Ли Чайлд
«Нечего терять»


Посвящается Рей Хелмсуорт и Джанин Уилсон.
Они знают почему.



Глава
01

Солнце не было и вполовину таким палящим, каким могло бы быть, но все равно жарило сильно, и у него кружилась голова и путалось сознание. Он страшно ослабел, потому что вот уже семьдесят два часа ничего не ел и сорок восемь часов не пил воды.
Нет, он не ослабел — он умирал и знал это.
В голове у него мелькали образы и тут же уплывали прочь. Вот лодку с веслами подхватило течение, сгнившая веревка натянута, лодка дергается, пытается высвободиться, а на дне сидит маленький мальчик и беспомощно смотрит на удаляющийся берег и причал.
А вот дирижабль медленно раскачивается на ветру, он каким-то образом оторвался от мачты и плывет вверх от земли, а мальчик, сидящий в нем, видит крошечные испуганные фигурки внизу, они машут руками и с тревогой смотрят на него.
Потом картинки растаяли, потому что новые слова казались важнее образов, и это было нелепо, ведь раньше его никогда не волновали слова. Но прежде чем умереть, он хотел понять, какие из них принадлежат ему. Какие относятся к нему. Кто он: мужчина или мальчик? Его называли и так, и так. «Будь мужчиной», — говорили одни. А другие твердили: «Мальчик не виноват». Он был достаточно взрослым, чтобы голосовать, убивать и умирать, и это делало его мужчиной. Но он был еще слишком юным, чтобы пить спиртное, даже пиво, а значит, оставался мальчиком. Каким он был: храбрым или трусливым? Его называли и так, и так. А еще помешанным, дефективным, ненормальным, неуравновешенным, страдающим бредовыми идеями, травмированным. Он все это понимал и принимал, кроме слова «неуравновешенный». Получается, он должен быть уравновешенным? Подвешенным ровно, как дверь? Может быть, люди — это двери? И все проходит сквозь них? Может быть, они стучат на ветру? Он надолго задумался над этим вопросом, а потом в отчаянии рассек рукой воздух, осознав, что несет какую-то чушь, словно обкурившийся подросток.
Именно таким он и был полтора года назад.
Он опустился на колени. Песок не был и вполовину таким обжигающим, каким бывал на его памяти, но достаточно горячим, чтобы прогнать охватившую его дрожь. Он упал лицом вниз, измученный, окончательно лишившийся сил. Он ни секунды не сомневался, что если закроет глаза, то никогда уже больше их не откроет.
Но он очень устал.
Невыносимо устал.
Устал гораздо сильнее, чем когда-либо уставал мужчина или мальчик.
Он закрыл глаза.



Глава
02

Граница между Хоупом и Диспейром[1] была самой настоящей: линия на дороге там, где заканчивалось шоссе, ведущее из одного города, и начиналось то, что уходило в другой. Департамент дорог Хоупа использовал темный толстый асфальт, гладко раскатанный специальными машинами. Муниципальный бюджет Диспейра был явно скромнее. Они залили неровную поверхность дороги горячей смолой, а поверх насыпали гравий. В том месте, где встречались две поверхности, образовалась трещина шириной в дюйм — ничейная земля, заполненная черным, похожим на резину веществом. Разделение территории. Граница. Линия. Джек Ричер, не останавливаясь, перешагнул через нее и пошел дальше. Он вообще не обратил на эту линию никакого внимания.
Но позже он о ней вспомнил. Позже он сумел вспомнить ее во всех подробностях.
Города Хоуп и Диспейр находились в штате Колорадо. Ричер оказался здесь, потому что двумя днями раньше покинул Канзас, граничивший с Колорадо. Он направлялся на юго-запад. Прожив несколько дней в городе Калис, штат Мэн, он принял решение пересечь континент по диагонали до самого Сан-Диего, что в Калифорнии. Калис был последним большим городом на северо-востоке, а Сан-Диего — на юго-западе. От одной крайности к другой. С берега Атлантического океана до Тихого, из влажной прохлады в сухую жару. Ричер ехал на автобусах там, где они имелись, или автостопом в тех местах, где автобусов не водилось. Если же остановить никого не удавалось, шел пешком. В Хоуп он прибыл на переднем сиденье «меркьюри гранд маркиза» бутылочного цвета, за рулем которого сидел ушедший на покой продавец пуговиц. Ричер вышел из Хоупа пешком, так как утром не наблюдалось ни одной машины, движущейся на запад, в сторону Диспейра.
Позже он вспомнил и этот факт. И удивился, что не задал себе вопроса, в чем тут дело.
С точки зрения своего грандиозного диагонального плана Ричер слегка отклонился от маршрута. В идеале он должен был направляться на юго-запад и попасть в Нью-Мексико. Но Ричер никогда особенно не жаловал планы, а «гранд маркиз» удобная машина, да и старик сообщил ему, что едет в Хоуп, потому что хочет навестить там троих внуков, а затем собирается в Денвер, где у него имеется еще четверо. Ричер терпеливо выслушал его семейные байки и подумал, что вполне может позволить себе поехать сначала на юг, а после свернуть на запад. Возможно, пройти по двум сторонам треугольника будет гораздо увлекательнее, чем по одной? А потом, уже в Хоупе, он взглянул на карту, увидел, что в семнадцати милях западнее находится Диспейр, и не справился с соблазном свернуть с пути. Один или два раза в жизни он уже совершил такое путешествие — в метафорическом смысле, от надежды к отчаянию, и теперь посчитал, что должен претворить свои идеи в жизнь, тем более что возможность оказалась прямо перед ним.
Этот свой каприз он тоже вспомнил позже.
Дорога между двумя городами была прямой и двухполосной. Уходя на запад, она поднималась, но совсем ненамного. Ничего, на что стоило бы обратить внимание. Та часть Колорадо, где находился Ричер, была довольно плоской. Совсем как Канзас. Зато впереди виднелись Скалистые горы, голубые, массивные, затянутые дымкой. Они казались то очень близкими, то вдруг совсем далекими. Ричер взобрался на небольшое возвышение и замер, внезапно поняв, почему один город называется Хоуп, а другой — Диспейр. Поселенцы и фермеры, пришедшие на западные земли за сто пятьдесят лет до него, наверняка сделали привал в месте, которое позже стало называться Хоупом. Впереди они видели последнее серьезное препятствие, находившееся, как им представлялось, на расстоянии вытянутой руки. Отдохнув день, неделю или месяц, они снова пустились в путь и оказались на возвышении, где сейчас стоял Ричер, — и им стало ясно, что кажущаяся близость Скалистых гор всего лишь жестокая шутка топографии. Оптическая иллюзия. Игра света. Отсюда великий барьер опять становился далеким, даже недостижимым, и, чтобы туда попасть, требовалось пройти сотни миль бесконечных равнин. Может быть, даже тысячи, хотя и это тоже было иллюзией. По прикидкам Ричера, первые солидные вершины находились примерно в двухстах милях. Иными словами, в месяце трудного перехода пешком или на телегах, запряженных мулами, по безликим диким просторам, следуя по едва заметным колеям, оставленным несколько десятилетий назад. Возможно, они потратили бы даже шесть недель на достижение цели, если бы время года было не самым подходящим для путешествий. В их ситуации не катастрофа, но горькое разочарование, удар достаточно серьезный, чтобы полные энтузиазма и нетерпения обосноваться на новом месте переселенцы от надежды перешли к отчаянию, причем за короткое мгновение, прошедшее между первым и вторым взглядом на горизонт.
Ричер сошел с дороги Диспейра на похрустывающий под ногами песок и направился к горушке размером с машину. Он забрался на плоскую вершину, улегся на спину, подложив руки под голову, и стал смотреть в бледно-голубое небо с разбросанными по нему длинными перистыми облаками. Наверное, когда-то они были следами испарений, поднимавшихся с равнин, которые тянулись от одного побережья к другому. В прежние времена, когда Ричер курил, он, скорее всего, взялся бы за сигарету, чтобы скоротать время. Но он бросил курить. Ведь тогда ему пришлось бы держать при себе как минимум пачку сигарет и коробок спичек, а Ричер давным-давно перестал носить с собой вещи, в которых не было нужды. В его карманах лежали наличные деньги, просроченный паспорт, карточка банкомата и складная зубная щетка. И нигде его ничто не ждало — никакого склада вещей в далеком городе, ничего оставленного на хранение друзьям. Он владел лишь содержимым своих карманов, одеждой на теле и обувью на ногах. Этого ему вполне хватало. Все, что необходимо, и ничего лишнего.
Ричер встал и приподнялся на цыпочки. У него за спиной, на востоке, лежала неглубокая впадина десяти миль в диаметре, приблизительно в центре которой, в восьми-девяти милях от Ричера, расположился городок Хоуп — примерно десять кварталов, в каждом по шесть кирпичных строений, окруженных по краям сгрудившимися в кучки домами, фермами, сараями и прочими постройками из дерева и рифленого железа. Все вместе выглядело как небольшое теплое пятно в дымке. Впереди, в западном направлении, раскинулись десятки тысяч квадратных миль плоской земли, совершенно пустынной, если не считать лент далеких дорог и городка Диспейр в восьми-девяти милях от Ричера. Разглядеть Диспейр было труднее, чем Хоуп. На западе дымка стояла плотнее, и детали в ней терялись, но город казался больше, чем Хоуп, каплевидный, с традиционной площадью в деловой части, расположенной к югу от главной улицы, и обширной зоной, занятой промышленными предприятиями — отсюда такой густой смог. Диспейр выглядел менее привлекательным, чем Хоуп. Хоуп был теплым и добродушным, Диспейр казался холодным и серым. Он производил негостеприимное впечатление. На одно короткое мгновение Ричер заколебался, не вернуться ли ему назад, чтобы отправиться на юг из Хоупа, но он отбросил эту мысль еще до того, как она окончательно сформировалась. Ричер терпеть не мог поворачивать назад. Ему нравилось идти вперед, и неважно, что его там поджидало. Жизнь каждого человека должна строиться на определенных принципах, а неуклонное движение вперед как раз и являлось таким принципом для Ричера.
Позже он злился на себя за отсутствие гибкости в принятии решений.
Ричер слез с горушки и, пройдя по диагонали, выбрался на дорогу в двадцати футах западнее того места, где ее покинул. Он двинулся вперед широкими шагами, легко и уверенно, делая чуть больше трех миль в час, лицом к встречному движению — из соображений безопасности. Впрочем, встречного движения не наблюдалось. Точнее, вообще никакого движения. Дорога была совершенно пустынной. По ней не ездили ни легковые машины, ни грузовики. Ничего. Никакой надежды, что кто-то его подвезет. Это несколько озадачило Ричера, но не слишком озаботило. Ему не раз доводилось проходить более семнадцати миль за день. Он убрал волосы со лба, сбросил рубашку с плеч и зашагал дальше, навстречу тому, что ждало его впереди.



Глава
03

Границей города служил пустырь, на котором лет двадцать назад собирались что-то построить, но так и не построили. Дальше расположился старый мотель, закрытый, со ставнями на окнах, возможно покинутый хозяевами навсегда. На другой стороне улицы, в пятидесяти ярдах западнее, Ричер разглядел заправочную станцию. Два насоса, оба старые. Не древние вертикальные колонки, какие можно увидеть на картинах Эдварда Хоппера[2], но все равно устаревшие на пару поколений. Чуть дальше стоял крошечный домик с грязными окнами и выставленными в них пирамидами контейнеров с маслом. Ричер подошел к домику и просунул голову в дверь. Внутри оказалось темно, пахло креозотом и разогретой сырой древесиной. За прилавком маячил худой парень лет тридцати в поношенном голубом комбинезоне, заляпанном грязью.
— Кофе есть? — спросил Ричер.
— Это заправка, — ответил парень.
— На заправках обычно продают кофе, — сказал Ричер. — А также воду и содовую.
— У нас не продают, — буркнул парень. — Мы торгуем бензином.
— И маслом.
— Если вам нужно.
— А в городе есть кафе, где можно выпить кофе?
— Ресторан.
— Всего один?
— Нам хватает одного.
Ричер вернулся на улицу, залитую солнечным светом, и зашагал дальше на запад. Через сто ярдов дорога обзавелась тротуарами и, судя по вывеске на столбе, поменяла название и стала именоваться Главной улицей. Через тридцать футов на левой, южной стороне улицы появился первый настоящий квартал, занятый мрачным трехэтажным кубом из кирпича. Возможно, когда-то это был центр по продаже галантерейных товаров. Там и сейчас размещался какой-то магазин розничной торговли. Сквозь пыльные окна первого этажа Ричер разглядел трех покупателей, рулоны тканей и пластмассовую кухонную утварь. Рядом стоял точно такой же трехэтажный кирпичный куб, за ним еще один и еще. Похоже, деловой центр города занимал площадь со стороной в двенадцать таких кварталов, расположенных в основном к югу от Главной улицы. Ричер не был специалистом по архитектуре и находился далеко от Миссисипи, но у него возникло ощущение, что он попал в старый промышленный город в Коннектикуте или в прибрежной зоне Цинциннати. Здесь все было незамысловатым, суровым, без намека на украшения и каким-то устаревшим. Ричер видел фильмы, в которых действие происходило в маленьких городках Америки, и декорации казались ему немного более искусственными и яркими, чем в реальности. Этот город являл собой полную противоположность таким декорациям, как будто архитектор и целая куча приданных ему рабочих старались изо всех сил, чтобы сделать его более мрачным и безвкусным, чем требовалось. Машин было мало. Седаны и пикапы, все не моложе трех лет, медленно и лениво катили по дороге. На тротуарах встречались редкие прохожие.
Ричер наудачу свернул налево и занялся поисками обещанного ресторана. Он прошел дюжину кварталов, миновал бакалейную лавку, парикмахерскую, бар, дом с меблированными комнатами и полинявший старый отель и только тогда нашел ресторан, занимающий первый этаж очередного куба из темного кирпича. Потолок в заведении был высоким, стены по большей части представляли собой окна из зеркального стекла. Когда-то здесь, наверное, размещался автосалон. Пол был выложен плиткой, столы и стулья сделаны из простого коричневого дерева, в воздухе витал запах вареных овощей. Сразу за дверью стояла конторка с табличкой «Пожалуйста, подождите, пока вас не посадят за столик» на короткой медной подставке с тяжелым основанием. Такие таблички попадались Ричеру повсюду от одного побережья до другого — те же буквы, цвет и форма. Очевидно, где-то имелась компания-поставщик, выпускающая их миллионами. Он видел подобные таблички в Калисе, штат Мэн, и не сомневался, что встретит их близнецов в Сан-Диего, штат Калифорния. Ричер остановился возле конторки и стал ждать.
Он ждал и ждал.
В зале было одиннадцать посетителей: три пары, каждая за отдельным столиком, трое человек за одним столом и два человека сидели отдельно. Одна официантка. Никакого другого персонала. У конторки никого. Самое обычное дело. Ричер побывал в тысяче подобных мест и на подсознательном уровне знал, какому ритму они подчиняются. Официантка бросит на него взгляд и кивнет, словно говоря: «Я сейчас вами займусь». Затем примет заказ, отнесет тарелку на столик и подойдет к Ричеру, сдувая выбившуюся прядь волос со лба — жест, одновременно означающий извинение за задержку и просьбу проявить сочувствие. Она возьмет из стопки меню и проводит его к столику, после чего умчится, а через некоторое время вернется — все в строгой последовательности.
Но здешняя официантка не сделала ничего подобного.
Она оглянулась на Ричера. Не стала кивать. Долгое мгновение изучала его, потом отвернулась и продолжила заниматься своими делами. Хотя по большому счету в этот момент у нее не было никаких особых дел. Она сосредоточила все внимание на одиннадцати посетителях ресторана, просто выполняя свою работу: останавливалась около столиков, спрашивала, все ли в порядке, и добавляла кофе в практически полные чашки. Ричер повернулся и посмотрел на стеклянную дверь, чтобы убедиться, не пропустил ли он табличку с часами работы ресторана — вдруг заведение собирается закрываться. Но ничего такого не обнаружил. Тогда он взглянул на свое отражение в зеркале, проверяя, не нарушает ли приличия то, как он одет. На нем были темно-серые брюки и темно-серая рубашка, купленные два дня назад в Канзасе, в магазине по распродаже излишков форменной одежды для обслуживающего персонала. Ричер обнаружил подобные магазины совсем недавно, там продавалась простая, надежная, хорошо сшитая одежда по приемлемой цене. Идеальный вариант. Волосы у него были коротко и аккуратно подстрижены. Накануне утром он побрился. Молния на брюках застегнута.
Он снова стал ждать.
Посетители по очереди поворачивались и открыто разглядывали его, а потом отворачивались. Официантка сделала очередной медленный обход зала, причем она смотрела куда угодно, но только не на Ричера. Он стоял спокойно, пытаясь оценить ситуацию в свете того, что хранилось в его мысленной базе данных, и понять, что происходит. Затем у него закончилось терпение, он прошел мимо таблички в зал и уселся в одиночестве за столик на четверых. Со скрежетом пододвинул стул и устроился поудобнее. Официантка проследила за ним взглядом и отправилась на кухню.
Она больше оттуда не вышла.
Ричер сидел и ждал. В зале царила тишина. Никаких разговоров, вообще ни единого звука, если не считать стука вилок и ножей по тарелкам, причмокивания жующих людей, звона чашек, осторожно опускаемых на блюдца, скрипа деревянных ножек стульев под телами, меняющими положение. Эти тихие звуки эхом разносились по громадному помещению, выложенному плиткой, и вскоре стали казаться оглушительными.
Почти десять минут ничего не происходило.
Затем перед рестораном остановился старый пикап с открытым кузовом. Через пару секунд из машины на тротуар выбрались четверо мужчин. Они сгруппировались в плотное маленькое подразделение, помедлили мгновение и вошли внутрь. Снова замерли на пороге, оглядели зал, отыскали свою мишень и направились к столику Ричера. Трое сели на свободные стулья, а четвертый встал у стола так, чтобы помешать Ричеру уйти.



Глава
04

Каждый из этой четверки был весьма солидных размеров: самый низкий — примерно на дюйм меньше шести футов, а самый легкий — на унцию тяжелее двухсот фунтов. У всех костяшки пальцев размером с грецкий орех, широкие запястья и предплечья с мощными мышцами. У двоих были сломаны носы, и ни один не мог похвастаться полным набором зубов. Они показались Ричеру слишком бледными и не совсем здоровыми. Казалось, будто они давно не мылись: серая грязь въелась в складки кожи, блестевшей точно металл. Все были в полотняных рабочих рубашках с закатанными до локтей рукавами. Всем четверым от тридцати до сорока лет. И от них явно не стоило ждать ничего хорошего.
— Мне компания не нужна, — сказал Ричер. — Я люблю есть в одиночестве.
Мужчина, стоявший около стола, был крупнее остальных, наверное, на дюйм и десять фунтов.
— Ты есть не будешь, — заявил он.
— Не буду? — спросил Ричер.
— По крайней мере, здесь.
— Я слышал, что это единственное заведение в городе.
— Правильно слышал.
— И что?
— Тебе пора уходить.
— Уходить?
— Отсюда.
— Откуда?
— Из ресторана.
— Не хочешь объяснить почему?
— Мы не любим чужаков.
— Я тоже, — сказал Ричер. — Но мне нужно где-то поесть. Иначе я стану таким же изможденным и худым, как вы, ребята.
— Шутник.
— Просто называю вещи своими именами, — пояснил Ричер и положил локти на стол.
Он имел преимущество в тридцать фунтов и три дюйма перед самым крупным из них, а об остальных троих и говорить не стоило. А еще он готов был побиться об заклад, что у него больше опыта и немного меньше запретов, чем у любого из них. Или чем у всех четверых, вместе взятых. Однако в конечном итоге, если до этого дойдет, придется противопоставить свои триста пятьдесят фунтов их общим девятистам. Не слишком хорошие шансы. Но Ричер ненавидел поворачивать назад.
— Мы не хотим, чтобы ты тут болтался, — сказал крупный парень.
— Ты путаешь меня с кем-то, кого волнуют твои желания.
— Тебя здесь не обслужат.
— Правда?
— Даже не надейся.
— Ты можешь сделать заказ для меня.
— И что потом?
— Потом я съем твой ланч.
— Шутник, — повторил тот. — Ты должен немедленно уйти.
— Почему?
— Просто уходи.
— А у вас, ребята, имена есть? — спросил Ричер.
— Тебе их знать не нужно. И ты должен уйти.
— Вы хотите, чтобы я ушел, а я желаю услышать это не от вас, а от хозяина заведения.
— Мы можем это устроить.
Амбал, стоявший возле стола, кивнул одному из своих напарников, тот с шумом отодвинул стул, встал и направился на кухню. Через минуту он вернулся вместе с мужчиной в грязном переднике и с полотенцем в руках. Тот не производил впечатления человека, чем-то озабоченного или испуганного. Он подошел к столу, где сидел Ричер, и выпалил:
— Я хочу, чтобы вы покинули мой ресторан.
— Почему? — спросил Ричер.
— Я не обязан вам объяснять.
— Вы хозяин?
— Да, хозяин.
— Я уйду после того, как получу чашку кофе, — сказал Ричер.
— Вы уйдете прямо сейчас.
— Черный, без сахара.
— Мне не нужны неприятности.
— Они у вас уже намечаются. Если я получу чашку кофе, то уйду отсюда. Если же нет, эти ребятишки могут попытаться вышвырнуть меня вон, и тогда остаток дня вы будете отмывать кровь с пола, а завтра вам придется покупать новые столы и стулья.
Мужчина в переднике ничего не ответил.
— Черный, без сахара, — повторил Ричер.
Мужчина в переднике постоял какое-то время, затем отправился на кухню. Через минуту официантка принесла чашку с блюдцем. Она резко поставила ее перед Ричером, и часть содержимого пролилась на блюдце.
— Приятного аппетита, — сказала она.
Ричер поднял чашку и вытер ее дно о рукав рубашки. Поставил чашку на стол, вылил в нее кофе из блюдца, снова водрузил чашку на блюдце и сделал глоток.
«Неплохо», — подумал он. Кофе был немного слабоват, слегка переварен, но в остальном оказался вполне приличным. Лучше, чем в большинстве обычных кафе, хуже, чем в большинстве привилегированных заведений. Иными словами, ровно посередине. Чашка являла собой чудовище из фарфора с краями толщиной в три восьмых дюйма. Слишком широкая и мелкая и слишком толстая — из-за этого кофе остывал очень быстро. Ричер не был ярым поклонником тонкого фарфора, но считал, что сосуд должен служить своему содержимому.
Четыре типа так и остались возле стола. Двое сидели, двое стояли. Не обращая на них внимания, Ричер пил кофе, сначала не спеша, потом быстрее, когда напиток начал остывать. Осушив чашку, он поставил ее на блюдце и медленно отодвинул от себя к самому центру стола. Затем быстро сунул левую руку в карман, и четверка, сторожившая его, подпрыгнула на месте. Ричер достал доллар, разгладил и положил под блюдце.
— Ну что, пошли, — сказал он.
Мужчина, стоявший ближе всего к столу, отступил в сторону, пропуская его. Ричер со скрежетом отодвинул стул и встал. Все одиннадцать посетителей внимательно за ним наблюдали. Он аккуратно отставил стул, обошел стол и направился к двери, чувствуя, что все четверо последовали за ним. Он слышал, как их подошвы шуршат по полу. Выстроившись гуськом, они прошли между столами, мимо конторки и таблички на ней. В зале царила тишина.
Ричер толкнул дверь и вышел на улицу. Светило солнце, но воздух был прохладным. Тротуар был выложен квадратными бетонными блоками размером пять на пять футов, швы между ними, шириной в дюйм, заполняло что-то черное.
Ричер повернул налево и сделал четыре шага, чтобы отойти от припаркованного пикапа, затем остановился и встал так, что солнце оказалось у него за спиной. Его четыре противника выстроились перед ним в линию, и в результате получилось, что солнце светит им в глаза. Крупный парень, что стоял у стола, сказал:
— А теперь уходи.
— Я ушел, — ответил ему Ричер.
— Из города.
Ричер ничего не сказал.
— Поверни налево, и через четыре квартала выйдешь на Главную улицу. Когда до нее доберешься, поворачивай направо или налево, на запад или на восток. Нам без разницы. Просто не останавливайся, и все.
— Вы продолжаете здесь заниматься этими вещами? — спросил Ричер.
— Какими вещами?
— Выгоняете людей из своего города.
— Именно так мы и поступаем.
— А не хотите рассказать почему?
— Мы не обязаны тебе ничего объяснять.
— Я только что сюда пришел, — проговорил Ричер.
— И что?
— Поэтому я остаюсь.
Громила, стоявший последним в строю, закатал рукава до локтей и сделал шаг вперед. У него был сломанный нос и не хватало нескольких зубов. Ричер взглянул на его запястья, поскольку ширина запястий является единственным надежным показателем силы. У этого запястья были шире, чем роза на длинном стебле, но уже, чем брус сечением два на четыре дюйма. Впрочем, ближе к брусу, чем к розе.
— Вы выбрали не того человека, — сказал Ричер.
— Ты так думаешь? — поинтересовался тот, кто вел переговоры.
Ричер кивнул.
— Я хочу вас предупредить, потому что давным-давно кое-что обещал своей матери. Она считала, что я должен дать человеку шанс спокойно уйти.
— Ты маменькин сынок?
— Она любила, чтобы все было честно.
— Нас четверо, а ты один.
Ричер опустил расслабленные руки, слегка согнув их в локтях. Ноги расставил и надежно встал, чувствуя сквозь подошвы ботинок твердый бетон. Поверхность была неровной — судя по всему, тротуар подмели жесткой метлой прямо перед тем, как он застыл лет десять назад. Ричер согнул пальцы левой руки, прижав их к ладони. Медленно поднял руку на уровень плеч закрытой ладонью вверх. Четверо парней уставились на его согнутые пальцы, невольно подумав, будто он что-то прячет. Но что? Он резко разжал пальцы. Пусто! В ту же долю секунды Ричер сдвинулся в сторону и, резко вскинув правый кулак, нанес громиле, вышедшему из строя, сильный удар в челюсть. Тот вынужден был дышать ртом из-за сломанного носа, и от мощного удара у него захлопнулась челюсть, его приподняло в воздух, а в следующее мгновение он рухнул на тротуар, точно марионетка, у которой обрезали веревочки, причем на полпути к земле потерял сознание.
— Теперь вас только трое, — сказал Ричер. — А я по-прежнему один.
Они не были совсем уж любителями и отреагировали умело и довольно быстро. Отскочили назад, рассредоточились, образовав широкий оборонительный полукруг, заняли боевые стойки и приготовили кулаки к бою.
— Вы все еще можете уйти, — предложил Ричер.
Крупный парень, который отвечал за переговоры, заявил:
— Я так не думаю.
— У вас мастерства недостаточно.
— Тебе просто повезло.
— Дурака обмануть легко.
— Во второй раз этого не случится.
Ричер предпочел промолчать.
— Убирайся из города, — сказал переговорщик. — Тебе не справиться с тремя сразу.
— А вы проверьте.
— Ничего не выйдет. Только не сейчас.
Ричер кивнул.
— Может, ты и прав. Может, кто-то из вас останется на ногах и сумеет до меня добраться.
— Даже не сомневайся, так и будет.
— Но вопрос в том, который из вас станет счастливчиком. Сейчас вы никак не можете это знать. Один из вас повезет остальных троих в больницу, где они проведут полгода. Вы так сильно хотите, чтобы я убрался из города, что готовы пойти на такое?
Все четверо молчали. Тупиковая ситуация. Ричер обдумал свои следующие шаги. Правой ногой лягнуть в пах типа, стоящего слева, развернуться и врезать локтем тому, что в середине, нырнуть под неминуемо выброшенную вперед руку громилы справа, пропустить его мимо себя и припечатать по почкам локтем. Один, два, три, ничего особенно сложного. Возможно, затем придется немножко им добавить ногами и локтями. Труднее всего будет ограничить степень причиненного урона. Ему придется сдерживаться изо всех сил, чтобы оставаться в рамках обычной драки и не допустить убийства.
Все замерли. Ричер стоял выпрямившись, трое его противников приняли боевые стойки, четвертый лежал лицом вниз, он дышал, но не шевелился, и у него шла кровь. В некотором отдалении от этой застывшей картины жители города спешили по своим делам, а машины и грузовики медленно катили по дороге, сбрасывали скорость на перекрестках и ехали дальше.
Затем Ричер заметил одну особенную машину, которая промчалась через перекресток и направилась прямо к нему. «Краун виктория», белая с золотом, на переднем бампере черные «клыки», на крыше проблесковые огни, на крышке багажника антенны. На двери щит с надписью ДПД. «Департамент полиции Диспейра». За рулем сидел плотный коп в коричневой куртке.
— Оглянитесь, — сказал Ричер. — Кавалерия на подходе.
Но сам он не пошевелился. И продолжал смотреть на троих громил. Появление полиции еще ничего не гарантировало. Пока. Трое его противников находились в такой ярости, что вполне могли перейти от словесных предупреждений к прямому нападению. Может быть, за ними числилось уже столько таких проступков, что одним больше, одним меньше — не имеет значения. Маленький городок. Ричер по собственному опыту знал, что в таких городках все немного не в себе.
«Краун вик» резко затормозил у обочины, водитель достал из футляра между сиденьями гладкоствольное ружье и вышел из машины. Он привел оружие в боевую готовность и поднял его, держа поперек груди. Крупный мужчина, белый, около сорока лет. Темные волосы, мощная шея. Коричневая куртка и брюки, черные ботинки, на лбу полоса, наверное, от полицейской фуражки, которая осталась лежать на пассажирском сиденье. Он остановился за спинами головорезов и огляделся по сторонам, оценивая обстановку. «Все предельно ясно, — подумал Ричер. — Три парня окружили четвертого. Явно не для того, чтобы поговорить о погоде».
— Отойдите немедленно, — приказал коп.
У него был низкий властный голос. Противники Ричера тут же отступили, а коп вышел вперед. Иными словами, они поменялись местами. Теперь троица оказалась за спиной полицейского. Он повел своим ружьем и наставил его Ричеру в грудь.
— Ты арестован.



Глава
05

Продолжая стоять неподвижно, Ричер спросил:
— По какому обвинению?
— Можешь не сомневаться, я что-нибудь придумаю, — ответил коп.
Он переложил оружие в одну руку, а другой достал наручники из футляра на поясе. Он стоял, держа их на раскрытой ладони, и один из парней выступил вперед из-за его спины, взял их у него и подошел к Ричеру сзади.
— Руки за спину, — приказал коп.
— Эти ребята имеют официальные полномочия? — спросил Ричер.
— А тебе какая разница?
— Никакой. Только они должны их иметь. Если они тронут меня без уважительной причины, я переломаю им руки.
— Они все имеют официальные полномочия, — сказал коп. — Особенно тот, которого ты только что вырубил.
Он снова взял ружье обеими руками.
— Это была самозащита, — сказал Ричер.
— Скажешь это в суде, — заявил коп.
Парень, стоявший за спиной Ричера, завел ему руки назад и надел наручники. Тот, что вел переговоры, открыл заднюю дверь полицейской машины и придержал ее, точно гостиничный швейцар — дверцу такси.
— Садись в машину, — велел Ричеру коп.
Ричер быстро обдумал возможные варианты. Он был в наручниках. В трех футах у него за спиной торчал один из головорезов. В восьми футах перед ним стоял полицейский. В трех футах за спиной копа маячили еще двое. Ружье было какой-то моделью «Моссберга»[3], Ричеру эта модель была незнакома, но он с уважением относился к этой марке.
— В машину, — повторил коп.
Ричер прошел к машине, обогнул открытую дверцу и забрался внутрь спиной вперед. Сиденье было из толстого винилового покрытия, и он легко скользнул по нему. На полу лежали резиновые пупырчатые коврики. Защитная перегородка была сделана из прозрачного пуленепробиваемого пластика. Подушка сиденья оказалась узкой, сидеть на ней со скованными за спиной руками будет неудобно. Ричер уперся в пол ступнями, поставив одну в отделение для левой ноги, а другую — для правой. Он не сомневался, что его будет сильно болтать по дороге.
Коп забрался на переднее сиденье, и подвеска просела под его весом. Он убрал оружие на место, захлопнул дверь, включил передачу и нажал на газ. Ричера тут же прижало к подушке. У знака «Стоп» водитель резко нажал на тормоза, Ричера швырнуло вперед, но он развернулся и принял на плечо удар о пластиковую перегородку. Коп проделал то же самое на следующем перекрестке и еще на одном. Однако Ричер отнесся к этому спокойно, поскольку ожидал подобного поведения. Он и сам так делан в прошлом, когда был тем, кто сидит впереди, а кто-то другой находился сзади. Кроме того, в маленьком городке полицейский участок не мог быть далеко.

Полицейский участок располагался в четырех кварталах к западу и в двух к югу от ресторана. Он размещался в таком же неприглядном кирпичном здании на улице, достаточно широкой, чтобы коп припарковался по диагонали, носом к тротуару. Других машин не наблюдалось. Маленький городок, маленький полицейский участок. В двухэтажном здании копы занимали первый этаж. На втором находился суд. Ричер решил, что камеры наверняка в подвале. Его путешествие до стола регистрации прошло без приключений. Он вел себя спокойно, понимая, что создавать проблемы бессмысленно. У беглеца, да еще пешего, нет никаких преимуществ в городе, границы которого находятся в двенадцати милях в одном направлении и, возможно, чуть больше — в другом. Патрульный, сидевший за столом, вполне мог быть младшим братом того, кто арестовал Ричера: тот же рост и телосложение, то же лицо и волосы. С Ричера сняли наручники, забрали содержимое его карманов и шнурки. Ремня у него не было. Затем его провели вниз по винтовой лестнице и посадили в камеру шесть на восемь футов с древней решеткой, которую красили, наверное, уже раз пятьдесят.
— Что насчет адвоката? — спросил он.
— Ты знаешь какого-нибудь адвоката? — поинтересовался коп.
— Общественный защитник меня вполне устроит.
Коп кивнул, запер замок и ушел. Ричер остался в полном одиночестве, других заключенных в тюрьме не было. Камеры располагались по одной стороне узкого коридора без окон. В каждой имелись привинченная к стене железная кровать и стальной унитаз, а также раковина над бачком. Лампы на потолке были оправлены в сетку. Ричер подставил правую руку под холодную воду и потер костяшки. Они болели, но не пострадали. Он лег на койку и закрыл глаза.
«Добро пожаловать в Диспейр», — подумал он.



Глава
06

Общественный защитник так и не объявился. Ричер проспал два часа, а потом по лестнице с топотом спустился коп, который его арестовал, отпер камеру и жестом показал, чтобы он выходил.
— Судья готов заняться твоим делом, — сказал он. Ричер зевнул.
— Мне пока еще не предъявили никакого обвинения. И я не видел своего адвоката.
— Скажи это суду, а не мне, — буркнул коп.
— Что за идиотская система у вас тут действует?
— Та же, что действовала всегда.
— Я лучше посижу тут.
— Хочешь, я попрошу трех оставшихся парней тебя навестить?
— Не трать силы и отправь их сразу в больницу.
— А я сначала надену на тебя наручники. И привяжу к кровати.
— И проделаешь все это один?
— Я могу принести шокер.
— Ты живешь здесь, в городе?
— А что?
— Может, я как-нибудь загляну к тебе в гости.
— Вряд ли у тебя получится.
Коп стоял и ждал. Ричер пожал плечами и спустил ноги на пол, встал и вышел из камеры. Идти без шнурков было неудобно. На лестнице ему пришлось поджать пальцы ног, чтобы ботинки не свалились. Он прошаркал мимо стола дежурного полицейского и последовал за своим провожатым на следующий этаж. Лестница здесь была более впечатляющей, а наверху имелась деревянная дверь, закрытая. Рядом с ней стояла табличка на короткой подставке с тяжелым основанием. Такая же, как в ресторане, только эта гласила: «Городской суд». Коп открыл левую створку, и Ричер вошел в зал суда, где по обеим сторонам от центрального прохода стояли в четыре ряда сиденья для публики. Дальше находились загородка для обвиняемого и два стола — для защиты и для обвинения, при каждом по три кресла на колесиках, а также место для дачи свидетельских показаний, стулья для присяжных и приподнятый помост для судьи. Мебель и все остальное было сделано из сосны, покрытой темным лаком и ставшей еще темнее от времени. Стены на три четверти высоты были обшиты такими же панелями. Потолок и верхнюю часть стен выкрасили белой краской. За столом судьи Ричер увидел флаги: государственный флаг США и еще какой-то, видимо штата Колорадо.
В зале суда никого не оказалось. Здесь разгуливало эхо и пахло пылью. Коп прошел вперед и открыл дверцу загородки для обвиняемого. Указал Ричеру на стол защиты, а сам уселся на место обвинения. И они стали ждать. Наконец незаметная дверь в дальней стене открылась, и к ним вышел мужчина в костюме. Коп вскочил и рявкнул:
— Всем встать!
Ричер остался сидеть.
Мужчина в костюме поднялся по трем ступенькам и занял свое место. Он был крупным, лет шестидесяти с лишком, совершенно седым, в дешевом, плохо скроенном костюме. Судья взял ручку и поправил лежащий перед ним полицейский блокнот. Затем посмотрел на Ричера и спросил:
— Имя?
— Мне еще не зачитали права Миранды[4], — сказал Ричер.
— Вам не предъявлено обвинение в совершении преступления, — ответил старик. — Это не суд.
— А что это?
— Слушание.
— О чем?
— Это административный вопрос, не более того. Возможно, простая формальность. Но я должен задать вам несколько вопросов.
Ричер ничего не сказал.
— Ваше имя? — снова спросил судья.
— Не сомневаюсь, что в полицейском участке переписали данные моего паспорта, а потом показали вам.
— Для протокола, пожалуйста.
Его голос звучал ровно, да и вел он себя вполне доброжелательно. Ричер пожал плечами и назвал себя:
— Джек Ричер. Среднего инициала нет.
Старик все записал, затем последовали вопросы о дате рождения, номере социального страхования и национальности.
— Адрес?
— Постоянного адреса нет, — ответил Ричер.
Судья записал.
— Род деятельности?
— Не имеется.
— Цель визита в Диспейр?
— Туризм.
— Как вы намерены обеспечивать себя во время пребывания в нашем городе?
— Я об этом не думал. Не ожидал, что возникнут серьезные проблемы. Это же не Лондон, не Париж и не Нью-Йорк.
— Пожалуйста, отвечайте на вопрос.
— У меня есть счет в банке, — сообщил ему Ричер. Судья записал и это, фыркнул и провел ручкой по написанным строчкам. На мгновение замер, а потом спросил:
— Ваш последний адрес?
— Почтовый ящик АПС.
— АПС?
— Армейская почтовая служба.
— Вы бывший военный?
— Да.
— Сколько времени вы служили?
— Тринадцать лет.
— До?
— Я уволился десять лет назад.
— Подразделение?
— Военная полиция.
— Последнее звание?
— Майор.
— И с тех пор, как вы уволились из армии, у вас не было постоянного адреса?
— Не было.
Судья нарисовал жирный крест возле одной из строчек в своих записях. Ричер видел, что его ручка сделала четыре движения по бумаге — два в одну сторону и два в другую.
— Как давно вы не работаете? — последовал новый вопрос.
— Десять лет, — ответил Ричер.
— Вы не работаете с тех пор, как уволились из армии?
— По большому счету да.
— Майор в отставке не смог найти работу?
— Этот майор в отставке не хотел искать работу.
— У вас имеется счет в банке?
— Сбережения, — сказал Ричер. — Плюс случайные заработки.
На листке бумаги появилась новая жирная отметка — два вертикальных движения ручкой, два горизонтальных.
— Где вы провели прошлую ночь?
— В Хоупе, — ответил Ричер. — В мотеле.
— Ваши вещи все еще там?
— У меня нет вещей.
Судья опять записал его ответ и поставил жирный крест.
— Вы пришли сюда пешком?
— Да, — сказал Ричер.
— Почему?
— Автобусов нет, и мне не удалось найти кого-нибудь, кто бы меня подвез.
— Нет, меня интересует, почему вы пришли сюда?
— Туризм, — повторил Ричер.
— Что вы слышали о нашем маленьком городке?
— Ничего. Совсем ничего.
— И тем не менее решили здесь побывать?
— Получается, что так.
— Почему?
— Меня заинтриговало название.
— Это не слишком внятная причина.
— Мне нужно где-то находиться. И благодарю вас за гостеприимство.
Судья поставил четвертую отметку. Две вертикальные линии и две горизонтальные. Затем он принялся водить ручкой по своим записям, медленно и методично: четырнадцать вопросов, четырнадцать ответов плюс два отступления к полям, где стояли пометки.
— Прошу меня извинить, но я пришел к выводу, что вы нарушили один из законов города Диспейр. Вам придется нас покинуть.
— Покинуть?
— Покинуть город.
— Какой закон я нарушил?
— О бродяжничестве, — услышал он ответ.



Глава
07

— Здесь действует закон о бродяжничестве? — удивился Ричер.
Судья кивнул:
— Как и в большинстве западных городов.
— До сих пор я еще ни разу не сталкивался ни с чем подобным.
— Значит, вам очень повезло.
— Я не бродяга.
— Десять лет бездомный, десять лет без работы, вы ездите на автобусах или попутных машинах либо передвигаетесь пешком из одного города в другой, перебиваетесь случайными заработками — как еще вы себя назовете?
— Свободным человеком, — ответил Ричер. — И счастливым.
Судья снова кивнул:
— Я рад, что вы видите светлые стороны в своем положении.
— А как насчет Первой поправки, гарантирующей мои свободы?[5]
— Верховный суд управлял страной в прошлом. Теперь муниципальные власти имеют право не пускать в города нежелательные элементы.
— Туристы являются нежелательными элементами? А что по этому поводу думает Торговая палата?
— У нас тихий город, живущий по старым законам. Люди не запирают двери. Мы не видим в этом необходимости. Да и большинство ключей потеряно еще во времена наших дедов.
— Я не вор.
— Мы сторонники соблюдения осторожности. Опыт других городов говорит о том, что безработные бродяги всегда доставляют неприятности.
— А если я не уйду из вашего города? Какое меня ждет наказание?
— Тридцать дней тюрьмы.
Ричер встретил это известие молчанием.
— Офицер отвезет вас к границе города, — сказал судья. — Найдите работу и заведите себе жилье, и мы примем вас с распростертыми объятиями. Но до тех пор не возвращайтесь к нам.

Полицейский снова повел Ричера вниз по лестнице, отдал ему деньги, паспорт, карточку банкомата и зубную щетку. Все оказалось на месте. Затем коп вернул ему шнурки и подождал около стола дежурного, пока Ричер вдевал их в ушки, туго затягивал и завязывал. После этого коп положил руку на рукоять пистолета и приказал:
— В машину.
Ричер прошел через вестибюль и шагнул на улицу. Солнце уже село. День близился к вечеру, дело шло к зиме, и темнело быстро. Коп успел переставить свою машину, и теперь она стояла носом к дороге.
— Назад, — велел коп.
Ричер услышал, что где-то далеко на западе в небе летит самолет. Единственный мотор натужно ревел. «Сессна», или «бичкрафт», или «пайпер», маленький и одинокий в огромном пустом пространстве. Ричер открыл дверцу машины и забрался внутрь. Без наручников оказалось значительно удобнее. Он уселся боком, как в такси или лимузине. Коп наклонился к нему, положив одну руку на крышу машины, а другую на дверь, и сказал:
— Мы не шутим. Если ты вернешься, мы тебя арестуем и ты проведешь тридцать дней в той же камере. А если нам не понравится, как ты на нас смотришь, мы пристрелим тебя за сопротивление.
— Ты женат? — спросил Ричер.
— А что?
— Думаю, нет. У меня сложилось впечатление, что ты предпочитаешь заниматься самообслуживанием.
Коп на мгновение замер, затем захлопнул дверцу и сел за руль. Он помчался по улице, свернул направо и покатил на север. «Шесть кварталов до Главной улицы, — подумал Ричер. — Если он повернет налево и отвезет меня к западной границе города, возможно, я оставлю все как есть. Но если направо, на восток, чтобы я вернулся в Хоуп, может, и не стану оставлять».
Ричер ненавидел поворачивать назад.
Принципом его жизни было движение вперед.
Шесть кварталов, шесть остановок. На каждом перекрестке коп мягко тормозил, сбрасывал скорость, смотрел налево, потом направо и ехал дальше. У Главной улицы он остановился, постоял немного, нажал на педаль газа и, крутанув руль, покатил вперед.
Он повернул направо.
На восток.
Назад в Хоуп.



Глава
08

Они миновали продуктовый магазин, заправку, заброшенный мотель и незастроенный пустырь, после чего коп прибавил скорость до шестидесяти миль в час. Шины громко шуршали по неровной дороге, мелкие камешки ударяли в дно и отлетали на обочину. Через двенадцать минут машина сбросила скорость, съехала с дороги, затормозила и остановилась. Коп вылез, положил руку на рукоять пистолета и открыл заднюю дверь.
— Выходи, — велел он.
Ричер выбрался наружу и почувствовал под ногами землю Диспейра.
Коп показал пальцем на восток, где было темнее.
— Тебе туда, — сказал он.
Ричер не пошевелился.
Кои снял пистолет с ремня. Девятимиллиметровый «глок», квадратный и тусклый в темноте. Никакого предохранителя, только блокировка на курке, которую прижимал мясистый палец.
— Пожалуйста, дай мне повод, — сказал коп.
Ричер сделал три шага вперед. Увидел, как над далеким горизонтом встает луна. Увидел конец усыпанной камешками неровной дороги, ведущей в Диспейр, и начало гладкого шоссе, которое приведет его в Хоуп. Увидел разделительную полосу в дюйм шириной, заполненную чем-то черным.
Машина остановилась так, что бампер нависал прямо над ней. Граница. Линия. Ричер пожал плечами и перешагнул через нее. Один большой шаг — и он в Хоупе.
— Больше не беспокой нас, — напоследок предупредил его коп.
Ричер не ответил и не обернулся. Просто остановился лицом к востоку и стал слушать, как машина отъехала назад и развернулась, шурша шинами по мелким камешкам. Когда все стихло, он снова пожал плечами и зашагал по дороге.

Пройдя меньше двадцати ярдов, он увидел в миле от себя свет фар, приближающийся со стороны Хоупа. Между лучами было солидное расстояние, они то поднимались высоко вверх, то низко опускались. Большая машина, движущаяся очень быстро. Она выскочила из сгущающейся темноты, и, когда до нее оставалось сто ярдов, Ричер понял, что это еще одна полицейская машина. Тоже «краун вик», черно-белая, с «клыками» на переднем бампере, прожекторами и антеннами. Не доезжая до Ричера, она остановилась, над ветровым стеклом вспыхнул прожектор, дернулся, и его луч дважды скользнул по Ричеру, осветил с ног до головы и замер на лице, ослепив. Затем прожектор выключился, машина начала медленно приближаться, шурша шинами по гладкому асфальту, и остановилась так, что дверца водителя оказалась напротив Ричера. Он разглядел на ней золотой щит, а посередине буквы ДПХ. Департамент полиции Хоупа. Стекло с жужжанием поползло вниз, поднялась рука, и внутри машины зажегся свет. Ричер увидел за рулем женщину с короткими светлыми волосами, подсвеченными слабой желтой лампочкой в потолочном плафоне.
— Подвезти? — спросила женщина.
— Я пешочком, — ответил Ричер.
— До города пять миль.
— Я дошел сюда, значит, смогу дойти назад.
— Ехать проще.
— Я справлюсь.
Женщина замолчала. Ричер прислушался к терпеливому гудению двигателя машины. Приводные ремни вращались, глушитель тихонько тикал, остывая. Ричер двинулся дальше, сделал три шага и услышал, что трансмиссия переключилась на задний ход. Машина поехала рядом, не обгоняя его. Окно было по-прежнему открыто.
— Дай себе передышку, Зенон, — сказала женщина.
Ричер застыл на месте.
— Вы знаете, кто такой Зенон? — спросил он.
Машина остановилась.
— Зенон Китийский, — ответила женщина. — Древнегреческий философ, основатель стоицизма. Я прошу вас прекратить изображать долготерпение.
— Стоики должны быть терпеливыми. Стоицизм предполагает абсолютное приятие судьбы. Так говорил Зенон.
— Вам суждено вернуться в Хоуп. И Зенону все равно, поедете вы туда или пойдете пешком.
— А вы кто: философ, коп или обычный шофер?
— Когда полицейский участок Диспейра вышвыривает кого-нибудь из города и оставляет на границе, они звонят нам. В качестве любезности.
— Такое часто случается?
— Чаще, чем вы можете себе представить.
— А вы приезжаете и подбираете нас?
— Мы здесь для того, чтобы служить. Так сказано на значке.
Ричер посмотрел на щит на дверце машины. В центре было написано: «ДПХ», наверху: «Защищать», а внизу добавлено: «И служить».
— Понятно, — сказал он.
— Так что садитесь.
— Зачем они это делают?
— Садитесь, и я вам расскажу.
— Вы хотите запретить мне идти пешком?
— Пять миль. Сейчас вы раздражены, а когда доберетесь до города, будете по-настоящему в ярости. Поверьте мне. Мы уже такое видели. Для всех нас будет лучше, если вы сядете в машину.
— Я не такой, как все. Пешие прогулки меня успокаивают.
— Я не намерена вас упрашивать, Ричер, — сказала женщина.
— Вы знаете, как меня зовут?
— Нам сообщили ваше имя из полицейского участка Диспейра. В качестве любезности.
— И предупреждения?
— Возможно. В данный момент я пытаюсь решить, принимать ли их слова всерьез.
Ричер снова пожал плечами и взялся за ручку задней двери.
— Садись впереди, болван, — сказала женщина. — Я тебе помогаю, а не арестовываю.
Ричер обошел багажник и открыл переднюю дверь со стороны пассажирского сиденья, окруженного радиоконсолями. Здесь даже имелся портативный компьютер, закрепленный на специальной скобе, однако само сиденье было пустым, на нем даже шляпа не лежала. Из-за перегородки безопасности Ричер не сразу сумел пристроить ноги. В машине пахло маслом, кофе, духами и разогретой электроникой. На монитор компьютера была выведена карта навигатора. Маленькая стрелка указывала на запад и исчезала у дальнего края розового пятна, подписанного «Город Хоуп». Пятно было прямоугольным, почти квадратным. Быстрый и приблизительный способ нахождения какого-либо места, как, например, сам штат Колорадо. Рядом с ним светло-малиновым пятном был отмечен Диспейр. Его форма не имела ничего общего с прямоугольником, городок напоминал тупой клин. Восточная граница Диспейра полностью совпадала с западной границей Хоупа, а дальше город расширялся, превращаясь в треугольник с обрезанной вершиной. Западная граница Диспейра была в два раза длиннее восточной, за ней раскинулась серая пустота. Земля, не получившая статуса города. От автострад I-70 и I-25 ответвлялись отростки, которые проходили по ней и захватывали северо-западный угол Диспейра.
Женщина-полицейский закрыла окно и посмотрела назад, вытянув шею, а затем развернула машину. Она была довольно хрупкого телосложения. Вероятно, пять футов шесть дюймов, вероятно, меньше ста двадцати фунтов, и, вероятно, меньше тридцати пяти лет. Никаких украшений, в том числе обручального кольца. К воротнику строгой рубашки коричневого цвета прикреплен наушник фирмы «Моторола», на левой груди приколот большой золотой значок. Взглянув на него, Ричер узнал, что ее зовут Воэн, а еще что она хороший полицейский. Складывалось впечатление, что она получила целую кучу наград и благодарностей. Она была привлекательной, но отличалась от обычных женщин, потому что видела то, чего не видели они. Это не вызывало сомнений. Ричер был хорошо знаком с подобными вещами, поскольку служил со многими женщинами в военной полиции.
— Почему меня прогнали из Диспейра? — спросил он.
Женщина по имени Воэн выключила свет в машине, и теперь ее освещали только красные огни на приборной доске, розовое и малиновое сияние навигатора и белые отблески фар, отражавшиеся от дороги.
— Посмотри на себя, — сказала она.
— А что со мной такого?
— Что ты видишь?
— Обычного парня.
— «Синий воротничок» в рабочей одежде, в хорошей физической форме, сильный, здоровый и голодный.
— И что?
— Как далеко тебе удалось зайти в город?
— Я побывал на заправке, в ресторане и в городском суде.
— Значит, ты не видел всей картины, — проговорила Воэн.
Она ехала медленно, около тридцати миль в час, как будто хотела многое ему рассказать. Одна ее рука лежала на руле, локтем опираясь на дверь. Другую руку она положила на колени. Чтобы проехать пять миль с такой скоростью, потребуется десять минут. Ричеру стало интересно, что такого она хочет ему сообщить за эти десять минут.
— Я скорее «зеленый воротничок», чем «синий», — сказал он.
— «Зеленый»?
— Я служил в армии. В военной полиции.
— Когда?
— Десять лет назад.
— Сейчас работаешь?
— Нет.
— Ну тогда понятно.
— Что понятно?
— Ты представлял для них угрозу.
— Почему?
— К западу от Диспейра находится самый крупный в Колорадо завод по переработке металла.
— Я видел смог.
— Больше в экономике Диспейра нет ничего. Только этот завод.
— Город одной компании, — понимающе сказал Ричер.
Воэн кивнула, глядя на руль.
— Человек, которому принадлежит завод, владеет каждым кирпичом каждого здания в городе. Половина населения работает на него на полную ставку. Другая половина — время от времени, когда и если в них возникает нужда. Те, кто работает на ставках, вполне довольны жизнью. Остальные не чувствуют уверенности в завтрашнем дне. Им не нужна конкуренция от пришлых чужаков. Им не нравится, когда в городе появляются новые люди, ищущие случайных заработков и готовые получать меньше денег.
— Я не хотел там работать.
— Ты им это сказал?
— Они не спрашивали.
— Они бы все равно не поверили. Жизнь в таких городах — довольно странная штука. Необходимость каждое утро приходить в определенное место и ждать кивка старшего мастера изменяет людей. Это своего рода феодализм. Там все устроено в соответствии с законами феодального строя. Владелец завода платит рабочим зарплату, но его деньги возвращаются к нему в виде ренты. И закладных. Ему принадлежит банк. Они не могут расслабиться даже в воскресенье. У них там одна церковь, и он является проповедником без духовного сана. Хочешь иметь работу — приходи на молитву, хотя бы иногда.
— А это честно?
— Ему нравится власть, и он пользуется всеми доступными средствами.
— Почему же они оттуда не уезжают?
— Кое-кто уехал. А те, кто остался, никогда не сдвинутся с места.
— Разве владелец завода не хочет, чтобы к нему пришли рабочие, готовые получать меньше?
— Он предпочитает стабильность. Ему нравятся люди, которые ему принадлежат, а не чужаки. Да и в любом случае, ему неважно, сколько он платит. Он все равно получает назад свои деньги в виде ренты и того, что жители оставляют в магазинах.
— Тогда почему те парни так забеспокоились?
— Люди всегда беспокоятся. Города, принадлежащие компаниям, — странные города.
— И судья с ними заодно?
— Он не может иначе. Это выборная должность. А закон о бродяжничестве на самом деле существует. Он действует в большинстве городов. И у нас тоже. Если кто-то подаст жалобу, обойти этот закон невозможно.
— Но в вашем городе никто не жаловался. Я провел там вчерашнюю ночь.
— Мы не принадлежим никакой компании.
Воэн поехала медленнее, и Ричер увидел впереди первое строение Хоупа. Он его сразу узнал: скобяная лавка, принадлежащая семейной паре. Утром старик выставлял стремянки и тачки на тротуар, чтобы показать свой товар. Сейчас лавка была закрыта, свет в ней не горел.
— Сколько человек работает в полицейском участке Хоупа? — спросил Ричер.
— Кроме меня еще двое и дежурный командир.
— У вас есть помощники шерифа, которые принесли присягу?
— Четверо. Но мы не часто их используем. Иногда для контроля за движением, если где-то идет строительство. А что?
— Они вооружены?
— Нет. В Колорадо помощники шерифа — мирные гражданские лица. А что?
— А сколько таких помощников шерифа в Диспейре?
— Думаю, четверо.
— Я с ними познакомился.
— И?
— Что стали бы делать в вашем городе — теоретически, — если бы появился незнакомец, устроил разборку с одним из помощников шерифа и врезал ему в челюсть?
— Мы бы немедленно отправили эту жалкую задницу в тюрьму.
— Почему?
— Ты знаешь почему. Никаких уступок, когда речь идет о нападении на блюстителя порядка, плюс необходимость защищать своих, плюс гордость и самоуважение.
— А если это была самозащита?
— Гражданское лицо против блюстителя порядка? Нам потребовались бы очень серьезные доказательства.
— Ладно.
— У вас в военной полиции наверняка было то же самое.
— Уж можешь не сомневаться.
— Тогда почему ты спросил?
Ричер не стал отвечать прямо. Вместо этого он сказал:
— На самом деле я не стоик. Зенон проповедовал пассивное приятие судьбы. Это не для меня. Я совсем не пассивный. И очень близко к сердцу принимаю любой вызов.
— И что?
— Я не люблю, когда мне говорят, куда я могу идти, а куда — нет.
— Упрямый?
— Просто это меня раздражает.
Воэн еще немного сбросила скорость и остановилась у тротуара. Поставила трансмиссию на «парковку» и повернулась к Ричеру.
— Мой совет: забудь об этом и иди дальше. Диспейр того не стоит.
Ричер ничего не ответил.
— Иди поешь и сними комнату на ночь, — сказала Воэн. — Уверена, что ты проголодался.
Ричер кивнул.
— Спасибо, что подвезла, — поблагодарил он ее. — И рад был познакомиться.
Он открыл дверь и выбрался на тротуар. Аналог Главной улицы Диспейра здесь назывался Первой улицей. Ричер знал, что через квартал, на Второй улице, есть кафе. Он там завтракал. Он зашагал в ту сторону и услышал, как у него за спиной тихо заурчал двигатель «краун вика» и мягко зашуршали по асфальту шины. А потом он завернул за угол, и все стихло.

Через час Ричер все еще сидел в кафе. Он съел суп, стейк, картошку фри, бобы, яблочный пирог и мороженое. А сейчас пил кофе, который оказался лучше, чем в ресторане Диспейра. И его подали в кружке цилиндрической формы. Все равно довольно толстой, но очень близкой к идеалу.
Ричер думал про Диспейр и пытался понять, почему убрать его из города оказалось важнее, чем оставить там и предъявить обвинение в нападении на помощника шерифа.



Глава
09

Кафе в Хоупе придерживалось политики бездонной чашки в отношении кофе, и Ричер самым безжалостным образом это использовал. Он в одиночку выпил большую часть кувшина из кофеварки. Официантку, которая обслуживала Ричера, это зрелище заворожило, и ему не пришлось просить ее наполнять опустевшую чашку. Она подходила к его столику всякий раз, когда он был готов, иногда даже раньше, как будто хотела, чтобы он побил мировой рекорд по поглощению кофе. Он оставил двойные чаевые, на случай если хозяин пожелает оштрафовать ее за щедрость.
Когда Ричер вышел из кафе, уже совсем стемнело. Девять часов вечера. Он предположил, что до рассвета не меньше десяти часов. Скорее всего, солнце в этих широтах и в это время года встает около семи. Ричер прошел три квартала до маленького продуктового магазина, который приметил раньше. В большом городе он бы назывался погребком, а в пригородах принадлежал бы какой-нибудь большой компании, но в Хоупе оставался тем, чем, наверное, был всегда, — тесной, пыльной лавочкой, семейным бизнесом, где людям продавали то, что им необходимо, и тогда, когда им это необходимо.
Ричеру требовались вода, протеин и способ восстановить силы. Он купил три литровые бутылки «Поланд спринг», шесть плиток шоколада «Пауэр бар» и рулон мусорных мешков вместимостью тринадцать галлонов. Кассир аккуратно запаковал его покупки в бумажный мешок, Ричер взял сдачу и отправился в тот же мотель, где ночевал накануне. Ему дали тот же номер, что и в прошлый раз, в самом конце ряда. Он вошел в него, положил мешок на прикроватный столик и лег на кровать. Ему нужно было немного отдохнуть, потому что он собирался пройти семнадцать миль во второй раз за один день.

В полночь Ричер встал и выглянул в окно. Луны больше не было. Небо затянули черные тучи, лишь вдалеке виднелись проблески звезд. Он сложил свои покупки в черный мешок для мусора и перекинул его через плечо. Выйдя из мотеля, он пошел в сторону Первой улицы и свернул на запад. На улице не было ни машин, ни пешеходов. И лишь несколько освещенных окон. Самая середина ночи в самой глуши. Тротуар закончился в двадцати футах к западу от скобяной лавки. Ричер ступил на дорогу и продолжил свой путь со скоростью походного марша, четыре мили в час. Никаких проблем на гладкой плоской поверхности. Он выработал четкий ритм и вскоре почувствовал, что может идти так вечно, не останавливаясь.
Но ему пришлось остановиться — через пять миль, примерно в ста ярдах от границы между Хоупом и Диспейром. Он почувствовал, что впереди что-то есть. Дыра в темноте. Машина, припаркованная на обочине.
Полицейская патрульная машина.
Воэн.
В голове у Ричера всплыло имя, и одновременно зажглись огни машины. Очень яркие прожектора. Они словно пригвоздили его к месту. Перед ним вытянулась его тень, казавшаяся бесконечно длинной. Ричер прикрыл глаза левой рукой — в правой он держал мешок — и замер на месте. Свет продолжал гореть. Ричер сошел с дороги и зашагал по жесткому песку на север. Свет погас, но прожектор над ветровым стеклом продолжал следовать за ним и не желал оставлять его в покое. Тогда он изменил направление и двинулся навстречу свету.
Когда он подошел, Воэн выключила прожектор и открыла окно. Она припарковалась лицом на восток, два колеса стояли на песке, а задний бампер машины находился ровно параллельно границе на дороге. Она находилась внутри своей юрисдикции, но на грани.
— Я так и подумала, что еще увижу тебя, — сказала Воэн.
Ричер посмотрел на нее, но промолчал.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Гуляю.
— И все?
— Закон этого не запрещает.
— Здесь не запрещает, — сказала Воэн. — Однако если ты сделаешь еще три шага, то окажешься там, где это запрещено.
— Но не по вашим законам.
— А ты упрямый.
Ричер кивнул.
— Я хотел посмотреть на Диспейр, и я это сделаю.
— Там нет ничего интересного.
— Не сомневаюсь. Но я предпочитаю сам делать подобные выводы.
— Надеюсь, ты понимаешь, что они не шутили. Либо ты проведешь тридцать дней в тюрьме, либо они тебя пристрелят.
— Если найдут.
— Они тебя найдут. Я же нашла.
— От тебя я не прятался.
— Ты действительно причинил вред тамошнему помощнику шерифа?
— А почему ты спрашиваешь?
— Задумалась над вопросом, который ты мне задал.
— Я не знаю наверняка, кем он был.
— Мне не нравится думать о том, что помощнику шерифа причинен вред.
— Тебе бы не понравился этот помощник. Если он действительно помощник шерифа.
— Они будут тебя искать.
— У них большой участок?
— Меньше нашего. Кажется, две машины и два человека.
— Они меня не найдут.
— Зачем ты туда возвращаешься?
— Потому что мне велели этого не делать.
— Неужели оно того стоит?
— А что бы стала делать ты?
— Я представитель формы жизни, в основе которой лежит эстроген, а не тестостерон. И я уже повзрослела. Я бы наплевала и пошла дальше. Или осталась бы в Хоупе. Это совсем неплохое местечко.
— Увидимся завтра, — сказал Ричер.
— Не увидимся. Либо я подберу тебя на этом самом месте через месяц, либо прочитаю в газете, что тебя избили и застрелили за сопротивление при аресте.
— Завтра, — повторил Ричер. — Я угощу тебя ужином. Он двинулся вперед, сделал один шаг, второй, третий — и перешагнул через границу.



Глава
10

Ричер тут же сошел с дороги. Представитель полиции Хоупа предвидела, что он не оставит брошенный ему вызов без ответа. Нетрудно было догадаться, что копы Диспейра придут к тому же выводу. А ему совсем не хотелось налететь на припаркованную патрульную машину, принадлежащую полицейскому участку Диспейра. Результат будет далеко не таким приятным, как беседа с симпатичным офицером Воэн.
Описав дугу в пятьдесят ярдов, Ричер вошел в кусты, растущие к северу от дороги. Достаточно близко, чтобы не потерять направление, но достаточно далеко, чтобы водитель проезжающей машины не сумел заметить его боковым зрением. Ночь выдалась холодной, а земля была неровной, и Ричер продвигался вперед медленно. Ничего даже отдаленно похожего на четыре мили в час. Он постоянно спотыкался, потому что не взял с собой фонарик. Это было взвешенное решение. Свет принес бы больше вреда, чем пользы, его было бы видно за целую милю. С тем же успехом можно забраться на камень и завопить: «Вот он я!»
Ричер преодолел одну милю, и часы у него в голове сообщили, что уже без четверти два ночи. Где-то далеко на западе опять послышался шум двигателя самолета. Одномоторный самолет, идущий на посадку. «Сессна», «бич» или «пайпер». Возможно, тот же самый, который Ричер слышал несколько часов назад. Он прислушивался к шуму, пока не стало ясно, что самолет коснулся земли и покатил по взлетно-посадочной полосе. Тогда Ричер снова зашагал вперед.

Через четыре часа оставалось примерно семьдесят пять минут до рассвета и Ричер находился на расстоянии около трехсот ярдов от центра города, в зарослях кустарника. Он знал, что оставил заметные следы, но его это не особенно беспокоило. Он сомневался, что полицейский участок Диспейра содержит свору ищеек или наблюдает за своей территорией с вертолета. До тех пор, пока Ричер не выйдет на дорогу или не появится на тротуарах городка, он останется практически невидимым.
Он прошел еще пятьдесят ярдов на север, заметил, что впереди возвышается валун размером с лодку, и спрятался за ним. Было все так же холодно. Ричер развернул свои припасы, выпил воды и съел плитку шоколада. Снова все сложил, встал в полный рост, повернулся лицом к городу и стал наблюдать. Валун доходил ему до груди, он поставил локти на плоскую поверхность и оперся подбородком на кулаки. Сначала он ничего не увидел. В городе царили мрак и тишина, кое-где тускло мерцали освещенные окна. Чуть дальше он заметил больше света и какую-то активность. По-видимому, это был жилой район к югу от центра. Дома, частные и многоквартирные, возможно, парковки с трейлерами. Люди начинали вставать и собираться на работу.
Через десять минут Ричер увидел, что на север движутся лучи прожекторов. Две или три пары. Они прочесывали пересечения улиц, отскакивали от домов, падали на тротуары и отбрасывали длинные тени в его сторону. Он оставался на месте и продолжал наблюдать. Лучи замерли у Главной улицы, затем под огромным прямым углом переместились на запад. За ними появились еще огни. И вскоре каждый перекресток оказался залит ярким светом длинной процессии машин. Казалось, будто на юге начал заниматься день. Седаны, грузовики-пикапы, старые модели спортивных автомобилей — все ехали на север, в сторону Главной улицы, приостанавливались и поворачивали на запад, туда, где, по словам Воэн, находился завод по переработке металла.
Город, принадлежащий компании.
Шесть утра.
Жители Диспейра отправляются на работу.
Ричер проследовал за ними в четырехстах ярдах севернее, то и дело спотыкаясь о высохшие кусты вдоль дороги. Он двигался со скоростью трех миль в час. Они же делали больше тридцати. И тем не менее потребовалось десять минут, чтобы все они миновали его. Получился довольно длинный конвой. Последний грузовик обогнал Ричера, и он двинулся за ним, следя за красными задними огнями. Впереди, в миле или чуть больше, горизонт освещало ослепительное сияние, не имевшее никакого отношения к рассвету. Ричер знал, что солнце встанет у него за спиной, на востоке. А сияние на западе было светом дуговых ламп. Казалось, будто огромный прямоугольник, составленный из светильников на столбах, окружает громадную арену. Арену длиной примерно в милю и шириной в полмили. «Самый большой завод по переработке металла в Колорадо», — сказала Воэн.
«Да, это серьезно, — подумал Ричер. — Такое ощущение, что это самый крупный завод в мире».
От этого сияния во все стороны расползались белый пар и грязно-черный дым. Здесь длинный строй машин разбивался, они сворачивали налево и направо и парковались ровными рядами на бесконечных акрах, заросших ободранными кустами. Фары подпрыгивали на месте и по очереди гасли. В четверти мили к северу от ворот Ричер опять затаился и принялся наблюдать за людьми, которые, выстроившись гуськом, медленно входили внутрь, держа в руках контейнеры с ланчем. Ворота были узкими — вход для рабочих, а не для транспорта. Ричер предположил, что ворота для транспорта находятся на другой стороне комплекса, чтобы было удобнее выезжать на шоссе.
Небо у него за спиной начало светлеть, и стали проступать детали пейзажа. В целом земля была плоской, но при ближайшем рассмотрении Ричер заметил здесь достаточно неровностей, ямок и больших валунов, за которыми можно надежно спрятаться. Под ногами у него был темно-рыжий песок, кое-где виднелись жалкие кустики. Нигде ничего интересного, такого, что могло бы привлечь любителей пеших прогулок или походов. Нигде даже намека на симпатичные места для устройства пикника. Ричеру не нужна была компания, он надеялся, что проведет день в полном одиночестве.
Внутрь комплекса вошел последний рабочий, и ворота для персонала закрылись. Ричер двинулся на северо-запад по широкой дуге, стараясь не высовываться, но выбирая места повыше. Завод был по-настоящему огромным. Его окружала стена из металлических панелей, выкрашенных белой краской. Поверх стены шел бесконечный, горизонтально расположенный цилиндр шести футов в диаметре. Забраться наверх не представлялось возможным. Все это напоминало тюрьму особо строгого режима. Первое впечатление Ричера о размерах завода было ошибочным. Он оказался больше самого города. Точно хвост, который виляет собакой. Диспейр не был городом с прилагающимся к нему заводом, это был завод с прилагающимися к нему жилыми домами.
Внутри начался рабочий день. Ричер услышал стоны тяжелых станков и звон металла о металл и даже сумел разглядеть вспышки и искры, летящие от резаков. Передвигаясь по кустарнику на расстоянии в четверть мили от стены завода, он прошел до северо-западного угла, потратив на это пятнадцать минут. Теперь его взгляду предстали ворота для транспорта. Секция западной стены была открыта, и от самого горизонта к ней тянулась широкая дорога, по виду гладкая и надежная, построенная для тяжелых грузовиков.
Дорога представляла собой проблему. Ричер понимал, что, если он собирается обойти весь завод против часовой стрелки, ему придется перейти через дорогу. И тогда он окажется на виду. Его темная одежда будет особенно заметна в рассветных сумерках. Но кому именно? Ричер полагал, что копы Диспейра остались в городе, к востоку отсюда. И сомневался, что территорию вокруг завода будут объезжать отряды наблюдения.
Но он ошибался.
Находясь на расстоянии четырехсот ярдов от завода, он увидел, что из транспортных ворот выехали два белых «шевроле тахо». Через пятьдесят ярдов один свернул налево, а другой — направо по накатанной колее из примятых кустов, появившейся в результате множества предыдущих разведывательных поездок. У машин были высокие подвески для пересеченной местности, большие шины с белыми буквами и слово «Охрана», написанное черным на дверях. Они делали не больше двадцати миль в час, один по часовой стрелке, другой против, словно собирались целый день кататься вокруг завода.
Ричер присел пониже, отошел назад еще на сто ярдов, отыскал подходящий камень и спрятался за ним. «Тахо» ехали по дороге, проложенной по периметру завода ярдах в пятидесяти от стен. Если завод растянулся больше чем на милю в длину и больше чем на полмили в ширину, значит, они проезжают три с половиной мили за один раз. При скорости двадцать миль в час у них уходит на это чуть больше десяти минут. Учитывая, что они двигаются в противоположных направлениях, каждая точка периметра будет свободна от наблюдения чуть больше пяти минут. И все. И это в том случае, если машины поддерживают одинаковую скорость.
Ричер ненавидел поворачивать назад.
Он пошел на запад, задерживаясь в ямках и углублениях и стараясь держаться так, чтобы валуны находились между ним и заводом. Через десять минут естественный ландшафт уступил место участку, где землю расчистили и выровняли для дороги. Ближайшая обочина была в десять ярдов шириной, из утрамбованного песка тут и там торчала жалкая трава, выросшая уже после того, как проложили дорогу. Дорожное покрытие было пятнадцати или шестнадцати ярдов шириной, двухполосное, с яркой желтой линией посередине. Гладкий асфальт. Дальняя обочина шириной в десять ярдов.
Общее расстояние — минимум тридцать пять ярдов.
Ричер никогда не был спринтером, да и вообще бегал очень медленно. Его лучшее достижение в скорости слегка превышало скорость быстро идущего пешехода. Он присел у последнего доступного ему крупного камня и принялся наблюдать за «тахо».
Они возвращались гораздо реже, чем он рассчитал. Интервалы приближались скорее к десяти минутам, чем к пяти. Необъяснимо, но хорошо. И плохо, что на самой дороге началось движение. Ричер понимал, что должен был это предвидеть. Самый крупный завод по переработке металла в Колорадо, естественно, занимался тем, что постоянно что-то ввозил и вывозил. Они не выкапывали свою продукцию из-под кустов и не зарывали ее назад. Они доставляли на территорию огромное количество металлолома и кучу болванок. Сразу после семи часов из ворот с ревом выехал грузовик с плоским прицепом, загруженным блестящими стальными штангами, и покатил по дороге. У него были номера штата Индиана. Через сто метров он встретился с другим таким же грузовиком, который направлялся на завод и вез разбитые машины, дюжины машин, разукрашенных полосами облезшей и ободранной краски. У этого грузовика были номера Орегона. Контейнеровоз с канадскими номерами выехал с завода и встретился на дороге с грузовиком из Орегона. Затем появился «тахо», объезжавший территорию против часовой стрелки, он пересек дорогу и покатил дальше. Через три минуты его партнер двинулся в противоположную сторону. Еще один грузовик с прицепом покинул территорию завода, а другой, наоборот, въехал на нее. В миле к западу Ричер заметил приближающийся третий, он мерцал и покачивался в утренней дымке. Далеко за ним виднелся четвертый.
Прямо как на Таймс-сквер.
На территории завода передвигались громадные портальные краны, повсюду вспыхивали ослепительные искры. В воздухе, дрожащем от жара печей, висел дым. До Ричера доносился приглушенный шум: стук молотов, дребезжание листового железа, металлический лязг, глухие звуки, похожие на грохот наковальни.
Ричер выпил немного воды и съел очередную плитку шоколада. Снова запаковал свой мешок и стал ждать, когда «тахо» еще раз проедут мимо. Затем он выпрямился и зашагал через дорогу. Он прошел в сорока ярдах от двух промчавшихся в разные стороны грузовиков. Конечно, был риск, что его заметят. Но во-первых, у него не было выбора. А во-вторых, он считал, что это вопрос разделения обязанностей. Скажет ли водитель грузовика мастеру, что он видел человека, идущего пешком? Позвонит ли мастер в службу безопасности? И станет ли служба безопасности сообщать об этом в городскую полицию?
Очень сомнительно. Но даже если это и произойдет, то, чтобы отреагировать на сообщение, уйдет время. Ричер успеет спрятаться в зарослях кустарника, прежде чем появятся «краун вики». А за пределами дороги проку от них мало. «Тахо» же будут придерживаться собственных маршрутов.
В общем, вполне безопасно.
Он продолжил свой путь туда, где виднелись большие камни, возвышенности и ямы, а потом направился на юг вдоль длинной стороны завода. Стена, огораживающая территорию, была футов четырнадцать в высоту и, похоже, сделана из крыш старых машин. Каждая панель была слегка выпуклой, и создавалось ощущение, будто стена состоит из лоскутов. Шестифутовый цилиндр наверху был сделан из того же материала, которому придали нужную форму под гигантским прессом, а затем отдельные элементы соединили так, чтобы швов не было видно, и выкрасили всю конструкцию в белый цвет.
У Ричера ушло двадцать шесть минут на то, чтобы пройти вдоль длинной стороны завода, — получалось, что он больше мили в длину. Оказавшись у его дальнего, юго-западного угла, Ричер понял, почему «тахо» ехали так медленно. Там располагался второй окруженный стеной комплекс. Еще один громадный прямоугольник такого же размера. Он лежал на оси между северо-востоком и юго-западом, не совсем на одной линии с первым комплексом. Его северо-восточный угол находился примерно в пятидесяти ярдах от юго-западного угла завода. Следы шин указывали на то, что «тахо» патрулировали и его тоже, проезжая взад и вперед по перемычке в пятьдесят ярдов, соединяющей две части гигантской искривленной «восьмерки».
Неожиданно Ричер оказался на виду. Его положение относительно первого комплекса было вполне приличным. И совсем не таким хорошим относительно второго. «Тахо», объезжающий территорию завода по часовой стрелке, вот-вот минует участок дороги между комплексами, сделает разворот и окажется совсем близко. Ричер стал отступать назад, на запад, к невысокому камню. Он прошел полпути через низкие заросли кустарника и тут услышал шуршание шин.
Он рухнул на землю лицом вниз и стал наблюдать.



Глава
11

Белый «тахо» проехал через узкую перемычку на скорости двадцать миль в час. Ричер слышал, как шины шуршат по кустам. Они были широкими и мягкими, скользили по земле, и мелкие камешки летели из-под колес направо и налево. До Ричера долетели шипение насоса гидроусилителя и влажная пульсация восьмицилиндрового V-образного двигателя. Машина сделала поворот так близко от Ричера, что он уловил запах выхлопных газов.
Он лежал не шевелясь.
Автомобиль поехал дальше. Не стал останавливаться, даже не замедлил скорость. Шофер сидел высоко на левом сиденье. Ричер понял, что, как и у большинства водителей, его глаза были прикованы к повороту, который он собирался сделать, то есть он смотрел вперед и влево, а не в сторону и вправо.
Плохая техника для охранника.
После того как «тахо» скрылся из виду, Ричер еще какое-то время не шевелился, затем встал, отряхнул пыль и зашагал на запад. Вскоре он укрылся за камнем, к которому направлялся перед появлением «тахо».

Второй комплекс был обнесен не металлической стеной, а каменной. Внутри располагались жилые дома. Ричер заметил декоративные растения и деревья, посаженные так, чтобы закрывать вид на завод. Вдалеке возвышался огромный дом, построенный из дерева в стиле «шале», более подходящем для Вейла[6], чем для Диспейра. Вокруг него находились самые разнообразные хозяйственные постройки, в том числе сарай, который, скорее всего, был ангаром, потому что вдоль всей длины дальней стены шел широкий размеченный участок земли, очень похожий на взлетно-посадочную полосу. В обоих концах и посередине этой полосы стояли шесты с ветровыми конусами.
Ричер снова двинулся в путь. Он старался держаться подальше от проезда между комплексами. Оттуда его было слишком легко заметить и сбить машиной. Вместо этого он пошел по дуге на запад, чтобы обойти жилой комплекс так, словно обе огороженные территории были одним громадным препятствием.

К полудню Ричер залег с южной стороны, лицом к задней части завода по переработке металлов. Жилой комплекс был ближе и левее. Далеко за ним, на северо-западе, Ричер заметил маленькое серое пятно. То ли низкое сооружение, то ли группа зданий в пяти или шести милях от его укрытия. Кажется, около дороги. Возможно, заправочная станция, стоянка для грузовиков или мотель. Скорее всего, за пределами границы Диспейра. Ричер прищурился, но не смог понять, что там такое. Тогда он занялся более близкими целями. На заводе кипела работа. На жилой территории ничего особенного не происходило. «Тахо» продолжали объезжать территорию. По далекой дороге бесконечным потоком шли машины. В основном это были грузовики с кузовом-платформой, но время от времени Ричер замечал контейнеровозы и даже закрытые грузовые платформы. Они ехали в обоих направлениях, и небо пятнали выхлопы дизельных двигателей, длинными лентами тянущиеся до самого горизонта. Завод выплевывал дым, огонь и искры. На расстоянии его грохот казался не таким оглушительным, но вблизи наверняка наводил ужас. Солнце поднялось высоко в небо, и стало тепло.
Ричер присел пониже, он наблюдал и слушал, пока ему не наскучило это занятие, и тогда он зашагал на восток, чтобы взглянуть на дальнюю окраину города.

Ярко светило солнце, поэтому Ричер соблюдал осторожность и передвигался медленно. Завод и город были разделены пустырем мили в три шириной. Ричер прошел через него по прямой, оставив в стороне кусты, где прятался. Во второй половине дня он оказался примерно на одном уровне с тем местом, где был в шесть утра, но южнее поселения, а не севернее и смотрел на задние стены домов, а не на фасады коммерческих зданий.
Дома были опрятные и совершенно одинаковые, дешевые, но вполне прилично построенные. Одноэтажные в стиле «ранчо», отделанные гонтом, с крышами, залитыми битумом. Выкрашенные краской или морилкой, с гаражами и без, с частоколами вокруг дворов и открытые всему миру. На большинстве крыш имелись спутниковые тарелки, дружно повернувшие головы на юго-запад, точно полк ожидающих чего-то зрителей. Ричер разглядел среди домов людей, по большей части женщин и детей. Изредка попадались мужчины, они крутились возле машин, неспешно работали во дворах. Ричер догадался, что это временные рабочие, те, кому сегодня не повезло. Он прошел по дуге в сто ярдов направо и налево, на восток и на запад, стараясь рассмотреть побольше. Впрочем, он не увидел ничего особенного: дома в странном маленьком пригороде, словно прилипшем к Диспейру, на расстоянии многих миль от чего бы то ни было, окруженные бескрайними открытыми пространствами. Высившиеся на западе Скалистые горы, казалось, находились в миллионе миль. Неожиданно Ричер понял, что Диспейр построили люди, потерявшие надежду. Они перебрались через холмы и увидели перед собой далекий горизонт. Именно здесь и в тот момент они сдались. Разбили лагерь и остались, где были. А их потомки продолжали жить в городе, работали или не работали в зависимости от капризов хозяина завода.

Ричер съел последнюю шоколадку и выпил остатки воды, сделал пяткой ямку в кустах и закопал обертки и пустые бутылки вместе с мешком для мусора. Перебегая от камня к камню, он подобрался поближе к домам. Низкое гудение, доносившееся со стороны завода, расположенного вдалеке, становилось тише, и Ричер понял, что рабочий день подходит к концу. Слева низко висело солнце, и его последние лучи целовали вершины далеких гор. Температура воздуха падала.
Первые машины и грузовики-пикапы начали возвращаться в город через двенадцать часов после того, как проехали в сторону завода. Длинный рабочий день. Они направлялись на восток, в сторону сгущающихся сумерек, поэтому фары были включены. Их лучи уносились на юг, заливали светом перекрестки, подпрыгивали и ныряли вниз, двигаясь в сторону Ричера. Затем они опять повернули, кто налево, а кто направо, и помчались в сторону подъездных дорожек, гаражей, навесов для автомобилей и просто участков земли, заляпанных машинным маслом. Одна за другой машины останавливались, и фары гасли. Затихали моторы. Слышался скрип открываемых дверей, которые через несколько мгновений захлопывались. Внутри домов горел свет, в окнах виднелось голубое сияние телевизионных экранов. А небо становилось все темнее.
Ричер подобрался еще ближе и увидел, как мужчины несут пустые контейнеры из-под ланча на кухни или стоят около машин, потягиваясь, потирая глаза тыльной стороной ладони. Увидел исполненных надежд мальчишек с мячами и рукавицами для бейсбола, рассчитывавших поиграть перед наступлением ночи. Видел, как некоторые отцы соглашались, а другие отказывались. Видел, как маленькие девочки выбегают на улицу с сокровищами, требующими немедленного изучения.
Он увидел крупного мужчину, который стоял возле его столика в ресторане, закрывая ему дорогу к выходу, а потом держал перед ним дверь полицейской машины, как консьерж дверцу такси. Старший помощник шерифа. Он вылез из старого грузовика-пикапа, того самого, что подъехал тогда к ресторану, прошел мимо двери на кухню, прижимая обе руки к животу, и, спотыкаясь, поспешил во двор. Забора вокруг его дома не было. Он упорно шагал мимо обработанной земли в сторону кустов, растущих за домом.
Ричер подобрался поближе.
Мужчина остановился, расставил пошире ноги, наклонился, и его вырвало прямо на землю. Секунд двадцать он стоял, сложившись пополам, затем выпрямился, потряс головой и сплюнул.
Ричер подошел еще ближе. Когда до мужчины оставалось двадцать ярдов, тот снова наклонился и его вырвало во второй раз. Ричер слышал, как он тяжело вздохнул. Не от боли или удивления, а с раздражением и покорностью.
— Ты в порядке? — спросил из темноты Ричер.
Мужчина выпрямился.
— Кто здесь? — крикнул он.
— Я, — ответил Ричер.
— Кто?
Ричер подошел поближе и шагнул в полосу света, падающего из окна кухни соседского дома.
— Ты, — с трудом выговорил мужчина.
— Я, — подтвердил Ричер.
— Мы же вышвырнули тебя из города.
— У вас не вышло.
— Ты не должен здесь находиться.
— Мы можем обсудить это подробнее, если хочешь. Прямо сейчас. И здесь.
Мужчина покачал головой.
— Меня тошнит. Это нечестно.
— Это было бы нечестно, даже если бы ты был здоров, — ответил Ричер.
Мужчина пожал плечами.
— Как скажешь, — пробормотал он. — Я иду в дом.
— Как твой дружок? Тот, что с челюстью?
— Ты сильно ему врезал.
— Зубы в порядке?
— А тебе какое дело?
— Это вопрос калибровки, — сказал Ричер. — Настоящее искусство — делать только то, что необходимо, не больше и не меньше.
— Ну, у него отвратительные зубы. Как и у всех нас.
— Очень плохо, — заметил Ричер.
— Меня тошнит, — повторил мужчина. — Я ухожу в дом. Я тебя не видел, ладно?
— Плохая еда?
Мужчина помолчал, а потом кивнул:
— Наверное, съел что-то плохое.
Он повернулся спиной к Ричеру и медленно направился к дому, спотыкаясь и придерживая ремень одной рукой, как будто брюки были ему слишком велики. Ричер проследил за ним взглядом и зашагал назад, в темноту.

Он прошел пятьдесят ярдов на юг и пятьдесят на восток от того места, где находился перед этим, на случай если помощник шерифа передумает и решит, что он все-таки что-то видел. Ричер хотел оказаться подальше от его дома, если копы станут обшаривать задний двор. И вне пределов досягаемости фонариков, если они отправятся за ним в погоню.
Но копы так и не появились. Очевидно, его собеседник не позвонил в полицию. Ричер прождал почти полчаса. Далеко на западе в небе снова послышался шум двигателя, который напряженно набирал обороты, поднимаясь в воздух. Маленький самолетик еще раз взлетел с земли. Семь часов вечера. Затем шум стих, небо стало чернильно-черным, а дома надежно закрылись на ночь. Набежали тучи и спрятали луну и звезды. Если не считать света за задернутыми шторами, мир погрузился в густой мрак. Температура воздуха резко упала — наступила ночь, какой она бывает на открытых пространствах.
День выдался долгим.
Ричер встал, расстегнул ворот рубашки и зашагал на восток, в сторону Хоупа. Он шел так, что освещенные дома оставались слева, а когда они исчезли, свернул в темноте налево и пошел в ту сторону, где, насколько он помнил, должны были находиться магазин одежды, заправка, заброшенный мотель и пустырь, на котором собирались что-то построить. Затем он снова сдвинулся левее и попытался рассмотреть линию дороги. Он знал, что она должна там быть, но никак не мог ее разглядеть. Тогда Ричер направился туда, где она, по его представлениям, находилась, подошел к ней настолько близко, насколько смог решиться, и в конце концов увидел в ночном сумраке темную полосу. Неразличимую, но отличавшуюся от равнины, заросшей кустарником. Ричер определил свое положение относительно нее, запомнил, где она проходит, отошел на безопасные десять ярдов и двинулся дальше вперед. Идти в темноте было трудно. Он постоянно налетал на кусты и держал руки вытянутыми перед собой, чтобы не наткнуться на валуны. Дважды он спотыкался о булыжники размером с футбольный мяч и падал. Дважды поднимался, отряхивал грязь и шел дальше.
«Упрямый», — сказала Воэн.
«Глупый», — подумал Ричер.
В третий раз он споткнулся не о камень. Это было что-то совсем другое, мягкое и податливое.



