Genre
sf_action


Author Info
Валерий Геннадьевич Шмаев


Смерть карателям!


Случайно угодивший в прошлое капитан спецназа ГРУ Виктор Егоров продолжает свою личную войну против гитлеровцев и их прихвостней на оккупированной территории. Пережив первую, самую страшную военную зиму, его отряд готовится к новым боям – теперь у мстителей есть разгрузочные жилеты, глушители на все виды оружия и мины нескольких типов.
Новый рейд против оккупантов начинается ранней весной 1942 года с полной зачистки края от полицаев, а закончится только в начале осени грандиозной акцией по уничтожению Рижского карательного батальона, который в нашей реальности был переформирован в латышский легион СС.
Казнь карателей организована демонстративно жестоко – Егоров хочет, чтобы фашистам было страшно. ОЧЕНЬ СТРАШНО! Чтобы любой немец, от солдата до генерала, знал – их ВСЕХ ждет неминуемая мучительная смерть.
v 1.0 – создание файла
Валерий Геннадьевич Шмаев
Мститель. Смерть карателям!
© Шмаев В. Г., 2019
© ООО «Издательство «Яуза», 2019
© ООО «Издательство «Эксмо», 2019
Глава 1
На улице уже конец февраля. В нашем мире в феврале уже бывает тепло, в городе почти нет снега, бегут ручьи, народ начинает оголяться или, по крайней мере, переходит с дублёнок и шуб на короткие куртки. Здесь же ещё мороз, и не только ночью, ещё падает снег и весной даже и не пахнет. Странно, но я всё никак не могу привыкнуть к этому безобразию.
У меня на душе такая же непрекращающаяся зима. Вроде и крутится всё вокруг меня. Проходят праздники и будни, заходят девчонки, заскакивают «Серж» с Виталиком, суетятся врачи, бывают Авиэль и Марк со своими повседневными мыслями и заботами. Но всё это как у свадебного генерала, которого пригласили на праздник только в качестве высокого гостя, чтобы поднять статус собственного празднества.
Дни шли за днями, я начал разрабатываться, ходить, всё увеличивая нагрузки, и чем лучше я себя чувствовал, тем тоскливей мне становилось. Отряд развивался и оснащался без меня. Учебный и тренировочный процессы проходили как по накатанной колее и под горку. Осознав, что за любое телодвижение без приказа инструкторы сгноят провинившегося на общественных работах, курсанты учатся и тренируются даже не с прилежанием, а с каким-то остервенением. «Серж» и Виталик по моему совету только увеличивают нагрузки, параллельно проводя занятия по тактике боевых операций, основам маскировки и поведению в городских условиях и детально прорабатывая и разъясняя прошедшие операции.
Я уже давно ходил и даже разминался без особенного для себя вреда и ждал лишь одного. Дней, когда по чисто физиологическим причинам «Фея» не сможет меня сопровождать в моей очередной авантюре, так как я решил сбегать развеяться. Брать её с собой я опасался, да что там, просто боялся. Начнёт ещё, когда надо и не надо, меня грудью прикрывать, что-то такое уже проскакивало в наших разговорах. Да и не только у неё, а практически у всех, с кем я общаюсь.
Уже две недели наши отрядные умельцы сидели без работы – у них полностью закончились материалы для изготовления глушителей, а ближайшие места, где валялась разбитая техника, были полностью очищены «Погранцом» и «Старшиной». Поэтому задумал я маленькую экспроприацию, а готовиться к ней мы с «Сержем» начали дней десять назад.
Городок, который мы решили почтить своим присутствием, находился километрах в тридцати пяти от нас. Разговаривая в один прекрасный день с Марком, я зацепился за фразу, что до войны он работал в одном городке, скорее даже большом посёлке. Вот от этого немолодого и хитроумного умельца я узнал о большой мастерской, в которой смогли бы отремонтировать даже летающую тарелку. Столько всего накопил бывший владелец этой мастерской.
С тех пор прошло уже достаточно много времени, и прежний владелец практически первым переселился в мир иной, но Марк знал, кто прибрал к рукам это преуспевающее предприятие. В каждом времени есть свои рейдеры, а в этом вот такие, как упыри с нашего хутора. Именно поэтому о месте, куда мы собираемся, я знаю практически всё.
Ежедневно наблюдая за тренировками курсантов, Марк даже не заикался о том, чтобы пойти вместе с нами, понимая, что будет нам обузой. Но так думал он, я же считал совсем иначе, просто потому, что именно Марк должен был выбрать то, что нам надо забирать в мастерской в первую очередь.
Подключив «Погранца» с его головорезами и «Гнома» с Арье, мы заныкали недалеко от хутора волокуши и стали ждать удобного момента. Удобный момент приехал ещё через пару дней. Это были два полицая, проезжавших мимо на санях. Воодушевлённые встречей, «грузчики» даже взяли одного полицая живьём и энергично принялись его допрашивать. Увидев, кто его допрашивает, и, видимо, увидев фирменный оскал «Гнома», который использовал его к месту и не очень, немолодой полицай отбросил копыта самостоятельно, огорчив курсантов до последней крайности. В буквальном смысле этого слова. На нём не было ни единого синяка и вообще никаких повреждений – сердечный приступ. По крайней мере, так всё выглядело в самом начале всей этой истории.
Выскочили мы с базы вроде бы на тренировку, так как меня мои персональные опекунши далеко не отпускали, до сих пор опекая как маленького ребёнка. На лыжах добежали до дороги, потом меня и ошеломлённого Марка, которого наши молодые лоси притащили на волокуше, загрузили на сани, а остальные поскакали следом на лыжах.
Первая странность, которая выбилась из нашего с Сержем плана, обнаружилась за первым же поворотом. Здесь стояли ещё одни сани с возчиком и всё. Дело в том, что здесь меня должен был ждать «Серж» с группой «Погранца». «Погранец» увёл группу с базы ещё ночью и через озеро. Группа должна была захватить на дороге пару машин и ждать нас на точке сбора. Сопровождавшие меня лыжники, убрав лыжи в снег на обочине, загрузились в сани и поехали впереди нас, причём сам возница остался на месте, но ни «Сержа», ни «Погранца» с группой не было и в помине.
– Это что за фокусы, Арье? – недоумённо спросил я.
– Всё нормально, «Командир»! – воодушевлённо сказал Арье, глядя на меня честными глазами. Когда-то, ещё в курсантские свои годы, я сам так смотрел на своего командира роты.
– «Серж» сказал мне, что они чуть раньше выдвинутся, чтобы на дороге с машинами не стоять. – Арье так же преданно ел меня глазами. Талант! Врёт и не краснеет.
Ню, ню. Очень интересный подход. Я ещё, когда трогались, удивился, что группа сопровождения у меня странная, четверо из группы «Стрижа», а никого из группы «Погранца» нет и в помине.
Так и ехали по весеннему лесу. Второй день у нас проклюнулась, наконец, весна, тёплый ветерок, солнышко, наст искрится. Вот солнце чуть пригрело, и сразу весной запахло, хотя в лесу под ёлками и соснами ещё холодно. Наверное, я просто лето жду не дождусь, утомила меня эта бесконечная для меня зима.
Просёлок этот был достаточно натоптанный. Последние недели снегопадов не было, и дорога хорошо укатана. Появление машины я пропустил, убаюканный мерным движением саней, запахами начинающейся весны и неспешной беседой с Марком. Неожиданно я услышал звук движка и скрип тормозов. К своему стыду, я успел только подняться с локтя и сесть на пятую точку. Саму машину, догнавшую нас, я не видел, сидя лицом по направлению к движению саней. Зато прекрасно видел Арье, сидевший напротив меня сразу за широкой спиной «Гнома» и прижимавший к плечу уже разложенный приклад немецкого автомата с глушителем. Видя, что я загораживаю Арье обзор, я рухнул обратно.
Всё остальное произошло в считаные секунды. Короткая в три патрона очередь слилась с возгласом «Гнома» «тпру-у». Почти без паузы вторая очередь, звон бьющегося стекла и щелканье пуль по кузову машины, затем стук двух пар ног спрыгнувших с саней людей, и, пока я поднимался из саней и становился на снег, собирая в кучу онемевшие конечности, всё закончилось.
«Гном» с Арье стремительно подскочили к кузову машины, раздалось ещё по паре трёхпатронных очередей, и всё. Максимум полторы минуты и двенадцать минут, это я специально засёк, на раздевание пятерых полицаев и убирание трупов в лес, но это уже с подключившимися бойцами группы сопровождения. Не повезло полицаям, а я всё: желторотики, желторотики. Эти желторотики волкодавов на запчасти разберут, а если понадобится, съедят их без соли. Нехило курсантов «Серж» с Виталиком за зиму выдрессировали.
Группа моментально, переговариваясь только короткими фразами и жестами, загрузилась в машину, и мы двинулись дальше. Только теперь машина обогнала нас и отправилась вперёд, а мы с моими телохранителями припустили за нею. Причём опять интересно. Трое из соседних саней перегрузились в грузовик, а ни Арье, ни «Гном» в машину не сели. Двигалась машина дальше очень странно – вырывалась метров на восемьсот вперёд, а затем ждала нас.
В городишко мы заехали абсолютно спокойно. То есть совсем, машина только на последнем отрезке привычно вырвалась вперёд, коротко притормозила перед околицей, высадила двоих бойцов и поехала дальше. На всё остальное мы с Марком смотрели, как кино в тридешном кинотеатре, разве что только без очков, но почему это происходило именно так, я узнал чуть позже. Правда, уже от точки сбора я начал понимать, что мой план кто-то заботливый подкорректировал. Я пока не понимал кто, но этому заботливому здорово не поздоровится. Вот только появления машины с полицаями этот раздолбай не предусмотрел, а это серьёзный прокол в планировании операции. Что, впрочем, неудивительно – у «Сержа» с соображалкой не очень.
