Annotation


И всё-таки этот семейный ужин Уинстон представлял себе по-другому. Противные племянники профессора Вернера, то и дело готовые схватить его за хвост, – что может быть хуже?! Но оказалось, что издевательства маленьких мучителей не самое страшное на свете. Ведь после ужина Уинстон чуть не умер от боли в животе. Ужасный скандал: ветеринар уверен, что усатого детектива хотели отравить!





* * *



Фрауке Шойнеманн



Пролог, или Кот в беде!

Концерт для двух блок-флейт и бездарного вокала

О спасителях мира, соусе из тунца и плохих людях

Об одеялах и грелках. А также о детях, растущих в саду

О мисках и пухологах. И о друзьях-итальянцах

Мир во всем мире. И даже между Анной и Беатой

Объявление, хороший план и китайский император

Правило номер один: никогда не спорь с бабушкой!

Ужасная, просто ужасная история!

Злодейка. Или злодей?

Кошмар повторяется

Хорошо иметь девять жизней! И настоящих друзей. Которыми могут оказаться даже собаки

Вителло тоннато. Вителло тоннато? Вителло тоннато!

Таинственное письмо и новый план

Важный звонок. И прилежные агенты

Вафли со взбитыми сливками, владельцы собак и фото на память

Поиск старых друзей – не такое уж безопасное дело!

Ангел. Старая подруга. И милые бранятся

Новые открытия. И разговоры на кухне

Ранняя пташка поймает консервы. А шантаж иногда допустим

Старая вилла. И новое открытие

Мышей ловят на сало. А вымогателей – на камеру. Ну, вроде бы

Покупка елки: уровень для начинающих. Жизнь секретного агента: продвинутый уровень

Жизнь настоящего агента полна опасностей. Даже если он кот

Нужда всему научит. Даже хвостатых

Как хорошо уметь писать

Визит на дом

Вот и конец

Счастливого Рождества!

Благодарности





notes1

2

3





* * *





Фрауке Шойнеманн

Уинстон, берегись!





Frauke Scheunemann

Winston – im Auftrag der Ölsardine

© 2015 Loewe Verlag GmbH, Bindlach.

© Торгашина Анна, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019





Для моей храброй Греты





Пролог, или Кот в беде!





Ну вот и все. Назад пути нет. Пробил мой последний час. И пробил он не дома, где я лежал бы на своем любимом диване, в уютном уголке, согретом лучами солнца, в кругу семьи, обступившей меня со словами прощания. Нет, он пробил прямо на холодном металлическом столе в ветеринарной клинике доктора Вильмес.

С другой стороны – пусть уж лучше моя короткая кошачья жизнь оборвется прямо сейчас, на полувздохе, чем претерпевать страдания дальше. Живот болит так сильно, что меня просто разрывает изнутри. Вернер Хагедорн, мой верный двуногий друг, едва заметив, что мне нехорошо и что я то и дело падаю, сразу же привез меня сюда. Теперь он стоит возле стола и успокаивающе гладит меня по голове. Но по его лицу видно, что он ужасно за меня беспокоится. И моя лучшая подруга Кира, которая всю дорогу сюда держала меня на руках и гладила, едва сдерживает слезы. Похоже, дела мои совсем плохи, мяу!

Когда врач попыталась ощупать мой живот, я из последних сил засучил лапами, стараясь вырваться, но быстро выбился из сил и безвольно поник на боку. Ветеринар воспользовалась этим и посветила мне в глаза фонариком, бормоча себе под нос что-то вроде «Ой» и «Охо-хо». Это меня не удивило. Я знал, что нахожусь между жизнью и смертью, причем к последней гораздо ближе.

– Господин профессор, – откашлявшись, наконец произнесла доктор Вильмес, и ее голос звучал при этом очень серьезно, – боюсь, что Уинстона отравили. Или он сам съел что-то, что опасно для кошек. Придется сейчас промыть ему желудок. Надеюсь, его еще удастся спасти.

По щекам Киры теперь и правда текли слезы, и Вернер тоже судорожно хватал ртом воздух.

Я был слишком слаб, чтобы как-то отреагировать. Если милостивому кошачьему богу угодно прибрать меня, так тому и быть. Кто бы мог подумать, что меня ждет столь бесславный конец! А ведь еще пару дней назад все было в полном порядке и я мирно лежал на нашем чудесном диване в доме 106а на Хохаллее в Гамбурге, а вокруг меня бушевал ежегодный хагедорновский семейный праздник. Знай я, что это мой последний праздник и последние деньки, я бы постарался насладиться ими в полной мере. А теперь, к сожалению, слишком поздно. Прощай, о дивный мир! Прощай и ты, Гамбург, жемчужина моего сердца!





Концерт для двух блок-флейт и бездарного вокала





«Ти-ишь и поко-о-ой ночью свято-о-ой. И в тишине-е-е пред святою чето-о-ой…»

Люди – мастера закрывать глаза на правду, в этом им просто нет равных. Будучи домашним котом, я хорошо в них разбираюсь и мог бы немало об этом порассказать! Ведь на самом-то деле ночь вовсе не была тихой и никаким покоем в нашей гостиной даже не пахло. Печально! Я-то как раз предпочел бы тишину и покой! Но вместо них в доме царил оглушительный шум: две блок-флейты вели скорее не дуэт, а поединок, и все это венчалось невыносимо фальшивым пением. У меня просто усы стояли дыбом! И это с моим-то тонким слухом! Для породистого кота, каковым я и являюсь, это было уже слишком. Я спрыгнул с дивана и ретировался в дальний угол в надежде, что люди вскоре осознают весь ужас происходящего и положат шуму конец.

К сожалению, из всех присутствующих, кажется, лишь мне одному было очевидно, как нестерпимо плохо это звучало, потому что мой сосед по квартире, профессор Вернер Хагедорн, сидел вместе с гостями на диване и благосклонно внимал этой какофонии. Похоже, ему нравилось. Правда, дело могло быть в том, что он немного переборщил с так называемым глинтвейном – у людей этот напиток довольно быстро вызывает румянец на щеках и снижает критичность восприятия.

Его мать, госпожа Хагедорн, тоже выглядела счастливой. Когда блок-флейты наконец-то прекратили издавать истошные звуки и певица тоже умолкла, госпожа Хагедорн встала с дивана и захлопала в ладоши:

– Шарлотта, Константин! Какие же вы молодцы!

Девочка и мальчик, которые только что изо всех сил старались передудеть друг друга на флейте, повернулись к ней и поклонились, демонстрируя примерное поведение.

– Беата, ты поешь ну просто волшебно! – продолжила ворковать она. – Так звонко, милая, так звонко!

Ну, тут все ясно. Госпоже Хагедорн срочно нужен слуховой аппарат. Других объяснений ее восторга быть не может. По крайней мере, что касается Беаты. Шарлотта и Константин – особый случай. Она ведь доводится им бабушкой, а за много лет в роли домашнего питомца я усвоил: бабушек приводит в восторг абсолютно все, что делают их внуки. Константин – это сын Роланда и Беаты, то есть младшего брата Вернера и его вредной жены. А Шарлотта – дочь старшей сестры Вернера Симоны, которая, к счастью, не поет, но зато много молится, поскольку служит пастором. Может, ей следует как-нибудь помолиться, чтобы Беата никогда больше не пела, по крайней мере у нас в гостях. Вот же кошачий лоток!

В общем, у людей, живущих тут вместе со мной и Вернером – и, в виде исключения, не лишенных музыкального слуха, – были веские причины смыться. Экономка Вернера Анна на выходные уехала куда-то со своей матерью, а ее тринадцатилетняя дочь Кира, моя лучшая подруга-человек, нашла убежище в гостях у своей школьной подруги Паули. Весьма предусмотрительно!

– Спасибо за комплимент, дорогая свекровь! – улыбнулась Беата. – Кстати, я приготовила для вас еще одну песню. Так что, если хотите…

Я быстро огляделся вокруг. Уголки губ Вернера подрагивали. Видимо, он все же не в полной мере разделял восторг матери по поводу певческих талантов Беаты. Но фрау Хагедорн вновь захлопала в ладоши и воскликнула:

– Ах, как здорово! Я так рада! Пожалуйста, спой еще.

Святые сардины в масле! Еще одного такого испытания мои чувствительные уши не вынесут. Оставалось одно: спасаться бегством! Причем немедленно!





Не прошло и трех секунд, как я уже выскользнул в подъезд через кошачью дверцу. Краем уха я услышал, как Беата затянула новую песню – снова очень громко и фальшиво. Никакого рождественского настроения эта песня не создавала даже близко. Правда, речь там шла о рыбе – мне показалось, я услышал что-то про форель в ручье[1]. Это, конечно, вкусно, но все же я был рад вырваться из адского котла семейного праздника. Оказавшись снаружи, я решил отыскать Одетту.

Одетта – очень красивая белая кошка, которая целыми днями напролет гуляет на свежем воздухе во дворе нашего дома. Раньше, когда я еще был ленивым домашним котом и не показывал носа на улицу, я бы назвал ее бродячей. Но потом в нашу с Вернером квартиру въехали Кира с Анной. Поначалу я был далеко не в восторге от идеи делить любимый диван с каким-то подростком. Но постепенно мы с Кирой подружились, и с ней я открыл для себя мир за пределами четырех стен. С тех пор я знаю, что Одетта не бродячая кошка, а искательница приключений! И к тому же самая прекрасная из всех искательниц приключений в мире – при взгляде на нее мое сердце всякий раз так и норовит выскочить из груди. А еще она ужасно сообразительная, и, думаю, это и нравится мне в ней больше всего. Люблю умных женщин!

Летом Одетта часто сидит у мусорных баков вместе с двумя другими дворовыми котами, Спайком и Чупсом. Но сейчас, в зимние холода, они облюбовали другое местечко – стену рядом с вентиляционным люком подвальной прачечной. Там даже при минусовой температуре вполне сносно, потому что люк расположен в укромном уголке, куда не задувает ветер, а из прачечной все время поднимается приятный теплый воздух из сушилок для белья.

Так и есть, Одетта, Спайк и Чупс уже в зимней квартире. Дремлют, тесно прижавшись друг к другу. Похоже, что им очень уютно, несмотря на декабрьскую стужу!

Подкравшись к спящим, я поприветствовал их громким мяуканьем. Они тут же вздрогнули и проснулись.

– Эй, приятель! – лениво потягиваясь, сказал Спайк, очень толстый полосатый кот. Обычно он весьма добродушный, однако все же с ним стоит быть начеку. – Чем обязаны в этот холодный зимний день? Я думал, у вас там вечеринка.

– А ты откуда знаешь? – спросил я удивленно.

– Трудно было бы не заметить. Вернее, не услышать. Когда тут появляется эта кошмарная женщина с визгливым голосом и всей честной компанией, они всегда направляются к твоему несчастному хозяину, – хихикнул он. – Хорошо все-таки, что моя соседка совсем не любит общаться. По крайней мере, с другими двуногими.

– Ну что тут скажешь – я и сам бы предпочел обойтись без Беаты, – кивнул я. – Но, к сожалению, в выходные перед Рождеством все дороги ведут к нам, и тут уж ничего не попишешь.

Спайк с любопытством посмотрел на меня:

– А что это, кстати, такое – Рождество?

– Ты не знаешь, что такое Рождество? – уставился я на него.

– Не-а, да и откуда мне знать?

– Да это же всем известно! Все люди празднуют Рождество, и любой кот или кошка, прожив с двуногими дольше одного лета, просто не может не знать, что это такое.

Спайк склонил голову набок:

– Я живу с человеком вот уже несколько лет, но лично с Рождеством никогда не сталкивался, потому что моя хозяйка Рамона не намерена принимать участие в этом безумии – так она всегда говорит.

И она права! Вероятно, она знакома с Беа той и опасается, что та может заглянуть в гости в праздничные дни.

– Ладно, Спайк, – откашлялся Чупс. – Давай я тебе все объясню. Я ведь тоже не сразу разобрался, в чем тут дело. Но теперь знаю: люди празднуют Рождество, чтобы в са мое темное время года зажечь в квартире и вообще повсюду как можно больше свечей. Поэтому они даже ставят в квартирах деревья и украшают их свечами – в каком-то смысле, те служат им канделябрами.

Хм? Это еще что за ерунда! Чупс понятия не имеет, о чем говорит! Хотя это неудивительно. Сомневаюсь, что этот покрытый колтунами кот палевого окраса когда-то жил с людьми, наверняка он все свое время проводит в обществе других котов. Так откуда же ему знать, что такое Рождество?

– К сожалению, мне придется тебя поправить, Чупс, – сказал я (хотя, конечно, никаких сожалений вовсе не испытывал – напротив, даже обрадовался возможности щелкнуть его по носу), – но то, что ты рассказываешь про Рождество, – полная чушь. Сам посуди: когда Рождество проходит, в Гамбурге все еще довольно темно, но никаких деревьев со свечами в квартирах уже нет. Рождественские елки выбрасывают на улицу, и они валяются там, пока их не заберет мусоровоз.

Спайк и Одетта украдкой захихикали, уткнувшись носами в шерсть.

Чупс бросил на меня сердитый взгляд:

– Ну конечно! Ты ведь у нас мистер Умник! Раз уж ты все на свете знаешь, дражайший Уинстон, давай тогда сам и расскажи, что такое Рождество.

Я откашлялся и приосанился. Вернер всегда так делает, репетируя дома новый доклад для университета, и выглядит при этом очень важным.

– Суть Рождества заключается прежде всего в еде. Поскольку на дворе зима, в полях и на деревьях уже ничего не растет, люди боятся, что наступит страшный голод. Поэтому они и изобрели Рождество. В это время они при любом удобном случае едят сколько влезет и наедают запасы на черный день. Таким образом, Рождество для людей – тренинг на выживание, напоминание о том, как важно хорошенько наедаться.

Спайк, Чупс и Одетта уставились на меня. Вдруг Одетта начала хрипеть, сипеть и в конце концов упала на бок. Хм. Приступ слабости, вызванный невероятной элегантностью моего объяснения? Вроде бы женщины нередко падают в обморок от восторга. Например, когда встречают рок-звезду. Или знаменитого актера. Или когда им кто-то блестяще объясняет, в чем, собственно говоря, заключается суть празднования Рождества. Выходит, Одетта действительно потеряла сознание от восхищения – ну я, Уинстон Черчилль, и чертяка!





О спасителях мира, соусе из тунца и плохих людях





Одетта понемногу приходила в себя после обморока от восхищения. Она все еще лежала между Спайком и Чупсом, но уже не хрипела, а лишь жадно хватала ртом воздух – хорошенько прислушавшись, я разобрал что-то похожее на смех. Очень странно!

– Уинстон, – с трудом проговорила Одетта, – ну почему ты постоянно думаешь о еде?!

– Секундочку, я-то тут при чем? Я всего лишь объяснил, зачем люди празднуют Рождество.

Одетта окончательно овладела собой и подняла голову:

– То есть ты действительно считаешь, что это тренинг на выживание?

– Конечно, – кивнул я, – именно в этом заключается суть Рождества – есть как можно больше!

Одетта вздохнула.

– Уинстон, давно ли ты живешь с людьми? – обратилась она ко мне тоном, который я терпеть не могу. «Ну-давай-же-спроси-меня-я-ведь-все-равно-знаю-лучше» – вот какой это был тон.

Постепенно до меня стало доходить, что Одетта не лишилась чувств от восторга, а упала со смеху. Черт, черт, ЧЕРТ!

– Если ты таким образом пытаешься намекнуть, что я недостаточно хорошо разбираюсь в людях и их обычаях, то это не так. Я живу с Вернером всю свою жизнь. Ну, почти всю. Он забрал меня у заводчика совсем маленьким. А это было пару-другую годков назад, так что уж поверь мне – я знаю, о чем говорю.

«В отличие от вас, троих бродяжек», – добавил я про себя. Не хватало еще, чтобы три кошки, которые день-деньской торчат на продуваемом всеми ветрами безлюдном заднем дворе, объясняли мне, какие привычки у двуногих и как отмечают праздники! Мне, благородному Уинстону Черчиллю, непревзойденному знатоку людей, в некотором смысле рожденному на согретом солнечными лучами диване в гостиной! И живущему у настоящего профессора физики! Пф!

– Итак, постараюсь покороче, – продолжала Одетта своим дурацким тоном всезнайки. – В Рождество люди отмечают рождение Спасителя.

Чего?! Вечеринка по случаю дня рождения?! Нет-нет-нет, это ерунда какая-то! На днях рождения всегда бывает торт с марципаном, взбитыми сливками и свечками. И поют «Хэпи бёздей», а не «Тишь и покой ночью святой». И вообще – кто такой этот Спаситель?

– Одетта, если бы в Рождество праздновали день рождения, я бы точно это заметил, – твердо возразил я. – Потому что я в этом разбираюсь. В конце концов, профессор Хагедорн отмечает свой день рождения ежегодно, и это совсем не то же самое, что Рождество. Кроме того, я не знаком ни с одним Спасителем. И Вернер наверняка тоже. По крайней мере, у нас в гостях еще ни разу не было человека с таким именем. С чего бы нам тогда отмечать его день рождения?

– Погоди, – вмешался Чупс, – мне кажется, я что-то слышал об этом типе. Это кто-то вроде супергероя, правильно?

– Ну примерно, – кивнула Одетта, – Спаситель призван спасти мир. Люди верят в то, что он сын Бога. Поэтому день его рождения назвали Рождеством и отмечают с тех пор как праздник.

– А, так вот ты о ком! – осенило Спайка. – Это же тот самый парень, которого еще называют Иисусом Христом. Так значит, в Рождество у него день рождения?

– Верно, – подтвердила Одетта. – Именно это лежит в основе праздника. Не огоньки, не еда, а рождение Иисуса Христа, которое и отмечают все люди.

К сожалению, вынужден признать, что я и сам начал припоминать что-то на эту тему. Иисус. Да-да, я уже о нем слышал. Сестра Вернера Симона, пастор, время от времени что-нибудь про него рассказывает. Он вроде как весьма славный малый и, кажется, чуть ли не ее начальник. Как бы то ни было, она относится к нему с большим уважением.

– А вот и не все, – возразил Спайк Одетте. – Рамона уж точно нет. Да и во всю эту историю с Иисусом она не верит. Честно говоря, все это ее даже бесит. Недавно нам в дверь позвонили двое – хотели поговорить с ней об этом типе. И о книге под названием «Библия», в которой вроде как написано о Боге, Иисусе и всем таком. Ну она им и высказала! Что это все чушь и что ей нет ровным счетом никакого дела до того, кому там люди молятся – Богу, Аллаху или Будде. Потому что всех их все равно не существует. И чтобы эти двое даже не вздумали еще когда-нибудь позвонить в ее дверь. Вот как это было.

– Ладно-ладно, Спайк, не все люди верят в Иисуса, – примирительно согласилась Одетта. – Но кто верит, те в Рождество празднуют его появление на свет. Они очень этому радуются, поэтому поют песни и дарят друг другу подарки. И угроза голода здесь совершенно ни при чем. Прости, Уинстон, квартирный старожил. Видимо, кое-чего о людях ты все-таки не знаешь, – взглянув на меня, добавила она.

Спайк и Чупс покатывались со смеху, а я чувствовал себя последним болваном. Кажется, я говорил, что люблю умных женщин? Так вот поправлюсь: умные женщины хуже чумы.





К тому времени как я вернулся домой, Беата с честной компанией, к счастью, уже успели уехать, Симона со своей семьей и мамой Вернера тоже недавно откланялись, и в нашей прекрасной квартире наконец-то воцарился покой.

Пребывая в отвратительном расположении духа, я пробирался в свою комнату, полный решимости не покидать диван до конца дня. Или, может быть, до конца года? Или вообще никогда? Будут ли мне приносить еду прямо в комнату, если я перестану вставать с дивана? Впрочем, если и не будут, что с того – еда значит для меня не так уж много. Да вообще почти ничего не значит. В принципе, я мог бы целыми днями обходиться без нее. Даже не понимаю, с чего это Одетта взяла, что я только о еде и думаю. Какая подлая несправедливость!

На самом-то деле чаще всего я занят расследованием каких-нибудь таинственных преступлений – на пару с моей подругой Кирой. Например, однажды мы помешали банде похитителей сейфов. И еще задержали одного вымогателя. А как-то раз мы с Кирой… Ой! Что это там гремит? Из полуоткрытой кухонной двери, мимо которой лежал мой путь к дивану, донесся какой-то звук, подозрительно напоминавший звон тарелок. Видимо, со стола убирали посуду.

Хм, а не осталось ли там, случайно, этой вкусной штуки, которую я видел на рождественском столе, – вителло-что-то-там? Вот бы попробовать – потому что пахнет она просто превосходно! Я отметил это еще тогда, когда Вернер принес ее в пакете с деликатесами из одного итальянского ресторанчика. К сожалению, эта штука все время стояла упакованной в контейнер, а потом Вернер переложил ее на блюдо и сразу же подал к столу. Там я, конечно, не мог ею полакомиться – ведь за столом в полном составе сидела семья Вернера. Но вдруг сейчас мне повезет больше?

Я завернул на кухню. Если взглянуть на Вернера поумильнее, он наверняка меня угостит. Он всегда очень великодушен – и к тому же, в отличие от бабушки или Анны, вовсе не считает своего кота слишком толстым.

Но ноги, стоявшие у раковины, принадлежали вовсе не Вернеру. Кира! Муррр-мяу, ура! Моя подруга наконец-то вернулась! Прыг – и я очутился на кухонном столе прямо рядом с ней.

– Опля, Уинстон! – обрадовалась Кира. – Где это ты пропадал? Племянники и племянницы Вернера так хотели с тобой поиграть! Когда я вернулась, тут стоял рев на весь дом из-за того, что они не нашли тебя.

Вот уж ни секунды не сомневаюсь! Эти мелкие мучители котов, особенно противные дочери дурацкой Беаты, наверняка расстроились, что их любимая жертва – то есть я – так быстро ускользнула. Я потерся о руку Киры и замурлыкал.

– Так, приятель, что тебе нужно? – рассмеялась она и погладила меня по голове. – Впрочем, можешь не говорить. Кажется, у меня снова почти получилось прочитать твои мысли. – Кира взяла тарелку, которую уже поставила рядом с раковиной, и протянула мне. – Ты это искал?

Я принюхался. Фантастика! Кира действительно угадала – это та самая штука-вителло! Шагнув вперед, я принялся вылизывать тарелку. Восхитительно!

На вкус это что-то среднее между рыбой и нежным мясом – другими словами, как будто специально для меня готовили!

Кира рассмеялась:

– А тебе, я вижу, нравится – правда, мой хороший? Неудивительно! Ведь вителло тоннато – телятина с соусом из тунца. Ну и повезло же тебе, что от гостей что-то осталось.

Довольно урча, я до блеска вылизал тарелку. Не завалялось ли тут для меня второй порции? Я с надеждой заглянул в кухонную раковину. К сожалению, там было пусто! Перестав урчать, я замяукал. Очень жалобно. Хочу еще!

– Прости, Уинстон! Больше ничего нет! – с сожалением пожала плечами Кира.

Я спрыгнул на пол и забегал по кухне. Наверняка где-то тут найдется еще что-нибудь вкусное с праздничного стола! Уткнувшись носом в пол, я принялся обнюхивать каждый уголок и каждую щелку в поисках остатков еды.

Это зрелище явно забавляло Киру:

– Уинстон, ты сейчас прямо как собака! Те бе не кажется, что ты самую чуточку обжора?

Я тут же прекратил все обнюхивать и сел на пол. Сначала Одетта, теперь Кира! Да что же такое сегодня с моими подругами?!

Кира опустилась на колени и почесала меня за ухом. Кажется, в отличие от Одетты, она понимала, что только что сильно ранила мои чувства.

– Милый, я вовсе не хотела тебя обидеть. Но в последнее время я и правда стала задумываться о твоих пищевых привычках. Прежде всего из-за этой ужасной истории, которую только что услышала и непременно должна тебе рассказать!

Ужасная история, связанная с едой?!

Это может значить только одно: грядет голод! Я так и знал! Значит, я был прав – Рождество нужно, чтобы как следует поднакопить жирка!

Кира взяла меня на руки и очень серьезно посмотрела мне в глаза:

– Уинстон, я узнала, что в нашем районе какой-то кошконенавистник раскладывает ядовитую приманку. На вид это аппетитные кусочки колбасы или сардины в масле. Но съевшие их кошки и собаки едва не умерли. В приманке был крысиный яд! Представляешь? Мне об этом рассказала фрау Бённигштедт из школьного буфета – ее бедного кота Мосье еле-еле спас ветеринар. Пожалуйста, будь осторожен и предупреди друзей! Не ешьте то, что найдете на улице, и ничего не берите у незнакомцев, даже очень вкусное! Это смертельно опасно!

Смертельно опасно?! Отравленная приманка?! Здесь, у нас в округе?! Милосердный кошачий бог – это же просто кошмар! Ужасные новости для всех кошек на Хохаллее, хуже не придумаешь. Мне и самому доводилось находить на улице лакомые кусочки. Страшно даже подумать, чем это могло закончиться! Но вот кого я точно должен предупредить, так это Спайка! И как можно скорее!

– В общем, милый, не ешь ничего из чужих рук, понятно? – повторила Кира. Она казалась по-настоящему обеспокоенной. – Давай-ка лучше я приготовлю тебе еще немножко гусиной печенки, хорошо?

Ну ладно, пожалуй, предупредить Спайка я успею и завтра. Сегодня он наверняка уже где-нибудь дрыхнет. Но завтра с утра первым же делом побегу во двор и поделюсь этой ужасной новостью!





Хотя после превосходной трапезы из гусиной печенки остаток вечера я провел, лениво растянувшись на диване, где меня по очереди гладили то Кира, то Вернер, спалось мне этой ночью из рук вон плохо. Во сне я видел горы отравленных сардин в масле. На фоне этих леденящих сердце картин гремел невыносимый концерт для блок-флейты. Я беспокойно ворочался в своей корзинке, представляя себе, что тоже съел приманку и теперь мучаюсь от страшной боли в животе. Невероятно, но боль была пугающе правдоподобной. В какой-то момент мой желудок даже стало сводить судорогой – казалось, что в живот вонзаются тысячи маленьких иголочек, и это ощущение все усиливалось. Измученный, я открыл глаза и попытался вырваться из кошмара. Но боль не утихала. Встрепенувшись, я прислушался к своим ощущениям и понял: это никакой не сон. У меня на самом деле ужасно болит живот!





Об одеялах и грелках. А также о детях, растущих в саду





Кира не любит спать в полной темноте, поэтому всегда оставляет дверь в свою комнату приоткрытой. Я пробрался внутрь и кое-как доковылял до ее кровати – запрыгнуть на нее у меня не хватило бы сил. В животе тем временем все бурлило, как в забытой на плите кастрюле с супом.

Я жалобно мяукнул в надежде разбудить Киру. Если кто-то и догадается, что я пал жертвой коварного отравителя, то только она. Ведь моя подруга в курсе, что в округе орудует злодей и жизнь хвостатых под угрозой. Но Кира спала так крепко, что оставалась глуха к страданиям своего приятеля Уинстона. Я замяукал громче – снова никакой реакции. Увы и ах! Что же делать? Кира срочно должна помассировать мой несчастный живот!

Может, все же попытаться запрыгнуть на кровать? Я приподнялся на задних лапах и посмотрел вверх. Хм. В нормальных обстоятельствах это не было бы проблемой, но в моем нынешнем плачевном состоянии… Исключено!

И тут мне в голову пришла другая идея, связанная с одной особенностью двуногих. А именно – с тем, что у них нет шерсти. И одно из множества связанных с этим неудобств заключается вот в чем: без одеяла они быстро замерзают и часто просыпаются. Я это знаю точно, потому что Вернер терпеть не может, когда я – редко, крайне редко – решаю вздремнуть вместе с ним. Если я в такие моменты, пытаясь поудобнее устроиться у него в ногах, случайно сдвигаю плед, он сразу же просыпается и начинает ругаться, потому что у него мерзнут ноги. Такие вот люди неженки. Вообще говоря, они во многом устроены так, что в дикой природе и двух дней бы не протянули. Впрочем, я отвлекся.

Сейчас главное – сосредоточиться на претворении в жизнь моей идеи. Вытянув лапу с выпущенными когтями, я зацепил краешек свисавшего с кровати одеяла и осторожно потянул его вниз. Одеяло поползло сначала медленно, затем заскользило все быстрее, пока наконец полностью не оказалось на полу. Получилось! Теперь нужно немного подождать.

Долго терпеть мне, впрочем, не пришлось, потому что не успел я досчитать до десяти (а поверьте, я мог бы!), я услышал вздох Киры. Она беспокойно заворочалась в постели, потом села и включила ночник. Коротко оглядевшись, она заметила меня:

– Уинстон, ты что, стащил мое одеяло? Это еще что такое?! Декабрь на дворе, я замерзла!

Сама виновата! Почему не носишь шерстку? – хотелось ответить мне. Но поскольку я не умею говорить, да и боль в животе беспокоила меня куда больше, чем отсутствующий у Киры мех, я ограничился жалобным мяуканьем.

Кира тут же вскочила с постели и опустилась рядом со мной на колени:

– Ой, бедненький! Что это с тобой? Ты так грустно мяукаешь!

Мое мяуканье перешло в стон, я завалился на бок и стал от боли перекатываться из стороны в сторону. Кира осторожно погладила меня одной рукой по спинке, а другой – по животу.

Ай-ай! Я вздрогнул и перестал кататься по полу. Кира очень осторожно взяла меня на руки и положила к себе на кровать:

– Что-то ты мне не нравишься, Уинстон! Живот у тебя совсем твердый! Что же с тобой такое?

Ах, если бы я знал! Могу лишь надеяться, что это не дело рук коварного кошконенавистника и моя жизнь не подошла к закату. Хотя в последнее время я, кажется, не ел ничего на улице – по крайней мере, не припоминаю такого, – но совсем исключать эту возможность нельзя. Когда дело касается вкусной еды, я, к сожалению, нередко теряю силу воли! Запросто мог и подобрать между делом какой-нибудь лакомый кусочек.

Я приподнял мордочку и попытался заглянуть Кире прямо в глаза в надежде, что она поймет, как скверно я себя чувствую. Чаще всего телепатия такого рода у нас с Кирой работает просто отлично. Наверное, это потому, что однажды мы нечаянно поменялись телами и обнаружили, что умеем читать мысли друг друга. Звучит странно, но так оно и было. С тех пор мы с Кирой так сблизились, что всегда можем угадать, о чем думает другой.

– Уж не отравили ли тебя? Неужели это дело рук кошконенавистника?!

Ну, что я говорил? Работает просто на ура! Кира нежно погладила меня по голове. Наверняка она сейчас быстренько придумает, как мне помочь.

– Слушай, ну если дела так плохи, нужно как можно скорее ехать к доктору Вильмес. Хотя, учитывая время суток, скорее даже в круглосуточную ветеринарную клинику. Может быть, тебе там промоют желудок или сделают что-то еще. Мама до сих пор гостит у тети Ольги в Кельне, поэтому я разбужу Вернера. Только подожди минутку, мне нужно одеться.

Так, стоп! ЧТО?! Ветеринарная клиника?! Промывание желудка?! Я-то думал, что лечением будет, например, массаж живота и сон в обнимку с Кирой под одеялом до тех пор, пока мне не станет лучше! От ужаса я даже перестал стонать и прижался к Кире.

– Вот как? То есть все не так уж плохо? На карете «скорой помощи» в больницу не поедем? – Даже в неверном свете ночника я заметил на лице Киры насмешливую улыбку. Превозмогая боль, я через силу заставил себя замурлыкать, чтобы она догадалась, что все поняла правильно. – Что ж, раз уж спасательная операция отменяется, давай я хотя бы наполню тебе грелку и ты поспишь сегодня рядом со мной. А если к утру не поправишься, тогда поедем к ветеринару – с этим, наверное, можно еще немного повременить. Как думаешь?

Мур, мур, МУР! Именно так, милая моя! А теперь неси скорее грелку!





– Беата, прошу тебя, успокойся. Никто не собирался тебя отравить, ну что за ерунда!

Святые сардины в масле! Это что за суматоха с утра пораньше? Вообще-то я остро нуждаюсь в покое: несмотря на грелку и почесывание живота, ночью я почти не сомкнул глаз. Даже Кира, собираясь утром в школу, ходила на цыпочках и потом неслышно выскользнула из комнаты, чтобы не потревожить мой сон. Так почему же теперь тут такой шум?!

Я покосился на ночной столик с будильником. После нашего с Кирой обмена телами я, пожалуй, единственный кот в мире, который разбирается в показаниях часов и всяких таких человеческих штуках. 11:30. Ну ладно. Половина двенадцатого – это не такая несусветная рань, как я решил поначалу. Но все же! С трудом приподнявшись, я с облегчением обнаружил, что живот уже не болит. За дверью все еще продолжали шуметь.

– В самом деле, Беата, Анна не уборщица! Она моя экономка. Ну конечно же, разница есть.

Я спрыгнул с кровати и с любопытством сунул нос в приоткрытую дверь Кириной комнаты. Вернер расхаживал по коридору с беспроводным телефоном и, похоже, разговаривал с кошмарной Беатой. То есть сейчас говорила Беата, потому что на лице Вернера застыло напряженное выражение, а трубку он слегка отодвинул от уха – голос на том конце провода был очень-очень громкий. Настолько громкий, что даже я мог разобрать отдельные фразы:

– Называй эту женщину как хочешь, Вернер, но я говорю тебе, что она едва не сжила со свету нашу семью. Сегодня ночью у нас так разболелись животы, что мы едва не попали в больницу. И если тебе интересно, я уверена, что это была попытка отравления!

Что?! В этот момент я окончательно проснулся. Беатиной семье ночью тоже было плохо?! Мне захотелось вырвать из рук Вернера телефонную трубку и сообщить Беате о том, что у меня та же проблема. Но это, конечно, чушь, ведь я совсем не умею говорить, в том числе и по телефону.

Вернер набрал в грудь воздуха. Он явно из последних сил пытался сохранять спокойствие:

– Однако мне это неинтересно, Беата. И, повторюсь, это полная ерунда! С чего бы Анна захотела вас отравить?

– Потому что она меня невзлюбила. А невзлюбила она меня потому, что я вижу ее насквозь!

Тут Вернер не смог удержаться от смеха:

– Что-что? Видишь насквозь? Ну что за глупости, Беата!

– Хорошо, что ты еще способен смеяться над этим, Вернер. Но говорю тебе: эта женщина норовит тебя окрутить, да еще и девчонку свою с матерью тебе в гнездо подкинуть, а ты ничего не замечаешь!

В какое еще гнездо?! Я был сбит с толку. В гнездах, насколько мне известно, живут только птицы. Я ведь кот, а значит, эксперт в этом вопросе. Самому-то мне, впрочем, еще ни разу не доводилось вытаскивать из гнезда пернатого приятеля, чтобы его… э-э-э… фу! Но я знаю, что другие кошки так делают. Даже толстый Спайк однажды, повиснув на водосточном желобе, добрался до гнезда и разорил его. Обед с перьями – бе! Даже думать об этом не хочу! В конце концов, у меня есть миска, куда можно положить всякие вкусности – от печеночного паштета до сардин в масле.

Ну и, разумеется, Анна, Кира и бабушка живут у нас ни в каких не в гнездах, а в своих комнатах. Да обычный человек и в гнездо-то не поместится! В общем, Беата несла абсолютную чушь!

Похоже, Вернер был со мной полностью согласен, потому что в ответ он чуть не задохнулся от возмущения и даже, против своего обыкновения, заметно повысил голос:

– Беата, я запрещаю тебе так говорить об Анне! К тому же вся эта возмутительная чушь, которую я от тебя выслушал, не имеет отношения к делу. Анна с прошлого четверга в отъезде. Даже если с едой и правда было что-то не так, она тут ни при чем.

Беата заговорила в ответ значительно тише, и в этот раз мне уже не удалось ничего разобрать.

– Нет, разумеется, я готовил не сам. Как тебе известно, я профессор физики, а не повар. Блюда для праздничного стола я заказал у Сандро. Он держит поблизости превосходный ресторанчик и продает еду на вынос. Я знаю его много лет, и еда от Сандро всегда высший класс. В общем, от чего бы у вас там ни возникли проблемы с животом, я к этому не имею никакого отношения. А теперь извини, у меня дела.

Клац. Он дал отбой. Потом, заметив, что я торчу в дверном проеме, подошел и почесал меня за ушами:

– Доброе утро, Уинстон! Это была невыносимая Беата! Но я дал ей отпор. Пищевое отравление – ну что за нелепость! Наверняка ее девчонки подхватили ротавирус в детском саду. Пытаться повесить это на Анну – просто курам на смех!