Глава
12

Ричер полетел вперед, и какой-то примитивный инстинкт помог ему не рухнуть на то, обо что он споткнулся. Он поджал ноги, втянул голову в плечи и перекатился, как в дзюдо. В результате он упал на спину, и у него перехватило дыхание, а острые камни впились в плечо и бедро. Мгновение он лежал не шевелясь, затем перевернулся на живот, встал на колени и оказался лицом к тому месту, откуда началось его падение. После этого он открыл глаза и принялся вглядываться в ночь.
Слишком темно, чтобы что-то рассмотреть.
А фонарика у него не было.
Он пополз вперед на коленях, опираясь о землю одной рукой, а другую сжав в кулак и выставив перед собой. Примерно через ярд она на что-то наткнулась.
Мягкое.
Не мех.
Ткань.
Ричер расставил пальцы. Расслабил их. Провел кончиками пальцев справа налево. Сжал.
Нога. Под его рукой была человеческая нога. Размер и плотность бедра не вызывали сомнений. Он нащупал ахиллово сухожилие, а под большим пальцем почувствовал длинную четырехглавую мышцу. Ткань была мягкой и тонкой. Скорее всего, хлопчатобумажная саржа, выношенная и много раз стиранная. Возможно, старый бумажный твил.
Ричер сдвинул руку влево и нащупал тыльную сторону колена. Нога лежала передней поверхностью вниз. Тогда он подсунул под нее большой палец и нашел колено. Оказалось, что оно вдавлено в песок. Ричер вытянул руку на три фута вправо, провел по спине и добрался до лопатки. Затем отыскал пальцами шею, затылок и ухо.
Пульса не было.
Холодная кожа. Не теплее ночного воздуха.
Под ухом он нащупал воротник. Трикотажный, слегка жесткий. Наверное, рубашка с коротким рукавом. Ричер подполз на коленях ближе и раскрыл глаза так широко, что у него заболели мышцы лица.
Слишком темно, ничего не разглядеть.
Пять органов чувств. Слишком темно, чтобы видеть, и ни звука не слышно. На вкус Ричер ничего не собирался пробовать. Оставались обоняние и осязание. Запах был относительно нейтральным. Ричер в своей жизни немало сталкивался с запахами пострадавших живых организмов. Этот не вызывал особенно неприятных ощущений. Грязная одежда, застоявшийся пот, немытые волосы, сухая, пропеченная на солнце кожа, едва различимые пары метана, потому что тело уже начало разлагаться. Мочевой пузырь и кишечник никак себя не проявили.
Крови нет.
Нет запаха духов или одеколона.
Никакой информации.
Значит, придется его потрогать. Ричер начал с волос. Не длинные, но и не короткие, полтора или два дюйма длиной. Жесткие, слегка вьющиеся. Принадлежат белому. Невозможно сказать, какого они цвета. Под ними маленький, аккуратный череп.
Мужчина или женщина?
Ричер провел ногтем большого пальца вдоль позвоночника. Под рубашкой нет лифчика, но это еще необязательно что-то значит. Он потыкал пальцем в заднюю часть грудной клетки, точно слепец, читающий Брейля. Тонкие кости, выступающий позвоночник, не слишком крупные, но жилистые мышцы. Либо худой мальчик, слегка истощенный, либо женщина в хорошей физической форме. Из тех, что участвуют в марафонах или проделывают на своих велосипедах по сто миль зараз.
Так кто же это?
Только один способ узнать наверняка.
Он ухватился за одежду на плече и бедре и перекатил тело на бок. Оно оказалось довольно тяжелым. По тому, на каком расстоянии находились друг от друга руки, Ричер пришел к выводу, что его находка имеет рост пять футов восемь дюймов, а весит, скорее всего, сто сорок фунтов. Значит, это все-таки мужчина. Женщина — участница марафонов была бы намного легче, фунтов сто пять. Продолжая держать тело за одежду, Ричер сдвинул его и позволил упасть на спину. Затем расставил пальцы и опять начал свое исследование с головы.
Вне всякого сомнения, мужчина.
Лоб оказался костистым и неровным, на подбородке и над верхней губой четырехдневная щетина. Щеки и шея более гладкие.
Молодой мужчина, скорее юноша.
Выступающие скулы, глаза сухие, как шарики из мрамора. Кожа на лице жесткая и сморщенная. Слегка перепачканная в песке и слишком сухая. Рот тоже сухой — внутри и снаружи. На шее выступают жилы, напоминающие веревки. Нигде ни грамма жира. Да и вообще сплошные кожа да кости.
«Он голодал или был обезвожен», — подумал Ричер.
На рубашке имелось две пуговицы, обе расстегнутые. Ни одного кармана, только небольшая вышивка на левой стороне. Под ней жесткие ребра и жалкие грудные мышцы. Штаны широки в поясе, никакого ремня. На ногах спортивные тапочки со шнуровкой — крючки и дырочки — на толстой вафельной подошве.
Ричер вытер руки о собственные штаны и вновь принялся ощупывать тело, только теперь снизу вверх, в поисках раны. Он работал, терпеливо обследуя тело, точно наделенная сознанием рамка металлоискателя в аэропорту. Он ощупал его спереди, снова перевернул и занялся спиной.
И ничего не обнаружил.
Никаких резаных ран или пулевых отверстий, высохшей крови, опухолей, ушибов или сломанных костей.
Руки были маленькие и довольно изящные, лишь слегка загрубевшие. Неровные ногти. Колец на пальцах нет — ни на мизинце, ни обручального, ни кольца, свидетельствующего о месте учебы.
Ричер проверил карманы брюк, два передних и два задних.
Ничего.
Ни бумажника, ни мелких монет, ни ключей или телефона. Вообще ничего.
Ричер сел на пятки и уставился в небо, пытаясь усилием воли заставить тучи рассеяться и выпустить на волю лунный свет. Но ничего такого не произошло. Небо оставалось темным. Он шел на восток, упал, повернулся назад. Значит, сейчас он находится лицом на запад. Ричер встал с колен и выпрямился. Сделал четверть оборота вправо, к северу. Медленно пошел вперед, делая маленькие шажки, изо всех сил стараясь оставаться в вертикальном положении. Затем он наклонился, провел руками по земле и подобрал четыре камня размером с бейсбольный мяч. Снова выпрямился и двинулся дальше — пять ярдов, десять, пятнадцать, двадцать.
Он нашел дорогу. Утоптанная земля уступила место залитым смолой мелким камешкам. Носком ноги Ричер нащупал ее границу, затем наклонился, сложил рядом три камня, а четвертый пристроил сверху — получилась миниатюрная пирамида. Он развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел назад, считая шаги. Пять ярдов, десять, пятнадцать, двадцать. Он остановился, присел на корточки и стал ощупывать землю перед собой.
Ничего.
Он мелкими шажками двинулся дальше, выставив перед собой руки ладонями вниз, и наконец его правая рука уперлась в плечо трупа. Ричер посмотрел на небо. Оно по-прежнему оставалось темным.
Больше он ничего не мог сделать.
Ричер опять выпрямился, повернул налево и, неуверенно передвигаясь в темноте, направился в сторону Хоупа.



Глава
13

Чем ближе он подходил к границе Хоупа, тем больше смещался влево, в сторону дороги. Хоуп был маленьким городком, и Ричер не хотел пройти мимо него в темноте. Не хотел идти бесконечно, до самого Канзаса. Но он смещался достаточно медленно, и, по его прикидкам, к тому моменту, когда он наткнулся на плечо трупа и почувствовал под ногами залитые смолой камешки дороги, ему оставалось пройти меньше мили. Часы у него в голове сообщили, что сейчас полночь. Значит, он неплохо справлялся и его скорость составляла около трех миль в час, несмотря на то что он еще четыре раза упал и каждые полчаса проверял, не сбился ли с курса.
Дешевая дорога Диспейра хрустела у него под ногами, но ровная жесткая поверхность позволила идти быстрее. Он взял хороший ритм и прошел оставшуюся часть мили меньше чем за полчаса. Было все еще холодно и очень темно. Но он почувствовал впереди другое покрытие, а потом дорога у него под ногами изменилась. Его левая нога оттолкнулась от жестких камней, а правая опустилась на гладкий, точно бархат, асфальт.
Он снова перешагнул через границу.
Какое-то мгновение Ричер стоял неподвижно, расставив в стороны руки и подняв голову к небу. А потом яркий свет фар ударил в него спереди, и он оказался будто в ловушке. Включился прожектор, который исследовал его с головы до ног и обратно.
Полицейская машина.
Прожектор погас так же неожиданно, как включился, внутри машины загорелся свет, и Ричер увидел маленькую фигурку за рулем. Коричневая рубашка, светлые волосы. Ухмылка.
Воэн.
Она ждала его в темноте, поставив машину в двадцати ярдах от границ своей юрисдикции. Ричер двинулся в ее сторону, обошел машину слева. Подойдя к пассажирской дверце, взялся за ручку, открыл ее и с трудом забрался внутрь, где тихонько лопотало радио и пахло духами.
— Итак, ты свободна для позднего ужина?
— Я не ужинаю с сомнительными типами.
— Я вернулся, как и обещал.
— Повеселился?
— Не особенно.
— У меня ночное дежурство. Я освобожусь только в семь.
— Тогда давай позавтракаем. Пить кофе с сомнительными типами — это не то же самое, что ужинать с ними.
— Я не пью кофе на завтрак. Мне нужно выспаться днем.
— В таком случае чай.
— В чае тоже содержится кофеин.
— Молочный коктейль?
— Возможно.
Она спокойно сидела, упираясь локтем в дверцу и положив другую руку на колени.
— Как тебе удалось меня заметить? — спросил Ричер. — Я тебя не видел.
— Я ем много морковки, — ответила Воэн. — А наша видеоаппаратура имеет усиление для ночного видения. — Воэн наклонилась вперед и похлопала рукой по черной коробочке, установленной в верхней части приборной доски. — Камера движения и записывающее устройство с жестким диском.
Она нажала на кнопку на компьютере. На экране появилось призрачно-зеленое широкоугольное изображение того, что находилось впереди. Дорога была светлее кустов. Видимо, она сохранила больше дневного тепла, чем то, что ее окружало. Или меньше, Ричер не знал наверняка.
— Я увидела тебя, когда ты находился в полумиле отсюда, — объяснила Воэн. — Маленькую зеленую искорку.
Она нажала на другую кнопку, вернула изображение в более раннее время, и Ричер увидел себя: светящаяся в темноте точка становилась крупнее, приближаясь.
— Потрясающе, — сказал он.
— Деньги Министерства национальной безопасности. У нас их целая куча, нужно же на что-то тратить.
— Ты давно здесь?
— Час.
— Спасибо, что подождала.
Воэн завела двигатель, немного сдала назад, по широкой дуге развернулась на дороге, заехав передними колесами на песчаную обочину, потом выправила машину и нажала на педаль скорости.
— Есть хочешь? — спросила она.
— Не особенно, — ответил Ричер.
— Тебе все равно нужно поесть.
— Где?
— Кафе открыто. Оно работает всю ночь.
— В Хоупе? Почему?
— Мы в Америке. У нас экономика услуг.
— Знаешь, я бы лучше поспал. Я проделал длинный путь.
— Сначала поешь.
— Зачем?
— Я считаю, что тебе это нужно. Очень важно регулярно питаться.
— Ты что, моя мамочка?
— Просто я уверена, что тебе необходимо поесть.
— Ты получаешь от кафе процент? Хозяин твой брат?
— Кое-кто тобой интересовался.
— Кто?
— Одна девушка.
— Я не знаю никаких девушек.
— Она не спрашивала именно о тебе, — объяснила Воэн. — Ее интересовало, не вышвырнули ли из Диспейра кого-нибудь после нее.
— Ее тоже выгнали из города?
— Четыре дня назад.
— Они и женщин не пускают к себе?
— Бродяжничество не имеет половых различий.
— А кто она такая?
— Обычная девушка. Я рассказала ей о тебе. Не назвала имени, просто сказала, что сегодня вечером ты придешь в кафе поужинать. Я предположила, что ты сумеешь выбраться из Диспейра без потерь. Предпочитаю жить на солнечной стороне улицы. Так что, наверное, она будет тебя там искать.
— А чего она хочет?
— Она не сказала, — ответила Воэн. — Но у меня сложилось впечатление, что пропал ее бойфренд.



Глава
14

Ричер вышел из машины Воэн на Первой улице и сразу направился на Вторую. Кафе было ярко освещено внутри, и там даже находились посетители. Три кабинки были заняты: один мужчина, одна женщина и двое мужчин вместе. Возможно, жители Хоупа, работающие в других местах. Явно не в Диспейре, но в соседних городках. Либо в соседних штатах, Канзасе или Небраске. А это большие расстояния. Наверное, они вернулись слишком поздно, чтобы готовить еду дома. Или они работают в ночную смену и решили перекусить перед началом, а впереди их ждет дальняя дорога.
Возле кафе никого не оказалось, и Ричер не заметил ни одной девушки. Никакие девушки не наблюдали за тем, кто входит и выходит из дверей. Никакие девушки не стояли, прислонившись к стене, и не прятались в тени. Ричер потянул на себя дверь, вошел внутрь и направился к кабинке в дальнем углу, где он мог сесть спиной к стене и видеть сразу все помещение. Привычка. Он никогда не садился по-другому. К нему подошла официантка, выдала салфетку, столовые приборы и стакан холодной воды. Не та, что обслуживала его в предыдущий раз, когда он устроил кофеиновый марафон. Эта была молодой и не слишком уставшей, хотя час был поздний. Возможно, она студентка колледжа. Возможно, кафе не закрывается ночью, чтобы обеспечивать жителей города работой, а не только едой. А может быть, хозяин обладает чувством гражданской ответственности. Хоуп производил именно такое впечатление.
Меню стояло на краю стола в хромированной подставке — ламинированная карта с цветными изображениями блюд. Официантка вернулась, и Ричер ткнул пальцем в приготовленный на гриле сэндвич с сыром и добавил:
— И кофе.
Официантка записала заказ и ушла, а Ричер откинулся на спинку стула и стал наблюдать в окно за улицей. Он предположил, что девушка, которая его искала, будет проходить мимо кафе каждые пятнадцать или двадцать минут. Сам он именно так бы и поступил. Более длинные промежутки — и она рискует его пропустить. Большинство посетителей кафе довольно быстро поглощали пищу и уходили. Он не сомневался, что где-то существует торговая ассоциация, у которой имеются точные данные на сей счет. Его собственные средние показатели равнялись приблизительно получасу. Меньше, если он спешил, и больше, когда на улице шел дождь. Самый длинный промежуток времени, проведенный им в кафе, приближался к двум часам. Самый короткий, насколько он помнил, был накануне в Диспейре. Одна чашка кофе, выпитая под враждебными взглядами.
Но никто не проходил мимо кафе. Никто не заглядывал в окно. Официантка принесла его сэндвич и кружку кофе. Напиток оказался свежим, а сэндвич очень неплохим. Сыр лип к зубам и был не таким ароматным, как в Висконсине, но вполне съедобным. А Ричер никогда не был гурманом. Качество еды он оценивал по двум критериям — удовлетворительное или нет, и первая категория заметно превышала вторую. Поэтому он пил кофе, ел и получал удовольствие.

Через пятнадцать минут он перестал высматривать девушку, решив, что она не придет. Затем он переменил мнение, отвернулся от улицы и принялся разглядывать посетителей кафе. И тут же понял, что она уже здесь и ждет его.
Молодая женщина, та, что в одиночестве сидела через три кабинки от него.
«Ты дурак, Ричер», — подумал он.
Он предположил, что если бы они поменялись ролями, то он проходил бы мимо кафе каждые пятнадцать или двадцать минут и заглядывал в окна. Но на самом деле он не стал бы это делать. Он вошел бы внутрь, чтобы не мерзнуть, сел за столик и стал бы ждать, когда придет тот, кто ему нужен.
Она так и поступила.
Обычный здравый смысл.
Ей было лет девятнадцать или двадцать. Грязные светлые волосы с темными прядями, короткая джинсовая юбка и белая футболка с длинными рукавами и надписью на груди, возможно названием футбольной команды колледжа. Ее нельзя было назвать хорошенькой, но она обладала неотразимым сиянием здоровья, которое Ричер замечал у американских девушек ее положения и поколения. Идеальная кожа медового цвета со следами отличного летнего загара, белые ровные зубы, ярко-голубые глаза. Длинные ноги, не толстые и не худые. «Стройные», — подумал Ричер. Устаревшее слово, но очень правильное. И теннисные туфли с короткими белыми носками, едва доходящими до щиколоток. А еще рядом с ней на скамейке лежала сумка. Не дамская сумочка и не чемодан. Курьерская сумка из серого нейлона, с широким клапаном.
Девушка была именно той, кого он ждал. Ричер понял это, потому что, наблюдая за ней краем глаза, он заметил, что она точно так же наблюдает за ним. Она оценивала его, пытаясь понять, стоит ли к нему подходить.
Очевидно, пришла к выводу, что не стоит.
У нее было целых пятнадцать минут, чтобы принять решение. Но она не встала и не подошла. И вовсе не потому, что была хорошо воспитана. Не потому, что не хотела его беспокоить, пока он ел. Ричер подозревал, что ее понятия о хороших манерах так далеко не распространяются, но даже если он и ошибался, мысли о пропавшем бойфренде наверняка заслонили бы все остальное. Она просто не хотела с ним связываться, вот и все. И Ричер ее не винил. «Посмотри на себя, — сказала Воэн. — Что ты видишь?» Он не питал иллюзий насчет того, что увидела девушка, сидевшая через три кабинки от него. Не питал иллюзий относительно своей внешности или способности расположить к себе человека вроде нее. Был поздний час, и она видела старика вдвое старше ее, огромного, неопрятного, непричесанного, довольно грязного, буквально излучающего предупреждение «держись от меня подальше», которую он культивировал многие годы, наподобие знака на задней части пожарной машины: «Держитесь на расстоянии 200 футов».
Ричер понял, что она будет сидеть на месте, пока он не уйдет. Он был разочарован. Главным образом из-за вопросов, возникших у него в связи с мертвым юношей, на которого он наткнулся в темноте, но еще и потому, что в глубине души ему бы хотелось быть мужчиной, вызывающим доверие у молоденьких девушек. Это, разумеется, ни к чему бы не привело. Она была юной, а он — в два раза старше. К тому же бойфренд девушки умер, что делало ее в каком-то смысле вдовой.
Она продолжала за ним наблюдать. Ричер перевел взгляд на ее отражение в окне. Она поднимала глаза и опускала их, сжимала и разжимала кулаки. Неожиданно посмотрела в его сторону, как будто ей в голову пришла новая мысль, затем вновь отвернулась, как будто отбросила ее. Как будто нашла причины держаться от него подальше. Через пять минут Ричер принялся искать в кармане деньги. Счет ему был не нужен. Он знал, сколько стоят сэндвич и кофе и чему равняется местный налог на продажу, потому что цены были напечатаны в меню. Он вполне мог сосчитать в уме общую сумму и вычислить пятнадцатипроцентные чаевые для официантки в возрасте студентки колледжа, которая тоже старалась лишний раз к нему не подходить.
Ричер сложил мелкие банкноты в длину и оставил их на столе, затем встал и шагнул в сторону двери. В последнюю минуту он изменил направление, подошел к столику девушки и сел напротив.
— Меня зовут Ричер. Мне кажется, вы хотели со мной поговорить.
Девушка посмотрела на него, моргнула, открыла рот, снова его захлопнула и смогла заговорить только со второй попытки.
— А с чего вы так решили? — спросила она.
— Я встретил копа по имени Воэн. Она мне сказала.
— Что она вам сказала?
— Что вы ищете того, кто побывал в Диспейре.
— Вы ошиблись, это не я, — пробормотала девушка.
Врать она не умела. Совсем не умела. В своей предыдущей жизни Ричер встречался с настоящими мастерами, а у этой девушки все было написано на лице. Она судорожно сглатывала, начинала говорить и замолкала, заикалась, нервничала и посматривала вправо. Психологи установили, что центр памяти у человека находится в левом полушарии мозга, а за воображение отвечает правое. Таким образом, люди бессознательно смотрят влево, когда что-то вспоминают, и вправо, когда сочиняют, иными словами, врут. Девушка так часто поворачивала голову вправо, что Ричер начал опасаться за ее шею.
— Ладно, прошу прощения, что побеспокоил вас, — сказал Ричер.
Но остался на месте. Он сидел спокойно и расслабленно, занимая почти всю виниловую скамейку, предназначенную для двоих. Вблизи девушка оказалась симпатичнее, чем когда он смотрел на нее с расстояния. Ее лицо украшала россыпь веснушек, и у нее был подвижный, выразительный рот.
— Кто вы? — спросила она.
— Обычный человек, — ответил Ричер.
— Какой?
— Судья в Диспейре назвал меня бродягой. Так что, полагаю, я именно такой человек.
— Работы нет?
— Уже давно.
— Меня они тоже назвали бродягой, — сообщила она.
У нее был необычный акцент. Она не из Бостона, и не из Нью-Йорка, и не из Чикаго, и не из Миннесоты, и не с Глубокого Юга. Возможно, приехала с юго-запада. Вероятно, из Аризоны.
— Думаю, в вашем случае они ошиблись, — заметил Ричер.
— Я не совсем понимаю, что означает это понятие.
— Оно произошло от французского слова «waucrant», — объяснил Ричер. — Обозначает человека, который путешествует с места на место без законных или видимых средств к существованию.
— Я учусь в колледже, — проговорила девушка.
— Значит, против вас выдвинуто несправедливое обвинение.
— Они просто не хотели, чтобы я там находилась.
— Где вы учитесь?
Она помолчала, потом посмотрела вправо и ответила:
— В Майами.
Ричер кивнул. Она не училась в Майами. Возможно, вообще не училась на Востоке. Скорее всего, где-то на западном побережье. Например, в Южной Калифорнии. Неопытные лжецы часто выбирают зеркальный образ, когда врут насчет географии.
— Какая у вас специальность? — поинтересовался он.
Она посмотрела прямо на него.
— История двадцатого века.
Скорее всего, так оно и было. Молодые люди, как правило, говорят правду касательно области, в которой разбираются, потому что они этим гордятся, и к тому же они боятся, что их поймают на вранье, если они назовут что-нибудь другое. Чаще всего это единственное, что у них есть. Издержки молодости.
— У меня такое ощущение, будто это было совсем недавно, — сказал Ричер. — Я не про историю.
— А про что?
— Про двадцатый век.
Девушка не ответила. Не поняла, что он имел в виду. Она, наверное, помнила максимум восемь или девять лет из прежнего столетия, причем видела их глазами ребенка. В его памяти осталось немного больше.
— Как вас зовут? — спросил он.
Она еще раз посмотрела вправо.
— Анна.
Ричер снова кивнул. Ее звали не Анна. Вероятно, это имя ее сестры. Или лучшей подруги. Может, кузины. Как правило, люди предпочитают держаться поближе к дому, когда придумывают фальшивые имена.
Девушка, которую звали не Анна, спросила:
— А вас тоже несправедливо обвинили в бродяжничестве?
Ричер покачал головой.
— Я самый настоящий бродяга.
— Зачем вы туда пошли?
— Мне понравилось название. А вас что туда понесло?
Она не ответила.
— В общем, там нет ничего интересного, — заявил Ричер.
— Вам много удалось увидеть?
— В основном когда я побывал там во второй раз.
— Вы вернулись?
Ричер кивнул.
— Я отлично рассмотрел город — с расстояния.
— И что?
— Все равно ничего особенного.
Девушка затихла. Ричер видел, что она обдумывает следующий вопрос. Пытается решить, как его задать. И задавать ли вообще. Она склонила голову набок и посмотрела ему за спину.
— Вы видели там каких-нибудь людей? — спросила она.
— Я видел много людей, — ответил Ричер.
— А самолет?
— Слышал.
— Он принадлежит человеку из большого дома. Каждый вечер в семь часов самолет поднимается в воздух и возвращается в два часа ночи.
— Как долго вы там находились? — спросил Ричер.
— Один день.
— В гаком случае откуда вы знаете, что самолет летает каждый вечер?
Она не ответила.
— Может, кто-то вам говорил, — подсказал Ричер.
Но опять не получил ответа.
— Нет такого закона, который запрещает прогулки на самолете, — заметил Ричер.
— Люди не летают по ночам ради развлечения. Ничего не видно.
— Тут вы правы.
Девушка помолчала еще минуту, а потом спросила:
— Вы сидели в камере?
— Пару часов.
— Там был еще кто-нибудь?
— Нет.
— Когда вы туда вернулись, кого вы видели?
— Может, просто покажете мне его фотографию? — предложил Ричер.
— Чью фотографию?
— Вашего бойфренда.
— А зачем мне ее вам показывать?
— Ваш бойфренд пропал. По крайней мере, вы не можете его найти. Такое впечатление сложилось у офицера Воэн.
— Вы доверяете копам?
— Некоторым.
— У меня нет фотографии.
— У вас большая сумка. Там, наверное, лежит много разных вещей. Возможно, пара фотографий.
— Покажите ваш бумажник, — попросила девушка.
— У меня нет бумажника.
— Бумажники есть у всех.
— А у меня нет.
— Докажите.
— Я не могу доказать истинность отрицательного утверждения.
— Достаньте все, что лежит в ваших карманах.
Ричер кивнул. Он ее понимал. «Мальчишка откуда-то сбежал. Она спросила про мою работу. Она хочет знать, не следователь ли я. У следователя в бумажнике лежит удостоверение личности, которое его выдаст», — подумал он, приподнялся со скамейки и вытащил из карманов наличные деньги, старый паспорт, карточку банкомата и ключ от номера в мотеле. Зубная щетка осталась там, в собранном виде, и стояла в пластиковом стаканчике рядом с раковиной. Девушка посмотрела на его вещи и пробормотала:
— Спасибо.
— А теперь покажи мне его фотографию, — сказал Ричер.
— Он не мой бойфренд.
— Разве?
— Он мой муж.
— Ты слишком молода, чтобы быть замужем.
— Мы любим друг друга.
— У тебя нет кольца.
Ее левая рука лежала на столе, и она быстро ее убрала, спрятав на коленях. На пальце не было ни кольца, ни белой полоски.
— Это произошло немного неожиданно, — сказала она. — Мы спешили и договорились купить кольца потом.
— А разве кольца не являются частью церемонии?
— Не являются, — ответила девушка. — Это миф. — Помолчала немного и добавила: — И не думайте, я не беременна.
— Ни секунды такого не думал.
— Хорошо.
— Покажи фотографию.
Она водрузила огромную сумку на колени, подняла клапан, немного покопалась внутри и достала оттуда пухлый кожаный бумажник. Отделение для денег, с трудом удерживаемое небольшой застежкой, и еще одно — для мелочи. На внешней стороне Ричер увидел пластиковое окошко с водительскими правами и ее фотографией, выданными в Калифорнии. Девушка открыла бумажник и начала перебирать пластиковые отделения с фотографиями. Просунула тонкий палец в одно из них, достала оттуда снимок, положила на стол и подтолкнула к Ричеру.
Он был вырезан из стандартной фотографии шесть на четыре, какие делают за один час. Края получились не совсем ровными. На снимке была изображена девушка, стоящая на улице с золотыми фонарями и пальмами и рядом аккуратных магазинчиков у нее за спиной. Она широко улыбалась, переполненная любовью, радостью и счастьем, слегка наклонившись вперед, словно все ее тело готовилось к приступу смеха, который она не могла сдержать. Ее обнимал юноша одного с ней возраста. Очень высокий, крупный, со светлыми волосами. Спортсмен. У него были голубые глаза, короткая стрижка, темный загар и широкая улыбка.
— Твой муж? — спросил Ричер.
— Да, — ответила девушка.
Юноша был больше чем на голову выше ее, с мощными, как стволы пальм, руками, сложенными за спиной. Он нависал над ней и казался громадным.
Не тот человек, о которого Ричер споткнулся в темноте.
Даже близко не похож.
Слишком крупный.



Глава
15

Ричер расправил снимок на столе, посмотрел на девушку, сидевшую напротив, и спросил:
— Как давно сделана фотография?
— Недавно.
— Могу я посмотреть твои водительские права?
— Зачем?
— Мне нужно кое-что проверить.
— Ну, не знаю.
— Я все равно понял, что тебя зовут не Анна. И что ты учишься не в Майами. Скорее, в Калифорнийском университете. Фотография, судя по всему, сделана где-то там. Она пропитана атмосферой Лос-Анджелеса.
Девушка молчала.
— Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред, — проговорил Ричер.
Она помедлила, а затем подтолкнула к нему бумажник. Ричер посмотрел на водительские права, большая часть которых была видна через мутноватое пластиковое окошечко. Ее звали Люси Андерсен. Среднего имени не было. Андерсен — отсюда, вероятно, Анна.
— Люси, — сказал он. — Приятно познакомиться.
— Извините, что наврала вам.
— Все в порядке. Тебе не о чем беспокоиться.
— Друзья называют меня Везунчик, ну, вроде мое имя, только измененное[7]. Как прозвище.
— Надеюсь, тебе всегда будет везти.
— Я тоже. До сих пор все так и было.
В водительских правах сообщалось, что ей почти двадцать лет. Она жила в квартире на улице, которая, как было известно Ричеру, находилась неподалеку от главного кампуса университета. Он недавно побывал в Лос-Анджелесе и еще помнил его географию. Пол Люси был указан как женский — абсолютно точные сведения, а вот цвет глаз был назван просто голубым — явное преуменьшение.
Ее рост составлял пять футов восемь дюймов.
Значит, рост ее мужа равнялся по меньшей мере шести футам четырем дюймам. Или пяти дюймам. Судя по фотографии, он весил гораздо больше двухсот фунтов. Возможно, был одного размера с Ричером или даже крупнее.
Ричер пододвинул к ней бумажник и фотографию.
— Вы его видели? — спросила Люси Андерсен.
Он покачал головой.
— Нет, не видел. Мне очень жаль.
— Он должен быть где-то там.
— От чего он убегает?
Она посмотрела вправо.
— С какой стати ему от чего-то убегать?
— Так, предположение, — сказал Ричер.
— Кто вы такой?
— Обычный человек.
— Как вы догадались, что меня зовут не Анна? И что я учусь не в Майами?
— Давным-давно я был копом. В армии. Я не забыл того, что знал.
Люси замерла и побледнела. Кожа под веснушками стала белой.
Она быстро убрала фотографию на место, застегнула бумажник и засунула поглубже в сумку.
— Не любишь копов, верно? — спросил Ричер.
— Иногда, — ответила она.
— Это очень необычно для человека вроде тебя.
— Вроде меня?
— Человека, уверенного в себе, спокойного, с хорошим воспитанием, представителя среднего класса.
— Все меняется.
— Что сделал твой муж?
Она не ответила.
— И кому он это сделал?
Никакого ответа.
— Зачем он отправился в Диспейр?
Никакого ответа.
— Где ты должна была с ним там встретиться?
Молчание.
— Ладно, неважно, — сказал Ричер. — Я его не видел. И я больше не коп. Уже давно.
— Что бы вы сделали на моем месте?
— Стал бы ждать здесь, в городе. Твой муж производит впечатление человека, который способен за себя постоять. Возможно, он рано или поздно объявится. Или свяжется с тобой.
— Надеюсь.
— Он тоже учится в колледже?
Люси Андерсен не ответила и на этот вопрос. Молча застегнула клапан сумки, боком скользнула по скамейке, встала и потянула вниз подол юбки. Пять футов восемь дюймов, светлые волосы, голубые глаза, прямая, сильная и здоровая.
— Спасибо, — сказала она. — Спокойной ночи.
— Удачи тебе, Везунчик, — ответил Ричер.
Она надела сумку на плечо, открыла дверь и вышла на улицу. Ричер видел, как она одернула футболку и шагнула в холодную ночь.

Ричер добрался до кровати примерно в два часа ночи. В номере мотеля было тепло. Под окном стоял обогреватель, работающий на полную мощность. Ричер установил будильник у себя в голове на половину седьмого. Он устал, но решил, что четырех с половиной часов ему хватит. Должно хватить, потому что он еще хотел принять душ, прежде чем отправиться завтракать.



Глава
16

Стало уже штампом, что копы заходят в кафе, чтобы съесть пончик до, во время и после каждой смены, но штампы становятся штампами лишь потому, что они часто оказываются верными. Поэтому без пяти семь утра Ричер уселся в ту же дальнюю кабинку, уверенный в том, что офицер Воэн зайдет внутрь в течение следующих десяти минут.
Так и произошло.
Ричер увидел, как ее машина остановилась и припарковалась перед кафе. Воэн вышла на тротуар, прижала обе руки к пояснице и потянулась. Потом закрыла дверцу, повернулась и пошла к двери в кафе. Она заметила Ричера, на несколько секунд замерла, затем изменила направление движения и села напротив него.
— Клубника, ваниль или шоколад? — спросил Ричер. — Это все, что у них есть.
— Из чего?
— Из молочных коктейлей.
— Я не пью ничего за завтраком с сомнительными типами.
— Я не сомнительный тип. Я гражданин, у которого возникла проблема. А ты здесь, чтобы мне помогать. Так сказано на твоем значке.
— Какая у тебя проблема?
— Девушка меня нашла.
— Ты видел ее бойфренда?
— На самом деле это ее муж.
— Правда? — спросила Воэн. — Она слишком молодая, чтобы быть замужем.
— Я тоже так подумал. Она сказала, что они любят друг друга.
— Сейчас заиграют скрипки. Итак, ты его видел?
— Нет.
— И в чем же твоя проблема?
— Я видел кое-кого другого.
— Кого?
— Вообще-то не совсем видел. Было ужасно темно. Я на него упал.
— На кого?
— На мертвого мужчину.
— Где?
— Когда шел из Диспейра.
— Ты уверен?
— Совершенно, — ответил Ричер. — Это был труп молодого мужчины, почти мальчика.
— Ты серьезно?
— Я серьезен, как сердечный приступ.
— Почему ты не сказал об этом ночью?
— Мне требовалось время, чтобы подумать.
— Ты морочишь мне голову. Там, наверное, тысяча квадратных миль. А ты наткнулся на труп в темноте? Таких совпадений просто не бывает.
— Ты не совсем права, — возразил Ричер. — Я думаю, он делал то же, что и я. Шел на восток из Диспейра в Хоуп, стараясь держаться возле дороги, чтобы не заблудиться, но чуть в стороне. Я мог бы пройти мимо него на расстоянии ярда, но никак не мили.
Воэн ничего не сказала.
— Но он не дошел туда, куда направлялся, — продолжил Ричер. — Наверное, вконец обессилел. Его колени погрузились глубоко в песок, значит, он упал на них, а потом растянулся во весь рост и умер. Он был истощен и обезвожен. Никаких ран или травм.
— Ты что, провел вскрытие? В темноте?
— Я его ощупал.
— Ощупал?
— Прибег к помощи осязания, — пояснил Ричер. — Одного из пяти органов чувств, на которые мы полагаемся.
— И кем же оказался этот мужчина?
— Белый, судя по волосам. Возможно, пять футов восемь дюймов, сто сорок фунтов. Молодой. Без документов. Я не знаю, какого цвета у него волосы, светлые или темные.
— Невероятно.
— Но факт.
— Где точно?
— Наверное, в четырех милях от города и в восьми от границы.
— Значит, определенно в Диспейре.
— Без вопросов.
— Ты должен сообщить в полицейский участок Диспейра.
— Я не стану мочиться на полицейский участок Диспейра, даже если он будет гореть в огне.
— Ну, я ничем не могу тебе помочь. Это не моя юрисдикция.
К ним подошла официантка. Из дневной смены, та самая, что стала свидетельницей кофейного марафона. Она была деловой и нервной. Кафе быстро заполнялось посетителями. Маленький американский городок, время завтрака. Ричер заказал кофе и яйца. Воэн — только кофе. Ричер подумал, что это хороший знак. Как только официантка отошла, он сказал:
— На самом деле ты можешь мне помочь.
— Как? — спросила Воэн.
— Я хочу вернуться туда и посмотреть на него сейчас, при свете дня. Ты могла бы меня отвезти. Мы бы слетали туда и обратно, очень быстро.
— Это не мой город.
— Неофициально. Ты же сейчас не на службе. Ты обычный гражданин. И имеешь право ездить по их дороге.
— А ты сумеешь найти то место?
— Я оставил кучку камней на обочине дороги.
— Я не могу это сделать, — ответила Воэн. — Не могу там разнюхивать. И уж разумеется, не могу отвезти тебя в Диспейр. Тебя оттуда выгнали. Это будет самой настоящей провокацией.
— Никто не узнает.
— Ты так думаешь? У них одна дорога, которая ведет в город и из города, и две машины.
— Сейчас они едят пончики в своем ресторане.
— Ты уверен, что тебе все это не приснилось?
— Сны тут совершенно ни при чем, — сказал Ричер. — У мальчишки глаза были как мраморные шарики. А внутренняя поверхность рта напоминала высохшую кожу. Он бродил там несколько дней.
Вернулась официантка и принесла кофе и яйца, вокруг которых лежала свежая петрушка. Ричер собрал ее и положил на край тарелки.
— Я не могу поехать в Диспейр на полицейской машине, принадлежащей Хоупу, — сказала Воэн.
— А что еще у тебя есть?
Она довольно долго молчала и пила кофе маленькими глотками. Наконец ответила:
— Старый грузовик.

Воэн заставила его ждать на Первой улице, около лавки скобяных товаров. Она явно не собиралась приглашать его к себе домой, чтобы он стал свидетелем того, как она будет переодеваться и менять машину. Разумная предосторожность. «Посмотри на себя, — сказала она. — Что ты видишь?» Ричер уже начал привыкать к отрицательным ответам на этот вопрос.
Лавка еще не открылась. Витрина ломилась от инструментов и самых разных мелких товаров. В проходе за дверью было свалено то, что будет позже выставлено наружу, на тротуар. Ричер уже много лет пытался понять, почему хозяева скобяных лавок так любят устраивать выставки перед своими магазинами. Это требовало огромного труда. Дважды в день им приходилось прикладывать серьезные физические усилия. Но возможно, законы потребительской психологии гласят, что крупные хозяйственные товары продаются лучше, если они ассоциируются с открытым воздухом. Или, может быть, это всего лишь вопрос пространства. Несколько минут Ричер раздумывал над этим, но не пришел ни к какому определенному выводу. Он сделал пару шагов в сторону и прислонился к столбу, на котором висел знак перехода. Утро выдалось холодным и серым. Тонкие тучи повисли у самой земли, и Скалистые горы было вообще невозможно рассмотреть, ни далеко, ни близко.
Минут через двадцать у противоположного тротуара остановился старый «шевроле»-пикап. Не классический грузовик сороковых, и не стремительный образец космического века пятидесятых, и даже не мужественный «эль камино» шестидесятых. Самый обычный подержанный американский автомобиль пятнадцатилетней давности: облезлая голубая краска, стальные обода, маленькие шины. Воэн сидела за рулем. Она была в красной ветровке, застегнутой на молнию до самого подбородка, и спортивной шапочке цвета хаки, натянутой почти на самые глаза. Отличная маскировка. Ричер не узнал бы ее, если бы не ждал, что она приедет. Он перешел на другую сторону и сел рядом с ней на маленькое виниловое сиденье с прямой спинкой. Внутри пахло подтекающим бензином и холодным выхлопом. Под ногами лежали резиновые коврики, покрытые пылью пустыни, истончившиеся и потрепанные от долгого употребления. Ричер захлопнул дверь, и Воэн снова стартовала. У грузовика был страдающий одышкой четырехцилиндровый мотор. «Мы бы слетали туда и обратно, очень быстро», — сказал он ей. Но, судя по всему, понятие «быстро» будет весьма относительным.
Они преодолели пять миль Хоупа за семь минут. Примерно в ста ярдах от границы Воэн сказала:
— Если мы кого-нибудь увидим, ныряй вниз.
Затем она нажала на педаль газа, трубный компенсатор застучал под колесами, и шины взревели на острых камнях Диспейра.
— Ты часто сюда приезжаешь? — спросил Ричер.
— Да что мне тут делать?
Впереди не было ни одной машины. Ни в ту ни в другую сторону. Дорога уносилась в окутанную дымкой даль, то поднимаясь, то опускаясь вниз. Воэн вела грузовичок на скорости шестьдесят миль в час. Миля в минуту, скорость, близкая к максимально комфортной.
Через семь минут езды по вражеской территории Воэн сбавила скорость.
— Следи за левой обочиной, — сказал Ричер. — Четыре камня, сложенные в пирамиду.
День выдался сереньким. Не ярким и не солнечным, но все было прекрасно освещено. Никакого ослепительного сияния и никаких теней. На одной из обочин лежал какой-то мусор. Не много, но достаточно, чтобы пирамида Ричера не выделялась, как маяк. Там валялись пластиковые бутылки из-под воды, стеклянные пивные бутылки, банки из-под содовой, бумажки, маленькие детали машин, все вперемешку с мелкими камешками, отброшенными на край дороги проносящимися мимо машинами. Ричер обернулся назад. Никого. Впереди тоже. Воэн еще немного сбросила скорость, и Ричер стал вглядываться в обочину. Когда он в темноте держал камни в руках, они казались большими и приметными. Но сейчас, в безликом дневном свете, они будут маленькими и самыми обычными среди окружающих их просторов.
Воэн поехала по середине дороги и еще сбросила скорость.
— Вон там, — указал Ричер.
Он увидел маленькую пирамиду в тридцати ярдах впереди, слева. Три камня, сложенные вместе, и четвертый наверху. Маленькая точка посреди пустоты. К югу земля уходила до самого горизонта, плоская и бесцветная, разве что тут и там виднелись хилые кусты и темные камни, а еще ямы и борозды, намытые водой.
— Это то самое место? — спросила Воэн.
— Примерно двадцать ярдов к югу, — ответил Ричер.
Он снова посмотрел на дорогу. Впереди ничего, сзади тоже.
— Все в порядке, — сказал он.
Воэн миновала пирамиду, съехала на правую обочину и повернула по широкой дуге через обе полосы. Проехала немного на восток и остановилась прямо возле пирамиды. Припарковала машину, но не стала выключать двигатель.
— Оставайся здесь, — велела она Ричеру.
— Да ерунда все это, — ответил он, вышел из машины, перешагнул через камни и остановился на обочине.
Он чувствовал себя совсем крошечным в озаренном серым светом пустом пространстве. В темноте мир вокруг него сжимался до вытянутой руки. Теперь же опять стал огромным. Воэн подошла к нему, и он зашагал через кусты под прямым углом к дороге — пять шагов, десять, пятнадцать. После двадцати шагов Ричер остановился и проверил направление движения, оглянувшись назад. Застыл на месте и стал озираться по сторонам, сначала в ближнем радиусе, затем расширяя его.
И ничего не увидел.
Он встал на цыпочки, вытянул шею и еще раз осмотрелся.
Там ничего не было.



Глава
17

Ричер аккуратно повернулся на сто восемьдесят градусов и посмотрел на дорогу, чтобы убедиться, что не слишком сильно отклонился от нужного места к западу или востоку. Все было в порядке, он находился как раз там, где нужно. Ричер прошел пять шагов на юг, повернул на восток, сделал еще пять шагов, сменил направление и отсчитал пять шагов на запад.
И ничего не увидел.
— Ну? — крикнула Воэн.
— Он пропал, — ответил Ричер.
— Ты морочил мне голову.
— Ничего подобного. Зачем мне это?
— Насколько точно ты поставил камни в темноте?
— Я тоже задаю себе этот вопрос.
Воэн сделала маленький круг, оглядывая окрестности, и покачала головой.
— Его здесь нет, — сказала она. — Если он вообще был.
Ричер неподвижно стоял посреди пустоты. Он ничего не видел и не слышал, если не считать терпеливого урчания мотора грузовика в двадцати ярдах от них. Ричер прошел еще десять ярдов на восток и двинулся по большому кругу. Проделав около четверти пути, он остановился.
— Посмотри сюда, — сказал он и показал на длинную цепочку узких овальных углублений в песке, находящихся примерно в ярде друг от друга.
— Следы, — проговорила Воэн.
— Мои следы, — уточнил Ричер. — Оставшиеся после прошлой ночи. Они ведут в сторону Хоупа.
Они повернули на запад и двинулись по следам назад, к Диспейру. Через десять ярдов они вышли на маленькую ромбовидную полянку. Она была пустой.
— Подожди, — сказал Ричер.
— Его здесь нет, — повторила Воэн.
— Но он был здесь. Это то самое место.
Корка спекшегося песка была растоптана во многих местах. Во все стороны вели дюжины следов. Повсюду на земле виднелись борозды и отметины, как будто кто-то кого-то тащил. И небольшие углубления, одни довольно ровные, другие нет, в зависимости от того, как жесткая поверхность песка ломалась под нагрузкой и он стекал в ямки.
— Расскажи мне, что ты видишь, — попросил Ричер.
— Активность, — ответила Воэн. — Беспорядок.
— Историю, — поправил ее Ричер. — Она рассказывает нам о том, что произошло.
— Что бы тут ни случилось, мы не можем здесь оставаться. Предполагалось, что мы слетаем туда и обратно, очень быстро.
Ричер выпрямился и окинул взглядом дорогу, сначала ее западный конец, потом восточный.
Ничего.
— Никого нет, — сказал он.
— Надо было прихватить с собой корзинку для пикника, — съязвила Воэн.
Ричер вышел на полянку, присел на корточки и показал двумя пальцами на пару аккуратных параллельных углублений в самом центре, словно две скорлупки кокоса сильно вдавили в песок вдоль северо-восточной оси.
— Колени юноши, — сказал он. — Здесь он сдался. Он споткнулся и остановился, сделал полуоборот и упал.
Затем Ричер показал на широкий каменистый участок в четырех футах к востоку, ровная поверхность которого была нарушена.
— Здесь я упал, после того как налетел на него. Приземлился вот на эти камни. Могу продемонстрировать тебе синяки, если хочешь.
— Может, попозже, — ответила Воэн. — Нам нужно ехать.
Ричер показал на четыре заметных углубления в песке. Они были прямоугольной формы, два на три дюйма, и находились в углах большого прямоугольника — два на пять футов.
— Колесики носилок, — сказал он. — Ребята явились сюда и забрали его. Их было пять или шесть человек. Представители официальных служб, потому что у кого еще имеются носилки?
Он встал, огляделся по сторонам и показал на северо-запад, где виднелась длинная линия следов на песке и примятая растительность.
— Они пришли оттуда и унесли его в том же направлении, обратно к дороге. Может быть, к фургону коронера, который стоял немного дальше к западу от моей пирамиды.
— Значит, все в порядке, — сказала Воэн. — Его забрали представители власти. Проблема решена. А нам пора ехать.
Ричер едва заметно кивнул и посмотрел на запад.
— Что мы должны там увидеть?
— Две дорожки следов, — ответила Воэн. — Твой и этого мальчишки, идущие на восток из города. Они разделены по времени, но направление почти одно и то же.
— Но похоже, что это еще не все.

Они обошли полянку и остановились у ее западной границы. Увидели четыре отдельные дорожки следов, расположенных очень близко друг к другу. Всего получалось не больше семи футов в ширину.
— Два набора следов ведут сюда, и два отсюда, — сказал Ричер.
— Откуда ты знаешь? — спросила Воэн.
— Большинство людей при ходьбе разворачивают ступни наружу под небольшим углом.
— Может быть, мы столкнулись с семьей, у представителей которой врожденная косолапость?
— В Диспейре такое возможно, но маловероятно.
Более свежие следы, ведущие на поляну, оставляли в песке большие, довольно глубокие ямки с расстоянием между ними примерно в ярд. Более старые — ямки поменьше, ближе друг к другу, не такие ровные и значительно мельче.
— Это мальчик и я, — сказал Ричер. — Мы оба направлялись на восток, но в разное время. Я просто шел, а он спотыкался и едва держался на ногах.
Два набора следов, уходящих от поляны, выглядели совсем свеженькими. Песок был не слишком потревожен, и потому следы получились более четкими, совершенно одинаковыми, достаточно глубокими, на приличном расстоянии друг от друга.
— Довольно крупные парни, — сказал Ричер. — Направились на запад. Недавно. Вместе.
— И что это означает?
— Что они идут по следам мальчишки. Или по моим следам. Или по нашим обоим. Хотят выяснить, где мы были и откуда пришли.
— Почему?
— Они нашли труп, и им стало интересно.
— Но как они нашли труп?
— Канюки, — ответил Ричер. — Это же очевидно, на открытом пространстве.
Воэн на мгновение застыла, потом приказала:
— Быстро в грузовик!
Ричер не стал спорить. Она раньше его пришла к очевидному выводу, но всего на долю секунды.



Глава
18

Двигатель старого «шевроле» продолжал терпеливо работать. Дорога оставалась пустой. И все же они побежали. Оказавшись рядом с машиной, они распахнули дверцы и запрыгнули внутрь. Воэн переключила скорость и нажала на газ. Они молчали до тех пор, пока через восемь долгих минут не пересекли городскую черту Хоупа.
— А теперь ты действительно превратился в гражданина с проблемами, — сказала Воэн. — Возможно, полицейские Диспейра не блещут умом, но они остаются полицейскими. Стервятники помогли найти мертвеца, копы обнаружили его следы, а рядом еще одну цепочку следов, и теперь они захотят серьезно поговорить с тем, кто их оставил. Ясно как день.
— Так почему же они не пошли по моему следу? — спросил Ричер.
— Потому что знали, куда ты направляешься. Есть только два варианта — Хоуп или Канзас. Они хотят знать, откуда ты пришел. И что они обнаружат?
— Большую петлю. И еще обертки от шоколада и пустые бутылки от воды, если поищут как следует.
Воэн кивнула, не отводя глаз от руля.
— Прямые улики, указывающие на крупного парня с большими ступнями и длинными ногами, который совершил тайную вылазку на их территорию на следующий день после того, как его вышвырнули из города.
— К тому же один из помощников шерифа меня видел.
— Ты уверен?
— Мы с ним даже поговорили.
— Замечательно.
— Смерть парня, найденного мной возле дороги, наступила от естественных причин.
— Ты уверен? Тебе даже не удалось его осмотреть, пришлось действовать на ощупь. Они отвезут труп в морг.
— Но меня нет в Диспейре. Ты не можешь поехать туда, а они — сюда.
— Мелкие полицейские участки не расследуют убийств, идиот. Мы звоним в полицию штата, которая может направиться в любое место на территории Колорадо. А ты со вчерашнего дня занесен в журнал происшествий. Я не сумею это отрицать, даже если захочу.
— А ты захочешь?
— Я ничего о тебе не знаю. Если не считать того, что ты избил помощника шерифа в Диспейре. Ты сам в этом признался. Кто знает, что еще ты натворил?
— Больше ничего.
Воэн промолчала.
— Что будет дальше? — спросил Ричер.
— В таких случаях всегда лучше опережать развитие событий. Ты должен сообщить о своей находке.
— Нет.
— Почему?
— Я солдат. Я никогда не выступаю в роли добровольца.
— Ну, тогда я ничем не могу тебе помочь. Это не в моих силах. Впрочем, так было с самого начала.
— Ты можешь позвонить, — сказал Ричер. — Связаться с полицией штата и выяснить, что они думают по данному вопросу.
— Очень скоро они сами нам позвонят.
— Так почему бы не опередить события, как ты сама только что выразилась? Всегда лучше предоставить информацию заранее.
Воэн ничего не ответила, сняла ногу с газа, и машина поехала медленнее. Они уже приближались к окраине города. Хозяин магазина скобяных изделий распахнул дверь и начал вытаскивать свои товары на тротуар. У него была хитрая стремянка на восемь разных позиций. Он поставил ее таким образом, что она стала напоминать помост, какой маляры используют для покраски стен второго этажа. Воэн поехала направо, потом налево, мимо задней части кафе. Улицы были широкими и красивыми, на тротуарах росли деревья. Она свернула на стоянку возле низкого кирпичного здания, которое вполне могло быть почтой. Однако здесь размещался полицейский участок Хоупа. Над входом красовалась соответствующая надпись, сделанная крупными алюминиевыми буквами. Воэн заглушила двигатель, и Ричер последовал за ней по аккуратной кирпичной дорожке к входу в участок. Дверь оказалась заперта — там еще не начали работать. Воэн открыла дверь ключом со своей связки.
— Дежурный приходит в девять часов, — пояснила она.
Внутри участок также напоминал почту. Здесь царили тусклые цвета, характерные для бюрократических государственных учреждений, но помещение показалось Ричеру дружелюбным. Доступным. Направленным на служение людям. Рядом со стойкой дежурного стояли два письменных стола. Кабинет начальника смены находился за толстой дверью, там, где обычно располагался кабинет начальника почтового отделения. Воэн прошла мимо стойки к своему письменному столу. Все было эффективно организовано, но в этом порядке не ощущалось угрозы. Посреди стола стоял компьютер устаревшей модели, рядом расположился телефонный коммутатор. Воэн вытащила из ящика справочник и нашла нужный номер. Очевидно, ей не слишком часто приходилось связываться с полицией штата и она не знала телефон наизусть. Воэн набрала номер, попросила дежурного, представилась и сказала:
— У нас запрос по исчезнувшему человеку. Мужчина, белый, возраст около двадцати лет, рост пять футов восемь дюймов, вес сто сорок фунтов. Вы можете нам помочь?
Она выслушала ответ, поглядывая то влево, то вправо, а потом сказала:
— Имя нам неизвестно.
Ей задали еще один вопрос, Воэн посмотрела вправо и ответила:
— Я не знаю, светлые у него волосы или темные. У нас есть только черно-белая фотография.
Наступила пауза. Ричер увидел, как Воэн зевнула. Она устала. Она работала всю ночь. Воэн отодвинула трубку от уха, и до Ричера донесся стук клавиатуры в далеком полицейском участке. Возможно, в Денвере или Колорадо-Спрингсе. Потом вновь зазвучал голос, Воэн прижала трубку поплотнее, и больше Ричер ничего не услышал.
— Благодарю, — наконец сказала Воэн, повесила трубку и обернулась к Ричеру. — Нечего докладывать. Очевидно, из Диспейра им не звонили.
— Смерть по естественным причинам, — кивнул Ричер. — Они согласны со мной.
Воэн покачала головой.
— Они должны были позвонить в любом случае. Необъяснимая смерть под открытым небом — это вопрос, который находится в юрисдикции штата. Из чего следует, что информация должна была сразу оказаться в их системе.
— Так почему же они ничего не сообщили?
— Понятия не имею. Но это уже не наша проблема.
Ричер уселся за соседний письменный стол — обычный предмет мебели для государственных учреждений, со стальными ножками и тонкой столешницей из фибролита, ламинированного пластиковой имитацией розового дерева. Между ножками также имелась панель и стойка с тремя ящиками, прикрепленная к правой ножке. Кресло на колесиках было обито серым твидом. Мебель в военной полиции была другой, с виниловым покрытием. Письменные столы — из стали. Ричеру довелось сидеть за дюжинами таких столов в самых разных частях света. Вид из окон поражал разнообразием, но письменные столы оставались неизменными. Как и их содержимое. Папки с досье на мертвых и исчезнувших людей. О некоторых скорбели, о других — нет.
Ричер подумал о Люси Андерсен, которую друзья прозвали Везунчиком. Вспомнил, как она сидела прошлым вечером в кафе, нервно сжимая и разжимая кулаки. Он посмотрел на Воэн и сказал:
— В каком-то смысле это наша проблема. Кто-нибудь наверняка тревожится о пропавшем парне.
Воэн кивнула и опять взяла в руки справочник. Ричер видел, как она переворачивает страницы от «К» (Колорадо, полиция штата) к «Д» (Диспейр, полицейский участок). Она набрала номер, и Ричер услышал в трубке громкий голос, словно физическая близость усиливала электрический ток в проводах. Воэн повторила ту же легенду о пропавшем мужчине: белый, около двадцати лет, рост пять футов восемь дюймов, вес сто сорок фунтов, имя неизвестно, как и цвет волос, потому что в ее распоряжении есть лишь черно-белая фотография. После короткой паузы последовал столь же короткий ответ.
Воэн повесила трубку.
— Им нечего сказать, — сообщила она. — Они никогда не видели такого парня.



Глава
19

Ричер сидел неподвижно, а Воэн переставляла вещи на своем столе. Она выровняла клавиатуру, потом монитор, задвинула за него телефон и успокоилась только после того, как все линии стали параллельными или образовали прямые углы. Затем она убрала карандаши в ящики и стряхнула ладонью пыль и крошки с поверхности стола.
— Следы носилок, — сказала она.
— Я знаю, — кивнул Ричер. — Если бы не они, я мог бы рассказать, что произошло.
— Если это следы носилок.
— А что еще это может быть?
— Ничего другого мне в голову не приходит. Старомодные носилки с маленькими подпорками, а не колесами.
— Зачем же мне придумывать что-то еще?
— Чтобы привлечь внимание.
— Я не люблю внимание.
— Все любят внимание. В особенности вышедшие в отставку полицейские. Это известная беда. Ты пытаешься снова стать участником расследования.
— И ты будешь так себя вести, когда выйдешь в отставку?
— Надеюсь, что нет.
— Вот и я тоже.
— В таком случае что происходит?
— Может быть, тот парень был местным, — предположил Ричер. — Они знали, кто он такой, значит, он не мог оказаться пропавшим мужчиной, о котором ты им рассказала.
Воэн покачала головой.
— Все равно это странно. О любой необъяснимой смерти под открытым небом необходимо докладывать коронеру штата. И это должно быть отражено в компьютерной системе штата. Обычная статистика. Полиция штата должна была сказать: ну да, мы слышали, что в Диспейре нашли мертвеца сегодня утром, может быть, вам стоит на него взглянуть.
— Но они ничего такого не сделали.
— Потому что из Диспейра им никто не звонил. Проклятье, что они делают с трупом? Там нет морга. Даже подходящего холодильника, насколько мне известно. В том числе для хранения мяса.
— Значит, они делают с ним что-то другое, — сказал Ричер.
— Например?
— Скорее всего, хоронят.
— Но он не был жертвой несчастного случая на шоссе.
— Возможно, они хотят что-то скрыть.
— Но ты же сам говорил, что он умер своей смертью.
— Верно, — кивнул Ричер. — Он слишком долго блуждал в зарослях. Может быть, дело в том, что полицейские выгнали его из города и теперь им стыдно. Если, конечно, они еще способны испытывать стыд.
Воэн снова покачала головой.
— Они не выгоняли его из города. Мы не получали звонка. Они всегда нам звонят. Всегда. Потом довозят человека до границы и оставляют. На этой неделе это были ты и девушка. И все.
— А они никогда не вывозят их на запад?
— Там ничего нет. Ничейная земля.
— Может, они просто не торопятся и звонок последует позже.
— Едва ли, — возразила Воэн. — Ты находишь мертвеца и сразу одну руку кладешь на пистолет, а другую — на рацию. Ты просишь поддержки, вызываешь «скорую помощь» и коронера. Один, два и три. Все делается совершенно автоматически. И здесь, и там.
— Или они не такие профессионалы, как вы.
— Тут дело не в профессионализме. Тут дело в том, что кто-то прямо на месте решил нарушить процедуру и не звонить коронеру. А на это должна существовать серьезная причина.
Ричер промолчал.
— Возможно, полицейских там не было. Возможно, его нашел кто-то другой.
— Гражданские не возят носилки в своих машинах, — заметил Ричер.
Воэн рассеянно кивнула и встала.
— Нам надо уйти отсюда до того, как придет дневная смена, — сказала она. — И начальник.
— Ты не хочешь, чтобы тебя видели со мной?
— Есть немного. И еще меня смущает тот факт, что я не знаю, как поступить.

Они вернулись в старый автомобиль Воэн и опять поехали в кафе. Завтрак уже закончился, и народу почти не осталось. Ричер заказал кофе. Воэн сказала, что ее вполне устроит стакан водопроводной воды. Она выпила полстакана и принялась барабанить по столу пальцами.
— Давай рассуждать с начала, — предложила она. — Кем был тот парень?
— Белым мужчиной, — ответил Ричер.
— Не латиноамериканцем? И не иностранцем?
— В формальном смысле латиноамериканцев можно считать белыми. Как и арабов и некоторых азиатов. Я сужу только по его волосам. Он не был черным, тут у меня нет сомнений. А в остальном — он мог приехать сюда из любой точки на карте.
— Он был смуглый или бледный?
— Я ничего не видел.
— Тебе следовало захватить фонарик.
— По зрелом размышлении я рад, что этого не сделал.
— А какой на ощупь была кожа?
— Самой обычной.
— И все же ты должен был сделать какие-то выводы. Оливковая кожа на ощупь воспринимается иначе, чем бледная. Она производит впечатление немного более гладкой и плотной.
— В самом деле?
— Мне так кажется. А что думаешь ты?
Указательным пальцем правой руки Ричер коснулся внутренней части своего левого запястья, дотронулся до щеки, провел под глазом.
— Трудно сказать, — задумчиво проговорил он.
Воэн протянула ему через стол свою руку.
— Сравни.
Он деликатно коснулся внутренней части ее запястья.
— Теперь лицо, — велела она.
— Ты серьезно?
— Исключительно в исследовательских целях.
Немного помедлив, он коснулся ее щеки подушечкой большого пальца. Потом убрал руку и сказал:
— Кожа у него была более плотной, чем у нас, а гладкость посередине между нами.
— Хорошо, — ответила Воэн. Она дотронулась до своего запястья в том месте, где к нему прикасался Ричер, и провела ладонью по щеке. — А теперь дай мне пощупать твое запястье.
Он протянул руку над столом. Воэн приложила два пальца к его запястью, словно собиралась измерить пульс, и слегка потерла кожу, а потом наклонилась вперед и другой рукой коснулась его щеки. Кончики пальцев у нее были холодными после стакана с водой, от этого прикосновения Ричер вздрогнул и ощутил, как между ними проскочил легкий электрический разряд.
— Значит, он вовсе не обязательно был белым, но определенно он был моложе тебя. Не таким морщинистым и иссеченным дождем и ветром. Короче, не таким ужасным, как ты.
— Благодарю.
— Тебе бы не помешало воспользоваться хорошими увлажнителями кожи.
— Я запомню твой совет.
— И лосьоном от загара.
— Аналогично.
— Ты куришь?
— Раньше курил.
— Это тоже плохо действует на кожу.
— Возможно, он был азиатом: у него росла тощая бородка.
— А скулы?
— Резко выраженные. Впрочем, он был худым.
— Истощенным.
— Да, и весьма заметно. Но скорее всего, он с самого начала был жилистым.
— Сколько времени нужно, чтобы жилистый человек стал истощенным?
— Я точно не знаю. Наверное, пять-шесть дней на больничной койке или в тюремной камере, если ты болен или объявил голодовку. И гораздо меньше, если ты находишься под открытым небом и вынужден двигаться, чтобы сжигать энергию и сохранять тепло. Дня два-три.
Воэн немного помолчала.
— То есть он бродил довольно долго, — наконец сказала она. — Нам нужно узнать, почему добрые люди из Диспейра два или три дня старались удерживать его там.
Ричер потряс головой.
— Возможно, будет полезнее выяснить, почему он так сильно пытался там остаться. Для этого у него должна была быть чертовски важная причина.



Глава
20

Воэн допила воду, а Ричер покончил с чашкой кофе и спросил:
— Могу я взять твою машину?
— Когда?
— Сейчас. Пока ты будешь спать.
— Нет, — ответила Воэн.
— Почему?
— Ты воспользуешься ею, чтобы добраться до Диспейра, там тебя арестуют, и я буду замешана в эту историю.
— А если я не поеду в Диспейр?
— А куда еще ты можешь направиться?
— Я хочу выяснить, что находится на западе. Возможно, мертвец появился оттуда. Полагаю, он не проходил через Хоуп. Иначе ты бы его заметила и запомнила. Как и исчезнувшего мужа той девушки.
— Хорошая мысль. Но к западу от Диспейра ничего нет. Совсем ничего.
— Но что-то там должно быть.
Воэн вновь задумалась. Потом сказала:
— Тебе придется сделать большую петлю. Почти до самого Канзаса.
— За бензин я заплачу, — кивнул Ричер.
— Обещай мне, что будешь держаться подальше от Диспейра.
— А где проходит граница?
— Пятью милями западнее металлического завода.
— Договорились.
Воэн вздохнула и подтолкнула по столу ключи.
— Поезжай, — сказала она. — А я пойду домой. Не хочу, чтобы ты знал, где я живу.

Ричеру не удалось отодвинуть достаточно далеко назад сиденье старого «шевроле». Полозья оказались слишком короткими, и ему пришлось вести машину с прямой спиной и разведенными в стороны коленями, словно он сидел за рулем трактора. «Шевроле» плохо слушался руля, да и тормоза были слабоваты. И все же ехать было лучше, чем идти. Намного лучше. С пешими прогулками Ричер покончил, по крайней мере на ближайшие пару дней.
Сначала он заехал в свой мотель в Хоупе. Его номер находился в самом конце ряда, а значит, комната Люси Андерсен была ближе к офису. Девушка не могла остановиться где-то еще. Другой гостиницы в городе Ричер не заметил. И едва ли она жила у друзей, потому что их не было рядом с ней в кафе вечером, когда в них возникла нужда.
Окна в комнатах мотеля выходили назад. Со стороны фасада находились двери и шезлонги, а на высоте головы имелись узкие матовые оконца, через которые в ванную комнату проникал дневной свет. Ричер начал с окон соседнего номера, он искал белые пятна нижнего белья, сохнущего над ванной. По личному опыту он знал, что поколение женщин, к которому принадлежит Люси Андерсен, огромное внимание уделяет личной гигиене.
Из двенадцати номеров два привлекли его особое внимание. В одном белое пятно было побольше. Из этого вовсе не следовало, что там больше нижнего белья. Скорее, в номере остановилась женщина старше и крупнее. Ричер выбрал другую дверь, постучал, отступил на пару шагов и стал ждать. После долгой паузы Люси Андерсен открыла дверь и остановилась на пороге, держа ладонь на ручке двери.
— Привет, Везунчик, — сказал Ричер.
— Что вам нужно?
— Я хочу знать, зачем твой муж отправился в Диспейр и как он туда добрался.
Люси была в тех же теннисных туфлях и таких же коротких носках. Выше виднелась гладкая, идеально загорелая кожа. Возможно, Люси играла в европейский футбол за Калифорнийский университет Лос-Анджелеса и была звездой команды. Выше обнаружились шорты из обрезанных джинсов. Они были обрезаны неровно, причем с внешней стороны бедер короче, чем с внутренней, то есть очень коротко, если учесть, что с внутренней стороны бедер было оставлено всего три четверти дюйма ткани.
Выше была другая футболка, синяя, без надписи.
— Я не хочу, чтобы вы искали моего мужа.
— Почему?
— Я не хочу, чтобы вы его нашли.
— Почему?
— Это очевидно.
— Но не для меня, — возразил Ричер.
— А еще я хочу, чтобы вы оставили меня в покое, — заявила Люси.
— Вчера ты о нем тревожилась. А сегодня уже нет?
Она шагнула вперед, на свет, и посмотрела вправо и влево. Парковка перед мотелем была пустой, если не считать «шевроле» Воэн, стоявшего возле номера Ричера. Футболка Люси Андерсен была того же цвета, что и глаза, в которых плескалась паника.
— Просто оставьте нас в покое, — сказала она, вернулась в свой номер и закрыла дверь.

Какое-то время Ричер сидел в машине Воэн, изучая карту, найденную в кармане на двери. Солнце уже зашло, но в кабине было тепло. Опыт подсказывал ему, что в машине всегда либо тепло, либо холодно. Как в самом примитивном календаре. Либо лето, либо зима. Солнце или проникает сквозь стекло и металл, или нет.
Карта подтвердила слова Воэн. Ему предстояло проехать по трем с половиной сторонам огромного прямоугольника: сначала на восток почти до самой границы с Канзасом, потом на север до федеральной автострады I-70, потом на запад, а потом на юг по тому же шоссе, по которому ездили грузовики с металлического завода. Почти двести миль. Около четырех часов. Плюс четыре часа и двести миль обратно, если он прислушается к пожеланию Воэн держаться подальше от дорог Диспейра.
Что он и собирался сделать.
Наверное.
Ричер выехал с парковки и направился на восток, повторяя путь, который проделал со стариком в его «гранд маркизе». Низкое утреннее солнце оставалось справа. Выхлопные газы просачивались в кабину старого «шевроле», и Ричер оставил окна приоткрытыми. Автоматическая система опускания стекол отсутствовала. Пришлось пользоваться старомодными ручками; впрочем, они ему нравились больше, из-за точности. Он опустил левое стекло меньше чем на дюйм, а правое — на полдюйма. На постоянной скорости шестьдесят миль в час в кабине свистел ветер — мелодичный высокий звук оттеняли басовое гудение рессор и усталый тенор измученного двигателя. «Шевроле» оказался приятным спутником на обычной дороге. На автостраде I-70 удовольствие стало сомнительным. Мимо с ревом проносились тяжелые грузовики. Машине не хватало стабильности. После первых десяти миль на автостраде у Ричера заболели кисти рук, столько сил ему приходилось прикладывать, чтобы контролировать старый автомобиль. Он дважды останавливался, первый раз — чтобы наполнить бак бензином, второй — чтобы выпить кофе, и встречал эти передышки с радостью.

С автострады Ричер свернул на шоссе, ведущее на запад, к Диспейру, потом повернул на юго-восток и оказался на двухполосной дороге с ограничением скорости до тридцать миль в час. Ричер узнал эту дорогу. Он видел ее, когда наблюдал за заводом. Та же надежная основа, та же ширина, то же шероховатое щебеночно-асфальтовое покрытие и песок на обочинах. Ровно через четыре часа после выезда из мотеля Ричер замедлил ход, пересек предохранительную полосу и плавно съехал на обочину, двумя колесами в песок. Движение здесь было не слишком оживленным, оно ограничивалось грузовиками разных типов, следовавшими либо в сторону перерабатывающего завода, либо обратно. По большей части это были грузовые платформы, но иногда попадались контейнеровозы и фургоны. В основном номера принадлежали Колорадо и соседним штатам, но встречались также номера Калифорнии, Вашингтона, Нью-Джерси и даже Канады. Грузовики с ревом проносились мимо, и старый «шевроле» раскачивался на скрипучих рессорах.
Отсюда сам город было не разглядеть, Ричер различал лишь темный сгусток на горизонте и тонкую пелену смога, неподвижно висящую в воздухе. Пятью милями ближе, но все еще на расстоянии в пятнадцать миль стояла группа низких серых зданий, которые Ричер заметил раньше. Теперь они оказались справа от дороги, сливаясь в одно размытое пятно. Возможно, это бензоколонка. Или мотель. Или и то и другое. Или даже оборудованная стоянка для грузовиков с рестораном, где Ричер сможет пополнить запас калорий.
Возможно, муж Люси Андерсен и безымянный мертвец поглощали там высококалорийную пищу, перед тем как отправиться в Диспейр. В случае с умершим парнем это могла быть его последняя трапеза.
Может быть, кто-то их вспомнит.
Может быть, это место находится вне границы Диспейра.
А может быть, и нет.
Ричер бросил взгляд в зеркало заднего вида, переключил передачу, вновь выехал на дорогу и направился в сторону далекого горизонта. Двенадцать минут спустя он опять остановился, на этот раз перед маленьким зеленым знаком: «Въезд в Диспейр, население 2691 человек». В ста ярдах от него, по другую сторону границы, находилась группа низких зданий.
И они не были серыми. Это оказалось всего лишь игрой света и тени на большом расстоянии.
Здания были окрашены в оливково-зеленый цвет.
Это была не бензоколонка.
И не мотель.
И не стоянка для грузовиков.



Глава
21

Всего там было шесть низких зеленых зданий — совершенно одинаковые металлические сооружения стандартной сборки. Их разделяли одинаковые грунтовые дорожки, по краю которых лежали выкрашенные в белый цвет небольшие булыжники. Здания окружала высокая ограда из колючей проволоки, продолженная на запад, чтобы охватить парковку. На парковке стояло шесть «хамви»[8]. На каждом был установлен ручной пулемет. Рядом с парковкой виднелась стройная радиомачта, также защищенная оградой.
Не мотель.
Не стоянка для грузовиков.
Военный объект.
Точнее, армейский объект. А еще точнее, пост военной полиции. И если уж быть совсем точным, временный лагерь для мобильной части военной полиции. ПОБ, передовая оперативная база. Ричер узнал расположение и оборудование. Подтверждение он увидел на плакате, укрепленном на воротах. Сами ворота представляли собой шлагбаум с будкой для часового. Плакат был выкрашен армейской зеленой краской, номер военной части выведен белыми цифрами.
И это была не национальная гвардия.
И не резервисты.
Регулярная военная часть, к тому же хорошая. Во всяком случае, она всегда была таковой во времена службы Ричера, и у него не было причин считать, что за прошедшие годы что-то изменилось. Ни одной.
Он получил тому доказательство почти сразу же.
Будка часового была сделана из металла с высокими широкими окнами, выходящими на все четыре стороны. В будке находилось четыре человека. Двое остались внутри — и так будет всегда, что бы ни случилось. Другие двое вышли. Они были одеты в полевую военную форму для пустыни, ботинки, бронежилеты и шлемы. И вооружены винтовками М-16. Они наклонились, прошли под шлагбаумом, одновременно шагнули на дорогу, сделали идеальный левый поворот и точно в ногу побежали к машине Ричера со скоростью ровно семь миль в час, как учили. Когда до «шевроле» осталось тридцать ярдов, они разделились, чтобы не стать единой целью. Один сошел на обочину, остановился в десяти ярдах и направил винтовку на Ричера. Второй обошел пикап, проверил наличие груза, а затем вернулся и встал в шести ярдах от двери со стороны водителя.
— Сэр, пожалуйста, опустите стекло, — произнес он громко и отчетливо.
«И держите руки так, чтобы я мог их видеть», — подумал Ричер.
Он опустил стекло до самого конца и посмотрел налево.
— Сэр, держите руки так, чтобы я мог их видеть, — сказал солдат. — Для вашей же безопасности.
Ричер переместил руки повыше на руле, продолжая смотреть налево. Парень, на которого он смотрел, был младшим специалистом, молодым, но уже прослужившим несколько лет, с отчетливыми морщинками у глаз. Солдат носил очки в тонкой черной оправе. На правой стороне его бронежилета было написано: «Морган». Послышался рев клаксона, солдату пришлось отступить к обочине, и мимо с воем промчался огромный грузовик. Их обдало порывом ветра, в лицо полетели мелкие камешки. «Шевроле» закачался на рессорах, а потом наступила тишина. Солдат шагнул на прежнее место, продолжая держать ситуацию под контролем, и хотя его М-16 была направлена вниз, он в любой момент мог пустить оружие в ход.
— Вольно, капрал, — сказал Ричер. — Здесь не на что смотреть.
— Сэр, этот вывод я должен сделать сам, — заявил солдат по имени Морган.
Ричер посмотрел вперед. Напарник Моргана, рядовой первого класса, продолжал стоять совершенно неподвижно, прижимая приклад М-16 к плечу. Солдат целился в правое переднее колесо «шевроле».
— Сэр, почему вы здесь остановились? — спросил Морган.
— А разве для этого нужна причина? — удивился Ричер.
— Сэр, создается впечатление, что вы изучаете закрытый военный объект.
— Вы ошибаетесь. Я этого не делаю.
— Сэр, зачем вы остановились?
— Перестаньте называть меня сэром, ладно?
— Сэр?
Ричер мысленно улыбнулся. Военный полицейский в возрасте Моргана, вероятно, изучил от корки до корки толстенный сборник предписаний под заглавием «Принятые формы обращения к гражданским лицам», который постоянно обновлялся и уточнялся.
— Может, я заблудился, — сказал Ричер.
— Вы не местный?
— Нет.
— Но у вашей машины номера штата Колорадо.
— Колорадо большой штат, — заметил Ричер. — Он занимает площадь более ста тысяч квадратных миль, солдат, это восьмой по величине штат в стране. С точки зрения территории. Но по численности населения он всего лишь на двадцать втором месте. Может быть, я приехал из самого отдаленного уголка Колорадо.
Несколько секунд Морган молчал.
— Сэр, куда вы направляетесь? — спросил он.
Этот вопрос заставил Ричера задуматься. Шоссе, отходящее от I-70, довольно узкое, и найти его не так просто. Водитель, который хочет попасть в Колорадо-Спрингс, Денвер или Боулдер-Сити, вряд ли мог бы свернуть сюда случайно. Значит, если он скажет, что ошибся поворотом или еще что-нибудь подобное, это вызовет подозрения, которые повлекут за собой проверку номеров машины Воэн, и у нее возникнут проблемы, а они ей совсем ни к чему.
Вот почему Ричер сказал:
— Я ехал в Хоуп.
Морган снял левую руку с винтовки и показал вперед.
— В том направлении, сэр. Вы на правильном пути. Двадцать две мили до центра Хоупа.
Ричер кивнул. Морган указывал на юго-восток, но не отводил взгляд от рук Ричера. Он был прекрасным солдатом. Опытным. Отлично подготовленным. Его далеко не новая полевая форма была в хорошем состоянии. Он носил потрепанные и поцарапанные ботинки, выглядевшие безупречно. Горизонтальная дужка очков была параллельна нижнему ободку шлема. Ричер любил, когда солдаты носили очки. Очки добавляли уязвимости и делали солдата более человечным, вопреки оружию и бронежилету.
Лицо современной армии.
Морган придвинулся к бамперу «шевроле», пропуская очередной мчащийся мимо грузовик с номерами Нью-Джерси. Грузовик вез закрытый сорокафутовый корабельный контейнер и напоминал гигантский кирпич, движущийся со скоростью шестьдесят миль в час. Шум, ветер, длинный хвост клубящейся пыли. Штанины Моргана прижало к ногам, маленькие торнадо пыли затанцевали у ботинок. Однако он даже не моргнул за стеклами очков.
— Сэр, эта машина принадлежит вам? — спросил он.
— Я не уверен, что должен отвечать на ваш вопрос, — сказал Ричер.
— Мы находимся рядом с секретным военным объектом, что дает мне право получить такую информацию.
Ричер ничего не ответил.
— У вас есть документы на машину и страховка?
— В бардачке, — ответил Ричер.
Он не слишком рисковал. Воэн была полицейским. Большинство копов держат документы в порядке. Они попадут в дурацкое положение, если окажется, что они не на высоте.
— Сэр, могу я увидеть эти документы? — спросил Морган.
— Нет, — ответил Ричер.
— Сэр, теперь у меня складывается впечатление, что вы приблизились к секретному военному объекту на украденной машине с грузом.
— Вы уже проверили наличие груза — его нет.
Морган промолчал.
— Расслабьтесь капрал, — сказал Ричер. — Это Колорадо, а не Ирак. Я ничего не собираюсь взрывать.
— Сэр, я бы не хотел, чтобы вы употребляли такие слова.
— Вольно, Морган. Я выразился в отрицательном смысле. Рассказал вам о том, чего не собираюсь делать.
— Шутки здесь неуместны.
— Я не шучу.
— Я должен увидеть документы на машину, сэр.
— Вы превышаете свои полномочия.
— Сэр, я должен увидеть их немедленно.
— У вас на посту есть начальник военно-юридической службы?
— Нет, сэр.
— И вы намерены принять такое решение самостоятельно?
Морган не ответил. Он вновь шагнул вплотную к бамперу — мимо промчалась автоцистерна. Сзади красовался оранжевый ромб химической опасности, нержавеющая сталь была отполирована до такого блеска, что Ричер увидел свое отражение, как в павильоне с кривыми зеркалами. Когда воздушные потоки успокоились и шум стих, Морган вернулся на прежнюю позицию и повторил:
— Сэр, я хочу, чтобы вы показали мне документы. Просто помашите ими передо мной, если хотите. Чтобы я убедился, что они у вас есть.
Ричер пожал плечами, наклонился вправо и открыл бардачок. Он порылся среди шариковых ручек, бумажных салфеток и других мелочей и обнаружил маленький пластиковый бумажник, черный, с серебристым изображением руля. Подобные дешевые предметы продаются на бензоколонках и автомойках вместе с освежителями воздуха в виде хвойного дерева и круглыми компасами, которые крепятся к ветровому стеклу на присосках. Пластик облупился от времени и местами стал серым.
Ричер открыл бумажник так, чтобы Морган не мог разглядеть его содержимое. Слева в прозрачном окошке лежала страховка. Справа — регистрация.
Документы были выписаны на имя Дэвида Роберта Воэна, из Хоупа, штат Колорадо.
Придерживая открытый бумажник большим пальцем, Ричер помахал им в сторону Моргана — тот успевал увидеть, что это нужные документы, но прочесть не мог.
— Сэр, благодарю вас, — сказал Морган.
Ричер убрал бумажник обратно и захлопнул бардачок.
— Сэр, вам пора ехать дальше, — сказал Морган.
Теперь у Ричера возникла новая проблема. Если он поедет прямо, то окажется на территории Диспейра. Если развернется, то Моргана заинтересует, почему он вдруг испугался и решил не ехать в Хоуп. У него может возникнуть желание проверить номер.
В каком случае опасность больше?
Вне всякого сомнения, Морган опаснее. Соревнование между полицейскими Диспейра и отрядом военной полиции даже нельзя назвать соревнованием. Ричер переключил передачу, повернул руль и со словами «Хорошего дня, капрал» выехал на дорогу.
Он нажал на газ и миновал зеленый знак, временно увеличив население Диспейра до 2692 человек.



Глава
22

Двухполосное шоссе тянулось практически по прямой на протяжении пяти миль, до самых ворот завода по переработке металла. За сто ярдов до завода влево от шоссе отходила ветка, образующая западный конец единственной дороги, которая проходила через весь Диспейр. Ричер сразу ее узнал: неровный выпуклый профиль, дешевое покрытие, щебенка и гравий. Он пропустил грузовик с блестящими стальными болванками и еще один контейнеровоз, направляющийся в Канаду. Затем свернул налево и покатил по неровному покрытию. Перед глазами у него разворачивалась знакомая по предыдущему визиту картина, только в обратном порядке. Длинная стена завода, сварные металлические панели, блестящая белая краска, искры и дым внутри, движущиеся подъемные краны. Ричер опустил стекло у пассажирского сиденья и тут же услышал удары молотов и уловил едкие запахи химикатов.
Он приблизился к парковке возле входа для служащих и заметил справа, довольно далеко от себя, «тахо» охранников, движущийся по часовой стрелке. Другая машина, со скоростью двадцать миль в час описывающая круги против часовой стрелки, находилась значительно ближе и как раз собиралась пересечь дорогу. Ричер нажал на газ, а «тахо» притормозил и пропустил его. Посмотрев в зеркало заднего вида, Ричер увидел, что охранники поехали дальше по своему маршруту. Он покатил по дороге, и скоро завод остался у него за спиной, а центр Диспейра замаячил в трех милях впереди и справа — низкие кирпичные кубы зданий, особенно мрачные в ярком дневном свете. Движения на дороге не было. Она поднималась и опускалась, виляла то влево, то вправо, избегая любых геологических формаций крупнее холодильника. Эта дешевая дорога наверняка ни разу не модернизировалась после того, как ее проложили.
В миле впереди из боковой улицы выехала полицейская машина.
Ошибиться было невозможно. «Краун виктория», белая с золотом, черные «клыки» на бампере, перекладина с прожектором на крыше, антенны на багажнике. Машина медленно выехала на дорогу и свернула налево.
На запад.
Прямо в сторону Ричера.
Ричер посмотрел на спидометр — пятьдесят миль в час, быстрее на такой дороге ехать не стоило. К тому же он не знал, есть ли в Диспейре какие-то ограничения. Он сбавил скорость до сорока пяти и покатил дальше. До патрульной машины оставалась миля, и расстояние быстро уменьшалось. Скорость сближения составляла больше ста миль в час. Время до встречи — приблизительно тридцать пять секунд.
Ричер продолжал ехать вперед.
Солнце светило ему в спину, а значит, в глаза полицейским, и это было хорошо. У старого «шевроле» было обычное ветровое стекло без затемнения, и это было плохо. За десять секунд до встречи Ричер поднес левую руку ко лбу, словно собирался помассировать висок, чтобы избавиться от головной боли. Он не снижал скорость и смотрел перед собой.
Полицейская машина пронеслась мимо.
Ричер опустил руку на руль и посмотрел в зеркало заднего вида.
Полицейский резко затормозил.
Продолжая смотреть в зеркало, Ричер сделал быстрый подсчет. До границы с Хоупом оставалось около пятнадцати миль. Старый развалюха «шевроле» мог развить максимальную скорость в семьдесят миль в час, значит, до спасительной черты тринадцать минут. «Краун виктория» не самый мощный автомобиль, но форсированный двигатель позволял ему быстро увеличивать скорость, а сразу две выхлопные трубы давали двигателю возможность дышать. Он без проблем разовьет девяносто миль в час. Таким образом, копы догонят Ричера через три минуты, как раз возле заброшенного мотеля, а до границы останется еще двенадцать миль пустой дороги.
Ничего хорошего.
Между тем «краун вик» быстро разворачивался.
Почему?
Диспейр принадлежал компании, но сквозной проезд через него не был запрещен. Любой житель Хоупа мог воспользоваться этой дорогой, чтобы добраться до автострады, ведущей в соседний штат. Некоторые жители Канзаса наверняка именно так и поступали. Незнакомые машины на дороге Диспейра не должны вызывать интерес полицейских.
Ричер снова посмотрел в зеркало заднего вида. «Краун вик» набирал скорость и мчался вслед за ним.
Вероятно, охранник, находившийся в «тахо», описывающем круги против часовой стрелки, связался с полицейскими. Вероятно, коп узнал Ричера. Вероятно, помощники шерифа по очереди исполняют роль водителей охранников.
Ричер продолжал ехать дальше и вскоре миновал первый квартал в центральной части города.
Впереди, в десяти кварталах от него, появился второй «краун вик».
И остановился прямо посреди дороги.
Ричер резко затормозил, повернул руль вправо и устремился к центральным улицам, расположенным в шахматном порядке. Отчаянный ход. У него не было никаких шансов выиграть автомобильную гонку. Ричер не был хорошим водителем. Он прошел курс экстремального вождения, когда учился в базовой школе военной полиции в Форт-Ракере, однако не добился выдающихся результатов. Он сдал экзамен, но над ним просто сжалились. Через год школа переехала в Форт-Леонард, курс усложнился, и Ричер не сомневался, что провалил бы экзамен. Время и удача. Иногда это помогает человеку.
А иногда приводит к тому, что ты оказываешься не готовым к очередному испытанию.
Ричер пролетел три перекрестка, сворачивая налево, направо и опять налево, не притормаживая и ни о чем не думая. Улицы были узкие и непримечательные, с двух сторон стиснутые мрачными кирпичными зданиями, однако чувство направления у Ричера превосходило умение водить машину, и он знал, что продолжает движение на восток, параллельно Главной улице, двумя кварталами южнее. Машин вокруг было не много. Ему пришлось притормозить из-за женщины, которая медленно вела старый «понтиак», но кварталы были короткими, и он решил эту проблему, свернув направо и налево и уже через квартал обогнав «понтиак».
Машина преследования не появлялась. Статистика была на стороне Ричера. По его прикидкам, центральная часть города представляла собой квадрат из двенадцати кварталов, из чего следовало, что имеется 288 отрезков дороги, на каждом из которых он может свернуть, — значит, вероятность встречи с полицейскими очень мала.
Однако и выбраться из этого лабиринта было непросто. До тех пор, пока второй полицейский автомобиль блокирует Главную улицу на восточном выезде, до Хоупа ему не добраться. Ричер почти не сомневался, что «тахо» будут контролировать границу города на западе. К тому же в Диспейре много законопослушных граждан, владеющих внедорожниками с приводом на все четыре колеса, которые легко догонят старый «шевроле» Воэн на открытой местности. Из них здесь быстро сформируют группу преследования.
Ричер повернул налево, чтобы не прекращать движение, и заметил полицейскую машину, проскочившую перекресток впереди. Копы промчались слева направо и исчезли из виду. Ричер свернул налево на ту же улицу и в зеркале заднего вида увидел удаляющийся «краун вик». Теперь Ричер направлялся на запад. Бак был полон чуть больше чем на четверть. На следующем перекрестке он свернул направо и проехал два квартала на север до Главной улицы. Затем повернул на восток и посмотрел вперед.
Второй «краун вик» все еще перегораживал обе полосы в десяти ярдах к востоку от последнего квартала, сразу за магазином одежды. Аварийные огни были включены, чтобы предупредить приближающиеся машины. В длину «краун вик» достигал почти восемнадцати футов — один из последних полноразмерных американских седанов. Большая машина, но с одной стороны между передней частью капота и краем тротуара оставался просвет в четыре фута, и около трех футов между багажником и другим краем тротуара.
Никаких шансов. Ширина «шевроле» Воэн составляла почти шесть футов.
В Форт-Ракере асы экстремального вождения любили повторять как заклинание: «Избегайте смерти на дорогах, ездите по тротуарам». Это было Ричеру вполне по силам. Он мог оставить позади полицейский автомобиль, заехав двумя колесами на тротуар. Но что потом? Двенадцатимильная гонка на заведомо более медленной машине.
Безнадежно.
Он в очередной раз свернул направо, в лабиринт городских улиц. Снова увидел проскочивший мимо первый «краун вик», на сей раз промчавшийся с востока на запад в трех кварталах от «шевроле». Ричер свернул налево и поехал дальше. Затем притормозил и начал искать стоянку со старыми машинами. В кино беглец парковался рядом с похожими машинами и полицейские проносились мимо, ничего не замечая.
Он не нашел такой стоянки.
На самом деле он ничего не сумел найти. Во всяком случае, ничего полезного. Дважды перед его глазами мелькали полицейский участок, продуктовый магазин, парикмахерская, бар, дом с меблированными комнатами и старый мотель, замеченный Ричером еще во время первого появления в городе, когда его вышвырнули из ресторана. И еще церковь. Какая-то странная конфессия, что-то связанное с концом света. По словам Воэн, единственная церковь в Диспейре, где феодальный босс города, мирянин, проводил богослужения. Уродливое одноэтажное кирпичное строение с приземистой колокольней наверху, что делало его более высоким по сравнению с соседними домами. На колокольне имелся медный грозовой разрядник, от которого вниз тянулся провод, выкрашенный в зеленый цвет. Пожалуй, это была самая яркая деталь во всем Диспейре, живая вертикальная полоска посреди моря тусклых красок.
Ричер ехал дальше, смотрел по сторонам, но не замечал ничего существенного. Он рассчитывал отыскать какую-нибудь автомастерскую, где мог бы спрятать старый «шевроле». И заодно поправить балансировку колес.
Мастерской он не нашел.
Ричер ехал дальше, делая случайные повороты направо и налево. Еще трижды за следующие несколько минут он видел первый «краун вик»: дважды — впереди, и один раз — в зеркале заднего вида. В четвертый раз Ричер заметил его через минуту. Он притормозил на перекрестке, а патрульная машина одновременно подкатила справа. Ричер и полицейский оказались нос к носу, на расстоянии десяти футов друг от друга. Это был полицейский, который его арестовал. Высокий, смуглый и плотный. В коричневой куртке. Он улыбнулся и жестом предложил: «Поезжай вперед», словно пропускал Ричера.
Ричер был плохим водителем, но не дураком. Он не мог допустить, чтобы полицейский оказался у него за спиной и ехал в том же направлении. Он переключился на задний ход и откатился назад. Полицейский рванул вперед, намереваясь его преследовать. Ричер подождал, пока «краун вик» начнет маневр, а затем поменял передачу и проскочил мимо патрульной машины, едва не задев ее крылом. На следующем перекрестке он свернул налево, потом направо и еще раз налево, пока не убедился, что сумел оторваться.
Он ехал и ехал, понимая, что бесконечные повороты ничего ему не дают. Рано или поздно он свернет не туда. Поэтому он двигался по прямой, пока улица не заканчивалась, и только тогда поворачивал. Кончилось тем, что он начал описывать широкие концентрические круги, не особенно быстро, но и не слишком медленно, чтобы иметь возможность сразу набрать скорость, не перегружая старый движок.
Он в третий раз миновал церковь, бар, продуктовый магазин и старый мотель. Затем меблированные комнаты. Именно в этот момент дверь дома открылась, и Ричер краем глаза увидел, как на улицу вышел человек.
Молодой парень.
Высокий, светловолосый и мускулистый. Атлет. Голубые глаза и очень короткая стрижка. Джинсы и белая футболка под серым свитером с V-образным вырезом.
Ричер ударил по тормозам и повернул голову. Но парень шел быстро и успел скрыться за углом. Ричер тут же дал задний ход. Недовольно загудел клаксон, и старый внедорожник поспешно свернул в сторону. Ричер не стал останавливаться, задом выехал на перекресток и осмотрел улицы.
Парень исчез. На тротуаре было пусто. В зеркало Ричер увидел «краун вик», находившийся в трех кварталах. Он переключил скорость и поехал вперед. Свернул налево, направо, сделал еще несколько бесцельных кругов. Парня он больше не видел.
Но коп попался ему дважды. Он неспешно выезжал на перекрестки, словно никуда не спешил. Впрочем, так оно и было. Середина третьего дня педели, большая часть населения работает на заводе, а остальные занимаются уборкой в своих домах, пекут пироги или смотрят дневные передачи по телевизору, удобно устроившись в креслах. Одинокая дорога сужается, точно горлышко бутылки, на обоих выездах из города. Полицейский развлекался. Он поймал чужака и прекрасно это понимал.
У Ричера не осталось шансов выбраться из Диспейра.
Никаких.
Значит, пришло время остановиться и начать схватку.



