Анна Князева
Монета скифского царя
Все персонажи и события романа вымышлены, любые совпадения случайны.
Пролог
28 декабря 1963 годаМоскваВ дверь позвонили. Из кухни раздался голос:
– Веня! Открой! У меня руки в муке!
В прихожей появился худощавый мужчина, прошел до двери и заглянул в глазок:
– Клава! Мы вызывали Деда Мороза и Снегурочку?
– А сколько сейчас времени?!
– Три часа!
– Мы вызывали на шесть!
– Они пришли. Что мне делать?
– Что делать?… – Из кухни выглянула миловидная женщина. – Пусть заходят, Глеб скоро вернется.
– Не понимаю, для чего заказывать пятнадцатилетнему детине Деда Мороза?
– А как же подарок?
– Он что? Конфет, что ли, не видел?
Женщина вышла в прихожую и всплеснула руками:
– До сих пор не впустил? Что за человек… – Она сама отомкнула замок и распахнула дверь. – Проходите!
– С Новым годом! С новым счастьем! – В прихожую ввалился Дед Мороз, за ним – рослая Снегурочка. – Где тут мальчик Глебушка?!
– Рано пришли. Мы ждали вас в шесть. Диспетчер перепутала время. – Закрыв дверь, женщина обернулась и увидела, что муж лежит на полу. Она спросила: – В чем дело, товарищи?
– Заткни ей рот, – мужским голосом проговорила Снегурочка.
Женщина рванулась вперед и побежала:
– Помогите! Убивают!
Не добежав до окна, она получила тяжелый удар по голове и рухнула на ковер. Дед Мороз присел рядом и прислушался. Потом потрогал шею возле яремной впадины.
– Послушай, Сыч, кажись, я ее убил.
– Вот придурок! – выругалась Снегурочка. – Теперь и мужика придется валить.
Глава 1
Наше время, МоскваМонеткаДайнека купила платье – пестрое, с короткими рукавами и синим кружевом понизу. Сначала ей понравилось другое, светло-бежевое, с обтянутыми пуговками, но опытная в таких вопросах подруга сказала:
– Нет, не годится. На телевизионном экране все сольется в пятно телесного цвета. Слава богу, волосы у тебя – темные. А то вообще – караул.
Азалия Волкова имела право на подобные замечания, она была известной артисткой. Дайнека была подругой известной артистки и собиралась «прицепом» пройти вместе с ней на ток-шоу. Знакомый Азалии, телевизионный редактор, пообещал, что если Дайнеке приспичит выступить, на экране ее подпишут как фотомодель.
Дайнека из приличия возмутилась: какая из нее фотомодель? Но когда Азалия сказала редактору: «Подписывай – временно безработная», Дайнека согласилась на модель. Быть безработной в двадцать четыре года ей было стыдно.
После окончания университета она переменила несколько мест, но нигде не задержалась надолго и стала подумывать, что ошиблась профессией. Случается, что люди ошибаются дверью, но они могут выйти обратно. А что делать ей? Выбросить из жизни пять лет учебы?
В период обостренных самокопаний Дайнека задавала себе вопрос: что такое специалист по связям с общественностью? И сама себе отвечала: рупор чужих достижений. Результат ее собственной работы как бы растворялся в «эфире». Сказала – послушали и забыли. Написала – прочли и выбросили. Такой расклад ее не устраивал.
– Але, гараж… – Азалия помахала рукой перед носом Дайнеки. – У нас мало времени, нужно купить туфли.
– Эти не подойдут? – Дайнека вытянула перед собой ногу в балетке.
– Смеешься? Тебе нужны шпильки в цвет платья. – Азалия Волкова заглянула в пакет и, сверившись с платьем, сказала: – Можно – красные, но лучше: зеленые. Или сиреневые.
Туфли купили бледно-голубые, и не на шпильке, а на прямом каблуке. Время подпирало, поэтому Дайнека переоделась в машине.
Азалия привезла ее в большой ангар на территорию бывшего московского завода. Они по очереди побывали в кресле стилиста, потом отправились в комнату ожидания, где уже собралась компания известных людей. Такая концентрация знаменитостей могла привести в трепет кого угодно, тем более Дайнеку, с ее гипертрофированной эмоциональностью. Она встала поодаль и стала слушать.
Рассевшись вокруг стола с угощением, звезды говорили о том и о сем. В частности о современных сериалах, что было вполне оправданно – ток-шоу приурочили к выходу детективного фильма. Известный журналист, бритый налысо человек в сером костюме, жевал копченую колбасу и говорил с режиссером, которого Дайнека знала в лицо, но фамилии не помнила.
– Почему ваши сериалы такие неинтересные? Я бы сказал – недоделанные. Вы явно недорабатываете. Факт – налицо.
Кто-то подсказал:
– Сценариста хорошего днем с огнем не найти.
– Дело не в этом, – отреагировал режиссер. – На деньги, которые канал дает на производство, можно снять хороший диафильм или плохой сериал. На большее средств не хватает. Что касается талантливых сценаристов – их давно нет. Старики вымерли, а молодых не научили. Осталось только локти кусать.
Азалия подошла к столу, налила себе чаю и поддержала беседу:
– Беда в том, что сценарии пишут «на коленке».
– Что это значит? – спросил едок колбасы.
– За два месяца – двадцать четыре серии. Как вам это понравится?
– Да ну…
– Если бы в России, как за рубежом, экранизировали книги талантливых авторов… – Азалия улыбнулась вошедшему в комнату человеку. – Вот, например, писатель Остап Романов. Почему бы не экранизировать его книгу?
Романов взял со стола печенье и подсел в кресло.
– О чем идет речь?
– Об экранизациях книг.
– Интересная тема.
– За право на экранизацию нужно платить, – заметил режиссер. – Это общеизвестный факт.
– Ну так заплатите, – сказала Азалия.
– На это нет средств. Проще взять сценариста с умеренными запросами. Он и придумает, и напишет.
– Он напи-и-ишет, – протянул лысый журналист в сером костюме. – Смотри потом ваше говно.
– Зачем же так грубо… – скривился режиссер и обратился к писателю: – Над чем теперь работаете?
Романов уточнил:
– В смысле?
– Ну, вы же писатель. В каком жанре пишете?
– Психологический триллер.
– Вона куда завернули! – хмыкнул режиссер.
– Пишу о жизни, о смерти, о любви.
– А-а-а-а…
– О чем же еще писать?
– Ну-ну…
– Напрасно иронизируете. – Романов по-хозяйски налил себе чаю. – Моя задача провести героя через кризисные ситуации и предложить эффективную модель их разрешения.
– Вы психолог? – догадался лысый в сером костюме.
– Можно сказать и так.
– Это не ответ. Где вы учились?
– Педагогический колледж. Специальность – психология детей дошкольного возраста.
– Тогда вам нужно писать для детей дошкольного возраста.
– У меня есть серия детских книг.
– Выходит, и швец, и жнец, и на дуде игрец?
– Вот только не нужно утрировать.
– Тогда вернемся к вашей новой книге. О чем она?
– В ней идет речь о непростом выборе человека в сложных жизненных обстоятельствах.
– Да-да… Вы уже говорили.
– Если позволите, я продолжу… – Остап Романов охотно развил тему, но его идеи слишком явно были заимствованы у других, более талантливых писателей.
Дайнеке показалось, что он не тот, за кого себя выдает, и что на самом деле он проще, неинтереснее, незначительнее. Романов был не в меру многозначительным и в меру брутальным. Во всем его обличье был диссонанс: не подходящие к продолговатому телу короткие ноги, подвернутые джинсы, широкоплечий пиджак.
«Несоответствия – вот ключевой момент для понимания этого человека», – решила Дайнека.
– Как он тебе? – шепотом спросила Азалия.
– Врет…
– В каком смысле?
– Говорит неинтересно. Темы заимствованные.
– В прошлом году Романов вошел в десятку самых востребованных российских писателей. Его издают за рубежом.
– Это не имеет значения.
– А что имеет? – Стрельнув глазами в Остапа, Азалия прошептала: – Тихо… Он идет сюда.
– Несравненная… Богиня! – Романов поцеловал Азалии руку и широко обернулся к Дайнеке: – Я – Остап. Как зовут вас?
– Людмила.
– Для своих – Дайнека, – уточнила Азалия.
– И все-таки Людмила или Дайнека?
– Людмила, – не слишком дружелюбно повторила Дайнека.
В комнату заглянула помощник режиссера:
– Прошу всех пройти на площадку!
Съемочный павильон изнутри был полностью увешан черными тряпками. На их фоне красно-белыми пятнами «кричали» знакомые декорации. В остальном антураж съемочной площадки оказался до обидного прозаическим – жующие по углам статисты, связки кабелей и сквозняки, колышущие пыльные полотнища ткани.
Звукооператор сунул Дайнеке за шиворот радиопередатчик и прицепил микрофон:
– Говорить нужно громко и четко.
Она села на диван, поерзала по искусственной коже и, услышав специфический треск, приказала себе не двигаться. По правую руку от нее сидела Азалия, по левую – старенький композитор, сочинивший музыку к давнишнему сериалу о Шерлоке Холмсе.
Ведущий программы, с иголочки одетый молодой человек, вымеривал шагами площадку и нервно учил текст. На ярусах расположились усталые статисты. Для многих из них эта программа была сегодня не первой и не последней.
В студии прозвучал невидимый голос:
– Приготовиться! Начинаем!
Молодой человек выдохнул и вышел на исходную точку между диванами:
– Добрый вечер! Мы – в прямом эфире. Сегодняшний выпуск посвящен выходу нового детективного сериала…
Дайнека покосилась на Азалию. Дождавшись демонстрации трейлера, она чуть слышно спросила:
– Нас транслируют?
– Это запись… – неподвижными губами прошептала Азалия.
– Тогда зачем он соврал?
– Заткнись.
По ходу программы в студии один за другим появлялись главные гости, которые отсиживались в другой, отдельной гостиной. Они садились на особый поперечный диван, рассказывали о своем участии в сериале или о своем к нему отношении. Со второстепенных диванов наперебой вступали менее важные гости из их гостиной. Повторяя друг друга, они отчаянно пытались запомниться, как будто прыгали на результат в высоту. Наконец в эфир прорвался писатель Романов и бодро, с огоньком съехал на любимую тему непростого выбора человека в сложных жизненных обстоятельствах.
Поискав кого-то глазами, ведущий программы остановил свой взгляд на Дайнеке. Она догадалась, что про нее ведущему в наушник сказал редактор, и представила надпись: «Людмила Дайнека, фотомодель».
Ей тут же был задан вопрос:
– Как вы, человек творческой профессии, относитесь к современным экранизациям детективов?
Дайнека дернулась, и новое платье проехалось по дивану, издав надтреснутый провокационный звук. После этого осталось только сказать, что к экранизациям она относится положительно.
Всю дорогу домой Азалия Волкова подшучивала над Дайнекой, пока не заметила, что та упорно молчит.
– Обиделась? Я же любя… – сказала Азалия и снова прыснула в кулачок. – Но как же это было смешно! Похоже на пердеж…
– Хватит! – Дайнека покраснела от злости. – Ты сама выбрала это платье. Я не виновата, что оно прилипло к дивану.
– Ну хорошо. – Азалия обняла ее свободной рукой. – Сейчас я тебя порадую. Знаешь, кто просил у меня твой телефон?
– Кто?
– Писатель Остап Романов.
– Зачем?
– Неужели не понимаешь?
– И ты дала?
– Конечно. Такими, как он, не бросаются.
– И он будет звонить?
– По крайней мере, я на это надеюсь. – Азалия резко свернула с дороги и въехала на заправку. – Чуть не проворонила… – Она остановилась у колонки, вышла из машины и отправилась в кассу.
Услышав металлический стук, Дайнека повернула голову и опустила стекло. Согнувшись в три погибели, перед ней стоял худой горбоносый старик.
– Чего вам? – спросила она, не убирая пальца с кнопки стеклоподъемника.
– Монетку старинную купите, пожалуйста.
– Мне не нужна монетка.
– Недорого, девушка…
– Повторяю, она мне не нужна. – Дайнека нажала на кнопку, и стекло поехало вверх.
– Стойте!
Повинуясь приказу, она снова опустила стекло и посмотрела в худое лицо старика.
Он тихо сказал:
– Я Галю свою похоронил…
В воображении Дайнеки нарисовалась картина: у него был дом, семья, нормальная жизнь, но после смерти жены все пропало. Несчастье иссушило его тело, лишило здоровья, завладело плотью и пошло в атаку на совесть.
Дайнека схватилась за сумку:
– Сколько стоит ваша монета?
– Она серебряная, старинная…
– Да-да! Разумеется. – Дайнека не поверила ни одному его слову. Московские жулики не раз пытались всучить ей «старинные» кольца или монеты. И случалось это, как правило, на заправках.
Она протянула деньги.
– Тысячи хватит? – Потом попросила: – Только, пожалуйста, водку не покупайте.
Старик взял деньги, вытер о рубашку монетку и, словно стесняясь, отдал ее Дайнеке.
– Вы не пожалеете об этом. Владейте.
Хлопнула дверца, и в салон «впорхнула» Азалия.
– Что нужно этому бедолаге?
– Ничего, – сказала Дайнека. По опыту она знала – в такие моменты ее мало кто понимал.
Когда машина тронулась, горбоносого старика поблизости уже не было.
Глава 2
После всего, что было
Дайнека вошла в квартиру и увидела в прихожей отцовские башмаки. Она сбросила свои туфли и крикнула:
– Папа, ты здесь?
Из комнаты выбежал Тишотка и, радостно взвизгнув, встал на задние лапы. Вячеслав Алексеевич вышел из ванной, вытирая полотенцем лицо:
– Здравствуй, милая. На улице душно. Решил умыться.
– Хорошо, что приехал. – Она подошла ближе и уткнулась носом в отцовское плечо. – Я очень соскучилась.
– Как у тебя дела? – Отец обнял ее, поцеловал в темя и повел в гостиную. Там усадил рядом с собой на диван. – Чем занимаешься?
За ними в комнату прицокал Тишотка и, удовлетворенно вздохнув, рухнул на коврик.
– Да как тебе сказать… – Дайнека потрепала псину по холке. – Валяю дурака. По сути – бездельничаю.
– Ну, что же… Иногда и это полезно.
– А ты? Как себя чувствуешь? Как твое сердце?
– Нормально… – Вячеслав Алексеевич непроизвольно потер грудь ладонью.
– Болит? – Дайнека вскочила с дивана.
Тишотка мгновенно отреагировал и тоже вскочил.
Отец замахал рукой:
– Успокойся, я – в норме. Скажу больше, мы с Еленой Петровной решили отправиться в отпуск. Поедешь с нами?
Дайнека покачала головой:
– У меня Тишотка. Он как ребенок, одного не оставишь.
– А мы и Тишотку с собой возьмем. Сядем в машину, и айда по Европам!
Представив это путешествие, Дайнека прикрыла глаза и впала в состояние дремотного блаженства.
– Едем или нет? – напомнил отец.
Она закивала головой:
– Да! Да! Едем!
– Прививки у зверя есть? – Вячеслав Алексеевич взыскательно посмотрел на Тишотку, тот вскочил и вытянулся в струнку, как будто собрался паковать чемоданы.
– Есть! – ответила за него Дайнека.
– Паспорт собачий имеется?
– Все как положено.
– Нужно взять справку для ветеринарного контроля на таможне, – сказал отец. – Знаешь где?
– В ветлечебнице.
– Вот и хорошо. – Вячеслав Алексеевич хлопнул себя по коленям и встал с дивана: – Недели через полторы двинем в дорогу.
– Так быстро уходишь? – расстроилась Дайнека.
– Есть одно дело…
– Что-нибудь случилось?
– Не хотел тебя расстраивать, но уж если зашла речь…
– Говори.
Вячеслав Алексеевич склонился к Тишотке и, поглаживая пса по спине, размеренно произнес:
– У Насти дом отбирают.
– Нашу дачу? – вскинулась Дайнека.
– Она давно не наша, а Настина.
– Но почему? При разводе ты оформил на нее все документы 1.
– Я-то оформил. Настя взяла под залог дачи два миллиона рублей в какой-то мутной конторе. Теперь разбираемся.
– Сергей Вешкин знает?
– Начальник службы безопасности, куда без него? Через пятнадцать минут встречаемся.
– Тогда я спокойна.
– Все не так просто… – Вячеслав Алексеевич выпрямился и сунул руки в карманы брюк. – При передаче денег Настя подписала бумаги, по которым земля под домом переходит к кредитору независимо от того, вернет она деньги или нет.
– Какая глупость!
– Вероятно, так она решила обезопасить себя. Не подумала о том, что теперь дом стоит на чужой земле.
– Получается, ее обманули?
– Ты же знаешь – ее обмануть не сложно.
– Умом и сообразительностью Настя не отличалась, – не без сарказма подтвердила Дайнека. – Но куда же смотрела Серафима Петровна?!
– Так или иначе придется им помогать.
– После всего, что было?2 – сдавленно проговорила Дайнека.
Отец обнял ее за плечи и назидательно произнес:
– Теперь не время сводить счеты. Если землю и дом отберут – им негде будет жить. Я в ответе за Настю.
– Вот и нет! – воскликнула Дайнека.
– Прости, дочь, но это мое дело! – сказал Вячеслав Алексеевич и, словно повинуясь какому-то импульсу, вышел из комнаты.
Дайнека догнала его в коридоре и обхватила руками:
– Прости, папа! Прости! Ты благородный человек! Я это знаю… Но мне обидно, что Настя тобой пользуется.
– В свое время я использовал Настю, – тихо сказал отец.
– Неправда! Она сама на тебе повисла.
Дайнека была права, но только отчасти. Настя с первой встречи подкупила Вячеслава Алексеевича выражением беспомощности на детском лице. Наблюдая за ее ужимками и беспробудной умственной ленью, он снисходительно улыбался, скрывая боль и сожаление, как будто дело касалось близкого родственника, пораженного смертельной болезнью. Чувство ответственности за судьбу Насти не оставляло его, как и чувство вины – за то, что он использовал ее молодость, не имея на то бесспорного права.
Вячеслав Алексеевич покачал головой:
– Она отдала мне часть своей жизни и в результате осталась одна.
– С нашей дачей…
– Что?
– Она осталась с нашей дачей… – проговорила Дайнека, подняла голову и залюбовалась отцом.
Густые с проседью волосы, четкий профиль, умные проницательные глаза. Несмотря на возраст и солидную внешность, в нем по-прежнему бурлила молодая энергия. При большом росте и крепком телосложении Вячеслав Алексеевич был легок на подъем. Ему часто говорили, что он напоминает военного в штатском. И это было похоже на правду, с той только разницей, что Вячеслав Алексеевич умел носить деловой костюм и выглядел в нем достаточно импозантно.
Дайнека смахнула пыль с его пиджака:
– Красивый костюм.
– Елена Петровна купила.
– Знаю. По магазинам ты не ходок.
– Вот видишь… Что тебе ни скажи, ты все уже знаешь. – Вячеслав Алексеевич посмотрел на часы: – Через пятнадцать минут встречаюсь с Вешкиным. Когда возвращается Джамиль?
– Не скоро.
– А если точнее?
– Он не сказал.
– Не нравится мне это, – проворчал Вячеслав Алексеевич. – Деньги у тебя есть?
Дайнека расстегнула кошелек и высыпала на столик всю мелочь:
– Вот!
– Это все? – удивился Вячеслав Алексеевич и вытащил из кармана портмоне. – Не я ли на прошлой неделе переводил на твою карточку приличную сумму?
– Пришлось немного потратиться. Платье купила. – Она вздохнула и поддела носком голубую туфлю. – Потом это…
– Собралась куда-нибудь?
– Уже сходила. На следующей неделе увидишь меня по телевизору.
– Да ну?..
– Честно-честно… – Проследив за его взглядом, Дайнека удивленно спросила: – Что случилось?
Вячеслав Алексеевич поворошил кучу монет и вытащил из нее одну:
– Откуда это у тебя?
– А… Ерунда! – Она беспечно махнула рукой. – Приобрела у одного старичка. Подделка.
– Зачем?
– Просто пожалела.
– И где ты его встретила?
– На заправке. Классическая схема – там часто что-нибудь предлагают.
– Всегда покупаешь?
Дайнека помотала головой:
– Нет, никогда.
– Зачем же сейчас купила?
– Я сказала…
– Ах да… Стало жалко. – Вячеслав Алексеевич положил монету на ладонь и включил верхний свет. – Мне кажется, что я такую где-то уже видел.
– Папа, не будь ребенком. Обычная подделка, что же еще.
– Позволишь мне ее взять?
– Бери!
Раскрыв портмоне, он сунул туда монету, достал несколько купюр и положил их на стол:
– Постарайся не тратить на ерунду.
– Зачем так много? – поинтересовалась Дайнека.
– Не могу позволить, чтобы дочь голодала, – отшутился Вячеслав Алексеевич.
Проводив отца, она, не раздеваясь, легла в постель и закрыла глаза. Дайнека вспомнила тот день, когда отец впервые привел Настю в их дом. Ей было семнадцать, и она не планировала заводить себе «мачеху». Тем не менее была готова мириться с ней, лишь бы не увидеть еще раз отцовскую сгорбленную спину, как в день бегства матери3.
Впервые увидев Настю, Дайнека была шокирована ее сходством с мамой, наивно предположив, что за этим кроется какой-то особый промысел Судьбы. Но хватило одного совместного чаепития, чтобы от иллюзии не осталось и следа. Настя была не слишком умна и обременительна в общении, однако внешне была вполне хороша. Подкачали только ноги, явно не дотягивавшие до светского стандарта. Но, как говорится, есть места поважнее.
Дайнека утешала себя мыслью, что союз с такой женщиной обречен и отца надолго не хватит. Но время шло, и Настя оставалась в их жизни, а с ней и Серафима Петровна. Они обе стали появляться в их квартире. Потом мать с дочерью перебрались на их дачу – сначала на лето, а потом на осень, зиму и весну.
Появляясь на даче, Дайнека с утра уезжала на велосипеде к реке, а по вечерам старалась не выходить из своей комнаты. Одиночество в такие моменты казалось ей меньшим из зол.
Она никогда не чувствовала себя хозяйкой на даче. Эту роль самонадеянно присвоила себе Серафима Петровна. Улыбаясь и сладенько вздыхая, она ходила за Дайнекой по пятам и со значением выключала оставленный ею свет. На повестке дня была бережливость.
Дом и участок неузнаваемо преобразились, наполнившись уютом и целесообразностью. Во всем чувствовалась новая хозяйская рука. На мебели в гостиной появились чехлы (никому и в голову не приходило, что они неуместны), на окнах – новые занавески. Часть предметов обстановки переместилась на более подходящие места. В спальне Дайнеки произошли не согласованные с нею перемены. При этом кое-что из мебели перекочевало в комнату Серафимы Петровны. А еще в доме прижилось немало занятных вещиц.
Демонстрируя произведенные усовершенствования, Серафима Петровна подолгу восхищалась сама собой и назойливо вопрошала:
– Правда же, стало лучше? Ведь правда?
С ней молча все соглашались.
Таким образом, дачный, по замыслу, дом получил статус полноценного загородного жилища. Но главным, что делало его семейным очагом, стало обилие мудреной кухонной утвари. С ее помощью Серафима Петровна творила свои кулинарные чудеса, отчего в доме всегда пахло вкусной едой и рукотворным достатком. Располневшая от прожитых лет и часто употребляемой выпечки, Серафима Петровна и сама напоминала только что вынутый из печки пышный хлеб: румяная, большеглазая, с объемным, туго стянутым бюстом. Никто, кроме дочери, не догадывался, какое нежное женское сердце бьется в ее груди. И если бы помимо похвал в адрес ее стряпни и хозяйской сметки ей изредка говорили о том, как хороши ее глаза и ямочки на пухлых руках, она бы наверняка успевала переделать вдвое больше дел.
Неизменным атрибутом внешности Серафимы Петровны была чистая накрахмаленная косынка поверх прически. Ни один волос не смел выбиться из-под нее, дабы не оказаться в чьей-то тарелке. Она была по-немецки аккуратна и точна в действиях.
Появившийся в саду огородик год от года становился все больше. И в период летних заготовок соседи надолго лишались покоя из-за колдовских запахов солений и варений, секреты которых Серафима Петровна не открывала даже дочери. Впрочем, Настя не очень-то ими интересовалась.
Нельзя сказать, что вся энергия этой неугомонной труженицы шла на мирные цели. Значительная ее часть отдавалась тому, что отличает обычного человека от идеала. Осознавая свою значимость в доме, Серафима Петровна жаждала всеобщего признания, не забывая напоминать, как трудно все успевать и сколько сил она положила на алтарь всеобщего благополучия. Никто и не возражал ей. Просто Дайнека перестала бывать на даче. А папа перестал бывать в городской квартире. Часто, возвращаясь из очередной командировки, он приезжал к Дайнеке из аэропорта только за тем, чтобы переночевать. А утром неизменно отправлялся на дачу.
Тогда Настя выиграла или, как сказала бы ее мудрая мама, вытащила счастливый билетик. Но годы шли, и счастье ускользнуло из ее маленьких цепких ручек. Отец ушел к Елене Петровне Кузнецовой.
Тишотка подошел к кровати и тронул ее лапой. Дайнека открыла глаза:
– Хочешь на улицу?
Как только она произнесла эти слова, Тишотка потрусил на кухню к миске с водой, и оттуда донеслись размеренные хлебки. Выйдя в прихожую, Дайнека пристегнула пса поводком, и они вышли во двор.
Нельзя сказать, что дурная новость про дачу была для Дайнеки сюрпризом. Она давно ждала чего-то подобного. Настя слишком долго не давала о себе знать, и вот наконец свершилось. Дайнека знала, что отец решит эту проблему, даже если ему придется выкупать свою собственную дачу, которую так глупо «проворонила» Настя. Ее беспокоило то, что все встречи с Настей заканчивались для отца сердечными приступами. Осталось только молить Бога, чтобы основная нагрузка легла на Сергея Вешкина. На него всегда можно было положиться, и Дайнека знала это как никто другой. Сергей не раз помогал ей в сложных жизненных обстоятельствах.
Тишотка добросовестно описывал кусты возле забора. Взглянув на него, Дайнека проронила:
– Непростой выбор в сложных жизненных обстоятельствах…
Телефон откликнулся на эти слова звонком с незнакомого номера.
– Слушаю…
– Добрый вечер, Людмила. Простите, что поздно. Я был уверен, что вы не спите.
– Кто вы такой?
– Остап Романов, писатель. Мы познакомились сегодня.
– Что вам нужно?
– Хочу продолжить знакомство.
– Зачем?
– Не загоняйте меня в тупик, иначе я начну сочинять.
– Это ваша работа.
– Какая вы язвительная… – Остап замолчал, но спустя мгновение все же продолжил: – Мне хочется узнать вас поближе. Давайте встретимся завтра?
– У меня есть любимый человек, – предупредила Дайнека.
– А я не предлагаю выйти за меня замуж. Завтра у меня встреча с читателями. Буду рад, если придете.
Допустив, что встреча с читателями – вполне приличная тема, Дайнека представила, что сидит рядом с писателем, а на нее завистливо смотрят его почитательницы.
– Где будет встреча? – на всякий случай поинтересовалась она.
– В Доме книги «Москва». – Остап радостно рассмеялся, потом спросил: – Неужели придете?
Во многом из-за его хорошего смеха она согласилась:
– Приду. В котором часу начало?
– Ровно в семь.
– К семи буду там.
Глава 3
Поиски Люцифера
Синее море простиралось до самого горизонта. Дайнека сделала пару гребков, перевернулась на спину и посмотрела в другую сторону. Там тоже было море без края, и вокруг – никого. Полуденное солнце так сильно пекло, что заболела голова. Пить хотелось до звона в ушах.
– Мама… мамочка… – по-детски захныкала Дайнека.
Звон усилился, теперь он был не прерывистым, как прежде, а нарастающе-постоянным.
От этого свербящего звона Дайнека и проснулась. Сообразив, что кто-то звонит в дверь, она вскочила с постели и побежала в прихожую. Распахнув дверь, увидела перекошенное отцовское лицо.
– Что случилось?! – Отец переступил через порог и захлопнул за собой дверь. – Почему так долго не открывала?!
– Я спала… – пробормотала Дайнека.
– Что с телефоном?! – Он продолжал допрос, нисколько не снижая напора. – Еще минута, и я бы взломал дверь!
– А где твой ключ? – поинтересовалась она.
Вячеслав Алексеевич забрал со столика свою связку и, чуть сбавив тон, пояснил:
– Вчера забыл впопыхах…
– Вот видишь, сам забыл ключи, а я виновата. – Дайнека зевнула. – Но, в общем-то, хорошо, что ты меня разбудил. Еще немного, и я бы пошла ко дну.
– Это иносказание? – догадался отец.
– Это – сон. Мне снилось, что я одна посреди моря, и вокруг – никого.
– Лодка хоть была?
Она покачала головой:
– Нет. Ничего. Только солнце. Так пекло, что до сих пор болит голова.
– Выпей таблетку, фантазерка. – Вячеслав Алексеевич поцеловал ее в голову, и это означало, что она прощена.
– Если хочешь, сварю кофе, – предложила Дайнека и зашаркала по коридору на кухню.
– Разбей на сковородку пару яиц, – сказал Вячеслав Алексеевич, снял с крючка поводок и подозвал Тишотку: – Иди ко мне… – Потом крикнул в сторону кухни: – А я пока выведу молодого человека!
Когда он вернулся, на столе уже стояла тарелка с яичницей, а в его любимой кружке дымился кофе. Вячеслав Алексеевич сел напротив дочери, взял вилку и начал есть. Дайнека нехотя «клевала» кукурузные хлопья, запивая их молоком.
– Что с дачей? – поинтересовалась она.
– Пока ничего. Поговорили с Вешкиным, наметили направления. Сегодня вечером поеду к Насте на дачу.
– Зачем? – Дайнека насторожилась. – Отправь туда Вешкина.
– Для начала сам хочу разобраться. Дело семейное.
– Тогда и я поеду с тобой.
– Нет.
– Но я – тоже семья! – запротестовала Дайнека.
– Нет! – Отец повысил голос и поднял на нее глаза. – Вообще-то я пришел к тебе по другому поводу.
– Ну?…
– Сегодня утром встретился с одним знающим человеком и показал ему твою монету.
– И что?
Вячеслав Алексеевич покачал головой, опустил глаза, потом отложил вилку:
– Он очень странно себя повел.
– Почему?
– У меня сложилось впечатление, что монета стоит немалых денег.
– Ты шутишь, папа? – Дайнека распахнула глаза, и на ее щеках заалел смуглый румянец. – Ты не придумываешь?
– Из нас двоих фантазерка – ты. Я не склонен преувеличивать, скорее, наоборот, я – реалист. Должен тебе сказать, что я озабочен и немного напуган. Если монета подлинная, тебе нужно будет объяснить, откуда она взялась.
– А что тут придумывать? Скажу, что на заправке купила.
– Звучит нелепо, – усмехнулся Вячеслав Алексеевич.
– Но это же правда.
– Людмила, – отец прикрыл ее руку своей, словно защищая от незримой опасности, – давай договоримся, что ты не предпринимаешь никаких шагов, пока не посоветуешься со мной.
– А что я могу сделать? – Она пожала плечами. – Разве что найти того бедолагу и доплатить за монету.
Сдержав смех, отец вдруг посерьезнел:
– Об этом я и говорю. Никаких поисков, никаких доплат, ни шага в его сторону! Я сам во всем разберусь.
– Как же ты разберешься, если ни разу его не видел, этого старика?
– Мое дело! – прикрикнул Вячеслав Алексеевич и потребовал: – Дай мне честное слово!
– Даю. – Дайнеке не нравилась ни тема, ни тон, в котором шел разговор.
Она с улыбкой спросила:
– Так что там с монеткой?
– Отдал Алехину для проведения экспертизы. После этого можно будет говорить о ее подлинности. – Вячеслав Алексеевич взял чашку с горячим кофе и сделал осторожный глоток.
– Ты уверен, что этот Алехин не умыкнет нашу монетку? – поинтересовалась Дайнека.
– Да как ты только… – Отец поперхнулся и договорил рассерженным голосом: – Алехин – порядочный человек, ученый, работает в Историческом музее.
– Прости. Это я сдуру.
– Необходимо, чтобы ты на время забыла обо всей этой истории.
Дайнека честно призналась:
– Это не просто.
– Мы не знаем, какой шлейф тянется за монетой и что за человек тот старик.
– Обыкновенный голодный бомж. Видел бы ты, какой он худой.
Сделав последний глоток, Вячеслав Алексеевич поставил чашку и встал из-за стола:
– Собирайся. Ты едешь со мной.
Не задавая лишних вопросов, Дайнека быстро оделась. С отцом она была готова ехать куда угодно.
– Здесь? – Вячеслав Алексеевич покрутил головой и, оглядевшись, въехал на территорию заправки.
– Здесь, – подтвердила Дайнека. Он посмотрел на датчик бензина.
– Очень кстати. Как раз нужно заправиться. – И перед тем, как выйти из машины, сказал: – Опиши подробно, как выглядел старик.
– Лет семьдесят, очень худой, лицо – черное, как у цыгана…
– Форменный Люцифер… – обронил Вячеслав Алексеевич и спросил: – Во что был одет?
– В серые джинсы и светлую клетчатую рубашку.
– Какого роста?
– Высокого.
– Такой же, как я?
– Вас трудно сравнивать, ты – крепкий, а он очень худой.
– Когда ты его заметила?
– Когда он постучал монеткой в стекло.
– Ни с кем другим, кроме тебя, не общался?
– Нет! – более чем определенно ответила Дайнека.
– Во сколько все это было?
– Часов в десять, может быть, в начале одиннадцатого.
– Вечера?
– Я же говорила: все произошло после того, как закончилась съемка.
– Ах да, я и забыл. – Вячеслав Алексеевич вылез из автомобиля и, прежде чем захлопнуть дверь, проворчал: – Ты ведь у нас теперь звезда…
Дайнека наблюдала из салона машины, как, заплатив за бензин, отец говорит с кассиршей. Потом, обойдя территорию, расспрашивает служащего. Последним его собеседником был заправщик в униформе, заливавший бензин. Их разговор она слышала.
– Не видели поблизости худого старика в клетчатой рубашке? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Много здесь таких… – нехотя ответил заправщик.
Дайнека сразу узнала его, вчера он заправлял машину Азалии. Чисто одетый, старательный парень лет двадцати пяти – такие приезжают в Москву из соседних областей на заработки. Она бы не удивилась, если бы узнала, что он не спал со вчерашнего вечера.
Дайнека опустила стекло и напомнила:
– В серых джинсах, похож на цыгана, высокий такой…
– Нет, не припомню.
– Ты вчера работал.
– Ну и что?
– И ты заправлял нашу машину, когда я с ним говорила.
– Не помню.
– Спасибо… – Отец выдал ему чаевые и вернулся в машину. Выехав с заправки, подвел итог: – Никто его здесь не видел.
Дайнека упрямо напомнила:
– Я видела.
Пропустив мимо ушей слова дочери, Вячеслав Алексеевич продолжил:
– Вряд ли нам удастся его найти.
– Если захотеть, можно отыскать хоть черта лысого, – сказала Дайнека, запустив пробный шар.
Вячеслав Алексеевич немедля отреагировал:
– Не сметь! Ты обещала!
– Не буду – не буду, – заверила его Дайнека. Однако отец слишком хорошо ее знал.
– Если только узнаю, что ты ввязалась в это дело или хотя бы глазом повела в его сторону…
– Папа, – честным голосом проговорила Дайнека, – я же обещала!
Конечно, она ему соврала. В ее голове уже созрел план поиска Люцефера.
Глава 4
Больше не страшно
Рядом с Дайнекой стояли две молодые женщины и по-птичьи вертели головами, высматривая свободные стулья. Дайнека нашла одно свободное место и уже собралась его занять, как вдруг услышала:
– Людмила! Дайнека! Идите сюда! – Остап Романов махал ей с пятачка, где на столах в стопках лежали его книги.
В льняном пиджаке, с модной трехдневной небритостью, он олицетворял идеал женских грез. Под злыми взглядами читательниц Дайнека «поплыла» навстречу ему.
– Здравствуйте. – Остап обнял ее за плечи и тихо сказал: – Садитесь поближе. Мне бы не хотелось упускать вас из вида.
Дайнека кивнула, однако села поодаль. По счастью, к Остапу подошла ведущая встречи.
– Время начинать, читатели собрались. – Получив одобрительный кивок от писателя, она развернулась к почитателям творчества и начала встречу: – Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня у нас в гостях известный писатель Остап Романов!
Читатели зааплодировали, Остап любезно раскланялся и сел за столик. Ведущая встречи продолжала:
– Его книги издаются миллионными тиражами на нескольких языках и получают восторженные отзывы критиков не только в нашей стране, но и за рубежом. Ему вручены престижные премии в области литературы…
Остап Романов смотрел на Дайнеку так, как будто проверял, насколько она прониклась его исключительностью. От этой бесцеремонности ей стало неловко и даже засосало под ложечкой.
После вступительных слов ведущей Остап заговорил в микрофон.
– Счастлив видеть вас… Здравствуйте… Спасибо, что пришли. – Его голос был ниже обычного, он тщательно и со вкусом подбирал каждое слово.
Пересказав все, что было написано о нем в Википедии, Остап перешел к вопросам. Они, скорее всего, повторялись на каждой такой встрече.
– Скажите, откуда берутся сюжеты ваших произведений? – спросила читательница лет сорока. Было заметно, что она хочет ему понравиться.
– Из жизни. – Остап глубокомысленно закивал: – Да-да, не удивляйтесь. Вокруг нас много интересного. Сюжеты сами просятся на бумагу. Достаточно посмотреть в окно.
В разговор влезла сухая, претенциозно одетая старуха в «нафталиновой» шляпке:
– Вы пишете сами?
– Что значит «сам»? – Романов возмутился, выйдя из романтического образа. – Вы что же? Считаете, что за меня пишут литературные негры?
– Простите! – Старуха экзальтированно вскинула руки. – Я не имела это в виду. Всего-навсего хотела спросить: без компьютера?
Остап утихомирился и снисходительно объяснил:
– В наше время не обойтись без компьютера. Работая на нем, экономишь время.
Со стула поднялась хорошенькая девушка и спросила:
– О чем будет ваша новая книга?
– О жизни, о смерти, о любви… – глубокомысленно произнес Романов.
– Мне сильно понравилась ваша книга про уворованных близнецов. Там сначала про любовь, потом про жизнь, а потом они умирают.
– В новой книге эта тема будет раскрыта несколько глубже…
Девица преувеличенно удивилась:
– Еще глубже?
– Намного глубже и всеобъемлюще, – пообещал писатель Романов. – Моя задача провести героя через кризисные ситуации и предложить эффективную модель их разрешения. Задача, как вы понимаете, не из легких.
Через полчаса встреча с писателем продолжилась раздачей автографов. Женщины любили Остапа Романова, среди пришедших на встречу их было абсолютное большинство. Его мужественное лицо с модной щетиной излучало удовлетворенность собственным положением. Так было до тех самых пор, пока к Романову не подвели старую даму, которую подпирали по бокам две толстые девушки. Он спросил:
– Кому подписать книгу?
– Раисе Моисеевне… – Старая дама затрясла головой. – Мы с вами встречались, товарищ Шолохов. В шестидесятом году вы приезжали к нам на завод.
Провожая Дайнеку до выхода, Остап прокомментировал неловкий момент:
– Всегда найдется дура, которая все испортит. Их как будто специально присылают по одной на каждую встречу.
– Она – старенькая, – улыбнулась Дайнека. – На такую обижаться нельзя.
– А кто сказал, что я обижаюсь? – Произнеся эти слова, Остап Романов расстроился еще больше.
Пустить пыль в глаза не получилось. Это было ясно и ему, и Дайнеке. И все же Романов рискнул предложить:
– Поужинаем?
– Спасибо. Сегодня я не могу.
– Чуда не случилось… – заметил он с чувством глубокого разочарования.
– Мне правда нужно ехать в одно место.
– Могу вас отвезти. Я – на машине.
– Я – тоже…
После этого им больше не о чем было говорить. Однако судьба распорядилась по-своему: к Романову подошел молодой мужчина, одетый в тесный по моде костюм.
– Рад видеть. – Он протянул руку.
– И я тебя, Влад. – Остап пожал ее.
– За книгами пришел? – Парень скользнул по Дайнеке быстрым, незаинтересованным взглядом.
Романов кивнул на плакат с его собственной фотографией:
– Встреча с читателями.
– Ну-ну… Приятно было увидеться. – Влад снова посмотрел на Дайнеку, и она, как воспитанная девушка, собралась поздороваться, но в его планы это не входило К тому моменту, когда Дайнека открыла рот, Влад скрылся за дверью.
– Кто такой? – спросила она.
– Влад Делягин. Художник.
– А по-моему, так он – просто хам.
– Делягин всегда в образе. Он предпочитает любить не искусство в себе, а себя в искусстве, – сказал Романов и повернул разговор на свое: – Когда мы снова увидимся?
Дайнека улыбнулась:
– Когда будет следующая встреча с читателями.
– Нет, я серьезно.
– Будет время – звоните. – Она посмотрела на дверь, в которую вышел Влад, и проронила: – Меня от таких тошнит…
Когда на улице сгустилась темнота, Дайнека осторожно въехала на заправку и остановилась у магазина. Она заглушила мотор и опустила стекло. В салон залетел легкий ветерок с запахом бензина. К колонкам подъезжали машины, заправщики сновали от одной к другой, втыкали «пистолет» в бензобак, получали чаевые и снова шли по тому же кругу. Кроме них и курсирующих от машин до кассы водителей, на территории заправочной станции никого не было.
В одном из заправщиков Дайнека узнала парня, который заправлял машину Азалии и с которым говорил отец. Она вышла из машины и, дождавшись, пока он освободится, заговорила:
– Здравствуй…
Заправщик тоже ее узнал:
– Опять ты?
– Хотела спросить…
– Снова про того старика?
– Да.
– Мне некогда. Я должен работать, а не глазеть по сторонам.
– А если я заплачу и дам телефон?
– Зачем?… – Парень удивленно застыл.
– Увидишь старика и тут же мне позвонишь.
– А если он не появится?
– Буду не в претензии. Деньги оставь себе. Как тебя зовут?
– Леша.
– А меня – Людмила. – Дайнека достала кошелек и вытащила из него пару купюр: – Вот!
Заправщик записал ее телефон и ушел обслуживать очередного клиента.
Дайнека вернулась в автомобиль и, откинувшись в кресле, продолжила наблюдать за площадкой. Она включила радио, и в салоне зазвучала музыка из фильма «Шербургские зонтики». Лирическая тема направила ее мысли по нужному курсу. Вспомнился Джамиль, от которого уже два месяца не было весточки: ни телефонного звонка, ни эсэмэски. За несколько лет отношений Дайнека привыкла к этому, но все равно было обидно. Она вздохнула, проводила взглядом дорогой кабриолет и на мгновение встретилась глазами с водителем. У него был такой же высокомерный взгляд, как у Влада Делягина. Передернув плечами, Дайнека прошептала:
– Меня от таких тошнит.
От дальней заправочной колонки отделилась тощая фигура и прильнула к черному внедорожнику. Не ушами, а всей своей кожей Дайнека почувствовала металлический стук по стеклу. Дождавшись, когда водитель «пошлет» старика подальше, Дайнека тронула машину и остановилась у той же колонки. Прошло какое-то время, подъехала еще одна машина, и ей посигналили. Дайнека не спешила ни выходить, ни уезжать. Ее выдержка была вознаграждена – в окно постучали. Она опустила стекло:
– Чего вам?
– Монетку старинную не купите?
– Садитесь в машину.
Старик удивился:
– Зачем? Недорого, девушка…
– Садитесь-садитесь, я хорошо заплачу.
– Если желаете… – Он обошел машину и сел на заднее сиденье.
Дождавшись, когда захлопнется дверца, Дайнека тронулась с места. Старик испуганно вскрикнул:
– Стойте! Мы так не договаривались!
– Я только отъеду в сторону, – сказала она и припарковалась на прежнем месте у магазина. – Что продаете?
– Старинную монетку. Серебряную. Купите, не пожалеете.
Дайнека включила свет и, взяв монетку, сразу же поняла, что она – копия первой.
– Сколько просите?
– Триста.
– Не мало ли? В прошлый раз за такую же я заплатила вам тысячу и, кажется, задолжала.
Старик вгляделся в ее лицо и, узнав, прошептал:
– Что вам нужно?..
– Откуда у вас монеты? – Она хотела продолжить допрос, но старик распахнул дверь и выскочил из машины.