Добравшись до посёлка, мы не торопясь направились прямо к обширному подворью, рядом с которым располагались два здоровенных сарая. Для меня это было достаточно удивительно, так как я ожидал, что нас встретят на околице или я увижу мечущихся по улице курсантов, но всё было тихо, чинно и спокойно. Здесь уже стояли захваченная нами «полуторка» и мощный пятитонный «MAN», у которых не торопясь, проверяя взглядом окрестности, стоял «Ода». Научил их всех «Рысь» не суетиться. Даже на посту не просто стоит, а всё равно, даже на тихой улице, проверяет сектора и выискивает точки возможного обстрела. Но это как раз понятно. Фактически это первая боевая операция, которую мы проводим после такого времени учёбы и длительных тренировок.
Зайдя во двор, я удивился ещё больше. Все обитатели дома лежали во дворе, расставив ноги и положив руки за голову. Все они были целы и невредимы, и только у одного молодого, крепкого мужика был оторван ворот рубахи и разбита голова. Но и он лежал на утоптанном снегу двора, молча и как то пришибленно уткнувшись лицом в утоптанный снег, несмотря на текущую из глубокой раны на голове кровь.
В разных углах этого большого двора, наставив на пленников стволы автоматов, стояли трое из группы «Погранца». Стояли грамотно, перекрывая взглядами всех лежащих и не перекрывая друг другу сектора стрельбы. Вошедший за мной следом Марк был поражён не меньше моего, но, пожалуй, несколько другим обстоятельством. Четверо бойцов из группы «Погранца» уже грузили какие-то материалы в две машины. Одна из машин была стандартным трёхтонным «Блицем», вторая, я даже подошёл чуть ближе, оказалась грузовиком «MAN» на целых шесть тонн. Сильно! В том году такие монстры нам не попадались, а сейчас сразу два.
Странно, но «Гном» и Арье, зайдя с нами во двор, никуда не рванули, как это обычно бывает, по подворью, а встали рядом со мной. Я оглядел двор ещё раз. Все работающие во дворе бойцы были в немецкой форме, разгрузках и масках, с рейдовыми рюкзаками за спиной, флягами, пехотными лопатками и ножами. Полной экипировки бойцов на выходе Марк ещё не видел, так что это тоже было для него сюрпризом. Выглядело всё достаточно необычно.
Нас увидели, и тут же ко мне подскочил «Серж» и увлёк меня в дом, просто молча потянув меня за руку. Уходя, я краем глаза отметил, что Арье пошёл за нами, а «Гном», взяв Марка под руку, потащил его к сараям.
В большом, просторном доме было человек семь. Здесь были и «Погранец», и «Старшина», и, тут у меня выпали глаза на пол, Сара с Эстер.
Вашу ж маму! Я сразу же понял всё. Пока я вынянчивался с «Феей», изображая конспирацию, «Серж» организовал захват посёлка, а меня с Марком отправили с охраной как царских особ. Надо сразу это пресекать, иначе они с меня пылинки будут сдувать, но не сейчас, а дома, а пока я «Сержа» немного обломаю.
– Что тебе сказать, друг мой! Почти идеально спланировал операцию, вот только грузовик с полицаями нам по пути подвернулся. – «Серж» моментально переменился в лице, но меня тут же перебил Арье.
– Всё в порядке, «Серж»! Пятеро упырей в минус, грузовик в плюс, заодно и дорогу проверили. Дозор у околицы стоит. Марк работает, «Гном» сопровождает. – Вот так вот. Я был поражён. Дозор-то я и не заметил, хотя смотрел специально.
Мало того, что все боевые группы, и особенно Арье с «Гномом», переняли почти все наши с Виталиком современные слова и теперь употребляют их повсеместно. Так к тому же теперь и в быту, и в боевой обстановке пользуются в основном жестами и короткими фразами, но это уже моя с Виталиком инициатива.
Вот и получается, что «Серж» выгнал на дорогу группы «Погранца» и «Стрижа», утром они захватили три машины и двое саней, пришли сюда, и пока мы, не торопясь, с охраной добирались до посёлка, устроили здесь жёсткую зачистку. Теперь понятно, откуда сани с трупами полицаев взялись. Нормально так меня развели. Душевно. Устрою я вам дома разбор полётов. Просто интересно, кто автор этого гениального плана? Ох, надеру я своему напарничку задницу за такие художества.
– Ну и что у нас плохого? – как в любимом в детстве мультфильме спросил я, но мои подчинённые таких шуток не понимают. Мультфильмов они в жизни не видели.
– Чего сразу плохого? Всё пучком, как ты говоришь, – сразу отозвался «Серж». Кто-кто, а он сразу понял, что я всё давно просёк и жутко недоволен.
– Это не моя идея. Все вопросы к «Фее». Она всё придумала и сказала, что сопровождать тебя будут «Гном» с Арье, а если что не так, чтобы не возвращались, а то пристрелит. Ты её знаешь, она шутить не умеет. И ещё сказала, чтобы Сара с Эстер контролировали всё, когда ты здесь. – Сказать, что я выпал в осадок, это не сказать ничего.
– А ты куда смотрел? Предупредить не мог? – только и смог проговорить я. Охренеть не встать. Это вот моя пигалица так построила отряд, что все по струнке ходят? Нормально так. Я ещё командир отряда или где?
– Иди ты, «Командир»! – вполне искренне сказал «Серж».
– Сам с ней разбирайся. Вон, можешь ещё Сару с Эстер напрячь. Только я знаю, куда они тебя пошлют, – так же эмоционально добавил «Серж».
– И куда же? – тупо подставился я.
– Да всё туда же. К «Фее», – заржал «Серж», а за ним и все остальные, кто был в доме.
Видимо, вид у меня был действительно ошарашенный. Да что там? Вид у меня был не ошарашенный, а охреневший напрочь, но это ненадолго. Я уже начал придумывать, как я их буду строить, правда, пока не знаю когда. Сейчас начать или дома, ну да ладно, посмотрю по ходу дела. Так что на этой оптимистичной ноте мы закончили разбор полётов на месте и пошли к Марку, который уже рулил загрузкой ништяков.
– «Командир»! – обратился ко мне Цви, подрывник из группы «Погранца».
– Здесь наши есть. – Все знают, что евреев я беру всех, кто попадается. В этот раз только про это не говорил, но, похоже, все и так всё запомнили.
– Много? – не подозревая подвоха, машинально спросил я, обозревая сарай, превращенный в нехилый такой гараж, с разнообразными станками, верстаками и прочими приспособлениями для работы, и заваленный самым разнообразным железом.
– Двадцать семь человек – и тут я выпал из того меланхолического состояния, в котором находился с тех пор, как вошёл в помещение.
– Сколько? – До меня дошло только сейчас.
– Двадцать семь мастеров и их помощников и шесть женщин. У них даже кузнец с подмастерьем есть, – вставил «Серж» свои пять копеек.
Ёрш вашу медь! Надо будет вторую базу расконсервировать. Все у нас не поместятся. Хорошо ещё лёд не сошёл, вернее, даже ещё и не собирался, можно будет сани использовать при переезде.
– В каком они состоянии? – Это меня волновало больше всего.
– В хорошем состоянии, «Командир»! Посевная скоро. Хозяин на немцев работает, людей держал на цепи, но кормил нормально. Работы у них полно даже сейчас.
Ну, это понятно. По осени людям предложили или работать, или под нож. Я бы тоже выбрал работать.
– Марк! Людей берём всех, надо обеспечить их работой, но так, чтобы они сначала не понимали, для чего они это делают. Будут заниматься полуфабрикатами, а на сборке ты с ребятами. Так что набирай инструментов, сколько надо. Сразу поговори с людьми, у кого какие навыки, возьми того, кто здесь во всём разбирается, и набирай всего и много. Про список Авиэля не забудь, а то он нам всю плешь проест, если с пустыми руками вернёмся. Белошвейка доморощенная. Ты всё нашёл, о чём мы говорили? Возьми «Гнома» и выгреби всё. Это очень важно. – Бывший хозяин мастерской был заядлым фотолюбителем, и теперь дело оставалось за малым, найти и забрать всё, что относилось к фотографированию.
Не скажу, что это подворье что-то типа «Дома Быта», но сейчас такое время, в котором в каждом доме есть и нитки с иголками и всякими тканями в загашнике у хозяйки, и различные инструменты у хозяина, и разнообразные продукты в кладовке. За флаконом подсолнечного масла здесь в ближайший магазин не сбегаешь. Не запас продукты вовремя – соси лапу. Именно поэтому я мету всё, что попадается. Мне теперь, между прочим, ещё почти сорок человек кормить, а некоторых, наверное, и откармливать. Почему сам сюда и приехал, послал бы одного «Сержа» с «Погранцом», одних железок бы и притащили.
– «Серж»! Жить и работать они будут на запасной базе. Придётся потесниться. Вы, кстати, спросили, готовы они уйти с нами? – А то я губы раскатал, сейчас окажется, что им на цепи нравится.
– Готовы, «Командир»! Ты спросил тоже. Они готовы в сани вместо лошадей впрячься. Я тебе потом расскажу, какие про нас слухи ходят, да и сам расспросишь.
Серж чуть не подпрыгнул от моего вопроса.
– Ты что! Сказал, кто мы? – Вот это прокол. Придётся всех, кто нас здесь видел, убивать. Говорил же не светиться.
