудь такое было – встречаешь человека, и после этого уже не можешь вычеркнуть его из жизни?
— Не знаю… — я пытаюсь задуматься, но коварная водка подбирается к мозгу, постепенно отключая способность логически мыслить. Я пугаюсь, что перестаю контролировать ситуацию.
— Я домой не поеду, — принимаю окончательное решение. — Я к родителям лучше. Они у меня в другом городе живут, но на такси два часа всего. Если без пробок. Там этот псих меня, по крайней мере, не сразу найдет.
Открываю сумочку и достаю телефон. Перед глазами все расплывается. Вот зачем я пила? Пытаюсь выудить на экране яндекс-такси, но ничего не получается.
— Лиза, — Воровский мягко забирает у меня телефон. — Ну, какое такси? Ты же на ногах не держишься.
Пытаюсь что-то сказать, но перед глазами все кружится. Проклятая водка! Устраиваюсь поудобнее в кресле. «Вот сейчас пройдет головокружение, и я вызову такси. Только посижу немного, и водка отпустит». Глаза закрываются против воли.
Звенит телефон у Воровского.
— Машина подъехала? — слышу его голос. — Хорошо, значит, через пять минут выезжаем.
Выезжаем, да. Выезжаем…



Глава 26. Воровский

Воровский обернулся на Лизу. Вырубилась.
— Так и знал, — фыркнул он.
Набрал номер телефона Артемьева.
— Слушай Слава, ты адрес родителей своей должницы можешь узнать?
— А тебе зачем?
— Сестру ее домой к родителям отправить надо.
— У сестры спросить не пробовал?
— Она вряд ли способна ответить.
— Сейчас перезвоню.
— Сбрось адрес сообщением.
— Будет исполнено, большой босс.
— Пошути мне еще…
Вошел Марк Король.
— Машина ждет у черного входа, шеф.
— Отлично. Марк, мне надо, чтобы ты накопал для меня информацию.
— Что за информация?
— Собери досье на Олега Данилевского, бывшего мужа этой спящей красавицы. Я хочу знать про него все. В какой семье рос, в какой школе учился, какие магазины предпочитает, в каких кругах вращается.
— Будет сделано, шеф.
Щелкнул сообщением телефон. Воровский взглянул на высветившийся адрес и подошел к Лизе. Забрал у нее из рук сумочку и передал Марку. Потом резко подхватил на руки.
— Помоги погрузить ее в машину.
Марк открыл дверь и пропустил его вперед. Он привык не задавать лишних вопросов.
— Передавайте привет Анне.
— Обязательно передам.
Марк помог погрузить Лизу на заднее сидение ожидающего черного джипа. Воровский коротко кивнул в знак благодарности и сел рядом.
— Отвези нас по этому адресу, — приказал водителю он. — Без пробок до полуночи успеем вернуться в город?
— Думаю, успеем, — забивая адрес в навигатор, уверенно изрек тот.
К одиннадцати часам вечера машина прибыла по назначенному адресу.
— Лиза, — коснулся плеча девушки Воровский. — Просыпайся, Лиза. Приехали домой.
— Домой? — растерянно  начала осматриваться она. — Где мы?
— У твоих родителей.
— Ой… спасибо, что довезли…
Стеклянным взглядом уткнулась в его лицо, в смятении улыбнулась и прижала к груди сумочку. Воровский вдруг подумал, что ему пронзительно жаль с ней расставаться. Нереализованное желание оживить их фантазии из переписки заныло в груди.
— До понедельника можешь быть здесь. Если появятся экстренные вопросы, я тебе позвоню. Хороших выходных.
Она взглянула на него растерянным взглядом. На миг сжала руку.
— Спасибо…
И бросилась прочь из машины.
«Главное, чтобы добралась до дома и не упала», — поморщился он.
Вскоре скрипнула тяжелая железная калитка, и Лиза исчезла за забором.
«Вот и все», — отчего-то загрустил Воровский. Его ждал жуткий вечер в одиночестве.
Машина плавно тронулась с места и вывернула на трассу. Вспыхнул внезапным звонком от Анны сотовый телефон. Воровский приподнял бровь. Неужели она еще не дома?
— Михаил Викторович, — сбивчиво начала Анна. — Тут форс-мажор небольшой вышел. Жан-Пьер вдруг решил, что с завтрашнего дня в Москве ему обязательно нужна новая помощница.
— В Москве? — нахмурился Воровский. — А домой отчалить до Рождества Жан-Пьер не хочет?
— Нет, Михаил Викторович. Сказал, в приказном порядке прислать Лизу в Москву. До тридцать первого рабочие дни еще, он приказал, чтобы она вышла на работу.
Помешанная на ревности ярость опасно всколыхнулась внутри.
— Может, он утром протрезвеет и передумает?
— Боюсь, нет. Мы в машину сесть не успели,  а его хмель как рукой сняло. Начал звонить своим секретарям в Париж, требуя отчета по последним торгам на бирже.
— Ладно, утром я сам с ним свяжусь. Спасибо, Аня. Отдыхай.
— Приятных выходных, Михаил Викторович.
— Тебе тоже.
Воровский выключил телефон и с яростью откинулся на спинку сидения. Лизу ему, значит, подавай, этому прохвосту французскому. В Москву. Да еще и немедленно.
Ярость закипала внутри, грозясь вылиться в атомный взрыв. Ревность сжигала все на своем пути. Не отдаст. Он не отдаст ее Азуле.
Вспомнились шестизначные цифры, на которые пополнится счет в случае заключения контракта, так и не подписанного меркантильным французом, и Воровский заскрежетал зубами. Неужели придется гнать Лизу в Москву в понедельник утром? Представил ее возмущенное лицо, и помрачнел. Да, он обещал, что если она подыграет, Азуле найдут новую помощницу. Но где ее найти, если в понедельник уже тридцатое декабря? Да и желание этого Азуле сошлось на Лизе. Никакая другая ему теперь не нужна. Не один Воровский запал на ее красивые руки и королевскую походку. Азуле тоже клюнул мгновенно. И теперь Лизу от себя не отпустит. Если Лиза будет сговорчивой, с такими темпами через неделю он ее в Париж заберет. И с концами.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Воровскому не хотелось уступать Лизу. Теперь, после всех ее откровений, она была ему дорога, как никто другой. И дело было уже не в пошлой переписке, которая заставляла их обоих последние сутки страдать от нереализованного желания. Здесь было другое. Это другое, пока еще покрытое мраком, заставляло Воровского дико ревновать. Во что бы то ни стало, утром надо будет отговорить Азуле от идеи вызвать Лизу в Москву.
Он вернулся домой, но дом еще никогда не казался ему таким пустым, как в эту ночь. Мерцающий искусственный камин в холостяцкой гостиной на первом этаже мягко освещал стены и спящего на полу Тайсона, а Воровский, открыв початую бутылку виски, медленно напивался. Он пил прямо из горлышка и не заботился о закуске. Тяжесть одиночества была такой сильной, что он даже не чувствовал горечи спирта.
Лиза. Она вдруг превратилась в желаемый приз, который разыгрывали сразу два игрока. Да что там два – три! Ведь ее психопат бывший тоже сгорает от непонятной садистской тоски. И Азуле, который еще недавно выдвинул на первый взгляд безобидное требование найти ему красивую русскую помощницу, теперь предстал во всей своей жесткой расчетливости. Такие, как Азуле, не просто так зарабатывают свои миллионы евро. Воровскому ли не знать, какую силу воли и смелость надо иметь, чтобы карабкаться наверх? Азуле на закате своей жизни вскипел страстью к русской Лизе. Молодая, красивая женщина и старик с миллионами.
Выберет ли она Азуле? Неужели выберет?
 «Тухлая речка и железобетонная конструкция совсем не то, что может вдохновить женщину на подвиг выйти замуж за выжившего из ума старика», - язвительная фраза, которую Лиза бросила ему в первый день их знакомства.
Но тогда перед ним сидела возмущенная женщина, а теперь… кто знает? Выйти замуж и уехать в Париж. Стать женой престарелого французского миллионера, разве не заманчиво? Да и муж-психопат в этом случае не доберется.
Чем меньше становилось виски в бутылке, тем сильнее злился Воровский. Не отдаст. Нет, не отдаст ее французу. С этой мыслью он и заснул на диване в гостиной.



Глава 27. Воровский

Субботнее утро встретило Воровского всей своей хмурой непривлекательностью теплой зимы – за окном повисли сизые тучи, а туман был таким сильным, что он скрыл машину во дворе.
 Смятые рубашка и галстук, которые Воровский не потрудился снять накануне, давили грудь.
Гадкое похмелье саднило в горле мерзким привкусом и хотелось никогда не просыпаться.
Такие мысли – не просыпаться – подло подкрадывались каждый новый год и захватывали сознание. Найти стимул жить дальше, когда нет тех, ради кого стоит идти вперед, с каждым годом становилось все сложнее.
Воровский скатился с дивана на пол и медленно стянул с шеи галстук. На миг стало жаль себя – процветающий трейдер, не сходящий с обложек финансовых изданий,  - на самом деле жалкий пьяница, которому даже пойти в новогоднюю ночь некуда. Некому купить подарки, разве что спустить деньги на благотворительность. Благотворительностью занималась Анна. Да и благотворительность – это совсем другое. Она не горит преданным взглядом любимого сына, который получил свой подарок от отца на новый год. Она не вспыхивает искрами счастья в глазах любимой жены, получившей красивую коробочку с драгоценностью. Нет таких денег, которые способны ему вернуть все то, что внезапно закончилось. Смерть не выбирает. И не возвращает. С ней нельзя заключить сделку.
Воровский кое-как поднялся с пола. Подошел к сейфу, набрал код и достал пистолет.
«Может, раз и навсегда покончить с этим безобразием? — поглаживая прохладную сталь, горько размышлял он. — Один выстрел, и все померкнет. Мне больше не надо будет мучиться осознанием безысходности. Не надо испытывать вину за то, что сын погиб по моей вине…»
Завибрировал звонком не успевший сесть телефон. Выругавшись, Воровский взглянул на экран. Звонила мать. Она всегда звонила, когда к нему подкатывала мерзкая безысходность. Как будто чувствовала, что он в беде.
Отложив пистолет обратно в сейф, Воровский провел рукой по помятому лицу.
Он не хотел отвечать. Не хотел ее слушать. Потому что второй месяц подряд мать настаивала на его приезде. Но поездка хранила в себе страшное испытание.
Там его ждала двухэтажная вилла с видом на море и хвойный парк. Когда-то на покупке недвижимости настояла мать. Несколько лет назад она вышла замуж за владельца гостиницей и переехала под Адлер. Конечно же, сразу стала зазывать в гости любимую невестку. Лада вдохновилась. Ей тоже захотелось дом у моря. Его жена и мать на удивление хорошо чувствовали друг друга. Теплые отношения сложились сразу, с того самого дня, как Воровский привел в дом будущую жену и крепкая связь не прерывалась даже после отъезда матери в Адлер.
Посоветовавшись, они решили купить дом в Сочи. Лада очень радовалась, что у них появился свой дом у моря. «И бабушка будет совсем рядом. Всего сорок километров, и мы у твоей мамы. Тимоша так любит ходить к ней в гости», — восхищенно повторяла она. Воровскому тоже понравилась идея. В случае чего Ладу с сыном можно будет отправить к морю хоть на все лето. Бабушка и ее грузинский муж с кучей родни не дадут им скучать.
 …Только после приобретения недвижимости они так ни разу туда и не поехали. Купили дом в сентябре, а покушение было совершено в конце октября. Лада даже не успела приехать, чтобы осмотреть свое новое владение. Дом покупали по наводке матери Воровского, той было проще бегать с риэлторами на просмотры и сбрасывать фото в вайбер невестке.
 После гибели семьи Воровский ни разу не ездил в Сочи. Он вообще никуда не ездил, только если того требовали дела. Но последние два месяца мать, как будто сошла с ума. Допекала его просьбой приехать в гости днем и ночью, и взяла клятву, что он появится в Адлере на новогодние каникулы.
«Мы будем гулять, пить вино и веселиться, — убеждала Воровского она. — Надо жить дальше, понимаешь, Миша? Если ты живой, значит, для чего-то Богу это нужно».
Он же совсем не понимал, о чем лопочет ее муж на грузинском языке, и поездка казалась ему тяжелой нагрузкой. Но мысль о том, что он останется дома, один на один со своими страшными монстрами – воспоминаниями, тяготила еще сильнее.
Воровский взглянул на пистолет. Лучше в Сочи. Болтовня грузинских родственников маминого мужа будет раздражать, но так спокойнее. Да и дом надо подготовить к продаже. Нечего его оставлять. Только больнее становится.
Он планировал улететь сегодня ночью. Скорее всего, мать звонила, чтобы напомнить – она его ждет.
Снова звонок. Нет, мать определенно решила добиться от него ответа.
Воровский нехотя взял трубку.
— Миша! Ну, вот скажи, почему ты не отвечаешь на звонки?
— Прости, мам. Вчера корпоратив был, я отсыпался.
— Отсыпался он… Опять до синих чертей напился со своими партнерами, наверное! Когда тебя ждать?
— Еще не знаю. Возможно, сегодня, если Аня купит билет на самолет.
— Когда твоя секретарша купит билет, позвони мне.
— Хорошо.
Он поморщился. Мама всегда говорила в трубку слишком громко, так, что звенело в ушах.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Я люблю тебя, Миша.
— Да, я тоже люблю тебя, мамочка.
— Я жду тебя.
— Я знаю…
Он выключил телефон. Убрал пистолет и захлопнул дверцу сейфа покрепче. Покосился на повизгивающего у ног пса и поплелся в ванную. Может, контрастный душ даст ему сил найти смысл в дальнейшем существовании.
Струи воды. Горячие, холодные. В голове медленно проясняется. Надо заварить крепкий кофе и приготовить завтрак.
После завтрака он стоял на пороге дома в длинном махровом халате в полоску, перебирал почту и наблюдал за резвящимся на сырой от тумана и дождя лужайке Тайсоном. Нет, все же, новый год в тумане наведет депрессию, на кого угодно.
Снова завибрировал сотовый телефон. На этот раз сообщением от Анны. Преданная ему Анна знала намного лучше мамы, что звонить по утрам в выходной день боссу опасно. Если требовали обстоятельства, она писала сообщения. Но это тоже случалось очень редко. Если Анна пишет сообщение, значит, случился очередной форс-мажор.
«Михаил Викторович! Доброе утро! Секретарь господина Азуле звонил мне пять минут назад. Жан-Пьер приказал выслать Лизу в Москву сегодняшним рейсом, в девятнадцать тридцать. Для нее уже приобретен билет на самолет и забронирован номер в гостинице».
Воровскому показалось, будто его ударили по голове чем-то тяжелым.
«Ах, ты, старый мерзавец… Лизу себе выписать на выходные в Москву решил…»
Сжались кулаки. Злость захлестнула темной волной. Ему ли не знать, для чего Азуле Лиза в Москве? Номер в гостинице он ей забронировал! На субботу и воскресенье!
Втянув мощной грудью воздух, Воровский написал ответ.
«Аня, срочно найдите еще один билет на этот же рейс. Забронируйте номер в той же гостинице, где Азуле предполагает поселить Лизу. Ее нельзя отпускать одну».
«Постараюсь, Михаил Викторович».
Отшвырнув промокшие письма обратно в ящик, Воровский позвал собаку и вернулся в дом.
Вот так – встречаешь совершенно незнакомую женщину, а спустя несколько дней не представляешь, как жить дальше, если ее не будет рядом. Кажется, маме придется немного подождать.



Глава 28. Лиза

Медленно открываю глаза. В голове шумит.  Снова закрываю. Лучше их совсем не открывать. К горлу подкатывается тошнота. Откатывается, потому что в нем сухо так, будто его скребли наждачкой.
Я со стоном переворачиваюсь на живот. Медленно вспоминаю ночной клуб «Приват», водку, Воровского… Потом мы куда-то едем в такси… потом темнота… Точно, я собиралась вызвать такси, чтобы поехать к маме. Стыдно-то как. Притащилась посреди ночи к родителям пьяная и ничего не помню. Наверное, Воровскому пришлось меня заносить. Или таксисту. Вряд ли Воровский поехал бы ночью со мной на такси в другой город…Нет, он был. Я точно помню, что он сидел в машине…
— Мам! — зову в пустоту. Никакого ответа.
— Мама! — снова зову.
Ну, как же так? Дочь умирает с похмелья, а маме трудно отозваться. Хоть бы стакан воды принесла, что ли.
«Может, она ушла на базар? Купить гуся к новогоднему столу?»
— Пап!
И его тоже нет. Ну, да, они вместе и отправились на базар, оставив меня отсыпаться после жуткой пьянки.
Открываю глаза. Медленно поднимаю голову с подушки. О, я все еще в своем миланском платье. Только оно безбожно измято. Как мне вообще пришла в голову идея ехать к родителям без вещей? У меня же ничего нет! Ни белья, ни колготок… Придется все покупать, чтобы продержаться новогоднюю ночь. А как же без нарядного платья? Все мамины и папины друзья притащатся в дом, праздновать. Будут на меня смотреть. А я приехала с одной сумочкой, в которой кроме телефона и кредитки ничего нет.
Сажусь в постели. Голова кружится жутко.
— Лиза! — дверь открывается. На пороге мама. — Бог мой, Лиза, зачем ты вчера так напилась? Как маленькая, честное слово…
— Прости… мы встретили Олега… Я перенервничала…
— Ты же сопьешься, Лиза! Где это видано - после каждой встречи с бывшим мужем напиваться!
Ну, началось. Как будто мне шестнадцать, а не двадцать пять.
Сползаю с кровати. Морщусь от головной боли и медленно иду к двери.
— Дай халат и полотенце… Мне нужен душ.
— И зубная щетка! — летит мне вдогонку. — От тебя водкой разит! Какой позор…
Каждое ее слово кажется громким и отдается болью в голове. И что мама развыступалась? Подумаешь, водки и шампанского перебрала? Корпоративы не каждый день случаются.
Забираюсь под душ и долго-долго стою. Перед Воровским неудобно. Напилась и вырубилась. Как он еще оказался галантным кавалером и отвез меня к родителям. И адрес где-то узнал… прямо душка, а не тиран.
В голове понемногу светлеет, и я начинаю ощущать странную тоску. Мне хочется, чтобы он оказался рядом. Здесь, под горячими струями. Он бы мог притянуть меня к себе спиной, покрыть поцелуями мою шею, плечи… ласкать и целовать… а потом…
Я закрыла глаза и застонала. То, что было бы потом, предстало перед глазами в самых ярких красках. Низ живота опалило жаром. Да что же это такое?
«А вдруг он передумает и решит пригласить меня на ужин? Сегодня, или завтра?.. Нет, не пригласит. Я же напилась. И про мужа много лишнего сболтнула. Кому нужна женщина с таким жутким прошлым? Воровскому точно не нужна…И Олег…будь он проклят…»
Я ничего не чувствовала к Олегу. Только слепую ненависть. Он так долго пользовался моей беззащитностью, что кроме ненависти и отвращения никаких других чувств не осталось.
— Лиза! — мама долбила в дверь ванной со всей свойственной ей бесцеремонностью. — Надя сегодня свободна! Тебя записывать? С двенадцати можно будет прийти!
Я со стоном подкатываю глаза. Что ж так долбить в дверь? Какая Надя? У меня перед глазами все плавает до сих пор… смотрю на свои ногти. Вот черт, я вчера где-то обломала мизинец. Наверное, когда стреляла из пистолета. Придется идти к местной гуру маникюра и педикюра Наде. Иначе новый год со сломанным ногтем как-то нехорошо встречать.
— А завтра нельзя? — спрашиваю громко.
— Нет, битком все. Только сегодня в полдень! Клиентка отказалась, у Нади есть окно!
— Ладно, скажи, я пойду!
До половины двенадцатого я медленно пью чай и пытаюсь жевать приготовленный недовольно поглядывающей на меня мамой завтрак. Надо собраться и идти к Наде. Пусть снимет покрытие и починит ноготь.
—Лиза! Это что за колготки у тебя? — трясет чулками перед моим лицом мама. — В таких только на панель разве что, прости Господи… Зачем ты их купила? Да еще и с поясом…
Ага, мама решила благородно постирать мои вещи.
— Это дресс-код такой, мам.
Тянусь за кефиром. Где-то я слышала, что кефир помогает облегчить похмелье. Или рассол? Ох…
— Что еще за дресс-код?
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Французские миллионеры принимают на работу помощниц в чулках.
— Что за извращенцы?! Немедленно уволься!
— Через две недели уволюсь, обещаю.
Мама подчеркнуто открывает мусорное ведро и швыряет туда дорогущие чулки с поясом.
— Нет! Они же дорого стоят! — подскакиваю я.
— Не смей это надевать! А то я отцу скажу, когда он с рынка вернется!
Мне под нос суется упаковка черных колготок «омса», сорок ден.
— Вот! Это наденешь и бегом к Наде!
Мама удаляется, возмущенно передергивая плечами, а я бегу не к Наде, а к ведру. Нет, ну где это видано, чтобы выбрасывали шелковые чулки с поясом? Да еще за такую цену? Десять «омса» можно купить!
К полудню я добираюсь до салона «Ангельские пальчики».
— Лиза! — машет мне мамина подруга Надя. — Ну, давай скорее. Ручки и ножки?
— Давайте, — обреченно машу рукой я. — Гулять, так гулять.
Работы часа на три, как минимум. Может, к тому времени похмелье отпустит.
Надя убирает с ногтей благородный беж и наносит матовый бордо. Клеит украшение - сверкающие стразы на один ноготь. Выглядит маникюр по-королевски. Как россыпь бриллиантов на бордовом фоне. Жаль, все это великолепие погрязнет в тарелках с маминым оливье.
«И никто не пригласит меня на ужин», — протягивая Наде свою стройную ножку, с досадой думаю я. Интересно, чем занят Воровский? Сидит в денежном хранилище с бутылкой вискаря и пересчитывает свои миллионы? Нет, он, скорее всего, в сауне с парой массажисток из разряда «все услуги включены». Зачем такому состоятельному мужчине приглашать на ужин женщину, за которой охотится муж-психопат?
Телефон вибрирует сообщением от Воровского внезапно.
«Лиза, добрый день. Скажите, где вы сейчас?»
Приподнимаю бровь. Сердце отчаянно колотится надеждой. Потом чую подвох. Снова «вы». Как будто и не было вчерашнего «ты» и «Миш, налей мне водки»…
« В салоне, а что?»
«Где салон?»
«На Мирной. А вам зачем?»
«Как он называется, хотя бы скажите»
« Вы же не думаете сюда заявиться?»
«Еще как думаю».
«Не смейте! Мне делают педикюр!  И вообще, вы отправили меня отдыхать».
«Возникли непредвиденные обстоятельства… Салон называется «Ангельские пальчики?»»
«Да».
«Как закончите, я жду вас в синей «тойоте ланд краузер»».



Глава 29. Лиза

Я впиваюсь глазами в экран. Щеки пылают, сердце колотится. Нет, не на романтическое свидание он хочет меня пригласить. Совсем не на свидание. Точно, что-то нужно от меня по работе. Досада саднит в сердце. Ну, почему я нужна ему, только когда дело в работе?
Через пятьдесят минут Надя завершает творить красоту на моих ножках. Я расплачиваюсь карточкой и посматриваю в окно. Интересно, Воровский озверел ждать меня в своей машине так долго?
Надеваю шубку, королевской походкой выплываю из салона. Не позволю ему догадаться, что я расстроена! Буду и дальше строить из себя холодную и неприступную королеву.
Черт, он ждет. Синий внедорожник стоит у обочины дорожки из побитого асфальта. Да, в моем родном городке не выкладывают плиткой тротуары. И таких дорогих машин, как у Воровского – раз, два и обчелся.
Он оживляется. Нетерпеливо открывает мне дверь. Сегодня он сам за рулем, водителя нет. Улыбается.
— Лиза, привет.
— Неожиданно вас здесь встретить…
Поморщившись, забираюсь в машину. В салоне пахнет миндалем и еще чем-то терпким, пробирающим до мурашек. Как же хорошо, когда сидишь рядом с Воровским… так, надо гнать вожделение прочь. Он здесь по работе. Не из-за меня.
Воровский с интересом смотрит на мои ногти. Осторожно берет мою руку и улыбается.
— Красота какая…
У него теплая ладонь. Я стараюсь не смотреть ему в глаза, чтобы не выдать своих тайных желаний. Но сердце предательски колотится. По коже бегут мурашки.
— Зачем вы приехали? — разглядывая скучный серый пейзаж за окном, спрашиваю я. — Уж точно, не за тем, чтобы еще раз поздравить с новым годом.
Он вздыхает. Выпускает мою руку, мне кажется, с сожалением.
— Лиза, ты подписала контракт, помнишь?
— Еще бы не помнить.
— Я не хочу, чтобы ты продолжала работать на Азуле, но после заключения контракта работодатель может потребовать от тебя отработать две недели.
Под ложечкой что-то сосет.
— К чему вы клоните?
— Сегодня утром секретарь Азуле связался с Анной. Вас приказано доставить в Москву.
Вздрагиваю, как будто меня обожгло.
— Что значит, доставить в Москву?!
— Таково желание Азуле. Он хочет, чтобы вы были рядом тридцатого и тридцать первого числа включительно. Забронирован номер в гостинице и заказан билет на самолет.
—Я не полечу! Слышите?! Я не вещь и не товар! Вы просили помочь вам и просто улыбаться ему! Не было никакой речи о поездке в Москву! Я не планирую сопровождать Азуле на Красную Площадь и в прочие места!
Воровский пытается что-то возразить, но я  с силой отталкиваю его от себя. В глазах слезы. Сволочь! Продажная сволочь!
— Лиза! — Воровский хватает меня за руки и резко притягивает к себе.
— Успокойся, я полечу с тобой… — крепко прижимая меня к своей груди, произносит он.
Я пытаюсь вырваться. Бью его по плечам и чувствую, что слезы вот-вот хлынут из глаз.
— Лиза, успокойся. Никто не считает тебя товаром или вещью…
Продолжая с силой прижимать меня к себе, он зарывается лицом в мои волосы, а я никак не могу увернуться. Его слишком много в этой машине. Его прикосновения заставляют меня страдать – ведь они интимны и будоражат желание. На миг я расслабляюсь, и он осторожно выпускает меня из объятий.
Обхватывает мое лицо ладонями и заглядывает в мои глаза.
— Я полечу с тобой, Лиза, — хрипло повторяет Воровский.
— Полетишь, потому что тебе нужны миллионы этого Азуле? — с отчаянием ухмыляюсь я. Нет смысла притворяться и обращаться на «вы».
— Нет. Полечу из-за тебя. Если бы у меня был хоть один шанс разорвать тот контракт, который я заставил тебя подписать, я бы это сделал. Но контракт у Азуле. И там написано, что в случае некоторых обстоятельств личный помощник обязан сопровождать своего босса в деловых поездках. А на контракте стоит твоя подпись.
— Зачем я ему в Москве?! Почему бы ему не отправиться во Францию до десятого января?
— Я не знаю, Лиза…
Воровский отпускает меня и разводит руками. В его взгляде горечь. Я понимаю, что он знает. Просто притворяется, чтобы не будоражить мое воображение еще сильнее.
Мы оба молчим.
Я вздыхаю и таращусь в окно. По-хорошему, ему надо залепить пощечину и покинуть машину. Раз и навсегда. Потому что он с самого начала заставил меня подписать контракт против воли. Но если я это сделаю, мы с ним больше никогда не увидимся.
Я вдруг ловлю себя на мысли, что мне очень страшно от этого «никогда». Пусть Воровский и продажный трейдер, но вчера он предстал в совершенно ином свете. Я увидела в нем мужчину. Сильного, уверенного в себе, галантного. Способного заслонить своей спиной от опасности.  Мужчину, которого я бы выбрала, если бы в девятнадцать лет мне не задурил голову Олег. И если я сейчас хлестну Воровского по лицу и уйду, мы никогда не встретимся. Я не узнаю, сможет ли он стать тем самым мужчиной.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Я медлила. Нервно сжимала пальцы с красивым маникюром и смотрела в окно. Меня разрывали противоречия. Уйти, гордо подняв голову, или полететь в Москву?
Воровский осторожно коснулся моей руки. Вздрогнув, я обернулась.
Его взгляд – пронзительный, обжигающий.
— Ты – это все, что у меня есть в настоящем, Лиза. Я не позволю тебе лететь одной. Мы полетим вместе.
Его губы так близко. Я сглатываю.
Сердце начинает бешено стучать от волнения.
 Затаив дыхание, он склоняется ко мне. Горячие губы осторожно накрывают мои. Я не могу противостоять этому прикосновению – ведь я его так ждала. Медленно закрываю глаза, и весь остальной мир прекращает существовать. Запах его туалетной воды, терпкий привкус поцелуя – и меня кружит в сладком водовороте. Робко обвиваю его шею руками, едва заметно подаюсь навстречу – и вот, он уже обрушивается на меня со всей мужской страстью. Вдавливает в сидение, неистово гладит мою спину, плечи. На мгновение отрывается, ищет мой взгляд – и в глазах цвета крепкого виски горит страсть. Та самая, которая сжигала нас обоих изнутри все это время. Я ощущаю, как по спине летит волна волшебных мурашек. Тело откликается на его прикосновения – каждой клеточкой, каждым нервом. Я хочу его. Только его одного, и никого другого.
— Я полечу, только если ты будешь рядом, — тихо шепчу свое решение.
— Я буду рядом. Обещаю. А если что-то пойдет не так, мы не станем церемониться с Азуле.
Я смотрю в его глаза с робкой надеждой и отчаянием одновременно. Касаюсь пальцами его колючей щетины.
— Лиза…
Он резко притягивает меня к себе и прижимает к груди. Перебирает руками мои волосы, заставляя таять от приятных ощущений. Потом снова обхватывает мое лицо руками и заглядывает в глаза.
— Ну, же, верь мне…
А я хочу верить. Мне это очень нужно – хоть кому-нибудь доверять после стольких неудачных лет в плену у психически неуравновешенного мужчины.
— Хорошо, я полечу с тобой.
— Тогда давай вернемся в город. У нас совсем немного времени. Тебе надо собрать вещи.
Я вздыхаю. Достаю из сумочки сотовый телефон – позвонить родителям. Похоже, совместный новый год срывается, но это не главное. Главное – мы полетим в Москву вместе. Я и Воровский.