Дайнека не успела сообразить, как сама оказалась на улице и ноги понесли ее в том же направлении, куда побежал старик: через кусты, потом через дорогу – прямиком во дворы. Перебегая дорогу, Дайнека вспомнила, что не успела запереть машину, нащупала в кармане брелок, но вдруг услышала скрип тормозов и остановилась как столб.
– Куда прешь, дура?! – Из автомобиля высунулся обозленный водитель: – Я же мог тебя переехать!
– Простите, я тороплюсь… – пробормотала Дайнека и бросилась через дорогу во двор, куда убежал старик.
Ей вслед понеслось:
– Лечиться надо! Сумасшедшая!
Остановившись посреди безглазых домов, Дайнека поняла, что старые здания готовятся к сносу. Жизни здесь не было, но ей вдруг показалось, что в разбитом окне второго этажа мелькнул человек.
Дайнека кинулась к распахнутой двери подъезда и за несколько секунд влетела на второй этаж. Продвигаясь к тому месту, где видела старика, Дайнека ощущала, как под ногами «дышит» прогнивший пол. Идти было страшно, но остановиться – еще страшнее. Казалось, замри она хоть на мгновение, то сразу же провалится вниз, и только движение вперед внушало ей надежду.
Длинный «общежитский» коридор, по которому шла Дайнека, был полутемным. Свет от уличных фонарей пробивался сквозь пустые дверные проемы комнат, окна которых выходили на улицу. Там, где двери оставались на месте, было темно.
Неожиданно Дайнека увидела в конце коридора мужской силуэт. Пересекая освещенный участок, он вдруг блеснул яркой полосой на спине. Дайнека остановилась у комнаты, в окне которой видела старика. Двери там не было, и комната оказалась темной, поскольку ее окно выходило во двор.
Дайнека сделала шаг, но ее нога провалилась в пустоту, и она камнем рухнула вниз.
Глава 5
Две основные версии
Дайнека открыла глаза и, свыкнувшись с темнотой, понемногу начала ощущать свое тело. Страха не было, как не было понимания того, что с ней случилось. Решив шевельнуть ногой, она с любопытством ждала: получится или нет?
Шевельнуть ногой получилось, Дайнека подняла руку, потрогала свое лицо и ощупала голову. Была абсолютная уверенность, что ничего плохого с ней не случилось. Она лежала на чем-то теплом, как будто в согретой за ночь постели. Но лежать было не так удобно.
Перевернувшись, Дайнека свалилась на жесткие доски. Свалилась невысоко, но от этого было еще непонятнее, что происходит. Ощупав руками пространство вокруг себя, она вдруг наткнулась на чье-то лицо, залитое вязкой жидкостью.
Сознание пропало мгновенно, как будто в организме сработал предохранитель или кто-то невидимый вытащил батарейки. И Дайнеке больше не было страшно.
Второе воскрешение из мертвых случилось уже на воздухе. Открыв глаза, она увидела над собой глубокое черное небо и белокурую женщину, освещенную автомобильными фарами.
– Видишь меня? – спросила женщина, и Дайнека моргнула. – Говорить можешь?
– Мо-гу…
– Теперь пошевели пальцами.
Дайнека подняла голову, огляделась и, решив не мелочиться, сразу же села.
– Не двигайся! – Женщина схватила ее за плечи.
Прочитав на жилете надпись: «МЧС России», Дайнека спросила:
– Вы – врач?
– Врач… – проговорила она и снова спросила: – Что-нибудь болит?
– Голова кружится. Что со мной было?
– Ты не помнишь?
– Нет. Ничего.
– Ты упала с высоты. Счастье, что не приземлилась на торчащие доски. Тело старика смягчило удар…
– Татьяна Васильевна! – От полуразрушенного дома в их сторону шагали два санитара с носилками. – Куда его девать? Сами увезем или подождем труповозку?
– Кого это?! – Ошарашенная Дайнека вскочила на ноги. От резкого движения у нее закружилась голова. Пройдясь по дуге, она столкнулась с носилками, на которых лежал мертвец в серых джинсах и светлой клетчатой рубашке. Его лицо и голова были в крови.
– Не смотри! – Врач взяла ее под руку и протянула салфетку: – Вот! Вытри лицо и руки.
Теперь Дайнека заметила, что ее руки были в крови. В тот же момент она вспомнила все: провал через пол, потерю сознания, чужое лицо под пальцами в темноте.
– Он умер? – спросила Дайнека, хотя и без того все понимала.
Татьяна Васильевна крикнула санитарам:
– Несите его в машину! По дороге забросим в морг. – Отдав приказ, она ощупала Дайнеку с ног до головы и заключила: – Вроде все цело. В больницу с нами поедешь?
Дайнека категорически замотала головой:
– Нет! Ни за что!
К ним подошел мужчина. В свете фар Дайнека видела только его силуэт. Обращаясь к врачу, он спросил:
– Как она?
– Цела. – Татьяна Васильевна захлопнула медицинский чемоданчик. – От госпитализации отказалась.
– Тогда ее забираю я.
От этой брошенной фразы Дайнека почувствовала себя безвольной амебой. Ей было все равно, куда идти и что делать. Человек отвел ее в полицейский фургон, где пришлось провести больше часа.
По окончании следственных действий Дайнеку отвезли в районное отделение полиции. В комнате для допросов неизвестный человек представился:
– Кротов Леонид Георгиевич, следователь… Она перебила его:
– Во всем виновата я!
– Давайте по порядку, – сказал Кротов.
– Давайте, – согласилась Дайнека и, казалось, утихомирилась. Однако за первым восклицанием последовало второе и третье: – Это я убила его! Судите меня!
Следователь с интересом посмотрел на Дайнеку и, между прочим, спросил:
– Сколько вам лет?
– Двадцать четыре.
– Ранее судимы?
– Вы что! – Она подхватилась со стула, но он приказал:
– Сидите!
Кротов был худым, старше тридцати. Во всей его внешности чувствовался большой опыт следовательской работы, даже во взгляде, немного равнодушном и безусловно циничном.
– Назовите имя, отчество и фамилию.
– Людмила Вячеславовна Дайнека… – Притихшая Дайнека наблюдала за тем, как следователь заполняет протокол. В неподходящий момент она ткнула в бланк пальцем. – Не так!
– В чем дело?!
– Вы написали «Дайнеко».
– И что?
– А нужно – «Дайнека».
– Разве не так пишется ваша фамилия? – удивился следователь.
– Мне лучше знать. Фамилия моя.
– Пожалуйста… – Он исправил букву «О» на «А» и спросил: – Год рождения?
– А посчитать не судьба? Я же сказала, сколько мне лет.
– Прошу отвечать четко и ясно!
Дайнека назвала год рождения, и он снова спросил:
– Образование?
– Высшее.
– По вам видно…
Она уточнила:
– Что?
Кротов повторил чуть громче обычного, как для глухой:
– По вам, говорю, видно, что слишком образованная.
– Знаете… – Дайнека покраснела и эмоционально сказала: – Человек умер… А вы цепляете меня глупыми замечаниями.
– Адрес регистрации и фактический адрес проживания! – скомандовал следователь.
Дайнека назвала свой адрес, подчеркнув, что проживает и прописана в одном и том же месте и что она не рецидивистка, чтобы скрываться.
Следователь, не удержавшись, заметил:
– Никогда бы не подумал, что вам двадцать четыре. В лучшем случае – пятнадцать. Не больше.
Понимая, что это не комплимент, а обвинение в скудоумии, Дайнека сумела сдержаться и не ответить еще одной дерзостью.
– Приступим к опросу. – Следователь откинулся назад и спросил: – Кажется, вы хотели сделать заявление?
Она опустила голову и прошептала:
– Во всем виновата я…
– Не понимаю.
– Если бы не я, старик остался бы жив.
– Оформлять явку с повинной?
Такого поворота Дайнека не ожидала. Мгновенно придя в себя, она сообразила: еще одно неосторожное заявление, и ее обвинят в убийстве.
– Нет!
– Так да или нет?
– Нет! – с еще большим вызовом заявила она. – Я не убивала старика в прямом смысле. Он убегал от меня и поэтому умер.
– Он умер не потому, что убегал… – процедил следователь и посмотрел на нее с прищуром. – Старику перерезали горло.
Дайнека с минуту изучала лицо следователя. Он спросил:
– Что-то непонятно?
– Я видела труп, но не рассмотрела его.
– Можете мне верить. Я его рассмотрел.
– Ничего не понимаю. – Она хотела продолжить. Следователь ее перебил:
– Дорогая Людмила Вячеславовна, у нас с вами есть только два варианта. Первый: старика зарезали вы. Второй: его зарезал кто-то другой. И в том и в другом случае – вы при делах. И если с первым вариантом все более или менее ясно, то со вторым – нет. Отсюда вопрос: видели вы кого-нибудь еще в заброшенном доме?
– Убийцу? – уточнила Дайнека.
– Назовем его так.
Она покачала головой:
– Я не уверена.
– В таком случае остается только один вариант. – Следователь сокрушенно вздохнул.
– Какой?
– Первый.
– Я не убивала его!
– Тогда вспоминайте лучше.
Дайнека сморщила лицо, не то вспоминая, не то собираясь заплакать:
– Кажется, в конце коридора мелькнула какая-то тень…
– Отца Гамлета? – хладнокровно съязвил следователь. – Поверьте на слово – он вам не помощник. Нам нужен живой подозреваемый. Бесплотные нам не нужны.
– Я видела… Честное слово, видела!
– Вы так говорите, чтобы отмазаться?
– Сначала я подумала, что это старик.
– Что же вы не побежали за ним? Ведь, судя по вашим словам, вы его догоняли? Зачем преследовали и как оказались в заброшенном доме, мы поговорим позже. Сейчас я задаю конкретный вопрос: почему не побежали в конец коридора, а направились в комнату?
– Решила проверить…
– Что?
– Вдруг он там?
– Не понимаю. – Кротов поднялся со стула и в раздражении прошелся по комнате: – Увидела человека в конце коридора, решила, что это старик, но отправилась в комнату.
– Мне трудно объяснить почему, – призналась Дайнека.
– А придется… – Усевшись за стол, следователь взялся за ручку и что-то записал. – Перейдем ко второму вопросу: – Что связывало вас с убитым? Зачем вы его преследовали? Как оказались в доме?
– Старик продал монетку…
– Кому?
– Мне. – Дайнека положила на стол серебряный кругляш.
– Где?
– На заправке поблизости от того самого дома.
– Ну, это не новость, – усмехнулся Кротов и даже не посмотрел на монету. – Обычно на заправках так и бывает. Значит, вы купили монетку, потом передумали и побежали за ним. Зачем? Чтобы вернуть деньги?
– Нет.
– Тогда зачем?
– Чтобы доплатить.
Следователь обескураженно откинулся на спинку и замер. Потом тихо сказал:
– Ну, знаете…
– Вы мне не верите? – Дайнека несколько оживилась и придвинулась поближе к столу: – Дело в том, что это не первая монетка, которую я у него покупаю. Но за первую я недоплатила. А за эту и вовсе не рассчиталась…
– Хватит! – Кротов стукнул рукой по столешнице. – За идиота меня принимаете? Кто из нас двоих сумасшедший?
– Наверное, вы, – робко предположила Дайнека.
– Хотите, чтобы я закрыл вас в обезьянник?
– За что? – искренне удивилась она.
– За то, что врете и прикидываетесь дурочкой.
– Я не прикидываюсь. И, кстати: вы сами заподозрили меня в скудоумии. Разве не так?
– Вопросы здесь задаю я! – рявкнул следователь. – Предположим, что вы хотели заплатить старику…
– Доплатить, – раздельно уточнила Дайнека.
– Доплатить, – язвительно повторил Кротов. – На каком основании? Зачем?
– Затем, что купленная монета стоит значительно дороже. По всему выходит, что при покупке я его обманула.
– Стало быть, хотите быть честной?
– Очень хочу, – согласилась она.
Следователь бросил взгляд на монетку:
– Но с чего вы взяли, что это барахло имеет какую-то ценность?
– Об этом рассказал папа…
– Римский?! – с издевкой выкрикнул Кротов. В отличие от него, Дайнека хранила выдержку:
– Мой.
– Ну, вот что… С меня хватит. Давайте поступим так: сейчас вы позвоните своему отцу и передадите мне трубку. И если он сообщит мне хоть что-нибудь вразумительное, мы продолжим.
– Подождите… – Дайнека расстегнула перекинутую через грудь сумочку, вытащила телефон и набрала номер отца. Она держала трубку возле уха до тех пор, пока не услышала, что он недоступен. – Мне очень жаль…
– Что?
– Папа вне зоны доступа, или аппарат отключен.
– Так я и знал! – Следователь взялся за ручку. – Теперь отвечайте четко и ясно. И только на конкретно поставленные вопросы.
Последующая часть допроса была очень скучной. Ни один из вопросов не дал возможность вставить лишнее слово. Кротов спрашивал о точном времени: когда было то или это? Он также записал координаты заправки, где осталась ее машина, и пообещал внимательно просмотреть записи с камер наблюдения. В его тоне, движениях и во взгляде сквозило крайнее недоверие и подозрительность.
Дайнеке удалось задать только один вопрос:
– Кто нашел меня? Кто вызвал полицию?
– Сторож Ефимов. Он увидел, как вы забежали в дом, и решил проверить зачем.
В конце допроса Кротов сказал:
– Ну, что же… Пока у нас только одна рабочая версия.
– Которая из двух? – поинтересовалась Дайнека.
Кротов пристально посмотрел ей в глаза и тихо спросил:
– Не догадываетесь?
– Нет…
– Попрошу вас никуда не уезжать из Москвы. – Он указал пальцем на протокол: – Теперь будем подписывать.
Глава 6
Борщ с пампушками
Весь вечер Дайнека пыталась дозвониться отцу. Он по-прежнему был недоступен. В двенадцать ночи она решила поговорить с Еленой Петровной, но передумала.
И все-таки она позвонила на городской номер в надежде, что трубку снимет отец. К телефону подошла Елена Петровна, и Дайнека положила трубку.
Утром Елена Петровна приехала к ней сама:
– Людочка… Папа у тебя?
Прикидывая, что ей ответить, Дайнека сказала:
– Нет.
– Где же он?
– Папа не ночевал дома? – догадалась она.
– Не ночевал. Я всю ночь звонила ему. Телефон отключен. Когда ты с ним в последний раз говорила?
Вопрос Елены Петровны резанул по сердцу.
«В последний раз» прозвучало как траурный марш Шопена.
Всхлипнув, Дайнека прошептала:
– Вчера утром…
– Ты что-то знаешь?! – всполошилась Елена Петровна. – С папой беда? Он в больнице? Или…
– Никаких или! – вскрикнула Дайнека. – Я ничего не знаю! Сама звонила весь вечер. Может, он у друзей?
– У каких?… – безнадежно проговорила Елена Петровна.
– Например, у директора холдинга.
– Я звонила Борису Ефимовичу. Славы там нет.
– Может быть, у кого-то еще?
– Я обзвонила всех. И знаешь… Вчера ночью кто-то позвонил и молчал.
– Елена Петровна, вы только не переживайте. – Дайнека тяжело сглотнула и призналась: – Я сама переживаю.
– Может быть, он куда-то собирался? – предположила Елена Петровна.
– Собирался. – Дайнека прикусила язык и закончила не так уверенно: – Кажется…
– Людочка, – Елена Петровна взяла ее за руку, – скажи, даже если это не совсем… – Она не договорила.
Дайнеке пришлось сказать правду:
– Он собирался к Насте.
Выдержав паузу, Елена Петровна обронила:
– Он ничего об этом не говорил.
– Наверное, не хотел, чтобы вы беспокоились.
– О чем я должна беспокоиться? – Всякий раз, когда речь заходила о бывшей, пусть и гражданской, жене Вячеслава Алексеевича, Елена Петровна сдержанно поджимала губы.
– У Насти неприятности, – уточнила Дайнека.
– Это ее неприятности. С чего мне переживать?
– Согласна, – с готовностью подтвердила Дайнека. – У Насти дом отбирают. Отец сказал, что надо помочь.
– Ну, что же… Ему виднее.
– Хотите, я сейчас позвоню на дачу? – Сморозив глупость, Дайнека тут же сообразила, что ее слова можно истолковать только так: отец провел эту ночь на даче, а значит, он – с Настей.
Неловко помолчав, Елена Петровна направилась к выходу:
– Когда папа появится, позвони, пожалуйста, мне.
– Да он и сам позвонит! Я в этом уверена.
Елена Петровна ушла. У Дайнеки осталось чувство вины за допущенную бестактность, но это чувство на время приглушило ее беспокойство за отца.
В ближайшие полчаса Дайнека позавтракала, погуляла с Тишоткой, села в машину и отправилась на дачу. Конечно, она могла бы позвонить, но, зная лисьи повадки Насти и особенно ее матери Серафимы Петровны, решила застать их врасплох.
Дорога в одиночестве располагала к раздумьям. Дайнека думала о Елене Петровне Кузнецовой. Она безмерно уважала эту женщину и хотела, чтобы отец оставался с ней. Теперь этот замечательный союз был под угрозой, и Дайнека должна была его защитить.
Дорога до дачи заняла больше часа. Притормозив у ворот, Дайнека посигналила. Из калитки выглянула покрытая косынкой голова Серафимы Петровны, после чего ворота открылись.
Дождавшись, пока Дайнека вылезет из машины, Серафима Петровна принялась ее обнимать, приговаривая:
– А уж как я соскучилась, и не высказать!
Дайнеке было неловко, оттого что она не могла ответить Серафиме Петровне тем же.
– Идем, Людочка, в дом. У меня борщ на плите, пампушки с чесноком еще тепленькие. Какао с цельным молочком только сварила. Все как ты любишь.
Шагая по дорожке, обсаженной невысокими деревцами, Дайнека ощутила щемящее чувство нежности к этому месту, к теплому ветерку, колышущему листья деревьев, и даже к Серафиме Петровне.
Сентиментальный настрой улетучился, как только они вошли в дом и встретили Настю.
– Зачем явилась? – накинулась она на Дайнеку.
Между ними немедленно встала Серафима Петровна:
– Зачем же так, доченька! Людочка приехала в гости, вон столько не виделись. Сейчас накрою стол, пообедаем по-семейному.
– Да я, собственно, на минутку… – начала Дайнека, но Серафима Петровна силой усадила ее на диван:
– В кои веки приехала! Неужто не покормлю!
– Мама! – вякнула было Настя, но ее тут же остановил твердый взгляд Серафимы Петровны:
– Молчи, полоротая! Профукала наш домик – молчи!
– Поэтому я и заехала. – Дайнека влезла в их перепалку. – Хотела спросить про папу…
– Я – быстро! – Серафима Петровна метнулась к буфету, достала скатерть и одним хлопком раскинула ее на овальном столе. Потом убежала в кухню.
Дайнека спросила у Насти:
– Отец вчера заезжал?
В ту же секунду из кухни донесся голос Серафимы Петровны:
– Настена! Иди сюда, помоги!
Настя ушла на кухню, и Дайнека, смирилась с невозможностью по-быстрому расспросить об отце. Она с грустью оглядела гостиную: все те же тюлевые шторы, тот же диван. На стене – картина, которую они с отцом купили на вернисаже. При воспоминании о том добром времени ей стало грустно.
Грустить долго не пришлось – в комнате с большой супницей в руках появилась Серафима Петровна. За ней вошла Настя с блюдом пампушек.
У Серафимы Петровны все «горело» в руках: тарелки заняли свои места на столе, рядом с ними легли солидные столовые приборы.
– Садись, Людочка, за стол! Угощайся!
Дайнека села, да и кто бы устоял – к великолепному борщу Серафима Петровна подала жирную деревенскую сметану и зелень. Дух шел такой, что слюноотделение во рту фонтанировало.
Дайнека уплела две тарелки борща и пять пампушек. На какао в ее желудке места не нашлось. Встав из-за стола, она пересела на диван.
– Ну, как? – спросила Серафима Петровна.
– Вы всегда прекрасно готовили, – сказала Дайнека.
– Замуж еще не вышла?
Резкий переход на личную тему вернул Дайнеку к действительности.
– Нет, – сдержанно ответила она и спросила: – Папа заезжал к вам вчера?
– Вячеслав Алексеевич? – Серафима Петровна кивнула: – Был. Пообедал. К супу с фрикадельками я подала малосольные огурчики и грибочки. Уж как меня хвалил твой отец! Давно, говорит, так вкусно не ел. С тех самых пор, как ушел от Насти. А я ему в шутку: возвращайтесь, мол, Вячеслав Алексеич, обратно!
– Как же… – несмело вставила Настя, но мать ткнула ее пухлым локтем в бок.
– Что было потом? – спросила Дайнека.
– А что было потом? – развела руками Серафима Петровна. – Поели, поговорили, он и уехал.
– Во сколько?
– В десять! – Серафима Петровна постучала ногтем по циферблату золотых часиков: – Я, когда его провожала, на часы посмотрела. Десять часов вечера было. Я точно помню.
– И он ничего не говорил? – уточнила Дайнека.
– О чем, Людочка?
– Может быть, собирался куда-то?
– Куда ж ему еще собираться, деточка? Неужто не вернулся домой?
– Не ночевал? – уточнила Настя.
Немного помолчав, Дайнека встала с дивана:
– Я лучше пойду…
– И не посидишь? – всполошилась Серафима Петровна. – Всегда ты так, Людмила. Приедешь на часок, да только душу растравишь!
– Мне нужно идти. – С этими словами Дайнека вышла за дверь.
Глава 7
Об этом в другой раз
Дайнека остановила машину в первом «кармане» и позвонила отцу. Он был недоступен. Второй звонок она сделала Вешкину. Сергей взял трубку и вместо «здравствуй», спросил:
– Где твой отец?
– За этим и звоню…
– Чтобы сказать, где Вячеслав Алексеевич?
– Чтобы спросить, где он.
– Та-а-ак… – протянул Вешкин. – Рассказывай.
– Папа не пришел вчера ночевать и второй день не берет трубку. Я потеряла его, Сережа, – всхлипнула Дайнека и спросила: – Он был на работе?
– Нет, – мрачно ответил Вешкин.
– Можем встретиться?
– Давай к офису. Жди меня напротив – в кафе.
Когда в дверях появился невысокий молодой человек, Дайнека помахала ему рукой:
– Сережа, я тут!
Сергей Вешкин был начальником отдела безопасности «Евросибирского холдинга», но всем своим видом опровергал представления о людях этой профессии: щупленький, сутулый, в очках. Но если бы враги и конкуренты холдинга знали его так, как знала Дайнека, то немедленно отказались бы от любых происков по причине их заведомой обреченности.
Добрейший, интеллигентнейший и милейший Сережа Вешкин был необычайно умен и изворотлив. За несколько лет работы он сумел так организовать работу своего департамента, что бесконтрольно муха не пролетала. Что касается Дайнеки, Вешкин выручал ее из, казалось, безвыходных ситуаций.
Дайнека повторила чуть громче:
– Сергей!
Он заметил ее, подошел к столу и сел напротив:
– Прости, что задержался. Добрынин вызывал. Давно здесь сидишь?
– Минут десять. Что-нибудь серьезное?
– Просил разыскать Вячеслава Алексеевича. Из-за его отсутствия сегодня сорвалось совещание.
– Сережа, найди его, – прошептала Дайнека.
– Ну-ну… – Сергей заерзал на стуле. – Только не плачь!
– Второй день звоню. Елена Петровна места себе не находит. Пришлось ей рассказать, что вечером папа поехал к Насте.
– Он там был? – уточнил Вешкин.
– Серафима Петровна и Настя подтвердили.
– Ты тоже была на даче?
– Только что оттуда вернулась.
– Во сколько Вячеслав Алексеевич уехал от них?
– Вчера в десять вечера. Ты разве не знал?
Сергей на мгновение отвлекся, чтобы сказать официантке:
– Один американо без сахара. – Потом снова переключился на Дайнеку: – Отец говорил, что мы с ним встречались по поводу дома?
Не поднимая глаз, Дайнека кивнула:
– Рассказывал.
– Вчера я кое-что разузнал про фирму, где Настя оформила заем.
– И что?
– Сразу позвонил Вячеславу Алексеевичу. Но он уже не ответил.
– И мне не ответил. – Дайнека подняла глаза и умоляюще взглянула на Вешкина: – Как думаешь, что с ним?
– Подожди, я не договорил… – Сергей уставился в кружку с кофе, которую поставила перед ним официантка. – А где сахар?
– Вы сказали: американо без сахара, – напомнила та.
– Сахар принесите, пожалуйста.
Дайнека посмотрела на Вешкина с подозрением:
– Скажи честно. С папой ничего не случилось?
Сергей дождался, пока принесут сахар, высыпал в кружку и только потом ответил:
– Пока – ничего.
– Ты что-то знаешь… – обреченно проговорила Дайнека.
– В фирме «Кантина» работают опасные люди.
– И что теперь будет?
– Для начала разберемся с твоим отцом.
– Как?
– Просто найдем его.
У Сергея Вешкина все было просто. По крайней мере, так он говорил. И Дайнека безоговорочно ему верила.
– Отец не сказал Насте, куда он поехал, – проронила она.
– С какой стати ему перед ней отчитываться? – удивился Сергей.
– Я подумала: а вдруг? И просто спросила.
– Что еще рассказывает Настя?
– В основном говорила Серафима Петровна.
– Что говорит она?
– Покормила отца супом, подала к обеду грибы…
Сергей Вешкин поморщился:
– Давай по существу. Не уподобляйся Настиной матери.
– Короче: пообедали, поговорили, и отец уехал от них в десять часов вечера. Остальное, как ты говоришь, несущественно.
– А было что-то еще? – Сергей внимательно посмотрел на Дайнеку.
– Серафима Петровна преподнесла разговор за обедом таким образом, как будто отец собрался вернуться к Насте.
– Что за ересь? – усмехнулся Вешкин. – Где Елена Петровна и где Настя?
– Уверена, что Серафима Петровна все сочинила, но у меня остался неприятный осадок. Чтоб ты знал: мне тяжело там бывать. Стены – родные, а в них живут два чужих человека.
– Лучше сказать: две змеи, – уточнил Вешкин.
– Ты уже решил, как будешь искать папу?
– Подожди… Кроме тебя, Насти и Серафимы Петровны, на даче кто-нибудь был?
– Нет, никого.
– Ты уверена?
– По крайней мере, мне так показалось.
– Никто не приезжал? Не звонил?
– При мне – точно нет.
– А без тебя?
– Они не рассказывали.
– Ну, хорошо… – Сергей склонился над столом и заговорил тише: – Они не сказали… А как насчет твоего шестого чувства?
– Интуиция?… – догадалась Дайнека, прислушалась к себе. – Они были встревожены.
– На их месте любой встревожится. Ничего себе, дом отбирают!
– Все действительно так серьезно?
– Серьезнее некуда.
– Ну вот, а теперь еще и папа пропал… Может, заявим в полицию?
– Пока подождем.
– И все-таки…
– А если я попрошу тебя еще раз съездить на дачу? – спросил Вешкин.
– Но я только что оттуда вернулась!
– Тогда поезжай завтра.
– Объясни мне, зачем?
– Побудь на даче подольше, останься там ночевать.
– Ну, уж нет!
– Послушай, – Вешкин понизил голос, – в этом деле есть какая-то чертовщина. Необходим всесторонний анализ, включая женскую интуицию. Давай договоримся: ты едешь на дачу, а я буду искать отца.
– Что нужно делать?
– Повторюсь: пробудь там как можно дольше. Слушай, о чем говорят, контролируй телефонные звонки. Обращай внимание на тех, кто приезжает, если такие будут. И помни: мне нужна полная информация.
– Может, объяснишь, в чем дело?
– Риелторы из «Кантины» – жесткие люди. Если с Настей или с Серафимой Петровной что-то случится, Вячеслав Алексеевич мне не простит.
– Я не понимаю.
– Например, что-нибудь загорится. Теперь это популярный способ воздействия и очистки территории. Для информации: земля под вашим домом стоит больше, чем дом.
– Ну и что?
– После пожара не нужно будет тратиться на снос дома и вывоз строительного мусора. Риелторов из «Кантины» не расстроит, если вместе с домом сгорит пара человек.
– Настя подписала все документы. Участок и без того принадлежит этой «Кантине».
– Им нужно избежать судебных разбирательств и существенно ускорить процесс. – Сергей строго посмотрел на Дайнеку. – Зная Настю, можно предположить, что она у них на крючке.
– Что это значит?
– Это значит, что они хотят больше, чем дом и участок.
– У нее ничего больше нет.
– Думай, Дайнека, думай…
– Думаю…
– Твой отец – небедный человек. Догоняешь?
– Думаешь, его похитили и теперь хотят денег? – Дайнека часто заморгала. Глядя на нее, любому стало бы ясно, что будет дальше.
– Только не плачь! – предупредил Вешкин.
– Не плачу…
– Приедешь на дачу – проявляй бдительность.
– Проявлю…
– Когда едешь?
– Ты же сказал – завтра…
– Вот и хорошо.
Дайнека вытерла слезы и тяжело вздохнула:
– У меня есть одна просьба.
– Давай, – сказал Вешкин.
– Будешь говорить с Еленой Петровной – пожалуйста, деликатней. Не распространяйся про Настю.
– Елена Петровна – умная женщина…
– И все-таки.
– Хорошо. Я обещаю.
– Есть еще одно дело… – Дайнека подошла к последнему пункту разговора с Сергеем – к истории с монетой и убийством бомжа.
Однако, поразмыслив, решила, что не стоит все валить в одну кучу. Найти отца было важнее, и она закончила:
– Но об этом мы поговорим в другой раз.
Глава 8
Смятение чувств
Если бы Дайнеку спросили, зачем она это сделала, то даже по прошествии времени она бы не смогла этого объяснить. Но тем не менее все произошло именно так.
Сергей Вешкин ушел. Она тоже направилась к выходу. Ее взгляд упал на соседний столик – там у окна сидел Влад Делягин, высокомерный знакомый писателя Остапа Романова.
В Дайнеке что-то всколыхнулось, и она ляпнула:
– Здрасте!
Влад медленно повернул голову и спросил:
– Мы знакомы?
Теперь Дайнеке нужно было объяснять, где и при каких обстоятельствах он смерил ее таким же холодным взглядом. Скорее от обиды она ответила:
– Нет!
Дайнека вышла из кафе слишком поспешно. Порывшись в сумке, достала ключ от машины и открыла дверцу, когда услышала позади себя голос:
– Постойте!
Она обернулась и увидела Влада. Он подошел, спокойно захлопнул дверцу и поинтересовался:
– Вы – девушка Романова?
– С чего вы это взяли?
– Я видел вас вместе. Разве не так?
– Так.
– Ну, так что же вы?
– Что? – Дайнека с вызовом посмотрела ему в глаза и распахнула дверцу машины, но Влад Делягин снова ее захлопнул.
Тогда она сказала:
– Да пошел ты.
– Мы перешли на «ты»? – Он усмехнулся. – Вот они, свободные нравы нынешней молодежи.
– А мне с тобой детей не крестить.
– Как знать…
– Вон пошел! – Дайнека взялась за ручку, но Влад удержал дверцу.
Такая наглость возмутила ее:
– Я вызову полицию!
– Вызывай. Скажу, что ты сама пристала ко мне в кафе.
Такая постановка вопроса загнала Дайнеку в тупик. Делягин был прав: он сидел в кафе и никого не трогал, даже не смотрел в ее сторону. Всю эту кашу заварила она сама.
– Ну, хорошо… Что тебе надо?
– Мне? – удивился Влад.
– Да иди ты! – На этот раз Дайнека серьезно обиделась.
Влад взял ее под руку:
– Ладно-ладно… Не сердись. Чашечку кофе?
– Я уже пила.
– Тогда мороженое или пироженку?
Дайнека резко повернулась к нему, и ее обиженное лицо сделалось детским, а просьба прозвучала словно мольба:
– Не говори со мной так, как будто мне десять лет.
– Я бы не посмел… – Влад исподволь повел ее рядом с собой по улице мимо кафе. – И, кстати, тебе уже исполнилось восемнадцать?
– Не смешно. Мне – двадцать четыре. – Не задумываясь, Дайнека послушно шла рядом с ним.
– Очень хорошо сохранилась.
– Это банально.
– Согласен. Из вежливости могла бы меня о чем-то спросить.
– Чем занимаешься?
– А то ты не знаешь… Остап тебе не мог не сказать. Я – художник. Мне тридцать два года, и, что характерно, я до сих пор не женат.
– Твое семейное положение меня не волнует. – Дайнека удивленно остановилась: – Куда мы идем?
– В гости.
– К кому?
– Ко мне.
– Что за дикая идея? Ты – сумасшедший?
– Не вижу причин, чтобы не зайти ко мне в мастерскую и не выпить стакан чаю. Кофе мы уже пили.
– Вот еще! – Она вырвала у него свою руку.
– Я приличный человек и не понимаю, чего ты боишься, – проговорил Влад с серьезным выражением лица. – Раз уж мы здесь, почему бы тебе не посмотреть на мои картины?
Дайнека была смущена и заинтригована одновременно.
– Я не знаток живописи.
– Чтобы понимать живопись, не нужно быть ее знатоком. Просто посмотришь и скажешь, что думаешь.
– Так просто?
Влад подошел к спортивной машине и распахнул дверцу:
– Прошу!
– Зачем? – опешила Дайнека.
– Поедем в мастерскую.
– Но ведь ты сказал, что живешь где-то рядом.
– Соврал, – сказал Влад и широко улыбнулся. – Моя мастерская – на Кутузовском.
– Это далеко.
– А ты куда-то торопишься?
– Да, в общем-то, нет.
– Ну, так садись в машину. Обещаю, что привезу тебя на это же место.
Мастерская Делягина располагалась на верхнем этаже высотного дома и занимала несколько комнат. Самая занимательная часть помещения находилась на чердаке: большая рекреация, кабинетик и неширокий опоясывающий балкон, с которого был виден проспект.
Осмотр начали с балкона, но у Дайнеки закружилась голова, и они спустились на нижний этаж.
Влад расставил картины, которые хотел ей показать.
– Ты смотри! А я – на кухню.
Дайнека добросовестно рассмотрела картины одну за другой. Многое не поняла, но ей понравилось все.
Влад вернулся с двумя кружками чая и распаковал жестяную коробку с печеньем.
– Ну, как?
– Талантливо, – проговорила Дайнека.
– Не говори ерунды! Просто покажи, какая картина тебе понравилась.
Не раздумывая, Дайнека взяла небольшую картину, на которой был изображен деревенский дом у реки, и показала ее Владу:
– Вот!
– Неожиданно… – выдержав паузу, тихо признался он. – Дом моей бабки под Калугой. Теперь там никто не живет. Она умерла.
– Мне очень жаль…
– Скажи, о чем ты думаешь, когда глядишь на эту картину?
– О тихом летнем вечере… – Дайнека мечтательно помолчала. – О том, что сквозь деревья проглядывает розовое небо, и скоро зайдет солнце. Еще о том, что хорошо бы искупаться в реке, пока совсем не стемнело. Соскользнуть в воду, вынырнуть и поднять брызги!
Не отрывая от нее взгляда, Влад отставил коробку с печеньем.
– Хочешь, я тебя нарисую? – Он стал что-то искать. Вытащил из-за мольберта дощечку, прицепил к ней ватманский лист и взял толстый грифель. – Садись!
Дайнека растерялась:
– На стул?
– Да хоть на пол…
Определив его слова как приказ, Дайнека опустилась на кошму и замерла.
– Вот так… Теперь не шевелись, – скомандовал Влад и широкими штрихами стал черкать по бумаге, как будто размечая рисунок.
Он пристально смотрел на Дайнеку, потом переводил взгляд на бумагу и вновь на нее. Лицо Влада было непроницаемым. При взгляде на него могло показаться, что он рисует не Дайнеку, а гипсовый куб.
Она тоже смотрела на Влада, пытаясь угадать меру его таланта и «величину» его самого. В какой-то момент он показался ей настолько красивым и одухотворенным, что впору было зажмуриться.
Почувствовав холодок внизу живота, Дайнека устыдилась саму себя и спросила нарочито нетерпеливо:
– Скоро закончишь?
Влад подошел и протянул руку:
– Готово. Поднимайся.
Она встала и потянулась к рисунку, но он отшатнулся:
– Э-э-э, нет!
– Что это значит? – возмутилась Дайнека. – Покажи!
– Сначала пообещай, что посмотришь и честно скажешь: понравилось или нет.
– Обещаю.
– Тогда смотри. – Влад обернул рисунок и замер в ожидании.
Разглядывая свой портрет, Дайнека растерянно прошептала:
– Неправда…
– Что?! – Влад ненадолго развернул рисунок к себе: – Не похожа?
– Не в этом дело… Ты многое приукрасил. Я не такая красивая.
– Например?
– Глаза… Они не такие большие.
– Об этом можно поспорить.
– И губы… – Дайнека склонила голову на один, потом на другой бок. – Разве они такие?
– Ты и сама не знаешь, какая ты красивая.
Дайнека покраснела и опустила глаза:
– Боюсь, мне пора ехать…
– Я тебя отвезу.
Влад отвез Дайнеку к ее машине, оставленной у кафе. Они простились, ничего не обещая друг другу, и даже не обменялись телефонами.
Домой Дайнека попала только вечером. Тишотка сразу потащил ее на прогулку.
Она, конечно, пошла, но ей до чертиков хотелось улечься в постель, завернуться в пуховое одеяло, и чтобы оно обволокло теплом ее самое и ее мятущуюся душу. И чтобы этот лукавый, обманчивый мир остался за дверью. И чтобы ни одна кощунственная мысль или желание не проникли в ее тело и мозг.
Избегая думать о Владе, она тем не менее прибила подаренный портрет на стену и только потом позвонила Вешкину.
– Есть новости про папу?
Он ответил:
– Пока нет.
– Звонил Елене Петровне?
– Звонил.
– Как она?
– Позвони, она все расскажет.
– Есть что рассказывать? – поинтересовалась Дайнека.
– Думаю – нет.
– Тогда зачем звонить?
Сергей Вешкин спросил:
– Ты на даче?
– Я дома.
– Когда поедешь туда?
– Мы же договорились, что завтра.
– С утра?
– Обещаю. – Дайнека посмотрела на карандашный портрет и тихо вздохнула. – Ну, пока…
Сообразив, что она сейчас отключится, Сергей Вешкин воскликнул:
– Подожди! Тебе ни о чем не говорит фамилия Кротов?
После непродолжительной, но весомой паузы Дайнека обронила:
– Он следователь.
Сергей прояснил ситуацию:
– Сегодня Кротов приходил ко мне на работу.
– Зачем?
– Искал Вячеслава Алексеевича. Мне кажется, ты что-то скрываешь.
– Это не телефонный разговор.
– Мне приехать?
– У тебя есть дела поважнее. Ищи папу.
– Его ищу не только я.
– Кто еще?
– Ты тупая, Дайнека? – взорвался Вешкин. – Я же сказал: его ищет следователь Кротов! И можешь мне поверить, этот тип – та еще сволочь. Что ему надо?
– Я тебе сказала, это не телефонный разговор, – упрямо повторила Дайнека.
– А если он явился от риелторов из «Кантины»?
– Кротов не имеет к ним отношения.
– Откуда ты знаешь? Может, объяснишь?
– Объясню. Но только после того, как съезжу на дачу. Пока!
Отключившись, Дайнека некоторое время смотрела на телефон, опасаясь, что Вешкин перезвонит. Но он не перезвонил, и она успокоилась. Теперь ее ждала теплая постель и пушистое одеяло.
Нацелившись на ванную, Дайнека между делом покормила Тишотку и уже взяла чистое полотенце, как вдруг прозвучал звонок.
Тишотка с лаем бросился к входной двери. Она взглянула на часы – было почти одиннадцать.
Цыкнув на Тишотку, Дайнека приблизилась к двери и, не открывая, спросила:
– Кто там?
– Откройте! Полиция!
Она посмотрела в глазок и недоверчиво уточнила:
– Откуда я знаю, что вы – это вы?
– Моя фамилия Кротов! Мы говорили с вами вчера. Откройте, Людмила Вячеславовна! Нам нужно поговорить.
– Сейчас, – пообещала Дайнека. – Только уберу собаку.
Заперев Тишотку в спальне, она вернулась и открыла дверь. За ней действительно стоял Кротов. Дайнека успокоилась, но тут же поняла, что напрасно.
– Где ваш отец? – Кротов шагнул в прихожую, потом, не церемонясь, прошел в гостиную.
– Его здесь нет… – растерянно пролепетала Дайнека.
– Где он?
– Не знаю.
– Не советую играть со мной в игры! – предупредил ее Кротов. – Вы специально перепутали цифры?
– Какие цифры? – Дайнека тоже прошла в гостиную и замерла у двери. Вопрос следователя вогнал ее в ступор.
– Номер телефона, который вы назвали на допросе, принадлежит не вам, а другому человеку.
– Этого не может быть. – Она взяла свой телефон, как будто собралась позвонить. – Давайте сверимся…
Кротов продиктовал телефонный номер, и она уточнила:
– На конце не тройка, а пять. Вы неправильно записали.
– А может, вы неправильно продиктовали?
– Это неправда.
– Тогда почему не поднимали трубку домашнего? Почему не отвечали на мои звонки?
– Потому что меня весь день не было дома. – Дайнека нахмурилась и прекратила препирательства: – Зачем вы пришли?
– Мне нужно выяснить, где ваш отец. Его нет ни на работе, ни у Кузнецовой.
– Про Кузнецову тоже знаете? – Дайнека прошла в комнату и остановилась напротив Кротова. – Что случилось? Зачем вам нужен папа?
– Я не обязан докладывать, но, если зашел разговор, скажу. Служащие заправки, на которую вы указали во время допроса, в один голос утверждают, что ваш отец преследовал старика. Вы не говорили мне, что они знакомы.
– Что за дичь! Они не знакомы. Папа не мог, да и зачем это ему?!
Следователь показал свой портфель и многозначительно постучал по нему пальцем:
– Здесь запись с камер видеонаблюдения. Вчера утром ваш отец приезжал на заправку.
– Ах вот оно что! – Дайнека радостно закивала. – Он действительно приезжал туда, и я была с ним. Папа расспрашивал служащих про старика, но его никто не знал и не видел…
– Зачем?! – перебил ее следователь. – Зачем ему дался этот несчастный бомж?!
– Все из-за монетки…
– Не морочьте мне голову! – Кротов нервно расстегнул портфель, потом снова застегнул его и направился к двери: – Объявится ваш папаша, пусть позвонит мне. Иначе я пришлю за ним наряд полицейских!
Он вышел из квартиры, и входная дверь захлопнулась с такой силой, что отвалился кусок штукатурки.
Дайнека задвинула щеколду и заперла все замки, потом побежала в спальню. Подхватив Тишотку на руки, прижала его к себе. В этот момент пес был единственным живым существом, от которого она могла получить поддержку.
Глава 9
Тишотка
Всю ночь Дайнеке снился Джамиль. И в каждом сновидении она его предавала.
Дайнека проснулась утром заплаканная и с полным осознанием своей вины перед ним.
Случилось так, что встреча с Владом имела необратимые последствия. Он завладел ее мыслями и словно влез под самую кожу. Анализируя свое состояние, Дайнека ощущала бессилие и абсолютную неспособность бороться с нежданным чувством.
Собираясь на дачу, она бестолково перемещалась по комнатам, повторяя:
– Джамиль… Где же ты, Джамиль?..
А ведь и в самом деле, будь он рядом, такого бы не случилось. Джамиль заполнил бы все пространство, всецело завладев бы всей ее жизнью. Но его рядом нет… Прав был отец, когда говорил, что ему не нравятся бесконечные отъезды Джамиля. Дайнеке они тоже не нравились. И если бы ей пришло в голову отмечать дни, которые они провели вместе с Джамилем, их было бы так мало, что сейчас, глядя на календарь, она бы расплакалась.
Заметив, что Тишотка, не отставая, цокает за ней по квартире, Дайнека обернулась:
– Чего тебе? Ну?
Пес сел рядом и покосился на дверь.
– Что? – переспросила она, и Тишотка побежал к своему поводку, давая понять, что не собирается оставаться один и хочет поехать с ней.
Как и вчера, Дайнека приехала на дачу без предупреждения. На этот раз Серафима Петровна не выказала особого восхищения. Потискав Тишотку, она убежала на кухню нарезать овощи для окрошки.
Подождав, когда мать уйдет, Настя заметила: – Что-то ты сюда зачастила.