– Нет. Хозяева не знают, ты же видишь, все в землю уткнулись. Тот, кто голову поднимает, сразу умирает. Сначала не верили, но после третьего смельчака боятся даже пошевелиться. Они вообще все думают, что мы немцы, мы же только по-немецки при них говорим, но их уже всех сейчас в сарай загоняют, чтобы работать не мешали. Туда, где рабы сидели.
Отвечал мой напарник быстро. Видно, всё же тщательно подготовил всю операцию и сейчас как бы сдавал мне экзамен. Знает, что я его обязательно за что-нибудь вздрючу.
– В посёлке ещё кто есть? Дети есть? – Это для меня больной вопрос. Куда их девать в случае чего? Детей как взрослых своими ногами на волю не выпустишь, обязательно залезут куда-нибудь. На те же мины, к примеру. Придётся, видимо, летом ещё пару хуторов отжимать. Надо только понять где, а то не разместим всех. Впрочем, я это собирался делать по любому.
– Детей нет. Двое подростков четырнадцати лет в подмастерьях, а в самом посёлке, на соседней улице ещё четырнадцать рабов сидят на цепи. Хозяин полицай. – Я же говорю, у «Сержа» соображалка подвисает. Как только задача больше чем с двумя неизвестными или выскакивает какая-нибудь вводная, то «Серж» моментально впадает в ступор, но сейчас заострять на этом не стоит, чтобы он ещё больше не подвис. Проще напихать ему побольше указаний – так он лучше работает.
– «Серж»! Дом обыскали, как мы с тобой умеем? При обыске забирай все документы. Все, какие найдёшь, даже на детей. Нам документы нужны как воздух, ещё неизвестно, сколько народа с собой потащим. Запас карман не тянет, а немцы хозяевам новые выпишут. Ещё посмотри котёл, в котором им готовили, надо забрать его с собой. У нас такой посуды нет. Людей сейчас чем кормить будешь? Занимайся обыском и организуй со «Старшиной» людям сейчас что-нибудь поесть.
Поставь охрану, чтобы никто никуда не свалил и над хозяевами самосуд не устроил. Местных хозяев оставляем живыми. Летом приедем и доберём всё, что не заберём сейчас. Я надеюсь, они сами себе к тому времени всех евреев в округе соберут, работать-то надо будет кому-то.
Отправь «Погранца» с бойцами на то подворье, где есть рабы, и забери их. Хозяев повесить. Но повесить за связь с партизанами. Так и объявите и табличку повесьте «партизан». Это чтобы у всех был повод поискать приблудных немцев, а не нас. Вешать в самый последний момент, когда уже уходить будете, и с рабами обращаться как можно грубее, а то вы их начнёте при всех обнимать. Уберёте в грузовик, потом снимете цепи.
Пройдись и проверь у всех маски. Кто не в маске, два наряда у «Старшины». А то расслабились. В обоих домах наберите продуктов. Полицаи с голоду не сдохнут, а нам людей кормить. – Блин, ещё четырнадцать человек! Знал бы про это, давно бы сюда рейд организовал. Хоть бы и на лыжах.
Сорок семь человек! Мама моя родная, роди меня обратно. Это сколько ж народу-то! Мы теперь и боевые группы увеличим и Марку в помощники народу прибавится, а то он уже спит на ходу, после того как я его ещё и изготовлением фугасов нагрузил. Нам много фугасов надо, у меня лето скоро.
В первый рейс были отправлены почти все люди с частью материалов и Марком со «Старшиной». Марк был на седьмом небе от счастья. В группе мастеров был его племянник и двое закадычных друзей. Причём друзей чуть ли не со школьной скамьи. Значит, помощники у него уже есть. Правда, теперь он выпадет из работы дня на три как минимум, пока их всех устроит. Я тоже уехал с первой группой. Арье с «Гномом» остались в городке, им просто не хватило места в машине. Я специально подсел в самый последний момент.
Пока мне не понятно, знали ли Виталик с Верой о самоуправстве «Сержа» и «Феи» или их тоже с информацией прокатили? Впрочем, я скоро об этом узнаю. Перед отъездом я приказал «Старшине» забрать с собой весь бензин и керосин и все керосиновые лампы, которые он сможет найти, и вообще всё, до чего дотянется по хозяйству. Хозяева не обеднеют, а у нас ещё почти шестьдесят ртов прибавилось.
Лошадей с санями «Погранец», уходящий последним, просто оставил в городке хозяевам мастерской. Не думаю, что они повесят плакат и начнут разыскивать бывших хозяев этих транспортных средств. Так хотя бы какая-то компенсация их очень не маленьких потерь. Выгребли мы у них действительно чуть ли не треть всего хозяйства, не считая людей конечно же. Самого хозяина не было, а старший сын, самый борзый из всех обитателей подворья, нарвался на пулю в самом начале захвата. Полицаев в городке перебили не очень много, всего двенадцать штук и двоих показательно повесили с табличками «партизан». Чисто для отвода глаз.
На точке высадки дежурили «Рысь» со «Стрижём» и ещё двое из группы «Стрижа» с волокушами. Людей всех высадили, выгрузили материалы, нагрузили на каждого понемногу и отправили пешком в сопровождении «Стрижа» по лесу на запасную базу. Основной груз просто свалили в лесу и оставили под охраной бойцов «Стрижа», а нас с «Рысью» на машине довезли до нашего поворота, где были спрятаны лыжи. Машины тут же ушли обратно за группой, а мы с «Рысью» не торопясь пошли по ночному лесу. Вот кому не позавидуешь, ему ещё два следа от дороги маскировать. Сегодня наш снайпер-инструктор со своей группой маскировщиков лыжни убегается. Так что на базе я оказался раньше всех.
Первым я приехал специально. Мне проще всех на уши поставить. Через двадцать минут лагерь в очередной раз напоминал муравейник. Первым делом необходимо было расконсервировать запасную базу, а то там пока только одна землянка жилая, и оттуда начать пробивать лыжню навстречу двигающимся людям. Известие о том, что отряд увеличился почти на пятьдесят человек, застало всех врасплох, так что работы хватало у всех.
Как я и думал, ни Виталик, ни Вера об инициативе «Сержа» и «Феи» даже не подозревали. Придётся им потесниться, и пока я отдавал распоряжения по расконсервации базы, собирал группы и разговаривал с врачами, «Дочка» с «Феей» перенесли всё моё хозяйство из госпиталя в комнату к Виталику и Вере. Сразу после того как вещи переехали, Виталик отправил «Фею» на фишку, я так даже разговаривать с нею не стал. Мне пока непонятно, что делать с моими заботливыми друзьями, но пускать всё на самотёк я не собирался. Просто сейчас привалило слишком много работы с вновь прибывшими людьми.
Следующие пять дней оба лагеря напоминали дурдом. Работы привалило столько, что все валились с ног. Необходимо было не только принять людей и нахомяченные материалы, продукты и инструменты. В первую очередь надо было помыть и постричь всех, определить больных в госпиталь, а главное, замаскировать следы прохождения от дороги в лес почти ста человек и угнать из нашего района весь транспорт. Впрочем, все четыре грузовика угнал «Погранец» с группой.
Отогнав машины больше чем на сорок километров от базы, сам «Погранец» и пятеро его бойцов трое суток возвращались обратно. Хорошо, что точку высадки людей прорабатывал «Рысь». Поэтому маскировать пришлось только метров тридцать пять, а дальше начинался густой ельник, за которым тропа, пробитая десятками ног, была не видна. Правда, пришлось срубить четыре десятка невысоких ёлочек и воткнуть их уже в сам ельник, загустив посадку. Пока холодно, они тропу замаскируют, а когда снег сойдёт, будет уже не надо, а потом их можно убрать. Так что «Рысь» отработал на все сто процентов. Ни с «Сержем», ни с «Феей», ни с кем-то ещё из своей группы я не разговаривал, а порывавшегося вывести меня на разговор «Сержа» просто послал работать. Да и сам был загружен по маковку работой с Марком и Авиэлем по группе новичков.
Через пять дней мы все сидели на улице перед домом. Я на чурбаке перед группами, а все, кто участвовал в операции, передо мной на лавочках, заботливо сколоченных нашими умельцами ещё осенью. Собрались мы на улице просто потому, что в доме такую толпу было разместить не сильно комфортно, все бы сидели друг у друга на ушах, да и солнышко пригрело и просто хотелось побыть на улице. Помимо всех, кто был на операции, я пригласил ещё Виталика и Веру. Ну а Марка, соответственно, нет, он всё ещё по своим делам носится. У них с Авиэлем и «Старшиной» ещё столько работы, что они реально спать не успевают.
– Что могу сказать по прошедшей операции. Грамотно сходили. С прибылью и без потерь. Честно скажу, я доволен. Всегда бы так. Слаженность групп, исполнение приказов бойцами и вообще общая организация и выучка бойцов выше всяких похвал. Старшим групп отдельные подарки «Третий» вручит после собрания. Бойцам групп подарки раздадут командиры групп, а то нам дневного времени не хватит на награждения.
После этих слов все задвигались и заулыбались.
– Бойцы и командиры показали всем, в первую очередь командованию отряда, что могут принимать решения самостоятельно. Поэтому командование отряда в моём лице и в лице «Третьего» и «Дочки» считает, что снайперской группе больше не нужен командир. «Дочка» становится помощником заместителя командира отряда.
Снайперская пара Эстер и Илана прикрепляется к группе «Погранца». Группы «Погранца», «Рыси» и «Стрижа» свободны. «Рысь» и Эстер останьтесь. «Погранец», через два дня мы с тобой идём в разведку. Берёшь с собой «Стрижа». – Вот теперь до «Сержа» стало доходить, что всё не так безоблачно, как ему казалось.
– Ну а с вами, моя дорогая бывшая группа, у меня будет отдельный разговор.