Глава 30. Лиза

Серая мгла никак не хочет рассеиваться. Над трассой повис туман. Что за новый год? Я с досадой рассматриваю мрачный пейзаж за окном и размышляю о предстоящей поездке. Воровский сосредоточенно следит за дорогой.
— А у тебя в Москве есть какие-нибудь дела? — спрашиваю, чтобы оживить повисшее в машине молчание.
— Никаких. Разве что купить маме подарок.
Я непонимающе посматриваю на него. Он улыбается.
— Мама ждет меня в гости. Я собирался лететь сегодня, но из-за Азуле поездку придется отложить на пару дней.
Накрывает мои руки своей рукой и подмигивает.
— Не могу позволить, чтобы ты досталась Азуле, и он увез тебя в Париж. Накроются мои планы похитить тебя на зимние каникулы.
Я вспоминаю нашу переписку и улыбаюсь.
— А ты бы похитил?
— С удовольствием.
Что-то сводит внизу живота сладкими спазмами.
— Тогда что тебе мешает похитить меня прямо сейчас?
— Договор, который я заставил тебя подписать.
Воровский хмурится.
— Иногда под влиянием обстоятельств совершаешь поступки, о которых потом жалеешь. Вот и я, похоже, расплачиваюсь за свою опрометчивость.
Я улыбаюсь.
—Чему ты радуешься? — бросив в мою сторону короткий взгляд, приподнимает бровь он.
— Тому, что ты за мной приехал. Я боялась, что больше не увижусь с тобой до самого окончания зимних каникул.
Воровский на миг сжимает мою руку своей, и снова сосредоточивается на дороге – мы въезжаем в город.  Движение усиливается.
— Где ты живешь?
— В новом комплексе «Атлант», здесь недалеко.
Скоро мы заезжаем в благоустроенный двор. Воровский ставит машину в свободном парковочном кармане.
— Пойдешь со мной? — спрашиваю я. Почему-то мне не хочется подниматься в квартиру одной.
— Хорошо, — кивает он. Смотрит на часы. — У нас совсем немного времени до вылета самолета. Придется собираться очень быстро.
— Ладно.
Мы заходим в подъезд. Вызываем лифт. Воровский пропускает меня вперед. С нами вместе едут еще два человека, поэтому мы молчим. Выходим на моем этаже. Я торопливо ищу ключи в сумочке. Вставляю ключ в замок. Поднимаю глаза и замираю.
— Что такое?
Воровский смотрит на меня, потом на дверь.
— Кажется… здесь кто-то побывал… — сглатывая, бормочу я.
— С чего ты взяла?
— Верхний замок не заперт. Только нижний. Я обычно запираю на два замка.
— Отойди.
Воровский распахивает дверь моей студии и заходит первым. Я на негнущихся ногах семеню за ним следом и в ужасе замираю. Моя студия в порядке. Все, как обычно. Но в воздухе витает ощущение того, что здесь кто-то побывал.
Я бросаю сумочку на комод и снимаю сапоги. Медленно хожу по студии в верхней одежде, пытаясь понять, что произошло.
Воровский осматривает помещение.
— Лиза, в квартире были ценные вещи?
— Да, конечно… украшения и деньги.
— А деньги, которые ты приносила в мой кабинет? Где они?
— В стенке…
Чуть не плача, я бросаюсь к стенке и открываю ее. Нет. Деньги на месте. Стопочка к стопочке. Открываю шкатулку, в которой хранятся украшения – тоже на месте.
— Деньги на месте, и украшения тоже. Что за ерунда? — чуть не плачу я.
— Иди сюда.
Воровский стоит у холодильника в кухонной зоне.
Растерянная и подавленная, я медленно подхожу к нему.
На холодильнике магнитом прикреплена записка. Размашистый почерк Олега.
«Лиза, почему ты не дома? Я только надеюсь, что ты у родителей. Мы должны встретить новый год вместе, Лиза. Только ты и я. Наш развод ничего не значит. Я по-прежнему люблю только тебя одну. Я тоскую по тебе. Если вернешься до того, как я перехвачу тебя у родителей, дождись меня. Тебя ждет сюрприз».
К записке прикреплено два билета на самолет.
Я вытягиваю голову. Рим, Италия.
Воровский озадаченно поворачивается ко мне. Я чуть не плачу. Олег бесцеремонно вторгся в мое пространство, давая понять – от него не скрыться. Даже в собственной квартире я не ограждена от его посягательств.
—  Я не… не понимаю… Откуда он узнал, где я живу? Квартира покупалась на имя моего папы. И как он получил ключ?
— Чего здесь непонятного? Новый год на носу, он встретил тебя обновленную, красивую, затосковал, и теперь желает отвезти тебя в Рим, чтобы начать все сначала.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Как мне оградиться от него? Что сделать, чтобы он прекратил меня преследовать? — я чувствую себя так, будто в один миг из меня выжали все силы. Опускаюсь на барный стул и всхлипываю.
— Возьми себя в руки, Лиза. Слезы не помогут. Быстро собери самые важные вещи. Я вызову управляющего делами Марка, он позаботится о том, чтобы на двери сменили замок. Новые ключи получишь, когда вернемся.
Я киваю. Воровский прав. Надо срочно собрать все самое необходимое и сваливать из города. Потому что если Олег считает, что ему можно открывать двери моей квартиры, то его вряд ли остановит новый замок.



Глава 31. Лиза

Я бегу к шкафу и достаю чемодан. Закидываю туда вещи – красивое платье, чтобы отметить новый год, (где бы мне ни пришлось его встретить), еще вещи, белье, косметику – все, что попадается под руку.
Воровский разговаривает по телефону с управляющим.
— Через пятнадцать минут прибудет мастер, — поворачивается ко мне он.
— Хорошо.
Я стараюсь складывать вещи аккуратно, но руки дрожат, и получается плохо.
— Лиза… — садится на диван рядом со мной Воровский. — А те деньги, которые ты пыталась мне вручить… они у тебя откуда?
— Их оставил Олег. За мое молчание.
Я опускаюсь на колени и пытаюсь застегнуть замок на чемодане, но мне жутко жарко и у меня ничего не выходит.
— Ты сняла деньги со счета в первый раз?
— Да.
Воровский хмурится.
— Их надо вернуть обратно на счет.
Поднимаю голову и удивленно смотрю на него.
— Почему? Я получила их за то, что согласилась на развод по согласию обеих сторон. Я имею право использовать их, как посчитаю нужным.
— Нет, Лиза. Не имеешь. Это же ловушка, пойми. Сняв деньги, ты молча согласилась с тем, что твой муж был прав. Теперь у него снова развязаны руки.
—  Черт…
Я готова разреветься. Замок окончательно заело.
— Давай, я помогу.
Воровский в два счета оказывается рядом со мной и помогает справиться с замком.
— Уверена, что все нужные вещи здесь?
— Нет, но голова все равно не работает. В любом случае что-нибудь, да забуду. Осталось доложить зарядку для телефона и ноутбук.
— Документы?
— Сейчас…
— И забери деньги с собой. Их надо срочно вернуть на счет.
— Хорошо.
Пока мы возимся с документами и деньгами, приезжает мастер.
Время совсем поджимает, но я готова бежать куда угодно, только не к родителям и не оставаться здесь на ночь.
Внизу нас встречает тот самый управляющий, с которым я познакомилась накануне в клубе «Приват».
— Я отгоню вашу машину домой, шеф. Собаку заберу в клуб. Новые ключи от квартиры Лизы будут у меня.
— Хорошо, Марк, — кивает Воровский. Открывает багажник и загружает мои вещи.
— Лиза, не стой. Садись в машину.
Я быстро забираюсь на заднее сидение. Я сбита с толка и очень нервничаю. Что, если Олег не нашел меня в квартире и поехал к моим родителям? В это случае мы разминулись только благодаря капризному Азуле, которому вздумалось увидеть меня рядом с собой в Москве, и это не надолго. Скоро Олег поймет, что меня у родителей на новый год не будет, и вернется в город. Он будет меня искать.
— Лиза, где номер счета, с которого ты сняла деньги?
— Здесь, в паспорте…
— Хорошо. Попробуем вернуть деньги, как только окажемся рядом с банком.
Я смотрю в окно и пытаюсь успокоиться. Проникновение в квартиру никак не идет у меня из головы. Такое ощущение, что Олег вскрыл не замок, а меня.
Как будто подтверждая мои догадки, телефон завибрировал сообщением.
Сообщение от мамы.
«Лиза, Олег приходил сюда. Вы разминулись на двадцать минут. Он ищет тебя, Лиза. Где ты сейчас? Будь осторожна. Надо писать заявление в полицию».
Сглатываю.
«Что ты ему сказала, мама?»
«Сказала, что  тебя срочно вызвали по работе».
«Не сказала, что я улетаю в Москву?»
«Что я, не нормальная? Нет, конечно. Сказала, что вызвали, и все. Он, как не в себе был…Подарки оставил - корзину с фруктами и сладостями, целый пакет продуктов к столу, а потом сорвался и уехал. Обещал вернуться вместе с тобой».
«Ладно. Спасибо. Как приеду, напишу заявление».
Я умышленно не говорю маме про взлом в квартире. Ни к чему ее волновать еще сильнее. Смотрю в окно и сокрушаюсь снова и снова. Какая я глупая, согласилась на развод без подробностей, да еще и деньги сняла...
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍



Глава 32. Воровский

Самолет выпустил шасси и плавно зашел на посадку. Увы, места Воровский и Лиза получили в разных концах забитого до отказа салона, и за весь полет им не удалось обмолвиться ни словом. Но как только пассажирам разрешили подниматься, Воровский быстро пробрался к Лизе и взял ее за руку.
— Твой номер далеко от моего? — прижавшись к нему, тихо поинтересовалась она.
— Еще не знаю. В любом случае, будем на связи.
— Не теряй меня, ладно?
— Не потеряю.
— Обещаешь?
Пронзительный, тревожный взгляд.
— Обещаю.
Он прижимает ее к себе крепче и мягко касается губами шеи. Лиза не противится его прикосновениям. Наоборот, прижимается ближе и старается продлить их близость. Ему тоже не хочется ее отпускать. Очень не хочется. На душе тревожно. И не только из-за вскрытой двери в ее квартире. Азуле не выходит у него из головы. Зачем гнать помощницу в Москву в выходной день? Не иначе, что-то здесь не чисто.
Пассажиры неумолимо продвигаются к выходу. Лиза с сожалением выпускает его руку и первой спускается по трапу.
В зале ожидания суета.
—Заберем багаж и попробуем взять такси, — принимает решение Воровский. 
Не успевают они получить багаж, как позади Лизы вырисовывается два огромных охранника.
— Елизавета Александровна?
— Да…
— Вас ожидает машина. Пройдемте с нами.
— Но я…
Лиза тянется к Воровскому. В зеленых глазах плещется тревога. Охранник качает головой и берет ее под руку. Второй подхватывает багаж и грубо оттесняет Воровского плечом.
— Нам приказано доставить вас в гостиницу, Елизавета Александровна. Никаких спутников вам не полагается. Господин Азуле ждет встречи с вами.
— Поезжай, я доберусь на такси, — Воровский пытается ее успокоить, но внутри все взрывается от ярости. Вот как, значит? Никаких спутников?
— Будь на связи, Лиза! — громко произносит ей в спину он. Она оборачивается, пытается кивать, но охранники уверенно ведут ее к выходу.
У входа помощницу французского миллионера сажают в сверкающий черный «мерседес», и машина быстро трогается с места.
Чувствуя себя последним профаном, Воровский растерянно осмотрелся по сторонам. У него из-под носа только что грубо увели женщину, а он ничего не смог сделать.
Сжав кулаки, трейдер бросился к выходу. Быстро поймал такси и назвал адрес. Роскошная гостиница в самом центре Москвы ждала не только Лизу, но и его тоже. Осталось узнать, в какой номер ее заселили. Потому что Москва не прислала Анне номер и этаж. Еще одна хитрость от Азуле. Ведь он лично так ничего и не сообщил Воровскому о том, что желает видеть свою помощницу в Москве. Только направил приказ через секретаря.
Чувствуя себя еще большим дураком, которого обвели вокруг пальца, Воровский фыркнул.
Сейчас он начал понимать, что Азуле – далеко не безобидный старик, жаждущий приключений. В Москве Азуле – как рыба в воде. Здесь у него все продуманно до мелочей. Те же самые охранники, которые грубо увезли Лизу. Ведь Воровский даже не догадался взять с собой охрану.
«Лиза, если встретишься с Азуле до того, как я успею добраться до гостиницы, сразу же уточни вопрос про твои обязанности», — написал сообщение он.
«Хорошо. Но кажется, у  меня садится телефон».
Он собирался напечатать что-то в ответ, но она исчезла из интернета. Видимо, ее сотовый действительно сел.
Такси встряло в пробку. Воровский сжал кулаки и мысленно выругался.
Ему удалось добраться до гостиницы только час спустя.
Получив ключи от номера, он быстро поднялся к себе. Оставил сумки и верхнюю одежду, и отправился на поиски Лизы. Ее сотовый телефон по-прежнему молчал, и от этого не отпускало повисшее в воздухе напряжение.
У входа в гостиничный ресторан его встретили те же самые два огромных охранника, которые забрали Лизу из аэропорта.
— Сегодня ресторан закрыт для посещений, — скрестив руки на груди, преградил ему путь один из них. — Поищите себе другое место для ужина. Через дорогу есть отличный итальянский ресторан.
Воровский выпрямился и смерил презрительным взглядом стоящую на пути помеху.
«Ладно, — отступая, подумал он. — Не драться же с ними за право войти в ресторан. Мы не в кино. Займемся поиском номера, в котором она остановилась. Возможно, после ужина Лизу удастся перехватить в собственном номере. Не отправит же он ее в Париж прямо из ресторана?»
Круто развернувшись, Воровский направился к рецепшену. За хорошее вознаграждение администратор с удовольствием поделится информацией о французах.
«В 1812 вас победили, и сейчас победим. Подумаешь, охрану он выставил у ресторана? Из номера выкрадем. Где наша не пропадала…» — с досадой размышлял он.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍



Глава 33. Лиза

Когда «Мерседес» плавно притормозил у входа в роскошный отель «Савой», я растерянно огляделась по сторонам. Охранник не терял времени зря - он открыл дверь салона и выпустил меня из машины.
Роскошь отеля била по глазам, заставляя нервничать. Ничто не нервировало меня так сильно, как роскошь. Ведь в таких местах предпочитают обитать состоятельные мужчины, способные на любое преступление в отношении женщины.
Сейчас интуиция подсказывала мне, что русскую девушку не приглашают в Москву просто так на выходные.
«В любом случае, в контракте не указано, что меня можно использовать, как вздумается. Если Жан-Пьер задумал нечто нехорошее в отношении меня, я завтра же отправлюсь обратно. Пусть попробует меня заставить вернуться на работу в этом случае».
— Объект прибыл на место назначения, — проговорил по-французски в рацию один из охранников.
«Неужели французы? Или просто владеют языком?» — с интересом взглянула на него я.
Он махнул рукой, увлекая меня за собой в холл отеля.
По ступеням из белого мрамора нам навстречу спускался Азуле в безупречном черном костюме.
— Лизья! Ма шо ли! — просиял он. — Добро пожьяловать в Москва!
Я растерянно улыбалась, а француз уже покрывал поцелуями мои руки.
— Жан-Пьер, я немного обескуражена вашим приказом, — отстраняясь, чтобы не вызвать у него еще один прилив страсти, как можно тверже, проговорила я.
— Я все объяснить, Лизья, — бархатно улыбнувшись, кивнул он. — Давай поужинать, столик уже ждет нас.
— Я не знаю, я только с самолета…
— Пять миньют, и я зайду за тобой. Обсудим твой работья за ужином.
Охранник кивком головы указал мне на лифт.
Вскоре я оказалась в своем номере. Двуспальная кровать, красивый столик с витиеватыми ножками, два удобных кресла, телевизор и ванная комната. Из окна открывается вид на ночную Москву. Очень красиво. Только мне не до красоты. Телефон сел, и я не могу связаться с Воровским. От этого тревожно.
А еще я чувствую себя жутко уставшей. Но быстро освежаю губы помадой и расчесываю волосы. На мне черное платье-миди из мягкой шерсти. Остальные вещи безнадежно смяты в дорожном чемодане, придется идти в этом. Достаю черные туфли на высокой шпильке – ужин заказан в ресторане на первом этаже, можно позволить себе идти в туфлях. Пытаюсь загрузить телефон, но зарядка на нуле. Успеваю только подключить его к розетке возле кровати, как стук в дверь извещает, что за мной пришли.
Сердце замирает от страха, что там Азуле. Но нет – тот же самый охранник.
— Я провожу вас в ресторан, — мягко сообщает он.
— Да, конечно.
Я беру  с собой сумочку  и иду за ним следом.
Ресторан почти пуст. Играет легкий лаундж. За большим круглым столом я замечаю Азуле в компании трех бизнесменов. Они ведут неспешную беседу на французском языке. Речь идет об акциях. Азуле с усмешкой рассказывает о русских трейдерах, ничего не смыслящих в ставках и прибыли.
«Мой русский партнер понимает лишь в одном – в женщинах. Даже не представляете, какую красавицу я встретил вчера в его городе».
— О, Лизья! — заметив меня, взмахивает рукой Жан-Пьер. — Иди к нам, ма шо ле.
Я улыбаюсь и подхожу ближе. Французы оживляются. Мне отодвигают стул, подносят меню и вот уже официант торопится с бутылкой дорогого шампанского.
— Действительно, прекрасная женщина, — восхищенно произносит грузный подельник Жана-Пьера с густой бородой. — А в остальном, согласен, русские трейдеры ан фо (полные дураки).
Они с Азуле переглядываются и едко смеются.
Мне становится обидно за Воровского. Пусть он и продажный, но все равно. Я не знала, что бизнесмены могут насмехаться вот так, за спиной. А ведь Воровский постарался оказать Азуле поистине радушный прием. Он всеми возможными способами втягивал меня в аферу с работой, лишь бы ублажить требования французского партнера. И я ни разу не слышала от Воровского, что Азуле полный дурак.
Медленно пью шампанское и пытаюсь уяснить, для чего же меня заставили прилететь в Москву в канун нового года. Спросить при коллегах Азуле не решаюсь, и понемногу начинаю раздражаться. Видимо, французы забыли, что я тоже владею их языком и понимаю, о чем они беседуют.
Приносят горячее, но у меня нет аппетита. Я размышляю, где может быть Воровский. Он должен был зарегистрироваться в этой же гостинице. Значит, у меня есть шанс связаться с ним. Вот только узнаю, что от меня нужно Азуле.
Ближе к полуночи французы, окончательно захмелев, начинают расходиться. А я так и не выяснила, для чего здесь сижу.
— Господин Азуле, — когда мой престарелый босс поднимается из-за стола, осмеливаюсь задать вопрос я. — Мы так и не выяснили, для чего я прилетела в Москву? В чем заключается моя деятельность?

— Лизья, — улыбается он. — Ты красивая. Сейчас у меня каникулы. Я хочу развлекаться. Иди в номер и отдохни. Завтра в полдень мы едем в казино. Тебе пришлют дресс-код. Помни, твоя обязанность – выглядеть безупречно и всегда улыбаться. Поэтому обязательно, как следует, выспись.
— Разве мне не положено выполнять обязанности секретаря?
— Лизья, у меня есть отличный секретарь. Ты же нужна мне только для утех.
Подмигнув мне, он медленно проходит мимо и его рука будто невзначай ложится на низ моей спины и… скользит ниже. Я не успеваю отпрянуть, как Азуле на миг прижимает меня к себе.
— Если будешь хорошо работать, я выпишу тебе премию, Лизья, — жарко выдыхает рядом с моим ухом он. Победно улыбаясь, проплывает мимо.
Я ошеломленно смотрю ему вслед. Меня выписали в Москву для утех?! И только что облапали?!
Гнев пылает внутри, и руки чешутся влепить пощечину мерзкому официанту, во все глаза наблюдавшему за сценой между мной и Азуле.
Передернув плечами, бросаюсь в сторону роскошной мраморной лестницы – ехать в одном лифте с Азуле я не имею никакого желания.
Поднимаюсь в свой номер и удивленно застываю в дверях. На постели разложено вечернее платье из джерси. Глубокий вырез, разрез сбоку, и украшенный стразами вырез на одно плечо.
На платье записка. Она на французском языке.
«Дорогая Лиза! Это платье я хочу видеть на тебе завтра в полдень. Запомни, тебе надо отлично выглядеть, хорошо себя вести и улыбаться. Жан-Пьер».
Сволочь!
Я смяла записку и швырнула ею о стену. Потом подхватила дорогое платье и небрежно отбросила его на кресло у круглого столика с витиеватыми ножками.
Устало опустилась на край постели, пытаясь сообразить, как быть дальше. То, что я не останусь здесь, уже ясно. И плевать на Воровского. Пусть сам расхлебывает последствия неудачно выбранных партнерских отношений. Надо как-то приобрести билет на обратную дорогу и выезжать из гостиницы.
Все же, я очень устала. Сначала горячий душ, а потом я включу свой ноутбук и попробую найти выгодный рейс.
Я медленно сбросила с себя вещи и достала шелковый пеньюар нежного цвета розовой пенки, отороченный черным кружевом. Довольно приятная вещица, поднимает настроение. Хотя, кажется, я так запуталась, что мне уже ничто его не поднимет.  Даже не верится, что еще недавно я жила в своей студии, наслаждалась покоем и занималась переводом книг…
Горячие струи понемногу успокаивали и проясняли ситуацию. Отношение французов к русским помощницам – как к девушкам из эскорт услуг. Если я русская, значит, обязана выполнять не только функции секретаря, но и отменной любовницы тоже. Желательно, молча и без возмущения.
Теперь я больше всего жалела о своем опрометчивом решении лететь в Москву с Воровским. Надо было сразу отказаться.
Выбравшись из ванной комнаты, я медленно обтерлась полотенцем и надела шелковый пеньюар. Достала свой ноутбук. Взяла с тумбы визитку отеля с шифром вай-фая и принялась ждать завершения загрузки.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть.  Кого еще принесло? Если это настырный охранник с пожеланием от Азуле подняться в его номер и рассказать сказку на ночь, я вызову полицию.



Глава 34. Лиза

Снова стук. Да кому неймется?
Я сползла с кровати и подошла к двери.
— Лиза! — раздался знакомый голос с другой стороны, и от сердца отлегло. Как бы ни злилась я на Воровского, а кроме него других дружественных персонажей на данном этапе в моей жизни не было.
Быстро щелкнула замком.
Воровский стоял на пороге. В руках – бутылка красного вина и два бокала. На лице усталость, смешанная с тревогой.
— Лиза, почему же ты не брала трубку? — вталкивая меня внутрь, прорычал он. — Я уже думал, с тобой что-то случилось!
— Случилось, да…
— Ему понадобилась помощница для развлечения?
— Это еще мягко сказано. Если я русская, значит, обязана быть готовой на все. Меня вызвали, чтобы я улыбалась и сопровождала своего босса для развлечения. И еще, он меня облапал!.. Не знаю, как ты, а я уезжаю отсюда немедленно. Сейчас загрузится ноутбук, и начну искать билеты на самолет.
— Расслабься, билеты уже куплены.
Воровский махнул рукой, подхватил с тумбы штопор и плюхнулся на край кровати. Ловко откупорив вино, разлил его по бокалам.
— Ты купил билеты?
— Да. Два билета на самолет. Рейс завтра в семь пятьдесят. Если закажем такси на шесть, точно успеем.
Он протянул мне бокал.
— Сядь, Лиза. Давай немного расслабимся. У нас был очень тяжелый и длинный день. Надо отдохнуть. А ранним утром отправимся в путь.
Я медленно приземлилась на кровать и взяла в руки бокал.
— За самую красивую девушку, из всех, которые встречались в моей жизни, — с улыбкой приподнял бокал Воровский.
— Эта девушка больше на тебя не работает, — незамедлительно подняла бокал в ответ я. — И мне плевать, как ты будешь разгребать свои отношения с Азуле. Он, кстати, не очень хорошего о тебе мнения. Считает русских трейдеров полными дураками.
 — Вот сволочь, — фыркнул Воровский. — А  я ему еще прием устраивал на высшем уровне… Хотя, сейчас мне нет никакого дела до того, что он там себе надумал про русских. Главное, оградить тебя от всей этой грязи.
Я вздохнула и отпила вина. Терпкое. Приятное тепло разлилось по груди. Стало хорошо от того, что мне не надо заботиться о билетах на рейс. Обо всем позаботилась преданная Анна. Мне остается лишь расслабиться и отдыхать до самого утра.
Мысль об отдыхе и близости Воровского пронзила в один миг. Я подняла глаза, и наши взгляды столкнулись с мыслями.
Вспышка желания, яркого и страстного, затмила разум. Я даже не поняла, как оказалась в его объятиях.
Прижав меня к себе, он запустил пальцы в мои волосы.
Его губы жадно искали мои, жалили поцелуями, и я безжалостно царапала ногтями его шею и плечи.
Он прижимал меня к себе все сильнее, и это безумно заводило.
Его губы скользили по моей шее, прокладывали дорожку поцелуев по полуобнаженным плечам. Руки гладили спину, бессовестно забирались под шелковую ткань моего пеньюара, поглаживали нежную кожу бедер, и я с тихими стонами подавалась навстречу вожделению.  
Пальцы потянули шелковый пояс, и мягкая ткань соскользнула, обнажив плечи и небольшую красивую грудь.
Воровский навис надо мной, а я заглядывала в его глаза, на ощупь расстегивала пуговицы на его рубашке и чувствовала, как меня с головой захлестывает желание.
В нашем первом сексе не было места смущению. Мы делали то, что хотелось, не чувствуя страха. Только желание. Дерзкое, поглощающее, будоражащее – оно стремилось вырваться наружу и реализоваться на этой постели.
Он избавляется от одежды, и снова нависает надо мной.
Его руки сминают мою грудь. Оттягивают, покручивают тугие горошинки, заставляя комкать простынь и выгибаться.
Низ живота сводит от желания. Я чувствую, какой он твердый, и мне хочется впустить его в себя. Наше противостояние, безумно пошлая переписка – все это закрутилось в вихрь страсти, от которой никуда не скрыться.
Он отбрасывает подол моего пеньюара в сторону. Рука ложится на низ живота. Бесстыдно скользит вниз, а горящий взгляд следит за моей реакцией. Дыхание сбивается. Я обхватываю его шею руками. Поглаживаю спину, ощущаю крепкие мышцы под упругой кожей и всхлипываю от наслаждения, когда он раздвигает нежные складочки моего лона и его пальцы проникают внутрь. Массируют нежную бусинку клитора, дразнят проникновением – глубже, резче, - и я задыхаюсь от страсти. Широко распахнув глаза, ловлю ртом его губы, желая насладиться поцелуем.
Он оглаживает мои бедра изнутри и вдруг вдавливает в подушки всем телом. Губы впиваются в мой рот властным поцелуем, не давая увернуться.
Я пытаюсь выровнять дыхание, обхватываю коленями его талию, а его рот уже терзает тугие розовые соски вздымающейся груди.
Мои пальцы блуждают по его спине, хватают за волосы, и я тянусь к нему подрагивающим от желания телом. Мне сейчас меньше всего нужны прелюдии. Я хочу его в себя. Жестко, страстно.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Давай же, трахни меня, — запуская пальцы в его короткие и растрепанные волосы, хрипло шепчу ему в губы я.
Он заглядывает в мои глаза всего на миг. На губах играет подернутая вожделением полуулыбка. Приподнимается надо мной, дерзко разводит мои бедра руками еще шире и резко заполняет меня собой.
Вдавливая меня в подушки, пару раз вторгается в меня на всю длину, а потом с наслаждением водит головкой по моим влажным складочкам. Задевает клитор, и низ спины окатывает горячей волной.
Всхлипывая, я подаюсь ему навстречу.   Резкий рывок, и он снова заполняет меня полностью. Мое тело выгибается под ним, и я хватаюсь за его плечи. Мы стонем от наслаждения, которое теряется в нашем сбивающемся дыхании. Я ощущаю, какой он большой,  обхватываю его ногами и стараюсь уловить единый ритм движений. Он вдалбливается в меня рывками. Я ощущаю боль от такой внезапной атаки, но она быстро растворяется в совершенно иных ощущениях. Вожделение, страсть, безумное возбуждение – они захватывают каждую клеточку моего тела, затмевают разум, и все остальное теряет значимость.
Мы с Воровским, будто становимся единым целым. Его движения во мне обретают плавность, и я парю, парю в новых ощущениях. Плавлюсь под ним, охваченная дикой, первобытной страстью. Где-то глубоко внутри мелькает едва ощутимое осознание, что так – правильно. Так и должно быть, когда женщина выбирает своего мужчину. Во мне поднимается что-то до этого незнакомое. Я хватаюсь за крепкие плечи Воровского, и внутри что-то окатывает бедра и низ живота безумно сладкими волнами. С губ срывается громкий крик, я выгибаюсь под ним, царапаю ногтями спину и плечи, и он, охваченный возбуждением, двигается во мне, будто поршень, сильный и твердый.
Мое тело сотрясает, сознание теряется. Разрядка – яркая, всепоглощающая, накрывает с головой, и я с криком обмякаю под ним, не имея сил пошевелиться. По телу прокатываются остаточные волны оргазма, и я теряюсь в блаженстве.
Я слышу, что Воровский где-то совсем рядом. Чувствую тепло его тела, но не могу открыть глаза.
— Миш, обними меня… — шепчу в темноту.
Он притягивает меня к себе. Расслабленно поглаживает по обнаженной спине, и я растворяюсь в сладости его прикосновений к моей коже.



Глава 35. Лиза

Наше утро похоже на бегство. Времени совсем мало, и мы даже не завтракаем. Забираем вещи из моего номера, спускаемся в номер Воровского, и только после этого сдаем ключи на рецепшен и садимся в такси.
В Москве всегда пробки. А сейчас, в канун нового года, кажется, что город стоит даже в такой ранний час.
— Черт, главное, не опоздать на посадку, — хмуро посматривает на наручные часы Воровский.
Мне передается его напряжение.
— А если опоздаем, что тогда?
— Нельзя опоздать, Лиза. Билетов больше нет. Двадцать девятое декабря. Все билеты раскуплены месяц назад.
— Даже в частных авиакомпаниях?
— А ты думаешь, какой авиакомпанией мы летим? Эти билеты Аня приобрела через знакомых. Одна семейная пара отказалась от полета в последний момент. Так что, мы обязаны успеть.
Стоит ли говорить, что мы едва успели на посадку в последний момент? Неслись, как сумасшедшие, и нас чуть не оставили в Москве. Хорошо, что попались понимающие сотрудники аэропорта. Под отчаянную жестикуляцию Миши и мой умоляющий взгляд нас пропустили на  платную регистрацию для опоздавших пассажиров.
На борт самолета нас провели последними. Под любопытными взглядами остальных пассажиров мы заняли свои места. В этот раз мы сидели рядом. Воровский хотел уступить мне место у окна, но я отказалась.
— Не люблю высоту.
— Что ж, как скажешь, — он пробрался к окну, оставив мне место у прохода.
Выдохнула я только, когда самолет пошел на взлет.
— Скоро принесут завтрак, а через два часа будем на месте, — подмигнул мне мой привлекательный спутник.
— От завтрака не откажусь, — кажется, я улыбнулась впервые за утро.
Азуле с его оскорбительным отношением к моей персоне остался позади. Только вот, как не бояться нового вторжения Олега? Спустя два часа я окажусь снова один на один со своими страхами в пустой квартире.
Будто читая мои мысли, Воровский повернулся ко мне.
— Лиза, как только приземлимся, первым делом надо будет найти отделение сбербанка и вернуть деньги на счет.
— Так и сделаем.
— Ты переживаешь?
— Да. Теперь я не уверена даже в собственном доме. Олег может проникнуть и туда. Днем, ночью – в любой момент.
— Надо будет добиться постановления суда, запрещающее ему приближаться к тебе. Но для этого придется писать заявление и начинать разбирательство.
— Думаешь, в новый год кому-нибудь захочется заниматься моим делом? Для полиции оно яйца выеденного не будет стоить. Я же не оглашала подробности развода. А теперь поезд ушел.
— В больнице остались записи.
— Это все равно, что размахивать кулаками после драки. В любом случае, до девятого января я остаюсь один на один с Олегом.
— Почему один на один? Ближайшие несколько дней мы точно проведем вдвоем. На побережье почти двадцать градусов тепла, будет весело.
— На каком побережье? — ошеломленно взглянула на Воровского я.
— На Черноморском.
— Мы же летим домой.
— Нет. Мы летим в Сочи.
— Как… в Сочи?
— Я же тебе говорил, меня ждет мама. Вчера я даже успел купить ей подарок.
Кажется, меня только что отправили в нокаут. До меня начало доходить, что билеты Аня достала не в наш город. В наш город нет очереди за билетами. Кому он нужен под новый год? За месяц могут раскупить билеты только в популярном направлении. В таком, как черноморское побережье.
— Лиза, ты в порядке?
Воровский обворожительно улыбался, и мне снова захотелось влепить ему пощечину.
— А как ты представишь меня своей маме? — в отчаянии сжала кулаки я.
— Да мама под Адлером живет, Лиза. У меня есть в Сочи свой дом. Правда, я собирался выставить его на продажу, но раз уж мы с тобой попали в переделку, почему бы не провести в нем новогодние праздники?
— Но это же… как же… я не знаю…
— Кто-то сам хотел, чтобы его похитили на все каникулы?
— Да, но… не в Сочи же…
—А чем тебе не нравится Сочи? Извини, в Рим уже поздно билеты покупать. Там точно все забито до девятого января.
— Ну, что ты про этот Рим! В Сочи тоже неплохо… я просто не ожидала…
— Тогда расслабься  и получай удовольствие.
Я растерянно смотрю на Воровского. Он пытается не улыбаться, но в глазах мелькают смешинки. Ему весело, черт подери! А мне нет! 