– Нам лучше не ссориться, – миролюбиво проговорила Дайнека, прикидывая, в какой момент объявить, что они с Тишоткой приехали на дачу с ночевкой. – Ты же не хочешь отдавать дом этим проходимцам?
– На твою помощь я рассчитываю меньше всего.
– А на помощь отца?
– Это наше с ним дело. И, кстати… – Настя с любопытством зыркнула на Дайнеку: – …он так и не вернулся к этой своей?..
– К Елене Петровне? – Дайнека специально упомянула имя отцовской жены и намеренно соврала: – Может, и вернулся, я не звонила. – Со своей стороны она хотела как можно больнее задеть Настю.
– Врешь ты все! – не сдержавшись, крикнула та.
В кухне тут же прозвучал голос Серафимы Петровны:
– Настена, достань из буфета бутылку с вишневой наливкой и принеси ее мне.
Через предусмотрительно оставленную щель в двери она услышала перепалку и, как водилось, решила ее пресечь.
Минут через двадцать, когда они сидели за красиво сервированным столом, Дайнека спросила:
– Вы не против, если мы с Тишоткой поживем у вас пару дней?
Мать и дочь встревоженно переглянулись. Серафима Петровна отреагировала быстрее, чем Настя, избрав неуместно приветливый тон:
– И что же, деточка, ты опять не работаешь?
Не будь у Дайнеки цели, она бы ответила иначе, но она ответила:
– Нет.
– То-то я и смотрю… – Серафима Петровна улыбнулась: – Отчего же не пожить… Поживи… Только вот ведь какое дело: мы с Настюшей затеяли ремонт на втором этаже.
– И теперь живете на первом? – Дайнека хоть и огорчилась, но решила стоять до конца. Пообещав Вешкину изучить обстановку в доме, она не могла сорвать это задание.
– Свои комнаты мы не трогали, – объяснила Серафима Петровна. – Ремонтируем твою комнату, гостевую спальню и кабинет Вячеслава Алексеевича. – Она сладенько вздохнула: – Вдруг еще пригодятся.
– Могу устроиться здесь, – Дайнека с ностальгической грустью оглядела диван. Она столько раз на нем засыпала.
– Тебе будет неудобно, – сказала Настя.
– Не будет, не волнуйся. – Дайнека встала из-за стола, плюхнулась на диван и откинулась на подушки. – Мне нравилось здесь спать. – Она погладила подушку дивана и как бы между прочим спросила: – Отец не звонил?
– А что? – с подозрением прищурилась Настя.
– Просто спросила. Переживаю, чем закончится история с домом.
– А мы-то как переживаем, Людочка! – запричитала Серафима Петровна. – Так переживаем, что кусок в горло не лезет. А ну как отберут у нас домик? Куда мы с Настюшей пойдем? – Она в расстройстве шлепнула дочь по затылку: – Наделала делов, полоротая!
– Папа непременно что-нибудь придумает, – пообещала Дайнека.
– Раньше нужно было думать! – выпалила Настя. – Оставил без копейки. И что мне было делать? Где брать деньги?
– Работать не пробовала? – Дайнека подняла глаза, но тут же их опустила, опасаясь не совладать с собой.
– Кто бы говорил…
– Девочки, не ругайтесь! – Серафима Петровна собрала использованные тарелки и, уходя на кухню, сказала: – У меня в духовке пирог с капустой. Сейчас заварю чай…
Дайнеку распирало от несказанных слов, и, если бы она не выдала хоть малую часть, ее бы просто разорвало.
– Закладывать дом было глупо. Отец не для того его тебе оставлял.
– Мой дом – что хочу, то и делаю, – огрызнулась Настя.
– По всему выходит – уже не твой.
– Риелторам по документам принадлежит только земля, а дом по-прежнему мой.
– Представь такую ситуацию. Придут они к тебе с документами и скажут: «Забирай свой дом и пошла вон с нашей земли». Что будешь делать? Засунешь дом в карман и перенесешь на новое место?
– Они так не скажут.
– Глупая ты, Настя.
– Перестань меня пугать! Я как-нибудь выкручусь.
– И я даже знаю как… – Дайнека прикусила губу, чтобы не сказать лишнего.
В гостиную тем временем вернулась Серафима Петровна. В ее руках был керамический противень с дымящимся пирогом.
– Подставочку на стол положите!
Дайнека метнулась к буфету, нашла подставку и положила ее в центр стола. Серафима Петровна опустила противень и, отступив, довольно огляделась:
– Как в старые времена. Все дома, все в сборе.
– Мама! – одернула ее Настя. – Думай, что говоришь.
– А что я такого сказала? Ничего. – Серафима Петровна разрезала пирог пополам, потом на меньшие части. – Прошу тебя, Людочка, Тишотку на второй этаж не пускай. Не то чтобы жалко. Известки на лапах натащит, да по всему первому этажу разнесет. Лестницу наверх я заставила стульями, чтобы не пробрался.
– Я за ним присмотрю, – пообещала Дайнека и положила на тарелку кусок пирога.
– Постельное белье и подушку я принесу, – сказала Серафима Петровна.
– Как жаль…
– Чего тебе жаль, деточка?
– Соскучилась по своей комнате, хотела выглянуть из окна.
– Она давно не твоя, – заметила Настя. – Там моя гардеробная.
– И чтобы забить ее тряпками, ты одолжила денег под залог дома? – не сдержавшись, выпалила Дайнека. – Очень логично.
– Стервой ты была, стервой и осталась!
– Не обращай внимания, Людочка. – Серафима Петровна шутя шлепнула дочь. – Это она так, не со зла.
– Мама! Возьми трубку! – крикнула Настя.
– Что?
– Трубку, говорю, подними! Звонят!
Серафима Петровна поспешила в прихожую и тут же вернулась.
– Это тебя, – сказала она дочери и удалилась на кухню.
Дайнека дождалась, когда Настя скроется в прихожей, и подошла ближе.
До нее донеслось:
– Слушаю… Да, это я.
Дайнека затаила дыхание и покосилась на кухонную дверь. Она была уверена, что Серафима Петровна прильнула ухом к щели.
– Не надо меня пугать! – сказала Настя. – Мне некуда ехать! – Мой муж свяжется с вами завтра. Он все решит. Как это не замужем? Вячеслав Алексеевич Дайнека, коммерческий директор «Евросибирского холдинга» – мой муж! Знаете, что он сделает с вами?! Сегодня же все ему расскажу!
Закончив разговор, Настя со злостью влепила трубку в аппарат.
Дайнека отскочила от двери и плюхнулась на диван и, когда Настя вернулась, спросила:
– Кто звонил?
– Какая тебе разница?
– Риелторы из «Кантины»? Угрожают?
– Не твое дело.
– Мое, – твердо заявила Дайнека.
– Ты здесь при чем?
– Ты сказала, что сегодня все скажешь папе. Значит, тебе известно, где он?
Настя помолчала, потом снисходительно улыбнулась, словно извиняя бывшую падчерицу за навязчивость.
– А разве Славик не вернулся домой? Ты же сама сказала…
– Я не говорила, что он вернулся, – перебила ее Дайнека.
Из кухни появилась Серафима Петровна и мягким, бесшумным шагом прошла к буфету. Казалось, она была готова пригнуться, раствориться или передвигаться ползком, только бы ее не заметили. Порывшись в ящике и не дождавшись ответа дочери, Серафима Петровна сказала:
– Откуда Настюше знать, где сейчас Вячеслав Алексеевич? Второго дня уехал, только его и видели. А ведь обещал позвонить, приехать. Видать, не дождемся от него помощи… – Серафима Петровна скорбно поджала губы. – Знаю, доченька, знаю… Гонят нас из нашего домика.
– Зачем ты сказала, что будешь говорить с ним сегодня? – с нажимом повторила Дайнека.
– Неужто не понятно? – вступилась за дочь Серафима Петровна. – Обмануть решила, время протянуть… А ну как Вячеслав Алексеич явится и все как есть порешает?
Дайнека поняла, что ей ничего не добиться, и поискала глазами Тишотку:
– Где он?..
– Кто, Людочка? – испуганно спросила Серафима Петровна.
– Тишотка где?
– Вот ты о ком! – Она принялась собирать со стола посуду. – Во двор убежал. Насиделся в городской квартире, бедняга. Хоть бы привозила почаще! Все ж и нам пес не чужой.
Дайнека вышла во двор, свистнула и, подождав немного, позвала:
– Тишотка!
Не дождавшись ответа, она обошла сад и потом цветущий огородик Серафимы Петровны. Не обнаружив Тишотку, Дайнека встревожилась и поспешила к воротам. Там у гаража она увидела пса.
– Не стыдно? – Дайнека присела на корточки. – Испугал меня. Думала, что ты потерялся.
Тишотка не реагировал на слова, а продолжал неподвижно сидеть у гаражных ворот, уставившись в одну точку.
– Что с тобой? – Дайнека погладила его по спине. – Что случилось?
Тишотка нервно вздрогнул, подбежал к воротам и царапнул лапой по створке.
– Ну?.. – Она тоже подошла. – Чего тебе надо?
Пес снова царапнул по воротам и посмотрел на хозяйку.
– Открыть гараж? – Дайнека дернула ручку. – Закрыто…
Теперь и ей было интересно, что тревожит Тишотку. Она отправилась в сарай для инструментов, где с незапамятных времен отец оставлял запасной ключ. Он оказался на месте.
Дайнека отомкнула гаражный замок и раскрыла ворота, Тишотка первым прорвался внутрь.
Войдя вслед за ним, Дайнека увидела зачехленную машину. Решив, что она Настина, сказала Тишотке:
– Ну и что? Балда!
Тишотка несколько раз тявкнул и вцепился зубами в чехол. Упершись четырьмя лапами, он изо всех сил тянул его на себя. Не дожидаясь, чем это закончится, Дайнека откинула чехол с капота автомобиля и пораженно застыла.
В гараже стояла машина ее отца.
Глава 10
Обман
Дайнека рванулась к дому не разбирая дороги. Тишотка бежал впереди, как будто указывал путь.
Ворвавшись в гостиную, Дайнека бросилась к Насте и схватила ее за грудки:
– Что вы с ним сделали?!
– Отпусти… – пискнула Настя и жалобно закричала: – Ма-а-ама!
В гостиную влетела Серафима Петровна:
– Что случилось?! – Она вцепилась в Дайнеку и стала ее отрывать от Насти. – Да что же это такое!
Тишотка бегал вокруг и обеспокоенно лаял. Он, как честный пес, никому из них не желал зла.
– Где папа?! Куда вы его дели?! – вне себя орала Дайнека.
Наконец Серафиме Петровне удалось оттащить ее от Насти.
– Успокойся! Белены объелась? Ты что?!
– С ума сошла, идиотка несчастная… – всхлипнула Настя и спряталась за мать.
– В гараже стоит машина отца… – начала Дайнека и вдруг замолчала.
На ее глазах Тишотка прополз под лежащим стулом на лестницу и целенаправленно зацокал вверх по ступеням.
Дайнека кинулась за ним и нагнала пса у двери комнаты, где когда-то спали отец и Настя. Она толкнула дверь и застыла на пороге. В широкой Настиной кровати лежал ее отец.
– Папа… – прошептала Дайнека и, подойдя ближе, прислушалась.
Уловив ровное дыхание, она села на край постели и закрыла лицо ладонями. Тишотка обежал кровать и, встав на задние лапы, лизнул Вячеславу Алексеевичу руку. Он заворочался, но не проснулся. Тишотка жалобно заскулил.
– Тише, Тишотка… Тише… – Дайнека вгляделась в лицо отца, затем перевела взгляд на тумбочку. Среди лежащих там лекарств увидела полупустой блистер снотворного.
В комнату вбежала запыхавшаяся Серафима Петровна и, протянув руки к Дайнеке, проговорила тревожным шепотом:
– Вячеслав Алексеич сам попросил…
Дайнека рассерженно обернулась:
– О чем?
– Не говорить тебе, что у него приступ.
– Когда?..
– Что, Людочка?.. – угодливо спросила Серафима Петровна.
– Когда у отца случился сердечный приступ?
– Да как приехал второго дня, супчику с фрикадельками поел, грибочки ему понравились…
– Серафима Петровна!
– Я и говорю: грибочков много поел…
– И что?
– Сердце прихватило…
– При чем здесь грибы?
– Я сначала подумала, что отравился наш Вячеслав Алексеич. А он нитроглицерин велел принести. Тут уж и я поняла, что «Скорую» надо вызывать. Говорю Настюше: «Звони!»
– Врете вы всё!
– Да что с ней говорить, мама! – вмешалась Настя. – Теперь она нас с грязью смешает!
– Подожди! – Серафима Петровна вытолкала дочь из комнаты и захлопнула дверь. – Не возводи напраслину, Людочка. Не веришь, позвони в «Скорую помощь» – там подтвердят. Врач с двумя фельдшерицами приезжал, кардиограмму снял, велел несколько дней не вставать. Мне строго-настрого приказал не беспокоить больного и обеспечить полный комфорт.
– Зачем давали снотворное? – Дайнека снизила «температуру кипения».
– Так это ж его собственное! Два года назад врач прописал. Осталось, вот и дала, чтобы обеспечить комфорт.
– Сколько таблеток дали?
– Позавчера одну, вчера три. Утром, днем и вечером – все как врач прописал! Чтоб не беспокоился.
– Сегодня сколько?
– Только одну, – отрапортовала Серафима Петровна. – Вторую дать не успела – ты приехала.
– И сколько вы собирались здесь его продержать?
– Так нам же не жалко! Пусть хоть навсегда остается!
Дайнека усмехнулась и покачала головой:
– На что вы рассчитывали, Серафима Петровна? Думали, что папа вернется к Насте?
Серафима Петровна поджала губы и, смахнув слезу, прошептала:
– Надеялась…
– Оставьте меня с отцом.
Серафима Петровна неслышно вышла из комнаты. Дайнека достала телефон, набрала номер Вешкина и приглушенно сказала:
– Отец нашелся. Отбой. Да… Да… Он на даче. Потом все объясню. – Закончив разговор, Дайнека поправила одеяло и перевела взгляд на Тишотку: – А ты молодец.
Тишотка встал на задние лапы и лизнул Вячеслава Алексеевича в лицо. Он открыл глаза, перевернулся и, заметив дочь, спросил:
– Людмила?..
– Я…
– Что ты здесь делаешь?
– Приехала за тобой.
– Зачем?.. – Вячеслав Алексеевич посмотрел на окно: – А почему светло?
– Потому что сейчас день.
– Подожди… – Он пошарил рукой рядом с собой, потом посмотрел на тумбочку. – Где мои часы? Где телефон? Я что? Здесь ночевал?
– Ты приехал сюда позавчера вечером, – осторожно проговорила Дайнека.
– Как же так? – Вячеслав Алексеевич сел в кровати. – Да нет… Так не бывает, чтобы из памяти выпали целые сутки.
Дайнека взяла в руки полупустой блистер снотворного и показала отцу:
– Бывает…
– Так. Подожди… Я приехал сюда, мы поговорили, Серафима Петровна усадила меня за стол…
– Потом тебе стало плохо.
– Да, точно – сердце. – Он потер ладонью правую сторону груди. – Я попросил нитроглицерин, приехала «Скорая», врач поставил укол… Кажется, после этого я отрубился. Это что же выходит? Две ночи я провел в этой постели?
– Именно так, – подтвердила Дайнека.
– Надеюсь, ты предупредила Елену Петровну?
– Нет.
– Почему?
– Потому что она мне сказала, что ты не пришел ночевать.
Вячеслав Алексеевич нахмурился и мрачно заметил:
– Вот оно как…
– Ты только не волнуйся! – воскликнула Дайнека и повторила недавние слова Вешкина: – Елена Петровна – умная женщина.
– Где моя одежда?
Дайнека вскочила на ноги и бросилась к шифоньеру. Порывшись в Настиных тряпках, нашла отцовский костюм.
Вячеслав Алексеевич встал, забрал брюки и натянул их на себя.
– Рубашку!
– Ее здесь нет.
Отец подошел к двери и, распахнув ее настежь, выкрикнул в коридор:
– Серафима Петровна!
Она тут же «нарисовалась» в дверном проеме со сложенной рубашкой в руках.
– Выстирала, выгладила, воротничок накрахмалила!
– Благодарю! – Вячеслав Алексеевич выхватил рубашку и распорядился: – Носки!
Серафима Петровна, как фокусник из рукава, достала носки.
– Вот.
– Туфли!
Она указала на пол, где стояли начищенные туфли Вячеслава Алексеевича. Ее готовность угодить была очень навязчивой. Лицо как будто вопрошало: чего еще тебе надо? Выполню все. Только останься.
Вячеслав Алексеевич не испытывал никакой благодарности. Застегивая пуговицы на рубашке, он приказал:
– Прошу отдать мой телефон и часы.
Серафима Петровна немедленно достала их из туалетного столика.
Взглянув на дисплей телефона, Вячеслав Алексеевич чертыхнулся:
– Разряжен! – Поискав глазами Дайнеку, спросил: – Есть зарядка?
– У меня не такая.
– У вас? – Задавая вопрос, Вячеслав Алексеевич не смотрел на Серафиму Петровну, из чего было ясно, что он зол или, по крайней мере, обижен.
– Откуда?! – захлопотала она. – У нас таких телефонов отродясь не бывало. На продукты денег не хватает, не то что на дорогущие телефоны.
– Мама… – В спальню заглянула Настя и, спрятавшись за косяк, договорила: – Можно тебя на минуту?
Серафима Петровна вышла. Из коридора донеслось энергичное перешептывание. Вскоре она вернулась:
– Вячеслав Алексеич, к вам кто-то просится…
– Просится? – Он замер в оцепенении. – Что значит просится? Зачем?
– Приехал какой-то мужчина и говорит, что ему нужны вы.
– Идемте! – Вячеслав Алексеевич направился к выходу. – Где он?
– За воротами, – угодливо зачастила Настя. – Я не впустила. Мало ли кто? Может, один из этих!
По дороге к воротам они растянулись в цепочку: впереди бежала Настя, за ней быстро шагал Вячеслав Алексеевич, после него шла Дайнека. Серафима Петровна ковыляла наперегонки с Тишоткой, вперед поочередно вырывался то он, то она.
Вячеслав Алексеевич распахнул ворота, и во двор въехал легковой автомобиль. Остановившись у гаража, водитель выбрался из салона.
Это был элегантный пятидесятилетний мужчина в дорогой, со вкусом подобранной одежде. Его совершенный облик нарушала только одна деталь: коротковатые брюки. Этим он напомнил Дайнеке Романова.
«Впрочем, – подумала она, – во многих европейских странах считается нормой, когда при ходьбе у мужчин видны носки, а из рукавов пиджака – манжеты сорочки».
– Ну, наконец-то! – Мужчина подошел к Вячеславу Алексеевичу, схватил его руку и энергично затряс. – Второй день вас ищу. Звонил, писал эсэмэски, разыскивал на работе. Спасибо Елене Петровне…
– Ей за что? – По тому, как Вячеслав Алексеевич это спросил, было видно, что он нервничает.
– За то, что подсказала, где вас искать.
– Хотите сказать, что…
– Елена Петровна сказала, что если я приеду сюда, то с большой долей вероятности обнаружу вас здесь.
Немного помолчав, Вячеслав Алексеевич отступил назад и указал на Дайнеку:
– Моя дочь Людмила. – Потом представил ей гостя: – Петр Яковлевич Алехин, тот самый знающий человек, о котором я тебе говорил.
– Пожалуйте в дом! – Серафима Петровна протянула руку дощечкой и, дождавшись рукопожатия, охотно представилась: – Меня зовут Серафима, а это моя дочурка. Иди сюда, Настя!
Настя поздоровалась, и Вячеслав Алексеевич сказал:
– Мои бывшие теща и жена.
Алехин виновато понурился. Ему стало ясно, что подразумевала Елена Петровна, когда порекомендовала приехать сюда.
Глава 11
Монета царя Атея
Вся компания, включая Тишотку, прошла в дом и расположилась в гостиной. Серафима Петровна с многозначительным видом удалилась на кухню. Оставалось только догадываться, какие кулинарные шедевры она подаст на обед.
Вячеслав Алексеевич сел на диван рядом с Дайнекой. Алехин устроился напротив, Настя – поодаль, но не так далеко, чтобы не расслышать каждое слово.
– Прошу прощения… Мне нужно позвонить. Я скоро вернусь. – Вячеслав Алексеевич встал и вышел в прихожую.
В тишине гостиной слышалось, как он набирает номер и ждет ответа. Наконец раздался его голос:
– Лена! Это я. У меня все нормально. Алехин здесь. Да… Да, я на даче. Послушай… – На этой фразе разговор оборвался.
Вячеслав Алексеевич вернулся в гостиную с потемневшим лицом. Дайнека грустно опустила глаза, Настя, напротив, торжествовала.
Он сел на прежнее место и обратился к Алехину:
– Рассказывайте…
– Я вас искал, – напомнил Алехин.
– Это я понял. У вас есть что-нибудь сообщить?
– Когда я получил результат экспертизы известной вам монеты, я плакал.
– Как эмоционально.
– Вы удивитесь, но я ждал этого всю свою жизнь!
– Монетку? – поинтересовалась Дайнека.
– Нечто похожее, – Алехин снисходительно улыбнулся.
– А у меня еще одна похожая есть. – Она достала кошелек и вытащила из него вторую монетку. – Вот!
Алехин протянул дрожащую руку, казалось, что его сейчас хватит удар.
– Боже мой! Откуда вы их извлекаете?!
– Это не важно, – вмешался Вячеслав Алексеевич и строго посмотрел на Дайнеку. Потом снова обратился к Алехину: – Так что там с монетой?
– В мире таких пять.
– Да ну…
– Эта – шестая. Монета отчеканена в четвертом веке до нашей эры во времена скифского правителя Атея. Царь Атей объединял все племена скифов от Дуная до Дона и был равен по могуществу Филиппу Македонскому. Кстати, Филипп был отцом Александра. Вам наверняка об этом известно.
– Я никогда не увлекался историей, – сказал Вячеслав Алексеевич.
– Это не важно. – Алехин говорил увлеченно, помогая себе руками. – Я упомянул, что до сих пор монет было пять. Две из них выглядят так же, как наша: на одной стороне изображен юный Геракл в львиной шкуре, а на другой – конный скиф. Они отчеканены в южнопонтийском городе Гераклее. Одна из них находится в Эрмитаже, другая хранится в собрании Исторического музея. Еще три – с изображением головы Артемиды и всадником – были выпущены при том же царе Атее в городе Каллатия, который располагался на западном берегу Черного моря, на территории современной Румынии.
– Как неожиданно, – проговорил Вячеслав Алексеевич, но по его лицу было видно, что он думает о другом. – Должен признаться, я удивлен.
– С исторической точки зрения – это ни с чем не сравнимая удача!
– А с точки зрения обычного человека – форменный геморрой. Полагаю, нам с дочерью следует объяснить, откуда взялась эта монета?
– Монеты, – уточнила Дайнека.
Вячеслав Алексеевич устало махнул рукой:
– Боюсь, нам нечего сказать ни в том, ни в другом случае.
– Мы с тобой ничего не украли.
Он возразил:
– И что мы скажем? Что подошел какой-то бродяга и предложил за сходную цену археологический раритет? Ты хочешь, чтобы все поверили в подобную чушь?
– А если бы так?
– И где нам искать этого старика?
– Нигде. – Дайнека опустила голову и проговорила чуть слышно: – Его теперь никто не найдет.
– Что это значит? – встревожился Вячеслав Алексеевич.
– Он убит.
– Как убит? Еще позавчера был живой. Послушай, а откуда у тебя взялась вторая монета?
– Старик сам мне ее дал.
– Когда?
– Позавчера вечером на той же заправке.
– А убили его когда?
– Тоже позавчера. – Опустив голову, Дайнека исподтишка огляделась. – Я тебе потом все расскажу.
Кухонная дверь распахнулась, в комнату вошла Серафима Петровна с огромным тортом-медовиком на руках. Одному богу было известно, как она успела его испечь.
– К чаю после обеда. – Она поставила торт на буфет и проворковала: – Настюша, приготовь салфетки и скатерть. – Вернувшись к двери и уже зайдя на кухню, Серафима Петровна вдруг выглянула: – Что-то я не поняла… На сколько тянет эта монетка?
– Что, простите? – спросил Алехин.
– Сколько, говорю, за нее заплатят?
– Строго говоря, это общенародное достояние. Но если хотите знать, монета – бесценна, – сказал Алехин и посмотрел на Дайнеку: – Я могу забрать для экспертизы вторую?
– Берите.
– Если они обе чеканены одной парой штемпелей – это исключит всякие сомнения в их подлинности. – Он повертел монету в руках. – На первый взгляд они абсолютно идентичны, но у этой лучшая сохранность. Нет никаких оснований считать монеты поддельными. На них отсутствуют следы вторичной доработки резцом. Они уникальны!
– Ну, хорошо, Петр Яковлевич, – проговорил Вячеслав Алексеевич. – Теперь опишите дальнейшее развитие событий. Чтобы расставить точки над «i», заявляю: мы не претендуем на вознаграждение.
Судя по грохоту на кухне, из рук Серафимы Петровны в этот момент выпала пустая кастрюля.
В воздухе повисла недолгая пауза, которую прервал Алехин:
– Об этом давайте позже. Очень вам благодарен. Монеты станут настоящей сенсацией!
– Кому нужно такое старье… – буркнула Настя.
– Если позволите, – Алехин поднялся с дивана и взял свою сетчатую шляпу. – Сейчас мне пора.
– Как же так?! – В гостиной появилась раскрасневшаяся Серафима Петровна. – У меня обед вот-вот подоспеет, а вы убегаете.
Алехин склонился и приложился губами к ее пухлой ручке:
– Прошу прощения, дражайшая Серафима. У меня – ученый совет. Никак не могу.
Вячеслав Алексеевич тоже встал:
– Пожалуйста, Петр Яковлевич, держите меня в курсе. Я вас провожу.
Мужчины ушли, и разочарованная Серафима Петровна вернулась на кухню. До тех пор пока в гостиной не появился Вячеслав Алексеевич, Дайнека и Настя не проронили ни слова.
Вернувшись, он приказал:
– Людмила – быстро в мой кабинет!
Поднявшись на второй этаж, Вячеслав Алексеевич дождался Дайнеку, и они вместе вошли в комнату. Он плотно закрыл дверь.
– Садись.
Дайнека села на стул возле отцовского стола. Это было то самое место, с которого в детстве она выслушивала родительские наставления. Казалось, это было только вчера.
Вячеслав Алексеевич начал:
– Ты сказала, что позавчера старика убили…
– Так и есть. Весь позавчерашний вечер я провела в полиции. И, кстати, следователь Кротов просил тебя позвонить.
– Подожди! – Отец сунул руки в карманы брюк и заходил по комнате. Он явно был раздосадован. – При чем здесь ты?
– Я – свидетель.
– Что?! – Вячеслав Алексеевич замер и устремил на дочь растерянный взгляд.
Она уточнила:
– Пока.
– Не понимаю…
– Пока я – свидетель.
– Спасибо. Успокоила.
– Я первой нашла труп старика и сказала, что он погиб по моей вине.
– Ты в своем уме? – Вячеслав Алексеевич подошел к Дайнеке, склонился, чтобы лучше видеть ее глаза. – Говорить такие вещи в полиции!
Она отвела взгляд.
– Тебе нужно встретиться с Кротовым. Он тебя ищет.
– Зачем? – Отец выпрямился и обошел стол.
– Работники парковки рассказали, что ты искал старика в день его смерти. У Кротова есть видео с камеры наблюдения.
– Прекрасно! Просто превосходно! – Вячеслав Алексеевич рухнул в свое кресло. По его лицу было видно, что ничего прекрасного и уж тем более превосходного в этом не было. – А теперь расскажи все подробно.
Дайнека стала рассказывать. Отец слушал ее с недоумением на лице. Когда дело дошло до падения в заброшенном доме, он разволновался:
– То есть ты провалилась через пол на нижний этаж? Как же так вышло?
– Там было темно.
– С какой высоты?
– Метра три. Но я зацепилась одеждой и потом приземлилась на старика. Это смягчило удар.
– Старик был уже мертв?
– Да.
– Как же ты это все пережила?..
– Нормально. Только кровью запачкалась. – Чутье подсказало Дайнеке, что про обморок лучше смолчать.
– В больницу обращалась?
– Меня осмотрела врач «Скорой помощи».
– Что она сказала?
– Вроде все цело.
– Такие кульбиты не проходят бесследно. Тебе необходимо серьезно обследоваться. – О чем-то вспомнив, Вячеслав Алексеевич спросил: – Ты бежала за стариком от заправки. Но когда вошла в дом, он был уже мертв. Когда его успели убить?
– В доме был кто-то еще. Я видела человека, который убегал по коридору. Думаю, что он убил старика и сбросил его в пролом. Потом туда провалилась я.
– Он тебя видел?
Дайнека уточнила:
– Старик?
– Тот, что убегал.
– Думаю, да.
– Этот человек мог тебя рассмотреть?
– Вряд ли. В коридоре было полутемно. Только фонари с улицы светили через дверные проемы.
Отец потянулся через стол и взял ее руку:
– Не бойся. Я поговорю с Кротовым и все утрясу.
– А я не боюсь. – Дайнека улыбнулась и ответила легким рукопожатием. – Главное, чтобы ты не болел.
Вячеслав Алексеевич опустил глаза и, словно подбирая слова, проронил:
– Вероятно, мне придется на время пожить у тебя.
– Буду рада. – Ответив так, она понимала, что не имеет права требовать от отца объяснений.
Но он объяснил:
– В жизни бывает всякое…
– Ты понимаешь, чья это заслуга?
– Винить могу только себя.
– А вот и зря. На этой территории не действуют правила чести. Все было подстроено. Серафима Петровна и Настя добиваются того, чтобы ты к ним вернулся.
– Не забывай, что я приехал сюда по делу, – напомнил Вячеслав Алексеевич. – Ты же не думаешь, что можно спрогнозировать приступ стенокардии?
– Они испоганили всю твою жизнь…
Почувствовав, что слезы уже близко, Дайнека поднялась со стула и распахнула окно.
В лицо пахнуло предвечерним ароматом цветов. Вдохнув этот запах, Дайнека мысленно возвратилась в детство. В ней ожили полузабытые ощущения. Она оглядела сад, перевела взгляд на гараж и вдруг закричала:
– Папа!
– Что случилось? – Отец выглянул в окно и увидел охваченный пламенем гараж.
Через мгновение они оба уже спускались по лестнице.
Глава 12
Пожар
От полыхающего гаража к дому бежал какой-то закопченный человек и агрессивно махал руками:
– Назад! Бегите назад!
Дайнека испуганно замерла и только потом узнала в нем Вешкина.
Вячеслав Алексеевич крикнул:
– Что там?!
– Сейчас все взорвется! Там – бензобак!
Дайнека подхватила на руки пса и ринулась назад. В тот же момент прогремел взрыв. Упругая волна толкнула ее в спину, она упала на землю и уткнулась носом в цветочную клумбу. Тишотка вырвался из рук и со всех ног бросился к дому. По всей округе заголосили автомобильные сигнализации.
Вячеслав Алексеевич поднял дочь и поставил ее на ноги.
– Ты как? – спросил у нее Вешкин.
– А ты?.. – От пережитого испуга у Дайнеки мелко стучали зубы. – Откуда ты взялся?
– Все – потом. – Сергей обернулся и посмотрел на полыхавший гараж, над которым уже поднимался черный столб дыма: – Где же пожарные?.. – Заметив Серафиму Петровну, он прокричал: – Нужен шланг с водой!
– Я знаю, где его взять. – Вячеслав Алексеевич вытащил из-за кустов шланг, включил воду и, прикрывая локтем лицо, направился к горящему гаражу.
Серафима Петровна прибежала с ведром, неловко выплеснула воду в огонь и тут же отскочила подальше.
– Да что же это, господи?! – запричитала она. – За что такое наказание!
Она побежала к дому и потом, расплескивая воду, возвратилась назад к гаражу. Настя наблюдала за пожаром из окна своей комнаты, полагая, что ей не о чем беспокоиться – с огнем справятся без нее.
Пожарные прибыли, когда огонь уже затихал. До тех пор Вешкин и Вячеслав Алексеевич, как могли, сбивали сильное пламя. На помощь подоспели соседи. Они поливали забор и ближайшие постройки, чтобы огонь не перекинулся дальше. Пожарным осталось только завершить этот процесс. В считаные минуты они затушили огонь и как следует пролили пожарище водой.
Последствия пожара были катастрофичными. В прокопченных разрушенных стенах гаража стоял черный металлический остов – все, что осталось от отцовской машины.
Уже после того, как все умылись и успокоились, пришла пора разобрать ситуацию.
Вячеслав Алексеевич отвел Вешкина к сгоревшему гаражу. Дайнека и Тишотка, естественно, увязались за ними.
– Да-а-а… – протянул Вячеслав Алексеевич, оглядывая то, что осталось от его машины. Потом спросил Вешкина: – Ты как здесь оказался?
– Дайнека позвонила и сообщила, что вы здесь, – ответил Сергей. – Я ничего не понял, решил приехать и обо всем узнать лично от вас. Мы сильно переволновались.
– Зря. Как видишь, ничего страшного со мной не случилось. Просто не мог сообщить.
– Да они же специально его сюда затащили! – повысив голос, заявила Дайнека.
– Не твое дело! – осек Дайнеку отец.
– Короче, вы живы, – резюмировал Вешкин. – Остальное меня не касается. И, кстати, вас хочет видеть Добрынин.
– Завтра после обеда приду на работу – увидимся.
– Вы словно два глухих человека! – возмутилась Дайнека. – Не слышите, что я говорю?! Это был настоящий заговор!
– Теперь это не имеет значения, – уравновешенно заметил Вячеслав Алексеевич.
– А то, что они давали тебе снотворное и отняли телефон? Как с этим быть?
– Я с женщинами не воюю. Тем более с бывшей женой, – проговорил Вячеслав Алексеевич. – Подставился – значит, сам виноват. Впредь будет наука.
– Так можно зайти черт знает куда, – зловеще пообещала Дайнека и, вспомнив, что находится на задании, отчиталась перед Сергеем Вешкиным: – За весь день никто не приезжал. Один раз позвонили.
– Кто звонил? – спросил он.
– Кто-то из «Кантины». По-моему, Насте угрожали.
– Неприятности не заставили себя ждать… – Вешкин приблизился к стене гаража и пнул носком ботинка обгоревший кирпич. – По дороге сюда мне встретился фургон с затемненными стеклами. Потом я увидел дым и перемахнул через забор, огонь в гараже только занимался. По-моему, тут есть прямая и непосредственная связь: телефонный звонок с угрозами, фургон с затемненными стеклами, пожар в гараже.
– Это легко проверить. – Вячеслав Алексеевич вытащил телефон, взглянул на темный дисплей и выругался: – Черт! Совсем забыл, что телефон разрядился. Идемте в дом!
В кабинете Вячеслав Алексеевич включил старый ноутбук, который остался у него на столе, когда он уходил из этого дома. Компьютер оказался исправным, и Вячеслав Алексеевич быстро подключился через интернет к камерам наблюдения. Просмотрев запись, он уступил место Вешкину.
– Посмотри. Это они?
Сергей взглянул на экран и подтвердил:
– Машина – точно та… Ну, ты смотри, что делают, говнюки! Посреди белого дня – бутылку с зажигательной смесью на крышу!
– Номер на машине разглядишь?
– Номер замазан грязью. Это я заметил, еще когда увидел их на дороге.
– Нет никаких сомнений, что они из «Кантины». Кто еще стал бы так рисковать?
– Вам нужно написать заяву в полицию, – сказал Вешкин. – Для страховой компании нужны документы. Надеюсь, машина застрахована?
– Гараж и машина – все застраховано.
– Нужно побыстрее решить вопрос с домом. Боюсь, что этот сюрприз – не последний.
– Я вот что подумал, Сережа… А может, ну, его на фиг?! Может, заплатить и выкупить землю обратно?
– Ну, нет, Вячеслав Алексеевич! Так не пойдет! Они же теперь из вас всю душу вытрясут. Увидят, что вы готовы на все, и вломят тройную цену. Не знаю, как вы, но я капитулировать не готов.
– И что ты предлагаешь?
– Будем сражаться. Следующий шаг, как наметили – адвокат с хорошими связями. Сегодня заберем у Насти все документы и передадим их Камневу.
– Что ты имеешь в виду, говоря про хорошие связи?
– ФСО, служба собственной безопасности, отдел по борьбе с экономическими преступлениями, знакомые судьи…
– Зачем всем этим людям нам помогать?
– Они помогают не нам, а Виктору Камневу. У них там свои дела.
– И все же я не понимаю…
– Просто представьте, что у кого-то из руководства «Кантины» есть тайные грешки или не в порядке финансовая документация. Сами знаете, иногда легче пойти на сделку, чем платить многомиллионные штрафы.
– Это незаконно, – сказал Вячеслав Алексеевич.
– Что? – удивился Вешкин.
– Действовать так, как сказал ты.
– Удивляете вы меня, Вячеслав Алексеевич. Как будто только что на свет родились. Значит, поджигать гаражи – это хорошо, а разобраться с ублюдками – плохо?
– Не такими методами. Мне будет неприятно, если кто-то совершит еще одну подлость ради того, чтобы вернуть этот дом.
– Мне нечем вам возразить. – Сергей Вешкин только развел руками.
– Теперь я хочу поговорить с тобой без свидетелей. – Вячеслав Алексеевич отвел Вешкина в сторону, приказав дочери: – Ты подожди здесь!
Сколько ни старалась Дайнека, она ничего не услышала из того, о чем говорили отец и Вешкин, но догадалась: речь идет о старике и монетах. Так и оказалось. Закончив разговор, к ней подошел Вешкин и серьезно предупредил:
– Насчет того старика… Завтра Вячеслав Алексеевич встречается со следователем Кротовым. Пока не разберемся, с чем мы имеем дело, – замри и не отсвечивай.
– Замру, – ответственно пообещала Дайнека.
По дороге домой отец сказал всего несколько слов касательно того, как предусмотрительно Дайнека припарковала свою машину у дома – подальше от гаража. Благодаря этому она не сгорела. Все остальное время, сидя за рулем, он молчал и думал о чем-то своем.
Дайнеке тоже не хотелось никаких разговоров. За тот час, что они провели в пути, Дайнека несколько раз засыпала и просыпалась лишь оттого, что ее голова падала вперед или набок. Тишотка спал на заднем сиденье, только иногда перебирал во сне лапами и тоненько взвизгивал.
Дома, за чаем, Дайнека и отец проговорили весь алгоритм завтрашних действий. С утра Вячеслав Алексеевич должен был поехать к следователю, после чего отправиться на работу. Дайнека, в свою очередь, пообещала приготовить вечером ужин.
Закончив разговор, Вячеслав Алексеевич перешел в гостиную и включил телевизор. Он сидел на диване так, как будто зашел на минуту и вскоре собирался уйти.
Понаблюдав за отцом, Дайнека не выдержала:
– Ну, хочешь, я позвоню ей?
– Нет, не хочу.
– Я же вижу, что тебе плохо.
– Это – мой дом. Мне здесь хорошо.
– Твой дом там, где Елена Петровна.
– Не говори глупостей. – Отец выключил телевизор и встал с дивана. – Я иду спать. Тебе советую сделать то же самое. На тебе лица нет от усталости.
Дайнека обернулась и поглядела на свое отражение в зеркале.
Лицо было на месте.
Глава 13
Отцы и дети
– Людмила, вставай…
Не открывая глаз, она села в кровати.
– Ну, что еще…
– Одевайся, тебе придется поехать со мной. Дайнека открыла глаза и увидела перед собой отца.
– Говоришь, как американский полицейский. – Она спросонья перекривляла его: – Одевайтесь! Вам придется проехать с нами в участок!
– Вот именно, – сказал Вячеслав Алексеевич. – Мы едем в участок.
– Но мы же договорились…
– У нас мало времени. – Вячеслав Алексеевич пальцем постучал по часам. – Одевайся!
– Ничего не понимаю. – Дайнека опустила ноги с кровати и пошарила ими по полу в поисках шлепанцев.
– Я позвонил Кротову, он настоял, чтобы ты тоже приехала.
– Зачем?.. – Она встала с постели и зашаркала к стулу, на котором валялись вчерашние джинсы.
– Только не их!
– Ну, что еще?! – не выдержала Дайнека и окончательно проснулась. – Что снова не так? – В этот момент она отчетливо поняла, что отвыкла от того, чтобы ею помыкали. Беззаветно любя отца, Дайнека не представляла, как жила бы с ним под одной крышей. – Классический конфликт отцов и детей, – проговорила она и подошла к гардеробу: – Светлое в горошек до середины колена?
– И туфельки. Те, что купила, – сказал отец перед тем, как выйти из комнаты.
Через пять минут Дайнека появилась в прихожей. Оглядев ее, Вячеслав Алексеевич улыбнулся:
– Наконец-то выглядишь не как пятнадцатилетний пацан.
– А как двадцатичетырехлетняя лошадь. – Дайнека с неодобрением оглядела себя в зеркале. – Ты знаешь, что горошки полнят?
– А каблуки уродуют ноги, – заметил он. – Но в них ты выглядишь хорошенькой девушкой.
– А что делать с Тишоткой? – Она перевела взгляд на пса, который собрался с ними на выход.
– Мы уже погуляли, – сказал Вячеслав Алексеевич.
Тишотка вздохнул и, понурившись, вернулся в гостиную, а Вячеслав Алексеевич и Дайнека вышли за дверь.
Постучавшись, Вячеслав Алексеевич открыл дверь:
– Разрешите?
– Входите! – Следователь вгляделся в него и уточнил: – Дайнека?
– Вячеслав Алексеевич Дайнека, – подтвердил он и пропустил в кабинет дочь. Потом зашел сам.
– Вы садитесь, – сказал Кротов и положил на стол бланк протокола. – А Людмила Вячеславовна пусть подождет за дверью.
Дайнека вышла. Проводив ее взглядом, Вячеслав Алексеевич недовольно спросил:
– Не понимаю, зачем нужно было тащить сюда мою дочь?
– Объясню несколько позже. А пока мы с вами побеседуем.
Вячеслав Алексеевич выложил на стол свой телефон и приготовился отвечать на вопросы. Несколько минут Кротов посвятил тому, чтобы занести в протокол его персональные данные.
Первый вопрос следователя был таким:
– Вы знакомы с Глебом Вениаминовичем Велембовским?
– В первый раз о таком слышу, – ответил Вячеслав Алексеевич.
– Тогда зачем вы искали его?
– Когда?
– Два дня назад.
– Кажется, я понял, о ком идет речь. Только зачем же сбивать меня с толку? Так бы и сказали: речь идет о погибшем старике. Я узнал о его существовании от своей дочери. Она купила у него старинную монету.
– Тогда объясните, зачем вы хотели его найти?
– Чтобы выяснить происхождение раритета. Я бы не хотел, чтобы моя дочь попала в плохую историю.
– А это именно так, – подтвердил следователь.
– Мне известно, что случилось в заброшенном доме. Можете не рассказывать.
– И не собирался.
– Тогда задавайте ваши вопросы. Что там еще?
– А вы не подгоняйте меня. – Кротов сердито засопел. – Что и когда спрашивать, здесь решаю я. Вы – только отвечаете.
– Да ради бога!
– Два дня назад вы приехали на заправку…
– Со мной была дочь. Она рассказала, как выглядит старик, продавший монету.
– И вы начали расспрашивать служащих автозаправки?
– Начал расспрашивать, – подтвердил Вячеслав Алексеевич. – Но ни один из них не видел того старика.
– И как вы думаете, почему?
– Наверное, потому, что они его не встречали. Или в тот день работала другая смена. Впрочем, на этот счет я не задумывался. Вам удалось что-нибудь о нем разузнать?
– Да практически все… – сказал следователь и выдержал эффектную паузу. – Обычный бомж. За два года после смерти жены пропил все, что было, включая квартиру.
– Родные остались?
– Нет, никого.
– Может быть, нужны деньги на похороны? Кротов досадливо отмахнулся:
– Похоронят за государственный счет.
– Ответьте мне на вопрос. – Вячеслав Алексеевич придвинулся ближе. – Только честно.
– Вы поражаете своей бесцеремонностью, – хмыкнул следователь.
– Просто я хочу понять: к чему вы ведете?
– Мое дело – искать убийцу.
– Надеюсь, вы не подозреваете в убийстве старика меня или мою дочь?
– Подозреваю.
– Да ну вас, ей-богу…
– А как вы хотите? Ваша дочь бежит за стариком, потом их находит сторож. Старик мертв, а ваша дочь – жива. Было бы наоборот, она была бы вне подозрений.