Глава
23

Один болван инструктор из Форт-Ракера как-то выдал древнюю банальность: «Любое допущение делает осла из тебя и из меня»[9]. Он продемонстрировал это наглядно, написав слово на доске и разделив его мелом на три части. В целом Ричер был с ним согласен, хотя инструктор был полным придурком. Но иногда допущения делать необходимо, и сейчас Ричер решил допустить, что полицейские Диспейра, какими бы придурками они ни были, не станут стрелять, если на линии огня могут оказаться гражданские лица. Поэтому он остановил «шевроле» возле ресторана, вышел из него, пересек улицу и встал, прислонившись к одному из огромных окон, идущих от пола до потолка.
У него за спиной дела в ресторане шли довольно бойко. Работала та же официантка. Девять посетителей зашли на поздний ужин. За одним столиком сидели трое, за другим парочка, и еще четверо ужинали в одиночестве.
Лес рубят — щепки летят.
Стекло холодило плечи Ричера. Он чувствовал его сквозь рубашку. Солнце еще не успело зайти, но опустилось довольно низко, и улица погрузилась в тень. Дул ветер. На тротуаре возникали маленькие вихри, в воздух поднималась пыль. Ричер расстегнул пуговицы и закатал рукава рубашки выше локтей. Потом потянулся — слишком много времени он провел сегодня на неудобном сиденье «шевроле», — несколько раз согнул и разогнул руки и покрутил головой, чтобы расслабить шею.
И стал ждать.
Полицейский подъехал через две минуты сорок секунд. «Краун вик» появился с запада и остановился в двух перекрестках от ресторана, словно человек, который не в состоянии осмыслить новую ситуацию, хотя все факты находятся у него перед глазами: «шевроле» припаркован, подозреваемый стоит и чего-то ждет. Затем полицейский вышел из ступора, и машина прыгнула вперед, промчалась через перекресток и остановилась сразу за «шевроле». Передний бампер замер в восьми футах от того места, где стоял Ричер. Полицейский не стал глушить двигатель, распахнул дверцу и вышел на тротуар. Снова та же ситуация. Крупный мужчина сорока лет, темные волосы, мощная шея. Желтовато-коричневая куртка, коричневые брюки, на лбу бороздка от шляпы. Он достал «глок», ухватился за рукоять двумя руками, пошире расставил ноги и направил пистолет на Ричера. Сейчас их разделял еще и капот машины.
Разумная тактика, если не считать того, что за стеклом невинные люди.
— Не двигаться! — приказал полицейский.
— Да я никуда не ухожу, — ответил Ричер. — Пока.
— Садись в машину.
— А ты меня заставь.
— Я буду стрелять.
— Не будешь.
Полицейский стоял все в той же позе, но его взгляд переместился за спину Ричера, где за стеклом ужинали люди. Ричер не сомневался, что в Диспейре нет подразделения, расследующего стрельбу полицейских, или даже соответствующего протокола, а потому колебания человека с пистолетом определялись лишь его здравым смыслом. Или у него были родственники, которые любили поздно ужинать.
— Садись в машину, — повторил полицейский.
— Пожалуй, я не стану это делать, — отказался Ричер.
Он спиной ощущал холод стекла, но продолжал спокойно стоять, опираясь на витрину ресторана.
— Я буду стрелять, — с угрозой сказал полицейский.
— Ты не можешь. Тебе потребуется поддержка.
Полицейский опять задумался. Потом переместился влево, к двери своей машины. Продолжая держать Ричера на мушке, он просунул одну руку в открытое окно, схватил микрофон рации и вытащил его на всю длину провода. Поднес микрофон к губам и включил его.
— Братишка, давай к ресторану, прямо сейчас.
Он выключил микрофон, бросил обратно на сиденье и вновь перехватил пистолет двумя руками.
Время пошло.
С одним парнем разобраться будет не трудно.
С двумя — значительно сложнее.
Второй должен покинуть свое место, но Ричер не мог допустить, чтобы он успел сюда подъехать.
Стало совсем тихо, тишину нарушали лишь шум работающего двигателя да стук тарелок из ресторанной кухни.
— Гомик, — сказал Ричер. — Такие вещи ты должен уметь проделывать в одиночку.
Полицейский сжал губы и начал обходить машину, продолжая целиться в Ричера. Он дошел до бампера, коленями почувствовал «клыки», а потом шагнул к Ричеру.
Ступил на тротуар.
Ричер ждал. Коп находился справа от него, а потому Ричер переместился влево, чтобы не предоставлять ему безопасной линии огня. «Глок» следовал за ним, причем полицейский продолжал держать его двумя руками.
— Садись в машину, — велел коп и сделал шаг вперед.
Теперь их разделяло пять футов, один квадрат бетонного покрытия тротуара.
Продолжая стоять спиной к стеклу, Ричер уперся правой пяткой в основание стены.
Полицейский приблизился еще на шаг.
Теперь дуло «глока» находилось в футе от горла Ричера. Полицейский был крупным мужчиной, он полностью вытянул длинные руки и расставил ноги в боевой стойке.
Все, что необходимо для стрельбы.
Однако он не собирался стрелять.
Отобрать пистолет у человека, который готов стрелять, не всегда так уж трудно. Ну а если противник стрелять не намерен, сделать это вообще несложно. Полицейский снял левую руку с рукояти пистолета и хотел схватить Ричера за воротник. Ричер чуть сместился вправо, продолжая прижиматься спиной к окну, ткань его рубашки легко скользила по стеклу, что позволило ему уйти из-под прицела. Он стремительно выбросил вперед левую руку и схватил «глок» вместе с обхватывающей его рукоять ладонью полицейского. У полицейского были большие руки, но у Ричера еще больше. Он сжал пальцы и одним уверенным движением опустил пистолет вниз. Теперь дуло было направлено в землю, а Ричер все сильнее сжимал руку, чтобы парализовать палец полицейского, лежащий на спусковом крючке. Затем он посмотрел копу в глаза, быстро улыбнулся, оттолкнулся правой ногой от стены и нанес страшный удар лбом в переносицу противника.
У полицейского подогнулись ноги.
Продолжая сильно сжимать его руку с пистолетом, Ричер ударил его коленом в пах. Полицейский начал оседать на тротуар, оставаясь более или менее в вертикальном положении, и Ричер вывернул ему руку так, что коп собственным весом повредил свой локтевой сустав. Раздался пронзительный крик, и «глок» сам упал в руку Ричера.
Теперь нужно было быстро приготовиться к следующему шагу.
Ричер обежал вокруг капота «краун вика» и распахнул дверцу. Он забросил «глок» внутрь, сел за руль и как можно туже застегнул ремень безопасности. Сиденье все еще сохраняло тепло тела полицейского, в машине пахло потом. Ричер дал задний ход, отъехал от «шевроле», вывернул руль и поставил «краун вик» рядом с машиной Воэн на встречной полосе. Он сидел за рулем, глядя на восток. Ему оставалось только ждать.



Глава
24

Второй полицейский появился секунд через тридцать, как раз вовремя. Ричер увидел мигающий красный свет за секунду до того, как «краун вик» выскочил из-за дальнего угла. Машину слегка занесло, но она выправилась и помчалась по узкой улице к ресторану.
Ричер дождался, пока «краун вик» проедет половину пути, а когда между машинами осталось тридцать ярдов, нажал на газ, и через несколько мгновений произошло лобовое столкновение. Два «краун вика» встретились нос к носу, багажники поднялись вверх, листовой металл смялся, во все стороны полетели осколки стекла, подушки безопасности сработали, и все вокруг окутал дым. Ричера швырнуло вперед на ремень безопасности, но он успел убрать обе руки от руля, чтобы защититься от удара подушки безопасности. Затем подушка сдулась, и Ричера отбросило обратно на сиденье. Задняя часть его машины со стуком опустилась на землю, снова подскочила и только после того, как ее развернуло в сторону, остановилась. Ричер вытащил «Моссберг» из футляра между сиденьями, сильным ударом распахнул застрявшую дверь и выбрался из автомобиля.
Второй полицейский не пристегнул ремень безопасности.
Удар воздушной подушки пришелся ему в лицо. Он лежал на боку на переднем сиденье, из носа и из ушей у него шла кровь. Оба автомобиля были смяты вплоть до ветровых стекол. Отсек для пассажиров практически не пострадал. Полные седаны, пять звезд безопасности при авариях. Ричер почти не сомневался, что обе машины не способны проехать и фута, но он не был специалистом в этой области, а потому дважды выстрелил из «Моссберга» в задние крылья, превратив шины и другие важные детали в мелкие клочья. Затем он бросил помповое ружье в окно первого «краун вика», подошел к «шевроле», сел за руль и отъехал в сторону. Официантка и девять посетителей ресторана смотрели в окно, раскрыв рты от удивления. Двое из них достали сотовые телефоны.
Ричер улыбнулся. Интересно, куда они собрались звонить?
Он сделал разворот в три приема, свернул направо и поехал к Главной улице, еще раз свернул направо и двинулся на север со скоростью пятьдесят миль в час. Оказавшись на пустой дороге за бензоколонкой, он увеличил скорость до шестидесяти миль, поглядывая в зеркало заднего вида. Никто его не преследовал. Он ощущал неровность покрытия под шинами «шевроле», шум уже не был таким сильным. Ричер стал немного хуже слышать после срабатывания воздушной подушки и двух выстрелов из «Моссберга».
Двенадцать минут спустя он пересек границу между двумя городами и ровно в три часа дня оказался в Хоупе.

Ричер не знал, как долго будет спать Воэн. Он предположил, что ее голова опустилась на подушку немногим позже девяти утра, то есть шесть часов назад. Если ей требуется восемь часов отдыха, она будет спать до пяти и у нее еще останется время, чтобы привести себя в порядок до семи, когда ей пора будет снова заступать на дежурство. А возможно, она уже встала. Некоторые люди плохо спят днем. Привычка, степень акклиматизации, суточные ритмы. Он решил заехать в кафе. Либо Воэн уже там, либо он оставит у кассира ключи от машины.
Она была в кафе.
Ричер подъехал к тротуару и увидел ее в той же кабинке, где они однажды встречались. Она была в полицейской форме, хотя ее смена начиналась только через четыре часа. Перед ней стояла пустая тарелка и полная чашка кофе.
Ричер запер «шевроле», вошел в кафе и уселся напротив Воэн. Она выглядела усталой.
— Ты не спала? — спросил он.
— Это так заметно?
— Я должен сделать признание.
— Ты побывал в Диспейре. В моей машине. Я знала, что ты это сделаешь.
— Я должен был.
— Ну конечно.
— Когда ты в последний раз ездила на запад?
— Много лет назад. Или вообще никогда. Я стараюсь держаться подальше от Диспейра.
— В черте города находится военная база. Совсем новая. Почему она там появилась?
— Военные базы есть повсюду, — ответила Воэн.
— Но это боевой отряд военной полиции.
— Они должны где-то находиться.
— Им место за океаном. Сейчас в армии не хватает людей. Они не могут себе позволить размещать хорошие части в таких богом забытых местах.
— Возможно, это не такая уж хорошая часть.
— Очень хорошая.
— Значит, ее собираются перевести куда-то за океан.
— Нет. Она только что прибыла сюда. Солдаты провели год под ярким солнцем. У парня, с которым я разговаривал, глубокие морщины вокруг глаз — он постоянно щурился. К тому же его снаряжение пострадало от песка.
— У нас здесь полно песка.
— Такого нет.
— Что ты хочешь сказать?
К ним подошла официантка, и Ричер заказал кофе. Чашка Воэн все еще оставалась полной.
— Напрашивается вопрос: почему они сняли с Ближнего Востока хорошую часть и перевели сюда? — произнес Ричер.
— Я не знаю ответа. Пентагон не имеет обыкновения объяснять свои действия соседним департаментам полиции.
Официантка принесла чашку для Ричера и наполнила ее из кофеварки.
— А чем конкретно занимаются отряды военной полиции? — спросила Воэн.
Ричер сделал глоток кофе.
— Охраняют разные объекты. Конвои или военные базы. Следят за безопасностью и отражают атаки.
— Иными словами, участвуют в боях?
— Если потребуется.
— А ты воевал?
— Случалось.
Воэн открыла рот, но тут же закрыла его, потому что сама нашла ответ на вопрос, который собиралась задать.
— Вот именно, — кивнул Ричер. — Что можно защищать в Диспейре?
— Ты хочешь сказать, что военные полицейские вынудили тебя проехать через Диспейр?
— Так было безопаснее. Если бы я этого не сделал, они бы проверили номера твоего «шевроле».
— И ты благополучно проехал через Диспейр?
— Во всяком случае, твоя машина не пострадала. Хотя она принадлежит не тебе.
— Что ты имеешь в виду?
— Кто такой Дэвид Роберт Воэн?
На миг ее лицо утратило всякое выражение.
— Ты заглянул в бардачок и видел регистрацию.
— Человек с пистолетом пожелал на нее посмотреть.
— Убедительная причина.
— Так кто такой Дэвид Роберт?
— Мой муж, — ответила Воэн.



Глава
25

— Я не знал, что ты замужем, — сказал Ричер.
Воэн опустила взгляд на свой остывший кофе и довольно долго не отвечала.
— Потому что я тебе не говорила, — наконец произнесла она. — А ты мог бы подумать обо мне такое?
— Пожалуй, нет.
— Разве я не похожа на замужнюю женщину?
— Ни в малейшей степени.
— Ты можешь это понять, просто взглянув на женщину?
— Обычно да.
— Как?
— Ну, для начала я смотрю на безымянный палец левой руки.
— Люси Андерсен тоже не носит кольцо.
Ричер кивнул:
— Мне кажется, сегодня я видел ее мужа.
— В Диспейре?
— Он выходил из дома с меблированными комнатами.
— Но этот дом находится в стороне от Главной улицы.
— Я пытался объехать заграждение на дороге.
— Замечательно.
— В этом я не особенно силен.
— Так почему же они тебя не поймали? Въехать в город и выбраться из него можно только по одной дороге.
— Это длинная история, — ответил Ричер.
— И все-таки?.
— Полицейский участок Диспейра сейчас испытывает недостаток в сотрудниках.
— Ты вырубил одного из них?
— Обоих. И вывел из строя их машины.
— Ты совершенно невероятный.
— Нет, я просто человек с правилами. Когда люди оставляют меня в покое, я их не трогаю. В ином случае я веду себя по-другому.
— Они приедут сюда за тобой.
— Наверняка. Но не слишком скоро.
— И когда?
— Пару дней у них все будет болеть. Только после этого они смогут сесть в седло.

Ричер положил ключи от «шевроле» на стол перед Воэн, вышел из кафе и зашагал по Третьей улице. Здесь он за доллар приобрел в старомодном магазине рядом с супермаркетом носки, нижнее белье и футболку. Затем зашел в аптеку и купил все для бритья, а после отправился в магазин металлоизделий, расположенный в западном конце Первой улицы. Пройдя через ряды стремянок и тележек, он остановился возле полок с инструментами. Рядом он нашел перекладину, на которой висели парусиновые брюки и фланелевые рубашки. Традиционная американская одежда, сделанная в Китае и Камбодже соответственно. Он выбрал темно-оливковые штаны и клетчатую рубашку бурого цвета. Не такие дешевые, как ему бы хотелось, но все же по вполне приемлемой цене. Продавец сложил вещи в коричневый бумажный пакет, и Ричер вернулся в мотель. Он побрился, долго стоял под душем, потом вытерся и надел все новое. Старую одежду он выбросил в мусорный бак.
Так лучше, чем заниматься стиркой.
Новая одежда оказалась жесткой, как дерево, в ней даже ходить было неудобно. Очевидно, производители одежды на Дальнем Востоке считали долговечность исключительно важным фактором. Ричер стал приседать и напрягать бицепсы, пока не добился того, что крахмал начал трескаться. Потом он вышел из номера и направился к двери Люси Андерсен, постучал и стал ждать. Через минуту Люси появилась на пороге. Она выглядела так же, как и во время их предыдущей встречи. Длинные ноги, короткие шорты, простая голубая футболка. Молодая и уязвимая. А еще напряженная и враждебная.
— Я же просила оставить меня в покое, — сказала она.
— Я практически уверен, что сегодня видел вашего мужа.
Ее лицо на мгновение смягчилось.
— Где? — спросила она.
— В Диспейре. Такое впечатление, что он снимает там комнату.
— Он в порядке?
— Выглядел вполне нормально.
— Что вы собираетесь с ним делать?
— А чего бы вы хотели?
На ее лице вновь появилась маска враждебности.
— Вам лучше оставить его в покое.
— Я к нему даже не подходил, — сказал Ричер. — Я уже говорил вам, что давно перестал быть полицейским. Я такой же бродяга, как вы.
— Зачем же вы еще раз побывали в Диспейре?
— Это долгая история. Я должен был.
— Я вам не верю. Вы полицейский.
— Вы видели, что лежало у меня в карманах.
— Вы просто оставили свой значок в номере.
— Я этого не делал. Хотите проверить? Моя комната рядом.
Она с ужасом посмотрела на него и даже уперлась двумя руками в дверной проем, словно он собирался схватить ее за талию и утащить в свой номер. Из офиса, находившегося в сорока футах слева от Ричера, вышла администратор отеля, полная женщина лет пятидесяти. Она увидела Ричера и девушку и остановилась. Потом решительно направилась к ним. По опыту Ричер знал, что администраторы мотелей бывают либо любопытными, либо совершенно равнодушными по отношению к гостям. Эта, по-видимому, относилась к категории любопытных. Ричер сделал шаг назад, чтобы дать Люси Андерсен прийти в себя, и поднял руки ладонями вверх, показывая свои мирные намерения.
— Успокойтесь, — скалам он. — Если бы я собирался причинить вам вред, то давно бы это сделал, неужели вы сами не понимаете такой простой вещи? Вам и вашему мужу.
Люси не ответила. Она увидела приближающуюся женщину, нырнула в сумрак своего номера и тут же захлопнула за собой дверь. Ричер отвернулся, но он уже не успевал отойти в сторону и сделать вид, что не имеет никакого отношения к Люси.
— Прошу прощения… — заговорила администратор.
Ричер остановился и повернулся к ней, ожидая, что она скажет.
— Вам следует перестать беспокоить девушку.
— В самом деле?
— Если вы хотите остаться в мотеле.
— Вы мне угрожаете?
— Я стараюсь поддерживать порядок.
— А я стараюсь ей помочь.
— Она думает иначе.
— Вы с ней беседовали?
— Я многое слышу.
— Я не полицейский.
— Вы похожи на полицейского.
— С этим я ничего не могу поделать.
— Лучше бы вы расследовали настоящие преступления.
— Я не занимаюсь расследованием преступлений. Повторяю: я не полицейский.
Женщина ничего не сказала.
— О каких настоящих преступлениях вы говорите? — спросил Ричер.
— О загрязнении окружающей среды.
— Где?
— На металлическом заводе в Диспейре.
— Какого вида загрязнения?
— Всякие.
— Меня не интересуют подобные вещи. Я не инспектор Управления по охране окружающей среды. Я вообще не инспектор.
— Тогда спросите себя, почему самолет летает каждую ночь, — сказала женщина.



Глава
26

Ричер уже подходил к своему номеру, когда заметил, что старый «шевроле» Воэн сворачивает к мотелю. Машина двигалась довольно быстро, и Воэн направила ее через стоянку прямо к Ричеру. Она по-прежнему была в форме, что выглядело неуместным. И еще в ней ощущалось напряжение и нетерпение. Она не успела пересесть на патрульную машину. Воэн ударила по тормозам, и бампер «шевроле» остановился в дюйме от Ричера. Она опустила стекло и приказала:
— Садись ко мне, немедленно.
— Почему? — спросил Ричер.
— Просто садись.
— У меня есть выбор?
— Ни малейшего.
— Неужели?
— Я не шучу.
— Ты меня арестовываешь?
— Я к этому готова. И воспользуюсь пистолетом и наручниками, если потребуется. Садись в машину.
Ричер несколько мгновений изучал ее лицо сквозь ветровое стекло. Воэн была совершенно серьезна и полна решимости. Тут не было никаких сомнений. Об этом говорили ее стиснутые челюсти. Он обошел капот, открыл дверцу и уселся рядом. Она дождалась, пока он захлопнет дверцу, и спросила:
— Тебе приходилось ездить с полицейским? Всю ночь? Целую смену?
— Что значит «ездить с полицейским»? Я и сам был полицейским.
— Так или иначе, но сегодня тебе это предстоит.
— Почему?
— Нам позвонили из Диспейра. Ты объявлен в розыск. Они за тобой приедут. Поэтому сегодня ночью ты должен находиться там, где я смогу за тобой присмотреть.
— Они за мной не приедут. Они еще не пришли в себя.
— Приедут помощники шерифа. Все четверо.
— В самом деле?
— Именно для этого они и нужны. Они представляют закон.
— И я должен ездить с тобой в машине? Всю ночь?
— Именно.
— Ты считаешь, что мне требуется защита?
— Защита требуется моему городу. Я не хочу, чтобы здесь возникли проблемы.
— Эти четверо не представляют угрозы. Один из них уже получил свое, а другой был болен, когда я в последний раз его видел.
— Значит, ты можешь с ними разобраться?
— Одной рукой и с мешком на голове.
— Вот именно. А я полицейский. У меня есть обязательства. Никаких драк на моих улицах. Это неприемлемо.
Она нажала на газ, сделала крутой разворот на парковке мотеля и вырулила на улицу.
— Когда они здесь появятся? — спросил Ричер.
— Завод заканчивает работу в шесть. Полагаю, они сразу поедут сюда.
— И сколько они здесь пробудут?
— Завод начинает работу в шесть утра.
— Ты же не хочешь, чтобы я сидел в твоей машине всю ночь, — сказал Ричер.
— Я сделаю все, что для этого необходимо. Хоуп приличный город. И я не позволю устраивать здесь безобразия как в прямом, так и в переносном смысле.
— Я могу покинуть город, — произнес Ричер после недолгих раздумий.
— Навсегда? — спросила Воэн.
— Временно.
— И куда ты пойдешь?
— В Диспейр, естественно. Ведь там у меня не может возникнуть никаких неприятностей. Городские копы еще в больнице, а помощники шерифа проведут здесь всю ночь.
Воэн ничего не ответила.
— Это твой выбор, — продолжил Ричер. — Но учти: «краун вик» удобная машина, я могу заснуть с открытым ртом и начну храпеть.
Воэн свернула направо, потом налево и поехала по Второй улице к кафе.
— Сегодня в городе появился еще один человек, — сказала она после небольшой паузы.
— Кто именно?
— Еще одна девушка. Очень похожая на Люси Андерсен. Только она брюнетка. Она приехала сегодня днем и сейчас сидит и чего-то ждет, глядя на запад, словно ей должны прислать весточку из Диспейра.
— От друга или мужа?
— Возможно.
— Возможно, от мертвого друга или мужа, белого, возраст около двадцати лет, рост пять футов восемь дюймов, вес сто сорок фунтов.
— Возможно.
— Я должен туда пойти.
Воэн молча проехала мимо кафе и двинулась дальше. На окраине города она свернула налево, проехала два квартала на юг и покатила на восток по Четвертой улице. На то не было никакой причины. Движение ради процесса. На Четвертой улице росло много деревьев, на северной стороне расположилась розничная торговля, а вдоль южной протянулся длинный ряд аккуратных домиков. Маленькие дворы, деревянные заборы, скромные цветы у фасадов, слегка покосившиеся шесты с почтовыми ящиками — ни один из них не занимал вертикального положения.
— Я должен туда пойти, — повторил Ричер.
Воэн кивнула.
— Подождем, пока помощники шерифа приедут сюда. Будет нехорошо, если ты встретишься с ними на дороге.
— Ладно.
— И не дай им заметить, как ты будешь уходить.
— Договорились.
— И не напрашивайся там на неприятности.
— Я не уверен, что в Диспейре остались люди, которые способны эти неприятности устроить. Если только я не встречу судью.



Глава
27

Воэн во второй раз за день оставила Ричеру «шевроле» и возвратилась домой за патрульной машиной. Он отвел пикап на тихую улицу на западной окраине города и припарковался лицом к северу в тени дерева. Отсюда он мог наблюдать за движением по Первой улице. Правда, его обзор был ограниченным: около тридцати ярдов слева направо или с запада на восток. Не самая удачная точка для наблюдения. Впрочем, смотреть было не на что. За десять минут не произошло никаких интересных событий. Ничего удивительного. Местные жители, возвращавшиеся из Канзаса, сворачивали в город раньше. И ни один здравомыслящий человек не возвращался из Диспейра и не ехал туда. Быстро темнело. Мир вокруг становился серым и застывшим. Часы в голове Ричера продолжали без устали идти вперед.
В шесть тридцать две в поле его зрения появился старый пикап. Он появился слева и двигался на восток. Пикап быстро ехал со стороны Диспейра. Водитель и три пассажира. Крупные мужчины. Они сидели в тесной кабине плечом к плечу.
Ричер узнал пикап.
Узнал водителя.
И узнал пассажиров.
Помощники шерифа из Диспейра, в полном соответствии с графиком.
Ричер немного подождал, затем завел двигатель «шевроле» и отъехал от тротуара. Он двинулся на север до Первой улицы, а там свернул налево. Проверил зеркало заднего вида. Старый пикап остался в сотне ярдов у него за спиной, он двигался в противоположном направлении, машина сбавила скорость, готовясь свернуть. Дорога перед Ричером была совершенно пустой. Он миновал скобяную лавку, нажал педаль газа и разогнал старый «шевроле» до шестидесяти миль в час. Через пять минут он пересек границу между городами и продолжил свое шумное путешествие на запад.

Через двенадцать миль он сбросил скорость, проехал мимо пустой стоянки, заброшенного мотеля, бензоколонки, хозяйственного магазина и свернул налево, к лабиринту центральной части Диспейра. Первой остановкой был полицейский участок. Ричер хотел убедиться, что никаких чудесных исцелений не произошло и что на место выбывших из строя копов не прибыли запасные.
Как и следовало ожидать, не случилось ни первого, ни второго.
Внутри участка было темно, а снаружи пусто. Ни света, ни малейшей активности. Никаких машин у тротуара. Ричер нигде не заметил машин полиции штата, пикапов других помощников шерифа или седанов с новенькими надписями: «ПОЛИЦИЯ».
Ничего.
Только тишина.
Ричер улыбнулся. «Открытие сезона беззакония, — подумал он, — похоже на мрачный пейзаж из фильма о будущем». Ему это нравилось. Ричер развернулся на пустой парковке и поехал к дому с меблированными комнатами. Он остановил машину у входа, заглушил двигатель и опустил стекло. Издалека до него долетел шум авиационного двигателя — самолет с трудом набирал высоту. Семь часов вечера. Опять «сессна», «бичкрафт» или «пайпер» в воздухе.
«Тогда спросите себя, почему самолет летает каждую ночь», — сказала администратор мотеля.
«Может быть, однажды я так и сделаю», — подумал Ричер.
Он выбрался из «шевроле» и остановился на тротуаре. Дом с меблированными комнатами, стоящий на углу, был выстроен из тусклого кирпича. Три этажа, узкие окна, плоская крыша, четыре каменные ступеньки к входной двери, находящейся в стороне от середины фасада. Рядом с дверью висела деревянная доска под тусклым фонарем на изогнутой консоли. Много лет назад доску выкрасили в темно-бордовый цвет, а поверх старательный любитель написал белой краской: «Сдаются комнаты». Простое и лаконичное объявление. Ричер не любил такие места. В подобных заведениях люди останавливались на значительные сроки, что было не в его вкусе. Обычно комната сдавалась на неделю, в каждой имелась электрическая плита для готовки. Это практически то же самое, что завести постоянный дом.
Ричер поднялся по каменным ступенькам, толкнул дверь и оказался в прямоугольном коридоре с коричневым линолеумом. Справа уходила наверх крутая лестница. Стены были коричневые, с каким-то хитрым узором, который вторил завиткам на линолеуме. Голая лампочка свисала на фут с потолка. Пахло пылью и капустой. Ричер насчитал четыре зеленые двери, все закрытые. Две сзади и две впереди, одна прямо у лестницы, а другая напротив. Одна из комнат в передней части наверняка принадлежала владельцу или управляющему. Здесь не поощряли гостей, а обитатели комнат старались незаметно выскальзывать из дома, чтобы не объясняться относительно давно просроченной платы.
Ричер решил начать с двери у лестницы, откуда было удобнее наблюдать. Он постучал и стал ждать. Наконец дверь открылась. На пороге стоял мужчина в белой рубашке и черном галстуке. Его возраст приближался к семидесяти, а волосы были такими же белыми, как рубашка. Рубашка нуждалась в стирке. Как и галстук, впрочем тщательно завязанный.
— Чем я могу вам помочь? — спросил мужчина.
— Это заведение принадлежит вам? — осведомился Ричер.
Старик кивнул:
— А прежде принадлежало моей матери. Наша семья живет тут почти пятьдесят лет.
— Я ищу своего друга, — сказал Ричер. — Из Калифорнии. Я слышал, что он остановился у вас.
Старик ничего не ответил.
— Молодой парень, — продолжил Ричер. — Двадцати лет. Очень крупный. Загорелый, с коротко стриженными волосами.
— Здесь таких нет.
— Вы уверены?
— Здесь вообще никого нет.
— Его видели выходящим из вашей двери сегодня утром.
— Может быть, он кого-то навещал.
— И кого же он мог навещать, если у вас нет постояльцев?
— Например, меня, — ответил старик.
— А он вас навещал?
— Я не знаю. Меня не было дома. Может быть, он заходил, понял, что меня нет, и ушел.
— А зачем он мог к вам приходить?
Старик немного подумал.
— Может быть, он живет в гостинице, а сейчас решил сэкономить. Возможно, ему рассказали, что здесь дешевле.
— А как насчет другого парня, пониже ростом, жилистого, того же возраста?
— Здесь нет никаких парней — ни высоких, ни низких.
— Вы уверены?
— Это мой дом. Я знаю, кто в нем живет.
— Когда у вас в последний раз были постояльцы?
Старик снова задумался.
— Довольно давно.
— Как давно?
— Несколько лет.
— Как же вы зарабатываете деньги?
— Никак.
— Вы владелец дома?
— Я его арендую, как моя мать. Почти пятьдесят лет.
— Могу я осмотреть комнаты? — спросил Ричер.
— Какие комнаты?
— Все, что есть в доме.
— Зачем?
— Затем, что я вам не верю. Я думаю, что здесь живут люди.
— Вы считаете, что я лгу?
— Я подозрительный человек.
— Я позвоню в полицию.
— Так звоните.
Старик скрылся в темноте своей комнаты и стал набирать номер. Ричер прошел по коридору и попытался открыть противоположную дверь. Она оказалась запертой. Он вернулся к старику, и тот пробормотал:
— В полиции не снимают трубку.
— Значит, все это между нами, — сказал Ричер. — Будет лучше, если вы отдадите мне общий ключ. Тогда вам не придется потом тратить деньги на ремонт замков.
Старик кивнул, смиряясь с неизбежным. Он молча вытащил из кармана и протянул Ричеру потертый латунный ключ на бечевке со старым металлическим ушком — все, что осталось от бумажной бирки с номером.

На первом этаже находились три гостевые комнаты, на втором и на третьем — по четыре. Всего одиннадцать. Комнаты ничем не отличались друг от друга. И все оказались пустыми. Кровати напомнили Ричеру койки в больнице или армейских бараках. Все постели были аккуратно застелены тонкими простынями и одеялами. Простыни стирали столько раз, что они стали почти прозрачными. Одеяла прежде были шершавыми и толстыми, но теперь превратились в гладкие тонкие покрывала. Напротив кроватей выстроились шкафчики и вешалка для полотенец. Полотенца казались такими же древними, как простыни. Рядом с изножьем кроватей стояли сосновые кухонные столики с двумя электрическими конфорками, от которых шли старые провода к розеткам. В конце коридора на каждом этаже имелись общие ванные комнаты, выложенные черно-белым кафелем, с большими ваннами на звериных ножках, и туалеты с бачками на стене.
Скромные условия, но все находилось в полном порядке. Сантехника в ванной комнате покрылась пятнами от времени, но только не от грязи. Полы были идеально чистыми. Кровати тщательно заправлены. Брошенная монетка отскочила бы от одеял на пару футов. Полотенца на крючках висели ровными рядами. Электрические плиты блестели — на них не было ни единой пылинки. Ни малейших следов крошек или жирных пятен от соуса.
Ричер проверил все, останавливаясь на пороге каждой комнаты и прислушиваясь к эху поспешного ухода. Он ничего не обнаружил и ничего не почувствовал — и так одиннадцать раз подряд. Потом он спустился вниз, вернул общий ключ и извинился перед стариком.
— В городе есть больница? — спросил Ричер.
— Вы ранены? — спросил старик.
— Предположим, что да. Кто бы мог оказать мне помощь?
— Насколько серьезно вы пострадали?
— Предположим, я не могу ходить. Предположим, мне необходимы носилки.
— На заводе имеется пункт оказания первой помощи и изолятор — на тот случай, если кто-то пострадает на работе. У них есть машина. И носилки.
— Благодарю, — сказал Ричер.

Он уселся в старый «шевроле» Воэн и поехал по улице. Притормозил перед церковью. Вдоль всего фасада шла надпись: «Братство Конца Света». На одном из окон висел плакат, оформленный в той же манере, какие можно встретить в супермаркете с рекламой грудинки по три доллара за фунт: «Ибо время близко». Цитата из Откровения Иоанна Богослова, глава 1, стих 3. Ричер узнал эти слова. Другое окно украшал такой же плакат: «Конец близок». Внутри было темно и мрачно, в полном соответствии с цитатами на плакатах. Ряды металлических стульев, деревянный пол, низкая сцена, скамьи вдоль стен. И еще плакаты, предупреждающие, что времени осталось мало. Ричер прочитал все надписи и поехал к гостинице. Когда он до нее добрался, уже совсем стемнело.
Из прежних визитов в город он помнил, что здание выглядит старым и запущенным. Ночью оно производило еще более отвратительное впечатление. Угрюмый кирпичный куб. В таком здании могла бы находиться старая городская тюрьма где-нибудь в Праге, Варшаве или Ленинграде. Серые однообразные стены, темные окна. Внутри Ричер обнаружил пустой малопривлекательный обеденный зал слева и такой же пустой бар справа. Прямо в вестибюле стоял столик отсутствующего администратора. Сразу за ним находилась жалкая версия роскошной лестницы, покрытой вытертым ковром. Лифт отсутствовал.
Федеральные законы, законы штатов, а также частные страховые компании требовали, чтобы в гостиницах производился учет постояльцев. В случае пожара, землетрясения или торнадо было жизненно важно определить, кто проживал в здании в это время, а кто уже покинул его стены. Вот почему Ричер знал, что поиски в любой гостинице следует начинать с журнала регистрации. В последние годы, после появления компьютеров, это стало заметно сложнее. Нужно было набрать правильные команды и знать пароли. Но Диспейр во всех отношениях отставал от реального времени, и эта гостиница не была исключением. Ричер легко нашел регистрационный журнал — толстую книгу в кожаном переплете. Ее было удобно держать в руках, удобно переворачивать страницы и удобно читать.
В гостинице не было постояльцев.
Последние записи были сделаны семь месяцев назад, когда здесь останавливалась пара из Калифорнии, приехавшая на своей машине. Они прожили в гостинице двое суток. С тех пор — ничего. Никаких имен, которые указали бы на одинокого двадцатилетнего мужчину, крупного или невысокого. Ни одного имени.

Ричер покинул гостиницу — ни единая живая душа его не видела — и сел в «шевроле». Следующая остановка находилась в двух кварталах от гостиницы, в городском баре, а это значило, что ему предстояла встреча с местными жителями.



Глава
28

Бар находился на первом этаже другого мрачного кирпичного куба. Длинное узкое помещение занимало половину всей площади первого этажа, имелся также короткий коридор с туалетами и пожарным выходом в задней части. Стойка бара располагалась слева, а справа стояли столы и стулья. Горел тусклый свет. Здесь не играла музыка, не было ни телевизора, ни бильярдного стола или игровых автоматов. Примерно треть мест за стойкой бара и четверть всех стульев были заняты. Очевидно, многие проводили тут свободное время после работы. Но счастливым часом это едва ли можно было назвать. Все посетители выглядели усталыми, грязными, никто не сменил рабочих рубашек. Они потягивали пиво из высоких стаканов или бутылок с длинным горлышком. Прежде Ричер никого из них не видел.
Он бесшумно вошел в сумрак бара. Все головы повернулись в его сторону, все глаза внимательно его изучали. Этакий универсальный радар. «Чужак в доме». Ричер немного постоял, давая им возможность как следует себя разглядеть. «Чужак, несомненно, но из тех, с кем лучше не связываться». Он подошел к бару, уселся на высокий стул и положил локти на стойку. До соседа слева оставалось два места, до соседа справа — одно. Барные стулья были на металлических основаниях, с металлической ножкой и сиденьем из красного дерева, которое поворачивалось вокруг своей оси. Стойка из красного дерева, несущая на себе отметины времени, не подходила к стенам, обшитым сосной. Вдоль стен висели зеркала в грубых деревянных рамах, украшенные трафаретной рекламой пивных компаний. Стекло потускнело от паров алкоголя и сигаретного дыма.
Бармен, грузный бледный мужчина лет сорока, не выглядел умным или симпатичным. Он стоял в десяти футах от стойки, опираясь толстым задом о металлическую кассу. Казалось, он застыл так навечно и не собирается шевелиться. Ричер приподнял бровь, всем своим видом показывая, что хочет сделать заказ, но не дождался никакой реакции.
Город, которым владеет компания.
Он развернул свой стул и оглядел зал.
— Послушайте, парни, — сказал он. — Я не металлург, и меня не интересует работа.
Никакого ответа.
— Никто не сможет заплатить мне достаточно, чтобы я согласился здесь работать. Это не входит в сферу моих интересов. Я всего лишь проходил мимо и зашел выпить пива.
Никакой реакции. Только мрачные враждебные лица, руки со стаканами и бутылками застыли в воздухе между ртами и столами.
— Я оплачу счет первому, кто со мной заговорит.
Никакой реакции.
— За неделю.
Тот же результат.
Ричер развернулся лицом к стойке. Бармен не пошевелился. Ричер посмотрел ему в глаза и сказал:
— Налей мне пива, или я начну все здесь крушить.
Бармен зашевелился. Однако он двинулся не в сторону холодильника или крана с пивом. Он шагнул к телефону, старомодному аппарату рядом с кассой, поднял трубку и набрал длинный номер. Ричер ждал. Бармен выслушал несколько гудков, начал что-то говорить, но потом передумал и положил трубку.
— Голосовая почта, — пробормотал он.
— Никого нет дома, — сказал Ричер. — Так что остаемся только мы с тобой. Я возьму «Будвайзер», стакан не нужен.
Бармен осмотрел зал, надеясь, что посетители объединятся, чтобы дать отпор незваному гостю. Однако этого не произошло. Ричер контролировал ситуацию, поглядывая в тусклое зеркало, находившееся напротив него. Бармен решил не изображать из себя героя. Он пожал плечами, его лицо слегка размякло, он наклонился и достал из-под стойки бутылку холодного пива. Открыл ее и поставил на салфетку. По горлышку сбежала пена и стала впитываться в салфетку. Ричер вытащил из кармана банкноту в десять долларов, сложил ее по всей длине, чтобы она не свернулась, и подтолкнул к бармену со словами:
— Я ищу парня.
— Какого парня? — спросил бармен.
— Совсем молодого. Ему лет двадцать. Загорелый, с короткой стрижкой, такой же крупный, как я.
— Здесь таких нет.
— Я видел его сегодня днем в городе. Он выходил из дома с меблированными комнатами.
— Ну так спросите там.
— Я спрашивал.
— Ничем не могу вам помочь.
— Почти наверняка можешь. Парень похож на спортсмена из колледжа. Такие часто пьют пиво. Он приходил сюда, и не один раз.
— Его здесь не было.
— А как насчет другого парня? Того же возраста, только меньше ростом. Сухощавый, рост пять футов восемь дюймов, вес сто сорок фунтов.
— Я его не видел.
— Ты уверен?
— Уверен.
— Ты когда-нибудь работал на заводе?
— Пару лет, довольно давно.
— А потом?
— Он перевел меня сюда.
— Кто?
— Мистер Тарман. Он владеет заводом.
— И баром?
— Он владеет всем.
— И он перевел тебя сюда? Я вижу, он держит руку на пульсе.
— Он решил, что здесь я буду работать лучше, чем на заводе.
— Так и оказалось?
— Не мне судить.
Ричер сделал большой глоток из бутылки.
— Мистер Тарман хорошо платит?
— Я не жалуюсь.
— Это самолет мистера Тармана летает каждый вечер?
— Только он владеет здесь самолетом.
— И куда он летает?
— Я не спрашиваю.
— А как насчет слухов?
— Никаких слухов.
— Значит, ты уверен, что никогда не видел здесь этих парней?
— Уверен.
— А если я дам тебе сотню долларов?
Бармен заколебался, на его лице промелькнула грусть, словно сто долларов могли изменить к лучшему его жизнь, но в конце концов он пожал плечами и заявил:
— И все равно я уверен.
Ричер сделал еще несколько глотков пива. Оно успело немного нагреться, и у него появился легкий металлический и мыльный привкус. Бармен оставался рядом. Ричер посмотрел в зеркала. Проверил отражения отражений. Никто в зале не двигался.
— А что происходит здесь с людьми, когда они умирают?
— О чем вы?
— У вас есть похоронное бюро?
Бармен покачал головой.
— Только в сорока милях к западу. Там есть морг, похоронное бюро и кладбище. В Диспейре нет освященной земли.
— Тот парень, что поменьше, умер, — сказал Ричер.
— Какой парень?
— О котором я тебя спрашивал.
— Я не видел маленьких парней, живых или мертвых.
Ричер ничего не сказал на это, и бармен спросил:
— Так вы здесь проездом?
Ничего не значащий вопрос, заданный только для поддержания беседы. Он лишь подтвердил то, что Ричер уже знал. «Ну давай продолжим», — подумал он, посмотрел на пожарный выход и проверил в зеркало входную дверь.
— Да, я здесь проездом.
— Тут особенно не на что смотреть.
— Честно говоря, мне это место показалось весьма любопытным.
— Неужели?
— Кто в Диспейре нанимает на работу полицейских?
— Мэр.
— А кто ваш мэр?
— Мистер Тарман.
— Какая неожиданность.
— Это его город.
— Я бы хотел с ним встретиться, — сказал Ричер.
— Он не склонен принимать посетителей.
— Да я просто так. Мне не нужна никакая встреча. «Шесть минут, — подумал Ричер. — Я пью пиво шесть минут. Осталось ждать еще минут десять».
— Ты знаком с судьей? — спросил Ричер.
— Он сюда не приходит.
— Я не об этом спросил.
— Он адвокат мистера Тармана на заводе.
— Я думал, что судью должны избирать.
— Так и есть. Мы все за него голосовали.
— Сколько человек баллотировалось на должность?
— Других кандидатов не было.
— А у судьи есть имя? — спросил Ричер.
— Его зовут судья Гарднер.
— Он живет здесь, в городе?
— Конечно. Если ты работаешь на мистера Тармана, то должен жить в городе.
— Тебе известен адрес судьи Гарднера?
— Он живет в большем доме на Никель-стрит.
— Никель-стрит?
— Все улицы здесь названы в честь металлов.
Ричер кивнул. Не слишком отличается от улиц на военных базах, где их называют в честь генералов, награжденных Медалью Почета. Он снова замолчал, предоставляя бармену выполнить задачу и продолжить разговор. Ведь ему отдали приказ.
— Сто с лишним лет назад в Соединенных Штатах было всего пять миль мощеных дорог.
Ричер ничего не ответил.
— Конечно, если не считать центров городов, но там использовали булыжник, а не асфальт, как сейчас. Затем построили окружные дороги, потом внутри штатов, наконец — федеральные автострады. Города остались в стороне. Когда-то мы находились на главной дороге, ведущей в Денвер. Теперь уже нет. Большинство людей пользуются Семидесятой автострадой.
— И потому гостиница в городе закрылась, — кивнул Ричер.
— Совершенно верно.
— И появилось ощущение изоляции.
— Да, наверное.
— Я знаю, что оба парня, которые меня интересуют, здесь были. И обязательно узнаю, кто они такие и зачем сюда приехали, — это лишь вопрос времени.
— Я ничем не могу вам помочь.
— Один из них умер.
— Вы уже говорили. Но мне ничего об этом не известно.
«Одиннадцать минут, — подумал Ричер. — Осталось еще пять».
— В городе нет других баров? — спросил Ричер.
— Нам достаточно одного, — ответил бармен.
— Кинотеатры?
— Нет.
— Как же люди здесь развлекаются?
— Сморят спутниковое телевидение.
— Я слышал, что на заводе есть отделение неотложной помощи.
— Это правда.
— И автомобиль.
— Да, старая машина «скорой помощи». Это большой завод. Он занимает солидную площадь.
— И там часто бывают несчастные случаи?
— У нас серьезное производство. Всякое бывает.
— А завод выплачивает пособия по инвалидности?
— Мистер Тарман заботится о людях, если они пострадали на работе.
Ричер кивнул и снова замолчал. Сделал несколько глотков пива, продолжая наблюдать за посетителями бара непосредственно или через зеркала.
«Три минуты, — подумал он. — Если только они не приедут раньше».
Так оно и вышло.
Ричер посмотрел направо и увидел, как двое помощников шерифа входят через пожарный выход. Он взглянул в зеркало и обнаружил, что еще двое вошли со стороны фасада.



Глава
29

Телефон. Полезное изобретение и весьма поучительное в том, как его используют. Или не используют. Четверо помощников шерифа, которые отправились на восток, чтобы произвести неожиданный арест, не стали бы предупреждать о своем приезде по телефону. Во всяком случае, в реальном мире. Они бы примчались в Хоуп внезапно. Тогда у них был бы шанс застать свою жертву врасплох. Вот почему их звонок в полицию Хоупа был уловкой, ходом в игре, чтобы выманить Ричера на запад, на их территорию. Это было приглашение.
Ричер правильно его понял.
И принял.
Бармен звонил вовсе не в участок. И не получал голосового сообщения. Он вообще не делал местного звонка. Ричер видел, что бармен набрал слишком много цифр. Он звонил помощнику шерифа на сотовый и произнес несколько слов, позволивших тому понять, кто он такой и где Ричер находится. После чего он повел себя иначе, стал разговорчивым и дружелюбным, чтобы задержать Ричера до приезда четверки помощников шерифа. Очевидно, он получил точные инструкции на случай, если Ричер здесь появится.
Именно по этой причине Ричер не стал покидать бар. Если бармен хотел поучаствовать — что ж, он получит такую возможность. Кто еще будет потом наводить в баре порядок?
А без этого теперь уже никак не обойтись.
Тут у Ричера не оставалось ни малейших сомнений.
Помощники шерифа, которые воспользовались задним входом, прошли по короткому коридору мимо туалетов и остановились в том месте, где начинался большой зал. Ричер наблюдал за ними, не отводя взгляда. Голову он не поворачивал. В помещении, где столько зеркал, атака с двух сторон была бессмысленной. Он прекрасно видел двух других противников, только в уменьшенном и перевернутом виде. Они заняли позицию в ярде от входной двери и ждали, стоя плечом к плечу.
Крупный мужчина, чем-то отравившийся прошлой ночью, был одним из тех, кто вошел в главную дверь. Вместе с ним явился парень, которого Ричер ударил возле ресторана. Оба находились не в лучшей форме. Те, что вошли через заднюю дверь, выглядели сильными и здоровыми, но Ричер знал, что сможет с ними справиться. Четверо против одного — никаких причин для беспокойства. Первый раз Ричер дрался один против четверых, когда ему было пять лет, с семилетними мальчишками, на базе в Филиппинах, где служил его отец. Тогда он одержал легкую победу и сейчас ожидал такого же исхода.
Однако ситуация неожиданно изменилась.
Двое посетителей бара поставили стаканы на стол и одновременно поднялись на ноги. Они вытерли рты салфетками, сделали по шагу в разные стороны и разделились. Один свернул налево, другой направо. Первый присоединился к парням, которые контролировали задний выход, второй встал рядом с другой парой. Новые противники не были самыми могучими людьми на свете, но и маленькими их бы никто не назвал. Вероятно, они были братьями или кузенами помощников шерифа. Такая же одежда, да и выглядели они так же.
Значит, бармен бросал взгляды по сторонам вовсе не для того, чтобы призвать кого-то на помощь. Наоборот, он предупреждал их, чтобы они не вмешивались: «Подождите, помощь уже в пути». Ричер стиснул челюсти, и пиво у него в желудке забурлило. Ошибка. И довольно серьезная. Он вел себя умно, но этого оказалось недостаточно.
И теперь ему придется расплачиваться.
Шестеро против одного.
Тысяча двести фунтов против двухсот пятидесяти.
Не самое хорошее соотношение.
Ричер понял, что задержал дыхание, и сделал глубокий медленный выдох. Потому что «Dum spiro spero» — «Пока дышу, надеюсь». Пока есть дыхание, остается надежда. Афоризм не из тех, что понял или одобрил бы Зенон Китийский. Он говорил на греческом, а не на латыни и предпочитал пассивное смирение безрассудному оптимизму. Однако этот девиз вполне устраивал Ричера, когда положение становилось особенно тяжелым. Он сделал последний глоток пива и поставил бутылку на салфетку. Затем развернул стул и оглядел зал. Он почувствовал, как бармен перемещается в безопасное место за кассой. Остальные посетители бара отступили к дальней стене, прихватив свои бутылки и стаканы и сгрудившись вместе. Те, что сидели рядом с Ричером за стойкой, поспешили к ним присоединиться.
По обе стороны от бара началось движение.
Обе тройки сделали по несколько шагов вперед.
Теперь они стояли, отмечая две противоположные стороны прямоугольника. Между ними остался лишь Ричер, все еще сидевший на своем стуле, и пустой деревянный пол.
Ричер почти не сомневался, что шестеро его противников не вооружены. Помощникам шерифа оружие не полагалось. Воэн сказала, что в Колорадо они остаются гражданскими лицами. А еще двое парней были просто сочувствующими. Впрочем, многие из таких сочувствующих носят оружие, но обычно люди достают его в начале драки, а не после того, как она начинается. Они хотят сразу показать, кто в доме хозяин. Ричер еще ни разу не видел, чтобы кто-то, обладающий пистолетом, не вытащил его сразу.
Таким образом, ему предстояла рукопашная схватка с шестью противниками.
Один из амбалов, стоявших в шести футах от входной двери, заговорил.
— Ты в такой заднице, что тебе не поможет оттуда выбраться даже паровой экскаватор.
— Ты ко мне обращаешься? — осведомился Ричер.
— Да, черт возьми.
— Напрасно.
— Ты слишком часто здесь бываешь.
— Побереги дыхание. Выйди наружу проблеваться. Это у тебя неплохо получается.
— Мы не уйдем. Как и ты.
— У нас свободная страна.
— Только не для тебя. С этого момента.
Ричер продолжал сидеть на своем стуле, но был готов вступить в драку в любой момент. Однако внешне он выглядел спокойным и совершенно расслабленным. Его брат Джо был на два года старше и в физическом смысле совсем от него не отличался, однако природа наградила его другим темпераментом. Джо медленно входил в драку, отвечал неохотно, терпеливо и с какой-то отрешенностью. Вот почему драться с ним было неинтересно. Вот почему, в соответствии со странными нравами мальчишек, они выступили против Ричера, младшего брата. В первый раз став предметом насмешек четырех семилетних хулиганов, пятилетний Ричер почувствовал настоящий страх, который вспыхнул в его сознании и выплеснулся в энергичной агрессии. Он так стремительно атаковал, что драка закончилась еще до того, как четверка его противников собралась ее начать. После того как они вышли из больницы, все четверо больше никогда не приближались ни к Ричеру, ни к его брату. Ричер самым серьезным образом обдумал эту драку и извлек для себя важный урок. А многие годы спустя, когда он проходил армейскую подготовку, этот опыт только укрепился. На главном стратегическом уровне он даже получил название: «Неодолимая сила». А на индивидуальном уровне, в пропахших потом спортивных залах, жесткие парни, проводившие тренировку, не раз указывали, что джентльмены, ведущие себя благородно, не становятся инструкторами. Они уже мертвы. А потому: «Бей первым, и бей сильно».
«Неодолимая сила».
«Бей первым, и бей сильно».
«Сначала нанеси ответный удар» — так называл это сам Ричер.
Он соскользнул с сиденья, повернулся, наклонился, схватил стул за железную ножку, сделал резкий разворот и изо всех сил швырнул стул на уровне головы в трех парней, что находились в задней части зала. Прежде чем стул до них долетел, Ричер метнулся в противоположную сторону и атаковал громилу, стоявшего рядом с тем, у кого была повреждена челюсть. Ричер нанес ему удар локтем в переносицу, тот рухнул, как подрубленное дерево, но прежде, чем он упал на пол, Ричер врезал тем же локтем в ухо крупного парня рядом с ним. Оттолкнувшись от него, Ричер впечатал другой локоть в солнечное сплетение парня с разбитой челюстью. Тот сложился пополам, Ричер уперся рукой в затылок неприятеля, с силой опустил его голову на свое поднятое колено, оттолкнул ослабевшее тело и быстро развернулся.
Стул попал в одного из помощников шерифа и одного из добровольцев на уровне шеи. Дерево и железо, брошенное сильной рукой, вращалось в горизонтальной плоскости. Возможно, они инстинктивно успели поднять руки и сломали себе запястья — или не проявили такой резвости и стул их все-таки достал. Ричеру было все равно. В любом случае на некоторое время они оказались вне игры. Оба сложились пополам и скорчились на полу, а стул с грохотом рухнул и стал крутиться у их ног.
Второй помощник шерифа не пострадал. С перекошенным от злости лицом он бросился вперед. Ричер сделал два быстрых шага в сторону, провел левый хук в плечо и прямой правой в самый центр злобной гримасы. Его противник отступил на шаг и потряс головой. В этот момент руки Ричера угодили в медвежий захват сзади — очевидно, крупный парень пришел в себя. Ричер заставил врага отступить, опустил подбородок и нанес обратный удар головой. Он не промахнулся. Не так эффективно, как лбом, но все равно действенно. Затем Ричер резко отступил спиной к стене, так что автор медвежьего захвата со всего маху врезался в нее. Зеркало треснуло, захват ослабел, Ричер освободился и встретил другого помощника в центре зала, увернулся от его атаки правой, а сам провел боковой удар правой в челюсть. Не слишком сильно, но противник открылся — и мощный удар левой в горло отбросил его на пол.
Один удар пропущен, нанесено восемь, один противник на полу до счета «семь», четверо — до счета «восемь», но крупный парень, которого вчера тошнило, все еще на ногах.
Не слишком эффективно.
Пора приниматься за дело всерьез.
«Мистер Тарман заботится о людях, если они пострадали на работе», — сказал бармен.
«Ну так пусть этим и займется, — подумал Ричер. — Парни выполняют приказ Тармана. Очевидно, здесь все происходит по его желанию».
Помощник шерифа, получивший удар, валялся на полу, прижимая руки к шее. Ричер сделал шаг и врезал ему ногой по ребрам, достаточно сильно, чтобы сломать пару штук, а затем наступил на предплечье одной ногой и на кисть другой. Далее Ричер переместился к тем парням, в которых попал барным стулом, — ко второму помощнику шерифа и добровольцу. Один из них сидел на корточках спиной к залу и сжимал предплечье. Ричер приставил стопу правой ноги к его позвоночнику и сильно толкнул головой вперед на стену. Добровольцу ребро сиденья врезалось в грудь, словно тупой клинок, и у него возникли трудности с дыханием. Ричер сделал ему подсечку и пнул в голову. И повернулся как раз в тот момент, чтобы успеть уклониться от правого хука крупного парня. Удар пришелся в плечо. Ричер искал вариант ответа. Однако его положение было не слишком удобным. Все пространство пола занимали поверженные противники. Крупный парень замахнулся прямой левой, Ричер блокировал его выпад и проложил себе дорогу к центру зала.
Крупный парень быстро последовал за ним и взмахнул правой рукой. Ричер отвернул голову в сторону и принял довольно слабый удар на ключицу. Парень заметно побледнел. Он нанес не слишком подготовленный мощный удар, но Ричер легко от него ушел, отступив на шаг. Теперь у него появилась возможность оглядеться.
Один стул поврежден, одно зеркало разбито, пятеро парней на полу, двадцать зрителей сохраняют пассивность. «Пока все неплохо». Крупный парень отступил назад, словно объявили перерыв между раундами.
— Как ты и говорил, один из нас сумел остаться на ногах и теперь доберется до тебя.
— Ничего не выйдет. У тебя нет ни единого шанса, — ответил Ричер.
Его и самого это изрядно удивило. Он был близок к тому, чтобы одержать победу в драке против шести противников, а сам практически не пострадал, если не считать синяков на плечах и боли в костяшках пальцев. Все сложилось намного лучше, чем он рассчитывал.
А потом все стало намного хуже.
— Подумай еще чуть-чуть, — сказал большой парень.
Он засунул руки в карманы брюк и вытащил два ножа с выкидными лезвиями. Аккуратные деревянные рукояти, металлические кнопки. В тяжелой душной тишине один за другим раздались два щелчка, и из рукоятей выскочили лезвия.



Глава
30

Два негромких щелчка прозвучали очень неприятно, и внутри у Ричера все сжалось. Он бы предпочел, чтобы парень достал пару шестизарядных револьверов. Пуля может пройти мимо. На самом деле так обычно и бывает, учитывая стресс и дрожь в руках. Он часто читал об этом в отчетах. Да, ему доводилось видеть отчеты, в которых говорилось о смерти от семи пулевых ранений по пути в больницу, но в третьем абзаце выяснялось, что всего было сделано сто пятьдесят выстрелов.
А вот ножи не совершают промахов. Если они к тебе прикасаются, то оставляют след. Ричер боялся только маленьких гибких парней с быстрыми руками и острыми лезвиями. Крупный помощник шерифа не был быстрым или ловким, но уход от его ударов теперь не будет означать просто тупую боль в плечах. Он будет означать открытые раны, льющуюся кровь, рассеченные связки и артерии.
Плохо.
Ричер столкнул одного из посетителей с его места, схватил пустой стул и поднял его перед собой, как укротитель львов. Лучшая защита от ножей — это дистанция. Полезно также начать размахивать сетью, курткой или одеялом: клинок может застрять в ткани. Но у Ричера не было под рукой ни сети, ни куртки, ни одеяла. Четыре ножки стула — вот все, на что он мог рассчитывать. Ричер сделал выпад стулом, как фехтовальщик, затем выдернул из-под другого посетителя второй стул и швырнул в голову крупного парня. Тот инстинктивно отшатнулся и поднял правую руку, чтобы прикрыть лицо, в результате стул попал ему в предплечье. Ричер быстро шагнул вперед и нанес мощный удар своим орудием. Одна из ножек стула попала в солнечное сплетение, другая — в живот. Громила отступил, перевел дыхание и бросился на Ричера, со свистом рассекая воздух лезвиями ножей.
Ричер отскочил назад и вновь сделал выпад стулом, крепко приложив противника в области плеча. Крупный парень развернулся в одну сторону, а потом в другую. Ричер метнулся влево и сделал новый выпад. Теперь ножка попала противнику в затылок. Амбал снова отшатнулся, но почти сразу устремился вперед, разведя руки и описывая ножами короткие опасные дуги.
Ричер отступил. Он спихнул с сиденья третьего посетителя и с силой запустил в противника освободившийся стул. Крупный парень дернулся назад и поднял руки вверх, приняв удар на локти. Но Ричер уже был готов к новой атаке. Он бросился вперед и всеми своими двумястами пятьюдесятью фунтами нанес противнику сильный удар ножкой стула под ребра, в мягкие ткани.
Крупный парень прекратил бороться.
Его тело как будто окаменело, лицо перекосилось от боли. Он уронил ножи и прижал руки к животу. Долгое мгновение он стоял словно статуя, затем резко наклонился вперед, и изо рта у него хлынули кровь и слизь. Он рухнул на колени и обмяк, лицо его покрылось восковой бледностью. Его вновь вырвало кровью и слизью. Парень уперся руками по обе стороны от лужи крови и попытался подняться на ноги, но у него ничего не получилось. Он стал заваливаться на бок, перекатился на спину и задышал быстро и неглубоко, прижав одну руку к животу, а другую уронив на пол. Его вырвало еще раз, в воздух взметнулся фонтан крови. Затем он свернулся калачиком и затих.
Игра была закончена.
В баре наступила тишина. Никаких звуков, кроме хриплого дыхания. Воздух стал густым от дыма, запаха крови и рвоты. Ричера трясло от избытка адреналина. Он взял себя в руки, аккуратно поставил на пол стул, наклонился, поднял упавшие ножи, убрал лезвия и спрятал свои трофеи в карман. Потом обошел поле брани. Парень, которого он ударил первым, еще не пришел в сознание. Удар локтем в переносицу всегда эффективен. Если он получается слишком сильным, то осколки кости могут повредить передние доли мозга. Если удар плохо направлен, осколки скулы могут попасть в глаз. Но на этот раз Ричер все сделал грамотно. В течение следующей недели парень будет чувствовать слабость и головокружение, но он поправится.
Тот тип, что начал вечер с разбитой челюсти, получил вдобавок перелом носа и сильную головную боль. Доброволец в задней части зала заработал перелом руки после попадания стулом и, возможно, сотрясение мозга, когда врезался головой в стену. Рядом лежал третий, он потерял сознание от удара ногой в голову. Помощник шерифа, в которого стул не попал, отделался переломом нескольких ребер и запястья и повреждением гортани.
Они понесли серьезный урон, но все ввязались в драку добровольно.
Таким образом, пятеро выведены из строя, а шестому наверняка потребуется медицинская помощь. Крупный парень оставался в прежнем положении, он выглядел бледным и совершенно обессиленным, как если бы его опустошила болезнь. Ричер наклонился к нему и пощупал пульс на шее — он был слабым и нитевидным. Ричер быстро обыскал парня и нашел в нагрудном кармане рубашки пятиконечную звезду. Официальный значок. Сплав олова и свинца, в центре звезды выгравированы две строчки: «Территория Диспейра, помощник шерифа».
Ричер положил звезду в карман. Он обнаружил также связку ключей и тощую пачку банкнот в латунном зажиме. Ключи Ричер взял себе, а деньги засунул обратно в карман помощника шерифа. Он поднялся на ноги и оглядел зал. Нашел бармена. Тот стоял на прежнем месте, опираясь толстым задом на кассу.
— Позвони на завод, — велел Ричер. — Вызови «скорую помощь». Позаботься об этом парне. Он выглядит паршиво.
Потом Ричер подошел к стойке бара, где на салфетке все еще стояла его бутылка, допил остатки пива, поставил бутылку на прежнее место и вышел из бара в ночь.



Глава
31

Он уселся в «шевроле» и минут десять потратил на поиски Никель-стрит. Дорожные указатели были маленькими и потускневшими, фары старой машины Воэн давали совсем немного света. Ричер обнаружил Железо, Хром, Ванадий и Молибден, а затем металлы исчезли, и он проехал несколько пронумерованных улиц, пока не нашел Сталь, Платину и Золото. Никель-стрит пересекала конец Золота. Всего шестнадцать домов — пятнадцать маленьких и один побольше.
Бармен сказал, что карманный судья Тармана живет в большом доме на Никель-стрит. Ричер притормозил у тротуара, прочитал имя Гарднер на почтовом ящике, вырулил на подъездную дорожку и заглушил двигатель. Вышел из машины и подошел к крыльцу. Он стоял перед домом средних размеров, который выглядел заметно лучше своих соседей. Однако не приходилось сомневаться, что Гарднер добился бы гораздо большего, если бы уехал из Диспейра и добрался до Верховного суда в округе Колумбия. Или стал судьей в любом другом городе штата Колорадо, или даже в ночном транспортном суде Денвера. Крыльцо просело почти до самого фундамента, краска на стенах облупилась и превратилась в пыль. Дерево высохло и потрескалось. На верхней ступени крыльца стояли две деревянные колонны, украшенные резными декоративными шарами, и оба шара были рассечены трещинами, словно по ним кто-то ударил топором.
Ричер нашел кнопку звонка и дважды нажал на нее костяшками пальцев, следуя старой привычке не оставлять лишний раз отпечатки. И стал ждать. Опыт подсказывал ему, что среднее время ожидания у дверей дома в небольшом городке вечером составляет около двадцати секунд. Супруги, сидящие перед телевизором, переглядываются и спрашивают друг у друга: «Кто бы это мог быть? В такое-то время?» Потом они некоторое время спорят, кто должен пойти к дверям. До девяти часов вечера это обычно делает жена. После девяти — муж.
Дверь открыла миссис Гарднер. То есть в данном случае жена, с промедлением в двадцать три секунды. Она походила на мужа: грузная, лет шестидесяти с лишним, совсем седая. Лишь количество волос и стиль одежды определяли пол. Ее волосы были уложены крупными завитками, которые получаются после применения больших горячих бигуди. На миссис Гарднер был свободный серый халат, доходящий до лодыжек. Ее лицо смутно белело за москитной сеткой.
— Чем я могу вам помочь? — спросила миссис Гарднер.
— Мне нужно повидать судью, — ответил Ричер.
— Уже очень поздно, — заявила миссис Гарднер, хотя это не соответствовало действительности.
Высокие напольные часы за ее спиной показывали восемь часов двадцать девять минут, а если верить часам в голове Ричера, было на две минуты больше, однако женщина имела в виду совсем другое: «Вы большой и опасный». Ричер улыбнулся. «Посмотри на себя, — сказала Воэн. — Что ты видишь?» Ричер знал, что ему далеко до идеала вечернего гостя. В девяти случаях из десяти только миссионеры-мормоны производили худшее впечатление, чем он.
— Это срочно, — сказал он.
Женщина молча стояла и смотрела на него. По опыту Ричер знал, что муж появится, если разговор у двери продлится больше тридцати секунд. Он высунет голову из гостиной и крикнет: «Кто это, дорогая?» И Ричеру нужно было, чтобы дверь с москитной сеткой распахнулась раньше. Тогда он мог бы помешать закрыть входную дверь у него перед носом.
— У меня срочное дело, — повторил он и потянул на себя сетчатую дверь.
Заскрипели петли, и женщина отступила назад, не попытавшись захлопнуть входную дверь. Ричер вошел внутрь и подождал, пока у него за спиной не щелкнет замок. В коридоре пахло затхлостью и едой. К этому моменту тридцать секунд прошли, и в коридоре появился судья.
Старик был в тех же серых брюках от костюма, которые Ричер видел прежде, но пиджак он снял, да и узел галстука был слегка распущен. Судья немного постоял, пытаясь вспомнить, где и когда встречал Ричера, и через долгих десять секунд недоумение исчезло с его лица, сменившись совсем другими эмоциями.
— Вы? — только и сказал он.
Ричер кивнул.
— Да, я.
— Чего вы хотите? Зачем вы пришли?
— Я хочу с вами поговорить.
— Что вы вообще делаете в Диспейре? Вас выдворили из города.
— Ничего не вышло, — сказал Ричер. — Можете привлечь меня к суду.
— Я позвоню в полицию.
— Пожалуйста, звоните. Только они не ответят, и вам это прекрасно известно. Не появятся здесь и помощники шерифа.
— А где они?
— Их увезли на «скорой помощи».
— Что с ними случилось?
— Я случился.
Судья будто онемел.
— А мистер Тарман сейчас в своем маленьком самолете. И с ним нельзя войти в контакт в течение следующих пяти с половиной часов. Так что вы теперь сами по себе. Судье Гарднеру пришло время проявить инициативу.
— Чего вы хотите?
— Я хочу, чтобы вы пригласили меня в гостиную. Хочу, чтобы предложили мне сесть и спросили, какой я предпочитаю кофе — со сливками и сахаром или нет. Кстати, сливок и сахара не нужно. Пока что я нахожусь здесь с вашего разрешения и, значит, не нарушаю никаких законов. И я бы хотел, чтобы так все и оставалось.
— Вы нарушили не только границы частного владения, но и постановление городского суда.
— Именно об этом я и хочу с вами побеседовать. Предлагаю вам пересмотреть это постановление. Как бы в порядке апелляционного производства.
— Вы сошли с ума?
— Я всего лишь действую нешаблонно. Однако я не вооружен и никому не угрожаю. Я хочу поговорить, и не более того.
— Проваливайте отсюда!
— А с другой стороны, я большой и незнакомый вам человек, которому нечего терять. И я нахожусь в городе, где в данный момент не осталось действующих сотрудников полиции.
— У меня есть пистолет.
— Не сомневаюсь. Уверен, что у вас их несколько. Однако вы не станете ими пользоваться.
— Вы так думаете?
— Вы представитель закона. И вам прекрасно известно, какой потом поднимется шум. Не думаю, что вы к этому готовы.
— Вы рискуете.
— Человек рискует, когда утром встает с постели.
Судья вновь ничего не ответил. Однако отступать он не собирался. Тупиковая ситуация. Ричер повернулся к жене судьи, сделал непроницаемое лицо без намека на дружелюбие и смерил ее взглядом, каким смотрел много лет назад на свидетелей, упорно не желавших давать показания.
— А что думаете вы, миссис Гарднер?
Она дважды попыталась что-то сказать, но у нее пересохло в горле.
— Я полагаю, нам всем лучше присесть и поговорить, — наконец сумела произнести она.
Тем не менее Ричер почувствовал, что она не испытывает страха. Стреляная птица. Наверное, иначе она просто не прожила бы шестьдесят с лишним лет в Диспейре, да еще замужем за пособником босса.
Ее муж тяжело вздохнул, повернулся и направился в гостиную, вполне приличную квадратную комнату, удобно обставленную. Диван, кресло, еще одно кресло с откидной спинкой. Кофейный столик и большой телевизор, подключенный к спутниковой антенне. Мебель обита тканью с цветочным рисунком, повторяющимся на шторах. Шторы с ламбрекенами из того же материала были задернуты. Ричер подозревал, что миссис Гарднер сама их сшила.
— Думаю, вы можете сесть, — неуверенно предложил судья.
— Я не стану варить кофе, — заявила миссис Гарднер. — Это уж слишком.
— Как хотите, — сказал Ричер. — Но я с удовольствием выпил бы чашечку.
Он немного помедлил и сел в обычное кресло. Гарднер устроился в другом, с откидывающейся спинкой. Жена постояла в ожидании, вздохнула и вышла из гостиной. Через минуту Ричер услышал шум бегущей воды и тихий металлический звук: миссис Гарднер промывала алюминиевый фильтр.
— Никакой апелляции вы подавать не будете.
— Почему же? — возразил Ричер. — Это мое конституционное право. Его гарантируют Пятая и Шестнадцатая поправки. На крайний случай существует судебный надзор.
— Вы серьезно?
— Совершенно.
— Вы намерены обратиться в федеральный суд по поводу постановления о бродяжничестве?
— Я бы предпочел, чтобы вы признали судебную ошибку и разорвали соответствующие бумаги.
— Никакой ошибки не было. Вы бродяга по определению.
— Предлагаю вам изменить свою точку зрения.
— Почему?
— А почему нет?
— Я хочу понять, почему для вас так важно право свободного пребывания в нашем городе.
— А я хочу понять, почему для вас так важно не впускать меня в Диспейр.
— Что вы теряете? Здесь нет ничего интересного.
— Это вопрос принципа.
Гарднер ничего не ответил. Через мгновение появилась его жена с одинокой чашкой кофе, аккуратно поставила ее на столик перед креслом Ричера, отступила назад и уселась на диване. Ричер взял чашку и сделал глоток. Кофе оказался горячим, крепким и хорошо сваренным. Чашка в форме удлиненного цилиндра была сделана из тонкого фарфора.
— Превосходно, — сказал Ричер. — Большое спасибо. Я вам очень признателен.
Миссис Гарднер ответила после едва заметной паузы:
— Рада, что доставила удовольствие.
— Шторы у вас тоже замечательно получились, — похвалил Ричер.
На сей раз миссис Гарднер промолчала.
— Я ничего не могу для вас сделать, — заговорил судья. — Здесь нет основания для апелляции. Если хотите, предъявляйте судебный иск городу.
— Вы сказали, что встретили бы меня с распростертыми объятиями, если бы у меня была работа, — напомнил Ричер.
Судья кивнул:
— В этом случае вопрос о бродяжничестве отпал бы сам собой.
— Ну, тогда проблема решена.
— У вас есть работа?
— У меня есть надежда ее получить. Это еще одна тема, которую я собирался затронуть в нашем разговоре. В городе обязательно должны быть действующие сотрудники органов правопорядка. Поэтому я хочу, чтобы вы привели меня к присяге в качестве помощника шерифа.
В наступившей тишине Ричер вытащил из кармана рубашки звезду из сплава олова и свинца.
— Значок у меня уже есть. И вполне достаточно опыта.
— Вы безумны.
— Я просто пытаюсь заполнить образовавшуюся пустоту.
— Вы совершенно безумны.
— Я предлагаю свои услуги.
— Допивайте кофе и покиньте мой дом.
— Кофе горячий, и он очень хорош. Я не стану пить его залпом.
— Тогда оставьте его. И убирайтесь к дьяволу.
— Значит, вы не готовы принять мою клятву?
Судья встал, расставив ноги и выпрямившись во весь рост — пять футов девять дюймов. Он прищурился, мысленно оценивая нынешнюю опасность и будущие непредвиденные последствия, помолчал, а потом сказал:
— Да я скорее сделаю помощниками шерифа все население этого чертова города! Всех мужчин, женщин и детей Диспейра. Собственно говоря, я именно так и сделаю. Две тысячи шестьсот человек. Вы думаете, что сумеете пройти мимо них? Во всяком случае, я не смогу. Мы намерены не пустить вас в город, мистер, и доведем дело до конца. Уж лучше поверьте в это. Я даю вам полную гарантию.



Глава
32

В девять тридцать Ричер с шумом пронесся через границу между городами и припарковался возле кафе еще до девяти тридцати пяти. Он знал, что Воэн будет заезжать сюда несколько раз в течение вечера. Если он оставит «шевроле» на парковке, она увидит машину и сообразит, что с ним все в порядке. Ну, или, по крайней мере, с ее машиной все в порядке.
Ричер вошел в кафе, чтобы оставить в кассе ключи от «шевроле», и увидел Люси Андерсен, одиноко сидящую в кабинке. Короткие шорты, голубая футболка, маленькие носочки, большие теннисные туфли. Длинные обнаженные ноги. Она смотрела в пространство и улыбалась. Когда Ричер увидел ее в первый раз, он посчитал ее не более чем симпатичной. Сейчас она показалась ему настоящей красавицей. Она излучала радость и уверенность, стала даже как будто выше ростом, расправила плечи. Иными словами, казалась совсем другим человеком.
Люси Андерсен изменилась.
Раньше от нее исходила ужасная тревога.
Теперь она была счастлива.
Ричер задержался у кассы, Люси заметила его и улыбнулась. Улыбка была странной. В ней читалось очевидное удовлетворение и даже триумф. И некоторое превосходство. Словно она одержала значительную победу за его счет.
Ричер оставил ключи Воэн у кассирши, и та спросила:
— Вы сегодня у нас поужинаете?
Он задумался. В животе у него все успокоилось. Адреналин схлынул. Ричер понял, что проголодался. После завтрака он лишь выпил кофе и бутылку «Будвайзера», а в баре ему пришлось сжечь немало калорий, это уж точно. Дефицит энергии следовало восполнить.
— Да, я готов поужинать, — ответил Ричер.
Он подошел к кабинке, где сидела Люси Андерсен, и сел напротив девушки. Она посмотрела на него и улыбнулась той же улыбкой. Удовлетворение, триумф, превосходство, победа. Вблизи улыбка производила еще более сильное впечатление. Она показалась Ричеру ослепительной. У Люси Андерсен были превосходные зубы. Глаза стали блестящими, чистыми и голубыми.
— Днем ты выглядела как Люси. А сейчас куда больше похожа на Везунчика.
— Теперь я и чувствую себя как Везунчик.
— Что изменилось?
— А вы сами как думаете?
— Ты получила весточку от мужа.
Люси снова улыбнулась, излучая полное счастье.
— Конечно получила.
— Он покинул Диспейр.
— Вот именно. И вам никогда до него не добраться.
— А мне он и не нужен. Я узнал о его существовании от тебя.
— Неужели? — с иронией произнесла она.
Ричер часто слышал, как молодые люди произносили это слово с той же интонацией. Насколько он понимал, это должно было означать: «Неужели вы считаете меня полным идиотом?»
— Ты меня с кем-то путаешь, — сказал он.
— Неужели?
«Посмотри на себя. Что ты видишь?»
— Я не полицейский, — сказал Ричер. — Когда-то я им был, и не исключено, что и сейчас выгляжу как полицейский, но я уже давно не служу в полиции.
Она ничего не ответила. Однако Ричер видел, что ему не удалось ее убедить.
— Должно быть, твой муж покинул Диспейр сегодня, во второй половине дня. Он находился там в три, а в семь его уже не было.
— Вы возвращались в Диспейр?
— Сегодня я был там дважды.
— Значит, вы его искали.
— Пожалуй. Но только из-за тебя.
— Неужели?
— Что он сделал?
— Вы и сами знаете.
— Если я уже знаю, тогда что изменится, если ты мне расскажешь?
— Я совсем не дура. В моем положении мне не следует знать, что он совершил. Иначе вы сможете сказать, что я его сообщница. Знаете, у нас есть адвокаты.
— У нас?
— У людей нашего статуса. О чем вам прекрасно известно.
— Я не полицейский, Везунчик. Я лишь случайный незнакомец. Я ничего о тебе не знаю.
Она опять улыбнулась. Счастье, триумф, победа.
— Куда он уехал? — спросил Ричер.
— Так я вам и сказала.
— Когда ты собираешься с ним встретиться? Я не спрашиваю, где именно.
— В ближайшие несколько дней.
— Я могу последовать за тобой.
Та же неуязвимая улыбка.
— Это вам ничего не даст.
Подошла официантка, и Ричер заказал кофе и бифштекс. Когда она ушла, он посмотрел на Люси Андерсен.
— Есть и другие люди, оказавшиеся в том же положении, в каком ты была вчера, — сказал Ричер. — Где-то в Хоупе есть еще одна девушка, она ждет.
— Надеюсь, что нас много.
— Боюсь, она ждет напрасно. Я знаю, что юноша умер день или два назад.
Люси Андерсен покачала головой.
— Это невозможно. Мне известно, что никто из нас не умер. Я бы об этом узнала.
— Из нас?
— Людей в нашем положении.
— Но кто-то умер.
— Люди все время умирают.
— Молодые люди? Без всякой видимой причины?
Люси не ответила, да Ричер и не ждал от нее ответа. Официантка принесла кофе, и он сделал глоток. Кофе был неплохой, но недотягивал до того, которым его угощала миссис Гарднер, — ни качеством заварки, ни посудой. Он поставил чашку на стол, посмотрел на девушку и сказал:
— Знаешь, Люси, я желаю тебе удачи, что бы ты ни делала и куда бы ни направлялась.
— И это все? Больше никаких вопросов?
— Я здесь для того, чтобы поесть.

Он ел в одиночестве — Люси Андерсен покинула его до того, как ему принесли бифштекс. Она немного посидела молча, еще раз улыбнулась, выскользнула из кабинки и ушла. Точнее, упорхнула. Она двигалась легко, как счастливый человек, полный энергии. Люси шагнула на улицу и, вместо того чтобы обхватить себя руками, защищаясь от холодного ветра, расправила плечи, подняла лицо и вдохнула ночной воздух, словно оказалась в зачарованном лесу. Ричер наблюдал за ней до тех пор, пока Люси Андерсен не скрылась из виду, а потом смотрел в никуда, пока ему не принесли еду.

К десяти тридцати он покончил с бифштексом и отправился обратно в мотель. Он зашел в офис и заплатил еще за одну ночь. Ричер всегда платил только за одну ночь, даже в тех случаях, когда собирался задержаться на более долгий срок. Это была утешительная привычка, успокаивающий ритуал, который подтверждал его абсолютную свободу передвижения. Дневной администратор еще не сменилась. Полная женщина. Любопытная женщина. Ричер выложил на стойку мелкие купюры, получил сдачу и сказал:
— Расскажите мне о металлическом заводе то, что собирались.
— А что я вам собиралась рассказать?
— О загрязнении окружающей среды. О настоящих преступлениях. О том, почему каждый вечер из Диспейра взлетает самолет.
— Значит, вы все-таки полицейский, — сказала женщина.
— Я им был. Наверное, прежние привычки во мне еще не умерли.
Женщина пожала плечами и слегка смутилась. Возможно, она даже едва заметно покраснела.
— Все это лишь глупые домыслы любителя, — ответила она. — Так вы подумаете.
— Любителя?
— Я брокер одного дня[10]. Я провела исследование на своем компьютере. И думала об их деятельности.
— И что же вам удалось узнать?
— Кажется, таким образом можно заработать кучу денег. Но что я знаю? Я не эксперт. Я не настоящий брокер или судебный аудитор.
— Расскажите, что вам известно.
— Отдельные сектора бизнеса переживают подъемы и падения. Существуют циклы, связанные с ценами на товары широкого потребления, спросом и предложением, условиями рынка. Сейчас переработка металлов переживает спад. Но завод в Диспейре процветает.
— Откуда вы знаете?
— Занятость увеличивается.
— Ну, это слишком неопределенно.
— Речь идет о частной корпорации, тем не менее она должна отчитываться перед штатом и федеральными учреждениями. Я посмотрела кое-какие цифры, чтобы как-то себя занять.
«И еще потому, что ты очень любопытная особа», — подумал Ричер.
— И? — спросил он.
— Они показывают очень высокие доходы. Если бы это была открытая акционерная компания, я бы начала покупать их акции в больших количествах. Если бы у меня были серьезные деньги. Если бы я не работала администратором в мотеле.
— Понятно.
— К тому же это частная компания. А значит, у нее еще более высокие доходы, чем она показывает.
— То есть вы полагаете, что они срезают углы? Нарушают законы об охране окружающей среды?
— Меня бы это не удивило.
— И это может серьезно повлиять на доходы? Да и законы сейчас не слишком строгие.
— Может быть.
— А что вы думаете про самолет?
Женщина отвела глаза.
— Так, разные глупости.
— И все же?
— Ну, вот какая мысль пришла мне в голову: если основная деятельность не приносит доходов и дело не в нарушении закона, то должно происходить что-то другое.
— Например?
— Может быть, самолет что-то доставляет каждую ночь. Что-то, что можно продать. Контрабанду.
— Что именно?
— Нечто не имеющее отношения к металлу.
— Откуда?
— Мне неизвестно.
Ричер ничего не сказал.
— Вот видите? — Женщина пожала плечами. — Что я знаю? Просто у меня слишком много свободного времени, вот и все. И от этого в голову лезет всякая чушь.
Она отвернулась и принялась что-то записывать в книгу регистрации, а Ричер положил сдачу в карман. Перед уходом он посмотрел на ряды крючков за спиной администратора и увидел, что четырех ключей нет. Из чего следовало, что в мотеле заняты четыре номера. Его собственный, Люси Андерсен, еще в одном жила женщина с нижним бельем большого размера, а в последнем поселилась новая девушка. Смуглая девушка, с которой он еще не встречался, но может скоро познакомиться. Ричер подозревал, что она пробудет в городе дольше, чем Люси Андерсен, а когда соберется уезжать, на ее лице не будет счастливой улыбки.