«Старшина»! К тебе лично претензий нет. Ты только выполнял распоряжения моих не слишком умных помощников. – Опытный «Старшина» только кивнул. Кто-кто, а он давно понял, что мои подарки выглядят по-разному, а так как «косяков» за ним не было, то мой начальственный гнев обойдёт его стороной.
– «Серж», с сегодняшнего дня ты старший этой группы. К командованию отряда ты больше никакого отношения не имеешь, я тебя в своё время предупреждал. За такое планирование операции тебя пристрелить мало. Ты оставил прикрывать нас с Марком шестерых бойцов. Если бы полицаев на машине было бы не пять, а двадцать пять, мы все бы там легли, а вы даже не знали, где нас потом искать. Ты группе сопровождения даже пулемёты не выделил. Я для чего приказал идти всей группой? Движение днём, нарваться можно на кого угодно. – Вспыхнул мой напарник мгновенно. Видимо, о таком развитии ситуации он даже не думал. Ничего, наука будет.
– В составе группы при выполнении боевых заданий кроме тебя, Арье, «Гном», «Рысь», «Фея», «Старшина». «Старшина» твой заместитель. Снайперы с «Фея», «Сара» и Роза прикреплены к твоей группе, но с сегодняшнего дня они в постоянном дозоре до отдельного приказа. – Теперь «Серж» удручённо кивнул. Зря он думает, что это всё.
– Так как вы решили, что для принятия решений по проведению боевых операций командир вам больше не нужен, то вам поручается персональное задание, которое группа будет выполнять до моего отдельного распоряжения.
С сегодняшнего дня и до моего отдельного приказа старший группы – «Старшина». «Серж», Арье и «Гном» назначаются твоими вечными помощниками по работам в лагере. В наряды по кухне они все идут без очереди. На боевые задания они больше не ходят, тренировки в общем порядке. – Теперь челюсти отвалились у всех четверых – наказание было очень, нет, не суровым, обидным. Одним своим приказом я ввёрг группу в положение девочек с кухни.
Даже дозоры у нас считаются боевыми выходами и в них ходят все без исключения, а раз боец не ходит на боевые задания, значит всё время, кроме тренировок, сна и еды, он будет проводить на хозработах. Это только кажется, что это ерунда, а у «Старшины» такой список необходимых работ, что повеситься можно. И чистка снега, и картошки на весь отряд это не самые сложные занятия, которые эти трое будут теперь выполнять без всякой очереди.
– Теперь по существу вопроса. Я так понимаю, вы все решили оберегать меня от войны. Спасибо за заботу. Только кто дал вам право решать за меня? То, что вы узнали часть моей истории, не означает для вас ровным счётом ничего. Кто дал вам право, мои бывшие напарники, нарушать мои приказы? Я командир отряда, или я сюда погулять приехал? Что нам простой снайпер скажет, то и делать будем, а на приказ командира плевать. Я правильно понимаю, «Гном»? – «Гном» от такой персональной исповеди только грустно вздохнул.
– Арье! Ты, когда мне в глаза врал, ты каким местом думал? – С Арье всё понятно. Он давно спелся с «Феей», и они придавили своим авторитетом «Гнома», и теперь у меня есть два персональных телохранителя, которые скорее умрут, чем с меня упадёт хотя бы волос.
– Сара! Кто разрешил вам с Эстер разбивать свои пары и при этом не ставить в известность своего командира группы? Кто вам вообще разрешил ходить на боевую операцию, не ставя в известность меня как командира отряда? – Сара покраснела, что у неё редкость несусветная. У них деревенская круговая порука – своих не выдаст по определению. Она рассказала бы мне все, если бы я прямо спросил, но я принципиально не задаю прямых вопросов, чтобы не загонять людей в неловкое положение.
– «Серж»! Завтра любой боец из любой боевой группы или командир этой группы нарушит мой приказ, потому что начальник разведки отряда показал, что он считает, что он имеет на это право. Ты забыл, с кем мы имеем дело? Мы работаем с гражданскими людьми. Для них слово «приказ» это не обязательная вещь, и ты, кадровый командир, своими действиями это только что подтвердил.
Мало того, что вы своим поведением меня выставили не в лучшем свете перед всем отрядом, так вы и о «Дочку» свои ноги вытерли, показав всему отряду, что ни во что её не ставите. Именно поэтому она больше никакого отношения к вам не имеет. Ровно, как и я никакого отношения не имею к вашей группе. Напарники, которые мне лгут, мне не нужны. Друзья так себя не ведут, а подчинённых я найду, как наказать. – А вот красного командира имело смысл загнать на кухню на веки вечные и за планирование рейда, и за то, что пошёл на поводу у подчинённых, но, к сожалению, надолго не получится.
Зря он думает, что наряды на хозработы это ерунда. Я для него персональное задание придумал. Нам как раз парочку ям под нужники выкопать надо. Вот прямо сейчас и займётся. Пусть в одно лицо ломом и лопатой помашет. Зимой ямы копать самое то, а потом я ещё чего-нибудь придумаю, чтобы он в следующий раз бошку включал, а не на поводу у малолеток шёл.
– «Третий»! «Старшина»! Проведите с инструкторами собрание, и пусть они ненавязчиво объяснят отряду и в первую очередь новичкам, за какие грехи лучшая боевая группа отряда всё своё время в ближайшие месяцы проведёт на кухне. В случае невыполнения приказа я буду применять самые жёсткие меры вплоть до исключения из отряда.
Шутки закончились, через месяц война начинается, а у нас пятьдесят человек необученных, которые опять будут считать, что если они за автомат взялись, то они могут делать всё, что им в голову взбредёт. – Я замолчал. Группа тоже молчала, уткнувшись взглядами в землю. Только «Гном» с отчаянием в голосе негромко спросил:
– «Командир»! Сколько же нам на кухне сидеть? – Мне было жаль мальчишку, попал он ни за что ни про что.
«Гном», несмотря на свою силу и сообразительность, всё ещё маленький мальчишка, а Арье только теперь понимает, насколько они накосорезили, но слабину сейчас давать нельзя. Всё равно долго они у меня на кухне не просидят, а наказать их просто необходимо.
– Столько, сколько прикажет командир отряда. И дай нам всем бог, если это будет единственным наказанием всем нам за ваши художества. Все свободны. «Третий»! «Дочка»! Останьтесь! – Разошлись все достаточно быстро, и хотя и «Серж», и «Фея» пытались остаться и поговорить со мной «по душам», послал я их так же, как и всех остальных – далеко, надолго и категорично.
На следующий день я точно так же сидел перед новичками во главе с Марком, только уже на запасной базе. С этими людьми общаться было проще и сложнее одновременно. Разговаривал в основном Виталик, обстоятельно объясняя структуру отряда. Меня же в основном с любопытством разглядывали, не решаясь задавать мучившие всех вопросы. Помаявшись так минут двадцать, я попросил слово.
– Знаете, я не знаю, как с вами говорить и о чём спрашивать, тоже не знаю. – Как-то отстранённо начал я.
Я и правда не знал, как с ними разговаривать. Это были не разрозненные люди, а группа, сплочённая общими мучениями, унижениями и смертью близких. У них были свои лидеры, и всем этим людям нужен был отдых, и не меньше месяца. Вот только у нас не было на это времени.
– Вы, наверное, будете смеяться, но я несказанно рад, что мы вас нашли. Не только потому, что мне не нравится, что кто-то сидит на цепи, или я не люблю, когда убивают безоружных людей. Это все конечно же так, но причина в другом.
Мы умеем воевать. Некоторые из нас умеют сделать из гражданского человека хорошо подготовленного бойца, который не умрёт в первом же бою, а, по крайней мере, выживет. Но сделать так, чтобы этот боец был одет, обут, накормлен и полностью экипирован, у нас не хватает умелых рук. Некормленый боец с оторванной подошвой сапога это не боец, а недоразумение.
Я хотел по большому счёту только попросить помочь нам с изготовлением нужного нам оборудования, но дело в том, что для того чтобы нам помогать, вам всё равно придётся учиться. К тому же некоторые работы просто небезопасны, а вы все гражданские люди, и приказывать вам я права не имею. Я вообще не понимаю, зачем сюда пришёл, но раз уж я здесь, у меня есть к вам всем только одна просьба. Помогите нам, чем сможете.
Что нам остро необходимо, скажет вам Марк и «Третий». То, что вы все можете нам помочь сделать, поможет нашим бойцам максимально эффективно уничтожать врага. Нам, правда, не хватает умелых рабочих рук. Марк, Авиэль, «Третий» и двое наших сапёров люди умелые, но они просто не успевают сделать то, что нам необходимо к началу весны.
Скажу сразу, единственное общее для всех бойцов правило – это обязательное обучение. Простите, но с голым торсом на танки мы в атаку не ходим, а сам процесс обучения – длительное и жёсткое мероприятие, поэтому никто из вас, даже если он очень захочет, раньше чем через полгода на боевые задания не пойдёт.
Сначала помощь нам и прохождения обязательного курса «молодого бойца», затем обучение воинской специальности и только после этого боевые действия, и то только в том случае, если к тому времени вы достигнете определённого уровня физического развития и необходимых для нашей работы знаний. – Наш разговор затянулся до глубокой ночи. Людей интересовало практически всё, и, несмотря на крайнюю усталость, они были готовы работать, не сходя с этого места. К счастью, до такой степени мы не торопились, поэтому сначала занялись общими работами по лагерю и обустройством людей с максимальным, по возможности конечно же, комфортом.
Мы с Марком сразу же выделили из группы мастеров двух умельцев-ювелиров, выдали им документы немцев и полицаев и организовали мастерскую по изготовлению документов на нашу группу. Недаром же я фотомастерскую выгреб. Я, как только про неё узнал, сразу же начал набег готовить, а Авиэля зарядил форму немецкую перешивать. Надо же мне в чём-то в разведку ходить, а то на меня, «Старшину» и «Погранца» никакая форма не налезает.