– Типун вам на язык! А что у вас есть против меня?
– Ваш мотив прост: узнали, что дочь вляпалась, и стали ей помогать. Откуда мне знать, что вас не было в ту ночь в заброшенном доме?
– Считаете меня идиотом?
– Отнюдь. Мы слишком мало знакомы. – Кротов прервался и что-то записал в протокол. – Ваша дочь сказала про монету, которую якобы ей продал старик. Это так?
– Абсолютная правда. Монета проходит экспертизу. Первичные данные исследований указывают на то, что ей больше двух тысяч лет.
– Вы это серьезно?
– Можете справиться. Этим занимается сотрудник Исторического музея, доктор наук Алехин Петр Яковлевич. Он утверждает, что монета бесценна.
– Это общая фраза.
– Она имеет реальную, баснословную цену.
Кротов помолчал и пристально посмотрел в глаза Вячеславу Алексеевичу:
– Тогда дело об убийстве Велембовского приобретает другую окраску.
– Это я понимаю. И вот вам еще одна входящая информация: перед гибелью старик отдал моей дочери вторую монету.
– Она говорила и даже показала ее на допросе. Но я не принял это всерьез. Кстати, где сейчас вторая монета?
– Как и первая – у Алехина.
– Оформили документально?
– Пока нет.
– В таком случае это только слова. – Следователь снова записал в протокол несколько фраз. – Впрочем, я сам с ним свяжусь.
– Могу дать телефон, – предложил Вячеслав Алексеевич и продиктовал номер Алехина.
После того как протокол был подписан, Кротов распорядился:
– Пригласите сюда вашу дочь. – И когда Дайнека пришла и села рядом с отцом, он продолжил: – Как вам известно, я веду дело об убийстве гражданина Велембовского. С этого момента речь пойдет не только об убийстве, а еще о предметах, представляющих культурную, историческую, художественную и научную ценность. Поэтому в ближайшее время я скоординируюсь с отделом по борьбе с хищениями культурных и исторических ценностей.
– Нам что до этого? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Вы не заявили о монетах, чем преступили закон. Будьте готовы дать объяснения.
– Нам нечего объяснять.
– Думаю, такой ответ не пройдет.
– Другого у нас нет.
– Как вы понимаете, это не мои проблемы.
– И что нам теперь делать?
– Ждите, пока вызовут. Пока идет следствие, вам обоим запрещено покидать пределы Москвы. – Кротов вытащил из ящика два предписания и положил их на стол: – Ознакомьтесь и распишитесь.
Дайнека потянулась за ручкой, но Вячеслав Алексеевич громко сказал:
– Нет! – Она отдернула руку, и он продолжил: – Мы не станем этого делать.
– Что не избавляет вас от выполнения предписаний.
– Сегодня с вами свяжется мой адвокат. – Вячеслав Алексеевич поднялся со стула и забрал со стола свой телефон. Дайнека подхватилась следом за ним. Прощаясь, он произнес: – Всего доброго!
Покинув управление, Дайнека повезла отца на работу. В дороге он позвонил Вешкину:
– Сергей, это я… Скоро буду… Посмотри, я переслал тебе аудиозапись разговора со следователем. Проверь, что за гусь, и подключай к делу адвокатов. Еще одна просьба: разузнай все, что сможешь, о старике. Там в записи есть его имя: Велембовский Глеб Вениаминович. У меня – все. До встречи!
Вячеслав Алексеевич вышел из машины у здания холдинга, не забыв напомнить Дайнеке:
– Ты обещала ужин!
Высадив его и тронувшись с места, Дайнека дала себе установку:
– Теперь мне нужно заправиться! – И было в этой фразе что-то такое, что заставило бы напрячься отца. Ведь он так хорошо знал свою дочь.
Глава 14
Москва никогда не спит
Места у колонок были заняты, своей очереди ожидали еще несколько машин. У Дайнеки задача была еще сложнее, ей нужно было попасть к заправщику Леше. Но он переходил от одной колонки к другой, и ей приходилось уезжать, не заправившись, и снова вставать в очередь.
Наконец они с Лешей совпали, и она, выйдя из машины, сказала:
– Привет!
– Опять ты? – Заправщик Леша занервничал, ему не очень хотелось возвращать ее деньги. – Я больше не видел этого старика.
– Что значит «больше»?..
– Не видел старика. Что тут не ясного?
– Так бы и сказал, – проговорила Дайнека. – А то: «я больше его не видел». Можно подумать, что раньше ты его видел, а после того, как я попросила перезвонить, – больше ни разу.
– Зачем цепляться за слова?
– Я не цепляюсь…
Позади стали сигналить, из очередной машины выглянул усатый кавказец:
– Слушай, дорогая! Давай поговори позже. Или заправляйся, или уезжай!
Дайнека сказала: «Полный» – и побежала в кассу.
Она заправилась, отъехала к магазину и снова вернулась к бензоколонке. Увидев ее, Леша разозлился:
– Чего тебе еще?!
– Не надо кричать…
– Мешаешь работать! Не ясно?!
– Ты работай. А я постою.
– Ну, хорошо. – Леша решительно засунул пистолет в бензобак.
Сидящая в авто дама зло на него покосилась. Он включил подачу бензина и сказал:
– Видел я старика! Видел, как ты с ним говорила. Назавтра пришел следователь и показал фото трупа. Убили твоего деда. В тот же вечер убили.
– Врешь ты все… – как бы между прочим проговорила Дайнека.
– Да пошла ты!
– Врешь, врешь и врешь! – Набирая обороты, она и сама соврала: – Следователь мне все рассказал!
– Че-е-его? – протянул Леша. – Что он тебе рассказал?
– Ты видел старика раньше.
– А хоть бы и видел? Мое дело. Хочу говорю, хочу молчу.
– Тогда зачем деньги взял? – спросила Дайнека.
– На! Забери свои деньги! – Леша вытащил из кармана спецовки пригоршню десятирублевых монет.
– Не надо! – запротестовала Дайнека и миролюбиво продолжила: – Ну что тебе стоит? Просто расскажи: когда видел? С кем?
– Тебе же следователь все рассказал. – По лицу Леши было заметно, что он колеблется.
– Все, да не все. – Она совсем осмелела: – Хочешь, я тебя отпрошу у начальства? Или заплачу напарнику, чтобы за тебя поработал? Пойдем в кафе, посидим, поговорим, выпьем по чашечке кофе. Я угощаю.
Леша покачал головой:
– Нереально. Смотри, сколько машин. – Между делом он успел заправить пару автомобилей и получить чаевые. – Значит, так… Старик этот появился недавно. Ходил между машинами, предлагал купить разную мелочь.
– Почему же ты сразу не рассказал? – обидчиво поинтересовалась Дайнека.
– Потому что не нанимался! – отрезал Леша. – Слушай молча или вали!
– Молчу, – пообещала она и спросила: – Старик всегда приходил один?
Рядом с ними остановился узбек с метлой и радостно закивал:
– Про старика убитого говорите? Я видел с ним одного бомжеватого. Маленький такой, пухлый, в сигнальном жилете. Я еще подумал, кто его так раскормил? Потом понял, что он отекший. Почки, видать, все пропил.
– Следователю про него рассказал? – спросила Дайнека.
Узбек помотал головой:
– Нет.
– Почему?
– Потому что не нанимался.
– А если я расскажу?
– Твое дело. Меня спросят – я ничего не видел. Проблемы мне не нужны. – Узбек поспешно ушел.
Немного помявшись, Дайнека поинтересовалась у Леши:
– Это всё?
– Давай вали отсюда, а то меня рассчитают.
Выехав с заправки, Дайнека сделала круг и остановилась неподалеку от дома, где убили старика. Ей даже не пришлось переходить дорогу. Торкнувшись в тот самый подъезд, Дайнека обнаружила, что дверь закрыта. Она дернула сильнее, но ее остановил чей-то голос:
– А ну-ка отошла от двери!
Дайнека обернулась и увидела пожилого мужчину в стареньком камуфляже.
– Вы сторож?
– А хоть бы и так!
– Помните меня? – Дайнека заискивающе улыбнулась. – Вы меня нашли рядом с трупом!
– Тьфу ты, господи! Нашла о чем вспоминать! – Он подошел ближе и надел на нос очки: – Ты ли это? – И, узнав, протянул: – Ты-ы-ы…
– Вот… Пришла… – Она искала причину, чтобы объяснить свой визит, и не находила. Нормальная девушка в сложившихся обстоятельствах обошла бы этот дом за версту. Но Дайнека была «ненормальной». – Вы когда-нибудь раньше видели того убитого старика?
– Убитого не видел. Видел живого. Зачем тебе это знать? – с подозрением спросил сторож.
Дайнека, как всегда, честно ответила:
– Чувствую себя виноватой.
– Не ты же его убила. Хотя, если подумать: какого черта ты за ним бежала?
– Долгий рассказ.
– Если долгий – идем в сторожку.
– Далеко? – спросила Дайнека.
– В соседнем доме. Поговорим, чаем угощу. Сидишь здесь сутками как сыч. Кому угодно обрадуешься.
Они прошли в обычную, когда-то жилую комнату, окно которой выходило на тот самый подъезд. Сторож включил чайник и выставил на стол две большие кружки.
– Зови меня дядей Митей.
– А я – Людмила. Или, если хотите, Дайнека.
– Людмилой буду звать. Кличек не люблю!
– А это не кличка, – обиделась Дайнека. – Это моя фамилия.
Дядя Митя опустил в кружки чайные пакетики и налил туда кипятку. Потом сел и распорядился:
– Теперь давай говорить.
– Вы сказали, что видели убитого старика живым, – напомнила она.
– Глеб приходил сюда после того, как расселили дома. Реновация! Слышала про такое?
– Слышала. – Дайнеке не хотелось обсуждать наболевшую московскую тему. – Зачем он приходил?
– До расселения он здесь жил. Месяц назад взамен общежитской комнаты ему дали какую-то конуру за МКАДом. Но то ли обманули, то ли он сам ее пропил… Короче, остался Глеб без жилья. Покуда на дворе тепло, приходил ночевать в свою бывшую комнату. Сиживал Глебушка на твоем месте, пили с ним чай. Бывало, спрашиваю его: куда пойдешь, когда дом снесут? А он мне отвечает: я, говорит, до этих пор жить не собираюсь. Как будто бы чувствовал. Эх, Глеб… Глеб… Хороший был старик, добрый. И какая сволочь его убила?
– Он что-нибудь рассказывал о себе?
Дядя Митя чинно кивнул.
– Про жену покойницу рассказывал, Галиной ее звали. Как померла, так вся его жизнь под откос и пустилась. Квартиру в центре потерял. Он, знаешь, не от мира всего был человек…
– Не от мира сего… – поправила Дайнека.
– Ученый был человек.
– Что еще он рассказывал?
– Да все про Галю свою… А так – ничего.
– Вы той ночью в дом пошли. Почему? – спросила Дайнека.
– Сначала Глеба увидел, потом тебя.
– Еще кого-нибудь видели? – Дайнека затаила дыхание.
– Прямо как следователь! – Дядя Митя рассмеялся. – Он то же самое спрашивал.
– Видели или нет?
– Я до этого в обход уходил. Пока меня не было, кто-то в дом и залез до того, как туда прибежал Глеб. Это – без вариантов. Я так и сказал следователю.
– У меня есть вопрос…
– Задавай! Уж больно занимательно с тобой говорить!
– Были у этого Глеба друзья?
– Да какие там друзья! Так… Собутыльники.
– Невысокого человека в сигнальном жилете знаете?
– Шныря? – Дядя Митя неодобрительно покачал головой. – Вчера в больницу увезли. Избил его кто-то. Я сам вызывал «Скорую».
– А кто такой этот Шнырь?
– Пьяница. Что еще сказать про такого? Глеб его кормил и поил.
– Ничего про него не знаете?
Сторож покачал головой:
– Нет, ничего.
– И даже фамилию не припомните?
– Не то Шнырев, не то – Шнырин.
– Куда его увезли? В какую больницу?
– Вроде в Склифосовского.
– А если поточнее?
– Могу поспрошать.
– Дядя Митя, поспрошайте, пожалуйста!
– Номерок запиши, я тогда позвоню или эсэмэску пришлю.
– Вот спасибо, – сказала Дайнека и записала «номерок» на уголке старой газеты, которая лежала на столе. – Вот здесь. Не забудьте!
Вернувшись домой, Дайнека через каждые полчаса проверяла: не пришла ли эсэмэска от сторожа. Время шло, но дядя Митя не звонил и не писал. Уже приехал отец, и она покормила его ужином, а сторож все еще не давал о себе знать. Отчаявшись, она уже махнула рукой и решила утром позвонить в справочную Склифосовского.
В десять часов вечера зазвонил ее телефон, она решила, что это звонит сторож:
– Дядя Митя?
– Это Азалия. Дайнека, ты должна иногда появляться на людях.
– Я появляюсь.
– Если бы я не знала тебя, подумала бы, что тебе – шестьдесят лет. Между прочим, даже в таком возрасте бабульки зажигают. Где ты сейчас?
Дайнека ответила:
– Дома.
Немного помолчав, Азалия уточнила:
– Что собираешься делать?
– Хочу пойти спать.
– Так рано?!
– Уже вечер. – Дайнека свернула объяснения, задав конкретный вопрос: – Чего тебе надо?
– Хотела подхватить тебя, чтобы потом предаться разгульной жизни.
– Подхватить, в смысле?
– Заехать за тобой на машине с двумя интересными мужиками.
– Давай не сегодня.
– Почему не спрашиваешь, кто эти мужики?
– Мне не интересно, – ответила Дайнека, но, немного подумав, все же спросила: – Кто?
– Остап Романов и… Внимание! Влад Делягин! Классный мужик. Он чур – мой!
– Ты с ним знакома?
– Тысячу лет. Все как-то руки до него не доходили. А тут сам нарисовался.
– Ты вправду хочешь…
Азалия остановила Дайнеку на полуслове:
– Только не говори мне про Юру! Юры больше нет!
– Я и не говорю. Только ведь помиритесь, я это знаю.
– Ну так что? Будем сидеть дома?
Дайнеку разрывало на части от желания увидеть Влада Делягина. Она, конечно, поборолась с собой немного, но искушение было слишком велико. Убедив себя в том, что не сделает ничего плохого, Дайнека спросила:
– Где ты сейчас?
– В ресторане на Патриках 4.
– А они?
– Сидим за одним столом.
– И они слышат наш разговор? – обомлела Дайнека.
– Нет, я курю на улице. – Было слышно, как Азалия кому-то крикнула: – Привет! – А потом снова спросила: – Ну так что?
– Не надо за мной заезжать. Я приеду сама, – вопреки здравому смыслу, проговорила Дайнека.
Прежде чем отключиться, Азалия Волкова ответила:
– Ждем!
Дайнека заплатила таксисту, вылезла из машины и в то же мгновение погрузилась в круговерть московской ночной тусовки. Вокруг нее сновали толпы людей, из распахнутых дверей ресторанов рвалась музыка, в сквере под деревьями кучковалась молодежь с бутылками пива.
Набрав номер Волковой, Дайнека собралась спросить, куда ей идти, но, как только Азалия ответила, ее голос утонул в мощном реве мотоциклетных моторов. Сделав круг почета, стая байкеров завернула на соседнюю улицу.
– Ты уже здесь?! – спросила Азалия.
– Я – здесь! – Дайнека ответила громко, перекрикивая многоголосый людской гомон.
– Где ты стоишь?!
– Рядом с рестораном «Чинос»!
– Жди там! Тебя заберет Остап!
К Дайнеке подошел по-хипстерски одетый парень, едва ли не моложе ее:
– Че такая серьезная?
– Не твое дело. – Дайнека засунула телефон в сумку.
– Покатаемся? – Парень кивнул на припаркованный кабриолет.
Она ответила:
– Нет.
– Да ну… Брось! – Он схватил ее за руку и потянул к машине.
– Отстань! Не хочу!
Людской гомон вновь перекрыл рев мотоциклетных моторов. Байкеры объехали сквер и сгруппировались на противоположной стороне пруда. Из толпы вынырнул Влад и по-хозяйски сгреб Дайнеку, сказав хипстеру:
– Отпусти девушку. – Потом обнял ее за плечи и повел рядом с собой.
У Дайнеки возникло сиюминутное чувство защищенности, и оно было приятным.
– Почему пришел ты, а не Остап? – спросила она.
Влад невозмутимо кивнул:
– Мы с ним договорились.
Когда они пришли в ресторан и Дайнека увидела злое лицо Романова, ей стало ясно, что договоренностью тут и не пахло.
Азалия тоже была не в духе.
– Наконец-то явилась. – Она смерила Дайнеку взглядом. – Еще немного, и мы бы разошлись по домам.
– Почему же, – улыбнулся Делягин. – Вечер в самом разгаре.
– Присаживайтесь… – Остап встал, выдвинул стул и, когда она села, сказал: – Сейчас позову официанта, он примет заказ. – Его голос прозвучал неуверенно, даже робко.
– А вы? – поинтересовалась Дайнека.
– Мы уже заказали.
– Послушайте! – Азалия вскочила с места и взяла Влада под руку. – Идемте в другой ресторан! Или лучше в караоке!
Влад вежливо освободился и сел рядом с Дайнекой:
– Сначала поедим. Тем более заказ уже сделан.
Подошел официант, поставил перед ними тарелки и две бутылки шампанского. Потом вытащил из фартука блокнот и записал все, что заказала Дайнека.
Азалия раздраженно спросила:
– Долго ждать?
– Минут двадцать, не больше, – ответил официант и удалился на кухню.
Они выпили шампанского, но разговор за столом не клеился. Чувствуя неловкость, Дайнека десять раз пожалела, что приехала. Своим появлением она сломала планы Азалии – та хотела провести вечер с Делягиным. Остап Романов тоже был обойден, ему нравилась Дайнека, однако на его пути стоял Влад.
– Что-то я не пойму, как вы все оказались вместе? – спросила Дайнека.
– Мне позвонил Остап, – проронила Азалия.
– А мне – Влад, – мрачно сказал Романов.
– Осталось только добавить, что мне позвонила Азалия. – Дайнека вздохнула. – Все очень просто.
– Жизнь вообще штука простая, – задумчиво произнес Романов, словно поучая или диктуя. – В ней чем проще, тем правильнее.
– Что-то в этом изречении напоминает мне Оскара Уайльда, – сказал Влад. – Встречал его в развернутом варианте.
– Я не книгу сейчас пишу. И ссылки делать не обязан! – огрызнулся Романов.
– Прости. Это и вправду не важно.
– Вот именно! Ключевое слово в этой фразе – «не важно». – В голосе Остапа прозвучали нотки патетики. – Человек духовный никогда не обратит внимание на «неважные» вещи.
– И здесь ты прав… – Влад медленно улыбнулся. – Я – не из этих.
Азалия встала из-за стола, скучая, подошла к раскрытому окну, через которое просматривалась улица, и села на разбросанные по подоконнику подушки. По ту сторону окна возле нее остановился какой-то знакомый.
– Сейчас уведут, – догадался Влад, и он оказался прав.
Не утруждая себя манерами, Азалия перебросила ноги через подоконник, ее тут же подхватили на улице.
Она помахала рукой:
– Пока! Я ухожу!
К столику тем временем подошла поклонница Остапа Романова:
– Можно ваш автограф?
Девица была хорошенькой, у Романова загорелись глаза. Он расписался на салфетке и вскоре перебрался за ее столик, где сидели еще двое таких же хорошеньких.
Дайнека и Влад остались вдвоем. Он спросил:
– Может, прогуляемся?
– Давай, – с радостью согласилась она.
К Дайнекиному дому они пришли только под утро. До этого гуляли по ночной Москве и говорили обо всем, что приходило в голову.
Влад рассказывал о том, как начинал рисовать, и о том, что его воспитывал отчим. Дайнека говорила про мать, про отца и про Настю. И было это так естественно и очень гармонично. Казалось, они взаимно наполняют друг друга и от этого приходят в полный восторг.
В конце концов Дайнека рассказала Владу про старика и монеты. История заинтересовала его, но вызвала опасения.
– Тебе нужен адвокат.
– Отец во всем разберется, – уверенно проговорила Дайнека.
Прощаясь, Влад поцеловал ее в губы, и она с чувством ответила.
Когда Дайнека вошла в прихожую, ее встретил отец. Оглядев дочь, он проронил:
– Я волновался…
– Как видишь, ничего не случилось. – Она опустила глаза и уже собралась пойти в свою комнату, но он тихо сказал:
– Прошу тебя, девочка… Прежде чем на что-то решиться, хорошенько подумай.
– Ты про Джамиля? – с вызовом спросила она, и ей казалось, что она защищает свое право на счастье.
Отец ответил:
– Я – про тебя.
Глава 15
Деловая
Дайнека привыкла к одиночеству. Оно не было для нее бременем, скорее необходимостью. Тем не менее присутствие отца внесло в ее жизнь осмысленность и спокойствие. От одной только мысли, что он спит в своей комнате, ей было хорошо. Засыпая, она думала о том, что уже наступила суббота и они с отцом проведут этот день вместе.
На этой приятной мысли Дайнека уснула. Ей приснился отец, потом – Влад. Даже во сне она почувствовала себя виноватой, что ей не приснился Джамиль. Но теперь это чувство было не таким острым, как прежде.
Через несколько часов Дайнеку разбудил громкий лай. Тишотка лаял в прихожей, и это означало, что кто-то пришел. Подумав, что папа дома, она решила, что он со всем разберется. Однако, услышав голос Вешкина, Дайнека вскочила с постели, оделась и вышла в гостиную.
Там за столом уже сидели отец и Вешкин.
– Есть новости? – поинтересовалась она.
– Деловая… – Сергей Вешкин улыбнулся и вопросительно поглядел на Вячеслава Алексеевича.
Тот кивнул:
– Рассказывай. Что ни говори, она – тоже в деле. Какой смысл что-то скрывать.
Дайнека возмутилась:
– Ничего себе! Вот это постановка вопроса! Значит, вы так?
– Если бы так, я бы сейчас выставил тебя из гостиной, – спокойно сказал отец. – Поэтому садись и не возмущайся.
Дайнека села и снова обратилась к Сергею:
– Ну и что?
– Между прочим, ваш старик оказался образованным человеком.
– Ты про Велембовского? – уточнил Вячеслав Алексеевич.
– Он лауреат какой-то там премии.
– Да ну?.. В какой области?
– Кажется, ракетостроение.
– Вот вам и дед!
– А жена его покойная, Галина Ефимовна, когда-то работала в журнале «Театр».
– Как же получилось так, что он стал бомжом?
– Обычная история. Велембовский иногда выпивал, но, пока супруга была жива, держал себя в рамках. – Сергей развел руками. – Ну а как похоронил жену – рамки порушились.
– Следователь сказал, что у него нет никаких родственников.
– Они с женой были бездетными.
– Это плохо.
– А жили Велембовские в высотке на площади Восстания.
– В той, что со шпилем? – уточнила Дайнека и уже собралась выложить все, что узнала от сторожа, но вовремя прикусила язык. Узнав, что она еще раз побывала на месте убийства, отец бы ее прогнал.
– И как он потерял эту квартиру? Как оказался в общаге? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Нашлись добрые люди… – Сергей брезгливо скривился. – Бывшие соседи рассказали, что на похоронах жены к Велембовскому прилепилась женщина и представилась подругой Галины Ефимовны. С этой минуты у старика начались неприятности. Уж как она его уломала – не знаю. Но он дал ей доверенность на продажу своей квартиры. Квартира была продана, взамен Велембовский получил комнату в общежитии. И ему еще повезло – жив остался и не оказался на улице.
– Выяснил, кто такая? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Есть все ее данные, но это вряд ли поможет – наверняка подставная. Хотя и в этой истории есть один занимательный момент.
– Какой? – живо поинтересовалась Дайнека.
– Доверенность на продажу его квартиры заверяла нотариус Завгородняя.
– Так ведь это… – начал Вячеслав Алексеевич.
Сергей его поддержал:
– Та же тетка, что заверяла договор «Кантины» и Насти.
– Думаешь, за это можно зацепиться?
– Какая-то связь, безусловно, есть, – сказал Вешкин. – Вот только не знаю, с какой стороны подойти, чтобы наверняка добраться до сути.
– До сути, которой может и не быть… – задумчиво заключил Вячеслав Алексеевич и перескочил на другое: – Что с поджигателями?
– Здесь есть подвижки! – Сергей Вешкин оживился. – Фургон такой же модели, с такими же затемненными стеклами, оформлен на тещу начальника безопасности фирмы «Кантина». И еще одна важная деталь: парень, что бросал бутылку с зажигательной смесью, похож на сына хозяина фирмы «Кантина».
– Неужели? – удивился Вячеслав Алексеевич. – Зачем же так глупо рисковать своим ребенком?
– Ребенку – тридцать четыре года. Я узнавал. Его зовут Томас Джафаров – тот еще отморозок.
– Получится доказать, что на видео именно он?
– Будем стараться…
– Не слышу уверенности, – заметил Вячеслав Алексеевич, теряя терпение.
– Не давите на меня, я знаю свою работу, – тихо сказал Вешкин.
– Прости, Сережа. Нервы сдают. И, знаешь, ты меня зацепил…
– Чем?
– Информацией про Завгороднюю. Чувствую связь.
– Чтобы ее доказать, мне нужно время.
– Главное, не выдавать желаемое за действительное. Если поймешь, что эта дорога никуда не ведет, – бросай и не трать время.
Вешкин кивнул:
– Так и сделаю.
– Что там у адвоката… – Вячеслав Алексеевич сморщил лоб, припоминая его имя.
– Камнев Виктор Иванович.
– Он в курсе дела?
– Уже начал работать. По крайней мере, ознакомился с документами.
– Что говорит?
– Камнев – серьезный человек. Пока ничего не говорит. Пока – только вопросы.
– Если будут вопросы ко мне, я – готов на них ответить, – сказал Вячеслав Алексеевич. – А ты, значит, в ближайшее время займешься Джафаровыми?
– Сейчас – да. По Велембовскому пока глухо.
– Нам очень нужно разобраться, откуда у него эти монеты, – напомнил Вячеслав Алексеевич.
– Я знаю, – ответил Сергей и обернулся к Дайнеке: – Там телефон…
– Что? – спросила она, не сразу сообразив.
– Телефон, говорю, звонит. Там – в прихожей!
Дайнека вышла из комнаты и сняла трубку городского телефона:
– Алло…
– Это Настя. Позови Славика!
Дайнека помолчала, потом спросила:
– А где твое «здравствуй»?
– Ну, здравствуй.
– А если без «ну»?
– Издеваешься? – обидчиво воскликнула Настя. – Дай трубку Славику!
– Моего отца зовут Вячеслав Алексеевич. – Дайнека терпеть не могла, когда Настя называла отца Славиком.
– Только не для меня, – заметила Настя.
– А чем ты отличаешься от других?
После этих слов послышалась возня, и трубка перекочевала к Серафиме Петровне. Послышался ее вкрадчивый голос:
– Здравствуй, Людочка… Нам и вправду нужен Вячеслав Алексеевич. Мы звонили ему на мобильник, но он не берет трубку. Пожалуйста, подсоби.
И это был запрещенный прием. Дайнека не смогла отказать пожилому человеку. Прижав трубку к груди, она прокричала:
– Папа! Тебя к телефону!
Когда отец подошел, тихо сказала:
– Это Настя.
Дайнека сделала попытку задержаться в прихожей, но Вячеслав Алексеевич жестом приказал ей уйти. Она вернулась в гостиную и разочарованно проронила:
– Не нравится мне все это…
– Что именно? – не без иронии поинтересовался Сергей.
– Все!
Он скис от смеха:
– Вот умеешь ты все объяснить. В этом деле нет тебе равных!
– Напрасно смеешься. Я, между прочим, раскопала одного человечка…
– Как?! – с показным ужасом вскинулся Вешкин. – Еще один труп?!
– Прекрати паясничать! – Дайнека напустила на себя еще большую серьезность. – Речь идет о близком знакомом Глеба Велембовского.
Он предположил:
– Конечно, ты врешь.
– Пусть не близком, – согласилась она. – По крайней мере, их видели вместе.
– Кто такой?
– Некто Шнырь.
Сергей Вешкин буквально переломился от смеха и, задыхаясь, прошипел:
– Ну… ты… даешь.
– Учти, – зло пообещала она. – Я найду его сама и фиг чего тебе расскажу!
Сергей на глазах посерьезнел:
– Ты пообещала отцу не лезть в это дело.
– Ну, пообещала. – Дайнека отвела глаза и посмотрела на дверь, словно проверяя, не подслушивает ли их отец. – Я расскажу тебе, но…
– Вот только не надо… – воспротивился Вешкин. – Не стану я тебя покрывать.
– Мне кажется, что Шнырь – единственный человек, который знает, как жил и что делал Велембовский в последние дни своей жизни. – Она перешла на шепот: – Неужели ты упустишь такую возможность?
– Я все расскажу Вячеславу Алексеевичу!
– Ты не посмеешь… – прошептала Дайнека «змеиным» шепотом.
В эту минуту в гостиную вошел отец:
– О чем это вы?
Уставившись на Вешкина, Дайнека сузила глаза и до белизны сжала губы, заранее презирая его за предательство. Но он ответил:
– Ничего особенного… Так, поболтали.
– Зачем Настя звонила? – поинтересовалась Дайнека, предупреждая следующий вопрос.
– Это тебя не касается.
– Как только ты начинаешь что-то скрывать, она тут же берет тебя в оборот!
– Не при Сергее! – осек ее Вячеслав Алексеевич.
– Как будто он ничего не знает…
– Ведешь себя как базарная торговка.
– Ну и ладно. Ну и пожалуйста! – Дайнека обернулась к Сергею: – Ты уходишь?
Он посмотрел на Вячеслава Алексеевича:
– У вас еще есть вопросы ко мне?
– Нет, никаких. Постарайся держать меня в курсе.
– Обещаю. – Вешкин встал и направился к двери.
Дайнека кинулась за ним:
– Я тебя провожу!
Неоконченный разговор они продолжили на улице.
– Ну, вываливай, – распорядился Сергей.
– Сначала пообещай…
– Но я же ничего не рассказал твоему отцу.
– Пообещай еще одну вещь.
– Что еще?!
– Что к Шнырю пойдем вместе.
– Куда?
– Так я тебе и сказала.
– Ну, хорошо! – сдался Вешкин и повторил: – Мы вместе пойдем к Шнырю.
Дайнека зачастила:
– Значит, так. Про него мне рассказал узбек с заправки. Он видел старика с маленьким толстяком в сигнальном жилете…
– В сигнальном жилете? – удивился Сергей. – Он что? Из этих? Демонстрант-экстремист?
– Вряд ли. Шныря позавчера сильно избили, и сторож вызвал «Скорую помощь».
– Куда его увезли?
– Кажется, в Склиф.
– Креститься нужно, когда кажется! – Сергей покачал головой. – Сколько раз зарекался иметь с тобой дело.
– Подожди… – Дайнека заглянула в телефон и начала рыться в эсэмэсках. – Ну, вот! Так и есть. Сторож подтвердил. Шнырь – точно лежит в Склифосовского.
– Врешь. – Сергей протянул руку. – Дай сюда телефон.
Она спрятала руки за спину и резко отступила:
– Пусть вру! Но что это меняет?
– Все! – Сергей Вешкин развернулся и зашагала к своей машине.
– Стой! – Дайнека побежала за ним. – Давай хотя бы попробуем! Его фамилия Шнырев или Шнырин. Он сильно избит. Это или травматологическое, или неврологическое отделение. Прошу тебя, Вешкин!
– Ну, хорошо, – Сергей остановился, – попробую его разыскать.
– Ты обещал… – напомнила Дайнека.
– Раз обещал – выполню. Как только найду Шныря, позвоню.
Глава 16
Факт из жизни
Все утро Вячеслав Алексеевич вел себя так, как будто он не живет, а мается. Дайнека понимала его состояние и несколько раз пыталась продолжить начатый при Вешкине разговор. Но он не только не поддерживал его, а каждый раз выходил из комнаты, как будто что-то забыл или о чем-то вспомнил. После того, как отец дважды вывел на прогулку Тишотку, Дайнека оставила все попытки и ушла в свою комнату. Ее отцу было плохо, и она это понимала, как никто другой.
Мучаясь, Дайнека выбирала между тем, чтобы поехать на дачу и как следует побить Настю, и тем, чтобы отправиться к Елене Петровне. Она выбрала второе.
– Ты куда? – спросил отец, встретив ее в прихожей.
– К подруге. У нее день рождения. Но сначала заеду купить цветы…
– Деньги есть?
– Да.
– Вернешься, как вчера? Или раньше?
– Я же говорю: куплю цветы и только поздравлю. – Войдя во вкус, Дайнека врала с большим чувством. – Столько лет дружим, нас многое связывает…
– Как подружку зовут? Кто такая? Я ее знаю?
– Азалия Волкова.
– Нет… Не припомню. – Вячеслав Алексеевич грустно покачал головой. – Мы так редко с тобой видимся. Моя вина. Прости меня, дочь.
– Ты здесь ни при чем. Мы познакомились с ней недавно. – Сказав эти слова, Дайнека поняла, что попалась. Желая успокоить отца, она себя выдала: – Но ты же сказала, что вы много лет дружите.
– Когда? – поинтересовалась Дайнека.
– Только что. – Собравшись докопаться до правды, отец вдруг безучастно махнул рукой: – Впрочем, какая разница. Деньги у тебя есть?
– Ты уже спрашивал.
– В самом деле? – Он грустно вздохнул. – Ну, иди…
Смотреть на это было выше ее сил. Дайнека вышла за дверь в полной уверенности, что ее решение – верное.
Елене Петровне она позвонила из машины. Та оказалась дома и с радостью согласилась встретиться. Через полчаса Дайнека стояла у ее двери и нажимала на кнопку звонка.
Елена Петровна сразу открыла дверь, потому что ждала ее. Не сговариваясь, они обнялись.
– На кухню или в комнату? – спросила Елена Петровна.
– Какая разница… – Дайнека внимательно ее оглядела. – Вы похудели.
– Плохо выгляжу? – Она заглянула в зеркало и вздохнула: – Это ничего. Это пройдет.
– Я хочу поговорить с вами о папе, – твердо заявила Дайнека.
– Идем. – Елена Петровна проводила ее в комнату и усадила в просторное кресло. Сама села напротив, достала из кармана сигарету и закурила.
– Как у тебя дела? Как Джамиль?
– У нас все нормально. – Дайнека понимала, что врет сегодня больше обычного, и, ничуть не смущаясь, продолжила: – Я должна рассказать вам правду. Можете не верить, но все было именно так.
Что касается ее самой, то, зная свою склонность к вранью, она бы не поверила себе никогда. Но Елена Петровна сказала:
– Милая девочка… Хочешь нас помирить?
– Да! – сказала Дайнека, и теперь это была чистейшая правда.
– Боюсь, что это невозможно. – Елена Петровна потянулась и придвинула к себе пепельницу. – Кажется, что мы с твоим отцом переступили черту.
– Никакой черты папа не переступал! И уж тем более – вы!
– Я благодарна тебе за все, что ты делаешь, но…
– Ну нет! – Дайнека вскочила с места, присела на корточки и заглянула в глаза Елене Петровне: – Выслушайте меня. Прошу вас.
– Не нужно так переживать. – Елена Петровна ласково погладила ее по руке. – Я знаю, ты очень добрая девочка и любишь отца. Говори, я тебя слушаю.
– В тот вечер, когда папа не вернулся домой, я много раз звонила ему, но он не брал трубку. Потом я позвонила вам…
– Кажется, я пропустила этот звонок.
– Не пропустили. Я звонила на городской и, когда услышала, что вы взяли трубку, сразу отключилась.
– Значит, это звонила ты… – Елена Петровна опустила глаза. – Меня тот звонок озадачил. Я думала, он связан с исчезновением Славы. Зачем ты так поступила?
– Я боялась выдать отца.
– В чем?
– Он поехал к Насте, и мне не хотелось, чтобы вы об этом узнали.
– Понимаю. Ты боялась, что он все еще у нее. Но ведь все так и вышло.
– Вовсе не так. – Дайнека не делала пауз, желая все рассказать как можно быстрее. – После того как вы приехали ко мне, я сразу отправилась на дачу. И Настя, и Серафима Петровна убеждали меня в том, что папа уехал от них вечером. И я, как дура, поверила.
– Ты поверила не как дура, а как порядочный человек. Таким людям, как ты, свойственно всем доверять, – заметила Елена Петровна. – К своему несчастью, я такая же дура, как ты.
– Я поверила, – продолжила Дайнека. – Но на следующий день снова приехала на дачу, только на этот раз с Тишоткой.
– Попробую догадаться, – улыбнулась Елена Петровна. – Пес обнаружил отца?
– Сначала он учуял его машину. Она стояла под замком в гараже. – Дайнека мстительно улыбнулась. – Но я-то знала, где лежит запасной ключ… И только потом Тишотка нашел папу.
– Да, он молодец.
– Когда я вошла в спальню…
– Прошу тебя, Людочка! – Елена Петровна вскинула руки, словно защищаясь от удара. – Пожалуйста, без подробностей!
– Они опоили его снотворным!
– Что за чушь? Как можно заставить взрослого мужика… – запротестовала Елена Петровна.
Дайнека не дала ей договорить:
– На даче у папы случился приступ стенокардии. Ему вызвали «Скорую», сделали укол и уложили в постель. Теперь понимаете? Врач прописал папе абсолютный покой. А Серафима Петровна воспользовалась этим, чтобы заманить его в свои сети.
– Серафима Петровна? – Елена Петровна удивилась. – А почему же не Настя?
– Я уверена, что это была идея ее матери. Серафима Петровна очень хитрая женщина.
– Мне это известно… – обронила Елена Петровна.
Почувствовав, что за ее словами что-то стоит, Дайнека спросила:
– Вы недоговариваете?
– Серафима Петровна мне позвонила.
– Когда?
– В тот день, когда ты обнаружила на даче отца.
– И что она сказала?
– Что Слава вернулся к Насте и уже третий день живет с ней.
– Наглое вранье! Если бы вы видели его лицо, когда он понял, что провел там целых три дня. Вы бы так не говорили!
– Это не я сказала так, а мать Насти, – сдержанно заметила Елена Петровна. – Конечно, я в это не поверила…
– И правильно сделали!
– Я решила, что Слава поддался минутной слабости. Они с Настей прожили несколько лет. Возможно, остались чувства.
– Нет! Нет и нет! – Защищая отца, Дайнека стояла насмерть. – Для него это был удар ниже пояса. Но он гордый человек и не стал объясняться. А я не гордая! Я все объясню!
– Боюсь, что все слишком поздно.
– Но почему?! – Сгоряча Дайнека вскочила на ноги. – Почему из-за какой-то гадины должны страдать два очень хороших человека?
– Потому что эти «человеки» уже не молоды и слишком побиты жизнью, – раздельно проговорила Елена Петровна. – Не хочу «пилить хвост пилой». Лучше отрубить его. Раз! И – не больно.
– Больно! Знаете, как ему больно?! – закричала Дайнека. – Он мечется по квартире, как раненый лев. Знаете, как ему вас не хватает? Знаете, как он вас любит?
– Тебе-то откуда знать? – Елена Петровна грустно улыбнулась.
– Я вижу! Он – мой отец. Я чувствую, когда ему плохо.
Елена Петровна покачала головой:
– Давай закроем эту тему. Мне нужно подумать.
– Пока вы думаете, папа умрет от горя.
– А вот это – запрещенный прием.
– Простите.
Немного помолчав, Елена Петровна сказала:
– Мне звонил Вешкин.
– Зачем?
– Ты не подведешь меня? Он хочет скрыть этот звонок от Славы.
– Я не подведу.
– Сергей рассказал про монеты и Велембовского и попросил кое в чем помочь.
– Старика недавно убили.
– Я знаю. Мне также известно, что ты фигурируешь в деле.
– Но почему Вешкин скрывает это от папы?
– Ему нужна помощь. Ты знаешь, что я работаю в Следственном комитете и по роду своей деятельности имею доступ к архивным данным.
– Ну и сказал бы папе.
– Слава не позволит ему вмешивать меня.
– Это да, – согласилась Дайнека. – Папа – принципиальный. Хотя если припрет…
– По-видимому, пока не приперло, – резюмировала Елена Петровна.
– Что конкретно хотел от вас Вешкин?
– Выяснить, не фигурирует ли где-нибудь нотариус Завгородняя.
– Это про Велембовского и продажу его квартиры. И что?
– Есть три уголовных дела, в которых Завгородняя проходит свидетелем. Все три – о черных риелторах. Могу сказать со всей очевидностью, эта Завгородняя – в доле с преступниками, но ее преступное деяние пока не доказано.
– Вы сообщили об этом Вешкину?
– Он звонил мне сегодня утром, и я рассказала. Также передала ему еще одну интересную информацию. Мне попалось старое дело о двойном убийстве, которое касается самого Велембовского.
– Он – убийца? – ужаснулась Дайнека.
– По крайней мере, подозревался. Дело осталось нераскрытым.
– В это трудно поверить.
– Особенно если учесть возраст самого Велембовского на момент убийства его родителей.
– Да это просто ужас какой-то. Его подозревали в убийстве собственных родителей?
– Велембовскому тогда было пятнадцать лет.
– Так давно.
– Прошло почти шестьдесят лет. Дело хранится в архиве.
– Но как же вы о нем разузнали?
– Забила в поиск фамилию Велембовского и сделала выгрузку из базы данных. У погибших, мужа и жены, была та же фамилия.
– Ознакомились с делом? – спросила Дайнека.
– В общих чертах. На всякий случай запросила все материалы. В понедельник мне привезут их из архива.
– Даже как-то не по себе…
– В чем дело, Людочка?
– Старик не произвел на меня дурного впечатления. Хотя отец назвал его Люцифером.
– Не будем спешить с выводами. Ознакомлюсь с делом – тогда будет ясно. – Елена Петровна вздохнула: – Хотя как это поможет Вешкину? Скорее всего – никак.
Домой Дайнека вернулась к вечеру и сразу заглянула в гостиную. Отец смотрел телевизор, но, заметив ее, приглушил звук.
– Тебе звонила подруга.
– Кто такая? И почему не на мобильник?
– Она сказала, что ты не берешь трубку.
Дайнека вспомнила, что, когда поднялась к Елене Петровне, забыла сумку в машине. Такое с ней случалось, и часто. Она недовольно поморщилась и уточнила:
– Так кто, говоришь, мне звонил?
– Та самая подруга, к которой ты отправилась с букетом цветов. Кажется, ее зовут Азалия Волкова.
Дайнека молча кивнула и опустила глаза.
– На всякий случай, чтобы ты знала: день рождения у твоей Азалии в марте.
Глава 17
Коварство и жестокость
Утром Дайнека пошла на кухню и вернулась в постель с куском лимонного пирога. Пока ела, скормила полкуска Тишотке – он сидел у кровати, положив на нее передние лапы.
В комнату заглянул Вячеслав Алексеевич:
– Не спишь? – И, убедившись, что дочь не спит, показал Тишотке ошейник: – Идем гулять!
Они ушли, а Дайнека отправилась на кухню за чаем. Из коридора услышала звонок и вернулась в свою комнату.
Входящий звонок был от Сергея Вешкина.
Она ответила:
– Да!
– Послушай, я тут искал… – Он замолчал и, понизив голос, спросил: – Отца поблизости нет?
– Он вышел с Тишоткой. Теперь по утрам он гуляет с собакой.
– Я нашел твоего Шныря.
– Где он? В Склифе?
– Лежит в Боткинской больнице, во Второй неврологии, пятьсот вторая палата. Никита Васильевич Шнырев, шестьдесят шестого года рождения.
– Едем! – Не выпуская из рук трубки, Дайнека стала натягивать джинсы.
– Придется подождать до пяти часов вечера. В пять я буду ждать в машине рядом с твоим домом.
– Ну, нет! – запротестовала Дайнека. – Едем сейчас!
– Сейчас не могу.
– Вот черт!
– Не сквернословь, не поможет. Раньше пяти все равно не приеду.
– Ну, хорошо… – Оторвав трубку от уха, она натянула футболку. – Я подожду.
Сергей Вешкин недооценил коварства Дайнеки и ее махрового эгоизма. Пообещав дождаться пяти, она не собиралась этого делать.
Прихватив сумку и ключи от машины, Дайнека выскочила в прихожую и там столкнулась с отцом.
– Ты куда? – спросил он. – Опять за цветами? Дайнека остановилась.
– Прости меня, папа. Я соврала.
– Знаю. – Вячеслав Алексеевич снял с Тишотки ошейник и, распрямившись, спросил: – Какой в этом смысл?