 Глава 36. Лиза

Утро. Медленно открываю глаза. Замечаю камин. Окна, широкие. Занавески в пол, видно, что дорогие, но цвет совсем не такой, как я предпочитаю.
Сползаю с огромной кровати, подхожу к одному из окон и распахиваю занавески. В лицо бьет яркий дневной свет. Совсем близко видно…море. Да, море. Вспоминаю, что вчера мы с Воровским оказались в Сочи. Интересно, где он? Засыпали мы точно вдвоем, это я очень хорошо помню. Но перед этим было много приключений. По прибытию мы не побежали к морю, как все нормальные люди. Мы безуспешно пытались вернуть мои деньги в банк. Выстояв очередь в проклятом «Сбербанке», были жутко обломаны сотрудником. Деньги не приняли. Оказывается, счет, на котором лежат средства, работает только на выдачу. Еще одна уловка от Олега. Взяла, значит, не можешь вернуть.
Потом был ресторан, где мы остановились пообедать. Заказали коньяк, ведь после бегства из Москвы, посещения «Сбербанка» накануне нового года и тотального фиаско с возвращением денег хотелось одного – выпить.
Прислушиваюсь. Тишина. Все же, где Воровский? Осматриваюсь. Моя сумочка лежит на очаровательном комоде с зеркалом. Такие комоды бывают только в красивых сериалах. Нащупываю свой сотовый и натыкаюсь на пачки денег. Боже, сколько можно таскать за собой такую огромную сумму?
Сотовый снова разряжен.
Возвращаюсь к окну и распахиваю его. В лицо бьет соленый воздух. Он тяжелый и приятный. Вдалеке действительно шумит море. Обалдеть, его слышно!
Как давно я не была на море? Так, чтобы одна, в свое удовольствие? Очень давно… да что я вру, никогда не была. В юности с родителями и сестрой, что заканчивалось скандалами за шмотки, право выбрать кровать в номере и магнитики. А потом только с Олегом. Под его тотальным контролем.
Где же Воровский? Подхожу к двери и тихо ее приоткрываю. Просторный холл, дверь в ванную, еще одна дверь – наверное, вторая спальня… Лестница вниз, деревянная, с красивыми перилами.
Спускаюсь вниз по лестнице. Кругом тишина. Ничего – только из приоткрытого окна в просторном холле на первом этаже снова слышно, как шумит море. Сворачиваю в столовую, отделенную от кухни широкой аркой. Красивый дубовый стол, стулья. Такая столовая хороша для большой семьи. Что это за дом?
Озадаченно прокрадываюсь на кухню. И там пусто. На столешнице пакет. Открываю.
Две баночки варенья – одно из инжира, второе из клубники. И записка.
Читаю и бледнею.
«Мишенька, дорогой, с приездом. Твое любимое варенье. Люблю тебя, жду в гости. Мама».
В глубине души разрастается тревога. Мишенька обещал, что с мамой мы не столкнемся, потому что она живет в другом городе. Кажется, он говорил именно так. Но если она оставила варенье и записку, значит, была здесь. Мне не очень хочется с ней знакомиться. Ведь мамы всегда волнуются, если сын приводит в дом девушку. А я даже себе самой не могу точно объяснить, кем мы с Воровским друг другу приходимся. Потому что невозможно это определить после нескольких дней знакомства. Даже если есть дикое сексуальное влечение друг к другу. Поэтому встреча с мамой точно будет лишней на данном этапе наших отношений.
На холодильнике записка.
«Лиза, если ты проснулась, не пугайся. Я скоро вернусь. Прими пока ванну и завари себе чай. Михаил».
Да, лучше принять ванну и постараться меньше думать о подводных камнях. Самое главное – Олег точно никогда не доберется до меня, потому что не знает, что я в Сочи. Этого вообще никто не знает. Кроме Анны, меня и Воровского. А значит, можно расслабиться и просто наслаждаться жизнью рядом с тем, кого выбрало мое сердце. И не только сердце.
Открываю двери ванной комнаты на первом этаже. Отлично, здесь даже есть полотенца. В деревянном шкафчике сложены гостевые халаты, шампуни, гель для душа, зубная паста. Даже запакованные зубные щетки и одноразовые тапочки для гостей. И стиральная машинка имеется. Точно, мама постаралась заполнить дом уютом к приезду сына.
Я долго стою под водой. Тщательно мою волосы, лицо, тело… как будто смываю всю тяжесть прошедших суток.
Выбираюсь из ванной, и уже чувствую себя лучше. Надеваю гостевой халат, оттираю волосы, распаковываю тапочки.
Выхожу из ванной, но Воровского так и нет. Немного поразмыслив, иду на кухню. Холодильник пустой. Совсем. Его даже включили только недавно. Решаю все же заварить чай, потому что очень хочется пить.
С чашкой подхожу к окну. Рассматриваю двор. Небольшой, но уютный. Трава аккуратно подстрижена. Зона для барбекю зазывает пожарить шашлык.
Такое чувство, что дом был куплен для семьи, а потом про него забыли. Никак не могу понять, для чего Воровский взял меня с собой? Может, он женат и просто решил сбежать от семьи, чтобы воплотить наши общие фантазии под новый год?
Нет, если бы он был женат, носил бы на пальце обручальное кольцо. Кольца я не замечала. Или просто не обратила внимание?
Начинаю нервничать – не только из-за невыясненного семейного положения Воровского, но и из-за родителей. Мама и папа, наверное, волнуются, что я исчезла с радаров.
Не успеваю, как следует, разволноваться, как калитка открывается, и во двор заходит Воровский.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Сердце отчего-то начинает гулко стучать, а к щекам приливает румянец.
У него в руках пакеты из магазина. Он поднимает голову – и наши взгляды встречаются.
Мне немного неловко.  А Воровский почему-то улыбается. Не так, как я привыкла за дни, что мы знакомы. Нет вальяжного пренебрежения, этой ослепительной дерзости. На этот раз улыбка человеческая. И выглядит он как-то по-другому. Галстука нет, костюма. Вместо них легкая куртка, джинсы, футболка и кеды.
— Лиза! Иди сюда, возьми у меня горячие хачапури! — громко зовет Воровский.
Пересилив смущение, тихо иду на его голос в холле.
— Как спалось? — когда я появляюсь в поле его зрения, улыбается он.
— Чудесно.
— К морю хочешь? — деловито вручив мне коробку с ароматной выпечкой, интересуется Воровский.
— Очень хочу.
Водрузив пакеты с продуктами на стол, он разворачивается ко мне. Взгляд – какой-то пронзительный.
— Тебе идет, когда ты вот так…по-домашнему одета. И у окна… с кружкой… 
Я сглатываю.
То, что Воровский рядом, немного пугает и одновременно притягивает. Все еще не могу привыкнуть к тому, что он теперь другой. Мой, что ли…  
Он касается моей руки. Мягко привлекает к себе. От его близости, от запаха – мужского, будоражащего – по коже летят мурашки. Сердце начинает колотиться.
Я сглатываю и поднимаю на него глаза. Его взгляд – горящий желанием. Его губы – так близко.
— Миша… – пытаюсь выровнять дыхание я. — Скажи, почему ты взял меня сюда? Ты сбежал от жены?
 – От жены? Я?.. — он обхватывает ладонями мое лицо. — Нет, глупышка. Я не женат. К чему бы я тащил к себе домой красивую женщину под новый год, если бы был женат? Новый год – семейный праздник.
Против воли тянусь к нему. Глаза закрываются. Руки обвивают крепкую шею, и он с тихим стоном обрушивается на мои губы поцелуем. Горячим, терпким, властным и взрослым. Без нежных прелюдий. 
Чувствую спиной, как мы врезаемся в стол. Продолжая терзать мои губы, он на ощупь отодвигает стулья. Усаживает меня на край стола, разводит ноги и вторгается в мое личное пространство. Я подаюсь ему навстречу, бесстыдно обхватывая коленями его бедра и сокращая расстояние до минимума. Все тело сотрясает от желания. Боже, как сильно я его хочу! Именно так – резко, без всяких нежностей… просто хочу обнимать его торс, ощущать его внутри… мне больше ничего не нужно – ни еды, ни одежды, ни позвонить родителям… Только слиться воедино.
Пока он усыпает мою шею властными поцелуями, лихорадочно тяну его футболку вверх.
Воровский помогает мне ее снять.  Тянет пояс халата, и тот распахивается. Освобождает мои плечи, и халат остается на столе, подо мной. С глухим стоном он втирается в меня, мнет обнаженную грудь, усыпает поцелуями лицо и шею, и я ощущаю нежной кожей живота прохладную пряжку ремня на его джинсах.
Он с вожделением оглаживает мои бедра изнутри, впивается губами в шею, в плечи, гладит обнаженную спину, а я нащупываю пряжку и быстро расстегиваю.
— Ты мокрая, черт… — рычит он. — Как же я хочу тебя…
Расстегивает джинсы, достает член из боксеров. Пару раз водит по нему рукой, а я, затаив дыхание, сглатываю. Я уже готова. Давно готова к вторжению.
Он укладывает меня на спину. Подхватывает под колени и притягивает к себе. Еще миг – и он во мне. Резко, глубоко, сразу. Вскрикнув, я ощущаю спиной твердый стол и саднящую боль от вторжения. Впиваюсь руками ему в плечи. Он двигается внутри меня, будто поршень – в едином ритме, выскальзывая, и вновь врываясь. Закусив губу, я со стоном вливаюсь в его ритм. Перед глазами все темнеет. Есть только его руки, поглаживающие, сминающие, ласкающие, и его вторжение в меня. Капитуляция? О, да…
Его шероховатая ладонь ложится мне на низ живота, мягко поглаживает, скользит выше, сжимает груди, заставляет выгибаться. Его движения все быстрее, жестче. Дыхание сбивается. Уткнувшись ему в плечо, я громко вскрикиваю. Все тело сотрясает от резкой разрядки. Он едва успевает выскользнуть.
— Черт…  прости… — хрипло ругается Воровский. — Нельзя было без прелюдий… но ты такая… такая желанная, Лиза.
Я пытаюсь выровнять дыхание. Осторожно приподнимаюсь со стола.
— Это было неожиданно, — поднимаю на него глаза.
Он притягивает меня к себе. С нежностью целует в губы, потом в шею.
— Прости, — улыбаясь, шепчет мне в приоткрытые губы. Снова обрушивается поцелуями – теперь мягкими, бархатными, будоражащими. Я подчиняюсь. Обвиваю руками его крепкую шею и плавлюсь в блаженстве, которое дарит близость.
Он нехотя отрывается от моих губ и ловит мой взгляд.
— Остановись… иначе снова окажешься на столе…
Я смотрю в его глаза и улыбаюсь.
— Ты меня все же похитил.
— Точно, — смеется он. — Само собой вышло.



Глава 37. Лиза

— Ладно. Я даже не помню, когда в последний раз была на море.
Воровский выпускает меня из объятий. Поправляет одежду и начинает накрывать на стол.
— Надо поесть, пока хачапури еще теплые, — поясняет он.
Я сама не замечаю, как втягиваюсь в хлопоты. Включаю чайник, достаю пакетики черного чая, сахар.
— Кстати, я купил тебе кое-что из одежды, — оживляется Воровский.
— Ты был в торговом центре?
— Нет, на рынке. Здесь сразу за парком есть небольшой рынок.
— И что ты купил мне на рынке?
— Пижаму.
— Что?
Воровский смеется.
— Пижаму с оленями. Я подумал, раз мы с тобой оказались под новый год в заброшенном доме у моря, то нам предстоят стандартные новогодние хлопоты – покупка елки, праздничный ужин у камина под той самой елкой, горячий глинтвейн… И пижама будет в самый раз.
Я озадаченно слежу, как он извлекает из большого бумажного пакета бутылку красного вина, приправы для глинтвейна, апельсины и яблоки, и все это раскладывает на столе. Среди покупок находит небольшой пакет и протягивает мне.
Открываю – действительно пижама. Брюки и футболка в темно-красную клетку с новогодним оленем на груди.
— После всех угроз в сообщениях ты решил купить мне пижаму с оленями? — недоверчиво посматриваю на него.
Воровский достает шапочку Санты и натягивает мне на голову.
 — Кто сказал, что я позволю тебе ее надеть?
Я хочу еще что-то сказать, но вместо этого осторожно сглатываю - его последние слова будоражат фантазию и будят совсем не приличные мысли.
— Нет, — сверкнув понимающим взглядом, качает головой Воровский. — Сначала позавтракаем.
 Все же, голод берет вверх. После всех приключений горячие хачапури со сладким чаем оказываются очень кстати.
— Мне надо позвонить родителям. А телефон сел.
— Позвони с моего. После завтрака достану павербанк, попробуем зарядить твой телефон.
— А море далеко отсюда?
— Нет. Минут десять до пляжа. Только там очень тепло. Боюсь, твоя шубка сегодня будет неактуальна.
— Насколько тепло? — уточняю я.
—Плюс семнадцать.
— Обалдеть! Это же почти лето…
— Ладно, не переживай, что-нибудь придумаем.
— А почему камин в спальне, а не в гостиной?
— Не знаю, Лиза. Я в этом доме тоже первый раз.
— Ты его снял?
— Нет. Купил, но очень давно. Почти пять лет здесь не был.
Воровский внезапно мрачнеет.
— Попробуем развести огонь? — чувствуя, что наткнулась на что-то острое в нашем диалоге, пытаюсь перевести тему я.
— Обязательно попробуем, — уже снова улыбается бархатной улыбкой он. — И к морю сходим, если хочешь.
— Очень хочу. Особенно, если на улице так тепло.
— Если будешь хорошо себя чувствовать, могу отвезти тебя в торговый центр. Купим тебе пальто. Раз уж я тебя похитил, я и плачу за твои покупки.
— Ни за что на свете! — фыркаю я. — Предпочитаю платить за себя сама!
— Я не успел заплатить тебе премию, хоть и обещал. Будет честно, если оплачу я.
— Миш… я не люблю, когда мужчина начинает контролировать мои расходы.
— Да, я же забыл, что тебе некуда девать миллионы, извини.
— Дело не в миллионах. Просто не люблю, и все.
Воровский взял мои руки в свои и мягко сжал пальцы.
— Тебе говорили, что у тебя красивые руки, Лиза?
— Нет.
— Они красивые.
Его большой палец скользит по запястью. Нежно массирует, вызывая ворох волшебных мурашек на коже.
— Очень красивые, Лиза.
Воровский едва заметно улыбается. Я втягиваю грудью воздух и ощущаю, как между нами начинает искрить. Внутри поднимается горячая волна. Это желание. Внизу живота сладко сводит от предвкушения нового сумасшествия.
Воровский берет меня за руку и тянет на себя. Я сама не замечаю, как оказываюсь у него на коленях.
— Потом уберем посуду, — зарываясь мне в грудь лицом, шепчет он.
Я запускаю пальцы в его темные волосы и с наслаждением перебираю. Мне хорошо оттого, что он рядом. Даже не знаю, когда все изменилось. Наверное, когда он встал между мной и Олегом в «Амарате». Или когда вел меня за собой в клубе, а потом вложил в руку пистолет…
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он поднимает голову и заглядывает в мои глаза. Его взгляд – пронзительный, наполненный непонятной мне горечью – и я теряюсь. Обвиваю его шею руками, с наслаждением вдыхаю его запах и понимаю, что больше никуда не спешу. Есть мы, наше желание и несколько дней безмятежности на двоих.
— Я отнесу тебя наверх, — шепчет мне Воровский, и я согласно киваю. Соскальзываю с него, но ненадолго – он тут же подхватывает меня на руки.
Тихо вскрикиваю от неожиданности и хватаю его за плечи. Он накрывает мои губы поцелуем – жарким, несущим жажду обладать мной, - и уверенно идет в сторону лестницы.
Толкает плечом дверь. В спальне по-прежнему полумрак, никто не отодвигал занавески. Но нам и не нужен свет.
Воровский бережно укладывает меня на постель. Стягивает через голову свою майку, расстегивает джинсы. Никакого стеснения или смущения – я лишь ерзаю и закусываю губу от нетерпения. Я хочу его. Мечтаю ощутить его в себе снова – полностью, без остатка. Отдаться ему и забыть обо всем на свете. Обо всем, кроме цвета его глаз. Кроме прикосновений его теплых и шероховатых ладоней на моей нежной коже. Кроме его терпких и жаждущих поцелуев.
Он отбрасывает ненужную одежду в сторону и нетерпеливо тянет за пояс моего халата. Мягкая ткань не заставляет долго ждать, соскальзывает, обнажая мою вздымающуюся от волнения грудь.
Воровский склоняется надо мной и впивается в мои губы поцелуем. Страстный и дерзкий, он заставляет мое тело отвечать на призыв. Трепеща от предвкушения, я подаюсь ему навстречу.
Его руки касаются моей оголенной кожи. Плечи, бедра, живот – мягкие поглаживания заставляют их таять в горячей, искрящей мурашками волне.
Я прижимаюсь к его теплому, пахнущему чем-то терпким, истинно мужским, телу, и вдыхаю аромат его кожи. Внизу живота все сводит желанием принадлежать.
Чувствуя мое желание, Воровский притягивает меня к себе крепче. И уже не увернуться от череды его жалящих поцелуев. Нежная кожа горит от колючих терзаний, а его руки продолжают обжигать прикосновениями низ живота и бедра. Я ощущаю, как по телу прокатывается ответная дрожь, и касаюсь рукой его разгоряченной плоти. С его губ срывается приглушенный стон, и он нависает надо мной. Я развожу ноги. Обхватываю коленями его талию и подаюсь навстречу.
Его пальцы скользят по нежной коже живота и дерзко врываются внутрь. Подушечки пальцев массируют нежную, набухшую от желания горошинку, а взгляд неотрывно следит за моей реакцией. Я всхлипываю. Снова подаюсь навстречу таким желанным ласкам, и по низу спины прокатывается сладкая волна желания.     
Он с вожделением продолжает массировать меня внутри.
— Мне нравится, когда ты так сладко течешь, — хрипло шепчет мой тиран и тут же припадает губами к тугим соскам, по очереди, играя с ними языком и заставляя меня ерзать от нестерпимой жажды, поднимающейся темными волнами внизу живота.
Желание становится нестерпимым. Ахнув, я откидываюсь на подушки.    Отбросив в сторону смущение, обвиваю ногами его талию крепче.
В моих глазах – сплошное вожделение. Просьба, мольба – только об одном – поскорее заполнить меня без остатка.
Не в силах сдерживать себя, он обрушивается на меня новой чередой горячих поцелуев. Не давая увернуться, нащупывает презерватив и дергает шелестящую обертку. Прижимает к себе крепче, и я чувствую, как он уверенно заполняет меня собой.
Вскрикиваю.   Между ног все сжимается сладким спазмом, и я подаюсь ему навстречу. Он двигается все быстрее. Пронизывает меня толчками, заставляя комкать простынь и кусать губы.
Дыхание сбивается. Кажется, мне не хватит воздуха, чтобы принять все те ощущения, которые он мне дает.
Его руки сминают мою грудь. Он вдавливает меня в постель все сильнее, и я, возбужденная до предела, откликаюсь на каждое прикосновение. Вскрики, стоны, смятые простыни – есть только мы и наша страсть. Здесь, в полумраке спальни нет места чему-то другому.
Между ног опаляет горячая волна, и я ощущаю, как сжимаю его твердую плоть сладким кольцом, и взрываюсь. Чувствую внутри его финальные толчки – сильные, жесткие, и он буквально вбивает меня в простыни. Громко вскрикнув, я впиваюсь пальцами в его крепкие плечи. Он глухо стонет от наслаждения и замирает во мне.
Обмякнув под ним, я ощущаю, как тело наполняет расслабленное блаженство. Нет ничего слаще, чем лежать вот так, под тяжестью этого мужчины, вдыхать его запах и растворяться в наслаждении. Глаза закрываются сами собой. Не давая насладиться нашим уединением, меня затягивает коварный сон.



Глава 38. Воровский

— Как здесь красиво!
Лиза с восторгом смотрит на берег. Спохватывается, подает ему обе руки, позволяя помочь ей спуститься вниз. Воровский улыбается и подхватывает ее за талию. Она вздрагивает, а следом ловит его взгляд и заливается хрустальным смехом. Он чувствует – ей нравится, когда он без предупреждения врывается в ее пространство и берет на руки.
На самом деле этим утром на сочинском пляже нет ничего особенного. Пустота, сырость и ленивое шуршание волн. Но если Лиза считает, что сырость и волны – красиво, значит, так и есть.
Воровский крепко держит ее за руку, пока они идут по гальке к самой воде. С той самой минуты, как он увидел ее в окне кухни в халате и с чашкой чая в руке, что-то изменилось. Она так вписалась в сценарий его жизни, что ее уже оттуда не вытравить. Не убрать. Брошенный несколько лет назад дом, который он решил продать, и вот – в нем у окна Лиза. А значит, дом ожил. И Воровский ожил. Потому что есть Лиза. Теплая, живая, нежная. Та, ради которой хочется совершать подвиги. Которую хочется любить. Хочется целовать ее, ласкать, до тех пор, пока не сотрутся страшные воспоминания из ее прошлого.
Она останавливается у самой воды.
— Ноги промочишь, — предупреждает он.
— Не промочу. Волны едва шумят, — лукаво улыбаясь, Лиза присаживается у воды и тянется рукой к ленивым волнам.
— Вода холодная, но не ледяная, — оборачиваясь к Воровскому, сообщает она.
Засунув руки в карманы куртки, он задумчиво соглашается.  Сырость и туман почти скрыли от глаз линию горизонта, но от того, что нет ветра - уже хорошо. И тепло. Где это видано, чтобы тридцатого декабря температура воздуха была плюс семнадцать? Хорошо, что удалось уговорить Лизу купить пальто. Нежное, пастельного оттенка, приталенное, оно оттеняло ее светлую кожу и очень шло ей.
Ей вообще все шло. И простой гостевой халат, и изящное белье… Но больше всего она нравилась ему без одежды. Ее нежная кожа, мягкие волосы, запах… как будто ее создали специально для того, чтобы радовать глаз.
«Зачем муж так жестоко с ней обращался? — недоумевал Воровский. — Ведь она не создана для жестокости. Она создана для любви. Как хрупкий и красивый цветок. Если ее любить, она будет расцветать. А если ломать, угаснет».  
Будто, чувствуя его мысли, Лиза поднялась и подошла к нему. Взяла под руку, и они молча побрели вдоль туманного берега, размышляя каждый о своем.
— Есть хочешь? — посмотрел на нее Воровский. — Кажется, ресторанчики уже открылись. Можно заказать лазанью, по бокалу вина, и любоваться морем из окна.
— Еще немного, — Лиза улыбнулась. — Я не надышалась. Здесь такой воздух… у нас такого нет, а я сто лет не была на море.  
Он усмехнулся и засунул ее руку в карман своей куртки. Они пошли вперед, вдоль береговой линии. Периодически им попадались редкие прохожие. Кто-то лениво брел вдоль набережной. Кто-то выгуливал собаку. Пожилая пара тоже спустилась к воде и зашуршала камнями под ногами рядом с ними. В десять часов утра гости и жители города не торопились к морю, и от этого было хорошо. Море любило одиночество.
— Сварим вечером глинтвейн? — повернулась к Воровскому Лиза.
— Обязательно. Позавтракаем в ресторанчике у моря, а потом отправимся на рынок. Нам нужна елка и игрушки. Ты же хочешь праздник?
— Очень хочу. И купим что-нибудь вкусное.
— Купим.
Лиза смотрит на него и улыбается.
— В камине попробуем огонь развести?
— Чтобы спалить спальню?
— Почему сразу спалить?
— Я разводил огонь в камине только один раз, и то в юности. Предпочитаю искусственные.
— Значит, вместо огня у нас будет пустой камин.
— Попробуем, но огонь не обещаю… о, смотри. Ресторанчик открылся. Идем завтракать.
— Идем, — оживилась Лиза.
Взявшись за руки, они бодро зашагали наверх, к ресторанчику. Воровский открыл дверь, и под звон музыки ветра на входе пропустил Лизу внутрь.
Они нашли столик у самого окна и быстро сделали заказ.
Скоро им принесли горячую лазанью и вино.
Вино расслабляло, праздничная атмосфера настраивала на отдых.
— Знаешь, — глядя вдаль, задумчиво произнесла Лиза. — Я впервые за долгое время чувствую себя счастливой.
Воровский коснулся ее руки и улыбнулся.
— Знаешь, я тоже, — признался он.
— А ты… никогда не был женат?
— Был.
— А почему развелся?
— Я не разводился. Моя семья погибла.
— Прости, я не знала…
Лиза испуганно сжала его крепкие пальцы.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Да все нормально, — грустно вздохнул он. — Сына забыть не могу только. Пять лет уже прошло с того дня, как было совершено покушение. А мой Тима так и стоит перед глазами. И его крик в ушах звенит. Последний крик перед смертью.
— На твою семью было совершено покушение?
— Да. Самое страшное, что заказали меня, и что-то пошло не так. Снайпер струхнул и начал палить без разбора. Жена и сын погибли, а я провалялся в коме почти месяц. Лучше бы меня завалили, честное слово…
— Мне очень жаль…
Воровский вздохнул и тоже уставился на море. Больно. Как же больно в груди. Никуда не денешься от этой боли. Все бы отдал, чтобы сын выжил. Жизнь бы свою отдал, деньги, все, до копейки… Если бы был хотя бы один шанс, поменялся бы с шестилетним Тимой местами с легкостью. Даже сейчас, спустя пять лет. Гнил бы там, под землей, а сын пусть бы жил.
Лиза взяла его руку и приложила к своей щеке. Он взглянул на нее и притянул к себе.
— Я рад, что ты сегодня здесь со мной. С тобой я оживаю.
— И я…
         В глазах блеснули слезы. Она с нежностью прильнула к нему. Он поглаживал ее спину, плечи, и ощущал, как становится легче. Тупая безысходность понемногу отступала. Сердце заполняло тепло. Есть Лиза. Как же хорошо, что она есть. Что они есть. Здесь, у моря, в этот утренний час. Есть лазанья и терпкое вино. И их общее настоящее, окутанное страстью ускользнувшей ночи.



Глава 39. Воровский

Если хочешь поднять себе настроение, посети новогодний рынок в курортном городке. Чего здесь только не было! Фрукты, овощи, специи, соленья, нарезка, украшения для елки… Глаза разбегались. А главное – настроение. У всех оно было приподнятым, и ощущение праздника передавалось интуитивно.
— Миш, ну куда столько еды? — удивлялась Лиза, когда они забили до отказа третий пакет.
— Праздник же, — подмигивал ей он.
—Мишенька! Ну, вот где бы мы еще встретились! — раздался возглас матери откуда-то слева, из толпы покупателей, напирающих на ряды с фруктами, и Воровский замолчал.
У матери он был в день приезда, и ни словом не обмолвился о Лизе. Он еще не знал, как ее представить. И вот, на тебе. Встреча под крышей центрального рынка поздним утром.
— Стой, Иракли! Мишу не видишь, что ли?
Мать была с мужем. Милая, с аккуратно уложенными в ракушку светлыми волосами, на фоне грузного грузина-мужа она смотрелась миниатюрно. Они тоже закупались к новому году. Круглый и веселый, грузинский муж как раз выбирал ароматную вырезку, и тоже завис, так и не взяв нужный кусок мяса.
Две пары глаз с удивлением и интересом впились в Лизу. Лиза растерялась и отступила за широкую спину своего спутника.
В следующий миг растерялась и мать.
— Миша, что же ты не сказал, что приехал не один? — осуждающе поинтересовалась она.  
— Привет, мам, — Воровский улыбнулся обаятельной улыбкой, не зная, как выкрутиться из неловкой ситуации. Потом впился свободными пальцами Лизе в локоть и потянул вперед. — Хотел на новый год сюрприз сделать. — Прочистил горло. — Знакомьтесь, это Лиза.
— Очень приятно, — его спутница сглотнула. Щеки запылали румянцем.
— Сюрприз, значит… — мать с горечью взглянула на него. Не сказал. Не посчитал нужным. Обида сквозила во взгляде, грозя вылиться в скандал. Как можно привезти с собой девушку, и не сказать? Особенно, после того, что они пережили? Вопросы, вопросы…
— Мам, — виновато улыбнулся Воровский. — Ну, не обижайся, мам…
Обернулся на Лизу. Та тоже растерянно хлопала ресницами.
— Пэрсик! — с ослепительной улыбкой внезапно подался вперед круглый Иракли. — Какой пэрсик, однако! Оля, ну, что ты обижаешься! Не познакомил, потому что ему самому мало! Прячет он ее. Боится, что украдут!
Лиза взглянула на грузинского мужа матери и робко улыбнулась. Воровскому стало чуточку легче. Напряжение отступило. Но как представить Лизу, если они знакомы всего несколько дней и просто наслаждаются друг другом без всяких рамок и обязательств? Он вез ее сюда, не просчитывая варианты наперед, да и Лиза, Воровский был уверен, морально оказалась не готова к знакомству с его матерью. Но ничего не поделаешь, уже все встретились.
— Мам… — шагнул к самой дорогой на свете женщине он. — Ну, может, ты меня простишь? Пригласишь нас с Лизой на ужин?
— На ужин? А на новый год вы к нам не собирались, значит? Я же тебя два месяца подряд зазывала! Думала, мы новый год вместе встретим! А ты…
— Конечно, встретим, — внезапно нашлась Лиза. — Мы так и хотели, да, Миша? Просто боялись, что вы нас не позовете…
— Встретим, конечно, если позовут, — он улыбнулся и быстро чмокнул мать в щеку. — Ты же позовешь нас, мамочка?
— Какой же ты мерзавец… — расстроено покачала головой та.
— Мы придем. Даже если не позовешь.
— Лиза, у меня есть отличное вино! — подмигнул девушке Иракли. — Приходи, угощу.
Кое-как они разошлись с матерью и ее мужем в разные стороны.
— Прости. Лиза, — заговорил Воровский.
— Ты же говорил, что твоя мама живет в другом городе, — обескуражено взглянула на него она.
— Так она и живет. Кто знает, что их с мужем сюда на рынок занесло?
— Надо было сразу сказать мне, что мама ждет тебя на новый год, — вздохнула Лиза. — А теперь вышло неловко. Она обиделась.
— Я думал заскочить к ней первого числа… уж точно не новый год встречать. Ты себе не представляешь, какой у них шум. Все эти родственники, друзья.
— Но ты же понимаешь, что теперь новый год нам придется встречать с ними?
— Понимаю… прости, что втянул тебя в это.
— Если что-то происходит, то для чего-то это нужно… — философски подметила Лиза.
Он посмотрел на нее – снова пронзительно и немного растерянно.
— Вот, знаешь, моя мама тоже так всегда говорит.
Усмехнувшись, широкими шагами зашагал в сторону стоящего у обочины такси. Лиза, пожав плечами, заспешила следом.