Глава 2
Разведку, что я запланировал на общем собрании, проводил «Погранец» со своей группой. Ребята за зиму друг к другу притёрлись, роли у них уже распределены, и я, со своим авторитетом, им на ухо не нужен. Поэтому мы просто прошлись с Виталиком, «Рысью» и группой «Стрижа» в усилении по окрестностям этого немаленького озера и осмотрели полтора десятка небольших озёр и три десятка островков.
Мне надо было прикинуть, где я могу поставить пару небольших запасных землянок и, пока всё видно, изучить подходы из леса. В общем, обычная тихая рекогносцировка окрестностей, заодно сразу показал Виталику и «Рыси» места, на которые имеет смысл обратить внимание при обороне летней базы. Сам «Погранец» с группой ушли на ту сторону большого озера, на разведку на несколько дней.
Читая протоколы допросов, я обратил внимание на одну деталь, на которую, по своему обыкновению, не обратил внимания никто из моих помощников. На той стороне озера, в глубине большого лесного массива, располагался небольшой посёлок. Раньше там была здоровая лесопилка с каким-то своим производством и со своей узкоколейкой, а с сорокового года большие склады нашей армии. Какие конкретно склады, допрашиваемый полицай не знал, но немцы, захватив эти склады, сразу всё там оцепили и использовали эти склады по назначению.
Что само по себе могло означать только одно, то, что это резервные склады горючего, потому что любое другое снаряжение и боеприпасы немцы давно бы раскидали по фронтовым складам. Вот туда-то «Погранец» и отправился, просто тихо посмотреть и, если удастся, дернуть машинку с горючим, а то у нас техника есть, а питается она совсем не святым духом. Хотя и есть у нас некоторый запас, оставшийся от наших покойных упырьков, но пополнить запасы горючего необходимо раньше, чем мы весь район в очередной раз на уши поставим.
Дело в том, что это очень забавная деталь. Я удивился ещё тогда, когда мы в июле прошлого года на дороге машину с бочками с бензином сожгли. Оказывается, снабжение горючим у немцев происходит не из грузовиков-наливняков, а из бочек и канистр. Вот и тогда были двухсотлитровые бочки с бензином, здорово меня удивившие, и машины, которые мы захватывали, были с канистрами и небольшими семидесяти пяти литровыми бочками в кузовах, и вообще я много техники на дорогах видел с притороченными к кузовам канистрами с бензином. Даже в городе на бронетранспортёре такая канистра была.
Очень весело один из грузовиков горел от такой канистры. Когда мы вывозили «Фею» на тренировку с кровопусканием, второй грузовик полыхнул как раз из кузова. Стоял-то он к нам кабиной, и достать по баку пулями «Фея» просто не могла. Тогда я только отметил это, а потом до меня дошло, что «Фея» по нему так и долбила зажигательными, так и не сменив тип боеприпасов, и, получается, сама того не желая, сожгла и второй грузовик.
Так что сейчас у меня «Погранец» пошёл не только на разведку, а, в основном, на захват такого грузовика с горючим. Местные части наверняка снабжаются с этого склада. Места, где он потом оставит бочки с бензином, просто прикопав их в снегу, они с «Рысью» отметили.
Смешно, но «Погранец» разведать ничего не успел, успел он только дойти до склада, который оказался не просто большим, а неимоверно огромным. С нашей стороны, оказывается, ни подхода, ни подъезда к нему нет вообще, только просёлочная дорога вокруг всего лесного массива. Так как по полям и лесам я всем ходить запрещаю, чтобы не оставлять лишних следов, то «Погранец» шёл по дорогам и в обход, отмечая по пути всё, на что наткнётся его пытливый и внимательный взгляд.
В результате этой прогулки, уже перед самым въездом на склад, «Погранец» наткнулся на стоящую прямо на подъездной дороге к складам машину. Неудачно водила в лес в кустики сбегал, там и остался. «Погранец», недолго думая, оседлал неприхотливый шести с половиной тонный «Бьюссинг» и припёрся на базу, понятно, что не на саму базу, потому что снег так никуда и не делся, а на нашу дорогу, прислав ночью гонца прямо к фишке.
Переполошил он всех, конечно, изрядно, пришлось всему отряду побегать, но зато теперь у нас есть горючка, и в достаточно большом количестве, и машинное масло, и ни разу не маленький тентованный грузовик, который пока некуда девать. Чесали мы все репу, чесали, а потом плюнули и поставили этот «Бьюссинг» на дороге на полуостров, запихав его максимально далеко в ельник и традиционно замаскировав срубленными ёлками. Может, и не найдут. Тем более что его здесь искать никто не должен, так как наглый «Погранец» захватил этот пепелац приблизительно в пятидесяти пяти километрах от нашей базы. Сам грузовик должен был ехать в Дриссу, а это в прямо противоположную от нас сторону.
Свою группу я простил незадолго до своего дня рождения. Можно было бы, конечно, их ещё промариновать на кухне и в дозорах и, если бы дело было только в «Серже», он бы у меня навечно остался подсобником на кухне. Но с ним мариновались и страдающая и грызущая себя «Фея», и несчастный «Гном», и насупленная Сара, и стойко переносящий тяготы службы Арье. Так что пришлось вытаскивать их с кухни, девчонок, кстати, тоже. «Фею» и Сару я, как только всё устаканилось в отряде, в приказном порядке отправил на кухню безвылазно, вызвав бурю возмущения у Сары и безропотную покорность у «Феи».
Сделать это было просто необходимо. За зиму все расслабились без моего железного пригляда, и у наших малолеток появилось некоторое пренебрежение к повседневной службе, и то, что моя личная группа влёгкую, за обман меня любимого, оказалась на общественных работах, пошло на пользу всему отряду.
Так что двадцать второго марта я просто пригласил к нам в комнату «Фею» и Сару и прямо с порога в комнате сгрёб их обеих в охапку. Обе девчонки были изумлены до предела, раньше я никогда не позволял себе такого. Крепко прижимая к себе девочек и уткнувшись лицом в макушку «Феи», я полувопросительно спросил:
– Мир? – И потом без перехода пожаловался. – Вы знаете, как мне без вас плохо? Хоть бы пришли к Витьке как к другу, а они закопались на кухне и носа не кажут. Знаете, как мне так стоять нравится? Так бы и стоял до конца жизни. Больше мы не ссоримся. Договорились? – У обеих, железных моих девчонок, глаза были на мокром месте.
Так и помирились, устроив небольшой праздник на пятерых, на котором Сара узнала, что я не просто командир, а Виктор Егоров. Буду дозированно кормить её конфиденциальной информацией, потихонечку вводя в курс дела относительно своих планов на будущее и прокачивая через неё всех остальных бойцов отряда.
Девочки – это очень удобный инструмент для скрытого контроля всего отряда и слива и сбора необходимой мне косвенной информации. Раньше таким инструментом была у меня «Дочка», а теперь Сара и её напарница Роза. Ни «Фея», ни «Дочка» для этого больше не годятся. «Фея» по понятным причинам. Круг её общения ограничен нашей группой и Марком с Авиэлем, ну и ещё изредка «Погранцом» с Эстер, а «Дочка» у нас теперь мужняя жена и с отрядом почти не контактирует, хотя отношения у неё со всеми изумительные. Всё же Вера очень красивая девочка, и, незаметная пока, беременность её совсем не портит.
Мой день рождения прошёл без особенных хлопот и треволнений, и хотя знали о нём единицы, зажать его мне не удалось. Я вообще не считаю это праздником и собирался по своему обыкновению похоронить его на корню, но не тут-то было.
День начался и прошёл как обычно, часа в два меня в качалку позвал «Погранец», где он под руководством «Сержа» занимался рукопашкой со своей группой, и попросил показать пару не дающихся им приёмов. Так мы там последующие пару часов и прокувыркались, нагуляв аппетит. Тихушники, блин, опять меня развели на ровном месте. В начале пятого в качалке появился Виталик, и «Серж» как-то очень быстро свернул тренировку, отправив группу на следующее занятие, и мы вчетвером пошли обедать.
Войдя в дом, я в замешательстве замер, не в силах сказать ни слова. В достаточно большой нашей горнице свободного места не было. Посредине комнаты стоял большой стол, составленный из нескольких, накрытый чистыми скатертями и заставленный всевозможными яствами, а вокруг него сидел весь наш малый круг и Авиэль с Марком. Впрочем, нет, вон и смущающийся «Гном», и невозмутимый Арье, и Роза рядом с озорно улыбающейся Сарой, и Зерах с Давидом и «Стрижом», и семья доктора с Эстер и Иланой. Как они все здесь поместились?
– Иди, иди. – Раздался у меня за спиной ехидный голос. – Как ты там говоришь? Зажать хотел праздник? Новый год пропустил, Рождество тоже, кучу дней рождения в персональной койке провалялся. Мне «Третий» всё про тебя рассказал. Не знаю, как у тебя, а у нас день рождения нашего друга. У нас всех сегодня большой праздник, мы все тебя приглашаем. – «Серж» в своём репертуаре, но, конечно, молодцы, я не ожидал. Я, разумеется, оказался между Сарой и «Феей», все уже знают, что я их мало различаю. Умостившись за столом, «Серж» опять выдал: – Так как «Командир» голодный, а когда «Командир» голодный, он злой, хуже бывает, только когда невыспавшийся, слово представляется мне. Мы тебя все поздравляем, хотя так, как ты поступил, поступать нехорошо. Мы же тебе все напарники, а напарников нельзя обманывать, но мы тебя сегодня все простили. Так что мы сначала твой квас выпьем, потом съедим что приготовлено, а уж потом подарки вручим, а то ты с голода помрёшь, а ты нам ещё нужен. – Вот зараза ехидная, так подколоть, и ведь и сказать нечего. У меня под плечами две мои персональные красотки прижались, мне и не надо ничего больше.