Я громко мяукнул в ответ – конечно, Вернер совершенно прав. Неслыханная наглость! Что такое ротавирус и как его можно подхватить, я не совсем понял, но, учитывая все гнусности, которые мне доводилось терпеть от этих детей раньше, я этому чего-то-там-вирусу даже не удивился. Выходит, ненавистник кошек, отравитель сардин тут ни при чем. В моих страданиях виновата банда блок-флейтистов. И детский сад.

В этой связи я подумал: что же это, собственно говоря, такое – детский сад? Место, где люди берут детей? Значит, они не рождаются, а растут на грядках? Или в теплицах? Очень интересный вопрос! Признаюсь, я еще никогда не задумывался о том, как люди решают вопрос с потомством. Может быть, и Вернер может завести ребенка, если обратится в ближайшее садоводство?

Я тут же попытался представить, как Вернер приносит в дом младенца. Насколько мне известно, они часто орут и время от времени отвратительно пахнут. Не уверен, что Вернер знает, как поступать в таких случаях. Но, к счастью, у нас в доме сразу две опытные матери – Анна и бабушка, и они ему, конечно, помогли бы. Впрочем, наверное, в детском саду можно взять ребенка и постарше. Такого, который уже умеет чуть больше, чем просто орать и вонять. В идеале, может быть, даже хорошо играть на блок-флейте. Или вообще такого, который уже вышел из возраста, когда положено на чем-либо играть. Такого, как моя самая любимая Кира! С другой стороны, второго такого замечательного ребенка на свете точно нет, а значит, другие дети нам ни к чему.

Вернер тоже ничего не добавил по этому поводу, а лишь, радостно насвистывая, положил телефонную трубку на базу в коридоре. Потом подошел к гардеробу и надел пиджак. Наверное, собирался в университет читать одну из своих лекций.

– Что ж, Уинстон, долг зовет! Желаю тебе хорошо провести день. Анна скоро вернется из Кельна и наверняка привезет тебе что-нибудь вкусненькое – уж я ее знаю. До скорого!

Хм, «вкусненькое» – звучит отлично! А вот слово «долг» напоминает о том, что мне и самому нужно срочно кое о чем позаботиться. Я ведь до сих пор не предупредил Спайка о кошконенавистнике! Приятель, я спешу к тебе на помощь!





О мисках и пухологах. И о друзьях-итальянцах





– Отравленная еда?! – Спайк пришел в ужас, Чупс с Одеттой тоже широко раскрыли глаза от изумления.

– Да. Этот тип специально раскладывает приманку, потому что ненавидит кошек! – объяснил я.

– Неужели люди на такое способны?! – не мог поверить Чупс.

Одетта нервно виляла хвостом.

– Но это же ужасно! То есть я понимаю, что не все люди нас любят, – но вот чтобы прямо так?! Пытаться нас извести?!

– Да, трудно представить, – согласился я. – Но тем опаснее теперь подбирать еду на улице.

– Я и так никогда ничего не подбираю. Ем только то, что добыла охотой. Это ведь куда вкуснее, правда, мальчики?

Спайк и Чупс смущенно молчали. Наконец Толстяк неловко откашлялся:

– Ну, э-э-э… конечно! Поохотиться время от времени бывает неплохо, но… Мда… это ведь столько возни. Да по мне, и мыши эти какие-то чересчур уж шустрые. А когда прямо перед носом оказывается лакомый кусочек… В общем, хорошо, что Уинстон нас предупредил.

Тут я непременно бы усмехнулся, если бы умел. Слишком уж уморительная картина рисуется в воображении, когда представляешь себе, как толстый Спайк, тяжело сопя, пытается догнать проворную мышку. При этом в целом я был склонен с ним согласиться – охота и мне не по душе. Но инстинкт подсказывал, что на Одетту это произведет плохое впечатление, и я решил промолчать.

Чупса, похоже, такие соображения не сдерживали, и он выложил все как есть:

– Нет, Одетта, я тоже не большой поклонник охоты. И не думаю, что добыча непременно лучше на вкус. Чаще всего меня полностью устраивает то, что кладут мне в миску мои люди.

Интересно! Значит, Чупс все-таки живет с людьми! Конечно, еще вопрос, что это за люди такие, допускающие, чтобы их кот разгуливал по округе весь в колтунах. Если бы я выглядел так же, как Чупс, Анна уже давным-давно устроила бы мне целый комплекс процедур по уходу за мехом.

– Фрррр! – презрительно фыркнула Одетта. – Миска! Что вы несете! Впрочем, ешьте что хотите, мальчики. Смотрите только не попадитесь кошачьему киллеру! – И она отправилась прочь со двора.

– Ну и ну, – удивился Чупс. – Что это с ней?

Я тоже удивленно проводил ее взглядом. Такие выходки совсем не в духе Одетты.

Спайк покачал головой:

– Что бы вы ни говорили, а с Одеттой что-то не так.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился я.

– Ну, вы вот хоть раз слышали, чтобы Одетта рассказывала о своем доме? Хоть что-нибудь? О двуногом, с которым она живет? Конечно, становиться человеколюбцем вроде тебя, Уинстон, совершенно не обязательно, но все же дом нужен всем, без него даже кошачья жизнь какая-то тоскливая.

Человеколюбцем? О чем это он? Послушать его – так я какой-то слабак, который всегда пляшет под дудку Вернера. А это полная ерунда, потому что на самом деле всем в доме тайно заправляю я! Впрочем, ладно. Может быть, и не я, а бабушка.

Но насчет всего остального Спайк не так уж не прав: во-первых, жизнь без людей действительно была бы довольно неуютной, а во-вторых, Одетта и в самом деле никогда не рассказывала о доме.

– Да, о людях Одетты мы ничего не знаем, – подтвердил я. – Но почему ты задумался об этом именно сейчас?

Спайк наклонил голову:

– Ну, это же очевидно. Мы с Чупсом заговорили о том, что наши открыватели консервов довольно-таки неплохо нас кормят, и вдруг Одетта убежала прочь. Разве это не странно? Как будто она не хочет говорить на эту тему.

– Заметно, что ты живешь с пухологом, Спайк, – вздохнул Чупс. – Или, в случае с Рамоной, с пухологиней.

Пухо-чего? Я озадаченно переводил взгляд со Спайка на Чупса и обратно. Раздались странные звуки, напоминающие блеяние: кажется, Спайк так смеялся.

– Верно, Чупс. Мою Рамону вокруг пальца не обведешь!

Ага. Выходит, пухолог – это Рамона. Но что, ради всего святого, это значит? Наверное, здесь есть связь со словом «пуховый»? Или это примерно то же самое, что пушистый? Значит, пухологиня – это такая мягкая и пушистая женщина? Признаться, я немного удивлен: судя по рассказам Спайка о Рамоне, никакой пушистости там нет и в помине. Зато ершистости хоть отбавляй. Взять, к примеру, хотя бы тех бедняг, что с утра пытались поговорить с Рамоной о Библии – ведь она весьма грубо их отбрила. Что ж, возможно, люди в этом контексте понимают под словом «пушистый» что-то совершенно иное…

– Уинстон? – резко вырвал меня из раздумий Спайк.

– Э-э… да?

– У тебя такой рассеянный вид. Мы тебе наскучили?

– Вовсе нет. Просто я задумался о том, что Рамона, по-моему, недостаточно мягкая для пухологини. Ну, судя по тому, что я о ней знаю.

Глаза Спайка стали круглыми от удивления:

– Мягкая? Рамона? При чем тут это вообще?

– Ну, я имею я виду, пухолог – это же, наверное, кто-то мягкий и пушистый, правильно?

Спайк шумно втянул ноздрями воздух, завалился на землю и стал покатываться из стороны в сторону. Я никак не мог отделаться от ощущения, что потешается он надо мной.

– Коллега, я иногда просто удивляюсь: с какой стати ты постоянно выдаешь себя за эксперта по вопросам, связанным с двуногими? – фыркнул он наконец. – Ты же совершенно не шаришь!

Чупс, похоже, тоже очень развеселился:

– Уинстон, пухолог – это человек, который очень хорошо разбирается в других людях. По их словам и действиям он довольно точно определяет, что они на самом деле думают. Или что чувствуют в этот момент.

Святые сардины в масле! Надо же, как интересно!

– А почему он так называется? – поинтересовался я.

– Э-э-э, не знаю, – протянул Чупс. – Но все остальное правда: пухолог – это человек, который, в некотором смысле, может читать мысли.

– С ума сойти! – восхищенно воскликнул я. – И Рамона тоже так умеет?

Чупс со Спайком торжественно кивнули.

– Именно так. Собственно говоря, она это даже специально изучала. Пухологию, – пояснил Спайк с важной миной. – В университете. И поэтому у нее в кабинете висит такая большая бумажка. На ней написано, что Рамона умеет заглядывать людям в голову. Это ее диплом.

Ну ладно. Этим-то Уинстона Черчилля не удивишь. Будучи профессорским котом, я знаю, что звание профессора куда весомее, чем диплом, и наверняка у Вернера где-нибудь завалялась бумажка побольше Рамониной. Но вот история с заглядыванием в голову – это, конечно, неплохо. Хотел бы и я так уметь. Какие же славные были времена, когда мы с Кирой могли читать мысли друг друга! И, оказывается, люди могут такому научиться – класс!

Еще я, признаться, испытывал легкую зависть, потому что часть Рамониных способностей, очевидно, передалась и толстому Спайку. Ведь, что ни говори, он сразу понял, что Одетте неприятен наш разговор о мисках и людях, которые их наполняют. Если хорошенько подумать, я слишком мало знаю об Одетте. И это очень плохо – ведь она для меня самая лучшая кошка в мире, другим до нее далеко. Я пообещал себе в будущем присмотреться к Одетте повнимательнее. То есть еще более внимательно. Если это вообще возможно. Может, тогда получится узнать, что за проблема у нее с мисками. Или с людьми.





Прежде чем вернуться домой, я решил поискать Одетту. Вряд ли она успела убежать далеко. Почему-то мне казалось, что ей сейчас грустно. И хотя я не пухолог, сердце мне подсказывало, что так и есть.

В арке, ведущей на улицу, я на секундочку остановился и присел, чтобы оглядеться. Снег на дорожке чуть подтаял, когда я проделал в нем своей теплой пятой точкой небольшую лунку. Брр, как же мерзнет попа! Лето мне однозначно куда больше по душе, чем зима, а снег – это уж вообще ни в какие ворота не лезет. Совершенно не понимаю, с какой стати Кира и ее друзья, Том и Паули, так радуются, когда с неба падают первые снежинки. Наверное, люди просто не представляют себе, как мерзнут на снегу мои нежные бархатные лапки!

К сожалению, Одетты нигде не было видно – ни с правой, ни с левой стороны улицы. А значит, мне, бедолаге, придется пробираться по снегу. Но на что только не пойдет кот, когда его дама сердца в печали! Бесстрашно глядя в лицо смертельной опасности, я ступил на снег одной лапой. Мяааааау, это ужасно! Но ничего не поделаешь – придется потерпеть.

Через несколько метров мои лапы так онемели от холода, что я их уже совсем не чувствовал. На негнущихся конечностях я доковылял до переулка, за которым начинался следующий жилой квартал. Я знаю, что Одетта порой любит побродить по здешним задворкам, ведь постоянно торчать в нашем внутреннем дворике ей попросту скучно. Может быть, мне повезет?

Но нет, там не было и следа Одетты. Зато я наткнулся на кое-кого другого. Это был не кто иной, как Вернер! Он стоял, прислонившись к стене дома, и беседовал с человеком, лицо которого мне показалось знакомым. Я на секунду задумался. Точно! Этот мужчина поставлял блюда для нашего праздничного стола в выходные. Выходит, это тот самый Сандро! Любопытно! Я не раз слышал его имя, потому что, когда нам по каким-либо причинам не готовят Анна или бабушка, Вернер обычно покупает еду в его ресторанчике, а порой и перекусывает прямо там.

Сандро молчал, а Вернер, бурно жестикулируя, о чем-то ему рассказывал. Я пересек улицу и побежал в их сторону. Добравшись до места, я обнаружил, что они действительно стояли у входа в ресторан. Во всяком случае, когда дверь открылась и оттуда вышла клиентка, запахло просто восхитительно. Мяу, как вкусно! Я бы туда, пожалуй, заглянул!

– Ого, Уинстон, мой добрый приятель! – Заметив меня, Вернер на секунду перестал размахивать руками. – Что это ты тут делаешь? – спросил он, склонившись надо мной.

Я громко мяукнул и положил лапу ему на колено. На нее налипло немало комков снега, поэтому, возьми меня Вернер сейчас на руки, я, пожалуй, совсем не стал бы возражать. Считайте меня мимозой, но вся эта ваша затея с зимой мне совершенно не по нраву!

Очевидно, в моем взгляде читалась мольба, потому что Вернер и в самом деле подхватил меня на руки и выпрямился:

– Разрешите представить: Уинстон – Сандро. Сандро – Уинстон!

Невысокий, значительно ниже Вернера, темноволосый короткостриженый мужчина улыбнулся мне:

– Чао, гатто неро! Уинстон, я очень рад с тобой знакомиться.

Мяу! Гатто неро? Кажется, по-итальянски это значит «черный кот»? У этого Сандро, кстати, точно такой же акцент, как у чокнутого Франческо, кота, который как-то раз пытался подкатить к Одетте, прикинувшись итальянцем – просто чтобы придать себе загадочности. На самом деле Франческо звали Францем-Иосифом и родом он был из захолустного местечка под названием Веддельброк. Уж не мошенник ли, часом, и этот Сандро? С другой стороны, женщин, на которых можно было бы произвести впечатление этой уловкой, я поблизости не заметил.

Тут он очень церемонно протянул руку и пожал мне лапу:

– О, у иль гатто неро совсем колодные лапки! Это не корошо! Вернер, я думаю, кот кочет домой, тебе нужно идти.

Кочет домой? Если имеется в виду «хочет домой», то этот тип однозначно разбирается в кошках и, похоже, все-таки не мошенник.

– Да, скоро пойду. Вот только расскажу историю до конца. Потому что кошмарным пением этой мымры дело не закончилось. Дальше – больше, и это косвенно касается даже тебя!

Хм, уж не про Беату ли говорил Вернер?

– Итак, представь себе – на следующий день она звонит мне и заявляет, что Анна якобы пыталась ее отравить!

Да-да. Речь явно про Беату.

Брови Сандро поползли вверх:

– Понятно. А как это касается меня? Нон каписко!

– Ну, я же говорю – косвенно. В общем, у Роланда, у нее самой и у детей потом сильно разболелись животы. И ей втемяшилось в голову, будто Анна намеренно приготовила что-то такое, от чего им стало плохо. Что, разумеется, полный бред. Кроме того, Анна в тот день вообще не готовила, а всю еду для праздничного стола я заказывал у тебя.

Сандро ничего не ответил, но, находясь примерно на уровне его глаз, я заметил, что лицо его в тот момент заметно помрачнело. А вот от внимания Вернера это ускользнуло.

– А я считаю, – продолжал он, – что дети подхватили какую-то инфекцию в детском саду и заразили родителей. Хорошо хоть, нас это не затронуло.

Верно. Это и правда очень хорошо – такой боли в животе я никому не пожелаю! Отныне буду обходить Беатиных отпрысков далеко стороной.

Сандро все молчал, а нижняя половина лица у него теперь как-то странно скривилась. В какой-то момент мне даже показалось, что от всей этой истории с Беатой каким-то образом разболелся живот и у него. Очень странно! Чего бы я в тот момент ни отдал, чтобы на секундочку стать пухологом и заглянуть Сандро в голову!

Он поспешно отвернулся и сказал:

– Чао, Вернер! К сожалению, мне пора возвращаться к работе. Передай от меня привет Анне. И скорей носи иль гатто в квартиру!

Хлоп – и он уже скрылся в своем ресторанчике – так быстро, что Вернер даже не успел сказать «пока». Озадаченно проводив его взглядом, Вернер вздохнул, крепче прижал меня к себе и зашагал в сторону дома.





Мир во всем мире. И даже между Анной и Беатой





Не успел Вернер открыть дверь в квартиру, как я уже понял, что Анна и бабушка вернулись. Их голоса я узнаю всегда и всюду! Ура! Наконец-то больше никакой еды на вынос! В доме 106а по Хохаллее снова будут готовить как положено!

Я проскользнул в дверь вперед Вернера и побежал в сторону гостиной, откуда только что слышались женские голоса. Не говорил ли Вернер утром что-то там о гостинцах, которые Анна наверняка должна мне привезти? Привет, я тут! Где мои подарочки?

Но вместо того чтобы обрадоваться при виде благороднейшего и умнейшего кота в мире, бабушка и Анна меня, казалось, и вовсе не заметили. Представьте, они ссорились! Причем по-русски. Вообще для них обеих это родной язык, и, если им порой случается повздорить между собой, ругаются они всегда по-русски.

Мне, в общем-то, все равно, на каком именно языке происходит перебранка, ведь после нашего с Кирой обмена телами я прекрасно понимаю русский. Так что предмет спора мне удалось уловить довольно быстро: как ни странно, и тут не обошлось без ужасной Беаты! Но как же так? Ведь Анне и бабушке даже не пришлось выносить пытку ее певческим номером!

Я заинтересованно навострил уши и выяснил, что Беата оставила на нашем автоответчике злобное сообщение, в котором обозвала Анну «уборщицей», из-за чего та сильно распереживалась, что, в свою очередь, расстроило бабушку. Обе сошлись во мнении, что виноват Вернер. В чем именно – этого понять я никак не мог. Так в чем же все-таки проблема?

Как правило, Вернер и Анна понимают друг друга с полуслова. И это если не сказать больше. На самом деле они пара влюбленных. Нравились они друг другу всегда, но пару недель назад Вернер провернул просто блестящую операцию по спасению Анны из лап ее подлого дружка Вадима. Профессору даже пришлось подраться с этим негодяем, хотя вообще-то выяснять отношения на кулаках совсем не в его духе. После этого Анна не просто его поблагодарила, но и назвала героем. Ну а потом Вернер взял да и ПОЦЕЛОВАЛ ее! В губы! Я сначала даже глазам не поверил – ведь обычно мой Вернер очень сдержанный.

Но, решившись на поцелуй однажды, Вернер с тех пор то и дело целуется. Разумеется, целует он не всех подряд, а только Анну. А уж это, насколько мне позволяют заключить мои скромные познания о человеческой любви, неоспоримый признак того, что теперь они пара. Накопилось и множество других свидетельств. Например, они ходят гулять вдвоем – и даже бабушку с собой не берут! Кроме того, Вернер иногда называет Анну ласточкой. Благодаря телевизору мне известно: когда люди друг другу нравятся, они дают объектам своей симпатии имена всяких зверушек. Для этих целей хорошо подходит как раз эта самая «ласточка», а еще «мышонок» или «зайчик». (А вот когда любви приходит конец, в ход обычно идут звери покрупнее. Тут уже можно услышать, например, «осел» или «корова».) Да и голос Анны, когда она говорит с Вернером, теперь просто тает от теплоты и нежности. Звучит это очень-очень ласково – ах, как бы я хотел, чтобы и Одетта так со мной ворковала!

– Вернер, мы дома! – громко сказала Анна в сторону коридора – на этот раз по-немецки. Видимо, несмотря на ссору с бабушкой, она все же заметила стоящего там Вернера. – Не подойдешь на минуточку? – спросила она еще громче, и на этот раз в ее голосе прозвучала угроза. Во всяком случае, только что упомянутых мной теплоты и нежности там не было и в помине. Вернер просунул голову в дверь гостиной.

– Привет, ласточка моя, привет, фрау Коваленко. Как хорошо, что вы вернулись! Мы по вам скучали, – произнес он нежным голосом. Или лучше сказать – заискивающим? Кажется, мой профессор, учуял напряжение, царящее в гостиной, и робко добавил: – Все в порядке, ласточка моя?

– Ничего не в порядке, Вернер, вообще ничего не в порядке! – Драматичное закатывание глаз. Мяу, тут даже мне, самому смелому коту в мире, стало страшновато!

– Но что же… В чем же дело, ласточка моя? С Ольгой и ребенком что-то не так?

Ольга – это сестра Анны, которая живет в Кельне. Недавно у нее появился первый ребенок, и Анна с бабушкой ездили ее навестить. Должно быть, младенец – это нечто весьма занимательное. Интересно, Ольга тоже принесла его из детского сада? Может быть, дома она обнаружила, что в детском саду его недостаточно хорошо поливали? Но при чем тут тогда Беата и Вернер?

Анна все еще казалась очень сердитой. Да и бабушка, в общем-то, тоже. На всякий случай я забрался под диван. Отсюда все хорошо слышно, а если сейчас полетят клочки по закоулочкам, то я хотя бы буду в безопасности.

– Нет, Вернер, с Ольгой и ребенком все в порядке. А вот со мной нет. Я приезжаю домой, а твоя невестка на автоответчике обзывает меня уборщицей, которая нагло пользуется твоей добротой!

Теперь настала очередь Вернера закатить глаза:

– Ну Анна! Ты же знаешь Беату! Не стоит обращать внимания на ее слова. Сегодня утром я уже все ей объяснил, но она невероятно навязчивый человек и все никак не успокоится.

Мяу! Навязчивый – как по мне, это еще мягко сказано! Супердоставучий – вот это будет точнее!

– Вернер, но дело вовсе не в Беате!

– Нет? – удивился профессор.

– Нет. Дело в том, что никто в твоей семье до сих пор не знает, что мы вместе! Иначе Беата вряд ли стала бы называть меня уборщицей и относилась бы ко мне с большим уважением!

Э-э-э, о чем это она? Признаюсь, я не совсем понимал, что Анна имеет в виду. Почему ей так важно, чтобы доставучая Беата знала, что они с Вернером пара? По-моему, чем меньше Беата о ком-то знает, тем лучше! Но по взгляду Вернера я заметил, что он-то как раз понял, что Анна имела в виду. Он сразу стал похож на человека, осознающего свою вину.

– Ну… я… Просто я еще как-то не успел, э-э-э…

Что за жалкий лепет! На Вернера это совсем не похоже! Что-то тут не так!

– Я не верю тебе! – перебила его Анна. – Знаешь, что я об этом думаю?

Вот это очень интересно! Ведь я, в отличие от Спайка, живу не с пухологом, а с профессором физики. Чтобы узнать, о чем люди думают, чаще всего мне приходится ждать, пока они сами об этом скажут.

– Э-э… нет… И что же?

– Я думаю, ты меня стесняешься, потому что я всего-навсего экономка.

Вернер широко распахнул глаза и стал хватать ртом воздух. Кажется, Анна ошиблась в своем подозрении.

– Ласточка моя, что ты! И как тебе только в голову такое пришло?!

Вместо ответа Анна судорожно сглотнула, и я заметил, как в ее глазах появился какой-то подозрительный влажный блеск. Уж не слезы ли это? Святые сардины в масле! Насколько мне известно, взрослые люди плачут крайне редко. Значит, положение серьезное!

Тут в разговор вмешалась бабушка.

– Не хватало еще моей дочеррри выслушивать гадости от этой женщины! – недовольно произнесла она с грозным раскатистым «р». – Вернер Хагедорн, Анна крррасивая и очень умная! Настоящая коррролева! Будьте любезны так с ней не обррращаться!

Мяу! Бабушка прямо-таки вошла в раж! Я осторожно выглянул из-под моего наблюдательного поста, чтобы проверить, не пошла ли у нее еще пена изо рта. Но, к счастью, до этого пока не дошло. Впрочем, Вернер стоял с таким видом, словно ему только что дали пощечину.

– Но госпожа Коваленко! Я совершенно шокирован – Беата оскорбила Анну?! Разумеется, это совершенно недопустимо! Да что же она такого сказала?

– О, пожалуйста, можешь сам послушать! – Анна схватила со стола телефон и протянула ему.

Вернер нажал кнопку, и мы все услышали сообщение, оставленное Беатой на автоответчике:

– Вернер, это снова Беата! Знаешь, это уже ни в какие ворота не лезет: бросать трубку только потому, что я критикую твою уборщицу. Правда глаза колет, так получается? Ну ладно, допустим, эта женщина нас не травила – но уборщица из нее все равно никудышная! На всех подоконниках пыль. Я в воскресенье сама проверила! Мой тебе совет: выстави эту даму за дверь и найди новую помощницу по хозяйству!

Вернер просто задохнулся от возмущения. Было слышно, как он судорожно задышал, да я и сам не мог больше отсиживаться под диваном. Какая неслыханная дерзость!

– Ласточка моя! Это ужасно! Я сейчас же позвоню Беате и все ей выскажу!

Анна покачала головой:

– Нет, не нужно. Меня огорчает не наглость этой женщины. Меня огорчает, что она явно понятия не имеет, что мы с тобой пара. Иначе она не позволила бы себе таких слов. Выходит, ты никому о нас не рассказал. Вот это меня и расстраивает.

Вернер смущенно уставился в пол, потом поднял голову и предпринял попытку объясниться:

– Но, милая, я никогда не рассказываю Беате о чем-то личном. Зачем мне это? Она известная сплетница, и я ее недолюбливаю. С чего бы вдруг я стал с ней разговаривать о тебе?

Глаза Анны вновь засверкали. Но на этот раз в них были не слезы, а скорее… вне всяких сомнений: это был гнев.

– Вернер, речь не об этом. Ты вообще никому в семье не рассказал, что у нас отношения. Даже матери и брату. Иначе Беата была бы в курсе. И я знаю почему. Ты просто не хочешь, чтобы я стала частью твоей семьи. Вот почему!

Конечно, я не очень-то разбираюсь во всех этих человеческих-семейных-любовных делах, но вынужден признать, аргументы Анны не оставили меня равнодушным. Не знаю как остальным, но мне, коту, они показались вполне убедительными. Взглянув на бабушку, я понял, что она такого же мнения. Вернер закатил глаза и вздохнул так тяжело, как будто ему на шею повесили мельничный жернов:

– Ну как только тебе в голову приходит такой вздор?! Я совершенно не против представить тебя своей семье в качестве спутницы жизни.

Но Анна не дала сбить себя с толку:

– Докажи это!

– Как же я должен это доказать?

– Понятия не имею. Придумай что-нибудь.

– Ласточка моя, мое сердце принадлежит тебе одной. Но тебе придется поверить мне на слово – никаких доказательств тут быть не может!

Хм, в этом что-то есть. Даже у такого невероятно умного кота, как я, не нашлось на этот случай готового решения. Ведь среди нас нет читающих мысли пухологов. И только у бабушки вид почему-то вдруг стал очень довольный:

– Ой, Анна, я, кажется, знаю, как прррофессор может доказать свои чувства к тебе!

Вернер и Анна посмотрели на нее с удивлением – что бабушка, очевидно не без удовольствия, про себя отметила и специально выдержала торжественную паузу, прежде чем продолжить. Потом она милостиво кивнула и изложила свой план:

– Господин прррофессор, на носу сочельник и Рррождество. Здесь, в Германии, это большой семейный пррраздник. У меня есть немецкие корни, поэтому я знаю об этом.

Вернер кивнул:

– Да, вы правы. Большинство немцев проводят сочельник с семьей. Впрочем, в последние годы я старался этого избегать – не очень-то люблю праздновать Рождество.

– Да-да, так я и думала, – окинула его взглядом бабушка. – Но в этом году вы поступите иначе. В этом году вы позовете всю семью к себе в гости. И мы отпррразднуем все вместе: вы, Анна, Киррра, я, ваши мама, сестррра, брррат и ужасная Беата с детьми. И, может, еще семья Ольги. Отметим вместе Рррождество – и станем настоящей семьей! Все!

Что?! Надеюсь, она предлагает это не всерьез! Сюда еще раз нагрянет вся банда целиком? Будь я собакой, я бы в тот момент завыл. А так мне оставалось лишь жалобно мяукнуть себе под нос. Взглянув на Вернера, я понял, что от этой мысли он был далеко не в восторге – в отличие от Анны, которая хлопала в ладоши, сияя улыбкой. Кажется, ей действительно понравилась идея посиделок с дурацкой Беатой под рождественской елкой. Вернер набрал в грудь воздуха и откашлялся. Сказать энергичной бабушке, что ее предложение никуда не годится, – для такого, разумеется, нужно собраться с духом!

– Госпожа Коваленко, какая замечательная идея! Именно так мы и поступим, да, ласточка моя?

Анна ничего на это не ответила – вместо этого она бросилась Вернеру на шею и поцеловала его.





Объявление, хороший план и китайский император





Я с любопытством заглянул Кире через плечо и попытался разобрать, что она там рисовала маркером на листе бумаги. Она сидела передо мной на полу, а я для лучшего обзора удобно расположился на ее кровати, откуда мне все было прекрасно видно.

Внимание!!!

Присматривайте за домашними животными!





До этого момента все мои члены сковывала ужасная слабость, потому что бабушка явно перестаралась с обедом и я переел гусиной печенки. Но тут меня словно током ударило, несмотря на сытую истому. Да это же ведь о кошконенавистнике! О том самом ужасном мучителе животных, о котором Кира рассказывала мне пару дней назад! Я подвинулся к самому краю кровати и навис прямо над Кириным плечом, которое как раз оказалось вровень со мной. Отлично! Так все видно куда лучше.

– Ай, Уинстон, ты мешаешь мне писать, – с этими словами она отодвинула меня подальше от края матраса. – Навис тут со своими усами, у меня аж мурашки по коже побежали.

Мурашки? Какие еще мурашки? У нас в квартире завелись муравьи? Я посмотрел на нее с удивлением.

Кира засмеялась:

– Да это просто такое выражение, Уинстон, это значит, что кому-то щекотно. Человеческая поговорка такая, понимаешь?

Вот оно что. Так бы сразу и сказала! Теперь-то понятно – в подтверждение я мурлыкнул. Отогнать себя я, впрочем, все-таки не позволил – слишком уж захватывающей казалась мне вся эта история!

Кира вздохнула и снова повернулась к листу бумаги.

Дорогие любители кошек и собак!

Жизнь ваших домашних питомцев в опасности!

У нас в округе завелся злоумышленник.

Он раскладывает отравленную приманку: кусочки ливерной колбасы, сардины в масле и прочие лакомства, на первый взгляд очень вкусные. Но съевшие их звери тяжело заболевают и даже могут умереть!

Поэтому не позволяйте своим животным ничего подбирать на улице!!!





Мяаааааууууу! Тут меня даже холодный пот прошиб! Перед моим мысленным взором предстал Спайк, который корчился в судорогах, проглотив какую-нибудь особенно аппетитную сардину с обочины дороги. Нет, успокоил я себя, Спайк уже предупрежден, а значит, в безопасности. Но Кира совершенно права насчет объявления – чтобы предотвратить беду, нужно и людей поставить в известность. Правда, еще вопрос, сколько двуногих увидят и прочитают его. Беспокойно размахивая хвостом, я задумался о том, где лучше повесить этот листок.

– Уинстон, с тобой все в порядке? – Кира внимательно оглядела меня и погладила по спине. – Ты выглядишь таким напряженным. Живот все еще болит? Или тебя так сильно беспокоит эта ситуация?

Я громко мяукнул.

– Да, очень хорошо тебя понимаю, – кивнула мне подруга. – У меня тоже просто в голове не укладывается, как человек может творить такие ужасные вещи. Сейчас я допишу объявление, мы его размножим на принтере, а потом вместе с Томом и Паули расклеим по всему кварталу. Думаю, это должно помочь!

Ах, так вот как Кира собирается поступить! И правда отличный план! Разумеется, это куда действеннее, чем разговаривать с каждым человеком по отдельности. Я же задумался, как мне оповестить побольше кошек. Конечно, предупредить всех моих друзей во дворе было уже неплохо – но что такое трое, если на одной только Хохаллее живет, наверное, не меньше сотни кошек. А то и больше!

Вариант с расклеиванием объявлений мне, само собой, не подойдет, потому что, во-первых, у меня лапы – как ими приклеить листовку на дерево или фонарь, я даже не представляю, а во-вторых, я единственный кот во всей округе, умеющий читать. А значит, если я хочу войти в историю Хохаллее как герой, нужно придумать что-то другое. Только вот что?

Раздался звонок, и Кира выскочила из комнаты, чтобы открыть входную дверь. Вскоре послышались знакомые голоса Паули и Тома. Это лучшие друзья Киры – и в школе, и в обычной жизни тоже. И хоть они совершенно разные – Том весь такой спокойный и задумчивый, а Паули кипучая и слегка взбалмошная, – но вместе они отличная команда. Ну, по крайней мере, мне так кажется. Кире с ними по-настоящему повезло – ведь, если честно, среди детей попадаются и совершенно отвратительные (если мне, четвероногому, позволительно так говорить). А в классе, где учится Кира, процент вредин, по-моему, вообще значительно выше среднего – в этом мне однажды довелось убедиться лично.

Паули вошла в комнату и присела рядом со мной на кровать:

– Ну что, шеф? Ты снова в порядке?

Вот это приветствие так приветствие! Конечно, я бы не отказался и от «великого мастера», но и «шеф» – уже шаг в правильном направлении. Я перевернулся на спину, замурчал и стал ждать, что Паули почешет мне живот. Но вместо этого она взъерошила свои и без того торчащие в диком беспорядке черные-пречерные волосы, схватила все еще лежащий на полу листок и опять прилегла рядом со мной – чтобы тут же вновь подскочить, когда в комнату вошли Том с Кирой. От людей вечно столько суеты!

– Кира, ты же упустила много важного! – воскликнула Паули, потрясая листком. – Например, нужно указать номер полиции – для заметивших что-то подозрительное! Или даже лучше наш номер, потому что на полицию полагаться нельзя – они слишком заняты поимкой грабителей, взломщиков и так далее. Кошконенавистники их вряд ли заинтересуют! Придется нам взяться за дело самим!

Том задумался и поправил очки на носу:

– Не знаю. Распространение отравленной приманки – признак состава преступления по статье «Жестокое обращение с животными». В этом случае полиция обязана что-то предпринять.

Паули усмехнулась:

– О боже, ты сейчас говоришь почти как мой отец!

Отец? Я навострил уши. Раньше я всегда думал, что у Паули вообще нет отца. Ну то есть мне было ясно, что у каждого человеческого ребенка – если его все-таки не приносят в виде рассады из специального садоводства – есть отец. Но некоторые отцы потом каким-то образом исчезают. И вот у Паули как раз такой. По крайней мере, так я предполагал. Но, видимо, ошибался. В голове у Тома в этот момент, похоже, пронеслись похожие мысли, потому что он наморщил нос и переспросил:

– Твой отец?

Паули кивнула:

– Ну да. Мой отец адвокат. Мы почти не видимся, он живет в Гейдельберге. Но когда я приезжаю его навестить, он обычно несет подобную пургу. Типичная адвокатская болтовня. Иногда мне кажется, что он хочет как лучше, пытается объяснить мне, как устроен мир, а по-другому не умеет. Мама говорит, он всегда был таким. Удивительно, как ей тогда вообще удалось в него влюбиться, – пожала плечами Паули. – Впрочем, это к делу не относится. Я все же стою на своем: если мы хотим спасти животных нашего квартала, не стоит полагаться только на полицию. Потому что предупредить – это хорошо. А поймать – лучше. Поймать кошконенавистника, я имею в виду.

Кира наморщила лоб:

– Это, конечно, верно. Лучше было бы поймать кошконенавистника. Ведь предупредить всех и каждого у нас все равно не выйдет. Столько объявлений нам не развесить.

– Вот именно! – воскликнула Паули. – И поэтому в объявлении нужно указать телефонный номер, по которому человек, заметивший что-то подозрительное, сможет связаться с нами напрямую. К нам будет стекаться вся информация, потом мы на ее основании составим портрет преступника, выследим этого типа – и хоп: сцапаем его! Хао, индеец все сказал, – тут Паули скрестила руки на груди и склонилась к Тому.

Хао? Индеец? К чему это Паули? Но, похоже, никого, кроме меня, эта фраза не удивила – Том и Кира лишь понимающе улыбнулись.

– Сцапаем его? Вот так просто? – с насмешкой спросил Том.

Паули кивнула:

– Ну конечно. В конце концов, это же не первое наше дело! Мы ведь уже настоящие профи!

Вот именно! Мы профи! И Кира с Паули и Томом, и мы с Одеттой, Спайком и Чупсом. Нам уже удалось положить конец грязным делишкам сигаретного контрабандиста, привлечь к ответственности похитителя детей и задержать опасную банду грабителей сейфов. И все это практически без помощи взрослых. Подростки и кошки! Это ли не доказательство тому, что лучшей команды просто быть не может! Ну ладно, пожалуй, пару раз мы попадали в щекотливое положение, когда были рады появлению полиции, – но вообще мы и там сами бы справились. Ну, я так думаю. Хотя однажды спасать нас пришлось самой бабушке.

– Ну ладно, значит, допишу насчет «чего-то подозрительного» и укажу свой номер, – сказала Кира, снимая колпачок с маркера.

– Нет, так не пойдет, – покачал головой Том. – Мне, конечно, нравится время от времени быть детективом, но сообщать твой номер всей округе – вряд ли это хорошая мысль. Тебе ведь станут звонить всякие сумасшедшие.