Он вернулся в свой номер, принял душ, но беспокойство не позволяло ему улечься в постель. Как только неприятные запахи, оставшиеся после драки в баре, исчезли, он оделся и вышел на улицу. Подчиняясь внезапному порыву, Ричер подошел к телефонной будке, открыл справочник и стал искать Дэвида Роберта Воэна. И довольно быстро нашел. Воэн Д. Р. Адрес — Пятая улица, Хоуп, Колорадо.
В двух кварталах к югу.
Четвертую улицу Ричер уже видел. Возможно, стоило взглянуть на Пятую. Удовлетворить праздное любопытство.



Глава
33

Пятая улица шла с востока на запад от одной окраины города до другой. В целом она напоминала Четвертую, только жилые дома на ней располагались по обеим сторонам. Деревья, дворы, деревянные заборы, почтовые ящики, маленькие аккуратные домики спокойно отдыхали в лунном свете. Наверное, здесь было хорошо жить. Дом Воэн находился возле восточной границы Хоупа. Ближе к Канзасу, чем к Диспейру. Перед домом Ричер увидел большой алюминиевый почтовый ящик, укрепленный на покупном деревянном шесте, прошедшем обработку против гниения. На почтовом ящике с двух сторон значилось: «Воэн». Наклеенные буквы были тщательно выровнены. Опыт подсказывал Ричеру, что такое бывает редко. Большинство людей не умеют обращаться со стикерами. Они сразу приклеиваются накрепко, не позволяя что-то исправить в случае ошибки. Ровно наклеить восемь букв, по четыре с каждой стороны, — задача не из простых. Тут требовалось тщательное планирование. Возможно, сначала к почтовому ящику прикрепили линейку, а потом ее убрали.
Дом и двор также содержались на высоком уровне. Ричер не был экспертом, но видел разницу между заботой и равнодушием. Лужайка во дворе уступила место покрытию золотистым гравием, сквозь который пробивались трава и кустарник. Подъездная дорожка была вымощена каменными плитками того же цвета, что и гравий. Такими же плитками была выложена узкая тропинка, ведущая к дому. Среди гравия там и тут тоже лежали плитки, чтобы по двору было удобно ходить. Кустарник был тщательно подстрижен. На некоторых кустах виднелись бутоны маленьких цветов, закрывшихся от вечерней прохлады.
Сам дом, построенный примерно полвека назад, был одноэтажным, в стиле ранчо. Справа вплотную к нему стоял гараж, а слева — Т-образная пристройка, в которой, наверное, располагались две спальни, одна спереди, вторая сзади. Ричер предположил, что кухня находится рядом с гаражом, а гостиная — между спальнями и кухней. На крыше возвышалась дымовая труба. Обшивка стен и черепица на крыше были не слишком новыми, но их меняли не так давно. Все вместе производило приятное впечатление.
Симпатичный дом.
Пустой дом.
Внутри было темно и тихо. Некоторые занавески были задернуты частично, другие окна и вовсе оставались открытыми. Лишь в одном Ричер углядел слабый зеленый огонек. Наверное, часы на микроволновке. И никаких других признаков жизни. Ничего. Ни звуков, ни малейшего фона, ни каких-то колебаний. Одно время Ричеру приходилось часто посещать темные здания, и не раз наличие в доме людей становилось вопросом жизни и смерти. У него развилось чувство, помогавшее это понять, и сейчас оно подсказывало, что в доме Воэн никого нет.
Так где же Дэвид Роберт?
Наверное, на работе. Наверное, они оба работают по ночам. Некоторые пары стараются скоординировать свою занятость. Может быть, Дэвид Роберт врач или медбрат либо трудится на стройке в ночную смену. Может быть, он журналист или работает в типографии, связан с выпуском газет. Может быть, занят в пищевой промышленности и готовится к открытию рынка. Может быть, диджей на какой-нибудь радиостанции. Может быть, Дэвид Роберт шофер-дальнобойщик, актер или музыкант и проводит много времени в дороге. Возможно, он отсутствует месяцами. Может быть, он моряк или пилот.
Может быть, он работает в полиции штата.
«Разве я не похожа на замужнюю женщину?» — спросила Воэн.
«Нет, — подумал Ричер. — Совсем не похожа. Во всяком случае, не похожа на других замужних женщин».

Ричер нашел тенистую поперечную улицу и зашагал на север, ко Второй улице. Взглянув на запад, он увидел «шевроле» Воэн, все еще припаркованный там, где он его оставил. Машина освещалась светом, льющимся из окон кафе. Ричер прошел еще один квартал и оказался на Первой улице. На небе не было ни облачка. Ярко сияла луна. Справа простиралась серебристая равнина, уходящая в сторону Канзаса. Слева различались тусклые, невероятно высокие очертания Скалистых гор, массивные и голубоватые, рассеченные клинками снега на северных склонах. Город был тихим и пустынным. До полуночи оставалось еще полчаса, а на улицах не было ни одного пешехода. Никаких машин. Никакой активности.
Ричер не страдал от бессонницы, но сейчас ему не хотелось спать. Слишком рано. Слишком много вопросов. Он прошел квартал по Первой улице и снова повернул на юг, в сторону кафе. Обычно он не нуждался в обществе, но сейчас ему хотелось увидеть людей, а кафе оставалось единственным местом, где был шанс их найти.
Он нашел четверых. Официантку — студентку колледжа, старика в вязаной шапочке, который одиноко ужинал за стойкой, мужчину средних лет, разложившего на столе в кабинке каталог с тракторами, и испуганную девушку-латиноамериканку в другой кабинке.
«У нее темные волосы, а не светлые, — сказала Воэн. — Она сидит и смотрит на запад, словно ждет известий из Диспейра».
Девушка была миниатюрной, восемнадцати или девятнадцати лет, не старше. Разделенные пробором черные как уголь волосы обрамляли лицо с высоким лбом и огромными карими глазами, которые казались двумя омутами ужаса и страха. Маленький нос и маленький рот дополняли ее облик. Ричер предположил, что у нее красивая улыбка, но улыбается она редко, а в последние недели улыбка вряд ли появлялась на ее смуглом лице. Девушка сидела совершенно неподвижно. Руки были спрятаны под столом, но Ричер не сомневался, что она сжимает их на коленях. Из-под куртки «Сан-Диего падрес»[11] выглядывала голубая футболка с глубоким круглым вырезом. На столе ничего не стояло — ни тарелки, ни чашки. Но Ричер видел, что девушка сидит здесь не меньше десяти или пятнадцати минут. Нельзя обрести такую неподвижность за более короткий срок.
Ричер шагнул к дальнему концу стойки, и к нему подошла официантка. Ричер слегка наклонил голову в универсальном жесте «я хочу поговорить с вами наедине». Официантка придвинулась к нему, словно они были заговорщиками.
— Эта девушка уже сделала заказ? — спросил Ричер.
— У нее нет денег, — прошептала в ответ официантка.
— Спросите, чего она хочет. Я заплачу за нее.
Он прошел в соседнюю кабинку и сел так, чтобы иметь возможность наблюдать за девушкой, не привлекая к себе внимания. Официантка подошла к ней, и на лице девушки появилось недоумение, затем сомнение и отказ. Официантка вошла в кабинку Ричера и прошептала:
— Она говорит, что не может принять ваше предложение.
— Вернитесь к ней и скажите, что это ее ни к чему не обяжет. И что я не пытаюсь за ней ухаживать. Даже не собираюсь разговаривать. Просто мне доводилось испытывать голод и оставаться на мели.
Официантка вернулась к девушке. На этот раз та согласилась и указала на пару строчек в меню. Ричер не сомневался, что она выбрала самое дешевое. Официантка ушла передать заказ на кухню, а девушка слегка повернулась на своем стуле и склонила голову в вежливой благодарности. Она сохраняла достоинство, но в уголках ее смягчившегося рта появился легкий намек на будущую улыбку. Потом она отвернулась и снова застыла.
Официантка подошла к Ричеру, и он заказал кофе.
— За нее девять с половиной долларов. А с вас — полтора.
Ричер отделил от пачки банкноту в десять долларов, добавил еще три по одному и положил на стол перед официанткой. Она поблагодарила его за чаевые и спросила:
— А когда вы были на мели и испытывали голод?
— Никогда, — ответил Ричер. — Всю свою жизнь я получал в армии трехразовое питание, а после у меня в кармане всегда водились деньги.
— Значит, вы придумали это, чтобы она чувствовала себя лучше?
— Иногда люди нуждаются в том, чтобы их убедили.
— Вы хороший человек, — сказала официантка.
— Далеко не все с вами согласятся.
— Некоторые согласны.
— В самом деле?
— Я кое-что слышала.
— И что же?
Но девушка лишь улыбнулась и отошла.

Ричер издалека наблюдал, как юная латиноамериканка ест горячий сэндвич с тунцом и пьет молочно-шоколадный коктейль. Хороший выбор с точки зрения питательной ценности. Она правильно использовала его деньги. Белки, жиры, углеводы и немного сахара. Если она станет есть это каждый день, то к тридцати годам будет весить двести фунтов, но когда ты в дороге, это разумный выбор. Закончив, девушка вытерла губы салфеткой, отодвинула тарелку и стакан в сторону и застыла в прежней позе. Часы в голове Ричера показали полночь, часы на стене сделали это с минутным опозданием. Старик в вязаной шапочке с трудом сполз с высокого стула и тяжелой походкой вышел в темноту. Продавец тракторов сложил свой каталог и заказал еще одну чашку кофе.
Девушка-латиноамериканка оставалась на прежнем месте. Ричер множество раз видел людей в подобных ситуациях, сидящих в кафе и ресторанах рядом с автобусными и железнодорожными вокзалами. Она старалась как можно дольше оставаться в тепле и беречь энергию. Девушка сохраняла стойкость. Глядя на ее профиль, Ричер пришел к выводу, что она гораздо ближе к идеалу Зенона, чем он сам. «Безоговорочное приятие судьбы». Девушка казалась бесконечно терпеливой и спокойной.
Продавец тракторов допил последнюю чашку кофе, собрал свои вещи и ушел. Официантка уселась в углу и начала читать книгу в мягком переплете. Ричер обхватил чашку ладонью, чтобы кофе не остывал.
Латиноамериканка продолжала сидеть на своем месте.
Затем она пошевелилась. Развернулась на виниловом сиденье и встала одним изящным плавным движением. Она была совсем маленькой, не больше пяти футов, и весила около девяноста фунтов. Теперь стало видно, что на ней джинсы и дешевые туфли. Она немного постояла, глядя на дверь, потом повернулась к кабинке, где сидел Ричер. Очевидно, приняла решение, сделала несколько шагов и остановилась в ярде от него.
— Вы можете со мной поговорить, если у вас есть желание.
Ричер покачал головой.
— Я сказал то, что думал.
— Благодарю вас за обед.
Голос вполне подходил к ее фигуре — был тихим и нежным. Ричер уловил легкий акцент, но, скорее всего, английский был ее родным языком. Он не сомневался, что она родом из Южной Калифорнии. «Падрес» были командой ее города.
— Вы не против завтрака?
Она немного помедлила, сражаясь с собой, но гордость взяла верх, и девушка отрицательно покачала головой.
— А как насчет ланча? Или завтрашнего обеда?
Она опять покачала головой.
— В мотеле у вас все в порядке?
— В том-то и дело. Я заплатила за три ночи. На это ушли все мои деньги.
— Вы должны что-то есть.
Девушка ничего не ответила.
«Десять долларов на один прием еды, тридцать долларов в день, девяносто за три дня, плюс еще десять на непредвиденные расходы или телефонные звонки — получается сотня».
Ричер отделил пять новеньких двадцаток из пачки, полученной в банкомате, и разложил веером на столе.
— Я не возьму ваши деньги, потому что не смогу их вам вернуть.
— Ну так вернете в будущем.
Девушка не ответила.
— Вы знаете, что значит вернуть в будущем?
— Нет.
— Это значит, что через несколько лет вы увидите в кафе человека, которому не повезло, и поможете ему.
Девушка кивнула.
— Это я могу сделать, — сказала она.
— Тогда возьмите деньги.
Она подошла ближе и взяла банкноты.
— Спасибо.
— Не нужно меня благодарить. Благодарите того, кто когда-то помог мне. И того, кто еще раньше помог ему. И так далее.
— Вы когда-нибудь бывали в Диспейре?
— Четыре раза за последние два дня.
— Вы кого-нибудь там видели?
— Я видел много людей. Это город приличных размеров.
Она подошла еще ближе, и ее стройные бедра коснулись края его стола. Девушка подняла дешевую виниловую сумочку, поставила на стол перед собой и открыла замочек. Она слегка наклонила голову, и волосы упали вперед. У нее были маленькие руки, она не носила колец и не пользовалась лаком для ногтей. Порывшись в сумочке, девушка вытащила конверт, твердый и почти квадратный, достала из него фотографию, осторожно зажала ее между большим и указательным пальцами, положила маленький кулачок на стол и повернула снимок так, чтобы Ричер мог его разглядеть под удобным углом.
— Вы видели этого человека? — спросила она.
Перед ним лежала стандартная цветная фотография шесть на четыре. Блестящая бумага без рамки. Ричер предположил, что снимок сделан на пленке «Фуджи». В прошлом, когда это имело существенное значение с точки зрения улик, он научился распознавать пленку по ее цветовым особенностям. На этом снимке доминировал зеленый, что являлось характерной чертой «Фуджи». «Кодак» производил пленки с сильным красным цветом и другими более мягкими оттенками. Камера была вполне приличной, с хорошим объективом. Детали получились достаточно четкими. Однако снимок был слегка не в фокусе. Выбор диафрагмы далек от идеала. Глубина поля средняя. Однообъективная зеркальная камера, купленная с рук или одолженная у знакомых. Теперь не продают в розницу старые пленочные фотоаппараты. Все перешли на цифровые технологии. Снимок, который девушка держала в руке, был сделан недавно, но выглядел как старый. Среднего качества фотография, снятая на пленку «Фуджи» любителем при помощи зеркалки.
Ричер взял снимок у девушки. Яркая зелень на заднем плане — трава, а на ближнем — футболка. Дешевая футболка на худощавом парне лет девятнадцати или двадцати. Камера смотрела на него снизу вверх, словно ее держал человек маленького роста. Парень позировал и чувствовал себя неловко. В его взгляде не было непринужденности. Может быть, фотограф слишком долго возился с камерой, и модели надоело стоять в одной позе. Улыбка была искренней, но какой-то застывшей. На загорелом лице выделялись белые зубы. Он показался Ричеру юным, симпатичным и дружелюбным, из тех людей, с какими приятно иметь дело. И совершенно безобидным.
И он не был таким уж худым.
Скорее стройным и жилистым.
Не высокий и не низкий. Среднего роста.
На вид — пять футов восемь дюймов.
Вес — сто сорок фунтов.
Латиноамериканец, но в нем в равной мере смешались черты майя, ацтека и испанца. Много индейской крови, тут Ричер не сомневался. Блестящие растрепанные черные волосы, не слишком длинные и не слишком короткие. От полутора до двух дюймов, кончики слегка завиваются. Выступающие скулы.
Небрежно одет.
И небрит.
Подбородок и верхняя губа покрыты темной щетиной. На шее и щеках щетины значительно меньше. Молодой.
Совсем еще мальчишка.
— Вы его видели? — спросила девушка.
— Как вас зовут? — спросил Ричер.
— Меня?
— Да.
— Мария.
— А как его зовут?
— Рафаэль Рамирес.
— Сколько ему лет?
— Двадцать.
— Он ваш возлюбленный?
— Да.
— Снято в парке Сан-Диего?
— Да.
— Камерой вашего отца?
— Дяди, — ответила девушка. — А откуда вы знаете?
Ричер не ответил. Он еще раз посмотрел на Рафаэля Рамиреса. Возлюбленного Марии. Двадцати лет. Пять футов восемь дюймов, сто сорок фунтов. Телосложение. Волосы, скулы, щетина.
— Вы его видели? — спросила девушка.
Ричер покачал головой.
— Нет, — ответил он. — Я его не видел.



Глава
34

Девушка вышла из кафе, и Ричер посмотрел ей вслед. Он подумал, что предложение проводить ее до мотеля может быть неправильно понято, как если бы он хотел получить за свою сотню долларов нечто более конкретное, чем приятное ощущение от доброго дела. К тому же здесь ей ничего не грозило. Хоуп казался вполне безопасным местом. Едва ли злодеи рыщут по улицам города — по той простой причине, что на улицах никого нет. Ночная пора в тихом приличном городе посреди пустыни. Поэтому Ричер позволил ей уйти, оторвал студентку колледжа от чтения книги и попросил принести еще кофе.
— Вы не заснете, — сказала она.
— Как часто офицер Воэн появляется в кафе в течение ночи? — спросил он.
По лицу девушки скользнула знакомая улыбка — так она улыбалась, когда сказала «я кое-что слышу».
— По меньшей мере один раз, — ответила официантка и снова улыбнулась.
— Она замужем, — сказал Ричер.
— Я знаю, — кивнула девушка.
Она забрала кофейник и отправилась к своей книге, оставив Ричера перед чашкой с горячим кофе. Он наклонился и вдохнул аромат. Когда Ричер поднял голову, он увидел, как патрульная машина Воэн проезжает мимо. Воэн притормозила, словно заметив, что ее «шевроле» на месте, однако не стала останавливаться и поехала дальше. Машина промелькнула мимо окна кафе и свернула на Вторую улицу.

Ричер покинул кафе в час ночи и зашагал обратно в мотель. Луна продолжала освещать улицы. В городе по-прежнему царила тишина. В офисе мотеля горел слабый свет. Во всех комнатах было темно. Ричер сел на пластиковый стул возле двери своего номера, вытянул ноги, закинул руки за голову и стал слушать тишину, глядя широко раскрытыми глазами на полосу лунного света.
Ничего не получалось. Он не мог расслабиться.
Официантка предупреждала его: «Вы не заснете».
«Но не из-за кофе», — подумал Ричер.
Он встал и пошел обратно в кафе. Посетителей в зале не было. Официантка читала книгу. Ричер распахнул дверь, направился к кассе и взял со стойки ключи от «шевроле». Официантка подняла голову, но ничего не сказала. Ричер вернулся к двери и успел выйти наружу прежде, чем она закрылась. Он прошел через парковку к «шевроле», открыл дверцу, завел двигатель и выехал на улицу. Там он свернул налево, на Первую улицу, и двинулся на запад. Пять минут спустя он пересек границу с Диспейром.

Первые двенадцать миль дороги, как и следовало ожидать, были спокойными. У бензоколонки Ричер притормозил и дальше поехал со скоростью двадцать миль в час, внимательно поглядывая по сторонам. Все здания, мимо которых он проезжал, были запертыми и совершенно темными. На Главной улице царили тишина и спокойствие. Он свернул налево и оказался в лабиринте городских улиц, проехал дюжину кварталов, делая случайные повороты, но нигде не нашел горящего в окнах света или распахнутой двери. Ни единой машины на улицах, ни одного пешехода. В полицейском участке свет тоже не горел. В доме с меблированными комнатами царила темнота. Бар был закрыт. В гостинице запертая дверь и дюжина темных окон. В церкви пусто и темно. Зеленый провод заземления, идущий вниз от громоотвода, казался серым в лунном сиянии.
На перекрестке Ричер повернул в жилые кварталы. Здесь повсюду было так же тихо и темно. В доме судьи Гарднера свет не горел. Сплошная темнота. Никаких признаков жизни. На припаркованных машинах появилась роса из-за ночной свежести. Ричер ехал дальше, пока улица не вывела его к пустырю. Он сделал широкий круг на утоптанном песке и остановился — теперь город находился к северу от него. Лунный свет заливал Диспейр серебром. Город затаился, тихий и пустынный, теряющийся посреди огромной равнины.
Ричер вернулся на Главную улицу и поехал вперед, на запад, в сторону металлического завода.

Завод был закрыт, свет нигде не горел. Неподвижность и тишина. Окружающая его стена призрачно белела в лунном сиянии. Ворота для персонала были заперты. Огромное пространство парковки пустовало. Ричер двинулся вдоль стены, сворачивая то вправо, то влево, пока слабые фары «шевроле» не высветили следы колес «тахо». Он поехал по гигантской восьмерке, огибая завод и жилой комплекс. Повсюду тихо и темно. Ни огонька в домах. Пустота. Растения казались черными. Ветровые конусы вяло свисали с шестов. Ворота для въезда грузовых автомобилей на завод закрыты. Ричер медленно проехал мимо них, пересек шоссе, проделал четверть петли по земле и остановился там, где сходились петли восьмерки, в горловине между металлической стеной завода и каменной стеной, окружавшей жилые дома. Он выключил огни, заглушил двигатель, опустил стекла и стал ждать.
В пять минут третьего он услышал шум приближающегося одномоторного самолета. Слабый звук доносился издалека, то исчезая, то снова появляясь. Ричер повернул голову и увидел свет в небе, далеко на юге. Посадочный прожектор. Он казался неподвижным, словно навечно завис в небе. Затем свет стал едва заметно набирать силу, медленно перемещаясь вправо и влево, вверх и вниз, но больше вниз. Маленький самолет шел на снижение, преодолевая ночные потоки воздуха. Чья-то твердая рука уверенно держала чуткий штурвал. Шум приближался, но становился тише, пилот снижал обороты двигателя и искал посадочную полосу.
За каменной стеной вспыхнул свет. Тусклое отраженное сияние. Посадочные огни, догадался Ричер, по одному в начале и конце полосы. Пилот менял курс, корректируя его по направлению посадочной полосы. Самолет приближался с левой от Ричера стороны. Когда он оказался на расстоянии в триста ярдов, Ричер увидел, что это маленький белый моноплан с низкой посадкой крыльев. Когда до него осталось двести ярдов, Ричер разглядел жестко закрепленные шасси с обтекателями на всех трех колесах — авиаторы прозвали их «штанами». Еще через сто ярдов Ричер понял, что это «пайпер», одна из моделей «чероки», четырехместный, долговечный, надежный, распространенный и популярный. Больше он ничего сказать не мог. Он кое-что знал о маленьких самолетах, но не более того.
Самолет пронесся слева направо мимо его ветрового стекла, окутанный облаком света и шума. Он пролетел над каменной стеной на высоте всего в шесть футов и исчез из виду. Через минуту двигатель поменял тон и рассерженно загудел. Ричер представил, как самолет мчится по посадочной полосе, словно толстое, важное и недовольное насекомое, белое в лунном свете, слегка подскакивая на неровностях почвы, а потом резко сворачивает к ангару. Наконец двигатель смолк, и в открытые окна «шевроле» хлынула тишина, еще более глубокая, чем раньше.
Огни на посадочной полосе погасли.
Больше Ричер ничего не видел и не слышал.
На всякий случай он подождал еще десять минут, а затем включил зажигание и двинулся обратно, стараясь, чтобы громада завода оставалась между ним и домом. Он миновал пустую парковку и выехал на дорогу, свернул налево, срезал угол и оказался на шоссе, которым пользовались грузовые машины. Включив фары, Ричер устроился поудобнее и помчался по широкой ровной дороге на запад, в сторону лагеря военной полиции и того, что находилось за ним.



Глава
35

В лагере военной полиции все спали, за исключением двух часовых в караульной будке. Проезжая мимо, Ричер увидел в сумраке их нескладные фигуры в полевой форме и бронежилетах, в нарукавных повязках, но без шлемов. Оранжевый источник света находился у пола, чтобы сохранить ночное зрение. Они стояли спиной к спине, один контролировал восток, другой запад. Ричер немного снизил скорость и помахал им рукой, а потом нажал на газ и помчался дальше.

Тридцать миль спустя широкое шоссе резко свернуло вправо и сквозь мрак устремилось на север, к далекой автостраде, связывающей штаты. Однако шоссе было проложено поверх старой дороги, которая продолжала идти вперед без дорожных знаков и цели. Ричер покатил по ней дальше и съехал с твердого асфальта на проселок, засыпанный дешевым гравием, такой же неровный и бугристый, как улицы в Диспейре. Миновав две разорившиеся фермы, Ричер оказался в пустом призрачном мире: слева и справа — ничего, кроме пустоты; впереди лишь извивающаяся серая лента дороги и далекие горы, залитые лунным светом. Через четыре мили все осталось по-прежнему. Казалось, он стоит на месте, потому что окружающий ландшафт не менялся. Наконец показался одинокий дорожный указатель, гласивший:
«Окружная дорога Хафвей[12] 37». Еще через милю Ричер увидел сияние. Оно возникло, когда он преодолевал длинный подъем, а когда он начал спускаться, неожиданно сместилось вправо, и глазам Ричера предстала шахматная доска освещенных улиц и бледных зданий. А еще через милю появился знак с надписью: «Поселок Хафвей». Ричер притормозил, проверил зеркало заднего вида и остановился на обочине.
Городок, раскинувшийся перед ним, носил удачное название. Еще один фокус топографии: в лунном свете казалось, будто Скалистые горы стали ближе. Не то чтобы совсем рядом, но расстояние до них заметно сократилось. Твердые духом поселенцы, сумевшие покинуть Диспейр и идти дальше, прошли сорок миль, но у них создалось впечатление, что они продвинулись на сотню. Однако к этому моменту они стали мудрее, их души наполнила горечь, и они не позволили энтузиазму увлечь себя, поэтому и дали такое название новому месту отдыха — Хафвей. Возможно, они втайне рассчитывали, что их скромность будет вознаграждена и со временем они узнают, что проделали больше половины пути. «Но это не соответствовало действительности, — подумал Ричер. — Сорок миль есть сорок миль, какими бы оптическими иллюзиями ни обладало это место». Они преодолели лишь пятую часть пути. Однако в фургонах, покинувших Диспейр, находились одни оптимисты, и городок Хафвей отражал дух первопроходцев. Даже посреди ночи это место производило куда более приятное впечатление, чем Диспейр в полдень. Городок перестраивался несколько раз. Ричер не нашел ни одного старого здания. Здесь стояли дома, возведенные в семидесятых из стукко[13] и в восьмидесятых из стекла, но только не из кирпича, характерного для девятнадцатого века. В век быстрых транспортных средств ни один город не имел предпочтения перед другим в вопросах развития и строительства, за исключением передающейся из поколения в поколение энергии и бодрости. В результате Диспейру не повезло, а Хафвей стал процветать, здесь победу одержали оптимисты — иногда они получают то, что заслуживают.
Ричер вновь выехал на дорогу и покатил вниз, к городу. Было пятнадцать минут четвертого. Многие заведения оставались освещенными, но большинство уже закрылись. На первый взгляд работали только бензоколонка и кафе. Однако название города совпадало с названием округа, и опыт подсказывал Ричеру, что некоторые места здесь должны быть открыты круглосуточно. Например, окружная полиция. Где-то должен находиться участок с дежурными полицейскими. И больница с отделением скорой помощи, принимающая пациентов двадцать четыре часа семь дней в неделю. А для того чтобы обслуживать те случаи, когда окружная полиция еще заинтересована, а скорая помощь уже не нужна, городу необходим морг. И он тоже обязан держать двери открытыми днем и ночью. Окружной город с сетью муниципальных учреждений всегда способен оказывать определенный набор услуг. К примеру, в Хоупе и Диспейре морга не было. «Даже подходящего холодильника нет», — сказала Воэн. Очевидно, в соседних городках такое же положение. Однако случается разное, и тела нужно куда-то отвозить. Трупы нельзя оставлять на улице до наступления следующего рабочего дня. Как правило.
Ричер старался не заезжать в центр города. В большинстве случаев морги находятся рядом с больницами. В городе, который постоянно развивается, не может не быть новой больницы, а новые больницы строят на окраине, где есть свободные земельные участки подешевле. В Хафвей вела одна дорога с востока и целая сеть из четырех дорог с севера и запада. Ричер нашел больницу в полумиле от второй дороги, выходящей из города. Весь больничный комплекс был размером с университетский городок, длинные низкие и широкие здания напоминали шале на горнолыжном курорте. Все вместе выглядело мирно и дружелюбно, словно болезни и смерть не являлись чем-то непреодолимым. На большой парковке находилось всего несколько потрепанных автомобилей возле входа для персонала и одинокий новенький седан, стоявший на площадке с ярким плакатом: «Стоянка только для МД»[14]. Над зданием, расположенным позади, поднимались клубы пара. Прачечная, догадался Ричер, там ночью стирают простыни и полотенца хозяева старых машин, пока парень из новенького седана пытается поддерживать жизнь в больных, чтобы с наступлением нового дня они могли воспользоваться чистым бельем.
Ричера не интересовал главный вход. Ему нужны были мертвецы, а не больные, и он знал, где их искать. Он на порядок чаще посещал морги, чем больничные палаты. Морги обычно спрятаны подальше от людских глаз, чтобы щадить чувства людей. Очень часто у входа даже нет таблички или висит утешительная надпись вроде «Специальная служба». Но морги всегда удобно расположены. Санитарный автомобиль должен иметь возможность быстро въехать и выехать.
Ричер нашел морг округа Хафвей в задней части больничного комплекса, рядом с прачечной, и посчитал такое расположение разумным. Пар над прачечной отлично прикрывал выбросы дыма из труб крематория. Морг располагался в очередном длинном низком здании за высокой металлической оградой с отъезжающими в сторону воротами, возле которых стояла будка охранника.
Ограда выглядела солидной, ворота оставались закрытыми, а в будке сидел охранник.
Ричер припарковался у тротуара, вылез из «шевроле» и потянулся. Охранник наблюдал за ним. Ричер закончил потягиваться и огляделся по сторонам, как будто хотел определиться на месте, а потом решительно направился к будке. Охранник приподнял нижнюю часть окна и наклонился, словно опасался чего-то не расслышать, если его уши не будут находиться на одном уровне с образовавшейся щелью. Мужчина средних лет, компетентный, но не амбициозный. Вероятно, он служил в полиции, а здесь подрабатывал. Он был в темной форме с пластиковым значком, какой можно купить в магазине игрушек. На значке было написано: «Охрана». И ничего больше. Возможно, он был охранником еще и в супермаркете. Кто знает, сколько нужно трудиться, чтобы свести концы с концами.
Ричер тоже наклонился к окошку и сказал:
— Мне нужно уточнить кое-какие детали относительно парня, которого привезли из Диспейра вчера утром.
— Дежурный внутри.
Ричер кивнул, словно узнал нечто новое и полезное, и стал ждать, когда охранник нажмет на кнопку и ворота откроются.
Однако тот даже не пошевелился.
— Вы были здесь вчера утром? — спросил Ричер.
— Все, что после полуночи, называется утром, — проворчал охранник.
— Ну, в таком случае днем.
— Тогда это был не я, — пожал плечами охранник. — Я ухожу в шесть утра.
— Вы не могли бы пропустить меня внутрь? Я хочу поговорить с дежурным.
— Они тоже сменяются в шесть.
— Но там должны быть записи.
— Я не могу, — сказал охранник.
— Чего не можете?
— Не могу вас пропустить, — ответил охранник. — Сюда имеют право входить только служители закона. Или медработники.
— Я представляю закон, — заявил Ричер. — Я работаю на полицию Диспейра. Мы должны кое-что проверить.
— Мне нужны документы.
— Они не балуют нас бумагами. Я всего лишь помощник шерифа.
— Но мне нужно хоть что-нибудь.
Ричер кивнул и вытащил из нагрудного кармана большую звезду из сплава свинца и олова, которую забрал у громилы в баре. Он повернул ее лицевой стороной к охраннику, держа за край большим и указательным пальцами. Охранник внимательно осмотрел звезду. «Город Диспейр, помощник шерифа».
— Больше они нам ничего не дают, — добавил Ричер.
— Меня это вполне устраивает, — сказал охранник и нажал на кнопку.
Включился двигатель, и ворота стали медленно отползать в сторону. Как только образовался просвет в три фута, Ричер шагнул вперед и по залитому оранжево-желтым светом двору прошел к двери с надписью «Приемная». Войдя внутрь, Ричер обнаружил комнату, похожую на миллион других, виденных им прежде. Письменный стол, компьютер, зажимы для бумаг, стопки документов, доски с объявлениями и низкие деревянные кресла, обитые твидом. Все относительно новое, но этими вещами здесь активно пользовались. Работали обогреватели, однако воздух оставался холодным. В комнате имелась еще и внутренняя дверь, она была закрыта, но Ричер уловил просачивающийся из-за нее острый запах химикатов. В креслах устроилось двое мужчин. Белые, молодые и худощавые. Оба могли заниматься как физическим трудом, так и бумажной работой. Оба сидели со скучными и не слишком почтительными лицами — именно такие лица Ричер ожидал увидеть у людей, которые дежурят по ночам в холодном хранилище, полном трупов. Они посмотрели на вошедшего, несколько удивленные вторжением в их замкнутый мир, однако готовые с радостью отвлечься от своих обычных забот.
— Вам нужна помощь? — спросил один из них.
Ричер опять вытащил свою звезду и сказал:
— Мне нужно проверить кое-что у парня, которого привезли вчера.
Тот, что задал вопрос, прищурился, глядя на звезду, и спросил:
— Диспейр?
Ричер кивнул и добавил:
— Мужчина, ДМ[15], молодой, не очень крупный.
Один из парней поднялся на ноги, наклонился над столом и нажал на клавишу, чтобы оживить монитор. Другой развернулся на сиденье, взял пачку документов и начал их перелистывать. Они пришли к общему результату одновременно, переглянулись, и тот, что вел переговоры, сказал:
— Вчера мы ничего не получали из Диспейра.
— Вы уверены?
— А вы сами сюда приезжали?
— Нет.
— Вы уверены, что он был ДМ? Может быть, его отправили в ОИТ?[16]
— Он был ДМ. Никаких сомнений.
— Что ж, у нас его нет.
— Может, тут какая-то ошибка?
— Исключено.
— Ваши документы всегда точны?
— Иначе и быть не может. В начале смены мы проверяем бирки, висящие на больших пальцах, и сравниваем их со списком. Методика. Знаете, люди болезненно относятся к исчезновению мертвых родственников.
— Их можно понять.
— Так вот, сегодня у нас было пять трупов в списке и пять в холодильнике. Две женщины и трое мужчин. И все они немолоды. И никого из Диспейра.
— Возможно, тело отвезли в другое место?
— Только не в нашем округе. А в другом тело принять не имеют права. — Он нажал на несколько клавиш, и на мониторе появились новые данные. — Последний мертвец поступил к нам из Диспейра более года назад. Несчастный случай на металлическом заводе. Одного парня зажевало машиной. Неприятное зрелище. Нам пришлось поместить его в два отдельных ящика.
Ричер кивнул, а парень развернул кресло и откинулся назад.
— Извините, — сказал он.
Ричер снова кивнул и направился к выходу. Он прошел через озеро желто-оранжевого света, и у него за спиной захлопнулась дверь на пружине.
«Любое допущение делает осла из тебя и из меня». Болван инструктор из Форт-Ракера добавил тогда: «Обязательно нужно проверять».
Ричер прошел по бетонной площадке и подождал, когда ворота немного отъедут в сторону, а потом быстро выбрался наружу и сел в «шевроле» Воэн.
Он проверил.
С абсолютной точностью.



Глава
36

Ричер проехал милю и остановился возле кафе, открытого круглосуточно. Гамбургер оказался полусырым, а кофе таким же, как в Хоупе. Чашка понравилась Ричеру меньше, но была терпимой. Он прочитал потрепанный экземпляр вчерашней утренней газеты, а потом устроился поудобнее в углу своей кабинки и проспал час. В пять утра он вышел из кафе, когда в нем появились первые посетители, разбудившие его энергичной болтовней и ароматами недавно принятого душа. Он наполнил бак «шевроле» на бензоколонке, работавшей всю ночь, и выехал из города на восток по той же неровной дороге, которая привела его сюда. Горы остались далеко у него за спиной. Он ехал навстречу рассвету.

Ричер держал стрелку спидометра на отметке сорок миль в час и пятьдесят две минуты спустя миновал пост военной полиции. Там по-прежнему царила тишина. Двое солдат находились в будке, один смотрел на запад, другой — на восток. Ночной свет все еще горел. Ричер предположил, что побудка у них в шесть тридцать, а жратва в семь. У ночной смены будет обед, а у дневной — завтрак, и все в один час. Да и еда, скорее всего, будет одинаковой. В полевых условиях на особые удобства рассчитывать не приходится. Он помахал часовым и продолжил двигаться с прежней скоростью, что привело его к металлическому заводу ровно в шесть часов утра.
Начало рабочего дня.
Внешнее освещение уже включили, и было светло, как днем. Парковка быстро заполнялась машинами. Свет фар приближающихся со стороны города машин подрагивал, когда встречались неровности дороги, потом машина въезжала на парковку, водитель выключал двигатель, и фары гасли. Ричер притормозил, съехал с дороги, пересек заросшую травой пустошь и аккуратно поставил «шевроле» между стареньким седаном «крайслером» и побитым пикапом «фордом». Он вышел из машины, запер дверь, бросил ключи в карман и влился в толпу мужчин, бредущих к воротам для персонала. У него возникло неприятное ощущение. Нечто похожее испытываешь, когда входишь на бейсбольный стадион, одевшись в цвета гостевой команды. «Чужак в доме». Люди с любопытством поглядывали на него и старались держаться подальше. Однако никаких слов не было произнесено. Не было и открытой враждебности. Только настороженность и ненавязчивые взгляды, пока толпа медленно приближалась к воротам в тусклом предутреннем свете.
Ворота для персонала в металлической стене были сделаны так, что могли поворачиваться на петлях — в целом довольно сложная конструкция. Здесь тропа сужалась и земля была утоптана миллионами ног. Однако вблизи ворот не было давки. Рабочие не проявляли нетерпения. Все выстраивались в аккуратную очередь, как автоматы, не слишком быстро и не слишком медленно, с какой-то обреченностью. Все должны были отметить время прихода на работу, но никто особенно к этому не стремился.
Очередь медленно продвигалась вперед, ярд за ярдом.
Мужчина перед Ричером прошел в ворота.
За ним последовал Ричер.
Он оказался внутри металлических стен высотой в человеческий рост, наподобие загонов для скота, разделявших толпу направо и налево. Правый рукав вел на площадку, где ждали своей очереди те, кому не посчастливилось иметь постоянную работу. Она была уже на четверть заполнена терпеливо стоящими мужчинами. Те, кто сворачивал налево, не смотрели в их сторону.
Ричер пошел налево.
Коридор еще раз свернул и сузился до четырех футов в ширину. Люди брели мимо старомодных табельных часов посреди огромной панели с карточками. Каждый рабочий вытаскивал свою карточку, вставлял в машину, дожидался глухого удара штампа и возвращал карточку на место. Ритм был медленным и неумолимым. Шорох твердого картона по металлу, удар штампа, щелчок карточки, занимающей свое место. Часы показывали шесть шестнадцать, что полностью соответствовало часам в голове Ричера.
В конце этого устройства коридор снова повернул. Ричер проследовал за шагающим впереди парнем, и через тридцать футов они оказались в северо-западном углу огромной арены. Ошеломляюще огромной. Линия прожекторов на дальней стене тянулась, наверное, на милю, потом тускнела и терялась за юго-западным углом. А до самой дальней стены было не меньше полумили. Огороженная территория составляла около трехсот акров. Триста футбольных полей.
Невероятно.
Ричер отошел в сторону, пропуская рабочих. Тут и там небольшие группы людей уже начали работу. Перемещались грузовики и подъемные краны, отбрасывая гигантские тени в свете стадионных прожекторов. Некоторые краны были даже больше тех, что он видел в доках. Да и среди грузовиков попадались настоящие великаны. Заработали громадные дробилки, установленные на мощных бетонных основаниях. У дробилок имелись блестящие маслянистые гидравлические тараны, более толстые, чем стволы секвойи. Еще здесь стояли огромные плавильные тигли величиной с яхту и муфельные печи размером с дом. И лежали горы битых автомобилей высотой в десять этажей. Земля пропиталась маслом, в радужных лужах дизельного топлива поблескивала металлическая стружка. Воздух наполнился паром и дымом, остро пахло химикатами. Рев мощных двигателей и глухие удары накатывали волнами, металл скрежетал, сталкиваясь с металлом. Яркое пламя танцевало за открытыми дверьми печей.
Все это напоминало видения ада.
Некоторые мужчины уже знали, что им предстоит делать, и уверенно направлялись к месту своей работы; другие собирались в группки, словно ждали указаний. Ричер проскользнул мимо них и зашагал вдоль северной стены, незаметный среди всего этого хаоса. Впереди, в районе северо-западного угла, открывались ворота для транспорта. Пять тягачей с полуприцепами выстроились в ряд, дожидаясь своей очереди, чтобы въехать на территорию завода. На дороге они показались бы громадными и неуклюжими, а внутри завода напоминали детские игрушки. Два «тахо» охранников стояли рядышком, миниатюрные белые пятнышки в безграничных просторах. Рядом с ними высилась гора сорокафутовых корабельных контейнеров — по пять один на другом. Каждый выглядел крошечным.
К югу от ворот для транспорта находился длинный ряд сборных металлических офисов на коротких ножках, компенсирующих неровности почвы. Внутри горел свет. Два крайних офиса слева были выкрашены в белый цвет с красными крестами на дверях. Пункт первой медицинской помощи, достаточно большой, чтобы там разместилась местная больница. Рядом стоял белый автомобиль. Машина «скорой помощи». Дальше выстроился бесконечный строй контейнеров с топливом и химикатами. А за ними зловещий отряд в толстых фартуках и черных сварочных масках резал на части искореженные куски металла. От голубого пламени во все стороны разбегались жуткие тени. Ричер продолжал двигаться вдоль северной стены. Рабочие с сомнением посматривали на него и отворачивались.
Когда он преодолел четверть стены, путь ему преградила гигантская пирамида из старых нефтяных баков, выкрашенных потускневшей красной краской. Они были сложены лесенкой по десять в каждом ряду. Ричер остановился и посмотрел по сторонам. Затем взобрался на первый ряд, еще раз огляделся и полез дальше, пока не оказался где-то посередине, после чего повернулся, крепко держась за один из баков. Он рассчитывал, что увидит весь завод.
Однако не сумел разглядеть всю его территорию.
Пока нет.
Было много чего еще.
Очень много.
То, что прежде казалось южной границей, на самом деле являлось внутренней стеной. Ее высота оставалась неизменной, как и цвет, материал и конструкция. Да и задачу эта стена выполняла ту же — служила непреодолимым барьером. Однако это была всего лишь внутренняя перегородка с запертыми воротами. А дальше находилась еще одна огороженная территория площадью никак не меньше ста акров. Еще сотня футбольных полей. Ворота были достаточно широкими, чтобы пропустить большой грузовик. К ним вели две глубокие колеи. За ними Ричер разглядел тяжелые краны и высокие пирамиды контейнеров. В первый момент создавалось впечатление, будто они разбросаны случайным образом, но они полностью закрывали то, что происходило за стеной.
У внутренних ворот было нечто вроде пропускного пункта. Ричер разглядел две крошечные фигурки, которые, засунув руки в карманы, со скучающим видом описывали небольшие круги. С минуту он наблюдал за ними, а потом перевел взгляд за разграничивающую стену. Краны и заслоны. Дым, далекие искры. Какое-то движение. Больше он ничего разобрать не смог. Многое он слышал, но эти звуки оказались совершенно бесполезными. К тому же он не понимал, с какой стороны они доносятся. Ричер подождал еще минуту, наблюдая за жизнью внутри завода. Она кипела и бурлила, но никто не направлялся в сторону внутренних ворот. Их явно не собирались открывать. Он повернулся на восток и посмотрел на небо. Приближался рассвет.
Ричер снова развернулся, стараясь не потерять равновесия, и спустился вниз. Когда он сошел на твердую землю, у него за спиной раздался голос:
— Проклятье, кто ты такой?



Глава
37

Ричер медленно повернулся и увидел двух мужчин. Один был огромным, а второй — настоящим великаном. Огромный держал в руках передатчик, великан — разводной ключ размером с бейсбольную биту и весом раз в десять больше. В великане было шесть футов шесть дюймов роста и триста пятьдесят фунтов веса. Создавалось впечатление, что ему не потребуется разводной ключ, чтобы разобрать автомобиль на части.
— Проклятье, кто ты такой? — повторил парень с рацией.
— Инспектор Управления по охране окружающей среды.
Ответа не последовало.
— Я пошутил, — сказал Ричер.
— Надеюсь.
— Так и есть.
— И кто же ты на самом деле?
— Сначала ты. Кто ты такой? — спросил Ричер.
— Я мастер завода. Теперь твоя очередь.
Ричер вытащил из кармана звезду.
— Я работаю на полицию. Новый помощник шерифа. Знакомлюсь с местом своей будущей деятельности.
— Мы ничего не слышали о новых помощниках.
— Меня назначили недавно.
Мастер поднес к губам рацию, нажал на кнопку и заговорил тихо и быстро. Имена, коды, команды. Ричер их не понимал, но он на это и не рассчитывал. У каждой организации свой жаргон. Однако он узнал интонацию и уловил общий смысл. Ричер повернулся, посмотрел на запад и увидел, как «тахо» поворачивают в его сторону. Бросив взгляд на юг, он заметил, что несколько групп рабочих прекратили свои дела и выпрямились, готовые прийти на помощь.
— Давай зайдем в офис службы безопасности, — предложил мастер, закончив разговор по рации.
Ричер остался стоять на месте.
— Новому помощнику шерифа не помешает заглянуть в наш офис. Познакомиться с нужными людьми. Установить полезные контакты. Если ты тот, за кого себя выдаешь.
Ричер не пошевелился. Он посмотрел на запад и увидел, что «тахо» успели преодолеть половину разделяющего их расстояния. Он перевел взгляд на юг — в его сторону направлялось сразу несколько групп мужчин. Среди них были рабочие в фартуках и масках сварщиков. Десять парней мерно шагали в тяжелых ботинках, защищающих от искр. Подкрепление приближалось и с других сторон. Всего около двухсот человек. Ричер понял, что через пять минут у нефтяных баков соберется большая толпа. Великан с разводным ключом сделал шаг вперед. Ричер остался стоять на месте, а потом быстро посмотрел на юг и на запад. «Тахо» находились рядом и замедляли ход. Рабочие были уже совсем близко. Они шли группами, плечом к плечу. Ричер уже мог разглядеть инструменты у них в руках. Молотки, ломики, газовые резаки, зубила длиной в фут.
— Ты не можешь драться со всеми, — сказал мастер.
Ричер кивнул. Он понимал, что даже с великаном ему будет непросто справиться, да и то если он сумеет увернуться от первого удара разводного ключа. Драка четыре против одного или шесть против одного еще сулила какие-то шансы. Но не двести против одного. Безнадежно. Двести пятьдесят фунтов мышц против двадцати тонн. У него в кармане лежали два выкидных ножа, но против пары тонн импровизированного оружия они ничего не стоили.
Бесполезно.
— Ну пошли. У меня есть пять минут, — сказал Ричер.
— Ты уделишь нам столько времени, сколько мы захотим, — сказал мастер.
Он махнул рукой ближайшему «тахо», и машина тут же подкатила к ним. Ричер услышал, как залитые маслом камни и обломки металла хрустят под колесами автомобиля. Великан распахнул заднюю дверь и сделал широкий жест разводным ключом: «Залезай». Ричер уселся на заднее сиденье. Внутри машина выглядела скромно — пластик и ткань. Ни дерева, ни кожи, ни дорогих безделушек. Великан забрался вслед за ним, и Ричер оказался прижатым к дальней двери. Мастер сел рядом с водителем, захлопнул дверцу, и «тахо» тут же направился к офисам, расположенным на юге возле внутренних ворот. Машина медленно проехала через толпу, и Ричер увидел лица рабочих — их серую грязную кожу, плохие зубы и широко раскрытые глаза, с удивлением глядящие на него.

Офис службы безопасности был самым северным и находился возле ворот. «Тахо» остановился напротив, рядом со спутанным клубком ремней, которыми, вероятно, крепились всякие мелочи к прицепам грузовиков. Ричер первым вышел из машины и увидел короткую деревянную лесенку, ведущую к входу в офис. Он поднялся по ней, толкнул дверь и оказался внутри сборной металлической коробки, сконструированной для стройки. Двадцать с чем-то футов в длину, двенадцать в ширину и восемь в высоту. Он насчитал пять маленьких пластиковых окон, закрытых снаружи тяжелыми металлическими жалюзи. А в остальном комната очень напоминала помещение в окружном морге Хафвея. Письменный стол, документы, доски для объявлений, кресла — все предметы выглядели не лучшим образом, как бывает, когда ими пользуются люди, не являющиеся их владельцами.
Мастер указал Ричеру на стул и вышел. Великан передвинул кресло так, чтобы оно блокировало дверь, и сел. Разводной ключ он положил на фанерный пол, и ключ громко лязгнул. Ричер устроился на стуле в углу. Деревянные ручки, сиденье и спинка, обитые твидом. Достаточно удобно.
— Здесь есть кофе? — спросил Ричер.
Великан слегка помедлил, а потом сказал:
— Нет.
Короткое слово и отрицательный ответ. Но все же он получил какую-то реакцию. По опыту Ричер знал, что труднее всего начать разговор. То, что великан отозвался сразу, было хорошим знаком. Ответы могут стать привычным делом.
— В чем состоит твоя работа? — спросил Ричер.
— Я помогаю там, где требуется, — ответил великан.
У него был нормальный голос, но слегка глуховатый из-за того, что он выходил из такой мощной груди.
— Что здесь происходит? — осведомился Ричер.
— Перерабатывается металл.
— А на секретном участке?
— На каком секретном участке?
— В южной части, за разделительной стеной.
— Там просто свалка. Для отходов, которые невозможно использовать. Ничего секретного.
— Почему же она заперта и охраняется?
— Чтобы люди не ленились. Кое-кому надоедало работать, они выбрасывали хороший металл, и мы теряли деньги.
— Ты один из менеджеров?
— Я контролер.
— Хочешь проконтролировать мой уход отсюда?
— Тебе отсюда не уйти.
Ричер посмотрел в окно. Солнце уже поднялось над горизонтом. Еще через пять минут оно окажется выше восточной стены.
«Я могу уйти отсюда», — подумал он.
Ворота для транспорта были открыты, несколько машин выезжали с завода. Если правильно выбрать время, проскочить мимо великана, добежать до ворот и запрыгнуть на платформу грузовика, игра будет закончена. Теперь, когда разводной ключ лежал на полу, великан перестал быть таким опасным. Он не был вооружен и сидел на низком кресле. И у него очень большая масса — с гравитацией не поспоришь. А у Ричера имелись ножи.
— Я играл в профессиональный футбол, — заявил великан.
— Но не слишком хорошо, — отозвался Ричер.
Великан промолчал.
— Иначе ты бы сейчас комментировал матчи для телевидения или жил в особняке в Майами, а не гнул спину здесь.
Великан не удостоил его ответом.
— Могу спорить, ты и с этой работой справляешься не лучше.
Великан молчал.
«Я могу уйти, — снова подумал Ричер. — Но я не стану это делать.
Я останусь и посмотрю, что будет дальше».

Ему пришлось прождать двадцать минут. Великан продолжал неподвижно сидеть около двери, Ричер — на своем месте в углу. Происходящее его не слишком беспокоило. Он мастерски умел убивать время. Утреннее солнце поднималось все выше и вскоре заглянуло в пластиковое окно. Луч, в котором переливались все цвета радуги, повис над письменным столом.
Наконец дверь распахнулась, великан расправил плечи и отодвинул свое кресло в сторону, чтобы мастер смог войти. Тот по-прежнему держал в руках рацию. У него за спиной, в ярком прямоугольнике дневного света, Ричер видел работающий завод. Двигались грузовики и краны, множество людей усердно трудились, во все стороны летели искры, офис наполнился шумом и лязгом. Мастер остановился между дверью и креслом Ричера.
— Мистер Тарман хочет тебя видеть.
«Семь часов», — подумал Ричер. Воэн закончила свою смену. Она направляется в кафе, чтобы позавтракать и проверить свой «шевроле», возможно, тревожится о Ричере. А возможно, ей все равно.
— Я могу выделить мистеру Тарману пять минут.
— Ты будешь говорить с ним столько, сколько потребуется.
— Возможно, он владеет тобой, но я человек свободный.
— Вставай и иди за мной, — велел мастер.



Глава
38

Ричер вышел вслед за мастером из трейлера, и перед ним открылась дверь соседнего офиса. Они оказались в такой же металлической коробке, но внутри она выглядела лучше. Ковер, кожаные кресла и письменный стол из красного дерева. На стенах висели картины — изображения Христа из дешевого магазина. И на всех Иисус был обладателем голубых глаз, голубых одеяний, длинных светлых волос и аккуратной бородки. Он больше походил на серфингиста из Малибу, чем на еврея, родившегося две тысячи лет назад.
На углу письменного стола лежала Библия.
За столом сидел мужчина в костюме-тройке из хорошей шерсти, и Ричер предположил, что это мистер Тарман. Он выглядел лет на семьдесят. Розовый, полный, преуспевающий. У него были умеренно длинные седые волосы, тщательно причесанные и ниспадающие на плечи. Казалось, он только что вышел из телестудии, где был гостем игрового шоу или телепроповедником. Ричер с легкостью представил, как мистер Тарман хватается за грудь и обещает, что Бог поразит его сердечным приступом, если слушатели не пришлют ему денег.
«И слушатели пришлют, — подумал Ричер. — С таким лицом его завалят пятерками и десятками».
После того как мастер дождался кивка и вышел, Ричер сел в кожаное кресло и сказал:
— Меня зовут Джек Ричер. У вас есть пять минут.
— Я Джерри Тарман. Очень рад встрече с вами, — ответил мужчина, сидевший за столом.
— Теперь у вас осталось четыре минуты пятьдесят шесть секунд, — заявил Ричер.
— На самом деле, сэр, у меня есть столько времени, сколько я пожелаю. — У него был мягкий, сладкозвучный голос. Когда он говорил, его щеки слегка подрагивали. Слишком много жиров, не хватает мышечной массы. Не самое приятное зрелище. — Вы творили безобразия в моем городе, а теперь без разрешения проникли на территорию моего завода.
— Это ваша вина, — упрекнул его Ричер. — Если бы вы не послали своих громил в ресторан, я бы быстро поел и давно бы уже покинул город. У меня не было никаких причин здесь задерживаться. Вы управляете вовсе не Волшебным королевством[17].
— Я не ставил такой задачи. Это промышленное предприятие.
— Да, я заметил.
— Но вы знали об этом несколько дней назад. Уверен, жители Хоупа вам все рассказали. Зачем вы суете сюда свой нос?
— Я любознательный человек.
— Несомненно, — сказал мистер Тарман. — И у нас возникли кое-какие подозрения. На заводе действует налаженный процесс, мы применяем методики собственного изобретения, которые, если хотите, можно считать промышленными секретами. Шпионаж причинит нам существенный вред.
— Меня не интересуют проблемы переработки металлов.
— Теперь мы это знаем.
— Вы меня проверили?
Тарман кивнул.
— Мы провели небольшое расследование. Вчера вечером и сегодня утром. Вы тот, за кого себя выдали на слушании у судьи Гарднера. Проезжий. Никто. И вы действительно служили в армии десять лет назад.
— Да, это я.
— Но вы очень упрямый никто. Вы выдвинули смехотворное требование сделать вас помощником шерифа. И это после того, как в драке отобрали значок у настоящего помощника.
— В драке, которую начал он. По вашему приказу.
— И мы задаем себе вопрос: почему вы так сильно хотите узнать, что здесь происходит?
— А я спрашиваю себя: почему вы так сильно хотите это скрыть?
Тарман покачал большой седой головой.
— Мы ничего не скрываем, — сказал он. — Вы не представляете для меня опасности в коммерческом смысле, а потому я вам это докажу. Вы видели город, говорили с его жителями, а теперь я намерен провести вас по нашему заводу. Я буду вашим личным гидом и эскортом. Вы можете увидеть все и задавать любые вопросы.

Они сели в личную машину Тармана — «шевроле тахо», такой же, как автомобили охранников, но черный, а не белый. Очень скромный внутри. Рабочая машина. Ключи оставались в зажигании. Наверное, привычка. Впрочем, вполне безопасная. Никто не осмелится взять машину босса без разрешения. Тарман сам сел за руль, а Ричер устроился рядом. Сзади никого не было. Они вновь оказались вдвоем. Тарман направил автомобиль на юг вдоль западной стены, и они стали медленно удаляться от внутренних ворот. Тарман сразу начал говорить. Он перечислил методы управления, объяснил способы закупок и процедуры оформления счетов, рассказал о пункте первой помощи и его возможностях, коротко описал проблемы, возникшие у людей, которых Ричер туда отправил. Они ехали к топливным бакам, и Тарман пояснил, что каждый имеет объем в пять тысяч галлонов. В них содержится бензин для «тахо» и некоторых грузовиков, дизельное топливо для кранов, дробилок и другого тяжелого оборудования и жидкий химикат под названием трихлороэтилен, используемый для очистки металлов. А еще кислород и ацетилен для газовых горелок и керосин, служащий топливом для печей.
Через шестьдесят секунд Ричеру стало невыносимо скучно.
Он отключил Тармана и стал изучать завод самостоятельно. Однако не заметил ничего интересного. Огромное количество металла и люди, которые с ним работают. Ричер понял главную идею. Старый металл разрезают на части и расплавляют, а металлические болванки продают фабрикам, где производят новые вещи. Со временем новые вещи становятся старыми, и их снова привозят сюда и расплавляют.
Не наука о ракетах.
Проехав милю, они приблизились к внутренней стене, и Ричер заметил грузовик, поставленный поперек ворот, словно для того, чтобы скрыть их. За стеной не летели искры и не поднимался дым к небу. Казалось, здесь уже закончили работу.
— А что происходит там? — спросил Ричер.
— Это наша свалка. Для материалов, с которыми уже нельзя работать.
— Как же вы туда попадаете, если на дороге стоит грузовик?
— Когда возникает необходимость, мы можем отвести грузовик в сторону. Однако это происходит редко. У нас продвинутые процессы переработки. Теперь мы в большинстве случаев можем решить проблему утилизации.
— Вы химик, металлург или нечто другое?
— Я возродившийся в вере американский христианин и бизнесмен. Так я себя идентифицирую, и именно в таком порядке. Однако я нанимаю лучших управленцев в самых разных областях. У нас превосходный научный отдел и отдел развития.
Ричер кивнул, но ничего не стал говорить. Тарман развернулся и поехал обратно на север, теперь вдоль восточной стены. Солнце уже взошло, и прожектора были выключены. Впереди и слева челюсти гигантской дробилки смыкались одновременно на десятке разбитых автомобилей. Рядом распахнулась дверь плавильной печи, и люди стали отскакивать в стороны от хлынувшего наружу потока раскаленного воздуха. Плавильный тигель, заполненный бурлящим металлом, медленно перемещался на высоком грузовике.
— Вы возродились в вере? — спросил Тарман.
— Одного рождения мне вполне хватило, — ответил Ричер.
— Я говорю серьезно.
— Я тоже.
— Вы должны об этом подумать.
— Мой отец говорил: «Зачем рождаться еще раз, когда можно просто вырасти?»
— Он уже больше не с нами?
— Умер много лет назад.
— Значит, с таким отношением он в другом месте.
— Он под землей, на Арлингтонском кладбище.
— Еще один ветеран?
— Морская пехота.
— Благодарю вас за его службу.
— Не нужно благодарить меня. Я к этому не имею никакого отношения.
— Знаете, вам следует подумать о том, чтобы привести свою жизнь в порядок, пока еще не слишком поздно, — посоветовал Тарман. — Может что-нибудь случиться. В книге Откровений сказано: «Конец близок».
— Как и в любой день с тех пор, как эти слова были написаны почти две тысячи лет назад. Почему они должны стать истинными именно сейчас?
— Знамения, — ответил Тарман. — Высока вероятность ускорения событий.
Он произнес последние слова чопорно, самодовольно и с полной уверенностью, словно был допущен к тайной информации.
Ричер ничего ему не ответил.
Они проехали мимо небольшой группы усталых людей, сражающихся с горой стального лома., У них были сгорбленные спины и опущенные плечи. «А ведь нет еще и восьми утра, — подумал Ричер. — Им работать больше десяти часов».
— Господь присматривает за ними, — сказал Тарман.
— Вы уверены?
— Так Он мне говорит.
— Он и за вами присматривает?
— Он знает, что я делаю.
— И одобряет ваши действия?
— Он говорит, что да.
— Тогда почему на вашей церкви стоит громоотвод?
Тарман ничего не ответил. Он стиснул зубы, и его щеки свесились над челюстью. Он медленно вел машину и молчал, пока они не подъехали к загону, ведущему к воротам для персонала. Тарман остановил машину, поставил переключатель скоростей на нейтраль и откинулся на спинку сиденья.
— Теперь вы видели достаточно? — спросил он.
— Вполне, — ответил Ричер.
— Тогда я должен с вами попрощаться, — сказал Тарман. — Полагаю, наши пути более не пересекутся.
Он неловко согнул локоть и протянул Ричеру руку. Ричер ее пожал. Она была мягкой, теплой и словно лишенной костей, точно детский шарик, наполненный водой. Ричер распахнул дверцу, вышел из машины и направился к загону. Вскоре он вышел на парковку.
Все окна в «шевроле» Воэн были разбиты.



Глава
39

Ричер постоял какое-то время, перебирая варианты возможных действий, потом отпер дверцу и смел разбитые стекла с сидений и приборной доски. Он тщательно проверил пол под сиденьем водителя, не желая, чтобы тормозная педаль застряла в самый неподходящий момент. Или педаль газа. Машина и без того двигалась медленно.
Три мили до города, еще двенадцать до границы и еще пять до центра Хоупа. Двадцать миль на невысокой скорости в холодном, продуваемом всеми ветрами «шевроле». Как езда на мотоцикле без шлема и очков. К концу поездки у Ричера онемело лицо и слезились глаза. Он припарковался возле кафе немногим ранее девяти утра. Патрульной машины Воэн не было. И в кафе ее не оказалось. Вообще кафе оставалось пустым на три четверти. Завтрак уже закончился.
Ричер зашел внутрь и заказал кофе у официантки дневной смены. Девушка из колледжа уже ушла. Официантка принесла чашку, наполнила ее из кофейника, и Ричер спросил:
— Офицер Воэн заезжала сюда сегодня?
— Ушла полчаса назад.
— С ней все в порядке?
— Она показалась мне печальной.
— А как Мария? Девушка из Сан-Диего?
— Она приходила еще до семи.
— Она что-нибудь ела?
— Да, сделала большой заказ.
— А что с Люси? Блондинкой из Лос-Анджелеса?
— Я ее не видела. Думаю, она уехала из города.
— Чем занимается муж офицера Воэн?
— Ну, теперь он не слишком занят, — ответила она, словно Ричер задал глупый вопрос.
Как если бы ситуация была очевидной для всех.
— Он безработный? — спросил Ричер.
Женщина хотела ответить, но в последний момент передумала, как будто внезапно сообразила, что ситуация очевидна далеко не для всех и не ее дело давать разъяснения. Как будто она чуть не раскрыла какую-то тайну, которую не следовало знать чужакам. Женщина смущенно покачала головой и поспешно ушла с кофейником в руках. Когда она принесла Ричеру заказ, то и вовсе ничего не сказала.

Двадцать минут спустя Ричер сел в поврежденный «шевроле» и направился на юг, пересек Третью и Четвертую улицы и повернул налево, на Пятую. Впереди у тротуара стояла машина Воэн. Ричер подъехал ближе и остановился возле почтового ящика с идеально наклеенными буквами. Он немного помедлил, вышел из «шевроле» и положил руку на капот «краун вика» — он все еще оставался теплым. Воэн побывала в кафе более часа назад, но после этого продолжала ездить по городу. Наверное, искала свой «шевроле» или Ричера. А возможно, обоих, или у нее были другие дела. Ричер сел обратно в «шевроле» и повернул на подъездную дорожку Воэн. Остановил машину в дюйме от двери гаража и вышел наружу. Он не стал запирать дверь — не видел в этом особого смысла.
К дому вела извилистая дорожка, и Ричер зашагал по ней. Он надел кольцо от ключей на палец и стукнул им по колокольчику — всего один раз. Если Воэн не спит, то услышит. Если же спит, он не станет ее тревожить.
Она не спала.
Дверь распахнулась, и Воэн посмотрела на него из сумрака дома. Влажные после душа волосы она зачесала назад. На ней была слишком большая белая футболка, и больше, похоже, никакой одежды. Воэн была босиком и казалась более молодой и хрупкой, чем прежде.
— Как ты меня нашел? — спросила она.
— По телефонной книге, — ответил Ричер.
— Ты был здесь вчера. Что-то высматривал. Мне рассказала соседка.
— У тебя хороший дом.
— Мне он нравится, — ответила Воэн.
Она заметила ключи у него на пальце.
— Я должен сделать признание, — сказал Ричер.
— Ну что на этот раз?
— Кто-то выбил все окна.
Воэн оттолкнула его в сторону и вышла на дорожку. Оглядела «шевроле», оценила ущерб и пробормотала:
— Дерьмо.
Тут она сообразила, что находится на улице в одной футболке, и поспешно вернулась в дом.
— Кто? — спросила она.
— Один из тысячи подозреваемых.
— Когда?
— Сегодня утром.
— Где?
— Я остановился возле металлического завода.
— Ты идиот.
— Я знаю. Извини. Я заплачу за стекло.
Он снял кольцо с пальца и протянул ключи Воэн. Однако она их не взяла.
— Тебе лучше зайти, — сказала она.

Дом был распланирован так, как и предполагал Ричер. Справа налево: гараж, прихожая, кухня, гостиная, спальни. Кухня выглядела как сердце дома. Симпатично организованное пространство с разноцветными шкафчиками и бордюром на обоях. Работала посудомоечная машина, в раковине было пусто, все рабочие поверхности убраны, но не вызывало сомнений, что здесь обитает живой человек. Стол на четыре места, но стульев на кухне только три. И еще здесь было то, что мать Ричера называла стилем. Сухие цветы, бутылки с очищенным оливковым маслом, которое никогда не будет использовано, антикварные ложки. Мать Ричера говорила, что такие предметы придают комнате характер. Сам Ричер долго не мог взять в толк, как что-то, кроме человека, может иметь характер. Когда он был ребенком, то очень многое воспринимал в буквальном смысле. Но с годами он начал понимать, что имела в виду его мать. У кухни Воэн был характер.
Ее характер — так он решил.
Ему показалось, что выбор делал один человек и реализовала его одна пара рук. Ричер нигде не заметил компромиссов или проявлений противоположных вкусов. Он уже давно знал, что кухня считается владением женщин. Во всяком случае, так было во времена молодости его матери, однако она была француженкой, а это совсем другое дело. С тех пор многое изменилось — в этом его уже успели убедить. Теперь мужчины умели готовить, или хотя бы оставляли повсюду упаковки с шестью бутылками пива, или заляпывали линолеум машинным маслом, когда чинили двигатель мотоцикла.
Ричер не нашел в доме свидетельств присутствия другого человека. Ни малейших. Никаких следов. Со своего места возле раковины он видел часть гостиной через арку, оставшуюся после того, как сняли двери. Там стояло одинокое кресло, телевизор и множество нераспечатанных коробок.
— Хочешь кофе? — спросила Воэн.
— Всегда.
— Ты спал прошлой ночью?
— Нет.
— Тогда тебе лучше не пить кофе.
— Так я смогу протянуть до того момента, когда придет время сна.
— Каков наибольший промежуток времени, который ты провел без сна?
— Около семидесяти двух часов.
— Работал?
Он кивнул:
— Одно крупное дело, двадцать лет назад.
— Большое дело в военной полиции?
Он снова кивнул:
— Кто-то что-то с кем-то делал. Я не помню подробностей.
Воэн сполоснула кофейник и наполнила водой кофеварку, здоровенное стальное устройство фирмы «Кузинарт». Надпись была сделана крупными буквами. Агрегат показался Ричеру надежным. Воэн положила ложечку кофе в золотую корзиночку и нажала на кнопку.
— Вчера вечером помощники шерифа из Диспейра уехали обратно через час.
— И нашли меня в баре, — сказал Ричер. — Они выманили меня на запад при помощи телефонного звонка, а потом вернулись. Это была ловушка.
— И ты в нее угодил.
— Наоборот, это они в нее попали. Я знал, что они задумали.
— Откуда?
— Двадцать лет назад я не спал по семьдесят два часа и имел дело с такими жуткими парнями, каких во всем Диспейре не сыщешь.
— А что стало с помощниками шерифа?
— Они присоединились к полицейским в изоляторе.
— Все четверо?
— Все шестеро. Они позаботились о поддержке.
— Ты не человек, а настоящая волна преступности.
— Нет, я Алиса в Стране чудес.
Теперь кивнула Воэн.
— Я знаю. Но почему они ничего не предпринимают? Ты нанес телесные повреждения восьми мужчинам, шестеро из которых — служители закона, кроме того, ты разбил две полицейские машины — и все еще остаешься на свободе.
— В этом все и дело, — сказал Ричер. — Я на свободе, но в Хоупе, а не в Диспейре. И это странность номер один. Они хотят только одного — чтобы в Диспейре не появлялись чужаки. Их не волнуют законы, справедливость и наказание преступников.
— А в чем странность номер два?
— Они напали на меня вшестером, а я отделался двумя синяками и слегка повредил костяшки пальцев. Они все слабые и больные. Один из них даже сдался, чтобы получить возможность спокойно поблевать.
— Так в чем же дело?
— Администратор моего мотеля пришла к выводу, что они нарушают законы по охране окружающей среды. Возможно, там повсюду яды и загрязнение.
— И они это скрывают?
— Может быть, — ответил Ричер. — Но мне кажется странным, что жертвы помогают это скрывать.
— Люди боятся потерять работу, — предположила Воэн. — В особенности в таком городе, где все принадлежит одной компании и у них нет выбора.
Воэн открыла шкафчик и взяла чашку. Она была белая, идеальной цилиндрической формы, высотой четыре дюйма и диаметром два с половиной дюйма. Костяной фарфор, тонкий, как бумага. Воэн наполнила ее из кофейника, и по аромату Ричер понял, что кофе будет превосходным. Воэн бросила взгляд в сторону гостиной, но отнесла чашку на кухонный стол и поставила напротив одного из трех стульев. Ричер посмотрел на коробки и одинокое кресло в гостиной и спросил:
— Только что переехала?
— Полтора года назад, — ответила Воэн. — Просто не спешила распаковывать вещи.
— А откуда?
— С Третьей улицы. Там у нас был маленький двухэтажный коттедж, но мы решили, что хотим ранчо.
— Мы?
— Дэвид и я.
— А где он теперь? — спросил Ричер.
— Сейчас его здесь нет.
— Стоит ли мне сожалеть по этому поводу?
— Немного.
— Чем он занимается?
— Сейчас уже ничем.
Она села на стул, перед которым не стояло чашки, и одернула футболку. Ее волосы, подсыхая, начали завиваться. Воэн была обнаженной под тонкой тканью футболки, но не испытывала смущения. Она смотрела на Ричера, не отводя взгляда, словно знала, что он знает.
Он сел напротив.
— Что дальше? — спросила Воэн.
— Администратор моего мотеля пришла к выводу, что завод зарабатывает слишком много денег.
— Ну, это всем известно. Тарман владеет банком, а аудиторы любят посплетничать. Он очень богатый человек.
— Администратор считает, что он ввозит на самолете наркотики или что-то еще, столь же нелегальное.
— А что думаешь ты?
— Я не знаю.
— И это твой окончательный вывод?
— Не совсем.
— Что же еще?
— Четверть завода огорожена. Там находится нечто секретное. Я полагаю, что Тарман получил контракт на переработку металла от военных. Отсюда и деньги. В наши дни контракт с Пентагоном — лучший способ быстро разбогатеть. И это объясняет наличие поста военной полиции на дороге. Тарман занимается переплавкой секретного оборудования, многие могут этим заинтересоваться. Толщина брони, материалы, особенности конструкций, микросхемы и тому подобное.
— И это все? Вполне законный бизнес с правительством?
— Нет, — сказал Ричер. — Это еще не все.



Глава
40

Ричер сделал первый глоток кофе. Он был превосходным. Горячий, крепкий, приятный и в правильной чашке. Ричер посмотрел на Воэн и сказал:
— Большое тебе спасибо.
— Что же еще там происходит? — спросила Воэн.
— Я не знаю. Но они там что-то тщательно прячут. После того как полицейский участок обезлюдел, я зашел к местному судье, чтобы он взял меня на место помощника шерифа.
— Неужели ты собирался там остаться?
— Нет, конечно. Но я притворился, что таковы мои намерения, чтобы увидеть его реакцию. Он страшно запаниковал. Чуть с ума не сошел. Сказал, что прежде он поставит под ружье все население Диспейра. Они самым серьезным образом намерены не допускать в город чужаков.
— Из-за контракта с военными.
— Нет, — покачал головой Ричер. — Это дело военной полиции. Если бы возник малейший намек на шпионаж, люди Тармана связались бы по рации с военной полицией, и через минуту весь Диспейр был бы наводнен «хамви». Никто не стал бы использовать жителей города.
— Так что же там происходит?
— По меньшей мере еще две вещи.
— Почему две?
— Потому что реакция Диспейра совершенно непоследовательна. Из чего следует, что в этом замешаны как минимум еще два игрока, которые могут ничего не знать друг о друге. Скажем, сегодня утром Тарман меня проверил. Это не слишком сложно, если предположить, что компьютеры в полицейском участке все еще работают. Тарман увидел, что мой бумажный след теряется десять лет назад, а значит, я не представляю для него реальной угрозы. Потом он пробил номер твоего «шевроле» и понял, что я каким-то образом связан с копом из соседнего города, а значит, остаюсь в некотором смысле неприкасаемым, после чего он повел себя очень мило и устроил мне тур по заводу. Роль гида играл он сам. Между тем кто-то, не имеющий этой информации, разбил окна твоей машины. Но никто не станет портить машину копа ради развлечения. Получается, левая рука не знает, что творит правая.
— Тарман водил тебя по заводу?
— Он пообещал, что покажет мне все.
— И показал?
— Нет. Он держался как можно дальше от секретной части завода. Тарман сказал, что там свалка.
— А ты уверен, что это не так?
— Ранее я видел, что там шла какая-то работа. Дым и искры. К тому же этот огороженный участок тщательно прячут. Кто же станет так поступать со свалкой?
— А кто два других игрока?
— Понятия не имею. Но к происходящему имеют какое-то отношение молодые парни. Муж Люси Андерсен и мертвый парнишка. Кстати, муж Люси Андерсен еще один пример того, что левая рука не ведает, что творит правая. Они дали ему приют и переместили куда-то, но вышвырнули его жену из города, словно парию. Какой в этом смысл?
— Он уехал?
— Я видел его возле дома с меблированными комнатами в три часа дня, а к семи вечера его уже там не было. Никаких следов, и никто не признает, что он там жил.
— Самолет улетает в семь, — заметила Воэн. — Это как-то связано?
— Я не знаю.
— Совсем никаких следов?
— Никаких физических следов и множество людей, не желающих говорить.
— Что же там происходит?
— Когда в последний раз кто-нибудь из нормальных людей являлся в Диспейр, оставался там сколько хотел и покидал город по собственному желанию?
— Я не знаю, — ответила Воэн. — Наверняка прошло несколько месяцев.
— В регистрационной книге гостиницы есть запись, сделанная семь месяцев назад.
— Похоже на правду.
— Вчера вечером я встретил новую девушку, — сказал Ричер. — Славная малышка. Ее зовут Мария. Я практически уверен, что умерший парень был ее возлюбленным. Она показывала мне его фотографию. Его звали Рафаэль Рамирес.
— Ты ей сказал?
Ричер покачал головой.
— Нет.
— Почему?
— Она спросила, видел ли я его. На самом деле я ведь его не видел. Было темно. А я не могу сказать ей такое, не имея полной уверенности.
— То есть она будет и дальше пребывать в неизвестности.
— Я думаю, в глубине души она знает правду.
— Что стало с телом?
— В окружном морге его нет. Я проверял.
— Мы это знали.
— Нет, мы всего лишь знали, что его не повезли в морг сразу. И не более того. Мне пришло в голову, что его могли просто бросить где-то за пределами Диспейра и там его кто-то мог найти. Но нет. Значит, тело не покидало Диспейр. Единственный санитарный фургон с носилками в Диспейре принадлежит металлическому заводу. А у завода есть дюжина способов, позволяющих избавиться от тела. В плавильных печах оно может испариться за пять минут.
Воэн немного помолчала, потом встала и налила себе стакан воды из бутылки в холодильнике. Она стояла, прижимаясь бедром к стойке, и смотрела в окно. Ее пятки касались пола, но большая часть веса приходилась на пальцы. На футболке образовалась поперечная складка в том месте, где спина переходила в ягодицы. Свет шел со стороны окна, и хлопок слегка просвечивал. Волосы высохли и теперь изящной золотой волной спускались на шею.
Она выглядела впечатляюще.
— Что еще сказала Мария? — спросила Воэн.
— Ничего. Я не задавал ей вопросов, — ответил Ричер.
— Почему?
— Не имеет смысла. Ни жены, ни подруги ничего нам не расскажут. Или постараются сбить со следа.
— Почему?
— Потому что у них свой интерес. Их мужья и возлюбленные прячутся в Диспейре не по собственному желанию. Они рассчитывают, что здесь им окажут помощь. Они надеются получить доступ к тайной системе, позволяющей им скрыться. Диспейр — промежуточная станция. Женщины хотят сохранить это в тайне. Люси Андерсен охотно со мной разговаривала до тех пор, пока я не сообщил, что прежде был полицейским. С этого момента она меня возненавидела. Она была уверена, что я так и остался копом. Она боялась, что я собираюсь арестовать ее мужа.
— Но от чего они бегут?
— Не знаю. Однако ясно, что Андерсен оказался правильным парнем, а Рафаэль Рамирес — нет.

Воэн вернулась к столу, взяла опустевшую чашку Ричера и вновь налила в нее кофе из кофеварки. Затем она добавила в свой стакан воды из холодильника, села и спросила:
— Могу я задать личный вопрос?
— Пожалуйста.
— Почему ты это делаешь?
— Что именно?
— Вникаешь во все. Тебя тревожит то, что происходит в Диспейре. Почему это имеет для тебя значение?
— Любопытство, и ничего больше.
— Это не ответ.
— Я должен где-то находиться и что-то делать.
— И опять ты не ответил на мой вопрос.
— Мария, — сказал Ричер. — Вот ответ. Она милый ребенок, и ей больно.
— Ее парень скрывается от полиции. Ты сам так сказал. Может быть, она это заслужила. Может быть, Рамирес был продавцом наркотиков или совершал другие преступления. Был членом банды или убийцей.
— И еще фотография, — добавил Ричер. — Фотография может быть причиной. Рамирес показался мне вполне безобидным парнишкой.
— Ты можешь судить по фотографии?
— Иногда. Разве Мария стала бы иметь дело с плохим парнем?
— Я ее не видела.
— А Люси Андерсен?
Воэн не ответила.
— И еще мне не нравятся города, принадлежащие одной компании, — сказал Ричер. — Я не люблю феодальные системы. Терпеть не могу самодовольных толстых боссов, командующих людьми. И ненавижу, когда людей ломают так, что они готовы с этим мириться.
— Ты видишь то, что тебе не нравится, и считаешь, что должен это уничтожить?
— Да, черт побери. Ты думаешь иначе?
— Нет.

Они сидели и молча пили кофе и воду. Воэн подняла свободную руку с колен и положила на стол. Теперь эта часть ее тела оказалась ближайшей к Ричеру. Он спросил себя, сознательный это жест или бессознательный. Попытка сближения или просьба о первом шаге.
На руке не было обручального кольца.
«Сейчас его здесь нет».
Он тоже положил свободную руку на стол.
— Какие у нас основания считать, что они от кого-то скрываются? — спросила Воэн. — Может быть, они агенты или активисты движения за охрану окружающей среды, проверяющие загрязнение почвы. Добровольцы. Может быть, Андерсен сумел обмануть жителей Диспейра, а Рамирес — нет.
— Как он мог их обмануть?
— Не знаю. Но меня тревожит то, что в Диспейре используют какие-то яды. Мы берем для своих нужд те же грунтовые воды.
— Тарман упомянул трихлороэтилен. Это вещество, которое применяется для очистки металла. Не знаю, опасно оно или нет.
— Я проверю.
— Но зачем жене борца за охрану окружающей среды бояться полицейских?
— Я не знаю.
— Андерсен не пытался кого-то обмануть. Он был в Диспейре гостем. Его там охотно приняли, дали пристанище и защиту. Ему помогли.
— Но Люси Андерсен не приняли. Ее вышвырнули вон.
— Как я уже говорил, левая рука не знает, что творит правая.
— А Рамирес убит.
— Нет, его не убивали. Просто оставили умирать.
— Почему же они помогли одному и поступили так жестоко с другим?
Почему они вообще так с ним поступили? Почему они выдворили его из города, как меня и Люси?
Воэн глотнула воды.
— Потому что он чем-то отличался, — сказала она. — Он относился к другой категории. Был для них опасен.
— Тогда почему они не разобрались с ним сразу? И не сделали так, чтобы он исчез? Конечный результат получился бы тем же.
— Этого я не понимаю.
— Может быть, я ошибся, — сказал Ричер. — Может быть, они не имели отношения к его проблемам и даже не подозревали о его существовании. Может быть, он держался подальше от центра города, чтобы никому не попадаться на глаза, и искал способ проникнуть в тайны Диспейра. Он отчаянно хотел добиться результата, но у него не хватило сил и умения.
— Или и то и другое, — предположила Воэн. — Возможно, они сумели его найти, а он сбежал.
— Не исключено. Тамошние полицейские просто придурки.
— И он остался в Диспейре, потому что у него имелась какая-то причина, но старался никому не мозолить глаза. Он рассчитывал на себя, понял, что не справится, и попытался вернуться, однако у него кончились силы.
— Не исключено, — повторил Ричер.
Воэн убрала руку со стола.
— Мы должны узнать, кем он был, — сказала она. — Нужно поговорить с Марией.
— Она ничего нам не скажет.
— Мы можем попробовать. Она наверняка сидит в кафе. Давай встретимся там позднее.
— Позднее чего?
— Нам обоим необходимо поспать.
— Могу я задать личный вопрос? — спросил Ричер.
— Давай.
— Твой муж в тюрьме?
Воэн помедлила, а потом улыбнулась немного удивленно и печально.
— Нет, — сказала она. — Вовсе нет.



Глава
41

Ричер отправился в мотель пешком. Два квартала вперед и три квартала в сторону. Солнце сияло высоко в небе. Утро заканчивалось. Дверь номера Люси Андерсен была распахнута. Внутри стояла тележка горничной. На полу валялись простыни, снятые с кровати, и полотенца. Шкаф опустел.
«Думаю, она уехала из города», — сказала официантка из кафе.
Ричер бросил последний взгляд на освободившийся номер и пошел дальше.
«Удачи тебе, Везунчик, — подумал он, — чем бы ты ни занималась и куда бы ни отправилась».
Он вошел к себе в номер, долго стоял под горячим душем, а потом забрался в постель. Через минуту Ричер уже спал. Кофе этому нисколько не помешал.

Он проснулся после полудня, размышляя о военной полиции. Мобильная оперативная база. Ее расположение. Набор оборудования. База предстала перед ним, как аналитическая проблема из учебных классов Форт-Ракера.
Зачем она здесь?
Почему?
Старое 37-е окружное шоссе шло с востока на запад через Хоуп, Диспейр и Хафвей и, вероятно, уходило дальше. Сначала Ричер увидел его как ленту, линию на карте, а потом представил вращающуюся трехмерную диаграмму, изображение на экране компьютера, зеленую паутину с многочисленными отростками. Много лет назад эта дорога — утоптанная земля, битый камень, выбоины и сорняки — служила тропой для фургонов. Дорогу немного улучшили, когда из Дирборна выехали «Модел Ти»[18] и запрудили всю страну. Затем муниципалитет Хоупа улучшил еще десять миль, чтобы иметь возможность гордиться своими достижениями. Они сделали работу добросовестно. Наверняка укрепили основу. Несомненно, произвели профилирование и выравнивание. Возможно, даже слегка расширили дорогу. И уложили толстый слой асфальта.
Муниципалитет Диспейра ничего подобного не делал. Тарман, его отец и дед или те, кто владел городом прежде, не уделяли дороге особого внимания. Возможно, каждые десять лет они посыпали ее щебенкой и заливали смолой, но в реальности она оставалась такой же, какой была в те времена, когда Генри Форд правил миром, — узкой, неровной и извилистой.
Такая дорога не могла выдерживать интенсивное движение.
За исключением участка к западу от металлического завода. Этот участок протяженностью в тридцать пять миль был полностью переделан. Скорее всего, с нулевого цикла. Ричер представил себе, как рабочие выкопали широкую траншею глубиной в ярд, произвели дренаж, уложили каменный фундамент, затем бетон, арматуру и наконец четырехдюймовое асфальтовое покрытие, укатанное тяжелой техникой. Сделали прямые обочины, правильные уклоны на поворотах. Строительство участка протяженностью в тридцать пять миль, выходившего на автостраду, завершилось, а старое 37-е шоссе осталось прежней разбитой, никуда не годной дорогой.
Слабое, сильное, слабое.
К востоку от Диспейра или к западу от развилки, где были плохие дороги, никакого военного присутствия не наблюдалось.
Военная база появилась там, где было превосходное шоссе.
На пути, по которому шли тяжелые грузовики.
Рядом с Диспейром, но не слишком близко.
Нет, военные не пытались со всех сторон окружить Диспейр, превратить его в ловушку, они лишь охраняли одно направление, оставив все остальные открытыми.
На базе имелось шесть бронированных «хамви», каждый представлял собой восьмитонного носорога, каждый обладал достаточно высокой скоростью и проходимостью, каждый был оборудован тяжелым пулеметом М-60 калибра 7,62 на свободно вращающейся турели.
Зачем?
Ричер лежал на постели с закрытыми глазами и слышал резкий голос, раздававшийся в классах Форт-Ракера: «Вот известные вам факты. Каков ваш вывод?»
Вывод, к которому пришел Ричер, был таков: дело вовсе не в шпионаже.