– Смысл точно был.
– Не стану расспрашивать. Знаю, все равно правды не скажешь.
– Скажу! – Дайнека пообещала, сама не зная зачем.
Однако, если задуматься, причина была на поверхности: она не хотела выглядеть беспринципной вруньей. Ее поступок был честным, и она решилась на правду.
– Я ездила к Елене Петровне.
Немного помолчав, отец проронил:
– Зачем?..
– Чтобы рассказать, что случилось на даче.
– Рассказала?
Дайнека кивнула, и отец задал новый вопрос:
– А меня спросила: хочу ли я этого?
– Разве нет?
– Нет, не хочу.
– Но мне казалось…
– Тебе нужно отучиться совать нос в чужие дела, – строго сказал отец.
– Но вы-то мне не чужие!
– Мы – взрослые люди и сами во всем разберемся.
– Чего проще: позвони Елене Петровне и… – начала Дайнека.
Отец прикрикнул на нее:
– Не лезь не в свое дело!
– Тебе плохо! Я же вижу! – со слезами в голосе проговорила Дайнека.
– Скажу один раз, и больше мы к этой теме не возвращаемся. – Вячеслав Алексеевич твердо посмотрел ей в глаза. – Я не барбос, чтобы меня выставлять из дома, пусть даже по телефону.
– Ты обижен?.. – Дайнека наконец поняла. – Неужели ты ее не простишь?
– Нет. Не прощу.
– Да что вы, в самом деле, как дети!
– Больше к этой теме не возвращаемся. Мы договорились.
– Я – не обещала.
– Да ты у меня прохиндейка, – усмехнулся Вячеслав Алексеевич. – Тебе палец в рот не клади.
– И при этом я только что выложила тебе всю сущую правду.
– Не всю.
– Папа!
– Ты не сказала, куда уходишь сейчас. Дайнека опустила голову и замолчала.
– Вот видишь, – разочарованно заметил отец. – Как тебе доверять?..
– Я еду в Боткинскую…
– Что?
– Я еду в Боткинскую больницу к Шнырю.
– Кто такой Шнырь?
– Приятель Велембовского. Его два дня назад сильно избили.
– Откуда ты о нем знаешь? – Вячеслав Алексеевич грозно придвинулся. – Только не ври! Опять ходила в заброшенный дом?
Она безмолвно кивнула, и отец обрушился на нее с упреками:
– Ты обещала не касаться этого дела! Я просил тебя! Я же просил!
– Прости меня, папа.
– Да ты просто бессовестная и… – Он запнулся, подбирая слова.
Дайнека подсказала:
– Коварная.
Нелепое слово неожиданно рассмешило его. Смеясь, он спросил:
– При чем здесь коварство?
– Тебя обманула и Вешкина ввела в заблуждение.
– Вешкин здесь при чем?
– Мы договорились ехать в больницу вместе, но я решила не ждать его и еду одна.
– Да ты просто монстр!
– Ты правда так думаешь? – Дайнека даже расстроилась. Отец назвал ее «монстром» – это было обидно.
– И всё за моей спиной… – Вячеслав Алексеевич достал телефон.
– Ты хочешь звонить Вешкину?! Папа, не надо!
– Хочу задать ему трепку.
– Во всем виновата я! Он не хотел.
– Тот, кто не хочет, – не делает…
– Папа! Умоляю тебя! – Дайнека сгорбилась и, кажется, уменьшилась ростом. Ей было стыдно перед Вешкиным. Она втянула его в историю, и теперь ему придется за нее отвечать.
– Ну, хорошо. Я сам поеду к Шнырю. – Спрятав телефон, Вячеслав Алексеевич отправился в свою комнату.
Дайнека потащилась за ним:
– Па-а-ап…
– Чего тебе? – спросил он сердито.
– Возьми меня с собой…
– Нет!
– Ну, пожалуйста. Я первой узнала про Шныря.
– И совершенно напрасно.
– А если он расскажет что-нибудь интересное?
– Ты об этом узнаешь последней. Я тебе обещаю. – Он протянул руку: – Ключи от твоей машины!
Забрав ключи, Вячеслав Алексеевич надел пиджак, мельком заглянул в зеркало и направился к выходу.
– Это жестоко! – От переизбытка чувств Дайнека по-детски топнула ногой.
– Ты – коварная. Я – жестокий. Все справедливо. Разве нет?
– Папа!
В голосе Дайнеки прозвучало такое отчаяние, что он обернулся.
– Ну?.. – И, увидев ее несчастное лицо, тихо сказал: – Ладно, ты поедешь со мной.
По дороге в больницу они завернули в магазин. Вячеслав Алексеевич, как знающий человек, помимо продуктов купил блок сигарет и несколько пачек чаю. Дайнека удивилась:
– Зачем?
Не собираясь объяснять, что для таких, как Шнырь, эти товары имеют наибольшую ценность, отец сказал:
– Надо.
Палата Шныря под номером пятьсот два, как и предполагалось, находилась на пятом этаже здания. Они поднялись туда на лифте и дальше пошли по длинному коридору.
Зайдя в большую шестиместную палату, Вячеслав Алексеевич окинул взглядом кровати и по-военному спросил:
– Кто из вас Шнырев Никита Васильевич?
Лежавшие зашевелились, сидевшие обернулись.
Один больной проронил:
– Нету его…
– Что значит нету? – Вячеслав Алексеевич уточнил: – На процедуры ушел?
В ответ кто-то хохотнул:
– У него свои процедуры…
– Отвечайте по существу!
– А ты не кричи. Я человек больной. Гляди распсихуюсь.
– Ну, хорошо. Куда делся Шнырев?
– Сбежал твой Шнырев.
– Что значит сбежал?
– К нему посетитель пришел, Шнырев, как увидел его в конце коридора, схватил свой пакет с вещами и дунул к лестнице. Только его и видели.
Вячеслав Алексеевич и Дайнека переглянулись.
– Когда это было? – поинтересовалась Дайнека.
– Минут сорок назад…
– Может, еще вернется?
– Если на обед не пришел – уже не вернется.
– А что за человек к нему приходил?
– Мужик.
– Я понимаю. – Вячеслав Алексеевич дипломатично улыбнулся. – Какого роста, внешности? Или, может, сказал, кто он такой?
– Родственник…
– Так и сказал?
– Что-то вроде того.
– Роста какого?
– Какая тебе разница?
– Если спрашиваю, значит, разница есть.
– Обычный мужик лет тридцати, среднего роста.
– Понял. – Вячеслав Алексеевич достал визитную карточку и положил на стол. – Если вернется Шнырь, позвоните.
– Ага… – не то иронизируя, не то соглашаясь, проговорил больной с дальней кровати.
– Также сообщите, если придет этот родственник.
– Ага! – еще веселее крикнул больной.
Выйдя из палаты, Вячеслав Алексеевич ругнулся и покачал головой:
– Что за люди!
– Больные, – проговорила Дайнека.
– Вот и я говорю – больные на всю голову.
– Кажется, что Шнырь им не нравился. Да и кому понравится храпящий бомж на соседней кровати… – Она вздохнула и перевела взгляд на пакет с гостинцами, который все еще держала в руках. – Отдам этим больным. Пусть угощаются.
– Иди. А я туда – ни ногой.
Дайнека вернулась, пару раз стукнула костяшками пальцев в дверь и заглянула в палату:
– Простите. Совсем забыла…
– Не все рассказала? – сыронизировал больной с дальней кровати.
– Если не возражаете, оставлю вам это. – Она вошла в комнату и поставила пакет на стол. – Здесь колбаска, шпроты и яблоки. – Она порылась в сумке, достала ручку и записала на отцовской карточке свой телефон. – Ах, да! Чуть не забыла! Еще – блок сигарет и чай!
– Все для Шнырева?
– Все – для вас.
– Да ну! – Больной подхватился с постели. – Откуда ты такая взялась?!
– Какая разница! – Она махнула рукой. – Значит, если что, позвоните?
– Позвоним! Не сомневайся! Если что – позвоним!
Вернувшись к отцу, Дайнека спросила:
– Что будем делать?
– Идем отсюда.
Они вышли в больничный двор и направились к воротам, за которыми припарковали машину.
Дайнека предложила:
– Поедем в Серебряный Бор?
– Зачем?
– Прогуляемся, посидим у воды, как раньше…
– Мне нужно поработать.
– Сегодня воскресенье. В кои-то веки…
– Людмила, не бузи. – Отец обнял ее за плечи и распахнул дверцу машины. – У нас с тобой все еще впереди.
– Значит – нет. – Дайнека села в машину и тяжело вздохнула: – Ну и ладно.
Вячеслав Алексеевич проехал по переулку и свернул на Беговую. Ему было не по себе, наверное, потому он сказал:
– В следующие выходные мы поедем в Серебряный Бор. Или, если хочешь, в Питер махнем. Хочешь?
– Хочу… – ответила она, но прозвучало это как-то невесело. – Мы с тобой невыездные.
– А мне наплевать. Просто сядем в машину и…
– Папа! – закричала Дайнека. – Смотри! Смотри! Это Шнырь!
– Где? – Вячеслав Алексеевич притормозил и завертел головой. Его начали обгонять машины, кто-то из водителей крутил пальцем у виска, другие стали сигналить.
Он снова крикнул:
– Где?!
– Да вон же, вон он идет: маленький, с пакетом в сигнальном жилете! Я уверена, это он!
Вячеслав Алексеевич прижался к поребрику и, остановившись, выскочил из машины. Подойдя к коротышке, спросил:
– Шнырь?
Тот обернулся и вдруг побежал. Вячеслав Алексеевич в два счета его догнал, скрутил и закинул в автомобиль.
Глава 18
Тучи сгущаются
– Это что такое? – спросил Шнырь после того, как оправился от испуга. – Типа похищение? Кто вы такие?
Вячеслав Алексеевич запер двери на центральный замок и обернулся:
– Шнырев Никита Васильевич?
– Ну?…
– Шестьдесят шестого года рождения?
– Вы из полиции?
– Нет. Мы не из полиции. Нам нужно с вами поговорить. Скажу больше… – Вячеслав Алексеевич достал бумажник и, раскрыв его, показал пачку купюр: – Если вы ответите на все наши вопросы, выйдете из машины состоятельным человеком.
– Сколько?.. – тяжело сглотнув, спросил Шнырь.
– Двадцать тысяч.
От величины названной суммы Шнырь сразу осип.
Прокашлявшись, он просипел:
– Давайте.
– Знакомы с Глебом Велембовским?
– Он умер.
– Были знакомы?
– Был.
Дайнека сунулась со своим вопросом:
– Велембовский был вашим другом?
– Харчевались вместе. Иногда он раздобудет еды, иногда – я. Ночевали в соседних комнатах, пока его не убили.
– В доме под снос?
– Ну, да. Глебушку зарезали в его бывшей комнате.
– Знаете кто? – спросил Вячеслав Алексеевич.
Шнырь в ужасе отшатнулся:
– Нет!
– А чего вы так испугались?
– Зачем о таком спрашивать?! Я не знаю, кто это сделал!
– Не знаете, и не надо… Монетки видели у Велембовского?
– Мелочь? – Шнырь оживленно задвигался. Его отекшее лицо расплылось: – Я же говорил ему: кому нужна твоя бижутерия! А он мне всё: они настоящие!
Дайнека снова вмешалась:
– А почему бижутерия? Ведь мы говорим о монетах.
– А у него не только монетки были. Гребешок, витой браслет с головой льва да резные бляшки. Думаю, от жены досталось. Монеток было всего две или три.
– И он все продал?
– Продал. Жрать было нечего. Глебушка все повторял: жалко, да делать нечего. Он это добро в комнате под половицей держал. Я как-то подглядел, как он туда бижутерию прячет. Назавтра заглянул – нет ничего. Потом смотрю, опять появились: бляшки, жестяная тарелка и фигурка – мужик на коне. Я без спросу не брал. Покормит, нальет – и ладно. Но что характерно: потом какой-то дурак в его комнате пол проломил. Я говорю: иди, Глебушка, спи у меня. А он мне – нет. Привык, говорит, к своей комнате. Гляди, говорю, по пьянке в темноте провалишься в дыру и шею сломаешь. – Шнырь безнадежно махнул рукой: – Да где там! Интеллигенция…
– Велембовский рассказывал о себе? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Про жену Галю вспоминал.
– Вы сказали, что монеты и бижутерия принадлежали ей…
– Это я так, предположил. Иначе откуда у мужика гребень бабий возьмется?
– Может, украл?
– Не-е-ет! – Шнырь ожесточенно помотал головой. – Глебушка не из этих. Чужого не брал. Интеллигенция…
– О чем еще он рассказывал? – спросила Дайнека. – Про родителей говорил?
– Убили их, когда он был малолеткой. И, что характерно, под самый Новый год это случилось. – Шнырь вздохнул. – Вот тебе и весь хрен до последней копейки.
– Его, кажется, подозревали в убийстве… – начала Дайнека.
Вячеслав Алексеевич тут же ее спросил:
– Тебе откуда это известно?
Она ответила:
– Потом расскажу, папа. – И снова обратилась к Шнырю: – Об этом говорил Велембовский?
– Рассказывал, что, когда вернулся домой, родители были мертвыми. А он же – пацан, ему показалось, что отец еще дышит, он выдернул из него нож. В крови перевозился, на рукоятке отпечатки оставил… Говорил, что чуть тогда с ума не сошел. Пацан все-таки был. Так его же потом и обвинили. Сначала в убийстве, а потом в соучастии. Придумали, что, дескать, он убийцам дверь сам открыл. Если бы не друг отцовский… Фамилию как сейчас помню – Благовестов. – Шнырь опять расплылся в улыбке. – Фамилия – благостная. Он, этот друг, сказал на следствии, что будто бы после катка Глебушка к нему заходил. Они жили на одной площадке в этом же доме.
– Откуда знаете?
– Мы к нему ходили еще до Пасхи. Жрать было нечего, Глебушка денег у него попросил.
– Благовестов еще жив? – удивилась Дайнека. – Сколько ж ему лет?
– Отец уже помер. Сын – старик, еще старше Глеба.
– Значит, вы ходили к сыну Благовестова?
– Он – тоже Благовестов. Глеб рассказывал, что после смерти родителей Благовестовы оформили опекунство, и он три года жил в их семье.
– Это понятно, – сказал Вячеслав Алексеевич. – Денег дал?
– Дал. Мы сразу жратвы купили. Ну и, конечно, выпить.
– Старик сильно пил?
– У-у-у-у! – протянул Шнырь. – Мне за ним не угнаться. Куда мне! Интеллигенция!
– Часто бывали у Благовестова?
– Только раз и сходили.
– Куда еще вас водил с собой Велембовский?
– Пошли мы с ним на Пасху подхарчиться на Ваганьковское кладбище…
– На кладбище подхарчиться? – удивилась Дайнека.
– А ты и не знаешь? – Шнырь удивился еще больше ее. – В родительский день и на Пасху на каждой могилке еда лежит, а где и стопарь с водкой.
– Это ясно. – Вячеслав Алексеевич вернул его к теме. – Что было дальше?
– Глебушка пошел на могилку к родителям, сказал, лет десять у них не был. Как тогда на Пасху сходил, так и зачастил. Недели не проходило, чтоб не побывал на могилке. Я сяду на парапетик возле Есенина и жду. Глебушка сначала к родителям зайдет, потом – на могилку к деду. Ходили всегда вечером, так меньше народу. Бывало, охранники закроют ворота, и мы выйти не можем. Сколько раз с ними ругались. Один раз нас даже побили. Так мы потом через забор уходили.
– Значит, Благовестова больше не навещали?
– Зачем? Мы с Глебушкой все лето на побрякушки харчились. Продаст какой-нибудь дурынде монетку, она ему – тыщу. Это ж два литра водки, да еще на закусь хватает. Ну а ежели на спирт перевести…
Вячеслав Алексеевич выразительно посмотрел на дочь. Она тут же оправдалась:
– Я, между прочим, просила его не покупать водки.
– Короче, летом не бедствовали, – подвел черту Шнырь.
– Что еще можете рассказать?
– Так нечего больше рассказывать. Убили Глебушку – мне теперь голодно.
– Зачем же вы тогда из больницы сбежали? Там – чистая постель, еда и лечение.
Шнырь быстро отвел глаза и посмотрел в окно:
– А это уж мое дело. Про старика спрашивайте, а ко мне в душу не лезьте.
– Да нет… Просто интересно. – Помолчав, Дайнека задала новый вопрос: – И где вы были той самой ночью?
– Какой такой ночью? – испуганно вскинулся Шнырь.
– Когда убили Велембовского.
– А ты зачем такие вопросы мне задаешь?! Я здесь ни при чем! Меня в доме не было! – С каждой следующей фразой Шнырь говорил все громче и громче, в конце концов перешел на крик: – Убийство пришить мне хочешь!
– А ну заткнись! – Вячеслав Алексеевич схватил Шныря за грудки: – Не смей кричать на мою дочь!
Он жалобно захныкал:
– А что она?..
– Все! – Вячеслав Алексеевич отпустил Шныря и протянул ему деньги. – На! Возьми!
– Все, что ли? – Шнырь выхватил деньги и сунул их за пазуху. – И больше ничего?
– Телефон у тебя есть?
– Откуда?..
– Если понадобишься? Где тебя искать? Куда ты теперь?
– Есть одно место. Но я пока не решил.
– Так как же тебя найти? – Вячеслав Алексеевич повторил свой вопрос.
– Сторожу Митяю скажи, он мне передаст.
– Какому такому сторожу?
В разговор вмешалась Дайнека:
– Я знаю его, папа.
– Откуда?
– Об этом тоже потом расскажу.
– Ну, так что? – Шнырь дернул ручку.
Вячеслав Алексеевич разблокировал дверь и, дождавшись, когда Шнырь выйдет на улицу, строго сказал дочери:
– Похоже, нам есть что с тобой обсудить.
Разговор в дороге вышел сумбурным. Дайнеке пришлось рассказать отцу про знакомство с заправщиком Лешей и сторожем дядей Митей. А также передать рассказ Елены Петровны.
– Она заказала в архиве дело об убийстве родителей Велембовского.
– Мальчишку в самом деле обвиняли в их смерти? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Так сказала Елена Петровна. Шнырь повторил то же самое. А он получал информацию от самого Велембовского.
– Не склонен доверять таким типам.
– Зачем же дал ему столько денег?
– Во-первых, для того, чтобы чего-то добиться. Во-вторых, мне просто его жаль. Больной, старый, бездомный…
Вячеслав Алексеевич горько задумался, и Дайнеке вдруг показалось, что он скажет: как я. Но он сказал:
– На эти деньги Шнырь проживет пару месяцев.
– Ага… – с усмешкой проговорила Дайнека. – Теперь я знаю, от кого у меня такая черта.
– Ты снова мне соврала.
– Ко-о-о-гда? – возмутилась Дайнека.
– Пообещала не ввязываться в эту историю, и ввязалась.
– Так это когда было?
– Обещание есть обещание. А ты его нарушила. Значит – обманула. Раньше такого не было.
– А вот и нет…
– Что? – Отец с подозрением прищурился, но Дайнека сделала вид, что не расслышала.
– Надо бы разыскать Благовестова, – сказала она.
Отец «купился» на ее отвлекающий маневр:
– Это не сложно. Скажу Вешкину, и он найдет его адрес.
– Вешкин! – Дайнека взглянула на часы. – Он будет ждать меня у дома через десять минут.
– Ну и что?
– Как ну и что?! Меня же там нет!
– Ну так позвони ему. Чего проще?
Дайнека схватилась за телефон, но тут же его отложила.
– И что мне ему сказать?
– Что? – не понял отец.
– Я поехала к Шнырю без него.
– Скажешь, так вышло.
– Это некрасиво, – заключила Дайнека.
– Некрасиво говорить или делать?
– И то, и другое.
– Неумение контролировать свои поступки, отсутствие дисциплины и ложь… – начал Вячеслав Алексеевич.
– Па-а-а-а-а-па! – завопила она.
– Ладно, сиди. Через пять минут будем дома. Я сам поговорю с Сергеем и все ему объясню.
Они встретились у подъезда, и, конечно, Вешкин возмутился, что визит к Шнырю прошел без него. Еще больше он возмутился, когда узнал, что вряд ли сможет сам его разыскать.
– Так дела не делаются, – сказал Сергей, обращаясь к Вячеславу Алексеевичу. – Вы сами поручили мне дело и сами все портите.
– Лучше объясни, зачем втайне от меня ты помогал этой особе. – Вячеслав Алексеевич кивнул на дочь. – Зачем ее покрывал? Мы договорились, что она не лезет в эти дела.
– Но я…
– Ты должен был сразу мне позвонить! – продолжал Вячеслав Алексеевич. – А ты бросился искать этого бомжа! Да еще сообщил Людмиле, где он находится!
Дайнека поежилась и виновато поглядела на Вешкина:
– Про Шныря мы всё тебе перескажем.
Тот огрызнулся:
– А ты вообще молчи… Интриганка.
Вячеслав Алексеевич открыл подъездную дверь:
– Идемте в квартиру. Там поговорим.
Через несколько минут все трое уже сидели в гостиной.
– Нужно разыскать Благовестова и расспросить его. Может быть, он что-нибудь знает, – сказал Вячеслав Алексеевич после того, как рассказал Вешкину о встрече со Шнырем. – Он живет в том же доме, где жил Велембовский.
– Это несложно. Я уже бывал в этом доме. Говорил с соседями Велембовского. Впрочем, об этом я вам рассказывал.
– Повторюсь, и это будет не лишним. У нас две основные задачи: исключить возможные обвинения против Людмилы и выяснить, откуда взялись монеты.
– Завтра наши адвокаты встречаются с Кротовым.
– Почему только завтра? – недовольно спросил Вячеслав Алексеевич.
– Потому, что сегодня – воскресенье, – ответил Вешкин.
– Прости, совсем забыл. Ну, хорошо. А что там с «Кантиной»?
– Здесь я должен объяснить… – Сергей замялся.
– Знаю, знаю… – Вячеслав Алексеевич с укором на него посмотрел. – Ты звонил Кузнецовой. Почему не предупредил меня?
– Потому что вы бы запретили. А мне нужна информация по нотариусу Завгородней.
– Других источников не нашлось?
– Этот – самый надежный.
– Ну, ладно… – Выдержав паузу, Вячеслав Алексеевич спросил: – Насколько я понял, Завгородняя проходит свидетелем по нескольким квартирным делам?
– Я уже связался со следователем, – сказал Вешкин. – Все три дела объединили в одно. Есть надежда, что причастность Завгородней будет доказана. Пока конкретики нет.
– Ну-ну… Держи все на контроле. Постой-ка… – Вячеслав Алексеевич достал из кармана мобильник и ответил на входящий звонок: – Слушаю. Это вы, Петр Яковлевич? Да… Где вы сейчас? Ну так поднимайтесь. – Сунув телефон обратно в карман, он направился к входной двери, обронив на ходу: – Алехин приехал.
В гостиную Вячеслав Алексеевич вернулся вместе с Алехиным.
– Вы знакомы? – спросил он Вешкина.
Тот встал с дивана и подал руку Алехину:
– Сергей Вешкин.
Алехин ответил на рукопожатие:
– Очень приятно, Петр Яковлевич.
– Что скажете? – спросил Вячеслав Алексеевич, и Дайнека придвинула стул поближе.
– Свершилось! – воскликнул Алехин.
– То есть вы хотите сказать…
– Обе монеты подлинные!
– Этого я и опасался, – проговорил Вячеслав Алексеевич.
– Побойтесь бога! Весь день чувствую себя именинником. На этом материале можно защитить диссертацию и сделать себе имя.
– Вот и делайте. А мне теперь отбиваться.
– Что значит отбиваться? – удивился Алехин.
– Объяснять правоохранительным органам, что моей дочери неизвестно происхождение этих монет.
– Я готов подтвердить, что вы добровольно предоставили монеты для экспертизы!
– Боюсь, это не будет иметь решающего значения. Все намного серьезней.
Дайнека тем временем листала телефонную книгу Москвы. Открыв ее на букве «Б», она прочитала:
– Кудринская площадь, один, Благовестов Д. Б.
– Дмитрий Борисович? – удивился Алехин. – Вы с ним знакомы?
– Нет, – проговорила Дайнека.
– А вы? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Кто не знает профессора Благовестова! Знакомы с ним уж лет тридцать пять. Отца его, Бориса Илларионовича, знал. Тоже большой ученый.
– Как интересно… – сказал Вячеслав Алексеевич. – Послушайте, Петр Яковлевич. А вам ни о чем не говорит фамилия Велембовский?
– Велембовский… Велембовский… – Алехин ненадолго задумался. – Вертится что-то в голове, а ухватить не могу. Пожалуй, что сразу не вспомню.
– Минуту… – Вячеслав Алексеевич достал из кармана телефон и ответил: – Да. Это я… А вы кто?.. Все понял. – Он посмотрел на часы: – Минут через сорок. Куда я должен подъехать?.. Она здесь при чем? Ну, хорошо. – Закончив разговор, он взглянул на Вешкина, потом на Дайнеку: – Ты едешь со мной.
Она спросила:
– Куда?
– В отдел по борьбе с хищениями культурных и исторических ценностей.
– Зачем? Мы же ничего не украли?
– Мы – нашли. И в этом наша вина, – сыронизировал Вячеслав Алексеевич.
– Вам звонил Сокольский? – догадался Алехин.
– Вы его знаете?
– Он приглашал меня в свой кабинет.
– Для чего?
– Его интересовала реальная стоимость монет и их историческая ценность. – Петр Яковлевич виновато повел плечом. – Не мог же я ему врать. Сказал, что монеты бесценны. Между нами говоря, Сокольский подозревает вас в сокрытии прочих ценностей.
– Что за бред! – воскликнул Вячеслав Алексеевич.
– Я ему ответил примерно так же.
– А он вас спрашивал?
– Ну, где-то так… – уклончиво ответил Алехин и поднялся с места. – Вам нужно идти, и я тоже пойду, но должен предупредить, что в ближайшее время нам нужно подписать документы о передаче ценностей.
Вячеслав Алексеевич ответил:
– Подпишем.
– Мне ехать с вами? – спросил Вешкин.
– Зачем? У тебя есть свои дела. На следующей неделе займись Благовестовым. – Вячеслав Алексеевич взглянул на Дайнеку и махнул ей рукой: – Поехали!
Беседа с Владимиром Сокольским (так он представился) оказалась очень недолгой. Сокольский был приятным и даже интеллигентным человеком, он аккуратно вставлял в разговор нужные слова и обтекаемые фразы. Ни в одном из его вопросов не было и признака обвинений, но было ясно, что все его «круги» и «заходы» ведут только к одному: уличить Дайнеку и Вячеслава Алексеевича в хищении исторических ценностей. Такая работа была у этого человека.
Диалог с Сокольским в основном вел Вячеслав Алексеевич. Дайнека отвечала редко и коротко, как проинструктировал Вешкин. Выглядело это примерно так:
– Велембовский сначала предложил вам одну монету? – спрашивал Сокольский.
Она отвечала:
– Да.
– И только потом он предложил вам вторую?
– Да.
– Он предлагал вам купить что-то еще?
– Нет.
Когда Вячеслав Алексеевич и Дайнека вышли из кабинета Сокольского, они переглянулись: им обоим было ясно, что тучи сгущаются.
Глава 19
Ночная прогулка
Вечером Дайнеке позвонил Влад и сообщил, что ждет ее у подъезда.
– Почему без предупреждения? – спросила она, выйдя во двор.
Влад потянулся к ней, чтобы поцеловать, но Дайнека покосилась на окна и отшатнулась. В окне стоял отец и смотрел на них.
Влад перехватил ее взгляд и проронил:
– Извини.
– И все-таки почему не предупредил, что приедешь?
– По телефону проще отказать. А так – я уже здесь, и ты никуда не денешься.
– Отказать в чем? – поинтересовалась она.
– Например, покататься по вечернему городу.
– Ты сказал: «например», значит, есть другие варианты?
– Есть. Выставка живописи и графики. Хотя прости. Я забыл. Тебя не интересуют картины.
– Дело не в этом. Просто я не разбираюсь в живописи, – уточнила она. – И уж тем более в графике.
– Кто тебе такое сказал? Из всех картин в моей мастерской ты выбрала самую лучшую. Буквально на следующий день я выставил ее в галерее, и картину сразу купили. Как говорится, с твоей легкой руки.
– Вот уж не думала… – Дайнека подняла голову и посмотрела на окна своей квартиры. Отца в окне уже не было. – Ну, хорошо… Едем в галерею.
– Сейчас? – удивился Влад.
– А чего ждать?
– Впервые вижу девушку, которой не нужно переодеваться.
– Я переоделась, когда ты позвонил.
– Вот так рушатся мифы… Ну, что же… Я слишком привык к разочарованиям, чтобы огорчаться по этому поводу.
У Дайнеки вытянулось лицо:
– Ты серьезно?
– Купилась? – Влад рассмеялся, взял ее под руку и повел к машине. – Сказать честно, я по тебе скучал. И видишь – приехал. А вот ты могла бы и позвонить.
– Меня так замотало, что забываю поесть. – Она тяжело вздохнула. – На этой выставке будут твои картины?
– Обязательно.
– Вот если бы ты не продал картину с домиком, я бы ее купила.
– У меня осталось много таких. Когда учился в училище, частенько ездил на каникулы к бабушке. Там много рисовал.
– И с домиком есть?
– И с домиком.
– И с речкой?
– И с речкой тоже.
– Тогда точно куплю.
– Ты только выбери, и я подарю.
– Свой портрет я повесила в комнате.
– Спасибо, что не выбросила.
– Зачем же его выбрасывать? – удивилась Дайнека.
– Ты на нем слишком красивая…
Сообразив, что Влад насмехается, Дайнека толкнула его локтем в бок:
– Смеешься?
Он рассмеялся и обнял ее:
– Мне весело, когда ты рядом со мной.
Выставка картин не выглядела так внушительно, как представляла себе Дайнека. Небольшое помещение, размером с трехкомнатную квартиру, битком набитое людьми, которые больше разговаривали, чем смотрели картины.
Влад предложил:
– Принести шампанского?
– Принеси… – сказала Дайнека и спросила: – А где висят твои картины?
– В соседнем зале, возле окна. Их всего три, ты сразу найдешь.
– Я пойду туда.
– А я – за шампанским.
Он стал пробираться к столу с бокалами, а Дайнека направилась в соседнюю комнату. Протискиваясь между людьми, она вдруг столкнулась с Азалией Волковой.
– Привет! – сказала она. – Ты здесь откуда?
– Я – с Владом, – ответила Дайнека. – Не знаешь, где тут его картины?
– А где Влад? – Азалия вытянула шею, разглядывая толпу.
– Ушел за шампанским.
– Ну, тогда это надолго. Организаторы выставки – жлобы, поставили всего один стол с алкоголем. А ты, я вижу, времени даром не теряешь.
– В каком смысле?
– В смысле: подцепила Владика за самые абрикосики.
– Не надо так…
– Как?
– Не надо так говорить, – тихо повторила Дайнека.
– Скажи, пожалуйста, какие мы нежные.
– Хочешь поссориться?
– Вовсе нет. Да и что нам делить?
Дайнека уточнила:
– Кого… Мне кажется, что ты хочешь Влада. – Хочу, – неожиданно призналась Азалия. – Отдай его мне, Дайнека! Я два года выпасала Делягина. У тебя есть Джамиль.
– А у тебя – Юрий.
– Дался тебе он!5 Нет его больше! Нет! Поняла?
– Поняла, – кивнула Дайнека.
– Ну так что?
– Что?
– Отдашь мне Делягина?
– Поговори с ним сама.
– Не строй из себя дуру.
– Не строю. – Дайнека разглядывала публику. – Ты здесь с кем?
– С Остапом Романовым.
– Выходит, и ты его подцепила?
– Че-е-его?
– За абрикосики.
– Остап мне не нужен.
– Сама сказала, что такими мужиками не бросаются.
– Изменила свое мнение после того, как познакомилась с ним поближе… – Азалия не стала уточнять, насколько близким было знакомство. – Он жуткий зануда. Вещает круглосуточно, как местное радио. И постоянно одно и то же. Книги у него, конечно, говно, а гонорары хорошие. Но даже гонорары не покрывают занудства.
– Где он сейчас?
– Ушел за шампанским.
– Значит – вернутся вместе. – Дайнека потянула Азалию за руку в соседнюю комнату. – Идем посмотрим картины.
Посмотрев и обсудив картины Делягина, они перешли в третий зал. Прошло минут двадцать, и Азалия сказала:
– Да где же наши мужики? Пойдем их найдем. Они пробились сквозь людскую толпу к столу со спиртным, но ни Романова, ни Влада там не нашли и направились к выходу.
На улице Азалия закурила.
– Может, позвонить? Не смылись же они, в самом деле? – Она затянулась сигаретой и усмехнулась: – Привели нас сюда, а сами слились по-тихому.
– Зачем? – Дайнека приняла ее слова за чистую монету.
– Шучу… – Азалия затушила сигарету. – И все-таки я позвоню Романову! – Она набрала номер и вскоре нажала отбой. – Не берет. Мне это не нравится. Пойдем пройдемся, заодно сообразим, что происходит.
Они вышли из двора в подворотню, свернули еще в один двор и там увидели дерущихся мужчин. Дрались они не так, как дерутся в кино – резкими ударами в челюсть, а вцепившись в одежду, возили друг друга пиджаками по грязной стене.
– Да это же… – проговорила Дайнека и крикнула: – А ну-ка хватит! – Она бросилась к ним и вцепилась в первого, кто попался, – это был Влад.
Он злобно крикнул:
– Отошла!
– Отпусти его! – Дайнека не отставала.
На помощь подоспела Азалия:
– Вы что?! Дураки?! А ну, разошлись!
Одновременно выпустив друг друга из рук, Романов и Влад тяжело дышали и смотрели друг другу в глаза.
– С ума сошли?… – миролюбиво поинтересовалась Дайнека и поправила у Влада оторванный карман пиджака.
Азалия достала платок и вытерла разбитую губу Остапа Романова.
– Что не поделили?
– Тебе какая разница?! – огрызнулся Романов.
Они с Владом продолжали с ненавистью смотреть друг на друга.
– Кажется, вам лучше разойтись. – Азалия взяла Романова под руку и кивнула Дайнеке: – Пока! Я позвоню.
Уже стемнело. Влад и Дайнека бесцельно кружили на машине по вечерней Москве: въехали на Кремлевскую набережную, миновали красиво подсвеченный храм Христа Спасителя и свернули в Соймоновский проезд.
– Из-за чего подрались? – поинтересовалась Дайнека.
– Все тебе расскажи… – Влад остановился у ресторана «Ваниль». – Давай поедим.
За столиком в ожидании ужина они пустились в разговоры о живописи. Дайнека рассказала о том, что видела на выставке. Влад дал себе волю и стал рассказывать о любимых картинах. Он говорил красиво, без запинки, как экскурсовод в Русском музее.
Постепенно разговор о картинах сошел на нет и перешел на убийство Велембовского.
– Представь себе, – проговорила Дайнека. – После всех экспертиз его монеты признаны подлинными.
– Монеты – ерунда. Убийцу нашли?
– Нет. – Немного помолчав, Дайнека сказала: – Вот ты сказал: ерунда, а у меня из-за этих монет неприятности.
– Серьезно?
– Абсурдная ситуация. Следователь считает, что я должна знать, откуда они взялись.
– А разве ты не купила их у Велембовского?
– Он или не верит, или думает, что я припрятала остальное.
– А было что-то еще?
– Как выяснилось – было, – кивнула Дайнека. – Об этом знают всего трое: я, Вешкин и отец. Ты – четвертый.
– Кто такой Вешкин?
Дайнека не стала вдаваться в подробности и только сказала:
– Приятель отца.
– А как стало известно, что есть еще что-то кроме монет?
– Про это сказал Шнырь.
– Кто такой Шнырь?
– Приятель Велембовского. Он видел у него резные бляшки, витой браслет с головой льва и гребень. Велембовский прятал эту «бижутерию» под половицей в своей комнате.
– Послушай, – сказал Влад. – Если он видел, как старик прятал «бижутерию», значит, в тайнике и в самом деле могло что-нибудь заваляться.
– На том месте взломали пол, и я сама провалилась в эту дыру.
– У старика могло быть несколько тайников.
– Комнату в общежитии ему дали недавно. Туда он переехал из высотки на Кудринской.
– Обмен нельзя назвать равноценным, – заметил Влад.
– Черные риелторы оставили Велембовского живым – и то хорошо. Спустя несколько месяцев его «нахлобучили» еще раз – переселили за МКАД.
– Странная история…
– Он сильно пил. В этом все дело. – Дайнека посмотрела в окно: – Во-о-он там во дворах стоит его дом!
– Не понял.
– Дом под снос, где был убит Велембовский.
– Никогда бы не подумал, что в самом центре Москвы творятся такие ужасы.
– Хочешь посмотреть?
– Да ну его на фиг! – воскликнул Влад, но потом согласился: – А впрочем, давай!
Припарковав машину на улице, они углубились в квартал и приблизились к фасаду неосвещенного дома.
– В соседнем доме сидит сторож, – тихо проговорила Дайнека. – Нужно быть осторожнее.
– Темно… – Влад огляделся. – Здесь все и случилось?
– Жаль, что входная дверь закрыта. Могла бы показать тебе ту дыру.
– Зато на первом этаже есть окно. – Влад указал на окно с выбитыми стеклами.
– Хочешь влезть? – заговорщицки прошептала Дайнека.
– Раз пришли, почему бы и нет? – сказал Влад и с восхищением взглянул на Дайнеку: – Каждая наша встреча – как укол адреналина. Сначала драка, потом – мертвый дом, и всё за один вечер. – Он подошел к окну, сцепил руки в замок и пригнулся: – Лезь первой, я подсажу.
Дайнека наступила на его сцепленные кисти, подтянулась за карниз, и Влад втолкнул ее наверх.
Усевшись на подоконнике, она протянула руку:
– Тебе помочь?
– Я сам.
Немного попыхтев, он влез в окно. Дайнека включила на телефоне фонарик и осветила его костюм.
– Теперь только выбросить.
– Плевать, – ответил он и спросил: – Куда дальше?
Ступая по спрессованной пыли и битому стеклу, они прошли к лестнице, поднялись на второй этаж. Шагая по коридору, Дайнека освещала фонариком каждую комнату. Отыскав комнату старика, испуганно проронила:
– Господи…
– Что? – Влад сунулся в комнату, но тут же резко подался назад: – Да тут все разворочено!
Дыра, в которую провалилась Дайнека, оставалась на месте, но доски вокруг нее были содраны.
– Здесь что-то искали, – сказала она. – И я знаю что.
– Идем посмотрим, что в других комнатах.
– Ну уж нет! – Дайнека схватила его за руку и потащила к лестнице. – Зря мы сюда пришли! Пожалуйста, давай отсюда уйдем!
Быстрыми шагами они направились к лестнице и спустились на первый этаж, но когда сошли с лестницы, по глазам резанул яркий свет, и прозвучал грозный оклик:
– Стоять! Буду стрелять!
Не сговариваясь, они замерли и подняли руки, словно сдаваясь в плен.
– Кто такие?! Чего ищете?!
Уловив в голосе знакомые интонации, Дайнека несмело поинтересовалась:
– Дядя Митя?..
– Я…
– Это же я, Дайнека. Вы обещали поспрошать про Шныря и мне позвонить.
– Ты ли это? – Сторож посветил ей в лицо и, узнав, заключил: – Опять ты.
– Отпустите нас, дядя Митя. Мы только посмотрели.
– Пришли бы днем – сам бы провел. Зачем по ночам шатаетесь?
– Ехали мимо, зашел разговор…
– Делать вам нечего…
– Простите, что побеспокоили.
– Ладно, идемте. Выведу вас на улицу, не в окно же опять сигать.
– Дверь-то забита.
– Для кого забита, а для кого – заперта. – Подсвечивая дорогу, дядя Митя вывел их из дома во двор. – А я смотрю, свет в окнах мелькает. Ну, думаю, опять забрались. На днях кто-то пол повскрывал. И как я проглядел?..
– Дома скоро снесут, – проговорила Дайнека.
– Жду не дождусь. Их сторожить – собачья работа.
– Чего за них беспокоиться?
– А ну как полыхнет? Вокруг – жилые дома. Бомжей нынче развелось, только отвернись – уже влезли. Иные костерок разведут. Не-е-ет, здесь нужен пригляд.
– А вы мне так и не позвонили, – напомнила Дайнека.
– Насчет Шныря? – уточнил сторож. – Помню, обещал поспрошать. Так ведь не у кого.
Она похвалилась:
– А я его разыскала. Шныря в Боткинскую отвезли, а не в Склиф.
– Жив курилка?
– Уже сбежал из больницы.
– Не дал Господь ума. Что ж теперь делать…
– К вам не заходил?
– Пока не видал.
Прощаясь, Влад выступил вперед и протянул руку:
– Спасибо! Еще раз простите, что потревожили.
Глава 20
Гордый человек
Когда Дайнека вышла из спальни в коридор, прозвучал первый удар часов с боем. За ним последовали остальные одиннадцать. Она прошла в гостиную, раздвинула шторы, и все пространство комнаты пронзили лучи яркого солнца.
Обернувшись, Дайнека заметила лежащую на столе записку и прочитала ее:
«Когда проснешься, позвони мне! Папа».
Дайнека посмотрела на часы и недовольно пробормотала:
– Ничего себе, поспала… – Она прошлепала босыми ногами в спальню и оттуда позвонила отцу: – Пап, у тебя все нормально?
– Подожди, сейчас выйду из кабинета… – Через несколько секунд Вячеслав Алексеевич продолжил: – Только что проснулась? Во сколько же ты вернулась?
– В три часа ночи.
– Не поздно?
– Тебе не о чем беспокоиться, я была не одна.
– Это меня и волнует… – Он помолчал. – Впрочем, ты уже взрослая. Решай сама.
Имя Джамиля осталось неназванным, и у нее тоже не хватило духу произнести его вслух. Она сказала:
– Не мучай меня, папа… Ты где сейчас? На работе?
– Я в прокуратуре.
– Что-нибудь случилось?
– Мы здесь с Настей, Вешкиным и адвокатом Камневым.
– Ты ничего об этом не говорил…
– Сегодня утром Сергею позвонила Елена Петровна и сообщила, что нотариуса Завгороднюю перевели в категорию подозреваемых. Теперь мы подаем заявление о мошенничестве при оформлении договора на залог земли и нашего дома.
– Это круто.
– Нет ничего крутого. Одна головная боль. Не факт, что дело дойдет до суда. В два часа у меня совещание, в четыре – совет директоров. Вернусь поздно.
– Хотел предупредить?
– Не только. Вешкин занят, и раз уж ты тоже в деле, хотел тебя попросить…
– О чем?! – с готовностью выпалила Дайнека.
– Созвонись с Благовестовым и, если он согласится, поговори с ним о Велембовском. Тебе набросать схему разговора или сама сориентируешься?
– Я сама знаю, о чем говорить! Не надо набрасывать!
– Запиши разговор на диктофон.
– А если Благовестов не захочет? Если не захочет, чтобы я записывала наш разговор?
– А ты не спрашивай. Используй функцию «авиарежим», чтобы во время записи не поступали входящие звонки. Диктофон включи заранее, потом положи на стол или держи в руках. Старайся, чтобы запись была хорошей.
– Зачем?
– Мы с Вешкиным должны прослушать то, о чем вы говорили! – Отец повысил голос, и Дайнека поняла, что пора закругляться: – Хорошо, папа. Сейчас же позвоню Благовестову. Но в телефонном справочнике есть только фамилия и инициалы.
– Его зовут – Дмитрий Борисович. Номер квартиры в справочнике, надеюсь, указан?
– Номер – есть. Ну, пока.
Отключившись, Дайнека побежала в ванную и вскоре вернулась. Оделась в легкое платье, ринулась к телефону и наткнулась на укоризненный взгляд Тишотки.
– Гулять? – спросила она.
Пес завилял хвостом, и Дайнека со вздохом сказала:
– Ну, ладно. Идем.
Они наперегонки ринулись в прихожую, Дайнека нацепила на Тишотку ошейник и вывела его из квартиры.
Вырвавшись из подъезда, Тишотка бросился к газону, а Дайнека остановилась как вкопанная.
Напротив подъезда, на скамейке сидел Влад Делягин. Он помахал ей рукой:
– Привет!
– Ты что здесь делаешь?
Влад встал и подошел ближе:
– Сегодня утром проснулся и вдруг понял, что хочу тебя видеть.
– Давно сидишь?
– Часа полтора.
– Почему не позвонил?