– Хм, пожалуй, ты прав, – согласилась с ним Паули.

Кира вздохнула:

– Ну так что? Писать номер или нет?

– Нет! – помотала головой Паули. – И все же я уверена: если мы хотим спасти животных, нужно браться за расследование самим… Только представьте себе – ведь это могло коснуться и Уинстона!

Я потянулся и кивнул детям. Вот-вот! Даже представить страшно! Вам действительно нужно взяться за дело – и как можно скорее! Эх, знать бы еще, как вам помочь!

– А как насчет одноразового мобильника? – предложил в этот момент Том. – Можно раздобыть такой специально для этой операции. Мне кажется, он не так уж дорого стоит. А когда поймаем кошконенавистника, просто перестанем им пользоваться.

– Здорово придумал, Том! – восторженно похвалила его Паули.

Я же, напротив, растерялся, потому что снова не понял, о чем говорили дети, и, естественно, не мог переспросить. Что такое мобильник, мне, конечно, известно, но, черт подери мою когтеточку, что значит «одноразовый»? Его что, выкидывают после одного звонка?

– Простите, конечно, за такой вопрос – но что такое одноразовый мобильник? И где его берут? – спросила Кира, и в этот момент я полюбил ее еще больше – хотя и раньше любил всем сердцем. Ведь моя Кира понимает меня без слов.

– Одноразовый – значит предоплаченный, то есть, чтобы им пользоваться, нужно внести авансовый платеж, – пояснила Паули. – Например, вносишь десять евро – и можешь звонить до тех пор, пока не истратишь всю сумму. Никакого банковского счета указывать не нужно и договор на два года заключать тоже – и вообще никаких сложностей. Просто покупаешь, вносишь деньги – и готово. А если перестанешь им пользоваться, то и платить больше не придется. Мне кажется, такие мобильники покупают на заправках. Или в салонах мобильной связи. На Эппендорферштрассе есть один, там они точно продаются.

Мяу, это что же – без денег мобильник не работает? Ну и дела! А как их туда вносят? Каким-то образом запихивают внутрь? Я задумался, доводилось ли мне наблюдать, как Вернер или Анна просовывают купюры в свои сотовые трубки, но ничего подобного так и не припомнил.

Честно говоря, я до сих пор не до конца понимаю, в чем именно заключается смысл денег. Точно известно лишь одно: для людей они крайне важны. Я решил, что за этой историей с мобильным телефоном нужно внимательно проследить. Наверняка что-то для себя уясню и поумнею!

– К тому же самые дешевые мобильники стоят примерно тридцать евро или около того, – добавил Том. – То есть по десятке с носа. Это, конечно, не айфон, но для наших целей сгодится.

Ай-фон? Это в смысле айс-крим? Мороженое то есть? Тут я почувствовал, что снова проголодался. С удовольствием сейчас что-нибудь бы съел – но только не этот белый холодный десерт, а, например, сардину в масле. Хороший знак – похоже, мой желудок снова в полном порядке!

– Отлично, – деловито кивнула Кира. – Тогда нужно поскорее раздобыть эту штуку, чтобы мы наконец-то смогли указать телефонный номер и доделать объявление. У меня даже есть тридцать евро в копилке, возьмем их, а вы свою долю отдадите потом. – Она хлопнула в ладоши: – Ну же, вперед!

Кира вытряхнула содержимое красной свиньи-копилки, стоявшей у нее на полке над письменным столом, потом схватила свою сумку на длинном ремне, перекинула ее через плечо – и вот уже друзья выбежали из комнаты и направились в сторону входной двери.

Эй, подождите меня! Я нырнул вслед за ними и едва успел проскользнуть в щелку перед тем, как дверь снова захлопнулась.

Несмотря на заснеженные улицы, ребята сели на велосипеды, а я устроился в багажной корзинке. Всего пять минут спустя мы стояли в магазине, где продавались мобильные телефоны, – тут наш план еще работал. А вот дальше все, к сожалению, пошло наперекосяк.

Когда Том объяснил продавцу телефонов, что именно нам требуется, тот мягко улыбнулся и спросил:

– А лет вам сколько, молодой человек?

– Э-э-э, тринадцать. Но при чем тут это?

– Что ж, тогда сожалею. Для покупки даже предоплаченного телефона нужно, чтобы свою подпись поставил совершеннолетний человек.

Мяу, ничегошеньки не понимаю! Совершенно летний человек – это какой? И значит ли это, что люди бывают еще и совершенно зимними?

– Это я! – заявила Паули. – Я совершеннолетняя! Давайте тогда я и куплю телефон!

Продавец добродушно кивнул:

– Да, разумеется. Тогда я китайский император.

С ума сойти! Вот этот человек – китайский император?! И Его Величество работает в салоне сотовой связи на Эппендорфер-штрассе – какое совпадение!





Правило номер один: никогда не спорь с бабушкой!





Бабушкина прическа – черные волосы, уложенные в башню-пучок, – смотрелась сегодня как-то особенно импозантно, а выражение ее лица внушало нечто среднее между страхом и уважением. Как бы то ни было, когда она устремилась к прилавку, продавец телефонов из осторожности немного отступил назад. Вероятно, хотел убедиться, что императорская стража, притаившаяся где-то в недрах салона мобильной связи, начеку и готова в случае необходимости освободить его из лап пожилой женщины из России.

– Добрый день, э-э… чем… я могу вам помочь? – голос его звучал неуверенно и был напрочь лишен какого бы то ни было величия.

– Здррравствуйте! – сдержанно поздоровалась с ним бабушка по-немецки. – Почему вы не хотите пррродать детям мобильник? Денег у нас достаточно.

– Да, но – как я уже объяснял ребятам – для покупки даже предоплаченных телефонов требуется номер банковского счета и подпись взрослого. При этом заключается что-то вроде договора.

– Договор? – Бабушка вскинула брови и стала казаться еще строже. – Я видела рррекламу. Там сказали, договор не нужен и ничего платить не надо!

– Ничего платить не надо? – удивился продавец.

Кира откашлялась:

– Моя бабушка имеет в виду ежемесячные платежи по тарифу. Она слышала, что никакого договора вообще заключать не нужно, потому что вся сумма вносится авансом.

Бабушка хмуро кивнула, продавец отступил еще на шаг. Дворцовая стража по-прежнему таилась в укрытии.

– Э, да, ежемесячных платежей по тарифу там действительно нет, но совсем без договора все же не обойтись, потому что…

– Обманщик! – принялась ругаться бабушка, размахивая рукой перед его носом. – Вы обманщик! В рррекламе сказали: никакого договоррра – а теперь подавай вам договор! Какая наглость!

Продавец беспомощно поднял руки:

– Фрау, успокойтесь! Вы ведете себя так, словно это вопрос жизни и смерти!

– Да, – на секунду перешла на русский бабушка. – Это важно. Жизненно важно! – заключила она снова по-немецки.

Чтобы подчеркнуть всю серьезность положения, я немного разбежался, запрыгнул на прилавок и тоже принялся ругаться, шипя что было мочи.

– Ой! – китайский император отскочил и испуганно уставился на меня. – Немедленно уберите эту тварь с прилавка! Сейчас же!

Эй-эй – они там что, котиков не любят в этом своем Китае?!

Я выругался еще раз, постаравшись мяукнуть как можно громче. У этого типа, похоже, нет никакой дворцовой стражи, так что ему меня не запугать! А сердитым взглядом, которым он меня только что наградил, от Уинстона не отделаешься!

Он вздохнул:

– Послушайте, фрау, если вам действительно так нужен этот мобильник, давайте все же заключим договор. Вы сможете тут же забрать телефон и немедленно начать звонить.

Бабушка кивнула:

– Ладно, давайте. Где договор? Я подпишу!

Продавец порылся под прилавком, достал какую-то бумагу и стал что-то на ней царапать.

– Я предполагаю, вы хотите ту же модель, которой недавно интересовались молодые люди?

Вместо бабушки ответила Паули:

– Да, именно. Olympic 3000 за двадцать семь евро.

– Хорошо. Тогда мне еще понадобится ваше удостоверение личности, фрау… э-э…

– …Коваленко, – твердо закончила бабушка. – У меня есть паспорт. Вот, пожалуйста!

Она положила на прилавок небольшую книжечку с огромным блестящим двуглавым орлом на обложке, и продавец-император заинтересованно на нее вытаращился:

– Ах вот оно что! Раз вы иностранка, мне потребуется свидетельство о регистрации, чтобы заполнить формуляр.

Бабушка сделала глубокий вздох:

– Свидетельство?

– Ну, это такая бумажка, ее выдает адресный стол, там написано, где вы живете.

Бабушка снова вскинула брови:

– Я живу в Омске. В Омской области, в Сибиррри. В Ррроссии. Здесь я помогаю дочеррри Анне. Но вообще я живу в Омске.

По выражению лица продавца было понятно: не такой ответ он ожидал услышать.

– Н-да, что ж, с этим проблема. В таком случае я не смогу продать вам телефон, потому что…

БАМЦ! Бабушка хлопнула ладонью по столу:

– Ну все, с меня хватит! Сначала говорррите – все пррросто и без договоррра. Потом говорррите детям, что они должны быть взрррослыми. Потом тррребуете паспорт. А теперь какую-то бумажку из какого-то стола?! Что вы себе позволяете?! А в это вррремя гибнут кошки – и все из-за вас! Так что без телефона я отсюда не уйду. С места не сдвинусь!

Бабушка разве что только ногой не топнула. Продавцу телефонов было явно нехорошо. Он потел и суетливо теребил свой уродливый галстук. Я, конечно, кот и не так уж много в этом понимаю, но думаю, что одной из причин его плохого самочувствия был пиджак минимум на размер меньше нужного, в котором он наверняка чувствовал себя как сардина в консервной банке. Другими словами, что-то я начал сомневаться, действительно ли этот человек, совершенно лишенный чувства стиля, китайский император. Скорее всего, наврал. Как до этого насчет предоплаченных телефонов.

– Мы тоже отсюда без телефона не уйде м! – вмешалась Паули и уселась прямо на пол у прилавка.

– Именно так! – хором подтвердили Том и Кира и сели рядом с Паули.

А потом – тут я просто глазам своим не поверил – рядом с ребятами, тяжело вздохнув, уселась и бабушка! Это, признаться, далось ей не так уж легко, потому что на ней было очень элегантное, очень длинное и очень узкое платье и туфли на высоких каблуках. Не самая подходящая одежда для гимнастических упражнений в салоне мобильной связи – но каким-то образом ей все же удалось опуститься на пол, сохранив даже некоторое достоинство. Святые сардины в масле, да нашей бабушке сам черт не брат!

Продавец вышел из-за прилавка. К этому моменту его лоб уже был покрыт сотней мелких капелек пота.

– Ну послушайте, нельзя вот так вот сесть тут и сидеть! Так не пойдет!

Бабушка даже взглядом его не удостоила.

– Эй, я… э-э-э… полицию сейчас вызову!

– Вызывайте. А я скажу, что вы обманщик и не хотите пррродать мне телефон, потому что я не немка. Вы хотите меня оскорбить!

– Что-что?! – Продавец стал судорожно хватать ртом воздух. – Но это же неправда! Я ничего не имею против иностранцев, я ведь не сам придумал эти условия. Я обязан требовать свидетельство о регистрации, иначе у меня будут проблемы с начальством.

Тут Паули захихикала:

– Вон оно что! Зато теперь у вас вместо проблем с начальством будут проблемы с прессой! Моя мама журналистка, я ей расскажу, что у вас тут за контора! А она напишет про вас статью в свою газету – и вот тут-то начнется ад, гарантирую!

Клянусь своим лотком – это был выстрел на поражение!

Мне уже стало жаль этого человека! Даже не знаю, хорошо ли пускать в ход угрозы. Ведь, в конце концов, он и правда ничего такого не имел в виду – просто боялся начальника. Кажется, Том и Кира почувствовали то же самое. Они переглянулись, и Кира предложила:

– Так, а теперь давайте поговорим серьезно. Мы совершенно не хотим затевать скандал. Но нам срочно нужен мобильный телефон, чтобы остановить мучителя животных. Мы за все заплатим авансом, и у вас точно не будет из-за нас проблем. Пожалуйста, помогите нам!

Кира сказала последние слова с очень грустным видом. Я быстро спрыгнул с прилавка, смирно уселся рядом с ней и тоже изобразил самый грустный и пронзительный взгляд, на какой только способен. Подействует ли?

Продавец тяжело вздохнул:

– Ну хорошо. Тогда я сейчас просто впишу сюда адрес, по которому вы проживаете в Гамбурге, вы подпишете договор, девчонки отдадут мне деньги, я отдам вам телефон – и надеюсь, в ближайшее время больше вас не увижу!

Мяу-мяу! Подействовало! Мы заполучили телефон! Клянусь своей любимой когтеточкой – уж теперь-то мы тебя прижмем, гадкий кошконенавистник!





Ужасная, просто ужасная история!





Едва мы, очень довольные, успели въехать на велосипедах обратно на нашу улицу, как я тут же увидел ее – Одетту!

Не мешкая ни секунды, я выскочил из багажной корзинки и поспешил ей навстречу и, то и дело поскальзываясь, еле затормозил прямо перед самым ее носом.

Кира испуганно обернулась:

– Уинстон! Ты с ума сошел?! Нельзя же вот так на полном ходу спрыгивать с велосипеда!

Том рассмеялся:

– Да ну, не будь к нему так строга! По-моему, для этого поступка в духе камикадзе есть веская причина. Смотри, вон там красивая белая кошка, та самая, которая ему так нравится.

Бинго, приятель, ты все правильно понял! И поэтому сейчас я вынужден откланяться. Что бы вы там ни собирались нарисовать на своих объявлениях и где бы ни планировали их расклеивать, вам придется заняться этим без меня. Потому что мне нужно разобраться кое с чем поважнее!

Одетта, впрочем, словно бы и не заметила, что я только что чуть не сбил ее с лап. Она вела себя так, словно в упор меня не видела, хотя это было решительно невозможно. Мы стояли так близко друг от друга, что даже соприкасались наши усы. Тем не менее взгляд ее был устремлен мимо – куда-то поверх моего правого уха.

– Одетта, – промурлыкал я ей, – где же ты была? Я везде тебя искал!

Она повернула ко мне голову и смерила взглядом – ну хоть что-то.

– А тебе какое дело? С каких это пор вместо содержимого собственной миски тебя интересуют другие кошки?

Ого! Это просто подло! Я на секунду задумался, что бы сказал об этом пухолог. Возможно, он пришел бы к заключению, что Одетта еще слишком сильно обижена на кого-то из людей, а вовсе не на меня – Уинстона, ее самого верного друга и преданного поклонника. Поэтому я решил не обижаться и не принимать ее слова на свой счет.

– Ладно, ты права, я действительно часто думаю о еде. Но есть кое-что, о чем я думаю гораздо чаще. И это… – тут я специально выдержал короткую паузу для большего эффекта, – …однозначно ты, Одетта! Ты для меня самое важное. И если я чувствую, что тебе нехорошо, то и мне плохо!

Одетта задумалась. Не прилетят ли мне сейчас еще какие-нибудь обидные слова?

– Это очень мило с твоей стороны, Уинстон, – сказала она в конце концов. – Мне жаль, что я так на тебя напустилась, но у меня свой опыт общения с двуногими, и он не весь положительный. Когда вы болтаете при мне о том, как все такие из себя чудесные люди наполняют ваши миски вкуснейшими штуками, то я… меня… меня это просто бесит!

Мяу! И вау! И еще раз ВАУ! А ведь Спайк не ошибся в своих подозрениях! И почему я вечно его недооцениваю? Может быть, потому, что этот толстячок выглядит слишком уж простоватым?

– А какой у тебя был опыт? – я решил не отставать с расспросами.

– Поверь мне, Уинстон, вряд ли ты захочешь об этом знать!

– А вот и захочу! – настаивал я, потому что так оно и было.

Разве сможет Одетта когда-нибудь по-настоящему мне доверять, если я не буду знать о ней таких важных вещей?

Одетта вздохнула:

– Ну хорошо, я все тебе расскажу. Но не здесь, не на улице. Эта история довольно долгая, а я замерзла. Как ты смотришь на то, чтобы пойти на тот пятачок у прачечной?

Я на секунду задумался. Мне, конечно, тоже холодно – но если возле окон прачечной уже торчат Чупс со Спайком, вряд ли гордая Одетта станет при них изливать мне душу. Нет уж, чтобы у нас была возможность поговорить по кошачьим душам, нужно идти в какое-нибудь другое место.

– У меня есть идея получше, – поразмыслив, предложил я. – А давай пойдем в квартиру Вернера? Там очень тепло и уютно, и мы сможем найти уголок, где нам никто не помешает.

Одетта замешкалась. Пару раз она уже бывала у нас в квартире, и, по-моему, моя человеческая семья ей нравилась – во всяком случае, и Анна, и бабушка уже не раз кормили ее по-царски. Немного посидеть на моем любимом диване – какие тут могут быть минусы?

– Ну пойдем, Одетта! Мои люди не кусаются – ты ведь знаешь!

– Уговорил, я поднимусь с тобой в квартиру.





Вскоре мы уютно устроились на моем любимом диване, где никто не мог нарушить наш покой: Вернер снова уехал в университет, Анна ушла в магазин за покупками, а бабушка с ребятами отправились в ближайший копировальный салон, чтобы размножить объявление. Так как в подъездной и квартирной дверях появились небольшие кошачьи дверцы, заходить и выходить я теперь мог без помощи людей, когда мне вздумается.

В окно гостиной заглянуло зимнее солнце, его лучи окутали лежащую прямо передо мной Одетту золотистым светом. Она выглядела просто восхитительно, и я почувствовал, как мое сердце забилось быстрее.

Я представил, как мы с Одеттой дни напролет резвимся на цветочном лугу, а вечерами засыпаем в одной корзинке, тесно прижавшись друг к другу. Или как мы вместе ловим форель в прозрачном ручейке и…

– Уинстон? – Одетта легко подтолкнула меня лапкой. – Ты, случайно, не заснул?

– Э, что? Я? Нет, я тут всего лишь… задумался о том, как я… э-э… как мы…

Ах ты кошачий лоток! Ну что за лепет! Мямлю прямо как Вернер пару дней назад. С таким тюфяком Одетта вряд ли захочет резвиться на цветочном лугу! Я попытался собраться:

– Я всего лишь задумался о том, что плохого могли причинить тебе люди.

Фух, кажется, удалось выкрутиться!

Одетта тяжело вздохнула:

– Видишь ли, я не всегда была бродячей кошкой, как сейчас и в ту пору, когда ты со мной познакомился. Раньше у меня была любящая хозяйка, я жила в прекрасном доме с уютным диваном и миской, полной вкусной еды. У меня даже есть настоящая родословная – ведь меня взяли котенком у известного заводчика.

МЯААУУУ! Так я и знал: Одетта настоящая благородная дама! С самой первой встречи я понял, что это не просто дворовая кошка, что в ней скрыто нечто большее. У меня, Уинстона Черчилля, на такое чутье!

– Я была не единственной любимицей в доме. Кроме меня, там жила еще одна кошка, моя подруга Рози. Какое же прекрасное было время! Мы стали единственной радостью в жизни нашей хозяйки – пожилой женщины, и она холила и лелеяла нас…

Одетта сделала паузу, погрузившись в воспоминания о счастливых временах.

– А потом? – осторожно спросил я.

Взгляд Одетты помрачнел:

– Потом наша хозяйка тяжело заболела. С каждым днем ей становилось все хуже и хуже, она почти не вставала с постели. Тогда мы стали ложиться к ней на одеяло, чтобы быть рядом. В это время ее начала навещать одна юная особа, племянница. Она ходила за покупками и иногда читала нашей хозяйке вслух газету. Она даже порой играла с нами и старалась это делать на глазах у тети.

Я задумчиво почесал лапой себе за ухом.

– Пока по рассказу похоже, что в прошлом тебе доводилось иметь дело только с приятными людьми.

Одетта покачала головой:

– Нет, Уинстон, погоди. К сожалению, дальше все было гораздо хуже. В какой-то момент мы с Рози заметили, что племянница была вовсе не такой милой, какой притворялась. Иногда она выходила в сад и разговаривала по телефону со своим бойфрендом, который тоже иногда к нам захаживал.

Я кивнул:

– Ну да, люди, а особенно женщины, любят поговорить по телефону. Это иногда ужасно раздражает, но, по-моему, не обязательно свидетельствует о дурном характере.

– Да я ведь совсем не об этом! – В голосе Одетты послышалось недовольное шипение. – Я знаю, что женщины, как правило, любят повисеть на телефоне. Я ведь не глупая. Дело в том, что именно она говорила. А говорила она, что рассчитывает унаследовать все деньги моей хозяйки, если еще немного за ней поухаживает. И что уже сыта по горло всеми этими историями, которые вечно рассказывает старушка, но делать нечего – придется терпеть.

– А что значит унаследовать? – спросил я Одетту.

– Ну, знаешь, у людей так устроено: когда кто-то из них умирает, другой получает все его вещи. Это и называется унаследовать.

– Понятно. Но зачем нужно до этого стараться угодить умирающему? Ну, то есть он ведь потом все равно будет мертвый и не сможет распорядиться, кому достанутся его вещи.

Одетта, которая только что была очень печальной, не смогла сдержаться и захихикала:

– Разумеется, люди отдают такие распоряжения еще при жизни. Они заранее говорят, кто потом получит их вещи.

Я все еще был настроен скептично:

– И это работает? Ведь они ничего не смогут проконтролировать. А если никто не будет выполнять их распоряжения?

– Нет-нет, Уинстон, это работает. Люди предварительно записывают свою волю на бумаге – это называется завещание, и его все обязаны исполнять. А если кто-то решит нарушить завещание, другие люди могут устроить ему кучу неприятностей.

– Вот как? Странное дело. Я всегда думал, что, очутись я перед кошачьим богом на кошачьих небесах, мне будет все равно, кому достанется моя когтеточка.

Хвост Одетты слегка задергался:

– Да, но ведь ты кот. Люди устроены иначе. Обычно они очень привязываются к своим вещам. Короче, если хочешь унаследовать чьи-то вещи – нужно постараться быть с их хозяином очень милым и обходительным, понимаешь?

Я утвердительно мяукнул:

– Ясно. Теперь до меня дошло. И ты считаешь, что племянница была так мила с твоей хозяйкой только потому, что хотела что-то унаследовать?

– Именно так. Она вечно украдкой рыскала по дому, когда думала, что моя бедная хозяйка этого не заметит, и измеряла комнаты. Мы с Рози уже тогда почуяли недоброе и обе очень надеялись, что хозяйка скоро пойдет на поправку.

– И что?

– Да ничего. К сожалению, она так и не поправилась и вскоре умерла. И с тех пор мы остались один на один с племянницей.

– И она внезапно перестала быть милой, да?

– Да. Она сразу же оказалась совершенно не милой: с нами больше совсем не играла и кормить стала очень скудно, да и то только кошачьими консервами. Мы с Рози не сомневались, что скоро она отправит нас в кошачий приют, чтобы жить в большом доме без нас, только со своим бойфрендом.

– В кошачий приют?! Какой ужас!

Одетта покачала головой:

– Но дело обернулось еще хуже. Однажды племянница приехала домой в бешенстве. Она стала кричать на нас, ругаться и швыряться вещами. Мы совершенно не поняли, что случилось, – ведь мы не сделали ничего плохого! В какой-то момент она нас схватила, посадила в металлическую коробку, закрыла ее крышкой и заклеила. Внутри было абсолютно темно, и мы с Рози очень испугались.

– Нет! – Я был в ужасе. Неужели люди на такое способны?!

– Представь себе. Но это было еще не самое худшее.

– Мяу! Ах ты кошачий лоток – что же случилось потом?

– Она отнесла эту коробку в машину и куда-то нас повезла. Мы находились в пути очень долго и, похоже, уехали далеко. Когда мы наконец остановились, она вытащила коробку из машины и поставила в сторонку.

– А что было потом?

– А потом она просто уехала.

– Секундочку! Она просто взяла и уехала без вас?!

– Именно так. Мы сидели в коробке одни-одинешеньки. Совершенно без еды и без глотка воды. В тот момент мы поняли, что нас ждет ужасный конец и свой последний час мы встретим в холодной темной металлической коробке.

У меня по спине побежал холодный пот, и я почувствовал, как моя шерсть встала дыбом от кончика хвоста до загривка. Неужели люди могут быть такими жестокими?

– Но затем случилось вот что: спустя какое-то время – нам показалось, что прошла вечность, – я вдруг услышала странный звук, и мы…

– Ну что, голубки, вы готовы к выходу? – В комнате появилась Кира со стопкой бумаг под мышкой. – Мы сделали пятьдесят копий объявления – Уинстон, ты ведь наверняка захочешь пойти расклеивать их с нами?

Одетта посмотрела на меня:

– Конец истории расскажу тебе как-нибудь в другой раз. Иди лучше расклеивать объявления, – и с этими словами она спрыгнула с дивана.

О нет! Мне непременно нужно узнать, что случилось дальше!





Злодейка. Или злодей?





Я уныло плелся по снегу за Кирой.

Сколько объявлений мы уже расклеили? Кто знает. Я бросил считать где-то после тридцатого дерева. Конечно, мы хотим поймать кошконенавистника и вся эта операция, которую придумали дети, имеет смысл, и, само собой разумеется, я рад быть частью коман ды. Но в этот самый момент я предпочел бы лежать на диване и слушать продолжение истории Одетты. Ведь кто-то же в конце концов освободил их с Рози из коробки – хвала кошачьему богу!

– Эй, стойте! Да-да, дети, это я вам! – окликнул нас с другой стороны улицы пожилой мужчина с бородой.

– Да? – обернулась Кира.

– Я только что прочел ваше объявление. Подождите-ка! – Он бежал к нам через дорогу.

Я стал с любопытством разглядывать незнакомца. На нем была шапка с помпоном и теплая куртка, а вокруг шеи был намотан длинный шарф. Я сразу почувствовал, что снова очень замерз. Мяу! Хочу домой! Ненавижу зиму!

Когда мужчина поравнялся с нами, я заметил у него в бороде мелкие кристаллики льда. Святые сардины в масле! Наверное, и моя шерсть уже покрылась инеем!

– Вы же хотите знать, не видел ли кто чего-нибудь подозрительного, верно?

– Да, – сказал Том, и девчонки кивнули.

– Что ж, позавчера я и правда видел женщину, которая раскладывала вдоль тротуара небольшие кусочки чего-то съестного из контейнера для бутербродов. В основном под деревьями или на углах домов. Сначала я ничего не заподозрил. Подумал, что это корм для птиц или что-нибудь вроде того. Но потом присмотрелся – и, кажется, это была рыба! Сардины в масле! Отвратительно!

Я удивленно поднял голову и посмотрел на этого человека. Как это – отвратительно? Вкусно! Вряд ли подходит для птиц, но вкусно же!

Впрочем, Кира, Том и Паули, кажется, сразу поняли, куда клонит этот человек. Они почти одновременно набрали в грудь воздуха, и Паули первой выпалила:

– Сардины в масле! Ну да! Это наверняка и была отравленная приманка!

Черт, вот же я глупый кот! Ну конечно, теперь и до меня дошло! Это была приманка! Мужчина видел кошконенавистника. Или, точнее, кошконенавистницу.

– А что было потом? – спросила Кира.

Бородатый пожал плечами:

– Да ничего. Сперва подумал, что надо бы собрать кусочки и выбросить в мусор, но я спешил, к тому же у меня с собой не было никакого носового платка, чтобы завернуть рыбу. А брать ее голыми руками не хотелось, все пальцы пропахли бы.

Пф! Все-таки люди ничего не понимают в приятных запахах! Впрочем, сейчас важнее другое: если этот мужчина видел где-то поблизости злоумышленницу еще два дня назад, значит, мы взяли след! И поймать ее теперь – это уже детская игра, раз плюнуть!

– А вы можете описать, как выглядела эта женщина? – Том вытащил блокнот и ручку.

Пожилой господин пожал плечами:

– Ну, женщина как женщина. Вроде бы еще не старая. Впрочем, не уверен. Зимой на всех столько одежды – толком никого и не разглядишь.

Том вовсю начал царапать что-то в блокноте:

– Может быть, цвет волос?

Мужчина покачал головой:

– Нет, если память меня не подводит, вроде бы эта дама была в шапке. К сожалению, больше мне нечего о ней рассказать. Если что-то еще вспомню, я вам позвоню. Номер телефона я записал. Надеюсь, у вас все получится! Бедные животные! Такое свинство!

Кивнув нам на прощание, он вновь перешел на другую сторону улицы. Кира, Том и Паули принялись шептаться.

– Отлично! Теперь известно, что нам нужно искать женщину. Это уже кое-что, – сказала Паули. – Учитывая, что мы только что развесили объявления, по-моему, это хороший результат!

– Ну да, если сардины в масле действительно были отравленные, – вставил Том. – Пока нам известно лишь, что какаято женщина что-то раскладывала на улице. Не исключено, что она просто хотела помочь несчастным животным пережить зиму. В общем, я считаю, пока у нас есть только подозрение.

Кира и Паули кивнули. Тут в Кириной куртке что-то зазвенело.

– Новый мобильник! – взволнованно воскликнула она и выудила его из кармана. Святые сардины в масле, это может означать лишь одно: на наше объявление откликнулся кто-то еще, ведь этот номер указан только там!

– Алло, это Кира, я вас слушаю! – ответила на звонок моя подруга.

– Включи громкую связь, – прошипела ей Паули, и Кира быстро нажала на новом телефоне какую-то кнопку.

На другом конце раздался голос девочки:

– Привет, меня зовут Арзу. Я звоню насчет мучителя животных. Мне кажется, я его видела.

Его?! А я думал, что теперь мы ищем женщину! Мои друзья, казалось, тоже были удивлены.

– В общем, недавно на нашей улице какой-то тип раскладывал куски ливерной колбасы.

– Какой-то тип? То есть это точно был мужчина? – уточнила Кира.

– Да, совершенно точно. Я видела с балкона, как он разбрасывал что-то по газону. Мне это показалось странным, поэтому я спустилась вниз и внимательно все рассмотрела. Представляете, на земле лежала ливерная колбаса, усыпанная какими-то цветными крупинками. Я забрала один кусок и показала отцу. Он сказал, что это отрава для улиток, опасная и для домашних животных!

От волнения дыхание Киры сбилось:

– Вот видите! Значит, это не слухи! Приманка и правда была отравлена! Безумный живодер действительно существует! А в полицию вы сообщили, Арзу?

– Да, сообщили. Они сказали, что сделали себе пометку и во всем разберутся. Позже к нам приезжала патрульная машина, полицейские осмотрели газон и записали все, что я видела. Оставшиеся куски колбасы они тоже собрали.

– А потом?

– Что «потом»?

– Ну, были потом еще какие-то известия из полиции? – переспросила Кира.

– Не-а. Но с тех пор я очень внимательно слежу за нашей таксой. Если с ней что-то случится, это будет просто ужасно!

Тут в разговор вмешался Том:

– Привет, Арзу, это Том, приятель Киры. Не могла бы ты описать этого мужчину подробнее?

– Хм. Это сложно. Я стояла на балконе, и этот тип был довольно далеко. Но я бы сказала, что он средних лет. И, кажется, у него борода. Больше мне ничего в глаза не бросилось.

– Хорошо, спасибо! Если еще что-нибудь вспомнишь, просто позвони.

– Договорились, пока!

Том добавил что-то к своим записям, потом вздохнул, почесав в затылке, и оглядел присутствующих:

– Итак, выходит, мы ищем женщину, которая на самом деле может быть и мужчиной. Кажется, будет весело!

Кира и Паули захихикали, я ограничился беспомощным мяуканьем. Мужчина или женщина? Два свидетеля – два разных мнения. К сожалению, первые показания внесли в дело скорее больше путаницы, чем ясности.

Пожалуй, поймать кошачьего мучителя будет все же не так легко, как мне показалось сначала.

– Вот что я предлагаю, – сказала Паули. – Давайте-ка для начала выпьем где-нибудь по чашке горячего шоколада, а уже потом подумаем, что делать дальше. А то у меня, кажется, уже замерзли клетки головного мозга. Какая уж тут ловля преступников!





В ресторанчике Сандро царили тепло и уют. Кира раньше уже заходила сюда вместе с Вернером и Анной и была знакома с Сандро, поэтому она предложила разморозить клетки головного мозга Паули прямо тут, раз уж мы как раз оказались неподалеку. Устроившись за столом, ребята потягивали горячий шоколад со взбитыми сливками. То, что нужно в такой холод. Впрочем, меня куда больше интересовало, что у славного итальянца припасено для замерзших котиков. Мяукая, я принялся тереться о его ноги.

Он опустил на меня взгляд:

– А, иль гатто неро снова к нам приходил! Тебе, наверное, тоже колодно?

Я замурлыкал изо всех сил.

– Хм. Кажется, горячее молоко для кошек некорошо. Но, может быть, ты захочешь что-нибудь съесть, а, амико мио?

Мур, мур, МУРРР! Этот человек точно знает, что кошкам по душе!

– Алора, как насчет вителло тоннато?

Я вздрогнул всем телом. Не его ли я ел на днях прямо перед тем, как у меня ужасно разболелся живот? С другой стороны – было ведь чертовски вкусно, да и Вернер не сомневался, что животы у всех болели из-за детей Беаты.

Сандро поставил блюдечко с телятиной, политой соусом из тунца, прямо перед моим гурманским носом. Пахло просто божественно! Не в силах устоять, я взял первый кусочек. Мяу! Как же это вкусно! Я с жадностью проглотил все до крошки.

Разве может что-то настолько вкусное быть ядовитым!

Рассмеявшись, Сандро положил в фарфоровое блюдечко добавки, и я тут же умял без остатка и вторую порцию. Думаю, я бы легко привык к итальянской кухне! Может быть, бабушке стоит как-нибудь купить итальянскую поваренную книгу? Я на секунду задумался, как бы ей об этом намекнуть, но тут же оставил эту идею. Ведь тому, кто поставит под сомнение ее бесспорно выдающиеся кулинарные таланты, наверняка не поздоровится…





Кошмар повторяется





Проснулся я оттого, что меня попеременно бросало то в жар, то в холод, а все тело сотрясала дрожь. Нет, это был не сон – на этот раз я понял это мгновенно! Боль в животе была более чем реальной и очень сильной! Ах ты кошачий лоток – все-таки вителло тоннато было отравленным! Выбравшись из своей корзинки, я хотел было снова побежать к Кире. Но пол подо мной шатался так сильно, что каждый шаг давался мне с огромным трудом. В то же время стены коридора, казалось, неуклонно съезжались, угрожая вот-вот меня раздавить – иными словами, я оказался в аду!

В какой-то момент мне все же удалось добраться до Кириной комнаты, и хотя бы тут мне улыбнулась удача – Кира еще не спала, она читала книгу. Я отчаянно замяукал, и она сразу же меня заметила:

– Уинстон, какой ужас! Что это с тобой? Да ты весь дрожишь! – Спрыгнув с постели, она взяла меня на руки и успокаивающе погладила. – Еще и сердцебиение учащенное! Видимо, на этот раз мне все же придется сказать взрослым, хоть ты и не любишь ходить к ветеринару!

Я безвольно свесил голову, и мое тельце вновь содрогнулось от болезненной судороги. В тот момент я уже был согласен на все, лишь бы эти мучения наконец прекратились. Кира уложила меня на кровать, выскользнула из комнаты и вскоре вернулась, приведя с собой Анну:

– Мама, посмотри, как Уинстону плохо! На днях ему уже нездоровилось, но сейчас все куда хуже. Мне кажется, он очень-очень болен и ему срочно нужна помощь!

Анна присела рядом и осторожно погладила меня по голове:

– Уинстон, да на тебя даже смотреть больно! А как ты дрожишь! Боюсь, нужно везти тебя в больницу. Надеюсь, в Гамбурге есть круглосуточные ветеринарные клиники. Вернер наверняка знает, спрошу у него.

Не прошло и тридцати секунд, как у постели больного появился мой следующий сосед – Вернер:

– Какой кошмар! Котик мой, что с тобой случилось?

Кира пожала плечами:

– Я тоже не знаю – но Уинстону еще в воскресенье было нехорошо. Я тогда подумала, что он, наверное, мог съесть отравленную приманку. Но сегодня мы весь день провели вместе, и я уверена, что он ничего не подбирал на улице. К тому же он знает про кошконенавистника, я его предупредила и настоятельно попросила ничего не есть с земли.

Краем глаза я увидел, что Анна и Вернер, несмотря на всю серьезность положения, с улыбкой переглянулись. Мяв, какая дерзость! Похоже, они не верят, что я умею понимать свою лучшую подругу Киру. Не терзай меня сейчас такая боль, я бы на них сердито зашипел. А так пришлось ограничиться жалобным мяуканьем.