Глава 40. Лиза

31 декабря. Вечер.
— Лизонька, вот эти тарелки неси в гостиную! — мать Воровского протягивает  мне стопку тарелок с золотым орнаментом.
Я смотрю на Воровского – он пожимает плечами и едва заметно кивает. Поправляю расшитые бисером бретели на элегантном черном платье, уложенные локонами волосы. Беру в руки тарелки, жутко опасаясь их разбить.
Воровкий улыбается – «ты красивая».  
— Пэрсик, — причмокивая, довольно ухмыляется проходящий мимо хозяин дома.
Воровский ревниво фыркает - нашелся еще ценитель женской красоты. Но Иракли не обижается. Он уже выпил бутылку своего любимого грузинского вина и успел нарядиться в лучший костюм. Еще бы не нарядиться – в гости к полуночи заявится почти тридцать человек. Друзья, родные. Всем хочется отжигать в доме у Иракли.
У меня голова идет кругом, но надо взять себя в руки.
 Воровскому хорошо от того, что мать сменила гнев на милость, я знаю. Он боялся, что она рассердится. Но нет. Ольга позвонила и сказала, что новый год мы будем встречать вместе. Всей семьей. Раз уж я не поехала к своим родителям, то добро пожаловать в дом Миши. Так внезапно я тоже стала частью семьи Воровского. Это было необычно, и сердце замирало от страха сделать что-то не так. В моем предыдущем браке не было родственников мужа. У Олега вообще никого не было. Ни матери, ни отца. Ни братьев, ни сестер. Может, поэтому он вел себя так странно – то вознося меня на пьедестал, то внезапно срываясь на жестокость? Он никогда не говорил о своем детстве. Как будто детства и не было. А я боялась спросить, что такого случилось в его детстве, потому что за неосторожными вопросами могло последовать то, что обычно происходило в случае, если Олег был мной недоволен…
Воспоминания…как же я их ненавижу! И почему сейчас? Когда вокруг сплошной праздник? Елка мерцает огнями, веселая музыка не дает скучать, а старшие внуки Ираклия затеяли дискотеку у огромного телевизора?
Расставляю тарелки на огромном, укрытом праздничной скатертью столе и украдкой посматриваю по сторонам. Гостиная огромна. Камин, зона отдыха с угловым диваном и домашним кинотеатром. Окна в пол, много живых цветов на подставках. Замечаю на полке под телевизором фотографию. На ней запечатлено много людей, и они намного моложе Воровского и его матери нынешних. Там его жена. Там его сын.
Наверное, Ольга не успела убрать фотографию. Или не захотела убирать. Внезапно меня осеняет – страшные воспоминания могут терзать не только меня. Ведь Миша и его мать потеряли сразу двоих. Пусть прошло пять лет, но ведь его мать когда-то ждала в гости на новый год невестку и любимого внука. Как знать, отчего она так зазывала родного сына в Сочи на этот раз? А он привез меня. Тоже внепланово и нежданно. И каково ей видеть меня вместо тех двоих, которые уже давно покинули этот мир?
Черт, вот почему, куда не сделаешь шаг, везде, будто режешь по больному? С его стороны, с моей? Хотели оторваться вдвоем в Сочи, а вместо этого попали в горящий костер воспоминаний, от которых не увернуться? 
Втягиваю грудью воздух, пытаясь собраться с духом. Осторожно расставляю тарелки.
Чувствую сзади тепло. Воровский. Притягивает меня к себе за талию и зарывается лицом в мои волосы.
Я улыбаюсь. Прижимаюсь к нему крепче, и внезапно ощущаю, что становится легче. Костер воспоминаний медленно меркнет перед настоящим.
Он помогает мне накрывать на стол. Я благодарна ему за моральную поддержку.
Скоро подходит его мать с новой стопкой тарелок.  Иракли несет коньяк и зеленые оливки на блюдце, шутит насчет праздника и предлагает всем выпить. За знакомство, за новый год.
Мы с Воровским переглядываемся и улыбаемся.
— Мне кажется, ты выбрал прекрасную спутницу, — искрит радостью Иракли. — Ну, Оля, скажи! Они так хорошо смотрятся вместе! Георгий!
Старший внук отвлекается от домашнего кинотеатра, где ищет очередную песню из разряда «Вите надо выйти».
—Что, деда?
— Хватит ерунду включать! Тащи сюда свой супермодный афон, сделай фото! Нас четверых под елкой! Пока не набежали все эти гости…
— Не афон! — возмущенно фыркает юный грузин. — Айфон, деда!
— Да какая разница? Фото, говорю, сделай!
— Сейчас, деда!
Мальчишка ловко перепрыгивает через спинку дивана  и ловит нас четверых в кадр на фоне огромной, мерцающей огнями елки. Щелкает несколько раз, с разных ракурсов.
— Перекинешь Оленьке в сеть, мы потом распечатаем, — продолжает командовать хозяин дома. — Так, а вы что застыли? Быстро стопочки хрустальные в руки берем! Что за дела? Новый год сегодня, или нет?
Мы переглядываемся и подчиняемся. Тосты, один за другим, веселая музыка – и стол постепенно начинает ломиться от угощений. Чего здесь только нет! Блюда – русские, грузинские, выпивка на любой вкус, десерты…
Так много, как в новогоднюю ночь, я еще никогда не танцевала. Как будто, что-то перемкнуло. Грузинские и русские друзья семьи, поздравления и веселый хохот… Танцевать Иракли тащил всех. Сначала силком, а потом, после его домашнего коньяка, нас было не унять. Помню только взрывы новогоднего фейерверка, звонок родителям с поздравлениями, и как Воровский крепко сжимал меня в своих объятиях на фоне улицы и шипящего шампанского, которое вылетало из бутылок вместе с пробками прямо на асфальт ухоженного двора в доме Иракли.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Я даже не поняла, как мы отправились спать.
Утром я проснулась в одной из гостевых комнат от того, что было жарко и жутко хотелось пить. Воровский спал рядом, уткнувшись лицом в подушки, и на мое ерзанье по постели промычал что-то нечленораздельное.
Решив, что будить его нет никакого смысла, я закрылась в ванной комнате.
В голове немного шумело, но, в общем, я чувствовала себя не так плохо, как после водки в клубе «Приват». Теплые струи душа понемногу пробуждали.
Нащупав в сумке джинсы и мягкий свитшот белого цвета, я переоделась.
 Воровский оторвался от подушки и поморщился.
— Вот что тебе не спится, Лиза? Первое января же…
— Пить хочется. Пойду вниз. Если повезет, найду бутылку минеральной воды.
— Иди на кухню. Чай точно найдешь, — махнул рукой он и снова упал лицом в подушки.
Не желая его будить, я надела мягкие тапочки, приоткрыла дверь и скоро спустилась вниз.
На первом этаже столкнулась с Ольгой.
— Лиза, привет, — улыбнулась она.



Глава 41. Лиза

На первом этаже столкнулась с Ольгой.
— Лиза, привет, — улыбнулась она.
— Доброе утро.
— Миша спит еще?
— Спит. Я не хотела его тревожить.
—  Он будет теперь до обеда отсыпаться. Чай хочешь? Я «Наполеон» испекла, вкусный получился.
— Очень хочу, — несмотря на стеснение, оживилась я.
— Я заварила чай с мятой. Мы любим дома заваривать чай. Пакетики не признаем совсем, — засуетилась она. Быстро расставила красивый сервиз, принесла нарезанный ровными прямоугольниками торт и начала разливать ароматный горячий чай.
Чувствуя себя немного неловко, я села на мягкий угловой диван.
— А у моря, как живется? — поинтересовалась, придвигая к себе чашку с чаем.
— У моря? Легко, — улыбнулась Ольга. — Я точно не жалею, что переехала. И Мишу все хотела сюда перетянуть. Даже дом купили…
Она осеклась и замолчала. Снова острые углы. Я скользнула взглядом по так и не убранной фотографии, и вдруг догадалась, отчего дом, в который меня привез Воровский, выглядит именно так. Как дом для семьи. Его и приобретали для семьи. Той, которой потом не стало.
— Может, еще не поздно? — улыбнулась, попытавшись сгладить выползший острый угол.
— Мне кажется, ему здесь будет скучно, — она тоже ослепительно улыбнулась. Слишком натянуто и неестественно.
Втянув побольше воздуха, я пригубила горячий чай.
— Как вкусно!
— Мяту я выращиваю сама,  — довольная моей реакцией, пояснила Ольга. — Если хочешь, и тебя научу.
— Было бы хорошо… только я живу в студии. Сажать пока негде.
— Ну, это пока… — усмехнулась она. — К тому же, ее можно выращивать на окне.
— Правда?
Неловкость снова окатила с головы до ног. «Пока» прозвучало, как надежда. Есть ли надежда в отношениях, которые основаны на случайной встрече двух одиноких и отчаявшихся в жизни людей?
— А вы с Мишей давно знакомы? — накладывая в тарелку кусочек торта, вбросила вопрос Ольга.
Ох. Как объяснить маме, что наши отношения завязались на пошлой переписке, перед которой мы были готовы убить друг друга?
— Нет. — Покачала головой я. — Совсем недавно.
Мне не хотелось ее обманывать. У этой семьи своя трагедия, у меня своя.
— Знаешь, иногда с человеком проводишь много времени, а все равно сомневаешься – твой, не твой… А иногда достаточно одного дня, чтобы понять – без него дальше никак. Только с ним.
В сердце что-то кольнуло, и я уткнулась в чашку с чаем.
— А семена мяты у вас есть? Я бы могла попробовать вырастить их у себя на окне.
 Брякнула на свою голову.
— Есть, — отчего-то заулыбалась она. — Я их тебе обязательно дам. Попробуешь, вдруг получится.
Я тоже улыбнулась. Не знаю, почему. Вдруг действительно получится?
Вечером мы уезжали из дома Иракли с пакетами наготовленной еды и маленьким мешочком, в котором лежали семена мяты.
— Мам, ну, пожалуйста, заканчивай совать продукты! Холодильник не вместит! — возмущался у дверей Воровский. — Нам скоро уезжать, пропадет все!
— Не пропадет. Вот увидишь… — качала головой она. Потом прижалась на миг к его груди и тихо попросила: — Береги Лизу. И… не продавай пока дом.
— Мама… — Воровский поморщился. Потом тяжело вздохнул. — Ладно, повременим с продажей.
Завибрировал сотовый телефон – прибыло такси, чтобы везти нас в Сочи.
—  Ну, еще по одной коньячка на посошок! — спохватился Иракли. Не успели мы отказаться, как он уже ловко разливал коричневую жидкость по стопочкам. — И чтобы привез к нам Лизу еще раз, обязательно!
Воровский улыбнулся и взял хрустальную стопочку.
— Будем здоровы, — подмигнул матери он.
Скоро мы сидели в такси.
— Они тебя совсем задергали, да? — коснувшись моей руки, с сожалением взглянул на меня Воровский.
— Да ничего… у тебя хорошая мама, — улыбнулась я и отчего-то прильнула к нему. 
— Миш. Она дала мне семена мяты. Как думаешь, на окне ее можно вырастить?
Он задумчиво посмотрел на меня.
— А ты хочешь ее растить?
— Да.
Я никогда в жизни ничего не сажала, но почему-то для меня было очень важно посадить семена, которые дала его мама.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Воровский привлек меня к себе и поцеловал в макушку.
— Попробуем посадить.
И мне стало хорошо. От того, что мы попробуем посадить эти семена вместе. Нет, конечно, ничего не вырастет, но все же… мне отчаянно хотелось, чтобы выросло.
Через два дня мы улетали обратно домой. Я везла в сумке проклятые миллионы, которые отказался принимать банк, и маленький мешочек с семенами мяты. И мне было не важно, что случится с миллионами. Самое главное в тот миг было довезти семена и бережно высадить их в землю.



Глава 42. Лиза

Марк Король распахнул дверь моей студии и с довольным видом передал мне в руки новый ключ.
— Лиза, вашу дверь полностью переделали. Теперь ее будет очень сложно открыть, потому что замок не совсем стандартный. Он открывается ключом, который существует в единственном экземпляре. Если вы запретесь изнутри, открыть квартиру будет практически невозможно. И еще – за квартирой установлено видеонаблюдение. В прихожей есть тревожная кнопка. Если пошлете сигнал, его получит вневедомственная охрана. Через пять минут к вам приедет наряд хорошо обученных сотрудников. Они же ведут наблюдение за подъездом. У них есть фото вашего бывшего супруга. То есть, камера поймает его еще до того, как он успеет подняться наверх, и передаст сведения об опасности в отдел. Понимаете, о чем я?
— Кажется, да.
Я улыбнулась.
— А во сколько обойдется такая дотошная работа охраны?
— Ни во сколько, — подмигнул мне Воровский. — Мы давно с ними сотрудничаем, так что это новогодний подарок.
— Правда? Если подарок, то роскошный…
— Я позвоню тебе позже.
Я потянулась к нему и с нежностью чмокнула в колючую щеку. Он нерешительно помялся на пороге, а потом заторопился к выходу.
Я выдохнула. Как же хорошо оказаться снова дома! Принять ванну, заварить любимый зеленый чай, забраться с ногами на диван и листать странички в интернете…
Все же, я распаковала подаренную пижаму с новогодним оленем. Я никуда не собиралась идти, поэтому надела ее после ванной и заварила чай. Взгляд упал на холодильник. Билеты в Рим, прижатые магнитиком, все также висели на своем месте.
Меня, будто обожгло. Вырвала их из плена магнитика и уже хотела разорвать, да только разглядела дату. Вылет был датирован пятым января.
Вздрогнув, я отбросила билеты в сторону. То, что они еще годны, вводило в напряжение. Как будто срок годности нашего с Олегом брака еще не истек. Грудь сдавило предчувствие – это не конец.
Забралась на высокий барный стул и смотрела, как билеты падают на пол. Любила ли  я его когда-нибудь? На лбу пролегла морщинка.
Безусловно, любила. Разве можно не любить своего первого мужчину? Того, кто научил тебя получать удовольствие от секса? От красивых нарядов, от себя самой?.. Олег подкрадывался незаметно. Осторожно отключал меня от внешнего мира, шаг за шагом. Сначала мне даже нравились его щепетильная забота и тотальный контроль. Над записями в социальных сетях, над друзьями, над тем, какое платье купить… Кошмар подкрадывался, но он был едва осязаем. Вроде бы ничего не значащая критика с утра… убеждение избавиться от всех друзей – «они тебе завидуют». Первая пощечина – и тут же убеждение, что я ее заслужила… А я верила. Верила, что он прав. И с каждым разом запутывалась все больше. Боялась разозлить еще сильнее… Самое страшное – если бы не та женщина в отделении скорой помощи, я бы продолжала жить в браке с Олегом.
Отчаяние подкатило к горлу, и я сжала кружку в руках.
«Не хочу! Больше не хочу быть жертвой…»
Щелкнул сообщением телефон.
«Лиза, он приходил ко мне…»
Аля. Надо же, материализовалась. И кто «он»?
«Я, наверное, покончу с собой, Лиза… я ведь только на работу вышла…мне долг отрабатывать надо…»
Ясно. Снова напилась.
«И тебя с новым годом, сестричка», — медленно отпив глоток чая, написала ответ.
«Я теперь из дома выйти еще неделю не смогу! Как мне оплачивать долги?»
«Почему не сможешь? И кто к тебе приходил?»
«Твой муж приходил!»
Что-то хрустнуло внутри. Я резко схватила телефон и набрала ее номер.
— Когда он приходил, Аля?
— Час назад… я только в себя пришла.
Голос пьяный. Дрожит.
— Ты где?
— У бабушки на квартире, где мне еще быть. Он… ненормальный, Лиза! Купи пистолет!
— Я сейчас приеду.
Не помню, как я одевалась. Как вызывала такси. Вечерние пейзажи переполненных дорог пестрили перед глазами, а внутри все переворачивалось. От отчаяния, от ярости. Я знала, что мой муж мог сделать с моей сестрой. То же самое, что и со мной.
Быстро мелькали лестничные пролеты в обшарпанном подъезде. Старенькая дверь, обтянутая кожзамом.
— Аля! Открой, Аля! — затарабанила по двери я.
Сестра открыла. Я взглянула на ее лицо и вздрогнула. Нос разбит, верхняя губа распухла, под глазом синяк…
— За что он тебя ударил?
— Потому что…
Аля беспомощно развела руками и потащилась на маленькую кухню. Пакет дешевого крепленого вина, стакан. Пепельница, полная окурков. И грязь. Везде. Квартира запущена настолько, что я опасалась к чему-либо прикасаться.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Аля закуталась в когда-то добротный халат из шелка, который выцвел, и подошла к столу. Плеснув почти полный стакан вина, она залпом выпила. Потом закурила.
— За что он тебя ударил? — прислонившись к подернутой плесенью кухонной стене, повторила вопрос я.
 — Он пришел узнать, куда ты исчезла. Я сказала, что ты работаешь на француза. А потом… черт меня за язык дернул над ним насмехаться… брякнула, что ты, скорее всего, уже легла под старого миллионера и уедешь в Париж, а к нему точно не вернешься… и он озверел. Я даже опомниться не успела, как получила удар по лицу. За ним следующий… и… потом он меня бил наотмашь, не контролируя себя…    
Я прикрыла на миг глаза. Идиотка. Проклятая идиотка. Теперь Олег точно сорвется с катушек.
— Надо писать заявление в полицию, Аля.
— Какая полиция? Свихнулась, что ли? Хочешь, чтобы мне вообще работать в клубе запретили?!
— Сколько денег ты отдаешь в месяц своему благодетелю?
— Все, что заработаю в клубе.
— Как, все? А на что ты живешь?
— Сама не видишь? Он меня на счетчик поставил…и если ты думаешь, что тебя не поставят, ошибаешься. Для таких, как они, нет никаких законов и правил.
Для таких, как они… На миг в голове мелькнула мысль, что Аля может быть права. Горечь опалила сознание. Надо же, а я в Воровского влюбилась. В постель к нему легла, как последняя идиотка.
«Розовые очки сними, дура! Нашла себе героя! Он же еще совсем недавно тебя на панель вместе с сестрой отправить грозился!» — горько усмехнулась про себя. 
— Сколько ты ему задолжала точно, Аля?
— Не знаю… сначала было миллион девятьсот, потом нога долго заживала,  я не работала… и вот теперь снова.
— Узнай завтра сумму долга. Попробуем ее вернуть. Но с одним условием. Ты завяжешь с клубами раз и навсегда.
— А что я делать буду?
— Пойдешь в супермаркет на кассу работать. Или в торговый зал. Все лучше, чем танцовщицей быть.
— Я не знаю… мне кажется, я уже не смогу нормальной жизнью жить.
— Тогда я не стану тебе помогать. Подумай до завтра, в общем…и позвони мне, если решишь завязать с клубами.
Я шагнула в сторону выхода.
— Лиза… у тебя есть деньги? Дай мне хоть немного… ему платить завтра.
— Сколько?
— Двадцать пять тысяч.
На миг я ошеломленно зависла. Двадцать пять тысяч. Подумать только! Швырнув на грязный стол пачку запечатанных пятитысячных купюр, я без сожаления покинула квартиру сестры. Вышла из подъезда и медленно побрела по тротуару. Я думала про мерзкую ситуацию, в которую меня окунули. Виновата Аля. Если бы не она, я бы продолжала спокойно делать переводы с французского языка и наслаждаться одиночеством в своей маленькой студии. А с Олегом… может, не появись я в ресторане «Амарат», в нем бы не проснулся зверь, жаждущий получить свою жертву.
Воровский…  его не хотелось видеть до тошноты. Героя из себя корчил. В Москву он со мной поехал! А кто кашу с Москвой заварил? Кто решил, что меня можно шантажировать проблемами сестры? Что можно девочкой по вызову для француза сделать? 
Я сошла на обочину дороги и поймала такси.
Машина плавно влилась в густой поток машин. Оживился телефон. Звонил Воровский.
— Приветик, малышка. Как дела? Отдохнула?
— Нет, не отдохнула.
— Это потому что ты не захотела сегодня ко мне в гости ехать. А я к тебе привык уже… Лиз, переезжай ко мне, а?
— Миша, не звони мне больше.
— Лиза... ты что?
— Не звони, и все.
— Да что случилось?
— Ничего… просто друг твой, который меня тебе подогнал, у сестры моей все деньги забирает. И работать бесплатно в клубе заставляет. Я выкуплю ее долг, Миша. И… не хочу больше  ничего про вас знать. Ни про тебя, ни про него. Вы все – одного поля ягоды. Ты, Азуле, твой дружок, мой бывший муж…
— Лиза, ты ничего не пила? Где ты сейчас?
— В гостях у сестры была. Теперь домой еду.
— Лиза, я ведь извинился перед тобой сто раз! Ну, что на тебя нашло, а? Про сестру твою я не знаю ничего. Артемьеву от меня деньги нужны были, вот он тебя и нашел. А что у них с твоей сестрой… чужие дела – потемки, понимаешь?
— Не понимаю…
Я выключила телефон и уставилась в окно. Снова сырость. К ночи опустился туман. Как молоко. Не видно почти ничего. И на сердце мрак. Такой, что не разгребешь.



Глава 43. Лиза

Тишина. Как же она иногда давит на виски. Я бросила сумочку на пол. Стянула сапоги. Следом полетела шуба. Включила торшер у дивана и подошла к окну. Ночной город, как на ладони. Красиво. Взглянула на время в телефоне – почти десять вечера. А на душе так погано, что хочется выть. Больше всего я ненавидела свою сестру. Воровского – нет, ни ненавидела. При мыслях о нем становилось горько. В него я влюбилась по-настоящему. У него своя боль, у меня своя. И вместе, мы, будто ожили на эти несколько праздничных дней.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть. По спине волной пробежался липкий страх. Олег так разукрасил Алю всего пару часов назад, что бравада и желание приобрести пистолет мигом растворились в полумраке.
Неслышно проскользнув к двери, я отодвинула глазок. Сердце болезненно сжалось и на миг я перестала дышать. Там был не Олег. За дверью стоял Воровский.
— Лиза! — стукнул еще раз по двери он. — Я же знаю, что ты там!
Я прижалась спиной к стене и зажмурилась. Ну, почему с ним так сложно? Вот зачем он приехал? Неужели нельзя просто выполнить просьбу и прекратить меня искать?
— Открой, Лиза! Я знаю, что ты стоишь с другой стороны!
Глаза обожгли слезы.
И что в новом доме такая дикая слышимость? Сейчас все соседи повысовываются из своих каморок…
Втянув грудью воздух, я щелкнула замком.
Воровский толкнул дверь вперед в тот же миг, чтобы не дать мне шанса передумать.
— Лиза, ну что на тебя нашло? — хватая меня за плечи и заглядывая в мои глаза, хрипло выдохнул он. — Вот что, скажи? И как ты оказалась у сестры?
Я вдруг почувствовала себя дико уставшей.
 — Аля написала мне сообщение. Сказала, что к ней приходил Олег. Она наговорила ему гадостей, а он за это ее избил.
— Твой бывший муж избил твою сестру?
— Да… я не знаю, зачем туда поехала. Может, потому что знала, каково это, когда тебя ударит мужчина…
Воровский отпустил мои руки и захлопнул входную дверь.
— Что было дальше? Надеюсь, мужа ты не встретила?
— Нет, не встретила... Аля напилась. Как всегда. Выглядит она жутко, танцевать в клубе теперь не сможет.
— Она не танцует, Лиза, — покачал головой Воровский. — Твоя сестра никогда не танцевала в клубах.
— Как… не танцевала? — чуя подвох, занервничала я. — Не может быть! Она мне сама рассказывала про долг в два миллиона, и про больную ногу, которая не дает ей танцевать.
— И давно она тебе такую лапшу заливала?
— Когда упрашивала пойти к тебе на собеседование.
 — Она тебя обманывала.
— Нет…
Я с отчаянием замотала головой. Аля обманывала? Не может быть. Но отношение Воровского в первый день нашего знакомства, поведение Азуле в Москве – все кричало о том, что меня приняли за…
— Она работает девочкой по вызову, Лиза, — озвучил мою догадку Воровский. — Причем, не самой элитной. То, что ты хочешь выкупить ее долг, очень благородно с твоей стороны, только вот вытащить сестру из грязи это не поможет. Она снова займет  у кого-нибудь деньги.
Я обессилено опустилась на тумбу для обуви. Девочкой по вызову… Моя сестра – проститутка…
— Господи, какая же я глупая!
Воровский, скрестив руки на груди, прислонился к стене и рассматривал свои кожаные ботинки.
— Ты уверена, что она не врет тебе про бывшего мужа? Ее мог избить кто угодно.
Ощущая себя совершенно беспомощной, я подняла на него глаза.
 — Она попросила денег. На оплату долга.
 — Сколько?
— Двадцать пять тысяч.
— Ты ей дала?
— Да… я все еще таскаю за собой эти дурацкие два миллиона.
— Сколько ты дала ей?
— Запечатанную пачку. Не знаю, сколько там. Я не смотрела.
Воровский вздохнул.
— Возможно, она тебя обманула.
— Теперь уже все равно.
— Мне не все равно. Ты предложила ей вызвать полицию? Написать заявление о нападении? Пройти медицинское освидетельствование?
— Нет… мне даже в голову не пришло ее об этом просить.
— Зря, Лиза. Освидетельствование в случае, если Аля тебя не обманула, было бы хорошим доказательством того, что твой бывший муж невменяем.
 — Я снова сглупила, да?
 Воровский покачал головой.
— Скорее, ты просто растерялась… Иди ко мне.
Он протянул руки, и я сдалась. Всхлипнув, подалась ему навстречу, а потом, повиснув у него на шее, горько плакала. 
Воровский гладил меня по волосам, по спине и молчал.



Глава 44. Лиза

— Лиза, послушай меня… — наконец подал голос он. — Пока всю эту кутерьму не разгребем с твоей сестрой и мужем, переезжай ко мне. Одной опасно, понимаешь? И с работы… не уходи пока, повремени.
— Что?! Я не вернусь к Азуле! — отпрянула от него я.
— Ни о каком Азуле речи не идет! Продолжишь стажировку рядом с Аней. Пойми, так ты будешь на виду. В офис – со мной, обратно домой тоже.
Прислонившись к стене, я растерянно взирала на него. В голове все смешалось в сплошную серую кашу. Он диктует мне, как вести себя дальше. Как знаком этот контроль… но волновало меня другое. Моя сестра проститутка, а я даже не догадалась.
— Миш, ты же… не думаешь, что я… такая же, как моя сестра?
— Не думаю.
Он улыбнулся и медленно расстегнул пальто.
— Нет, серьезно? У меня-то и мужчина был всего один. Мой муж…
— Я знаю, Лиза.
— Просто, если ты думаешь, что я…я… могу вот так, с каждым встречным…то…
— Чай сделаешь? А то в горле пересохло что-то.
— Чай?..
Я растерянно взглянула на него.
— Да, чай. Сделай мне чай, Лиза.
Сглотнула. Спохватившись, пошла ставить чайник.
Он уже деловито разместился на моем диване и щелкал пультом в телевизоре. 
— У меня к чаю варенье есть, абрикосовое. Хочешь?
— Хочу.
Я несу поднос с кружками, дымящимся заварным чайником и вазочкой, в которой красуется идеально сваренное варенье из крупных абрикосовых долек.
— Черный чай  с бергамотом. Ничего? — разливая чай в кружки, интересуюсь на всякий случай.
— Ничего. А варенье, сама делала? — зная ответ наперед, лукаво приподнимает бровь он.
— Я? Нет, что ты. Мама у нас любит варенье делать. У них целый сад во дворе. Чего только не растет – абрикос,  яблоки, груша.
— Моя мама тоже всегда на зиму варит. Уже несколько лет, как в Сочи переехала, там и зимы-то нет, а она все равно варит и варит. Раньше из яблок и абрикоса варила, а теперь из инжира.
Я бросаю короткий взгляд в его сторону. Широкие плечи обтянуты темно-серым джемпером. Крепкая шея, поросшие щетиной скулы. Красивый, мужественный профиль.
— Придется тебя разочаровать. Я не варю варенье.
Как просто. Пять минут назад мы обсуждали жуткие темы, а теперь пьем чай и беседуем про варенье. 
— Ничего, отправим тебя к моей маме на практику, — ухмыляется Воровский. — Заодно и мяту научишься выращивать.
— Эй… — бросив в него уничтожающий взгляд, я беру в руки свою кружку с ароматным чаем.
— Нет, ну если ты умеешь готовить что-нибудь стоящее, с практикой можно будет повременить. До августа.
Он беззвучно смеется и тоже утыкается в кружку с чаем.
— Сейчас ударю тебя подушкой, — рычу я.
— За что?
— За то, что ты слишком много о себе возомнил.
— Попробуй только.
Его взгляд – горящий весельем, пьянящий. Дерзкая улыбка. И, кажется, чай отставлен  в сторону…
Он резко притягивает меня к себе и накрывает мои губы поцелуем. По коже летят волшебные мурашки. Я обвиваю его шею руками, вдыхаю его запах, и все остальное теряет значение. Желание вспыхивает яркой вспышкой внизу живота, и я уже плавлюсь в его объятиях. Он продолжает терзать мои губы властным поцелуем и опрокидывает меня на диван. Я запускаю пальцы в его волосы, короткие и густые, издаю тихий стон и подаюсь бедрами ему навстречу.
Его руки забираются под мое шерстяное платье и бесстыдно задирают подол.
По-хозяйски стягивают с меня колготки и трусики, а следом в игру вступают губы: они усыпают горячими поцелуями шею и нежно покусывают грудь, спрятанную в тонкую ажурную ткань бюстгальтера.
Я обхватываю коленями его бедра и тяну на себя. Срываю с него шерстяной джемпер, с наслаждением оглаживаю обнаженный торс. В моих глазах горит желание. Я хочу его, безумно хочу…
Он сжимает меня в крепких объятиях, с вожделением поглаживает внутреннюю сторону бедер и на ощупь щелкает пряжкой ремня на джинсах. Еще миг, и он вдавливает меня в диван всей тяжестью своего тела.
Страсть горит внутри меня яркими всполохами. Я принимаю его в себя и растворяюсь в горячей сладости его вторжения. С громкими стонами впиваюсь пальцами в его плечи и ловлю его ритм. Теперь мы двигаемся в унисон друг другу. Как будто танцуем красивый эротический танец. Один на двоих.
Он сдирает с меня лифчик, сжимает мою грудь, терзает губами шею, а потом отрывается и двигается внутри равномерными глубокими рывками.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Стоны, всхлипы… наслаждение захватывает нас без остатка. Дыхание сбивается. Я сжимаю сбившееся со спинки дивана покрывало и полностью растворяюсь в нашей страсти. По телу прокатываются горячие волны. Разрядка слишком близко. Воровский с хриплым стоном утыкается в мою шею и обрушивается на меня тяжестью своего тела. Мы взрываемся. Одновременно, ярко, резко. И я обмякаю под ним, окончательно сбитая с толка.
— Завтра утром собери вещи, Лиза, — сгребая меня в охапку, хрипло шепчет мне на ухо Воровский. — У меня дела в компании, а потом я заеду за тобой.
— Миша, я не хочу уезжать… мне нравится здесь… — пытаюсь брыкаться я.
— Лиза, рассматривай это, как приказ…
Глаза обжигают слезы.
— В личной жизни не может быть приказов.
— В нормальной жизни, наверное, не может. Но твоя ситуация с бывшим мужем и сестрой не дает нам возможности жить нормально.
— Я не хочу переезжать к тебе. Мне хорошо, когда мы просто встречаемся. Переезд – слишком серьезно. Даже на время.
— Чего тебе не хватает? — он отстраняется. Его задевает мой отказ, я чувствую. — Романтики? Так я куплю завтра цветы. Достанем свечи и устроим ужин на двоих.  
Усмехается и тянется за одеждой.
— Видишь? — одергивая платье, морщусь я. — У тебя даже мысль о том, чтобы подарить мне цветы, вызывает усмешку.
— Это не усмешка. Это обида. Неужели не понимаешь? Я не каждой женщине предлагаю переехать.
Я молчу. Напряжение повисает в воздухе, не давая нормально дышать.
Как объяснить, что мне дороже всего свобода? Что его приказы неуместны и вызывают только одно – стойкое желание остаться здесь?
Он обижен, это чувствуется по внезапной холодности.
— В общем, подумай до завтра. Я повторять предложение не буду. Если передумаешь, позвони мне.
Подходит ко мне, едва ощутимо прикасается к моим губам и идет к выходу. Я слышу, как он обувается, как надевает пальто, но не спешу бежать следом. Сижу на диване, нервно разглаживая свое смятое платье. Он не говорит мне «до свидания». Просто громко хлопает дверью, давая понять – разговор окончен.
Губы дрожат. Я готова сорваться на всхлипы. Трясущимися руками убираю недопитый чай на поднос. Сбрасываю чашки в мойку и закрываюсь в ванной комнате. Слезы катятся ручьем. Зачем он все портит? Я не хочу под его постоянный контроль. Для меня нет ничего важнее моей свободы от мужчин. Неужели нельзя просто встречаться? Заниматься любовью, ходить на свидания и оставаться самими собой?
Он не знает, как мне страшно. Дико страшно снова оказаться в серьезных отношениях с мужчиной, который собирается контролировать мою жизнь.