Он встал с постели в четыре часа и долго стоял под горячим душем. Ричер знал, что не так часто меняет одежду, как принято в западном мире, и старался компенсировать этот недостаток, при первой возможности принимая душ. Мыло в мотеле было белым, маленькими брусочками, и он извел один такой кусок полностью. В маленькой пластиковой бутылочке был густой зеленый шампунь для волос. От него осталась половина. У шампуня был слабый яблочный запах. Ричер тщательно прополоскал волосы, а потом еще немного постоял под потоками горячей воды и выключил душ. Тут он услышал, что кто-то стучит в дверь его номера. Он обернул полотенце вокруг пояса, прошел через комнату и открыл дверь.
Воэн.
Она была в форме. У нее за спиной Ричер увидел припаркованный патрульный автомобиль. Воэн смотрела на Ричера, не скрывая любопытства. Не такое уж редкое явление. «Посмотри на себя. Что ты видишь?» Он был впечатляющим мезоморфом[19], его тело состояло из одних костей, сухожилий и мускулов. Но стоило ему снять рубашку, как большинство людей видели только шрамы. У него была дюжина небольших шрамов от режущих предметов, углубление с левой стороны груди от пули 38-го калибра и жутковатая паутина белых полос в правой части живота — следы от семидесяти неровных крестообразных стежков, наложенных в передвижном армейском госпитале. Сувениры, оставшиеся в первом случае от детской драки, во втором — от психопата с маленьким револьвером, а в третьем — от шрапнели после взрыва бомбы. Ричер выжил — детские травмы всегда переносятся легко, пуля имела слишком слабый пороховой заряд, а шрапнель состояла из осколков чужих костей, а не раскаленных добела кусков металла. Он был удачливым человеком, и его удача разрисовала все его тело весьма причудливым орнаментом.
Уродливо, но завораживает.
Воэн перевела взгляд на лицо Ричера.
— Плохие новости, — сказала она. — Я побывала в библиотеке.
— Ты находишь плохие новости в библиотеках?
— Я посмотрела кое-какие книги и воспользовалась их компьютером.
— И что?
— Трихлороэтилен сокращенно называют ТХЭ. Он используется для очистки металла.
— Я знаю.
— Он очень опасен. Приводит к заболеванию раком. Раком груди, простаты и всех других видов. А также к проблемам с сердцем. Негативно влияет на нервную систему, является причиной инсультов, болезней печени и даже диабета. Управление по охране окружающей среды утверждает, что безопасной является концентрация, не превышающая пяти частей на миллиард. В некоторых местах эта норма нарушается в двадцать или тридцать раз.
— Где, к примеру?
— Был случай в Теннесси.
— Далеко.
— Все очень серьезно, Ричер.
— Люди слишком много тревожатся.
— Это не шутка.
Ричер кивнул.
— Я знаю, — сказал он. — А Тарман использует пять тысяч галлонов зараз.
— И мы пьем грунтовые воды.
— Ты пьешь воду из бутылок.
— Многие люди берут воду из-под крана.
— Завод находится в двадцати милях от Хоупа. Вокруг полно песка. Происходит естественная фильтрация.
— И все же это вызывает тревогу.
Ричер кивнул.
— Можешь мне не говорить. Я выпил в Диспейре две чашки кофе: одну в ресторане и одну в доме судьи.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да. И жители Хоупа выглядят нормально.
— Пока.
Она замолчала.
— Что еще? — спросил Ричер.
— Мария исчезла. Я нигде не могу ее найти. Новая девушка.



Глава
42

Воэн осталась стоять в дверном проеме, а Ричер взял свою одежду и ушел в ванную комнату.
— Где ты ее искала? — крикнул он оттуда.
— Повсюду, — ответила Воэн. — Ее нет ни в мотеле, ни в кафе, ни в библиотеке, ни в магазинах, а больше здесь некуда пойти.
— Ты говорила с администратором мотеля?
— Еще нет.
— Именно к ней я бы обратился в первую очередь. Она все знает.
Он вышел из ванной комнаты, застегивая рубашку. Ее уже пора было выбрасывать, а петли все еще оставались слишком тугими. Ричер провел рукой по волосам и проверил карманы.
— Пойдем, — сказал он.
Администратор сидела в своем офисе на высоком стуле за стойкой, что-то подсчитывала на калькуляторе и записывала в регистрационный журнал. Однако она не сумела сообщить им ничего нового. Мария ушла из номера еще до семи утра, одетая как и прежде, с одной лишь сумкой в руках.
— Она позавтракала до семи, — сказал Ричер. — Мне сообщила официантка в кафе.
Администратор добавила, что Мария не возвращалась. Больше она ничего не знала. Воэн попросила ее открыть номер Марии, и та сразу же протянула ей общий ключ. Без колебаний и вопросов относительно ордера на обыск.
«Маленькие города, — подумал Ричер. — Полиции здесь работать легче. Почти так же, как в армии».
Комната Марии оказалась точно такой же, как у Ричера, только в ней было немного больше вещей. Запасные джинсы аккуратно висели в шкафу. На полочке лежали пара простых трусиков, один лифчик, одна чистая футболка, все аккуратно сложено в стопку. На дне шкафа обнаружился пустой чемодан. Маленький, унылый и старый. Синего цвета, из фибролита, с продавленной крышкой, как будто на нем много лет стояло что-то тяжелое.
В ванной комнате на полочке над раковиной лежала белая виниловая сумочка для туалетных принадлежностей с неправдоподобно розовыми маргаритками. Она оказалась пустой, но во время путешествия явно была плотно набита. Ее содержимое было выложено возле сумочки в длинный ряд. Мыло, шампуни, лосьоны, притирания, бальзамы и кремы всех видов.
Ничего личного. Очевидно, все находилось в сумке, которую Мария унесла с собой.
— Короткая поездка, — сказала Воэн. — Она собиралась сразу вернуться.
— Ну, это очевидно, — ответил Ричер. — Мария заплатила за три ночи.
— Она отправилась в Диспейр на поиски Рамиреса.
— Согласен.
— Но каким образом? Неужели пошла пешком?
Ричер покачал головой.
— Тогда бы я ее заметил. Нужно пройти семнадцать миль. У нее это займет шесть часов. Если бы она вышла в семь, то не добралась бы до Диспейра раньше часа дня. Я был на дороге между восемью тридцатью и девятью. Но ее не встретил.
— Здесь нет автобуса. И никто туда не ездит.
— Это не совсем так, — заметил Ричер. — Я приехал сюда в машине с одним стариком. Он хотел навестить свою семью в Хоупе, а потом собирался поехать в Денвер. Он двигался прямо на запад. Зачем делать круг? И если он был достаточно доверчив и согласился подвезти меня, то Марию взял бы наверняка.
— Если он уехал сегодня утром.
— Давай уточним.
Они вернули общий ключ и сели в патрульную машину Воэн. Она включила зажигание, и они поехали на север по Первой улице, а потом на запад, к магазину скобяных изделий. Последний квартал, окраина города. Дальше шла открытая со всех сторон дорога. На тротуаре были выставлены многочисленные товары. Лестницы, ведра, тележки, разного рода механизмы, работающие на бензине. Владелец находился внутри. Он действительно ранним утром расставлял свои товары на тротуаре. Он надолго задумался, потом его осенило, и он подтвердил, что видел миниатюрную черноволосую девушку в синей спортивной куртке. Она стояла на дальнем тротуаре на самой окраине города, повернувшись на восток, но явно собиралась на запад и смотрела на пустую дорогу со смесью оптимизма и безнадежности. Классическая поза человека, рассчитывающего, что его подвезут. Позднее, но еще до восьми часов, владелец магазина заметил большую зеленую машину, ехавшую на запад. Он описал автомобиль, похожий на патрульную машину Воэн, но без соответствующего полицейского оборудования.
— «Гранд маркиз», — сказал Ричер. — Та же платформа. Та же машина. Тот же человек.
Владелец магазина не видел, остановилась ли машина и села ли в нее девушка. Но связь была очевидной. Воэн и Ричер проехали пять миль до границы города. Без всякой на то причины. Они ничего не увидели, лишь гладкое темное покрытие за спиной и неровную щебенку впереди.
— Ей грозит опасность? — спросила Воэн.
— Не знаю, — ответил Ричер. — Но не думаю, что сегодня лучший день ее жизни.
— А как она вернется?
— Подозреваю, что она решила подумать об этом потом.
— Мы не можем туда ехать в этой машине.
— А что еще ты можешь предложить?
— Только «шевроле».
— У тебя есть солнечные очки? Без ветрового стекла слезятся глаза.
— Поздно. «Шевроле» увезли в мастерскую.
— А потом ты отправилась в библиотеку? Ты совсем не спишь?
— Очень мало в последнее время.
— С какого момента? Что произошло?
— Я не хочу об этом говорить.
— Дело в твоем муже?
— Я же сказала, что не хочу об этом говорить.
— Нам нужно отыскать Марию, — сменил тему Ричер.
— Я понимаю.
— Мы можем пойти пешком.
— Двенадцать миль.
— И двенадцать обратно.
— Не могу. Через два часа я заступаю на дежурство.
— Мария остановилась в Хоупе, — сказал Ричер. — Конечно, только временно. А теперь она исчезла. Полиция Хоупа имеет все основания съездить в Диспейр и попытаться навести справки.
— Мария из Сан-Диего.
— Только формально.
— Но формальности очень важны.
— Она остановилась в Хоупе.
— С одной сменой нижнего белья?
— Каков худший вариант развития событий?
— Диспейр может попросить нас о сотрудничестве.
— Они уже этим пользовались. Их помощники шерифа приезжали сюда вчера вечером.
— Зла злом не поправишь.
— Это кто сказал?
— Ты меня принуждаешь силой?
— Кажется, из нас двоих пистолет у тебя.
Воэн немного помолчала, тряхнула головой и со вздохом сказала:
— Дерьмо.
Она нажала на педаль газа, и «краун вик» устремился вперед. Как только они оказались на щебеночном покрытии, задние колеса занесло, но потом машина выровнялась и в облаке голубого дыма помчалась к Диспейру.

Они проехали одиннадцать миль к закату, но так ничего и не увидели, лишь напрасно напрягали глаза. Двенадцатая миля принесла новости. В сиянии солнца Ричер разглядел знакомые очертания города. Острые силуэты в измененной перспективе. Смутные пятна на горизонте. Пустую стоянку слева. Брошенный мотель, низкое унылое здание. Бензоколонку справа. Магазин одежды в первом кирпичном здании.
И еще кое-что.
С расстояния в милю это выглядело как тень. Словно одинокая туча закрыла солнце и отбросила на землю случайную тень. Ричер закинул голову и посмотрел на небо. И ничего там не увидел. Небо оставалось чистым. Только окрасилось в сероватую синеву приближающегося вечера.
Воэн вела машину дальше.
Когда до тени осталось три четверти мили, она обрела более определенные очертания, стала расти в ширину, глубину и высоту. Солнце сияло за ней и подмигивало из-за краев. Теперь тень выглядела как груда чего-то темного. Будто гигантский грузовик вывалил землю или асфальт поперек дороги, от одной обочины до другой и дальше.
Ричеру показалось, что груда имеет пятьдесят футов в ширину, двадцать в глубину и шесть в высоту.
С расстояния в полмили создавалось впечатление, что она движется.
А когда до нее осталось четверть мили, стало понятно, что это такое.
Они приближались к людской массе.
Воэн инстинктивно снизила скорость. В толпе было от двухсот до трехсот человек. Мужчины, женщины и дети. По форме она напоминала треугольник с вершиной, обращенной на восток. В первом ряду было шесть человек. Во втором — двадцать. Дальше — шестьдесят. А за шестьюдесятью — неразличимая масса, которая блокировала дорогу на всю ее ширину и захватывала обе обочины. Задняя часть уходила футов на тридцать в обе стороны.
Воэн остановилась в пятидесяти ярдах от первого ряда.
Толпа спрессовалась. Люди давили внутрь со всех сторон. Авангард замер на месте, остальные смыкались сзади. Человеческий клин. Плотная масса. Двести или триста человек. Они стояли близко друг к другу, но не держались за руки.
Потому что в руках у них было оружие.
Бейсбольные биты, бильярдные кии, рукояти топоров и метелок, колья, плотницкие молотки. Двести или триста человек, сгрудившиеся вместе и движущиеся как одно живое существо, переступали с ноги на ногу и поднимали свое оружие в воздух. Никакого безрассудства. Их движения были хорошо рассчитанными и контролируемыми.
И они что-то скандировали.
Сначала Ричер слышал только примитивный гортанный крик, повторяющийся снова и снова. Тогда он приоткрыл окно на дюйм и различил слова:
— Вон! Вон! Вон!
Он нажал кнопку, и стекло вернулось на место.
Воэн побледнела.
— Невероятно, — сказала она.
— Это какая-то необычная колорадская традиция? — спросил Ричер.
— Я никогда не видела ничего подобного, — ответила Воэн.
— Значит, это дело рук судьи Гарднера. Он мобилизовал население.
— Они не выглядят мобилизованными. Складывается впечатление, что они свято верят в то, что делают.
— Это несомненно.
— Что нам делать?
— Вон! Вон! Вон!
Ричер какое-то время смотрел на толпу, а потом предложил:
— Поезжай вперед, и посмотрим, что будет.
— Ты серьезно?
— Попробуй.
Воэн сняла ногу с тормоза, и машина медленно поехала вперед.
Толпа двинулась навстречу мелкими шажками, продолжая размахивать оружием.
Воэн снова остановила машину, когда до толпы оставалось сорок ярдов.
— Вон! Вон! Вон!
— Включи сирену, — предложил Ричер. — Напугай их.
— Напугать? У них отлично получается наводить ужас на меня.
Толпа перестала двигаться из стороны в сторону. Теперь люди делали выпад вперед, выбрасывая перед собой палки и дубинки, возвращались в прежнее положение и делали новый выпад. Жители города были одеты в рабочие рубашки, выгоревшие платья и джинсовые куртки, но все вместе выглядели как примитивные животные. Как дикое племя из каменного века, которому что-то угрожает. Они были готовы к защите.
— Включи сирену, — сказал Ричер.
Воэн включила сирену. Это была современная система, и на толпу обрушился оглушительный рев; звук менялся от простого «вууп-вууп-вууп» и маниакального «пок-пок-пок» до истерического электронного хохота.
Он не произвел никакого эффекта.
Ни малейшего.
Толпа не дрогнула, не пошевелилась, не поменяла ритм своего движения.
— Ты можешь их объехать? — спросил Ричер.
Воэн покачала головой.
— Эта машина не приспособлена для движения по пересеченной местности. Мы застрянем, и они на нас набросятся. Здесь нужен привод на все четыре колеса.
— Тогда попробуй обмануть их. Сначала возьми левее, а потом резко сверни вправо.
— Ты думаешь?
— Попробуй.
Воэн сняла ногу с тормоза и медленно покатила вперед, потом повернула руль и по диагонали выехала на встречную полосу. Толпа скопировала ее движение, медленно, но удивительно плавно. Двести или триста человек двигались как один, словно озерцо серебристой ртути, меняя форму, точно амеба. Или хорошо обученное стадо. Воэн приблизилась к левой обочине. Толпа переместилась сюда же, при этом продолжая загораживать дорогу и даже правую обочину.
— Ничего не выйдет, — сказала Воэн. — Их слишком много.
Она снова остановилась. До первого ряда оставалось всего десять футов.
Воэн выключила сирену.
Скандирование стало громче:
— Вон! Вон! Вон!
Затем голоса зазвучали ниже, ритм изменился. Все как один принялись колотить дубинками и палками по земле, выкрикивая по одному слову в такт ударам:
— Вон!
Бум!
— Вон!
Бум!
Теперь Ричер смог их разглядеть. Всякий раз, когда они выкрикивали слово, их лица искажались от ненависти, ярости, страха и гнева. Ричер не любил толпу. Он наслаждался одиночеством и страдал легкой формой агорафобии, из чего не следовало, что он боялся открытых пространств. Это распространенное заблуждение. Ему нравились открытые пространства. Агора — вот что вызывало у него легкую тревогу. Это древнее греческое слово обозначало рыночную площадь, заполненную толпой. Ричер знал, что случайно собравшаяся толпа представляет серьезную опасность. Он просматривал видеозаписи паники, возникающей во время катастроф или на стадионах. Организованная толпа гораздо хуже. Он просматривал видеозаписи массовых беспорядков и революций. Толпа в двести человек — это самое крупное животное на земле, которое очень трудно контролировать и почти невозможно остановить. И еще сложнее убить. Цель вроде бы крупная, но отчеты всегда показывали, что потери толпы значительно меньше, чем количество выпущенных пуль.
У толпы девять жизней.
— Что теперь? — спросила Воэн.
— Не знаю, — ответил Ричер.
Он особенно не любил организованную толпу. Ричер побывал в Сомали, Боснии и на Среднем Востоке и видел, на что способна разгневанная толпа и как работает стадный инстинкт, анонимность, исчезновение запретов, полная свобода коллективных действий. Он твердо знал, что разгневанная толпа — самое страшное животное на земле.
— Вон!
Бум!
— Вон!
Бум!
— Переходи на заднюю передачу, — спокойно сказал он.
Воэн переместила рычаг. Машина присела, как жертва, готовая обратиться в бегство.
— Отъедем немного назад, — сказал Ричер.
Воэн молча повиновалась и вырулила на середину дороги. Она остановилась, когда расстояние до толпы составило тридцать ярдов. Девяносто футов. Расстояние от подающего до первой базы[20].
— Что дальше? — спросила Воэн.
Толпа отреагировала на движение машины и опять изменила форму, вернувшись к своему прежнему виду. Плотный треугольник, вершина — авангард из шести человек, широкое основание уходит на тридцать футов за обочину по обе стороны дороги.
— Вон!
Бум!
— Вон!
Бум!
Глядя вперед сквозь ветровое стекло, Ричер снова приоткрыл окно со своей стороны. Он чувствовал, что сейчас что-то должно измениться, и понимал, что необходимо опередить толпу.
— Что будем делать? — спросила Воэн.
— Я бы предпочел находиться в «хамви», — ответил Ричер.
— Однако мы не в «хамви».
— Да это я так, к слову.
— Что мы будем делать, пока находимся в «краун вике»?
У Ричера не осталось времени на ответ. Изменение началось. Скандирование прекратилось. На секунду наступила тишина, затем шестеро мужчин, стоявшие впереди, подняли свое оружие высоко над головами.
И прокричали команду.
И пошли в атаку.
Они бросились вперед с громким воплем и поднятым оружием. Толпа устремилась за ними. Двести или триста человек, на полной скорости, крича, падая, спотыкаясь, с широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, с искаженными лицами и поднятыми руками. Они множились в ветровом стекле, озверевшая масса, устремившаяся на врага.
Расстояние сократилось до пяти футов. Затем Воэн нажала на газ. Машина прыгнула назад, двигатель взвыл, раздался скрежет низкой передачи, задние шины задымились. Воэн набрала скорость в тридцать миль в час, совершила экстренный разворот и поменяла передачу. И утопила в пол педаль газа. Машина помчалась на восток на максимальной скорости. Двигатель ревел, Воэн давила на газ. Ричер понял, что ошибся. Его оценка возможностей «краун вика» была слишком осторожной. Этот автомобиль в его полицейской модификации был очень быстрым. Он с легкостью разогнался до ста двадцати миль в час.



Глава
43

Они взлетели на подъем — Скалистые горы снова приблизились, — и только после этого Воэн сняла ногу с педали газа. Следующая миля ушла на то, чтобы остановиться. Воэн повернула голову и с минуту смотрела в заднее окно. Они все еще находились на территории Диспейра. Однако у них за спиной все было спокойно. Воэн припарковалась у обочины, заехав двумя колесами на песок, и оставила двигатель работать на холостых оборотах. Она откинулась на спинку сиденья и уронила руки на колени.
— Нам необходима помощь полиции штата, — сказала она. — В Диспейре всем заправляет толпа, а у нас исчезла женщина. Мы не знаем, какое отношение к ним имеет Рамирес, но у нас нет оснований рассчитывать, что они будут хорошо обходиться с его девушкой.
— Мы ни на что не можем рассчитывать, — ответил Ричер. — Мы даже не знаем, там ли Мария. И у нас нет полной уверенности, что погибший мужчина был Рамиресом.
— У тебя есть серьезные сомнения?
— Они возникнут у полиции штата. В настоящий момент наша история больше похожа на сказку.
— Что же нам делать?
— Мы должны получить подтверждение.
— Как?
— Мы позвоним в Денвер.
— А чем нам поможет Денвер?
— Та зеленая машина, — ответил Ричер. — И человек, который на ней ехал. Триста миль, шесть часов за рулем, точнее, семь с остановкой на ланч. Если он покинул Хоуп сегодня в восемь утра, то сейчас должен быть уже там. Нам нужно найти его и спросить, подвозил ли он Марию, и если да, то где именно она вышла.
— Тебе известно его имя?
— Нет.
— Номер машины?
— Нет.
— Замечательный план.
— Он навещал троих внуков в Хоупе. Тебе нужно вернуться в город и проверить семьи с гремя детьми. И спросить их, не приезжал ли к ним дедушка на зеленом «меркьюри». Кто-нибудь ответит утвердительно. И тогда ты узнаешь номер телефона родственников, у которых он остановится. Это будет брат или сестра в Денвере — там у старика еще четверо внуков, он собирался их повидать.
— А что будешь делать ты?
— Я возвращаюсь в Диспейр.

В пять тридцать пять Ричер вышел из машины менее чем в восьми милях к западу от Хоупа и в восьми с лишним милях к востоку от Диспейра. В самом сердце ничейной земли. Он посмотрел вслед уезжающей Воэн и пошел на запад. Чтобы двигаться быстрее, он оставался на дороге. И делал вычисления. «Вот известные вам факты». В городе две тысячи шестьсот жителей, около четверти из них слишком стары либо слишком молоды для того, чтобы работать. Остается немногим более тысячи восьмисот человек, большая часть которых освобождаются после шести часов вечера, когда завод закрывается. Эти люди только что мобилизованы, не слишком уверены в себе, не имеют опыта. Хорошая видимость в дневное время позволяет им действовать крупными отрядами, но в темноте им придется рассеяться, чтобы охранять периметр. Однако они постараются держаться вместе для поддержания духа и эффективности. Значит, у них не будет сторожевых постов и часовых. Дети останутся внутри семейных групп. Отряды, рассредоточенные по периметру, должны видеть друг друга. Из чего следует, что расстояние между группами составит около десяти футов. У некоторых будут с собой фонари. Другие возьмут собак. В самом худшем случае они сумеют образовать цепь длиной в восемнадцать тысяч футов, или шесть тысяч ярдов, иными словами, окружность с диаметром немногим больше мили.
А круг диаметром в милю едва накрывает город. Они не сумеют одновременно окружить и город, и завод. Кроме того, им необходимо сосредоточиться возле дорог, в особенности той, что ведет из Хоупа. Значит, где-то кордон будет совсем слабым. Вероятно, люди с машинами спрячутся в кустах. А «тахо» с завода займутся патрулированием. Следует учесть непредсказуемость подростков. Они будут возбуждены, станут искать приключений. Но скоро они заскучают. На самом деле заскучают все. Они почувствуют усталость и угнетенность. Наибольшая эффективность придется на первый час, в следующие два-три часа она начнет падать и к полуночи станет совсем низкой, а ближе к утру от них и вовсе будет мало толку.
«Каков ваш вывод?»
«Не вижу серьезных проблем», — подумал Ричер.
Солнце садилось за далекими горами, над горизонтом поднималось мягкое оранжевое сияние. Он двинулся в ту сторону.

В семь часов Ричер представил себе, как Воэн заступает в Хоупе на ночную смену. В семь пятнадцать он был в миле от того места, где их поджидала толпа. Становилось темно. На таком расстоянии он никого не мог разглядеть, а значит, никто не мог увидеть и его. Он сошел с дороги, углубился в заросли и довольно быстро зашагал на юго-запад, не желая терять время. Город впереди был темным и тихим. Очень тихим. К семи тридцати Ричер углубился в пустошь на расстояние в триста ярдов и тут только сообразил, что не слышал, как взлетел самолет. Ни шума двигателя, ни огней в небе.
Почему?
Он остановился и попытался представить несколько возможных сценариев. Затем двинулся дальше, описывая большую дугу, бесшумный и невидимый в темноте.

К восьми часам он сделал первую попытку. Его ждали с востока, поэтому он приближался с юго-запада. Конечно, это не давало никаких гарантий, но все лучше, чем сразу забраться в пасть льва. Наиболее толковые люди должны быть распределены по разным местам, но не равномерно. Ричер уже обошел большинство тех, о ком ему следовало беспокоиться. Он увидел один грузовичок, побитый пикап с четырьмя фарами на поперечине, размещенными на крыше. Машина медленно двигалась по пересеченной местности, удаляясь от Ричера.
Он еще больше углубился в заросли и остановился за камнем, оказавшись в пятидесяти ярдах позади длинной цепочки домов рабочих. Низкие одноэтажные строения на значительном расстоянии друг от друга — земля пустыни стоит дешево, да и очистные сооружения работают лучше, если нет скученности. Промежутки между домами были в три раза больше, чем сами дома. Небо стало бледно-серым, луна скрылась за облаками. Между домами находились сторожевые посты. Ричер различал отдельные фигуры и группы. Все держали в руках дубинки, палки или биты. Вместе они образовывали цепочку: вооруженный охранник — дом — вооруженный охранник — дом — вооруженный охранник — дом — вооруженный охранник.
Они считали, что сами дома являются элементами обороны.
Это было ошибкой.
Ричер слышал вдалеке лай собак, возбужденных необычностью происходящих событий. Не проблема. От собак, которые лают слишком часто, не больше пользы, чем от тех, что совсем не лают. У второго справа парня был фонарик. Он включал его через определенные интервалы, проводил перед собой дугу, а затем выключал, чтобы сохранить батарейку.
Ричер двинулся влево.
Он выбрал место напротив совершенно темного дома, лег на землю и пополз к нему. Армейский рекорд преодоления ползком пятидесяти ярдов составлял двадцать секунд. Впрочем, снайперы могли потратить целый день, чтобы справиться с такой дистанцией и занять нужную позицию. В данном случае Ричер выделил себе пять минут. Достаточно быстро, чтобы сделать то, что требуется, и достаточно медленно, чтобы не привлечь внимания. Обычно человеческий мозг фиксирует скорость и резкое прекращение движения. Ползущая черепаха ни у кого не вызовет тревоги. А прыгающая обезьяна тут же обратит на себя всеобщее внимание. Ричер двигался медленно и непрерывно, на локтях и коленях, низко опустив голову. Никаких пауз. Никаких остановок с последующим началом движения. Он преодолел десять ярдов. Затем двадцать. Тридцать. Сорок.
Через сорок пять ярдов его уже не могли увидеть те, кто находился между домами. Он оказался в мертвой зоне. Однако он продолжал низко пригибаться к земле, пока не приблизился к заднему крыльцу. Ричер выпрямился и прислушался, нет ли кого-то внутри дома или рядом.
Ничего не было слышно.
Перед ним была дверь на кухню. К ней вели три деревянные ступеньки. Ричер стал медленно подниматься, наступая на те места, где были вбиты гвозди. Если ступеньки скрипят, то в девяноста девяти случаях из ста это происходит, когда наступаешь на центр ступени, ее самую слабую часть. Ричер положил ладонь на ручку и слегка приподнял дверь. Если дверь скрипит, то в девяноста девяти случаях из ста это происходит из-за того, что петли просели вниз. А потому нужно надавить вверх.
Ричер осторожно отворил дверь, вошел и сразу закрыл ее за собой. Он оказался в темной и тихой кухне. Вытертый линолеум на полу, запах чего-то жареного. В сумраке призрачно выделялись полки на стенах. Раковина и кран с плохой прокладкой. Каждые двадцать три секунды из крана падала большая капля и разбивалась о керамическую поверхность раковины. Ричер представил слезу, взрывающуюся в форме короны и разбрасывающую по идеальному кругу мелкие брызги.
Он пересек кухню и остановился у двери, ведущей в коридор. Уловил запах грязного ковра и старой мебели из гостиной справа. Он прошел по коридору в переднюю часть дома. Входная дверь была сделана из пустотелого деревянного щита с прямоугольной окрашенной вставкой. Он осторожно повернул ручку и бесшумно открыл дверь.
За ней оказалась сетчатая дверь.
Ричер замер. Легкая конструкция, тесные пластиковые петли, грубый пружинный механизм. Полная гарантия настоящей симфонии из скрипов и стуков. Посреди двери располагалась горизонтальная поперечина, чтобы добавить прочности и предохранить дверь от перекосов. Верхний пустой промежуток имел площадь менее трех квадратных футов. Нижний — такой же. Оба проема закрывала нейлоновая сетка, которая, вероятно, прослужила уже много лет. Сетка была забита пылью и трупиками насекомых.
Ричер вытащил один из трофейных ножей с выкидным лезвием, сделал шаг назад в коридор, чтобы снаружи не услышали щелчок. Затем провел две диагонали в виде большой буквы X на нижней части сетки. Убрал лезвие внутрь, спрятал нож в карман и сел на пол. Откинулся назад и оперся на руки. Приподнялся над землей и полез в проем ногами вперед. Конечно, естественнее было бы двигаться головой вперед, но если снаружи его ждет обух топора или пуля, лучше получить рану на ноге, чем на голове. Намного лучше.
Однако снаружи его никто не поджидал. На него не обрушился обух топора, и никто не выстрелил. Ричер, извиваясь, пролез сквозь проем и через мгновение оказался на бетонном крыльце. Обычная бетонная плита четыре на четыре фута, слегка покосившаяся из-за неправильно положенного фундамента. Впереди была короткая дорожка, выходившая на темную улицу. И еще дома. Но между ними охранников не было. Их цепь осталась за спиной у Ричера, на расстоянии, равном половине глубины дома. И все они смотрели совсем не в ту сторону.



Глава
44

Ричер направился на север, к центру города, стараясь держаться между домами и не выходить на проезжую часть и тротуар. По пути он не встретил ни одного пешехода. Один раз он заметил в двух кварталах от себя старый седан с включенными фарами дальнего света. Вероятно, его владельца назначили наблюдателем и он проводил проверку. Ричер спрятался за деревянной изгородью и дождался, пока машина уедет подальше. Затем он пересек пространство, заросшее кустарником, и оказался возле первого кирпичного дома центральных кварталов. Прижавшись спиной к стене, он задумался о том, что делать дальше. Ричер уже неплохо знал географию Диспейра и решил не приближаться к улице, на которой находился ресторан. Скорее всего, сегодня это заведение еще долго не закроется. Было уже почти девять, немного поздновато для ужина, но горожане собирались дежурить всю ночь, а значит, им потребуются еда и напитки. Возможно, кто-то из добровольцев будет развозить кофе.
Оставаясь в тени и выбирая боковые узкие улочки, Ричер повернул и прошел мимо одноэтажной церкви. В ней было пусто. Должно быть, Тарман побывал там раньше и помолился за успех охоты. В таком случае его ждет жестокое разочарование. Ричер двигался совершенно бесшумно. Он намеревался заглянуть в полицейский участок. Улицы оставались темными и пустынными. Все дееспособное население охраняло периметр, но они вглядывались в темноту, не ведая, что происходит у них за спиной.
На улице, где располагался полицейский участок, горел один уличный фонарь, окутанный ореолом слабого желтого света. Полицейский участок был темным и пустым, входная дверь заперта. Старое дерево, новый пятиуровневый врезной замок, поставленный не слишком умело. Ричер вытащил ключи, которые забрал у помощника шерифа в баре, выбрал длинный латунный ключ и попробовал отпереть дверь. Замок поддался, но с большой неохотой. Либо ключ был сделан небрежно, либо застрял язычок в запорной планке. Так или иначе, но дверь открылась, и Ричер сразу почувствовал характерный запах мастики для полов.
Он вошел, закрыл за собой дверь и двинулся в темноте к столику дежурного — однажды он уже проделал этот путь. Как и в гостинице, полицейские продолжали использовать бумажные документы. Приказы на аресты хранились в большой кожаной папке с золотым обрезом. Ричер отнес ее к окну и повернул так, чтобы слабый свет, проникающий снаружи, упал на нужные страницы. Он быстро нашел запись, сделанную тремя днями раньше, причем явно до судебного разбирательства: «Ричер Д., мужчина, бродяжничество». Ричер улыбнулся. «Вот тебе и презумпция невиновности», — подумал он.
Предыдущую запись внесли на три дня раньше: «Андерсен Л., женщина, бродяжничество».
Он полистал страницы, рассчитывая узнать имя мужа Люси Андерсен, но ничего не нашел. Мужу Люси Андерсен помогли, никто не собирался ему препятствовать. Потом Ричер стал искать Рамиреса. Ничего. В книге не было никаких упоминаний о нем. Он не попал под арест. А значит, не сбежал из-под стражи. На него не заводили дело. Возможно, его вообще не приводили в участок. Если только умерший парень, на которого Ричер наткнулся в темноте, не был кем-то другим.
Он терпеливо перелистывал страницы от конца к началу, просматривая фамилии за последние три месяца. И нашел шестерых: Бридж, Черчилль, Уайт, Кинг, Уайтхаус, Эндрюс; пять мужчин, одна женщина, все обвинялись в бродяжничестве, в среднем один человек каждые две недели.
Затем Ричер вернулся к концу, чтобы отыскать Марию. Ее здесь не было. После Ричера в книге появилась только одна запись. Она была сделана другим почерком, потому что полицейский, который вел книгу, пострадал во время столкновения двух патрульных машин и сейчас лечился от травмы головы и шеи. Последнюю запись сделали семь часов назад: «Роджерс Дж., мужчина, бродяжничество».
Ричер закрыл книгу, положил обратно на стол и направился к лестнице, ведущей в подвальное помещение. Он на ощупь нашел дверь к камерам. Там было светло. Всюду горел свет. Но камеры оставались пустыми.

«Круг диаметром в милю с трудом накроет город». Следующая остановка Ричера находилась за чертой города, значит, ему предстояло еще раз пройти через периметр, только в противоположном направлении. Легко подобраться к цепочке, сравнительно не сложно проникнуть сквозь нее, но гораздо труднее уйти, когда тысячи глаз смотрят тебе в спину. Он не хотел быть единственным движущимся предметом перед статичной аудиторией. Пусть лучше линия охранения будет перемещаться и разобьется о него, как волна о скалу.
Ричер перебрал ключи на связке.
Отыскал тот, который ему был нужен.
Затем вернулся к столику дежурного и принялся открывать ящики. То, что он искал, оказалось в третьем. Ящик был набит самым разнообразным хламом: резинки, зажимы для бумаг, высохшие шариковые ручки, листы бумаги с какими-то записями, пластмассовая линейка.
А также тонкая пепельница, на четверть полная пачка сигарет «Кэмел» и три коробка спичек.
Ричер расчистил место на полу под столом, посередине поставил вертикально папку с записями арестов и раскрыл ее на девяносто градусов, так что страницы разошлись веером. Он собрал все бумаги, какие ему удалось найти, — записочки, напоминания и старые газеты, — скомкал их и выстроил пирамиду вокруг папки. Внутри он спрятал два открытых коробка спичек, причем сами спички тоже разложил веером.
Взяв спичку из третьего коробка, Ричер раскурил сигарету и с удовольствием затянулся. Когда-то он курил именно «Кэмел». Ему нравился турецкий табак. Он сделал несколько затяжек, а потом засунул сигарету в коробок так, что образовалась буква «Т», и закрепил конструкцию скрепкой для бумаг. Поместив это сооружение в основание пирамиды, Ричер ушел.
Входную дверь он оставил приоткрытой на пару дюймов, чтобы обеспечить приток воздуха.

Ричер зашагал на юг, к дому крупного парня, помощника шерифа. Он знал этот дом еще после первой ночи, когда крупный парень вернулся домой и его вырвало во дворе. Пятиминутная прогулка заняла у Ричера десять минут — он старался, чтобы его никто не заметил. Это было еще одно покосившееся старое ранчо. Облупившаяся краска на стенах, кривая черепица на крыше, высохшие растения вокруг. Неблагоустроенный участок без двора. Лишь утоптанная земля, тропинка шириной в два фута, ведущая к дому, и две глубокие колеи, оставленные припаркованным у кухни автомобилем.
Старый пикап стоял на своем законном месте.
Дверь со стороны водителя была приоткрыта. Ричер сел за руль. Сиденье было потертым и продавленным. Окна потемнели от грязи, обивка пахла потом, смазкой и бензином. Ричер отыскал на связке ключ от зажигания. Пластиковая головка, знакомая форма. Он решил провести проверку, вставил ключ в зажигание и повернул на два щелчка. Руль разблокировался, и засветились циферблаты на приборной доске. Ричер выключил зажигание, перелез на заднее сиденье и улегся на пол.

Только через полчаса горожане поняли, что горит их полицейский участок. К этому моменту огонь успел разбушеваться по-настоящему. Лежавший в пикапе Ричер видел сначала дым и искры, потом оранжевое пламя — задолго до того, как жители города начали реагировать на пожар. Наконец кто-то на периметре уловил запах дыма, или ему просто надоело смотреть в темноту и он обернулся назад и посмотрел в сторону участка.
С минуту слышались тревожные крики.
А затем началась ужасная суматоха.
Дисциплина рухнула в один миг. Периметр сжался, словно продырявленный воздушный шар. Ричер лежал неподвижно, а люди пробегали мимо него, сначала по одному и нерешительно, а потом группами и быстро. Они все что-то кричали и смотрели только на оранжевое сияние впереди. Ричер повернул голову и увидел, что к участку со всех сторон стекается людская толпа. На поперечных улицах появились дюжины обитателей города, вскоре счет пошел на сотни. Все спешили в одну сторону, и их поглощал городской лабиринт. Ричер сел и проследил за тем, как спины последних горожан исчезают за углом и между домами.
«Только что мобилизованы, не слишком уверены в себе, не имеют опыта».
Ричер улыбнулся.
«Как мотыльки на огонь, — подумал он. — В буквальном смысле».
Он перелез через спинку сиденья и повернул ключ зажигания до конца. Двигатель сразу же заработал. Не включая габаритных огней, Ричер медленно выехал на улицу и направился на юго-запад, через пустошь. Справа он заметил огни фар. Четыре машины. Почти наверняка «тахо» с охранниками спешили в город с завода, а с ними машина «скорой помощи» и пожарные, которых он прежде мог не заметить. Он продолжал медленно ехать на запад по бездорожью, пикап подскакивал на неровностях почвы, руль норовил вырваться из рук. Ричер вглядывался вперед сквозь грязное ветровое стекло и вертел руль, объезжая крупные препятствия. Он ехал со средней скоростью двадцать миль в час. Быстрее, чем бегом, но все же прошло семь минут, прежде чем он увидел в темноте тусклое свечение белых стен завода.



Глава
45

Ричер продвигался вдоль южного периметра завода, пока не подъехал к выросшей перед ним каменной стене, которая окружала жилые здания. В темноте было трудно что-то разглядеть, однако перебраться через такую стену не составило бы труда. В ней было много выступов для рук и ног в тех местах, где осыпалась штукатурка. Ричер проехал немного дальше и остановился там, где по его расчетам находился огромный ангар. Он заглушил мотор, бесшумно выбрался из машины и менее чем через десять секунд перелез через стену.
Перед ним вытянулась взлетно-посадочная полоса шириной в шесть футов и длиной в девятьсот ярдов, достаточно ровная и ухоженная. В начале и конце полосы имелось по небольшому бетонному возвышению для прожекторов, чтобы освещать ее по всей длине. Огромное пространство напротив заросло кустарником, посреди которого виднелись расчищенные участки. Там были посажены какие-то растения с заостренными листьями, отливавшие серебром в тусклом звездном свете. Нечто местное, привычное к пустыне. Сухоустойчивые, или ксерофильные, растения, хорошо переносящие засуху. Греческая приставка «ксеро» означает «сухой». Отсюда и ксерокс, для копирования без влажных химикатов. Зенон Китийский был бы удивлен копированием, но одобрил бы ксерокопию. Он считал, что следует двигаться вместе с потоком. И безоговорочно принимал судьбу. Он верил в то, что нужно сидеть на солнышке и есть зеленые фиги, а не тратить время и силы на изменение природы и орошение сухих земель.
Ричер пересек посадочную полосу. Впереди, сразу за последним ухоженным участком земли, находился большой ангар. Около пятидесяти футов в ширину, двадцать в высоту и тридцать в глубину. Ричер сразу же зашагал к нему. У сооружения было три стены, передняя отсутствовала. Все внутреннее пространство занимал белый самолет. «Пайпер чероки» стоял носом наружу на трех колесах шасси и дремал, покрытый росой от ночной прохлады. Близилось десять часов вечера. Если бы все шло по плану, самолет должен был находиться в середине ежедневного полета. Однако в этот вечер он остался на земле. Самолет не взлетел.
Почему?
Ричер вошел в ангар и обогнул правое крыло. Приблизился к фюзеляжу, нашел ступеньку, взобрался на крыло и заглянул в иллюминатор. Он провел много времени в маленьких самолетах, когда армия хотела, чтобы он оказался в каком-то месте быстрее, чем его могли доставить туда джип или поезд, и не особенно любил данный способ перемещения в пространстве. Ричер считал такие средства передвижения слишком маленькими, тривиальными и несерьезными. Они напоминали ему летающие автомобили. Он говорил себе, что самолеты построены лучше, чем машины, но не мог найти конкретных фактов, которые бы его убедили. Тонкий металл, согнутый, сложенный, склепанный, зажимы и провода, кашляющие двигатели. «Чероки» Тармана выглядел ничуть не лучше остальных. Обычная четырехместная кабина с далеко не новой обшивкой, на которой местами виднелись грязные пятна. Крошечная дверь, разделенное надвое ветровое стекло, приборная панель, куда менее сложная, чем у многих современных седанов. На одном из иллюминаторов виднелась небольшая трещина. Сиденья казались жестко закрепленными, ремни безопасности перепутались.
Ричер не заметил в кабине никаких бумаг. Ни авиационной карты, ни записей с широтой и долготой. Кроме того, в самолете попросту не было места для груза. Пара ниш в разных частях кабины и три пассажирских сиденья.
«Люди не летают по ночам ради развлечения, — сказала Люси Андерсен. — Ничего не видно».
Значит, Тарман что-то куда-то вывозит или привозит. Или навещает друга. А может быть, любовницу. Мирянин, проводящий богослужения, может рассчитывать, что ему будут поклоняться женщины. Ты служишь в церкви, а потом тебе служат в постели.
Ричер соскочил с крыла и вышел из ангара. Он решил осмотреть в темноте другие постройки. В конце подъездной дороги длиной в четверть мили он обнаружил гараж на три машины с железными воротами, украшенными кованым орнаментом. Рядом находился навес поменьше, вероятно, для хранения садовых инструментов. Сам дом производил потрясающее впечатление. Он был построен из пропитанных маслом досок, сияющих теплым светом, и украшен многочисленными остроконечными фронтонами, наподобие горного шале. Некоторые окна были высотой в два этажа. Внутри дом был отделан темными панелями. Потолки были сводчатыми, как в соборе. Тут и там виднелись вкрапления плитняка, роскошные ковры и удобные кожаные диваны и кресла. Убежище джентльмена, где всегда пахнет сигарным дымом. Ричер остро ощутил вкус недокуренной сигареты. Он обошел вокруг дома, думая о сигаретах «Кэмел», верблюдах и игольном ушке. Потом вернулся в большой ангар и в последний раз посмотрел на самолет. Затем он пересек пустошь и посадочную полосу, а еще через десять секунд уже сидел в украденном пикапе.

Ричер развернулся на песке, подъехал к металлической стене завода и двинулся вдоль нее против часовой стрелки. Забраться по каменной стене было нетрудно, но преодолеть таким же образом металлическую он бы не сумел. Гладкая вертикальная поверхность уходила в высоту на четырнадцать футов, поверху шел горизонтальный цилиндр диаметром в шесть футов. Словно рулон туалетной бумаги, положенный на стоящую вертикально книгу в твердой обложке. Эффективная конструкция, придуманная в результате изучения тюрем. Ричер знал теорию. В свое время он профессионально интересовался тюрьмами. На каменные, кирпичные или проволочные ограды можно забраться, какими бы высокими они ни были. Битое стекло наверху можно чем-нибудь накрыть. Клубки колючей проволоки — раздавить или разрезать. Но шестифутовые цилиндры остаются непреодолимым препятствием. Для человеческой руки, учитывая ее длину и ширину ладони, поверхность цилиндра слишком гладкая и плоская — совершенно не за что ухватиться. С тем же успехом можно попытаться ползти по потолку.
Поэтому Ричер поехал дальше мимо пустой парковки, рассчитывая вопреки здравому смыслу, что ворота для персонала окажутся открытыми или к ним подойдет один из ключей со связки помощника шерифа. Однако ворота были закрыты, и ни один из ключей не подошел. Более того, там не оказалось замочной скважины. Справа в стене, в том месте, куда не доходила отъезжающая в сторону створка, имелась серая стальная коробка — в похожих коробках с пружинным затвором прячут электрическое оборудование. Внутри находилась панель с четырьмя цифрами. Наборный замок. Десять цифр, расположенные как в телефоне. Всего 3628800 вариантов. Чтобы перебрать все, уйдет семь месяцев; впрочем, хорошая машинистка могла бы управиться за шесть.
Ричер поехал дальше, свернул налево и двинулся вдоль северной стены по колее, проложенной «тахо», надеясь вопреки всему, что следующие ворота остались открытыми. Он был настроен оптимистично. «Тахо» умчались в спешке, за ними машины «скорой помощи» и, возможно, пожарные. А люди не всегда прибирают за собой, когда очень торопятся.
Он еще больше сбросил скорость и снова свернул налево.
Ворота для транспорта остались открытыми.
Они были построены как двойные двери. Каждая створка крепилась с одной стороны и на ролике поворачивалась наружу на сто градусов. Вместе они образовывали рот, желоб, воронку, V-образное приглашение в пустой сорокафутовый проем и раскинувшийся за ним мрак.
Ричер припарковал пикап помощника шерифа прямо на колее, по которой перемещался ролик ворот, а ключи прихватил с собой. Ворота могли открываться и закрываться автоматически, при помощи реле времени. И он совсем не хотел остаться не с той стороны. Выбраться изнутри будет так же невозможно, как попасть на завод снаружи.
Он прошел сто футов по территории завода и почувствовал под ногами знакомую вязкую землю, пропитанную машинным маслом и хрустящую разбросанными повсюду обрезками металла. Ричер остановился, ощущая впереди присутствие гигантских сооружений — дробилок, прессов, печей и кранов. Он посмотрел направо и почти разглядел линию офисов и баков. За ними, примерно в миле впереди, невидимый в ночи, находился засекреченный участок. Ричер повернулся и сделал шаг в ту сторону.
И тут вспыхнул свет.
Послышался вполне отчетливый звук — это электрический ток устремился по кабелям толщиной с запястье, и через долю секунды все вокруг было залито ослепительным синим сиянием. Казалось, наступил день. Ошеломляющее ощущение. Почти как физический удар. Ричер зажмурил глаза, закрыл руками голову и изо всех сил постарался не упасть на колени.



Глава
46

Он слегка приоткрыл глаза, отчаянно прищурившись, и сумел разглядеть идущего к нему Тармана. Ричер повернул голову — с другой стороны к нему приближался мастер завода. Оглянувшись, он увидел великана с трехфутовым разводным ключом, который преграждал ему путь к воротам.
Ричер застыл в ожидании, моргая и щурясь так сильно, что у него заболели мышцы вокруг глаз. Тарман остановился в десяти футах от него, а затем сделал еще несколько шагов и встал рядом, почти плечом к плечу, словно они были старыми друзьями и вместе наблюдали за каким-то радостным событием.
— Я думал, наши дороги больше не пересекутся, — заговорил Тарман.
— Я не несу ответственности за ваши мысли.
— Это вы подожгли полицейский участок?
— Вы выстроили человеческую стену вокруг города. Как еще я мог сюда добраться?
— Зачем вы опять здесь?
Ричер немного помолчал.
— Я подумываю о том, чтобы покинуть этот штат. — И это было чистейшей правдой. — Но прежде мне хотелось зайти в ваш медицинский изолятор и выразить свое почтение моим прежним противникам. И заверить их, что я не испытываю к ним никакой неприязни.
— Думаю, неприязнь испытывают как раз они, — заметил Тарман.
— В таком случае они могли бы сообщить мне, что изменили свое отношение. Для психического здоровья всегда полезно очистить дух.
— Я не могу позволить визит в изолятор в такой поздний час.
— Вы не можете помешать.
— Я прошу вас покинуть пределы завода.
— А я отказываюсь выполнить ваше требование.
— Сейчас в изоляторе только один пациент. Все другие уже дома, на постельном режиме.
— И кто же остался здесь?
— Андервуд.
— А кто из них Андервуд?
— Старший помощник шерифа. Вы оставили его в тяжелом состоянии.
— Он и прежде был серьезно болен.
— Вы должны немедленно уйти.
Ричер улыбнулся.
— Это нужно сделать городским девизом. Ничего другого я здесь не слышал. Как в Нью-Гэмпшире: «Живи свободным или умри». А в Диспейре будет: «Вы должны немедленно уйти».
— Я не шучу, — сказал Тарман.
— Нет, шутите, — возразил Ричер. — Вы, толстый старик, предлагаете мне уйти. Это очень забавно.
— Я здесь не один.
Ричер повернулся и посмотрел на мастера — тот стоял в десяти футах от них, опустив пустые руки по бокам, но в его плечах чувствовалось напряжение. Ричер взглянул на великана — тот находился в двадцати футах, сжимая разводной ключ в правой руке и придерживая его левой.
— У вас курьер из офиса и списанный в тираж старый качок с большим гаечным ключом. Я не впечатлен.
— Может быть, у них есть пистолеты.
— У них нет пистолетов. Иначе они бы их уже достали. Никто не станет ждать, если у него есть возможность показать пистолет.
— И все же они могут причинить вам существенный вред.
— Я сильно в этом сомневаюсь. Первая восьмерка, которую вы послали, не добилась результата.
— Вы и в самом деле хотите попробовать?
— А вы? Если все пойдет не по вашему сценарию, вы останетесь наедине со мной. И со своей совестью. Я здесь, чтобы навестить больных, а вы хотите меня избить? Какой же вы христианин?
— Бог направляет мою руку.
— Туда, куда вам хочется. Очень удобно. Если бы вы все продали и раздали деньги бедным, а потом уехали бы в Денвер, чтобы помочь бездомным, на меня бы это произвело впечатление.
— Но я таких посланий не получал.
— Какая неожиданность.
Тарман промолчал.
— Сейчас я отправляюсь в изолятор. Вы со мной. Либо вы пойдете туда на своих ногах, либо я понесу вас в ведре.
Тарман пожал плечами, вздохнул и махнул рукой двум своим телохранителям, словно приказывая собакам оставаться на месте. Затем он зашагал в сторону офисов и изолятора. Ричер шел рядом с ним. Они миновали офис службы безопасности, офис самого Тармана, а также еще три, которые Ричер видел, когда Тарман водил его по заводу. На одном офисе висела надпись «Финансы», на втором — «Снабжение», на третьем — «Счет-фактура». Они прошли мимо первого строения, выкрашенного в белый цвет, и остановились возле второго. Тарман поднялся по короткой лестнице и распахнул дверь. Он вошел, Ричер последовал за ним.
Это действительно была больничная палата. Белые стены, белый линолеум на полу, запах антисептиков, мягкий ночной свет. Вдоль стен шли умывальники с кранами, шкафчики с лекарствами, аппараты для измерения давления, у стен стояли урны для использованных материалов. На небольшой тележке кто-то оставил стальную тарелку в форме почки. На тарелке лежал стетоскоп.
В изоляторе было четыре койки. Три оставались пустыми, а на четвертой лежал помощник шерифа. Он был весь забинтован, виднелась только голова. Выглядел он паршиво: бледный, неподвижный, вялый. Он словно уменьшился в размерах. Казалось, даже волосы у него поредели. Открытые глаза смотрели в пустоту. Дыхание было поверхностным и неровным. В изножье кровати была прикреплена табличка с историей болезни. Ричер повернул ее к себе и просмотрел. Аккуратный почерк. Профессиональные записи. У человека, лежащего на койке, имелось множество болезней: лихорадка, слабость, истощение, затрудненное дыхание, головные боли, волдыри, язвы, хроническая тошнота и рвота, понос, обезвоживание и признаки серьезных внутренних повреждений. Ричер отпустил табличку и спросил:
— У вас здесь работает врач?
— Опытный фельдшер.
— И этого достаточно?
— Как правило.
— А для этого человека?
— Мы делаем все, что в наших силах.
Ричер подошел к кровати и внимательно посмотрел на больного. Кожа заметно пожелтела. Желтуха или отражение яркого света от стен.
— Ты можешь говорить? — спросил Ричер.
— Он не может отвечать связно, — вмешался Тарман. — Но мы надеемся, что ему станет лучше.
Помощник шерифа перекатил голову по подушке и попытался заговорить, но сухой язык еле шевелился во рту. Он облизнул губы и сделал новую попытку. Он уставился прямо на Ричера, его глаза сфокусировались и заблестели.
— Я…
Он замолчал, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, заморгал и снова заговорил, пытаясь выразить новую мысль.
— Ты сделал это со мной, — запинаясь, произнес он.
— Не только я, — ответил Ричер.
Больной опять помотал головой.
— Нет, это… — Он снова умолк, мучительно втягивая в себя воздух, и захрипел.
Тарман взял Ричера за локоть и потянул назад.
— Пойдемте отсюда. Мы его утомляем.
— Его нужно отправить в настоящую больницу, — сказал Ричер.
— Это решение принимает фельдшер. Я верю своим людям. Я нанимаю на работу лучших.
— Этот парень работал с ТХЭ?
Тарман ответил не сразу.
— А что вам известно про ТХЭ?
— Совсем немного. Это яд.
— Нет, это средство для удаления масла и смазки. Обычный промышленный продукт.
— Как скажете. Так он с ним работал?
— Нет. А те, кто работает, надежно защищены.
— Тогда что же с ним не так?
— Вам следовало бы знать. Он ведь сам сказал, что вы сделали это с ним.
— Такие симптомы не появляются после кулачной драки.
— Вы уверены? Я слышал, что это была не просто кулачная драка. Вы когда-нибудь задумываетесь о том ущербе, который наносите? Может быть, вы повредили ему внутренние органы. Например, селезенку.
Ричер закрыл глаза. Представил себе бар, тусклый свет, напряженных молчаливых людей, поднявшуюся в воздух пыль, запах страха и противостояния. «Он бросился вперед и всеми своими двумястами пятьюдесятью фунтами нанес противнику сильный удар ножкой стула под ребра, в мягкие ткани».
Ричер открыл глаза.
— Значит, еще больше оснований для его перевода в настоящую больницу, где проведут серьезное обследование его состояния.
Тарман кивнул.
— Завтра я отправлю его в больницу Хафвея, если это необходимо, чтобы вы могли уйти отсюда с чистой совестью.
— Моя совесть всегда чиста, — ответил Ричер. — Если люди оставляют меня в покое, я поступаю так же. Если нет, то у них возникают проблемы, но это уже не моя забота.
— Даже если ваша реакция была избыточной?
— По сравнению с чем? Их было шестеро. Что они собирались со мной сделать? Потрепать по щеке и отправить дальше?
— Мне неизвестно, каковы были их намерения.
— Неправда, — спокойно сказал Ричер. — Их намерения — это ваши намерения. Они действовали в соответствии с вашими указаниями.
— А я выполнял инструкции более высоких властей.
— Видимо, я должен поверить вам на слово.
— Вам бы следовало присоединиться к нам. Когда начнется вознесение, вы не захотите, чтобы вас оставили.
— Вознесение?
— Такие люди, как я, вознесутся на небеса. А такие, как вы, останутся без нас.
— Мне этот расклад подходит, — заявил Ричер. — Начинайте вознесение.
Тарман ничего не ответил. Ричер бросил последний взгляд на человека, лежащего на кровати, повернулся и пошел к выходу, спустился по ступенькам и вновь оказался под ослепительными лучами прожекторов. Мастер и телохранитель с разводным ключом стояли на прежних местах, как будто за все это время даже не пошевелились. За спиной у Ричера Тарман закрыл дверь изолятора и, шаркая, спустился по ступенькам. Ричер двинулся к воротам, чувствуя, что Тарман идет за ним. Парень с разводным ключом смотрел на Тармана, постукивая концом ключа по ладони левой руки, и ждал знака, может быть, даже надеялся его увидеть.
Ричер изменил направление движения.
И пошел на парня с ключом.
Он остановился в ярде от него и посмотрел ему в глаза.
— Ты стоишь на моем пути.
Тот ничего не ответил. Лишь бросил выжидательный взгляд в сторону Тармана.
— Нужно хоть немного себя уважать, — сказал Ричер. — Ты ничего не должен этому старому дураку.
— Не должен? — переспросил парень.
— Ничего не должен, — сказал Ричер. — Никто из вас ему не должен. Это он в долгу перед вами. Вы должны поднять восстание и захватить власть. Организуйтесь. Устройте революцию. Ты можешь повести за собой людей.
— Я так не думаю, — возразил парень.
— Вы уже уходите, мистер Ричер? — окликнул его Тарман.
— Да, — ответил Ричер.
— Вы еще вернетесь?
— Нет, — солгал Ричер. — Я здесь все закончил.
— Вы даете мне слово?
— Вы меня слышали.
Великан с надеждой посмотрел на Тармана, но тот покачал головой или дал какой-то другой отрицательный знак. Поэтому великан молча отступил в сторону. Ричер прошел мимо него к пикапу больного помощника шерифа. Машина стояла на том же месте, где Ричер ее оставил. Все стекла были целыми.



Глава
47

От завода до городской черты Хоупа было пятнадцать миль по дороге, но Ричер сделал петлю в двадцать пять миль на север, через пустошь. Он понимал, что горожан быстро снова организуют и у него нет шансов выйти победителем на обоих выездах с Главной улицы. А потому направил старый пикап по пересеченной местности, ориентируясь на сполохи пожара справа. Похоже, огонь и не думал гаснуть. По опыту Ричер знал, что кирпичные здания хорошо горят. Сначала выгорает все, что внутри, потом полы и потолки, затем доходит очередь до крыши, а стены продолжают стоять, образуя высокую трубу, усиливающую потоки воздуха. Когда стены рушатся, во все стороны летят искры и охваченные огнем угли, которые вызывают новые пожары. Иногда из-за одной сигареты и коробка спичек гибнет целый квартал.
Ричер обогнул город по дуге с радиусом около четырех миль и поехал по земле на восток параллельно дороге, оставаясь от нее на расстоянии в сто ярдов. Когда часы в его голове пробили полночь, он прикинул, что находится менее чем в миле от границы. Ричер свернул направо и вскоре покатил по щебенке, как нормальный водитель. Он пересек границу и по гладкой асфальтовой дороге поехал к Хоупу. Теперь движение стало почти бесшумным.
Воэн ждала его в ста ярдах от границы.
Она припарковала машину на левой обочине и выключила габаритные огни. Ричер притормозил, выставил руку в окно и успокаивающе помахал. Она повторила его движение и помахала в ответ, широко разведя пальцы в стороны. Возможно, это был сигнал. Ричер нажал на тормоз и остановился рядом. Их пальцы соприкоснулись. Для Ричера этот контакт был на треть одобрением успешно завершенной миссии, на треть выражением облегчения — ведь он снова выбрался из логова льва, и на треть обычным дружеским жестом. Он не знал, что означает это прикосновение для Воэн. Однако она задержала руку на секунду дольше, чем это было необходимо.
— Чей пикап? — спросила Воэн.
— Старшего помощника шерифа, — ответил Ричер. — Его зовут Андервуд. Он очень серьезно болен.
— И что с ним?
— Он сказал, что это я во всем виноват.
— Он прав?
— Я нанес больному человеку пару ударов, и это меня совсем не радует. Но не я стал причиной поноса, волдырей и язв, не из-за меня у него выпадают волосы.
— Значит, ТХЭ?
— Тарман с этим не согласен.
— И ты ему поверил?
— Не слишком.
Воэн протянула ему пластиковую бутылку с водой.
— Я не хочу пить, — проворчал Ричер.
— Хорошо, — сказала Воэн. — Это вода из-под крана в моей кухне. Я позвонила другу друга Дэвида. Он знает парня, который работает в лаборатории штата в Колорадо-Спрингсе. Он предложил привезти пробу на анализ. Нужно выяснить, сколько ТХЭ она содержит. Таким образом мы узнаем, как много ТХЭ обычно использует Тарман.
— В цистерне помещается пять тысяч галлонов.
— И как часто ее наполняют?
— Я не знаю.
— А как нам это выяснить?
— У них есть офис, отвечающий за снабжение, там наверняка полно документов.
— Мы сможем туда попасть?
— Наверное.
— Оставь пикап на той стороне границы. Я довезу тебя до города, — сказала Воэн. — Мы сделаем перерыв на пончики.
Ричер бросил взгляд в зеркало заднего вида и осторожно подал пикап назад. Почувствовав, что покрытие стало другим, он сразу съехал на обочину. Там он и оставил машину с ключами в зажигании. Далеко на горизонте виднелось зарево. Пожар в Диспейре продолжался. Ричер ничего не стал о нем рассказывать.
Он пересек границу пешком и уселся рядом с Воэн.
— От тебя пахнет сигаретами.
— Я нашел пачку и выкурил половину сигареты в память о прежних временах.
— От них бывает рак.
— Я слышал. Ты в это веришь?
— Да, — сказала Воэн. — На все сто.
Она поехала на восток на средней скорости, одну руку держа на руле, а вторую положив на колени.
— Как прошел твой день? — спросил Ричер.
— По улице пролетела обертка от жвачки. Попала в свет моих фар. Нарушение антимусорного закона. Пожалуй, ничего более серьезного в Хоупе никогда не происходит.
— Ты звонила в Денвер насчет Марии?
Воэн кивнула.
— Старик действительно ее подвозил. Мария села возле скобяного магазина. Он знает ее имя. И она много ему рассказала. Они говорили полчаса.
— Полчаса? Но почему? До Диспейра меньше двадцати минут езды.
— Она сошла не в Диспейре. Мария хотела попасть на военную базу.

Они подъехали к кафе в двадцать минут первого. Девушка официантка, учившаяся в колледже, уже работала. Увидев, как они входят вместе, она улыбнулась, словно произошло то, что обязательно должно было случиться. Ей было около двадцати, но она улыбалась, как старая сваха из древней деревушки. Ричер почувствовал, что ему неизвестен какой-то секрет. И у него не было уверенности, что Воэн понимает, в чем дело.
Они уселись друг против друга в задней кабинке. Однако пончики заказывать не стали. Ричер попросил принести кофе, а Воэн — сок, смесь трех экзотических фруктов, ни один из которых Ричер прежде не встречал.
— Ты ведешь здоровый образ жизни, — сказал он.
— Я стараюсь.
— Твой муж в больнице? У него рак от курения?
Воэн покачала головой.
— Нет, — ответила она. — Вовсе нет.

Им принесли заказанные напитки, и они в молчании сделали по несколько глотков.
— Старик знал, зачем Марии нужно на военную базу?
— Она ему не сказала. Но она выбрала странную цель, тебе не кажется?
— Согласен, — кивнул Ричер. — Это действующая военная база. Туда не пускают посетителей. Даже если она знакома с одним из солдат морской пехоты. Даже если этот солдат приходится ей братом или сестрой.
— Разве в военной полиции служат женщины?
— Да, и их довольно много.
— Возможно, она одна из них. Может быть, она возвращается на службу после отпуска.
— Тогда зачем она заплатила в мотеле еще за две ночи?
— Не знаю. Может быть, она что-то проверяла.
— Она слишком маленькая, чтобы служить в боевой части военной полиции.
— У них что, есть ограничения по росту?
— В армии учитываются все факторы. Не знаю, каковы нынешние требования, но даже если она им удовлетворяет, ее бы обязательно перевели в другую часть.
— Ты уверен?
— Совершенно. К тому же она тихая и кроткая. Такие люди не становятся военными.
— Тогда что же ей было нужно на базе военной полиции? И почему она до сих пор не вернулась?
— А старик видел, как она входила на базу?
— Ясное дело, — ответила Воэн. — Он подождал, как старомодный джентльмен.
— В таком случае правильно задать другой вопрос: если они впустили Марию, чего они от нее хотели?
— Что-то связанное со шпионажем, — предположила Воэн.
Ричер покачал головой.
— Тут я ошибся. Их не беспокоит шпионаж. Они прикрывают завод с запада и востока, вероятно, у них есть люди внутри или у ворот.
— Но зачем?
— Они охраняют дорогу, по которой ездят грузовики. Из чего следует, что они опасаются краж или пропажи того, что можно вывезти только на грузовике. Что-то тяжелое, слишком тяжелое, чтобы использовать обычный автомобиль.
— Или слишком тяжелое для маленького самолета.
Ричер кивнул.
— Но самолет каким-то образом в этом участвует. Сегодня утром я терся рядом, и им пришлось остановить тайные операции, так что вечером самолет не взлетел. Я его не слышал, а позднее обнаружил в ангаре.
— Ты считаешь, что он летает только в тех случаях, когда они работают над чем-то военным?
— Я точно знаю, что он остается на земле, когда они не работают. Возможно, верно и обратное утверждение.
— Самолет что-то перевозит?
— Думаю, да.
— Вывозит или ввозит?
— Думаю, в обе стороны. Как при торговле.
— Нечто тайное?
— Может быть.
— Людей? Например, мужа Люси Андерсен?
Ричер допил кофе и покачал головой.
— Я не в состоянии с этим разобраться. Здесь есть логическая проблема. Почти математическая.
— Давай попробуем, может быть, я справлюсь, — предложила Воэн. — Я четыре года проучилась в колледже.
— Сколько у тебя времени?
— Я бы хотела поймать того, кто бросил обертку от жвачки. Но могу отложить это важное дело.
Ричер улыбнулся.
— Там происходят три вещи сразу: военные контакты, еще что-то и нечто третье.
— Ладно, — Воэн передвинула баночки с солью, перцем и сахаром в центр стола. — Три вещи.
Ричер сразу же отставил солонку в сторону.
— Военный контакт — это ровно то, что есть. В нем нет ничего противоречивого. Тут не о чем тревожиться. Разве что о краже чего-то тяжелого. И это проблема военной полиции. Они оседлали дорогу, у них шесть «хамви», вокруг тридцать миль открытого пространства, им по силам остановить любой грузовик, если потребуется. И от обитателей Диспейра не требуется бдительности. Тут все нормально.
— Но?
Ричер взял в левую руку перечницу, а в правую — сахарницу.
— Но обитателей Диспейра что-то тревожит. Всех! Они проявляют бдительность. Сегодня весь город встал на защиту чего-то.
— Что же они защищают?
— Понятия не имею. — Он приподнял сахарницу, зажатую в правой руке. — Но это нечто более серьезное из двух неизвестных. Давай назовем его правой рукой, потому что правая рука не знает, что творит левая.
— А что ты скажешь о левой руке?
Ричер поднял баночку с перцем в левой руке.
— Это неизвестное меньше. Для него требуется лишь часть населения. Маленькая обособленная группа. Всем известно про сахар, но большинство ничего не знает про перец, и лишь немногим известно и про сахар, и про перец.
— А мы и вовсе ничего не знаем.
— Но мы это изменим.
— Как это связано с тем, что мужа Люси Андерсен не забрал самолет?
Ричер поднял сахарницу. Большой стеклянный предмет, зажатый в правой руке.
— Тарман летает на самолете. Тарман владеет городом. Тарман руководит большим неизвестным. Иначе просто быть не может. И если бы Андерсен имел к этому какое-то отношение, все бы знали. В том числе городские полицейские и судья Гарднер. Тарман об этом позаботился бы. И тогда Люси Андерсен не стали бы арестовывать и вышвыривать из города за бродяжничество.
— Значит, Тарман что-то делает, а все остальные ему помогают, но какая-то небольшая группа действует у него за спиной?
Ричер кивнул:
— И это нечто связано с молодыми парнями.
— А молодые парни либо достигают цели, либо нет, и тут все зависит от того, с кем они столкнутся в Диспейре в первую очередь — с большинством правой руки или меньшинством левой.
— Вот именно. И сейчас там появился новый человек, некий Роджерс. Его только что арестовали, но я его не видел.
— Роджерс? Я уже слышала это имя.
— Где?
— Не знаю.
— Так или иначе, но он оказался одним из тех, кому не повезло.
— У них всегда не много шансов.
— Вот именно.
— У Рамиреса была та же проблема.
— Нет, Рамирес ни с кем не сталкивался, — возразил Ричер. — Я проверял записи. Его не арестовывали, и ему никто не помогал.
— Почему? Чем он отличался от остальных?
— Хороший вопрос, — сказал Ричер.
— И каков ответ?
— Понятия не имею.



Глава
48

Ричеру принесли еще кофе, а Воэн — сок. В голове у Ричера пробило час ночи, часы на стене кафе сделали это с опозданием на минуту. Воэн посмотрела на наручные часы и сказала:
— Мне пора в седло.
— Ладно, — отозвался Ричер.
— А тебе нужно поспать.
— Хорошо.
— Ты поедешь со мной в Колорадо-Спрингс? В лабораторию, с образцом воды?
— Когда?
— Завтра, точнее, уже сегодня.
— Но я ничего не понимаю в воде.
— Именно по этой причине мы собираемся поехать в лабораторию.
— В какое время?
— Стартуем в десять?
— Это слишком рано для тебя.
— Я все равно не сплю. К тому же серия моих дежурств подошла к концу. Теперь четыре ночи подряд я не дежурю. Десять ночей подряд я работаю, а потом четыре отдыхаю. Мы должны выехать пораньше, ведь нам предстоит долгая поездка туда и обратно.
— Ты все еще стараешься уберечь меня от неприятностей? Даже в свободное время?
— Эту задачу я уже перед собой не ставлю.
— Тогда почему?
— Просто мне нравится твое общество, вот и все, — ответила Воэн.
Она положила на стол четыре доллара за сок. Поставила солонку, перечницу и сахарницу на прежние места. Выскользнув из кабинки, вышла из кафе и направилась к машине.

Ричер принял душ, в два часа ночи улегся в постель и проспал до восьми. Ему ничего не приснилось. Он снова принял душ и прошел через город к магазину скобяных изделий. Минут пять он разглядывал стоящие на тротуаре лестницы, затем вошел внутрь, отыскал стойку с брюками и рубашками и купил себе новые. На этот раз он выбрал одежду более темных тонов и от другого производителя. Заранее вываренную, а потому более мягкую и удобную. Конечно, она была менее ноской, но Ричер не нуждался в том, что служит долго.
Он переоделся в комнате мотеля, а старые вещи оставил свернутыми возле мусорной корзины. Может быть, у горничной есть родственник — мужчина его размеров. Может быть, она сумеет погладить вещи и они станут не такими жесткими. Ричер вышел из своего номера и увидел, что в комнате Марии горит свет. Он заглянул в офис. Администратор сидела на своем месте. Он посмотрел на доску за ее спиной — ключа от комнаты Марии на ней не было. Администратор перехватила его взгляд и сказала:
— Она вернулась сегодня утром.
— В какое время?
— Очень рано. Около шести.
— Вы видели, как она добралась до мотеля?
Женщина посмотрела по сторонам и, понизив голос, сказала:
— В бронированной машине. С солдатом.
— В бронированной машине?
— Ну, такие показывают в новостях.
— «Хамви», — подсказал Ричер.
Женщина кивнула.
— Вроде джипа. С крышей. Солдат сразу уехал, чему я была рада. Я не ханжа, но не могла бы допустить такую вещь. Только не здесь.
— Не беспокойтесь, — сказал Ричер. — У нее уже есть возлюбленный.
«Или был», — подумал он.
— Она еще слишком молода, чтобы заигрывать с солдатами.
— А разве есть какое-то ограничение по возрасту?
— Должно быть.
Ричер заплатил по счету и пошел вдоль мотеля, делая расчеты. Старик сказал по телефону, что он привез Марию на военную базу вчера утром около восьми тридцати. Обратно она вернулась в «хамви» в шесть. «Хамви» не стал бы ехать кружным путем через автостраду штата. Он пересек Диспейр, что заняло не более тридцати пяти минут. Таким образом, Мария пробыла там двадцать один час. Следовательно, ее проблема оказалась вне юрисдикции данной военной базы. Марию задержали, а ее историю отправили наверх по цепочке командования. Телефоны, голосовая почта, защищенные телексы. Может быть, даже совещание по селектору. Наконец кто-то принял решение, ее выпустили и предложили довезти до дома.
Сочувствие, но не помощь.
Но в какой помощи она нуждалась?
Ричер остановился возле ее комнаты и прислушался. Вода в душе не лилась. Он подождал минуту, на случай если она вытирается, и еще минуту, давая Марии возможность одеться. Затем постучал. Прошла еще минута, и дверь распахнулась. Волосы девушки были еще влажными. Дополнительный вес сделал их на дюйм длиннее. На ней были джинсы и синяя футболка. Она стояла босиком. У Марии были маленькие ступни, как у ребенка, и прямые пальцы. Девушку вырастили родители, которые заботились о том, чтобы их дочь носила правильную обувь.
— Вы в порядке? — спросил он, чувствуя, что это довольно глупый вопрос.
Мария выглядела маленькой, усталой, потерянной и смущенной. Она не ответила.
— Вы ездили на военную базу, чтобы узнать о Рафаэле, — сказал Ричер.
Она кивнула.
— Вы рассчитывали, что вам помогут, но этого не произошло.
Она опять кивнула.
— Они сказали вам, что это дело полиции Диспейра.
Она не ответила.
— Может быть, я сумею вам помочь. Или полиция Хоупа. Вы не хотите рассказать, что происходит?
Она вновь не ответила.
— Я не смогу помочь вам до тех пор, пока не буду знать, в чем проблема, — сказал Ричер.
Мария покачала головой.
— Я не могу вам рассказать. Я никому не могу рассказать.
В том, как она произнесла это «не могу», прозвучало нечто окончательное. В ее словах не было гнева, печали, обиды или жалобы — только спокойная взрослая уверенность. Она отвечала на вопрос, и не более того. Словно уже изучила все возможности и пришла к выводу, что остался лишь один приемлемый вариант. Как если бы небеса разверзлись, стоит ей открыть рот.
Она никому не могла рассказать.
Все предельно просто.
— Ладно, — сказал Ричер. — Оставайтесь здесь.
Он пошел в кафе и позавтракал.

Ричер предполагал, что Воэн заедет за ним в мотель, поэтому без пяти десять уселся в пластиковом шезлонге возле двери своего номера. Она появилась в три минуты одиннадцатого в простом черном «краун вике». Тусклая краска, выцветшая от времени. Полицейская машина без опознавательных знаков, на таких обычно ездят детективы. Воэн остановилась рядом с ним и опустила стекло.
— Ты получила повышение? — спросил Ричер.
— Это машина моего начальника смены. Он пожалел меня и одолжил свой автомобиль. Ведь ты испортил мой пикап.
— Ты нашла нарушителя санитарных правил?
— Нет. И это серийное преступление. Позднее я видела серебряную фольгу. Технически это два различных нарушения.
— Мария вернулась. Рано утром ее привезли с военной базы.
— Она что-нибудь говорит?
— Ни слова.
Ричер встал, обошел вокруг капота и сел рядом с Воэн. Машина была самой обыкновенной. Много черного пластика и обивка неопределенного цвета. Похоже на автомобиль, который немало прослужил в прокате. Однако впереди было полно полицейского оборудования. Рация, компьютер, прикрепленный к приборному щитку, видеокамера, видеомагнитофон с жестким диском, красная мигалка с длинным шнуром. Но защитный экран между передними и задними сиденьями отсутствовал, из чего следовало, что Ричер сможет отодвинуться назад. Ему будет удобно. Достаточно места для ног. Проба воды лежала на заднем сиденье. Воэн выглядела превосходно. Она была в старых синих джинсах и белой хлопчатобумажной рубашке с открытым воротом, верхние две пуговицы расстегнуты, рукава закатаны до локтей.
— Ты изменился, — заметила Воэн.
— В каком смысле?
— Я о твоей одежде, идиот.
— Я купил все новое сегодня утром, — сказал Ричер. — В магазине скобяных товаров.
— Эта лучше, чем та, что была раньше.
— Не стоит к ней привыкать. Скоро ее не будет.
— Какой у тебя наибольший срок для одежды?
— Восемь месяцев, — ответил Ричер. — Полевая форма для пустыни, во время первой войны в Персидском заливе. Я ее ни разу не снимал. У нас была ужасная путаница со снабжением. Приходилось обходиться без запасной одежды, даже пижам не было.
— Ты был там во время первой войны?
— От начала и до конца.
— Как там было?
— Жарко.
Воэн отъехала от мотеля и двинулась на север, к Первой улице. Потом свернула налево, в сторону Канзаса.
— Мы поедем кружным путем? — спросил Ричер.
— Думаю, так будет лучше.
— Согласен, — отозвался он.

Всем было понятно, что это полицейская машина, к тому же дорога оставалась пустой, и большую часть пути Воэн выдерживала среднюю скорость девяносто миль в час. Они мчались прямо в сторону гор. Ричер немного знал Колорадо-Спрингс. Там находился Форт-Карсон, где стояли армейские части, но в большей степени это был город военно-воздушных сил. В остальном довольно приятное место. Красивые виды, чистый воздух, много солнца, особенно впечатляюще выглядел Пайкс-Пик[21]. Центр города был аккуратным и компактным.
Лаборатория штата размещалась в каменном государственном здании. Это был филиал главной лаборатории в Денвере, столице штата. Вода в Колорадо имела большое значение. Ее здесь было не так уж много. Воэн передала бутылку и заполнила форму, а лаборант обернул ее вокруг бутылки и закрепил резинкой. Затем он торжественно унес бутылку, словно эта кварта могла спасти или уничтожить мир. Вернувшись, он сказал Воэн, что результат ей сообщат по телефону, а также попросил отправить в лабораторию некоторые цифры, характеризующие потребление ТХЭ в Диспейре. Он объяснил, что штат использует грубый эмпирический метод, а потому следует учитывать, что какая-то часть вещества может испариться, кроме того, еще какую-то часть абсорбирует земля, поэтому критичным является величина утечки и глубина водоносного пласта. Штату известна глубина водоносного пласта округа Хафвей с точностью до дюйма, так что единственной переменной величиной будет точное количество ТХЭ, уходящего в его сторону.
— А каковы симптомы отравления? — спросила Воэн. — Если предположить худшее?
Служащий посмотрел на Ричера.
— Рак простаты, — сказал он. — Это раннее оповещение. Первыми уходят мужчины.

Они вернулись в машину. Воэн казалась задумчивой и рассеянной. Ричер не знал, о чем она думает. Она была полицейским и заботилась о своем городе, но сейчас ее явно тревожила не только угроза химического отравления воды в Хоупе. Он не совсем понимал, почему она попросила его поехать вместе с ней. Они мало разговаривали. Он сомневался, что его общество доставляет Воэн удовольствие.
Она отъехала от тротуара, но через сто ярдов остановилась перед светофором на Т-образном перекрестке. Слева запад, справа восток. Зажегся зеленый свет, но Воэн не шевелилась. Она сидела, сжимая руль, смотрела то налево, то направо, но не могла принять решение, куда свернуть. Сзади начали нетерпеливо гудеть. Она бросила взгляд в зеркало и посмотрела на Ричера.
— Ты поедешь навестить моего мужа?



Глава
49

Воэн свернула налево, к горам, а потом еще раз налево и поехала на юг — в Пуэбло, согласно указателю. Много лет назад Ричер уже ездил по этой дороге. Форт-Карсон находился между Колорадо-Спрингсом и Пуэбло, к югу от одного из них и к северу от другого, с небольшим отклонением на запад.
— Ты не против? — спросила Воэн.
— Нет.
— Но?
— Это странная просьба, — ответил Ричер.
Она ничего не сказала.
— И слово ты выбрала странное, — продолжал он. — Ты могла бы сказать: «познакомиться с моим мужем». Или: «встретиться с ним». Но ты сказала «навестить». А кого обычно навещают? Ты уже говорила, что он не сидит в тюрьме. И не лежит в больнице. Так где же он? В меблированных комнатах вдали от дома? Находится на какой-то постоянной службе? Заперт на чердаке у сестры?
— Я не говорила, что он не лежит в больнице, — уточнила Воэн. — Я лишь сказала, что у него нет рака от курения.

Она повернула направо и съехала с автострады I-25, далее они покатили по четырехполосному шоссе, слишком широкому для такого скромного движения. Примерно милю шоссе шло между зелеными холмами, затем Воэн свернула налево через сосновую рощу, и они оказались на старой серой дороге без разделительной полосы. Здесь не было колючей проволоки или каких-то знаков, но Ричер не сомневался, что эта земля принадлежит армии. Он знал, что тысячи свободных акров за северной оконечностью Форт-Карсона реквизированы десятилетия назад, в разгар лихорадки горячей или холодной войны, и практически не используются. А то, что он видел в окно, очень напоминало владения Министерства обороны. Эти владения повсюду выглядели одинаково. Природа, ставшая единообразной. Немного мрачноватая, немного равнодушная, немного пострадавшая, не дикая и не обработанная.
Воэн проехала еще милю, сбавила скорость и свернула на едва заметную подъездную дорожку. Они проехали между двумя приземистыми кирпичными колоннами. Кирпичи были коричневыми и гладкими, а известка — желтой. Стандартное армейское производство середины пятидесятых. На колоннах остались петли, но ворот не было. Через двадцать ярдов появилась современная доска для объявлений на тонких металлических опорах. На доске был начертан корпоративный логотип и слова: «Центр ЧМТ “Олимпик”».
Еще через двадцать ярдов стояла другая доска с надписью: «Посторонним вход воспрещен». Через следующие двадцать ярдов трава на обочинах оказалась скошена, правда, с тех пор прошло некоторое время. Скошенный участок тянулся сотню ярдов и привел их к круглой стоянке перед группой низких кирпичных строений. Армейские здания, давно признанные ненужными и проданные. Ричер узнал архитектуру. Кирпич и плитка, зеленые металлические переплеты окон, зеленые полые перила, скругленные углы, сделанные в те времена, когда все это считалось ультрасовременным. В центре стоянки находился круглый участок заросшей сорняками земли — видимо, прежде там был розовый сад, которым могло бы гордиться командование. Смена владельца подтверждалась еще одной доской с теми же надписями: логотип корпорации и «Центр ЧМТ “Олимпик”».
Часть лужайки справа была перекопана и засыпана гравием. На ней стояло пять машин с местными номерами, все старые и грязные. Воэн припарковала «краун вик» рядом, заглушила двигатель, перевела переключатель скоростей на нейтраль, поставила машину на ручной тормоз и наконец вытащила ключ из зажигания. Медленно проделав все это, она откинулась на спинку сиденья и уронила руки на колени.
— Готов? — спросила она.
— К чему? — отозвался Ричер.
Воэн не ответила. Она распахнула дверцу, повернулась на ворсистой обивке и выбралась наружу. Ричер последовал ее примеру, и они вместе направились к входу. Три ступеньки наверх, дверь, вымощенный крапчатой зеленой плиткой пол, по какому Ричер ходил тысячи раз. Армия США, середина пятидесятых. Все здесь было давно заброшено, и хотя позднее кто-то установил современные детекторы дыма (в глаза бросались небрежно уложенные провода), но в остальном здание не сильно изменилось. Справа находилась дубовая будка, которую прежде занимал озабоченный сержант. Теперь здесь были собраны какие-то медицинские карты и сидел мрачный, худощавый, чем-то недовольный мужчина лет сорока в серой футболке. Его длинноватые немытые волосы давно следовало подстричь.
— Здравствуйте, миссис Воэн, — сказал он.
И ничего больше. Ни тепла, ни энтузиазма.
Воэн кивнула, но не посмотрела в его сторону и не ответила. Она молча прошла по коридору и свернула налево, в большое помещение, которое раньше могло использоваться для самых разных целей. Скажем, как приемная, или гостиная, или офицерский клуб. Теперь все изменилось. Здесь давно следовало сделать ремонт. Стены были замызганные, пол тусклый; повсюду лежала пыль, с потолка свисала паутина. Слабо пахло антисептиками и мочой. От больших красных кнопок аварийного сигнала шли провода, проложенные прямо по стенам. В комнате стояли лишь две инвалидные коляски, к которым были пристегнуты двое мужчин. Оба молодые, оба с совершенно неподвижными, застывшими лицами, открытыми ртами и пустыми взглядами, устремленными в никуда.
У обоих были обритые головы и изуродованные черепа, покрытые жуткими шрамами.
Ричер застыл на месте.
Поглядел на красные кнопки.
Вспомнил о медицинских картах.
«Это клиника».
Он внимательно посмотрел на парней в инвалидных колясках.
«Клиника для людей с ограниченными возможностями».
Ричер еще раз взглянул на пыль и грязь.
«Это настоящая свалка».
Он вспомнил о сокращении на досках.
ЧМТ.
«Черепно-мозговая травма».
Ричер пошел дальше. Воэн уже вышла в коридор. Он догнал ее, когда она прошла до половины.
— С твоим мужем произошел несчастный случай? — спросил он.
— Не совсем, — ответила она.
— Тогда что?
— Догадайся сам.
Ричер снова остановился.
«Мужчины в инвалидных креслах были молодыми».
«Старое армейское здание, заброшенное, а потом переоборудованное».
— Военные ранения, — сказал Ричер. — Твой муж военный. Он был в Ираке.
Воэн на ходу кивнула.
— Национальная гвардия, — сказала она. — Его второй заход. Они продлили срок его службы. И его «хамви» не был бронированным. Он взорвался на СВУ[22] в Эр-Рамади.
Она свернула в следующий коридор. Там было грязно. На плинтусах собрались хлопья пыли. Кое-где виднелся мышиный помет. Лампочки почти не давали света — экономия на электричестве. Некоторые лампочки перегорели, но их не заменили — экономия на труде.
— Это здание принадлежит Управлению по делам ветеранов?[23]
Воэн покачала головой.
— Это частный подрядчик, — сказала она. — Политические связи. Полюбовное соглашение. Свободный выкуп недвижимого имущества и солидные бюджетные ассигнования.
Она остановилась перед большой зеленой дверью. Лет пятьдесят назад ее покрасил рядовой в соответствии с предписаниями Пентагона, получив краску нужного цвета с армейских складов. Затем работу рядового проверил младший офицер, после чего потребовалось одобрение офицера среднего звена. С тех пор никто не обращал на дверь внимания. Она потускнела и потемнела, на ней осталось множество царапин. Теперь на двери было нацарапано восковым карандашом: «Д. Р. Воэн», а также серия цифр — военный номер или номер медицинской карты.
— Готов? — спросила Воэн.
— Если ты готова, — ответил Ричер.
— Я никогда не буду готова, — сказала Воэн.
Она повернула ручку и распахнула дверь.