– Уел, уел. Что тебе сказать? Спасибо, ребята, виноват, исправлюсь. Поем и в угол встану, на колени. Хочешь такое увидеть? – Интересно, купится на это?
– Конечно, хочу! – Голос «Сержа» стал громче обычного, да и все остальные с интересом прислушались. Попался. Не тебе со мной тягаться.
– Тогда, как поедим, подставишь свои колени, и я на них встану. – Шутка простенькая, даже примитивная, но «Серж» этого не ожидал, засмеялись все. Особенно Арье с «Гномом». Эти двое готовы всё время смеяться над нашей с «Сержем» пикировкой.
Где то в середине этого необычного обеда, когда все уже насытились, и я умиротворённо и фамильярно положил Саре голову на плечо, не забыв, впрочем, левой рукой прижать и притиснуть плотнее к себе «Фею», «Серж» опять выдал:
– Пока наш «Командир» не уснул, надо дарить подарки, а то потом не добудишься, да и сидит он со снайперами. Я будить не рискну. Пристрелят и фамилии не спросят. – И передо мной, убрав всё со стола, положили большой поднос, накрытый вышитым полотенцем. Когда Сара с «Феей» сняли полотенце, одновременно взяв за углы, я выпал из реальности.
– Ой! Ё! – только и смог выдать я.
Передо мной лежал «Вал». Нет, конечно, это была «Светка». Но выглядела она как «Вал» переросток. Хотя про «Вал» я, конечно, загнул, это скорее СВТ штучного исполнения, причём при внимательном рассмотрении очень штучного. Штучного до такой степени, что дальше просто некуда.
Да нет, выглядело это всё же, как «Вал». Конечно, через голову не перепрыгнешь, не с нашими возможностями делать что-то революционное, но это была не винтовка, это было произведение искусства. Я поднял на присутствующих абсолютно ошалелые глаза.
– Ты бы себя со стороны видел! Ради такого момента имеет смысл жить! Никто из здесь присутствующих никогда не видел полностью обалдевшего «Командира»! – Разумеется, промолчать «Серж» не смог. Кайфоломщик, блин.
– Ребята! Нет слов! Вещь! Девчонки, держите меня, а то я сейчас всех целовать кинусь! А люблю я только вас! Нет, теперь и эту красоту тоже! Марк! Авиэль! Но как? Это просто шедевр! Повешу на стенку в красном углу между фотографиями Сары и «Феи» и буду каждый день любоваться! – Я сразу разглядел зашлифованные и заполированные изгибы необычной винтовки и необычно большой, для этого времени, оптический прицел, странно расположенный слева от самой винтовки, а не над ней, как обычно. Здесь был даже толстый несъёмный глушитель.
Именно поэтому обычная «Светка» выглядела как «Вал». Труда и времени в неё было вложено столько, что я вообще не понимаю, когда те, кто её делал, спали. Стоп. Так это не СВТ, это АВС. Точно АВС, поэтому-то прицел так необычно расположен. АВС это что-то с чем то. Надо будет только чуть позже убрать стрельбу очередями. Для меня это не критично. Стрелять очередями мне не в кого, а как снайперка автоматическая винтовка значительно лучше винтовки «Мосина». В наших условиях конечно же.
– Это ещё что? Потом постреляешь, вообще в пляс пустишься, но все остальные подарки потом, у себя в комнате посмотришь, а то знаменитый «Второй», а ходишь как оборванец. Нам всем стыдно на тебя смотреть, и давай не задерживай процесс принятия вкусняшек. У нас ещё пирог с малиной и пирожки с всякими разностями. Девчонки полночи пекли, пока вы, барин, изволили дрыхнуть, – неожиданно не только для меня, но и для всех присутствующих выдал немногословный Виталик, рассмешив всех до истерики.
Глава 3
Вчера, наконец-то, очистилось ото льда большое озеро. Это единственное, что нас задерживало. Для той многоходовой операции, что я подготовил, ни снег на опушках и дорогах, ни лёд на озёрах мне были не нужны.
Базу мы перевели за наше озеро. Огромные склады, которые нам достались от хозяйственных упырей, перемещены под землю и растащены по временным схронам. Вероятнее всего, в самих домах нам больше не жить. Как только мы уйдем на задуманную мною операцию в Краславе, всё наше мирное население уедет за озеро, а Виталик займётся поиском тайников.
Лагерь за озером увеличился в два с половиной раза и в основном за счёт работы новобранцев. Поняв, что они действительно попали в отряд «Второго», о котором так много и порой с нескрываемым ужасом говорят местные упыри, люди работают абсолютно без нареканий. Дисциплина в этой группе просто железная, но это в основном заслуга Марка и Авиэля, рассказавших о моих не совсем традиционных методах дисциплинарных взысканий. Я уже не говорю о том, что количество умелых рук у нас многократно возросло, и все группы у нас вооружены и экипированы так, как я мечтал ещё прошлым летом.
Только благодаря этим людям Марку удалось довести до ума прототип «монки», наладить почти поточное изготовление мин ПМП, изготовить достаточное количество глушителей для всех групп и сделать огромное количество патронов типа «дум-дум», то есть надпилить или рассверлить пули на определённых типах боеприпасов, увеличивая останавливающее и поражающее действие попадания пули. Работа трудоёмкая и совсем не творческая, но когда все узнали о цели данного боеприпаса, то от желающих нам помочь отбоя не было.
Появление новых умелых рабочих рук ускорило и изобретение, и изготовление фугасов, и строительство, и обустройство всего лагеря, и, главное, изготовление нескольких комплектов документов. Я даже разрешил сделать четыре десятка групповых снимков всего отряда и боевых групп, в том числе и с собой, и Виталиком. С одной стороны, просто для людей, с другой – для некоторых своих задумок.
Женщины, которых мы забрали с мастерами, не только готовят на всё возрастающую нашу ораву, но и помогают Авиэлю, и проходят курс «молодого бойца», сами на этом настояли, и даже иногда ходят в дозоры с моими девчонками. Вообще, все вновь прибывшие стараются делать всё что надо и не надо. Трудолюбия у каждого из них на десятерых таких как я, а уж про знания я и не говорю. Нам достались действительно умелые люди, и каждый из них для нас на вес золота.
Главное, с их появлением мы смогли освободить от других дел «Восьмого» и «Девятого», которые наладили изготовление фугасов по моим проектам. К тому же вновь прибывшие сами охраняют базовый лагерь, попутно проходя обязательный для всех курс «молодого бойца» у Виталика, Веры, «Погранца» и «Рыси». Кроме всего прочего, из их числа мы набрали и обучили подрывников, что само по себе повышает эффективность любой рейдовой группы.
Водилы уже две недели возятся с техникой. Машины, броневик и мотоцикл расконсервировали и завели. Тенты с машин были перешиты на разгрузки, но борта машин нарастили досками, усилили мешками с песком, проделали бойницы и установили пулемёты. Вот где пригодился запас станковых «Максимов», на всех грузовиках теперь стоит по пулемёту. Была проблема с броневиком, никак не хотел заводиться, но Белка, не вылезая из него двое суток, всё же завёл его. Явно напрашивается на награду, впрочем, небольшие награды за трудовые подвиги и учёбу я выдаю постоянно, не обходя своим вниманием никого. Наши дружеские посиделки стали постоянными и цементируют внутренние отношения в отряде получше любой политинформации.
В этот раз мы все идём пешком, но до выхода я должен был понимать, надо ли нам захватывать машины, или пока мы обойдёмся своей техникой. Шеститонный «Бьюссинг» дожил до весны нормально, и как только сошёл снег, был перегнан дальше на полуостров и замаскирован уже там, так что ещё одна единица техники у нас есть.
В процессе подготовки к летнему сезону восстанавливался и я. Уже два месяца я привожу себя в форму и заодно показываю курсантам приёмы из своего богатого арсенала, отчего обычные тренировки превращаются подчас в кучу малу. По сравнению с прошлым годом все действительно тренируются не из-под палки. Уровень подготовки курсантов меня очень радует, но, главное, они научились правильно думать.
Понимание того, что война завтра не закончится, и отсутствие необходимости бросаться грудью на амбразуру привели к тому, что у курсантов поменялись приоритеты. Юношеский пыл сменился холодным расчётом, а наша осенняя операция показала всем горячим головам, что уничтожение упырей можно поставить на поток. Теперь все ждут момента, когда, наконец, можно будет применить свои знания на практике.
Честно говоря, этого с нетерпением жду и я. Если в прошлом году все мои действия были спонтанными, а в некоторых случаях даже хаотичными и на грани фола, то сейчас я чётко знаю, что хочу и как этого добиться. Этого пока не знают немцы, но это их личные сексуальные трудности. Пусть сюрприз будет.
И вот этот день наступил. Мы решили, что нам пора начинать работать. Лёд на озёрах сошёл, дороги подсыхали, и пора было начинать делать то, к чему мы готовились всю зиму. То, что мы задумали, станет страшным сном немецкого командования уже в самое ближайшее время. Сегодня передо мной сидит расширенная группа курсантов и старших групп.
– Значит так, ребята! С сегодняшнего дня мы, наконец, начинаем работать. Но. Работа начнётся с проверочного экзамена. Идут четыре группы. «Погранец» со своей группой самостоятельно. С группой Давида выходят «Серж» и «Гном». С группой Зераха я, Арье и «Фея». С Группой «Стрижа» – «Девятый» и «Рысь». Задача этой операции – разведка округи и уничтожение упырей на конкретных хуторах вокруг базового лагеря. В тех местах, куда будут возвращаться рейдовые группы, и стоят телефоны. Уничтожение не конкретных хуторов, а уничтожение всех мужчин на этих хуторах.