Вернер присел рядом с Анной и тоже погладил меня по шерстке:

– Не важно. Что бы это ни было, я звоню доктору Вильмес.

Анна покачала головой:

– Взгляни на часы! Уже почти половина десятого. Прием давно закончен, ты наверняка никого не застанешь. Нужно искать номер скорой помощи для животных или круглосуточной ветеринарной клиники!

– Анна, доверься мне! У меня есть домашний номер госпожи Вильмес. Я позвоню ей и попрошу вернуться в приемный кабинет. В конце концов, это экстренный случай, а она хорошо знает Уинстона.

Святые сардины в масле, хоть один лучик света в этой кромешной тьме! Конечно, я ненавижу бывать у ветеринаров – но если выбора нет, то я согласен только на доктора Вильмес! Она и правда чудесно ко мне относится!

Но вместо того чтобы порадоваться вместе со мной, Анна бросила на Вернера очень странный, очень сердитый взгляд:

– А откуда у тебя домашний телефон доктора Вильмес?

– Да какая разница! – махнул рукой Вернер. – Он у меня есть, и все. И, как видишь, это очень кстати. Сейчас я ей позвоню.





Ну вот и все. Назад пути нет. Пробил мой последний час. И пробил он не дома, где я лежал бы на своем любимом диване, в уютном уголке, согретом лучами солнца, в кругу семьи, обступившей меня со словами прощания. Нет, он пробил прямо на холодном металлическом столе в ветеринарной клинике доктора Вильмес.

С другой стороны – пусть уж лучше моя короткая кошачья жизнь оборвется прямо сейчас, на полувздохе, чем претерпевать страдания дальше. Живот болит так сильно, что меня просто разрывает изнутри. Вернер Хагедорн, мой верный двуногий друг, едва заметив, что мне нехорошо и что я то и дело падаю, сразу же привез меня сюда. Теперь он стоит возле стола и успокаивающе гладит меня по голове. Но по его лицу видно, что он ужасно за меня беспокоится. И моя лучшая подруга Кира, которая всю дорогу сюда держала меня на руках и гладила, едва сдерживает слезы. Похоже, дела мои совсем плохи, мяу!

Когда врач попыталась ощупать мой живот, я из последних сил засучил лапами, стараясь вырваться, но быстро выбился из сил и безвольно поник на боку. Ветеринар воспользовалась этим и посветила мне в глаза фонариком, бормоча себе под нос что-то вроде «Ой» и «Охо-хо». Это меня не удивило. Я знал, что нахожусь между жизнью и смертью, причем к последней гораздо ближе.

– Господин профессор, – откашлявшись, наконец произнесла доктор Вильмес, и ее голос звучал при этом очень серьезно, – боюсь, что Уинстона отравили. Или он сам съел что-то, что опасно для кошек. Придется сейчас промыть ему желудок. Надеюсь, его еще удастся спасти.

По щекам Киры теперь и правда текли слезы, и Вернер тоже судорожно хватал ртом воздух.

Я был слишком слаб, чтобы как-то отреагировать. Если милостивому кошачьему богу угодно прибрать меня, так тому и быть. Кто бы мог подумать, что меня ждет столь бесславный конец! А ведь еще пару дней назад все было в полном порядке и я мирно лежал на нашем чудесном диване в доме 106а на Хохаллее в Гамбурге, а вокруг меня бушевал ежегодный хагедорновский семейный праздник. Знай я, что это мой последний праздник и последние деньки, я бы постарался насладиться ими в полной мере. А теперь, к сожалению, слишком поздно. Прощай, о дивный мир! Прощай и ты, Гамбург, жемчужина моего сердца!

– Я дам Уинстону немного успокоительного – так он почти ничего не заметит.

Кира широко распахнула глаза:

– Вы имеете в виду наркоз? Я слышала, что это очень опасно для кошек!

Милосердный кошачий боже! НЕТ! Теперь еще и это! Неужели в придачу ко всему меня еще и подвергнут опасным мучениям!

Мяв, мяв, мяяааааууууу!

Доктор Вильмес нежно погладила меня по голове:

– Не волнуйся, Уинстон! Это для тебя не опасно. Всего лишь небольшой укольчик – и во время процедуры ты практически ничего не почувствуешь. Обещаю: больно не будет!

Я попытался было еще раз приподнять голову, но уже не смог. Потом почувствовал небольшой укольчик, о котором только что говорила госпожа Вильмес, – и мир вокруг меня погрузился в густой туман.





Хорошо иметь девять жизней! И настоящих друзей. Которыми могут оказаться даже собаки





Вокруг постепенно становилось все светлее и светлее. По правде говоря, стало даже как-то слишком уж светло. Прямо глаза слепило! Я что, уже попал на кошачьи небеса и сейчас предстану перед Творцом? Тут я на секунду задумался, чего в моей – безвременно оборвавшейся – жизни было больше: грехов или добрых поступков. Наверное, я был немного зазнайкой, но ведь по большому счету – славным малым, всегда готовым прийти на помощь ближнему, не так ли? Быть может, меня ждет награда – огромная порция гусиной печенки с петрушкой! При одной лишь мысли об этом у меня потекли слюнки. Или меня сейчас накажут и вышвырнут с кошачьих небес за шкирку?

И тут я заметил приближение огромной импозантной фигуры. Окутанная светлым сиянием, она шагнула прямо мне навстречу. Святые сардины в масле, шутки кончились!

– Уииинстооооон! Как дела?

Мяу! Голос кошачьего бога показался мне на удивление знакомым.

– Прриготовила тебе жидкую овсянку. Скоррро пойдешь на попррравку, бедняга!

Милосердный кошачий бог сварил мне жидкую овсянку и говорит с русским акцентом? Секунд десять ушло у меня на то, чтобы переварить эту информацию. А потом с моих кошачьих глаз словно пелена спала!

Во-первых, я еще жив! Во-вторых, рядом со мной стоит бабушка. В-третьих, я лежу дома на диване, а в окно светит солнце. Вот почему тут так светло. А еще бабушка снова надела свою любимую кофту с блестящими пайетками и теперь, стоя прямо перед окном, вся сияет.

Огромная гора свалилась с моих кошачьих плеч. Ура! Я снова дома! Из девяти кошачьих жизней у меня в запасе осталось еще минимум восемь! Я потянулся так и эдак – и действительно, несмотря на слабость, движения уже почти не причиняли мне боли. Фантастика! Какой прекрасный сегодня день!

– Пойдем, котик, отнесу тебя на кухню! – с этими словами бабушка осторожно подхватила меня на руки.

В кухне она так бережно усадила меня на пол, словно опасалась, что за ночь я стал совсем хрупким и могу рассыпаться. И откуда взялось столько нежности – я от нее такого не ожидал. Как там говорят люди? Грозный снаружи, добрый внутри – это, похоже, как раз про нашу бабушку.

Потом она взяла с плиты кастрюлю, что-то зачерпнула из нее поварешкой, наполнила мою миску и придвинула ее поближе ко мне. Я недоверчиво принюхался. Содержимое не показалось мне таким уж заманчивым. Какое-то оно… осклизлое! Фу! Вообще-то я ничуточки не проголодался, поэтому я просто отвернулся в сторону. Но бабушка, похоже, вовсе не собиралась это так оставлять. Она придвинула миску еще ближе и принялась меня уговаривать:

– Уинстооон, ну надо же попррравляться! Станешь сильным и здоррровым! Поможешь моей внучке поймать злого пррреступника! Давай, давай!

Я снова принюхался, потом набрался смелости и попробовал эту слизь. Муррр-мяу. Вообще-то не так уж и плохо. Очень мягко и сладковато на вкус. Ну ладно, можно и полакать чуть-чуть, порадовать бабушку!

В этот момент на кухню вошла Кира.

– Уинстон, ну наконец-то ты проснулся! – бурно обрадовалась она и опустилась рядом со мной на колени.

– Детка! – одернула ее бабушка. – Дай коту спокойно поесть!

– Да-да, конечно! Просто я так рада, очень-очень! Я ужасно переживала! И Том с Паули, конечно, тоже. Они вообще-то хотели зайти к нам после школы, но я сказала, что для гостей, наверное, пока рановато.

Я кивнул и замурлыкал. Кира была права. Я только успел подумать – как хорошо, что в доме никого нет, кроме нее и бабушки.

– Впрочем, кое для кого я все же сделала исключение. И этот кое-кто ждет тебя в гостиной.

Я с любопытством повернул голову в сторону кухонной двери, потом вопросительно взглянул на Киру. Ну и кто бы это мог быть? Бабушка, похоже, тоже не знала и смотрела на Киру с точно таким же недоумением.

– Пойдем, Уинстон. Отнесу тебя к твоему гостю, – рассмеялась Кира.

Не успели мы еще войти в гостиную, как я уже увидел, кто сидит на диване: это была Одетта! Моя Одетта!

От радости мне больше всего хотелось тут же спрыгнуть с рук Киры и стремглав броситься к дивану. Но я пребывал в столь плачевном состоянии, что, скорее всего, рухнул бы на ковер, не преодолев и метра. А я ни в коем случае не хотел предстать перед Одеттой в таком жалком виде!

Вместо этого Одетта сама прыгнула мне навстречу и, кажется, спешила она не меньше меня!

– Эй, Уинстон! Ты что же это вытворяешь?! Кира рассказала мне, что с тобой случилось. Неужели ты съел отравленную приманку? Будь это толстый Спайк, я бы не удивилась, но ты! – промурлыкала она.

– Нет, конечно же, я не ел никаких приманок. Видимо, отравился где-то в другом месте. К счастью, Уинстона Черчилля так просто не возьмешь, и я уже почти поправился.

Одетта окинула меня внимательным взглядом:

– Хм, вид у тебя еще болезненный, бедняга!

Тут Кира наклонилась, и наши с Одеттой мордочки оказались совсем рядом. Может быть, мне просто померещилось, ведь я и правда еще не совсем пришел в себя, – но, кажется, во взгляде Одетты промелькнуло что-то очень нежное. Муррр-мяу! Да мое самочувствие в то же мгновение улучшилось в тысячу раз!

– Так, довольно обнюхиваний, давай-ка на диван, бедный мой котик, – весело заявила Кира и отнесла меня на мое любимое место. – Иди сюда, Одетта, устраивайся рядом. Уинстону не помешает немного отвлечься от пережитого ночью кошмара, правда?

В подтверждение ее слов я громко замурлыкал. Одетта запрыгнула на диван и расположилась рядом со мной.

– А когда я закончу с обедом и домашними заданиями, Уинстон, – предупредила Кира, – нам нужно будет хорошенько подумать, где и как ты все-таки проглотил этот проклятый яд. Я все-таки не могу отделаться от мысли, что мы имеем дело не с одним отравителем. И это мне совершенно не нравится!





– Как долго мы с Рози проторчали в этой коробке, сказать не могу.

Одетта лежала рядом со мной на диване и рассказывала продолжение той страшной истории из своего прошлого. И хотя мне самому только что довелось столкнуться с тяжелыми испытаниями, страдания моего желудка, кажется, не шли ни в какое сравнение с теми ужасами, что выпали на долю Одетты.

– В какой-то момент мы полностью утратили ощущение времени. Сколько дней и ночей так прошло, я не знаю. Нас мучил голод, но страшнее всего была жажда. Чего бы мы только не отдали за пару дождевых капель! Но к нам не могло просочиться ни одной, даже когда снаружи шел проливной дождь, громко барабаня по крышке коробки. Иногда, казалось, мы слышали шаги. Тогда мы принимались мяукать что есть мочи. Но все впустую.

Мороз пробежал у меня по коже. Все-таки хорошо заранее знать, что Одетту и Рози спасли, иначе бы я эту историю сейчас вообще не слушал.

– И вот наконец Рози так ослабела, что могла лишь лежать на дне коробки, свернувшись клубочком, и спать. Мы, конечно, старались как-то друг друга подбадривать, но тут силы ее совсем оставили. Я почувствовала себя ужасно одинокой и в конце концов тоже улеглась на дно коробки.

Одетта на секунду остановилась, чтобы перевести дыхание.

– Я попрощалась с жизнью.

Какое-то время мы молчали, потом Одетта продолжила:

– Мне приснилась огромная собака, она обнюхивала меня и собиралась сожрать. А я никак не могла убежать, словно была парализована. И вот она все трясла меня и лаяла, а я все шипела на нее, но не могла пошевелиться – только шипела и шипела… И в какой-то момент до меня дошло, что я не сплю! Возле нашей коробки стояла собака и тормошила ее!

Видеть я ее, конечно, не могла, но учуяла безошибочно. И тут мне в голову пришла спасительная мысль: я вспомнила, что собаки практически никогда не гуляют сами по себе, без людей. И что если собака отлучится надолго, то хозяин наверняка отправится на ее поиски. И тогда обнаружит коробку и найдет нас!

– Да, это логично, – кивнул я. – И что же ты сделала?

– Я собралась с остатками сил и принялась мяукать и шипеть что было мочи. Чтобы собака не убежала! Как я только не обзывала ее – в надежде, что она разозлится и не отойдет от коробки. Так и сыпала ругательствами: «глупая собака», «шелудивая дворняга», «вонючая псина» – и все в таком духе. На удивление это сработало. Собака по-настоящему рассвирепела, все время рычала на коробку и пыталась ее открыть.

Я был впечатлен! Даже перед лицом самой большой опасности, когда силы на исходе, Одетта действовала невероятно умно!

– Ну и в какой-то момент я наконец услышала человеческий голос: «Хассо, ко мне! Хассо, куда ты запропастился?» Кажется, еще никогда в жизни я так не радовалась человеку.

– И что случилось потом?

– Человек и в самом деле подошел к нам. Собака, слава богу, все еще рычала на нас, поэтому он решил присмотреться к коробке повнимательнее, а потом попытался открыть крышку. Но это было не так-то просто, потому что злая племянница заперла ее на замок. Я уже боялась, что он сдастся и просто бросит нас там, и снова стала мяукать и шипеть. И хотя человеческие уши вообще-то ни на что не годятся – он меня все-таки услышал.

Фух, ну и история! Даже слушать спокойно невозможно, сердце так и рвется из груди!

– Как бы то ни было, он стал громко кричать – сперва: «О боже мой!», а потом другому человеку: «Карл, скорее сюда! И ящик с инструментами из машины захвати! Я нашел тут нечто ужасное!» Именно эти слова – никогда их не забуду.

– А дальше?

– Вскоре вновь раздались чьи-то шаги. И вдруг кто-то всерьез взялся за коробку. Нас внутри трясло и мотало. Наконец коробка открылась, я вышла наружу, совершенно ослепшая от яркого света – но очень счастливая!

– Фух, пронесло! Какая кошмарная история! И кто бы мог подумать, что благодарить за спасение придется собаку!

– Ты прав, кто бы мог подумать? Впрочем, что люди способны так обращаться с кошками, я раньше тоже подумать не могла!

– А что было дальше? Люди забрали вас с собой? И как Рози – она пришла в себя?

Одетта на секунду задумалась.

– Люди отнесли коробку с нами в машину. Рози все еще не издавала ни звука, но я слышала, как она дышит. Она просто была без сознания. Один человек сказал другому, что лучше всего будет отвезти нас в приют для животных и что там наверняка есть ветеринар, – сухо рассмеялась Одетта. – И хотя раньше сочетание слов «приют» и «ветеринар» привело бы меня в такой ужас, что я немедленно попыталась бы выпрыгнуть из машины, в тот момент оно прозвучало для меня как музыка.

Могу себе представить! На месте Одетты я бы чувствовал то же самое.

– К сожалению, приютом моя одиссея не закончилась, – вздохнула Одетта.

– Нет? А что же было дальше? И что стало с Рози? Ну же, теперь я хочу узнать все, – напирал я на Одетту.

– Не-ет, Уинстон, остальное я расскажу тебе, когда…

Эй! Когда что? Я сгораю от любопытства!

– …Когда выясним, отчего тебе сегодня ночью стало так плохо. Я думаю, Кира как раз это и собирается с тобой обсудить!

Одетта хихикнула – очевидно, появление Киры она заметила раньше меня. И действительно, девочка стояла прямо возле дивана и выжидающе смотрела на меня. Я, конечно, очень люблю Киру – но почему, кошачий ты лоток, она всегда возникает именно в тот момент, когда история принимает по-настоящему интересный оборот?!





Вителло тоннато. Вителло тоннато? Вителло тоннато!





– Значит, ты готов поклясться любимой когтеточкой, что точно не ел ничего с улицы? – Кира строго на меня посмотрела, я кивнул и поднял правую лапу. Я видел, что так делали в одной передаче по телевизору. Там показывали людей, одетых во все черное. Они заседали в каком-то зале. Перед ними стояли другие люди, которые должны были поклясться, что будут говорить правду и ничего кроме правды. В этом жесте было что-то страшно серьезное и торжественное, вот я и решил его повторить.

Впрочем, Кира совершенно не почувствовала торжественности момента, а, наоборот, прыснула со смеху. Да и Одетта, покатываясь, хохотала и веселилась от души. Я обиженно опустил лапу. Невежды!

– Ну хорошо, но как же тогда в твой желудок попала отрава?

Конечно, я уже успел об этом подумать, и дело представлялось мне кристально ясным: всему виной вителло тоннато!

Разумеется, все плохое, что есть в мире, я с огромным удовольствием приписал бы Беате и ее невоспитанным девчонкам, но тут все же был вынужден признать: к моей боли в животе они не имели никакого отношения. Нет, скорее всего, что-то неладно было именно с телятиной под соусом из тунца. Только вот как объяснить это Кире?

Пока я размышлял о том, как бы попытаться изобразить пантомимой слово «вителло» или удержать лапой карандаш, Кира и сама обо всем догадалась.

– Ну ладно, если хорошо подумать, выходит, что и после посиделок с семьей Вернера, и вчера ты ел то, что приготовил Сандро. А именно – эту штуку с тунцом. И оба раза тебе от нее становилось плохо. Ха! Так оно и есть! – воскликнула Кира и вылетела из гостиной.

Одетта посмотрела на меня вопросительно:

– Что за штука с тунцом?

– А, ну это такое очень вкусное человеческое изобретение: жаркое с соусом из тунца. Его тут недавно подавали к столу, когда в гости приходила родня Вернера. Анна с бабушкой как раз были в отъезде, поэтому профессор заказал еду у Сандро. И вчера, когда мы расклеили все объявления и ненадолго зашли погреться в его ресторанчик, я ел то же самое.

Одетта насторожилась:

– Объявления? О чем это ты?

О черт, все-таки заметно, что Одетта пропадала довольно долго! Она ведь пропустила все последние события!

– Ну, объявления о кошконенавистнике! Кира, Паули и Том придумали расклеить их по всей округе и предупредить других о том, что в округе завелся мучитель животных. Они указали номер телефона, по которому можно позвонить, если заметишь что-то подозрительное.

– Позвонить в полицию?

– Нет, нам.

– Нам? Ты что, умеешь разговаривать по телефону?

– Да. Э-э, то есть нет! Ну, в общем, я имел в виду, что люди могут позвонить ребятам, а сказал «нам», потому что мы же команда.

– Не думаю, что люди и животные могут объединиться в настоящую команду.

Святые сардины в масле! А Одетта, оказывается, очень упрямая! Конечно, ее история (хоть я пока и знаю ее лишь наполовину) печальная – но ведь не все люди одинаковы! Мои вот, к счастью, никогда бы не засунули меня в коробку и не бросили бы на произвол судьбы.

Кира вернулась в гостиную, но не одна, а с профессором:

– Вернер, я выяснила, что было отравлено!

– Тогда выкладывай скорее! Что же это? – заинтересовался тот.

– Ломтики жаркого с соусом из тунца! Уинстон полакомился ими после посиделок с гостями в адвент[2]. Я уверена!

Вернер задумчиво почесал в затылке:

– Почему ты так решила? Ведь с тех пор, как у нас были гости, прошло уже несколько дней. А живот у Уинстона заболел только сегодня ночью – думаю, вителло тоннато тут все же ни при чем.

Кира покачала головой:

– У него и в воскресенье сильно болел живот. Ну, не так сильно, как сегодня, конечно. Но все-таки он прибежал ко мне в кровать и мне всю ночь пришлось гладить его живот. А вчера у Сандро он снова ел вителло тоннато. Странное совпадение, правда?

Вернер широко распахнул глаза:

– Это действительно странно. И объяснений тут может быть всего два: во-первых, аллергия на тунец у Уинстона. Но в этом случае доктор Вильмес наверняка обнаружила бы аллергическую реакцию. Выходит, этот вариант отпадает. И тогда остается только одно: вителло было отравлено или испорчено. Причем оба раза.

Одетта придвинулась ко мне ближе.

– А что такое аллергия? – спросила она.

Мой хвост стал подергиваться из стороны в сторону, я задумался.

– Думаю, аллергия – это когда чего-то не переносишь. Например, съешь что-нибудь и тут же почувствуешь себя плохо, даже если еда была хорошей. Или вот как у тебя с людьми. Большинство из них совершенно нормальные, но ты их всех терпеть не можешь. То есть у тебя на них аллергия.

– Понятно, – сказала Одетта и замолчала. Наверное, сочла мой пример с людьми глупым.

– Как бы нам удостовериться, что с вителло тоннато и в прошлый раз что-то было не так? – спросила Кира у Вернера.

Он ненадолго задумался.

– Кажется, я знаю способ это проверить. Правда, он потребует от меня больших жертв. Великих! – тут он сделал драматическую паузу.

– Это каких же? – удивилась Кира.

Я же, признаться, был несколько возмущен – ради своего верного кота Уинстона Вернеру следовало бы пойти на жертвы без лишних раздумий – пусть даже и на великие!

– Видишь ли, сам я тогда телятину так и не попробовал. Поэтому нужно спросить у других гостей, ели ли они это блюдо. Дело в том, что в тот вечер нездоровилось не только Уинстону. Но чтобы уточнить детали, придется звонить моей невестке Беате.

Да. Вот уж действительно жертва, и еще какая. ГИГАНТСКАЯ!





Пришла беда – отворяй ворота: и пяти минут не прошло после звонка Вернера Беате, как она уже восседала у нас на диване собственной персоной. Как назло, она в тот момент оказалась неподалеку и спонтанно надумала навестить больного вместе с детьми.

И вот я, вместо того чтобы наслаждаться покоем и уютом, уже в руках одной из близняшек. Мудрая Одетта, едва завидев их, мгновенно улизнула. К сожалению, отравленный до полусмерти кот уступает в проворности здоровой сообразительной кошке. Поэтому детям на растерзание достался только я. Почему-то они уверены, что кошки обожают, когда их изо всех сил сжимают в объятиях. Меня, по крайней мере, удерживали мертвой хваткой, беспрестанно раскачивая из стороны в сторону. При этом девчонка громко и фальшиво (вся в мамочку) распевала «бедный котик, бедный котик».

Помогите! Хватит! – хотелось крикнуть мне во весь голос, потому что от беспрестанных качаний меня уже тошнило. Впрочем, тошнота могла быть вызвана и бесконечным словесным потоком, который все извергался изо рта Беаты и никак не мог иссякнуть.

– Вернер, так ты действительно полагаешь, что мы все были отравлены? Этим самым Сандро? Просто неслыханно! Тебе нужно немедленно пойти в полицию. В полицию, Вернер! Понимаешь меня?

Вернер обреченно вздохнул. Вероятно, он уже успел раскаяться, что вообще спросил Беату о том, ела ли она или кто-то из ее семьи вителло тоннато в воскресенье.

– Беата, для начала я сам поговорю с Сандро. Мы знакомы двадцать с лишним лет, и, разумеется, я не побегу сразу в полицию.

Беата недовольно поморщилась:

– Что значит – сразу? Что еще должно произойти, чтобы до тебя наконец дошло? На жизнь твоих племянников покушались, их пытались трусливо отравить! Но ты в понедельник отказался мне поверить. И только когда заболел твой кот, ты наконец зашевелился. Как не стыдно, Вернер! Это же надо быть таким эгоистом! А я ведь давно твержу – ты превращаешься в закоренелого холостяка. Ну это и неудивительно. Живешь тут в полном одиночестве со своим котом, день за днем, год за годом…

– Так, постой, – перебил Вернер нескончаемую лекцию Беаты, – мы живем тут вчетвером: Анна с дочкой, мать Анны и я.

Беата покачала головой:

– Ну, эти не в счет. Мало того что эта уборщица нагло воспользовалась твоей добротой, поселившись здесь со своей девчонкой, так ты еще и…

Ровно в эту секунду в гостиную вошла Анна. Судя по тому, что на ней лица не было, она слышала все до последнего слова. Ай-ай-ай! Кажется, запахло жареным!

Вернер, похоже, тоже сразу понял всю серьезность положения и в ужасе уставился сначала на Анну, потом на Беату. Я наконец сумел освободиться от удушающего захвата маленькой девочки и спрыгнул на пол. Когда в комнате сгущаются грозовые тучи, мне нужна возможность хотя бы укрыться под диваном.

Анна набрала в легкие побольше воздуха и повернулась к Вернеру:

– Вернер, скажи ей!

Беата выглядела удивленной:

– Ну, для начала, наверное, все-таки здравствуйте! Что это ты должен мне сказать, Вернер?

Но мой сосед, казалось, лишился дара речи.

– Э-э-э… я… э-э-э… – это все, что ему удалось из себя выдавить.

– Вернер! – резко одернула его Анна.

– Кхм, – откашлялся он. – В общем, Беата, дело в том… э-э-э…

Тут терпение Анны лопнуло:

– С меня хватит! Мы же договаривались, Вернер! Помнишь? Рождественский сочельник. Но если ты не собираешься выполнять обещание и не планируешь ничего рассказывать своей невестке, все кончено!

Вернер подскочил и побежал вслед за ней:

– Но милая!

У Беаты отвисла челюсть:

– Милая?! Вернер, не соблаговолишь ли объяснить, что тут происходит?

Вернер на секунду задумался, потом обнял Анну за плечи и смело посмотрел Беате в глаза:

– Анна моя подруга, мы пара. И мы хотели бы пригласить всю семью в этом году провести сочельник у нас дома.

Поразмыслив, как бы поточнее описать выражение лица Беаты в тот момент, я остановился на следующей формулировке: лицо ее сошло с рельсов.





Таинственное письмо и новый план





На следующий день мне стало гораздо лучше, поэтому, когда Вернер с утра собрался заглянуть к Сандро, я решил пойти вместе с ним – может, этот злодей испытает муки совести, увидев свою несчастную жертву! Кира тоже присоединилась к компании: тому, кто вздумал отравить ее любимого кота, это с рук не сойдет!

Когда мы втроем ввалились в ресторанчик, Сандро приветливо с нами поздоровался:

– Вернер, чао! Коме стай?

– Не очень хорошо! – буркнул профессор в ответ.

Сандро сперва посмотрел на него удивленно, но потом его взгляд помрачнел, словно он смутно догадывался, в чем могла заключаться проблема. Неудивительно: кому, как не этому прожженному отравителю, знать, каких он дел наворотил.

– Сандро, нам нужно поговорить. В твоем заведении творится что-то неладное. Точнее, что-то не так с твоей телятиной под соусом из тунца. Я думаю, она была отравлена. Уинстон позавчера чуть от нее не умер и всю ночь провел в ветеринарной клинике. И я с ним, кстати, тоже. Сомнительное удовольствие!

Воцарилось неловкое молчание, Сандро уставился в пол:

– Ох, мне мольто-мольто жаль! Ми диспьяче! Но почему отравлена? Может быть, испорчена, но?

Вернер покачал головой:

– Уинстон ел это дважды. Разные порции, понимаешь? В прошлое воскресенье и позавчера. А в воскресенье вителло тоннато ела еще и моя невестка – и она тоже заболела. В общем, что у тебя тут творится? Выкладывай!

Сандро судорожно сглотнул, потом положил руку Вернеру на плечо и притянул его поближе к себе:

– Пойдем ко мне в кабинет. Кочу кое-что тебе рассказывать.

Он потащил Вернера за собой мимо кассы и витрины с выставленной едой, мимо двери с распашными створками, которая, наверное, вела на кухню. Мы с Кирой просто шли следом, пока наконец не оказались в маленьком помещении без окон, в котором не было ничего, кроме письменного стола с телефоном и компьютером.

Сандро прикрыл за нами дверь, набрал побольше воздуха в легкие и выпалил:

– Вернер, меня шантажируют! Кто-то кочет меня уничтожать! Вот, смотри!

Он выдвинул ящик письменного стола, вытащил оттуда несколько конвертов и вручил их Вернеру. Тот сначала уставился на них в некотором недоумении, затем открыл один из конвертов, вытащил оттуда записку и пробежал ее глазами.

– Ну ничего себе! – громко воскликнул он и застыл с открытым ртом, словно лишился дара речи.

Я мяукнул Кире – эй, возьми кота на руки! Снизу мне было никак не разглядеть, что там за записка такая. Моя подруга сразу сообразила, что мне нужно, и подняла меня повыше. Я взглянул на листок бумаги, который Вернер все еще держал в руках. Он был не исписан, а заклеен буквами, вырезанными из газеты.

А ведь я уже где-то видел похожее письмо. И, на секунду задумавшись, я вспомнил где! Точно так же выглядело письмо вымогателя, похитившего одноклассницу Киры Эмилию[3]. Это немного сбило меня с толку – получается, тут тоже кого-то похитили? Допустим, жертвой похищения оказался повар, и это привело к тому, что Сандро стал готовить сам и нечаянно отравил посетителей?

К Вернеру вернулся дар речи:

– Тебя шантажируют? Твоим клиентам угрожают? Но почему же ты ничего мне не рассказал? Мы же друзья!

Сандро пожал плечами. Вид у него был ужасно беспомощный и несчастный. Я же все еще пребывал в неведении – ведь мне так и не удалось прочесть письмо. Как бы так намекнуть Кире, чтобы она взяла листок? Очень осторожно, можно даже сказать – нежно, я царапнул ей руку. Может быть, она поймет эту подсказку?

– Ай, Уинстон! С ума сошел?! Вот же невоспитанный кот – с чего это тебе вздумалось меня царапать? Больно же! – Кира возмущенно спустила меня обратно на пол. Что ж, моего тонкого намека она явно не уловила. Я обиженно мяукнул. Кира, игнорируя меня, потирала оцарапанную руку.

– В чем там дело, Вернер? – наконец догадалась спросить моя подруга.

– Сейчас прочитаю вслух.

Ну ладно, так тоже можно. Главное, что я наконец-то получу информацию!

– Итак, вот что тут написано:

САНДРО, ЕСЛИ ТЫ ДОРОЖИШЬ ЖИЗНЬЮ И ЗДОРОВЬЕМ СВОИХ КЛИЕНТОВ, ГОНИ 50 000 ЕВРО НАЛИЧНЫМИ. К СЛЕДУЮЩЕЙ СУББОТЕ! ИНАЧЕ Я ОТРАВЛЮ ТВОЮ ЕДУ!!! ПОДРОБНОСТИ СЛЕДУЮТ!!!





Кира испуганно прикрыла ладошками рот. Сандро кивнул, и мне на секунду даже показалось, что я заметил в его глазах слезы. Святые сардины в масле – чтобы взрослый человек расплакался, должно случиться что-то действительно серьезное!

– Си, си – хоррибиле! Это гранде катастрофа! Я не знаю, что делать дальше. Нет у меня пятьдесят тысяч евро! И я не платил. Было еще письмо, там сказали: положи деньги в пакете в мусорный бак во дворе, но я ничего не сделал. Я надеялся, что это плокая шутка, но ты рассказывал, что ла туа фамилья заболела, и я уже тогда испугался. А теперь и гатто неро: хоррибиле! Вераменте хоррибиле! Мне так жаль, мольто жаль!

Вернер покачал головой:

– Сандро, Сандро, ты хочешь сказать, ты знал, что тебя кто-то шантажирует, что кто-то угрожает отравить твоих клиентов, – и ничего не предпринял? Совсем ничего? Вместо этого просто понадеялся, что это всего лишь злая шутка?

– Ну, я все корошенько проверял. И все время покупал свежие продукты и корошо запирал шкаф. Но я подумал: вот скажу я полиции – и они закрывают ристоранте, си? А ведь сейчас самая горячая пора: если не заработаю на Рождестве – разорюсь! Самый важный месяц в году! Капишь?

Капишь? Это еще кто или что? И что значит «заработать на Рождестве»? Мы ведь недавно выяснили, что в Рождество большинство людей празднуют рождение Спасителя. При чем же тут заработки – за спасение что, нужно платить? Специальное предложение: спасение мира, предоплата пятьдесят евро – так, что ли, получается? Мне, коту, остается лишь покачать головой. Люди порой приводят меня в полное недоумение!

– Это не помогло, Сандро. Телятина однозначно была отравлена. Лучше всего тебе позвонить в полицию и обо всем рассказать. Они знают, что делать в таких случаях.

– Но, но – прэго! Пожалуйста, нет! Стоит только полиции приходить в мой ристоранте – и всему конец! Точно! – В голосе Сандро звучало отчаяние.

Вернер вздохнул:

– Ну а ты как предлагаешь поступить? Дождаться, пока еще кто-нибудь пострадает? У тебя есть какой-то план?

Сандро покачал головой и тихо ответил:

– Плана у меня нет. Никакого. Ниенте.

– Но мы можем попытаться помочь Сандро, – заговорила Кира. – Мы ведь уже раскрывали самые настоящие преступления. Причем быстрее, чем полиция успевала даже опомниться. Честно!

– И ты попытаться помочь, маленькая синьорина? – спросил Сандро с надеждой в голосе. Кира кивнула и улыбнулась, а я замурлыкал в подтверждение.

Что правда, то правда. Нам и не раз доводилось соперничать с полицией! И – клянусь своими бархатными лапками – весьма успешно!

Вернер задумчиво потер подбородок:

– Хм. Даже не знаю. А что, если за это время еще кто-то заболеет?

– Сандро может под каким-нибудь предлогом закрыть ресторан на день. В это время он покажет нам, как здесь готовится еда. Вдруг мы догадаемся, каким именно образом туда мог попасть яд? А главное – какой яд. Пока нам никто не мешает, мы хорошенько все осмотрим и постараемся придумать, как Сандро работать, не подвергая никого опасности, а нам – поймать вымогателя. Или вымогателей.

Сандро неуверенно кивнул:

– Да, наверное, это неплокой план. Бене! Позовем моего помощника, расскажем ему?

Кира энергично замотала головой:

– Нет, ни в коем случае! Чем меньше человек знают об этом, тем лучше! Неизвестно, можно ли на сто процентов доверять твоему помощнику. Предлагаю быстренько выдумать убедительный предлог, под которым можно срочно закрыть ресторан, и эту версию рассказать поварам. Хорошо?

Глубокий вздох.

– Вообще-то я своему помощнику доверяю на тысячу процентов – милле пер центо! Но раз ты уверена, что так нужно, маленькая синьорина…

– Да. Я уверена!

– Вернер, а ты что думаешь? – обратился Сандро к другу.

Вернер посмотрел на него:

– Кира в чем-то права. Ей действительно уже случалось выводить преступников на чистую воду. Невероятно, но факт. Я предлагаю компромисс: если нам за следующие четыре дня удастся что-нибудь выяснить, мы не будем впутывать сюда полицию. Но если спустя это время мы все еще будем блуждать в потемках, пусть за дело возьмутся профессионалы.

– Д’аккордо! – воскликнул Сандро. – Согласен! Так и делаем!

– Тогда нам осталось придумать причину, чтобы закрыть ресторан на день-два, – подытожила Кира.

– Как насчет миа нонна? Моей бабушки? Я скажу, в миа фамилья кое-кто заболел. Моей бабуле мольто, мольто некорошо. Надо ее срочно навестить, си?

– Отличная идея, Сандро! – воскликнула Кира. – И тогда мы перевернем здесь все вверх дном и поищем отравленные ингредиенты. Ты покажешь нам, где что покупаешь, как что хранишь и как готовишь. Может быть, получится установить тут скрытую камеру…

– А как ты собираешься узнать, что из продуктов отравлено? – скептически осведомился Вернер.

– Да очень просто! Мы возьмем пробы всего-всего, а потом ход перейдет к вам, Вернер.

– Ко мне?

– Именно. Вы попросите доктора Вильмес отправить эти пробы в лабораторию на анализ или проверить их самой. Вы ведь, кажется, хорошо ее знаете? Раз уж у вас есть номер ее домашнего телефона.

Вернер наморщил лоб:

– Ну, во-первых, чтобы пресечь всякие слухи, хочу объяснить: мое чуть более близкое знакомство с доктором Вильмес произошло два года назад, когда я дал ее сыну несколько уроков по физике перед выпускными экзаменами в школе. Он сильно хромал по этому предмету, и его нужно было срочно подтянуть. С тех пор у меня есть ее домашний номер. Вот и все! А во-вторых, идея с анализами, в принципе, неплохая, но если брать пробы всего-всего, на исследования уйде т вечность и стоить это будет целое состояние. Один анализ может запросто обойтись евро так в двести, а всего набежит несколько тысяч. Кроме того, даже если нам удастся где-то обнаружить яд – мы ведь все равно не будем знать, как он туда попал.