Глава 45. Воровский

Бессонница. Она прокрадывалась в спальню, не давая покоя. За окном занимался едва заметный серый рассвет, а Воровский так и не смог уснуть. Понимая, что бесполезно валяться в постели и таращиться в потолок, он надел халат и отправился в рабочий кабинет.
Загрузил ноутбук и проверил почту. Пришел отчет от Марка. Личное дело Олега Данилевского. Ухмыльнувшись, Воровский открыл документ.
— И что у нас тут? — впился глазами в текст он.
Олег Данилевский. Бизнесмен с безупречной репутацией.  Занимается продажей компьютерной техники, имеет свою сеть магазинов. Очень галантный кавалер, подчеркнуто уважителен ко всем сотрудницам в своей компании. Никогда не изменял жене. Развелся по согласию обеих сторон.  Тщательно скрывает любую информацию о своем прошлом.
— А что же в этом прошлом, Марк? — задумчиво потер подбородок Воровский.
«В общем, мне удалось кое-что обнаружить. У Данилевского нет никаких родственников. Он отказник. Воспитывался в детском доме. В возрасте десяти лет был усыновлен странной семейной парой, увлекающейся экстрасенсорикой и биоэнергетикой. Пара погибла при загадочных обстоятельствах на одном из семинаров в предгорьях Кавказа. Муж и жена были убиты в своей палатке ночью. Мальчику тогда исполнилось двенадцать. После смерти обоих приемных родителей его отправили обратно в детский дом. Кстати, убийца так и не был найден. В общем, наш клиент очень стыдится своего прошлого. Старается, чтобы информация о том, что он воспитывался в детдоме, нигде не проскользнула. Но вот что еще интересно. По исполнению восемнадцати лет Данилевский отправился в армию. По распределению попал в отряд специального назначения «Крокус», был отличным снайпером. Серьезно увлекается стрельбой на профессиональном уровне до сих пор. У него есть собственное отлично оборудованное стрельбище в двадцати минутах езды от города».
«Как интересно», — призадумался Воровский. Он сам увлекался стрельбой, и не было ничего увлекательнее, чем выбить все возможные мишени. 
«То, что его приемные родители погибли, а убийца так и не был найден, может стать отличным козырем. Как знать, может, он сам приложил к этому руку?»
Воровский снова подумал о Лизе. Его очень обидел ее отказ. Он же от всего сердца предложил ей переехать. К чему цепляться за собственное упрямство, когда обстоятельства так накалились? Романтику ей, видите ли, подавай.
Он не станет ей звонить. Пусть побудет наедине со своими мыслями. Может, через пару дней пожалеет о том, что отказала ему.
Отказ ставшей такой важной женщины приводил его в ярость и захлестывал горьким отчаянием. Почему? Чем ей не нравится идея быть с ним рядом?
Звонок в дверь заставил Воровского удивленно вскинуть бровь. Кого принесло в начале восьмого?
На пороге стоял один из его заместителей, Сергей.
— Беда, Михаил Викторович.
— Что за беда?
— Откройте интернет. Французский рынок обвалился. Мы терпим убытки каждую минуту. Как будто это чья-то четко спланированная атака.
Они поднялись в его кабинет. С ужасом наблюдали за обвалами рынка на огромном экране. Каждую минуту потери «Финансиста» становились все ощутимее.
— Если так пойдет дальше, к вечеру мы окажемся банкротами, — Воровский бросился переодеваться, чтобы отправиться в офис.
Сергей звонил ведущим сотрудникам. Орал в трубку прекратить торги, пока не поздно. Но паника мало помогала остановить накатившую волну.
После обеда в кабинете генерального директора «Финансиста» повисла напряженная тишина. Там остались трое – Сергей и еще два ведущих сотрудника. Трейдеры наблюдали продолжение обвала французского рынка и беспомощно разводили руками. Воровскому казалось, он поседел. За один день его компания, делавшая ставки на французский рынок последние полгода, превратилась в банкрота. Потери были так стремительны и высоки, что спасти тонущий корабль под названием «Финансист» было уже невозможно.
Он распечатал бутылку дорогого виски. Обвел угасшим взглядом преданных трейдеров.
— Что ж, господа. Предлагаю всем выпить.
Зазвенели стаканы. Пили молча, не в силах поверить в происходящее.
Внезапно дверь кабинета распахнулась, и на пороге без предупреждения Анны появился Азуле в сопровождении личного секретаря и охраны.
— Миша! Какая встреча! Что случилось? — сверкая маленькими глазками, расплылся в торжествующей улыбке француз. — Отмечаешь свой провал? Как же так?
— Ты… — беспомощно выдохнул Воровский и ослабил галстук.
— Я, Миша! Конечно, я! А ты думал, можно безнаказанно красть чужих женщин и оставаться на коне?
— Каких женщин? Совсем с катушек съехал?
— Лизья была моя! Слишком тщательно я подбирал ее для своих утех! Тебе ведь ничего не надо было делать, Миша! Просто отдать ее мне и считать прибыль! Но нет – тебе захотелось оставить ее себе! Думал обвести меня вокруг пальца? Анфо! Набитый анфо!
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Будь ты проклят… — стиснув зубы, прошипел Воровский.
— Оставайся нищим, Миша! Твой азарт тебя подвел!
Воровский не сдержался. Отставив стакан с виски в сторону, бросился на старика с кулаками. Началась потасовка. Охранники с явным превосходством в силе отшвырнули Воровского в стену и с наслаждением пинали его на полу. Вмешались трейдеры. Прибежала охрана бизнес-центра.
— Анфо! Набитый анфо! — прокричал в лицо своему пытающемуся подняться с пола сопернику Азуле. — Трахай своих русских шлюх и дальше, если причиндалы в штанах удержать не умеешь!
Воровский вытер кровь с лица – нос, его слабое место, снова дал течь. Азуле махнул рукой своей охране и секретарю и гордо покинул кабинет уже почти не существующего «Финансиста».
Азуле не прощал своих противников. За долгую жизнь он научился безошибочно разорять неугодных ему людей. Самонадеянный Воровский стал лишь очередной бесполезной пешкой в его большой игре. А ведь если бы он не коснулся Лизы, сейчас бы подсчитывал прибыль. Но нет, ему хотелось и прибыли с французских рынков, и Лизу. Теперь у него не будет ни того, ни другого. Азуле обо всем позаботился. В ближайшие часы Лизу тоже ждет расплата за бегство. Пока Воровский зализывает свои раны, она навсегда пропадет с горизонта.



Глава 46. Лиза

Телефон завибрировал сообщением. Я с трудом разлепила глаза и взглянула на экран. Ничего себе, уже за полдень перевалило. И отчего  я так долго спала? Я плакала, потому что Воровский ушел. Уснула только под утро. Вот и проспала почти полдня.
 Может, Воровский смепнил гнев на милость и решил написать мне сообщение?
«Уважаемая Елизавета Александровна! Жан-Пьер Азуле не желает больше с вами сотрудничать. Спуститесь вниз через тридцать минут, чтобы подписать документ».
Жан-Пьер… сердце отчего-то сжалось. Нехорошее предчувствие сдавило грудь.
«И что я, как маленькая? Всего боюсь. Мне ни к чему Азуле. Приведу себя в порядок, спущусь и подпишу. Пусть идет лесом вместе со своими пожеланиями видеть во мне девочку для развлечений».
 Я быстро собралась. Надела нежное кремовое платье из шерсти и шелка, длиной чуть ниже колен. Подкрасила губы и ресницы, волосы собрала в высокий хвост. Подобрала чулки и светлые сапожки в тон шубе. Сердце радостно забилось - я наконец стану свободной от навязанной мне с помощью шантажа работы.
«Неужели можно будет вернуться к тому, что всегда дарило мне радость? Спокойно заниматься переводами текстов и не вздрагивать по ночам? Даже не верится».
Я закрыла квартиру и спустилась на лифте вниз. У входа в подъезд стояли те самые охранники, которые доставили меня к Азуле в Москве.
—  Добрый день, Елизавета Александровна. Нам приказано отвезти вас к господину Азуле, — начал первый.
— Но разве… для подписания документов надо куда-то ехать?  — насторожилась я.
—  Да. Вам придется проехать с нами.
Обаятельно улыбнувшись, он крепко взял меня за локоть и повел к машине. Второй охранник зашагал следом. Меня затолкнули в «мерседес», и я даже не успела пикнуть. Испуганно вертела головой по сторонам, пытаясь понять, куда мы едем.
Машина выскочила на трассу.
— Куда вы меня везете? — заволновалась я.
— К господину Азуле, — последовал стандартный ответ.
— Но почему мы едем за город?
— Господин Азуле ждет вас у себя в особняке. Он снял его на некоторое время.
Паника накрыла с головой. Сердце отчаянно забилось в висках.
— Я не давала согласия ехать к нему домой! — чуть не плача, прокричала я. — Немедленно выпустите меня из машины!
— Успокойтесь, Лиза. Вы же не хотите, чтобы мы делали вам больно? — повернулся ко мне водитель «мерседеса».  — Заклеивали рот скотчем, надевали на голову мешок? Вам и нам ни к чему лишние хлопоты, верно? Просто сидите тихо, мы почти приехали.
Заклеивать рот? Надевать на голову мешок? Страх пронзил все тело. Они везут меня не для подписи документов. Для чего-то еще. Очень нехорошего «еще».
Машина очень быстро съехала с трассы и притормозила у красивого двухэтажного дома. Красиво подстриженный газон, ухоженный двор. И автоматические ворота, через которые не выбраться обратно, если не знаешь шифр.
Охранники бесцеремонно вытащили меня из машины, и повели внутрь. Сердце бешено колотилось в горле, а я растерянно осматривалась по сторонам. Роскошный дом сверкал мраморной отделкой и хрустальными люстрами.  Снова роскошь. Она никогда мне не нравилась. Роскошь напоминала о том, что со мной может случиться, если я попаду под власть ее владельца.   
Азуле вышел нам навстречу в белоснежном костюме с бабочкой вместо галстука. Охранники быстро ушли, и мы остались одни.
— Ах, Лизья, — усмехнувшись, покачал головой он. И заговорил со мной на французском языке: — Как ты могла убежать от меня, Лизья? Разве ты не знаешь, что я не прощаю предателей?
— Как вы могли принять меня за девочку для развлечений? — скрестив руки на груди, парировала я. — Разве в контракте указано, что я обязана удовлетворять ваши странные желания?
Меня трясло так, что стучали даже зубы. Я пыталась говорить уверенно, но получалось из рук вон плохо. Он чувствовал мой страх, а я никак не могла взять себя в руки.
— В контракте указано, что ты заступаешь на должность личного помощника. Этим все сказано!
— Может, мне обратиться в суд?
— В суд? Нет, уже поздно в суд.
Он потер гладко выбритый подбородок и едко усмехнулся.
— Знаешь, что с тобой будет, Лизья? Сейчас внизу, в сауне мои охранники всласть развлекутся с тобой. А потом я продам тебя в один элитный московский бордель. Там ты продолжишь свою карьеру. Только не помощницы, а проститутки. Никто никогда тебя не найдет, поверь.
— Вы… вы… — я медленно отступала к стене. Ужас окатил все мое существо с головы до ног.
— Снимай одежду, в сауне очень жарко!
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Он шагнул ко мне и дернул шубу.
— Не смейте меня трогать!
Я отшатнулась и влипла в стену.
— Иди сюда, я тебе сказал! – снова на французском. Кажется, я теперь всегда буду ненавидеть этот язык.
Взвизгнув, оттолкнула Азуле от себя. Но старик оказался довольно сильным. Схватив мои запястья, ловко завел руки мне над головой и вжал в стену всем своим телом.
— Неужели придется учить тебя хорошим манерам, Лизья?! — прошипел мне в лицо на французском языке он.
В просторный холл вошли два охранника.
— Отвести ее вниз! — приказал Азуле и швырнул меня к ним. Не удержавшись, я полетела на сверкающий мраморный пол.  Больно ударилась коленями и ладонями. Не успела подняться, как охранники впились в мои руки стальной хваткой с двух сторон и дернули, заставляя встать на ноги.
«Неужели, это конец? Меня казнят за связь с Воровским?» — не могла поверить я.
Зажмурилась на миг, а когда открыла глаза, ошеломленно застыла. Во лбу стоящего напротив окна Азуле появилась маленькая аккуратная дырочка. Кровь тонкой струйкой потекла на глаза. Он удивленно обернулся и спустя миг упал, как подкошенный, на пол.



Глава 47. Лиза

— Господин Азуле!
Охранники, отшвырнув меня в сторону, подбежали к Жан-Пьеру. И в тот же миг один за другим с грохотом упали рядом и затихли. Их лица превратились в кровавую кашу. Алые потеки окрасили стену и мраморный пол.
Сдавленно вскрикнув, я бросилась в красивую гостиную. Я не слышала шаги позади себя, но убийца шел за мной следом, я чувствовала его.
В панике я отбрасывала в сторону добротные стулья из столового гарнитура  и бежала вперед.
Он настиг меня в два счета. Захват сзади – и моя шея крепко прижата к его груди. Задыхаясь, я пыталась брыкаться, но ничего не получалось. Я даже не видела его лица. А спустя миг узнала запах. Меня крепко прижимал к себе Олег. И от того, что он так просто расправился с тремя мужчинами, по спине пополз липкий страх. Я затихла. Просто стояла и ловила ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
— Еще раз дернешься, и шейные позвонки хрустнут, — прошипел рядом с моей шеей он.  — Мне ничего не стоит свернуть тебе шею, Лиза.
— Отпусти…  — шепотом взмолилась я. — Пожалуйста, Олег…
Он выпустил меня из захвата. Отшатнувшись, я врезалась в угол мраморного камина и вздрогнула от боли.
Подняла глаза и что-то оборвалось внутри. За камином была стена. Мне было некуда бежать от своего мучителя.
Олег выглядел немного непривычно – джинсы и легкая черная куртка. На голове – черная вязаная шапка. Синие глаза горели саднящей ненавистью.
Я знала этот огонь. Он означал одно – ничего хорошего меня не ждет.
Мысленно я сжалась внутри. Да, я не прогадала, в следующий миг мой бывший муж наотмашь ударил меня по лицу.
Вскрикнув, я схватилась за щеку.
— Почему он, Лиза?! Как ты могла выбрать в любовники жалкого старика?!
Второй удар последовал за первым. На этот раз он ударил меня кулаком. Взвизгнув от дикой боли, опалившей переносицу, я полетела на пол. Из носа хлынула кровь.
— Остановись… пожалуйста… — прикрывая лицо руками, умоляла я. По ладоням размазывалась кровь – он разбил мне и губы.
Не было большего унижения, чем пытаться ползти по полу в ожидании следующего удара. А он будет. Обязательно будет, я знала наперед повадки своего бывшего мужа.
— Работать захотелось, да?!

Будто подтверждая мои опасения, Олег пнул меня ногой в живот. Потом в грудь. Снова в живот.
— Не надо… — извиваясь от боли, прохрипела я.  — У меня не было ничего с Азуле… я не имею к нему никакого отношения.
С торжеством в глазах Олег присел на корточки рядом со мной.
— Не было?! А что ты делаешь здесь, дрянь? Для чего тебя привезли?!
Он схватил меня за волосы и дернул к себе. Боль опалила голову, но я упорно пыталась встать на четвереньки.
— Меня привезли по его приказу… я не знаю, для чего…
— Я же хотел тебя с собой в Израиль забрать! Думал, в новой стране мы сможем начать все сначала! Детей заведем! В Рим позвал! Но нет… тебе зачем-то понадобился старик!
— Пожалуйста, отпусти волосы… я не понимаю, почему меня привезли в этот дом… Я только хотела уволиться с работы…
— Если ты думаешь, что я тебе поверил, то очень сильно ошибаешься. Но я знаю, как тебя наказать на этот раз, Лиза.
Я вся сжалась в ожидании новых ударов.
Но вместо того, чтобы ударить, он внезапно достал из кармана куртки черный пистолет и вложил мне в руки.
Отпрянув, я навела на него дуло.
— Он пустой, расслабься.
Олег улыбнулся холодящей душу улыбкой и подмигнул мне.
— Ты убила их всех, Лиза. Всех до одного. Патронов больше не осталось.
Только сейчас я заметила у него на руках черные перчатки. Дрожащими руками сжала курок, но  пистолет лишь издал жалкий щелчок.
Я с ужасом взирала на бывшего мужа, с трудом осознавая происходящее. Кровь продолжала капать из носа и щекотала подбородок. Живот и грудную клетку саднило от ударов.  
 — Трое в холле и еще двое во дворе. И все это твоя работа. Международный скандал обеспечен. Думаю, тебя приговорят к пожизненному заключению за такое количество трупов.
Олег склонился ко мне и с нежностью поцеловал в лоб. Достал из кармана черные металлические наручники и ловко приковал мою руку к трубе позади камина.
— Будь здорова, дорогая. Не скучай без меня.
Он поднялся с корточек. Гордо расправив плечи, направился к выходу из гостиной. Вдруг обернулся.
— Кстати, те деньги, что я переводил тебе на счет… забудь о них. В тюрьме они вряд ли пригодятся. Я сниму их в свою пользу.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Скоро его шаги затихли в холле. Я сидела у камина, истекая кровью, и сжимала в руках оружие, которым мой бывший муж только что уложил пятерых человек. Через открытую дверь я видела ноги растянувшихся в неловких позах охранников Азуле.
Олег не знал, кто на самом деле стал моим избранником. Он явился сюда за мной следом, чтобы отомстить за то, что я выбрала другого. Он решил, что я выбрала Азуле…



Глава 48. Лиза

Я не знаю, сколько просидела в полной прострации  в доме, полном мертвецов. Из шока меня вывела странная вибрация в кармане закапанной кровью шубы.
Свободной рукой я нащупала телефон. Яркий экран непривычно резал по глазам. Звонил Воровский.
Судорожно всхлипывая, я вцепилась в телефон, как в последнюю надежду на спасение. Мои отчаянные попытки объяснить, что произошло, смешались с его криками. Так грубо Воровский матерился в мой адрес впервые, но мне уже было все равно.
 «Включи, мать твою, геолокацию в телефоне! Неужели непонятно?!»
Я включила локацию, и закрыла глаза.
Солнце постепенно уходило на запад. Гостиная погружалась в полумрак.
Перед глазами все расплывалось. Сначала я плакала, потом слезы закончились. Мне было страшно. Жутко страшно сидеть на полу у камина, зная, что в холле лежат три мертвых человека. Прикованная к батарее рука затекла, и я ее не чувствовала.
Когда последняя надежда угасла вместе с закатом, приоткрытая в гостиную дверь скрипнула, и я вздрогнула всем телом. Тихо проскользнул худощавый силуэт в черном. Каким-то шестым чувством я узнала Марка, управляющего ночным клубом «Приват».
Он скользнул по мне фонариком и тихо выругался.
—Б…ть… Давно здесь сидите?
— Не знаю…
Опустился передо мной на корточки и быстро раскрыл наручники.
Позади него мелькнул в полумраке Воровский.
— Лиза! Черт…  — прошипел он.
— Здесь кровь, шеф. На полу много, и на камине. Нам повезло, что нет ковра. Надо убирать. И отпечатки стереть. Пистолет заберем, пробьем по базе. Если полиция до сих пор не приехала, значит об убийстве никто не знает. Но надо спешить, неизвестно, когда сюда решит наведаться секретарь Азуле…
Воровский помог мне подняться. Марк зажег свет и со знанием дела бесшумно скользил по помещению в перчатках, тщательно вытирая смоченной странно пахнущей  жидкостью тряпкой следы моего присутствия.
— Выходите через черный ход. Смеркается, место безлюдное, вряд ли кто-то вас увидит. Я поднимусь, посмотрю, что с камерами наблюдения. Если они работают, то зафиксировали убийство. Если же нет, все намного хуже. Тогда нам останется только ждать.
Воровский крепко взял меня за руку.
— Ты идти можешь, Лиза?
— Могу, да.
Мы быстро пересекли холл. Я с ужасом оглянулась на лежащих у окна Азуле в белоснежном костюме и его двух охранников. Они уже остыли. Олег так просто расправился с ними, что по спине пополз леденящий холод.
— Еще двое во дворе. Сидят в машине, как ни в чем не бывало, — будто читая мои мысли, буркнул Воровский и подтолкнул меня вперед. — Твой бывший муж хороший стрелок.
— Он убил их, потому что решил, что я выбрала в любовники Азуле… — сглотнув ком в пересохшем горле, пробормотала я. — Меня оставили в живых только потому, что Олег хотел, чтобы я пошла под суд за убийства. Понимаешь, Миша?..
Мы вышли на улицу.
Воровский ничего не ответил на мое признание. Молча открыл заднюю дверь черного джипа и подтолкнул вперед.
— Салфетки возьми. Вытри кровь, как сможешь. Приедем ко мне, там отмоешься, как следует.
Скоро к нам присоединился Марк. Он был мрачен.
— Видеонаблюдение отключено месяц назад. Похоже, теперь нам придется затаиться и ждать результатов деятельности бравой полиции.
— Если бы Азуле не был французом, мы могли бы замять скандал на местном уровне. А так, да. Придется затаиться и ждать. Ничего другого нам не остается… — подал голос Воровский. — Отвези нас ко мне домой, Марк. Попробуем пробить пистолет. Хотя, я уверен, он вряд ли выведет нас на владельца. Да и отпечатки на нем принадлежат Лизе.
Я смотрела в окно на меркнущую серость неправильно теплой зимы и перед глазами все расплывалось. Разбитое лицо жгло. Губы снова начали кровить.
Воровский взглянул на меня. Поморщился и протянул мне пачку влажных салфеток.
Я распечатала салфетки. Хотелось плакать. В тот миг я еще не знала, что Воровский стал банкротом. Что у него не осталось ничего, кроме дома и клуба, потому что все средства компании последние полгода были направлены на работу с французской стороной.
В доме Воровского я долго отмывала лицо и руки. Приняла душ, переоделась в его халат. От зеркала отшатнулась. Я ничем не отличалась от Али, которую посетила накануне. Синяк на пол лица, разбитые губы…
Воровский принес в гостиную лед.
— Прикладывай, может, отек спадет быстрее, — растерянно проговорил он и достал из бара бутылку виски.
Я приложила к носу завернутый в полотенце лед. Выпить хотелось так сильно, что сводило скулы.
— За наш полный провал, — разлив коричневую жидкость по стаканам, невесело хмыкнул он.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Я взяла у него выпивку и молча опрокинула в себя. Подобрала ноги и укуталась в клетчатый плед. Меня морозило.
— Лиза, пока с лица не сойдут следы от ударов, тебе придется прятаться, — хмуро посмотрел на меня Воровский. — Понимаешь? Полиция будет разгребать скандал с убийством и нельзя, чтобы у нее появилась даже малейшая зацепка, намекающая на твое присутствие в том доме. Меня будут вызывать на допросы, однозначно. Перед тем, как случилось убийство, Азуле и я жутко повздорили на глазах у всех. У меня есть алиби, я провел все время в «Финансисте», и я был не один. Думаю, мы выстоим. Главное, чтобы нигде не промелькнул намек на твое присутствие в доме в момент убийства.
— Он убил его из-за меня… — стуча зубами, проговорила я. — Понимаешь, Миша? Он не понял, что у меня роман с тобой…
Воровский снова налил нам виски и сел рядом со мной.
— Нам надо выстоять, Лиза. Надо дождаться, когда уголовники вынесут свой вердикт. А они будут готовы повесить убийства на первого встречного. Знаешь, почему? Потому что французы станут давить на Москву, а Москва на нас… А еще – мы с тобой банкроты, Лиза. Азуле успел нас разорить…
— Но мы ведь… еще живы, да? — подняла на него глаза я.
— Удивительно, но да. Живы.
— И мы… вместе?
— Кому-то не нужна больше свобода? — усмехнулся он. Усмешка получилась горькой.
— Не нужна.
Он вздохнул. Я приготовилась к упрекам за то, что отказалась ехать к нему накануне, но нет. Воровский промолчал. Только привлек меня к себе.
— Может, нам повезет и полиция не найдет никаких зацепок. В любом случае, в ближайший месяц придется залечь на дно и пристально следить за ходом следствия.
Я устроилась в его объятиях, и мы долго сидели молча. Уставившись на искусственный камин, думали каждый о своем. Мне предстояло тяжелое испытание - игра в кошки-мышки с русским уголовным розыском, а ему… ему было еще тяжелее. Из-за меня он потерял свою компанию.  Я не знала, почему он не прогнал меня прочь. Не знала, почему не оставил меня в доме с трупами дожидаться полиции. И от этого было еще тяжелее. Прогони он меня – я бы забилась в угол в своей квартире и, тихо поскуливая, зализывала бы раны в ожидании приговора. А он оставил меня рядом. И теперь всю тяжесть нашего положения придется делить на двоих. Сможем ли мы выдержать такое испытание?



Глава 49. Лиза

Напряжение. Оно повисло в доме Воровского, и казалось, от него нет никакого спасения. Я не выходила дальше порога. Мое лицо… на него было лучше не смотреть. Даже десять дней спустя на нем оставались следы от того удара, который на прощание подарил мне бывший муж. Мне оставалось только успокаивать себя тем, что он по счастливой случайности не сломал мне переносицу.
Почти все время я проводила наверху в спальне, кутаясь в длинный полосатый халат Воровского. Мне было стыдно показываться ему на глаза, и я старалась как можно реже спускаться в гостиную. Периодически я звонила родителям, щебетала, что у меня все хорошо, а потом накрывалась с головой одеялом и ревела от отчаяния и безысходности.
Иногда я пыталась вести беседы с его собакой, но Тайсон не очень подходил на роль благодарного слушателя – растянувшись на ковре в спальне, он засыпал на середине моего монолога.
Аля так и не позвонила мне. Видимо, вопрос с долгом и нынешнее положение дел ее устраивали. Она получила от меня месячную оплату процентов для своего благодетеля и благополучно слилась.
Сам Воровский бывал дома только по вечерам. Банкротство «Финансиста» влекло за собой много дел, которые надо было завершить в срок. Два раза его вызывали на допрос, но сотрудникам полиции так и не удалось подкопаться к нашей паре – у Воровского было алиби. Меня он не упомянул ни разу, и я была ему благодарна – вызов на допрос повлек бы новые вопросы, связанные с синяками на моем лице.
По вечерам мы ужинали, а потом он закрывался в своем рабочем кабинете рядом со спальней и пил сам с собой, никого не приглашая. Он пил так много, что я боялась за его здоровье, но не смела сказать что-то против. Просто молча терпела, каждый раз делая вид, что не заметила, как он снова заснул в рабочем кресле, не переодевшись.
Через две недели напряжение стало невыносимым. На допросы больше никого не вызывали, и от неизвестности становилось еще страшнее. Мы почти не разговаривали. Казалось, если лишний раз коснуться друг друга, кого-то из нас убьет разрядом.
Чтобы не сойти с ума, я начала готовить. Выискивала в интернете рецепты, просила купить нужные продукты и готовила выбранное блюдо.
Идея с готовкой пришлась Воровскому по душе. Это немного отвлекало. Я отсылала ему сообщение с набором продуктов, он исправно привозил заказанное из супермаркета или с рынка. Так было легче представлять, что у нас все, как у нормальных людей. Что нет ищеек из уголовного розыска, снующих по городу в поисках убийцы иностранных граждан в загородном доме. Нет страшного слова «банкрот» для привыкшего быть хозяином жизни Воровского.
Мы пили вино, ели за красиво накрытым в столовой столом и улыбались друг другу. А потом… он запирался в своем кабинете и продолжал пить, а я оставалась наедине с посудой и диким страхом, что даже эта хрупкая пародия на нормальную жизнь может закончиться.
К началу третьей недели я вдруг стала очень остро ощущать запах алкоголя.
В пятницу вечером, когда Воровский привез стандартный набор продуктов и достал из пакета бутылку моего любимого белого сухого вина, тошнота внезапно подкатила к горлу, и я едва успела добежать до ванной комнаты.
Он появился в дверях, когда я отчаянно пыталась выполоскать рот.
— Лиза…Все нормально?
— Наверное… может, я слишком сильно нервничаю… Не будем сегодня пить вино, ладно?
Он как-то странно посмотрел на меня. Слишком пронзительно.
— Ладно.
Почему-то в этот вечер мы готовили вместе. Паста с креветками и сливочным соусом получилась отменной.
— Вино точно не открывать? — помогая накрыть на стол, уточнил Воровский.
— Точно, — отчаянно закивала я.
В этот вечер он не ушел в свой кабинет. Все посматривал на меня. Потом мы вместе смотрели старый американский боевик в гостиной и даже говорили. Так, ни о чем. О родителях, о детстве. И смеялись. Мы смеялись впервые с того момента, как оказались в заложниках у ситуации, созданной Азуле и Олегом.
Утром меня снова разбудила тошнота. Я бросилась в ванную комнату.
Как это жутко, когда тебя выворачивает наизнанку неизвестно от чего.
Воровский сел на постели и пытался отогнать сон прочь.
— Может, у меня какое-то страшное заболевание? — растерянно села рядом с ним я.
— Я схожу в аптеку. Здесь недалеко есть небольшой торговый центр. Куплю активированный уголь, еще что-нибудь.
— Спасибо…
Он быстро собрался. Даже не завтракал. Съездил в торговый центр и привез оттуда целый пакет всякой дорогостоящей ерунды.
— Не лучше?
— Вроде, лучше, — неопределенно пожала плечами я.
Пока он раздевался, понесла пакет на кухню. Начала разбирать. Среди бактерий в баночках я обнаружила тест на беременность.
— Миш, ты тест зачем купил? Или на сдачу дали? — опешила я.
— На сдачу, да, — фыркнул он.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Что-то кольнуло в сердце.
— Нет, ты же не думаешь… не думаешь, что я… что мы…
— Мою жену также тошнило. По утрам, от определенных продуктов, — пожал плечами Воровский.
Я испугалась. Так сильно, что язык онемел и почти не ворочался во рту.
— Миша, у меня никого, кроме тебя не было… — чуть не плача, бросилась к нему и зачем-то схватила его за руки.
Он заглянул мне в глаза.
— Я знаю, Лиза… — успокаивающе погладил меня по спине. — Пойди, сделай в ванной комнате тест. Чтобы знать наверняка.
 Я растерянно посмотрела на него. Сглотнула.
Мысли, жуткие, одна страшнее другой, вертелись в голове. Дрожащей рукой сжала упаковку с тестом.
— Пойти с тобой? — приподнял бровь Воровский.
— Н-нет… я… сама…
— Тогда иди. Я пока сделаю нам завтрак.
Я так напугалась, что у меня подгибались колени. Если тест окажется положительным, моя жизнь уже никогда не будет прежней. А если меня все же посадят? Что будет с ребенком в этом случае?
Процедура заняла всего несколько минут. Но за эти минуты перед моими глазами пролетела целая жизнь. Спина взмокла от ужаса – на тесте медленно проступали две полоски. Я залетела.
— Ладно, — согласно кивнул Воровский, когда я, едва перебирая ногами, вернулась в столовую. — Положительный, значит, так должно быть.
Я села на стул у стола и всхлипнула.
— Лиза, ну, что ты? — засуетился он. — Будет, и хорошо…
— А если меня посадят?! Что тогда?! Что с ним будет?!
Воровский задумчиво потер подбородок. Потом положил руку мне на спину и осторожно погладил.
— Слушай… есть у меня один план… После завтрака съезжу к следователю, попробую поговорить.
  — О чем? — напряглась я.
— О твоем муже. Попробую закинуть удочку с наживкой.
— И меня будут допрашивать?!
— Возможно, придется дать показания. Расскажешь все, до того момента, как тебе на сотовый телефон пришло сообщение от секретаря Азуле. Потом за тобой никто не приехал, а вечер мы провели вместе у меня дома. Камеры наблюдения, что работают у твоего подъезда, пересмотрели и все удалили. Марк позаботился об этом. Нам придется просто вырезать из показаний кусок с того момента, как тебя посадили в машину и до того, как ты оказалась у меня дома. У следователя есть кое-какие проблемы в личной жизни. Возможно, это тоже сыграет нам на руку.
— Что за проблемы?
— У него больной ребенок. Лечить надо в Германии, а денег на лечение нет. Возможно, нам удастся взаимовыгодно договориться. А еще, мы уедем из города, Лиза. Нам придется затеряться. Твой муж сумасшедший убийца. Я не собираюсь подвергать нас опасности.
Мы пытались завтракать, но мне кусок не шел в горло. Сложившаяся ситуация нависла над моей головой, будто Дамоклов меч. Почему форс-мажор происходит именно тогда, когда это нужно меньше всего?
После завтрака Воровский собрался и уехал. Я снова осталась наедине с тошнотой и своими кошмарами. Я чувствовала себя жалкой и раздавленной.
Закрывшись в ванной комнате, включила горячий душ. Сползла по стене и горько плакала, сидя на полу под бьющими в лицо струями.