Глава
50

Палата Дэвида Роберта Воэна представляла собой куб с ребром в двенадцать футов, выкрашенный в темно-зеленый цвет под узкой кремовой полосой и светло-зеленый цвет над ней. Здесь имелся металлический зеленый шкафчик и металлический зеленый солдатский сундучок. Сундучок был открыт, в нем находилась чистая пижама. В шкафчике стопкой лежали папки и большие коричневые конверты, потрепанные и местами прорванные. Из них торчали рентгеновские снимки.
В палате стояла узкая больничная койка с зафиксированными колесиками и ручным механизмом, позволяющим поднимать изголовье. Сейчас оно было поднято под углом в сорок пять градусов. На койке, под простыней, натянутой в виде тента, откинувшись назад, словно отдыхая, лежал мужчина — очевидно, это и был Дэвид Роберт Воэн. Он оказался худым и узкоплечим. Простыня не позволяла точно определить его рост и вес. Наверное, пять футов десять дюймов, и, наверное, сто восемьдесят фунтов. Кожа у него была розовой. На подбородке и щеках светлая щетина. Прямой нос и голубые глаза. Глаза широко раскрыты.
Часть черепа отсутствовала.
Недоставало куска кости величиной с блюдце. Надо лбом виднелась широкая дыра, словно на него была залихватски надвинута маленькая шапочка и кто-то срезал ее пилой вместе с частью черепа.
Мозг выпячивался наружу.
Он выглядел как сдувшийся воздушный шарик, темный, фиолетовый и сморщенный. И еще он был сухим и воспаленным. Мозг был прикрыт искусственной оболочкой, приклеенной к бритой коже вокруг отверстия наподобие пленки для пищевых продуктов.
— Привет, Дэвид, — сказала Воэн.
Человек, лежащий на кровати, никак не отреагировал. Четыре провода для внутривенного питания уходили под простыню. В тело через прозрачные трубки поступала жидкость из четырех пластиковых пакетов, укрепленных на высоких хромированных стойках возле койки. К двум бутылкам на маленькой тележке шли трубки от катетера для сбора мочи и дренирования кишечника. Кислородная трубка была примотана к щеке и аккуратно уходила в рот. Трубка соединялась с маленьким респиратором, издававшим шипение в равномерном ритме. На стене над респиратором висели часы, оставшиеся от прежних армейских времен. Белая бакелитовая рамка, белый циферблат, черные стрелки, жесткое негромкое механическое тиканье один раз в секунду.
— Дэвид, я привела к тебе моего друга, — сказала Воэн.
Никакого ответа. И его никогда не будет, понял Ричер.
Лежащий на кровати человек сохранял полную пассивность. Он не спал и не был в сознании. Он был ничто.
Воэн наклонилась и поцеловала мужа в лоб.
Потом она подошла к шкафчику и вытащила из стопки коричневый конверт с рентгеновскими снимками и надписью потускневшими чернилами: «Воэн Д. Р.» Конверт был засаленным и грязным. Его множество раз держали в руках. Она достала пленку из конверта и подняла так, чтобы на нее падал свет из окна. Это было изображение головы ее мужа в четырех проекциях. Спереди, справа сбоку, слева сбоку и сзади. Белый череп, серое мозговое вещество и серия ярких точек, разбросанных по всей поверхности.
— Обычное дело для Ирака, — сказала Воэн. — Осколочное ранение человеческого мозга. Тяжелая физическая травма. Сдавление, смещение, разрывы, столкновение с костью черепа, проникновение шрапнели. Дэвид получил все виды этих повреждений. Его череп был расколот, и врачи вырезали худшую часть. Предполагалось, что это окажет положительное воздействие. Ослабит давление. Позднее, когда прекращается отек мозга, они ставят пластиковые пластины. Но у Дэвида этого так и не произошло.
Она засунула снимок обратно в конверт, а конверт положила в стопку. Затем вытащила другой. Это был рентген груди. Белые ребра, серые органы, какое-то непонятное пятно, напоминающее наручные часы, и маленькие яркие пятна, похожие на капли жидкости.
— Вот почему у меня нет обручального кольца, — продолжила Воэн. — Он забрал его с собой и носил на цепочке, на шее. Жар его расплавил, а взрывная волна вдавила в легкие.
Она положила снимок обратно в стопку и сказала:
— Он носил кольцо на удачу.
Воэн уложила конверты в аккуратную стопку и подошла к ногам кровати.
— Где он служил? — спросил Ричер.
— В пехоте, приданной Первой бронетанковой дивизии.
— И СВУ применили против «хамви»?
Она кивнула.
— Самодельное взрывное устройство против консервной банки. Он мог бы с тем же успехом быть босиком и в купальном халате. Я вот только не пониманию, почему их называют самодельными. По мне, так они вполне профессиональны.
— Когда это случилось?
— Почти два года назад.
Зашипел респиратор.
— А чем он занимался раньше? — спросил Ричер.
— Дэвид был механиком. Главным образом чинил сельскохозяйственное оборудование.
Часы продолжали неумолимо тикать.
— Каков прогноз? — спросил Ричер.
— Сначала был благоприятный — в теории. Врачи думали, что Дэвид будет не вполне адекватным, плохо координированным, возможно, агрессивным и, конечно, не сможет вернуться к профессии механика.
— И тогда ты решила переехать, — сказал Ричер. — Ты думала об инвалидном кресле. Купила одноэтажный дом и сняла дверь в гостиную. Поставила на кухне три стула, а не четыре, чтобы освободить место.
Она кивнула.
— Я хотела быть готовой. Но он так и не пришел в себя. Отек мозга не исчез.
— Почему?
— Сожми кулак.
— Что?
— Сожми кулак и подними его.
Ричер сжал кулак и поднял руку.
— А теперь представь, что твоя рука — это спинной мозг, а кулак — нарост на его конце, который называется стволом головного мозга. В царстве животных некоторые этим и ограничиваются. Но люди завели себе головной мозг. Представь себе, что я поставила на твой кулак тыкву. Это и есть твой мозг. Представь, что содержимое тыквы каким-то образом связано с твоей кожей. Так они мне это объяснили. Я могу ударить по тыкве, или ты можешь ею потрясти, и с тобой все будет в порядке. Но представь, что твое запястье внезапно и очень резко повернулось. Что произойдет?
— Связь будет нарушена, — ответил Ричер. — Содержимое тыквы оторвется от моей кожи.
Воэн снова кивнула.
— Вероятно, нечто похожее случилось с головой Дэвида. Смещение. В худшем варианте. Ствол мозга не пострадал, но остальной мозг не подозревает о том, что он рядом. И ему неизвестно о существовании проблемы.
— Эта связь может восстановиться?
— Никогда. Такого не бывает. Мозг имеет свои резервы, но нервные клетки не восстанавливаются. Он останется таким навсегда. Он подобен ящерице с поврежденным мозгом. У него интеллект золотой рыбки. Он не может двигаться, не может видеть и слышать, не способен думать.
Ричер ничего не ответил.
— Военно-полевая хирургия сейчас делает удивительные вещи. Он находился в стабильном состоянии и попал в Германию через тринадцать часов. В Корее или во Вьетнаме он бы наверняка умер на месте.
Она подошла к изголовью и нежно приложила ладонь к щеке мужа.
— Мы полагаем, что его спинной мозг тоже поврежден, но это уже не имеет значения.

Респиратор шипел, часы тикали, пластиковые мешки с внутривенными жидкостями издавали влажные звуки, а Воэн довольно долго молчала.
— Ты ведь не очень часто бреешься? — неожиданно спросила она.
— Иногда бреюсь, — ответил Ричер.
— Но ты знаешь, как это делается?
— Научился еще в пеленках.
— Ты побреешь Дэвида?
— А разве санитары этого не делают?
— Они должны, но всячески уклоняются. А я бы хотела, чтобы он выглядел достойно. Это то немногое, что я могу для него сделать.
Она вытащила из зеленого шкафчика пакет из супермаркета. В нем находились мужские туалетные принадлежности. Гель для бритья, полпачки одноразовых лезвий, мыло и салфетки. Ричер нашел ванную комнату в коридоре и вернулся с влажной тканью, намылил лицо Дэвида, вымыл его и снова увлажнил. Затем он нанес голубой гель на подбородок и щеки и взялся за бритву. Дело оказалось совсем непростым. Автоматическая последовательность движений, к которой он привык, когда брился сам, здесь оказалась непригодной. В особенности если учесть, что у Дэвида была дыхательная трубка во рту и не хватало части черепа.
Пока Ричер работал бритвой, Воэн вымыла палату. В шкафчике хранился еще один пакет из супермаркета, где лежали тряпки, жидкость для уборки, совок и щетка. Она тщательно отскребла всю палату от пола и до потолка. Ее муж смотрел в точку, находящуюся в милях над потолком, респиратор продолжал шипеть. Ричер закончил брить Дэвида, и через минуту к ним подошла Воэн, чтобы оценить его деятельность.
— Хорошая работа, — сказала она.
— И ты тоже неплохо справилась. Однако ты не должна делать это сама.
— Я знаю.
Они сложили все обратно в пакеты из супермаркета и убрали их в шкафчик.
— Как часто ты сюда приходишь? — спросил Ричер.
— Не слишком часто, — ответила Воэн. — На самом деле это вопрос дзэн. Если я его навещаю, а он об этом не знает, то был ли мой визит на самом деле? Я лишь потакаю своим желаниям, когда прихожу сюда, чтобы почувствовать себя хорошей женой. Поэтому я предпочитаю навещать его в своей памяти. Там он куда реальнее.
— Сколько лет вы были женаты?
— Мы и сейчас женаты.
— Прости. Так сколько?
— Двенадцать лет. Восемь жили вместе, потом он два года провел в Ираке, а последние два года — здесь.
— Сколько ему лет?
— Тридцать четыре. Он может прожить еще шестьдесят. Как и я.
— Ты была счастлива?
— И да и нет, как и все.
— Что ты собираешься делать?
— Сейчас?
— Нет, в будущем.
— Не знаю. Все говорят, что мне следует переехать. Может быть, я так и сделаю. Может быть, мне нужно принять судьбу, как Зенон. Как истинный стоик. Иногда я чувствую себя именно так. А потом меня охватывает паника, и я начинаю сомневаться. Сначала они сделали это с Дэвидом, а потом и я разведусь с ним? Но он в любом случае ничего не узнает. И мы опять возвращаемся к вопросу дзэн. А что ты мне посоветуешь?
— Я думаю, тебе следует прогуляться, — ответил Ричер. — Прямо сейчас. В одиночестве. Такие прогулки всегда полезны. Подыши свежим воздухом. Посмотри на деревья. А я возьму машину и догоню тебя еще до того, как ты выйдешь на четырехполосное шоссе.
— А что будешь делать ты?
— Я найду способ провести время.



Глава
51

Воэн попрощалась с мужем, и они с Ричером прошли обратно по грязным коридорам и через мрачный общий зал. Мужчина в серой рубашке сказал:
— До свидания, миссис Воэн.
Они вышли на круглую стоянку и направились к машине. Ричер прислонился к капоту, а Воэн двинулась дальше. Он дождался, пока ее фигурка станет совсем маленькой, потом оттолкнулся от машины и вернулся в здание. Поднявшись по ступенькам, он шагнул в дверь, пересек приемную и остановился возле мужчины в серой футболке.
— Кто здесь главный? — спросил у него Ричер.
— Наверное, я, — ответил тот. — Я начальник смены.
— Сколько у вас пациентов?
— Семнадцать, — ответил он.
— Кто они?
— Обычные пациенты. Те, кого нам присылают.
— И ты руководишь этим заведением согласно инструкциям?
— Естественно. Это бюрократизм, как и повсюду.
— У тебя не найдется копии инструкций?
— Где-то есть.
— Ты не хочешь показать мне ту часть, где сказано, что палаты можно содержать в грязи, а в коридорах должно валяться мышиное дерьмо?
Дежурный заморгал, сглотнул и ответил:
— Какой смысл наводить порядок, друг. Они все равно ничего не понимают. Они не могут. Здесь собраны настоящие овощи.
— Значит, вы так их называете?
— Они такие и есть, друг.
— Неправильный ответ, — сказал Ричер. — Это не грядка с овощами. Это клиника для ветеранов. А ты кусок дерьма.
— Полегче, приятель. Какое тебе дело?
— Дэвид Роберт Воэн мой брат.
— Неужели?
— Все ветераны мои братья.
— Его мозг умер, друг.
— А твой?
— Нет.
— Тогда послушай. И послушай очень внимательно. Человек менее удачливый, чем ты, имеет право на лучшее из того, что ты способен ему дать. Речь ведь идет о долге, чести и служении. Ты понимаешь смысл этих слов? Ты должен правильно делать свою работу, более того, ты просто обязан делать ее хорошо. Только потому, что ты это можешь, не дожидаясь, что кто-то увидит и оценит. Люди, собранные здесь, заслуживают самого лучшего отношения, и я совершенно уверен, что их родственники тоже.
— Да кто ты такой?
— Я озабоченный гражданин, — сказал Ричер. — И у меня есть несколько возможностей. Я могу смутить ваше начальство или обратиться в газеты и на телевидение, могу прийти сюда со скрытой камерой и добиться твоего увольнения. Но я не занимаюсь такими вещами. Я предлагаю тебе личный выбор. Ты хочешь знать, какой у тебя будет выбор?
— Какой?
— Делать то, что я тебе говорю, с радостной улыбкой.
— Или?
— Или стать пациентом номер восемнадцать.
Мужчина в серой футболке опешил.
— Встань, — приказал Ричер.
— Что?
— На ноги. Сейчас же.
— Что?
— Встань на ноги немедленно, или я сделаю так, что ты никогда не сможешь стоять.
Немного поколебавшись, мужчина поднялся на ноги.
— По стойке «смирно», — сказал Ричер. — Ноги вместе, спина прямая, голова поднята, взгляд направлен на меня, руки по швам.
Некоторые его знакомые офицеры считали, что рявканье и крики — залог успеха. Ричер же был уверен, что гораздо эффективнее говорить с человеком тихо и спокойно, произносить слова четко и ясно, словно обращаешься к ребенку-идиоту, и не спускать с него ледяного взгляда. Так он лучше поймет, что угроза произнесена совершенно серьезно. Спокойный, терпеливый голос и мощное тело — это сочетание производило сильное впечатление. И что-то обязательно срабатывало. Так случалось прежде, и так будет сейчас. Тип в футболке с трудом сглотнул, заморгал и вытянулся по стойке «смирно», почти как на параде.
— Тебе присылают не просто пациентов, — продолжал Ричер. — Это люди. Они достойно служили нашей стране. И они заслуживают заботы и уважения.
Дежурный молчал.
— Это позорное место. Здесь нет порядка, повсюду грязь. Так что слушай внимательно. Ты должен прыгнуть выше собственной головы, чтобы организовать своих людей и навести здесь идеальный порядок. Начать следует немедленно. Я обязательно вернусь, возможно, завтра, или на следующей неделе, или через месяц, и если я не увижу на полу отражения своего лица, то выверну тебя наизнанку и использую в качестве тряпки. А потом я так пну тебя по заднице, что твоя ободочная кишка запутается в зубах. Ты все понял?
Дежурный молча моргал. Наконец он сказал:
— Хорошо.
— С радостной улыбкой, — сказал Ричер.
Начальник смены растянул сухие губы над сухими зубами.
— Неплохо, — похвалил его Ричер. — Ты должен подстричься, каждый день принимать душ, и всякий раз, когда сюда будет приезжать миссис Воэн, ты не забудешь вставать и приветствовать ее теплой улыбкой, а потом сопровождать до палаты, где лежит ее муж. В его палате будет идеальный порядок и чистота, он сам будет гладко выбрит, окно будет сиять чистотой, палата наполнится солнцем, пол засверкает так, что у миссис Воэн возникнет серьезная опасность поскользнуться. Мы поняли друг друга?
— Да.
— У тебя нет вопросов?
— Нет.
— Никаких?
— Да.
— Тебе все кристально ясно?
— Да.
— Да — что?
— Да, сэр.
— У тебя есть шестьдесят секунд, чтобы начать, или я сломаю тебе руку.
Дежурный сразу же позвонил по телефону, а затем воспользовался рацией, и через пятьдесят секунд в коридоре появились трое санитаров. Ровно через шестьдесят секунд пришел четвертый. Еще через минуту у всех в руках были ведра и швабры, а когда прошла третья минута, все ведра были наполнены водой и они впятером занялись огромной и незнакомой работой. Ричер предоставил им трудиться самостоятельно, вернулся к машине и поехал на поиски Воэн.

Он вел машину медленно и нагнал Воэн только через милю. Она села рядом с ним, и он поехал их прежним маршрутом, через сосновую рощу и зеленые холмы.
— Спасибо, что согласился меня сопровождать, — сказала Воэн.
— Никаких проблем.
— Теперь ты знаешь, почему я хотела, чтобы ты был рядом?
— Да.
— Скажи мне.
— Ты хотела, чтобы кто-то понял, почему ты так живешь и делаешь то, что делаешь.
— И?
— Ты хочешь, чтобы кто-то понял, правильно ли будет сделать то, что ты собираешься.
— И что же?
— А это уже тебе решать. В любом случае я с тобой соглашусь.
— Я тебя обманула, — сказала Воэн.
— Я знаю, — ответил Ричер.
— В самом деле?
Он кивнул, не спуская глаз с дороги.
— Ты знала о военных контрактах Тармана. И о базе военной полиции. Пентагон рассказал о них все и тебе, и полиции Хафвея. Это вполне логично. Готов спорить, что ответы можно найти в полицейском телефонном справочнике, который лежит в ящике твоего письменного стола в участке. На букву «В» — военная полиция.
— Так и есть.
— Но ты не хотела об этом говорить, из чего следует, что там перерабатывают не только обычные военные отходы.
— В самом деле?
Ричер потряс головой.
— Туда привозят разбитую технику из Ирака. Это точно. Отсюда и номера Нью-Джерси на некоторых грузовиках. Технику доставляют прямо из порта. Почему они едут сюда, минуя Пенсильванию и Индиану? И почему все находится в запечатанных корабельных контейнерах? Потому что на заводе Тармана ведутся специальные работы. Высокая секретность.
— Мне очень жаль.
— Не стоит. Я все понимаю. Ты не хотела об этом говорить. Ты даже не хотела об этом думать. А потому пыталась меня остановить. «Забудь, — просила ты. — Поезжай дальше. Здесь не на что смотреть».
— Там взорванные «хамви», — сказала Воэн. — Они для меня как памятники. Как алтари. Людям, которые мертвы. Или почти мертвы.
А потом она добавила:
— И людям, которые должны были умереть.

Они ехали на северо-восток по низким склонам гор, обратно к I-70, к длинной петле возле Канзаса.
— И все равно это не объясняет помешательства Тармана на секретности, — заметил Ричер.
— Может быть, все дело в уважении, — ответила Воэн. — Может быть, и он видит в них памятники.
— Он когда-нибудь служил в армии?
— Я так не думаю.
— У него погиб кто-то из членов семьи?
— Вряд ли.
— Кто-то уходил в армию из Диспейра?
— Ничего об этом не слышала.
— Значит, дело не в уважении. И это не объясняет присутствия военной полиции. Что здесь можно украсть? «Хамви» — это прежде всего машина. В качестве брони используется обычная листовая сталь, если вообще используется. М-60 будет испорчен в результате любого взрыва.
Воэн ничего не сказала.
— И мы так и не поняли, почему из Диспейра ежедневно улетает самолет.
Воэн вновь промолчала.
— И мы не знаем, что происходит с молодыми людьми.
— Значит, ты собираешься остаться?
Ричер кивнул, все так же глядя на дорогу.
— Да, еще на какое-то время. Мне кажется, что-то должно произойти. Эта толпа произвела на меня впечатление. Неужели они стали бы проявлять такую страсть в начале какого-то процесса? Или в середине? Я так не думаю. По-моему, они возбуждены из-за того, что приближается развязка.



Глава
52

Воэн сидела тихо, и Ричер вел машину до самого Хоупа. Они снова обогнули Диспейр и въехали в Хоуп с востока по той же дороге, которой воспользовался старик в «гранд маркизе» в самом начале истории. Было уже пять часов вечера. Солнце клонилось к горизонту. Ричер проехал по Первой улице и повернул к Третьей, к мотелю. Он остановился возле офиса, Воэн вопросительно посмотрела на него, и он сказал:
— Нужно было сделать это уже давно.
Они вошли вместе. Любопытная женщина-администратор сидела за стойкой. На доске за ее спиной не хватало трех ключей — от комнаты Ричера, номер двенадцать, от комнаты Марии, номер восемь, и еще одного, от комнаты номер четыре, где поселилась женщина с нижним бельем большого размера.
— Расскажите мне о женщине из номера четыре, — попросил Ричер.
Администратор посмотрела на него, секунду помедлила, словно собиралась с мыслями, прежде чем излагать ее биографию. Как если бы давала показания в суде.
— Она из Калифорнии, — ответила администратор. — Прожила здесь пять дней. Заплатила наличным за неделю.
— Что-нибудь еще? — спросил Ричер.
— У нее полная фигура.
— Возраст?
— Молодая. Двадцать пять или двадцать шесть лет.
— Как ее зовут?
— Миссис Роджерс, — ответила администратор.

Когда они вернулись в машину, Воэн сказала:
— Еще одна. Странный случай. Ее мужа арестовали только вчера, а она провела здесь целых пять дней. Что это значит?
— Что наша гипотеза верна. Вот моя версия событий: они расстались пять дней назад, он нашел нужных людей в Диспейре, и ему предоставили защиту, а она сразу направилась сюда, чтобы его дождаться. Но вчера ему пришлось покинуть свое убежище из-за всеобщей мобилизации, он наткнулся не на тех людей, и его взяли. Весь город был вывернут наизнанку. Они заглянули под каждый камень. И его заметили.
— Так где же он теперь?
— В камере его нет. Возможно, он опять с нужными людьми.
— Я вспомнила, откуда мне известно его имя. Его жена прибыла в Хоуп вместе с человеком, который доставляет товары для супермаркета. Он приезжает из Топики, штат Канзас, каждые несколько дней. Он ее подвез. И упомянул о ней в разговоре со мной. Назвал имя.
— Ты проверяешь водителей грузовиков?
— Маленький город. Здесь нет секретов. Мария приехала этим же способом. Так я о ней и узнала.
— А как появилась Люси Андерсен?
Воэн немного помолчала.
— Понятия не имею, — ответила она. — Я ничего не знала о ней до тех пор, пока ее не доставили на границу между Диспейром и Хоупом. Прежде она здесь не бывала.
— Значит, приехала с запада.
— Наверное, некоторые из них поступают именно так. Часть прибывает с востока, часть — с запада.
— Но тогда возникает еще один вопрос. Мария приехала с востока, со стороны Канзаса, но она попросила старика в зеленой машине подвезти ее до базы военной полиции к западу от Диспейра. Откуда она могла знать, что там есть такая база?
— Ей могла рассказать Люси Андерсен. Она должна была видеть базу.
— Сомневаюсь, что они вообще разговаривали.
— Тогда ей мог рассказать Рамирес. Может быть, он звонил по телефону из Топики. Он приехал с запада и видел базу.
— Но почему Рамирес обратил на нее внимание? Почему она его заинтересовала? Почему он стал о ней говорить со своей девушкой?
— Я не знаю.
— Твой начальник смены хороший человек? — спросил Ричер.
— А что?
— Потому что нам еще раз понадобится его машина.
— Когда?
— Позднее, сегодня вечером.
— Насколько позднее?
— Через восемь часов.
— Что ж, через восемь часов — это нормально, — сказала Воэн.
— Но сначала нам нужно кое-что купить.

Они подъехали к магазину скобяных товаров, когда тот уже закрывался и старик в коричневой куртке заносил товары внутрь. Он закатил в магазин пылесос, предназначенный для очистки участков от листьев и мусора, и теперь устанавливал его на тележку. Другие товары оставались на прежних местах. Ричер купил у жены старика плоский фонарик с двумя запасными батарейками и ломик длиной в два фута. Затем он вышел на улицу и выбрал раздвижную стремянку на восемь различных положений. Для хранения и транспортировки она складывалась в удобный пакет в четыре фута длиной и полтора шириной. Стремянка была сделана из алюминия и пластика и оказалась очень легкой. Она без проблем поместилась на заднем сиденье «краун вика».

Воэн пригласила его на обед к восьми часам, очень официально. И предупредила, что ей нужно два часа на подготовку. Ричер провел это время в своем номере. Он поспал, а потом принял душ и почистил зубы. И оделся. Его одежда была новой, но белье следовало сменить. Он надел брюки и рубашку, провел пальцами по волосам, проверил результат в зеркале, и его все устроило. Впрочем, у него не было определенного мнения о своей внешности. Уж такой он есть, и тут ничего нельзя изменить. Некоторым людям он нравился, другим — нет.
Он прошел пешком два квартала от Третьей улицы до Пятой и повернул на восток. Стало уже совсем темно. С расстояния в пятьдесят ярдов до дома Воэн он не мог разглядеть машину ее начальника смены. Она либо стояла на подъездной дорожке, либо Воэн ее вернула. Или саму Воэн срочно вызвали. Или планы на вечер изменились. И лишь когда до дома оставалось тридцать ярдов, Ричер заметил стоящий у тротуара «краун вик». Дыра в темноте. Тусклое стекло. Черная краска, ставшая матовой от возраста. Совершенно невидим во мраке.
Идеально.
Ричер прошел через садик по выложенной камнем тропинке и нажал на звонок.
«Среднее время ожидания у дверей дома в небольшом городке вечером составляет около двадцати секунд».
Воэн открыла ровно через девять. На ней было черное трапециевидное платье без рукавов и черные туфли на низком каблуке, похожие на балетные тапочки. Она недавно приняла душ и выглядела молодой и полной энергии.
И ошеломляюще привлекательной.
— Привет, — сказал Ричер.
— Заходи, — ответила она.
Кухня была освещена свечами. Возле стола, накрытого на двух человек, осталось два стула. Ричер сразу увидел откупоренную бутылку вина и два бокала. Из духовки тянуло приятными ароматами. На стойке стояли закуски. Мясо омара, авокадо, дольки грейпфрута и латук.
— Главное блюдо еще не готово, — повинилась Воэн. — Я не рассчитала время. Я уже довольно давно его не делала.
— Три года, — сказал Ричер.
— Дольше, — возразила она.
— Ты замечательно выглядишь, — отметил Ричер.
— В самом деле?
— Ты — лучшее, что я видел в Колорадо.
— Лучше, чем Пайкс-Пик?
— Намного. Тебя бы следовало поместить на первую страницу путеводителя.
— Ты мне льстишь.
— Не слишком.
— Ты тоже отлично выглядишь, — сказала Воэн.
— Ну, это уже точно лесть.
— Нет, ты хорошо отмылся.
— Старался изо всех сил.
— А стоит ли нам это делать? — спросила она.
— Думаю, да, — ответил Ричер.
— Но честно ли это по отношению к Дэвиду?
— Дэвид никогда не вернется. Он никогда здесь не жил. Он не знает.
— Я хочу еще раз увидеть твой шрам.
— Потому что ты хочешь, чтобы Дэвид вернулся со шрамом. А не с тем, что он получил в реальности.
— Наверное.
— Нам обоим повезло, — сказал Ричер. — Я знаю солдат. Всю свою жизнь я провел среди них. Они боятся нелепых ранений. Ампутаций, увечий, ожогов. Мне повезло, что я легко отделался, а Дэвиду повезло, что он ничего не знает.
Воэн не ответила.
— И нам обоим повезло, что мы встретили тебя.
— Покажи мне шрам, — попросила Воэн.
Ричер расстегнул и снял рубашку. После секундного колебания Воэн осторожно коснулась затвердевшей кожи. У нее были прохладные гладкие кончики пальцев. Однако они обожгли его, словно электрический разряд.
— Что это? — спросила она.
— Самодельная бомба в Бейруте.
— Шрапнель?
— Часть человека, стоявшего рядом.
— Это ужасно.
— Для него. Но не для меня. Металл мог меня убить.
— Оно того стоило?
— Нет. Конечно нет. Оно того не стоит уже много лет.
— Сколько именно?
— С тысяча девятьсот сорок пятого.
— А Дэвид это знал?
— Да, — сказал Ричер. — Думаю, что знал. Я понимаю солдат. Нет человека более реалистичного, чем солдат. Ты можешь попытаться, но обмануть его нельзя. Ни на минуту.
— Однако они продолжают идти в армию.
— Да, так и есть. Они приходят.
— Почему?
— Я не знаю. Никогда не знал.
— Как долго ты пролежал в госпитале?
— Всего несколько недель.
— В таком же паршивом месте, как то, где сейчас Дэвид?
— Много хуже.
— Почему все госпитали такие плохие?
— Потому что для армии раненый солдат, который больше не может сражаться, — это мусор. Поэтому мы полагаемся на гражданских, а им тоже плевать.
Воэн приложила ладонь к шраму, а потом ее рука скользнула Ричеру за спину. Вторая рука проделала такой же путь с другой стороны. Воэн обняла его за талию и прижалась щекой к его груди. Потом она подняла голову, а Ричер наклонился и поцеловал ее. Он ощутил тепло, вино и зубную пасту. Воэн пахла мылом, чистой кожей и каким-то нежным ароматом. У нее были мягкие волосы. Она закрыла глаза. Он провел языком по ряду незнакомых зубов и нашел ее язык. Одной рукой Ричер поддерживал ее под затылок, а другой — внизу спины.
Длинный, длинный поцелуй.
Она прервала его, потому что ей не хватило воздуха.
— Нам нужно это сделать, — сказала она.
— Мы это делаем, — ответил Ричер.
— Я хочу сказать, что это правильно.
— Я тоже так думаю, — сказал Ричер.
Он ощущал мизинцем правой руки конец молнии на ее платье. Мизинец его левой руки касался упругих ягодиц.
— Потому что ты уедешь, — прошептала она.
— Через два дня, — сказал Ричер. — Максимум через три.
— Никаких осложнений. Ничего постоянного, — добавила Воэн.
Он наклонился и еще раз поцеловал ее. Переместил руку, нащупал язычок молнии и потянул вниз. Под платьем она была обнаженной. Теплая, мягкая, гладкая, гибкая и благоуханная. Он наклонился, подхватил ее одной рукой под колени, а другой обнял за плечи и понес по коридору, туда, где, по его представлению, находились спальни. При этом он продолжал ее целовать. Две двери, две комнаты. От одной пахло пустотой, а от другой — Воэн. Он внес ее во вторую спальню и поставил на ноги. Платье сползло с плеч и соскользнуло на пол. Они снова стали целоваться, и ее руки рванули пуговицу на его брюках. Через минуту они лежали в ее постели.

Потом они поели: сначала закуски, затем свинину, запеченную с яблоками, специями, коричневым сахаром и белым вином. На десерт они вернулись в постель. В полночь вместе приняли душ. После душа Ричер надел брюки и рубашку, а Воэн — черные джинсы, черный свитер, черные кроссовки и узкий черный кожаный пояс.
И ничего больше.
— Пистолет не возьмешь? — спросил Ричер.
— Я не ношу пистолет, когда не нахожусь на дежурстве, — ответила она.
— Хорошо, — сказал Ричер.
В час ночи они вышли из дома.



Глава
53

Воэн настояла на том, что она сядет за руль. Это была машина ее начальника смены. Ричер не возражал. Она лучше водила машину, чем он. Намного лучше. На него произвели впечатление ее панические 180 миль в час, когда они удирали от толпы. Задний ход, быстрый разворот и полный газ. Он сомневался, что был бы способен на такое. Возможно, если бы за рулем находился он, толпа догнала бы их и растерзала.
— А их там не будет? — спросила Воэн.
— Это возможно, — ответил Ричер. — Но я так не думаю. Уже поздно, а ведь идет вторая ночь. К тому же я сказал Тарману, что не вернусь. Едва ли все будет как вчера.
— С чего бы Тарман тебе поверил?
— Он религиозен. Тарман привык верить в вещи, которые его успокаивают.
— Нам бы стоило спланировать объезд.
— Я рад, что мы этого не сделали. Мы бы потеряли четыре часа. И у нас бы не осталось времени на обед.
Она улыбнулась, и они сорвались с места. Сначала поехали на север, к Первой улице, потом на запад, к Диспейру. Небо заволокли тяжелые тучи. Луны и звезд не было. Полный мрак. Идеально. Они пересекли границу, и за милю до вершины холма Ричер сказал:
— Пришло время принять меры предосторожности. Выключи свет.
Фары погасли, мир погрузился в темноту, и Воэн резко затормозила.
— Я ничего не вижу, — пожаловалась она.
— Используй видеокамеру, — сказал Ричер. — Переходи на ночное зрение.
— Что?
— Как в видеоигре, — пояснил он. — Смотри на экран компьютера, а не в ветровое стекло.
— И это сработает?
— Именно так поступают водители танков.
Воэн застучала по клавишам, зажегся экран лэптопа, и вскоре на нем появилась бледно-зеленая картинка окружающего ландшафта. Зеленый кустарник по обе стороны дороги, четкое изображение валунов, яркая лента дороги, уходящая далеко вперед. Воэн убрала ногу с тормоза и медленно покатила дальше, глядя только на монитор и видя тепловое отображение реальности, а не саму реальность. Сначала она управляла машиной неуверенно, потому что у нее нарушилась координация между глазами и руками. Машину заносило то влево, то вправо, Воэн слишком резко выворачивала руль. Затем она вполне освоилась, и «краун вик» стал двигаться по прямой. Они преодолели четверть мили, Воэн слегка увеличила скорость, и следующую четверть мили они проехали быстрее, со скоростью от двадцати до тридцати миль в час.
— Меня убивает то, что не нужно смотреть вперед, — призналась она. — Я так не привыкла.
— Вот и хорошо, — ответил Ричер. — Не нужно увеличивать скорость.
Сейчас двигатель работал почти бесшумно. Слышался лишь легкий рокот и тихое урчание выхлопной трубы. Конечно, нельзя было исключать шорох покрышек по гравию, но ближе к городу покрытие становилось более ровным. Ричер наклонился влево, положил голову на плечо Воэн и стал смотреть на экран. Перед его глазами медленно перемещался беззвучный призрачный зеленый ландшафт. Камера не обладала человеческими реакциями, всего лишь бессмысленным немигающим взглядом. Она не смотрела ни налево, ни направо и не меняла фокус. Они поднялись на вершину холма, и экран на секунду заполнило пустое холодное небо, а потом нос машины пошел вниз, и теперь стали видны оставшиеся девять миль до города. Зеленый кустарник и разбросанные камни, лента дороги, едва заметное сияние на горизонте, где все еще тлели угли на месте полицейского участка.
Пару раз Ричер взглянул в ветровое стекло, но без фар ничего разглядеть не удавалось. Полная пустота и мрак. Из чего следовало, что всякий, кто ждет их впереди, тоже ничего не видит. Во всяком случае, пока. Он вспомнил, как возвращался в Хоуп и не видел патрульной машины Воэн. А тот автомобиль был новее, с белыми дверями и полированными рефлекторами на установленных на крыше прожекторах. Он ни о чем даже не подозревал. А она его разглядела.
«Я увидела тебя, когда ты находился в полумиле отсюда, — сказала она тогда. — Маленькую зеленую искорку».
Потом он и сам увидел себя на экране — серебристое свечение в темноте, постепенно увеличивающееся по мере того, как он подходил ближе.
«Потрясающе», — сказал он.
«Деньги Министерства национальной безопасности, — ответила она. — Нужно же их на что-то тратить».
Ричер смотрел на экран, ожидая появления зеленых пятен. Машина медленно, но уверенно катила вперед, словно черная подлодка в глубокой воде. Две мили. Четыре. И ничего. Шесть миль. Восемь. Ничего не видно, ничего не слышно, лишь тихий рокот мотора, шорох шин и напряженное дыхание Воэн, которая крепко сжимала руль и неотрывно смотрела на монитор.
— Мы уже совсем рядом, — прошептала она.
Он кивнул, не убирая головы с ее плеча. На экране появились строения — вероятно, до них оставалась миля. Здание бензоколонки, чуть более теплое, чем все вокруг. Бакалейный магазин, в кирпичных стенах которого накопилось дневное солнечное тепло. Фоновое сияние центральных кварталов. Бледное свечение в воздухе на юго-западе, над тем местом, где находился полицейский участок.
И полное отсутствие зеленых точек.
— Вчера они находились здесь, — сказал Ричер.
— Так где же они сейчас? — спросила Воэн.
Она немного снизила скорость, но они продолжали двигаться вперед. На экране ничего не менялось. Город, здания и пустота. Ничего не двигалось.
— Человеческая природа, — заметил Ричер. — Вчера они были ужасно возбуждены, а потом решили, что избавились от нас. И у них не осталось сил проделать все это еще раз.
— Но все же кто-то может оказаться на улицах.
— Да, такое вполне возможно.
— И тогда они позвонят и предупредят завод.
— Ничего страшного, — ответил Ричер. — Мы не поедем на завод. Во всяком случае, сразу.

Они медленно и беззвучно дрейфовали по улицам, темная машина в ночи. Миновали пустую парковку и брошенные мастерские. На экране эти объекты были едва заметны. С точки зрения излучения тепла они ничем не отличались от окружающего ландшафта. Появились бензоколонка и магазин, за ними остальные кварталы горели зеленым. Иногда попадались пятна размером с окно, которые светились ярче, жар исходил и от крыш с неидеальной изоляцией. Но нигде не возникало точек света. Ни толпы, ни небольших групп, ни одиночных часовых.
По крайней мере, впереди.
Фиксированное положение камеры не позволяло судить о том, что происходит на поперечных улицах. Она показывала их лишь на глубину в пять футов. Ричер всматривался в темноту влево и вправо, когда они пересекали перекрестки. И ничего не видел. Ни света фонариков, ни ответных сигналов, никаких искр или ярких точек сигарет. Шорох шин напоминал шелест слабого дождя. Покрытие Главной улицы было близко к идеальному, на нем почти не осталось гравия. Воэн затаила дыхание. Ее нога едва давила на педаль газа. Машина катила вперед чуть быстрее, чем пешеход, но заметно медленнее, чем бегущий человек.
Впереди появились два зеленых огонька.
До них оставалось четверть мили, они вышли с одной из боковых улиц. Пеший патруль. Воэн мягко затормозила, и «краун вик» остановился посреди города. Шесть кварталов за спиной, шесть — впереди.
— Они могут нас увидеть? — прошептала она.
— Мне кажется, они смотрят в другую сторону, — ответил Ричер.
— А если нет?
— Они нас не видят.
— Сзади наверняка есть и другие.
Ричер повернулся, посмотрел в заднее окно и ничего не увидел. Только мрак ночи.
— Мы их не видим — значит, и они нас не видят. Законы физики.
На экране появилась яркая вспышка в форме конуса. Она двигалась.
— Фонарик, — сказал Ричер.
— Они нас заметят.
— Мы еще слишком далеко. И я думаю, что они светят на запад.
Потом ситуация изменилась. Экран показал, как луч описывает полный круг на одной высоте, точно маяк. На мгновение весь экран стал ярко-белым. Свет повис в ночи, словно белый туман.
— Они нас видели? — спросила Воэн.
Глядя на экран, Ричер подумал об отражателях в фарах «краун вика». Полированный металл, похожий на глаза кошки.
— Кем бы они ни были, фонарик не приближается. Не думаю, что у него хватает мощности.
— Что мы будем делать?
— Подождем.
Они ждали две минуты, три, пять. Двигатель что-то шептал на холостом ходу. Конус света на экране исчез, остались лишь два зеленых вытянутых пятна, узких и далеких, движущихся очень медленно. В заднем окне по-прежнему клубилась тьма.
— Мы не можем оставаться здесь, — сказала Воэн.
— Мы должны, — ответил Ричер.
Зеленые пятнышки двигались от центра экрана к левому краю. За ними тянулась светлая полоса. А потом они исчезли на поперечной улице. Экран стабилизировался. На нем остались только окружающий ландшафт и очертания домов.
— Пеший патруль, — сказал Ричер. — Они направляются к центру. Может быть, опасаются пожаров.
— Пожаров?
— Прошлой ночью сгорел полицейский участок.
— Ты имеешь к этому какое-то отношение?
— Самое прямое, — ответил Ричер.
— Ты маньяк.
— Это их проблема. Они связались не с тем человеком. Нам нужно ехать дальше.
— Прямо сейчас?
— Давай проедем мимо, пока они повернулись спиной к нам.
Воэн слегка надавила на педаль газа, и машина покатила вперед. Один квартал. Два. На экране ничего не менялось. Окружающий ландшафт, очертания домов. Ничего больше. Шины почти не шумели.
— Быстрее, — сказал Ричер.
Воэн увеличила скорость. Двадцать миль в час. Тридцать. На сорока двигатель «краун вика» заработал громче, стал слышен выхлоп и шорох шин. Все эти звуки казались ужасно громкими. Однако никакой реакции не последовало. На перекрестках Ричер смотрел направо и налево, но ничего не видел, кроме черной пустоты. Воэн вцепилась в руль и затаила дыхание, она не сводила глаз с экрана, и через десять секунд они выбрались из города и оказались на открытой местности.
А еще через четыре минуты подъехали к металлическому заводу.



Глава
54

Они снова сбросили скорость, так и не включив фары. На мониторе компьютера небо над заводом светилось от термальных потоков. Горячий воздух поднимался от бездействующих печей и дробилок огромными, словно солнечные вспышки, волнами. Металлическая стена тоже была теплой. Она выглядела на экране как длинная зеленая полоса. В южной части стена сияла значительно ярче. И была очень горячей в том месте, где окружала секретный участок, выделяясь ослепительным пятном на мониторе.
— Ничего себе свалка, — заметил Ричер.
— Они ведут там напряженные работы, — сказала Воэн. — К несчастью.
Парковка выглядела пустой. Ворота для персонала казались закрытыми. Ричер не стал смотреть на них в реальном мире. В инфракрасном свете он мог получить гораздо больше информации.
— Часовых не видно? — спросила Воэн.
— Они доверяют стене. И правильно делают, — ответил Ричер. — Им удалось построить замечательное ограждение.
Они ехали в темноте все дальше, медленно и бесшумно. Миновали парковку, северную часть завода и приблизились к дороге для грузовиков. Через пятьдесят ярдов они остановились. На экране появились следы колеи, оставленной «тахо», — лишь чуть-чуть светлее, чем окружающий фон. Спрессованная земля лишена микроскопических пор, а значит, отсутствует вентиляция, в результате охлаждение в конце дня происходит медленнее, чем у обычной почвы. Ричер махнул рукой, Воэн повернула руль и съехала с асфальта. Глядя на экран, она направила машину в колею и вновь сбавила скорость. «Краун вик», двигавшийся по гигантской восьмерке, стало слегка потряхивать. Глупый глазок камеры показывал лишь серо-зеленую пустыню. Наконец появилось изображение каменной стены. За ней находился дом. За день камни накопили тепло. Стена выглядела как узкая пятнистая лента, похожая на змею, она уходила на пятьдесят ярдов вправо, низкая и бесконечно длинная.
Воэн продолжала ехать по колее, пока Ричер не указал ей место рядом с самолетным ангаром. Они припарковались, Воэн заглушила двигатель, Ричер выключил освещение кабины, они распахнули двери и выбрались из «краун вика». Вокруг царила непроглядная темнота. Воздух был свежим и холодным. Часы в голове Ричера показывали половину второго.
Превосходно.
Они прошли пятьдесят ярдов, остававшихся до каменной стены. Ричер периодически оглядывался. Черный «краун вик» было нелегко разглядеть уже с расстояния в десять ярдов, очень трудно через двадцать и невозможно с тридцати. Стена еще хранила солнечное тепло. Они легко перелезли через нее и спрыгнули с другой стороны. Перед ними высилась задняя часть ангара, его громада темнела на фоне неба. По каменистой земле они зашагали мимо кипарисов к ангару. Оказавшись рядом с ангаром, они против часовой стрелки направились к входу. Внутри было темно и пусто. Самолет улетел. Ричер остановился за углом и прислушался. Тишина. Он махнул рукой, и Воэн подошла к нему.
— Первый шаг, — прошептал он. — Мы только что удостоверились в том, что они работают днем, а самолет летает по ночам.
— А каким будет второй шаг? — спросила Воэн.
— Мы выясним, привозят они что-то или вывозят.
— Будем наблюдать?
— Вот именно.
— Сколько у нас времени?
— Около получаса.
Они вошли в ангар, огромный и совершенно темный. Пахло смазкой, бензином и деревом, пропитанным креозотом. Утоптанная земля служила полом. Большая часть пространства оставалась совершенно пустой, все было готово к приему самолета. Они двигались на ощупь вдоль стены. Воэн рискнула на мгновение зажечь фонарик, прикрыв его ладонью, так что наружу пробивался лишь слабый красный свет. На стенах были укреплены полки, на которых выстроились канистры с маслом и какие-то ящики. Наверное, масляные и воздушные фильтры. Все, что необходимо для обслуживания самолета. В центре задней стены стоял барабан с тонким стальным канатом. Барабан был укреплен на полу, на стойке, а на его оси имелся электрический двигатель. Лебедка. Справа вдоль стен шли другие полки с запасными шинами. Еще какие-то детали. Странная картина — сочетание хаоса и порядка. Рабочее пространство. Они не увидели очевидных мест, где можно было бы спрятаться. И еще Ричер разглядел светильники, укрепленные на балках потолка. Когда их включат, здесь станет светло, как днем.
Воэн выключила фонарик.
— Ничего хорошего, — сказала она.
Ричер кивнул в темноте и повел ее к выходу из ангара, к рулежной дорожке, широкому участку утрамбованной земли, выровненной, как и взлетно-посадочная полоса. По обе ее стороны виднелся сад площадью в сто квадратных ярдов, где росли кусты с заостренными серебристыми листьями и высокие стройные деревья, высаженные в песке. Ксерофилы, достаточно далеко от ангара, чтобы не закрывать обзор, и достаточно близко, чтобы помешать свету рассеиваться. Ричер указал вперед.
— Мы спрячемся по разные стороны от полосы, — прошептал он. — Затаись и не двигайся, пока я тебя не позову. Освещение взлетной полосы вспыхнет сзади, но тебе не нужно беспокоиться. Прожектора направлены строго на юг и на север.
Воэн кивнула, и он пошел налево, а она направо. Как только Воэн сделала три шага, она исчезла из виду. Ричер забрался в кусты и улегся на землю так, что дерево прикрывало его сверху. Под этим углом он прекрасно видел часть ангара. А Воэн рассмотрит его с другой стороны. Вдвоем они будут контролировать все пространство. Он прижался к земле. Теперь оставалось только ждать.

Он услышал самолет в пять минут третьего. Шум далекого одинокого двигателя то возникал, то исчезал. Ричер представил посадочные прожектора, какими он их видел раньше, когда самолет медленно снижался и огни подрагивали в воздухе. Шум приближался, но слабел — очевидно, пилот нашел подходящий воздушный поток и сбросил обороты. Зажглись огни на посадочной полосе. Они оказались ярче, чем ожидал Ричер. Внезапно он увидел впереди собственную тень, сплетенную с тенями листьев, и почувствовал себя уязвимым. Он повернул голову и попытался отыскать Воэн. У него ничего не вышло.
Шум двигателя приближался. Затем зажглось освещение в ангаре, очень яркое. Граница тени от крыши оказалась в шести футах от Ричера. Он посмотрел внутрь ангара и увидел великана с металлического завода, рука которого замерла на выключателе. Его огромная тень лежала на земле — еще немного, и Ричер мог бы ее коснуться. В девятистах ярдах правее зашумел двигатель, Ричер уловил движение воздуха, и тут же слегка дрогнула земля — шасси самолета коснулись посадочной полосы. Двигатель почти смолк, пока самолет катился по посадочной полосе, и опять взвыл, когда пилот начал маневрировать перед ангаром. Ричер слышал, как с невыносимым ревом к нему приближается самолет. Земля тряслась и дрожала. Самолет проехал между двумя зелеными участками, и потоки воздуха от пропеллера подняли в воздух пыль и мелкие камешки. Двигатель взвыл в последний раз, самолет развернулся и остановился перед ангаром так, что его хвост замер у въезда. Еще несколько мгновений он раскачивался, а потом двигатель пару раз чихнул и смолк, и почти сразу замер пропеллер.
Тишина накрыла Ричера, словно одеяло.
Огни на посадочной полосе погасли.
Ричер наблюдал.
Правая дверца распахнулась, и Тарман выбрался из кабины на крыло. Большой толстый человек двигался медленно и неуклюже. Он по-прежнему был одет в шерстяной костюм. Наконец Тарман спустился на землю, постоял несколько мгновений и зашагал к дому.
В руках у него ничего не было.
Ни сумки, ни чемодана, ни портфеля, ни пакета.
Ничего.
Тарман вышел из круга света и исчез. Великан с металлического завода вытянул из ангара конец стального каната и прицепил к ушку под хвостом самолета. Вернулся к лебедке, нажал на кнопку, и самолет начал медленно заползать в ангар. Когда он занял исходное положение, великан отцепил канат и намотал его обратно на барабан лебедки. Затем он протиснулся между крылом и стеной ангара, выключил свет и скрылся в темноте.
У него в руках тоже ничего не было.
Он не открывал дверцу, не проверял секретные грузовые отсеки, не заглядывал в потайные места, ничего не вытащил из кабины.

На всякий случай Ричер подождал долгих двадцать минут. Он никогда не попадал в трудное положение из-за недостатка терпения, и это не входило в его планы в будущем. Когда Ричер почувствовал, что все вокруг спокойно, он выбрался из кустов, пересек посадочную полосу и тихонько позвал Воэн. Он не видел ее, так надежно она спряталась. Однако вскоре Воэн появилась из темноты и быстро обняла Ричера. Они вошли в темный ангар, поднырнули под крыло самолета и остановились возле фюзеляжа.
— Что ж, теперь мы знаем, — сказала Воэн. — Они что-то вывозят.
— Но что и куда? Какова дальность полета такого самолета?
— С полными баками? От семисот до восьмисот миль. Когда-то у полиции штата был похожий самолет. Вопрос в том, как быстро лететь и какую высоту набирать.
— А в среднем?
— Чуть больше половины мощности даст восемьсот миль при скорости сто двадцать пять узлов.
— Тарман отсутствует каждую ночь в течение семи часов. Допустим, один час самолет проводит на земле, остается шесть часов в воздухе — три часа туда и три обратно. Получается радиус в триста семьдесят пять миль. Круг площадью более четырехсот тысяч квадратных миль.
— Обширные владения.
— Мы можем сделать какие-то выводы на основании направления, откуда он прилетает?
Воэн покачала головой.
— Он должен лететь вдоль посадочной полосы и садиться против ветра.
— Здесь нет большого резервуара с горючим. Следовательно, он заправляется там. Значит, он летает туда, где можно купить топливо в десять или одиннадцать часов вечера.
— Таких мест немало, — ответила Воэн. — Муниципальные летные поля, авиаклубы.
Ричер кивнул. Он представил карту и подумал: «Вайоминг, Южная Дакота, Небраска, Канзас, часть Оклахомы, часть Техаса, Нью-Мехико, северо-восточный угол Аризоны, Юта». И это если не допускать, что Тарман проводит в воздухе по часу, а оставшиеся пять часов обедает где-то в Колорадо.
— Придется спросить у него самого, — сказал Ричер.
— Ты думаешь, он нам ответит?
— Рано или поздно.
Они вновь нырнули под крыло, вышли из ангара и направились к каменной стене. Через минуту они уже сидели в машине и, не спуская глаз с экрана, медленно ехали по призрачной колее, оставленной «тахо». Вскоре они оказались возле металлической стены завода — именно это место Ричер выбрал для проникновения внутрь.



Глава
55

Белая металлическая стена была обжигающе горячей на юге и заметно прохладнее на севере. Воэн проехала вдоль нее и притормозила, преодолев четверть длины северного участка. Затем она свернула налево, выбралась из колеи и остановила «краун вик» так, что бампер почти коснулся стены. Передняя половина капота оказалась под горизонтальным цилиндром стены. От основания ветрового стекла было пять футов вертикально вверх и два фута по горизонтали до максимального выступа цилиндра.
Воэн осталась сидеть на месте водителя, а Ричер вышел и вытащил с заднего сиденья стремянку. Он поставил ее на землю и разложил в форме буквы «L». Затем прикинул расстояние на глаз, изменил угол «L» так, что он стал чуть больше девяноста градусов, и закрепил все сочленения. Высоко поднял стремянку и поставил ножки в углубление возле ветрового стекла «краун вика», где край капота почти касался щеток. Стремянка плавно упала вперед и с тихим металлическим стуком ударилась о стену — алюминий о крашеную сталь. Длинная ножка «L» стояла практически вертикально. Короткая часть лежала на цилиндре почти горизонтально.
— Подай назад примерно на фут, — прошептал Ричер.
Воэн слегка переместила машину, и основание лестницы отодвинулось назад, а верхняя часть опустилась вперед и аккуратно легла на цилиндр.
— Как я люблю магазины скобяных товаров, — сказал Ричер.
— А я всегда считала, что такие стены неприступны.
— Мы пока через нее не перебрались.
— Но близки к этому.
— Обычно есть еще сторожевые башни и прожектора, чтобы вовремя заметить людей с машинами и лестницами.
Воэн заглушила двигатель и поставила машину на ручной тормоз. Экран лэптопа выключился сам, и им пришлось довольствоваться собственным зрением, которое не слишком помогало в почти полной темноте. Воэн захватила фонарик, а Ричер взял из багажника ломик. Он забрался на капот, и ему пришлось наклониться, чтобы не задевать цилиндр. Он шагнул к ветровому стеклу, повернулся и начал взбираться по лестнице, переложив ломик в левую руку, а правой держась за верхние ступеньки. Алюминий слегка переместился по стали и занял устойчивое положение в одной из неровностей стены. Ричер двигался медленно, стараясь не шуметь. Наконец он добрался до конца длинной части «L», наклонился и пополз вперед по короткому горизонтальному участку. Затем переместился в сторону и, как морская звезда, распластался на поверхности цилиндра. Шесть футов в диаметре и почти девятнадцать в обхвате делали поверхность близкой к горизонтальной, но все же существовала опасность соскользнуть вниз. К тому же блестящая белая краска была довольно гладкой. Ричер осторожно поднял голову и осмотрелся.
Он находился в шести футах от того места, куда так стремился попасть.
Пирамида из старых баков с маслом едва виднелась в темноте в двух ярдах к западу. Верхний ряд был на восемь ярдов южнее и на восемнадцать дюймов ниже верха стены. Ричер продвинулся немного вперед и вновь ухватился за лестницу. Она переместилась к нему, не встречая сопротивления.
— Встань на нижнюю ступеньку, — попросил он Воэн.
Лестница выпрямилась под весом Воэн. Ричер подтянулся вперед, забрался на лестницу, перекатился по ней и снова улегся, но уже с другой стороны от нее. Теперь он находился именно там, где хотел.
— Поднимайся сюда, — позвал он.
Лестница прогнулась и опять начала слегка раскачиваться, издавая диковинные скребущие звуки. Потом появилась голова Воэн. Женщина остановилась перевести дыхание, а затем сползла с лестницы и улеглась там, где только что лежал Ричер. Она широко развела в стороны руки и ноги, ей явно было не по себе. Ричер передал ей ломик и немного неуклюже вытянул лестницу наверх, перехватывая руками ступеньки. Затем он начал осторожно спускать ее на другую сторону короткой частью вниз, пока она не уперлась в край второго сверху бака. Длинная часть лестницы теперь исполняла роль коротенького моста, соединившего стену и пирамиду.
— Люблю магазины скобяных товаров, — повторил Ричер.
— А я люблю твердую землю, — отозвалась Воэн.
Он взял у нее ломик, вытянулся вперед и положил обе руки на перекладину лестницы. Затем сильно надавил вниз, чтобы проверить, насколько надежно стоит стремянка, перенес весь свой вес на руки, словно собирался подтянуться, и позволил ногам соскользнуть с цилиндра. После нескольких попыток ему удалось улечься вдоль лестницы. Теперь он получил возможность спускаться по ступенькам спиной вперед, задом вверх по длинной части лестницы, где наклон был пологим, и в более нормальном положении по короткой части. Наконец Ричер ступил на бак и огляделся. Ничего не видно. Он зафиксировал нижний конец лестницы и позвал Воэн:
— Твоя очередь.
Она спустилась тем же способом, что и Ричер: задом вверх, как обезьяна, а потом почти вертикально, когда перебралась на короткую часть лестницы. Вскоре она очутилась на баке и в объятиях Ричера. Они простояли так с минуту.
— Теперь будет легко, — сказал Ричер. — Как по ступенькам.
Они спустились вниз по пирамиде. Пустые баки тихонько гудели. Наконец они оказались на вязкой земле. Впереди было открытое пространство. Ричер подождал немного, а затем двинулся на юго-запад.
— Сюда, — сказал он.

Четверть мили до ворот для транспорта они прошли менее чем за пять минут. Белые «тахо» стояли рядом у дальнего края. Тут же выстроились в ряд пять грузовиков, все без прицепов. Четыре припарковались капотами к воротам. Они были нагружены стальными болванками — готовый к отправке продукт. Пятый грузовик был развернут в сторону завода. На нем стояли темные закрытые корабельные контейнеры, на которых было написано: «КИТАЙСКИЕ ЛИНИИ». Металлолом, доставленный на переработку. Ричер скользнул взглядом по грузовикам и зашагал к ряду офисов. Воэн следовала за ним. Они миновали домик охраны и кабинет Тармана. Ричер не стал заходить в «Финансы», «Снабжение» и «Счет-фактуру», а также в первый изолятор. Он остановился возле второго.
— Снова хочешь навестить больного? — спросила Воэн.
Ричер кивнул.
— Возможно, без Тармана он заговорит.
— Дверь может быть заперта.
Ричер показал ломик.
— У меня есть ключ, — сказал он.
Но дверь не была заперта. И больной помощник шерифа не заговорил. Он умер.

Андервуд все еще был накрыт простыней, но Ричер не сомневался, что он сделал свой последний вдох несколько часов назад. Скорее всего, он умер в одиночестве. Создавалось впечатление, что за ним не ухаживали. Кожа стала холодной и восковой. Затуманенные глаза открылись. Редкие волосы растрепались, словно он метался по подушке, пытаясь устроиться поудобнее или в надежде найти утешение. С тех пор как Ричер прочитал его историю болезни, там не появилось новых записей. Длинный перечень симптомов и жалоб остался неизменным, диагноз так и не был поставлен.
— ТХЭ? — спросила Воэн.
— Может быть, — сказал Ричер.
«Мы делаем все, что в наших силах, — сказал Тарман. — И надеемся, что ему станет лучше. Завтра я отправлю его в Хафвей».
«Ублюдок», — подумал Ричер.
— Нечто подобное может произойти и в Хоупе, — сказала Воэн. — Нам нужны данные для Колорадо-Спрингса. Для лаборатории.
— Именно поэтому мы здесь, — ответил Ричер.
Они постояли у постели еще немного, а потом вышли. Ричер тихо прикрыл дверь, словно это могло иметь какое-то значение для умершего, и они направились в офис с надписью «Снабжение». Дверь была закрыта на засов с висячим замком. И засов, и замок оказались достаточно прочными, чего нельзя было сказать о шурупах, которыми засов крепился к двери. Ричеру пришлось приложить совсем небольшое усилие, чтобы их вынуть. Воэн включила фонарик и прикрыла луч ладонью. Она первой вошла в офис, Ричер последовал за ней, закрыл дверь и припер ее стулом.
Внутри они увидели три стола с тремя телефонами. Всю стену занимали шкафы с ящиками, каждый высотой в сорок дюймов. Сто сорок кубических футов документов с заказами, автоматически подсчитал Ричер.
— С чего начнем? — прошептала Воэн.
— Попробуй «T».
Ящик с «T» оказался в четырех пятых от начала, в соответствии с алфавитом. Он был забит бумагами, но ни в одной из них не упоминался трихлороэтилен. Все было разложено в соответствии с фамилиями поставщиков. Здесь были корпорации с названиями «Три-стейт», «Томас», «Томкинс», «Трибюн». «Три-стейт» возобновил пожарную страховку восемь месяцев назад, «Томас» оказался телекоммуникационной компанией, которая продала четыре новых сотовых телефона три месяца назад, «Томкинс» поставил шины для двух карьерных погрузчиков шесть месяцев назад, а «Трибюн» каждые две недели доставлял проволоку. Все, что необходимо для работы металлического завода, но нигде ни слова о химикатах.
— Я начну с «A», — сказала Воэн.
— А я с «Z», ответил Ричер. — Встретимся на «M» или «N», если не раньше.
Воэн двигалась быстрее Ричера. У нее был фонарик, а он мог рассчитывать лишь на отраженный свет с другого конца ряда. Некоторые бумаги не представляли никакого интереса. Все, что вызывало какие-то сомнения, приходилось вытаскивать и изучать более внимательно. Очень медленная работа. Часы в голове Ричера продолжали неумолимо тикать. Он начинал тревожиться, потому что до рассвета оставалось совсем немного времени. В какой-то момент он нашел заказ на несколько тысяч галлонов, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что речь идет о бензине и дизельном топливе. Поставщиком была компания «Вестерн энерджи» из Вайоминга, покупателем — «Тарман металс» из Диспейра, Колорадо. Ричер засунул бумагу обратно, переместился налево к ящику с буквой «V» и сразу наткнулся на медицинские препараты. Физиологический раствор, иглы и стойки для внутривенных вливаний, самые разнообразные заказы. Небольшие количества для небольшой группы людей.
Поставщиком был «Вернон медикал» из Хьюстона, Техас.
Покупателем — «Олимпик медикал» из Диспейра, Колорадо.
Ричер показал документ Воэн. Официальный запрос на фирменном бланке компании с тем же логотипом корпорации, который они дважды видели на досках в Колорадо-Спрингсе. Главный офис находился внутри металлического завода, через два домика.
— Тарман владеет «Олимпиком», где лежит твой муж, — сказал Ричер.
Воэн надолго замолчала.
— Не уверена, что мне это нравится, — наконец проговорила она.
— Мне тоже, — сказал Ричер.
— Думаю, следует его перевести оттуда в другое место.
— Или убрать оттуда Тармана.
— Как?
— Продолжать поиски.
Они вернулись к работе. Ричер просмотрел «V» и «U» и пропустил «T», ведь они уже изучали этот ящик. Он выяснил, что поставщиком ацетиленокислородного газа для горелок был «Юта газ», а керосина — «Юнион сити фьюэлс». Однако не нашел никаких упоминаний о трихлороэтилене. Ричер уже переходил к последнему ящику с «S», когда Воэн сказала:
— Я нашла. — Она открыла первый ящик с «K». — «Кирни кемикал» из Нью-Джерси. Поставки продолжаются семь лет.
Она вытащила из ящика всю коробку. Одной рукой она светила фонариком, а другой перебирала бумаги. Ричер увидел, как слово «трихлороэтилен» повторяется снова и снова, перепрыгивая со строчки на строчку, как неровно нарисованный ребенком мультик в блокноте.
— Забирай все, — сказал он. — Объем подсчитаем потом.
Воэн сунула бумаги под мышку и задвинула ящик на место. Ричер убрал стул, распахнул дверь, и они вместе вышли в темноту. Ричер остановился, отыскал выпавшие шурупы при помощи фонарика и поставил их на место, надавив большим пальцем. Затем он последовал за Воэн мимо цепочки офисов. Воэн дождалась его, они вместе обогнули контейнеры «Китайских линий» и вышли на открытое пространство. Ричер опять остановился.
И повернул обратно.
— Фонарик, — попросил он.
Воэн протянула ему фонарик, он включил его и провел лучом по боку контейнера. Огромный и нереальный в неожиданном свете, контейнер высился на грузовике, словно подвешенный в воздухе. Сорок футов длиной, обшивка из рифленого железа. Самый обычный. На боку красовались грязные белые буквы «КИТАЙСКИЕ ЛИНИИ», а также ряд иероглифов, серийный номер и код, аккуратно написанные в углу.
И еще одно слово, выведенное мелом заглавными буквами.
Мел стерся, словно надпись была сделана очень давно, после чего контейнер преодолел много тысяч миль.
«МАШИНЫ» — с трудом удалось прочитать Ричеру.
Он подошел ближе. В конце контейнера имелись двойные двери, которые были заперты на четыре однофутовых засова, закрепленные четырьмя мощными шпингалетами, идущими сверху донизу. Все засовы были закрыты. Три просто закрыты, а на четвертом висел замок с красной пластиковой биркой, показывающей, что его не вскрывали.
— Контейнер доставлен на завод, — заметил Ричер.
— Да, наверное. Грузовик развернут внутрь, — ответила Воэн.
— Я хочу посмотреть, что там.
— Почему?
— Я любопытен.
— Там машины. На любой свалке полно машин.
Ричер кивнул в темноте.
— Я видел, как их привозят. Из соседних штатов, на открытых платформах. Но только не в запечатанных контейнерах.
Воэн немного помолчала.
— Ты думаешь, там военная техника из Ирака?
— Может быть.
— Я не хочу смотреть. Вдруг там «хамви». Их можно назвать машинами, ты сам говорил.
Он снова кивнул.
— Да, «хамви» — это машина. Однако так их никогда не называют. В особенности люди, которые загружали контейнер.
— Если он из Ирака.
— Да, если.
— Я не хочу на это смотреть.
— А я хочу.
— Нам нужно возвращаться. Уже поздно. Или рано.
— Я быстро, — сказал Ричер. — А ты не смотри, если не хочешь.
Она отошла в сторону и скрылась в темноте, и Ричер сразу потерял ее из виду. Он взял фонарик в зубы, выпрямился во весь рост и засунул конец ломика под дужку замка. На счет «три» он рванул вниз изо всех сил.
Никакого результата.
Ему пришлось поднять руку над головой, что уменьшало рычаг. Он приподнялся на цыпочки, ухватился за торчащий болт, подтянулся наверх и оказался лицом к лицу с замком, вновь вставил в дужку ломик и попытался еще раз. Один, два, три!
С тем же эффектом.
Закаленная сталь, полученная холодным прокатом, толстая и тяжелая. Отличный замок. Ричер пожалел, что не захватил с собой лом длиной в три фута. Или в шесть. Может быть, найти цепь и потянуть за дужку при помощи «тахо»? Ключи почти наверняка остались в машине. Но цепь порвется прежде, чем сломается замок. Он подумал немного, сознательно не подавляя раздражение, и снова засунул ломик в дужку. Третья попытка. Один… Два… На «три» Ричер резко дернул вниз, вложив всю свою силу и массу тела. Двойной удар, двести пятьдесят фунтов движущейся массы.
Замок сломался.
Ричер повалился на землю. Изогнутые обломки упали ему на голову и плечо. Ломик отскочил и угодил Ричеру в ногу. Но ему было все равно. Он забрался обратно, вытащил засовы и распахнул двери. Заскрежетал металл. Ричер зажег фонарик и заглянул внутрь.
Машины.
За время долгого морского путешествия они сбились в правой части контейнера. Всего здесь было четыре автомобиля: два внизу, два поставлены сверху. Странные марки, необычные модели. Пыльные, побитые песком, окрашенные в светлые тона.
Все очень сильно повреждены. Вскрыты, как консервные банки, разорваны, смяты, изогнуты. В листовом металле дыры величиной с диаметр телеграфного столба.
На машинах стояли неяркие прямоугольные номера с аккуратными цифрами. Серовато-белый фон, изящные крючочки и завитки, черные пятна в форме ромбов.
Ричер повернулся в дверном проеме контейнера и крикнул в темноту:
— Здесь нет «хамви».
Послышались легкие шаги, и в сумраке появилась Воэн. Ричер наклонился, протянул ей руку и помог забраться наверх. Она встала рядом с ним и заглянула внутрь контейнера, освещенного слабым лучом фонарика.
— Из Ирака? — спросила она.
Ричер кивнул:
— Гражданские автомобили.
— Взрывники-самоубийцы? — спросила она.
— Тогда бы от них мало что осталось.
— Значит, мятежники, — сказала Воэн. — Может, просто не остановились на контрольно-пропускном пункте.
— Но зачем их привозить сюда?
— Понятия не имею.
— На КПП стоят пулеметы. А по этим машинам стреляли из другого оружия. Посмотри на повреждения.
— Из чего в них стреляли?
— Я неуверен. Может быть, из пушек. Большими снарядами.
— С земли или с воздуха?
— Думаю, с земли. Траектории были горизонтальными.
— Артиллерия против седанов? — спросила Воэн. — Это уже слишком.
— Точно, — проворчал Ричер. — Какого дьявола все это означает?

Они закрыли контейнер, Ричер пошарил лучом фонарика и нашел сломанный замок. Он забросил его части подальше, рассчитывая, что они затеряются среди прочего металлического мусора. Затем они прошли четверть мили до пирамиды баков и перебрались через стену в обратном направлении. Задача оказалась не менее трудной. Конструкция стены была абсолютно симметричной. Однако они справились. Ричер и Воэн спустились с другой стороны, оказались на капоте «краун вика» и спрыгнули на твердую землю. Ричер сложил лестницу и убрал на заднее сиденье. Воэн положила папку с документами «Кирни кемикал» в багажник, под коврик.
— Может, поедем домой длинной дорогой? Я не хочу еще раз проезжать через Диспейр.
— А мы не поедем домой, — ответил Ричер.



Глава
56

Они пересекли колею «тахо» и поехали на запад по маршруту тяжелых грузовиков. После того как «краун вик» преодолел милю, Воэн включила фары. Через четыре мили, когда время приближалось к четырем утра, они миновали базу военной полиции. В будке находились двое солдат. Оранжевый ночной свет освещал их лица снизу. Воэн не стала снижать скорость, но Ричер помахал им рукой. Они не ответили.
— Куда теперь? — спросила Воэн.
— К тому месту, где разветвляется старая дорога. Там мы остановимся.
— Зачем?
— Будем наблюдать за движением. Я работаю над теорией.
— Какой теорией?
— Я тебе не скажу. Возможно, я ошибаюсь, и тогда ты перестанешь меня уважать. А мне нравится, когда по утрам женщина меня уважает.

Через тридцать минут Воэн съехала с нового асфальта, развернулась на старой дороге и откатилась назад по обочине. Когда взойдет солнце, у них будет отличный вид на милю в обе стороны. Конечно, они и сами не останутся незамеченными, но едва ли вызовут подозрения. «Краун вики» каждый день паркуются на развилках дорог по всей Америке.
Они открыли окна, чтобы впустить свежий воздух, откинули назад спинки кресел и заснули. Пройдет два часа, прикинул Ричер, прежде чем они смогут что-нибудь увидеть.

Он проснулся, когда первые лучи утреннего солнца ударили в левый угол ветрового стекла. Воэн продолжала спать. Она была достаточно маленькой и могла свободно поворачиваться на своем сиденье. Она прижалась щекой к спинке сиденья, подтянула колени и засунула ладони между ними. У нее было умиротворенное лицо.
Первым мимо них проехал грузовик с номерами штата Невада, который направлялся в Диспейр. Он тащил плоскую платформу, нагруженную ржавым металлическим ломом. Стиральные машины, сваленные в кучу сушилки, рамы велосипедов, погнутая арматура, дорожные знаки, пострадавшие в результате автокатастроф. Грузовик с грохотом прокатил мимо, оставив за собой длинный серый шлейф взвихренного воздуха и танцующей пыли.
Десять минут спустя на скорости шестьдесят миль в час промчался второй грузовик с таким же плоским прицепом, заваленным разбитыми автомобилями. У него был номер штата Монтана. Его шины отчаянно завизжали на повороте, и Воэн проснулась.
— Ну, как поживает твоя теория? — сразу спросила она.
— Пока я еще не получил никаких подтверждений, — ответил Ричер. — Но и ничего противоречащего ей не произошло.
— Доброе утро.
— И тебе.
— Долго спал?
— Вполне достаточно.
Следующий грузовик — уродливая армейская машина с десятью осями — также направлялся на восток. В кабине сидели двое парней, а сзади стоял зеленый ящик, стандартизированное натовское устройство, сделанное в Ошкоше, штат Висконсин, и столь же привлекательное, как старые рабочие брюки из хлопчатобумажной саржи. Грузовик не был маленьким, но заметно уступал размерами двум предыдущим. И ехал он куда медленнее. Он преодолел поворот со скоростью пятьдесят миль в час, оставив за собой не такой агрессивный выхлоп.
— Пополнение запасов, — сказал Ричер. — Для базы военной полиции. Продовольствие, боеприпасы и медикаменты, скорее всего, из Карсона.
— Это как-то поддерживает?
— Это поддерживает военную полицию. Во всяком случае, продовольствие. Не думаю, что им нужны боеприпасы и медикаменты.
— Я имела в виду твою теорию.
— Нет, не поддерживает.
Следующим оказался грузовик, ехавший из Диспейра на запад. Платформа была заполнена стальными болванками. Тяжелый массивный груз. Двигатель ревел. Из выхлопной трубы валил черный дым.
— Один из тех четырех, что мы видели прошлой ночью.
Ричер кивнул.
— Остальные три скоро последуют за ним. Рабочий день начался.
— Они уже знают, что мы вскрыли тот контейнер.
— Они знают, что это сделал кто-то.
— И что они будут делать?
— Ничего.
На горизонте появился второй грузовик с полуприцепом. Потом третий. Но прежде чем они увидели четвертый, в другую сторону промчался грузовик, который вез синий контейнер с надписью «Китайские линии». Тяжелый, судя по тому, как сильно проседали шины.
С номерами из Нью-Джерси.
— Машины, разбитые во время военных действий, — сказала Воэн.
Ричер кивнул, но ничего не ответил. Грузовик исчез в утреннем тумане, и затем мимо проехала четвертая машина с грузом стальных болванок. Воэн прогнула спину и вытянулась в струнку от носочков до плеч.
— Я отлично себя чувствую, — сказала она.
— Ты это заслужила.
— Я хотела, чтобы ты знал о Дэвиде.
— Ты ничего не должна объяснять, — заверил ее Ричер.
Он повернулся на сиденье, наблюдая за северным горизонтом, находившимся в миле от них. Там появилось небольшое пятнышко, движущееся в тумане. Далекий грузовик. Маленький из-за большого расстояния. Жесткая прямоугольная форма. Грузовик с закрытой платформой коричневого цвета.
— А теперь будь внимательна, — сказал Ричер.
Грузовику понадобилась минута, чтобы проехать милю, а потом он с ревом промчался мимо них. Двухосный, самый обычный, приземистый. Коричневая краска. Никакого логотипа. Никаких надписей.
У него были канадские номера, из Онтарио.
— Хочешь предсказание? — сказал Ричер. — Мы снова увидим этот грузовик через девяносто минут, когда он поедет обратно.
— А что тут такого? Он разгрузится и отправится домой.
— И что он будет разгружать?
— То, что привез.
— Например?
— Металлолом.
— Откуда?
— Самый крупный город Онтарио — Торонто, — ответила Воэн. — Значит, он из Торонто, согласно закону средних величин.
Ричер кивнул.
— Четыреста первое шоссе в Канаде, Девяносто четвертая автострада вокруг Детройта, Семьдесят четвертая из Толедо и Семидесятая — прямо сюда. Долгий путь.
— Сравнительно.
— В особенности если вспомнить, что у Канады есть и свои прокатные станы. Я точно знаю, что их немало вокруг Детройта и по всей Индиане, а это совсем рядом с Канадой. Зачем им тащиться сюда?
— Потому что Тарман делает здесь нечто особенное. Ты сам так сказал.
— Канадская армия состоит из трех человек и собаки. Они пользуются своей техникой вечно.
— А военные потери? — спросила Воэн.
— Канадцы не воюют в Ираке. У них хватает на это ума.
— Так что же в грузовике?
— Я полагаю, что ровным счетом ничего.

Они продолжали ждать. В обоих направлениях проехало немало машин, но все они не представляли интереса. Грузовики с полуприцепами из Небраски, Вайоминга, Юты, штата Вашингтон и Калифорнии, нагруженные битыми машинами, грудами стальных обломков, ржавыми остовами бойлеров и локомотивов, обломками кораблей. Ричер бросал на них короткие взгляды и отворачивался. Он продолжал изучать восточный горизонт, сверяясь с часами у себя в голове. Воэн вышла из машины и достала захваченную папку из-под коврика в багажнике. Она разложила бумаги на картонной папке и выровняла их на колене. Лизнула большой палец и начала с самого старого документа. На нем стояла дата почти семилетней давности. Заказ на покупку пяти тысяч галлонов трихлороэтилена, доставка из «Кирни кемикал» для «Тарман металс». Очередной по времени документ был идентичным. Третий — тоже. Четвертый был подписан в следующем календарном году.
— Пятнадцать тысяч галлонов за первый год, — скачала Воэн. — Это много?
— Я не знаю, — ответил Ричер. — Пусть лаборатория штата даст ответ.
В следующем году заказы были аналогичными. Пятнадцать тысяч галлонов. На третий год объемы закупок увеличились — пять отдельных заказов на двадцать пять тысяч галлонов. Между заказами проходило около семидесяти с лишним дней. Увеличение потребления на 67 процентов.
— Начало масштабных боевых действий, — сказала Воэн. — Первые разбитые машины.
На четвертый год закупки составили те же двадцать пять тысяч галлонов.
На пятый год тоже ничего не изменилось.
— Год Дэвида, — заметила Воэн. — Его «хамви» был отмыт частью этих галлонов. Точнее, то, что от него осталось.
На шестой год закупки вновь поползли вверх. Шесть заказов, всего тридцать тысяч галлонов. Ситуация в Ираке заметно ухудшилась. Потребление ТХЭ увеличилось на 20 процентов. В текущем году цифры продолжали расти. Уже было сделано шесть заказов, а осталась еще четверть года. Внезапно Воэн остановилась, посмотрела на выложенные рядом шесть страниц и сказала:
— Нет, один отличается от остальных.
— В чем различие? — поинтересовался Ричер.
— Один заказ — это не трихлороэтилен. И не в галлонах. Речь идет о тоннах, а вещество называется тринитротолуол. Тарман купил двадцать тонн.
— Когда?
— Три месяца назад. Наверное, они случайно положили заказ не в ту папку.
— От «Кирни»?
— Да.
— Тогда ошибки нет.
— Это что, еще один вид очистителя?
— Нет.
— Ты его знаешь?
— Все его знают. Он изобретен в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году в Германии, где его собирались использовать в качестве желтого красителя.
— Никогда о нем не слышала, — призналась Воэн. — К тому же я не люблю желтый цвет.
— Через несколько лет они поняли, что это вещество разлагается экзотермически.
— Что это значит?
— Оно взрывается.
Воэн посмотрела на него непонимающим взглядом.
— Трихлороэтилен называется ТХЭ, — продолжал Ричер. — А тринитротолуол — ТНТ.
— Ну, об этом-то я слышала.
— Все о нем слышали.
— Выходит, Тарман купил двадцать тонн динамита? Но зачем?
— Динамит отличается от ТНТ. Динамит — это древесная масса, пропитанная нитроглицерином, которой придают форму цилиндра, а затем заворачивают в бумагу. ТНТ — это специфическое химическое соединение. Желтое и твердое. И намного более стабильное. А значит, куда более полезное.
— Ладно, но зачем его покупать?
— Не знаю. Может быть, Тарман что-то взрывает. ТНТ легко растворяется, и его можно разливать. Так делают оболочки снарядов и бомб, чтобы придать им определенную форму. Возможно, Тарман использует его в жидком виде, чтобы ТНТ проникал в швы, которые невозможно разрезать другим способом. Он хвастался передо мной своими продвинутыми технологиями.
— Я ни разу не слышала взрывов.
— А ты и не могла слышать. Ты находишься в двадцати милях от завода. Возможно, взрывы маленькие и контролируемые.
— А является ли ТНТ растворителем, будучи в жидком виде?
— Не знаю. Это реактив — вот все, что мне известно. Он состоит из углерода, водорода, азота и кислорода. Какая-то сложная формула с множеством шестерок, троек и двоек.
— Но прежде Тарман не покупал ТНТ, — сказала Воэн. — Это новое направление.
Ричер посмотрел вперед сквозь ветровое стекло и увидел, что в их сторону движется коричневый грузовик. До него оставалось меньше мили. Ричер снял с приборного щитка красную мигалку и поднял ее.
— Будь наготове, — сказал он. — Мы должны остановить этот грузовик.
— Но мы не можем, — возразила Воэн. — У нас здесь нет никаких прав.
— Водитель об этом не знает. Он канадец.



Глава
57

Воэн была полицейским из маленького спокойного городка, но остановила грузовик безупречно. Она завела двигатель, когда грузовик находился в четверти мили от них, и включила передачу. Потом дождалась, когда грузовик проедет, выехала со старой дороги на новую и устремилась вслед за ним. Она держалась на расстоянии в сто ярдов, чтобы ее видели в зеркале заднего вида. Ричер открыл окно и поставил мигалку на крышу. Воэн нажала на кнопку, и мигалка заработала. Затем она включила сирену.
Долгих десять секунд ничего не происходило.
Воэн улыбнулась.
— Ну вот, — сказала она. — Настал момент «Кто, я?».
Грузовик начал притормаживать. Кабина слегка опустилась, и теперь масса машины давила на переднюю ось. Воэн сократила расстояние до пятидесяти ярдов и стала выруливать на левую полосу. Грузовик включил сигнал поворота. Когда на обочине впереди появилось широкое место, водитель резко ударил по тормозам и остановился. Воэн проехала мимо и поставила машину перед грузовиком. Они стояли посреди открытого пространства — сорок миль пустой дороги сзади и еще больше впереди.
— Обыск будет незаконным, — сказала Воэн.
— Я знаю, — кивнул Ричер. — Скажи водителю, чтобы он подождал пять минут. Мы покажем ему, когда закончим, и он сможет ехать дальше.
— Что закончим?
— Мы должны сделать фотографию.
Воэн вылезла из «краун вика» и решительно, как и положено полицейскому, подошла к кабине. Она о чем-то поговорила с водителем и вернулась.
— Перемести нашу машину на другую обочину и поставь ее под нужным углом, чтобы весь грузовик попал в объектив камеры.
Воэн убедилась, что дорога пуста в обе стороны, проехала немного вперед, развернулась на асфальте по широкой дуге и остановилась на другой обочине, направив передний бампер «краун вика» в центр грузовика. Перед ними стояла обычная, ничем не примечательная машина. Приземистый кузов, кабина, идущие от нее двойные перила, к которым на болтах надежно кренился кузов. Металлическая поверхность кузова была рифленой для придания ему прочности и жесткости. Коричневая краска, никаких надписей.
— Задействуй камеру, — велел Ричер.
Воэн включила лэптоп, и на мониторе появилось изображение грузовика.
— Нам нужно увидеть тепловое изображение, — сказал Ричер.
— Я не знаю, можно ли им пользоваться днем, — ответила Воэн.
Она набрала несколько команд, и экран стал ослепительно-белым. Никаких деталей, ничего определенного. Все было горячим.
— Уменьши чувствительность, — попросил Ричер.
Воэн вновь застучала по клавишам, и экран потускнел.
Сквозь ветровое стекло они видели грузовик, неизменный в реальном мире, но изображение на экране лэптопа потускнело и исчезло, а потом опять появилось, но теперь оно стало призрачно-зеленым. Воэн продолжала изменять его до тех пор, пока поверхность дороги и окружающая растительность не стали серыми и едва заметными. Сам грузовик сверкал всеми оттенками зеленого. Капот был теплым, двигатель сиял ярким пятном. Тонкой линией выделялась выхлопная труба, зеленый газ клубился у ее конца. Задний дифференциал был горячим, а шины теплыми. Кабина оставалась теплой — зеленый куб, в котором виднелась более яркая фигура терпеливо ждущего водителя.
Поверхность кузова была холодной. Лишь ближе к передней части он неожиданно становился более теплым. А участок в пять футов длиной сразу за кабиной сиял ярким светом.
— Сделай чувствительность еще меньше, — сказал Ричер.
Воэн продолжала свои манипуляции до тех пор, пока серое не стало черным, а картинка упростилась до пяти не связанных друг с другом элементов двух оттенков зеленого. Двигатель — горячий. Выхлопная система — горячая. Дифференциал — теплый. Кабина — теплая.
И первые пять футов кузова — теплые.
— Это напоминает мне стену вокруг металлического завода, — заговорила Воэн. — С одной стороны горячее, чем с другой.
Ричер кивнул, высунул руку из окна и помахал водителю, чтобы тот ехал дальше, а сам снял мигалку с крыши. Грузовик двинулся вперед, выбрался на дорогу и начал медленно удаляться, постепенно наращивая скорость. На экране лэптопа появился яркий зеленый след выхлопа, он собирался в маленькие облачка, а потом медленно исчез в темноте.
— Так что же мы видели? — спросила Воэн.
— Грузовик, возвращающийся в Канаду.
— И все?
— Ты видела то же, что и я.
— Это часть твоей теории?
— Практически вся теория.
— Не хочешь мне рассказать?
— Позднее.
— Когда?
— Когда грузовик благополучно пересечет границу.
— Но почему?
— Потому что я не хочу ставить тебя в сложное положение.
— С чего бы это?
— С того, что ты полицейский.
— То есть ты пытаешься уберечь меня от неприятностей?
— Я пытаюсь уберечь от неприятностей всех, — ответил Ричер.

Воэн развернула машину, и они направились к развилке со старой дорогой. Съехали с нового асфальта, но на этот раз не остановились, а покатили дальше, мимо двух разоренных ферм, до самого Хафвея. До города они добрались в десять часов утра. Первую остановку сделали в кафе, чтобы позавтракать. Второй остановкой стала гостиница «Холидей», где они сняли скромный номер в бежевых тонах, приняли душ, занялись любовью и уснули. В четыре часа они проснулись и проделали то же самое, только в обратном порядке, как в запущенной назад кинопленке. Снова занялись любовью, приняли душ, выписались из отеля и заехали в кафе, чтобы пообедать. К пяти тридцати Ричер и Воэн опять оказались на шоссе и двинулись на восток, к Диспейру.

За рулем опять сидела Воэн. Заходящее солнце осталось у нее за спиной и ярко светило в зеркало, отбрасывая прямоугольный зайчик на ее лицо. Движение грузовиков по шоссе было довольно активным. Металлический завод засасывал сырье и выплевывал готовые болванки. Ричер наблюдал за номерами машин. Он заметил представителей всех соседних с Колорадо штатов, а также грузовик с контейнерами из Нью-Джерси, покидающий Диспейр пустым, и грузовик с полуприцепом из Айдахо, который направлялся к металлическому заводу и стонал под тяжестью ржавой листовой стали.
«Номерные знаки», — подумал Ричер.
— Я был в Заливе[24] во время первого конфликта. Ты ведь уже об этом знаешь?
Воэн кивнула:
— И ты носил одну и ту же полевую форму в течение восьми месяцев. В жару. Завораживающий образ. Я чувствовала себя паршиво, надевая сегодня утром ту же одежду, что и вчера.
— Конечно, большую часть времени мы проводили в Саудовской Аравии и Кувейте. Но были и тайные рейды в Ирак.
— И что?
— Я помню, что номера их машин были серебристыми. Но те, что мы видели вчера ночью, были серовато-белыми.
— Может быть, с тех пор они изменились.
— Может быть. Или этого не произошло. По-моему, им хватало других забот.
— Ты думаешь, эти машины не из Ирака?
— Я думаю, что такие серовато-белые номера используются в Иране.
— Так что же ты хочешь сказать? Мы сражаемся в Иране, но никто об этом не знает? Такое невозможно.
— Мы воевали в Камбодже, и никто ничего не знал. Но куда более вероятен другой сценарий: каждый день иранцы отправляются на запад в Ирак, чтобы присоединиться к забаве. Что-то вроде ежедневной поездки на работу. И мы останавливаем их на границе. При помощи артиллерии.
— Это очень опасно.
— Для пассажиров — несомненно.
— Для всего мира, — отрезала Воэн. — Нам не нужны новые неприятности.

В шесть пятнадцать они проехали мимо базы военной полиции. Порядок, тишина, шесть припаркованных «хамви», четыре солдата в будке для охраны. База получила нужные припасы, и жизнь вошла в привычное русло.
Вот только для чего?
На последних пяти милях Воэн снизила скорость и постаралась правильно рассчитать время. Движение почти прекратилось. Завод закрылся. Огни погасли. Последние рабочие едут домой, на восток. «Тахо», вероятно, уже поставлены на ночь. Воэн свернула налево, на старую дорогу, ведущую в Диспейр, нашла в сгущающихся сумерках колею и, как в прошлую ночь, поехала по ней вокруг каменной стены к тому же месту за ангаром. Они припарковались там же, и Воэн хотела вытащить ключи из зажигания, но Ричер ее остановил.
— Эту часть я должен проделать один.
— Почему? — спросила Воэн.
— Потому что это будет лицом к лицу. Возможно, дело дойдет до столкновения. Проблема в том, что ты живешь здесь постоянно, а я нет. Ты полицейский из соседнего города, и тебе еще жить там много лет. Ты не можешь нарушать границы частных владений соседей.
— Я уже делала это.
— Но никто об этом не знает. Значит, все в порядке. А сейчас так не получится.
— Ты исключаешь меня из операции?
— Жди на дороге. Если услышишь шум, уезжай домой, я вернусь сам.
Ричер оставил стремянку, ломик и фонарик в машине. А вот трофейные выкидные ножи взял. И разложил их по разным карманам, на всякий случай.
Он прошел пятьдесят ярдов через кустарник и залез на каменную стену.