– Подумал, что ты спишь.
Глядя себе под ноги, Дайнека покачала головой:
– Не нравятся мне такие сюрпризы.
– Думаешь, они нравятся мне? Вчера я попросил тебя поехать ко мне, но ты ответила…
– Нет!
– Я понял. – Влад усмехнулся. – У тебя кто-то есть?
Она подтвердила:
– Есть.
– Почему ты раньше не говорила?
– А ты не спрашивал.
– И как нам теперь быть? – Он взял ее за подбородок, поднял лицо и заставил на себя посмотреть.
– Разве что-то изменилось?
– Не ври мне, Дайнека. Ты знаешь, что изменилось все.
– Послушай, – она отвела взгляд и вдруг закричала: – Тишотка! Стой!
Пес оглянулся, прибавил ходу и выбежал через арку на улицу, потом пересек дорогу.
– Бежим! – Дайнека первой бросилась за Тишоткой, Влад кинулся за ней.
Беглеца поймали во дворе противоположного дома. Он замер с поднятой лапой у дерева, «записывая» предыдущие метки. В тот момент Дайнека схватила его за ошейник и пристегнула к поводку.
– Что ж ты делаешь, милый? А если машина? А если бы тебя переехали?
В душе Дайнека благодарила Тишотку. Своим побегом он выручил ее из трудного положения. Она терпеть не могла объяснений и могла ответить Владу только одно: ее тоже захлестнуло безрассудное чувство. За последние дни внутри ее что-то перевернулось, но она никогда в этом не признается, потому что у нее есть Джамиль.
Уже во дворе своего дома Дайнека сказала:
– Подожди здесь, пока я отведу собаку домой. Она поднялась наверх и покормила Тишотку. Потом взяла телефонный справочник, нашла номер Благовестова и позвонила ему с городского телефона.
Ей ответила женщина:
– Але…
– Здравствуйте, могу я услышать Дмитрия Борисовича Благовестова?
– Зачем он вам?
– Хочу поговорить про Глеба Вениаминовича.
– Велембовского? – Женщина перешла на шепот. – Но ведь он, кажется, мертв…
– Я это знаю.
– Вы из полиции?
Дайнека чуть помедлила, потом соврала:
– Да.
– Ваш человек уже опрашивал наших соседей.
– К вам тоже приходил?
– К нам – нет. Зачем к нам приходить?
– Есть необходимость. – Дайнека почувствовала вкус самоуправства: – С кем я говорю?
– Ирэна Федоровна, жена Дмитрия Борисовича.
– Когда я могу к вам подойти? – Она не оставляла ни одной возможности для отказа.
– Часа через полтора, к тому времени Дмитрий Борисович должен уже проснуться.
– Он болен? – предположила Дайнека и попала в самую точку.
– Уже второй месяц.
– Мне очень жаль.
– Так вы придете или нет? – спросила Ирэна Федоровна.
– Приду, – пообещала Дайнека.
Было уже почти три часа, Дайнека и Влад стояли посреди зеленого сквера у подножья серой махины со шпилем.
– Мне пойти вместе с тобой? – спросил Влад.
– Не знаю. – Она посмотрела на часы в телефоне и, порывшись в меню, установила «авиа-режим». – А, вообще-то, пошли. Если спросят – скажу, что ты мой стажер.
В центральном подъезде их остановила консьержка. Она позвонила Благовестовым и только потом пропустила их к лифтам.
В лифте Дайнека включила диктофон.
Дверь открыла полная женщина, одетая в простое домашнее платье.
– Вы из полиции?
Дайнека ответила:
– Да.
– Можно ваше удостоверение?
Дайнека растерялась, а Влад достал из кармана красные корочки и сунул в лицо Благовестовой. Она прищурилась, вгляделась и, ничего не разобрав, отступила назад:
– Проходите, Дмитрий Борисович готов вас принять.
Войдя в прихожую, Дайнека удивленно посмотрела на Влада, но так и не сумела поймать его взгляд.
– Вы должны пообещать… – проговорила Ирэна Федоровна.
– Что такое? – остановилась Дайнека.
– Не сообщайте мужу о смерти Глеба Вениаминовича.
– Но как же я смогу?
– Прошу вас, придумайте что-нибудь. Такая новость может его убить.
– Ну, хорошо.
Ирэна Федоровна провела Дайнеку и Влада в светлую комнату, где на старинном диване с резной короной лежал тощий старик.
Положив руки на грудь, он подождал, пока они приблизятся, и едва качнул головой:
– Приветствую вас.
Дайнека представилась сама и представила Влада, назвав только фамилии, обойдясь без «званий» и места работы. Врать больше не хотелось, тем более старик не задавал лишних вопросов. Он ждал, пока вопрос зададут ему.
– Хотим поговорить про Велембовского, – сказала Дайнека и, наткнувшись на умоляющий взгляд Ирэны Федоровны, уточнила: – Точнее, про его квартиру.
– Что именно вас интересует? – спросил Благовестов.
– Мы расследуем дело о преступной группировке так называемых черных риелторов. Не знаете, как вышло, что Глеб Вениаминович выдал доверенность этой…
– Иваненковой? Женщине, которая прилипла к нему на похоронах Галины Ефимовны? Вы это хотите узнать? Я сразу сказал Глебу: будь начеку! Не верь этой проходимке! У нее на роже написано: хочу денег! Вы хоть раз ее видели?
Дайнека покачала головой, потом, спохватившись, кивнула:
– Конечно, видела.
– Тогда вы меня поймете. У нее же не лицо! У нее – рожа!
– Дмитрий Борисович, – вмешалась Ирэна Федоровна. – Тебе бы успокоиться. С чего ты так разошелся?
– Отстань! – Благовестов резко отмахнулся: – Иди на свою кухню!
Ирэна Федоровна вышла из комнаты, и Дайнека повторила ненужный вопрос, постепенно подбираясь к самому главному:
– Как же так вышло, что он дал ей доверенность?
– Был пьян. Ему подсунули документ – он подписал. Насколько мне известно, нотариус – такая же проходимка, как Иваненкова. Она приезжала к Глебу домой.
– Расскажите про Велембовского. Как он жил, из-за чего начал пить?
– А для чего вам это знать? – поинтересовался Благовестов и с любопытством посмотрел на Дайнеку, потом на Влада.
Тот ответил:
– Для установления общей картины.
– Сказано обтекаемо, но я готов рассказать. Сначала про выпивку… Сказать честно, я бы на месте Глеба от такой жизни давно спился. Или бы залез в петлю.
– Не понял, – обескураженно проронил Влад.
– Сейчас объясню. Нормальная жизнь у Глеба началась, когда он встретил Галину. И я был рад, что он попал в хорошие руки. Пока рядом с Глебом была Галина Ефимовна, он был в порядке. Выпивал, конечно… Но кто из нас не пьет? Как говорится, только язвенники и трезвенники. Глеб не был ни тем, ни другим.
– Вы дружили? – спросила Дайнека.
– С детства. Как вы знаете, семья Велембовских проживала в квартире напротив.
– Конечно, мне это известно, – с достоинством подтвердила Дайнека. – Данная квартира фигурирует в деле…
– Бросьте притворяться! Я сразу понял, что вы не из полиции! – сказал Благовестов. – Только не говорите моей жене. Она вас прогонит, а мне хочется поговорить. Вот вы, молодой человек, чем занимаетесь?
Немного помявшись, Влад посмотрел на Дайнеку.
Она вздохнула:
– Чего уж там, говори.
– Я – художник.
– А вы, барышня?
– Я – временно безработная, – сказала Дайнека.
– Не ошибусь, если скажу, что у вас есть университетское образование?
– Не ошибетесь.
– Как же приятно беседовать с молодыми интеллигентами!
– Мы с вами говорили про Велембовских, – напомнила Дайнека.
– Они жили в квартире напротив. После того, как родителей Глеба убили, он стал жить у нас. Ему в то время было пятнадцать, мне – чуть больше шестнадцати. Но Глеб прожил у нас очень недолго. Как только исполнилось ему восемнадцать, он вскрыл родительскую квартиру и перенес туда свои вещи.
– А что случилось с его родителями? – спросил Влад.
– Страшная история, не хочется вспоминать.
– И все-таки что вам об этом известно?
– За пару дней до Нового года мы с Глебом отправились на каток. Начались каникулы, и мы в полной мере располагали собой. Глеб раньше ушел с катка, а я остался с друзьями. Когда он вернулся домой, то увидел страшную картину, о которой рассказал мне только спустя время. Вся квартира была в крови, мать уже не дышала. Глебу показалось, что отец еще жив, и он выдернул из его груди нож. Естественно, сразу же испачкался кровью, на ноже остались отпечатки его пальцев. Таким образом, Глеб стал подозреваемым в убийстве собственных родителей. И если бы не мой отец…
– Я знаю, о чем вы, – проговорила Дайнека.
– Да-да… Мой отец дал показания, что перед тем, как вернуться домой, Глеб заходил к нам. Отец соврал, чтобы спасти Глеба, указав на несовпадение времени смерти родителей и времени его возвращения.
– Не понимаю.
– Глеб вернулся домой сразу после того, как ушли убийцы, но слишком долго сидел возле мертвых родителей.
– Зачем?
– Не мог встать. Ноги не слушались.
– Я знаю, как это бывает. Однажды со мной случилось что-то похожее6, —п роговорила Дайнека. – Что было потом?
– Потаскали Глеба, помучили и в конце концов отпустили. Убийц так и не нашли.
– Неужели? Это же случилось в советские времена. Тогда милиция хорошо работала.
– Представьте себе! Никто не видел, как преступники заходили в подъезд, никто не видел, как уходили. Консьержка чуть с ума не сошла. Ее таскали на допросы так же, как и других.
– Но ведь кто-то же их убил?! – не выдержал Влад.
– Тот, кто убил, ушел от ответственности. Пятьдесят семь лет прошло, а так ничего и не известно.
– Как думаете, за что их убили?
– Велембовские жили небогато, но после убийства у них кое-что пропало из дома. Как сейчас помню: именной портсигар главы семейства, старинная вазочка и какие-то мелочи. Чуть позже все это обнаружили в мусоропроводе. Вам известно, что в таких домах, как наш, мусоропровод – на кухне? Сейчас, правда, многие его замуровывают. Но у нас он сохранился. Если желаете, можно посмотреть, Ирэна Федоровна вам покажет.
– Намекаете на то, что портсигар и вазочку украли для отвода глаз? – догадалась Дайнека.
– Совершенно верно. Следствие пришло к такому же выводу.
– Тогда зачем они приходили? Ведь не для того, чтобы просто убить?
– Да кто же их знает – Благовестов вдруг загрустил. – Звери… Иначе не скажешь. Хотелось бы знать, для чего вам понадобилось вытаскивать на свет эту историю? В конце концов, могли бы спросить у Глеба и получить информацию из первых рук.
– Теперь уже не получишь, – проговорила Дайнека, потом схватилась за щеку и посмотрела на Влада. Тот побледнел.
– Постойте… постойте… – Благовестов переводил взгляд с одного на другого. – Вы что-то скрываете? Глеб умер?
Дайнека опустила глаза, и Благовестов повысил голос:
– Что с ним?!
На его крик с кухни прибежала Ирэна Федоровна и встревоженно спросила:
– Что происходит?
– Глеб умер?
– Кто тебе сказал? – Ирэна Федоровна гневно посмотрела на Дайнеку.
Благовестов остановил жену:
– Она тут ни при чем. Я сам догадался.
– Его убили, – тихо проговорила Дайнека.
– Кто?
– Пока неизвестно.
– Когда?
– Несколько дней назад.
– Так я и знал! – Благовестов стукнул кулаком по спинке дивана: – Сколько раз ему говорил: Глеб, не пей! В последний раз, когда он приходил сюда перед Пасхой, оставлял его ночевать – живи, места много. Так нет же… Не остался.
– Глеб Вениаминович был гордым человеком, – сказала Ирэна Федоровна. – Он не хотел ни для кого быть обузой.
– У Велембовских была дача? – спросила Дайнека.
– Нет! Никогда! Ни у родителей, ни у самого Глеба. Галина Ефимовна терпеть не могла грядки – выросла в деревне, и, как она говорила, вдоволь наработалась в огороде.
– Может, был гараж?
Ирэна Федоровна покачала головой:
– Нет. Никогда.
– В последние месяцы в жизни Велембовского было что-нибудь необычное? – спросила Дайнека.
– Что вы имеете в виду?
– Странные привычки или привязанности.
– Привычки? – Благовестов ненадолго задумался. – После того как эта мерзавка продала его квартиру, Глеб приходил ко мне каждый месяц. Но после Пасхи я его больше не видел. И это единственный факт, который выбивается из общего ряда. Не знаю, с чем это связано.
– Он приходил за деньгами? – уточнила Дайнека.
– Я помогал ему сводить концы с концами.
– Значит, после Пасхи Велембовский больше не приходил? Но с тех пор прошло около трех месяцев.
– В том-то и дело, – сказал Благовестов. – Не знаю, что все это время он ел.
– И что пил, – добавила Ирэна Федоровна.
– Не смей! Глеб – мой друг, и он – мертв. – Благовестов перевел взгляд с жены на Дайнеку: – Где его похоронили?
– Не знаю. – Дайнека виновато опустила глаза. – Но я непременно спрошу и позвоню вам. А где находится могила его родителей?
– На Ваганьковском кладбище метрах в двадцати к западу от могилы Сергея Есенина. Мы много раз ходили туда с Глебом. Чуть левее, метрах в пятнадцати, похоронены его дед и бабка по отцу. Туда мы тоже ходили, но реже.
Настало время для главного вопроса, задав который Дайнека могла быть изгнана.
– Вы никогда не видели у Велембовского старинных монет?
– Старинных монет? – удивился Благовестов. – Нет. Никогда!
– А женский гребень, браслет с головой льва и резные бляшки?
– Что касается браслета и гребня, думаю, у Галины Ефимовны было нечто подобное. Что касается бляшек… – Он уточнил: – О каких бляшках вы говорите?
– Не знаю. – Дайнека пожала плечами. – Я и сама их не видела.
– Какие странные вопросы вы задаете, – с подозрением в голосе проговорила Ирэна Федоровна.
– Ну, что же… – Дайнека поспешно встала и потянула за руку Влада. – Нам нужно идти. Как и обещала, я позвоню вам и сообщу, где похоронен Глеб Вениаминович.
В лифте Дайнека приперла Влада к стене:
– Покажи удостоверение!
– Зачем? – удивился он.
– Покажи!
– Да пожалуйста… – Влад вытащил красные корочки и, раскрыв, сунул Дайнеке в нос: – Читай.
– Профессиональный союз художников. – Прочитав, она рассмеялась. – А я вдруг подумала, что ты – лазутчик.
– И что же теперь?
Дайнека отключила диктофон и «авиарежим».
– Пока не знаю.
В тот же момент одна за другой пришли шесть эсэмэсок. За то время, пока Дайнека была у Благовестова, ей шесть раз звонил отец.
Глава 21
В той же могиле
Дайнека перезвонила отцу, как только вышли на улицу. Не зная, чего ожидать, она отошла подальше от Влада.
– Ты звонил, папа?
Он спросил, как будто отрубил:
– Где ты?!
– Только что вышла от Благовестова.
– Немедленно возвращайся домой!
– Что-нибудь случилось?… – несмело поинтересовалась Дайнека.
– Я сказал, немедленно! – раздельно повторил отец.
– Скоро буду.
Обернувшись к Владу, Дайнека сказала:
– Звонил отец. Мне нужно домой.
Влад, кажется, расстроился, но спросил только одно:
– Когда увидимся?
– Я позвоню.
Они попрощались впопыхах, и у Дайнеки остался неприятный осадок, как будто она совершила что-то постыдное или неправильное. В таких случаях обычно говорят: «поматросил и бросил». На этот раз «поматросила» она.
Сердцем Дайнека чувствовала, что отношения с Владом – «неправильные» для нее и Джамиля. Умом понимала, что их продолжение неизбежно приведет к измене, но у нее не было сил отказаться от Влада.
Когда Дайнека вошла в свой двор, отец ждал ее у подъезда. Он взял ее за руку и молчком повел к служебной машине с затемненными стеклами. Его действия были сродни насилию и совершенно подавили свободу дочери.
Отец втолкнул ее в салон. Дайнека вздрогнула, когда захлопнулась задняя дверца, потом заметила, что рядом с ней сидит немолодой мужчина в темном костюме.
– Здравствуйте… – робко проговорила она и перевела взгляд на отца, который уже сел на переднее сиденье рядом с водителем.
– Это – твой адвокат, – сказал Вячеслав Алексеевич.
После этих его слов мужчина представился:
– Камнев.
– Виктор Иванович ведет дело о Настиной даче, но ввиду срочной необходимости согласился представлять твои интересы.
– Зачем? – спросила Дайнека.
– Мы едем в следственный отдел.
Она повторила:
– Зачем?
– Затем, что я недостаточно наказывал тебя в детстве.
– Да ты меня вообще не наказывал.
– А надо было. – Вячеслав Алексеевич развернулся в кресле и гневно посмотрел на Дайнеку: – И не просто так… А ремнем! Ремнем!
– Папа… – Она чуть не расплакалась. – Что случилось?
Отец не проронил больше ни слова. И только когда все трое вылезли из машины, проследовали по коридорам следственного отдела и вошли в кабинет Кротова, он приказал ей:
– Садись!
Дайнека села на указанный стул и внутренне сжалась.
– Мне выйти? – спросил Вячеслав Алексеевич.
Кротов ответил:
– Оставайтесь, раз уж пришли. – Он перевел взгляд на Камнева: – Вы – адвокат?
Тот сдержанно проронил:
– Представляю интересы Людмилы Вячеславовны.
Дайнеке подумалось, что она-то уж точно должна знать эту особу, как вдруг осознала, что речь идет о ней самой. С этого момента беспокойство уже не оставляло ее ни на минуту.
– Вам нужно дать показания, – сказал Кротов.
– Я уже давала…
– Какого черта ты снова отправилась туда?! Да еще ночью! – не сдержавшись, рявкнул отец.
– Вячеслав Алексеевич, – остановил его адвокат. – Прошу вас…
Следователь Кротов продолжил:
– Известный вам сторож Ефимов сообщил, что прошедшей ночью вы были в доме, где убили Глеба Велембовского. Прошу ответить на вопрос: что вы там делали? И кто был с вами?
– Какая вам разница? – Дайнека приходила в себя, появилось четкое осознание того, что все происходящее несправедливо по отношению к ней.
– Я задал вопрос. Прошу на него ответить, – напомнил ей Кротов.
– Людмила! – грозно рыкнул отец.
– Ну, хорошо… – Сдержав обиду, она опустила глаза и медленно процедила: – Со мной был мой друг…
– Имя и фамилия.
– Влад Делягин.
– Зачем вы залезли в заброшенный дом? – Кротов иронично поддел Дайнеку: – Опять кого-то догоняли?
– Прошу не давить на мою клиентку, – проговорил адвокат. – Она самостоятельно ответит на ваш вопрос.
У следователя презрительно опустились уголки губ. Он проронил:
– Я слушаю.
– Мы влезли в дом, чтобы посмотреть на то самое место.
– Место, где убили Велембовского?
– Да, – подтвердила Дайнека. – Я показывала Владу дыру, в которую провалилась.
– Заходили в другие комнаты?
– Какое это имеет значение?
– Если спрашиваю, значит, имеет.
– Нет, не заходили, – ответила она.
– А ваш приятель?
– Во время пребывания в доме мы не отходили друг от друга. Когда я увидела, что пол в комнате Велембовского вскрыт, то испугалась, и мы стали спускаться вниз.
– Стоп! – остановил ее Кротов и, покосившись на адвоката, спросил: – Откуда вам известно, что раньше в этой комнате жил Велембовский?
Дайнека посмотрела на отца, и тот кивнул:
– Расскажи.
– Об этом я узнала от Шныря.
– Шнырев Никита Васильевич, шестьдесят шестого года рождения? – уточнил Кротов.
– Да, это он.
Глядя в протокол, Кротов сказал:
– Он мертв.
– Как? – Дайнека огляделась в поисках помощи. – Когда?
– Его убили прошлой ночью в этом же доме.
– Людмила Вячеславовна, – проговорил адвокат. – Не говорите больше ни слова.
Вячеслав Алексеевич с возмущением накинулся на Кротова:
– Почему вы не сказали мне об этом по телефону?!
– Для этого есть причины, – ответил следователь.
– Теперь я понимаю, что за методы вы взяли на вооружение.
– А вы попробуйте взять другие! – задиристо откликнулся Кротов. – Встаньте на мое место и оцените ситуацию! Сначала ваша дочь бежит в дом, и там убивают Велембовского. Потом она приводит в дом своего приятеля, и там погибает Шнырев. И все, прошу вас заметить, ночью. – Наконец он обратился к Дайнеке: – Как же вы не заметили, что в соседней комнате лежит убитый Шнырев?
За Дайнеку ответил Камнев:
– Людмила Вячеславовна продолжит беседу после консультаций со мной.
Кротов устало откинулся на спинку кресла, обвел взглядом кабинет и заговорил тусклым, безжизненным голосом:
– А что, если взять и выписать постановление. Посадить Людмилу Вячеславовну на цугундер. Сначала на сорок восемь часов. Потом, после вынесения судебного решения, еще на семьдесят два.
– Угрожаете? – Вячеслав Алексеевич встал со своего места и загородил собой дочь. – Как вы смеете?
– Сядьте! – Кротов указал ему на стул. – Мне известно, что вы встречались со Шныревым за несколько часов до его убийства.
– Предположим, встречались. – Вячеслав Алексеевич вернулся на свое место. – Но это ничего не означает. Мы говорили про Велембовского.
– Зачем?
– Вы сами поставили нас в такое положение, когда мы с дочерью должны выяснять, откуда взялись эти чертовы монеты. Нас вызывал Сокольский.
– В подобных делах это – норма.
– Убийство двух человек – посерьезнее каких-то монет, – тихо сказал Камнев, намекая Вячеславу Алексеевичу на то, что нужно быть осторожнее.
– Вы давали Шныреву деньги? В его карманах обнаружена приличная сумма.
– Да, я ему заплатил.
– За что?
– Да, в общем-то, ни за что. Просто стало жаль этого бедолагу.
– Вы получили от него какую-то информацию?
– Практически – никакой.
– И здесь вы врете. Неужели он не рассказал о тайнике с «бижутерией»?
– Откуда вы знаете?
– У меня есть его показания.
– Вячеслав Алексеевич! – Адвокат встал и положил на стол свою папку. Потом спросил Кротова: – Будете составлять протокол?
– Обязательно!
– Тогда мы берем получасовой перерыв. Скажите, где у вас комната для переговоров? – Немного подумав, он заключил: – Впрочем, мы лучше выйдем на воздух.
– Через тридцать минут я жду в этом кабинете Людмилу Вячеславовну. После нее – Вячеслава Алексеевича.
Совещание с адвокатом началось в сквере возле следственного отдела, потом переместилось в машину – вдруг начался дождь.
– Мы можем рассчитывать, что ваш приятель Делягин не скажет ничего лишнего? – спросил адвокат Камнев.
– Я поговорю с ним, – пообещала Дайнека.
– Лучше дайте мне его номер. Только предупредите, что я позвоню.
– Хорошо, – кивнула Дайнека. – Напишу ему эсэмэску.
– Основная рекомендация такова: на допросе вы не должны говорить ничего, что могло бы вас опорочить или вызвать ненужные вопросы. На вопросы отвечайте однозначно: да или нет. Если это невозможно – отвечайте короче. Ни один ваш ответ не должен допускать двоякого толкования.
– Это общая установка? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Для вас – то же самое. Сейчас Людмила Вячеславовна расскажет, как все было на самом деле. Потом я решу, какими будут наши последующие действия.
Дайнека начала рассказывать, излишне детализируя, но Камнев жестом указал на часы. После этого она сосредоточилась и стала говорить только то, что действительно имело значение. Вячеслав Алексеевич внес ясность касательно их визита в Боткинскую больницу.
– Шнырь сбежал оттуда сразу после того, как к нему пришел визитер.
– Вы знаете, кто это был? – уточнил Камнев.
– Нет. К тому времени, когда мы пришли, его уже не было.
– Необходимо отразить этот факт в показаниях как можно отчетливее. – Адвокат порекомендовал исключить несколько моментов из разговора с Шнырем и в конце совещания порекомендовал: – Вам нужно описать маршрут передвижения по заброшенному дому так, чтобы однозначно исключить возможность попадания в ту часть коридора, которая прилегает к комнате, где лежал труп Шнырева.
Адвокат Камнев инструктировал их на ходу, но Вячеслав Алексеевич и Дайнека хорошо усвоили то, как нужно вести себя во время допроса.
– И последнее, о чем попрошу… – Камнев поднял руку и показал ладонь. – Если сделаю так – немедленно купируйте тему и замолкайте. Если кивну – значит все правильно и можно продолжать говорить. Поскольку я не защитник и не вправе задавать вам вопросы и комментировать ответы, будьте внимательны. Вмешаться смогу лишь тогда, когда во время допроса будут нарушаться ваши права.
Спустя полчаса после расставания с Кротовым Дайнека вернулась в его кабинет. Усевшись рядом с Камневым напротив следователя, она вдруг спросила:
– Могу задать вам вопрос?
– Задавайте, – сказал Кротов.
Адвокат Камнев насторожился в ожидании того, о чем она спросит. Он ясно помнил, что такой договоренности у них не было.
– Где похоронили Велембовского? – спросила Дайнека.
Следователь усмехнулся и посмотрел на нее с любопытством:
– Вам это зачем?
– Я должна сказать об этом его другу.
– Друга, судя по всему, похоронят в той же могиле.
– Я говорю не про Шныря.
Адвокат Камнев показал Дайнеке ладонь, и она замолчала.
Кротов понимающе хмыкнул, но все же ответил на ее вопрос:
– Велембовский лежит в холодильнике. Захоронят его не скоро в общей могиле. На таких не ставят памятников. Вот такие дела.
Глава 22
Каждый день – черный
За окном автомобиля сияли освещенные улицы Москвы. Комфортабельная машина шла мягко, немного покачиваясь на поворотах. Кондиционер нагонял свежий воздух, в салоне было прохладно и тихо.
Приникнув к отцу, Дайнека думала о том, насколько правильно ответила на вопросы и не навредила ли себе или отцу.
Когда вышли от Кротова, адвокат Камнев сказал:
– В целом она вела себя правильно и говорила то, что нужно, но были неточности.
Из-за неудовлетворенности собой и от усталости настроение у Дайнеки было плаксивое.
– Папа… Разве правильно, что Велембовский вторую неделю лежит в холодильнике? Он же человек, а не кусок колбасы.
– У каждого своя судьба. – Отец поцеловал ее в лоб и погладил по голове.
Дайнека вздохнула:
– Он был хорошим человеком и прожил трудную жизнь.
– Откуда ты знаешь?
– Об этом рассказал Благовестов.
– Удалось записать разговор?
– Да. – Она подняла голову и посмотрела на отца: – А что, если Велембовского похоронить рядом с родителями?
– Ты хоть представляешь, во что это обойдется? Шнырь сказал, что их могила на Ваганьковском.
– Ах да, конечно… Это будет чересчур дорого.
– Не просто дорого, а очень дорого. И это – во-первых. Во-вторых, придется получать разрешение, которое в принципе получить невозможно. – Вячеслав Алексеевич задумчиво посмотрел в окно: – В конце концов, какая разница, где лежать после смерти. Я бы попросил сжечь меня в крематории. Не хочется лежать под землей и медленно разлагаться. Уж лучше – в огонь, а дальше, как получится: в вазочке – в колумбарий или развеять пепел над Енисеем.
– Почему над Енисеем?
– Там моя родина. Когда тебе стукнет пятьдесят, ты тоже вспомнишь, где твои корни.
– И где они?
– А ты как считаешь?
– Одной ногой я стою в Красноярске, второй – в Москве. В Красноярске живет моя мама. В Москве – потому, что люблю этот город и здесь мой дом.
– Да… – протянул отец. – Когда состаришься, выбор будет тяжелым.
– Надо подумать, где развеять мой прах, – сказала Дайнека.
– Слава богу, до этого тебе еще далеко.
– Так как насчет Велембовского?
– Что?
– Ты что-нибудь придумаешь? Не позволишь, чтобы он лежал в холодильнике?
– У каждого своя судьба, дочь, – повторил Вячеслав Алексеевич.
– Я не говорила тебе… – Дайнека чуть помолчала, потом продолжила: – Иногда я думаю, что, если бы не побежала за стариком, он остался бы жив.
– Не смей так думать! В том, что он умер, твоей вины нет.
– Потом еще этот Шнырь…
Уловив в ее голосе близкие слезы, Вячеслав Алексеевич сказал:
– Ну, хорошо, хорошо… Я над этим подумаю. Ну, и насчет Шныря. Не оставлять же и его в холодильнике.
– Спасибо, папа! – Дайнека расцеловала отца. – Ты замечательный человек!
– Я это знаю.
Домой они вернулись уставшие и голодные, и пока Дайнека варила вареники, Вячеслав Алексеевич повел Тишотку на улицу. Домой он вернулся с Настей.
Увидев ее, Дайнека застыла в дверях кухни.
– Вкусненьким пахнет! – радостно воскликнула Настя и погладила Вячеслава Алексеевича по спине.
Он сдержанно отстранился и, перед тем как уйти в кабинет, сказал Дайнеке:
– Настя к нам ненадолго.
– Она знает, сколько сейчас времени? – Дайнека намеренно говорила о Насте в третьем лице.
– Знаю, – ответила Настя. – Можешь не волноваться.
– Ты на машине?
– Нет. Приехала на такси.
– Обратно как?
– Вообще-то я рассчитывала переночевать у тебя. Сама понимаешь, уже поздно.
Вячеслав Алексеевич вернулся из кабинета с пачкой купюр.
– Мы вызовем такси. Тебя доставят до места, – сказал он и вручил Насте деньги.
Она обвила его шею руками, встала на цыпочки и приникла к губам. И проделала все это настолько технично, что Вячеслав Алексеевич не успел отреагировать.
– Послушай, – воскликнул он, когда Настя от него отлепилась, – не смей вести себя так! Тем более при моей дочери.
– Она уже взрослая, – заметила Настя.
– Людмила! Вызови такси! – сказал Вячеслав Алексеевич, потом обернулся к Насте: – Если хочешь, чтобы я и впредь помогал тебе, не смей выкидывать таких номеров. Я не люблю тебя и не собираюсь возвращаться. И деньги я тебе дал в последний раз.
– На что я буду жить? – спросила Настя, по-детски надув губки.
– Устройся на работу и живи так, как живут другие одинокие женщины.
– У тебя двойные стандарты! Твоя дочь не работает, а ты ее обеспечиваешь.
– Тебя я тоже обеспечивал. Но ты мне больше не жена. И вот еще что… – Вячеслав Алексеевич покосился на Дайнеку и заговорил тише: – Хотелось бы мне узнать, куда подевались деньги со счета, который я открыл для тебя «на черный день».
– Для меня теперь каждый день – черный! – воскликнула Настя и разрыдалась.
– Это запрещенный прием. Повторяю, я к тебе не вернусь, потому что люблю другую женщину.
– Чего же ты не у нее? – спросила Настя и мстительно улыбнулась: – Тебя выгнали из дому?
Если бы Дайнека могла, она бы своими руками вытолкала Настю из квартиры, чтобы прекратить мучения отца. Дзынькнула эсэмэска, и она громко сказала:
– Папа! Такси приедет через минуту.
– Я тебя провожу. – Вячеслав Алексеевич взял Настю за локоть, предупредив Дайнеку: – Расплачусь за такси, потом покурю на улице.
– А вареники? Они же остынут, – запротестовала она.
– Ничего. Я скоро вернусь.
Дайнека не стала настаивать, сообразив, что отцу нужно время, чтобы прийти в себя. Ему было неловко перед ней за ту сцену, которую устроила Настя.
В который раз Дайнека мысленно спрашивала себя: чем в свое время отца привлекла Настя? Теперь, будучи взрослой женщиной и повидав многое, она сделала вывод, что, с одной стороны, мужчины такие же люди, как женщины, но с другой – они совершенно разные. На ум пришла расхожая фраза о том, что мужчина думает не головой, а…
«Стоп! – приказала себе Дайнека. – В конце концов, он мой отец, а Настя, по счастью, уже не его жена».
В дверь позвонили, и Дайнека открыла ее в уверенности, что вернулся отец. Но это был Вешкин:
– Здорово!
– Ты чего? – удивилась Дайнека.
– А я позвонил Вячеславу Алексеевичу и предупредил, что приеду. – Вешкин потрепал за ухо Тишотку: – Как дела, друг? – И снова обратился к Дайнеке: – Где отец?
– Он вышел покурить.
– Значит, скоро придет.
– Проходи. – Дайнека провела Вешкина в отцовский кабинет и положила перед ним свой телефон: – Последняя запись в диктофоне – мой разговор с Благовестовым. Придет отец – прослушайте вместе.
В прихожей хлопнула дверь, раздались шаги, и в кабинете появился Вячеслав Алексеевич. Увидев Сергея Вешкина, он заметно обрадовался – при нем Дайнека не стала бы говорить про Настю.
Дайнека повторила:
– В телефоне – мой разговор с Благовестовым. Можете прослушать его.
Сказав так, она забрала Тишотку, закрыла дверь и направилась к городскому телефону. С того самого момента, когда за Настей закрылась дверь, она мечтала позвонить Елене Петровне. Пришло время осуществить эту мечту.
Дайнека набрала номер и, дождавшись ответа, сказала:
– Елена Петровна! Прошу вас, помиритесь с отцом!
– Во-первых, здравствуй. Во-вторых, откуда такая прямолинейность? В прошлый раз у тебя, по крайней мере, была подводка.
– Простите…
– Я пошутила, что-нибудь случилось?
– Он очень переживает.
– Я – тоже. Но дело в том, что причина не во мне.
– А в ком? – удивилась Дайнека.
– Если ты не знаешь, сегодня утром я позвонила Славе.
– И что?
– Он не взял трубку.
– Может, пропустил звонок?
– Даже если пропустил, мог перезвонить. Разве не так?
– Да что же это такое… – обреченно проговорила Дайнека.
– Не мучайся, Людочка. Все образуется.
– Мне невыносимо видеть, как он страдает.
– Страдает не только он, – назидательно проговорила Елена Петровна. – Мне тоже сделали больно.
– Кто бы с этим поспорил…
– Нам всем остается только терпеть и ждать.
– Это не мой вариант. Я хочу действовать.
– Смешная ты девочка. Честная и прямая, но пока не совсем взрослая. Как мне хочется, чтобы у тебя все было хорошо. От Джамиля не было весточки?
– Нет. Ни одной.
– Мне кажется или… – вкрадчиво проговорила Елена Петровна и уточнила: – В твоей жизни что-то изменилось?
– Да… – чуть слышно проронила Дайнека.
– Ты встретила другого человека? – догадалась она.
– Угу…
– Ты уверена?
– Мне кажется – да.
– И что будет с Джамилем? Ведь он все равно вернется.
– Не знаю.
– Ну, что же… Не стану тебе советовать, – сказала Елена Петровна. – В таких делах советчиков нет. Тебе придется разбираться самой. Могу только сказать… – Она вдруг осеклась, как будто у нее запершило в горле.
– Что? – спросила Дайнека.
– Любовь – это божий дар. Ее ни с чем не перепутаешь. Не ошибись.
Из кабинета выглянул Вешкин:
– Срочно иди к нам!
Дайнека свернула разговор и попрощалась с Еленой Петровной.
Когда она вошла в кабинет, Вячеслав Алексеевич строго спросил:
– Кто с тобой ходил к Благовестову? В разговоре прозвучала фамилия Делягин. Тот самый человек, что влез с тобой в дом?
– Да. Его зовут Влад.
– Откуда ты его знаешь?
– Нас познакомил писатель Остап Романов.
– Откуда знаешь Романова? – удивился отец.
– С ним я познакомилась на телевизионной программе.
Он спросил:
– Делягин тоже писатель?
– Нет, он – художник.
– Ну, все… – проронил Вешкин. – Теперь ваша дочь – богема.
– У вас с ним что-то серьезное? – спросил Вячеслав Алексеевич.
Дайнека удивилась, что отец задал этот вопрос при Сергее. Всему виной была Настя. Она, как всегда, выбила его из колеи.
– Поговорим об этом потом.
– Хорошо. – По тому, как охотно Вячеслав Алексеевич согласился, было видно, что и он испытал чувство неловкости. Следующий вопрос был адресован Сергею: – Ты заикнулся про «Кантину»…
– Есть новости, – подтвердил Сергей. – Нам удалось получить показания на Томаса Джафарова, того самого парнишку с «коктейлем Молотова», который сжег вашу машину. Его дружок попался с наркотиком.
– Насколько я помню, он – сын владельца «Кантины»?
– Так точно. На основании показаний привлечем Джафарова по сто сорок шестой статье.
– Поджог? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Статья вторая: умышленное уничтожение или повреждение имущества путем поджога.
– Сколько за такое дают?
– До пяти лет.
– На месте отца я бы стал договариваться.
– А он уже начал. Сегодня на меня вышли его ребята.
– И что? – заинтересовался Вячеслав Алексеевич.
– Предлагают новую машину взамен сожженной.
– Мне это не нужно. Машина застрахована.
– Предвидел такой ответ.
– И что?
– Отказался встречаться.
– Скажи им, чтобы вернули землю и дачу.
– Уже сказал.
– И что они? – Вячеслав Алексеевич придвинулся ближе и с интересом посмотрел на Сергея.
– Папаша Джафаров передал, что и без нас решит вопрос со своим сыном. А с нами разберется «по-плохому», раз мы не соглашаемся «по-хорошему».
– И это реально? – насторожился Вячеслав Алексеевич.
– В нашем продажном мире возможно все, – ответил Сергей Вешкин.
Глава 23
Ни мужика, ни работы
Дайнеке снова приснился тот же сон. С первых же мгновений она поняла: тот, да не тот.
Пустынное море простиралось повсюду, но только теперь и небо, и вода были свинцово-серыми, сколько ни смотри, не разглядеть линию горизонта. И если в прежнем сне Дайнеке было жарко и очень хотелось пить, в этом она замерзла.
От этого холода Дайнека проснулась, встала с постели и, укутавшись в одеяло, побрела на кухню включать чайник. По дороге передумала и завернула в ванную. Там встала под горячий душ. Под струями горячей воды почувствовала, как расслабляются мышцы и оживает каждая клеточка ее замерзшего тела.
Выйдя из ванной, Дайнека наткнулась на отца.
– Ты разве не на работе?
– У меня сегодня другие планы.
– Куда-то уезжаешь? – спросила она.
– Вместе с тобой.
– Это шутка? – спросила Дайнека и на всякий случай улыбнулась.
– Мы с тобой поедем к Алехину. Необходимо подписать документы. Это касается официальной передачи монет.
– Без этого никак не обойтись?
– Помимо этого, нам предстоит получить от полицейских акт об обнаружении монет. Для этого необходимо иметь трех свидетелей, в присутствии которых они появились у тебя. Ума не приложу, как это сделать.
– Один свидетель у меня есть.
– Кто?
– Леша-заправщик.
– Боже мой… – Вячеслав Алексеевич сокрушенно оглядел Дайнеку: – Где же ты находишь всех этих сталкеров? Дядя Митя – сторож, бродяга – Шнырь, теперь Леша-заправщик. Он здесь при чем?
– В тот вечер он не мог не заметить, как Велембовский стучал в окно моего автомобиля.
– Кажется, я с ним уже говорил. Он ни слова не рассказал мне об этом.
– Заправка – место работы. Зачем ему осложнения?
– Ну, предположим.
– Еще можно подтянуть Азалию Волкову.
Отец улыбнулся:
– Подругу, у которой два дня рождения?
– Ну, соврала. Прости. Потом же я повинилась!
– Азалия видела, как ты купила монету?
– Она могла видеть.
– А это две разные вещи.
– Я просто напомню ей про старика. Азалия видела, как он подходил к машине.
– Она не видела момента продажи и вряд ли это подтвердит. Мой тебе совет: пока не суетись. Третьего свидетеля мы все равно не найдем и, возможно, пойдем по другому пути.
– По какому?
– Еще не придумал.
– И все-таки я ей позвоню.
– Твое дело.
– Во сколько мы едем к Алехину?
– Минут через сорок.
– Я все успею.
Прежде чем набрать номер Азалии, Дайнека легла в постель и с удовольствием потянулась. У нее сладко хрустнули косточки, и сами по себе закрылись глаза. Осталось только замурлыкать, словно котенок.
Немного повалявшись, она позвонила Волковой:
– Не разбудила?
– А сколько сейчас времени? – спросила Азалия.
– Вижу – разбудила. – Дайнека посмотрела на часы: – Без четверти десять.
– В такую рань будить – это бессовестно!
– Во сколько ты легла?
– В восемь…
– Вечера?
– Нет! Утра!
– Ну, прости… Перезвоню после обеда.
– Ну, уж нет! Если разбудила – давай говори.
– Хотела тебя спросить. Помнишь, когда ехали из студии, мы заправляли машину?
– Что в этом такого?
– Сейчас объясню. Когда после передачи на заправке ты ушла в кассу платить за бензин, а я осталась в машине…
– Ну и что?
– Потом ты вернулась и спросила про старика.
– Про какого еще старика?
– К машине подходил старик, и я с ним разговаривала через окно.
Чуть подумав, Азалия сказала:
– Нет, не помню.
– Но ты же еще спросила.
– А зачем он к тебе подходил?
– Старик продавал монету.
– Неужели купила?
– Ну, да…
– Вот дура.
Дайнека неожиданно разозлилась:
– Дурой была бы, если бы не купила. Монета оказалась античной.
– Да?.. – Было слышно, как Азалия самозабвенно зевнула. – А что это значит?
– Античная – значит старинная и ценная.
– От меня чего тебе надо?
Дайнека улыбнулась и непроизвольно махнула рукой:
– Забудь!
– Вот и поговорили… – Немного помолчав, Азалия вдруг спросила: – Давно видела Влада?
– Вчера. – Дайнека решила не врать.
– Хочешь сказать, что у вас все по-взрослому. – Выдержав паузу и не дождавшись ответа, Азалия уточнила: – Уже переспали?
– Зачем спрашивать, если знаешь, что все равно не отвечу.
– Значит, еще нет. Что будешь делать, когда вернется Джамиль?
– Об этом я не думала.
– Ну, ты даешь… Хочешь знать, из-за чего подрались Романов и Делягин?
– Из за чего?
– Точнее сказать: из-за кого…
– Тогда можешь не говорить.
– Догадалась? – В голосе Азалии прозвучали злые, ревнивые нотки. – Вот смотрю я на тебя… Ты только не обижайся.
– Чего уж там. Жги.
– Ничего в тебе нет особенного. Ростик – маленький, прическа как у мальчишки. Фигурка – поджарая, спортивная, имею в виду. И, главное, за что тут драться?! Вокруг столько красивых женщин. К таким мужикам только пальцем помани – отовсюду сбегутся.
– Красивая – это ты?
– А что? Скажешь, нет?
– Не скажу.
Азалия Волкова тихо всхлипнула:
– Красивая, да несчастная…
– Ну, почему же… – Дайнека посмотрела на часы. Время подпирало, а сеанс психоаналитики был в самом разгаре. – Помимо того, что красавица, еще и талантище.
– Артистка из погорелого театра, – прорыдала в трубку Азалия. – Сниматься не зовут.
– Только недавно рассказывала, что тебя позвали в проект.
– В дешевый сериал, на роль третьего плана.
– Какая разница? Знаешь, как сказал Станиславский? Люби искусство в себе, а не себя в искусстве.
– Иди в жопу!
– Вот увидишь, все переменится к лучшему. Будет и любовь, и новые роли.
– Не будет!
– Зря ты бросила Юру.
– Это не я его бросила, а он меня.
– Надо же… – удивилась Дайнека. – Зачем же он так?
– Не зачем, а за что.
– Ну и за что?
– За что, за что… За что обычно бросают?
– Характером не сошлись? – предположила Дайнека.
– Когда же ты только повзрослеешь? Тебе все нужно объяснять. Представь такую ситуацию: возвращается муж из командировки…
– Вы были неженаты.
– Все. Хватит. Закрыли тему. Зачем звонила?
– Считай, просто так.
В комнату заглянул отец:
– Людмила, ты еще не готова?
– Буквально одну минуту! – пообещала ему Дайнека и сказала Азалии в трубку: – Еще созвонимся. Не раскисай!