Глава 50. Воровский

Следователь Андрей Пригожин подошел к окну в своем кабинете и ослабил галстук. Ему казалось, что резко кончился кислород, и стало нечем дышать. Последний банк только что прислал отказ на его запрос о потребительском кредите.
Пригожина учили быть честным. На юридическом факультете, куда его отчаянно пихал отец, позже на службе в уголовном розыске. «Нет ничего страшнее, чем запятнать честь своего мундира!» — говорили в его семье. С уставом службы в доме Пригожиных ложились засыпать, с уставом просыпались утром, чтобы идти на работу, вершить правосудие.
Только совсем недавно Пригожин понял – честь мундира, это еще не все. Он отчаянно осознал это после того, как его маленькому сыну поставили страшный диагноз – рак. Откуда опухоль появилась у четырехлетнего малыша, одному Богу известно. А Его пути, они неисповедимы. Только где взять денег на операцию, когда в кредите отказал последний коммерческий банк? Банки не хотели связываться с честными сотрудниками уголовного розыска. Вдруг что пойдет не так? И банк закроют,  и сотрудников вместе с владельцем пересажают.
Отчаяние захлестывало Пригожина с головой. Тесть выставил на продажу квартиру, чтобы оплатить первую операцию. Квартира продалась, тесть с тещей переехали к Пригожиным в ипотечную хрущевкую двушку. В тесноте, да не в обиде, как говорится.
Операция прошла успешно. Но первая радость сменилась отчаянием – сыну предстояло длительное лечение в Германии, и таких денег не было. Сегодня Пригожин впервые не пришел домой ночевать. Накануне предпоследний банк отказал ему в кредите. Он солгал жене, что есть дела по службе, а сам заперся в кабинете и выл от бессилия. Он не мог вернуться домой и сказать ей правду – денег на Германию не будет.
В дверь постучали.
— Что еще? — вздрогнув от неожиданности, раздраженно рыкнул Пригожин.
В дверь заглянула дежурная Галина. С Галиной они знали друг друга очень давно, и даже дружили. Она знала, что у Пригожина болеет сын.
— Вы бы домой съездили, Андрей Борисович, — тихо произнесла женщина.
— Нечего мне там делать! — резко оборвал ее он.
— Может, чай приготовить? Я колбасы купила, докторской… нельзя же так. Вы сутки почти ничего не ели.
— Уйди, Галя! Вон уйди! — заорал Пригожин.  
Позади Галины мелькнул мужской силуэт. Пригожина передернуло – он узнал одного из свидетелей по делу проклятого француза. Он ненавидел этого свидетеля. Ненавидел всей душой и сердцем. Такие, как этот свидетель не знают, куда девать деньги. А у него сын никак не может пойти на поправку из-за проклятых полутора миллионов рублей, которых не хватает на лечение. Рак коварен – упустишь момент, и потом уже не справишься с болезнью.
— Здравствуйте, — первым заговорил Воровский.
— Иди, Галя! — погнал прочь дежурную Пригожин. Та послушно растворилась за дверью.
— У вас есть ко мне какое-то дело? — поднял воспаленные от бессонницы глаза на ненавистного посетителя он.
— Я хочу с вами поговорить.
Пригожин набрал в легкие побольше воздуха. «Честь мундира», — одернул себя. Нельзя ненавидеть посетителей только за то, что они зарабатывают больше тебя. Да и Воровский уже не владеет своими миллионами. Все, что у него осталось – это ночной клуб. Перед смертью Азуле успел его разорить.
— Присаживайтесь, — указал он Воровскому на стул для посетителей. Сам сел за стол.
«Был бы у меня собственный клуб, мой сын не страдал бы сейчас… я устроил бы его с женой в лучшую германскую клинику, и его бы вылечили», — против воли понеслись мысли в воспаленном от напряжения и бессонницы сознании.
— Мы с вами можем поговорить без свидетелей? Так, чтобы наш с вами разговор остался только между нами? — тихо поинтересовался Воровский.
Пригожин почувствовал, как ярость прилила к груди, испепеляя голос разума.
— Если вы собираетесь шантажировать меня положением моего сына, то я вам не советую даже начинать…
— А что с вашим сыном? — приподнял бровь Воровский.
Пригожина перемкнуло. Он еще издеваться изволит?!
— Мой сын серьезно болен! Банки, которыми владеют такие, как вы, отказал мне накануне в кредите на его лечение! Если вы собираетесь шантажировать меня состоянием ребенка, то поверьте, я сделаю все, чтобы вы пошли по делу как главный подозреваемый!
Воровский взглянул на собеседника. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – этот человек доведен до грани своего отчаяния.
— Мой шестилетний сын погиб пять лет назад. Его убили вместо меня, — глухо проговорил он. — Его и мою жену. Если вы думаете, что я способен шантажировать такими страшными вещами, вы жестоко ошибаетесь…
— Простите… — прохрипел Пригожин и закусил кулак, чтобы снова не завыть от безысходности.
— Так мы можем поговорить? — втянув грудью воздух, переспросил Воровский. — Без свидетелей?
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Говорите, — выдохнул Пригожин. — Нам никто не помешает. Сейчас в кабинете не работают прослушивающие устройства. Вы ведь хотели обсудить дело Азуле? Того самого, который вас разорил?
— Да. Иначе, зачем мне к вам приходить?
— Вспомнили что-то стоящее внимания следствия?
— Я знаю убийцу.
— Постойте… так вот просто? Знаете, кто убил пятерых человек?
— Да. Все просто. Но я хочу, чтобы мой рассказ остался между нами. А потом вы сами решите, как быть дальше.
Пригожин с удивлением уставился на Воровского. В деле определенно не хватало какой-то детали, и ему никак не удавалось собрать пазл. На самом деле сам Воровский – идеальный подозреваемый, потому что у него есть мотив - перед смертью Азуле разорил его. Но здесь проступает одна загвоздка – такие люди, как Воровский, скорее, наняли бы отличного снайпера и не стали бы устраивать бойню. Азуле бы нашли с аккуратной дырочкой во лбу где-нибудь на Лазурном побережье, а не сразу же после скандала с Воровским в том же городе, да еще и с положенной рядом охраной.
Воровский, откинувшись на спинку стула, начал свой рассказ. Он не утаил от следователя почти ничего. С того самого момента, как в его компанию «Финансист» пришла Лиза, и до страшного скандала. Он специально упомянул встречу с Олегом в ресторане, потом его проникновение в квартиру накануне отъезда в Москву. Рассказал об их с Лизой бегстве в Сочи и про нападение на сестру Лизы накануне убийства.
— Патологический ревнивец и садист пожелал расправиться с мнимым соперником? — озадаченно потер подбородок Пригожин.
— Отличный снайпер, не забывайте. Подумайте сами, для чего здоровому психически человеку оставлять столько трупов после себя?
— Мне надо подумать о том, что вы рассказали.  И, возможно, придется допросить ту самую Лизу и ее сестру. Медицинское освидетельствование сестра не проходила?
— Нет, она предпочла держать нападение в тайне, как и сама Лиза всегда избегала говорить о своей личной жизни в браке.
— В тайне? Зачем?
— Страх возмездия. Такие, как Олег Данилевский, способны на любое зверство.
Пригожин задумался. Одна из версий, которая может оказаться верной. Даже если и не верной, есть шанс подогнать свидетельства под еще одного подозреваемого. Если так, то скоро дело закроют, и начальство перестанет на него давить.
«А потом я уволюсь к чертовой матери», — рассеянно глядя на Воровского, почему-то решил Пригожин.
Воровский тяжело вздохнул. Его тоже тяготила неизвестность.
— Послушайте… — снова заговорил он.  — Я пришел к вам лишь потому, что мы все находимся в подвешенном состоянии. Мы с Лизой ждем ребенка, и я не хочу подвергать ее опасности. Поэтому, скорее всего, мы уедем из города в ближайшее время. Уедем надолго и далеко, потому что как знать, что еще придет в голову психопату, разгуливающему на свободе? Если у вас будут вопросы к Лизе, задайте их до того, как мы уедем. И еще кое-что… у меня есть хорошие менеджеры в одном частном банке. Они с радостью дадут вам ссуду на лечение ребенка.
«Честь мундира», — судорожно вздрогнула вся внутренняя сущность Пригожина.
— Вы… предлагаете мне взятку? — глухо произнес он. — Я же говорил, не стоит играть моим душевным состоянием!
— Нет, не взятку! Бог с вами, — фыркнул Воровский. — Я предлагаю вам помощь. Потому что знаю, что это такое – когда теряешь сына. Если передумаете, дайте знать. У вас есть мой телефон.
Он поднялся и запахнул пальто.
— И… пожалуйста, не расспрашивайте Лизу в подробностях о том, что с ней делал муж до того, как она получила развод. Ей тяжело об этом вспоминать.
Он поднялся и вышел, оставив Пригожина наедине со своими кошмарами.



Глава 51. Воровский

В «Привате» в этот обеденный час было тихо. Девочки еще не пришли, их работа начиналась с восьми часов вечера. Бармена тоже не было на месте. Лишь управляющий клубом вместе с бухгалтером пересчитывали пачки денег в кабинете на втором этаже.
— У меня есть для вас новости, шеф, — заметив Воровского, приветливо махнул рукой Марк.
Бухгалтер заторопился к выходу. Проводив его взглядом, Воровский сел на мягкий кожаный диван.
— Скажи, что вы его обнаружили, — устроившись удобнее, попросил управляющего он.
Марк засуетился – отодвинул в сторону пачки денег, достал дорогие сигары, бутылку минеральной воды и стаканы.
Скоро они сидели рядом – раскуривающий сигары Воровский и готовый к деятельности Марк Король.
— Не обнаружили, шеф. Лиза сказала, что он покинул страну сразу же после инцидента с Азуле. Но в Израиле не всплыл Олег Данилевский. И в городе его тоже нет. Так что, либо он уплыл по поддельным документам, либо залег на дно. Видимо, тоже боится, что следствие на него выйдет.
Воровский со злостью сжал стакан. Почти месяц попыток выследить Олега – и никаких результатов.  
Марк поднялся со своего места. Подошел к столу и достал оттуда упакованный в целлофан пистолет.
— Это оружие с места преступления. Пистолет был куплен на имя Лизы пять лет назад. Подарок мужа на Рождество.
— Странно, что она им его не пристрелила еще до развода, — нахмурился Воровский.
— Сам Олег, по слухам, все же эмигрировал в Израиль. Вся деятельность в России прекращена. ИП ликвидированы.— Навстречу новой жизни, значит? — зло усмехнулся Воровский. — Отомстил бывшей жене, оставив ее на месте преступления с оружием в руках, купленном на ее имя, и свалил за кордон?
— Получается, так, шеф… Только в Израиле он не всплыл. Тамошние миграционные службы тщательно отслеживают новичков. Что-то не сходится. Я тут нашел одного свидетеля, липового конечно,  но за определенную сумму он подтвердит, что видел похожего на Олега мужчину, входящего в дом с черного хода примерно во время убийства. Живет далеко, но ездит с работы на обеденный перерыв домой каждый день по дороге, с которой видно двор нужного нам дома, как на ладони.
— Менты там всех уже, поди, опросили?
— Только самых близких к дому. Тех, которые на этой же улице живут. И на двух соседних. А этот обитает в конце поселка. Пьет, как черт, и долгов у него немерено. Согласится с закрытыми глазами описать Олега. А ищейки потом пусть фоторобот рассылают.
Воровский напряженно выдохнул.
— Главное, чтобы пазл сложился без признания Лизы о том, что она своими глазами видела убийство.
— Если хотите мой совет, шеф, Данилевского надо устранять как можно скорее. Без суда и следствия. Пока он разгуливает на свободе, это реальная угроза для вас и Лизы.
— Теперь поздно уже. Придется подождать, пока наши бравые правоохранительные органы запустят колесо правосудия. Глядишь, выманят его обратно в Россию. Если он в Израиле, конечно. А тут и мы подоспеем. Поставим жирную точку в его светлом израильском будущем. В любом случае в Россию он не сунется, если его в розыск подадут. Будет тихо отсиживаться в чужой стране под чужим именем.
— Хорошо бы.
Когда Воровский вышел из клуба, уже смеркалось.  Он сел за руль и положил на сидении рядом с собой пистолет. Долго ехал окольными путями, пока не показалась впереди стоящая посреди заросшего высокой травой пустыря заброшенная стройка. Подъехал, как можно ближе, насколько позволяла местность. Припарковался у самых бетонных плит.
Осмотрелся вокруг. Никого. Тишина и морозная сырость. Жутко в таком месте, даже мороз по коже. Почти ничего не видно, ни звездочки – небо затянули тучи.
Достал из багажника небольшую саперскую лопату и принялся копать примерзшую землю с пожухлой травой.
Копал долго, аж вспотел. Чем глубже положишь, тем меньше шансов, что кто-то откопает.
Наконец углубление стало подходящим.
Воровский уложил на дно пистолет и принялся засыпать яму сырой землей. Утрамбовал место захоронения улики подошвой ботинок и черенком лопаты. Набросал сверху травы. Вроде получилось убедительно.
Забросив лопату в багажник, быстро забрался обратно в машину. Чувствуя себя преступником, включил мотор и скоро выехал на заброшенную дорогу. Если в ближайшие дни все сложится положительно, им с Лизой предстоит уехать из города.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍



Глава 52. Воровский

Она встретила его в холле – бледная, осунувшаяся. «Снова проплакала весь день», — отметил про себя Воровский. Ему не нравилось, что она так быстро сдалась.
— Какие новости? — в ее глазах промелькнул лихорадочный блеск, похожий на надежду.
Он взял ее за руки. Холодные.
— Ты ела сегодня что-нибудь?
— Не помню… и это неважно вообще, Миша. Зачем ты переводишь тему?
— Потому что не хочу, чтобы ты заболела.
Привлек ее к себе.
— У нас будет ребенок, помнишь?
— Еще бы, не помнить…
— Ты должна думать о нем в первую очередь.
— Миша! — умоляюще сжала его шею тонкими пальцами Лиза. — Почему ты не отвечаешь на мой вопрос? Что сказал следователь?
Он погладил ее по спине и вздохнул.
— Следователь не в себе. У него сын серьезно болен, а банки денег не дают. Мне кажется, у нас получится вырваться из западни. Если он тебя вызовет, говори все, как есть. Кроме того, о чем мы договорились. Ты же помнишь?
— Помню, да.
— Вот и хорошо. Завтра поедем к тебе на квартиру, соберешь вещи. Я предупредил следователя, что в ближайшие дни мы уедем из города. Твой муж не знает обо мне. Месяц назад он эмигрировал в Израиль. Думаю, если мы уедем, он нас не найдет.
— А как же мои родители?
— Родители? Скажешь им правду. Что мы с тобой ждем ребенка и решили переехать подальше отсюда. Только пусть никому не говорят о нашем решении. Особенно Але. И никакой огласки в соцсетях. Олег может следить за ними. Надеюсь, ты понимаешь, что прежних знакомых, друзей, соцсетей и инстаграма у тебя не будет? И никаких занятий тоже. Переводы с французского - все это придется забыть.
Она беспомощно развела руками.
Воровский снял пальто, кожаные туфли и аккуратно убрал вещи в гардероб. Снова взглянул на Лизу.
— Послушай… мы банкроты, но мы не нищие. Ночной клуб приносит прибыль, и мы с тобой не будем нуждаться. О публичной жизни на ближайшие пару лет придется забыть. Никакого Михаила Воровского, никаких трейдерских штучек. Мы заляжем на дно. Единственное, на чем мы сосредоточимся – это ожидание ребенка.
Подмигнул ей и прошел в столовую.
— Миша… — Лиза неловко застыла, а потом бросилась следом. — А куда мы поедем? Где можно спрятаться?
— Как, где? — обернулся он. — Вернемся к моим родственникам. Кажется, на новый год они очень просили не продавать дом. Поженимся, займемся ремонтом.
Подметил, что она снова волнуется и подошел ближе. Взял за руки.
— Все получится, милая. Верь мне. Ты же хочешь жить у моря?
— У моря? Я никогда не думала о море, Миша.
— Ну, в любом случае, больше бежать нам некуда. Ребенку не помешает свежий воздух и солнце. Рядом будет моя мама, она нас поддержит. Не волнуйся так сильно, Лиза. Я, конечно, совсем не романтик, и даже ни разу не подарил тебе цветов, но обещаю исправиться. Хочешь, буду приносить букет каждую пятницу? Или субботу? Какой день тебе нравится больше?
— Не сходи с ума, — горько отмахнулась она. — Если полиция клюнет на наживку и нам удастся тихо уехать, я сама буду приносить тебе цветы каждую пятницу.
— Это будет не романтично, — фыркнул Воровский и прижал ее к себе. — Лучше пойдем, поищем что-нибудь в холодильнике. Пора ужинать. Я ужасно проголодался.
Она вздохнула и согласно закивала. Совместная трапеза их успокаивала.
Воровский следил за тем, как она хлопочет в столовой и с недовольством отмечал, что в нем просыпается знакомый страх. Однажды он уже потерял жену и ребенка из-за пьяницы Жорика Вацлавского.
«Пока Данилевский жив, мы не сможем спать спокойно. Его надо ликвидировать. Чем скорее, тем лучше. Отправить на тот свет прежде, чем он доберется до нас с Лизой, — крутились невеселые мысли в его голове. — А потом просто жить нормальной жизнью. Нигде не высовываться, чтобы людям не было до нас никакого дела. Только так можно уберечь Лизу и малыша».
Он втянул грудью воздух. Нельзя показывать Лизе страх. Если она почувствует, что он в чем-то не уверен, окончательно впадет в отчаяние. А у него нет никаких планов спасения. Только набросок – уехать, затеряться на время ее беременности, выследить Данилевского и добраться до него первым. Это единственное, что может их спасти. Потому что такие люди, как Данилевский, будут опасны до последнего вздоха.



‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 53. Лиза

У меня было совсем немного вещей. Когда уходила от Олега, брала только самое нужное. За полгода свободной жизни я не успела обзавестись тем самым хламом с распродаж, который мы, женщины, так любим копить  у себя в шкафах. Поэтому весь мой гардероб уместился в двух больших чемоданах.
Воровский, закатив рукава рубашки, орудовал в кухонной зоне.
 — Если хочешь, не будем брать с собой посуду. На месте купим новую.
— Но хотя бы кружку с совой можно взять? — растерянно взглянула на него я. Мне казалось, если оставлю здесь кружку, которая закрывает и открывает глаза от температуры воды, окончательно сойду с ума. Кружка была последней хрупкой вещью, связывающей меня с прежним раем в этой студии. Раем, в который больше не было входа.
— Кружку бери. Остальное ни к чему. Может, родители решат сдавать студию. Не надо будет ничего докупать для этого.
— Может, — неопределенно пожав плечами, я начала бережно заворачивать кружку в бумагу.
Я чувствовала себя потерянной. За месяц я жутко похудела. Джинсы болтались на мне, как на вешалке. Серая футболка в полоску тоже. Даже не верилось, что у меня внутри поселился ребенок.
Родителям я вскользь сказала, что скоро уезжаю. К ним еще предстояло заехать и все рассказать. Но это все после встречи со следователем. Пригожин попросил, чтобы вечером меня привезли к нему домой. Его жена внезапно свалилась с температурой, и у него не было другой возможности взять у меня показания, кроме этой.
Он пошел нам навстречу, не желая подвергать меня излишней опасности, и я была благодарна за это.
Но я боялась предстоящего допроса больше, чем новой встречи с Олегом. Нет ничего страшнее ожидания. Вдруг что-то пойдет не так, и я сорвусь? Скажу нечто, способное вызвать подозрения?
Уложила кружку в чемодан и взгляд упал на сумку, с которой я ездила к Але в последний раз. Открыла. Там были проклятые почти два миллиона рублей. Не хватало одной пачки.
Мысль мелькнула в сознании яркой искрой.
— Миш…
— Что там?..
Он подошел и заглянул в сумку.
— Не смей прикасаться к этим деньгам!
— Но ведь… деньги не виноваты в том, что их владелец преступник.
— Ты к ним не прикоснешься, Лиза!
— А если… я отдам их Пригожину? Для его ребенка?
— Тогда тебя точно посадят за взятку должностному лицу.
— А я отдам их его жене. Тихо, чтобы он не узнал. Пусть вылечат сына. Ведь это будет правильно, Миша.
— Я тебе не советую.
— Я не спрашиваю у тебя совета. Я говорю о том, что будет правильно.
— Не смей ухудшать наше положение, Лиза.
Я вздохнула и отошла от сумки. Сил спорить с Воровским у меня точно не было.
В пять часов вечера за мной прислали машину. Я осторожно спрятала пакет с деньгами в сумку, пока Воровский был в ванной комнате.
Скоро меня повезли на допрос. Воровский взял свою машину и отправился следом за нами – после допроса мы планировали отправиться к моим родителям, а ранним утром должны были выехать в сторону Сочи.  
…Старая пятиэтажка, обшарпанная дверь. Две тесных комнаты, в которых живет пять человек. Больной четырехлетний мальчик. Крошечная кухня, на которой едва умещались следователь Пригожин, я и еще один сотрудник.
Пригожин выглядел неважно. Нет, он все спрашивал по протоколу, но в его взгляде, в действиях чувствовалось отчаяние и безысходность. Я старалась прилежно отвечать на все вопросы о совместной жизни с Олегом. Руки дрожали, и было тяжело дышать.
— Мне жаль, что вам пришлось пережить такое, — вздохнул Пригожин. — Вашего мужа есть, за что привлечь к уголовной ответственности. Мы проверили все его данные. Он действительно собрал документы для успешной иммиграции и даже пересек границу. Но дальше отследить его местонахождение пока не удалось. Мы работаем над этим вопросом. Надеюсь, там, куда вы уедете со своим новым мужем, вы будете счастливы. Прочтите протокол, и если согласны со всем, что там написано, поставьте свою подпись.
— То есть… Олега в городе нет? — осторожно переспросила я.
— Нет, Лиза. Иммиграция – сложный процесс. Скорее всего, его данные еще обрабатываются. Или он не подал вовремя документы. Как только в базе данных иммиграционной службы Израиля что-то появится, мы сможем подать запрос израильским коллегам.
— Ладно…
Я робко взяла протокол. 
Буквы прыгали перед глазами, когда читала собственную исповедь с подачи третьего лица. Смогу ли я когда-нибудь снова стать нормальной? Перестанут ли мне сниться страшные сны с участием Олега? Сможем ли мы с Воровским защититься от его ярости, если он надумает вернуться? А главное, защитить ребенка?
Не дочитала. Не смогла. Быстро поставила аккуратную подпись в самом низу и протянула Пригожину. Зря я так его боялась. Пригожин оказался обычным человеком. Человеком, доведенным до отчаяния болезнью своего ребенка.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Второй сотрудник забрал протокол.
— Жду вас на лестничной клетке. А то тесно одеваться, — ободряюще улыбнулся мне он и вышел.
Я поднялась со своего места. Прижимая сумку к груди, ждала, когда он оденется. Хлопнула дверь, извещая, что путь в прихожую свободен.
— Андрей Борисович! — схватила следователя за локоть я. — Подождите… есть еще кое-что…
— Что-то про вашего бывшего мужа? — внимательно посмотрел на меня он.
— Про мужа, да… он… может убить меня и Мишу, ему это ничего не будет стоить, но сейчас речь не об этом… когда я согласилась на развод по обоюдному согласию без разглашения подробностей, он откупился от меня деньгами. Я сняла со счета два миллиона, чтобы помочь сестре, но моя сестра отказалась от помощи… эти деньги, они жгут мне руки. Я не могу к ним прикасаться, и как проклятая, таскаю за собой. Умоляю, избавьте меня от них…
— Но… как я могу избавить вас от денег?
— Заберите их на лечение своего сына. Пожалуйста…
— Нет! Нет! Это нельзя делать… Не мучайте меня...
— Пожалуйста… пусть он поправится…
Я вытащила из сумки пакет с пачками пятитысячных купюр и быстро поставила на стол.
— Возьмите, прошу вас. Завтра утром мы с Мишей уедем из города. А вы сможете вылечить мальчика. Это никакая не взятка. Просто помощь. Должны же деньги, которые я получила за свое молчание, хоть кому-то принести счастье. Мне, увы, они не принесут ничего, кроме горя. И умоляю, остановите моего бывшего мужа. Он очень опасен.
Я метнулась к выходу. Надела шубу, обернулась лишь на миг. Пригожин сидел у стола, закрыв лицо руками. Его плечи дрожали. Он беззвучно плакал. Видимо, честность и безысходность окончательно загнали его в угол.
Я прикрыла плотно дверь и вместе с ожидающим меня специалистом спустилась вниз.



Глава 54. Лиза

Воровский нервно расхаживал взад вперед у подъезда.
— Все хорошо? — бросился к нам он.
— Да, — вымученно улыбнулась я. — Олег все же пересек границу. Его нет в России.
— Тогда едем к твоим родителям. Переночуем у них, а на рассвете отправимся в путь.
— В путь, да, — я отчаянно закивала и быстро забралась в его машину.
На заднем сидении приветливо замахал коротким хвостом Тайсон. Его мы тоже решили забрать с собой.
Скромный ужин у моих родителей, короткое объяснение сложившейся ситуации и бессонная ночь на диване в гостиной под беспокойное цоканье лап Тайсона – вот и все наши приключения на остаток вечера.
На рассвете мои родители проводили нас в дорогу.
— Надеюсь, вы понимаете, насколько серьезна ситуация и не станете осуждать меня за побег, — прежде чем сесть в машину, обернулась к маме и отцу я.
— Лиза… вы хоть когда расписаться решите, дайте знать…— развел руками отец. — Одна дочь была, и ту теперь теряем…
— Не теряете, — отчаянно покачала головой я. — Просто мы исчезнем. Олег, он… может сделать все, что угодно…
— Нам ли не знать…— мама была подавлена. — Береги себя, Лиза. Особенно сейчас, когда ждешь ребенка.
Воровский усадил на заднее сидение собаку и подошел к нам.
— Было приятно познакомиться, — протянул руку моему отцу. — Мы действительно надеемся на ваше понимание и молчание. Никаких фотографий и разговоров. Лиза исчезла, и вы не знаете, где она.
Отец молча кивнул и крепко пожал руку будущему зятю. 
— Счастливого пути… — мама всхлипнула.
— До встречи, — подмигнул им Воровский. — Как только определимся с датой свадьбы, дадим вам знать.
— Мы будем ждать…
Воровский открыл переднюю дверь и помог мне забраться внутрь. Скоро мои родители, растерянно стоящие у ворот, исчезли с горизонта.
Мы выехали на трассу.
— Выкинь телефон, — переключая коробку передач, приказал Воровский.
Я бросила в его сторону короткий взгляд и полезла в сумочку. Достала сотовый, разобрала его по частям - так, чтобы даже если бы его и нашли, не смогли собрать воедино, - и медленно выкидывала в окно. Сим-карту выбросила последней. Она упала в заросли сорняков на обочине дороги.
Воровский удовлетворенно кивнул и нажал на газ. Машина понеслась по трассе, обгоняя в предрассветном полумраке сонные автомобили.
Так мы покинули город. Ставший банкротом Воровский и лишенная своего прошлого я – мы все же смогли остаться вместе. В душе осторожно зарождалась надежда. И чем ближе становился юг, тем ярче она пылала.  Мы живы, а значит, у нас есть шанс начать новую жизнь. Мы просто не имеем права сдаваться.



‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 55. Воровский

Они приехали в Сочи, когда уже начало смеркаться. Сырость, близость моря, заброшенный дом… Тайсон, безумно счастливый от того, что его выпустили из машины, носился по двору.
Лиза нерешительно остановилась у двери. Джинсы, короткая дубленка, замшевые сапожки, собранные в хвост волосы – она была милой. Даже сейчас, после целого месяца нервного напряжения и долгой дороги его женщина не потеряла своего шарма.
Его… она его. Воровский закрыл машину и подошел к ней. Сердце дрогнуло от внезапно нахлынувшей нежности.
— Вот мы и дома, — положив руку ей на талию, ободряюще улыбнулся он. — Здесь и бросим якорь.
Лиза взглянула на него и послушно кивнула. Воровский достал ключи и открыл дверь.
— Что там надо сделать, когда впервые переступаешь порог нового дома? — повернулся к Лизе он.
— Запустить кошку, — улыбнулась она.
— У нас в наличии только собака.
Внезапно он подхватил ее на руки и под ее тихий вскрик перешагнул через порог.
— Так будет лучше, — выдохнул ей в шею он и осторожно поставил ее на пол в прихожей. — Сейчас зажгу везде свет и принесу наши чемоданы. Потом позвоню маме. Я ее не предупреждал о приезде.
— Она не знает? — удивилась Лиза.
— Некогда было. Съездим завтра к ним в гости, если будешь хорошо себя чувствовать.
— Ладно, — Лиза улыбнулась. — Твоя мама обрадуется, что ты решил внезапно вернуться.
Остаток вечера они возились по дому. Разбирали в спальне вещи, стелили постель. Тайсон ошалело изучал новую территорию. От волнения он даже отказался ужинать, и его миска осталась нетронутой.
После скудной трапезы (они приехали поздно и ничего не успели купить, пришлось довольствоваться заварной лапшой в коробках и нарезкой сырокопченой колбасы) Лиза закрылась в ванной, а Воровский набрал мать.
— Миша! Сегодня же не восьмое марта? — удивилась та. — Не новый год, не мой день рождения. Ты почему звонишь? Что-то случилось? Мне такие страшные сны про тебя снятся…
— Да все хорошо, мам, — отмахнулся он. — Мы с Лизой переехали.
— Куда переехали?
— К тебе. Вот, вещи разбираем дома.
— Постой… как, переехали? А как же… дела твои?
— Нет больше дел, мама. Банкрот твой сын.
— Как…банкрот? Господи…
Она всхлипнула.
— Не плачь, мамочка. Все живы, здоровы. Будем рядом с тобой. Мы, кстати, ребенка ждем.
— Ребенка? Миша, ты меня на ночь глядя добить хочешь?
— Нет, что ты. Наоборот, думал, ты обрадуешься. Мы завтра, если Лиза будет себя хорошо чувствовать, в гости заглянем. Я соскучился.
— Я сама к вам утром приеду… — она заплакала в трубку под удивленные возгласы мужа. — Как же так… что же случилось, что ты компанию потерял?
Он болезненно поморщился.
— Связался с непорядочными людьми, и потерял. Да что об этом теперь, мама? Пустое все… придется начинать сначала.
— А Лиза, как же? Она ребенка ждет, а вы не расписаны?
— Нет еще… мы о ребенке позавчера узнали. Не успели ничего.
— Я же всю ночь спать не буду теперь…с ума буду сходить от беспокойства… Иракли! Накапай мне сердечных капель!.. В буфете стоят, да!.. Ой... пойду готовить. Там же в доме посуды даже нет, не то, что продуктов, а Лизе нужно нормально питаться... Утром приедем к вам.
— Только не в восемь.
— Ну, конечно не в восемь… Иракли! Как, зачем мне капли?! Миша вернулся!..
Вот так. Закрутилось. На новом месте по-другому никак. Особенно, если рядом живет мама.
— Утром приедут? — когда они улеглись наконец в постель, уточнила Лиза.
— Утром, да.
Воровский приподнялся на локте и заглянул ей в глаза. Она улыбнулась и с нежностью провела пальцами по его колючей щеке.
— И ты сказал им, что я беременна?
— Сказал.
— Тебе же придется на мне жениться.
— А я разве сказал, что не женюсь на тебе?
Приподнявшись, он навис над ней и медленно коснулся губами ее губ. Лиза вмиг стала податливой и с наслаждением прикрыла глаза.
В ней что-то неуловимо изменилось. Как будто нависавшая над ними тяжесть осталась там, в другом городе, подарив ей возможность свободно дышать, и теперь Лиза осторожно наслаждалась своим пока еще зыбким счастьем от их близости.
Он оторвался от ее манящих приоткрытых губ и смотрел на нее долгим взглядом.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Я люблю тебя, — сорвались слова признания.
Она коснулась ладонями его небритых скул.
—  И я тебя люблю.
Он запустил пальцы в ее волосы – резко, неистово, и накрыл страстным поцелуем ее рот. Издав тихий стон, Лиза подалась навстречу. Судорожно ловя его поцелуи, позволила ему откинуть в сторону подол короткой шелковой рубашки. Отодвинув резинку тонких шелковых трусиков, его пальцы скользнули внутрь и нащупали пульсирующую желанием горошинку клитора. Лиза с громким стоном выгнулась навстречу желанным ласкам. Обхватила коленями его бедра, приглашая в себя. Не имея сил противостоять соблазну, он втирался в ее промежность пульсирующей твердостью и желал оказаться в ней как можно скорее. Возбуждение и страсть захватили их без остатка. Жалящие страстью поцелуи, скользящие прикосновения – все смешалось в терпкий коктейль наслаждения. Воровский ворвался в Лизу, едва сдерживая свой порыв заполнить ее без остатка. Мягко и осторожно задвигался внутри.
Ее тело отзывалось сладкой судорогой на каждую ласку, на каждое прикосновение. С губ срывались всхлипы удовольствия. Она хотела его. Воровский накрыл ее собой и задвигался быстрее. Она всхлипнула, выгнулась ему навстречу и ощутила, как ее накрывает горячая волна острой разрядки. Спустя пару мгновений он последовал за ней, огласив свое наслаждение хриплым рыком. Накрыв ее на миг собой, тут же откинулся на подушки рядом и притянул к себе.
— Я тебя люблю, — сорвался хриплый шепот с его губ.
— Я тоже… — зарываясь в его объятиях, выдохнула она.
Они быстро заснули – сказывалось напряжение последних дней. Но почему-то именно в этом заброшенном доме напряжение внезапно отпустило, а свежий воздух подарил здоровый сон.
         Утром Воровского разбудил скрежет открывающегося окна.
— Слышишь, как шумит море? — обернулась к нему Лиза.
Она стояла у окна в голубом платье-рубашке до колен, с распущенными волосами, совершенно босая и улыбалась.
— Да, шумит… — потерев глаза, чтобы прогнать сон, согласился он и сел на их общей постели. Внимательно посмотрел на Лизу. Какая же она пронзительно нежная и красивая на фоне бескрайнего моря вдалеке! И внутри у нее ребенок. Его ребенок.
— Почему ты так на меня смотришь? — приподняла тонкую бровь она.
—Любуюсь тобой, — усмехнулся он.
Она села на край постели рядом с ним.
— Твоя  мама скоро приедет? Я волновалась, что мы проспим, вот и встала так рано.
— Приедет, куда же она денется. Привезет полную машину всякой домашней ерунды, начиная от полотенец и простыней, и заканчивая готовым обедом и списком того, что тебе обязательно надо есть, пока ждешь ребенка. Ладно, я в душ, а ты сделай чай. Перекусим тем, что есть, а потом съездим за продуктами. Если мама не нагрянет раньше с домашним супом.
— Хорошо.
Лиза озорно взглянула на него, и он понял, что ей здесь нравится. На миг положил ладони ей на плечи и поцеловал в макушку, после чего натянул на себя халат и скрылся за дверью.
Так началась их совместная жизнь на новом месте.