Кира кивнула:

– Верно. Об этом я не подумала. Но что же делать – мы ведь не можем дожидаться, пока еще кто-нибудь пострадает! – И тут она предложила: – А что, если для начала Сандро полностью обновит все запасы, а мы тем временем устроим вымогателю ловушку?

– Но это же так дорого! Мольто дорого! – всплеснул Сандро руками.

– Да, но зато ты будешь уверен, что все в порядке. Сейчас ведь ты все равно не можешь продолжать готовить для посетителей. Вдруг произойдет нечто ужасное.

Муррр-мяу! Алло, люди! Нечто ужасное уже произошло! Тяжело пострадал ни в чем не повинный кот! Но это, конечно, никого не интересует!

– Отличная идея, Кира! – похвалил ее Вернер. – Но как ты собираешься устроить эту ловушку?

– Сандро, а ты можешь как-то выйти на контакт с вымогателем?

Он на мгновение задумался:

– Си! Думаю, да. Он мне присылал еще одно письмо. Моменто.

Он вытащил из ящика еще один конверт и протянул Вернеру. Тот вынул письмо и громко прочел его вслух:

КОГДА СОБЕРЕШЬ ДЕНЬГИ, ПОЛОЖИ ИХ В ПЛАСТИКОВЫЙ ПАКЕТ. В 12 ЧАСОВ ПОЙДИ К ПАРКУ ИННОЦЕНТИА. КОГДА УВИДИШЬ У ВХОДА НА АЛЛЕЮ БРАМСА МУСОРОВОЗ, ПОШЛИ НА НОМЕР 0144 123 456 СМС СО СЛОВОМ «ГОТОВ». ДАЛЬНЕЙШИЕ ИНСТРУКЦИИ ПОЛУЧИШЬ ПОТОМ.





– Ну хорошо, думаю, с вымогателем действительно можно связаться по этому номеру. Ты по нему звонил? – спросил профессор.

Сандро помотал головой:

– Но. Зачем? Денег-то у меня все равно нет. Ничего не делал, ньенте.

– М-да, наверное, мобильник большую часть времени выключен, чтобы по нему нельзя было вычислить местонахождение преступника, – вмешалась Кира. – Но иногда же он должен его включать – хотя бы для того, чтобы проверять, не отреагировал ли как-нибудь Сандро. Надо провести эксперимент…

– Что за эксперимент? – спросили Вернер и Сандро хором, к которому, умей я говорить, присоединился бы тоже.

– Вот что я придумала. Если Сандро напишет вымогателю эсэмэс о том, что не позволит себя шантажировать и просто заменит весь товар, он наверняка спровоцирует преступника пронести в ресторан новую порцию яда. А мы за этим проследим. Установим камеру, спрячемся в засаде. Понимаете? Допустим, он прикинется посетителем, а потом попытается незаметно проникнуть в кухню – и тут-то мы его и застукаем!

– А, си! Вуон’идеа! Это очень корошая идея! Так и сделаем, – обрадовался Сандро.

Вернер тоже кивнул, но промолчал.

А я? Я был чуточку горд: ведь из моей Киры может выйти превосходный секретный агент! Я не сомневался, что очень скоро мы выясним, кто испортил жизнь бедному Сандро и – прежде всего – бедному Уинстону!





Важный звонок. И прилежные агенты





– Киррра! Телефон все вррремя звонил. Мне пррришлось ответить, – перед нами в коридоре вдруг выросла фигура бабушки. Она оживленно размахивала новым мобильником.

Ага, бабушка ответила на звонок. Неужели у нас появятся новые сведения о кошконенавистнике? Милосердный кошачий лоток! В последнее время ловля преступников вышла на какой-то уж очень сложный уровень. Сначала Сандро со своим вымогателем, теперь мучитель животных – кажется, нашей команде срочно требуется подкрепление! Как все-таки хорошо, что есть еще Паули, Том и четыре мяушкетера!

Мяушкетеры – это не какие-нибудь мускулистые супергерои, которые с легкостью хватают за шкирку и бросают за решетку всяких мучителей животных, вымогателей и прочих преступников, как можно было бы подумать. Нет – это Спайк, Чупс, Одетта и ваш покорный слуга. Мы так назвались, когда все вместе решили посвятить себя необыкновенным приключениям. Я-то, конечно, решил так в первую очередь для того, чтобы выглядеть героем в глазах Одетты, – хотя между делом ловить преступников я тоже не против.

Но в то время как Паули с Томом уже вовсю приступили к агентской работе, подключившись еще на этапе расклейки объявлений, мяушкетеры, к сожалению, все еще собирались с силами – и с этим срочно нужно было что-то делать! Как только разузнаю, что за новая информация там появилась, так сразу возьмусь за свою кошачью банду – пора бы и им расшевелиться!

– Угу, и кто же звонил? – осведомилась Кира у бабушки.

Та с очень серьезным видом вручила ей телефон и какую-то записку:

– Вот! Звонил какой-то мужчина, сказал, что уже виделся с вами! Он снова видел женщину. И пррроследил за ней!

Кира широко распахнула глаза:

– Бабуля, это же здорово! Выходит, он теперь знает, где она живет?

– К сожалению, нет. Он ее упустил. Но он видел, как она покупает в супермаркете сардины в масле. То есть она наверняка частенько захаживает в этот магазин. И, может быть, еще там появится! Вот, держи, я тут записала имя и номер телефона этого человека.

– Спасибо! – Кира весело подпрыгнула и захлопала в ладоши. – Уинстон, как же здорово! Значит, объявления все-таки были хорошей идеей, и телефон тоже! Вот увидишь, скоро мы доберемся до этой отравительницы!

Будь я собакой, я бы непременно завилял хвостом – ведь я тоже был ужасно рад. Во-первых, потому, что нам так быстро удалось напасть на след коварной злодейки. А во-вторых, потому, что Кира так радовалась. Но все-таки меня немного беспокоила мысль о том втором типе, который раскладывал приманку с улиточным ядом. Все-таки для полного спокойствия хорошо бы найти и его.

Должно быть, вид у меня был – по крайней мере, для кошки – весьма задумчивый, потому что Кира склонилась ко мне и пристально на меня посмотрела:

– Уинстон, что-то не так? Ты, наверное, думаешь о том человеке с ливерной колбасой, которого видела девочка, да? Не беспокойся, мы до него еще доберемся, я уверена. Хотя то, что в нашем районе орудуют сразу два кошконенавистника, весьма странное совпадение.

Просто здорово, что Кира до сих пор так хорошо меня понимает, хотя и не умеет больше читать мои мысли. Я замурлыкал, давая ей понять, что она совершенно правильно обо всем догадалась.

Кира рассмеялась:

– Видишь, как я хорошо тебя знаю, Уинстон! А теперь давай расскажем последние новости Тому и Паули и разработаем план действий. Вы со мной согласны, Мурлок Холмс?

Я громко мяукнул. Еще как!





На этот раз местом экстренного совещания агентов стало кафе-мороженое «Виола». Летом ребята встречаются тут почти каждый день, да и зимой, когда кроме мороженого в меню появляются еще вафли, печеные яблоки и пунш, Кира, Паули и Том здесь нередкие гости. Что до меня, то я питаю к этому кафе особенно теплые чувства – ведь на подоконниках в «Виоле» разложены подушки, на которых я могу расположиться с полным комфортом. Причем милейшая владелица кафе никогда за это не ругает!

Встреча вне дома удобна еще и тем, что по пути можно забежать во внутренний дворик. Вдруг я застану там кого-нибудь из мяушкетеров, кто захочет присоединиться к встрече агентов? Хорошо бы, конечно, этим кем-то оказалась Одетта – заодно рассказал бы ей, что мы выяснили у Сандро.

С этими мыслями я вышел с Кирой из дома, и мне сразу повезло: Одетта сидела прямо у входа в подъезд. Даже искать ее не пришлось.

– Привет, Уинстон, – ласково поздоровалась она. – Я как раз раздумывала, не подняться ли к тебе наверх, но все не решалась. Хотела навестить тебя, узнать, как твое самочувствие.

Клянусь своей когтеточкой: мне ОЧЕНЬ КРУПНО повезло – я был на седьмом небе от счастья! Одетта хотела меня навестить! В голове не укладывается – она ведь никогда раньше так не делала! Где-то внутри меня стало разливаться приятное тепло. Несмотря на снег и стужу, я больше совсем не мерз!

Теперь Одетту заметила и Кира:

– Смотри-ка, кто нас здесь поджидает, Уинстон. Вернее, конечно, тебя. Привет, Одетта! Мы тут собираемся зайти в одно симпатичное кафе. Не хочешь присоединиться?

Одетта нерешительно взглянула на меня.

– Это хорошая идея! – приободрил я ее. – В кафе будет встреча агентов – придут друзья Киры. Сможешь узнать все последние новости о кошконенавистнике.

Одетта без долгих раздумий вскочила с места:

– Встреча агентов? Звучит неплохо! И, кстати, я очень рада, что ты, судя по всему, снова в полном порядке!

Мур-мур-мур – этот день становится все лучше и лучше!





– Ну, Кира, выкладывай, – воскликнул Том, едва мы успели зайти в кафе «Виола». – Что нового? По телефону ты меня очень заинтриговала!

– Да, расскажи! – Паули тоже не терпелось узнать о развитии событий.

Кира вкратце изложила им суть дела.

Одетта широко распахнула глаза и придвинулась поближе ко мне на подоконнике:

– Все-таки людям порой приходят по-настоящему хорошие идеи, тут надо отдать им должное. Вот насчет объявлений, например. Никогда бы не подумала, что это и правда сработает. Но ведь сработало! Жалко, что мы, кошки, не умеем читать. А то можно было бы поступить так же. Сразу бы всех своих предупредили!

В ответ я лишь неразборчиво пробурчал себе под нос что-то утвердительное. О том, что я-то читать умею, Одетте знать не обязательно. Решит еще, что я какой-то странный.

– Вот как? Выходит, мучитель животных – это все-таки мучительница, – задумчиво произнес Том, когда Кира закончила свой рассказ.

– Или мучителей двое. Команда, так сказать, – вставила Паули.

– Но, может быть, женщина всего лишь хотела помочь перезимовать бродячим кошкам, – вслух размышляла Кира. – Я в это не особо верю, но пока мы ее не нашли, сложно утверждать что-то определенное. Поэтому предлагаю сейчас позвонить свидетелю. Как думаете, стоит?

– Да, это хорошая мысль, звони, – сказал Том, и Кира достала из сумки мобильник и бабушкину записку:

– В общем, его зовут господин Зонниксен. Надеюсь, он сразу же возьмет трубку.

Так и есть. Всего через пару секунд Кира уже обращалась к собеседнику на другом конце провода:

– Алло, господин Зонниксен? Здравствуйте, это Кира Коваленко. Вы сегодня звонили и разговаривали с моей бабушкой – хотели рассказать что-то еще насчет отравленной приманки.

Некоторое время она слушала, что говорит свидетель.

– Точно. Бабушка мне так и передала. Вы ведь еще раз видели эту женщину, верно?

Короткая пауза. Потом Кира заулыбалась:

– Правда? Да это же просто сенсация! Если можно, было бы замечательно. Нам бы это очень помогло!

Снова пауза.

– Ну конечно! Мы сейчас сидим в кафе «Виола» на Клостераллее. Супер!

Она положила трубку, и на нее пристально уставились четыре пары глаз.

– Ну и? – спросила Паули. – Что там было такого сенсационного, замечательного и суперского?

Кира набрала побольше воздуха в легкие:

– Господин Зонниксен сейчас сюда придет.

Ну, как по мне, так себе сенсация. Может, он просто хочет съесть вафлю и выпить пунша.

– Ага, и что? – Том, кажется, тоже был не слишком впечатлен.

Но, судя по Кириной ухмылке, в рукаве у нее явно был припрятан туз:

– Он придет, потому что хочет кое-что нам показать. Представьте себе, он ее сфотографировал!

Святые сардины в масле! Это и правда сенсация!





Вафли со взбитыми сливками, владельцы собак и фото на память





Оказывается, раньше под словами «сейчас придет» я понимал нечто совершенно иное. До появления в кафе пожилого господина ребята успели съесть минимум по две вафли. В обычных обстоятельствах я бы ничего не имел против, но к тому моменту у меня у самого уже громко урчало в животе и я все настойчивее задавался вопросом, когда же и мне наконец перепадет что-нибудь вкусненькое. Совершенно не обязательно вафля со взбитыми сливками и с соусом из горячих вишен – паштет из гусиной печенки пришелся бы мне по душе куда больше. Впрочем, меня бы сейчас устроил даже кусочек сардины в масле – только не отравленной, конечно.

Пока я размышлял, чего такого вкусного хорошо бы сейчас съесть, Одетта успела спрыгнуть с подоконника и подсесть поближе к ребятам, видимо не желая упустить ни слова из того, что собирался рассказать пожилой господин.

– В общем, дети, вот уж совпадение так совпадение: иду я гулять с собакой – и снова вижу эту женщину! Стоит себе, значит, у дерева и спокойненько читает ваше объявление. Я, конечно, сразу к ней – но не успел еще подойти к дереву, как она сорвала ваше объявление и побежала дальше. Я подумал – ну, тут явно дело нечисто, дай-ка я за ней прослежу! Это было непросто, ведь я вел Бенно на поводке, а ему то одно дерево приспичит обнюхать, то другое.

Я неодобрительно покачал головой. Ох уж эти собаки! Вечно не могут сосредоточиться на важном! Одна из главных загадок современности – зачем они вообще нужны. Ну серьезно – человеку все равно приходится каждый раз их сопровождать. Сами по себе собаки совершенно не умеют охотиться! Отправь собаку на охоту одну, вряд ли она вернется с добычей. И насколько же иначе в этом смысле устроены мы, кошки! Если уж мы любим какого-то человека, то время от времени безо всяких подсказок приносим ему на коврик пойманную мышку – просто чтобы сделать приятное. Ну, это те из кошек, кто охотится. Я в их число, разумеется, не вхожу. Но если бы я знал, где достать тот вкусный паштет из гусиной печенки, который мы с Вернером так любим, – непременно раздобыл бы ему пару баночек. Причем по собственной инициативе, без каких-то там команд. Ведь я-то умею сосредоточиться на важном!

– Эй, Уинстон, да слушай же! – Одетта вновь запрыгнула на подоконник и легонько толкнула меня лапкой в бок.

Я бросил на нее полный удивления взгляд:

– Ты это о чем? Конечно, я слушаю!

– Только почему-то ты все время сердито шипишь себе под нос!

Вот стыд-то! Кажется, я разговариваю сам с собой!

– Я… э-э… просто задумался о собаках. О том, почему они такие глупые. Но я уже снова весь внимание!

В подтверждение своих слов я лег, вытянувшись в струнку, и положил голову на лапы. Уверен, взглянув на меня в тот момент, любой бы понял, что я – сама сосредоточенность, кот, обратившийся в слух!

– Мы шли за этой женщиной довольно долго, и в какой-то момент она зашла в супермаркет на Хоэлуфтшоссе, – продолжил свой рассказ мужчина. – Я привязал Бенно – и за ней. И что бы вы думали? Она направилась прямиком к полке с сардинами в масле. С сардинами в масле! Представляете? Наверняка планирует новую серию отравлений!

Мороз по коже! Я сразу подумал о всех тех хвостатых, что бродят сейчас по улицам и даже не подозревают, какая страшная опасность им грозит, ведь, к несчастью, они не могут прочитать наши объявления!

– Я подкрался поближе, зашел с обратной стороны полки и умудрился даже тайком сфотографировать преступницу на свой телефон. Но потом… – господин Зонниксен вздохнул и пожал плечами.

– Что?! – вскричали Том, Кира и Паули хором.

– Потом Бенно, привязанный снаружи, вдруг так оглушительно залаял, что его стало слышно даже внутри супермаркета. Мне пришлось ненадолго выйти – проверить, не случилось ли чего. И действительно, Бенно сцепился с каким-то пуделем. А когда их удалось разнять и я смог наконец вернуться внутрь, той женщины уже след простыл. Такая досада! – с сожалением развел он руками.

– По крайней мере, теперь у нас есть ее фотография, – в голосе Киры звучала уверенность. – И вы все равно нам очень помогли.

– Очень рад, девочка. Снимок, кстати, я тебе уже переслал.

– Спасибо! Это первоклассное доказательство. И мы знаем, в какой супермаркет злоумышленница ходит за покупками. Может быть, она бывает там довольно часто – мы установим за магазином слежку.

Паули вздохнула:

– Что ж, тогда будем надеяться, что она ходит за покупками только во второй половине дня. Ведь с утра-то нам, к сожалению, приходится протирать штаны в школе.

Одетта снова ткнула меня в бок:

– Уинстон, так вот же он, наш шанс! Четыре мяушкетера могли бы взять на себя слежку с утра и до обеда.

Кончик моего хвоста нервно подрагивал:

– Мы же даже не знаем, как она выглядит. Нужно попросить Киру показать нам фото в телефоне, – пробормотал я в ответ.

– К чему такие сложности? Он же лежит на столе прямо рядом с Кирой. Подойдем да посмотрим.

Я тихонько мяукнул:

– Ты совсем не разбираешься в человеческой технике, Одетта. Фотографию просто так не увидишь. Нужно нажать на определенную кнопку. А лапой это сделать не так-то просто.

– Ну тогда попроси Киру показать нам снимок. У вас ведь с ней особая связь – ты уж наверняка сумеешь как-нибудь объяснить ей, что от нее требуется.

Ох! Насчет особой связи Одетта, конечно, права. Но с тех пор как мы с Кирой разучились читать мысли друг друга, каждый раз, когда мне нужно от нее что-то конкретное, я вынужден прибегать к всевозможным ухищрениям. Вот и сейчас пришлось крепко задуматься. Да, можно запрыгнуть на стол и показать на телефон. Или на телефон и лежащую рядом с ним бабушкину записку. А вдруг в этом случае Кира решит, что я хочу позвонить? И все же попытаться стоит. Но до тех пор, пока не ушел этот господин Зонниксен, полежу-ка я лучше тихонько на подушке. В присутствии собачников мне всегда немного не по себе!





Когда Зонниксен ушел, Том, Паули и Кира придвинулись друг к другу и принялись обсуждать план дальнейших действий.

– Можно показать фото полиции, – предложил Том.

Паули эта идея явно не понравилась:

– Ну нет. Что мы им скажем? Что один наш знакомый видел, как женщина покупает сардины в супермаркете? Вряд ли за ней тут же вышлют наряд с мигалками.

– Но ведь у них уже есть заявление той девочки, Арзу, – отстаивал свою идею Том. – И значит, они в курсе, что в этом районе орудует мучитель животных.

– Точно. И что это бородатый тип, который раскладывает в округе куски ливерной колбасы. То есть полная противоположность безбородой дамы с сардинами в масле, – рассмеялась Кира. – Нет, думаю, Паули права. Полицию это не убедит.

– Можно снова расклеить объявления – на этот раз с фотографией. Что-нибудь в духе «если вы видели эту женщину», – вставила Паули.

– Ну не знаю – а представьте себе, что эта женщина все же никакая не мучительница животных, а мы ее вот так публично обвиним, – возразила Кира. – Так мы можем и сами огрести кучу проблем, и навлечь неприятности на невиновного человека.

– Ладно, тогда возвращаемся к твоему недавнему предложению: установить слежку в магазине, – сказал Том.

– М-да, и все к той же проблеме – время у нас есть только после обеда. А что, если она ходит в магазин по утрам? Так нам ее никогда не найти, – проворчала Паули.

– Ну же, Уинстон, – промяукала мне Одетта, – ты должен объяснить Кире, что она может рассчитывать на нашу поддержку. И что ей нужно показать нам фотографию.

– Да, ты права. Сейчас попробую. – С этими словами я поднялся с удобной подушки, спрыгнул сперва на пол и уже от туда в один прыжок оказался у Киры на коленях.

От неожиданности она испугалась, резко отпрянула от стола и нечаянно смахнула одну из тарелок с вафлями.

– Черт, Уинстон! – выкрикнула она. – Это что еще такое?! Ты что, хотел стащить вафлю? Как можно в такой момент думать только о еде?! Хорошо еще, тарелка не разбилась!

Мяаааууууу! Вот тебе и особая связь – и как только Кира могла так обо мне подумать?! Она же знает, что я агент экстра-класса. Да, на мягких лапах… и все-таки!

Любопытно, что остальные ребята, наоборот, приняли мою сторону.

– Не похоже, что Уинстон собирался поживиться чем-то съестным, – встала на мою защиту Паули.

– Да, и мне так не кажется, – сказал Том. – Возможно, он тоже хотел взглянуть на фотографию. В конце концов, его опыт в криминалистике ничуть не уступает нашему!

Молодец! Я громко мяукнул и перепрыгнул с коленей Киры на стол. Сидя на столе и продолжая мяукать, я потрогал лапой все еще лежащий там телефон. Паули захлопала в ладоши.

– Видишь – вот что Уинстону было нужно! А вовсе не вафли со взбитыми сливками!

Кира пожала плечами, вновь подвинулась ближе к столу и ласково потрепала меня по голове:

– Ну что ж, раз так… тогда извини меня, пожалуйста, Уинстон. Все иногда ошибаются – просто ты уж очень напугал меня своим прыжком. Конечно, я с радостью покажу тебе фото.

Она взяла телефон, нажала на какую-то кнопку и повернула экран ко мне. Передо мной была фотография незнакомой женщины. Вот, значит, за кем нам нужно проследить? Мяу, это будет не так-то просто. По одной лишь фотографии опознать человека, с которым не знаком лично, довольно сложно. Ведь фотоснимок не передает запаха, голоса и движений. Смогут ли четыре мяушкетера внести вклад в расследование? В тот момент у меня на этот счет были большие сомнения.

– И что? – спросила Одетта.

– И ничего, – промяукал я в ответ. – Женщина как женщина. Как нам ее отыскать – для меня загадка.

– Не будь таким пессимистом, – возразила Одетта. – Уж как-нибудь наверняка справимся.

В этом вся Одетта – никогда не сдается!

– Ну, раз ты так считаешь… – неуверенно ответил я.

– Да, я так считаю. А теперь дай-ка и я взгляну на снимок. Мне ведь тоже нужно знать, кого мы будем высматривать.

Одним элегантным прыжком Одетта переместилась с подоконника на стол – разумеется, не задев ни одной тарелки. Все-таки она воплощенное изящество, настоящая леди!

– Так, давай посмотрим! – Одетта уставилась на экран телефона, который Кира все еще держала перед моим носом. Едва взглянув на фото, Одетта внезапно громко и сердито зашипела – раньше я такого никогда не слышал!

Кира тоже испугалась и отдернула руку.

– Что с тобой, Одетта? – воскликнула она, хотя, конечно, знала, что ответа не получит.

Но зато его получу я! Немного успокоившись, Одетта перевела дыхание и посмотрела на меня очень странным пронзительным взглядом:

– Уинстон, это племянница. Я уверена на девяносто девять процентов.

Я уставился на нее непонимающе:

– Какая племянница?

– Племянница моей старой хозяйки. Это та самая женщина, которая однажды пыталась меня убить!





Поиск старых друзей – не такое уж безопасное дело!





– Ты уверена? – Новость была столь невероятной, что я не верил собственным ушам!

Одетта еще раз пристально посмотрела на экран телефона, который Кира снова положила на стол:

– Ну почти. В общем-то, уверена, хотя с тех пор, как я в последний раз видела эту кошмарную женщину, уже немало воды утекло.

Не успел я взглянуть на телефон еще раз, как Кира, махнув рукой, согнала нас со стола обратно на подоконник:

– Так, суперкошки, кыш со стола, пока тут еще чего-нибудь не разбилось.

Да пожалуйста! Все равно на подоконнике гораздо удобнее. Я быстро спрыгнул обратно, Одетта последовала моему примеру. Мы улеглись рядышком, и тут ей в голову пришла очередная идея.

– Лучше всего было бы показать фотографию Рози. У нее феноменальная память. – Она на секунду задумалась. – Эй, а ведь это мысль! Давай покажем ее Рози!

– Покажем Рози? А ты что, знаешь, где ее можно найти? Она вообще еще жива?

Не знаю, почему я так решил, но мне казалось, что после спасения Одетту и Рози разлучили. И тут я вспомнил, что Одетта до сих пор не рассказала мне историю до конца. Пожалуй, сейчас самое время наконец узнать развязку, пока я окончательно не запутался. И я спросил:

– Одетта, а чем тогда закончилась ваша с Рози история?

– Ах да, ты ведь так и не знаешь. Как думаешь, мы здесь еще надолго?

Я быстро оценил обстановку в кафе «Виола». Кира подняла тарелку с пола, и ребята заказали себе еще по одному напитку. Вероятно, план агентов требовал доработки.

– Да, думаю, у нас еще есть время. Итак, выкладывай!

Кончик хвоста Одетты беспокойно подрагивал – было видно, что эта часть прошлого ее до сих пор не отпускает.

– В приюте для животных к нам, в общем-то, относились хорошо. Нас сразу взял под свою опеку ветеринар – ведь состояние Рози действительно было очень тяжелым. Какое-то время нас выхаживали, а когда мы более или менее пришли в себя, отправили в дом к другим кошкам. В этом доме всегда было так шумно, но нам там все равно нравилось.

О вкусах, как известно, не спорят. Я вот не представляю себе, что мне могло бы понравиться в приюте для животных! Идея делить с себе подобными когтеточку, диван, а то и миску для еды всегда казалась мне совершенно неприемлемой.

– А потом настал день, когда в наш приют пришли люди, чтобы забрать некоторых из нас к себе домой. Накануне мне вдруг стало очень страшно. В то время как мои соседи старались показать себя с самой лучшей стороны, словно выступали на конкурсе красоты, я попыталась спрятаться в уголке и как можно меньше обращать на себя внимания. Но, к сожалению, безуспешно.

Совершенно неудивительно. Одетта самая красивая кошка в мире – разве может кто-то этого не заметить?

– И что дальше? – спросил я, чтобы поторопить Одетту с рассказом. А то еще нас снова прервут и я так и не узнаю, как она и Рози выбрались из приюта.

– Меня довольно быстро заметила одна маленькая девочка. Она подбежала к тому углу вольера, где, свернувшись в клубок, сидела я. «Мама, или эту, или никакую!» – воскликнула она. И тут меня охватила паника. Я зашипела на ребенка, вскочила и побежала искать Рози. Найдя ее, я уже ни на шаг от нее не отходила. Тогда родители девочки поговорили с сотрудницей приюта, и она рассказала им нашу с Рози историю. Я подумала, что мы отделались от этой семьи, что мы будем и дальше жить в нашем прекрасном новом доме – и уже было обрадовалась… – вздохнула Одетта.

– Но вышло иначе? – снова вставил вопрос я.

Одетта кивнула:

– Да, вышло иначе. Девочке стало нас ужасно жаль, и она попросила родителей забрать из приюта нас обеих. То есть и Рози, и меня. Ну и так они в итоге и сделали.

Я на секунду задумался.

– Но звучит ведь совсем неплохо. Приятная семья, милый ребенок, компания в лице четвероногой подруги – не самая плохая участь для кошки.

– Да, если рассуждать логически, то ты прав. Но я очень боялась людей. Мысль о том, что мне вновь придется жить с ними, приводила меня в настоящий ужас. К тому же девочка все время хотела меня обнимать и укладывала с собой в постель. А этого я терпеть точно не собиралась.

– А как себя чувствовала Рози? Она тоже боялась?

– Как ни странно, нет. Новая семья сразу пришлась ей по душе. Мне кажется, она всегда мечтала, чтобы в ее жизни появился ребенок, который бы возился только с ней. И поэтому мы решили, что наши пути должны разойтись. Я выбрала жизнь на свободе, а Рози предпочла остаться с новыми людьми. Попрощавшись с ней, я сбежала.

Святые сардины в масле! Ну и решение! И хотя «жизнь на свободе» звучит прекрасно и волнующе, но ведь то же самое можно назвать по-другому: жизнь на улице. Это уж точно не по мне. Как в таких условиях обеспечишь себе ежедневную порцию паштета из гусиной печенки?

Но вернемся к теме.

– И с тех пор ты никогда не видела Рози? И все равно уверена, что сможешь ее найти?

Одетта взглянула на меня:

– Да нет же, мы с Рози регулярно видимся. Встречаемся в небольшом парке рядом с домом, где живет та семья. Ведь после всех испытаний, выпавших на нашу долю, между нами возникла прочная связь и мы стали близкими подругами. Зимой в сильные холода я могу время от времени укрыться у нее в квартире. Девочка и ее родители всегда очень радуются моему появлению и угощают меня разными вкусностями. Но удержать меня они больше не пытаются. Они уже поняли, что такая жизнь не по мне. Когда вы все на днях наговорили мне глупостей, я тоже пошла к Рози.

Ага. Так вот почему мои поиски Одетты не увенчались успехом! Эта женщина полна тайн. Сколько же еще всего мне предстоит о ней узнать!

– Хорошо, значит, если у нас получится показать эту фотографию Рози, то вскоре мы сможем удостовериться, что злая отравительница и злая племянница – это действительно одно лицо?

Одетта кивнула:

– Верно. Я уверена, что Рози ее узнает. А еще Рози, наверное, помнит, где находится тот дом, в котором мы раньше жили. Тогда мы сможем сцапать племянницу, и не дежуря целыми днями в супермаркете. Однажды подруга рассказывала мне, что видела этот дом где-то неподалеку и сразу его узнала. Я тогда не уточнила, где именно, потому что у меня не было ни малейшего желания оказаться там еще раз.

Да это же просто замечательные новости, клянусь любимой когтеточкой! Мысль о том, что эта Рози может, в некотором смысле, преподнести нам мучительницу животных на блюдечке с голубой каемочкой, привела меня в настоящий восторг. Впрочем, была одна загвоздка.

– Только вряд ли нам удастся притащить к Рози Кирин телефон, – озвучил я довольно очевидный факт. – А это значит, что нам нужно будет привести Рози к Кире. Наоборот не получится.

– Ничего страшного. Бежим скорее. Ну же!

– Э-э-э, прямо сейчас, что ли?

– Конечно. А почему нет?

Я выглянул в окно:

– Уже очень поздно и темно. И холод собачий. И, что еще важнее, я проголодался, а бабушка дома наверняка приготовила мне вкусный ужин.

Тут Одетта зашипела, и шипение это не оставляло никаких сомнений в ее скверном расположении духа:

– Ужин для тебя важнее здоровья и благополучия всех кошек квартала?!

О нет – только не дискуссия о принципиальных вопросах! Этого я на пустой желудок точно не вынесу!

– Послушай, но я ведь только сказал, что снаружи холодно и темно и что я голоден. А вдруг мы заблудимся? Давай поищем Рози завтра. Да и мои люди тоже не придут в восторг, если я вот так пропаду ни с того ни с сего. Ведь, в конце концов, я еще ни разу в жизни не пропускал ужин, и если вдруг пропущу – они наверняка начнут обо мне беспокоиться.

Но Одетту было не переубедить. Она поднялась с подушки, потянулась всем своим стройным телом и бросила на меня сердитый взгляд:

– Ну что ж, раз так – значит, я отправляюсь на поиски Рози одна. А тебе желаю приятного аппетита!

Сказав это, она спрыгнула с подоконника. Мяв, ну как же с этой женщиной непросто! И какая же она упрямая! Я тоже поднялся с подушки, мысленно прощаясь с вкусным ужином. Ведь как бы то ни было, я ни за что не брошу Одетту в трудной ситуации. Пусть даже у меня вся шерсть на попе смерзнется.

– Уинстон, Одетта, куда это вы собрались? – удивленно воскликнула Кира, когда мы вдвоем устремились к выходу.

К сожалению, у меня не было времени все ей объяснить. Иногда кот просто должен делать то, что должен!





Надеюсь, Одетта точно знает, что делает! С этой мыслью я бежал рядом с ней, давно перестав ориентироваться в пространстве. Вдобавок ко всему начался снегопад. Крупные снежинки, медленно кружась, садились нам на шерстку. Если так пойдет и дальше, всего через пять минут я стану таким же белым, как Одетта, а то и белее!

На каком-то большом перекрестке Одетта вдруг остановилась и осмотрелась вокруг.

– Далеко еще? – спросил я.

– Думаю, нет.

Ах ты кошачий лоток! Неужели Одетта заблудилась и не знает, где мы находимся? Впрочем, это замечание я благоразумно решил оставить при себе, чтобы лишний раз ее не раздражать.

Налево? Направо? Одетта решила пойти вперед и перебежала улицу. Снегопад усилился, и я едва что-либо различал, снежинки слепили и обжигали глаза. Милосердный кошачий боже, сделай, пожалуйста, так, чтобы мы поскорее нашли нужный дом! Я по горло сыт этой беготней, и пусть даже Одетта опять сочтет меня слабаком, с меня хватит!

Несмотря на эти мысли, я продолжал отважно сражаться со снежной бурей, лелея надежду, что Одетта с минуты на минуту объявит, что мы наконец у цели.

– Уинстон?

– Да? Мы пришли? – спросил я полным надежды голосом.

– Нет, еще немножко. Я… э-э-э… я просто хотела сказать тебе – ну, на случай, если потом вдруг забуду: по-моему, это просто здорово, что ты пошел со мной. Ну то есть я имею в виду – ты ведь еще недавно был серьезно болен и, несмотря на это, пробиваешься сейчас тут со мной сквозь лютую метель.

– Да ну, пустяки, – прибегнул я к спасительной лжи. – Все не так уж и страшно.

– Нет, это вовсе не пустяки! Тебя ведь только позавчера возили к врачу! Кстати, удалось выяснить, в чем было дело?

– Представь себе, да. Этого Сандро шантажируют. Кто-то угрожает отравить еду в его заведении, если он не заплатит много денег. И, похоже, этот кто-то уже претворил свою угрозу в жизнь.

Одетта на секунду замерла и покачала головой:

– Это просто невероятно! В последнее время вокруг одни отравители. И что вы собираетесь предпринять в связи с этим?

– Ну для начала Сандро завтра закроет ресторан, и мы все там обыщем. Возможно, в процессе найдем что-нибудь, указывающее на злоумышленника.

– Да, идея хорошая. Если понадобится помощь, скажи. Представляешь, что будет, если получится схватить сразу двух преступников в один день! Новый рекорд!

– Это было бы здорово, – согласился я.

Мы побежали дальше. В какой-то момент Одетта так внезапно остановилась, что я не успел затормозить и врезался в нее, повалив на землю. Свернувшись в черно-белый меховой клубок, мы прокатились пару метров по тротуару, прежде чем нам удалось остановиться. Не могу сказать, что это было неприятно – оказаться так тесно сплетенным с Одеттой.

Одетта, выпутавшись из наших невольных объятий, перевела дыхание и захихикала:

– Вау, Уинстон! Сбавь обороты!

Потом она указала лапкой на дом на противоположной стороне улицы:

– Это здесь. Семья живет на третьем этаже.

Я уставился туда, часто моргая:

– И как мы попадем внутрь? У них там есть кошачья дверца?

Одетта покачала головой:

– К сожалению, нет. Нам придется взбираться по фасаду. Я знаю, за каким окном расположена детская. Рози чаще всего проводит время там. Забравшись наверх, мы постучим в окно. Она услышит и впустит нас внутрь.

Святые сардины в масле! Взбираться по фасаду?! Я вновь окинул взглядом дом. На вид довольно высокий. Точнее – очень, ОЧЕНЬ высокий. И что вообще значит «впустит»? Как это у нее получится? Эта Рози что, обладает какими-то волшебными способностями?

– Хм, а тебе не кажется, что это немножечко опасно? И как это Рози…

Одетта прервала меня недовольным шипением:

– А ты что предлагаешь? Ждать, пока Рози сама выйдет, что ли? Мы так до утра тут просидим! Не беспокойся, я уже много раз так делала, и все всегда получалось. За мной!

Через пару минут я уже болтался на холодной стене дома. Цепляясь за поперечные выемки на фасаде и повисая на передних лапах, я с горем пополам медленно пробирался к ближайшему балкону. Чувствовал я себя при этом, мягко говоря, не очень хорошо. Я старался сосредоточиться на Одетте, которая уже забралась значительно выше, до водосточной трубы, по которой можно было более или менее безопасно взобраться наверх. Только не смотри вниз, Уинстон! – то и дело напоминал я себе.

Я добрался до балкона, перебежал по нему на другую сторону и тоже оказался у водосточной трубы, которая довольно круто поднималась вверх. Потрогав ее лапой, я сразу понял, что будет скользко. Черт! И как же мне с этим справиться?

– Одетта, – позвал я, – мне кажется, у меня ничего не выйдет.