Схема работы прежняя. Засада с подстраховкой, выбивание максимального количества солдат противника, незаметный уход. По возможности, убирайте и закапывайте трупы, захватывайте лошадей, документы, оружие, боеприпасы и продукты. Сроки выполнения – не более десяти дней. Маршруты и нахождение хуторов обозначены на картах групп.
То есть начинаем чистить от нежелательных элементов те хутора, информацию о которых получили в прошлом году. Если на хуторах есть рабы, отмечать такие хутора отдельно. Позже будем уничтожать их целиком. При организации засад уничтожать всех, если группа упырей большая, проще пропустить, чем засветиться. Не ставить мины и не использовать гранаты, работать только из оружия с глушителями.
Линии связи не нарушать и не трогать вообще, но отмечать на карте обязательно. Так же отмечать на карте места, где стоит разбитая техника или самолёты. Усиленные и хорошо охраняемые хутора отмечать и зарисовывать схемы охраны. Отмечать склады и подходы к ним, осматривать крупные населённые пункты и дороги. В населённых пунктах интересуют скопление и места базирования немцев, карателей и полицаев.
Вообще отмечайте всё, что посчитаете необычным. При возвращении сядем и обсудим, что вы увидели. Список «Третьего» и Марка каждый должен помнить, как «Отче наш». Нам не хватает материалов.
Главное. В этот раз никакой рекламы. Чтобы ни одной листовки. Сейчас работаем для собственного удобства.
Задание дополнительное. Обкатка оружия и снаряжения. Проверка взаимодействия бойцов групп. Группы «Погранца» и Давида, уходите на лодках на противоположную сторону озера и начинаете уничтожение упырей оттуда. В обговоренное время группу «Погранца» забирают на лодки.
Группа Давида возвращается через точку два. Группа Зераха – возвращение через точку три. Ни в коем случае не засветитесь при возвращении. Группа «Стрижа» работает по своему заданию и на базу не возвращается. – Оба командира групп молча кивнули. Им всё было понятно – только выпустите одних в бой. Всю округу на лоскуты порвём.
– «Погранец»! Дополнительное задание тебе обговаривалось. Работаешь от него. Мне нужна самая полная информация. Главное, не попадись никому на глаза. – С «Погранцом» всё понятно. За зиму он здесь всё изучил и прошёл у меня полный курс персональных занятий и тренировок. Теперь это самый подготовленный боец, и за его группу я спокоен. Почти.
– И последнее. Ни в коем случае не трогаете немцев. Нигде и ни в каком виде. Наблюдать, фиксировать, но не трогать. Немцы очень организованны. Исчезновение связного, мотоциклистов, связистов или нарушение линии связи будет отмечено в штабе. Тут же получим на голову зачистку. Работаем пока только по местным упырям. Для базового лагеря это самая большая опасность.
Старшие групп Давид и Зерах! Мы с «Сержем» только наблюдатели и можем работать самостоятельно. – Эта фраза была сказана исключительно для Давида, «Серж» получил от меня расширенные и конкретные указания.
– «Старшина»! После нашего ухода, у тебя персональное задание. Набираешь группу и ночью на лодках уходишь на законсервированную базу на полуострове. Задача. Проверка и маскировка базы, танка и закладок. Обязательно проверь и приготовь лодки, которые там оставались. Летом мы будем набирать новых людей, и надо будет их где-то размещать. Для этого выберешь отдельное место, выкопаешь землянку и перенесёшь туда часть продуктов из закладок.
Можешь просто выкопать землянку в лесу недалеко от бывшего хутора, тогда закладки не трогай, понадобятся, сами вскроют. Новых людей на основные базы мы не водим. Заберёшь отсюда немного оружия и боеприпасов для закладки в новую землянку. – «Старшине» на общем собрании задание можно было не давать – мы всё это уже обговаривали, но кашу маслом не испортишь. Маршрут группы Давида проходит недалеко от полуострова, где будет работать «Старшина» – пусть друг о друге знают.
– «Третий»! До нашего выхода вместе с «Восьмым» ставите сети и солите рыбу. Марк с мастерами вам помогут. Продукты у нас есть, но запас карман не тянет, да и рацион надо разнообразить. Сейчас начнётся нерест, так что рыбы надо набить по максимуму.
Будете ходить по протокам, прикиньте своими умными глазами, где поставить плоты на камерах для наблюдателей и снайперов. Такого прикола никто не ждёт, так что и искать их будут в таких местах в последнюю очередь. Подумай, как провести телефонные линии или продумайте систему сигналов. – Мне не сложно всё это объяснять бойцам уходящих групп и остающимся на базе. Всё это уже неоднократно повторялось и мной, и «Сержем», и Виталиком, но каждый раз, когда я провожаю группы в рейд, я проговариваю все детали. Мне иногда кажется, что с моими уходящими мальчишками с треском отрывается частичка моей души.
Ещё я предложил перенести все наши ценности в тайники у новой базы, вернее, в тайники в землянке у Веры с Виталиком. Пока отряда не будет, «Старшина» с Виталиком перенесут все наши драгоценности, и Виталик с Марком начнут потихоньку разбирать и описывать всё это хозяйство.
Ценностей скопилось уже очень много, и из большинства вещей надо вытащить драгоценные камни и отсортировать их. Так проще будет перевозить. Заодно Марк оценит драгоценности из Краславы, может быть, там камни вытаскивать не надо. В общем, посмотрит сам, не маленький.
Наши персональные трофеи Виталя тоже уберёт в новый тайник на одном маленьком острове, на котором уже выкопали небольшую землянку. Это очередная тайная нычка на случай незапланированного шухера. Таких нычек мы сделаем максимальное количество, просто на всякий случай.
Первыми вечером ушли группы «Погранца» и Давида. Как только лодки вернулись на базу, ушли и мы.
Рассвет мы встретили в лесу у небольшого хутора. Двое наблюдают за дорогой, двое за хутором, остальные спят по очереди и тренируются. За день ничего существенного не произошло, но ближе к вечеру наблюдатели с дороги отметили проезд мотоциклистов. Странно. Если бы с утра, это можно было бы объяснить, а вечером непонятно. В принципе, мы идём в направлении разведшколы, но это очень в направлении, если так считать, то и в направлении Полоцка.
На следующее утро мы пришли к законсервированной базе. Здесь тихо. Лес уже подсыхает. Пробиваются первые листочки, и то там, то тут видны цветы мать-и-мачехи. Самое время для берёзового сока. Озадачить, что ль, кого, чтобы набрали? Надеюсь, Виталик сообразит, а то перед нашим выходом он ныл про сок, а я что-то закрутился и забыл дать отмашку.
Место для хутора бывшими хозяевами было выбрано идеально. Сами постройки находятся на вершине невысокого пологого холма, заросшего лесом. Здоровенное поле около хутора ограничивается небольшой речкой, которая впадает в лесное озеро и к которому вообще нет подходов и подъездов, только через лес по лесным тропинкам. Вот в этом лесу, причём в разных местах, и были построены три большие двухъярусные землянки для проживания людей и специальные склады для боеприпасов. Всё это находится на возвышении, почва песчаная и в самих землянках и на складах сухо.
Самое забавное в этой базе то, что о третьей землянке, которая находится глубоко в лесу, изначально знали только четыре человека: я, «Старшина», «Гном» и Авиэль. К самой землянке, с тогда ещё живым упырём, ходили только я и «Старшина». Эта землянка стоит здорово обособленно от всего лагеря, и именно в неё я собираюсь убрать всех своих умельцев. Об этом отдалённом схроне и в дальнейшем будет знать только моя группа.
Весь день мы осматриваем лес и подходы к нему. Группа Зераха ещё на рассвете ушла к одному из нами отмеченных хуторов, курсанты «Стрижа» рассредоточились по лесу, а мы осматриваем захоронки. Но вроде всё нормально, чужих следов нет, дорога запущена и засыпана листвой и в некоторых местах сухими ветками деревьев. Единственное, что отметили, на краю поля, на месте нового схрона, который копали бывшие хозяева хутора, немного просела земля. Нормальный, естественный процесс.
Дело в том, что Зерах со своими головорезами сюда не вернётся, а сразу пойдёт по своему маршруту. За его группу я не беспокоюсь. Зерах самый осторожный и рассудительный и народ себе подобрал такой же. После осеннего боя, где он потерял своих друзей, он переменился очень сильно, а подготовка, которую он получил, изначально не располагает к излишнему риску.
Меня беспокоит только Давид, именно поэтому я отправил с ним «Сержа». Боюсь, что Давиду и его группе придётся строить временную базу где-нибудь поближе к Каунасу. Давид всё ещё ест себя и подобрал себе группу из бывших, едва не умерших от голода и истязаний молодых людей, а они рвутся рвать упырей голыми руками, и ничем их переубедить не удаётся.
Давид, поняв, что мы учим его действительно полезным вещам, взялся за тренировки с утроенными силами и достиг потрясающих результатов. Но вот насколько его хватит? Я планировал отправить его в рейд самостоятельно, но пока не понимаю куда, хотя некоторые намётки у меня есть. Сам же я собираюсь сбегать к тому миленькому особнячку, от которого осенью ушёл только чудом. Именно для этого я подключил к группе «Стрижа» «Рысь». Пока «Девятый» расконсервирует склады и выберет необходимые отряду боеприпасы, мы сбегаем к особняку, обнюхаем его, а потом наведаемся к большому посёлку.