Глава 56. Лиза

Мы с Воровским расписались через месяц после побега, в совершенно непримечательный пасмурный день. Месяц выдался сложным, но в одном нам повезло – в Адлере у Иракли везде были свои люди.
Наш дом охранялся круглосуточно, и даже если бы Олег захотел прийти в гости, его приход не остался бы незамеченным. Это стоило больших денег, но Воровский не экономил на нашей безопасности.
На церемонии присутствовали мои и его родители, и бесконечная вереница родственников Иракли. Никаких фотографий в социальных сетях, никакой огласки. Только усиленная охрана на входе.
 Веселье в уютном грузинском ресторанчике под песни музыкантов после официальной церемонии продолжалось до самой ночи. Здесь все организовали на манер Иракли – веселье било через край. Увы, не для меня – токсикоз расцвел пышным цветом. Я то и дело бегала в дамскую комнату, и совсем не припудрить носик. Меня тошнило и выворачивало наизнанку от одного вида вкусных блюд грузинской кухни. Моему теперь уже официальному мужу приходилось отдуваться за нас двоих – пробовать еду и участвовать в веселых конкурсах, которые решил устроить приглашенный Ираклием тамада.
Воровский морщился, но стойко терпел. За месяц на новом месте мы с ним успели привыкнуть к шумным грузинским родственникам Иракли, но так и не научились контролировать мой токсикоз.
— Лиза, передай нашему ребенку, что если он не прекратит так плохо вести себя на свадьбе родителей, мы отправим его жить к бабушке! — к концу вечера тарабанил по двери дамской комнаты мой муж.
Я выдохнула, с надеждой взглянула на свое измученное отражение в зеркале и распахнула дверь.
— Пойдем, потанцуем, — жалобно попросил Воровский. — Тамада наконец угомонился, и гости разбрелись по углам. Мы можем спокойно станцевать свой медленный танец.
Я улыбнулась и крепко сжала его руку. Мне хотелось потанцевать со своим мужем.
Он заглянул в мои глаза и с гордостью повел меня на танцпол.
Музыканты, заметив нашу пару, тут же сменили репертуар. Из динамиков полилась мягкая музыка. Воровский бережно привлек меня к себе, и мы задвигались в такт песне. Я даже не запомнила песню, но мне было хорошо.  Тошнота отступила, и хорошо было от того, что мы с Мишей можем просто потанцевать на собственной свадьбе. В сердце горела нежность – я радовалась нашему союзу. Я стала женой того мужчины, о котором мечтала.  Я носила под сердцем его ребенка, и мы с трепетом ожидали, когда же пройдут девять месяцев, чтобы увидеть его маленькое личико.
— Знаешь, чего я хочу больше всего? — прижимая меня к себе, подал голос Воровский.
 — Чего? — обвивая его шею руками, спросила я.
— Оказаться в спальне. Укрыться с головой, прижать тебя к себе и крепко заснуть.
— Еще часа два, как минимум, — обреченно покачала головой я.
Потом мы продавали трехъярусный торт гостям. Вручая торт, слушали наставления моих и Мишиных родственников, не забывая забрать конверты, которые дарили родственники.
Домой нас привезли к полуночи. Мои родители отправились ночевать к маме Миши, так что у нас была возможность провести первую брачную ночь вместе.
Крепко держась за руки, мы поднялись наверх, в свою спальню с камином. Этой ночью спальня была украшена букетами цветов и фонариками – постаралась Ольга. Шелковое покрывало было усыпано лепестками красных роз. На комоде стояла бутылка безалкогольного шампанского и сладости.
— Как красиво, — счастливо выдохнула я.
— Волшебно, — согласился со мной муж и принялся помогать мне расстегивать платье.
Его пальцы скользили по моей обнаженной спине, и по коже летели волшебные мурашки.
Обернувшись к Воровскому, я обвила его шею руками. Платье соскользнуло вниз, обнажив мои плечи и налившуюся грудь.
— Хочешь меня соблазнить? — приподнял бровь он.
— Очень хочу…
— С твоим теперешним размером груди нет ничего проще… может, нам вместе принять душ?
— Даа… было бы волшебно, — расслабляясь от горячих прикосновений к своей коже, прошептала я.
Дернув платье вниз, он подхватил меня на руки. Донес до ванной комнаты и осторожно поставил на прохладный кафель.
— Забирайся первой. Я к тебе скоро присоединюсь.
Подарив ему полный вожделения взгляд, я скинула остатки одежды. Включила воду в душе и забралась под теплые струи. Намылилась любимым гелем с ароматом ванили. Взяла любимый шампунь и смыла с волос укладку. Я торопилась, чтобы смыть шампунь до того, как придет мой муж.
По груди растекается тепло. У меня есть муж. Муж, который меня любит и не даст в обиду. Муж, от которого не надо прятаться и которого не надо бояться. Теперь Олег не имеет никакого отношения к моей семейной жизни.
Скоро я ощущаю, как сильные руки притягивают меня к себе спиной. Закрываю глаза и позволяю себе полностью окунуться в безмятежность, которую дарят прикосновения.

Губы Воровского скользят по влажной шее и плечам. Руки смыкаются внизу живота и бережно поглаживают нежную кожу. 
Он так близко под струями воды, что спиной я ощущаю жар его тела. Пытаюсь намылить его мочалкой, но его рука скользит все ниже, дразнит, не давая сосредоточиться на процессе. Меня бросает в дрожь от его сладких прикосновений. Позабыв про мочалку, я подаюсь ему навстречу. Чувствуя мое настроение, он запускает пальцы в мои волосы и прижимает к себе сильнее. Возбуждаясь, я становлюсь податливой в его объятиях. Я, будто мягкий и теплый воск. Его губы скользят по моей шее, плечам, руки гладят округлые бедра. Он резко разворачивает меня к себе лицом, настойчиво касается губами рта. Пальцы сжимают мягкую грудь, покручивают, но осторожно – чувствительность моего тела на данном этапе беременности зашкаливает.  
     Низ живота сводит от желания. Я хочу впустить его и несмело подаюсь вперед. Его руки скользят вниз, гладят живот, еще ниже, осторожно раздвигая нежные складочки между ног, а пальцы мягко массируют внутри.
   Мое тело отзывается сладкой судорогой на каждое движение. Я прижимаюсь щекой к прохладному кафелю. Чувствую, какой он большой и твердый, и с моих губ срывается стон.
— Да…. О, да, милая… — насаживая меня на свой член, хрипло выдыхает Воровский.
Он слаженно двигается во мне, и от этого по моему телу рассыпаются тысячи искр. Он впивается в мою шею губами, терзает ее жесткими поцелуями и покусываниями, а я ловлю его ритм и парю от волшебного ощущения, которое дарит наше соитие под теплыми струями воды.
— Ты моя… — хрипло выдыхает мне в шею Воровский, и за этим следует яркая разрядка. Обессиленно обмякнув, я висну на его шее. Мне хорошо, как никогда.
На ощупь ловлю его губы под струями воды.
— Я люблю тебя, — шепчу в них. — Люблю, слышишь, Миша?
— Я тоже тебя люблю, милая…
Он запускает пальцы в мои волосы, и несколько мгновений смотрит в мои глаза. Потом склоняется ко мне и дарит нежный поцелуй.
Поцелуй под струями воды кажется бесконечно долгим.
Воровский выключает душ и тянется за полотенцем. Бережно заворачивает меня в большое полотенце и помогает выбраться из ванной.
— У тебя тушь размазалась, — как только мы оказываемся на полу, сообщает он.
— Точно, — улыбаюсь я. — Сейчас все смою…
Бросаюсь смывать остатки косметики с лица, пока Миша вытирается вторым полотенцем.
Мы отправляемся в спальню. Сидим на постели в одних полотенцах и пьем безалкогольное шампанское, закусывая его угощениями – целый поднос красиво нарезанных тропических фруктов в подарок от отеля Иракли.  
Когда фрукты больше не помещаются у меня внутри, я подбираюсь ближе к Воровскому и устраиваюсь в его объятиях. Он опирается спиной о спинку кровати и притягивает меня к себе. Мы молчим. Я чувствую, как сильно стучит его сердце. В который раз осознаю, что у меня под сердцем мирно спит крошечное существо, которое скоро превратится в человека.
Через приоткрытое окно слышно, как вдалеке шумит море. И я вдруг ловлю себя на мысли, что эти мгновения – самые счастливые в моей жизни. В тишине, безмятежности и объятиях любимого мужа.



Глава 57. Лиза

Мои родители гостили у нас с Мишей еще неделю после свадьбы. Ольга и Иракли не отставали, постоянно наезжали в гости и возили сватов по интересным местам под Сочи и Адлером. Все, чего мне хотелось в те дни – это забраться под одеяло в спальне и не высовываться.
Мы вздохнули спокойно, только когда мои родители уехали. Вот тогда и начался наш настоящий медовый месяц. Ремонт мы решили ненадолго отложить, и просто наслаждались друг другом. Конец марта выдался очень теплым, весна вовсю раскрывала свои объятия, и не было большего наслаждения, чем гулять по вечерам вдоль набережной, а потом ужинать в каком-нибудь ресторанчике с видом на море.
В апреле свекровь учила меня сажать мяту. Я вошла во вкус, и мы с ней
перекопали весь двор, высаживая все подряд – розы, пионы, кустарники декоративного самшита и даже редис с луком.
В конце мая зацвели пионы, и моему счастью не было конца. Воровский, вдохновленный моим настроением, привел рабочих, и те сделали  беседку. В углу двора установили широкие садовые качели, на которых я могла часами сидеть, любуясь своим разношерстным садиком.
Пару раз в неделю мы жарили овощи и мясо на гриле,  а потом ужинали в своей новой беседке. Мы старались наслаждаться каждым моментом, и мы были счастливы в своем ожидании ребенка. Так прошла половина лета.
В июле плановое УЗИ показало, что в конце октября у нас родится девочка. Я уже не влезала в свои прежние вещи, но радовалась до безумия. Казалось, никого другого я и не хотела. Стоило представить, как мы с малышкой будем играть в нашем доме, и счастье накрывало меня с головой.
Но самое неприятное случилось в конце августа. Событие, которое вмиг обратило меня в прежнюю неврастеничку и трусиху, грянуло, будто гром среди ясного неба.  
Я хлопотала на кухне – мое положение уже не позволяло проявлять активность, но готовить всякие вкусности мне безумно нравилось. В августе поспевали яблоки и вишня, и на этот раз я делала шарлотку с вишней.
Мой муж вернулся домой и вошел на кухню.
— Они закрыли дело, — хмуро сообщил он.
— Как, закрыли? — сглотнула я.
— Вот так. Пригожин звонил мне. Сегодня в обед официально сообщили, что дело закрыто. Дело Азуле закрыли, повесив убийства на залетных. Те орудовали с кражами в том районе. Их поймали, им же и приписали убийство, чтобы удовлетворить французскую сторону.
Что-то оборвалось внутри. Я медленно открыла духовку и достала ароматный пирог.
— То есть, Олег может беспрепятственно вернуться в Россию? — с отчаянием заглянула в глаза мужу я.
Он беспомощно всплеснул руками.
— Надеюсь, он не посмеет вернуться.
Я схватила его за руку.
— Миша. Купи мне пистолет!
— Лиза! Какой пистолет, тебе рожать скоро!
— Купи мне пистолет и научи меня стрелять! Я не собираюсь подвергать опасности жизнь нашей малышки!
— О вас позабочусь я, Лиза! Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы с вами что-то случилось?
— А если он нагрянет внезапно? Так же, как в тот дом, где убили Азуле?
— Не нагрянет. В наш дом так просто не пробраться. А с сегодняшнего дня мы усилим охрану. Передадим фоторобот в местные отделы полиции. У Иракли есть подвязки, ты же знаешь. К нашему дому и к больнице, где ты будешь рожать, Олег не подойдет, клянусь тебе. Ему всадят пулю в лоб, как только он окажется у дверей больницы. Я собственноручно это сделаю. О нашем доме и говорить нечего.
Я вздохнула и сняла испачкавшийся в сахарной пудре фартук. Стало тяжело дышать.
— Лиза, ты в порядке?
         Воровский подошел ко мне и привлек к себе.
— Все будет хорошо, милая. Я тебе это обещаю. Он не появится.
Муж гладил меня по спине, целовал мои руки, но это не помогло. Внутри меня поселился кошмар. Олег может вернуться в Россию. Полиция закрыла дело, теперь за Олегом никто не следит. Он снова может делать, что угодно. Нет, конечно, может, ему плевать на меня и он счастливо живет в Израиле, не собираясь возвращаться, но что если… если собирается?!
Я так разволновалась, что не могла есть и спать. Последняя встреча с Олегом стояла перед глазами. Стоило мне закрыть глаза, и в голову начинали лезть воспоминания. От них нет таблеток, и память нельзя стереть. Он не остановится. Ни перед чем не остановится. Он оставил меня в живых, чтобы я села в тюрьму за убийства. Если узнает, что я вышла замуж и вот–вот стану мамой, он не будет церемониться.
Через три дня начались схватки. Наша маленькая девочка, будучи не в силах выдержать моего внутреннего напряжения, родилась семимесячной, двадцать девятого августа.
Первые дни после ее рождения мы все, будто сошли с ума. Воровский ночевал с нами в платной палате. У входа в родильное отделение дежурила охрана. Ольга, моя свекровь, как безумная, носилась по городу вместе с Иракли, судорожно закупая все необходимое для младенца – ведь мы ничего не покупали заранее, считая это плохой приметой, и думали, что у нас в запасе еще сентябрь и октябрь. Ремонт не успели завершить, и теперь тоже подгоняли рабочих, чтобы успеть за те дни, что нас держали в больнице, хотя бы привести в порядок гостиную и детскую.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
А я, рассматривая мою маленькую и хрупкую девочку в боксе, с ужасом ждала нападения Олега.
Молоко от нервного напряжения не пребывало, и малышку перевели на искусственное вскармливание.
— Ваша девочка полностью здорова. Несмотря на внеплановые роды, все внутренние органы работают слаженно, легкие полностью раскрылись, — через десять дней говорила нам с мужем детский педиатр. — Необходимые прививки сделаны, и я не вижу причин, по которым вас следует задерживать в больнице. Завтра мы выпишем вас домой.
Как любая мать в родильном доме, я хотела домой. Но будет ли дома безопасней?
— Лиза, — обиделся Воровский. — Неужели ты думаешь, что я позволю кому-то приблизиться к нашему дому? Да будет тебе известно, за те десять дней, что вы с дочкой провели здесь, в нашем доме поставили пуленепробиваемые окна. Весь месячный доход с клуба пошел на это новшество. Он не сунется к нам.  А если покажется рядом с домом, я пристрелю его. Поверь, я умею стрелять не хуже него, и у нас дома есть отличный пистолет. Если тебе мало, я могу купить автомат.
Я осторожно положила малышку в бокс и подошла к нему. Обвила руками его шею и в глазах блеснули слезы.
— Прости, Миша… ты так много для меня сделал, но мои страхи, они не дают мне спокойно жить…
Он крепко прижал меня к своей груди.
— Мы справимся, Лиза. Лучше займись чем-нибудь приятным. Придумай имя для нашего маленького сокровища.
— Ладно, — закивала я. — Обещаю, что придумаю.
На следующий день нас выписали из роддома. Меня и маленькую Аннушку. Я все же выбрала имя для дочки, и Мише оно очень понравилось. Тот особенный случай, когда мы оба попали в одну точку.
Дома меня ждал сюрприз. Ольга и Иракли постарались на славу, и детская была напичкана всем необходимым на год вперед. Памперсы, пеленки, соски, бутылочки, стерилизатор, чудесная кроватка и комната в нежных розовых тонах привели меня в неописуемый восторг.
И мы с головой окунулись в новое испытание. В нашем доме поселился грудной ребенок.
— А почему наша маленькая Анечка не спит? — приговаривала свекровь, пытаясь укачать разрывающуюся от криков малышку.
Укачать Анечку не получалось ни у кого – с трех часов дня и до пяти часов вечера она истерила, не замолкая. И мы не могли понять, что ее беспокоит. Миша стойко пытался напоить ее лекарством от коликов, добавленным в бутылочку с водичкой, Ольга носила «столбиком». Иракли поселился у нас в столовой и не просыхал от своего домашнего вина. А я была настолько измучена бессонными ночами и криками своего ребенка, что спала, сидя на диване. Да, первые две недели я засыпала стоя и сидя в любой момент тишины. А тишина появлялась в нашем доме очень редко.
 Анечка так веселила нас своими истериками, что я почти не вспоминала про Олега. Он не появлялся. Постепенно, неделя за неделей, мои страхи растворялись в рутине.



Глава 58. Лиза

 Мы с Мишей с головой окунулись в родительство. Первый поход к педиатру, первые прививки. Вся наша жизнь сконцентрировалась на дочке. К трем месяцам она набрала вес и превратилась в счастливо улыбающегося беззубого карапуза. У нее почти не было волос, но я обожала надевать на нее красивые вещи, шапочки и делала фотографии. У нас с Мишей появились целые папки фотографий с Аннушкой. Аннушке один месяц, Аннушке два месяца. Два месяца и три недели. Три месяца.
Мы отмечали наш первый совместный новый год, когда ей исполнилось четыре месяца. Фотографии, на которых наш чудесный пухлик тянется к елочным игрушкам и с восторгом следит за фонариками, вызывала у нас с Мишей ту самую кажущуюся глупой дикую родительскую радость  и гордость.
В середине февраля, когда сердце трепетно начинает ждать прихода весны, Воровский принял решение выкупить небольшой дом отдыха в Адлере. Об этом он сообщил мне за ужином.
Наша Аннушка уже вовсю пыталась сидеть, и я усаживала ее за стол в детском креслице. Конечно, она еще не умела есть, но ей нравилось болтать ножками, грызть резиновую ложку, пускать слюнки и следить за тем, как я накрываю на стол. А у меня была маленькая передышка от этой непоседы с пухленькими щечками.
— Клуб далеко, и я не вижу смысла продолжать держать его за собой, — усаживаясь за стол, сообщил Воровский. — Мы живем здесь больше года, думаю, пришла пора пустить корни.  
— Решил заняться гостиничным бизнесом? — улыбнулась я.
— А почему бы и нет? — его глаза остановились на уровне моей груди – тонкая ткань рубашки просвечивала черное кружево лифчика, будоража желание.
Я перехватила его взгляд. Ответное желание обожгло. Так всегда было, если у меня начиналась овуляция. Вот и сейчас. Все бы отдала, чтобы оказаться в спальне наедине с мужем. Хоть бы на полчасика. Но нет, маленькая привереда уснет в лучшем случае к одиннадцати ночи. 
Поставив блюдо с запеченными овощами на стол, я отправилась к духовке. Там дожидалось своего часа вкусное жаркое.
Мне нравилось готовить. А еще больше нравилось ужинать вместе, всей семьей. Это создавало неповторимое ощущение домашнего уюта.
— Хочешь посмотреть гостиницу? — лукаво взглянул на меня Воровский.
— Очень хочу, — заулыбалась я.
Приземлилась на стул рядом с дочкой и всунула ей в ротик ложку яблочного пюре из маленькой баночки.
— Я договорюсь с мамой, — мерцая взглядом, кивнул он. — Она понянчит Анечку, а мы с тобой прокатимся до Адлера.
— И ты пригласишь меня в ту кондитерскую, которую так хвалит твоя мама?
— После просмотра обязательно приглашу. А если хочешь два пирожных вместо одного, придется сегодня вечером хорошо потрудиться, — стрельнул взглядом по моему черному кружевному лифчику он.
— Пирожные теперь только за работу? — улыбнулась я. Но по коже уже бежали предательские волшебные мурашки предвкушения.
— А ты как думала? — коснулся моего колена под столом Воровский. — Декретный отпуск, угроза лишних килограммов…
Я пнула его ногой, и он вздрогнул.
— Плохая мама, — потирая ушибленное место, пробормотал мой обиженный муж. 
Потрудиться Анечка мне не дала – у нее набух режущийся зубик, и после ужина она начала жутко капризничать. В итоге на следующий день мы ехали в гости к маме Миши не выспавшимися и совершенно неудовлетворенными. Взяли с собой собаку  - Ольга уговаривала остаться у них на пару дней погостить.
Не выспавшейся шумной компанией мы ввалились в дом Иракли. Скоро нас с Мишей отпустили. Аннушку взяла на себя его мама, а мы, наслушавшись советов от незамолкающего Иракли, отправились смотреть выставленный на продажу объект вложений.
Дом отдыха, который присмотрел для нового бизнеса Миша, был построен в прошлом году, но так и не вступил в эксплуатацию. У владельца закончились средства, и он не довел проект до конца.
Вырученные от клуба деньги мой муж планировал пустить в улучшение дома отдыха.
Здание понравилось мне с первого взгляда – светлое, чистое и новое. До пляжа от него пешком было минут десять. Чудесный дворик с зонами для барбекю радовал глаз.
— Красота, Миша! — вдохновилась я. — Свет и простор! И море рядом, и продуктовые магазины.
— Единственный минус – парковка платная, и через два квартала. Попробуем что-нибудь придумать со стоянкой, — потирая подбородок, согласился со мной он.
Вдоволь исследовав объект своих вложений, мы отправились в любимую кондитерскую Мишиной мамы. Солнышко пригревало, теплый ветер разносил в воздухе запахи выпечки и скорой весны, и гулять под руку с мужем было одно удовольствие.
На самом деле, Адлер нравился мне больше, чем Сочи. Он был…не таким пафосным, что ли. Здесь было проще. И на улицах не так тесно.
Мы заняли свободный столик у окошка. Воровский помог мне снять пальто, и мы сделали заказ.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Когда ты поедешь в город по поводу продажи клуба? — подняла на него глаза я.
— Возможно, через пару дней сорвусь. Ты поживешь у моей мамы. Или мама приедет к тебе. Как захочешь.
Что-то сдавило грудь. Я не видела родителей больше года. От постоянного напряжения у папы начались проблемы с сердцем, и он уже два раза лежал в больнице. Мама разговаривала со мной по кнопочному телефону пару раз в месяц, а потом выключала его из сети. Мы все боялись Олега.
— Что ты загрустила, Лиза? — придвигая мне принесенный капучино и два пирожных, поинтересовался Воровский.
— Я волнуюсь за родителей. Папа болеет, а я за этот год ни разу его не видела.
— Ты не поедешь. Даже не думай.
Я сосредоточенно смотрела на капучино в высоком стакане  с трубочкой и молчала. Сама не понимала, что со мной творилось. Внутри поднималась глухая ярость на Олега за то, что он посмел превратить жизнь моих родных и мою собственную в ад.
— Я устала бояться, Миша. Устала прислушиваться к каждому шороху.
— О ребенке думай! Что будет, если с тобой что-то случится?
— А ты позволишь?
— Не позволю! Но он снайпер! Помни об этом!
— Ладно…
Я вздохнула. Пирожные больше не казались божественно вкусными. Их отравило привычное ощущение жертвы под прицелом.
— Слушай…
Воровский накрыл мою руку своей.
— Обещаю – если он в городе, мы сделаем все, чтобы нейтрализовать его.
Я быстро кивнула, соглашаясь. Было бы безумием ехать вместе. Но мысль, что наш хрупкий мирок, который мы с Мишей выстроили на новом месте, каждую минуту может потерпеть крушение, никак не давала мне покоя.
В тот миг, когда мы с Мишей сидели в кондитерской, мое желание разрубить узел стало настолько сильным, что я уже не могла думать о чем-то другом. Почти полтора года страха, что однажды Олег появится на горизонте и убьет нас, медленно делали свое дело. Чаша терпения была переполнена. Все, чего мне хотелось – это взять в руки пистолет и несколько раз выстрелить Олегу в голову.



Глава 59. Лиза

Вечером мы ужинали у Ольги и Ираклия. Набухшие десны Аннушки немного успокоились, и после бутылочки смеси она мирно дремала в розовой коляске для маленьких принцесс. Ничто не мешало нам наслаждаться чушушули (свининой по-грузински) и домашним коньяком от Иракли. Этим вечером готовил он, Ольга возилась с Аннушкой и просто не успела что-то подать на стол. Привычный вечер в кругу семьи постепенно растворял мою тревогу.
Звонок по тому самому запретному номеру, с которого мама звонила не чаще двух раз в месяц, раздался внезапно. Что-то кольнуло в груди.
— Мам, привет, — я отодвинула тарелку и прижала ухо к трубке. — Что случилось? Что-то с папой?
— Нет… с Алей.
— Что с ней? Опять ногу сломала? — нахмурилась я.
— Аля умерла.
— Как… умерла?
— Полиция нашла в квартире тело. Умерла от передозировки. Я даже не знала, что она наркоманка, Лиза… а теперь…
Воровский поднял на меня обеспокоенный взгляд. Мне вдруг показалось, что не хватает воздуха. Жар прилил к щекам, и я растерянно опустила телефон.
Он выхватил у меня трубку.
Пока Миша выяснял у моей мамы подробности страшного происшествия, я сидела на стуле и буравила глазами стену. Умерла? Аля умерла? Как такое возможно? Мои родители остались без старшей дочери? И от меня никакой поддержки.
В тот вечер мы остались у родителей Миши. Я не могла уснуть. Все ворочалась с боку на бок, проверяла Аннушку. Ходила в темноте по комнате на цыпочках, чтобы не разбудить Мишу и дочку – то в ванную, то выпить воды. Остановилась ненадолго у темного окна.  Моя сестра стояла перед глазами. Побитое лицо, выцветший халат, дешевое вино на запущенной кухне. «Он приходил ко мне». Те ее слова никак не шли из головы.
Аннушка заворочалась, и я вздрогнула. Мысль мелькнула, будто искра. Нельзя, чтобы Олег пришел туда, где моя малышка. Нельзя подвергать ее опасности.
— Лиз… — поднял голову от подушки Воровский. — Иди, поспи. Хоть немного. Через час Анечка проснется, уже не до сна будет.
Я села на кровать рядом с ним.
— Не могу, Миша. Не могу спать. Мама и папа одни там остались. Совсем одни.
— Я поеду к ним завтра утром. Помогу все организовать.
— Возьми меня с собой.
— Нет!
— Возьми, Миша. Если Олег там, он на меня выйдет. У нас будет шанс разрубить этот проклятый узел.
— Нет,  я сказал!
— Я не могу так больше! Ты не понимаешь?! Жить в страхе за дочь! За тебя! За себя! Возьми меня с собой, и покончим с ним! Нас двое, он один!
Воровский сел на постели и провел по сонному лицу рукой.
— Ты понимаешь, о чем меня просишь?!
— Да! Мы оставим Аннушку с твоей мамой! Если он там, он выползет. А если он доберется сюда и узнает про дочь, ее жизнь будет в опасности. Я не хочу этого! Наша девочка не заслужила такой участи!
Он схватил меня за руки.
— Прекрати истерить! Мы найдем его без тебя! Неужели ты думаешь, что я еду обратно просто так?!
— Что значит, не просто так?! Ты что-то скрываешь от меня?!
Я впилась ногтями в его ладони, и он вздрогнул.
— Не кричи, ты разбудишь ребенка.
— Скажи мне… — прошипела я.
Воровский вздохнул и отстранился.
— Пригожин звонил мне еще пару раз после того, как закрыли дело. Он сказал, что чувствует себя обязанным найти твоего мужа, потому что ты помогла ему вылечить ребенка. Поэтому начал копать под Данилевского. Под его прошлое. Само собой, неофициально, но все же лучше, чем ничего. На днях Пригожин звонил мне снова. И знаешь, что он выяснил?
— Что?
— Восемь лет назад, еще до брака с тобой, у Данилевского была жена.  Из того же дома ребенка, где воспитывался он сам. Девчонке едва исполнилось восемнадцать, когда он взял ее к себе жить. Ее звали Ариной. У нее не было родных и друзей. Она была сиротой. Такая красивая Золушка, которая стала принцессой в объятиях своего героя-любовника. И она по очень странному стечению обстоятельств исчезла за несколько месяцев до появления тебя. Как думаешь, что с ней стало?
— Я не… не знаю…
— Ее не нашли, Лиза. У нее не было родных, друзей. Просто никто не забил тревогу. То же самое рано или поздно произошло бы и с тобой, если бы ты осталась. Возможно, Олег залег на дно. Отсиделся где-то в тихом месте, а теперь, когда дело закрыли и все предполагаемые обвинения сняты, он готов к новой игре.
— Тогда тем более я должна ехать с тобой, — тихо произнесла я. — Не позволю подвергать опасности нашу дочку. Давай уже закроем этот вопрос и спокойно займемся твоей гостиницей!
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Я не хочу, чтобы ты стала наживкой, Лиза!
— Я еду с тобой, Миша! Мы больше не станем обсуждать этот вопрос! Погибла моя сестра! Я хочу обнять родителей! Погоревать вместе с ними!
— Перестань истерить! Что я скажу Аннушке, если с тобой что-то случится?!
— Скажешь ей, что теперь она может быть счастливой!
— Ты останешься дома с моей матерью!
— Если не возьмешь меня с собой, я поеду сама!
— Дочка больше не имеет для тебя никакого значения?! Как ты оставишь ее здесь?!
— Я оставлю ее с твоей мамой! Она справится!
— Не хочу больше разговаривать на эту тему!
Воровский встал и хлопнул дверью ванной комнаты. Аннушка, проснувшись, залилась громким плачем. Я бросилась к коляске и подхватила ее на руки.
— Тише, тише…тсс… — убаюкивая малышку, шептала я. Но моя решимость вернуться в город никуда не исчезла. Она только крепла.