Глава
58

Было все еще слишком светло, так что не имело смысла прятаться. Ричер просто прислонился к наружной стене ангара с той стороны дома, где отсутствовали окна. Он стоял, ощущая запах самолета: холодный металл, масло, остатки углеводорода в топливных баках. Часы в его голове показывали без одной минуты семь вечера.
В одну минуту восьмого он услышал шаги.
Широкий шаг, тяжелая поступь. Большой парень с завода принимается за работу. В ангаре вспыхнули светильники. Яркий прямоугольник света метнулся вперед, появились тени крыльев и пропеллера.
В течение двух минут ничего не происходило.
Наконец снова послышались шаги. Более медленные и короткие. Пожилой человек в хороших туфлях, с лишним весом, слегка хромающий из-за боли в суставах.
Ричер сделал вдох, обошел угол и оказался в лучах яркого света.
Большой парень с завода стоял за крылом «пайпера» и ждал, как слуга или официант. Тарман шел по тропинке, ведущей от дома к ангару. Он был одет в свой шерстяной костюм, белую рубашку и голубой галстук.
И нес небольшую картонную коробку.
Коробка была размером с упаковку шести бутылок пива. Без каких бы то ни было надписей. Самая обычная коробка. Верхние створки закрыты. Не тяжелая. Тарман нес ее перед собой, держа двумя руками, с благоговением, но без напряжения. Он застыл на месте, но ничего не сказал. Ричер видел, что он попытался найти какие-то слова, но сдался. Тогда Ричер сам заполнил тишину.
— Добрый вечер, ребята.
— Вы обещали мне, что уедете, — пробормотал Тарман.
— Я передумал.
— Это злоупотребление.
— Весьма возможно.
— Вы должны немедленно уйти.
— Это я уже слышал.
— Но я не шутил тогда и не шучу сейчас.
— Я уйду после того, как увижу содержимое коробки.
— А зачем вам это знать?
— Потому что меня интересует, какую часть владений дяди Сэма вы контрабандой вывозите отсюда каждый вечер.
Большой парень с завода протиснулся мимо крыла «пайпера», вышел из ангара и встал между Ричером и Тарманом, ближе к последнему. Двое против одного, совершенно недвусмысленно. Тарман посмотрел через плечо большого парня на Ричера и повторил:
— Вы совершаете вторжение.
Ричеру показался странным выбор слова. «Нарушение границы», «вмешательство в частные дела» — такие слова подходили больше.
— И куда же я вторгся? — спросил Ричер.
— Вышвырнуть его вон? — спросил у босса большой парень.
Ричер видел, что Тарман ищет ответ. В нем шла борьба, словно он просчитывал варианты, уходящие далеко за пределы результата двухминутной схватки перед ангаром. Подобно старику, который разыгрывает длинную партию и обдумывает ее на восемь ходов вперед.
— Что в коробке? — спросил Ричер.
— Так мне избавиться от него? — спросил большой парень.
— Нет, пусть остается, — сказал Тарман.
— Что в коробке? — повторил Ричер.
— Там нет ничего принадлежащего дяде Сэму. Только собственность Бога, — ответил Тарман.
— Бог поставляет вам металл?
— Не металл.
Тарман несколько мгновений стоял неподвижно. Затем обошел своего подручного, продолжая держать коробку двумя руками, словно волхв дары. Он опустился на колени, поставил коробку перед Ричером, встал и отступил на несколько шагов. Ричер посмотрел вниз. Теоретически в коробке могла быть мина-ловушка, или он мог получить удар по голове, пока будет изучать ее содержимое. Но он чувствовал, что это маловероятно. Инструктор в голове Ричера сказал: «Сохраняй скептицизм, но не заходи слишком далеко». Если полностью поддаться скептицизму, это приведет к паранойе и полному параличу.
Ричер опустился на колени возле коробки.
Взялся за перекрещенные клапаны.
Поднял их.
В коробке лежал маленький пластиковый сосуд, закутанный со всех сторон в смятые газеты. Стандартный медицинский сосуд, стерильный, почти прозрачный, с привинчивающейся крышкой. В таких хранят мочу или другие телесные жидкости для анализов. Ричер видел подобные сосуды множество раз.
Он был на четверть наполнен черным порошком, несколько более грубым, чем тальк, но мельче соли.
— Что это? — спросил Ричер.
— Пепел, — ответил Тарман.
— Откуда?
— Пойдемте со мной, и узнаете.
— Пойти с вами?
— Вы хотите полететь вместе со мной?
— Вы серьезно?
Тарман кивнул.
— Мне нечего скрывать. И я терпеливый человек. Я готов доказывать свою невиновность снова и снова, если потребуется.

Большой парень помог Тарману подняться на крыло и молча проследил, как тот втискивается внутрь сквозь узкую дверь. Затем он передал Тарману коробку. Тарман взял ее и положил на заднее сиденье. Большой парень отступил в сторону и предоставил Ричеру забираться в самолет самостоятельно. Ричер низко наклонился, залез внутрь и уселся в кресло второго пилота. Захлопнув дверцу, он попытался устроиться поудобнее, насколько это представлялось возможным, и пристегнул ремень. Тарман пристегнул свой ремень и начал переключать тумблеры. Загорелись циферблаты приборов, заурчали насосы, самолет напрягся и задрожал. Тарман нажал стартер, закашлял выхлоп, слегка повернулся пропеллер, с ревом заработал двигатель, пропеллер завертелся, кабина наполнилась шумом и страшной вибрацией. Тарман убрал тормоза, нажал на дроссель, и самолет дернулся вперед, не слишком уверенно, рыская вправо и влево, и выкатился из ангара, поднимая клубы пыли. Пропеллер крутился быстро, а колеса поворачивались медленно. Ричер следил за руками Тармана. Тот управлял самолетом так, как старики ведут машину: откинувшись на спинку кресла, небрежно, уверенно, автоматически, поскольку каждое движение давно стало привычным.
Тарману пришлось сделать два неловких поворота, прежде чем он выехал на взлетную полосу. Загорелись прожектора. Тарман выровнял самолет, увеличил мощность, вибрация переместилась из кабины к двигателю, колеса завертелись быстрее. Ричер повернулся и увидел, что картонная коробка скользнула назад по сиденью и уперлась в заднюю подушку. Он посмотрел вперед — они стремительно приближались к освещенному концу взлетной полосы, дальше сгущалась темнота.
Неожиданно самолет стал легким, нос поднялся, далекий горизонт ушел в сторону. Самолет набирал высоту, поднимаясь в ночное небо, затем Тарман повернул, а Ричер взглянул вниз и увидел, как исчезают посадочные огни и свет в ангаре. А когда они пропали, смотреть стало не на что. Он различал лишь стену вокруг металлического завода, огромный белый прямоугольник в сгустившихся сумерках.
Еще с минуту самолет продолжал круто набирать высоту, а потом выровнялся, и Ричера бросило вперед на ремни. Он посмотрел на приборный щиток — стрелка высотомера перескочила две тысячи футов. Скорость была немногим больше ста двадцати миль в час. Компас показывал, что они летят на юго-запад. Бак был полон более чем наполовину. Крен в норме. Искусственный горизонт на уровне. Множество зеленых огоньков, ни одного красного.
Тарман заметил, что Ричер смотрит на приборы, и спросил:
— Вы боитесь летать, мистер Ричер?
— Нет, — ответил Ричер.
Двигатель работал громко, от вибрации все гудело и скрипело. Ветер выл и свистел в щелях. В целом маленький «пайпер» напоминал Ричеру древние автомобили, используемые в качестве такси на пригородных железнодорожных станциях. Такси с продавленными сиденьями, вытертой обивкой, дребезжащими деталями, но способные отвезти пассажира в нужное место. Надо надеяться.
— Куда мы летим? — спросил Ричер.
— Увидите сами.
Ричер следил за компасом. Они летели строго на юго-восток. Под компасом горел светодиод с двумя зелеными числами. Показания GPS, широта и долгота. Самолет находился ниже сороковой параллели и более чем на сто градусов к западу. Оба числа постоянно уменьшались, медленно и в пошаговом режиме. Юго-восток на невысокой скорости. Ричер представил себе карту. Впереди пустые земли, угол Канзаса, граница с Оклахомой. Потом стрелка компаса отклонилась чуть больше на юг, и Ричер понял, что Тарман старается обогнуть воздушное пространство вокруг Колорадо-Спрингса. В этом городе располагалась база ВВС, вероятно, они могли открыть огонь. Лучше было держаться от них подальше.
Тарман выдерживал высоту в две тысячи футов и скорость сто двадцать пять миль в час, компас по-прежнему утверждал, что они летят на юго-юго-восток. Ричер еще раз проконсультировался с картой и пришел к выводу, что если они не изменят курс, то покинут штат Колорадо чуть левее нижнего правого угла его границы. Часы на приборной панели показывали семнадцать минут восьмого — они спешили на две минуты. Ричер подумал о Воэн, одиноко сидящей в машине. Она наверняка слышала, как взлетел самолет. И теперь не понимает, почему он не вернулся.
— Вчера ночью вы вскрыли контейнер, — заговорил Тарман.
— Вот как? — откликнулся Ричер.
— Ну, я так думаю. Кто еще мог это сделать?
Ричер не ответил.
— Вы увидели там машины.
— В самом деле?
— Давайте сделаем такое предположение, как умные люди.
— Зачем их вам доставляют?
— Есть вещи, которые правительство предпочитает скрывать.
— И что вы с ними делаете?
— То же самое, что с другими битыми автомобилями, которые привозят к нам по семидесятой автостраде. Мы их перерабатываем. Сталь — замечательная вещь, мистер Ричер. Она может участвовать во множестве циклов. «Пежо» и «тойоты» с Залива когда-то могли быть «фордами» и «шевроле» из Детройта, а потом превратиться в «роллс-ройсы» из Англии и «холденсы» из Австралии. Или стать велосипедами и холодильниками. Конечно, некоторая часть стали новая, но она составляет удивительно небольшую часть. Именно переработка определяет общую картину.
— И здесь все кончается.
— Естественно.
— Почему бы вам не купить новый самолет?
— Вам не нравится этот?
— Не слишком, — ответил Ричер.
Они летели дальше. Компас по-прежнему указывал на юго-юго-восток, а картонная коробка оставалась на своем месте на заднем сиденье. Впереди расстилалась темнота, лишь изредка тут и там возникали небольшие сгустки желтого света. Деревушки, фермы, бензоколонки. В какой-то момент Ричер заметил впереди, слева и справа, более яркие огни. Вероятно, Ламар и Ла-Хунта. Маленькие городки, казавшиеся большими из-за царящей вокруг темноты. Иногда удавалось разглядеть машины на дорогах, крошечные конусы голубого света, медленно ползущие куда-то.
— Как дела у Андервуда, помощника шерифа?
Тарман немного помолчал и наконец ответил:
— Он умер.
— В больнице?
— Нет, до того, как мы успели его туда отвезти.
— А вскрытие будет?
— У него нет родственников, которые могли бы это потребовать.
— Вы вызывали коронера?
— Зачем? Он был старым, заболел и умер.
— Ему было около сорока.
— Значит, он прожил достаточно. Пепел к пеплу, прах к праху. Всех нас ждет конец.
— Вас его смерть не особенно огорчила.
— Хороший христианин не должен бояться смерти. Я владею городом, мистер Ричер, и постоянно наблюдаю рождения и смерти. Одна дверь закрывается, но открывается другая.
Они летели сквозь темноту по прямой на юго-юго-восток. Тарман откинулся на спинку кресла, держа штурвал снизу. Двигатель ревел на одной ноте, самолет трясло от вибрации, изредка он проваливался в воздушные ямы. Широта постепенно уменьшалась, а долгота убывала еще медленнее. Ричер закрыл глаза. Время полета до границы штата составляет от семидесяти до восьмидесяти минут. Он пришел к выводу, что они не будут приземляться на территории Колорадо. Скоро они покинут его пределы. Внизу раскинулась безлюдная, поросшая травой равнина. По-видимому, они летят в Оклахому или Техас.
Полет продолжался. Ветер становился все сильнее. Ричер открыл глаза. Нисходящие воздушные потоки заставляли самолет падать, словно камень. Потом восходящие возвращали его обратно. Порывы ветра перемещали самолет совсем не так, как во время полета в больших коммерческих «боингах». Не было сильной вибрации или подрагивания крыльев. Отсутствовало ощущение неуклонного движения вперед. Лишь постоянные броски в пространстве, словно самолет был шариком в бильярде-автомате. Однако снаружи не было бури. Ни дождя, ни молний, ни ударов грома. Лишь вечерние воздушные потоки, идущие от земли гигантскими волнами, невидимые, но вполне ощутимые, создающие то прочные стены, то пустые пространства. Тарман небрежно придерживал штурвал, позволяя самолету рыскать из стороны в сторону. Ричер заерзал на сиденье и переместил ремни у себя на плечах.
— Вы все-таки боитесь летать, — заметил Тарман.
— Летать дело хорошее, — отозвался Ричер. — Гораздо хуже разбиться.
— Старая шутка.
— Но со смыслом.
Тарман принялся дергать штурвал и поворачивать рули. Самолет набирал высоту и резко падал, раскачивался из стороны в сторону. Сначала Ричер подумал, что они ищут более спокойные потоки. Но затем понял, что Тарман сознательно ухудшает условия полета. Он еще больше терял высоту, когда самолет попадал в воздушные ямы, и задирал нос, когда они оказывались в восходящем потоке. Он охотно принимал боковые удары ветра, даже не пытаясь их как-то компенсировать. «Пайпер» мотало из стороны в сторону. Он превратился в игрушку ветра — жалкий сгусток старого металла.
— Вот почему необходимо привести в порядок свою жизнь, — заявил Тарман. — Она может завершиться в любой момент. Возможно, куда раньше, чем человек рассчитывает.
Ричер не ответил.
— Я могу закончить вашу жизнь прямо сейчас, — продолжал Тарман. — Направлю самолет вниз, не выключая двигателя. С высоты двух тысяч футов мы врежемся в землю на скорости триста миль в час. Первыми не выдержат крылья. Кратер будет глубиной в десять футов.
— Ну так вперед, — сказал Ричер.
— Вы серьезно?
— Рискните.
Они попали в восходящий поток, и самолет подбросило вверх, затем под ним оказалась зона низкого давления, и он начал падать. Тарман опустил нос и открыл дроссель, двигатель отчаянно взревел, и «пайпер» пошел вниз под углом в сорок пять градусов. Линия искусственного горизонта стала красной, взвыла предупреждающая сирена, едва слышная из-за рева двигателя и шума встречного воздушного потока. Но тут Тарман прервал снижение. Он поднял нос, корпус самолета застонал, главный лонжерон напрягся, а потом самолет выровнялся, и воздушные потоки успокоились.
— Вы струсили, — заметил Ричер.
— Мне нечего бояться, — возразил Тарман.
— Зачем же вы выровняли самолет?
— Когда я умру, то попаду в лучшее место.
— А я полагаю, что Андервуд должен был принять такое решение самостоятельно, без вашего участия.
— Я всегда был верным служителем.
— Вот и отправляйтесь в лучшее место. Я вновь бросаю вам вызов.
Тарман ничего не ответил. Они продолжали лететь прямо, воздух стал спокойнее. Две тысячи футов, сто двадцать пять узлов, направление юго-юго-восток.
— Трус, — повторил Ричер. — Фальшивка.
— Бог хочет, чтобы я завершил свое дело.
— И что, Он сказал вам это за последние две минуты?
— Вижу, вы атеист.
— Мы все атеисты. Вы не верите в Зевса, Тора, Нептуна, Цезаря Августа, Марса, Венеру и Солнечного Ра. Вы отвергли тысячу богов. Почему же вас тревожит, если кто-то отверг тысячу и одного?
Тарман не ответил.
— И не забудьте: именно вы боялись смерти, а не я, — закончил Ричер.
— Это было лишь небольшое развлечение для двух мужчин. Здесь всегда плохие воздушные потоки. Такое повторяется каждую ночь. Это как-то связано с открытыми пространствами внизу.

Они летели еще двадцать минут. Воздух снова стал спокойным. Ричер закрыл глаза. Ровно через час с четвертью от начала полета Тарман зашевелился в своем кресле. Ричер открыл глаза. Тарман переместил несколько тумблеров, включил рацию, зажал штурвал между коленями и надел наушники. Из левого наушника торчал микрофон. Тарман включил его ногтем и сказал:
— Это я, на подлете.
Послышался невнятный ответ, и далеко внизу появились огни. Красные и белые огни посадочной полосы, предположил Ричер, но расстояние все еще оставалось большим, и они выглядели как розовые точки. Тарман переместил штурвал, немного уменьшил подачу топлива и начал долгий пологий спуск. Получалось у него не слишком аккуратно. Самолет был совсем маленьким и легким. Его заносило в разные стороны, он внезапно проваливался вниз. Неприятная процедура. «Пайпер» рыскал то влево, то вправо. Розовые точки света подрагивали внизу, но по мере того, как они приближались, стало очевидно, что это две параллельные линии белых и красных огней. Посадочная полоса показалась Ричеру короткой.
Самолет раскачивался и спотыкался, затем еще больше наклонил нос и начал снижаться быстрее. Наконец посадочные огни устремились к ним навстречу, сливаясь в ленты по правому и левому борту. На мгновение Ричеру показалось, что Тарман опаздывает, но тут колеса коснулись земли, самолет подпрыгнул, сразу опустился обратно, и Тарман сбросил обороты двигателя. «Пайпер» покатился по полосе, половина которой еще оставалась впереди. Затем рев двигателя изменил тон, Тарман направил самолет влево от полосы и проехал сотню ярдов до площадки перед ангаром. На некотором расстоянии Ричер заметил смутные очертания кирпичных зданий и увидел, что к ним приближается машина со включенными фарами. Большая, темная и массивная.
«Хамви».
С камуфляжной окраской.
«Хамви» остановился в двадцати футах от «пайпера», двери распахнулись, и оттуда вышли два человека.
Полевая форма для лесной местности.
Солдаты.



Глава
59

Несколько мгновений Ричер сидел неподвижно, в ушах у него звенела тишина, потом он открыл дверцу «пайпера» и выбрался на крыло. Тарман передал ему картонную коробку с заднего сиденья. Ричер взял ее одной рукой и спрыгнул на бетон. Двое солдат выступили вперед, встали по стойке «смирно» и отдали честь, словно в начале какого-то церемониала. Тарман спустился вниз вслед за Ричером и взял у него коробку. Один из солдат шагнул вперед. Тарман слегка склонил голову и передал коробку. Солдат поклонился в ответ, развернулся на каблуках и торжественным маршем двинулся к «хамви». Его напарник последовал за ним, отставая на шаг. За ними шагал Тарман, Ричер замыкал торжественное шествие.
Солдаты поставили коробку в грузовой отсек, а сами сели на передние сиденья. Ричер и Тарман устроились на задних. Большая машина, маленькие сиденья, между которыми оставалось солидное расстояние для коробки передач. Дизельный двигатель. Они развернулись на бетонной площадке и поехали в сторону здания, одиноко стоящего на лужайке. В двух окнах нижнего этажа горел свет. «Хамви» остановился, солдаты забрали коробку и все тем же медленным шагом двинулись к зданию. Через минуту они вернулись уже без коробки.
— Дело сделано, во всяком случае на сегодня, — сказал Тарман.
— Что было в сосуде? — спросил Ричер.
— Люди, — ответил Тарман. — Мужчины, а может быть, женщины. Мы отскребаем их от металла. Если был пожар, то не остается ничего другого, кроме сажи, пригоревшей к стали. Мы соскребаем ее, собираем на листки бумаги, а потом перекладываем в сосуды то, что найдено за день. Это все, что в наших силах, чтобы устроить им достойные похороны.
— Где мы сейчас находимся?
— Форт-Шоу, Оклахома. На самой границе. Здесь они работают с останками. Среди прочего. Кроме того, они сотрудничают с лабораторией на Гавайях, которая занимается идентификацией погибших.
— Вы летаете сюда каждую ночь?
— Так часто, как возникает необходимость. Как это ни печально, почти каждую ночь.
— А что будет теперь?
— Они угостят меня обедом и заправят самолет.
Солдаты сели на передние сиденья, «хамви» снова развернулся и проехал еще сто ярдов до основной группы зданий. Военная база, построенная в пятидесятых, тысячи таких же разбросаны по всему миру. Кирпич, зеленая краска, побеленные края тротуара, все чисто выметено. Ричер никогда здесь не бывал. И никогда не слышал о такой базе. «Хамви» припарковался возле боковой двери, на которой было написано, что внутри находится офицерский клуб. Тарман повернулся к Ричеру.
— Я не могу пригласить вас на обед. Они накрывают только на одну персону, и мы поставим их в неудобное положение.
Ричер кивнул. Он знал, как найти еду на базе. И она наверняка окажется лучше, чем обед для Тармана в офицерском клубе.
— Со мной все будет в порядке, — сказал он. — И спасибо за приглашение.
Тарман вылез из машины и исчез за дверью клуба. Солдаты на передних сиденьях явно не знали, что делать дальше. Оба были рядовыми первого класса, постоянно пребывающими на территории Соединенных Штатов. Возможно, какое-то время они провели в Германии, но едва ли где-нибудь в более серьезном месте. В Корею они опоздали. И уж точно не бывали в пустыне. У них был совсем другой вид.
— Вы помните, как носили подгузники, когда вам было по два года от роду? — спросил Ричер.
— Сэр, не слишком отчетливо, сэр, — ответил водитель.
— В те времена я был майором военной полиции. Вот почему я немного пройдусь, а вам ни о чем не следует тревожиться. Впрочем, если у вас есть такое желание, то я отыщу вашего старшего офицера, он даст разрешение, а вы будете выглядеть глупо. Ну так как?
Парень был не таким уж бесполезным. И вовсе не был дураком.
— Сэр, в какой части и где?
— В сто десятой, военная полиция. Штаб находился в Рок-Крик, Виргиния.
Парень кивнул:
— Он и сейчас там. Сто десятая до сих пор существует.
— Очень на это надеюсь.
— Сэр, приятного вам вечера. Поесть можно в столовой, до десяти, если вам это интересно.
— Спасибо, солдат, — поблагодарил Ричер.
Он вышел из машины, и «хамви» тут же укатил. Ричер помедлил немного в прохладном ночном воздухе, а затем зашагал к стоящему особняком зданию. Он не понимал его назначения. Нет причин располагать здание на отшибе, если только там не содержатся заразные больные или взрывчатка, а оно совсем не походило на госпиталь или арсенал. Госпитали были больше, а арсеналы имели более мощные стены.
Ричер вошел в главную дверь и оказался в небольшом квадратном холле. Впереди была лестница, справа и слева — двери. Окна верхнего этажа оставались темными. Свет горел только на первом.
«Если есть сомнения, сворачивай налево» — таков был его девиз. Поэтому Ричер открыл левую дверь, но комната оказалась пустой. Административный кабинет, свет включен, но хозяин куда-то вышел. Он вернулся в холл и попробовал правую дверь. Там за письменным столом сидел медик в форме капитана. Перед ним стоял сосуд, привезенный Тарманом. Для капитана он был молод, но врачи быстро продвигаются по службе. Обычно они на два шага опережают всех остальных.
— Чем я могу вам помочь? — спросил капитан.
— Я прилетел вместе с Тарманом. Меня интересует этот сосуд.
— В каком смысле?
— Он действительно содержит то, о чем говорит Тарман?
— А у вас есть допуск?
— Да, раньше был. Я майор военной полиции в отставке. Я занимался судебной медициной с Нэшем Ньюменом, который наверняка был вашим боссом, когда вы имели чин второго лейтенанта. Если только он не вышел в отставку. Сейчас он почти наверняка уже не служит.
Капитан кивнул.
— Да, он уже в отставке. Но я о нем слышал.
— Так есть ли останки людей в сосуде?
— Наверное. На самом деле почти наверняка.
— Углерод?
— Углерода нет, — ответил медик. — В огне с высокими температурами весь углерод превращается в двуокись углерода. После кремации от человека остаются окиси калия, натрия, железа, кальция, может быть, немного магния — только неорганика.
— И в сосуде именно эти вещества?
Капитан снова кивнул.
— В полном соответствии со сгоревшей человеческой плотью и костями.
— Что вы с этим делаете?
— Мы отсылаем останки в центральную идентификационную лабораторию на Гавайях.
— А там что происходит?
— Ничего, — ответил медик. — В них нет ДНК. Это главным образом сажа. Вся эта история — полное разочарование. Однако Тарман продолжает появляться здесь. Он сентиментальный старик. Естественно, мы не можем ему отказать. Мы устраиваем маленькую торжественную церемонию и принимаем то, что он привозит. Мы не имеем права это выбросить. Это было бы оскорбительно. Вот почему мы отправляем сосуды Тармана на Гавайи. Полагаю, они складывают их в чулане и забывают об их существовании.
— У верен, что так оно и есть. Тарман говорит вам, откуда эти останки?
— Очевидно, из Ирака.
— Но из каких машин?
— А разве это имеет значение?
— Я бы сказал, да.
— Нам такие подробности неизвестны.
— Каково первоначальное предназначение этого здания? — спросил Ричер.
— Клиника для лечения венерических заболеваний, — ответил медик.
— У вас есть телефон, с которого я мог бы позвонить?
Капитан показал на консоль, стоящую у него на столе.
Ричер набрал 411[25] и узнал номер Дэвида Роберта Воэна, Пятая улица, Хоуп, штат Колорадо. Он повторил про себя номер, чтобы запомнить, и набрал его.
Ответа не последовало.
Ричер положил трубку на рычаг и спросил:
— А где у вас столовая?
— Следуйте за своим носом, — ответил медик.
Он дал хороший совет. Ричер вернулся к центральной группе строений и прошелся вокруг них. Вскоре он уловил аромат готовящейся пищи, идущий со стороны мощной вентиляционной решетки, и оказался возле пристройки к приземистому одноэтажному зданию. Кухня и общая столовая. Ричер вошел, заметил вопросительные взгляды, но никто не высказал сомнений вслух. Он встал в очередь, выбрал чизбургер величиной с мяч для софтбола, жареный картофель, бобы и чашку кофе, отнес свою добычу к столику и принялся за еду. Бургер оказался превосходным, что было обычным делом для армии. Повара отчаянно соревновались друг с другом, когда пекли пироги. Кофе также оказался выше всяких похвал. Уникальная стандартная марка, лучшая в мире, по мнению Ричера. Он пил такой кофе всю жизнь. Картошка и бобы были вполне приличными. В целом наверняка лучше, чем кусок рыбы на гриле, которым угощали офицеров.
Ричер взял еще кофе, уселся в кресло и принялся читать армейские газеты. Он подумал, что двое рядовых зайдут за ним, когда Тарман решит возвращаться. Сразу после полуночи они отвезут гостей к самолету и торжественно отдадут честь. Короткая поездка, взлет, подъем на высоту две тысячи футов, девяносто минут полета. Они вернутся в Диспейр к двум часам, что вполне соответствовало обычному расписанию. Дармовое авиационное топливо и бесплатный четырехчасовой обед. Совсем неплохо в обмен на сосуд, на четверть заполненный сажей.
«Возродившийся в вере американский христианин и бизнесмен» — так называл себя Тарман. Трудно сказать, каким он был христианином, но бизнесменом оказался весьма ловким, это несомненно.
Кухня закрылась. Ричер дочитал газеты и задремал. Однако рядовые так и не появились. В двенадцать десять он проснулся и услышал, как зашумел двигатель «пайпера», а к тому моменту, когда Ричер сообразил, что происходит, двигатель уже работал на всю мощь. Когда Ричер выскочил наружу, маленький белый самолет катил по взлетной полосе. Ричеру только и оставалось, что стоять и смотреть, как «пайпер» набирает скорость и взлетает. Очень скоро он исчез в темном небе.



Глава
60

«Хамви» подъехал к Ричеру, рядовые вышли и кивнули ему, словно все прошло как надо.
— Я должен был сидеть в самолете, — посетовал Ричер.
— Нет, сэр, мистер Тарман сказал нам, что у вас билет в один конец, — сообщил водитель. — Он объяснил, что вы намерены дальше двигаться на юг по своим делам. И что ваша миссия в Колорадо подошла к концу.
— Дерьмо, — пробормотал Ричер.
Он вспомнил, как вел себя Тарман возле самолетного ангара. Какая возникла пауза. Тарман искал ответ. В нем шла борьба, словно он просчитывал варианты, уходящие далеко за пределы результата двухминутной схватки перед ангаром. Подобно старику, который разыгрывает длинную партию и обдумывает ее на восемь ходов вперед.
«Вы хотите полететь вместе со мной?»
«Я не могу пригласить вас на обед».
Ричер покачал головой. Он находился в девяноста минутах полета от того места, где ему следовало быть, посреди ночи, в пустынном месте, и у него не было самолета.
Его обвел вокруг пальца семидесятилетний проповедник.
Как глупо.
Как бездарно.
«По-моему, они возбуждены из-за того, что приближается развязка».
Он не имел понятия, какая именно.
У него не было никаких подсказок, когда это произойдет.
Ричер мысленно проверил карту. На границе Оклахомы нет автострад. Ни одной. Лишь тонкие красные линии четырехполосных шоссе штата и двухполосных дорог округа. Он посмотрел на «хамви» и перевел взгляд на рядовых.
— Парни, вы не подбросите меня до шоссе?
— До какого шоссе?
— Туда, где машины проезжают чаще чем один раз в час.
— Значит, вам нужно двести восемьдесят седьмое. Оно идет на юг.
— Мне нужно на север. Обратно в Колорадо. Тарман не был с вами полностью честен.
— Двести восемьдесят седьмое идет и на север, до Семидесятой автострады.
— И как далеко до Семидесятой?
— Сэр, ровно двести миль, насколько мне известно.

За последние десять лет, с тех пор как Ричер покинул армию, поймать попутную машину стало намного труднее. Водители боялись. На западе иногда было лучше, чем на востоке, и это утешало. А днем всегда лучше, чем ночью, — тут Ричеру не повезло. «Хамви» из Форт-Шоу доставил его к шоссе в ноль сорок пять, но только в четверть второго он увидел первый автомобиль, направлявшийся на север. Однако «Форд Ф150» даже не притормозил, чтобы рассмотреть Ричера. Он просто промчался мимо. Еще через десять минут старый «шевроле блейзер» проделал тот же номер. Ричер во всем винил фильмы. Люди стали опасаться незнакомцев. Хотя в реальной жизни именно местные жители обижали незнакомцев, а не наоборот. Спятившие выродки, охотившиеся за людьми ради развлечения. Но больше всего Ричер винил себя. Он знал, что не является приятным попутчиком. «Посмотри на себя. Что ты видишь?» А Мария из Сан-Диего принадлежала к той категории людей, которых охотно подбирают водители. Симпатичная, маленькая, с внешностью, в которой нет ничего угрожающего. Да и у Воэн это получилось бы лучше, чем у него. Дикарь ростом шесть футов пять дюймов — риск слишком велик.
Без десяти два темный пикап «тойота» замедлил скорость, и водитель посмотрел на Ричера, прежде чем снова прибавить скорость, — уже какой-никакой прогресс. В пять минут третьего мимо проехал «кадиллак», выпущенный двадцать лет назад. Двигатель был плохо настроен, задняя подвеска никуда не годилась, а за рулем сидела пожилая женщина. Седые волосы, тонкая шея. Тут он едва ли мог на что-то рассчитывать.
В четверть третьего появился старый микроавтобус. По собственному опыту Ричер знал, что новые микроавтобусы водят озлобленные козлы, а за рулем старых моделей обычно сидят нормальные люди. Очень часто они обладают немалой уверенностью в себе. И эта уверенность помогает им считать, что незнакомцы вовсе не обязательно несут в себе опасность.
Ричер понимал, что для него это лучший шанс из всех.
Он шагнул с обочины на проезжую часть и поднял большой палец, показывая, что ему нужна помощь, но не более того.
Зажглись фары микроавтобуса.
Он притормозил.
И остановился в пятнадцати футах от того места, где стоял Ричер. Мудрый шаг. У человека за рулем появлялся шанс разглядеть потенциального пассажира, не встречаясь с ним лицом к лицу, что могло вызвать неприятные последствия. Из-за слишком яркого света фар Ричер не мог видеть водителя.
Решение было принято. Фары переключились на ближний свет, машина подъехала к Ричеру и снова остановилась. Опустилось стекло. За рулем сидел мужчина лет пятидесяти с красным лицом. Он так крепко сжимал руль, что создавалось впечатление, будто это единственное, что удерживает его в вертикальном положении.
— Куда вы направляетесь? — невнятно спросил он.
— На север, в Колорадо. Мне нужно добраться до города под названием Хоуп.
— Никогда о таком не слышал.
— Я и сам впервые оказался там несколько дней назад.
— До него далеко?
— Около четырех часов.
— А он по дороге на Денвер?
— Нужно будет сделать небольшой крюк.
— Вы честный человек?
— Обычно да, — ответил Ричер.
— Вы хороший водитель?
— Не слишком.
— Вы пьяны?
— Ни в малейшей степени, — ответил Ричер.
— Ну а я пьян, — сообщил мужчина. — И довольно сильно. Садитесь за руль и можете ехать куда захотите, только уберегите меня от неприятностей. Дайте мне поспать, а потом направьте в сторону Денвера, договорились?
— Вполне, — сказал Ричер.

Поездки автостопом обычно обещают встречи с новыми людьми и разговоры куда более откровенные, чем в обычной жизни, ведь люди уверены, что встреча будет короткой. Но только не в этот раз. Мужчина с нездоровым румянцем перебрался на место пассажира, опустил спинку и заснул, не сказав больше ни единого слова. Он храпел, в горле у него что-то булькало, и он все время ерзал. Судя по запаху изо рта, он весь вечер пил пшеничное виски. Очень много виски и с другими любителями этого дела. Ричеру было ясно, что хозяин микроавтобуса не протрезвеет через четыре часа, когда ему придется снова сесть за руль и ехать в Денвер.
Но Ричера это уже не касается.
Микроавтобус был старым, изношенным и грязным. Пройденные им мили высвечивались под спидометром, как циферблат дешевых часов. Число из многих цифр, начинающееся с двойки. Мотор был не в лучшем состоянии. Он еще не потерял мощности, но и масса, которую ему приходилось тащить, была немалой, так что машина не хотела ехать быстрее чем шестьдесят миль в час. На центральной консоли лежал выключенный сотовый телефон. Ричер посмотрел на спящего пассажира и включил телефон. Ничего не произошло. Аккумулятор разрядился. Провод зарядного устройства торчал из гнезда для зажигалки. Придерживая коленями руль, Ричер воткнул провод в телефон и снова его включил. Раздался тихий звон. Спящий владелец даже ухом не повел. Он продолжал храпеть.
Телефон не обслуживался. Они находились посреди пустыни.
Дорога сузилась с четырех полос до двух. Ричер продолжал ехать дальше. В пяти милях впереди он увидел пару красных габаритных огней. Довольно слабые, низко посаженные и широко расставленные. Они двигались на север немного медленнее, чем микроавтобус. Разность скоростей составляла около пяти миль в час, из чего следовало, что Ричер догонит идущую впереди машину через шестьдесят минут. Габаритные огни принадлежали прокатному грузовому фургону «Ю-Хол»[26]. Когда Ричер его догнал, он делал пятьдесят пять миль в час. Ричер вывернул на встречную полосу и попытался его обогнать, но микроавтобус не сумел достаточно разогнаться. Стрелка спидометра застыла на шестидесяти двух милях в час, и получалось, что Ричер будет оставаться на встречной полосе слишком долго. Может быть, всегда. В результате он снова сбросил скорость и пристроился за фургоном, испытывая раздражение из-за того, что вынужден ехать немного медленнее, чем хотелось бы. Сотовый телефон все еще не работал. Сзади царила тьма. Справа и слева тоже. Мир стал темным и пустым.
В тридцати ярдах впереди покачивалась ярко освещенная задняя стенка фургона. Доска для объявлений. Реклама. Три грузовика, припаркованные рядом, — маленький, средний и большой. И на каждом красно-белые цвета «Ю-Хол». Такая же надпись красовалась на передней части каждого фургона. И каждый обещал автоматическую коробку передач, мягкую езду, высокую крышу, кондиционер и качественную обивку сидений. И еще там стояла цена — девятнадцать долларов и девяносто пять центов, очень крупными цифрами. Ричер сократил расстояние, чтобы прочитать то, что было написано более мелким шрифтом. Там сообщались специальные условия для использования маленького фургона в течение одного дня, дополнительный пробег оговаривался особо. Ричер позволил фургону снова уйти немного вперед.
«Ю-Хол».
Ты тащишь. Но не мы. Независимость, расчет на самого себя, инициатива.
Вообще Ричера не слишком беспокоило искажение письменного языка. «U» вместо «you»[27] и тому подобное. Он провел много лет в школе, где учился письму и орфографии, и ему хотелось верить, что в этом был какой-то смысл. Однако ему никак не удавалось придумать что-нибудь получше, чем «Ю-Хол». Какие возможны варианты? «Ты-сам-ведешь-фургон»? Слишком тяжеловесно и длинно. Никуда не годится в рекламных целях — кто это запомнит? Он продолжал ехать в тридцати ярдах от раскачивающейся рекламы, и тройной логотип «Ю-Хол» сливался в одну строку, заполняя все поле его зрения.
«U» вместо «you». Вместо «ты».
Потом он вспомнил: «Ты сделал это со мной».
«Любые допущения делают осла из тебя и из меня».
Ричер снова проверил телефон.
Сигнал отсутствовал. Вокруг простиралась Национальная прерия команчей. С тем же успехом Ричер мог оказаться в море. Ближайшая ретрансляционная станция находилась в Ламаре, до которого оставался еще час езды.

Пьяный водитель продолжал спать, издавая громкие звуки, а Ричер следовал за фургоном «Ю-Хол» еще шестьдесят долгих минут. Наконец на горизонте в виде слабого сияния показался Ламар. До него оставалось еще несколько городских кварталов, но контраст с темной прерией был поразительным. На западе находился небольшой муниципальный аэродром. И телефон заработал. Ричер посмотрел на две риски, показывающие мощность передающего сигнала, и набрал по памяти номер домашнего телефона Воэн.
Никакого ответа.
Он отключился и позвонил в справочное. Попросил телефон полицейского участка Хоупа. И не стал возражать, когда ему предложили сразу соединить его с участком. Он решил, что его спящий пассажир будет только рад. В трубке послышался гудок, потом щелчок и снова гудок. Наверное, они автоматически перевели его звонок. По ночам в полицейском участке Хоупа не было дежурного. Воэн упоминала о дневном дежурном, но не о ночном. Входящие звонки переводились прямо в патрульную машину. На сотовый телефон, купленный на деньги правительства, или на личный. Десять ночей из четырнадцати на такой звонок отвечала Воэн. Но не в эту ночь. Сейчас она отдыхает. Другой полицейский разыскивает обертки от жевательной резинки. Может быть, на его звонок ответит помощник шерифа.
— Полицейский участок Хоупа, — послышался голос в сотовом телефоне.
— Мне необходимо поговорить с офицером Воэн, — сказал Ричер.
Голос в ухе Ричера ответил:
— Офицер Воэн сегодня не дежурит.
— Я знаю, — сказал Ричер. — Но мне нужен номер ее сотового телефона.
— Я не могу его вам дать.
— Тогда свяжитесь с ней сами и попросите перезвонить по этому номеру.
— Я не хочу ее будить.
— Она не спит.
Тишина.
— Это важно, — сказал Ричер. — И поторопитесь. Через минуту мой телефон перестанет ловить сигнал.
Он отключился. Впереди показался город Ламар. Низкие темные здания, высокая водонапорная башня, освещенная бензоколонка. «Ю-Хол» остановился, чтобы заправиться. Ричер посмотрел на показания на приборном щитке. Бак наполовину пуст. Большой бак. Но и мотор жаден до бензина, а ему предстояло проехать еще много миль. Он повернул вслед за фургоном к насосам. Отключил подзарядку телефона. Прием был хорошим, да и аккумулятор успел зарядиться. Ричер положил телефон в карман рубашки.
Насосы работали, но касса оставалась темной. Водитель фургона вытащил из кармана кредитку, вставил в щель и почти сразу вытащил. Ричер воспользовался своей кредитной картой ATM и проделал то же самое. Насос заработал, Ричер выбрал стандартный, очищенный от свинца бензин и с ужасом увидел, как бегут цифры. Бензин был дорогим, ясное дело. Теперь он стоил более трех долларов за галлон. Когда Ричер в последний раз покупал бензин, то заплатил всего доллар. Ричер кивнул водителю фургона, и тот кивнул в ответ. Он был в рубашке с короткими рукавами и стоячим воротничком, какие носят священники. Наверное, духовное лицо. Скорее всего, играет на гитаре.
В кармане Ричера зазвонил телефон. Он оставил носик в горлышке бака, отвернулся и ответил на звонок.
— Воэн не берет трубку, — сказал полицейский из Хоупа.
— Тогда попытайтесь связаться с ней по рации. Она в машине командира смены.
— Где именно?
— Я не знаю.
— Почему она в машине начальника смены?
— Это долгая история.
— Ты тот парень, который вертится вокруг нее?
— Свяжитесь с ней.
— Ты знаешь, что она замужем?
— Да, знаю. А теперь свяжитесь с ней.
Полицейский не стал отключаться, и Ричер слышал, как он заговорил по рации. Вызов, код, требование немедленно ответить, потом все сначала. Тишина. Потрескивание помех в ионосфере. Белый шум.
И ничего больше.
Воэн не отвечала.



Глава
61

Ричер выехал с бензоколонки раньше священника в фургоне «Ю-Хол» и устремился на север, выжимая из микроавтобуса все, на что он был способен. Пьяный водитель продолжал спать на пассажирском сиденье. Алкоголь сочился из всех пор его тела, и Ричер приоткрыл окно. Ночной воздух помогал ему не спать, свист ветра перекрывал храп. Восемью милями севернее Ламара телефон снова перестал принимать сигнал. Ричер предположил, что телефон не оживет до тех пор, пока они не приблизятся к коридору, окружающему автостраду I-70, а до этого оставалось еще два часа. Было четыре тридцать утра. Расчетное время прибытия в Хоуп — на рассвете. Пятичасовая отсрочка — неудобство, да, но, возможно, еще не катастрофа.
И тут двигатель микроавтобуса начал давать сбой.
Ричер не был специалистом по автомобилям и не ожидал ничего подобного. Он заметил, что температура двигателя немного повысилась, но не придал этому значения. Очевидно, сказались нагрузки долгого и быстрого путешествия. Однако стрелка продолжала двигаться и вскоре оказалась в красной зоне, но не остановилась, пока не уперлась в ограничитель. Мотор потерял мощность, появился влажный горячий запах. Затем Ричер услышал приглушенный стук под капотом, из вентиляционной решетки на ветровое стекло полетели коричневые сгустки. Двигатель заглох, и микроавтобус остановился. Ричер едва успел свернуть на обочину.
«Паршивое дело», — подумал он.
Пьяный водитель и не думал просыпаться.
Ричер выбрался в темноту и подошел к капоту. Он попытался использовать раскрытые ладони для отражения света фар, чтобы хоть немного осветить машину. Он увидел пар и липкую коричневую дрянь, которая капала из всех щелей. Густую и пенистую. Смесь машинного масла и воды охлаждения. Полетели прокладки. Полный коллапс. Конечно, это можно починить, но потребуются сотни долларов и неделя работы.
«Паршивое дело».
В полумиле к югу Ричер видел приближающиеся фары «Ю-Хол». Он обошел микроавтобус, остановился возле окна пассажира, нашел в бардачке ручку и листок какой-то накладной. На ее оборотной стороне он написал: «Вам нужно купить новую машину. Я позаимствовал ваш телефон. Пришлю обратно по почте». И подписался: «Тот, кого вы подвезли».
Он взял регистрационный листок микроавтобуса, чтобы потом найти адрес его владельца, и засунул в карман. Затем пробежал пятьдесят ярдов на юг, остановился на проезжей части и поднял руки, чтобы остановить «Ю-Хол». Водитель увидел его в свете фар, когда между ними оставалось пятьдесят ярдов. Ричер замахал руками над головой. Универсальный сигнал бедствия. Фургон замедлил движение, как Ричер и предполагал. Пустая дорога, поврежденная машина, одинокий шофер, а добрый самаритянин за рулем уже их видел.
«Ю-Хол» остановился в ярде от Ричера и частично съехал на обочину. Стекло опустилось, и мужчина в воротничке священника высунул голову.
— Нужна помощь? — спросил он, а потом широко и искренне улыбнулся. — Пожалуй, я задал глупый вопрос.
— Вы не могли бы меня подвезти? — спросил Ричер. — Двигатель полетел.
— Может быть, я посмотрю вашу машину?
— Не надо, — ответил Ричер.
Он не хотел, чтобы священник узнал про спящего водителя. Издалека его не было видно на опущенном сиденье. Вблизи священник сразу бы его заметил. Одно дело — бросить в пустынном месте сломанную машину. И совсем другое — оставить в машине спящего человека, не желающего приходить в сознание.
— Нет никакого смысла, уж поверьте мне. Завтра я вызову эвакуатор. Или сожгу эту проклятую железяку.
— Я направляюсь на север, в Юму. Вы можете присоединиться ко мне и проехать до конца или сойти где-то по дороге.
Ричер кивнул. Представил карту. Дорога на Юму пересекала дорогу на Хоуп через два часа. По той же дороге он приехал сам вместе со стариком в зеленом «гранд маркизе». Ему придется отыскать третью попутку, чтобы проделать последнюю, западную часть пути. Теперь его расчетное время прибытия переносилось на десять утра, если повезет.
— Благодарю. Я сойду на полпути до Юмы.
Мужчина в пасторском воротнике улыбнулся все той же искренней улыбкой и сказал:
— Садитесь.

«Ю-Хол» был полным пикапом с грузовым отсеком, его корпус был немного длиннее и шире, а также заметно выше, чем у обычного пикапа. Он не очень хорошо слушался руля, а дополнительный вес и аэродинамическое сопротивление не давали развивать высокую скорость. Впрочем, почти шестьдесят миль в час машина выдерживала. Быстрее она ехать просто не могла. Внутри пахло разогретыми выхлопными газами, горячим маслом и пластиком. Однако сиденье было обито тканью, как и обещала реклама. К тому же оно оказалось достаточно удобным. Ричеру пришлось прикладывать усилия, чтобы не заснуть. Он хотел быть хорошим попутчиком и не вести себя как невоспитанный пьяница.
— Что вы везете? — спросил Ричер.
— Подержанную мебель, — ответил мужчина в высоком воротничке. — Пожертвования. У нас миссия в Юме.
— У вас?
— У нашей церкви.
— А какого рода миссия?
— Мы помогаем бездомным и нуждающимся.
— Какую церковь вы представляете?
— Англиканскую, стандартный вариант, без всяких крайностей.
— Вы играете на гитаре?
Мужчина снова улыбнулся.
— Мы стараемся охватить побольше людей.
— Там, куда я направляюсь, есть церковь Конца Света.
Священник покачал головой.
— Скорее, братство Конца Света. Во всяком случае, такая церковь нигде не зарегистрирована.
— Что вам о них известно?
— Вы читали «Откровение»?
— Я о нем слышал, — ответил Ричер.
— Его полное название: «Откровение святого Иоанна Богослова». Конечно, большая часть оригинала утеряна. Книга написана на древнееврейском или арамейском языке, ее множество раз копировали вручную, а потом переводили на общий греческий, снова бесконечно копировали, переводили на латынь, позднее на ранненовоанглийский и печатали. Ошибок возникало огромное количество. Теперь книга напоминает бред наркомана. Подозреваю, что так было всегда. Возможно, переписывания и переводы лишь улучшили текст.
— И что в нем говорится?
— Мои догадки будут ничем не лучше, чем ваши.
— Вы серьезно?
— Некоторые из наших бездомных изъясняются более внятно.
— И все-таки?
— Если в общих чертах, праведники взойдут на небеса, а грешники останутся на земле и на них обрушатся страшные болезни и катастрофы, Христос вернется для сражения с Антихристом, наступит Армагеддон, и всем будет худо.
— Это как-то связано с Вознесением?
— Вознесение будет сначала. А болезни и войны наступят потом.
— И когда все это должно случиться?
— Предполагается, что в любой момент.
Ричер вспомнил о небольшой самодовольной речи, которую произнес Тарман на металлическом заводе. «Есть знаки, — сказал он. — И возможность ускорения некоторых событий».
— Что может послужить сигналом? — спросил Ричер.
— Я не уверен, что такой сигнал существует. Предположительно в дело вступит божественная воля. Во всяком случае, на это многие рассчитывают.
— Ну, какие-то признаки? Способ узнать, что конец приближается?
Священник пожал плечами, не отпуская руль.
— Представители братства Конца Света читают Библию так, как некоторые слушают пластинки с песнями «Битлз», поставив их задом наперед. Там что-то говорится о красном тельце, рожденном в Святой земле. Энтузиасты Конца Света очень стараются. Они посещают различные ранчо и ищут телят с необычной рыжеватой окраской. Потом отправляют наиболее перспективные пары в Израиль, надеясь, что там родится теленок нужного цвета. Они хотят, чтобы все началось как можно быстрее. Это еще одна их отличительная черта. Они не могут ждать, поскольку у них нет ни малейших сомнений, что они окажутся среди праведников. Это превращает их в лицемеров. Большинство людей признают, что только Бог решает вопрос о праведниках. В конечном счете все сводится к снобизму. Они уверены, что они лучше остальных.
— Красный теленок — что это может быть?
— Большинство приверженцев Конца Света верят, что совершенно необходима большая война на Ближнем Востоке, вот почему они так недовольны Ираком. Очевидно, масштаб происходящих там событий для них недостаточен.
— Вы настроены скептически.
Священник вновь улыбнулся.
— Конечно, а как же иначе, ведь я принадлежу к англиканской церкви.

После этого они больше не затрагивали ни богословских вопросов, ни земных. Ричер ужасно устал, а священник так сосредоточился на вождении в темноте, что для него существовал только участок дороги, освещенный фарами. Его глаза были широко раскрыты, и он сидел, наклонившись вперед, словно боялся, что даже краткий миг расслабленности может оказаться фатальным. Ричер тоже не спал, чтобы не пропустить дорогу на Хоуп. Он знал, что знака там нет, да и само шоссе едва ли будет широким. Священник вполне мог проехать мимо.
Дорога возникла ровно через два часа, неровная и двухполосная, отходящая от шоссе, по которому они ехали, почти под прямым углом. На ней был знак пересечения с главной дорогой, а на основной автостраде никто не удосужился поставить знак «Стоп». К тому моменту, когда Ричер попросил остановиться, а священник среагировал, «Ю-Хол» успел проехать двести ярдов после перекрестка. Ричер выбрался на обочину и помахал вслед уносившемуся прочь фургону. Когда его задние огни исчезли, Ричер зашагал обратно в темноту. Рассвет придет со стороны Канзаса или Миссури. Колорадо все еще оставался в полной темноте. Сотовый телефон по-прежнему не работал.
И мимо не проезжали машины.
Ричер выбрал место к западу от перекрестка и встал на обочине возле знака «Стоп». Водители, едущие с востока на запад, должны будут притормозить и смогут разглядеть Ричера. Однако никто не ехал с востока на запад. Во всяком случае, в первые десять минут. И в первые пятнадцать, и в двадцать. Одинокий автомобиль промчался на север, отставая от «Ю-Хол» на двадцать миль, но сворачивать не стал. Затем появился внедорожник, который направлялся на юг, притормозил, готовясь к повороту, но потом покатил на восток, прочь от Хоупа. Вскоре его габаритные огни потускнели и исчезли.
Было холодно. С востока дул ветер, по небу бежали дождевые облака. Ричер поднял воротник и скрестил руки на груди, спрятав ладони под мышками, чтобы согреться. На далеком горизонте появились розовые и пурпурные полосы. Зарождался новый день, пустой, невинный и пока еще чистый. Может быть, это будет хороший день. Может быть, плохой. Может быть, последний. «Конец близок», — обещала церковь Тармана. Может быть, метеорит размером с Луну уже рядом с Землей. Может быть, правительства решили скрыть этот факт. Может быть, мятежники взламывают замки старой украинской пусковой шахты. Может быть, в какой-то исследовательской лаборатории треснула колба, порвалась перчатка или нарушилась герметичность маски.
А может быть, ничего этого не произошло. Ричер начал притоптывать ногами и прижался лицом к плечу. У него замерз нос. Когда он снова поднял голову, то увидел на востоке фары, яркие, широко расставленные. Большая машина. Грузовик. Возможно, с полуприцепом. Он ехал прямо на Ричера, а за ним вставало солнце.
Четыре возможности. Первая: на перекрестке он свернет направо и поедет на север. Вторая: на перекрестке он свернет налево и направится на юг. Третья: он притормозит на перекрестке, но не возьмет Ричера и покатит дальше прямо. Наконец, четвертая: он притормозит перед перекрестком, пересечет его и снова остановится, чтобы подобрать Ричера.
Шансов на удачный исход двадцать пять процентов. Или еще меньше, если водителям компании запрещается по условиям страховки брать пассажиров.
Ричер ждал.
Когда до грузовика оставалось четверть мили, он увидел, что это большой фургон, выкрашенный в белый цвет. За триста ярдов он понял, что это рефрижератор. Доставка свежих продуктов, что уменьшало шансы на удачный исход, если бы не знак на перекрестке. Водители, развозящие пищевые продукты, обычно не берут пассажиров. Они должны придерживаться жесткого расписания, а остановка большого грузовика с последующим разгоном лишит его ценных минут. Однако знак менял дело.
Ричер ждал.
Он увидел, что водитель начал сбрасывать скорость за двести ярдов до перекрестка. Послышалось шипение тормозов. Ричер высоко поднял руку, отведя в сторону большой палец. «Нужно, чтобы меня подвезли». Потом он поднял обе руки и энергично замахал. Универсальный знак «Мне очень нужно».
Грузовик остановился перед перекрестком, но не стал включать указатели поворота. Хороший знак. Движения с юга на север и с севера на юг не было, поэтому он сразу же тронулся с места, взревел дизельный двигатель, послышался скрежет коробки передач, фургон пересек шоссе и поехал в сторону Ричера, набирая скорость. Водитель посмотрел вниз. Грузовик продолжал двигаться.
Затем он снова притормозил.
Воздушные тормоза громко зашипели, взвизгнули пружины, и грузовик остановился в сорока футах к западу от перекрестка, так что его задний бампер был в ярде от шоссе, идущего с севера на юг. Ричер повернулся, побежал на запад и встал на первую ступеньку, ведущую к кабине. Стекло опустилось, и водитель посмотрел на него с семифутовой высоты. Это был невысокий жилистый мужчина, казавшийся особенно маленьким в огромной кабине.
— Собирается дождь, — сказал он.
— Это наименьшая из моих проблем, — сказал Ричер. — Моя машина сломалась.
— Моя первая остановка в Хоупе, — сообщил ему водитель.
— Значит, вы возите продукты в супермаркет из Топики, — кивнул Ричер.
— Я выехал оттуда в четыре утра. Хотите поехать со мной?
— Именно в Хоуп я и направляюсь.
— Тогда хватит тянуть время, забирайтесь на борт.

Рассвет преследовал грузовик всю дорогу на запад и догнал их через тридцать минут. Мир озарился бледным золотом, по небу все еще бежали облака, водитель выключил фары и заметно расслабился. Он вел рефрижератор так же, как Тарман управлял самолетом, делая короткие эффективные движения и держа руки довольно низко. Ричер спросил, часто ли он берет пассажиров, и тот ответил, что один раз из пяти подвозит кого-нибудь по утрам. Ричер рассказал, что он познакомился с двумя девушками, которые приехали в Хоуп вместе с ним.
— Туристы, — сказал водитель.
— Нет, тут кое-что другое, — возразил Ричер.
— Вы думаете?
— Я знаю.
— Как много вы знаете?
— Все.
— Каким образом?
— Догадался.
Водитель кивнул рулю.
— Жены и подруги, — сказал водитель. — Они хотят быть поближе, пока их мужья и возлюбленные пересекают границу штата.
— Их можно понять, — ответил Ричер. — Для них это непростое время.
— Так вы знаете, кто такие их мужья и возлюбленные?
— Да, знаю, — сказал Ричер.
— И?
— И ничего. Это не мое дело.
— И вы не собираетесь никому об этом рассказать?
— Там есть полицейский по имени Воэн, — продолжал Ричер. — Я намерен рассказать ей. Она имеет право знать. Она в это вовлечена сразу с двух сторон.
— Я ее знаю. Она не будет рада.
— Может быть, да, а может быть, и нет, — ответил Ричер.
— Я не имею к этому отношения, — сказал водитель. — Я просто попутчик.
— Нет, имеете, — возразил Ричер. — Мы все имеем.
Он еще раз проверил сотовый телефон. Сигнала по-прежнему не было.

По радио тоже ничего не было. Водитель прошелся по всему диапазону, но ничего не нашел. Только шум помех. Огромный континент, почти пустой. Грузовик ехал дальше, подскакивая на неровной поверхности дороги.
— А кто поставляет продукты в Диспейр? — спросил Ричер.
— Не знаю, — ответил водитель. — Меня это не интересует.
— Вы там бывали?
— Однажды. Заехал посмотреть. Одного раза вполне хватило.
— Почему же люди продолжают там жить?
— Не знаю. Может быть, дело в инерции.
— А поблизости есть работа?
— Полно. Они могут поехать на запад, в Хафвей, где много рабочих мест. Или в Денвер. Там идет строительство. Черт возьми, они могут отправиться на восток в Топику. Мы стремительно растем. Отличные дома, превосходные школы, хорошо платят, есть все, что нужно. Земля огромных возможностей.
Ричер кивнул и снова проверил сотовый телефон. Сигнала не было.

Они приехали в Хоуп немногим раньше десяти. Все здесь выглядело тихим, спокойным и неизменным. Над головой собирались тучи, заметно похолодало. Ричер попрощался с водителем на Первой улице и немного постоял на тротуаре. Сотовый телефон заработал. Но он не стал звонить. Ричер прошел до Пятой улицы и повернул на восток. С расстояния в пятьдесят ярдов он увидел, что возле дома Воэн нет машины. Ни патрульного автомобиля, ни черного «краун вика». Ничего. Он зашагал дальше, чтобы посмотреть на подъездную дорожку.
Там стоял старый пикап «шевроле», припаркованный носом к двери гаража. Все окна были застеклены. На стеклах еще оставались наклейки, и они были совершенно чистые, если не считать нескольких отпечатков ладоней и следов воска. Они казались слишком новыми по контрасту с облупившейся краской. Стремянка, ломик и фонарик лежали в кузове. Ричер подошел к входной двери по выложенной камнем дорожке и нажал на кнопку звонка. И услышал, как он звонит внутри дома. Вокруг царили тишина и спокойствие. Ричер стоял на крыльце долгих тридцать секунд, а потом дверь распахнулась.
Воэн посмотрела на него и сказала:
— Привет.



Глава
62

Воэн была в той же черной одежде, что и прошлой ночью, и выглядела спокойной и собранной, но немного отстраненной, словно ее мучили какие-то мысли.
— Я беспокоился из-за тебя.
— Неужели?
— Я дважды пытался до тебя дозвониться. Сюда и в машину. Где ты была?
— В разных местах. Тебе лучше зайти.
Она провела его по коридору на кухню. Здесь все выглядело так же. Чисто, аккуратно, идеальный порядок, у стола три стула. На стойке стакан с водой и кофе в кофеварке.
— Я сожалею, что не сумел сразу вернуться.
— Не нужно передо мной извиняться.
— Что случилось?
— Хочешь кофе?
— После того как ты расскажешь мне, что пошло не так.
— Все в порядке.
— Так я тебе и поверил.
— Ладно, нам не следовало так поступать прошлой ночью.
— Какую часть ты имеешь в виду?
— Ты сам знаешь. Ты воспользовался ситуацией. И теперь меня мучает совесть. Поэтому когда ты не вернулся вместе с самолетом, я выключила телефон и рацию, поехала в Колорадо-Спрингс и все рассказала Дэвиду.
— Посреди ночи?
Воэн пожала плечами.
— Они меня впустили. На самом деле они вели себя очень хорошо.
— И что сказал Дэвид?
— Это жестоко.
Ричер покачал головой.
— Вовсе нет. Я задал обычный вопрос.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Дэвида больше нет. Во всяком случае, того, которого ты знала. Он не существует как человек. И еще я хочу сказать, что у тебя есть выбор. Выбор совсем не новый. Начиная с Гражданской войны мы несем массовые потери. За прошедшие сто с лишним лет в положении Дэвида оказались десятки тысяч мужчин. Из чего следует, что на твоем месте побывали десятки тысяч женщин.
— И?
— Все они сделали выбор.
— Дэвид все еще существует.
— В твоих воспоминаниях. Но не в реальном мире.
— Он не умер.
— Но и живым его не назовешь.
Воэн промолчала, отвернулась, вытащила из шкафчика чашку из тонкого фарфора и налила в нее кофе. Протянула чашку Ричеру и спросила:
— Что было в маленькой коробке Тармана?
— Ты видела коробку?
— Я последовала за тобой через десять секунд. Я не собиралась ждать в машине.
— Но я тебя не заметил.
— Так и было задумано. Я тебя видела. Мне удалось все рассмотреть. «Вы хотите полететь вместе со мной?» Он избавился от тебя по пути?
Ричер кивнул.
— В Форт-Шоу, Оклахома. На военной базе.
— И ты попался.
— Что правда, то правда.
— Ты не такой ловкий, как тебе кажется.
— Я никогда не говорил, что я ловкий.
— Что было в коробке?
— Пластиковый сосуд.
— А что в сосуде?
— Сажа, — ответил Ричер. — Останки людей, побывавших в огне. Они соскребают их с металла.
Воэн села за стол.
— Это ужасно, — сказала она.
— Хуже, чем ужасно, — поправил ее Ричер. — Все сложнее.
— О чем ты?
Ричер уселся напротив.
— Ты можешь вздохнуть спокойно, — сказал он. — На заводе нет разбитых «хамви». Их отправляют в другие места.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что «хамви» так не горят. Чаще всего они взрываются, и людей выбрасывает наружу.
Воэн кивнула.
— Дэвид не получил ожогов.
— Так горят танки, — продолжал Ричер. — Из танка невозможно выбраться. Остается только сажа.
— Я понимаю.
Ричер ничего не сказал.
— Но почему ты говоришь, что все сложнее?
— Это лишь первый из серии выводов. Как логическая цепная реакция. Мы используем там наши танки. Что, наверное, не такая уж большая неожиданность. Но мы теряем танки, а это огромная неожиданность. Мы всегда понимали, что можем лишиться нескольких танков в войне с Советами. Но будь я проклят, если мы ожидали, что будем нести такие потери в схватке с кучкой какого-то террористического сброда с самодельной взрывчаткой, способной уничтожать боевые танки армии США. А это не слишком хорошо сказывается на нашем имидже. Я очень рад, что холодная война закончилась. Красная армия померла бы со смеху. Стоит ли удивляться, что Пентагон присылает обломки в запечатанных контейнерах, чтобы утилизировать их тайно.
Воэн встала, подошла к стойке и взяла стакан с водой. Она вылила содержимое в раковину и наполнила его из бутылки, которую вытащила из холодильника. Сделав глоток, она сказала:
— Сегодня утром мне позвонили из лаборатории штата. В моем образце водопроводной воды было около пяти частей ТХЭ на миллиард. Пока норма не нарушена, но ситуация быстро ухудшится, если Тарман будет продолжать так же широко использовать эту дрянь.
— Возможно, он остановится, — сказал Ричер.
— С чего бы?
— Это последнее заключение в цепочке. Мы еще не имеем права его сделать. Можно только предполагать.
— Ну а каков второй вывод?
— Что Тарман делает с разбитыми танками?
— Он перерабатывает сталь.
— Зачем Пентагону военная полиция? Чтобы охранять сталь?
— Не знаю.
— Пентагон не стал бы так поступать. Всем наплевать на сталь. Военная полиция охраняет нечто другое.
— И что же?
— Есть только одна возможность. Передняя и боковая броня танков включает в себя толстый слой обедненного урана. Это побочный продукт производства обогащенного урана для ядерных реакторов. Невероятно прочный и плотный металл. Идеально подходящий для броневых плит. Таким образом, второй вывод будет следующим: Тарман специалист по урану. И именно по этой причине здесь база военной полиции. Обедненный уран обладает токсичными свойствами и некоторой радиоактивностью. Такие вещи необходимо контролировать.
— Насколько он токсичен? И насколько радиоактивен?
— Экипажи танков не страдают от радиации. Но после взрыва, когда броня обращается в пыль или испаряется при очень высоких температурах, можно сильно отравиться, вдыхая пары, или получить ранение шрапнелью. Вот почему они возвращают обломки танков в США. И именно об этом болит голова у военной полиции даже здесь. Террористы могут украсть обломки, сделать из них мелкие острые кусочки и начинить ими взрывное устройство. Так они получат идеальную грязную бомбу.
— Но эти обломки должны быть тяжелыми.
— Невероятно тяжелыми.
— Для того чтобы их украсть, потребуется грузовик. Как ты и говорил.
— Большой грузовик.
Ричер сделал глоток кофе, а Воэн выпила воды.
— Они разрезают обломки на заводе, — сказала Воэн. — Пользуются молотками и газовыми грелками. Получается пыль и пары. Стоит ли удивляться, что все эти люди больны.
Ричер кивнул:
— Помощник шерифа умер от радиации. У него были все симптомы. Потеря волос, тошнота и рвота, понос, язвы, обезвоживание, отказ жизненно важных органов. Возраст и ТХЭ тут ни при чем. Это радиационное заражение.
— Ты уверен?
Ричер снова кивнул:
— Совершенно. Андервуд мне сам сказал. Он уже умирал, и это были его последние слова: «Ты… — Он замолчал, а потом продолжил: — Ты сделал это со мной». Сначала я подумал, что он обвиняет меня. Но на самом деле он имел в виду совсем другое. Вот что он хотел сказать: «Уран[28] сделал это со мной». Словно он просил о чем-то, или объяснял, или предупреждал. Он использовал химическое обозначение урана. Наверное, это сленг металлургов. Он хотел сказать, что во всем виноват уран.
— Воздух на заводе полон урана. А мы там находились довольно долго, — сказала Воэн.
— Помнишь, как сияла стена на экране инфракрасной камеры? Стена не была горячей. Она была радиоактивной.



Глава
63

Воэн потягивала воду из бутылки и смотрела в пространство, привыкая к новой ситуации, которая в каком-то смысле была лучше, чем ей представлялось, а в каком-то — хуже.
— Почему ты говоришь, что там нет «хамви»? — спросила она.
— Потому что Пентагон склонен к специализации. Я уже говорил тебе, что так было всегда и так всегда будет. Завод в Диспейре специализируется на переработке урана. Вот и все. А «хамви» отвозят в другие места. Это дешевле. С ними легче работать. Ведь это всего лишь машины.
— Но они присылают машины в Диспейр. Мы их видели. В контейнере. Из Ирака или Ирана.
— Вот именно, — сказал Ричер. — Это и есть третий вывод. Они посылают эти машины в Диспейр не просто так.
— И в чем же причина?
— Есть лишь одно логичное объяснение. Обедненный уран используют не только для создания броневых плит. Из него также делают артиллерийские снаряды и снаряды для танков. Из-за того, что этот материал невероятно прочный и плотный.
— Ну и что?
— Вот тебе третий вывод: все эти машины были разбиты при помощи снарядов, сделанных из обедненного урана. Они заражены, следовательно, их необходимо перерабатывать специальным образом. И спрятать. Потому что военные используют снаряды с оболочкой из обедненного урана против гражданских машин. А это явный перебор. Очень плохая реклама. Тарман сказал, что есть вещи, которые правительства склонны скрывать, и он был прав.
— Проклятье, так что же там происходит?
— Твои догадки будут ничуть не хуже, чем мои.
Воэн снова подняла свой стакан, с сомнением посмотрела на него, словно уже не знала, стоит ли ей пить такую воду, и поставила стакан на место.
— Расскажи, что тебе известно о грязных бомбах, — попросила она.
— Они такие же, как чистые бомбы, — ответил Ричер. — Если не считать того, что они грязные. Бомба детонирует и создает сферическую волну избыточного давления, которая сносит все на своем пути, включая людей, а мелкие фрагменты обшивки разлетаются во все стороны, как пули, принося новые разрушения. Этот эффект можно усилить, если внутри оболочки, вокруг взрывчатки, будет находиться шрапнель, скажем, гвозди или металлические шарики. А в грязной бомбе используется зараженный металл, радиоактивные отходы.
— И насколько тяжелы последствия?
— Это спорный вопрос. Если речь идет об обедненном уране, то пылевидные окислы после высокотемпературного взрыва представляют серьезную опасность. Отсюда проблемы с рождаемостью, выкидыши, врожденные дефекты у детей. Многие люди считают, что радиация сама по себе не так опасна. Это еще один спорный вопрос. Никто ничего не знает наверняка. В этом и состоит проблема. А потому все склонны ожидать наихудшего исхода. В результате психологический эффект от использования грязной бомбы усиливается. Классический асимметричный ответ. Если грязная бомба взорвется над городом, все его покинут, есть в этом необходимость или нет.
— Насколько большой должна быть такая бомба?
— Чем больше, тем лучше.
— Сколько урана нужно украсть?
— Чем больше, тем будет веселее.
— Я думаю, они его уже воруют, — сказала Воэн. — Помнишь тот грузовик, который мы сфотографировали? Передняя часть его грузового отсека сияла в точности как стена.
Ричер покачал головой.
— Нет, там было нечто совсем другое.



Глава
64

— Нужно, чтобы ты пошла со мной в город. В мотель, — уточнил Ричер.
— Не знаю, хочу ли я, чтобы нас с тобой видели вместе. В особенности в мотеле. По городу поползут слухи.
— Никто не скажет ничего плохого.
— Ты так думаешь?
— Они за тебя переживают.
— Сомневаюсь.
— В любом случае завтра меня здесь уже не будет. Пусть они поговорят еще один день.
— Завтра?
— Может быть, даже раньше. Мне нужно пробыть здесь некоторое время, чтобы сделать один телефонный звонок. А больше меня ничто не держит.
— Кому ты собираешься звонить?
— Так, по одному номеру. Не думаю, что кто-нибудь возьмет трубку.
— А как же еще одна вещь, о которой ты говорил?
— До сих пор речь шла лишь о том, что Пентагон тайно стирает свое грязное белье. Это не преступление.
— При чем тут мотель?
— Я предполагаю, что номер четыре пуст.

Они вместе выбрались во влажный воздух позднего утра, прошли два квартала на север от Пятой улицы до Третьей, а потом еще три квартала на запад, до мотеля. Они не стали заходить в офис, а сразу зашагали вдоль ряда номеров. Дверь в номер четыре была распахнута. Там стояла тележка горничной. Простыни были сняты с кровати и брошены на пол. Шкафы опустели. Горничная включила пылесос.
— Миссис Роджерс уехала, — сказала Воэн.
Ричер кивнул:
— А теперь выясним, когда и как.
Они вернулись в офис. Администратор сидела на стуле за стойкой. Ключ от комнаты номер четыре висел на крючке. Теперь отсутствовало только два ключа. От комнаты Ричера — номер двенадцать, и от комнаты Марии — номер восемь.
Администратор встала со стула и положила руки на стойку. Внимательная, всегда готовая помочь. Ричер посмотрел на телефон и спросил:
— Миссис Роджерс кто-нибудь звонил?
Администратор кивнула:
— В шесть часов, вчера вечером.
— Хорошие новости?
— Она показалась мне счастливой.
— Что было дальше?
— Она выписалась.
— И куда отправилась?
— Вызвала такси, которое отвезло ее в Берлингтон.
— А что находится в Берлингтоне?
— Из Берлингтона ходит автобус в аэропорт Денвера.
— Спасибо за помощь, — сказал Ричер.
— Что-то не так?
— Тут многое зависит от точки зрения.

Ричер проголодался, и ему был нужен кофе, поэтому он повел Воэн в кафе. Там было практически пусто. Слишком поздно для завтрака и рано для ланча. После некоторых колебаний Ричер выбрал кабинку, в которой сидела Люси Андерсен в ту ночь, когда он с ней познакомился. Воэн села напротив, на место Люси. Официантка принесла воду со льдом и столовые приборы. Они заказали кофе.
— Так что же происходит? — спросила Воэн.
— Все эти молодые парни, — начал Ричер. — Что у них общего?
— Я не знаю.
— Они молоды, и они мужчины.
— И?
— Они все из Калифорнии.
— И что с того?
— Единственный белый из них очень сильно загорел.
— И что?
— Я сидел за этим столиком с Люси Андерсен. Она была осторожна и слегка нервничала, но в целом мы совершенно нормально общались. Она попросила меня показать бумажник, чтобы убедиться, что я не следователь. Позднее я сказал, что был полицейским, и она запаниковала. Я сделал вывод, что ее муж скрывается от правосудия. И чем больше она думала, тем сильнее тревожилась. На следующий день она вела себя враждебно.
— Естественно.
— Затем я случайно заметил ее мужа в Диспейре, а позже вернулся туда, чтобы проверить меблированные комнаты, в которых он остановился. Все комнаты пустовали, но там было слишком чисто.
— Это важно?
— Принципиально, — ответил Ричер. — Я снова встретил Люси уже после того, как ее муж перебрался в другое место. Она сказала, что у них есть адвокаты. Она говорила о людях ее положения. Люси вела себя так, словно она является частью какой-то организации. Я сказал, что могу проследить за ней и узнать, где ее муж. А она ответила, что это мне ничего не даст.
К ним подошла официантка и принесла кофе. Две чашки, две ложки и кофейник со свежезаваренным кофе. Она наполнила обе чашки и ушла. Ричер понюхал пар и сделал первый глоток.
— Однако я забыл одну деталь, — продолжил он. — Я не говорил Люси Андерсен, что был полицейским. Я сказал, что был военным полицейским. Вот почему она запаниковала. Именно по этой причине в меблированных комнатах было так чисто. Как в казармах перед проверкой. Прежние привычки остаются надолго. Все парни, проходящие через Хоуп, были солдатами. Люси решила, что я их выслеживаю.
— Дезертиры, — догадалась Воэн.
Ричер кивнул:
— Вот почему у мужа Люси Андерсен был такой загар. Он побывал в Ираке. Но он не хотел туда возвращаться.
— И где он сейчас?
— В Канаде, — ответил Ричер. — Именно по этой причине Люси совершенно не беспокоило, что я последую за ней. Это ничего бы мне не дало. Там у меня не было бы никаких прав. Канада — суверенная страна, и они предоставляют нашим солдатам политическое убежище.
— Грузовик был из Онтарио, — вспомнила Воэн.
Ричер опять кивнул:
— Нечто вроде такси. И сиял вовсе не уран. В секретном отделении сидел муж миссис Роджерс. Мы видели тепло его тела, и оно было таким же, как у водителя. Тот же оттенок зеленого.



Глава
65

Довольно долгое время Воэн сидела совершенно неподвижно. Официантка дважды наполняла чашку Ричера. Воэн даже не прикоснулась к своему кофе.
— А при чем здесь Калифорния? — спросила она.
— Должно быть, там работает группа антивоенных активистов. Они организовали цепочку для дезертиров, покидающих страну. Может быть, в этом участвуют некоторые семьи, живущие здесь. Они догадались, что происходит. Сюда присылают парней на грузовиках, доставляющих металл, а канадские друзья перевозят их через северную границу. Семь месяцев назад Диспейр посетила супружеская пара из Калифорнии. Ставлю доллар против десяти, что они были организаторами и вербовали сочувствующих. Эти сочувствующие и вели себя так агрессивно. Именно они разбили окна твоего «шевроле». Они решили, что я становлюсь слишком любопытным, и попытались прогнать меня.
Воэн отодвинула чашку в сторону и поставила перед собой сахарницу, солонку и перечницу, выстроив их в линию. Потом она ткнула указательным пальцем в перечницу, столкнула с места, а потом и вовсе перевернула.
— Маленькая подгруппа, — сказала она. — Несколько людей левой руки, работающих за спиной Тармана. Они помогают дезертирам.
Ричер ничего не сказал.
— Ты знаешь, кто они? — спросила Воэн.
— Понятия не имею.
— Я хочу это выяснить.
— Зачем?
— Потому что я хочу, чтобы их арестовали. Я намерена позвонить в ФБР и сообщить им список имен.
— Ладно.
— А ты разве не хочешь?
— Нет, не хочу, — ответил Ричер.

Воэн была слишком воспитанной и слишком провинциальной, чтобы устраивать сцену в кафе. Она просто швырнула деньги на столик и выскочила наружу. Ричер последовал за ней, понимая, что у него нет выбора. Она свернула на Вторую улицу и решительно направилась на восток. К более спокойному району на окраине города, или снова к мотелю, или к полицейскому участку. Ричер не знал, какое решение она приняла. Она либо нуждалась в одиночестве, либо хотела потребовать телефонные счета у администратора мотеля, либо собиралась сесть за свой компьютер. Она шла быстро, все еще охваченная яростью, но Ричер легко ее догнал. Он зашагал рядом, дожидаясь, пока она заговорит.
— Ты еще вчера это знал, — обвинила его Воэн.
— Даже позавчера, — ответил Ричер.
— Но как ты догадался?
— Тем же способом, каким определил, что пациенты в клинике, где лежит Дэвид, военные. Они все молодые люди.
— Однако ты дождался, пока грузовик окажется по ту сторону границы, и только после этого сообщил мне.
— Да, именно так.
— Почему?
— Я не хотел, чтобы ты этому помешала.
— Но почему?
— Я хотел, чтобы Роджерс уехал.
Воэн остановилась.
— Ради бога, ты ведь был военным полицейским!
Ричер кивнул:
— Тринадцать лет.
— Ты охотился за парнями вроде Роджерса.
— Да, так и было.
— Почему же ты перешел на темную сторону?
Ричер не ответил.
— Ты знал Роджерса? — спросила Воэн.
— Никогда о нем не слышал. Но я знал десять тысяч таких, как он.
Воэн снова зашагала вперед. Ричер старался идти с ней в ногу. Она остановилась в пятидесяти ярдах от мотеля. Перед полицейским участком. В сером свете кирпичный фасад выглядел холодным. А аккуратные алюминиевые буквы казались еще более неприветливыми.
— У них есть обязательства, — сказала Воэн. — И у тебя они есть. И у Дэвида были. Каждый человек должен их выполнять.
Ричер ничего не ответил.
— Солдаты должны отправляться туда, куда их посылают, — не унималась Воэн. — Они обязаны выполнять приказы. У них не может быть выбора. И ты дал клятву. Ты должен ее выполнять. Они предали свою страну. Они трусы. И ты трус. Я не могу поверить в то, что спала с тобой. Ты ничтожество. Ты отвратителен. У меня от тебя мурашки ползут по коже.
— Долг — это карточный домик, — сказал Ричер.
— Проклятье, что ты такое говоришь?
— Я отправлялся туда, куда меня посылали. Выполнял приказы. Я делал все, о чем меня просили, и видел, как десять тысяч парней поступают так же. В глубине души мы были счастливы. Да, конечно, мы ругались и жаловались — так поступают все солдаты, — но выполняли условия соглашения. Понимаешь, долг — это сделка, Воэн. Улица с двухсторонним движением. Мы должны им, а они — нам. Они нам торжественно обещали, что мы будем рисковать жизнью и телом только в том случае, если на то будет очень серьезная причина. В большинстве случаев они заблуждались, но нам нравилось считать, что добрые намерения и честь существуют. Хотя бы в небольших количествах. А сейчас все ушло. Сейчас речь идет лишь о политическом тщеславии и выборах. Вот и все. И парни это знают. Можно попытаться, но нельзя обмануть солдата. Это они все испортили, а не мы. Они вытащили большую карту из основания карточного домика, и сооружение рухнуло. А парни вроде Андерсена и Роджерса смотрят, как их друзей убивают и калечат, и спрашивают: почему? Почему и мы должны делать это дерьмо?
— И ты думаешь, что дезертирство — решение проблемы?
— На самом деле нет. Я думаю, что гражданское население должно приподнять свои толстые задницы и проголосовать так, чтобы вышвырнуть нынешних бездельников. Они должны взять все под контроль. Вот в чем состоит их долг. Это вторая по величине карта в основании карточного домика. Но и ее больше нет. Так что не говори мне о дезертирах. Почему солдаты не должны дезертировать? Где здесь улица с двухсторонним движением?
— Ты прослужил тринадцать лет и поддерживаешь дезертиров?
— При нынешних обстоятельствах я понимаю их решение. Именно из-за того, что прослужил тринадцать лет. У меня были хорошие времена. Я хотел, чтобы и у нынешних солдат они были. Я любил армию. И ненавижу то, во что она превратилась. Как если бы у меня была сестра, которая вышла замуж за подонка. Должна ли она соблюдать клятву, которую дала? До определенного момента да, конечно, но не более того.
— Если бы ты служил сейчас, ты бы дезертировал?
Ричер покачал головой.
— Не думаю, что у меня хватило бы смелости.
— Разве для этого требуется мужество?
— Для большинства парней — гораздо больше, чем тебе кажется.
— Люди не хотят слышать, что их любимые погибли напрасно.
— Я знаю. Но это не меняет правды.
— Я тебя ненавижу.
— Ничего подобного, — возразил Ричер. — Ты ненавидишь политиков и командующих, избирателей и Пентагон. И ты ненавидишь Дэвида за то, что он не дезертировал после первой поездки на Ближний Восток.
Воэн повернулась и огляделась по сторонам. Остановилась и закрыла глаза. Лицо ее побледнело, нижняя губа слегка дрожала. Она долго так стояла, потом заговорила тихо, почти шепотом:
— Я просила его. Я умоляла. Говорила, что мы сможем начать снова в любом месте, где он пожелает. Я сказала, что мы изменим имена, сделаем все, что потребуется. Но он не согласился. Глупый, глупый человек.
И она заплакала прямо посреди улицы, возле места своей работы. У нее подогнулись колени, она сделала неверный шаг, Ричер подхватил ее и крепко прижал к груди. Слезы Воэн промочили его рубашку. Содрогаясь всем телом, она обняла Ричера и спрятала лицо у него на груди. Она плакала о своей сломанной жизни, о разбитых мечтах, о телефонном звонке, раздавшемся два года назад, о визите капеллана, о рентгеновских снимках, грязных госпиталях, о бесконечном шипении респиратора.

Потом они вместе ходили взад и вперед по кварталу, без всякой цели, только для того, чтобы двигаться. Серое небо, набухшее дождевыми облаками, стало низким, в воздухе пахло влагой. Воэн вытерла лицо полой рубашки Ричера и провела рукой по волосам. Она поморгала, чтобы избавиться от слез, сглотнула и сделала несколько глубоких вдохов. Они вновь оказались возле полицейского участка, и Ричер увидел, как ее взгляд остановился на линии из двадцати семи алюминиевых букв на кирпичном фасаде. «Полицейский департамент Хоупа».
— А почему у Рафаэля Рамиреса ничего не получилось? — спросила она.
— Рамирес был другим, — ответил Ричер.



Глава
66

— Один телефонный звонок с твоего рабочего места все объяснит, — сказал Ричер. — Мы можем сделать его прямо сейчас, раз уж мы здесь. Мария ждет достаточно долго.
— Один звонок — но кому? — спросила Воэн.
— На базу военной полиции к западу от Диспейра. Тебя поставили в известность о них, а они знают о существовании полиции Хоупа. Поэтому они будут сотрудничать.
— Что я должна у них спросить?
— Попроси их переслать по факсу досье Рамиреса. Тогда они спросят: «Кого?» А ты им ответишь, что не нужно пороть чепуху, ты знаешь, что Мария здесь, а потому тебе известно, кто он такой. И еще скажи им, что с тех пор, как Мария у них побывала, прошло двадцать четыре часа, а этого времени достаточно, чтобы получить любую бумагу.
— И что мы узнаем?
— Они скажут, что две недели назад Рамирес сидел в тюрьме.

Факс в полицейском участке Хоупа был объемным старым устройством, которое стояло на отдельной тележке. Он с самого начала был неуклюжим и уродливым, а теперь стал потертым и грязным. Однако он работал. Через одиннадцать минут после того, как Воэн закончила говорить по телефону, аппарат зарычал, зашипел, засосал пустую страницу с поддона, а потом выплюнул ее уже с распечаткой.
Материала оказалось не слишком много. Им прислали лишь краткую справку. Скромный результат двадцати четырех часов бюрократических поисков. Однако причина состояла в том, что запрос делала армия, а отвечала морская пехота. Кооперация между различными подразделениями далеко не всегда была идеальной.
Рафаэль Рамирес служил рядовым в морской пехоте. В возрасте восемнадцати лет его отправили в Ирак. В девятнадцать оставили служить на второй срок. Когда ему исполнилось двадцать, Рамирес дезертировал, не дожидаясь третьего срока. Он находился в бегах, но через пять дней его арестовали в Лос-Анджелесе и отправили в Пендлтон, где его ждал военный трибунал.
Рамиреса арестовали три недели назад.
— Нам нужно найти Марию, — сказал Ричер.

Они нашли ее в номере мотеля. На кровати образовалась впадина, в которой она и устроилась, чтобы сохранить тепло и энергию. Ей нужно было как-то провести время и выжить. Мария осторожно открыла дверь, словно подозревала, что любые новости будут плохими. Выражение лица Ричера лишь утвердило ее в этих предчувствиях. Они с Воэн вывели девушку наружу и усадили на пластиковый стул возле окна ванной комнаты. Ричер взял стул от номера девять, а Воэн — от номера семь. Они поставили их на бетонной площадке так, что образовался тесный треугольник.
— Рафаэль был морским пехотинцем, — начал Ричер.
Мария молча кивнула.
— Он дважды был в Ираке и не захотел отправляться туда в третий раз. Поэтому около четырех недель назад он совершил побег и отправился в Лос-Анджелес. Может быть, там у него были друзья. Он вам звонил?
Мария не ответила.
— У тебя нет оснований для тревоги, Мария, — вмешалась Воэн. — Никто не собирается предъявлять тебе обвинение.
— Он почти каждый день мне звонил, — сказала Мария.
— Как у него шли дела? — спросил Ричер.
— Он был напуган. Напуган до смерти. Он боялся того, что стал дезертиром, боялся возвращаться.
— Что случилось в Ираке?
— С ним? Ничего особенного. Но он многое видел. Он сказал, что люди, которым мы должны были помогать, убивали нас, а мы убивали тех, к кому шли на помощь. Люди убивали друг друга. Жуткими способами. Это сводило его с ума.
— Поэтому он сбежал. И звонил почти каждый день.
Мария кивнула.
— Но потом он пропал на два или три дня. Верно? — спросил Ричер.
— Он потерял сотовый телефон. Рафаэль все время переезжал с места на место, чтобы его не поймали. Но он достал новый телефон.
— И как он говорил по новому телефону?
— Он по-прежнему был напуган. И очень встревожен. Даже больше, чем раньше.
— В чем это выражалось?
— Он позвонил и рассказал, что нашел каких-то людей. Или эти люди сами его нашли. Они обещали переправить его в Канаду. Через город Диспейр в Колорадо. Он сказал, что я должна приехать сюда, в Хоуп, и ждать его звонка. А потом присоединиться к нему в Канаде.
— Он позвонил из Диспейра?
— Нет.
— Почему вы поехали на базу военной полиции?
— Чтобы выяснить, нашли они его или нет. Я боялась, что его арестовали, и очень беспокоилась. Однако они сказали, что никогда о нем не слышали. Они армия, а он служил в морской пехоте.
— И тогда вы вернулись сюда и снова стали ждать.
Мария кивнула.
— Все произошло немного не так, — сказал Ричер. — Его арестовали в Лос-Анджелесе. Морская пехота его нашла. Он не терял свой телефон, просто он провел два или три дня в тюрьме.
— Мне он об этом не рассказал.
— Ему не позволили.
— Он снова сумел сбежать?
Ричер покачал головой.
— Могу предположить, что он заключил сделку. Морская пехота предложила ему выбор: пять лет в Левенуорте[29] или работать под прикрытием, чтобы найти людей, которые переправляют дезертиров в Канаду. Имена, адреса, описания, техника, маршруты и тому подобное. Он согласился, они отвезли его обратно в Лос-Анджелес и отпустили. Вот почему военная полиция ничего вам не сказала. Они выяснили, что происходит, и им приказали держать вас в неведении.
— И где же сейчас Рафаэль? Почему он не позвонил?
— Мой отец был морским пехотинцем. У морских пехотинцев есть кодекс чести. Рафаэль вам о нем рассказывал?
— Подразделение, корпус, Бог, страна.
Ричер кивнул.
— Это список приоритетов, заданных в определенном порядке. Прежде всего Рафаэль должен был хранить верность своему подразделению. В данном случае — роте. Небольшому, в сущности, количеству людей. Таким парням, как он.
— Я не понимаю.
— Вероятно, он согласился на сделку, но не сумел выполнить ее условия до конца. Он не мог предать таких же парией, как он сам. Думаю, он приехал в Диспейр, но не стал входить в контакт с морской пехотой. Скорее всего, он болтался на окраине города, стараясь никому не попадаться на глаза. Его раздирали противоречивые чувства. Он не хотел знать, кто в этом участвует, потому что боялся, что может предать их позднее. Так прошло несколько дней. Его стали мучить голод и жажда. У него начались галлюцинации, и тогда он решил вернуться в Хоуп, найти вас и попытаться отыскать другой выход.
— И где же он сейчас?
— Он не сумел это сделать, Мария. Он потерял сознание по пути в Хоуп. И умер.
— Но где его тело?
— Люди из Диспейра позаботились о нем.
— Понимаю.
Во второй раз в течение последнего часа Ричер увидел, как плачет женщина. Воэн обняла Марию, а Ричер сказал:
— Он был достойным человеком, Мария. Просто он больше не мог терпеть. Рафаэль умер, чтобы не предавать то, во что он верил.
Он повторял эти слова снова и снова, в разном порядке и с разными оттенками смысла, но они не помогали.