Одетта к тому моменту уже добралась до третьего этажа и одним прыжком перемахнула с трубы на балкон. Потом она повернулась ко мне:

– Ну давай же, Уинстон, постарайся! Это не так уж сложно! Смелее!

Смелее?! Да эта дамочка издевается! Смелости мне не занимать, но это еще не значит, что я горю желанием сломать себе шею. Набрав побольше воздуха в легкие, я разбежался и сделал попытку забраться наверх, но, преодолев всего лишь полметра, а то и меньше, соскользнул обратно к балкону.

Надо мной послышался глубокий вздох. Видеть я этого, конечно, не мог, но был уверен, что Одетта в тот момент закатила глаза.

– Ну раз так, спускайся обратно, трусишка. Я схожу за Рози одна.

Пф! Что это она себе вообразила?! Да я ей сейчас покажу! Не знаю как, но заберусь туда во что бы то ни стало. Я решил сделать небольшую паузу, перевести дух, а потом стрелой взмыть по трубе. Этот план должен был сработать.

Отдышавшись, я собрал всю свою волю и остаток сил в кулак и ринулся на штурм трубы. Небольшой разбег по балкону, прыжок на перила и еще один на трубу. На этот раз мне удалось набрать достаточную для подъема скорость, и я взобрался наверх.

Ха! Я Супер-Уинстон! И в этот момент мне прямо на нос опустилась снежинка – я чихнул и непроизвольно вздрогнул. Это было не к добру! Совсем не к добру! Ведь я тут же утратил равновесие и начал соскальзывать с гладкой трубы. Святые сардины в масле, только бы не упасть – я уже слишком высоко! В попытках восстановить равновесие я принялся изо всех сил выруливать хвостом – но ничего не вышло. Мои когти цеплялись за пустоту. И вот это случилось: я стал падать. Я и правда падал.

НА ПОМОЩЬ! Я ПАДАЮ!





Ангел. Старая подруга. И милые бранятся





– Чудом не грохнулся, – заметила Одетта, и это сухое замечание было на удивление точным. В некотором смысле оно отражало самую суть произошедшего. И в самом деле, избежать падения мне удалось лишь чудом: в тот самый момент, когда должно было произойти мое – вне всяких сомнений, очень жесткое – приземление на тротуар, ангел небесный простер свои руки и подхватил меня. Милосердный кошачий боже, спасибо!

Я взглянул ангелу в лицо. У него были большие глаза, веснушки и длинные светлые волосы. Крылья, впрочем, отсутствовали – ну или мне просто не удалось их обнаружить.

– Привет, – дружелюбно поздоровался со мной ангел. – Меня зовут Марлена.

Я мог поклясться, что сестра Вернера – та, что много молится, – однажды рассказывала, что ангелы носят имена Михаил, Гавриил или Рафаил – то есть бывают только мужского пола. Но, судя по всему, на кошачьих небесах на ангельские должности принимают и женщин.

Марлена осторожно спустила меня на землю. Я отряхнулся.

– Привет, Уинстон! – поздоровался со мной кто-то еще. Я обернулся. Прямо за мной сидела изящная кошка с огромными усами. Впрочем, может быть, усы лишь казались огромными из-за рисунка на ее шерсти.

– Привет, – осторожно ответил я. – А ты кто?

Выходит, ангелов повсюду сопровождают кошки?

– Я Рози, подруга Одетты. Я живу вместе с Марленой в том самом доме, попытка забраться на который для тебя только что закончилась весьма плачевно.

Муррр-мяу! Ах вот это кто! А ангел, выходит, вовсе не ангел, а та девочка из приюта для животных. Я присмотрелся к Марлене. На ней были джинсы, футболка и домашние тапочки, то есть одета она была не особенно по-ангельски, и к тому же так, словно только что сломя голову выскочила из дома. Она, похоже, уже успела замерзнуть и даже немножко дрожала от холода. Постепенно у меня в голове все встало на свои места. Видимо, Одетта успела организовать для меня спасательную операцию.

Рози проследила за моим взглядом и усмехнулась:

– Да, действовать пришлось быстро. К счастью, мы успели. Было бы очень жаль, если бы ты разбился. Я ведь уже столько о тебе слышала.

– Правда? – удивился я.

– Да. Одетта мне много рассказывала. Похоже, ты произвел на мою подругу сильное впечатление. Нужно отдать тебе должное – это мало кому удается!

Будь я человеком, я бы сейчас покраснел. Но я кот, поэтому я просто почувствовал, как внутри разливается приятное тепло. Одетта много обо мне рассказывала – как же это здорово!

Марлена склонилась над нами:

– Пойдемте-ка внутрь. А то я одета не совсем по погоде. Когда я выглянула в окно и увидела, как ты скользишь по трубе и того и гляди сорвешься, я тут же бросилась вниз. Хорошо, что Одетта так громко стучала в окно – это наш с ней обычный знак, она всегда так делает, когда ее нужно впустить. Интересно, конечно, откуда вы вообще там взялись. Обычно Одетта приходит к нам днем. Жаль, что вы не можете мне рассказать, в чем дело.

Ага! Вот почему Одетта не сомневалась, что нас кто-нибудь обязательно впустит внутрь. Нет, все-таки это лазанье по фасаду, как только что можно было наглядно убедиться, однозначно не для меня. Без кошачьей дверцы лапы моей больше тут не будет!

Оказавшись внутри, я с любопытством осмотрелся. Эта квартира выглядела совершенно иначе, чем наша. Тут было как-то очень уж… пусто. У Вернера повсюду – на полках, столах, иногда даже на полу – навалены горы книг, здесь же не было ничего подобного. На стенах развешаны большие картины, мебели немного, и вся она тоже очень большая – в общем, странная квартира.

Одетта, казалось, прочитала мои мысли:

– Родители Марлены – коллекционеры предметов искусства. Поэтому тут все выглядит как в музее.

Понятия не имею, как обычно выглядят музеи, но уютом там явно не пахнет. Я тихонько пробирался вглубь квартиры вслед за Одеттой и Рози, и наконец мы оказались в комнате Марлены. Обстановка детской понравилась мне гораздо больше. Прежде всего потому, что тут стояла супер-пупер-когтеточка и восхитительно удобная – по крайней мере, на вид – корзинка. Такое место уже вполне пригодно для жизни!

Как бы то ни было, рассиживаться здесь в мои планы совершенно не входило, ведь Кира будет волноваться, если мы пропадем надолго.

Марлена села на кровать и жестом пригласила нас к ней присоединиться:

– Ну давайте же забирайтесь сюда, вы трое! Одетта, я так рада, что ты привела своего друга познакомиться с нами. Парень просто красавец, у тебя хороший вкус. Вы ведь не убежите сразу, побудете у нас хотя бы чуть-чуть?

Одетта мурлыкнула.

– Одетта, – зашипел я на нее, – ты что?! Мы ведь собирались только забрать Рози и сразу пойти назад. Так что давай объясним ей, в чем дело, и все вместе двинем в обратный путь.

– Расслабься, Уинстон. Сейчас я ей все расскажу.

– Что ты должна мне рассказать? – с любопытством осведомилась Рози, – и почему вы вообще здесь? Ведь погода к прогулкам не располагает.

– Да, ты права, – заговорила Одетта. – Но у нас есть важная причина для визита. Злая племянница опять объявилась. И на этот раз она пытается сжить со света не только нас, но и вообще всех кошек! Раскладывает повсюду отравленные сардины в масле!

Рози испуганно мяукнула:

– Не может быть! Ты уверена?

Одетта кивнула:

– Да. Ну, во всяком случае, почти. Поэтому мы и пришли. Есть фотография этой женщины. Мне кажется, я узнала на ней племянницу. Но чтобы убедиться, что это точно она, ты тоже должна взглянуть на снимок. Тогда его смогут отдать полиции, понимаешь? А мы, возможно, помешаем ей отравить других кошек.

– Это ужасно! – воскликнула Рози. – Разумеется, я вам помогу! Эту племянницу я узнаю из тысяч – ее подлое лицо навсегда врезалось мне в память!

– Кстати, раз уж разговор зашел о памяти, – вмешался я, – Одетта сказала, что ты, возможно, помнишь, где живет эта женщина.

Рози утвердительно замурлыкала:

– Да, верно. Марлена иногда берет меня с собой, когда идет куда-нибудь недалеко по своим делам. И пару раз мы проходили мимо виллы нашей прежней хозяйки. Однажды я видела там в саду ее племянницу. Ох, как же мне тогда хотелось выцарапать ей глаза!

Ура, все ясно! Я уже слышу, как защелкиваются наручники! Если еще вдобавок удастся схватить и вымогателя, терроризирующего Сандро, мир снова будет в относительном порядке. Ну ладно, может быть, и не весь мир, но хотя бы наш квартал.

Я спрыгнул с кровати и деловито мяукнул:

– Ну что ж, дамы, вперед! Мне уже не терпится выяснить, опознает ли Рози женщину на фотографии!

Рози явно была удивлена:

– Так вы что же, хотите сделать это прямо сегодня? Но ведь на улице такая темень и идет снег. Давайте займемся этим завтра с утра. Вряд ли она станет раскладывать сардины сегодня ночью. Ведь если они замерзнут, к ним все равно не притронется ни одна кошка.

– Думаю, ты права, – согласилась Одетта. – Давай переночуем здесь, Уинстон. Смотри, как тут хорошо. На улице и правда темно и неуютно. Совершенно ни к чему идти куда-то прямо сейчас.

Что-что? А кто же, интересно, настаивал на том, чтобы отправиться за Рози именно сегодня? Уж точно не я! Если я не вернусь домой, Вернер, Кира и Анна с ума сойдут от беспокойства. Да и бабушка наверняка тоже, хоть и не подаст виду. Настроение у меня портилось с каждой минутой.

– Одетта, сегодня вечером я вообще не хотел никуда идти и предлагал отложить эту нашу вылазку. И все же пошел – ради тебя. Но теперь мне нужно вернуться домой – я ни в коем случае не могу тут остаться. А если ты не хочешь идти со мной, значит, я пойду один.

Вот так-то! Вообще-то я во всем готов идти Одетте на уступки. Но иногда мне начинает казаться, что это не лучшая тактика, если хочешь добиться, чтобы тебя принимали всерьез.

Дамы глядели на меня изумленно. Даже Марлена, которая не могла знать, что именно я сейчас прошипел, удивилась:

– Твоему другу тут не нравится, Одетта? Судя по его виду, он хочет поскорее уйти.

Рози переводила взгляд с меня на Одетту и обратно:

– Мда. Давайте-ка вы двое уже как-нибудь договоритесь. Я бы предпочла отправиться в путь завтра с утра, но раз уж тут назревает семейная ссора…

Словам о «семейной ссоре» я невольно обрадовался, хотя и собирался было рассердиться. Кажется, окружающие принимают нас с Одеттой за пару, мяу и ура! Впрочем, я изо всех сил постарался скрыть эти чувства и всем своим видом продолжил изображать твердость и решительность.

Кончик хвоста Одетты нервно подрагивал:

– Раз уж поспать одну ночь не в своей кроватке для тебя такая трагедия, дорогой Уинстон, разумеется, мы можем вернуться прямо сейчас.

Ох, сколько язвительности!

Рози захихикала:

– Чудесно: милые бранятся – только тешатся! Но довольно препираться, пойдемте уже наконец посмотрим на этот фотоснимок.

Она подбежала к выходу и стала скрести лапой дверь, Марлена поднялась с кровати и выпустила нас.

Вскоре Рози, Одетта и я уже были на пути домой. И хотя самая прекрасная кошка в мире всю дорогу со мной не разговаривала, я не переживал: в тот момент я радовался, что иногда тоже могу настоять на своем. А слова Рози насчет «бранятся и тешатся» – мяу, они вселили в мое сердце надежду!





Новые открытия. И разговоры на кухне





– Это она! Я абсолютно уверена! Даже не на сто, а на целую тысячу процентов!

Рози сидела на кровати Киры, пристально вглядываясь в экран мобильника. Я довольно мяукнул себе под нос.

– Уинстон, как было бы здорово, если бы я все еще умела читать твои мысли, – наморщила лоб Кира. – Понятия не имею, что у тебя на уме. Вот взял и на целых два часа куда-то пропал – как сквозь землю провалился! И даже ужин пропустил! – удивилась она вслух, и от одного упоминания этого из ряда вон выходящего факта у меня сразу засосало под ложечкой. – А потом появляешься снова и приводишь с собой не только Одетту, но и еще одну кошку, совершенно незнакомую, и прямиком бросаешься к телефону для расследований, – вздохнула она и присела рядом с нами на кровать. – Тут я, конечно, поняла, что ты еще раз хочешь взглянуть на фото – вы и в кафе очень им заинтересовались. Но что это за кошка? Зачем вы ее с собой привели? Уинстон, когда-нибудь тебе все же придется научиться держать ручку. Будешь просто записывать ответы на мои вопросы.

Рози встрепенулась:

– Хм, какая странная у тебя девочка, Уинстон! «Если бы я все еще умела читать твои мысли» – что это она имеет в виду? Звучит немного безумно, разве нет?

Я на секунду задумался, не рассказать ли Рози и Одетте историю о том, как однажды мы с Кирой поменялись телами. Но решил, что все же не стоит. Во-первых, они бы мне, скорее всего, не поверили, а во-вторых, сейчас у нас есть дела поважнее.

– А, насчет чтения мыслей – это просто выражение у людей такое, ничего особенного оно не значит, не бери в голову, – ответил я в итоге. – По-моему, куда важнее сейчас решить, как побыстрее поймать преступницу.

– Вот именно, – мяукнула Одетта. – Ты правда думаешь, что смогла бы отыскать наш старый дом, Рози?

– Да, я уверена. Но вряд ли прямо сейчас – в темноте и посреди снежной бури. В общем, я предлагаю отложить это до завтра. Скажите, я могу здесь переночевать?

Одетта кивнула:

– Наверняка. Как думаешь, Уинстон? Вернер очень гостеприимный человек. Кира тем более.

– Думаю, это не проблема. Мы отправимся искать дом вашей хозяйки рано утром, до того, как отправимся с Вернером к Сандро. Не забывайте, нам ведь еще нужно разобраться с продуктовым вымогателем.

Мало-помалу вся эта ловля преступников оборачивалась настоящим стрессом!

– Вот и хорошо, тогда я остаюсь, – промурлыкала Рози.

Впрочем, было еще кое-что, что меня беспокоило.

– Рози, ты не думаешь, что Марлена будет волноваться, если ты не вернешься домой сегодня вечером?

– Нет, она же знает, что я сейчас с Одеттой. Время от времени я ночую вне дома – с Одеттой в парке, например. Марлена в курсе.

Мяу. Кажется, я действительно единственный в мире кот, предпочитающий спать исключительно в собственной постельке! Меня охватывает ужас при одной только мысли о ночи, проведенной под открытым небом, без моей любимой корзинки, теплого пледа и плюшевого одеяльца. А главное – без вкусного ужина!

Кошмар! Кстати, об ужине – нужно срочно проверить, не спит ли еще бабушка. Может, она смилостивится и что-нибудь для нас приготовит. Конечно, Кира тоже не отправит меня спать на голодный желудок, но когда хочется полакомиться чем-нибудь по-настоящему вкусным, без бабушки никак не обойтись.

– За мной, девочки! – обратился я к своим спутницам. – Давайте-ка попытаемся раздобыть что-нибудь из еды.

Я выскользнул из Кириной комнаты и направился прямиком на кухню, Одетта и Рози проследовали за мной. Оказалось, там все еще горел свет и кто-то громко разговаривал по-русски. Значит, на кухне Анна и бабушка. Наши шансы на вкусный ужин только что многократно возросли!

Впрочем, когда Одетта, Рози и я гуськом прошествовали на кухню, наше появление поначалу вообще осталось незамеченным – женщины были слишком увлечены разговором.

– Мама, мне кажется, идея с сочельником не очень удачная. Как только подумаю, что к нам в гости приедут Хагедорны – мне сразу плохо становится! Что, если я им не понравлюсь? По-моему, лучше отменить приглашение!

Рози удивленно взглянула на меня и шепотом спросила:

– Что это за язык? Не понимаю ни слова. О чем они говорят?

– Это русский, – объяснил я. – Анна поделилась со своей матерью опасениями насчет сочельника. Дело в том, что они пригласили в гости всю семью Вернера. Вернер – это мой в некотором смысле хозяин. Анна раньше была просто нашей экономкой, но сейчас они с Вернером стали парой и она переживает, как к ней отнесется его семья. По-моему, она из-за этого вся на нервах.

– Вот оно что, – только и сказала Рози. Но было понятно, что за этим коротким комментарием скрывается большое недоумение. Рози, очевидно, просто не представляла себе, как это ужасно – быть вынужденной иметь дело с противной Беатой, да еще надеяться хоть немного ей понравиться. Иногда мне становится жаль людей – у них все так невероятно сложно!

И тут на пороге кухни возник Вернер.

– Ну и ну, что это у нас такое? – удивился он. – Две новые кошки и дискуссия на русском в столь поздний час?

– Кошки со мной! – крикнула Кира из коридора. – Одетту вы знаете, а вторая… э-э-э… за второй я обещала присмотреть до завтра.

Спасибо, Кира! Мы и правда понимаем друг друга без слов – эта девочка просто супер! Когда-нибудь из нее наверняка может выйти первоклассный пухолог.

– Батюшки мои! – вздохнул Вернер. – Такими темпами у нас тут скоро откроется кошачий пансион. Впрочем, если это всего на одну ночь, то ладно. А о чем вы сейчас разговаривали? – спросил он Анну и бабушку.

Анна немного поколебалась, но все же решилась признаться:

– Ах, я уже не знаю, такой ли хорошей была идея с сочельником.

Вернер вскинул брови:

– Почему? Бабушка ведь твердо на этом настаивала. Я всю банду Хагедорнов пригласил только ради вас. Для меня-то сочельник день как день, не лучше и не хуже любого другого, и я несказанно рад, что в последние годы удавалось проводить его без всего этого цирка с рождественской елкой и Санта-Клаусом, который всегда прилагается к семейным сборищам. И было просто замечательно – так спокойно!

– Ну уж нет! Рождество без рождественской елки – это какая-то ерунда! – С этими словами к компании на кухне присоединилась Кира. Постепенно тут становится тесновато…

– Что ж, я не против елки, – вздохнул Вернер. – На днях зайду и куплю ее. Но раз твоя мама так переживает насчет сочельника, то может, и не стоит все это затевать? Можем все отменить и отпраздновать в тесном кругу. Только бабушка, ты, Анна и я. По мне, этого вполне достаточно.

– Нет-нет! – энергично замотала головой бабушка. – Мы пррригласили Хагедорнов, вот и нужно пррраздновать с ними! Покажем, что семья Коваленко – очень гостепррриимная!

Святые сардины в масле! Судя по тону бабушки, для нее это вопрос чести, и уж ее ничем не запугаешь.

Я взглянул на Вернера – вид у него был примерно такой же несчастный, как и у Анны. Одна только Кира довольно улыбалась. Видимо, ей перспектива сочельника со всей сопутствующей кутерьмой как раз очень нравилась.

– А я бы хотела хоть разок по-настоящему отпраздновать немецкое Рождество, – подтвердила она мои подозрения. – Раньше мы отмечали только православное Рождество. А оно, во-первых, наступает на две недели позже, седьмого января, а во-вторых, проходит куда спокойнее. Основное празднование в любом случае приходится на Новый год, и подарки тоже.

– Это мне нравится, – засмеялся Вернер. – Может быть, в следующем году нам стоит провести праздники на родине бабушки, в Омске?

Ну уж нет! Должен признаться, я понемногу начинал предвкушать сочельник. Это ведь будет и мое первое Рождество. Впрочем, важно проследить за тем, чтобы все гости сдали блок-флейты в гардероб. И чтобы кто-нибудь залепил этой Беате рот пластырем.

Вернер подошел к Анне и обнял ее:

– Ласточка моя, мы справимся. И если не принимать во внимание Беату, моя семья – очень милые люди. Они тебе понравятся. И ты им понравишься, тут у меня нет никаких сомнений! – И он нежно поцеловал ее волосы.

Я был очень растроган. Раньше я своего Вернера таким не видел – по-моему, любовь к Анне пошла ему на пользу. Одетта тоже посматривала на них украдкой, и, кажется, я слышал, как она вздохнула.

Но вот уж кто не склонен уделять подобным нежностям совершенно никакого внимания, так это бабушка. Вместо этого она энергично хлопнула в ладоши и воскликнула:

– Хорррошо, хорррошо! Тогда давайте составим меню! Сочельник уже на следующей неделе, вррремя поджимает, надо все спланиррровать! Я хочу сделать винегрррет, это трррадиционное рррождественское блюдо. Удивим Хагедорнов! Будет вкусно!

Вкусно! Точно! Вот оно – ключевое слово! Кстати, где тут моя еда?!





Ранняя пташка поймает консервы. А шантаж иногда допустим





Вообще-то рано вставать не так уж сложно. Всего-то и нужно – выбраться из корзинки, когда Кира по утрам направляется в ванную. Но, к сожалению, это совсем не по мне – терпеть не могу ранний подъем! Сегодня, впрочем, без этого было никак не обойтись – когда охотишься за двумя преступниками одновременно, приходится грамотно распределять время.

Итак, сперва мы с Рози и Одеттой отправимся искать дом старой дамы в надежде обнаружить там племянницу, а потом с Кирой и Вернером наведаемся к Сандро. Святые сардины в масле – и зачем мы столько всего на себя взвалили? Наверное, нужно было все-таки связаться с полицией…

Но что сделано – то сделано, что уж теперь об этом рассуждать. Поэтому, когда Кира прошмыгнула мимо моей корзинки, я не повернулся на другой бок, как обычно, а легонько толкнул лежащих рядом Одетту и Рози.

– Доброе утро, дамы, – мяукнул я. – Боюсь, нам пора вставать.

Одетта для начала осторожно приоткрыла один глаз, Рози же мгновенно проснулась и стала отряхиваться:

– Для меня это не проблема, Марлена тоже всегда поднимается в это время. Ее мама еще всегда приговаривает: «Ранняя пташка поймает червя!»

Червя?! Фу! Еще одной причиной меньше выбираться из постели в такую несусветную рань. Да кто же в своем уме захочет получить червя на завтрак, скажите, пожалуйста?!

Видимо, отвращение было написано у меня на усах, потому что Рози захихикала:

– Уинстон, да это же такое выражение. На самом деле люди червей не едят. Они просто хотят сказать, что чем раньше человек возьмется за работу, тем больше успеет за день. То есть применительно к нам: ранняя кошка поймает мышку.

Ну ладно. Хотя, по-моему, это не намного лучше. Вот «ранний кот получит свежую гусиную печенку, приправленную петрушкой», пожалуй, прозвучало бы для меня еще более или менее убедительно. Однако вряд ли этот деликатес ожидает меня на кухне в столь ранний час. Впрочем, проверить не повредит.

Ну да, как я и предполагал: ничего подобного. Моя миска пуста. В то время как Кира намазывает на тост клубничный джем, нам никакого завтрака, очевидно, не светит. Мяв! А ведь перед тем как приступить к важной миссии, не помешало бы подкрепиться. Пребывая в весьма скверном расположении духа, я толкнул лапой свою миску для корма так, что она с грохотом стукнулась о миску для воды.

– Эй, Уинстон, приятель, это что еще за бунт? – Кира положила тост на тарелку и подошла ко мне. – Какой ты с утра угрюмый! Кстати, удивительно, что ты сегодня так рано встал! С чего бы это? Вам с Одеттой и ее подругой нужно отправиться куда-то по делам? – Она задумчиво окинула меня взглядом. – Вы наверняка что-то задумали! Вот только знать бы что! Может, это как-то связано с фотографией на моем телефоне? С кошконенавистницей? – Кира покачала головой. – Или это мои фантазии, а вы просто проголодались и хотите пойти прогуляться на свежем воздухе. Поищу-ка для вас еды, – с этими словами она заглянула в кухонный шкаф и достала оттуда какую-то консервную банку. – Вот. Говядина с рисом. Звучит вроде бы неплохо.

Через пару секунд в моей миске уже лежала вязкая коричневая масса. Бе! Раннему коту приходится довольствоваться тем, что дают!





Через полчаса мы стояли перед Кириной школой. Странно, но Рози вела нас к дому своей старой хозяйки той же самой дорогой, по которой Кира обычно ходит в школу. Поэтому сегодня мы проделали весь путь до гимназии «Вильгельмина» вместе с ней, чем вызвали у нее немалое удивление.

– Вы трое что, решили теперь всюду ходить за мной по пятам?

Я покачал головой. Нет, мы тут транзитом. По крайней мере, я так думаю. На всякий случай я решил уточнить:

– Скажи, Рози, а ты уверена, что мы не сбились с пути? Ведь это здание – школа Киры. Вы с хозяйкой здесь жить не могли.

– Разумеется, мы жили в другом месте, – ответила Рози. – Школа просто случайно оказалась на пути. До того дома еще далеко. Побежали!

Я уже собрался было последовать за Рози, как заметил, что Одетта замешкалась.

– В чем дело? – спросил я.

– Я тут подумала… Раз уж мы все здесь, и Паули с Томом сейчас тоже наверняка подойдут… Может быть, попросим ребят проводить нас? Они ведь расследуют то же самое дело. А эта женщина опасна для окружающих – кто знает, что ей взбредет в голову, когда она нас увидит!

Я задумался. В это время из-за поворота и правда вырулили Том с Паули.

– Что ж, хорошо. Попытаться определенно стоит. Посмотрим, получится ли как-нибудь объяснить ребятам, чего мы от них хотим. По крайней мере, Киру за завтраком интуиция не подвела!

Рози вернулась к нам:

– Чего это вы тут ждете? Вы ведь только что так торопились!

– Мы подумали, что неплохо было бы взять с собой ребят. В качестве своего рода конвоя, – пояснил я ей.

– Конвоя? – недоверчивым эхом отозвалась Рози. – Зачем?

– Ну, это же понятно. Племянница, как нам известно, не гнушается прибегать к насилию. И вообще, расследовать дело об отравлениях начали именно они. Наши друзья – превосходные детективы. Мне бы тоже было спокойнее, если бы они пошли с нами.

Рози размахивала хвостом.

– Но как вы собираетесь им все объяснить?

– Предоставь это мне. Мы с Кирой отлично понимаем друг друга, – с этими словами я побежал к своей подруге, которая как раз собиралась войти с друзьями в здание школы. Они уже успели подняться по ступенькам к двери.

Я едва сумел нагнать ребят и прямо-таки бросился им под ноги.

– Опля, Уинстон, я чуть о тебя не споткнулся! – воскликнул Том. – Что ты тут делаешь?

– Он сегодня вообще ведет себя как-то странно, – пожала плечами Кира. – Обычно он любит поваляться подольше, но этим утром ему зачем-то приспичило встать вместе со мной. К тому же у нас сегодня ночевали Одетта и еще какая-то незнакомая пятнистая кошка. А вчера вечером они все вместе потребовали показать им фотографию мучительницы животных. В общем, у меня есть сильное подозрение, что странное поведение Уинстона как-то связано с этой женщиной.

Я замурлыкал так громко, как только мог.

– Ага, так значит, моя догадка верна! – воскликнула Кира.

Я снова вскочил на четыре лапы и бросился вниз по лестнице к Рози и Одетте, оглянулся на ребят и зашипел. Вперед, за нами! Надеюсь, вышло более или менее понятно.

Том почесал в затылке, Паули широко распахнула глаза. Нет, видимо, все же нужно объяснить подоходчивее. Внутри здания раздался звонок, а это значило, что вот-вот начнутся занятия и что школьникам вообще-то полагается отправиться в классы. То есть времени оставалось в обрез. Поэтому я решился на эффектный выход: я обежал вокруг Рози и Одетты, шипя и прыгая из стороны в сторону. Потом изобразил, будто унюхал что-то на земле и собираюсь это съесть, а в следующую секунду завалился на землю и, вздрогнув, вытянул перед собой все четыре лапы. Ребята дружно уставились на меня.

– Так, это явно связано с отравленной приманкой. Об этом я и раньше догадывалась. И, похоже, Уинстон не хочет, чтобы мы шли в школу, – совершенно верно заключила Кира.

Паули захихикала:

– М-да, а мне кажется, что госпожа Розенблатт будет возражать.

Госпожа Розенблатт – очень строгая директриса гимназии «Вильгельмина». Не сомневаюсь, что пропуск занятий без уважительной причины и впрямь не приведет ее в восторг.

– Но если кошки действительно что-то обнаружили, мы непременно должны пойти с ними – несмотря даже на госпожу Розенблатт, – продолжила Паули.

Умница!

Том все еще колебался.

Кира подтолкнула его в бок:

– Пойдем же! Обычно чутье не подводит Уинстона. А в школе перед самыми каникулами все равно уже ничего интересного. К тому же мы сможем подежурить у супермаркета, где тот старик видел мучительницу животных – прямо сейчас, не откладывая это на вторую половину дня!

– Верно. Но просто так взять и прогулять? Ну, не знаю…

Вот же неисправимый скептик! Том слишком серьезно относится к учебе!

Тут по ступенькам мимо нашей троицы пронеслась Леония. Леония – одна из тех, кого принято называть «тупая корова» или «глупая овца». И хотя обычно мне кажется несправедливым, что за недостатки людей вечно приходится отдуваться нам, несчастным животным, в случае с Леонией я готов согласиться с такой характеристикой. Это действительно самая неприятная девочка в классе Киры – другим до нее далеко. Вот и сейчас она окинула моих друзей сердитым взглядом и прошипела:

– Что, выговор за опоздание решили схлопотать?

Тут Паули, кажется, кое-что придумала. Она без лишних церемоний схватила противную Леонию за рукав:

– Ты о чем? Какой выговор? У нас ведь есть первоклассная отговорка. Сейчас ты быстренько пойдешь в секретариат и скажешь, что Кире стало плохо, а мы с Томом повели ее домой.

Леония издевательски рассмеялась:

– Ах вот как? И с какой же стати мне это делать?

В ответ Паули улыбнулась сладчайшей из своих улыбок:

– Ну, например, чтобы я не сказала твоим родителям, что ты недавно получила двойку по математике. Я просто заметила, как ты сама ставила подпись на той контрольной. Вот у меня и созрела идея. Впрочем, можно еще пойти прямиком к госпоже Розенблатт и рассказать, что ты подделываешь подписи родителей на работах с плохими оценками.

Щелк! Ловушка захлопнулась. Леония в шоке хватала ртом воздух. Милосердный кошачий лоток, да этой Паули палец в рот не клади!

Впрочем, главной школьной вредине довольно быстро удалось взять себя в руки:

– Ну ладно. Раз уж ты решила меня шантажировать… Я, так и быть, зайду в секретариат. Но тогда ни слова про контрольные!

Паули подняла руку. Опять эти ее индейские штучки!

– Клянусь! А теперь быстро дуй внутрь, а то еще опоздаешь! – И она снова посмотрела на Тома: – Ну вот, теперь у нас есть превосходная отмазка и мы можем спокойно пойти по своим делам!

Том изумленно таращился на Паули:

– Паули, да тебе сам черт не брат. Или ты ему не сестра! – Он повернулся ко мне: – Ну что ж, пойдем, Уинстон. Показывай, куда вы направлялись!





Старая вилла. И новое открытие





Дом был огромным – такие у людей принято называть виллами. Белый, с башенкой с одной стороны, с входным порталом и обрамляющей его аркой. Все это производило бы сильное впечатление, если бы… да, если бы не царившее здесь полное запустение. Конечно, я всего лишь кот – откуда мне знать, как должны выглядеть такие дома. Но с фасада уже облетела отслоившаяся краска, оконные стекла кое-где потрескались, а в саду тут и там валялись кучи строительного мусора, которые не сразу бросались в глаза только потому, что были удачно прикрыты снегом. Никаких рождественских украшений, ни одной гирлянды из лампочек за окнами. При всем желании я не мог поверить, что так и должно быть. Может, тут уже никто и не живет и злая племянница давно съехала? Если так, конечно, страшно досадно. Тогда нам все-таки придется дни напролет торчать у супермаркета в надежде, что рано или поздно она там появится.

Ребята тоже очень удивились, когда Рози остановилась именно возле этого дома.

– Это здесь! – взволнованно крикнула она нам с Одеттой. – Совершенно точно!

– Ты узнаешь это место? – на всякий случай спросил я Одетту.

– Не уверена. Теперь тут все выглядит совсем иначе.

– И что мы должны тут увидеть? Кошконенавистницу, верно? – спросила Кира с сомнением в голосе.

Я несколько раз махнул хвостом. Муррр-мяу, надеюсь, что так!

– Это же настоящая развалина! – заключила Паули. – Мне не верится, что тут все еще кто-то живет. Кажется, это была ложная тревога. Кошачий переполох.

Мяв! Что это Паули имеет в виду? Как бы то ни было, прозвучало это довольно неприятно, и я начал жалеть, что мы вообще взяли их с собой. Наверное, стоило для начала провести разведку силами хвостатых. Кира и Паули, казалось, уже готовы были развернуться и уйти. И только Том решил подойти поближе.

– Неужели можно без всякой на то причины забросить такой прекрасный дом в таком замечательном районе? Не могу в это поверить, – удивился он. – Наверняка здесь что-то нечисто. Давайте-ка рассмотрим тут все повнимательнее.

Том свернул на дорожку, ведущую к дому, и подергал ручку калитки в заржавевшем заборе. Забор окружал всю прилегающую территорию и производил весьма отталкивающее впечатление. Калитка с громким скрипом распахнулась. И вот Том уже стоял в саду перед домом. Или, точнее, там, где когда-то был сад. Теперь повсюду были навалены пустые ящики, ведра и высилась целая гора кирпичей. Покрытая снегом, вся эта конструкция напоминала огромных размеров торт с масляным кремом.

– Пойдемте тоже заглянем внутрь, – позвала нас Рози и, скользнув мимо Тома, побежала вглубь участка, обогнув дом слева. Мы с Одеттой последовали за ней. С этой стороны все тоже выглядело довольно неприветливо. Подвальное окно было разбито, в заборе зияли огромные дыры. Дальше в глубине сада стояли какие-то ящики, в назначении которых я поначалу не разобрался. Одетта же стремглав бросилась к одному из них и ловко запрыгнула наверх.

– Да, это здесь, мы не ошиблись! – крикнула она нам сверху. – Я точно помню эти грядки! Наша хозяйка каждую весну сажала на них салат и прочую зелень.

– А я ведь сразу так и сказала! – мяукнула Рози чуточку обиженно и побежала дальше вокруг дома.

– Если тебе интересно мое мнение, – обратился я к Одетте, – этот дом кажется мне каким-то необитаемым. Возможно, племянница переехала. А если так, то мы напрасно сюда пришли.

Тем временем ребята последовали за нами и теперь тоже стояли посреди сада. Том подошел к одному из окон и заглянул в дом:

– Внутри все еще стоит мебель. Значит, тут все-таки кто-то живет.

В этот момент одно из окон на втором этаже с грохотом распахнулось. У меня чуть сердце от ужаса не остановилось – и ребята тоже сразу отпрыгнули назад.

Из окна высунулся бородатый мужчина, выражение лица которого менялось от свирепого до очень свирепого.

– Эй, что это вы забыли на моем участке?! – рявкнул он на нас. – Проваливайте отсюда! Сейчас же!

Том отступил на шаг и посмотрел наверх:

– Извините, пожалуйста! Мы только хотели узнать, не живет ли здесь одна женщина, которая…

Продолжить ему не удалось – а то я, конечно, не отказался бы узнать, как он в принципе собирался закончить эту фразу. Женщина, которая в свободное время любит травить кошек? Впрочем, как уже было сказано, до конца предложения он в любом случае не добрался, потому что в этот момент бородач схватил что-то, что я, основываясь на скромных знаниях, почерпнутых из просмотра различных телесериалов, склонен был считать ружьем. Святые сардины в масле! Неужели он собирается в нас выстрелить?!

– Проваливайте, я сказал! А то я вас сейчас потороплю! – размахивал он ружьем.

Кира, Паули и Том в ужасе выбежали из сада на улицу.

– Ужас, ну и двинутый же тип! – с трудом переводя дыхание, сказала Паули.

– Да, – кивнула Кира, – надо бы позвонить в полицию!

Я тоже быстро ретировался и спрятался за ногами Киры. Только Рози с Одеттой все еще как вкопанные стояли возле старой грядки, уставившись в окно. Мужчина, впрочем, к тому времени уже скрылся.

– Эй, вы двое, вы чего там застряли?! Бегите скорее! Он наверняка сейчас выйдет нас ловить, – крикнул я им.

Никакой реакции.

– Эй, да что такое? Вас там что, приклеили? Идите же сюда!

Одетта и Рози в конце концов обратили на меня внимание. Они крались из сада, словно в замедленной съемке, и то и дело о чем-то перешептывались.

Когда они наконец-то подошли к нам, я уже заметно нервничал:

– Черт, черт, черт – да что же это такое?! Вы что, непременно хотите дать себя застрелить?!