Глава 24
Запах бензина
– Послушай, я тут подумал. Не дает мне покоя одна мысль, – сказал Вячеслав Алексеевич, когда они с Дайнекой ехали на машине к Алехину. – Шнырь видел, как Велембовский прятал «бижутерию» под половицу…
– Ну?
– Чуть позже он заглянул туда и ничего не нашел.
– Наверное, к тому времени старик все продал. Ему нужно было покупать алкоголь и еду.
– Я не об этом. Шнырь сказал, что спустя какое-то время в тайнике появилась другая «бижутерия».
– И что это значит?
– Мне кажется, что под половицей у Велембовского находился экспресс-тайник для текущего пользования. Другой, основной схрон находится в другом месте. И, возможно, там что-то осталось. Заметь, Шнырь сказал, что летом они с Велембовским не бедствовали. Летом… Почему он это подчеркнул? Выходит, осенью, зимой и весной они голодали?
– До Пасхи Велембовский ходил к Благовестову и просил у него денег. До Пасхи! – подчеркнула Дайнека. – Потом он больше не приходил.
– Выходит, что на Пасху или сразу после нее у Велембовского что-то изменилось?
– Теперь мы вряд ли об этом узнаем, – благоразумно рассудила Дайнека.
– Мне кажется, чтобы разгадать эту загадку, не хватает сущего пустяка, – задумчиво проговорил Вячеслав Алексеевич.
– Думаешь, мы что-то просмотрели?
– Не исключаю.
С Алехиным они встретились с опозданием, прождав его полтора часа. Петр Яковлевич приехал на такси и пригласил их в свой кабинет.
– Только что вернулся из Тулы!
– Командировка? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Тульские криминалисты приглашали меня для первичной экспертизы конфиската. – Алехин положил портфель на письменный стол, вытащил из него пачку разрозненных документов и стал что-то искать: – Да где же он?..
– Что вы ищете?
– Акт о передаче монет. Вот ведь незадача!
– Вы не суетитесь, – подсказала Дайнека.
Алехин сел в свое кресло.
– Вы правы, для начала мне нужно успокоиться и собраться с мыслями.
– Что-нибудь случилось? – догадался Вячеслав Алексеевич.
– Я даже озвучивать боюсь… – тихо сказал Алехин.
– Почему?
– Вдруг не сбудется…
– Выходит, произошло что-то хорошее? – улыбнулась Дайнека.
– Нет! Не могу удержаться! Поделюсь! – воскликнул Алехин. – Появились еще четыре таких монеты!
– Неужели?!
– Как я уже говорил, меня вызвали тульские криминалисты для проведения первичной экспертизы исторических ценностей. У скупщика краденого при обыске нашли четыре серебряные монеты, а также золотые предметы, которые он хотел переплавить в слитки. Благодарю тебя, Господи, что не позволил совершить это варварство! – Алехин воздел руки к небу, потом схватился за сердце.
– Пожалуйста, успокойтесь… – Дайнека взяла графин и налила в стакан воды.
– Не надо! – Алехин отыскал в пачке несколько фотографий: – Взгляните! Вот эти монеты!
Дайнека и Вячеслав Алексеевич склонились над снимками:
– Монеты похожи на те, что я купила у Велембовского, – определила Дайнека.
– Они не просто похожи. Они идентичны. Я видел их и держал вот этими вот руками! – Алехин показал ладони, потом вытащил из портфеля еще несколько фотографий. – Теперь взгляните сюда! Это – золотой гребень. Состоит из шестнадцати четырехгранных зубцов, которые венчаются фризом с фигурками животных. На самом фризе – лошади и скифские воины. Вес гребня почти триста граммов. Датирую его началом четвертого столетия до нашей эры! Однако впереди еще несколько экспертиз. Боже мой, – он импульсивно сдавил пальцами виски, – как кружится голова…
– Откуда он взялся? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Его, вместе с монетами и остальными предметами, нашли у скупщика краденого.
– Но как монеты и гребень попали к нему?
– Неужели не понимаешь, папа, он – скупщик краденого. – Дайнека взяла фотографии и пересмотрела их. – Трудно представить, что такое можно у кого-то украсть. – Она протянула Алехину одну фотографию и спросила: – Как называется эта штука?
Он взглянул на фотографию и быстро ответил:
– Бляшка. Или поясная пластина. В данном конкретном случае – левая. Такие штуки крепились на поясах древних скифов. Может показаться, что это резьба по металлу, на самом деле – чеканка.
– Значит, эту штуку можно назвать резной бляшкой?
– Если по незнанию – да.
– А эта витая штука? – Дайнека показала еще одну фотографию.
– Браслет. На окончаниях спирали с обеих его сторон прикреплены головы льва. Если присмотреться – в глазах вкрапление бирюзы. Браслет также можно причислить к скифским украшениям пятого-четвертого века до нашей эры.
– Послушай… – Вячеслав Алексеевич пристально посмотрел на Дайнеку. – Мне показалось или же в самом деле…
– Тебе не показалось, – сказала она. – Шнырь говорил о похожих предметах, называя их «бижутерией». Как еще назвать дремучему пьющему человеку гребень, резную бляшку и браслет с бирюзой?
– Что такое? – Алехин закрутил головой. – О чем вы?
– Кажется, мы знаем, у кого были похищены эти предметы.
– Да что вы! И этот человек знал об их ценности?
– Нам это не известно.
– А если спросить?
– Уже не спросишь. Он убит.
– Что неудивительно, – Петр Яковлевич тяжело вздохнул. – Могу предположить, что за эти сокровища погиб не один человек.
– Вы должны сообщить о находке в Отдел по борьбе с хищениями культурных и исторических ценностей, – сказал Вячеслав Алексеевич. – Там есть такой человек – Сокольский.
– Сообщу, но думаю, тульский следователь уже сообщил. – Алехин порылся в бумагах и наконец отыскал документ. – Вот он! Подписываем!
По дороге домой Вячеслав Алексеевич позвонил Кротову:
– Леонид Георгиевич? Здравствуйте, это Дайнека. Нет, ничего не случилось… – Помолчав, он уточнил: – Вернее, случилось. Если вы помните мои показания, Шнырев рассказывал про тайник в комнате Велембовского. Да… Да… Под половицей, все верно. Шнырев видел, как Велембовский прятал туда гребень, резные бляшки и браслет с головой льва. Он очень точно описал эти предметы. Сегодня я видел их на фотографиях. У вас, кажется, есть номер Алехина? Да-да, я вам его давал. Позвоните, Петр Яковлевич обо всем вам расскажет.
Закончив разговор, Вячеслав Алексеевич поудобнее устроился в водительском кресле и взялся за руль.
– Вот такие дела… – проговорил он безотносительно чего-то конкретного.
– Думаешь, старика убили из-за этой бижутерии? – спросила Дайнека.
– Она – бесценна. Даже если переплавить – получится слиток золота на очень большую сумму. Убивают и за меньшие деньги.
– Не хочется в это верить.
– Ты же слышала, что сказал Алехин? А он неглупый и опытный человек.
– Ужас какой-то.
– А как ты думаешь, зачем в комнате старика взломали пол? Наверняка искали тайник.
– И, кажется, нашли, – вздохнула Дайнека.
– Судя по тому, что позднее сняли весь пол, убийцы рассчитывали найти что-то еще.
– Когда я об этом думаю, всегда задаю себе один и тот же вопрос.
– Какой?
– Как сторож мог этого не услышать? Чтобы содрать с пола доски, нужно, во-первых, попасть в запертый дом. Во-вторых, принести туда инструмент. Наверняка эта работа сопровождалась большим шумом.
– Сторож пьющий? – поинтересовался Вячеслав Алексеевич.
– Наверное, да. Во всяком случае, он мне не рассказывал.
– Сто процентов – пьет. Что еще ему делать на дежурстве? На подобные объекты нанимают иногородних. Они там и спят, и живут. Это удобно. Приехал на две недели, вахту отстоял, потом – на неделю домой.
– Это ж как пить надо, чтобы не услышать треск отрывающихся досок?
– Согласен – крепко. – Вячеслав Алексеевич постучал пальцем по датчику бензина: – Бензин почти на нуле. Почему не заправилась?
– Да я на этой машине почти не езжу! – возмутилась Дайнека. – Когда ты купишь себе новую?
– Времени не хватает… Да и зачем торопиться? У меня есть служебная.
– То-то и смотрю, что на моей разъезжаешь.
– Никогда не знал, что ты такая жадина. – Отец рассмеялся, но снова взглянув на датчик, нахмурился: – Надо бы заправиться, до дому не дотянем.
– Через два километра на повороте с проспекта – та самая заправка, где я впервые встретила Велембовского.
– Поближе нет?
Дайнека достала телефон, чтобы проверить по карте, но он ожил в ее руках. Звонили с неизвестного номера. Она ответила:
– Слушаю.
– Вы оставляли свой номер.
– Когда?
– Когда приходили искать Шнырева.
– Да-да! Я помню. Боткинская больница, Вторая неврология. Вы – больной?
– В каком смысле? – обиделся собеседник.
– Да я не об этом! Хотела спросить: лежите в той же палате?
– Вы со мной говорили.
– Хотите что-то рассказать?
– Да в общем-то рассказывать нечего…
– Тогда зачем позвонили?
– От него пахло бензином…
– От кого? – спросила Дайнека.
– От того мужика, который приходил к Шныреву.
– А внешность? Внешность вы не запомнили?
– Я же говорил, что нет. А мы тут как-то лежим, разговариваем – один паренек и вспомнил. Пахло, говорит, от него бензином. Наверное, на большегрузе работает. Он сам – шофер. Знает, о чем говорит.
– Больше ничего не вспомнили?
– Он неприметный был. Рост – средний, рожа – обычная. Одет так же, как все. А вот бензином от него разило как надо.
– Ну, что ж, и на этом спасибо. – Дайнека отключилась.
– Что? – встревоженно спросил Вячеслав Алексеевич. – Кто звонил?
– Мужчина из палаты Шныря.
– Что говорит?
– Сказал, что от того, кто приходил к Шнырю, разило бензином.
– Только и всего?
– Его сопалатники решили, что этот мужик – шофер.
– Ну, что же, будем иметь в виду. – Вячеслав Алексеевич посмотрел на датчик бензина. – Кажется, дотянули. Знаешь, что меня удивляет?
– Что?
– Я оставил в палате свою карточку, а позвонили тебе.
– Я, когда оставила гостинцы, подписала туда свой номер.
– Мало того, что жадоба, так еще и хитрюга. – Он рассмеялся и, свернув к заправке, хотел обнять дочь.
Она вдруг вырвалась и закричала:
– Гони! Не останавливайся! Уезжай отсюда!
Вячеслав Алексеевич прибавил скорости и рванул машину вперед.
– Что случилось?
– Гони! – Дайнека оглянулась назад. – Кажется, заметил!
– Немедленно объяснись! Кого ты так испугалась? Кто там был?
Она ответила:
– Леша-заправщик!
– Велика новость. – Вячеслав Алексеевич притормозил, собираясь развернуться и поехать назад.
– Не смей! – крикнула Дайнека и ухватилась за руль.
– С ума ты, что ли, сошла? Еще немного, и мы заглохнем.
– Папа! Он разговаривал…
– С кем? – Не дождавшись ответа, Вячеслав Алексеевич повысил голос: – Да с кем же?!
– Со сторожем дядей Митей!
Глава 25
Старое дело
Машина заглохла, не доехав до дома. Вячеслав Алексеевич позвонил своему шоферу, и тот пообещал приехать с канистрой бензина.
– Пока есть время, давай разберемся, – сказал Вячеслав Алексеевич. – Что тебя так встревожило?
– Я говорила с Лешей и сторожем по отдельности, но ни один из них не сказал, что они знакомы.
– Опираясь только на это, нельзя никого обвинять. Я понимаю, ты хочешь сказать, что один из них – убийца Велембовского?
– А если – оба?
– Не городи ерунды.
– Я чувствую, за этим что-то стоит. – Дайнека задумалась и потом спросила: – А запах бензина? А что, если в Боткинскую приходил не шофер, а заправщик? А что, если это Леша приходил в палату к Шнырю?
– Слишком много «если». Такие обвинения требуют доказательств. Они у тебя есть?
– Нет.
– Тогда в лучшем случае ты можешь рассказать об этом Кротову. Или сделаем так: я сам ему позвоню и попрошу проверить этого паренька. Сторожа, я думаю, они уже проверяли.
Дайнека сидела, уставившись в лобовое стекло, не реагируя на слова отца. Чтобы привлечь внимание, Вячеславу Алексеевичу пришлось помахать перед ее носом рукой:
– Людмила, очнись.
– Что? – Дайнека повернулась к нему, но по ее глазам было видно: она думает о другом. – Сейчас я расскажу тебе одну вещь, но только не говори, что мне это показалось.
– Обещаю.
– В ту ночь, когда я бежала за стариком по дому, в конце коридора заметила уходящего человека.
– Ты говорила.
– Он был одет в форменную куртку.
– Опять твои выдумки?
– Когда он проходил мимо дверного проема, в лучах уличных фонарей на его спине блеснула светлая полоса.
– И ты предполагаешь, что это был светоотражающий элемент?
– Такой же, как на рабочей куртке Леши-заправщика.
– По мне, так это полнейший бред. – Вячеслав Алексеевич покрутил в руках свой телефон. – Даже неудобно звонить по этому поводу Кротову. Тем не менее обещаю, что позвоню. – Бросив взгляд в окно, он проронил: – Приехал служебный автомобиль.
Водитель достал из багажника канистру с бензином и сам залил его в бак Дайнекиной машины. Распрощавшись, они разъехались.
На этом приключения Дайнеки и отца не закончились. Они уже въехали во двор своего дома, когда у Вячеслава Алексеевича зазвонил телефон.
Взглянув на экран, он тут же перевел глаза на Дайнеку:
– Это Елена Петровна…
– Ответь ей.
Заговорив по телефону, Вячеслав Алексеевич заметно побледнел:
– Здравствуй, Лена… Да… Я тебя понял. Приезжай к Людмиле, я живу здесь. Что значит на нейтральной? Для кого неудобно? Не говори глупости. Ну, хорошо. А при чем здесь Вешкин? Впрочем, я и забыл… У вас от меня секреты. Я скоро буду.
Дайнека дождалась, пока он закончит, и нетерпеливо спросила:
– Что сказала Елена Петровна?
– Она хочет встретиться.
– Ну, наконец-то!
– Не радуйся. Встречаться будем по делу. Елена Петровна отказалась приехать к нам. Решила встретиться на нейтральной территории.
– Так и сказала? – обескураженно спросила Дайнека.
– Ее формулировка. – Отец вытер со лба пот и вытянул перед собой дрожащие руки. Потом вышел из салона, обогнул машину и открыл дверцу со стороны Дайнеки: – Вылезай!
– Я поеду с тобой! – запротестовала она.
– Садись за руль. Довезешь меня до места. Не могу вести машину, руки трясутся.
– До чего же вы себя довели… – С этими словами Дайнека вылезла из машины и пересела на водительское сиденье. – Как дети малые, ей-богу!
– Езжай, не умничай. Без тебя разберемся.
– Разобрались уже. Руки трясутся. Дождетесь, что песок скоро посыпется. Только уж тогда поздно будет мириться.
– Не умничай, говорю! – прикрикнул отец.
Встретившись в кафе, Вячеслав Алексеевич и Елена Петровна были так взволнованы, что оставалось только кому-нибудь из них сесть мимо стула. К счастью, оба не промахнулись. Минуты через три неловкого ожидания к ним присоединился Вешкин:
– Простите за опоздание! Но у меня хорошие новости: хозяин «Кантины» Джафаров задержан по подозрению в организации убийств. Его сына Томаса арестовали за поджог и умышленную порчу имущества. – Сергей обвел взглядом всех, кто сидел за столом, и остановил его на Дайнеке: – Что-нибудь случилось?
За нее ответила Елена Петровна:
– Хочу поделиться информацией.
Дайнека исподволь оглядела Елену Петровну, отметив, что сегодня она надела яркое платье и любимые серьги. Пронзительно-голубые камни точь-в-точь повторяли цвет ее глаз.
– Возможно, это не относится к делу, но я внимательно изучила следственные материалы по убийству родителей Велембовского, – заговорила Елена Петровна.
– Зачем? – равнодушно поинтересовался Вячеслав Алексеевич.
– У меня чутье на такие дела. Все, что случилось с Велембовским, связано с убийством его родителей.
– Чутье? – усмехнулся Вячеслав Алексеевич.
– Папа! – взвилась Дайнека. – Ты несправедлив к Елене Петровне.
– А ты сиди и молчи, – приказал ей отец. – Не то отправлю домой.
– Пожалуйста, не ругайтесь, – проговорила Елена Петровна. – Еще не хватало, чтобы и вы… – Не договорив, она замолчала. Потом вернулась к основному вопросу: – Вам известно, что отец Велембовского был археологом?
– Что, серьезно?.. – обескураженно проронил Вешкин и переглянулся с Вячеславом Алексеевичем.
Тот спросил:
– Эта информация есть в материалах дела?
– Да.
– И что это дает?
– Напомню про античные монеты. С них все началось. Я позвонила одному знакомому, известному человеку, не буду называть фамилию. Он – журналист и долгое время вращался в околонаучных кругах. Вот что он мне рассказал: в шестидесятые годы отцы Велембовского и Благовестова участвовали в нашумевшей тогда экспедиции по раскопке скифских курганов. На раскопках были найдены бесценные золотые сокровища древнескифской культуры. Интриг и сплетен вокруг этих находок было множество…
– Например? – заинтересовалась Дайнека.
– Ходили разговоры, будто кто-то видел у Велембовского неучтенные раритеты.
– Откопал и спрятал?
– Вроде того. Но обвинение не было подтверждено доказательствами. Велембовского отстранили от раскопок и отправили обратно в Москву. Информация не вышла за пределы экспедиционной группы, но больше Велембовский не участвовал ни в одной экспедиции.
– А как об этом узнал ваш информатор?
– Он узнал значительно позже от одного из участников событий.
– По-моему, это бомба! – воскликнул Вешкин. – Вы хоть понимаете, что это значит?
– Понимаем, – сдержанно проронил Вячеслав Алексеевич. – Но только хочу заметить, что почти шестьдесят лет назад отец Велембовского был убит. И его уже ни о чем не расспросишь.
Елена Петровна продолжила:
– Первое, что бросается в глаза при изучении следственных материалов, – в них много несоответствий. Складывается устойчивое впечатление, что следователь по делу работал очень поверхностно.
– Например?
– В первом протоколе допроса консьержка утверждает, что к Велембовским никто не приходил и в течение трех часов до убийства посторонние в подъезд не входили и не выходили.
– И где здесь несоответствия?
– Они появились позже. – Елена Петровна была терпелива, спокойна и, как никогда, красива. Глядя на нее, хотелось только одного – просто зажмуриться. Она продолжила: – Чуть позже консьержка поменяла показания. Она вспомнила, что за полчаса до убийства в подъезд вошли Дед Мороз и Снегурочка.
– Что? Реально? – ухмыльнулся Сергей.
– Велембовских убили за два дня до Нового года. В те времена было принято вызывать Дедов Морозов к детям.
– Ну, хорошо, продолжайте.
– Дед Мороз назвал номер квартиры. Консьержка позвонила туда, и ей подтвердили, что Деда Мороза заказывали. Но это были не Велембовские.
– Почему же она не сообщила об этом на первом допросе? – спросил Вешкин.
– Консьержка не восприняла Деда Мороза и Снегурочку как угрозу и на подсознательном уровне исключила их из категории чужих или опасных. Такое случается сплошь и рядом. Но как только появились эти ее показания, возникла несостыковка. При опросе соседей выяснилось, что одна женщина видела Деда Мороза и Снегурочку на седьмом этаже.
– И в чем нестыковка?
– Квартира, в которую приехали ряженые, располагалась на пятом этаже. А Велембовские жили на седьмом.
– Значит, убийцы – это Дед Мороз и Снегурочка?
– Их задержали и заключили под стражу. Мужчина оказался многодетным отцом и работал артистом в театре оперетты. В деле есть его характеристика. Одно могу сказать: такие не убивают.
– А Снегурочка?
– Девушка-десятиклассница из Подольска приехала на каникулы к сестре, устроилась подработать.
– И этих людей посадили за решетку?
– Сидели они недолго. При сопоставлении показаний соседки и консьержки выяснилось, что консьержка видела Деда Мороза в красной шубе, а соседка – в синей. Провели экспертизу костюмов…
– И что?
– Шуба оказалась красной.
– Надо же!
– Но там были и другие расхождения. Девушка-десятиклассница имела рост метр пятьдесят. Соседка утверждала, что Дед Мороз и Снегурочка были почти одного роста.
– Значит, не они?
– Во всяком случае, с многодетного отца и девочки сняли все обвинения и отпустили домой.
– Но ведь в подъезд никто из чужих не входил и не выходил? – проговорила Дайнека. – Может быть, консьержка забыла про другого Деда Мороза и про другую Снегурочку? Или не заметила их. Знаете, как бывает: отошла попить воды или в туалет.
– Она никуда не отходила. По крайней мере, так сказано в протоколе.
– Ну, не прилетел же тот другой Дед Мороз вместе со Снегурочкой на ковре-самолете? – спросил Вячеслав Алексеевич, стараясь не смотреть на Елену Петровну.
– А может, и не было никакого Деда Мороза, – усмехнулся Сергей Вешкин. – Знаете, сколько на свете сумасшедших старух?
– Ты про соседку Велембовских? – уточнила Елена Петровна. – Судя по протоколу, свидетельнице было около тридцати.
– Я сильно извиняюсь и беру свои слова «взад».
– Совершенно случайно я обратила внимание на двух понятых, в присутствии которых производился осмотр места преступления. По одному из них – жильцу из соседней квартиры, вопросов нет. Но второй…
– Что с ним не так?
– Во-первых, я не поняла, откуда он взялся. Во-вторых, в протоколе указано, что молодой человек по фамилии Маркушин являлся студентом четвертого курса исторического факультета, и учился он в университете, где работал и преподавал убитый Велембовский.
– Но как этот Маркушин оказался в числе понятых? – спросил Вешкин.
– Может, пришел к своему преподавателю… – предположила Дайнека.
– Но мы-то помним, что чужие в подъезд не заходили, – напомнила Елена Петровна.
– Все очень просто, – сказал Вячеслав Алексеевич. – Студент пришел после того, как обнаружили трупы, и сразу попал под раздачу.
– Я предполагала такой расклад, но решила перепроверить.
– Что именно?
– Направила запрос в университет, и мне сообщили, что в то время студент с фамилией Маркушин у них не учился.
– Вот как? – удивилась Дайнека.
– Потом я проверила данные и выяснила, что незадолго до убийства паспорт настоящего Маркушина был украден.
– Ну, это уж и вовсе смешно, – заметил Вячеслав Алексеевич. – Неужели следователь не проверил данные понятых?
– Заявление о пропаже паспорта было подано в милицию спустя пару месяцев. Совершенно очевидно, что студент был липовый.
– Надо же, как все в кучу собралось, – удивился Вешкин. – Теперь, спустя столько лет, уже не разобраться. Одно ясно: монеты Велембовского имеют отношение к его отцу-археологу.
– Но ты еще не все знаешь… – сказал Вячеслав Алексеевич. – Час назад мы с Людмилой были у Алехина. Он рассказал, что у скупщика краденого в Туле были обнаружены золотые скифские украшения. Мы видели фотографии, по словам Шнырева, такие же украшения хранились в тайнике Велембовского.
– Там, где разворотили весь пол? – Вешкин покачал головой. – Что же получается: в распоряжении Велембовского были сокровища, которые он продавал за бесценок, чтобы заработать на водку и хлеб?
– Ну, почему же… Возможно, он покупал еще колбасу.
– Папа! – Дайнека привстала со стула и гневно посмотрела на отца. – Да что с тобой сегодня?! Ты же не такой!
– Я не понимаю, о чем ты. – Сказав эти слова, Вячеслав Алексеевич покосился на Елену Петровну.
– Не такой циничный. Ты очень хороший человек!
Вячеслав Алексеевич пристыженно опустил глаза. Чтобы его выручить, Елена Петровна подвела итог разговору:
– Мое мнение таково: при расследовании убийства Велембовских было допущено много ошибок. Соседей опросили позднее, чем требовалось. Сосредоточившись на Деде Морозе, следователь окончательно упустил возможность найти убийц. Вот, собственно, и все, что я хотела сказать.
– Ты мониторишь, что там с делами, по которым проходит нотариус Завгородняя? – Вячеслав Алексеевич впервые за весь разговор обратился к Елене Петровне, но все еще не решался поднять на нее глаза.
– Ее сцепка с «Кантиной» и лично с Джафаровым полностью доказана. Надеюсь, что в ближайшее время вы с Настей добьетесь того, что суд признает ничтожным договор на продажу земли. Насколько я знаю, дом ты уже выкупил.
Вячеслав Алексеевич посмотрел на Кузнецову и резко спросил:
– Что значит «мы с Настей»? Я выплатил ее долг лишь потому, что несу за нее ответственность. Нравится тебе это или нет, мне все равно!
– Зачем же так грубо? Если я задела тебя – извини.
Дайнека и Вешкин переглянулись. Она махнула рукой, дескать, пошли. Но он мотнул головой, что означало: «нет, не могу».
Дайнека сделала большие глаза и показала кулак.
Вешкин развел руками и обратился к Вячеславу Алексеевичу:
– Есть новости.
Тот спросил:
– Хорошие?
– Скорее – плохие.
– Выкладывай.
Дайнека заметила, как отец и Елена Петровна переглянулись. Ей стало ясно, что они хотят остаться вдвоем. Она пнула Вешкина под столом по ноге. Он вздрогнул, но даже не посмотрел на Дайнеку.
– Я только что с дачи.
– Со своей? – рассредоточенно поинтересовался Вячеслав Алексеевич, не сводя глаз с Елены Петровны.
– С вашей. Точнее, с Настиной.
– Что там опять?
– Приезжали пять человек из «Кантины», приказали Насте и Серафиме Петровне убираться с земельного участка вместе с их домом. Потом начали выносить вещи. Когда я появился, они уже загрузили половину фургона.
– Ты что там делал?
– Приехал за документами.
Вячеслав Алексеевич нахмурился:
– Мне это не нравится. Нужно поскорее заканчивать с этим делом!
– Раньше, чем получится, не закончим, – сказал Сергей.
– Нужно как-то обеспечить их безопасность.
– Уже обеспечил. Посадил на даче троих ребят с ружьями. Убить не убьют, а по ногам нашмаляют.
– Это чересчур.
– С Джафаровым – только так. Иначе не понимают.
– Ну, хорошо, лишь бы сработало.
– И последнее: адвокат Камнев нотариально заверил возврат займа. Отныне дом вне опасности. И кстати, Настя попросила у меня взаймы денег.
Дайнека спросила:
– Неужели дал?
– Половину от запрошенной суммы. – Вешкин улыбнулся. – Руководствуюсь принципом: кто скоро даст, тот вдвое даст. Читала Сомерсета Моэма?
– Нет. – Дайнека встала и потянула его за руку: – Идем, нужно поговорить.
Выйдя с Дайнекой из кафе, Вешкин спросил:
– Ну и что?
– Во-первых, ты – дурак, что дал Насте денег.
– Это ты могла сказать, не выходя из кафе.
– Во-вторых, неужели ты не понял, что их нужно оставить наедине?
– Это – аргумент, – кивнул Сергей Вешкин.
– В-третьих, нам нужно еще раз поговорить с Благовестовым. Мне кажется, он что-то недоговаривает.
– А это уже из другой оперы. Ну, мне надо на работу! – Он перебежал через дорогу к своему автомобилю и помахал оттуда рукой: – Если что – звони!
Глава 26
Да или нет
Машину Дайнека оставила отцу. Сама отправилась пешком к метро. Пока она шла, начался теплый реденький дождик, который не вымочил одежду, но уплотнил воздух так, что он стал густым и тяжелым, как масло.
Спустившись в метро, Дайнека ощутила, что от кондиционированного воздуха у нее замерзла спина. Ей взгрустнулось – было непонятно, куда двигаться дальше. Кажется, куда ни сверни, повсюду упрешься в стену. Ни на один вопрос не было ответа. Разрозненные обрывки информации, случайные факты из прошлого и мешанина современных событий. Где кроется ключ к разгадке? Она этого не знала.
Задумавшись, Дайнека пропустила свою станцию – не услышала голос диктора. Ожидая следующую, наткнулась взглядом на светящиеся лампочки маршрута. Станция метро, вблизи которой находилась Лешина заправка, была в двух остановках. Поезд остановился, перед ней открылись автоматические двери, но она осталась в вагоне.
Дайнека вышла через две остановки, поднялась на поверхность и выбрала маршрут, исключавший встречу с заправщиком. Она «огородами» проникла во двор дома под снос и постучала в окно сторожки.
Створка отворилась, и оттуда выглянул дядя Митя:
– Опять ты, оглашенная? Все ходишь и ходишь… Чего тебе надо?
– Можно я к вам зайду?
– Ну, заходи.
Вскоре он появился на крыльце и впустил ее в свою комнату.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказала Дайнека.
– Уж сколько говорено. Неужто не хватит? Чего ко мне прицепились…
Дайнеке показалось, что сегодня сторож был настороженным и немногословным. Она связала это с тем, что он виделся с Лешей, и решила идти напрямик:
– А я сегодня видела вас на заправке.
– На какой такой заправке? – Дядя Митя замешкался. – Ах да! В магазин пошел, к земляку завернул. Алексеем зовут, мы оба с ним туляки.
– Вы жили в Туле? – Дайнека напряглась в предчувствии фарта.
– Почему это жил? – проворчал старик. – Я и теперь там живу. И жена моя там, и дети. И Лешка живет в Туле. В Москву приезжаем работать. Я вот на полгода сторожем подрядился, пока дома не снесут. Надоело все хуже горькой редьки. Скорей бы снесли.
– Алексей тоже?
– Что тоже? – с чувством протеста спросил старик.
– Тоже на полгода или как?
– Или как… Две недели работает с двенадцати до двенадцати. Две – отдыхает. Он-то хоть подмениться может. Недавно мотался домой. А я один как сыч. Меня некому подменить.
Раздумывая над тем, как задать главный вопрос, Дайнека предположила, что в таком разболтанном состоянии старик легко выставит ее из сторожки, но все же спросила:
– Дядя Митя, как же вы не слышали, что в комнате Велембовского ломают полы?
– Вот язва какая! Ты это зачем говоришь? – взорвался сторож, но вдруг обмяк и махнул рукой. – Сопьюсь я здесь один без жены. Каждый день – бутылка. Дома она меня держит в этих…
Пока он вспоминал, Дайнека подсказала:
– В ежовых рукавицах.
Дядя Митя кивнул:
– В них!
– Зачем же вы пьете? – поинтересовалась Дайнека. – Вы же дома должны сторожить.
– Сам не пойму. Вроде не хочу смотреть на нее, проклятую. А как Алексей придет после смены, колбаски принесет, огурчиков, хлебушка, ну, и бутылку беленькой. Куда тут денешься?
– И часто он к вам приходит?
– Как смену отработает – сразу сюда. У него в Москве угла своего нет, так он здесь иногда ночует. А мне и не жалко. Раскладушка у него своя. Пусть спит.
– Он был знаком со стариком Велембовским?
– Познакомился как-то. Когда тот ко мне заходил.
– Выпивали вместе?
– Как же без этого! Я, бывало, на лежанку уже заберусь, а они все о чем-то гутарят.
– Не знаете, не продавал ему Велембовский какой-нибудь бижутерии?
– Цацек бабских? Зачем они Алексею? Он не женат. Тарелку, помню, желтую, жестяную, Велембовский показывал. Хвастался, будто из золота. Так Лешка ее за двести рублей у него купил. Окурки, говорит, тушить об нее буду. Короче, посмеялись да разошлись.
– А вы говорили об этом следователю?
– Зачем? – удивился сторож. – Это к делу не относится. Это другая статья… – Помолчав, он вдруг оживился: – Как сейчас помню, было это на Пасху. Выпили немного, старик и говорит: «Нужно родительскую могилку поправить, плиты на ней побились». А ты, говорю, с цоколя оторви. Все равно под снос плитка пойдет. Мне не жалко, дал ему топор, и пошли они с Лехой плитку с цоколя отколачивать. Много перебили, однако ж наколупали. Старик потом на Ваганьково их по несколько штук таскал. Шнырь ему помогал. Леха, сколько ни предлагал помочь, старик ни в какую не соглашался. Слышал я потом, как Леха расспрашивал Шныря, мол, где могилка родительская у Велембовского находится. А Шнырь как на духу: возле Есенина, говорит. Там же неподалеку дед с бабкой лежат. Я еще, грешным делом, подумал, зачем ему это?
– Шнырь с вами выпивал? – спросила Дайнека.
Старик помотал головой:
– Нет, никогда. Шныря сюда не пускал – много чести. Но старик с ним дружил, спали в соседних комнатах. Я же тебе вроде рассказывал.
– Жаль Шныря… – Дайнека опустила голову. – И Велембовского жаль. Поломанные судьбы у людей.
– Старик после смерти своей Гали сильно страдал. Долго жить без нее не собирался. Мне, говорит, ничего в жизни не надо. Выпить, говорит, закусить да помереть поскорей.
Дайнека встала, собираясь проститься.
– Уходишь? – спросил дядя Митя.
– Ухожу.
– Что ж, тогда до свиданья.
– Вы уж не пейте так, дядя Митя, – попросила Дайнека. – И поскорее возвращайтесь домой.
Вечером отец домой не вернулся. Дайнеке позвонила Елена Петровна:
– Людочка, папу сегодня не жди. Он – у меня.
– Неужели помирились? – обрадовалась Дайнека.
– Все сложно, но, кажется, дела идут на поправку.
– Как хочется, чтобы у вас все было хорошо. Елена Петровна спросила:
– От Джамиля ничего не было?
– Нет, ничего.
– Твои дела как? Ничего не изменилось с тех пор, как мы с тобой говорили?
– Я стараюсь, – проговорила Дайнека, и Елена Петровна поняла, о чем она говорит.
– Потерять любовь просто. Теперь я это знаю лучше других. Постарайся не делать глупостей.
– Постараюсь.
– И, кстати…
– Что еще?
– Насчет родителей Велембовского… Они были не только соседями и друзьями Благовестовых. Главы этих семейств работали на одной кафедре и одновременно получили квартиры.
– Откуда вам это известно?
– Продолжаю изучать материалы дела об убийстве. Открываются все новые и новые грани. Лишний раз убеждаюсь, как неквалифицированная работа следователя ломает людские судьбы. Задумываюсь и спрашиваю себя: каково жилось сыну убитых с осознанием того, что убийц не нашли.
– Вы правы, но меня удивляет не это. Я ходила к сыну Благовестова, но он не сказал, что их отцы вместе работали.
– Возможно, не посчитал нужным?
– А мне кажется, намеренно скрыл.
– Мне теперь кажется, что в этом деле сам черт ногу сломит. Самое простое – забыть об этом и жить радостной жизнью.
– У меня точно не получится, – сказала Дайнека. – Пока я не выясню, в чем тут дело, эта история будет грызть меня изнутри.
После разговора с Еленой Петровной Дайнека позвонила Благовестову:
– Простите, что так поздно…
– Кто это? – спросила Ирэна Федоровна.
– Людмила Дайнека. Помните, я приходила к вам со своим другом?
– Ах это вы? – Голос Благовестовой заметно похолодел. – Вы, милочка, обманули нас. Дмитрий Борисович мне все рассказал. Зачем же вы это сделали?
– Пожалуйста, передайте трубку своему мужу.
– Он уже спит.
– Как жаль. – Дайнека помолчала. – Можете ответить на один вопрос?
– Мне бы не хотелось.
Не обратив внимания на отказ, Дайнека спросила:
– Вы были знакомы с Борисом Илларионовичем?
– Ну как же, дорогая! Он был моим свекром.
– Каким человеком он был?
– Борис Илларионович был умным, интеллигентным, образованным человеком.
– Велембовский-старший был его другом?
– До определенного момента.
– Что это значит?
– С некоторых пор в их отношениях появился холодок.
– С чем это было связано?
– Мне неизвестно. Наибольшая недоброжелательность исходила от Бориса Илларионовича, а Велембовский словно постоянно в чем-то оправдывался.
– Могу я завтра позвонить Дмитрию Борисовичу?
– Мне бы не хотелось, чтобы вы его волновали.
– И все-таки?
– Ну, попробуйте.
Остап Романов появился неожиданно, причем на пороге ее квартиры.
– В чем дело? – Дайнека удивилась так, что забыла о вежливости.
Остап поздоровался:
– Здравствуй!
– Ты, кажется, пьян…
– С друзьями обмывали новую книгу.
– Поздравляю. Я здесь при чем?
– Меня к тебе тянет.
– Еще раз поздравляю и даю бесплатный совет: езжай-ка лучше домой.
– Да или нет?! – Романова развозило на глазах. Кажется, он едва стоял на ногах.
– Что это значит? – поинтересовалась Дайнека.
– Да или нет?! – с нажимом в голосе повторил Романов и покачнулся.
Дайнека взяла его под руки и провела в гостиную. Усадив на диван, кинула в изголовье подушку:
– Ложись!
– Для чего? – Романов пьяненько встрепенулся и погрозил ей пальцем: – У-у-у, ты какая!
– Ложись спать. До такси мне тебя не дотащить. Утром поговорим.
Уже через минуту Остап Романов храпел на диване.
Дайнека выключила свет и обратилась к Тишотке:
– Идем и мы с тобой спать.
Глава 27
Начистоту
Дайнека приготовила на завтрак то, что любила сама и что предпочитал пес Тишотка: она сварила вареники. Завтракали вдвоем, но в девять утра проснулся Остап Романов.
Выглянув из-за угла в коридоре, он спросил:
– Можно в ванную?
– Давай! – сказала Дайнека. – Потом приходи на кухню!
Ей было любопытно, как он объяснит свой визит. Дайнека приготовила яичницу и, когда Остап вышел из ванной, спросила, указав на тарелку:
– Яичницу или вареники?
– Лучше яичницу. – Он сел за стол.
Дайнека устроилась напротив и, глядя на Романова, вспомнила свое первое впечатление: он весь состоял из диссонансов. С тех пор мало что изменилось: Романов был небрит, брутален, но вместе с тем – жалок.
– Хлеба?
– Нет, спасибо. Хлеб я не ем.
– Почему?
– Забочусь о своем весе и внешнем виде.
– Для писателя это важно, – поддержала Дайнека.
Романов дополнил:
– Писатель работает лицом.
Она удивилась:
– А разве не головой?
– Ты это нарочно? – Остап с обидой отложил вилку.
– Да нет! Не нарочно. Просто пришлось к слову.
– Я хочу извиниться за то, что так бесцеремонно ввалился к тебе домой.
– Ты ввалился интеллигентно. И, кстати, как узнал номер моей квартиры?
– Азалия…
– Оставила тебя здесь лишь потому, что до такси бы ты не дошел.
– За это – спасибо, но все же мне неудобно.
– Выспался, и ладно. Ешь и отправляйся домой.
– Прямо как мама… – Остап взялся за вилку и снова ее отложил. – Тебе не интересно, почему мы подрались с Делягиным?
– Ну?
– Мы подрались из-за тебя.
– Нетрудно догадаться.
– Какая самоуверенная, – с обидой в голосе произнес Романов.
– Нет, нисколько, – ответила она и сосредоточенно сдвинула брови. – Все так бессмысленно, что я даже думать об этом не хочу. И тебе не советую.
– У вас с ним серьезно?
– Имеешь в виду Влада?
– Кого же еще…
– Например, моего парня.
– Ах да, ты же говорила, что у тебя кто-то есть. Но что-то его не видно.
– А это не твое дело, – обиделась Дайнека.
– Вчера я шел к тебе только с одним вопросом…
Дайнека догадалась:
– Да или нет?
– Откуда ты знаешь?
– Вчера вечером ты задал его дважды. Потом отрубился.
– Прости… – Остап Романов пристально посмотрел Дайнеке в глаза. – Какой будет ответ?
– Нет.
Романов встал из-за стола и достал свой телефон:
– Потерпи еще пару минут, я вызову такси.
– Да хоть десять. – Дайнека потрепала Тишотку по холке. – А мы проводим тебя до машины. Нам пора на прогулку.
Из подъезда они вышли втроем: Романов, Дайнека и Тишотка. Пес побежал к газону. Дайнека испуганно остановилась – на той же лавке, что в прошлый раз, сидел Влад Делягин.
Увидев Романова и Дайнеку, он вскочил на ноги и пошел, почти побежал к ним.
– Что это значит?!
Дайнека заслонила собой Романова и сказала:
– Спокойно.
– Что делал этот хлыщ в твоем доме?
– Ночевал. – Она ответила честно лишь потому, что не успела соврать.
Влад оттолкнул Дайнеку, схватил Романова за лацканы пиджака и влепил его в стену:
– Что ж ты делаешь, падла!
– Пожалуйста! Ребята! Не надо! – закричала Дайнека, и Тишотка поддержал ее отчаянным лаем.
– Убью тебя! – заорал Влад.
Остап Романов прокричал ему в ответ:
– Я пьяный был! Даже если бы захотел, ничего бы не сделал!
К подъезду подкатило такси. Дайнека открыла дверцу, Остап вывернулся из рук Влада и заскочил в салон. Дверца захлопнулась, и таксист сообразил, что нужно сдать задним ходом. Так он выехал через арку на улицу.
Дайнека сердито посмотрела на Влада:
– Дурак, что ли? Да?
– На себя посмотри. Шалава…
– Я – не шалава, – обиженно сказала Дайнека. – Остап явился вечером. Он еле стоял на ногах. Не выгонять же его на улицу?
– И ты, такая добренькая, уложила его в постель?
– Зачем в постель? Остап спал на диване. Как упал вечером, так и заснул. Проснулся тридцать минут назад.
– Прости… – Влад оглядел свою рубашку. – Порвалась. Нужно зашить.
– Идем ко мне.
– Да ну… Соседи скажут: не квартира, а проходной двор.
– А мне наплевать, что скажут соседи. – Дайнека взяла его за руку и окликнула пса: – Тишотка, быстро домой!
Дайнека усадила Влада на кухне и, пока ходила за нитками и иголкой, велела ему снять рубашку. Вернувшись, сварила кофе и села рядом зашивать дыру.
Городской телефон зазвенел, когда Дайнека закончила работу. Она побежала в прихожую и сняла трубку:
– Слушаю…
– Здравствуйте, Людмила Вячеславовна! Следователь Кротов.
– Здравствуйте, Леонид Георгиевич! Узнала ваш голос. Вы стали мне почти родным человеком.
– Даже так?..
– Это была шутка.
– Хватит дурачиться. Мне недосуг шутить. Где ваш отец? Он не отвечает на звонки.
– А разве он вам не звонил?
– Нет.
– Но он должен. Он обещал. Хотя… – Дайнека замолчала.
– Что? – уточнил Кротов.
– У него сложная полоса в личной жизни. Мог забыть.
– В ближайшие десять минут будете дома?
– Если нужно, то буду.
– Я нахожусь неподалеку. Скоро подъеду. Нужно поговорить.
– Буду вас ждать.
С кухни вышел Влад:
– Что-нибудь случилось?
– Сюда едет следователь.
– Зачем?
– Хочет поговорить.
– Мне уйти?
– Подожди в отцовском кабинете. Мы с Кротовым поговорим в гостиной.
– Если ты хочешь.
Они прошли в кабинет, и Влад сказал:
– Но отсюда я буду слышать ваш разговор.
Тебя это не смущает?
– Нисколько, – улыбнулась Дайнека. – У меня нет от тебя секретов.
– Ты это нарочно?
– Что?
– Нарочно ведешь себя так, чтобы в тебя все влюблялись.
– Не говори ерунды!
Дайнека вышла из кабинета в гостиную и прикрыла за собой дверь.
Кротов приехал как обещал – минут через десять. У него был хмурый, невыспавшийся вид.
– У вас есть кофе?
– Только что сварила, – сказала Дайнека.
– Могу попросить?
Она ушла на кухню и вскоре вернулась с большой кружкой. Увидев дымок, Кротов улыбнулся.
– Горячий. – Он взял кружку, сделал глоток и поморщился.
– Не нравится? – спросила Дайнека.
Кротов повторил:
– Горячий.
– Отец хотел вам позвонить.
– Зачем?
– Случилась экстраординарная вещь. В Туле у скупщика краденого обнаружили золотые скифские украшения.
– Откуда вы знаете?
– Встречались с Алехиным. Он делал экспертизу и показал фотографии. Шнырев видел, как Велембовский прятал эти предметы под половицу.
– Что значит «эти»?
– Украшения полностью совпадают с теми, что описывал Шнырь.