Через двадцать минут Мария выплакалась, и Воэн увела ее в номер. Потом она вышла к Ричеру, и они покинули мотель вместе.
— Как ты догадался? — спросила она.
— Другого рационального объяснения нет, — ответил он.
— Ты думаешь, все так и было? Он мучился от голода и жажды и принес себя в жертву?
— Морские пехотинцы хорошо умеют это делать. С другой стороны, он мог с самого начала рассчитывать обмануть власти. Собирался прийти в Хоуп и сбежать с Марией.
— Чтобы добраться от Диспейра до Хоупа, не нужно четыре дня.
— Тут ты права, — ответил Ричер.
— Значит, скорее всего, он поступил правильно.
— Надеюсь, что у Марии создалось именно такое впечатление.
— Как ты думаешь, он рассказал им о тех людях в Калифорнии?
— Не знаю.
— Если нет, то это будет продолжаться.
— Ты так говоришь, словно это плохо.
— Ситуация может выйти из-под контроля.
— Тебе достаточно сделать всего пару звонков. Имена и адрес есть в регистрационной книге отеля Диспейра. Ты можешь их узнать, выяснить, кто они такие, продолжают ли жить в том же месте или их арестовали.
— Я сожалею о том, что говорила прежде.
— Не стоит об этом тревожиться.
Они прошли еще немного, и Ричер сказал:
— Ты не сделала ничего плохого позапрошлой ночью. Иначе выходит, что те, кто убил Дэвида, убили и тебя. Неужели ты хочешь отдать им и свою жизнь? Я этого не хочу. Ты должна жить.
— Звучит как начало прощальной речи.
— В самом деле?
— А зачем тебе оставаться? Пентагон незаметно отмывает свое грязное белье, но это обычное дело. А что касается другой истории, то мы с тобой решили, что это и вовсе не преступление.
— У меня на уме еще кое-что, — сказал Ричер.



Глава
67

Ричер и Воэн вернулись в кафе, и Ричер поел в первый раз с тех пор, как ему удалось прошлым вечером заполучить чизбургер в столовой Форт-Шоу. Затем он поднял уровень кофеина в крови четырьмя чашками кофе.
— Нам нужно встретиться с военными полицейскими, — сказал он, покончив с кофе. — Поскольку ты успешно сотрудничала с ними, они согласятся на личную встречу.
— Мы снова поедем через Диспейр? — спросила Воэн.
Ричер покачал головой.
— Нет, мы возьмем твой «шевроле» и поедем через пустошь.

Они сорвали наклейки с новых стекол, Воэн принесла из кухни бумажные полотенца и жидкость для мытья стекол, и они вместе стерли отпечатки ладоней и воск. Воэн села за руль, и они отправились в путь. Было еще довольно рано, они проехали пять миль к западу по дороге, ведущей из Хоупа, и рискнули проделать еще девять миль по дороге, проходящей по территории Диспейра. Воздух был прозрачным, горы хорошо просматривались, сначала они казались совсем близкими, а потом стали невозможно далекими. Не доезжая трех миль до первой пустой парковки Диспейра, они сбросили скорость, съехали с дороги и начали долгий кружной путь на север. Диспейр остался слева, они объезжали его по дуге с трехмильным радиусом, и он превратился в размытое пятно. Отсюда они не видели, охраняют ли его толпа и часовые, или жители бросили эту затею.
Они медленно продвигались вперед по пересеченной местности, объезжали скальные образования и валуны, препятствия поменьше преодолевали с ходу. Трава и кустарник шуршали о днище, задевали бока «шевроле». Стремянка и ломик подпрыгивали на ухабах и грохотали, фонарик перекатывался из стороны в сторону. Иногда они находили высохшие русла ручьев и ехали по ним, немного увеличивая скорость. А потом им снова приходилось притормаживать и пробираться мимо валунов размером с небольшой грузовик. Солнце сосредоточенно било в верхнюю часть ветрового стекла. Четыре раза они заезжали в природные загоны, им приходилось возвращаться назад, и все начиналось сначала. Через час город остался у них за спиной, а впереди и слева показался завод. Под яркими лучами солнца белая стена сияла. На парковке вроде бы было пусто. Никаких машин. Небо над заводом оставалось чистым. Исчезли дым, искры и шум. Никакого движения.
— Какой сегодня день? — спросил Ричер.
— Обычный рабочий, — ответила Воэн.
— Не праздник?
— Нет.
— Куда же делись все люди?
Они свернули влево и сократили расстояние до завода. В воздухе за «шевроле» поднимался высокий столб пыли. Даже случайный наблюдатель его бы заметил. Но таковых не нашлось. Они сбросили скорость, остановились и стали ждать. Пять минут. Десять. Потом пятнадцать. «Тахо» исчезли, они больше не патрулировали территорию вокруг завода.
— О чем ты думаешь? — спросила Воэн.
— Я бы хотел объяснить некоторые вещи самому себе, — ответил Ричер.
— А что ты не можешь объяснить?
— Почему они так отчаянно старались никого не пускать в Диспейр. Они закрыли производство в секретной части завода только из-за того, что я оказался в полумиле от него. Быстро и эффективно спрятали тело Рамиреса. Для них его появление не стало сюрпризом. Складывается впечатление, что они постоянно сохраняли бдительность и готовились встретить чужаков. Более того, они их ждали. И заранее выработали процедуры, позволяющие от них избавляться. Все жители города были в это вовлечены. Когда я в первый раз появился в Диспейре, даже официантка в ресторане знала, что следует делать. Почему они так тщательно подготовились?
— Они играют в игры с Пентагоном. Стараются сохранять доверенные им тайны.
— Может быть. Но я не уверен. Пентагон, несомненно, не стал бы об этом просить. Диспейр и так находится на отшибе, а завод удален от города на три мили, причем секретные операции проводятся за высокими стенами, в самой дальней части завода. Для Пентагона этого было бы достаточно. Они не стали бы просить местное население участвовать в защите города. Военные доверяют стенам, расстояниям и географии, но не людям.
— Может быть, сам Тарман просил об этом горожан.
— Наверняка так и было. Я уверен. Но почему? Ради Пентагона или у него имелись свои причины?
— Например?
— Есть только одна логическая возможность. На самом деле совсем нелогичная. Или логическая невозможность. Одно слово от военных полицейских все решит. Если они вообще станут с нами разговаривать.
— Какое слово?
— «Да» или «нет».

Они продолжали движение на запад, насколько это позволяла местность. Двумя милями западнее завода они подъехали к шоссе для грузовиков, пересекли песчаную обочину и оказались на асфальте. Воэн заняла нужную полосу и вдавила педаль газа в пол. Через две минуты они увидели базу военной полиции. А еще через минуту она затормозила.
В сторожевой будке находились четверо часовых, как и всегда в дневное время. Перегиб, по мнению Ричера, из чего следовало, что здесь командовал лейтенант, а не сержант. Сержант поставил бы двоих солдат в будку, а еще двоим дал возможность отдохнуть или отправил в мобильное патрулирование на «хамви» — тут все зависело от ожидаемой угрозы. Офицеры подписывают распоряжения на расход топлива для «хамви», и офицеры не любят, когда у солдат появляется свободное время, вот почему в будке было полно народу. Но Ричер знал, что среди рядовых это не вызывает недовольства. Как и любые другие приказы. Они побывали в Ираке, а теперь оттуда убрались. Оставался один вопрос: был ли их офицер в Ираке вместе с ними. Если да, то он поведет себя разумно. Если нет, то может оказаться страшной занозой в заднице.
Воэн проехала мимо базы, развернулась на сто восемьдесят градусов, поехала обратно и припарковалась на обочине рядом с воротами, но не закрывая выезд. Уважительно. Так бы она поступила, оказавшись перед пожарной станцией.
Двое солдат тут же вышли из будки. Ричер уже встречался с ними. Морган, в очках и с морщинами от солнца вокруг глаз, и его напарник, молчаливый рядовой первого класса. Ричер вышел из машины, держа обе руки на виду. Воэн сделала то же самое со своей стороны. Она представилась, назвала свое имя и должность офицера полиции Хоупа. Морган отдал ей честь с таким почтением, что Ричер сразу понял: после ее звонка они проверили досье Воэн, выяснили, кем был ее муж и что с ним стало теперь.
«Что ж, это нам только поможет», — подумал Ричер.
Затем Морган повернулся к нему:
— Сэр?
— Я служил в военной полиции, — сказал Ричер. — И был на лейтенантской должности миллион лет назад.
— В какой части, сэр?
— В сто первой.
— Рок-Крик, Виргиния, — выпалил Морган.
Это было утверждение, а не вопрос.
— Я дважды там бывал, чтобы получить пару пинков по заднице, — продолжил Ричер. — А в остальное время служил в самых разных местах.
— Где именно?
— Всюду, где бывали вы, и еще в сотне мест, где вам побывать не довелось.
— Сэр, это интересно, но я должен попросить вас переместить вашу машину.
— Вольно, капрал. Мы уедем, как только поговорим с вашим лейтенантом.
— По какому вопросу, сэр?
— Это будет между ним и нами, — сказал Ричер.
— Сэр, я не могу тревожить его на таком основании.
— Двигайся, солдат. Я читал инструкцию. Давай пропустим пару страниц и перейдем к тому месту, которое, как вам прекрасно известно, имеет существенное значение.
— Это связано с исчезновением морского пехотинца?
— Нет, вопрос куда более интересный.
— Сэр, мне было бы намного проще, если бы вы сообщили подробности.
— Миллион долларов и свидание с мисс Америка также заметно упростили бы твою жизнь. Но есть ли у тебя шансы, солдат?

Через пять минут Ричер и Воэн находились за колючей проволокой, в одном из шести зеленых металлических зданий, лицом к лицу с офицером с одной нашивкой. Офицер Коннор был маленьким стройным человеком лет двадцати шести. Не стоило сомневаться, что Коннор побывал в Ираке. Его полевая форма выцвела от солнца и песка, а скулы блестели от загара. Он выглядел компетентным — вероятно, таковым и являлся. Коннор был жив и не отправлен с позором в отставку. На самом деле он почти наверняка был близок к получению звания капитана, а его бумаги находились на рассмотрении. Возможно, его представили к медали.
— Это официальный визит из полицейского департамента Хоупа? — спросил Коннор.
— Да, — ответила Воэн.
— Вы оба являетесь его представителями?
— Нет, мистер Ричер гражданский советник, — ответила Воэн.
— И как я могу вам помочь?
— Если коротко, то нам известно, что на заводе Тармана работают с обедненным ураном.
— Это меня немного тревожит, — ответил Коннор.
— Как и нас, — сказал Ричер. — Департамент внутренней безопасности США требует от нас регистрировать все места с опасностью химического заражения в пределах двадцати миль. — Он произнес эти слова, словно так и было. Впрочем, возможно, он не ошибался: от этого департамента можно было ожидать чего угодно. — Вам бы следовало нас об этом предупредить.
— Но вы находитесь на расстоянии более двадцати миль от завода.
— Ровно двадцать миль до центра города, — уточнил Ричер. — И пятнадцать до окраины.
— Это секретная информация, ее невозможно поместить в реестр, — возразил Коннор.
Ричер кивнул.
— Мы все понимаем. Но вам бы следовало поставить нас в известность частным образом.
— Однако теперь вы и сами все знаете.
— Да, но нам бы хотелось уточнить некоторые детали. Пуганая ворона куста боится.
— Тогда вам следует обратиться в Министерство обороны.
— Лучше этого не делать. Их заинтересует, откуда у нас такая информация. И вы первыми окажетесь под подозрением.
— Мои парни не болтают.
— Я вам верю. Но неужели вы хотите, чтобы проверкой занялся Пентагон?
— Какие детали вас интересуют? — спросил Коннор.
— Мы считаем, что имеем право знать, когда и как вывозят переработанный обедненный уран, какой маршрут используется.
— Вы тревожитесь, что он проходит по Первой улице?
— Вот именно.
— Ну так нет.
— Все отправляется на запад?
— Ничего никуда не отправляется, — ответил Коннор.
— Что это значит? — спросила Воэн.
— Не только вы наложили полные штаны. Весь штат пребывает в сильном напряжении. Они хотят закрыть автостраду и использовать военный конвой. Но на постоянной основе это им не по силам. И они говорят, что это нужно делать один раз в пять лет.
— А как давно был отправлен первый конвой?
— Его еще не было. Первый конвой будет только через два года.
— Значит, сейчас они складируют все на заводе? — спросил Ричер.
Коннор кивнул.
— Сталь вывозят, а обедненный уран остается.
— И сколько у них уже накопилось?
— На сегодняшний день около двадцати тонн.
— Вы его видели?
Коннор покачал головой.
— Тарман присылает по почте ежемесячные отчеты.
— И вам это нравится?
— А что здесь может не нравиться?
— Этот человек сидит на горе опаснейших материалов.
— Ну и что? Что он может с ними сделать?



Глава
68

Ричер и Воэн вернулись в «шевроле».
— Так ответ «да» или «нет»? — спросила Воэн.
— И то и другое, — ответил Ричер. — Нет, его еще не вывезли, и да, он все еще здесь.
— Это хорошо или плохо?
Ричер наклонился и посмотрел на небо сквозь ветровое стекло. Четыре часа дня. Солнце тускло сияло из-за тучи, но все еще высоко стояло над горизонтом.
— Четыре часа до наступления темноты, — сказал он. — У нас есть время для принятия продуманного решения.
— Будет дождь.
— Наверное.
— И в водоносные пласты попадет еще несколько частей ТХЭ.
— Наверное.
— Мы не будем сидеть здесь четыре часа под дождем.
— Нет, не будем. Мы снова поедем в отель «Холидей» в Хафвее.
— Только если возьмем два отдельных номера.
— Заткнись, Воэн. Мы возьмем тот же номер и будем делать те же самые вещи.

Тот же номер был занят, но они получили точно такой же. Тот же размер, та же отделка и те же цвета, невозможно отличить. И они делали те же самые вещи. Приняли душ, улеглись в постель, занялись любовью. Сначала Воэн вела себя сдержанно, но потом вошла во вкус. Когда все закончилось, она сказала, что Дэвид в постели был лучше. Ричер не почувствовал себя обиженным. Она должна была в это верить. К тому же это вполне могло быть правдой.
Они лежали на сбившихся простынях, и Воэн исследовала шрамы Ричера. У нее были маленькие руки. Дыра от пули в его груди была слишком велика для ее мизинца. Безымянный палец подходил больше. Все женщины, которые видели его обнаженным, не могли оторваться от этого отверстия — за исключением той, из-за которой он его получил. Она предпочла побыстрее об этом забыть. Через час начался дождь, довольно сильный. Капли стучали по крыше отеля, стеной стояли за окном. Уютное ощущение, но мнению Ричера. Ему нравилось находиться внутри, лежать в постели и слушать дождь. Еще через час Воэн встала и направилась в душ. Ричер остался в постели и принялся листать библию «Гидеона»[30], лежащую на тумбочке.
— А какое это имеет значение? — спросила Воэн, вернувшись из душа.
— Что?
— То, что Тарман складирует обедненный уран?
— Мне не нравится это сочетание. У него скопилось двадцать тонн радиоактивных отходов и двадцать тонн тротила. Он энтузиаст конца света. Прошлой ночью я беседовал с викарием, который сказал, что прихожане церкви Конца Света хотят, чтобы конец наступил как можно быстрее. А сам Тарман говорил, что события могут ускориться. И он произнес это самодовольно, словно знал истину. Да и весь город чего-то ждет.
— Тарман не может запустить конец света. Он произойдет в свое время.
— Эти люди фанатики. Они думают, что могут подтолкнуть события. Они пытаются вывести красного теленка в Израиле.
— Но как это может им помочь?
— Не спрашивай меня.
— Коровы не опасны.
— Еще одно требование — это большая война на Ближнем Востоке.
— Она уже идет.
— Но недостаточно большая.
— Да разве может быть еще хуже?
— Вариантов много.
— Лично я их не вижу.
— А если предположить, что в войну ввяжется еще одна страна?
— Это будет настоящим безумием.
— А если кто-то сделает за них первый выстрел?
— Как такое возможно?
— Предположим, грязная бомба взорвется на Манхэттене, в Вашингтоне или в Чикаго. Что мы будем делать?
— Если верить твоим словам, мы эвакуируем жителей.
— А потом?
— Будет проведено расследование.
Ричер кивнул:
— Люди в защитных скафандрах будут ползать среди обломков. Как ты думаешь, что они отыщут?
— Улики.
— Обязательно. Они определят материалы, которые были использованы. Представь себе, что они обнаружат тротил и обедненный уран.
— Они составят список возможных источников.
— Правильно. Все в мире покупают тротил, но обедненный уран встречается реже. Это побочный продукт процесса обогащения урана, который налажен примерно в двадцати местах.
— Ядерные державы.
— Точно.
— Но список из двадцати подозреваемых ничего не даст.
— Точно, — повторил Ричер. — А предполагаемая жертва не выйдет вперед, чтобы взять ответственность на себя, потому что эта жертва ничего не будет подозревать. Но представь себе, что нас подтолкнут в нужном направлении.
— Как?
— Ты помнишь взрыв федерального здания в Оклахома-Сити? Это был большой взрыв, но они узнали, что грузовик взят напрокат у компании «Райдер». Узнали в первые же несколько часов. Они мастерски умеют собирать крошечные фрагменты.
— Но урановые фрагменты едва ли отличаются друг от друга.
— Представь себе, что ты террорист, которого финансирует государство из-за океана. Ты должен поднять максимальный шум за полученные деньги. И если у тебя не хватает урана на настоящую бомбу, ты используешь что-нибудь другое для ее наполнения.
— Что именно?
— Быть может, обломки разбитых автомобилей.
Воэн молча слушала.
— Предположим, парии в защитных скафандрах найдут фрагменты «пежо» и «тойоты», которые продаются только на вполне определенных рынках. Предположим, они обнаружат кусочки номерных знаков иранских машин.
Воэн некоторое время молчала.
— Иран работает с ураном, — наконец ответила она. — Они этим гордятся.
— Ну вот видишь, — сказал Ричер. — А что будет дальше?
— Мы сделаем вполне определенные выводы.
— И?
— Мы нападем на Иран.
— А после этого?
— Иран атакует Израиль, Израиль нанесет ответный удар, начнется серьезная война.
— И события будут ускорены, — подытожил Ричер.
— Это безумие.
— Мы говорим о людях, которые считают, что красные коровы — это сигнал к началу конца света.
— И это те самые люди, которые хотят, чтобы пепел наших солдат был достойно похоронен.
— Совершенно верно. Потому что для всех остальных это лишь бессмысленный жест. Может быть, это просто отвлекающий маневр. Чтобы никто не стал присматриваться к их деятельности.
— У нас нет доказательств.
— Зато у нас есть маньяк, помешанный на конце света, маньяк, обладающий техническим опытом, а также двадцатью тоннами тротила и двадцатью тоннами обедненного урана, четырьмя машинами из Ирака, и ему постоянно доставляют множество контейнеров, часть которых в последний раз видели на Ближнем Востоке.
— Ты думаешь, это возможно? — спросила Воэн.
— Все возможно.
— Но ни один судья в Америке не подпишет такой ордер на обыск. Во всяком случае, с той информацией, которую мы сумели собрать. У нас нет даже косвенных улик. Лишь безумная теория.
— Я жду не ордера на обыск, а темноты, — ответил Ричер.

Темнота наступила через два часа. А вместе с ней к Воэн пришли сомнения.
— Если ты настроен серьезно, тебе следует обратиться в полицию штата. Или в ФБР, — сказала она.
— Мне придется сообщить свое имя, а я не люблю это делать.
— Тогда поговори с лейтенантом военной полиции. Он уже знает твое имя. Оно у него наверняка где-то записано.
— Его интересуют медали и продвижение по службе. Он не станет раскачивать лодку.
Дождь все не прекращался, оставаясь таким же сильным.
— Но ты ведь не департамент юстиции, состоящий из одного человека, — сказала Воэн.
— Что ты пытаешься сказать?
— Кроме соображений о законности?
— Да, именно.
— Я не хочу, чтобы ты туда ходил. Из-за радиации.
— Она мне не повредит.
— Ладно, это я не хочу туда ходить. Ты сказал, что радиация влияет на способность к деторождению и что у детей бывают врожденные дефекты.
— Ты не беременна.
— Надеюсь.
— Как и я.
— Но мое отношение может измениться. Возможно, наступит день, когда я захочу иметь детей.
«Это уже прогресс», — подумал Ричер.
— Проблема в пыли. А дождь с ней покончил. И тебе не нужно будет входить внутрь. Просто отвези меня туда.

Они выехали через тридцать минут. Хафвей был маленьким городом, но им пришлось довольно долго из него выбираться. Движение было медленным. Люди вели машины осторожно, как обычно поступают там, где сильные дожди большая редкость. По асфальту рекой текла вода. Воэн включила дворники на максимальный режим работы, и они яростно заметались по ветровому стеклу. Наконец она нашла поворот на восток и свернула. Через минуту старый «шевроле» остался единственным автомобилем на дороге. Пустое шоссе тянулось на многие мили вперед. Дождь лупил по ветровому стеклу, барабанил по крыше.
— Это хорошо, — сказал Ричер.
— Ты так считаешь?
— Все будут сидеть по домам. Нам никто не помешает.
Через тридцать минут они миновали пост военной полиции. В будке по-прежнему находились четверо солдат. Они облачились в дождевые накидки. Горел ночной оранжевый свет, и в каплях на окнах вспыхнули тысячи тусклых самоцветов.
— Полетит ли Тарман в такую погоду? — спросила Воэн.
— В этом нет нужды. Сегодня завод не работал, — ответил Ричер.
Они поехали дальше. Впереди возникла горизонтальная полоса голубого сияния, высветившего завод. Только теперь полоса стала значительно меньше, чем раньше, словно завод отодвинулся миль на десять на юг, в сторону горизонта. Но когда они подъехали поближе, то увидели, что завод остался на месте. Сияние стало меньше из-за того, что была освещена только дальняя часть. Секретный отсек.
— Ну а сейчас они начали работать, — заметила Воэн.
— Вот и хорошо, — ответил Ричер. — Может быть, они оставили ворота открытыми.
Однако его надеждам не суждено было сбыться. Ворота для персонала и для грузовиков оставались закрытыми. Большая часть завода не освещалась. Примерно в миле от них секретный отсек ярко выделялся на фоне сумрака и манил к себе.
— Ты уверен, что стоит туда идти? — спросила Воэн.
— Совершенно уверен, — ответил Ричер.
— Ладно, а где?
— В том же месте.
Разъезженные «тахо» колеи наполнились водой и размякли. Маленький «шевроле» рывками продвигался вперед, то и дело пробуксовывая. Наконец Воэн нашла нужное место.
— Развернись задним бампером к стене, — попросил Ричер.
Колеса завертелись, пикап выбрался из колеи, и Воэн остановилась так, что задние габаритные огни оказались под цилиндром стены, а заднее стекло заняло место, которое за день до этого занимало ветровое стекло «краун вика».
— Удачи, — сказала Воэн. — И будь осторожен.
— Не беспокойся, — ответил Ричер. — Я рискую лишь заболеть воспалением легких.
Он вышел под дождь и промок до нитки прежде, чем успел вытащить стремянку и все остальное из кузова. Опустившись на колени прямо в грязь рядом с «шевроле», Ричер придал лестнице L-образную форму, которая позволила ему в прошлый раз перебраться через стену. Фонарик он засунул в один карман, а крюк на конце ломика зацепил за другой. Затем он поставил лестницу в кузов пикапа так, чтобы ножки оказались под нужным углом к задней стенке кузова. Ричер опустил короткую часть «L» на цилиндр, и алюминий лег на сталь, при этом странный мелодичный звук прозвучал дважды: один раз сразу, а второй — через несколько секунд, словно эхо отразилось по всей длине цилиндра и вернулось назад усиленным.
Ричер забрался в кузов. Струи дождя лупили по металлу и отскакивали до колен. Они стучали по цилиндру наверху стены и скатывались по его боковой поверхности, точно потоки водопада. Ричер встал на нижнюю ступеньку стремянки и начал подниматься. Дождь барабанил по его плечам. Под действием силы тяжести ломик занял вертикальное положение и при каждом шаге Ричера колотил по ступенькам. Сталь ударяла по алюминию и по стали. Вновь возникли мелодичные звуки, странный металлический плач, модулированный шорохами дождя. Ричер добрался до начала горизонтального участка стремянки и остановился. Цилиндр был выкрашен блестящей краской, которая стала еще более скользкой под бегущей водой. Маневрировать и раньше было непросто. Теперь его задача становилась очень трудной.
Ричер извлек из кармана фонарик и включил. Затем зажал его в зубах и нашел прямую, по которой вода разделялась: часть падала по одну сторону стены, часть — по другую. Геометрическую «мертвую точку» цилиндра. Постоянный водораздел. Он выровнял по ней лестницу и сел. У него возникло неприятное чувство. Мокрая ткань на мокрой краске. Очень ненадежно. Никакого трения. Вода стекала с Ричера, грозила унести его за собой, как колесо автомобиля, потерявшего сцепление с покрытием дороги.
Он довольно долго сидел неподвижно. Нужно было наклониться, поднять лестницу и перевернуть ее. Однако он не мог пошевелиться. Малейший поворот — и он потеряет опору. Закон Ньютона. Всякое действие равно противодействию. Если сместить верхнюю часть туловища влево, вращающий момент развернет нижнюю часть тела вправо и он соскользнет с цилиндра.
«Эффективная конструкция, придуманная в результате изучения тюрем».
Четырнадцать футов до земли. Он мог бы спрыгнуть без вреда для себя, если бы внизу не валялись куски металла. Кроме того, без лестницы он не сумеет выбраться с завода.
Возможно, изнутри ворота открыть легче. И там нет кодового замка.
Или он сумеет построить лестницу из подручных средств.
Научится сварке и сделает новую.
Или у него ничего не выйдет.
«Я подумаю об этом позже», — решил Ричер.
Еще несколько мгновений он сидел под дождем, потом перекатился на живот и начал сползать вниз. Ладони скользили по мокрому металлу, ломик стучал по поверхности цилиндра. Ричер преодолел линию водораздела и на несколько мгновений оказался в свободном падении. Одна секунда, две, три.
Он ударился о землю значительно позже, чем рассчитывал. Но зато внизу не оказалось обломков металла. Колени у него подогнулись, он упал на бок, перекатился, при этом ломик отлетел в другую сторону, и фонарик тоже выпал из кармана. У Ричера перехватило дыхание, но в общем он остался цел. Он сел и произвел быструю проверку своего состояния. Вся одежда была в грязи и масле, другого ущерба не наблюдалось.
Он поднялся на ноги и вытер ладони о брюки. Нашел фонарик, валявшийся в ярде от него и продолжавший ярко гореть. Поднял ломик и немного постоял за пирамидой старых баков для масла. А потом решительно зашагал на юго-запад. Вокруг высились темные формы — краны и их порталы, дробилки, прессы, груды металла. Впереди продолжал сиять тайный отсек.
Свет образовывал букву «Т».
«Т» с очень короткой ножкой. Горизонтальная планка сияла на полмили. Сверху ее окружал призрачный ореол. Вертикальная часть казалась совсем маленькой, не больше четырнадцати футов. И тридцать футов шириной. Слишком приземистое основание для такой длинной горизонтальной линии.
Однако оно не исчезало.
Внутренние ворота были распахнуты.
Приглашение. Ловушка, почти наверняка. «Как мотыльки на пламя». Ричер долго смотрел на ворота, а потом двинулся дальше. Луч фонарика скользил по лужам, в которых сияла радуга. На поверхности воды плавало масло. Дождь пропитывал песок, и по капиллярам грязь поднималась на поверхность. Идти было трудно. Уже через десять шагов к ботинкам Ричера прилипли фунты вязкой грязи. С каждым шагом его рост увеличивался. Когда луч фонарика высвечивал груды металлических болванок или клубки арматуры, Ричер останавливался и очищал подошвы. Он промок сильнее, чем если бы свалился в бассейн. Волосы прилипли к голове, вода заливала глаза.
Впереди уже виднелись белые силуэты «тахо», призрачно выделявшиеся в темноте. Машины были припаркованы рядом друг с другом, слева от главных ворот для транспорта. До них оставалось еще триста ярдов. Ричер двинулся к ним. Он преодолел это расстояние за семь минут. Из-за рыхлости земли скорость упала в два раза. Он подошел к машинам и свернул направо, чтобы проверить ворота. Нет, ему не повезло. Внутри была такая же серая коробочка, как и снаружи. Такое же кодовое устройство. Те же три с лишним миллиона комбинаций. Он повернул обратно, прошел мимо офисов службы безопасности, Тармана, «Финансов» и остановился возле офиса «Снабжение». Почистил туфли, поднялся по ступенькам, пальцами вытащил шурупы, удерживающие засов. Дверь открылась, и Ричер вошел.
Он сразу направился к ряду шкафчиков, стоявших справа. Открыл тот, на котором было написано «T». Вытащил досье «Томас». Телекоммуникационная компания. Поставщик сотовых телефонов. Рядом с документами на первые закупки он нашел толстую стопку бумаг. Контракты, условия, цены, выплаты, скидки, марки, модели. И номера. Ричер вырвал листок с номерами, сложил его и засунул в карман брюк. И снова вышел под дождь.
Через сорок минут он прошел милю и приблизился к внутренним воротам.



Глава
69

Внутренние ворота все еще оставались открытыми. Секретный отсек по-прежнему был озарен ярким светом. Вблизи этот свет слепил глаза, вырывался из ворот и, как луч маяка, расходился в стороны, покрывая сотню ярдов мокрой земли.
Шагая вплотную к стене, Ричер приближался к воротам справа. Он остановился в последнем футе тени и начал напряженно прислушиваться. Однако шум ливня все заглушал. Он ждал одну долгую минуту, а потом вышел в полосу света. Тень длиной в пятьдесят футов следовала за ним.
Никакой реакции.
Он двинулся дальше быстрой небрежной походкой. Выбора не оставалось. Его заливал ослепительный свет, точно стриптизершу на сцене. Земля у него под ногами была испещрена глубокими рытвинами. Он шел по лодыжки в воде. Впереди и слева он увидел первую груду корабельных контейнеров, сложенных в форме буквы «V», острым концом наружу. Справа и в тридцати футах дальше находилась вторая «V». Ричер направился в просвет между ними, сделал еще несколько шагов — и оказался на арене внутри арены.
Всего здесь было пять штабелей корабельных контейнеров, которые образовывали гигантский круг, ограждая участок примерно в тридцать акров. На этой территории находились краны, дробилки, экскаваторы и бульдозеры, а также тележки и грузовики, нагруженные каким-то мелким оборудованием: катушками проволоки, газовыми горелками, баллонами с газом, отбойными молотками, шлангами, инструментами. Все было грязное и отслужившее свой век. Тут и там валялись кожаные фартуки и темные очки сварщиков.
Кроме этого здесь были две вещи, которые привлекли внимание Ричера.
Во-первых, справа высилась гора разбитых боевых тяжелых танков.
Гора тридцати футов в высоту и пятидесяти в поперечнике. Она напоминала кладбище слонов из гротескного доисторического кошмара. Во все стороны торчали погнутые дула пушек, подобные гигантским клыкам или ребрам. Орудийные башни были разбросаны в беспорядке, низкие, широкие и плоские, вскрытые, точно консервные банки. Рядом, словно тарелки в сушилке, лежали кожухи двигателей, часть из них была разодрана. Повсюду валялись броневые плиты, разорванные на куски, словно фольга. Ричер разглядел и останки корпусов. Некоторые уже были разобраны на детали рабочими завода. Об остальных позаботились другие люди, использовавшие другие методы. Тут все было очевидно. Кое-где остались следы камуфляжной краски. Впрочем, таких мест было совсем немного. В основном металл выгорел дочерна. В ярком голубом свете они выглядели холодными, на искореженных поверхностях блестела влага, но Ричеру казалось, что он видит, как над многими все еще поднимается дым, а люди внутри кричат.
Он отвернулся и посмотрел налево.
Вторая интересная вещь находилась в ста ярдах к востоку.
Это был грузовик с восемнадцатью колесами и полуприцепом.
Огромное сооружение, готовое к отправке. Мощный приземистый тягач «Петербилт», старый, но ухоженный, с прицепом, на котором стоял сорокафутовый контейнер «Китайских линий». В качестве прицепа использовали плоскую платформу. А контейнер был самым обычным, каких Ричер видел сотни. Шагая по грязи и воде, он за две минуты преодолел сто ярдов до «Петербилта» и обошел машину вокруг. Тягач производил сильное впечатление. Отличная покраска, воздушный фильтр величиной с бак для масла, койки за передними сиденьями, две хромированные выхлопные трубы, лес антенн, дюжина зеркал размером с обеденные тарелки. По сравнению с тягачом контейнер выглядел обычным и сильно потрепанным. Потускневшая краска, выцветшая надпись, царапины и вмятины. Он был надежно укреплен на платформе. Двойные двери закрывались на такие же четыре засова длиной в фут с четырьмя мощными болтами, как и те, что Ричер видел в прошлый раз.
Однако замок отсутствовал.
Красные контрольные бирки тоже.
Держа в одной руке ломик, Ричер нашел скользкий упор на платформе, ухватился другой рукой за поручень и с трудом взобрался наверх. Он положил руку на засов и толкнул.
Металл даже не дрогнул.
Засов был приварен к скобе. Щель между скобой и засовом заполнял металлический шов длиной в дюйм. Остальные три засова были также приварены друг к другу и к скобам. Кто-то аккуратно провел сварочные работы, замазав все следы грязно-синей краской. Ричер просунул ломик в щель и сильно рванул его на себя.
Никакого результата. Невозможная задача. С тем же успехом можно пытаться приподнять автомобиль при помощи пилочки для ногтей.
Он спустился вниз и посмотрел на крепления контейнера к платформе. Все было заварено.
Ричер бросил ломик и пошел дальше. Он пересек внутренний круг, огороженный контейнерами, затем безлюдное пространство за его пределами и двинулся вдоль стены. Этот долгий путь занял у него больше часа. Он вернулся к внутреннему кругу с другой стороны — со стороны напротив внутренних ворот. Ворота находились на расстоянии двухсот ярдов от Ричера.
И они закрывались.



Глава
70

Ворота были механизированные и приводились в движение при помощи электричества. Такой была первая нелепая мысль Ричера. Они двигались медленно и плавно, с постоянной скоростью. Слишком плавно и слишком уверенно для ручного управления. Неуклонно, около фута в секунду. Они уже довольно сильно отъехали от стены. Каждая створка была пятнадцати футов в длину. Пять ярдов. Таким образом, каждой оставалось описать дугу около восьми ярдов.
Двадцать четыре секунды.
До ворот было двести ярдов. Никаких проблем для спринтера из колледжа на дорожке стадиона. Весьма сомнительно для того же спринтера по грязи. И совершенно недостижимо для Ричера. Однако он пошел быстрее, но потом прикинул свои возможности и снова перешел на обычный шаг.
И остановился как вкопанный, увидев, как в сужающийся проем ворот входят четверо.
Ричер сразу узнал их по размерам, фигурам и манере двигаться. Справа был Тарман. Слева великан с гаечным ключом. Посередине шел мастер с завода, он подталкивал перед собой Воэн. Трое мужчин двигались легко и уверенно. Они были одеты в желтые дождевики, зюйдвестки и высокие болотные сапоги. А у Воэн не было никакой защиты от дождя. Она промокла до нитки, волосы облепили голову. Она спотыкалась, словно после каждых нескольких шагов ее пинали в спину.
Они продолжали идти.
Ричер снова двинулся вперед.
Ворота закрылись с двойным металлическим лязгом, который прозвучал дважды: первый раз в реальности, второй раз — эхом. Когда эхо смолкло, Ричер услышал, как открылся соленоид и затвор замка встал на место с громким четким звуком, подобным далекому выстрелу.
Четыре фигуры продолжали идти вперед.
Ричер шел им навстречу.
Они встретились в центре огороженного контейнерами пространства. Тарман и его люди остановились, не доходя пяти футов до воображаемой линии между грудой изуродованных танков и восемнадцатиколесным грузовиком. Ричер замер в пяти футах с другой стороны от этой линии. Воэн продолжала идти. Она преодолела последний грязный участок, встала рядом с Ричером и повернулась. Положила руку ему на плечо.
Двое против троих.
— Что вы здесь делаете? — спросил Тарман.
Ричер слышал, как дождь стучит по дождевикам. Трое мужчин, три пары плеч, три зюйдвестки, жесткий материал из пластика.
— Смотрю по сторонам, — ответил Ричер.
— И на что же?
— На то, что у вас здесь есть.
— Мое терпение кончается, — заявил Тарман.
— Что в грузовике? — спросил Ричер.
— Какой же самонадеянностью нужно обладать, чтобы рассчитывать получить ответ на такой вопрос?
— Никакой самонадеянности, — ответил Ричер. — Закон джунглей. Вы отвечаете, я ухожу. Если нет, я остаюсь.
— Мое терпение практически исчерпано, — рявкнул Тарман.
— Что в грузовике?
Тарман сделал несколько глубоких вздохов. Посмотрел на мастера, а потом на великана с разводным ключом. Затем его взгляд скользнул по Воэн и остановился на Ричере.
— Что в грузовике? — снова спросил Ричер.
— В грузовике подарки, — ответил Тарман.
— Какого рода?
— Одежда, одеяла, медицинское оборудование, очки, протезы конечностей, сушеные и порошковые продукты питания, очищенная вода, антибиотики, витамины, фанера для детских поделок. Ну и все в том же роде.
— Откуда?
— Они куплены на десятину жителей Диспейра.
— Почему?
— Потому что Иисус сказал, что благословенны дающие.
— Для кого подарки?
— Для Афганистана. Для беженцев и перемещенных лиц, а также для тех, кто живет в нищете.
— Почему контейнер запаян?
— Ему предстоит долгий и опасный путь через многие страны и территории племен, где вожди склонны к воровству. А замки на контейнерах несложно разбить, как вам должно быть хорошо известно.
— Но почему вы делаете это здесь? Втайне от всех?
— Потому что Иисус сказал: когда раздаешь милостыню, не позволяй левой руке знать о том, что делает правая. И тогда твои дары останутся в тайне. Мы следуем Библии, мистер Ричер. Вам это тоже не помешало бы.
— Зачем выводить весь город на защиту грузовика, полного подарков?
— Потому что мы считаем: благотворительность не должна делать различия в расе или вероисповедании. Мы одариваем мусульман. Далеко не все в Америке нас поддерживают. Некоторые считают, что помогать следует только христианам. Споры обрели воинственный характер. Хотя сам пророк Магомет учил, что прежде всего человек должен заботиться о своей семье. Не Иисус. А Иисус сказал, что нужно поступать с другими людьми так, как бы ты хотел, чтобы поступали с тобой. Он говорил: люби своих врагов и молись за тех, кто тебя преследует, ведь все вы сыновья того, кто на небесах.
— Где машины из Ирана? — спросил Ричер.
— Что?
— Машины из Ирана.
— Расплавлены, и металл вывезен, — ответил Тарман.
— А где ТНТ?
— Что?
— Вы купили двадцать тонн ТНТ у «Кирни кемикал». Три месяца назад.
Тарман улыбнулся.
— Ах вот вы о чем! При кодировании произошла ошибка. Наша новая секретарша перепутала номер в форме заказа «Кирни». Мы получили ТНТ вместо ТХЭ. Они стоят рядом в каталоге. Если бы вы были химиком, то поняли бы почему. Мы сразу отправили ТНТ обратно — на том же грузовике. Не стали его даже разгружать. Если бы вы потрудились еще немного и вторглись бы не только в «Снабжение», но и в «Счет-фактуру», то нашли бы там наш запрос на возврат денег.
— А где уран?
— Что?
— На вашем заводе добыли двадцать тонн обедненного урана из танков. Я тут прогулялся, но так его и не нашел.
— Вы на нем стоите.
Воэн посмотрела вниз. Ричер тоже.
— Мы спрятали его, — продолжал Тарман. — Я очень серьезно отношусь к проблемам безопасности. Уран можно украсть и создать из него грязную бомбу. Штат не хочет, чтобы армия занималась перевозками. Поэтому я храню его в земле.
— Я не вижу, чтобы здесь копали, — заметил Ричер.
— Это из-за дождя. Все смешалось.
Ричер промолчал.
— Ну, теперь вы удовлетворены? — спросил Тарман.
Ричер не ответил. Он посмотрел направо, на огромный тягач. Потом налево, где стоял экскаватор. Наконец опустил взгляд вниз. Дождь продолжал хлестать по лужам и дождевикам в десяти футах от него.
— Возможно, — ответил Ричер. — После того, как я сделаю один телефонный звонок.
— Какой телефонный звонок?
— Полагаю, вы знаете.
— Нет, я ничего не знаю.
Ричер не стал отвечать.
— В любом случае сейчас не время для телефонных звонков, — добавил Тарман.
— Да и место неподходящее, — ответил Ричер. — Я подожду, пока мы вернемся в город. Или в Хоуп. Или в Канзас.
Тарман повернулся и посмотрел на ворота. Потом снова перевел взгляд на Ричера.
— А теперь вам захотелось узнать, какие номера мне известны, — удовлетворенно кивнул Ричер.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Думаю, вы все понимаете.
— Скажите мне.
— Нет.
— Я требую элементарной вежливости и уважения.
— А я хочу выиграть на стадионе «Янки»[31]. Боюсь, нас обоих ждет разочарование.
— Выверните карманы, — приказал Тарман.
— А вы меня заставьте.
Тарман замер, его глаза сузились, на лице появилось сосредоточенное выражение, которое Ричер уже видел возле самолетного ангара. Расчет на восемь ходов вперед. Пару секунд Тарман молчал, а потом внезапно отступил назад и поднял правую руку. С пластикового дождевика с шумом полилась вода. Он жестом показал своим людям, что пришел их черед поработать. Они сделали по два широких шага и остановились. Мастер развел руки в стороны, а великан стал постукивать разводным ключом по левой ладони, шлепая влажным металлом по мокрой коже.
— Это будет нечестная схватка, — заметил Ричер.
— Надо было подумать об этом раньше, — ответил Тарман.
— Нечестная для них. Эти люди работали с ураном. Они больны.
— Они готовы рискнуть.
— Как Андервуд?
— Андервуд был глупцом. Я дал им респираторы. Андервуд отказался от защиты. Он был слишком ленив.
— А эти парни надевали респираторы?
— Они здесь не работают. Оба совершенно здоровы.
Ричер посмотрел на мастера и перевел взгляд на великана.
— Это правда? — спросил он. — Вы здесь не работаете?
Оба помотали головами.
— И вы здоровы?
Оба кивнули.
— А вы хотите, чтобы состояние вашего здоровья не изменилось в ближайшие две минуты?
Оба улыбнулись и шагнули вперед.
— Сделай то, что они просят, Ричер, — вмешалась Воэн. — Выверни карманы.
— Все еще за мной присматриваешь?
— Двое против одного. И один из них такой же крупный, как ты, а другой еще больше.
— Двое против двоих, — возразил Ричер. — Ты ведь здесь.
— От меня не будет толку. Давай сделаем то, что он просит, и уйдем отсюда.
Ричер покачал головой.
— То, что лежит у меня в карманах, не имеет к ним ни малейшего отношения.
Двое парней сделали еще один шаг вперед. Мастер находился справа от Ричера, а великан слева. Оба подошли близко, но достать до него пока не могли. Ливень шумел, ударяя по их дождевикам. Вода заливала Ричеру глаза.
— Вы ведь вовсе не должны это делать, — сказал Ричер. — Мы можем уйти отсюда друзьями.
— Я так не думаю, — сказал мастер.
— Тогда вы отсюда вообще не уйдете.
— Много болтаешь.
Ричер не ответил.
Мастер искоса посмотрел на великана.
— Давай займемся делом, — сказал великан.
«Сначала нанеси ответный удар».
Ричер имитировал движение влево, в сторону великана. Тот отшатнулся от неожиданности, а мастер дернулся вперед, к Ричеру. Инерция движущихся на запад тел. Идеальные балетные па. Ричер надежно поставил каблук в грязь, рванулся на восток и ударил мастера локтем в живот. Пятисотфутовое столкновение. Один движется налево, другой направо, локоть размером с ананас перемещается очень быстро. Под грудиной находится чревное сплетение, крупнейшее нервное окончание в брюшной полости. Иногда его называют солнечным сплетением. Тяжелый удар может привести к полному онемению. Очень сильная боль и спазм диафрагмы. Человек падает на землю и отчаянно пытается сделать вдох.
Мастер рухнул в грязь.
Лицом вниз, прямо в колею, заполненную водой. Ричер ногой перевернул его на бок. Он не хотел, чтобы парень захлебнулся. Затем он отступил на свободное место и огляделся в ярком голубоватом свете. Тарман отошел футов на двадцать. Воэн застыла на месте. Великан стоял, согнув ноги в коленях, в восьми футах от Ричера, держа наготове разводной ключ, как отбивающий в бейсболе, который ждет высокий мяч.
Ричер посмотрел великану в глаза.
— Воэн, отойди в сторону. Он сейчас начнет размахивать этой штукой и может случайно тебя задеть.
Однако Ричер чувствовал, что она не сдвинется с места. Поэтому он стал перемещаться на восток, уводя за собой противника. Великан последовал за ним, неуклюже шлепая сапогами по лужам. Ричер свернул на север, к Тарману. Тот отодвинулся еще дальше, стараясь сохранять дистанцию. Ричер остановился. Великан изготовился к удару. Здоровенный ключ рассек воздух в горизонтальной плоскости на высоте плеча. Ричер отступил на шаг, и оружие просвистело мимо, заставив великана сделать полный разворот.
Ричер отступил еще на шаг.
Великан последовал за ним.
Ричер остановился.
Великан замахнулся.
Ричер отступил.
Тридцать акров. Ричер не отличался особенной быстротой или ловкостью, но он двигался намного лучше, чем любой человек, весивший на сотню фунтов больше. И обладал врожденной выносливостью, которая характерна для людей, ставших такими, какими их задумала природа. Он не провел двадцать лет в спортивных залах, не поднимал тяжести и не накачивался стероидами. В отличие от своего противника. Великан тяжело дышал, каждый удар лишь усиливал его ярость и прилив адреналина, делая его более неосторожным. Ричер отступал, останавливался, уклонялся от очередного удара и снова замирал на месте.
Наконец великан сообразил, что происходит. На пятом ударе он направил разводной ключ в точку, находящуюся в трех футах позади Ричера. Тот все понял по его безумным глазам и нырнул в другую сторону. Вперед. Разводной ключ рассек пустой воздух, Ричер проскочил мимо повернувшегося спиной великана, согнул ноги и врезал ему локтем по почкам. Затем он отступил в сторону — два шага, три, — остановился, тряхнул руками и повел плечами. Великан повернулся. Его спина выглядела напряженной, колени ослабели. Он вновь устремился в атаку, а Ричер снова ушел в сторону.
Их схватка напоминала бой быков. Однако интеллект у великана был выше, чем у быка. После дюжины бесполезных ударов он сообразил, что его тактика не приносит успеха. Он отбросил разводной ключ в грязь и приготовился к атаке. Ричер улыбнулся, понимая, что дело сделано. Великан тяжело дышал, и его слегка пошатывало. Яростные удары и выплеск адреналина заметно подорвали его силы. Его ждало поражение. Но он еще не знал этого. В отличие от Ричера.
И Тармана.
Тарман устремился к воротам. Однако он спешил медленно. Пожилой человек в тяжелом дождевике и неудобной обуви, к которой липнет грязь.
— Воэн, не дай ему уйти! — крикнул Ричер. — Он должен остаться здесь.
Краем глаза он увидел, как ее фигурка начала движение на север. Затем великан бросился на Ричера. Безумная атака с расстояния в пятнадцать футов. Триста пятьдесят фунтов, несущихся, словно поезд. Ричер почувствовал себя неподвижным по сравнению с атакующим великаном. Возможно, на футбольном поле тот был быстрым, но сейчас многое изменилось. Его сапоги проскальзывали в жидкой грязи без упора и трения. Он приближался, виляя из стороны в сторону, и Ричер имитировал движение влево, затем шагнул вправо и сделал подсечку. Великан рухнул в воду и пролетел целый ярд, а Ричер повернулся и получил мощный удар в спину. Казалось, на него налетел грузовик. Ричер тяжело упал, хлебнул воды, инстинктивно перекатился в сторону, вскочил на ноги и уклонился от нового удара мастера. Кулак просвистел в полутора дюймах от него.
Снова двое против одного.
Непродуктивно.
Мастер нанес новый удар наотмашь, и Ричер отбил его. Между тем великан пытался подняться на ноги. Его руки и ноги скользили в грязи. В пятидесяти футах к северу Воэн схватила Тармана за ворот. Он принялся вырываться, и Ричеру показалось, что он может одержать победу. Мастер нанес новый удар, Ричер уклонился. Но кулак задел его плечо. И попал по старому синяку, который Ричер получил во время драки в баре.
Было больно.
«Ладно, хватит изображать хорошего парня».
Ричер уперся пяткой в грязь, наклонился вперед и провел серию тяжелых ударов в четком ритме — правой, левой, правой, левой: первый в живот, второй в челюсть, третий в голову и четвертый, сокрушительный апперкот в нижнюю часть подбородка, словно он опять стал обезумевшим пятилетним ребенком, только в пять раз тяжелее и в восемь раз опытнее. Мастер уже начал падать, когда на него обрушился апперкот. Последний удар отбросил его назад, и он рухнул на спину, будто под ним разверзлась земля. Ричер резко развернулся и пнул все еще пытавшегося подняться великана в голову, словно бил по футбольному мячу. Удар пришелся рядом с ухом. Великана отшвырнуло в сторону на два фута, и он снова повалился в грязь.
Мастер лежал совершенно неподвижно.
Великан и не думал шевелиться.
Игра была закончена.
Ричер проверил, не повредил ли он руки, но все было в порядке. Он немного постоял, приводя в порядок дыхание, потом посмотрел на север. Тарман высвободился из хватки Воэн и вновь двинулся к воротам, его ноги скользили, он пытался оттолкнуть Воэн в сторону. Тарман потерял зюйдвестку, его волосы намокли и растрепались. Ричер наклонился и подобрал разводной ключ, брошенный великаном. Взвесил его в руке и положил на плечо, как топор. Затем тяжело побежал к воротам. Замедленное преследование. Он догнал Воэн в десяти ярдах от ворот, добрался до Тармана и положил ему на плечо могучую руку. Старик сложился пополам и упал на колени. Ричер пошел к воротам. Отыскал маленькую серую коробочку, откинул крышку, увидел цифровую панель — и одним ударом разводного ключа разбил ее на мелкие кусочки. Потом на всякий случай нанес еще несколько ударов. Куски коробки вывалились из гнезда. Мелкие обломки повисли на проводах. Он рубанул еще раз, и оторванные провода упали в грязь.
Тарман все еще стоял на коленях.
— Что вы делаете? Теперь мы не сможем отсюда выбраться.
— Ошибка, — возразил Ричер. — Мы сможем, а вот вы — нет.
— Как?
— Подождите — и увидите.
— Это невозможно.
— Вы бы сообщили мне комбинацию?
— Никогда.
— Ну так какая разница?
— Ричер, черт побери, что у тебя в карманах? — вмешалась Воэн.
— Много самых разных вещей, — ответил Ричер. — И они нам понадобятся.



Глава
71

Ричер вернулся к людям Тармана и положил их так, как это делают врачи в полевых условиях: на бок, руки в сторону, шея под естественным углом, одна нога выпрямлена, другая согнута в колене. Они могли утонуть, если лужи будут продолжать наполняться. Дождь все не стихал, с остервенением стучал по дождевикам и барабанил по голенищам сапог.
Тарман вернулся к воротам и принялся изучать разбитую серую коробочку. Бесполезно. Он бросил это занятие и побрел к центру огороженного участка. Свет продолжал гореть. Ричер и Воэн медленно шагали к тягачу, который равнодушно стоял на прежнем месте.
— Ты и в самом деле думаешь, что это бомба? — спросила Воэн.
— А ты?
— Тарман весьма правдоподобно говорил о пожертвованиях для Афганистана.
— Он проповедник. Его профессия в том и состоит, чтобы производить хорошее впечатление.
— А если ты ошибаешься?
— А если я прав?
— Какие разрушения может причинить такая бомба?
— Если они все сделали правильно, в момент взрыва я бы не хотел находиться в радиусе трех миль от нее.
— Трех миль?!
— Двадцать тонн тротила, двадцать тонн шрапнели. Тебе не понравится.
— Как мы отсюда выберемся?
— А где твой пикап?
— Там, где мы его оставили. Они застали меня врасплох. Открыли внешние ворота и провезли через завод на внедорожнике Тармана. Он припаркован по другую сторону от внутренних ворот. Тех самых, которые по твоей милости уже не откроются никогда.
— Ничего страшного.
— Ты не сможешь взобраться на стену.
— Но ты сможешь, — ответил Ричер.

Пять минут прошли очень быстро, пока они обсуждали, что нужно сделать и как. Ножи, сварочные аппараты, средние размеры и толщина крыши автомобиля, ремни из парусины, узлы, крюки для сцепления с прицепом, привод на четыре колеса, низкая зубчатая передача. Тарман бесцельно расхаживал взад и вперед в сотне ярдов от них. Они оставили его и направились к стене. Выбрали место в десяти футах левее ворот. Ричер вытащил оба ножа с выкидными лезвиями и отдал их Воэн. Потом он встал спиной к стене, под горизонтальным цилиндром. Дождь водопадом лил ему на плечи и голову. Ричер наклонился и согнул левую ладонь в виде стремени. Воэн поставила на нее правую ногу. Он принял ее вес на себя, а она выпрямила правую ногу, балансируя руками и плечами. Ричер подставил правую руку под ее левую ногу. Теперь она стояла на его ладонях, ее вес переместился вперед, и она пряжкой ремня ударила его в лоб.
— Извини, — сказала Воэн.
— Ничего такого, что мы уже не делали, — сдавленным голосом произнес Ричер.
— Я готова, — сказала она.
Рост Ричера составлял шесть футов пять дюймов, и у него были длинные руки. В скромном мотеле он мог приложить ладони к восьмифутовому потолку. Рост Воэн был около пяти футов четырех дюймов. С поднятыми руками она почти могла дотянуться до отметки в семь футов. Вместе получалось пятнадцать. А высота стены не превышала четырнадцати футов.
Ричер поднял Воэн. Нечто вроде упражнения для бицепсов с весом в сто двадцать фунтов. Довольно легко, если не считать, что его руки были вытянуты под неестественным углом. Да и опора у ног была не слишком надежной, а Воэн заметно отличалась от штанги. Ей не хватало жесткости, ее водило из стороны в сторону, она с трудом сохраняла равновесие.
— Готова? — спросил Ричер.
— Подожди секунду, — ответила она.
Он почувствовал, как ее вес перемещается в его руках слева направо и справа налево: она приноравливалась и готовилась к подъему.
— Ну давай, — наконец сказала Воэн.
Он сделал четыре вещи. Резко поднял ее вверх, воспользовался тем, что на мгновение ее вес стал совсем маленьким, поудобнее перехватил ступни, сделал полшага вперед и выпрямил руки.
Она стала падать вперед и через мгновение коснулась выпуклости цилиндра предплечьями. Пустая конструкция с некоторым опозданием дважды глухо загудела.
— Порядок? — спросил Ричер.
— Я на месте, — ответила Воэн.
Ричер почувствовал, как она встает на цыпочки, поднимает руки и вытягивает их вперед. По его подсчетам, ее ладони должны были находиться на самой высокой части цилиндра. Раздался щелчок — это вышло первое лезвие. Ричер слегка повернул руки, теперь он держал Воэн за пальцы ног. Для надежности. Воэн она потребуется. Он переместился на несколько дюймов вперед. Сейчас она должна была опираться животом о металл цилиндра. Струи дождя заливали Ричера. Он услышал, как она наносит удар ножом. Раздалось протяжное гудение.
— Не получается, — пожаловалась Воэн.
— Сильнее, — посоветовал Ричер.
Она нанесла новый удар, все ее тело содрогнулось, и Ричер затанцевал под ней, помогая сохранить равновесие. Вновь загудела стена.
— Не выходит, — сказала Воэн.
— Сильнее, — повторил Ричер.
Она снова ударила. Гудения не возникло. Лишь легкое металлическое лязганье.
— Лезвие сломалось, — сказала Воэн.
У Ричера начали болеть руки.
— Попробуй другой нож, — ответил он. — И постарайся наносить удар вертикально вниз, хорошо?
— Металл слишком толстый.
— Вовсе нет. Скорее всего, он от старого дерьмового «бьюика». Это все равно что алюминиевая фольга. А у тебя отличное японское лезвие. Ударь посильнее. Кого ты ненавидишь?
— Парня, который подорвал Дэвида.
— Он внутри цилиндра. Его сердце находится по другую сторону металлической оболочки.
Ричер услышал, как щелкнуло лезвие второго ножа. На секунду воцарилась тишина, затем ноги Воэн конвульсивно дернулись, и металл снова загудел.
Только тон у него был другой.
— Лезвие вошло внутрь, — сказала она. — До самого конца.
— Надави на него, — отозвался Ричер.
Он почувствовал, как Воэн перенесла свой вес на деревянную рукоять ножа, сжала ее двумя руками и потянула. И Ричер понял, что металл поддается.
— Нож режет алюминий, — сообщила Воэн.
— Так и должно быть, — ответил Ричер. — Он остановится, когда дойдет до сварного шва.
Через секунду он почувствовал, что тело Воэн стабилизировалось.
— Где остановился нож? — спросил Ричер.
— На самом верху.
— Готова?
— На счет «три», — ответила Воэн. — Один, два, три!
Она рванулась вверх, Ричер изо всех сил помогал ей, толкая кончиками пальцев стопы, и вдруг он перестал ощущать давление. Он упал и откатился в сторону на случай, если она свалится обратно. Однако этого не произошло. Ричер встал и отошел чуть подальше, чтобы видеть Воэн. Она лежала на стене, вытянувшись вдоль цилиндра. Ей пришлось широко развести ноги, обеими руками она крепко держалась за рукоять ножа. Несколько мгновений Воэн отдыхала, а потом переместила свой вес и стала соскальзывать на другую сторону, сначала медленно, потом быстрее, продолжая крепко держать рукоять ножа.
Теперь Ричер видел лишь ее руки, но очень скоро под весом Воэн нож снова начал резать металл, в первые мгновения быстро, а затем медленнее, пока не застрял на следующем сварном шве. По прикидкам Ричера, он должен был находиться пятью футами ниже — стандартный размер крыши автомобиля, минус загнутые фланцы с каждой стороны, что составит около четверти длины окружности основания цилиндра, из чего, в свою очередь, следовало, что расстояние от ступней Воэн до земли примерно четыре фута.
Прыжок с такой высоты должен быть успешным.
Наверное.
Он ждал, кажется, целую вечность, а потом услышал тяжелые удары. Каждый прозвучал дважды: один раз — немедленно, а второй принесло эхо. Ричер закрыл глаза и улыбнулся. Так они уславливались. Она снаружи, стоит на ногах, кости не сломаны.
— Впечатляюще, — заметил Тарман, подошедший на расстояние в десять ярдов.
Ричер обернулся. Старик так и не поднял зюйдвестку. Его прическа была окончательно испорчена. В девяноста ярдах за спиной Тармана неподвижно лежали его люди.
«Четыре минуты», — подумал Ричер.
— Я мог бы повторить то, что сделала она, — заявил Тарман.
— Разве что в своих снах, — ответил Ричер. — Она в отличной форме и обладает изрядной ловкостью. А вы толстый старик. Да и кто вас поднимет? Реальная жизнь не похожа на кино. Ваши парни не придут в себя и не встанут, тряхнув головой. Они еще с неделю проваляются в постелях.
— И вы этим гордитесь?
— Я дал им выбор.
— Вы же знаете, что ваша подруга не сможет открыть ворота. Она не знает комбинацию.
— Где ваша вера, Тарман? Через несколько минут вы увидите мое восхождение.

Ричер напряженно прислушивался к звукам со стороны основной части завода, но дождь все заглушал, шипел в лужах и глухо стучал по металлической стене. Поэтому ничего другого не оставалось, как просто ждать. Ричер встал в шести футах от стены и немного левее того места, где Воэн перебралась на другую сторону. Тарман отошел подальше и продолжал наблюдать за Ричером.
Прошло три минуты. Четыре. Затем без всякого предупреждения через стену перелетел длинный парусиновый ремень и приземлился в четырех футах справа от Ричера. Этими ремнями фиксировались разбитые машины, привезенные на прицепах-платформах. Воэн доехала на одном из «тахо» до офиса службы безопасности, нашла там ремень нужной длины — они грудой лежали возле двери — и утяжелила его конец, привязав к нему кусок трубы. Ричер представил себе, как она вернулась, остановилась в двадцати футах от стены, раскрутила ремень, как ковбой лассо, выбрала подходящий момент и запустила его через стену.
Ричер вытащил обломок трубы и сделал большую двухфутовую петлю. Затем он намотал ремень на правую руку и подошел к стене. Дважды ударил по ней ногой, вставил стопу в петлю и стал ждать. Он представил, как Воэн закрепила ремень на крюке заднего бампера «тахо», села за руль, выбрала привод на все четыре колеса для лучшего сцепления с землей и поставила машину на первую передачу, чтобы исключить рывки. Ричер на этом настоял. Он не хотел, чтобы ему оторвало руки, когда Воэн нажмет на газ.
Ричер ждал. Наконец ремень натянулся и задрожал. Он почувствовал, как сдавило его правую руку, и перенес вес на ногу в петле. Ремень на стене натянулся. Трение мешать не будет. Мокрая парусина по гладкому от дождя металлу. Парусина слегка растянулась. Потом Ричер ощутил сильное давление на стопу и в следующее мгновение поднялся в воздух. Он двигался очень медленно, примерно двенадцать дюймов в секунду. Меньше мили в час. Смешная скорость для восьмицилиндрового двигателя «тахо». Ричер представил, как Воэн сидит за рулем и сосредоточенно смотрит вперед, а ногой едва-едва давит на педаль газа.
— Прощайте, Тарман, — сказал Ричер. — Похоже, на этот раз вы остаетесь.
Потом он посмотрел вверх, положил левую ладонь на выступающий бок цилиндра и оттолкнулся от него, чтобы правую руку не прижало к металлу. Бедра Ричера стукнулись о цилиндр, он убрал руку и подождал, когда его тело окажется наверху. Тогда он подтянул ноги и лег вдоль стены на живот. Он аккуратно высвободил руку и сбросил с ноги петлю. Затем осторожно переместил ноги по другую сторону цилиндра, широко развел руки, прижимаясь ладонями к влажному металлу, и начал падать. Он падал долгих две секунды. Ударился о землю, повалился на спину, и у него перехватило дыхание. Ричер перекатился, подождал, пока в легкие снова начнет поступать воздух, и поднялся на колени.
Воэн остановила «тахо» Тармана в двадцати футах. Ричер встал, подошел к машине и снял ремень с крюка заднего бампера. Потом забрался на пассажирское сиденье и захлопнул дверцу.
— Спасибо, — сказал он.
— Ты в порядке? — спросила Воэн.
— Да. А ты?
— Я чувствую себя как в раннем детстве, когда я упала с яблони. Страшно, но это приятный страх.
Она сменила передачу и рванула с места. Через две минуты они подъехали к главным воротам завода, которые были широко распахнуты.
— Мы должны их закрыть, — сказал Ричер.
— Зачем?
— Чтобы уменьшить разрушения. Если я прав.
— А если нет?
— Нужно сделать не более пяти звонков, чтобы выяснить, насколько верна моя гипотеза.
— Но как мы их закроем? Я не вижу ручного управления.
Они выехали из ворот, остановились и вышли из «тахо». Ричер сразу направился к серой коробочке и откинул крышку. Они увидели набор цифр от нуля до девятки.
— Попробуй шесть-шесть-один-три, — предложил он.
Воэн удивилась, но наклонилась и быстро набрала указательным пальцем: «шесть-шесть-один-три». Какое-то мгновение ничего не происходило, а потом загудел двигатель, и ворота начали закрываться. Фут в секунду, колеса с грохотом катились по рельсу.
— Как ты узнал? — спросила Воэн.
— Большинство кодов состоит из четырех цифр, — ответил Ричер. — Кредитные карточки и тому подобное. Люди привыкли к четырехзначным кодам.
— Но почему именно эти четыре цифры?
— Удачная догадка, — признался Ричер. — Откровение — это шестьдесят шестая книга Библии короля Якова. Глава первая, стих третий гласит, что конец близок. У меня сложилось впечатление, что это любимое место Тармана.
— Значит, мы могли бы выбраться оттуда, не перелезая через стену.
— В таком случае это смогли бы сделать и они. А я хотел, чтобы они оставались там. Поэтому я разбил замок.
— Куда теперь?
— В отель Диспейра. Первый телефонный звонок должна сделать ты.



Глава
72

Они проехали вдоль стены и поставили «тахо» Тармана рядом со старым «шевроле» Воэн, пересели в ее машину, пересекли пустую парковку и выбрались на дорогу. Когда позади осталось три мили, они оказались в центре Диспейра. Дождь так и не прекратился. Улицы и тротуары были темными, мокрыми и пустынными. Посреди ночи на ничейной земле. Проехав по боковым улицам, они остановились возле отеля. Фасад оставался все таким же темным и мрачным. Уличная дверь была прикрыта, но не заперта. Да и внутри ничего не изменилось. Пустой обеденный зал слева, пустой бар справа, заброшенный столик администратора по центру. Массивная регистрационная книга в кожаном переплете лежала на столике. Легко взять, легко развернуть, легко прочитать. Ричер приложил палец к последней записи — супружеская пара из Калифорнии, побывавшая здесь семь месяцев назад. Он повернул книгу так, чтобы Воэн прочитала фамилии и адрес.
— Оставь им сообщение, — сказал он. — И если они помогают дезертирам, сделай то, что подсказывает тебе совесть.
— Если?
— Я думаю, они могут быть вовлечены в нечто другое.
Воэн позвонила со своего сотового телефона, и они уселись в потертые кресла, дожидаясь ответного звонка.
— Подарки — вполне убедительное объяснение, — сказала Воэн. — Церкви постоянно посылают гуманитарную помощь за границу. Да и волонтеры занимаются подобными вещами. Обычно это хорошие люди.
— Не стану возражать, — отозвался Ричер. — Но всю свою жизнь я имел дело с людьми, которых не назовешь обычными. Сплошные исключения.
— Почему ты так уверен?
— Из-за сварки.
— Замки можно разбить.
— Контейнер приварен к платформе. Так никто не перевозит контейнеры. Их поднимают и грузят на корабли при помощи подъемных кранов. Для этого они и придуманы. А сварка означает, что они не должны были покинуть страну.
Телефон Воэн зазвонил. Они ждали всего три минуты. С точки зрения полицейского, это оборотная сторона бурной деятельности Министерства национальной безопасности. Агентства ведут между собой переговоры, соединяются компьютеры, идет обмен базами данных. Воэн отвечала и слушала в течение четырех долгих минут. Потом поблагодарила звонившего и повесила трубку.
— Нельзя исключить их связь с движением поддержки дезертиров, — сказала Воэн.
— Почему? — спросил Ричер.
Они находятся в списке активистов. А активисты способны на многое.
— Какого рода активисты?
— Религиозные консерваторы.
— Какого рода?
— Они руководят Церковью Апокалипсиса в Лос-Анджелесе.
— Апокалипсис — это часть истории о конце света, — заметил Ричер.
Воэн молчала, пораженная этой мыслью.
— Возможно, они приезжали сюда, чтобы завербовать Тармана как собрата-активиста. И вероятно, увидели в нем особый потенциал.
— Они бы не стали селиться в этом отеле. Они бы жили в доме Тармана.
— Только не в первый раз. Тогда он их еще не знал. Во второй раз — может быть. И в третий, и в четвертый, и, возможно, в пятый и шестой. Тут все зависит от того, как долго им пришлось его убеждать. Между их первым визитом и заказом ТНТ у «Кирни» прошло четыре месяца.
— Он говорил, что это бюрократическая ошибка.
— И ты ему веришь?
Воэн не ответила.
— Четыре телефонных звонка, — сказал Ричер. — Вот что нам осталось сделать.

Они вышли из отеля, сели в «шевроле» и поехали на запад, к окраине города. В трех милях от них сквозь темноту и пелену дождя виднелись огни завода, тусклые, голубые и далекие, размытые в залитом водой ветровом стекле, — могильное сияние среди сумрака. Вокруг царила пустота. Они припарковались возле последних зданий, повернув машину в сторону города. Ричер приподнялся над сиденьем и вытащил из кармана позаимствованный телефон. Затем он вынул листок бумаги, добытый в офисе «Снабжения». Номера новых сотовых телефонов. Бумага насквозь пропиталась водой, и ему пришлось обращаться с ней очень осторожно.
— Готова? — спросил Ричер.
— Я не понимаю, — призналась Воэн.
Он набрал третий по счету номер. Услышал гудки — первый, второй… восьмой. Наконец кто-то ответил на звонок, пробормотав невнятное приветствие. Ричер сразу узнал голос, мужской, слегка удивленный и дважды приглушенный, во-первых, из-за ширины груди, во-вторых, из-за недостатков сотовой связи.
Великан с завода.
— Ну как ты? Давно пришел в себя?
— Отправляйся в ад, — ответил великан.
— Может быть, я туда отправлюсь, а может, и нет. В данном вопросе у меня нет полной ясности. Это вы специалисты по теологии, а не я.
Ответа не последовало.
— Твой приятель очнулся?
И вновь молчание.
— Тогда я позвоню ему сам.
Он отключился и набрал второй номер из списка. Мастер завода ответил после восьмого гудка.
— Извините, ошибся номером, — сказал Ричер.
Он прервал связь.
— Что ты делаешь? — спросила Воэн.
— Как мятежники ранили Дэвида?
— При помощи самодельного взрывного устройства.
— И как они его взорвали?
— Дистанционно, я полагаю.
Ричер кивнул.
— Скорее всего, по радио, из-за ближайшего горного кряжа. А если бомбу сделал Тарман, то как он ее собирался взрывать?
— Таким же способом.
— Но не с ближайшего холма. Он хотел бы находиться подальше. Может быть, в своем доме в Колорадо или в своей проклятой церкви. А для этого потребуется очень мощный радиопередатчик. Ему пришлось бы построить его самостоятельно, чтобы не сомневаться в надежности. Это трудоемкая работа. Поэтому я предполагаю, что он решил воспользоваться чем-то уже готовым. Чем-то вроде «Веризон», «Т-Мобайл» или «Сингулар»[32].
— Сотовый телефон?
Ричер снова кивнул.
— Это самый лучший способ. Телефонные компании тратят много времени и денег, чтобы создать надежные сети. Их реклама постоянно идет по телевизору. Они гордятся тем, что ты можешь позвонить в любое место из любого места. Некоторые даже предоставляют бесплатные разговоры на большие расстояния.
— И этот номер находится в данном списке?
— Вероятность весьма высока, — сказал Ричер. — Три месяца назад произошли две вещи одновременно. Тарман заказал двадцать тонн ТНТ и четыре новых сотовых телефона. Похоже на план. Все остальное у него уже было. Я думаю, что один телефон он оставил себе, а два других отдал ближайшим помощникам, чтобы они могли общаться между собой, отсекая все остальное. И еще мне представляется, что четвертый телефон спрятан внутри контейнера, причем он подсоединен к цепи взрывателя. Когда телефон звонит, возникает небольшой ток. Может быть, они встроили аккумулятор или соединили его с антенной. Может быть, одна из антенн на тягаче — это сотовая антенна от «Радио шэк», связанная с трейлером.
— И ты хочешь позвонить по этому телефону?
— В скором времени, — сказал Ричер.
Он набрал первый номер из списка. Тарман ответил почти сразу, словно ждал звонка.
— Ваши люди уже перебрались через стену? — спросил Ричер. — Или вы все еще там?
— Мы все еще здесь. Зачем вы нам звоните?
— Вы заметили закономерность?
— Номер еще одного телефона принадлежит Андервуду. Он мертв, поэтому не ответит. Нет никакого смысла ему звонить.
— Понятно, — сказал Ричер.
— Как долго вы намерены продержать нас здесь?
— Еще одну минуту, — ответил Ричер.
Он отключился, положил телефон на приборную доску «шевроле» и стал смотреть сквозь ветровое стекло.
— Ты не можешь так поступить. Это будет убийством.
— «Взявшие меч, мечом погибнут». Тарман должен знать эту цитату лучше, чем кто-либо другой. Она из Библии. Евангелие от Матфея, глава двадцать шестая, стих пятьдесят второй. И еще: «Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю». Осия, глава восьмая, стих седьмой. Меня тошнит от людей, которые утверждают, что живут в соответствии со Священным Писанием и при этом выбирают те отрывки, которые им удобны, не обращая внимания на остальное.
— Возможно, ты ошибся относительно Тармана.
— Тогда и вовсе нет никаких проблем. Дары не взрываются. Нам нечего терять.
— Но ты можешь оказаться прав.
— В таком случае он не должен был лгать. Он должен был мне признаться. И тогда я позволил бы ему попытать счастья в суде.
— Я тебе не верю.
— Теперь мы никогда не узнаем.
— Он не казался особенно встревоженным.
— Он привык лгать и убеждать людей.
— И все равно…
— Он сказал, что не боится смерти. Заявил, что отправится в лучшее место.
— Ты не можешь быть судом в единственном лице.
— Он ничуть не лучше тех, кто взорвал «хамви» Дэвида. Даже хуже. Дэвид хотя бы был солдатом. И находился на открытой дороге. А Тарман собирался взорвать свою бомбу в каком-то городе, где полно детей и стариков. Тысячи людей, и еще тысячи окажутся достаточно близко. Он хотел поставить тысячи людей в твое положение.
Воэн молчала.
— И ради чего? — спросил Ричер. — Ради глупой безумной фантазии.
Воэн опять не ответила.
Ричер проверил последний номер. Ввел его в телефон. Положил телефон на ладонь и протянул Воэн.
— Твой выбор, — сказал он. — Зеленая кнопка — чтобы позвонить, красная — чтобы отменить звонок.
Несколько мгновений Воэн не двигалась. Потом сняла руку с руля, согнула все пальцы, кроме указательного. Он был маленьким, изящным и мокрым, с коротким аккуратным ногтем. Воэн поднесла его к телефону. Потом она переместила палец. И нажала на зеленую кнопку.

Ничего не произошло. Во всяком случае, сразу. Ричер не удивился, потому что немного знал об устройстве сотовых телефонов. Он читал большую статью в рекламном проспекте, забытом кем-то в самолете. Когда ты нажимаешь зеленую кнопку, телефон в твоих руках посылает по радио запрос к ближайшей ретрансляционной башне, которую создатели сотовых телефонов назвали базовой приемной станцией. Телефон говорит: «Эй, я хочу сделать вызов». Базовая приемная станция переводит просьбу к оператору базовой станции в микроволновом диапазоне, если в период планирования верх взяли бухгалтеры, или при помощи оптоволоконного кабеля, если победу одержали инженеры. Оператор базовой станции собирает все просьбы о разговорах и посылает их в ближайший мобильный центр переключения, где начинается серьезная работа.
Может быть, именно в этот момент вы слышите первые гудки. Но это ничего не значит. Гудки нужны для вашего спокойствия, чтобы вы зря не волновались. Однако до связи с другим абонентом еще очень далеко.
Мобильный центр переключения идентифицирует телефон человека, которому вы звоните, проверяет, включен ли он, не занят ли, не выставлен ли режим отказа. Число голосовых каналов ограниченно, а потому управление ими стоит дорого. Вы получите свой шанс только в том случае, если вероятность ответа будет велика.
Если все прошло успешно, начинает работать голосовой канал. Сначала он подключается от вашего мобильного центра переключения к удаленному номеру, по которому вы звоните. Может быть, по оптоволоконному кабелю, может быть, при помощи микроволн или даже через спутник, если расстояние велико. Затем дальний центр переключения находит ближайшего базового оператора, который, в свою очередь, связывается с ближайшей базовой передающей станцией, а та посылает к нужному вам телефону радиосигнал на частоте 850 мегагерц или импульс в 1,9 гигагерц, перемещающийся в форме идеального сферического фронта со скоростью, близкой к скорости света. Через наносекунду цепь замыкается, и фальшивый гудок в вашем ухе становится настоящим, а телефон вашего собеседника начинает звонить.
В среднем время задержки составляет семь секунд.

Воэн убрала палец и стала смотреть сквозь ветровое стекло. Двигатель «шевроле» работал, дворники продолжали очищать стекло от потоков воды, всякий раз образуя идеальные дуги. На стекле все еще оставалось немного защитного воска.
Прошло две секунды.
— Ничего, — сказала Воэн.
— Подожди, — ответил Ричер.
Четыре секунды.
Пять.
Они смотрели вдаль. Голубое сияние над заводом мерцало во влажном воздухе, бледное и туманное, дождевые капли дробили его, словно изменчивый звездный свет.
Шесть секунд.
Семь.
А потом безмолвный горизонт озарился огромной белой вспышкой, которая заполнила ветровое стекло и у них на глазах стала подниматься все выше и выше. Мгновенно разогревшийся воздух превратил дождевые потоки в струи белого пара, устремившегося во всех направлениях, подобно сотням тысяч ракет, запущенных одновременно. Вслед за испарениями возник ореол черной сажи, расходящийся в разные стороны, от небольшой шапки к громадной черной полусфере в мили высотой и мили шириной. Ореол колебался, складывался внутрь, его прорезали мощные струи пара, несущаяся на сверхзвуковых скоростях белая раскаленная шрапнель — скорость разлета осколков превышала пятнадцать тысяч миль в час.
И никакого звука. Пока. Только ослепительный свет и тишина.
В неподвижном воздухе звуку потребуется четырнадцать секунд, чтобы преодолеть три мили. Но воздух не был застывшим. Он двигался мощной спрессованной волной, которая несла с собой звук. Он дошел до них через три секунды. Пикап начал раскачиваться на тормозах, воздух ревел от ярости взрыва, раздался оглушительный «бум», а потом взвыли баньши — это шрапнель пронизывала воздух, миллионы осколков сметали все на своем пути, падали на землю, с жутким шипением уничтожая кустарник и растительность. Затем волна обратилась в противоположную сторону, воздух помчался назад, чтобы заполнить образовавшийся вакуум, «шевроле» вновь начал раскачиваться, черную тучу разорвал могучий ветер, и стали видны одинокие языки пламени и струи дрейфующего пара. Теперь Ричер и Воэн слышали лишь неумолчный стук шрапнели, падающей с неба на территории радиусом в три мили, а после десяти долгих секунд стихли и эти звуки — остался лишь терпеливый стук дождя по крыше пикапа.



Глава
73

Воэн вызвала на подмогу всех полицейских Хоупа, чтобы удерживать толпу. В течение тридцати минут появились четыре помощника шерифа, второй офицер и начальник смены, а также дежурный — они контролировали западную окраину Диспейра. Никого оттуда не выпускали. Затем подкатили полицейские штата. Через час прибыли три машины. Еще пять появились в течение следующих четырех часов. Они приехали кружным путем. Все знали, что на заводе есть уран. Полицейские штата рассказали, что база военной полиции блокирует дорогу на западе по периметру в пять миль. Шоссе было перекрыто еще до рассвета, и военные останавливали подъезжающие грузовики.
Наступил рассвет, дождь наконец прекратился, небо стало ярко-синим, а воздух кристально чистым. «Как нервы, когда стихает боль», — однажды прочитал Ричер в стихотворении. Утро выдалось слишком холодным, чтобы от земли начал подниматься пар. Казалось, до гор тысячи миль, но были видны даже мельчайшие детали. Обнажившаяся порода, сосновые леса, линии деревьев, снежные полосы. Ричер взял бинокль у командира смены и отправился на третий этаж самого западного здания. Ему пришлось повозиться с перекосившимся окном, но наконец он поставил локти на подоконник и сфокусировал бинокль.
Смотреть было не на что.
Белая металлическая стена исчезла. Остались лишь обрывки разорванного металла, разбросанного на сотни ярдов во все стороны. Завод превратился в черную дымящуюся яму, на дне которой валялись сломанные краны и дробилки. Прессы сорвало с бетонных оснований. Все, что было размером поменьше, взрыв превратил в столь мелкие кусочки, что идентифицировать их не представлялось возможным. Офисные здания исчезли. Жилой комплекс Тармана был сметен с лица земли. Дом превратился в смятый спичечный коробок. Каменная стена стала каменным полем, валуны были разбросаны по нему, как крупинки соли по столу. Все растения исчезли, лишь кое-где виднелись пеньки высотой около фута. Самолетный ангар был уничтожен. Следов «пайпера» Ричер не увидел.
Огромные разрушения.
«Лучше здесь, чем в любом другом месте», — подумал Ричер.
Когда он спустился вниз, все изменилось. Прибыли представители федеральных агентств. Начали циркулировать слухи. Радаром военно-воздушных сил в Колорадо был зафиксирован металл на высоте пятнадцати тысяч футов. Он провисел целую секунду, а потом упал на землю. Были запущены беспилотные летательные аппараты для замеров радиации, они описывали круги над территорией завода. Дождь все сочли за благословение. Пыль от обедненного урана гигроскопична, а значит, не следует ожидать ее распространения. Были призваны на помощь строители в радиусе ста миль, из Колорадо, Небраски и Канзаса. Требовалось возвести штормовую ограду длиной более чем в пятнадцать миль. Через каждые шесть футов на ограде будут висеть знаки, предупреждающие о биологической опасности. У агентств такие знаки уже были заготовлены, не хватало лишь колючей проволоки.
Горожанам не сообщили ничего конкретного. Агентства не задавали людям трудных вопросов. Все повторяли одно: «несчастный случай». «Несчастный случай на заводе». Это была часть так трудно приобретенной культуры. Несчастный случай на фабрике, несчастный случай на руднике. Вполне согласующийся с историей. Если у агентств и имелись сомнения, они не собирались их озвучивать. Пентагон отгородился от любых вопросов еще прежде, чем остыл последний осколок.
Появились официальные представители штата с планами на случай непредвиденных обстоятельств. Была организована доставка воды и пищи. Горожанам будут выделены автобусы, чтобы они могли найти работу в соседних городах. На первые шесть месяцев всем выдадут специальные пособия. Кроме того, будет предложена помощь на случай переезда. Ну а потом каждый должен будет заботиться о себе сам.
Сначала Ричер, а потом и Воэн были оттеснены на восток официальными властями. К полудню они завершили все свои дела и уселись в «шевроле», стоящий возле магазина розничной торговли. Они бросили последний взгляд на запад, а потом выехали на дорогу, ведущую в Хоуп.

Они вошли в дом Воэн, приняли душ и оделись.
— Госпиталь Дэвида будет закрыт, — сказала Воэн.
— На его месте появится что-то другое, — заверил ее Ричер. — И там будет лучше.
— Я не собираюсь его бросать.
— А я не считаю, что тебе следует его бросить.
— Хотя он и не будет об этом знать.
— Он знал раньше. И это было для него важно.
— Ты так думаешь?
— Я знаю. Все солдаты такие.
Ричер вытащил из кармана одолженный телефон и бросил его на кровать. Туда же он добавил регистрационный документ, который взял из бардачка у пьяного водителя, и попросил Воэн отправить и то и другое по почте, не оставив обратного адреса на посылке.
— Похоже на начало прощальной речи, — сказала Воэн.
— Так и есть, — ответил Ричер. — А также ее середина и конец.
Они обнялись, немного официально, как два незнакомца, у которых немало общих тайн. А потом Ричер ушел. По узкой извилистой дорожке он вышел на Пятую улицу и прошагал четыре квартала на север до Первой улицы. Ему легко удалось поймать машину. Поток автомобилей устремился на восток: специалисты по чрезвычайным ситуациям, журналисты, мужчины в скромных седанах, строители. Необычность ситуации сделала их приветливыми. Между людьми возник дух сотрудничества. Ричер ехал со специалистом по бурению ям для телеграфных столбов из Канзаса, который подписал контракт на рытье шестнадцати тысяч отверстий для столбов, необходимых для установки новой ограды. Он был в отличном настроении. Ему предстояли месяцы гарантированной работы.
Ричер вышел в Шарон-Спрингсе, откуда начиналась хорошая дорога на юг. Он прикинул, что до Сан-Диего около тысячи миль или даже больше, если его маршрут не отклонится в сторону.




Примечания



1

Названия городов можно перевести как Надежда (англ. hope) и Отчаяние (англ. despair). (Здесь и далее примечания переводчиков.)



2

Хоппер Эдвард (1882–1967) — американский художник, видный представитель американской жанровой живописи.



3

Помповое ружье, которым пользуется полиция.



4

Права лица, подозреваемого в совершении преступления, которыми оно обладает при задержании и которые ему должны быть разъяснены при аресте до начала допроса.



5

Первая поправка к Конституции США гарантирует свободу слова, религии, прессы, собраний и свободу обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб.



6

Город в центральной части штата Колорадо, в Скалистых горах. Один из самых популярных и престижных горнолыжных курортов страны.



7

В английском написании имя Lucy (Люси) похоже на слово Lucky — Везунчик.



8

Американский армейский вездеход повышенной проходимости.



9

Игра слов: assume (англ.) — допускать, предполагать; ass-u-me можно перевести как «осел-ты-я».



10

Брокер, который завершает все свои сделки в течение одного дня, до закрытия биржи.



11

Профессиональный бейсбольный клуб.



12

Halfway (англ.) — на полпути.



13

Искусственный мрамор, материал для отделки стен, архитектурных деталей и скульптурного декора.




14

Доктор медицины.



15

Доставлен мертвым.



16

Отделение интенсивной терапии.



17

Имеется в виду Парк Уолта Диснея.



18

Дирборн — юго-западный пригород Детройта. В городе находятся правление, лаборатории и заводы компании «Форд». «Форд Модел Ти» — автомобиль, выпускавшийся компанией в 1908–1927 гг. Стал первым доступным автомобилем, выпускавшимся миллионами экземпляров.



19

Тип телосложения: широкая грудная клетка, узкий таз с сильными природными мышцами.



20

Речь идет о бейсбольном поле.



21

Горная вершина (4303 м) в Передовом хребте Скалистых гор, в центральной части штата Колорадо.



22

Самодельное взрывное устройство.



23

Федеральное агентство, которое занимается выплатой пенсий и предоставлением льгот ветеранам вооруженных сил и членам их семей, выплатой компенсаций по инвалидности, содержит госпитали для ветеранов.



24

Имеется в виду Персидский залив.



25

Телефон справочного.



26

U-Haul (англ.) — букв. ты тащишь.



27

В английском языке название буквы «U» и слово «you» («ты») звучат одинаково.



28

U — символ урана в таблице элементов.



29

Город и штате Канзас. Известен своей тюрьмой.



30

Библия, распространяемая бесплатно христианской организацией «Гидеоны». Неизменная принадлежность каждого номера в гостинице.



31

Стадион в г. Нью-Йорке, база бейсбольной команды «Нью-Йоркские янки».



32

Крупные компании, работающие в области мобильной связи.