Глава 60. Лиза

Машина вывернула на трассу. Воровский упорно смотрел вперед, на дорогу. Он со мной не разговаривал.
Я молча пялилась в окно на однообразный февральский пейзаж. Джинсы, куртка, кроссовки – вот и весь наш гардероб в поездку. Нет, еще я взяла с собой черное платье для похорон, а в сумку положила аккуратный дамский пистолет, который Миша купил мне сразу же после рождения дочки.
 Алю собирались хоронить сегодня, в три часа дня, поэтому Миша гнал машину на предельной скорости. Мы планировали добраться до моих родителей к полудню.
Меня раздирали чувства. Я безумно тревожилась за оставшуюся под надзором свекрови Аннушку, и одновременно меня сжигала тоска по родителям. Сейчас, когда у них осталась всего одна дочь, как никогда раньше, хотелось быть рядом.
Смерть сближает. Она стирает недопонимания и границы, которые выстраиваешь на протяжении всей жизни, и прошлые поступки родственников уже не кажутся такими обидными.
Я думала про Алю. Могла бы она остаться в живых, если бы я настояла на закрытии долга перед ее благодетелем?
— А что потом? Взяла бы новый долг, — наконец заговорил со мной муж. — Таких, как твоя сестра, уже не исправить. Если бы не взяла новый долг, все равно нашла бы способ разрушить себя.
Я вздохнула. Наверное, Миша прав. Нельзя изменить человека, если он сам того не захочет.
Мы добрались до моих родителей почти без происшествий. Один раз нас остановил патруль, и еще раз мы остановились на заправке, наскоро выпить кофе в бумажных стаканчиках.
Встреча была горькой. Папа в строгом костюме, мама в длинном черном платье. Оба бледные и осунувшиеся.
— Сколько же мы не виделись, Лиза? — всхлипнула мама. — Год точно…Я же и внучку ни разу не видела… даже на фотографиях…
— Я тебе покажу,  — пытаясь сдержать слезы, обещала я.
Отец молча обнял нас с Мишей и помог найти место для парковки.
— Забирать из морга в три часа. Уже скоро выезжать будем, — по дороге к дому говорил он. Как-то отстраненно, буднично. Будто это все происходило не с нами.
Дом был полон дальних родственников и друзей семьи. Все суетились, помогали готовить. По воздуху разливался запах корвалола и валосердина.
Поздоровавшись со всеми, я закрылась в ванной, чтобы переодеться в черное платье.
Разговоры ни о чем, растерянные взгляды родных, которых не видели сто лет, и еще столько бы не видели, если бы ни страшное событие.
— Пора, — подошел к нам с Мишей мой отец. — Едем, чтобы не задерживаться.
— Кого взять в нашу машину? — громко спросил Воровский. —  У нас три свободных места.
В итоге с нами поехали мои родители, все остальные оказались при машинах.
В городском морге нам быстро выдали тело.  Я была удивлена – к моргу приехал тот самый следователь Пригожин.
— Мне жаль, что с вашей сестрой случилось такое, Лиза, — со скорбью во взгляде произнес он и протянул мне гвоздики. — Вот, цветы. Может, скрасят ее последний путь.
Я вдруг осознала, что больше никто не принес цветов. Моя семья была настолько сбита с толка, что даже не подумала о цветах.
— Миша, как же… цветов больше никто не купил… — сказала я и всхлипнула.
— По дороге остановимся и купим, не переживай, — сжал мою руку он.
Из морга выехал катафалк.
— Садись к матери, мы с Андреем Борисовичем вас догоним на машине. И цветы купим, не волнуйся, — подтолкнул меня к микроавтобусу Воровский.
— Хорошо, да…
Всхлипнув, я бросилась догонять маму и отца.
Теперь всех хоронили на новом кладбище, в двадцати километрах от города. Я села в микроавтобус рядом с родителями и с отчаянием уставилась на бледное лицо сестры. Она лежала в сиреневом гробу, с застывшей восковой маской на лице, совершенно не похожая на себя.
У мамы началась истерика.
— Саша, как же… как же мы ее недоглядели? — цепляясь в руки покойницы, рыдала она.
Отец был бледен и молчалив. Он сжимал плечо мамы, растерянно и с совершенной безысходностью во взгляде. Периодически его губы подрагивали и по лицу скатывались слезы.  
Я боялась за отца. Мне казалось, его больное сердце может не выдержать такого испытания.
Нет ничего страшнее похорон собственных детей. Сейчас, когда у меня появилась дочь, я понимала родителей, как никогда. Аля всегда пыталась избавиться от их опеки. Она не была образцом для подражания. Она постепенно скатывалась, пока не превратилась в девочку по вызову, а потом умерла от передозировки какого-то наркотика. Но для родителей их дети всегда остаются детьми. Это была самая тяжелая дорога в моей жизни.
Отпевали прямо у могил. Кто-то из родственников позаботился и заказал панихиду. Серый, мрачный конец февраля, кучка растерянной родни у могилы и мерзкое ощущение на душе – вот что осталось у меня в памяти от похорон Али.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
Обратно я ехала вместе с мужем и Пригожиным.
— Как ваш сын, Андрей Борисович? — когда машина тронулась с места, спохватилась я.
— Спасибо, хорошо, — улыбнулся следователь. — Только благодаря вам, Лиза.
— Жаль, что наша встреча произошла при таких нехороших обстоятельствах…
— Жаль, что вашего бывшего мужа так и не удалось подвести под обвинение. У начальства нервы сдали, — покачал головой он. — Только я здесь не просто так, Лиза. Я пока Олега Данилевского в тюрьму не посажу, не отступлюсь. Не хочу, чтобы вы провели всю свою жизнь в страхе.
— Я тоже этого не хочу… поэтому и попросила Мишу взять меня с собой. Надеюсь, Олег узнает, что я в городе. Надо покончить с ним раз и навсегда.
— Насчет вашей сестры, Лиза. Мы опросили ее окружение. Дело в том, что Аля не употребляла наркотики. Последние полгода она старалась вести здоровый образ жизни, у нее выявили небольшую опухоль. Она хотела вылечиться. По-крайней мере, так про нее рассказывали подруги по ремеслу.
— Не употребляла? — растерянно взглянула на Пригожина я.
— Нет.
«Он приходил ко мне».
Снова слова Али всплыли в голове. Как предчувствие, или догадка.
— Андрей Борисович, а давайте мы о делах завтра, а? — вклинился Воровский. — Я в обед к себе в клуб по делам поеду, Лиза с родителями дома останется. Приходите, как раз и обсудите все.
— Идея хорошая, — ничуть не обидевшись, согласился Пригожин. — Сегодня действительно трудный день.
Я замолчала. Думать и вправду не хотелось. После похорон сестры голова была тяжелой. А впереди еще помины. Родители решили поминать дома, так что обслуживать желающих еще до самого вечера. Всем налить лапшу, раздать булочки и конфеты перед уходом. А потом мыть посуду. Посудомойки в доме моих родителей тоже отродясь не водилось.
При мысли о посудомоечной машине у нас с Мишей дома я невесело усмехнулась. Если бы моя мама была в состоянии, она бы с упреком сказала, что муж меня избаловал. Где это видано, чтобы посуду в машине мыли?
И чего я про эту посудомойку вспомнила? Наверное, нервы.



Глава 61. Лиза

Следующим утром  я одновременно гладила мужу вещи и разговаривала со свекровью по телефону.
— Аннушка в полном порядке, не волнуйся, Лиза! Делайте с Мишей свои дела. И передай маме с папой, что мы очень скорбим по поводу вашей утраты.  
— Да, передам, конечно…
Воровский подошел ко мне и взял отглаженную рубашку. Брюки я наглаживала с особой тщательностью – не накосячить со стрелками, когда у тебя дрожат руки после похорон сестры, очень сложно.
— Аннушка в порядке? — вопросительно посмотрел на меня муж.
— Да, — шепнула я и продолжила в трубку уже громче: — Миша передает вам привет. Позвонит тоже скоро… до свидания.
Я выключила сотовый, отложила его в сторону и принялась наглаживать стрелки с особой тщательностью.
— Лиза, из клуба скоро приедет охрана, она будет дежурить у вашего дома. Я еду в клуб, там встреча с потенциальным покупателем. Пока все обсудим, сама знаешь, может пройти много времени.
— Я побуду с родителями. Покажу фотографии Аннушки, поболтаем. Им не помешает поддержка.
— Конечно. И запомни – из дома никуда. К окнам не подходи. Даже на порог не высовывайся. Через час приедет Пригожин, поболтаете с ним. Может, я успею его застать.
— Хорошо.
Воровский быстро собрался. Я покормила его завтраком, и он уехал.
Отец прилег отдохнуть. Мама смотрела со мной фотографии, а потом сказала, что она тоже устала.
— Подожду Андрея Борисовича на кухне, мам, — согласно кивнула я.
Переоделась в джинсы и свитер.  
Украдкой выглянула в окно. На улице резко испортилась погода. Повалил хлопьями мокрый снег вперемешку с дождем, а охрана так и не приехала.
Полюбовавшись еще немного непогодой в маленькую щелочку между портьерами, я села за кухонный стол. Без Аннушки мне было очень некомфортно. Когда ты мама малыша, то готова бежать к нему каждое мгновение. Воцарившаяся вокруг тишина неприятно давила на виски, и мне было нечем себя занять.
Внезапно всплыли в голове слова Али.
«Он приходил ко мне».
Нехорошее предчувствие сдавило грудь. Кольнула в сердце острой болью интуиция – Олег здесь, в городе. Он рядом.
Стало не по себе. Я поднялась из-за стола и снова осторожно выглянула в окно. Охрана так и не подъехала.
 Я вышла в прихожую. Достала из сумочки пистолет и положила рядом с собой на кухонный стол. На всякий случай. 
Говорят, палач и жертва живут в одном энергетическом поле. Стоит жертве активизировать свои чувства, как тот самый абьюзер, будто хорошо натренированная ищейка, идет на живца. В нашем случае не было исключения.
Звонок стационарного родительского телефона раздался внезапно. Противный звук прорезал тишину, будто ножом.
Я вздрогнула. Не желая тревожить родителей, заторопилась в гостиную, чтобы поднять трубку.
— Да?
Хриплое дыхание.
— Ну, привет, малышка.
Я зажмурилась. Страх пронзил тело, будто удар током.
— Не рада слышать своего мужа?
Проклятый голос Олега невозможно не узнать.
— Вернулась, да?
Руки противно задрожали. Ладони вспотели.
— Жаль, что пришлось выманивать тебя таким жестоким способом, хотя…кому нужна проститутка? Разве что родители расстроились. Как они там, кстати? Передавай мои соболезнования. Аля не долго мучилась. Передозировка убила ее почти мгновенно.
Сердце колотилось в ушах. Я осторожно сглотнула. Облизнула пересохшие губы
— Молчишь? Но я слышу твое дыхание. Это же ты, Лиза. Моя маленькая отчаянная девочка, которая так активно борется за свою самостоятельность…
Страх продолжал парализовать сознание, но в груди щелкнула решимость. Или сейчас, или никогда. Кто-то из нас двоих должен отправиться на тот свет.
Вопрос сорвался с губ внезапно.
— Что ты сделал с предыдущей женой?
— Ну, наконец-то. — Хриплый смешок в трубке. — У тебя очень сексуальный голос, тебе не говорили?
— Что ты сделал с той, которая была до меня?
— Она… была плохой девочкой. Впрочем, хочешь ее увидеть? Тогда приезжай к нам домой, Лиза. Дом тоскует по тебе. Ему нужна хозяйка.
— Ты же…выставил его на продажу?
— Его никто не купил. Нельзя купить дом, когда в нем есть жильцы. Моя первая жена живет в нем. Пришло время и тебе поселиться рядом с ней. Приезжай, милая. Я жду тебя у нас дома. Только не вздумай кого-то привезти. Я буду стрелять без сожаления. Запомни, каждый убитый останется на твоей совести.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
В трубке раздались короткие гудки.
Чья-то рука легла мне на плечо.
Вскрикнув, я вздрогнула всем телом и обернулась. За моей спиной стоял Пригожин.
— Лиза, привет. Все в порядке? Ваша мама меня впустила.
— Этот телефон? — хрипло выдавила я. — Он случайно не прослушивается полицией?
— Нет. С кем вы разговаривали?
— С Олегом…
Трясущейся рукой я положила трубку на место.
— Что он сказал?
— Что его первая жена живет в нашем общем доме, и мне пришло время поселиться рядом с ней. И если я приведу с собой кого-нибудь еще, он будет стрелять на поражение.
— Надо звонить в полицию.
— Нет, Андрей Борисович. Нельзя в полицию. Они только спугнут его. Я должна пойти туда сама.
— Нет, Лиза. Его поймают без вас.
Я горько вздохнула.
— Вы не знаете Олега. Если он сказал, что будет стрелять на поражение, он будет! И ни в коем случае – слышите! Не звоните моему мужу! Мишу он убьет первым, потому что Миша бросится в бой! Я не хочу потерять Мишу.
Пригожин несколько мгновений смотрел на меня.
— Вы не понимаете… — умоляюще взглянула на него я. — Даже представить не можете, что значит жить в постоянном страхе за себя и дочь. Я должна поехать на встречу с Олегом. Если со мной что-то случится, у Анечки останутся Миша и его мама. А если что-то случится с Мишей… я не переживу…
— Ладно… Поедем вместе. Наденем на вас бронежилет. Посидите в машине, а я проверю дом.
— Спасибо…
Я с благодарностью сжала его крепкую руку. Подумала, что в сотрудника уголовного розыска Олег не станет стрелять. Это не в его интересах.
В служебной машине «Лада-Приора» нашлись бронежилеты. Я надела под куртку бронежилет и тихо засунула свой пистолет  в карман куртки.
«Сегодня, или никогда» — мелькнула в голове мысль. Только я и Олег. Я планировала застрелить Олега первой. 



Глава 62. Лиза

Мы сели в машину Пригожина и двинулись в путь. Мокрый снег валил с неба с таким отчаянием, будто решил отыграться за всю теплую зиму сразу. Скользкая дорога, пробки – это нагнетало обстановку еще больше.
 Пригожин разговаривал по телефону с кем-то из сотрудников, пытаясь запросить помощь. Увы, выслать к нам на подмогу оперативную группу было не так просто.
— Он сказал про жену. И про Алю, что она умерла очень быстро… — тихо произнесла я. — Олег убил ее, чтобы выманить меня.
—  Я уверен, что его первой жены нет в живых, Лиза. Поэтому, что бы ни произошло, оставайтесь в моей машине.
Он осторожно припарковал «Ладу-Приору» на противоположной стороне улицы,  и мы принялись ждать.
Красивый дом. Практически дом мечты из какого-нибудь американского фильма. Воспоминания захлестнули в один миг. Мысли, мысли…
— Как вы, Лиза? — прорезал тишину голос Пригожина.
— В порядке. Только... коварные воспоминания никак не дают покоя.
Наконец ответили по поводу подмоги.
— Ждем группу захвата. Они прибудут через пятнадцать минут.
Мы сидели минут двадцать. Группа захвата все не ехала.
Тихий скрежет по стеклу заставил меня вздрогнуть. Я не успела обернуться, как нас с Пригожиным ослепила яркая вспышка. Щелчок, грохот. Пригожин дернулся и затих. В области груди по черной куртке растекалось кровавое пятно.
— Андрей Борисович! — вскрикнула я. Потянулась к нему, на шее нащупала пульс, но не успела ничем помочь. Дверь распахнулась, и сильная рука поволокла меня наружу.
— Нет! Нет! — уже зная, кто это, в панике задергалась я.
— Говорил же тебе, Лиза, приходи одна, — хриплый шепот опалил шею. В нос ударил знакомый запах Олега. — Зачем ты взяла с собой этого неудачника?
Я с ужасом смотрела в машину. Пригожин не двигался.
«Хоть бы он не умер…Господи, пожалуйта…» — мелькали в голове мысли.
В бок уперлось острие ножа, и теперь я даже боялась лишний раз вздохнуть.
— Добро пожаловать домой. Арина ждет тебя в гости. И не дергайся, иначе я выпущу тебе кишки прямо здесь, на дорожке.
Я не понимала ровным счетом ничего. Страх сковал мое сознание. Арина – первая жена Олега?  Если так, то почему он ее ото всех прятал?
— Знаешь, что я делал в Израиле все время, пока меня пытались выследить бравые неудачники из русского уголовного розыска, Лиза? — крепко прижимая меня к себе и уверенно шагая к дому, спросил мой мучитель.
— Нет, не знаю…
Я пыталась нащупать в куртке пистолет, но он был именно с той стороны, где Олег держал меня. Один промах, и  я проиграю. Мне никак нельзя рисковать пистолетом. Пока он в кармане, у меня есть шанс остаться в живых.
— Рядом с Хайфой, у северного склона горы Кармель есть неприметный поселок. Там живет старый еврей. У него целая мастерская под горой. Он делает хрустальные вещи на заказ. Эти полтора года я творил, Лиза.  Я готовил тебе подарок из хрусталя. Чтобы вам было не скучно с Ариной.
В горле пересохло. Он что-то задумал. Но что? Я с отчаянием оглянулась на машину Пригожина. Никаких движений. Группа захвата по-прежнему не ехала.
Преодолев дорожку, Олег затащил меня во двор и железные ворота захлопнулись.
Теперь мы с моим мучителем остались один на один.
«Все, что у меня есть, это пистолет. Пока он его не обнаружил, есть надежда на спасение».
Распахнув дверь, Олег толкнул меня в спину, и я оказалась в своем ночном кошмаре. Красивая лестница из моих снов,  которая вела из холла на второй этаж, в нашу спальню теперь была реальна.
— Ну, же, Лиза. Соскучилась по дому?
Олег ласково улыбнулся мне и убрал нож.
— Зачем ты убил Алю? — затравленно взглянула на него я.
— Чтобы заманить тебя обратно в город, разве не понятно, глупышка?
Он резко вжал меня в стену и завел руки над головой.  
Медленно расстегнул замок на моей куртке.
— Здесь не холодно, Лиза. Можно снять верхнюю одежду…Ой, что это у нас? Бронежилет? Сними его, он тебе ни к чему.
Меня начало трясти. Зажатые руки не давали добраться до пистолета, и от этого меня захлестывало отчаяние. Я должна его переиграть! Должна выжить!
— Что тебе нужно от меня, Олег?
— Не дрожи, Лиза. Я соскучился по тебе. По твоей нежной коже, по запаху твоего тела… Знаешь, как грустно сидеть в поселке, где нет даже нормальной почты, и изо дня в день  гравировать твой подарок?
Он медленно снял с меня куртку. Дернул застежку на бронежилете.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Сними его! И лучше не зли меня, Лиза.
Я начала снимать бронежилет. Я знала – Олега нельзя злить. Стоит мне его ослушаться, и расправа будет мгновенной.
          Он повесил мою куртку в пустой гардероб и улыбнулся мне леденящей душу улыбкой.
Меня затрясло мелкой дрожью. Пистолет ушел вместе с курткой в гардероб, и от этого стало нехорошо. А еще у Олега вместо пистолета в руке был нож. Мой план застрелить его первой пошел прахом. Впрочем, прахом теперь пошло все. С ужасом  скользнула мысль, что я, наверное, больше никогда не увижу свою малышку.
«По-крайней мере, она будет расти спокойно. Там Мишина мама, а значит, Аннушка будет счастлива».
— Пойдем, Лиза. Арина уже заждалась тебя.
Олег взял меня за локоть и вдруг его взгляд упал на мою руку. Обручальное кольцо. Я забыла снять кольцо! Боже!
— Ты до сих пор носишь обручальное кольцо? — ухмыльнулся он. — Какая потрясающая верность нашему браку…
В висках пульсировало болью облегчение – он не догадался! Не понял, что кольцо не его. Какое счастье, что мы с Мишей выбрали стандартные обручальные кольца. Они не вызвали у Олега никаких подозрений.
Он повел меня вниз, под лестницу. Толкнул стену, и в ней образовался ведущий в подвал тоннель.



Глава 63. Лиза

— В детстве мне читали на ночь одну и ту же сказку, — подтолкнув меня вперед, заговорил Олег. — Знаешь, какую? «Сказку о мертвой царевне и семи богатырях».
Там за речкой тихоструйной
Есть высокая гора,
В ней глубокая нора;
В той норе, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места,
В том гробу твоя невеста.
Олег цитировал сказку и толкал меня вперед.
Мы спускались по ступеням в темноте, на ощупь. Нож периодически упирался мне в бок. По спине струйками скатывался ледяной пот. Смысл цитируемых стихов понемногу начинал доходить до моего сознания, и от страха отнимался язык.
Впереди показался небольшой, залитый голубым светом подиум. На подиуме, красиво переливаясь, стоял хрустальный гроб.
— Мой подарок, Лиза. Гроб из хрусталя. Его было очень сложно доставить в Россию, но все получилось. Твой новый дом здесь, в подвале. Рядом с Ариной. Хочешь познакомиться с ней? Она закопана рядом, в небольшой нише. У нее тоже есть хрустальный гроб. Вы даже сможете устраивать чаепитие по субботам.
В голове шумело. Полтора года в Израиле Олег мастерил для меня хрустальный гроб из сказки, которую читали по вечерам в детском доме, чтобы уложить меня рядом со своей первой женой…
В какой-то миг напряжение достигло своего пика, и я споткнулась. Олег случайно потерял контроль над моим телом. Это был шанс.
 Зажмурившись, я пнула его в солнечное сплетение локтем, изо всех сил.
Он не удержался и с глухим стоном полетел по ступеням вниз, к залитому голубым светом подиуму.
 Я бросилась бежать обратно наверх. Падая и спотыкаясь, я практически нащупывала ступени руками, пока наконец не уткнулась в дверь. Дернула на себя найденную также на ощупь ручку, и – о, счастье! Она распахнулась.
Я бросилась к гардеробу и достала из кармана куртки пистолет. Резко обернулась. Олег с обезумевшим лицом выбрался из подвала.
— Дрянь! Ты что надумала?! Убить меня захотела?! 
Внезапно появившаяся красная точка у него на лбу не предвещала ничего хорошего. Я даже не успела вскрикнуть, как выстрел пробил оконное стекло. Меня отбросило в гардеробную.
 На пол полетели осколки, а в голове у моего бывшего мужа появилась огромная кровавая пробоина. Следом в него полетел еще один выстрел, и еще… Олег задергался и упал на колени. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Глаза вытекли, и меня вырвало прямо на пол.
Летела в щепки входная дверь, а меня выворачивало наизнанку от того, что произошло с головой  и лицом Олега.
Кто-то сзади впился всей пятерней в мои волосы, и я вскрикнула от боли.
— Я убью тебя, Лиза,  — совсем рядом прохрипел Воровский. — Клянусь Богом, прямо сейчас пристрелю. Здесь же, рядом с ним! Ты всю операцию сорвала, идиотка!
От боли на глазах выступили слезы.
— Пусти… — жалобно попросила я. — Мне больно, пожалуйста…
— Я разведусь с тобой, честное слово! Кому было сказано сидеть с родителями  и не приближаться к окнам?!
— Он позвонил, а я так боялась, что он тебя убьет… — всхлипнув, я схватила мужа за руки. — Я бы не смогла пережить, если бы с тобой что-то случилось…
— И поэтому поехала сюда с Пригожиным?!
— Да… я хотела убить Олега сама…
Воровский грубо толкнул меня в спину.
— Пошла вон отсюда! В машину, живо! И не высовывайся! Иначе я за себя не ручаюсь!
Всхлипнув, я взяла куртку и на негнущихся ногах потащилась к выходу. Еще никогда я не видела Мишу таким разъяренным.
Мне стало жутко стыдно. Нашлась героиня. Себя хотела в жертву отдать, а в итоге сорвала мужу тщательно спланированную операцию, о которой не предупредили даже Пригожина. Жив ли Пригожин после всей нашей глупости?
Выбравшись из дома, я на миг растерянно зависла – двор был похож на жужжащий улей. Группа захвата, полицейская машина, карета скорой помощи… повсюду сновали люди в черном.
Я схватила за руку мужчину в форме полицейского.
— Пригожин, Андрей Борисович… он…
— По скорой увезли. Серьезно ранен, но жить будет, — ободряюще похлопал по плечу меня он.
Меня подкосило. Опустившись на заледеневшую от непогоды садовую лавку, я уставилась в одну точку. По лицу покатились слезы. Они смешивались с летящими сверху ледяными снежинками и дождем, и мне казалось, что это конец. Что Миша никогда не простит меня, и я останусь одна, без него и Аннушки.
Я все плакала и плакала.
 Воровский не ездил на встречу с покупателем клуба. Они выследили Олега накануне, и просто собирались его пристрелить. Пригожин был нужен для отвода глаз, поговорить со мной о сестре. Никто не взял в расчет тот факт, что Олег может позвонить по стационарному телефону, а я решу поехать к нему домой.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Лиза…
Я подняла глаза и увидела Марка, управляющего клубом «Приват».
— Михаил Викторович приказал отвезти вас домой.
— А он сам… не хочет поехать домой вместе со мной?
— Он еще занят.
— Там… там в подвале…
— Мы знаем. Идемте домой, Лиза. Здесь вам нечего делать.
Марк взял меня под руку и повел за собой.
— Олег… он же мертв? — выдавила из себя вопрос я.
— Мертв, конечно. Не волнуйтесь, все уже позади.
Марк усадил меня в машину и повез к родителям.
— Как ты могла, Лиза? — сдавленно простонала мама у входа. — Как могла поехать туда?
— Я не знаю… не знаю…
Я расстегнула куртку, сбросила с ног сапоги и закрыла лицо руками. Спустя пару мгновений у меня началась истерика. В моей душе все смешалось – страх, что Миша оставит меня здесь, и я никогда не увижу Анечку; осознание, что я едва не погибла в том холле у лестницы... Для меня приготовили гроб. Хрустальный гроб из сказки, подумать только! 
Я впивалась в волосы руками, ревела и билась головой о стену. Я была бы рада контролировать себя, но у меня ничего не получалось. Все тело выворачивало наизнанку.
До смерти напугавшись, мои родители вызвали «скорую помощь». Дежурные сотрудники быстро накололи меня какими-то препаратами, и сознание померкло.
Я проснулась посреди ночи от того, что было жарко. Мне жутко хотелось пить.
         Осмотревшись, я поняла, что лежу на диване в гостиной, все в том же свитере и джинсах, а сверху меня укрыли шерстяным пледом. Откинув плед, я попыталась сесть. Все тело тут же заныло.
Дверь приоткрылась, и в гостиную заглянул Воровский.
— Миша… — хрипло прошептала я. — Прости меня, пожалуйста…
Он подошел ко мне и заглянул в глаза.
— Дура ты, Лиза… — пробормотал мой муж.
Сел рядом и крепко прижал меня к своей груди.
Слезы брызнули из глаз. Я снова горько плакала, но теперь это были слезы облегчения. 
— Ну, не плачь… не плачь, пожалуйста. Его больше нет. Мы можем жить спокойно. Пойдем, лучше, водки выпьем. Сегодня был тяжелый день.
— Да, давай выпьем… — растирая слезы по лицу, согласилась я.
Несмотря на поздний час, на кухне сидели мои родители. На столе стояла водка и оставшаяся с поминок нехитрая закуска – вареная курица, овощи, нарезки из сыра и колбасы.
Мама посмотрела на меня и заплакала.
— Ну, не плачь, мам…я ведь живая, — снова всхлипнула я.
— Заканчивайте, — поморщился мой отец. — Жизнь продолжается. Все позади. Мать, подай лучше молодым горячей лапши. Они же ничего сегодня не ели.
И налил водку в стопки.
Мы с Мишей ели горячую лапшу с особым удовольствием. Тяжесть постепенно отступала.
На следующий день мы попрощались с родителями и двинулись в обратный путь. Нас ждала наша маленькая дочка.
Это было самое приятное путешествие из всех, что можно себе представить. Я могла больше не бояться затаившегося в укромном месте снайпера. Жизнь продолжалась, и теперь она наполнилась самыми яркими красками. Мне хотелось всего и сразу – накупить подарков в торговом центре, съесть гору пирожных в придорожном ресторанчике. Но больше всего на свете я мечтала прижать к сердцу нашу маленькую Анечку.
— Если ты не будешь просить остановить у каждого торгового цента, через пару часов окажемся дома, — положив теплую ладонь мне на колено, пообещал Воровский.
Я сжала его руку и улыбнулась.



Эпилог.

Жаркий августовский вечер опускался на побережье. Кухня в нашем доме ломилась от угощений, а двор украсили чудесные фонарики. В беседке был накрыт большой стол. Маленькая Аннушка сновала вверх-вниз по широкой лестнице в чудесном розовом платьице и украшенных сверкающими камешками босоножках на каблучках и все выглядывала в окно – она ждала гостей.
— Лиза, кажется, мясо готово! — моя мама деловито заглянула в духовку и ловко вытащила противень с помощью рукавицы.
— Тогда выключай!
Я стояла у зеркала в холле, прихорашиваясь к приходу гостей. На мне было вечернее платье цвета чайной розы, и я пыталась застегнуть колье с маленькими розочками. Но округлившийся животик очень мешал дотянуться до застежки.
— Папочка! Папочка приехал! — взвизгнула малышка и бросилась во двор наперегонки  с Тайсоном.
Я с любопытством выглянула в окно. Воровский закрывал машину. В красивой белоснежной рубашке и классических светлых брюках, он сжимал в руках два огромных букета роз  - красных и розовых, и коробку с куклой.
Аннушка уже неслась ему навстречу по дорожке.
«Упадет и собьет колени в этих неудобных босоножках», — на миг замерло мое сердце. Но нет, маленькая проказница добежала до отца вперед Тайсона.
— С днем рождения, моя куколка, — лукаво улыбаясь, Воровски поцеловал дочку в щечку и протянул розовые розы.
— Спасибо, — зарделась малышка. А потом ловко всучила букет обратно и выхватила коробку с куклой.
— Ура! Ура! — пританцовывала на дорожке в обнимку с коробкой в своем розовом платьице она.
Я стояла на пороге, и сердце колотилось от радости.
Воровский взял дочку за руку. Улыбнувшись мне, повел ее к порогу.
— Неужели ты добыл куклу? — заулыбалась я.
— В Адлер пришлось ехать, — целуя меня в губы, пояснил он. — Единственное место, где осталась эта супер-современная игрушка. Мне долго объясняли, что она умеет делать, но я все равно ничего толком не понял. Кстати, с днем рождения, мама.
И протянул мне красные розы.
— Спасибо, папа, — заулыбавшись, я взяла у него подарок и поцеловала в губы.
Раздался шум колес – к дому подъехала машина свекрови.
— О, а вот и мама. Пойду хоть освежусь в душе, пока она не взяла меня в оборот. Жара невыносимая, — спохватился Воровский. Всунул мне  второй букет, про который позабыла Аннушка, и быстро нырнул в дверь, оставив нас с дочкой встречать прибывших гостей.
Скоро дом наполнился веселыми возгласами. Ольга с моей мамой хлопотали у стола, Иракли угощал моего папу домашним коньяком в беседке, а мы с Аннушкой с восторгом перебирали подаренные игрушки в гостиной на фоне двух огромных букетов благоухающих роз.
— Аня, а ты кого хочешь – братика или сестричку? — заглянула в гостиную Ольга.
— Папе с мамой вчера доктор сказал, что приедет братик, — беззаботно отозвалась малышка.
— Миша! — возмущенно вскинулась на спускающегося вниз сына Ольга. — Как ты мог мне не сказать, что вы ходили вчера делать УЗИ?!
— Так сюрприз же хотели сделать, — рассмеялся тот и поцеловал мать в щеку. — Аннушка всю контору спалила. Привет, кстати.
Ольга обиженно цокнула и шлепнула его по плечу.
— Все за стол! Горячее стынет! — раздался голос моей мамы в холле.
В тот вечер мы сидели во дворе почти до полуночи. Ночной воздух был пронизан тем самым незабываемым августовским ароматом погоревшей на солнце травы, в кустарнике пели цикады, а вдалеке шумело море. Было так хорошо, что не хотелось уходить в дом.
 Аннушку уложили спать в обнимку с куклой, а разговоры и смех за столом не смолкали.
— Пойдем, я уложу спать и тебя, Лиза, — сжав мою руку под столом, — заулыбался Воровский. — Оставим наших родителей гулять без нашей компании. Будущим мамам положен крепкий сон.
— А мы купаться на пляж пойдем! — оживился Иракли. — Идем, Оля?
— Я купальник не взяла!
 — А мы нагишом! Темно, пляж дикий, никто не увидит!
— Коньяк захвати! — бурно поддержал идею мой папа. — Девочки, ну-ка, живо идите за полотенцами, и на пляж!
— Вас полиция поймает, если вы голыми купаться станете, — испугалась я.
— А пусть попробует догнать, — переглянулись и засмеялись родственники.
Воровский взял меня за руку.
— Пусть идут, Лиза. А мы спать.
Веселая компания, пересмеиваясь, засобиралась и скоро удалилась в сторону пляжа.
Я быстро ополоснулась в душе и выбралась из ванной. Накинула на себя легкую сорочку и пришла в спальню. Миша сидел на краю кровати, задумчиво рассматривая куклу.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍
— Ты забрал у Лизы игрушку? — приподняла бровь я.
— Она во сне столкнула ее на пол. Я поднял. Теперь пытаюсь выяснить, как она работает.
— Там в детской инструкция была.
Я устроилась рядом и прильнула к его плечу. Он отложил куклу в сторону и привлек меня к себе. Поцеловал в макушку.
— Устала?
— Да. Малыш сильно толкается.
— Ничего, осталось всего три месяца подождать. Давай, я помогу тебе удобно лечь.
Воровский потянулся за подушкой и аккуратно взбил ее.  Я забралась в постель. Он дождался, пока я найду удобную позу и прилег рядом. Положил руку на мой живот и начал осторожно поглаживать.
— Думаешь, их не заберут в участок за распитие спиртных напитков в общественном месте? — сжимая его ладонь, сонно спросила я.
— Они уже большие дяди и тети. Сами разберутся, — тихо рассмеялся Воровский и начал усыпать нежными поцелуями мою шею.
— Нет, Миш, я на сегодня пас…
— Я все равно тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю. Но я спать.
Заулыбавшись, прильнула к нему ближе. Через приоткрытое окно было слышно, как вдалеке шумит море, а я засыпала счастливой. В тишине, безмятежности и объятиях любимого мужа.
Конец