– Потом некто взломал пол… Украл золотые украшения… И увез их в Тулу… А заодно убил старика. Все верно?
– Верно.
– Мне позвонил Алехин, и я уже связался с тульскими следователями.
– Я знаю, кто это сделал, – объявила Дайнека.
– Кто? – спросил Кротов.
– Его зовут Леша. Он из Тулы и знал старика Велембовского. Работает на той самой заправке заправщиком. Леша приходил в больницу к Шныреву, поэтому тот сбежал. Я уверена, Шнырь знал, что Леша убил Велембовского, и боялся, что тот убьет его самого.
– Ваши умозаключения?
– Половина-напополам.
– Это как же? – прищурился Кротов.
– Кое-что додумала сама, кое-что рассказал сторож.
– Ефимов? – Кротов на глазах помрачнел. – Когда вы с ним виделись?
– Вчера вечером.
– Где?
– В его сторожке.
– Он сам вас позвал?
– Нет. Я пришла по своей инициативе.
– Зачем?
– Видите ли, когда я проезжала мимо заправки, то увидела его вместе с Лешей. До этого ни тот, ни другой не говорили, что знакомы друг с другом.
– И вы решили пойти к Ефимову… О чем же вы говорили?
– Дядя Митя сказал, что давно знаком с Лешей и что они оба из Тулы.
– Об этом вы уже говорили.
– Леша часто бывает в сторожке, даже ночует у дяди Мити.
– Зачем?
– У него нет жилья в Москве. И что примечательно, он приносит сторожу водку.
– Пьют вместе?
– Конечно. Иногда с ними пил Велембовский.
– Считаешь, что заправщик нарочно спаивал старика?
– Напоит – и давай искать тайники. Вы так не думаете?
– Какая разница, что думаю я? Есть сомнения?
– Я была бы дурой, если б не сомневалась.
– И то верно. Что еще?
– Заправщик купил у Велембовского металлическую тарелку.
– Сколько заплатил?
– Двести рублей.
– Недорого за золотую тарелку скифов.
– С чего вы взяли… – начала Дайнека.
Кротов ей объяснил:
– Она изъята у тульского скупщика.
– То есть вы хотите сказать…
– Вашего заправщика зовут Алексей Черемных. Скупщик краденого дал на него показания. Неделю назад он продал скупщику золотые украшения и пообещал принести еще.
– Откуда он возьмет… – Дайнека взялась за голову. – Боже мой! Кажется, я понимаю.
– Что именно?
– Заправщик знал, где основной тайник Велембовского.
– Поясните.
– Вы потерпите, а я начну издали. – Говоря, Дайнека помогала себе руками, словно дирижировала. – Начнем с того, что в этом году на Пасху Шнырь и Велембовский пошли на Ваганьковское кладбище. Там Велембовский посетил могилу родителей. Шнырев в это время остался ждать у памятника Сергею Есенину. После этого они ходили туда едва ли не каждую неделю.
– И что… – начал Кротов.
Дайнека увлеченно прикрикнула:
– Подождите! С тех пор, то есть с Пасхи, у Шнырева и Велембовского стали водиться деньги.
– А до этого, выходит, бедствовали? – успел вставить Кротов.
– Бывало, и голодали. Как любые бездомные.
– Значит, в тот пасхальный визит на кладбище что-то случилось?
– Я говорила с другом Велембовского.
– С Благовестовым? Я несколько дней не могу к нему пробиться. Жена Благовестова боится и говорит о какой-то мошеннице. – Кротов внимательно вгляделся в Дайнеку: – Ага… Теперь понимаю. Это были вы?
– Я. – Дайнека скромно опустила глаза.
– И что же вам удалось раскопать?
– Благовестов рассказал, что после продажи квартиры Велембовский приходил к нему каждый месяц.
– Зачем?
– Просил денег. Он голодал.
– И что?
– После Пасхи Велембовский больше не приходил.
– И о чем, по-вашему, это говорит?
– О том, что Велембовский нашел золотые сокровища, и не где-нибудь, а в могиле родителей!
– Откуда они там взялись?
– Отец Велембовского был археологом. Вы знали об этом?
– Нет. Мне это незачем.
– В шестидесятые годы прошлого века отцы Велембовского и Благовестова участвовали в раскопках скифских курганов, и там случилась некрасивая история.
– А именно?
– Велембовского обвинили в сокрытии найденных сокровищ. Кто-то что-то видел, кто-то кому-то рассказал. Но обвинение не было доказано, Велембовского просто отстранили от раскопок и отправили обратно в Москву.
– История имела продолжение? – спросил Кротов.
– Нет, никакого. Но после нее остался шлейф недоверия. С того времени Велембовский больше не ездил в экспедиции, и у него испортились отношения с Благовестовым.
– Ну, с этим понятно. А что с сокровищами?
– Они спрятаны в могиле Велембовских.
– Видели могилу?
Дайнека помотала головой:
– Нет. Никогда.
– Вы хоть представляете, что это значит? Выходит, что Велембовский каждую неделю ее разрывал?
– Мне есть что возразить, – решительно заявила Дайнека. – Дядя Митя сказал, что Велембовский менял на могиле плиты.
– Где он их взял?
– Содрал с цоколя дома под снос. И знаете, что самое интересное? Ему помогал Леша.
– Ну, если помогал, значит, тайник уже пуст, – заключил Кротов.
– А вот и нет. На кладбище Велембовский его не взял.
– И здесь мне есть что возразить. О месте нахождения могилы заправщик мог узнать от Шнырева.
– Все верно. Он ему рассказал, – потерянным голосом проронила Дайнека.
– Вот видите. Даже если что-то и было спрятано, того уже нет.
– Нужно туда поехать.
– Зачем?
– Проверить.
– Нет уж, увольте.
– Но почему?
– В вашей логической цепочке, Людмила Вячеславовна, есть одна ошибка.
– Нет никакой ошибки. Все правильно!
– Кто, по-вашему, спрятал сокровища в могиле?
– Отец Велембовского, – сказала Дайнека.
– Позвольте вас спросить: а чья это могила? – В голосе следователя сквозила насмешка.
– Родителей Велембовского.
– Вы слышите себя? – спросил Кротов.
Дайнека схватилась за голову:
– Боже мой! Ну, конечно! Отец Велембовского не мог спрятать сокровища в своей собственной могиле. Какая же я дура!
– Зачем так про себя? У каждого случаются заблуждения. Вам хотелось поверить, и вы поверили.
– Простите.
– За что?
– За то, что морочила вам голову.
– Чего уж там. – Кротов поднялся с места. – А я к вам не за этим. – Он посмотрел на часы. – Теперь уже некогда. Придется вам самой приехать в отдел.
– Зачем?
– Необходимо дать показания.
– Вам нужно опросить сторожа дядю Митю.
– Пока не получится. – Кротов посмотрел на Дайнеку: – Разве я вам не сказал?
– Нет.
– Старик в больнице.
– Что с ним?
– Его хотели убить, но он остался жив.
– Кто это сделал? – с дрожью в голосе проговорила Дайнека.
– Тот самый Алексей Черемных – ваш заправщик. За ним следили со вчерашнего утра, после того как тульский перекупщик дал показания. Я вошел в сторожку в момент покушения на убийство.
– Понимаю… – проговорила Дайнека. – Он знал, что я их видела вместе.
– Что-что? – не расслышал Кротов.
– Когда я проезжала мимо заправки, Черемных увидел меня и понял, что я заметила его и сторожа.
– Не исключаю. Хотя основная причина куда серьезнее. Сторож знает то, о чем сам Черемных предпочитал бы молчать. Здесь, как говорится, «оба сразу». Бессмысленно просчитывать резоны убийцы. Похоже, он просто пошел вразнос.
– Как чувствует себя дядя Митя?
– Ранения средней тяжести. Не сегодня завтра даст показания.
– Это каким же надо быть уродом, чтобы убивать стариков…
– Не склонен к обобщениям. Суд разберется. – Кротов пошел к двери. – Проводите меня?
– Да, конечно.
– Я вам позвоню.
Глава 28
Прощание
Шторм набирал силу и понемногу зверел: гудел, раскачивал море и поднимал высокие волны. Гигантская масса тяжело и размеренно дышала. Вода была обжигающе-холодной. Дайнеке казалось, что она плывет в кипятке. Волны накрывали ее с головой, и она едва успевала набрать воздуха в легкие.
Дайнека боролась с морем и с собой: ей было так страшно, что пойти ко дну казалось меньшим из зол. И в тот момент, когда волна пошла одна за другой, Дайнека стала тонуть.
Она проснулась только тогда, когда воздуха совсем не осталось, вскочила с кровати, стала дышать и быстро ходить по комнате. Сердце билось так сильно, как будто вот-вот выскочит из груди.
– Что же это такое… – Дайнека остановилась и, согнувшись, уперлась руками в колени. – Что же это такое?
Подбежал Тишотка и лизнул ее в нос.
– Подожди, дай продышаться…
Понемногу Дайнека пришла в себя и, пообещав Тишотке прогулку, отправилась на кухню. Там вскипятила чайник, открыла холодильник и, не найдя ничего подходящего, закрыла его. Чай пила с сухими баранками. Скормив несколько штук Тишотке, проронила:
– Надо бы сходить в магазин.
Однако в магазин сходить не пришлось. Из прихожей донесся звук открывающегося замка, и раздался голос отца:
– Людмила, ты здесь?
– Я на кухне, папа!
– Мы с Еленой Петровной.
Дайнека вышла из кухни, при виде отца и Елены Петровны у нее вытянулось лицо. Елена Петровна была одета в черное платье и шляпку, отец – в черный костюм. Он сказал:
– Собирайся.
– Куда?… – растерянно спросила она.
– Мы едем на кладбище.
– Ты шутишь?
– Мне не до шуток. У подъезда стоит машина, в ней сидит Камнев. У нас мало времени. Ты уже погуляла с Тишоткой?
– Не успела.
– Поздно встаешь, – проворчал отец. – Собирайся, я его выведу.
Он пристегнул Тишотку и вышел за дверь. Дайнека обратилась к Елене Петровне.
– Что происходит?
– Сегодня утром кремировали Глеба Велембовского. Слава получил разрешение захоронить его прах в могиле родителей.
– Боже мой… – От переизбытка чувств Дайнека опустилась на стул, но тут же спросила: – А Шнырь?
– Его отправили на родину во Владимир, там нашлись родственники. Слава оплатил транспортировку и погребение.
– До чего же я люблю своего папу! – проговорила Дайнека и побежала в комнату одеваться.
– Я тоже… – Елена Петровна улыбнулась и заговорила громче, чтобы Дайнека услышала: – Я не стала покупать венки, купила живые цветы!
Дайнека прокричала из комнаты:
– Правильно! Зачем с нами едет Камнев? – Она вышла из комнаты. На ней было скромное платье, в руках – черные туфли-лодочки.
– Он должен предоставить разрешительные документы и доплатить за надгробие.
Дверь открылась, в квартиру бодро вбежал Тишотка, за ним появился отец.
– Готова? – Он оглядел Дайнеку. – Тогда поехали!
В машине Дайнека заговорила с отцом о визите Кротова.
– Я говорил с ним вчера, – сказал Вячеслав Алексеевич.
– Звонил по телефону?
– Ездил в отдел. Кротов передал мне ваш разговор.
– Он сказал, что Леша-заправщик арестован?
– Сказал. А еще сказал, что ты снова ходила к сторожу. Можешь объяснить, зачем?
– Кротов не объяснил? – Она попыталась уйти от ответа.
– Тебя тоже могли убить.
– Но ведь пронесло же…
– Когда-нибудь не пронесет. Неужели не понятно? Ты вроде взрослая!
– Слава… – Елена Петровна мягко прикоснулась к рукаву его пиджака. – Не надо. Все-таки – похороны.
– Кротов рассказал тебе про могилы? – осторожно поинтересовалась Дайнека.
– Рассказал.
– А про плитку с цоколя рассказал?
– Об этом даже думать забудь. Вопрос закрыт навсегда. Убийцу нашли, и он арестован. Похищенные ценности обнаружены. Что еще?
– Шныря и Велембовского убил тоже он?
– Пока не доказано. Думаю, что это вопрос времени.
Дайнека утихомирилась и сидела молча до тех самых пор, пока машина не подъехала к воротам. Камнев показал охранникам документы, и они пропустили автомобиль на территорию кладбища.
Камнев ушел в кладбищенскую контору и вскоре вернулся с тремя рабочими, в руках у которых были лопаты.
Отец забрал из багажника урну с прахом, сказав дочери:
– Вы с Еленой Петровной понесете цветы.
Они так и сделали: забрали из машины цветы и пошли вслед за рабочими. Камнев остался сидеть в машине.
Пройдя по главной аллее примерно до середины, рабочие свернули налево. Вскоре показался памятник над могилой Есенина. Рабочие хорошо знали дорогу, у памятника они свернули направо и стали пробираться между могилками. Дайнека тащилась за ними, проклиная себя за то, что надела туфли на острых каблуках – они вонзались в землю и мешали идти. В кроссовках было бы удобнее. Но в тот момент, когда она об этом подумала, рабочие остановились и прислонили лопаты к невысокой оградке, возле которой лежал белый надгробный камень, мешок цемента и какие-то материалы.
Вячеслав Алексеевич спросил:
– Здесь?
Один из работяг кивнул и достал папиросу. Но Вячеслав Алексеевич не дал ему закурить.
– Давайте сделаем дело, потом – перекур.
Рабочие открыли небольшую калитку и вошли внутрь ограды. Первым делом они свернули скромный надгробный камень с именами родителей Глеба Велембовского. Потом демонтировали окантовку могилы и мощение плиткой.
– Папа… – прошептала Дайнека. – А плитка-то не такая… Здесь нет плитки с цоколя.
– Помолчи, – сдержанно проронил Вячеслав Алексеевич. – Имей уважение – человека хороним.
Расчистив участок, рабочие выкопали неглубокую яму. Дайнеке сделалось плохо. Ей казалось, что еще немного, и лопата стукнет о чей-то гроб.
– Что с тобой? – спросил отец и обернулся к Елене Петровне: – Лена! Дай валерьянки!
Порывшись в сумочке, Елена Петровна достала таблетки и заставила Дайнеку их выпить. Потом протерла ее лицо влажной салфеткой:
– Ну, как?
– Уже лучше.
Рабочие вышли из ограды. Один из них сказал:
– Приступайте.
Вячеслав Алексеевич подошел к яме и поместил в нее капсулу. Выпрямившись, сказал:
– Покойся с миром, раб божий.
Он первым бросил в яму пригоршню земли. После него к могиле подошла Дайнека и, бросив землю, прошептала:
– Прости меня, Глебушка.
Елена Петровна тоже бросила горсть земли и, достав из сумки платок, отвернулась.
Рабочие быстро засыпали могилу землей и закурили.
– Когда установите памятник? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Сегодня к вечеру сделаем.
Он протянул деньги.
– Это вам. – Потом посмотрел на женщин: – Цветы оставьте где-нибудь рядом. После окончания работ ребята положат их на могилу.
По узким проходам между оградами они вернулись к памятнику Есенину. Елена Петровна остановилась:
– Как жаль, что не догадалась прихватить цветов для него.
– Ему и без тебя принесут, – проговорил Вячеслав Алексеевич и посмотрел на Дайнеку: – Как ты себя чувствуешь?
Она улыбнулась как можно послушнее:
– Вполне себе хорошо. Можно я скажу одну важную вещь?
– Ну, говори.
– Насчет плитки…
– Ее на могиле не было. Я уже понял.
– Ты понимаешь, что это значит?
– Велембовский не реставрировал могилу родителей.
– Возможно, это была другая могила?
– Не говори загадками. По лицу вижу, тебе что-то нужно.
Рискуя вызвать его недовольство, Дайнека начала издалека:
– Если ты помнишь, Шнырь рассказывал, как они с Велембовским ходили на кладбище.
– Ну и что? – Вячеслав Алексеевич готовился к какой-нибудь провокации.
– Шнырь садился сюда. – Она кивнула на мраморную окантовку могилы Есенина. – А Велембовский уходил к родителям.
– Не тяни, говори, чего тебе надо?
– Потом, если ты помнишь, он навещал могилу деда. Там же похоронена его бабушка.
– И что?
– Нужно сходить туда.
– Ну уж нет! – Вячеслав Алексеевич вскинул руки и без объяснений зашагал к центральной аллее кладбища.
– Слава! – окликнула его Елена Петровна. – Так нельзя!
Он обернулся:
– И ты туда же?
– Нужно довести дело до конца.
Вячеслав Алексеевич вернулся и остановился напротив дочери:
– Что ты хочешь найти в этой могиле?
– Тайник отца Велембовского.
– Даже если он там и был, заправщик все оттуда украл.
– А если – нет? Давай найдем ту могилу!
– На это может уйти много времени.
– Можно узнать номер участка в кладбищенской конторе, – вмешалась Елена Петровна.
– Не говори ерунды, Лена! Нам даже фамилия не известна.
– Я знаю их фамилию, – проговорила Дайнека. – Дед и бабка по отцу, значит – Велембовские.
– Чтобы искать через контору, нужно знать имена и даты захоронений.
Дайнека вытянула руку:
– Они там! Левее родительской могилы, метрах в пятнадцати.
– Откуда ты знаешь?
– Об этом говорил Благовестов. На записи это есть.
– Ах, да… Кажется, слышал. – Вячеслав Алексеевич опустил голову, потом посмотрел на Елену Петровну: – Ты не возражаешь, если поищем?
Она ответила:
– Я только за.
Они разделили участок поиска на сектора и разошлись каждый на свой. Спустя полчаса трудных поисков раздался голос Дайнеки:
– Сюда! Идите сюда!
Продравшись сквозь кусты и оградки, первым подошел Вячеслав Алексеевич:
– Неужели нашла?
За ним появилась Елена Петровна и обняла сияющую Дайнеку:
– Молодец!
Могила была сооружена как маленький склеп без оградки. Над низенькой дверью висела табличка с именами и датами. Дайнека прочитала:
– Велембовские.
Вячеслав Алексеевич оглядел дверь, потом наклонился и поднял с земли навесной замок:
– Срезан недавно. Вчера вечером шел дождь, но срез даже не заржавел.
– Ты хочешь сказать… – начала Дайнека.
– Здесь побывали до нас, и не раньше вчерашнего вечера. – Он пригнулся и с трудом втиснулся внутрь склепа.
Елена Петровна и Дайнека тревожно переглянулись. Спустя минуту Вячеслав Алексеевич вылез из склепа и показал Дайнеке кусок сломанной плитки:
– Эта – от цоколя?
– Да, это она, – ответила Дайнека и взволнованно спросила: – Там внутри что-то есть?
Он протянул руку и разжал кулак. На его ладони лежала серебряная монета царя Атея.
– Только это. В щель закатилась.
– И все?
– Больше ничего. Тайник пуст.
Глава 29
Прикосновение зла
Вечерний воздух, густой и терпкий, еще хранил тепло июльского дня. Ленивый ветерок играл занавеской, солнце опускалось на крышу соседнего дома. Дайнека сидела на подоконнике в кухне и смотрела, как крыша «съедает» солнце. Еще немного – и его не стало. Во дворе и кухне стемнело. Пришли сумерки.
Хороших мыслей в голове у Дайнеки не было. Она думала о том, как нелепо закончилась история с монеткой старика Велембовского. Каждый пункт этой истории Дайнека мысленно отметила двойной галочкой и только возле одного поставила минус. Не решившись обсуждать это с отцом, она не переставала думать о спиленном навесном замке. Отсутствие ржавчины указывало на время ограбления тайника – поздний вечер или прошедшая ночь. Заправщик к тому времени был за решеткой.
«Кто?» Вопрос пульсировал в голове, не давая думать о чем-то другом.
Взглянув на часы, она потянулась к телефону и набрала номер Благовестова.
Трубку, как всегда, подняла Ирэна Федоровна. Дайнека сказала:
– Это опять я. Могу поговорить с Дмитрием Борисовичем?
– Он спит, – сдержанно ответила Благовестова.
Дайнека по голосу поняла, что она врет.
– Мне очень нужно.
– Я понимаю. Но будить его не стану…
Она продолжала что-то говорить, на заднем фоне послышался голос Благовестова:
– Ирэна Федоровна, с кем ты говоришь?
– Вот видите, он проснулся. – Дайнека уцепилась за эту возможность.
– Вы – нахалка. – Голос Благовестовой обиженно дрогнул, и она сказала куда-то в сторону: – Та самая девушка, что нам наврала.
– Дай мне ее!
Дайнека замерла в ожидании и вскоре услышала:
– Приветствую вас.
– Здравствуйте, Дмитрий Борисович. Простите, что побеспокоила. Сегодня утром Глеба Вениаминовича кремировали. Капсулу с прахом захоронили в могиле его родителей. Вот, собственно, и все.
После недолгого молчания Благовестов спросил:
– Кто его хоронил?
Дайнека ответила:
– Папа и я…
Он снова замолчал, потом произнес:
– Благодарю.
– Теперь вы сможете ходить на его могилку.
– Это – вряд ли… Мне бы хотелось с вами увидеться.
– Сейчас? – оторопела Дайнека.
– Да.
– А что скажет Ирэна Федоровна?
– Мне все равно.
– Ну, хорошо. Через тридцать минут я буду у вас.
– Жду. Нам нужно поговорить.
Дайнека позвонила в дверь и услышала:
– Открыто, заходите!
Она открыла дверь и, прежде чем переступить через порог, спросила:
– Ирэна Федоровна, где вы?
Тот же голос ответил:
– Ее нет!
– Дмитрий Борисович?
– Закройте дверь, идите в комнату.
Дайнека вошла в прихожую и притворила за собой дверь. Потом осторожно двинулась по коридору в комнату Благовестова.
Дмитрий Борисович лежал на своем диване, увидев Дайнеку, он закивал и указал на стул:
– Проходите, садитесь.
– А где ваша жена?
– Я отослал ее.
– Зачем?
– Она не должна знать то, о чем я собираюсь вам рассказать.
Дайнека замерла и, прислушавшись к себе, спросила:
– Про Велембовских?
– В конце концов, кто-нибудь должен знать, как все было на самом деле.
– А вы знаете?
– Знаю…
Помолчав, Дайнека спросила:
– Почему именно я?
– Вы – правильный человек.
– Откуда вы знаете?
– Знаю… – Благовестов слабо махнул рукой. – Вам не чужды благородство и чувство сострадания. Таких людей теперь мало.
– И вы не боитесь, что я… – Дайнека замолчала, не договорив.
– Нет, не боюсь. Вы – человек чести. Да и кого заинтересует старая история, пусть даже такая… – Он закатил глаза, но тут же пришел в себя и договорил: – Пусть даже такая страшная. Я, милая барышня, умираю. Уходить с таким грузом туда… – Благовестов восстановил дыхание: – Я не хочу.
– Не знаю, что на это сказать. – Дайнека опустила глаза.
– Говорить буду я. А вы слушайте и, если хотите – пишите на диктофон, как это делали в прошлый раз.
– Простите.
– Не нужно извиняться. Я уже сказал и снова повторю: вы хорошая девочка и если врете, то наверняка во благо. Я – старый человек, людей вижу насквозь. Меня растрогал ваш поступок, и я не буду брать с вас слово молчать. Если посчитаете нужным – рассказывайте. Только вот ведь какая беда, никому это уже не нужно. Все умерли.
– Мне очень жаль…
– Я тоже был участником той экспедиции. В пятнадцать лет отец взял меня с собой и устроил разнорабочим. На раскопках я снимал лопатой верхний культурный слой – самый неблагодарный труд. Отец и дядя Веня Велембовский работали, как говорится, на острие – в нижней части раскопа. В тот год мы раскапывали скифский курган под Керчью. Курган оказался не-разграбленным, и это было удачей. Многие из наших находок теперь хранятся в Эрмитаже и прочих музеях. Но я не об том…
– Может, водички? – предложила Дайнека.
– Нет. Спасибо, – отказался Благовестов и продолжил рассказывать: – Помню разговор между отцом и дядей Веней. Мы жили втроем в одной палатке. Я притворялся, что сплю, они выпивали и разговаривали…
– О чем?
– Тогда я ничего не понял, но после небезызвестных вам событий все встало на место. Я сопоставил факты и ужаснулся. Но лучше давайте по порядку. Когда убили родителей Глебушки, я плакал вместе с ним. Мы были друзьями. Глеб поселился у нас, но через три года переехал в свою квартиру.
– Вы об этом рассказывали.
– И вот однажды, я уже учился в университете, мы с моей девушкой приехали к нам на дачу. Отец приготовил шашлыки, мать накрыла на стол, все было здорово. Вечером я вышел покурить и увидел, что в дальнем углу двора, у забора, где была куча компоста, отец разжигает костер. Я подошел ближе и вдруг заметил, что отец растерялся. В его руках была канистра, а в кострище, облитая бензином, лежала шуба Деда Мороза и голубая тряпка с опушкой, потом я понял – шубка Снегурочки. Отец чиркнул спичкой, и все занялось пламенем.
– Цвет у шубы какой?
– Я хорошо помню – синий.
– Что было потом?
– Отец попытался поговорить, но я уклонился от разговора и только сказал: «Я ничего не видел». После этого случая в наших отношениях появилась недосказанность и, я бы сказал, отчужденность. Никогда больше мы не были с ним близки, как раньше.
– Вы связали этот случай с гибелью Велембовских? – спросила Дайнека.
– Не сразу. Хоть и сказал отцу, что ничего не видел, но этот случай не отпускал меня. Я помнил шумиху вокруг Дедов Морозов. Соседка видела, как один из них шел к Велембовским. Я думал, сопоставлял различные факты и вспомнил, что за день до того, как убили Велембовских, в нашем доме поселились два папиных студента. Они были заочниками и приехали откуда-то из глубинки. Отец собирался с ними позаниматься перед сдачей экзаменов.
– А мама? – осторожно поинтересовалась Дайнека. – Мама была дома?
– Она уехала в поездку по Золотому кольцу. Были новогодние каникулы, и моя мама-учительница сопровождала свой класс. Предполагалось, что я тоже с ними поеду. Но я в последний момент отказался, потому что не нашлось путевки для Глеба.
– Вы не поехали из-за друга?
– Отец жутко сердился, но, вопреки моим опасениям, обеспечивал меня карманными деньгами, как никогда. И мы с Глебушкой загуляли: на каток, в планетарий, по музеям.
– Вы заговорили про студентов отца.
– Странные были эти ребята. То, что матом ругались, – это ерунда. Напряженные, какие-то жесткие. К тому же я не узнавал своего отца, он словно сделался меньше ростом, заискивал перед ними, угождал.
– Чем они занимались?
– На кухне выпивали. Курили. Телевизор смотрели. Вот, пожалуй, и все.
– Вы сразу поняли, что они не студенты? – Дайнека сообразила, к чему идет разговор.
– Нет. Не понял. Я был великовозрастным, но ребенком. Возможно, окажись вы на моем месте – вы бы поняли. Девочки, они, знаете, умнее мальчишек и быстрее взрослеют.
– Что было в день гибели Велембовских?
– Отец дал мне денег, и мы с Глебом пошли на каток. Глеб ушел с катка раньше…
– Вы уже говорили.
– Когда я возвратился, здесь было полно милиции. Глеб весь в крови сидел на лестничной площадке, и это было так страшно!
– Он был ребенком…
– Я увел его к нам домой, отмыл, переодел в свою одежду. Хорошо помню момент, когда к нам пришел милиционер и попросил отца быть понятым. Отец схватился за сердце, сказал, что дядя Веня и тетя Клава были его друзьями. В тот самый момент из туалета вышел студент. Милиционер спросил у него паспорт, а потом увел его к Велембовским.
– Студент был понятым?
– Совершенно верно. – Благовестов зло усмехнулся. – Помню лицо этого человека, когда его уводил милиционер…
– Тогда вы все поняли?
– Понял только спустя годы, когда приплюсовал к фактам тот разговор в палатке.
– Вы так и не сказали, о чем они говорили, – напомнила Дайнека.
– Отец убеждал Велембовского, что нет ничего ужасного в том, что несколько монет или золотых украшений не попадут в пыльные витрины музеев. Он так и сказал: пыльные. Я тогда так ясно представил, как никому не нужные вещи пылятся в этих витринах, и решил, что он прав, не вникая в то, о чем он говорил.
– Речь шла о краже найденных ценностей?
– О которых знали только они, – уточнил Благовестов. – Отец настаивал, и, как я понимаю, Велембовский сломался. Разнорабочий из местных увидел, как дядя Веня прятал находки, и поднялась большая шумиха. Велембовского отправили в Москву, я, по настоянию отца, отправился с ним. Дорога была невыносимой, со мной в купе ехал сломанный человек.
– Куда же делось то, из-за чего он так пострадал?
– Могли спрятать где-нибудь, потом вернуться. Могли переправить с оказией. Да мало ли способов? Я иногда думаю: а было ли это все в самом деле? Ничего, кроме догадок и сопоставления фактов, у меня нет.
– Было, – веско проронила Дайнека.
– У вас есть доказательства?
– Украденные сокровища Вениамин Велембовский спрятал в могиле отца, заложив тайник плитками.
– Вы обнаружили его? – спросил Благовестов.
– Тайник обнаружил Глеб Вениаминович и стал распродавать за бесценок.
– Какая трагедия… И жизнь его – трагедия, и все, что случилось до этого.
– Мы с вами остановились на том, что одного из студентов обязали быть понятым, – сказала Дайнека.
– Вернулся он злой и чуть не избил отца. Вечером они сцепились на кухне. Отец тоже был зол, и теперь я понимаю, почему. Они не нашли того, за чем он их посылал.
– Ваш отец мог договориться с Велембовским, и тот все бы отдал.
– Дядя Веня сломался. Он был совестливым человеком. Думаю, решил все отдать государству. Я слышал их разговор и могу предположить, что все так и было. После этого разговора между отцом и дядей Веней пробежала черная кошка. Потом дядю Веню убили.
– Думаете, ваш отец хотел смерти Велембовских? За этим он послал тех двоих.
– Он хотел золота. Остальное мне неизвестно.
– Что стало со студентами?
– Они исчезли на следующий день. Я проснулся, а их уже нет. Но, знаете… – Благовестов чуть помолчал. – Нельзя прикоснуться ко злу и остаться им не замеченным. Отец всю жизнь кому-то платил. В доме никогда не было денег. Теперь я понимаю, что те ребята его шантажировали.
– И конечно же, их не нашли… – тихо обронила Дайнека.
– Потом моего отца избили, и он умер. Вот так закончилась эта история. – Благовестов с нежностью посмотрел на Дайнеку и тронул ее за руку. – А теперь идите. Я очень устал.
Глава 30
Крах
Дайнека чувствовала себя опустошенной. Ей не хотелось ни с кем видеться, ни с кем разговаривать, никому звонить. Ужас давних событий обрушился на нее так мощно и неожиданно, что ей требовалось время все пережить. Вернувшись домой, она вывела Тишотку и сразу легла в постель. Но заснуть так и не смогла – в половине десятого ей позвонил Влад.
– Послушай, Дайнека, – он был навеселе, – я продал англичанам четыре картины.
– Поздравляю.
– Приезжай ко мне в мастерскую.
– Зачем?
– У меня тут организовалась вечеринка.
– Много народу?
– Половина уже разошлась.
Немного подумав, Дайнека сказала:
– Пока я приеду, остальные разойдутся.
– А нам с тобой кто-то нужен?
Внутри ее боролись «да» и «нет». Она хотела к Владу и понимала, что это неправильно. Ей так нужна была поддержка, а рядом никого не было. И все-таки она сказала:
– Нет. Уже поздно.
– Ну, что же… Спокойной ночи!
Ворочаясь в постели, Дайнека думала о том, что вместо того, чтобы развеяться, она лежит в постели, словно колода. Склоняясь то к одному, то к другому решению, она вызвала такси.
Когда Дайнека вошла в мастерскую Влада, там еще оставались гости, среди которых была Азалия и Остап Романов. На нижнем этаже царил богемный хаос, какой бывает в конце стихийной вечеринки: среди расставленных картин – пустые бутылки, полные пепельницы и смятые пластмассовые стаканы.
Заметив Дайнеку, Азалия обняла Романова и пьяным голосом сообщила:
– А мы теперь вместе! И Остап помирился с Владом!.
– Поздравляю. Не видели Влада?
– Он на чердаке, к нему кто-то пришел. – Азалия оттолкнула Романова, обняла Дайнеку и отвела ее в сторону. – Не могу тебе не сказать… Ведь ты моя подруга? Так ведь?
– Подруга, – подтвердила Дайнека. – Однако ты набралась.
– Остап сказал мне важную вещь…
– Какую?
– Это касается Влада.
– Ну?
– У вас с Владом все несерьезно.
– Надеешься затянуть его в свои тенета? – усмехнулась Дайнека. – Не нужно, не старайся, займись лучше Романовым. У него хорошие тиражи. По его книге снимут фильм, и ты получишь главную роль.
– Глупая ты, Дайнека. Я же по дружбе.
– Я – тоже.
Азалия развернулась и, пошатываясь, помахала рукой Романову:
– Остап! Мы уходим!
Дайнека прошла к винтовой лестнице и поднялась на чердак, где располагался кабинет Влада и балкон. Дверь кабинета была закрыта, и она постучалась. Ей ответили:
– Да!
Она вошла и застыла как соляной столб. В кабинете Влада в кресле по-хозяйски сидел Алехин.
Дайнека спросила:
– Вы?!
Тот посмотрел на Влада, потом на Дайнеку и снова на Влада:
– Ты не говорил, что вы с Людмилой знакомы. Тогда зачем расспрашивал о монете?..
– Больше ни слова! – Влад подошел к Дайнеке, схватил ее за локоть, чтобы вывести из кабинета. – Что ты здесь делаешь? Ты сказала, что не приедешь!
– Я передумала, – пролепетала она. – Послушай, что происходит? Зачем у тебя Петр Яковлевич?
– Я – его отчим! – воскликнул Алехин. – Но вы-то откуда друг друга знаете? Послушай, Влад, я недоумеваю. Зачем же ты так настойчиво интересовался Людмилой? Это связано с монетами? Скажи! Не молчи!
Влад бросил Дайнеку и резко обернулся к отчиму:
– Прошу тебя, заткнись!
– Как ты со мной разговариваешь?! Мальчишка!
Дайнека рванулась к двери, распахнула ее и побежала к винтовой лестнице, но Влад успел перекрыть ей путь. Она развернулась и выскочила на узкий балкон.
Забившись в угол, Дайнека со страхом ждала, пока Влад придет за ней. И он пришел:
– Глупая… Ну, чего ты?
– Не подходи ко мне! – Дайнека обернулась, посмотрела вниз. От высоты у нее закружилась голова, и она вцепилась в металлическое ограждение балкона. – Не подходи!
– Я не причиню тебе зла… – Влад подходил медленно, не делая резких движений. – Просто хочу объяснить…
– Не нужно объяснять! Я все поняла! – Одним глазом Дайнека косила на Влада, другим – на карниз. – Ты все подстроил! И ты специально со мной познакомился!
– Да нет же! Вспомни! Ты сама подошла ко мне в том кафе.
– Я рассказала тебе про Шныря! Ты ходил со мной к Благовестову!
– Все вовсе не так!
– Ты слышал мой разговор с Кротовым!
Влад рванулся и схватил Дайнеку за шею:
– Не нужно, не дергайся. Или хочешь, чтобы я помог тебе прыгнуть?
– Ты забрал золото из могилы… – прохрипела Дайнека.
– Не докажешь… – Влад говорил тихо, будто шипел. – Даже если так, ты ничего не докажешь…
На балкон вышел Алехин и громко крикнул:
– Что здесь происходит?!
Влад отпустил Дайнеку, развернулся и ломанулся к двери. Он выбежал с балкона, едва не сбив с ног Алехина. Тот бросился к Дайнеке:
– Вы в порядке?
Она снова обернулась, глянула вниз и сдавленно прошептала:
– Да… Со мной все в порядке.
Алехин сам повез Дайнеку домой. Она сидела на заднем сиденье и молчала, изредка всхлипывая.
– Объясните мне, что произошло, – не выдержав, спросил Петр Яковлевич.
– Прошу вас, не сейчас… – Дайнека шмыгнула носом.
– Куда уехал Влад? Из двора исчезла его машина.
– Не знаю.
– Вы поссорились?
Она промолчала, и Алехин снова спросил:
– Это как-то связано с монетами?
Дайнека кивнула.
– Боже мой… – Помолчав, Алехин сказал: – Не спешите с выводами. Мальчик так молод.
– Я не спешу…
– Прошу вас о милосердии… Даже если он совершил что-то плохое, в конце концов, Влад мне как сын. Его мать не переживет, если…
– Петр Яковлевич, – взмолилась Дайнека. – Пожалуйста, отвезите меня поскорее домой!
Во дворе своего дома Дайнека выскочила из машины Алехина, забежала в подъезд и перевела дыхание только тогда, когда за ней захлопнулась дверь квартиры.
Тишотка вышел из комнаты, сел напротив и посмотрел ей в глаза.
– Если бы ты знал… Если бы ты только знал, – сказала Дайнека и горько расплакалась.
Глава 31
Тишина ожидания
Известие о том, что отец и Елена Петровна едут на машине «по Европам», свалилось как снег на голову. Было ясно – для отца вопрос монет был закрыт. Дайнека решила не тревожить его и не передавать рассказ Благовестова. Может быть, когда-нибудь зайдет разговор, и тогда она все расскажет. Должно пройти какое-то время, чтобы все успокоились.
Про Влада Дайнека не хотела ни думать, ни говорить. Она затаилась и молча переживала свою ошибку. Мучилась и сожалела, но в конце концов решила, что она живой человек и имеет право любить и ошибаться. Любила она Влада или просто очень хотела любить? В этом Дайнека не разобралась, но надеялась, что когда-нибудь разберется.
Перед отъездом Вячеслав Алексеевич и Елена Петровна заехали к Дайнеке, надеясь, что она передумает и отправится с ними в путешествие. Вячеслав Алексеевич сам побеспокоился о выездных документах для Тишотки, но Дайнека стояла на своем. Одиночество для нее было лучшим лекарем.
Дайнека вышла во двор вместе с Тишоткой, чтобы проводить отца и Елену Петровну. Они уже попрощались и обнялись по нескольку раз, когда во двор влетела машина Насти. Сама она, как фурия, выскочила из салона и бросилась к Вячеславу Алексеевичу:
– Почему не берешь трубку?!
– А я должен? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Зачем прислал ко мне адвоката и Вешкина?!
– Чтобы ты при них подписала договор аренды.
– Какая чертова аренда! – Настя окончательно сорвалась на крик. – Дом мой! Слышишь?! Мой! – Она обернулась к Дайнеке: – Это все ты, гадина! Без тебя тут не обошлось!
– О чем она, папа?
– Дом выкуплен. Договор на продажу земли аннулирован. И то и другое переоформлено на меня. Чтобы жить в этом доме, Настя должна заключить со мной договор аренды.
– Ты! – Настя бросилась на Вячеслава Алексеевича с кулаками, но он ее придержал.
– Откуда у нее деньги? – возразила Дайнека. – Она не сможет платить за аренду.
Отец ответил:
– Назначена минимальная сумма. По крайней мере, устроится на работу. Впрочем, я и сам в это не верю.
– Зачем ты это сделал?! Зачем?! – прорыдала Настя.
– Затем, чтобы ты еще раз не заложила свой дом.
Немного успокоившись, Настя спросила:
– Дом все-таки мой? Это правда?
– Он твой, – сказал Вячеслав Алексеевич. – Теперь ты больше не наделаешь глупостей.
– А если ты умрешь?
Услышав этот вопрос, Елена Петровна взяла за руку Вячеслава Алексеевича.
– Когда я умру, – сказал он, – дом перейдет к Людмиле.
– Она меня выгонит!
– Я распоряжусь, чтобы не выгоняла. На ее порядочность ты можешь рассчитывать. Езжай домой и подпиши договор.
Дождавшись, когда Настя уедет, Вячеслав Алексеевич и Елена Петровна в последний раз обнялись с Дайнекой, сели в машину и выехали из двора.
Дайнека и Тишотка, как две сироты, остались стоять у подъезда. Было так грустно, что, повернись время вспять на пять минут раньше, Дайнека собрала бы свою сумку, сгребла бы Тишотку и уехала бы вместе с отцом.
Решив заплакать, Дайнека передумала, потому что в этот момент во двор въехала полицейская машина, и оттуда вышел следователь Кротов:
– Здравствуйте, Людмила Вячеславовна! Заехал наудачу. Мне нужно вам кое-что передать…
Она спросила:
– Как идет расследование?
– Сторож Ефимов пошел на поправку, к нему из Тулы приехала жена. Она точно его выходит.
– Он уже дал показания?
– И он, и Алексей Черемных.
– Кто убил Велембовского?
– Черемных. Старик рассказал ему о сокровищах, когда продавал золотую тарелку. Заправщик стал за ним следить, проломил пол и разорил временный тайник. Похитив гребень, браслет и бляшки. Когда заправщик понял, что вы с отцом разыскиваете его из-за античной монеты, он испугался и на всякий случай убил старика. Побоялся, что тот расскажет о золотых украшениях и цепочка приведет к нему самому.
– Шнырева тоже убил он?
– Да.
– Его-то за что?
– Если коротко: по пьянке Шнырь рассказал сторожу, что видел, как Черемных убивал Велембовского. Тот, в свою очередь, тоже по пьянке, рассказал об этом заправщику и тем самым подписал приговор Шнырю и себе. Если хотите знать, у меня сложилось стойкое впечатление, что Глеб Велембовский, как неглупый, интеллигентный человек, осознавал ценность всех этих предметов. Но он хотел есть и не собирался заживаться на этом свете.
Дайнека добавила:
– Он продавал их втихаря, потому что не хотел, чтобы отца назвали вором.
– Вениамин Велембовский похитил большие ценности. К тем, что конфискованы в Туле, добавилось еще сорок наименований.
– Откуда они взялись? – удивилась Дайнека.
– Позапрошлой ночью на Калужском шоссе разбился ваш знакомый, пасынок Алехина Влад Делягин.
– Он жив?… – Дайнека задала этот вопрос, теряя сознание.
Кротов поддержал ее под руку и покачал головой:
– Делягин погиб. Как считает Алехин, он ехал в деревню, в дом умершей бабки. Вероятно, хотел там отсидеться, но не доехал. В его машине обнаружены золотые предметы скифской культуры в количестве сорока единиц. – Кротов повертел пакет, который держал в руках, и продолжил: – Признаться, когда я узнал, что вы проникли в заброшенный дом с пасынком Алехина, я заподозрил вас в преступном сговоре с ним, однако не нашел никаких подтверждений. Делягин не был убийцей, он просто был ловким человеком.
– Я здесь ни при чем, – тихо проронила она.
– Мне это известно. – Кротов протянул ей пакет: – Это вам!
– Что это?
– Обнаружено при обыске в мастерской у Делягина. На пакете написано ваше имя.
– Я вижу.
– До свидания! – Кротов улыбнулся. – А лучше – прощайте. Надеюсь, больше не увидимся. – Усевшись в машину, он хлопнул дверцей, но потом опустил стекло и крикнул: – А дом, кстати, вчера снесли!
Кротов уехал, и Дайнека с Тишоткой пошли домой.
Войдя в квартиру, Дайнека положила пакет на стол и села рядом. Она долго смотрела на коричневую оберточную бумагу и на округлые буквы на ней: «Для Дайнеки». Наконец разорвала ее и достала картину, на которой был изображен домик у реки, сквозь высокие деревья проглядывало розовое небо, и солнце шло к горизонту.
В дверь позвонили. Дайнека обернулась и замерла. Тишотка выбежал в прихожую и, глядя на дверь, завилял хвостом.
Дайнека открыла дверь. На пороге ее квартиры стоял Джамиль – живой, родной и такой любимый. Она бросилась к нему, прижалась и почувствовала, что слова любви рождаются заново – как солнечный свет, как ветер или тишина ожидания.
– Я очень тебя люблю.
1
Читайте об этом в романе Анны Князевой «Хозяин шелковой куклы» (Издательство «ЭКСМО»).
2
Читайте об этом в романе Анны Князевой «Жертвы Плещеева озера» (Издательство «ЭКСМО»).
3
Читайте об этом в романе Анны Князевой «Сейф за картиной Коровина» (Издательство «ЭКСМО»).
4
Патриаршие пруды.
5
Читайте об этом в романе Анны Князевой «Жертвы Плещеева озера» (Издательство «ЭКСМО»).
6
Читайте об этом в романе Анны Князевой «Сейф за картиной Коровина» (Издательство «ЭКСМО»).