– Разумеется, нет! – прошипела мне Рози.

– Мы хотели лишь убедиться, – добавила Одетта.

– Убедиться? Это в чем же? В том, что у кошек действительно девять жизней?

– Нет! – воскликнули они хором. Потом Рози объяснила:

– Мы хотели убедиться в том, что это и правда он.

– Кто «он»? О чем это вы вообще?

– Ну, этот бородач.

– Бородач? – переспросил я.

– Это совершенно точно бойфренд племянницы. И раз он здесь живет, значит, и она где-то неподалеку. Выходит, мы ее все-таки обнаружили!

Одетта вытянулась во весь рост и повторила:

– Уинстон, мы нашли мучительницу животных!

Муррр-мяу! Это, конечно, замечательно! Но как объяснить это ребятам? Они-то ведь увидели здесь не женщину с фотографии, а только какого-то типа с бородой. Хотя при слове «борода» я начал что-то смутно припоминать. И не я один: Кира тоже, склонив голову набок, кажется, размышляла о чем-то важном.

– Погодите-ка, ребята, а ведь та девочка, Арзу, говорила, что тип, который раскладывает в округе отравленные куски ливерной колбасы, носит бороду. И что он довольно молодой.

Паули кивнула:

– Да, именно это она и говорила.

Том довольно усмехнулся:

– Значит, мы все-таки напали на верный след. Ведь кошки хотели нам показать тут что-то, связанное с мучительницей животных. Иначе с чего бы им устраивать такое представление? Они привели нас прямиком к этому дому, и…

– И здесь мы встретили очень агрессивного, совершенно чокнутого бородача, – закончила его мысль Кира. – Верно! Это никакое не совпадение! Эти двое точно как-то связаны между собой. Парочка живодеров, так сказать. Господин Зонниксен видел ЕЕ, а Арзу – ЕГО. Но на самом деле преступники действуют сообща, по одному плану. – Тут она невольно вздрогнула. – Что же это за люди, кому такое вообще могло прийти в голову?!

– Ну хорошо, я думаю, вы правы. Но что нам-то теперь делать? – стала вслух размышлять Паули. – Можно, конечно, позвонить копам и попросить их все тут перетряхнуть. Вдруг им и удастся найти что-то подозрительное.

Том почесал в затылке:

– А ты уверена, что полиция приедет проверять такое зыбкое подозрение?

– Почему это «зыбкое»? – удивилась Паули. – Кошки привели нас прямиком сюда – раз, Арзу видела какого-то бородатого типа – два.

– И все же, будь я полицейским, меня бы это не убедило покинуть участок. Арзу тут нет, так что опознать этого типа мы не можем. А женщину с фотографии мы еще не видели. Боюсь, доказательств у нас недостаточно.

– У меня где-то записан номер телефона Арзу! – воскликнула Кира. – Ей можно позвонить. Только сейчас она, наверное, в школе, не все же такие прогульщики, как мы. А женщина… ну, может быть, она еще появится.

– Может быть. Но ты уверена, что хочешь проторчать тут несколько часов кряду?

– В общем, так: если бы я увидела тут женщину с фотографии, я бы сразу же рассказала обо всем полиции, – голос Киры прозвучал очень решительно.

– Но все дело в этом «если бы», – сухо заметила Паули. – Все бы хорошо, но ведь мы ее, к сожалению, не видели, вот в чем проблема. К тому же, боюсь, если мы тут задержимся, то скоро опять появится этот псих. Смотрите, он уже поглядывает на нас из окна!

Том и Кира повернулись, я тоже посмотрел в сторону дома. И действительно! За окном, выходящим на улицу, однозначно угадывался силуэт этого типа. Мяуууу – жуть какая!

– Да, давайте-ка сматывать удочки, – предложил Том, и я вынужден был с ним согласиться. У меня тоже не было никакого желания оставаться здесь.

Кира вздохнула:

– Хорошо. Но все-таки позже я попытаюсь дозвониться до Арзу. Может быть, она согласится прийти сюда и опознать этого человека. А может, и та женщина тут появится. Тогда сейчас мы с Уинстоном отправимся к Сандро. Мы собирались сегодня тщательно все осмотреть у него в ресторане.

– Серьезно? А зачем? – спросила Паули.

– Ой, это долгая история. Расскажу на обратном пути.

Ребята зашагали в сторону дома. Я немного подождал Рози с Одеттой – но они не собирались двигаться с места.

– Эй, вы что, будете тут сидеть, пока этот псих вам мех не продырявит? – крикнул я им.

– Конечно, нет, – ответила Одетта. – Но мы решили еще немного понаблюдать за домом.

– Зачем? – не понял я.

– Ну это же очень просто, – объяснила Рози. – Если племянница все же придет сюда, у нас будет то самое доказательство, которого не хватает ребятам, чтобы вызвать полицию. Правильно?

– Нууу, наверное, да, – неуверенно протянул я, предчувствуя что-то нехорошее.

– Ну так вот. Если она здесь объявится, мы сразу прибежим и дадим тебе знать. А ты, в свою очередь, передашь это людям. Понял? – Одетта разговаривала со мной так, словно я тугодум, которому все нужно разжевывать.

– Разумеется, я все понял, – ответил я ей с легкой досадой. – Только не слишком ли это опасно – вот в чем вопрос.

– Да брось! Что тут может случиться?

Святые сардины в масле! Надеюсь, она права!





Мышей ловят на сало. А вымогателей – на камеру. Ну, вроде бы





– Я покупал все заново! Тутто! Все, все! Посмотри, Вернер!

Сандро, стоя перед нами в своей тесной кухне, обвел рукой развешанные на стенах полки. Насколько я мог судить, там лежали и стояли самые разные продукты: упаковки риса и макарон, всевозможные консервы в жестяных банках, сетка с репчатым луком, лимоны, баночки с приправами, ароматические травы в горшочках и… в общем, здесь был настоящий рай. Или, точнее, мог бы быть. Потому что ни рыбы, ни мяса я, к сожалению, нигде не обнаружил. Муррр-мяу, надеюсь, Сандро из-за этой истории с шантажом не вздумает устроить из своего восхитительного ристоранте какую-то вегетарианскую забегаловку. Это пришлось бы мне совершенно не по вкусу!

– А где хранятся скоропортящиеся продукты? – осведомилась Кира.

– В колодильном зале. Или, точнее, в колодильной камере. Она очень маленькая. Моменто.

Он прошел мимо нас к другой двери, запертой на внушительный замок с ручкой в виде рычага, мы последовали за ним. Мы – это в данном случае не только Вернер, Кира и я, но еще и Том с Паули. После того как Кира рассказала им историю о шантаже, они, конечно, сразу же захотели к нам присоединиться. Неплохая идея – ведь чем больше сил привлечено к расследованию, тем лучше!

Сандро тоже не возражал, и теперь вся наша разросшаяся компания едва втиснулась в узкий коридорчик между кухней и холодильной камерой. Сандро повернул рычаг, дверь открылась, и нас резко обдало холодным воздухом. А я сразу же учуял: ТАК ВОТ ГДЕ хранятся рыба и мясо! Движимый любопытством, я пробрался внутрь каморки и осмотрелся по сторонам. Здесь тоже всюду были полки, но помимо них – еще и крюки с подвешенными на них окороками и колбасами. Ах, какая услада для взора! Милосердный кошачий боже, если мне суждено когда-нибудь по недосмотру оказаться где-нибудь запертым – пусть это случится здесь!

Сандро просунул голову в камеру:

– Анки иль карне – и мясо тоже! Все новое! Стоило мне целое состояние. Мольто, мольто дорого. Но зато я делал все точно так, как ты говорил, Вернер! Теперь могу быть уверен – ничего не отравлено, ньенте. Если на днях находим яд, будем узнать, что преступник побывал тут снова.

Вернер кивнул:

– Очень хорошо, Сандро. А ты уверен, что никто не заметил, что ты полностью обновил запасы?

– Си! Нессуно! Никто! Я еще вчера позвонил своему помощнику и сказал, что ла миа нонна, моя бабушка, очень больна. И мне нужно навещать ее в оспитале, в больнице. И еще вешал на двери объявление, что из-за проблем в ла фамилья ресторан открывается только в семнадцать часов. То есть нессуно, никто ни о чем не догадывается! Только вымогателю я писал эсэмэс, еще вчера вечером.

Отлично! Сандро прекрасно все подготовил для… э-э-э, мяу – а для чего же, собственно? Как именно мы собираемся ловить коварного вымогателя?

– А в чем именно заключается наш план? – поинтересовался и Том.

Фух, к счастью, я тут не единственный, кто не до конца понимает, что мы собираемся предпринять дальше.

– Сейчас мы сфотографируем все полки в хранилище, чтобы точно задокументировать, где что стоит. Сандро больше не будет ни к чему прикасаться – ведь по официальной версии он отлучится в больницу, чтобы окружить заботой свою больную бабушку, – объяснил Вернер.

– Да, точно. Помощник повара придет в четыре. Тогда я передам ему кухню и скажу, что мне нужно срочно уходить из-за ла миа нонна.

Вернер посмотрел на часы:

– Что ж, если мы хотим все успеть – нужно поторопиться. Я сделаю фотографии. А если ты купил камеру видеонаблюдения – в идеале, конечно, нужны две, – можно установить их и в том и в другом помещении. Тогда они зафиксируют, кто именно совал свой нос на кухню и в холодильную камеру. И если мы впоследствии обнаружим что-то, чего там раньше не было, или заметим, что какие-то банки или контейнеры трогали, мы будем знать, кто это был.

– Си. Так и делаем. И да, я тутто покупал – дуэ вебкам. Две камеры.

Клянусь своими усами, чем дальше – тем больше это все походило на настоящую работу агентов секретной службы! Сандро ненадолго скрылся в своем кабинете, затем вернулся с пакетом и извлек оттуда два черных шарика, каждый на чем-то вроде подставки.

– Продавались в магазине очень дешево. Всего пятьдесят евро за камеру. Продавец мне говорил, они делают корошие фото и видео. И работают через вай-фай, можно подсоединять к ноутбуку. Я приносил мой ноутбук, сейчас будем посмотреть, что камера покажет, и настраивать тутто перфетто.

– Супер, Сандро! – обрадовалась Кира.

– Но нужно постараться установить камеры так, чтобы их не было видно, – вставил Том.

– Си, черто! Конечно, так и делаем. Буду ставить мольто высоко, куда никто не смотрит.

Cандро вытащил из-за двери табуретку и, забравшись на нее, установил камеру на выступающую часть дверной рамы. Спустившись вниз, он открыл свой ноутбук и принялся нажимать какие-то клавиши.

– Так, теперь должно быть тутто бене. Так мне продавец объяснял, – и Сандро развернул ноутбук к Вернеру и детям. Они заинтересованно уставились на экран – и только одному мне ничего не было видно! Мяв! Алло! Я тут, внизу!!!

– Да, – наконец пробормотал Вернер. – Кажется, это должно сработать. Видно полки и плиту. Чего совсем не видно, так это пола. Впрочем, вряд ли там будет происходить что-то важное.

Потом мы стали искать подходящий укромный уголок для камеры на холодном складе, и в итоге Сандро и тут установил ее на дверной раме. Для надежности он еще приклеил обе камеры к стене двусторонним скотчем – держалось хорошо!

Вернер сфотографировал все полки, раскачивающиеся окорока и прочие вещи, которые могут заинтересовать отравителя. Том, Кира и Паули наблюдали за происходящим на экране ноутбука, чтобы проверить, как работают камеры. Выяснилось, что видно все отлично! Вымогатель, можно сказать, был у нас практически в кармане! Если, конечно, сообщение Сандро заставит его всполошиться. Но поскольку на кону большие деньги, можно надеяться, что жадность победит и толкнет преступника прямо к нам в руки – ну или в лапы.

На всю подготовительную работу у нас ушел час.

– Алора, теперь осталось круглые сутки смотреть ноутбук. И надеяться, что вымогатель сюда возвращается.

– Кстати, раз уж вы заговорили про круглые сутки, – сказала слово Паули. – Как насчет того, чтобы мы иногда сменяли вас на дежурстве? Невозможно ведь торчать у экрана двадцать четыре часа без перерыва.

– Грацие, маленькая синьорина! Это корошая идея! Спасибо! Тогда я приношу вам ноутбук, когда у меня кончается время для наблюдения!

Том достал из кармана штанов блокнот:

– Ну хорошо, тогда давайте запишем, когда чья очередь дежурить. Итак, Сандро, какую смену вы предпочитаете?

Клянусь своей когтеточкой, у моих друзей-агентов все под контролем!





Вернувшись домой, я первым делом побежал во внутренний дворик в надежде обнаружить там Одетту и Рози. Со всем этим видео наблюдением за продуктовым вымогателем я чуть не забыл, что самая прекрасная белая кошка и ее подруга в это время были заняты ловлей преступников.

– Эй, Спайк, – крикнул я, подбегая к теплому пятачку у прачечной, – ты, случайно, не видел Одетту? Она сейчас должна быть вместе с другой кошкой, Рози. У этой Рози довольно примечательная внешность: черная полоса на мордочке и шерстка в таких крупных пятнах – темных и светлых вперемежку.

– А, ты имеешь в виду черепаховый окрас?

– Хм, наверное.

– Да-да, – подтвердил Спайк. – Черепаховые кошки – так они называются.

– Да, ну так что?

– Что «что»?

– Видел ты их? – Божечки мои, как же медленно он сегодня соображает! По сравнению с ним улитка – скорый поезд!

Спайк покачал головой:

– Нет, к сожалению, нет. Не видел.

Черт, черт, черт! Неужели они все еще следят за домом? А вдруг с ними что-то случилось? Я стал соображать, сумею ли найти дорогу до старой виллы самостоятельно – тогда можно было бы сбегать туда и проверить, все ли в порядке.

Но прежде чем я успел принять какое-то решение насчет того, как мне поступить, в просвете ведущей во внутренний дворик арки появилась Кира.

– Уинстон, ты здесь? – позвала она меня. – Мы с Вернером и мамой идем покупать рождественскую елку. Не хочешь присоединиться? Это ведь и для тебя первый настоящий сочельник.

Конечно, пойду с удовольствием! И, может быть, сумею потом уговорить Киру дойти до виллы – она-то наверняка помнила, где стоит этот дом.

– Ну ладно, Спайк, – попрощался я, – если увидишь Одетту, скажи ей, пожалуйста, что я ее искал. А ЕЩЕ скажи, чтобы она ничего больше без меня не делала.

Спайк ухмыльнулся:

– Всю жизнь? Или только сегодня?

Ха-ха. Очень смешно. Ну ничего, пусть острит сколько хочет. Наверное, он просто завидует, что мы с Одеттой теперь столько времени проводим вместе. И я его, в общем-то, понимаю!





Покупка елки: уровень для начинающих. Жизнь секретного агента: продвинутый уровень





– Вот эта вроде бы неплохая. Или нет?

Вернер стоял посреди елового леска. Или, точнее, он стоял посреди чего-то, что выглядело как лесок. На самом деле это был обнесенный заборчиком прямоугольный пятачок тротуара, где было наставлено очень много елок, маленьких и побольше. Люди, которые пришли сюда купить такое деревце, бегали внутри загончика от елки к елке, крутили их так и сяк, обсуждали с другими людьми высоту и прочие внешние параметры, соглашались, спорили – и наконец решали, какой из елок суждено стать рождественской.

Точно так же вели себя и те, с кем я пришел. Вернер вытаскивал из общей кучи одну елку за другой и показывал их Анне и Кире. Дамы демонстрировали крайнюю взыскательность, угодить им было сложно.

– Не знаю, – сказала Анна по поводу очередной елки. – Тебе не кажется, что она кривая?

Вернер отступил на шаг назад:

– Да нет, не кажется. По-моему, она прямая. Вот основание ствола внизу, вот макушка наверху – между ними явно прямая линия.

Анна покачала головой:

– Линия, может, и прямая, но сама елка какая-то кривая. И поставить ее так, чтобы это не бросалось в глаза, не получится.

– Хорошо. – Вернер вернул забракованный экземпляр на место и вытянул из еловых зарослей другую. – А эта? Смотри, какая славная.

На этот раз запротестовала Кира:

– Ни в коем случае! У нее же вообще нет макушки – просто обрубок какой-то!

У Вернера вырвался глубокий вздох. Неудивительно. Так продолжалось уже по меньшей мере полчаса, и я понемногу начинал понимать, почему Вернер не любит всю эту рождественскую суматоху. Если даже выбор елки обернулся такой драмой, то что же нас ждет впереди?

Но Вернер, мой храбрый сосед, не сдавался:

– Вот эта?

И Кира, и Анна поморщились.

– Слишком облезлая, – заявила Анна. – В середине она какая-то лысая. Точно нет.

– Хм, – пожал плечами Вернер.

Больше он ничего не добавил, а вместо этого поглубже зарылся в самую чащу и спустя какое-то время вынырнул оттуда с елкой, которая мне сразу показалась очень симпатичной. Довольно высокая, не слишком пушистая, не слишком лысая. То есть в самый раз.

– Ну что, девочки, как вам эта? – радостно воскликнул Вернер.

– О! Эта просто замечательная! – согласилась с ним Анна, и глаза ее засияли. – Давай ее и возьмем!

– Хорошо, милая!

Вернер взял елку и подтащил ее к какому-то мужчине в шапке с помпоном. Очевидно, продавцу.

– Нам вот эту.

Шапка-с-помпоном взглянул сначала на елку, потом на Вернера – и покачал головой:

– Не, ничо не выйдет.

Вернер с удивлением уставился на него:

– Что-что? Ничего не выйдет? Но почему?

– Так эту уже продали. Вишь, красенькая ленточка тут? – Он ткнул в какой-то ярлычок на макушке елки. – Раз такая сверху нацеплена, значится, уже продали.

Вернер широко открыл рот, словно не понимал, что ему пытался объяснить этот человек. Впрочем, дело тут, конечно, могло быть в том, что речь продавца была весьма странной. Поэтому тот решил на всякий случай повторить фразу на литературном языке:

– Я че толкую… э-э… в общем, как я уже сказал, красная ленточка на верхушке дерева говорит о том, что оно уже продано.

Вернер сразу сник, словно его только что ударили.

Сзади раздался голос Анны:

– Вернер, ну так что там с елкой? Мы ее покупаем? По-моему, она просто превосходная! Вот прямо то, что нужно для нашего первого совместного Рождества!

Я опасался, что Вернер вот-вот расплачется. Я и сам готов был зарыдать. Не хотелось еще полчаса убивать на поиск дурацкого дерева. Да и к чему это вообще? Зачем люди придумали ставить елки в гостиной? Хочется посмотреть на елку – иди в лес!

Вернер попытался вернуть себе самообладание – и ему это удалось. Сделав глубокий вздох, он шагнул к продавцу:

– Послушайте, молодой человек. Моя жена влюбилась в это дерево, и мне нужно купить его во что бы то ни стало. Во что бы то ни стало, понимаете?

Продавец так замотал головой, что помпон на его шапке запрыгал из стороны в сторону.

– Не, батя, продали – значит продали. Да вы поройтесь там – глядишь, и еще какая годная елка сыщется.

Вернер приблизился еще на шаг, продавец тут же отступил назад.

– Вы меня не поняли, любезный: Мне! Нужна! Эта! Елка! За любые деньги!

Шапка-с-помпоном уставился на него недоверчиво:

– Э, в смысле?

– В прямом смысле. За любые деньги.

Продавец почесал в затылке под шапкой:

– А, ну раз вы таааак на этом настаиваете… сколько… э-э… за сколько… – Под шапкой с помпоном явно шла внутренняя борьба.

– Двести, – быстро сказал Вернер. – Если вы сейчас отдадите мне эту елку, я заплачу вам за нее не семьдесят евро, как указано на ценнике, а двести. Наличными в руки. Сможете тут же положить себе в карман. Более легкого заработка и представить невозможно.

Вернер протянул ему руку. Секунду поколебавшись, Шапка-с-помпоном протянул свою, и сделка состоялась.





Утратив двести евро, но обретя восхитительно прекрасную елку, мы отправились в обратный путь. Анна была счастлива – она то и дело останавливалась, чтобы чмокнуть Вернера в щеку. Кира тоже радовалась и вслух размышляла, чем будет украшать елку, вернувшись домой. Я же просто был очень доволен, что не нужно больше торчать на холоде и ждать их.

Елка была довольно громоздкой. Вернер нес ее в сетке, в которую упаковал ее продавец, и ему явно было тяжело с ней маневрировать, чтобы не задевать прохожих. Поэтому двигался он медленно.

– Ты не будешь против, если мы тебя обгоним и зайдем еще за рождественскими украшениями? – в конце концов спросила его Анна.

– Нет, ласточка моя, это хорошая мысль. Сходите, конечно.

– Супер! Я тут недавно в одном магазине видела такую классную гирлянду! – воскликнула Кира. – Мама, мне обязательно нужно ее тебе показать! А ты пойдешь с нами по магазинам, Уинстон? Наверняка будет весело!

Кто? Я?! Пф! Ни в коем случае! Если мне еще несколько часов придется проторчать в каком-то магазине, у меня точно лопнет терпение! Нет-нет – уж лучше я останусь с Вернером и спокойно пойду домой. Может быть, там уже и Одетта наконец вернулась, а если нет – придется пойти ее искать.

Анна рассмеялась:

– Кира, мне кажется, Уинстон сыт по горло магазинами. Типичный мужчина. Не любит шопинг.

– Ну ладно! Тогда увидимся позже!

И Анна с Кирой растворились в предрождественской толчее.

– Ох! – громко вздохнул Вернер. – Вот уж не думал, что еще раз на такое подпишусь. Ты тоже, Уинстон, правда? – Он наклонился, чтобы почесать меня за ухом. К несчастью, елка при этом неудачно качнулась, и шагавший навстречу мужчина, споткнувшись о ее ствол, чуть не упал.

– Эй, старик, сдурел, что ли – деревья под ноги пихать!

Вернер разогнул спину:

– Ой, простите, пожалуйста! Я нечаянно, мне очень жаль!

– Да меня не волнует, нечаянно или как! В следующий раз по морде получишь!

Я почувствовал, как моя шерсть от кончика хвоста до самого загривка встала дыбом. Этот злой голос совершенно точно был мне откуда-то знаком! Я посмотрел наверх. Так и есть. Перед нами стоял тот самый молодой бородач, которого мы встретили сегодня утром. И даже без ружья вид у него был не менее опасный, чем пару часов назад!





Жизнь настоящего агента полна опасностей. Даже если он кот





Вернер покачал головой и взглянул на бородатого с упреком:

– Бог мой, я ведь уже принес свои извинения. Успокойтесь, пожалуйста.

– Эй, дедуля, давай-ка ты не будешь мне указывать, что делать! А теперь вали отсюда со своей долбаной елкой!

Он отступил в сторону и побежал дальше. Интересно, куда он направляется – уж не в сторону ли старой виллы? Если так, то это мой шанс увидеть Одетту и Рози. Я решил, что надо хватать быка за рога. Поэтому без долгих раздумий бросил Вернера с рождественской елкой и сел бородатому на хвост. По возможности незаметно, разумеется. Ведь, в конце концов, я Мурлок Холмс. Всегда на страже закона и порядка!

Тем не менее я довольно быстро понял, что направлялись мы не к вилле. Впрочем, до конца я в этом все же не был уверен, да и дорога казалась мне смутно знакомой – но вилла явно не была целью, к которой мы двигались.

Бородатый свернул в переулок, я побежал за ним, надеясь, что он не обернется и не обнаружит меня. Хотя опасения мои, скорее всего, были беспочвенными: этот тип очень спешил – настолько, что даже не посмотрел по сторонам, переходя дорогу. Собравшись с духом и изо всех сил надеясь не попасть под колеса, я тоже рванул через улицу!

Очутившись на другой стороне, я вдруг сразу осознал, где именно мы находимся: у входа в ресторанчик Сандро! Что за странное совпадение! А может, это вовсе и не совпадение? Что, если ресторан не случайно попался нам на пути, а этот тип изначально туда и направлялся?

Святые сардины в масле! Он действительно открыл дверь в ресторанчик Сандро. После секундного раздумья я пригнулся и как можно незаметнее, прижимаясь к стене дома, прошмыгнул ко входу. Когда бородатый вошел внутрь, я тоже в последний момент юркнул за ним. Дверь захлопнулась, чуть было не защемив мне хвост. Уф, кажется, отделался легким испугом!

Внутри зала я быстро спрятался под одним из столиков и осторожно огляделся по сторонам. Куда запропастился этот тип? И, главное: что ему здесь нужно? Видеть его из своего укрытия я не мог, но голоса до меня доносились. И доносились они явно из маленького кабинета. Я прокрался туда, чтобы лучше слышать разговор.

– Алора, Деннис, милле грацие, что так быстро пришел. Мне сейчас нужно идти к моей бедной бабушке, мне так жаль, что я не могу оставаться.

Голос Сандро. Совершенно точно.

– Сандро, не волнуйся. Я справлюсь. Приготовлю пару блюд заранее, чтобы потом точно все успеть.

А это был голос бородатого, тут у меня тоже не было сомнений. Но что это он такое мелет насчет «приготовить пару блюд»?

– Деннис, танте грацие! Большое-большое спасибо! Ты лучший помощник повара в мире! Правда!

ЧТО?! Деннис и есть тот самый помощник повара, о котором Сандро твердил все это время?! Святые сардины в масле – да что же все это значит?!

Тысячи мыслей вихрем пронеслись у меня в голове. Мог ли человек, отравляющий кошек, что-то подмешать и в еду людям? Связаны ли между собой эти два преступления? И, в конце концов, не значит ли это, что Деннис и есть вымогатель?

Есть лишь один способ это выяснить. Я должен остаться с жутким Деннисом в ресторане, когда Сандро уйдет. Тогда я смогу спокойно за ним понаблюдать и посмотреть, не делает ли он чего-то подозрительного. Полагаться в этом на камеры видеонаблюдения не стоит. Кто знает, выйдет ли из этой затеи толк? Вдруг они все-таки не сработают как нужно – тогда этот Деннис спокойненько добавит яд во все продукты, а мы ничего об этом не узнаем. Нет-нет – раз уж я оказался здесь, я воспользуюсь шансом наконец-то раскрыть это преступление. В конце концов, я Мурлок, Мурлок Холмс!

Окончательно перевоплотившись в суперагента, я тайно пробрался в кухню и стал подыскивать там подходящее местечко для засады. И быстро нашел такое под мойкой, где стояли ведра для мытья полов. Отличный наблюдательный пункт: если сесть прямо за ведрами, я буду видеть все полки, а сам останусь незамеченным.

Двери кабинета распахнулись, Сандро и Деннис вышли в коридор, а я быстро скользнул в укрытие. Миссия «на хвосте у вымогателя» продолжается!

Но вот только ничего не происходило. Минимум четверть часа я торчал за ведрами и ждал, пока Деннис наконец-то явится на кухню, где его можно будет поймать на том, как он совершает преступление – например, подмешивает отраву в вителло тоннато или подсыпает улиточный яд в соус песто.

Куда же он запропастился? Я осторожно выглянул из-за ведер. Никого. От запаха моющих средств у меня уже начинало свербеть в носу. Пожалуй, спрятаться здесь все-таки было не такой уж хорошей идеей!

Но как раз в тот момент, когда я уже решил осмотреться в поисках нового убежища, в кухню заявился Деннис. Он радостно насвистывал и явно пребывал в самом благостном расположении духа. В руке у него был какой-то пакетик. Он положил его на рабочую поверхность под полками, а потом выудил откуда-то сверху стеклянную банку. Что это он собирается с ней сделать?

Я немного высунулся из укрытия, чтобы лучше рассмотреть происходящее, и слегка задел головой одно из ведер. Стоявшая прямо рядом с ним пластиковая бутылка покачнулась и опрокинулась. В мой чувствительный нос сразу же ударил резкий химический запах. Мяу, да это просто нестерпимо!

Пару секунд я еще храбро держался, но потом моему терпению наступил предел и я все-таки чихнул. Да что там чихнул – не на шутку расчихался! Пока меня сотрясал настоящий чихательный приступ, я то и дело задевал ведро, и флаконы валились на пол один за другим. Вот черт! Оставалась лишь слабая надежда, что этот Деннис ничего не заметит!

– Ну и ну, кто у нас здесь? Непрошеные гости?

Ведро резко отодвинули от моего носа. Милосердный кошачий лоток – все-таки он заметил! Чихнув в последний раз, я осторожно взглянул прямо перед собой – и увидел лицо Денниса, который опустился рядом со мной на колени.

– Постой-ка, а ведь я тебя откуда-то знаю!

Я отступил на шаг назад и замотал головой. Не-а, мы раньше никогда не виделись! Ни разу! Клянусь!

– Это ведь ты утром был возле нашего дома вместе с двумя другими кошками! Кошками тети Адельгейды!

Тетя Адельгейда? Так, должно быть, звали ту милую пожилую даму, о которой рассказывала Одетта.

Деннис желчно расхохотался, и от его смеха у меня по спине пробежал холодок.

– Ну, раз ты с ними знаком, то, наверное, в курсе, что я не самый большой любитель кошек в мире. Так с чего бы тебе за мной следить? Неужели ты раскрыл мой маленький секрет и решил поиграть со мной в полицию? Думаешь, тебе с твоими куриными мозгами под силу уличить в преступлении такого, как я?

Он склонился еще ниже и залез под мойку. Я хотел было отступить, но прямо за мной была стена. Клянусь своими усами, я угодил в ловушку! Я начал было судорожно молиться всем кошачьим богам в надежде, что сейчас распахнется дверь и сюда вбегут Кира с Вернером, увидевшие эту жуткую сцену на экране компьютера. Но тут я вспомнил: к сожалению, камера не показывает ничего, что происходит на полу. А это, в свою очередь, значит, что никто из моих соратников не в курсе, что я вообще здесь. Я непроизвольно мяукнул и еще сильнее прижался к стене.

– Иди-ка сюда, кисонька, – издевался бородатый, пытаясь меня схватить, – иди к дядюшке Деннису!

Ну уж нет, без борьбы я точно не сдамся! Когда он в очередной раз попытался меня схватить, я вытянул лапу с выпущенными когтями и молниеносным движением царапнул его по тыльной стороне руки. Из трех длинных царапин сразу же брызнула кровь.

Деннис взвыл и завалился назад:

– Скотина! Ты что это творишь?! Ну подожди, я тебя со свету сживу, вот увидишь!

Отодвинув ведра в сторону, он на четвереньках пополз под мойку. Я попытался было сбежать, совершив марш-бросок вперед, но на этот раз Деннис оказался проворнее и успел меня поймать, мертвой хваткой вцепившись мне в загривок. Ай-ай-ай! Он что, сдурел?! Мне же больно, кто вообще так держит кошек! Я принялся всячески изворачиваться и сучить лапами, но все было бесполезно. Деннис прижал меня к себе и ни на секунду не ослаблял хватку, хотя я яростно шипел и брыкался.

В конце концов он, очень крепко удерживая меня в руках, поднялся на ноги. Пожалуйста, пожалуйста – ну повернись в камеру хоть разок! – с горячей надеждой твердил я про себя. Но, к несчастью, Деннис стоял спиной к двери, а значит, и к камере. Потом он сделал два шага вперед, перехватил меня одной рукой, а второй взял что-то с пола. Извернувшись, я сумел быстро взглянуть в ту сторону – это была одна из картонных коробок, в которых Сандро перевозил продукты. Деннис откинул верхние клапаны, усадил меня внутрь и тут же закрыл коробку. Не успев опомниться, я очутился в полной темноте. В темноте, которая, в придачу ко всему, пахла луком и пылью. Гадость какая!

– Так, кисонька, а теперь сиди тихо. А то у меня тут, знаешь ли, дела.

Тихо?! Ну уж нет! Я встал на дыбы, словно дикая лошадь, и попытался открыть коробку, нажав на клапаны изнутри. Но Деннис прижимал их снаружи – и у меня не было ни единого шанса на успех. Вдруг я почувствовал, что он поднял коробку и куда-то меня в ней понес. Потом он, кажется, открыл еще одну дверь и опустил свою ношу. Я услышал шорох – похоже, Деннис где-то рылся.

– Так и знал, что у Сандро где-нибудь здесь найдется скотч. Что может быть лучше порядка в рабочем кабинете! Как думаешь, кисонька, если бы Сандро знал, что для одного из писем с угрозами я даже воспользовался его собственными ножницами и клеем, он бы рассердился? А?

Святые сардины в масле! Все-таки это он. Деннис – это и есть продуктовый вымогатель! Вне себя от ярости, я стал метаться внутри коробки, но клапаны, судя по всему, уже были заклеены скотчем. Все мои усилия были напрасны.

Проклятый кошачий лоток! Я, Уинстон Черчилль, заточен в какой-то затхлой картонной коробке! Хуже уже и быть не может!

Тут коробку снова подняли и куда-то понесли – опять эта качка! На этот раз мы быстро добрались до места назначения, и Деннис поставил коробку на пол. Вскоре раздался странный скрип, который мне доводилось слышать и раньше. Вот только где? Пока я об этом размышлял, Деннис двигал коробку по полу. Сумерки вокруг меня сгущались. Это уже были не сумерки, нет – настоящая тьма. И холод. Потом снова странный скрип. И в этот момент до меня дошло: такой звук издает дверь в холодильную камеру, когда ее открывают. Или, как в этом случае – запирают.

Коробка с ее содержимым, то есть со мной, похоже, стоит в довольно прохладном месте.

Поправлюсь: хуже быть все-таки могло. Черт побери! Кажется, я сел в лужу. Причем в очень глубокую.





Нужда всему научит. Даже хвостатых





Милый кошачий боже, я знаю, что сам пожелал однажды оказаться запертым на этом холодном складе. Но за свою жизнь я желал так много разного – и ничего не сбывалось. Почему же из всех моих желаний ты решил исполнить именно это?! Дело в том, что я, кажется, в некоторой степени… дал маху. Да, именно. Я дал маху. Я совсем не хочу быть тут запертым. И вот почему: мне! очень! холодно! Чертовски холодно!

Снаружи, конечно, тоже не разгар лета, но там хотя бы можно побегать и разогреться. Здесь же, втиснутый в эту коробку, я едва мог пошевелиться и мерз как цуцик. В следующие часа два дверь в холодильную камеру пару раз открывалась и закрывалась с характерным скрипом – Деннис приходил взять рыбу или мясо для посетителей. Все остальное время здесь, помимо холода, стояла еще и очень неприятная тишина.

Сначала я пытался расцарапать низ коробки, но ничего не вышло – дно было прочно заклеено. А сверху коробка была слишком плотно обклеена скотчем. От отчаяния я чуть все усы себе не выдрал! Кажется, я обречен сидеть тут и ждать, что уготовил мне этот страшный Деннис.

Время едва ползло. Я размышлял о том, как долго маленький кот вроде меня протянет в этой холодной коробке, не схватив серьезного насморка. Вероятно, не так уж долго. Я уже превращался в ледяную глыбу! Наконец, полвечности спустя, хорошо знакомый скрип возвестил, что Деннис направляется в холодильную камеру. Я слышал, как его шаги постепенно приближались ко мне – то есть к коробке. Потом он остановился и постучал по крышке моей тюрьмы:

– Так, кисонька. У меня есть новости. Причем не очень хорошие. По крайней мере, для тебя. – Он снова издевательски рассмеялся. – Мона, моя жена, поймала двух твоих товарок. Они ошивались возле нашего дома и что-то вынюхивали – мерзкие кошки! Теперь они сидят в такой же коробке у нас в подвале.

Святые сардины в масле! Я почувствовал, как мое сердце резко ухнуло вниз. Одетту и Рози поймали – это просто катастрофа! А я заперт здесь и не могу их спасти! Умей я плакать, я бы разрыдался.

Деннис безжалостно продолжал:

– А теперь – совсем плохая новость.

Он сделал короткую паузу, а я в это время подумал: какая же новость может быть еще хуже?

– Моя жена ненавидит кошек. Понимаешь? Она их просто НЕНАВИДИТ. И никаких кошек в подвале терпеть не станет. Поэтому сначала мне придется отделаться от твоих подруг, а уж потом можно будет подумать, что делать с тобой. А это значит, что ночевать тебе, хочешь не хочешь, придется здесь. Так что сегодня ночью ты, наверное, немножечко померзнешь: ведь – ах, как жаль, как жаль! – мне придется оставить тебя в этой комнате. Только она запирается снаружи. А безопасность превыше всего – я вам, кошкам, знаешь ли, не доверяю. По части трюков с освобождением вам просто нет равных!

Сказав это, он, видимо, ушел – дверь со скрипом закрылась, и я вновь оказался в одиночестве. И – впервые в своей кошачьей жизни – в полной растерянности. Что же мне теперь делать? Я положил голову на передние лапы. Давай же, Уинстон Черчилль, суперагент-самозванец ты этакий! Как бы на твоем месте поступил Джеймс Бонд? Или Шерлок Холмс?

Впрочем, чего бы они не стали делать в любом случае – так это сдаваться. Поэтому такой сценарий сразу отпадает! И первым делом они, наверное, попытались бы выбраться из этой проклятой коробки. Вот только как? В поисках какого-нибудь решения я еще раз осмотрелся, но в кромешной тьме даже собственную лапу разглядеть не мог.

Думай, Уинстон, думай! – подстегивал я себя. Ну хорошо, коробка плотно заклеена. Что с ней можно сделать? Расцарапать? Я уже пытался, но картон слишком плотный, когти в нем застревают, и это очень больно. Разгрызть? Картон такой гладкий, что укусить его почти невозможно. Я предпринял еще одну попытку, но зубы оставляли на поверхности лишь мокрые следы. В задумчивости я переступал с лапы на лапу. Фу, теперь еще и дно в этом месте все осклизлое, мокрое и мягкое от моей слюны – как противно!

В этот момент на меня наконец-то снизошло озарение! Осклизлое, мокрое и мягкое! Вот именно! Нужно, если так можно выразиться, прослюнявить дно коробки насквозь, тогда у меня будет шанс продрать в нем дыру когтями!

Я тут же взялся за работу: улегся на дно коробки и стал слюнявить его изо всех сил. Будь я собакой, дело шло бы гораздо быстрее! Наверное, чтобы ускорить процесс, нужно представлять себе всякие вкусности, например паштет из гусиной печенки. Или вителло тоннато. Или ливерную колбасу. Или жирненькую сардину в масле. Или нарезку из лосося. Или, или, или…

Спустя какое-то время получилось большое мокрое пятно, и я принялся расцарапывать его когтями. И действительно, все получилось! Сначала из картона выдирались маленькие кусочки, затем куски побольше. Я все рвал и рвал его – и в какой-то момент почувствовал под лапами холодный складской пол.

Оторвав последний крупный кусок, я понял, что дело сделано. Дыра в дне коробки стала достаточно большой, и я мог в нее пролезть. Я начал раскачивать стенки коробки, опрокинул ее набок и, просунув лапы в дыру, попытался в нее протиснуться. В процессе я немножко застрял, коробка впилась мне в бока, но я не сдавался. Муррр-мяу, а ведь мне и правда не помешало бы немножечко похудеть! Еще раз посильнее втянув живот, я наконец выбрался наружу. Фух! Ну вот, одно дело сделано!

Совершенно обессиленный, я уселся рядом с коробкой и перевел дух. Снаружи было не так темно – через два небольших зарешеченных окошка в холодильную камеру проникал тусклый свет. И тут я столкнулся со следующей проблемой – как выбраться из этого помещения? Про дверь и думать было нечего – она надежно заперта снаружи. Деннис был совершенно прав: открыть ее не помогут никакие трюки, тут и величайший фокусник бы спасовал. Вариант позвать на помощь тоже отпадает – мое мяуканье за этими стенами никто не услышит. По крайней мере, я за весь вечер ни разу не слышал голосов посетителей.

Но помощь мне была просто необходима – иначе мое бегство было обречено на провал. Я еще раз хорошенько осмотрелся. По стенам были развешаны полки, с потолка свисали два больших окорока. Дальше дверь – а над дверью камера. М-да, будь я человеком, мне ничего не стоило бы помахать в нее и привлечь к себе внимание Вернера, Киры, Тома – или кого-то еще, кто сейчас сидел на другом конце провода и вел видеонаблюдение. Пришлось признать неутешительный факт: зона охвата камеры заканчивалась примерно за метр от пола и в объектив не попадал даже кончик моего вытянутого вверх хвоста. К тому же черную кошку на темном фоне вообще не так-то просто разглядеть.

Значит, размышлял я, мне нужно каким-то образом стать больше или хотя бы выше, и к тому же еще как-то выделиться. Надо бы… можно бы… Я посмотрел вверх, на окорок – и вот оно: второе озарение за день! Если запрыгнуть туда, я, во-первых, буду болтаться прямо перед камерой, а во-вторых, стану заметным! И если мне повезет, Кира обратит на это внимание и сразу поспешит мне на помощь, а я, в свою очередь, смогу спасти Одетту!

Пара шагов назад, разбег, прыжок – и… вот черт! Не допрыгнул! Я сделал еще три или четыре попытки, но все они окончились провалом. Окорока висели слишком высоко. А что, если забраться на полку и оттуда прыгнуть на ветчину? Правда, очень уж велики шансы свалиться на пол и что-нибудь себе сломать. А если использовать коробку как подставку? Это сократит расстояние до окорока. Да, это может сработать! Возможно, это мой единственный шанс.

Полный решимости этим шансом воспользоваться, я придвинул коробку к окороку так, что она оказалась прямо под ним. Забрался на нее, подпрыгнул – и снова промахнулся. Совсем чуть-чуть – но «чуть-чуть», как известно, не считается.

Вот же кошачий лоток с какашками! Я хочу отсюда выбраться! И немедленно! В ярости я спрыгнул с коробки и отбежал назад, к полкам. Неужели я так и не смогу туда запрыгнуть – да это же курам на смех! Уинстон Черчилль не даст одержать над собой верх какой-то банальной ветчине! Я включил кошачий турборежим, взял максимальный разбег, вскочил на коробку и, оттолкнувшись от нее, элегантным прыжком взмыл прямо к окороку. На этот раз мне удалось ухватить его лапами и тут же вцепиться в него когтями. Мяу! Получилось! Я повис на ветчине и стал бешено раскачивать ее из стороны в сторону. При этом я хорошо видел камеру – и надеялся, что и она меня тоже. Вряд ли на этом холодильном складе когда-либо происходило что-то более зрелищное и достойное внимания, чем безумный черный кот, который болтался на свисающей с потолка ветчине, заключив ее в тесные объятия.

Ну же, коллеги-агенты! Чего вы ждете?! Спасайте же меня, наконец! Спасайте Уинстона Черчилля, пока он не сорвался с пармской ветчины!





Как хорошо уметь писать





– Мой бедный, бедный храбрый котик! – Кира прижала меня к себе, уткнувшись лицом в мою шерсть. Сердце просто выпрыгивало у меня из груди! На моих друзей можно положиться! Когда я уже из последних сил удерживался на ветчине и вот-вот готов был рухнуть на пол, в холодильную камеру вбежали трое: Кира, Сандро и Вернер.

– Какой же ты холодный! Вот же негодяй – бросил тебя тут замерзать! – Кира, чуть не плача, все гладила и гладила меня. Как же это было приятно! Я мог бы так сидеть и нежиться часами. Мог БЫ – это важное замечание, потому что сейчас у нас совсем не было на это времени. Кто знает, какие козни строит там этот жуткий Деннис со своей еще более жуткой Моной и чем это обернется для Одетты и Рози!

Поэтому я извернулся, вырвался у Киры из рук и, спрыгнув на пол, обвел всех присутствующих взглядом, призывающим следовать за мной.

Вперед, к вилле! – посылал я им совершенно четкий, как мне казалось, сигнал глазами. Но, к сожалению, мои соратники смотрели на меня с недоумением.

Ну как же так! Ведь Кира должна была увидеть на мониторе, что утренний бородач и есть помощник повара из ресторанчика Сандро. И что я не случайно очутился в холодильной камере. Как же у нее в голове до сих пор ничего не щелкнуло и она не догадалась, что ключ ко всему происходящему нужно искать на старой вилле!

Кира, Сандро и Вернер переглядывались, пожимая плечами.

– Хм, что это с иль гатто? – наконец спросил Сандро.

– Кажется, он хочет куда-то пойти, – заключил Вернер. – Но вот только куда?

Черт побери! Кира, ну включи же мозги! Вы, двуногие, так гордитесь тем, что вы разумные существа. Даже называете себя homo sapiens – человек разумный. Так докажи же, пожалуйста, несчастному черному коту, что эти слова не пустой звук! Но Кира лишь растерянно переводила взгляд с меня на тех двоих и обратно. Но вот она откашлялась и сказала:

– Сандро, а что именно засняла камера видеонаблюдения? Не было ли там какой-то подсказки насчет того, куда Уинстон сейчас так торопится?

Сандро покачал головой:

– Нет, ньенте. Сначала я видел только своего помощника. Он работал на кухне и иногда что-то забрал со склада или носил туда. А потом, прямо перед тем как я котел приносить вам ноутбук, я увидел Уинстона на прошутто ди парма. На ветчине. Брался как из ниоткуда! Понятия не имею, как он вообще попадал в кранилище! Может быть, это я его там запирал сегодня после обеда?

Вернер покачал головой:

– Нет, такого быть не может. После этого он еще был со мной, мы вместе кое-куда ходили. Видимо, он снова прибежал в ресторан уже после того, как мы все отсюда ушли.

Сандро почесал в затылке:

– Тогда я совсем ничего не понимаю. Когда я увидел иль гатто, я сразу вам звонил. И мы очень быстро сюда прибегали, фортунаменте! К счастью!

Мяв, я едва не рвал на себе усы от досады! Неужели я не ослышался?! Значит, Кира даже не видела, что бородатый тип с виллы и помощник Сандро Деннис – это одно и то же лицо?! Тогда, конечно, не удивительно, что у нее ничего не щелкает. И как мне теперь объяснить, куда нам нужно идти? А главное – почему!

Как же все просто было раньше, когда мы умели читать мысли друг друга! Я остановился прямо у ног Киры и уставился на нее снизу вверх. Может быть, как-нибудь получится? Кира, ну прочитай же мои мысли! Догадайся, о чем я думаю! Я смотрел на нее самым проникновенным взглядом из тех, что есть у меня в арсенале, и изо всех сил пытался передать ей мысли из своей головы. Нам нужно спасти Одетту, она на вилле! Нам нужно спасти Одетту, она на вилле! Уинстон – Кире: нам нужно спасти Одетту, она на вилле! НАМ НУЖНО СПАСТИ ОДЕТТУ, ОНА НА ВИЛЛЕ!

Кира опустилась рядом со мной на колени:

– Уинстон, я чувствую, что ты хочешь мне что-то сказать. Но вот только что? Кто-то в опасности, верно?

Фух, ну наконец-то шаг в правильном направлении! Я громко мяукнул.

– Опасность? Э периколозо? – заволновался Сандро. – Может быть, что-то уже отравлено?

Кира покачала головой:

– Нет, не думаю. Не могу этого объяснить, но я почему-то чувствую, что опасность угрожает кому-то другому. Не посетителям ресторана. Кому-то, кто находится не здесь. Вот что хочет сказать Уинстон. Мы должны кого-то спасти. У меня нет в этом сомнений!

У меня холодок пробежал по спине – Кира и вправду поняла, что я хотел ей сказать! Видимо, способность, связавшая нас когда-то прочными узами, не исчезла бесследно. Оставалось лишь надеяться, что Кира поймет и все остальное!

Я развернулся и выбежал из холодильной камеры. Кира, Вернер и Сандро последовали за мной. Наверное, они пошли бы за мной и дальше – вот только я не был уверен, что смогу самостоятельно найти дорогу к вилле. Передо мной стояла проблема: нас должна отвести туда Кира – но я должен ей это объяснить.

Дверь в кабинет Сандро все еще была открыта. Я на секунду задумался. Что там Кира недавно сказала? Как было бы здорово, умей я писать? Может, стоит попробовать!

– Эй, что это ты задумал? – удивилась она, когда я проскользнул в дверь и запрыгнул на письменный стол Сандро.

Все с любопытством последовали за мной. Я осмотрелся – нет ли тут где-нибудь карандаша? И действительно, вот же он – прямо рядом со стопкой меню и ворохом бумаг. Я попытался его ухватить, но у меня ничего не вышло. Тонкую палочку никак не получалось удержать в лапах. Сандро рассмеялся:

– Покоже, что иль гатто кочет писать карандашом! Гляньте-ка сюда, что творит кот – ха-ха-ха-ха-ха! Какой смешной кот! Давай-ка напиши, как тебя зовут!

Знать бы еще, что в этом такого смешного! Я тут из шкуры вон лезу – а они со смеху покатываются! Я попытался еще раз. Бесполезно. Карандаш все время падал на стол.

– Да, похоже на то, – задумчиво сказала Кира. – А знаешь, Уинстон, наверное, я смогу тебе помочь. Давай-ка попробуем по-другому. У меня тут появилась одна идея!

Она взяла карандаш и лист бумаги и положила их прямо перед моим носом. Сандро и Вернер уставились на нее с таким видом, что было ясно: они даже предположить не могут, что задумала Кира.

– В общем, у меня есть основания полагать, что Уинстон умеет читать и писать, – объяснила она им.

Теперь рассмеялся Вернер:

– Ох, Кира, прошу тебя! Кот, умеющий читать и писать! Это же безумие какое-то!

– Может быть, это и безумие. Но это правда! И сейчас я вам это докажу! По крайней мере, я надеюсь, что он еще не разучился.

И она начала писать на листке все буквы алфавита по порядку. От A до Я. И я сразу понял, что от меня требуется.





Визит на дом





На улице уже совсем стемнело. И теперь вилла выглядела совсем иначе, чем днем, – довольно впечатляюще.

Отслоившаяся краска, ржавый забор – все это поглотила ночная тьма. Дом, казалось, говорил: не подходите близко – настолько холодным и отталкивающим предстал он перед нами. Тем не менее мы твердо намеревались проигнорировать это предупреждение. Мы? Ну хорошо: допустим, мы с Кирой. Сандро был настроен весьма скептически, да и Вернера, как мне казалось, одолевали сомнения.

– Алора, мы сюда приходили, потому что иль гатто тыкал букву?

Кира кивнула:

– Да, именно поэтому. Вы же сами видели, как он показал: Одетта, в плену, старая вилла, Деннис, преступник.

– Да, это и вправду было удивительно. – Вернер до сих пор не мог поверить в мои способности. – Прямо настоящий цирковой номер. Но, может быть, это все-таки совпадение? То есть я хочу сказать – ну не бывает же котов, которые знают алфавит и умеют складывать из букв слова!

– Тем не менее Уинстон именно такой кот! Он умеет читать и писать. Я ведь говорила! А сейчас он готов раскрыть преступление, к которому, возможно, причастны шантажисты. И совершенно точно – те негодяи, что травят животных в округе.

Вернер вздохнул:

– Но откуда ты знаешь, что нам нужен именно этот дом?

– Все просто. Мы уже были тут сегодня утром. Потому что именно здесь живут люди, раскладывающие в нашем районе отравленную приманку. И наверняка они держат в плену Одетту.

– Ма ки э эта Одетта – кто она такая? – спросил окончательно сбитый с толку Сандро. – И как тут привязан Деннис? Я с ним работаю уже меццо анно, полгода, короший парень.

– Одетта – еще одна кошка. Очень близкая подруга Уинстона. Как со всем этим связан Деннис, я пока тоже не знаю. С ним я не знакома. Думаю, что нам нужно позвонить в полицию. Если они обыщут дом, то наверняка найдут Одетту.

Превосходный план! Я тут же замурлыкал.

– Видите, Вернер, – обрадовалась Кира, – Уинстон со мной согласен!

– Стоп! Секундочку! – профессор энергично замотал головой. – Мы не можем просто так взять и позвонить в полицию. Что мы им скажем? «Тут один кот нагадал нам, что в этом доме живет преступник» – так, что ли? Да они сразу людей в белых халатах за нами отправят! Нет, так не пойдет.

– А как пойдет? Мне кажется, здесь творится что-то очень нехорошее.

– Все просто, – заявил Вернер тоном, не терпящим возражений. – Сейчас мы позвоним в эту дверь и спросим Одетту. А там посмотрим, что будет дальше.

– Вы хотите позвонить в дверь? Но ведь тогда у нас не получится застать преступников врасплох! – Кира явно была не в восторге от этой идеи.

– Если там вообще живут преступники. А может быть, всему этому есть какое-то невинное объяснение и все разрешится само собой.

– Вы не принимаете меня всерьез, Вернер! – пожаловалась Кира.

Он покачал головой:

– Разумеется, я принимаю тебя всерьез, и еще как. Иначе стал бы я в девять часов вечера звонить в дверь к совершенно посторонним людям!

Сандро глубоко вздохнул:

– Мамма миа, гранде казино! Какой бардак! Не знаю, корошая идея или нет. Но раз ты так полагаешь, Вернер…

– Да. Полагаю, – с этими словами Вернер открыл калитку и энергично зашагал к дому. Кира, Сандро и я последовали за ним и остановились в нескольких метрах от двери. И наконец Вернер нажал кнопку звонка.

Поначалу ничего не происходило, затем в коридоре раздались шаги. У меня тут же шерсть на загривке встала дыбом, ведь звук этих шагов я теперь ни с чем не спутаю!

Дверь открылась, и наружу выглянул Деннис.

– Да? В чем дело? – спросил он неприветливо.

Боковым зрением я заметил, что Вернер непроизвольно сглотнул. Он сразу узнал в Деннисе грубияна, с которым мы сегодня днем столкнулись на улице.

Деннис же, казалось, безуспешно пытался сообразить, откуда ему знаком Вернер.

– Добрый вечер. Моя фамилия Хагедорн. Извините за вторжение в столь поздний час, но мы разыскиваем нашу белую кошку Одетту. Нам кажется, что она скрылась в этом доме. Не позволите ли вы нам ее поискать?

Деннис изумленно вытаращился на Вернера. Потом его взгляд упал на меня.

– Вот дерьмо! – вырвалось у него. – Как это ты выбрался со склада, кисонька? Я думал, ты там давно замерз!

– Эй, так это вы заперли моего кота в холодильной камере у Сандро?! – Кира оттеснила Вернера и теперь стояла прямо перед Деннисом, испепеляя его гневным взглядом.

Он отступил на шаг назад, на секунду задумался и потом на удивление спокойным тоном произнес:

– Входите, пожалуйста. Хоть я и не видел вашу кошку, но мы можем поискать ее вместе. – Он развернулся и вошел в дом. – Мона, у нас гости! Не могла бы ты подойти сюда и захватить с собой Салли?

Трудно объяснить, что я чувствовал в тот момент, но заходить внутрь мне точно не хотелось. Однако когда Кира и Вернер прошли вперед, ничего другого мне не оставалось. Я быстро поискал глазами Сандро, который куда-то запропастился, но не увидел его. Это было странно, но времени на размышления у меня не было. Я быстро вбежал в дом вслед за остальными. Не успели мы войти в прихожую, как Деннис захлопнул за нами дверь – и тут же запер ее на ключ!

В этот момент из другой комнаты вышла женщина. Она держала в руках то самое ружье, которое мы видели утром! Святые сардины в масле, мне совершенно не нравится такое развитие событий!

Деннис ухмыльнулся:

– Разрешите представить: моя жена Мона. А это наша Салли.

Когда прозвучало имя Салли, женщина помахала ружьем. И я понял, что мы угодили в ловушку.





Вот и конец





В подвале стоял затхлый запах, было холодно и влажно. Но меня это совершенно не беспокоило – ведь главное, что с Одеттой и Рози все было более или менее в порядке, и мою радость по этому поводу не могли омрачить никакие неудобства. Правда, видеть своих четвероногих подруг я не мог, потому что Мона упрятала их в картонную коробку. Но когда они заговорили со мной, голоса их звучали довольно бодро – Одетта и Рози явно не утратили боевого духа.

– Уинстон! Это правда ты?!

Я прилег рядом с коробкой и ответил:

– Да, это я. А еще я привел с собой Киру и Вернера.

– Замечательно! – воскликнула Рози. – Значит, мы спасены!

– Э-э-э, пока еще не совсем, – смущенно признался я.

– Как это «не совсем» – что ты имеешь в виду? – удивленно спросила Одетта. Еще бы она не удивилась!

– Э… ну… в общем, на самом деле Мона и Деннис обвели нас вокруг пальца и, угрожая ружьем, заперли здесь.

– О нет! – На этот раз в голосе Одетты прозвучало разочарование. На душе у меня скребли кошки. Никакой я не суперагент. Супернеудачник – вот кто я такой!

– Вернер, что же нам теперь делать? – в отчаянии спросила Кира.

– Сейчас я позвоню в полицию. Надо было сразу так и поступить – ты была совершенно права!

О, какое счастье! У Вернера с собой мобильный телефон! Он порылся в кармане штанов и достал его.

– Вот черт! – выругался он. – Нет связи!

– Да, эти старые стены действительно совершенно ничего не пропускают. И никого не выпускают, – с издевательским смехом произнес Деннис, внезапно появившийся в подземной темнице. Явился он, разумеется, в сопровождении Моны и ружья. Святые сардины в масле! Сегодня однозначно не мой день!

Он подошел ближе и теперь возвышался над нами, скрестив руки на груди:

– Тупым четвероногим ни за что отсюда не выбраться, да и вы тоже сгниете здесь вместе с ними.

– Да вы не в своем уме! – Вернер был глубоко потрясен.

– Возможно. Но сейчас это к делу не относится. Этот дом проклят. Нам он уже принес несчастье, а теперь принесет и вам.

Мона встала рядом с ним и кивнула:

– Все верно. Этот дом принадлежал моей тетке Адельгейде. Когда я стала за ней ухаживать, то поначалу думала, что мне попался счастливый билет. Я ведь была ее единственной родственницей, а значит, единоличной наследницей. Вилла в таком месте стоит целое состояние! Мне больше никогда не пришлось бы работать. Как же я радовалась, когда старуха наконец приказала долго жить!

– Так я и знала! – прошипела Рози из коробки. – Я ей с самого начала не доверяла.

– Видит бог, ухаживать за ней мне никакого удовольствия не доставляло, уж поверьте, – продолжала Мона. – Девяносто два года! Какого черта она вообще дожила до такого возраста?!

– Вы… Вы просто мерзкая! Втерлись в доверие к бедной старушке, только чтобы добраться до ее состояния! – возмущенно крикнул Вернер.

– Успокойся, старичок, – усмехнулась Мона. – Эта бедная старушка была настоящей ведьмой! К сожалению, поняла я это только после ее смерти. – Когда вскрыли завещание, выяснилось, что Адельгейда оставила дом Обществу защиты кошек. А мы всего-навсего имели право в нем жить как обычные квартиросъемщики. Вот так-то! – Тут она даже плюнула на пол – настолько ее переполняло презрение. – А все из-за любви к этим чертовым хвостатым тварям!

Деннис кивнул и нахмурился:

– От двух ее кошек мы потом сразу избавились. Ну, по крайней мере, мы так думали. Бедняжка Мона, конечно, не могла больше жить с ними под одной крышей – ведь это они подложили нам свинью.

Мона расхохоталась безумным смехом:

– Да-да! Я не могла их больше выносить! А потом мы начали борьбу за наследство! Первым делом я подала в суд на Общество защиты кошек! Оспорила завещание в суде. Я ведь уверена, что тетка Адельгейда уже совершенно выжила из ума, когда писала его. Эта дряхлая развалина просто не соображала, что там нацарапала.

Деннис обошел вокруг нас, не опуская ружья:

– А вы хоть знаете, во сколько может обойтись такой процесс? Суд, адвокаты – на все нужны деньги! И счет наш, к сожалению, быстро опустел. Первый суд мы проиграли – наверняка все судьи были подкуплены кошачьей мафией.

Кошачья мафия?! О! Мой! Бог! Наша судьба действительно в руках убежденных кошконенавистников! Милосердный кошачий боже, если ты вдруг решишь когда-нибудь исполнить хоть одно мое ХОРОШЕЕ желание, сейчас для этого самый подходящий случай! Пожалуйста, вызволи нас отсюда! И желательно – важное примечание – целыми и невредимыми! Я не хочу провести свой последний час в этих мрачных застенках!

– Так что мы снова подали в суд, – нахмурившись, продолжал Деннис. – А поскольку мы были разорены, мне пришлось найти подработку – этот тип, Сандро, как раз искал себе помощника повара на кухню. Я пришел, представился, он меня сразу принял на работу. В месяц я зарабатывал у него четыре сотни, и этих бабок, разумеется, ни на что не хватало, – он с горечью рассмеялся. – Но потом я заметил, сколько капусты Сандро на самом деле рубит в своей лавочке, и мне пришла в голову идея с шантажом… На самом деле я всего лишь хотел восстановить справедливость. Он мне явно недоплачивал. А Моне, поскольку она работает лаборанткой, ничего не стоило раздобыть яд. Будь у нас пятьдесят тысяч евро, мы бы сразу покрыли все расходы на суд и адвокатов, и еще немножко деньжат бы осталось. Большего я и не просил. Но нет – этот тупой итальяшка уперся и не захотел платить! Да еще, похоже, и вам проболтался о шантаже, да? Идиот!

Мона кивнула:

– М-да, люди просто не понимают, что для них лучше. Прямо как эти умники из Общества защиты кошек. Они что, всерьез думали, что я просто так спущу им это с рук? Суд судом – но, проиграв в первом процессе, я решила поквитаться со всеми кошками в Гамбурге. Пусть эти долбаные защитнички животных знают, как со мной связываться. И я стала раскладывать по кварталу приманку, отравленную мышьяком или улиточным ядом. Деннис мне помогал. Отлично придумано, правда? Наверняка целая куча этих тупых тварей передохла!

И тут она зашлась в таком истерическом смехе, что ее дальнейших слов уже было не разобрать. Мне стало по-настоящему страшно, я жался к коробке и надеялся, что Одетта и Рози не до конца расслышали слова Моны.

– О боже, Уинстон, – донесся до меня шепот Одетты. – Она же совершенно свихнулась! Надеюсь, нас скоро кто-нибудь отсюда вытащит!

Все-таки расслышали! Я чувствовал себя полным ничтожеством. Как бы я хотел уберечь дражайшую Одетту от этого горького прозрения!

Вернер откашлялся:

– Э-э, со всем пониманием отношусь к вашей сложной ситуации – но при чем тут мы? Не собираетесь же вы держать нас тут вечно? Нас будут искать и…

– Заткнись, дедуля! – грубо перебил его Деннис. – Как только Сандро заплатит бабки, мы отсюда смоемся. Плевать на суд, плевать на дом – пусть Общество защиты кошек забирает себе эту развалину. То-то они порадуются – особенно когда обнаружат в подвале ваши бренные останки! А мы заберем бабло и свалим в Таиланд, там на эти деньги можно жить припеваючи.

– Да, – кивнула Мона, – я думаю, в суде я бы им всем показала, но у меня уже просто нет сил. Хватит с меня и того, что Одетта и Рози наконец-то получат по заслугам. А что будет с остальными, меня не волнует. В конце концов, вы сами виноваты – нечего было пытаться помочь дурацким кошкам. Так что ПРОЩАЙТЕ!

Снова приступ истерического смеха, а потом она развернулась и направилась к выходу из подвала. Деннис последовал за ней.

Так. Ну все. Это конец. Финал. Наша судьба решена окончательно и бесповоротно. Я еще услышал, как поворачивается ключ в замке подвальной двери.

А потом вдруг раздался страшный треск, и меня ослепила вспышка яркого света.

Что, черт побери, это было?!





Счастливого Рождества!





– А потом эта светошумовая граната!

Говорю вам – свет был такой яркий, что я на пару минут совсем ослепла и ничего вокруг не видела! – Кира сидела в окружении маленьких племянников и племянниц Вернера под рождественской елкой и рассказывала историю нашего чудесного спасения из подвала.

Дети слушали ее с раскрытыми ртами – Кира явно была звездой всего этого мероприятия. От переживаний малыши даже забыли достать свои блок-флейты. Весьма приятный побочный эффект. Даже визит Санта-Клауса, который только что приходил раздавать подарки, померк на фоне этих захватывающих приключений. Едва он ушел, как дети тут же попросили Киру рассказать им историю еще раз с самого начала.

История, впрочем, действительно была захватывающая, а уж тот факт, что она еще и заканчивалась хеппи-эндом, я и вовсе приветствовал как никто другой. Потому что после вспышки яркого света все произошло очень быстро. Отряд полицейских в странных костюмах взял дом штурмом, они арестовали Мону и Денниса и освободили нас из подвала. Это если рассказывать короткую версию. На самом деле я, конечно, далеко не сразу разобрался, что люди в странных костюмах – это полицейские и что они хотят нас спасти, а не прикончить.

Вызвал же полицию наш славный Сандро. Вот как было дело. В тот момент, когда он услышал, что его помощник Деннис и есть тот самый злодей, который запер меня на складе, и понял, что Деннис имеет какое-то отношение к отравленной приманке, Сандро мудро решил не входить с нами в дом. Идея была просто замечательная, я даже думать не хочу, какой оборот могли принять события тем ужасным вечером, поступи он иначе! А потом Сандро заглянул в окно прихожей, увидел, как Деннис угрожает нам ружьем, и сразу понял, что нужно делать.

– Меня чуть удар не хватал, когда я узнавал Денниса на этой вилле, – взволнованно добавил к истории Киры Сандро. – Дверь открылась – и раз: сорпреза! Сюрприз! Я вижу Денниса! Он ругал иль гатто, и я понимал, что Деннис – злой преступник! Мамма миа, думал я, не иду-ка я, пожалуй, в этот дом.

Вернер подошел к нам и рассмеялся:

– Да, Сандро, чутье тебя не подвело, а вот я проявил неосторожность. Что ж, к счастью, все обошлось. Но ты наш герой – это факт!

Сандро замахал руками, протестуя:

– Ма но! Нет же! Я считаю, что настоящий герой – это Уинстон! Иль гатто браво! Храбрый кот! Ведь если бы он не подозревал Денниса и не кодил за ним, мы бы так и не замечали, как все связано. Алора, Уинстон молодец!

Кира встала и подошла к нам:

– Ты прав, Сандро. Уинстон действительно суперкот! – Она почесала меня за ушами, и мне стало как-то необыкновенно тепло и хорошо внутри. А потом ко мне прижалась Одетта, и это ощущение еще усилилось.

– Должна признать, ты и правда отлично справился, – промурлыкала она. – Просидел целый вечер в холодильной камере – и не раскис! Спайк и Чупс были под большим впечатлением, когда я рассказала им о нашем приключении! А еще недавно сюда приходили Том и Паули, и они тоже сказали Кире, что ты самый смелый кот в мире.

Не будь мои уши покрыты шерстью, они бы сейчас точно пылали ярко-красным огнем. Хотя под шерстью, вероятно, так и было!

Я бы еще часами мог вот так сладко валяться на ковре рядом с Одеттой. Но, к сожалению, не вышло, потому что к рождественской елке подошла бабушка и энергично хлопнула в ладоши:

– Тааак, все готово. Пожалуйста, к столу, а то остынет!

Госпожа Хагедорн поднялась с дивана и направилась к обеденному столу, щедро накрытому Анной и бабушкой. У меня даже слюнки потекли – эх, как бы я хотел тоже занять за ним место! Впрочем, в моей миске сегодня наверняка окажется что-нибудь вкусное – разве бабушка в такой особенный день накормит меня кошачьими консервами? Нет, я отказываюсь в это верить!

Сандро бегло окинул взглядом стол:

– Мольто бене – но, кажется, чего-то не хватает. Моменто, сейчас принесу!

Бабушка удивленно посмотрела ему вслед:

– Что, позвольте? Как это – не хватает?!

Мяв, это и правда было нахальством со стороны Сандро – и отчаянной дерзостью! Упрекнуть бабушку в том, что с едой что-то не так, – такое никому с рук не сойдет. Неужели вечер, до этих пор протекавший на удивление гармонично, закончится скандалом? Даже противная Беата покачала головой:

– Госпожа Коваленко, я тоже не знаю, что имел в виду Сандро. Я считаю, что вы и ваша дочь прекрасные хозяйки и отлично умеете принимать гостей! Мой деверь везунчик!

Ну и ну! Это что-то новенькое! Видимо, раздача подарков пошла Беате на пользу. А может, свою роль сыграло то, что мама Вернера и его сестра Симона сразу после появления Беаты отвели ее в сторонку и взяли в оборот. И хоть я расслышал не все из сказанного ими, но обрывков фраз вроде «возьми себя в руки», «она ведь правда очень милая!» и «здорово же, что Вернер так счастлив» мне хватило, чтобы уловить суть разговора. Госпожа Хагедорн и ее дочь явно хотели, чтобы вечер удался и чтобы Анна не почувствовала никакого дискомфорта! Очень хорошо! И неужели теперь все миротворческие усилия пойдут насмарку – причем по вине итальянца, от которого этого меньше всего ожидали?!

Дверь в гостиную снова распахнулась, и вошел Сандро, нагруженный как мул. В руках он нес просто ОГРОМНУЮ бутылку, два больших букета цветов и небольшой пакетик. Сгрузив все это на журнальный столик, он повернулся к удивленно разглядывающей его компании в гостиной.

– Алора, стараюсь покороче, потому что все проголодались и пахнет очень вкусно. Мои дорогие Анна и бабушка, большое спасибо за приглашение приходить сюда сегодня вечером! – Тут он с безупречно изысканным поклоном вручил дамам по букету. – Это просто прекрасно, когда после всех тревог и волнений можно праздновать Рождество вместе с друзьями – то есть со всеми вами. Когда полиция сказала, я должен в ближайшее время остаться в Гамбурге, чтобы давать свидетельские показания, и не поехать в Италию, я уже думал, что приходится оставаться совсем один. В общем, мольто грацие!

Потом он взял со стола огромную бутылку и протянул ее Вернеру:

– А ты, мио каро Вернер, – ты настоящий друг и помог мне ловить этого некорошего человека Денниса. Спасибо! Для тебя у меня шампанское, это бутылка размера магнум, которую я хочу открывать и выпить вместе с тобой и твоей фамилья.

И наконец он взял в руки маленький пакетик и опустился на колени:

– А теперь кочу благодарить главного помощника: иль гатто неро Уинстона. Каро Уинстон, дорогой Уинстон, я уже говорил раньше, но кочу говорить еще раз! Ты невероятно смелый кот, и ты спасал мой ристоранте. И поэтому сегодня это мой подарок тебе: вителло тоннато, – тут он усмехнулся. – На этот раз без отравы, гарантирую! Очень вкусно!

Сандро рассмеялся, и все мои двуногие друзья тоже. Я же был в восторге – такой замечательный подарок!

Кира быстро сбегала на кухню и принесла оттуда два блюдечка:

– Для Одетты тут, конечно, тоже найдется кусочек, я ведь правильно понимаю?

Я мурлыкнул – ну разумеется!

Когда наконец все люди заняли свои места за столом, госпожа Хагедорн снова встала и постучала вилкой по своему бокалу с шампанским:

– Не волнуйтесь – моя речь будет краткой. Дорогая госпожа Коваленко, дорогая Анна, дорогая Кира! Я очень обрадовалась приглашению провести сочельник вместе с вами. И сейчас я от лица всех Хагедорнов хочу сказать: добро пожаловать в нашу семью. Счастливого Рождества!

Анна засияла улыбкой, бабушка с достоинством кивнула, а Вернер встал, подошел к Анне, обнял ее и поцеловал! Малыши захихикали, взрослые заохали, заахали и захлопали в ладоши. Даже Беата выглядела совершенно счастливой.

Одетта легонько подтолкнула меня в бок:

– Эй, а как насчет меня?

А что я мог сказать в ответ? Да ничего. Пусть лучше за меня говорят мои поступки. И я нежно потерся о ее нос своим!

Счастливого Рождества!





Благодарности





За плечами у кота Уинстона вот уже целых четыре приключения – и я УЖАСНО рада, что ему удалось завоевать такую популярность у маленьких и больших читателей. Мне приходит так много милых электронных писем и рисунков – от всей души хочу поблагодарить вас за это!

Отдельной благодарности заслуживает замечательная команда, подарившая Уинстону уютный дом в издательстве «Loewe Verlag». Правда, к чувству благодарности тут примешивается легкая грусть, ведь мой редактор Кристиана Риттерсхаузен, с которой мы работали над тремя книгами об Уинстоне, переезжает в Мюнхен. А причиной тому – любовь. Что ж, это, безусловно, высшая сила, и даже самый умный кот в мире не может тут ничего поделать… Милая Кристиана, большое спасибо за замечательное сотрудничество, желаю тебе всего самого лучшего в Мюнхене! Мы, Уинстон и я, будем по тебе скучать! И, разумеется, надеяться, что когда-нибудь нам еще доведется вместе выпустить книжечку-другую.

И, конечно же, спасибо моей домашней команде: Беттине, Бернду, а с недавних пор еще и Саре. Вы прекрасные первые читатели и советчики, лучше и пожелать нельзя!

И последнее – но не по значимости: девочки Шойнеманн, Кира, Тесса и Грета, вы самые строгие критики, каких только можно себе представить. Но ваши строгие замечания идут каждой рукописи на пользу – спасибо вам за идеи и честные отзывы!





* * *





notes


Примечания




1




«Die Forelle» («Форель») – одна из самых известных песен композитора Франца Шуберта. (Прим. переводчика.)





2




Адвент – время перед Рождеством, когда католики и протестанты готовятся к празднику.





3




Читай об этом в книге «Секрет еловых писем».