Обнюхать особняк не получилось. Причём совсем. Даже до автоматов, заныканных мной осенью, мне добраться не удалось. Километра за четыре по дороге перед ним была небольшая развилка и ответвление перед ним, и тут мы прямо на дороге воткнулись в «этикетку». Достаточно большой щит гласил, в общем, всё как всегда: «Охраняемая зона. Стой – стрелять буду. Стою – стреляю».
Были мы вдвоём с «Рысью», и хотя «Фея» и Арье были сильно недовольны, брать их с собой я не стал и правильно сделал. Через пятьсот метров мы упёрлись в серьёзный блок. Понимая, что такое охраняемая зона, я не стал сильно настаивать на дальнейшей разведке. Слишком всё было странно, и, посовещавшись пару минут, мы очень аккуратненько, буквально по сантиметрам углубились в лес в сторону большой деревни, и тут нас ждал глубочайший облом. Лес был просто усыпан минами, прошли мы буквально метров тридцать. Порадовался я только тому, что эта зона находится относительно далеко от базы, так что просто развернулись и ушли за поворот дороги, метрах в шестистах от блока.
Плюнув и от души выматерившись, мы ушли на базу. Похоже, немцы сделали правильные выводы после моего посещения. В принципе, логично, у них было целых полгода. Удачно, что трава ещё не вылезла – мины видны. Ставили их либо глубокой осенью, либо зимой. Мы хотя и двигались на рассвете, но ни я, ни «Рысь» ни разу не спринтеры, а тот же Арье мог и нарваться. В общем, тихонечко вернулись к дороге, а затем, с небольшими остановками, и на базу.
Сильно удивили меня немцы. Все места, с которых можно было бы наблюдать за блоком, были минированы. Причём опять интересно. Метров в трехстах от блока мы в лес зашли, а в трёх местах наблюдения были заминированы даже обочины. «Рысь» чуть было на мину не наступил, просто я чего-то такого ожидал и успел уцепить его за шкирку и дёрнуть на себя, а то так бы там и остались.
Минирование производил кто-то хитромудрый, я бы тоже так минировал, и, подозреваю, что это далеко не все сюрпризы. Похоже, нашли немецкие поисковики место, откуда я за перекрёстком наблюдал, и сделали правильные выводы. Почти наверняка все удобные точки наблюдения за тем перекрёстком тоже заминированы, но теперь этого не проверишь.
На следующий день вчетвером мы пробежались вокруг базы, но ничего, кроме старых следов, не обнаружили. Нашли только, глубоко в лесу, три прошлогодних захоронения. Жёстко приказав «Стрижу» и «Девятому» до прихода отряда никуда не высовываться, мы ушли с базы. «Рысь» я оставляю здесь. У него своё, персональное задание по разведке окрестностей и наблюдению за дорогой. Мне здесь с осени жить, так что лучше о сюрпризах знать заранее.
На базу вернулись ещё через шесть дней, загруженные под завязку. Кое-что даже прикопать пришлось, чтобы по лесу оружие не разбрасывать. Даже трёх лошадей пригнали, тоже нагруженных по самое не могу. А что у нас продукты лишние? Мешок с луком точно пригодится, и от сала у нас никто не отказывается. Вот почему так? Жрут все, а запасаю я один!
День двигались по маршруту Зераха, потом ушли в сторону и с остановками и наблюдениями вернулись домой. «Фея» и Арье за это время перебили в четырёх засадах одиннадцать полицаев, аккуратно расстреливая их из оружия с глушителями. Во всех четырёх случаях трупы закопали в лесу, ну и ободрали всех, как обычно. Отметили два хутора на уничтожение и ещё кое-что по мелочи. В общем, скучный и неинтересный рейд.
Нет, с моей стороны это не «понты дороже денег». Это тоже элемент необходимой для ребят учёбы. Именно такими рейдами будут заниматься большинство моих групп всё лето. Разведка и уничтожение из засад живой силы противника. Ни на что большее мои группы не рассчитаны. Всё, что я сейчас делаю, это пытаюсь убедить себя в том, что мои мальчики и девочки готовы к боям, но они не готовы, а война их ждать не будет.
Не будут ждать и вот такие полицаи из вспомогательной полиции, вольготно чувствующие себя в своих деревнях и местечках. Уже к сорок третьему году они заматереют, напьются кровушки, соберутся в карательные батальоны и примутся вырезать целые деревни в соседней Беларуси и Псковской и Новгородской областях. Всех моих курсантов ещё год готовить надо, но они не усидят год. Они и недели больше на базе не просидят. У этой войны совсем другие законы, и мои бойцы это понимают лучше меня.
«Фея» и Арье, конечно, в восторге. Одиннадцать полицаев на двоих очень неплохой результат. «Фея» ещё и свою новую винтовку обновила. От своей винтовки она в восторге и даже разговаривает с ней, но у «Феи» это обычное дело – круг её общения очень узок, максимум пять-шесть человек. Да и винтовка для снайпера – это нечто большее, чем просто оружие. Виталик сделал на СВТ новый облегчённый приклад, обшил его мягкой резиной, поставил сошки и поменял ремень. Ну и глушак персональный слепил, разумеется.
Все снайперские винтовки теперь с глушителями. Дальность, конечно, упала, но более чем на триста пятьдесят, максимум четыреста метров работать никто не предполагает, а дальше я и сам не маленький. Всю зиму девчонки тренировались с «Рысью» стрелять из оружия с глушителем. Тренировался и «Рысь», и я, и снайперы рейдовых групп, и снайперская группа Сары. Патронов извели море, но хоть с пользой.
Просто я не планирую использовать снайперов как снайперов. Никаких снайперских дуэлей и отстрела солдат противника на поле боя. Исключительно работа из засад и поддержка огнём возвращающихся с заданий диверсионных групп. Уровень подготовки моих снайперов очень низок. Спасти их может только уникальность винтовок с глушителями и маскировка, работой над чем мы всю зиму и занимались.
Винтовку, которую мне подарили на день моего рождения, делали Марк с Виталиком. Получился у них вообще шедевр. Я когда её увидел, дар речи потерял, а уж от пристрелки охренел окончательно. То есть несколько мгновений в изумлении только хлопал глазами, издавая нечленораздельные звуки. Вот только сама винтовка оказалась не СВТ-40, а АВС-36, то есть автоматическая винтовка Симонова.
Таких винтовок мы нашли на базе боепитания более двухсот штук. Причём боеприпасов к ним было очень много. Всё это хозяйство было вывезено с каких-то дивизионных складов. Просто с базы боепитания мы пока ничего не забирали, а пяток АВС Виталик прихватил ещё осенью чисто по кулацкой привычке для своих оружейных экспериментов вместе с ружейными гранатами, и, как оказалось, не зря.
Дело в том, что все деревянные детали эти умельцы поменяли, сделав приклад как у СВД, из авиационного алюминия, максимально облегчив и «вылизав» винтовку. Понятно, что магазины и патроны подбирал «Рысь», а разгрузку сшил Авиэль. Плюс Марк сделал прицел, использовав найденную у бывшего майора латвийской армии охотничью цейсовскую оптику, а вот сам глушитель сделали из двух винтовочных гранат.
Единственное, что неудобно в этом шедевре, так это расположение снайперского прицела. Так как стреляные гильзы выбрасываются из ствольной коробки АВС вверх и вперёд, оптический прицел крепится к ствольной коробке слева от оси прицеливания. Магазины на АВС тоже необычные, на пятнадцать патронов. Массивный дульный компенсатор, крепление штыка и мушку на моей винтовке убрали и вместо них поставили достаточно необычный глушитель, состоящий из двух частей. Сам глушитель несъёмный, но разборный и состоит из двух обрезанных винтовочных гранат Дьяконова, соединённых резьбой. Это просто для того, чтобы легче было менять обтюраторы глушителя в полевых условиях.
Глушак массивный, и Виталик сделал на винтовку сошки, хотя для меня тяжесть винтовки не критична. Для моего оружия Виталик сделал глушитель с предварительным отводом пороховых газов из ствола, он просто сложнее в производстве, тогда как у всех остальных простейшие «глушаки» с двумя резиновыми мембранами и металлическими обтюраторами для их укрепления.
Делать что-то более сложное в массовом исполнении не с нашими возможностями, но за лето материалы для производства глушителей по округе боевые группы соберут. Хотя самих корпусов для глушителей у нас очень много. Запасливая была банда. Помимо обычного стрелкового оружия, на складах покойного майора хранилось приличное количество гранатомётов Дьяконова, польских противотанковых ружей и даже шомпольных винтовочных гранат Первой мировой войны. Хотя с польскими ружьями странно – они считались у поляков чуть ли не секретным оружием, но спросить уже не у кого. Мы вырезали всех членов банды вместе с семьями, а найденные в домах документы подобных деталей не проясняют.
Оптика на моей винтовке тоже стоит нестандартная – мощный, цейсовский, охотничий прицел, так что приноравливался я к своему персональному оружию достаточно долго. Сразу стало понятно, что Виталик тоже приложил к этому произведению руки, но сам бы он так изящно сделать не смог – всё-таки Марк ювелир в пятом поколении.
Тандем Виталик, Восьмой, Авиэль, Марк вообще работает на таком уровне, что я не всегда поспеваю за новинками и, соответственно, запросами этой четвёрки. Впрочем, запросы пока как-то умудрялся обеспечивать «Погранец» со своей группой, таская всё, до чего дотягиваются его загребущие руки, да и наша мартовская вылазка в местный «Дом Быта» здорово выручает мастеров до сих пор.
Ну а про новых людей я уже говорил. На нашу группу эти уникальные умельцы сделали по три комплекта документов, используя образцы, которые мы забираем у всех убитых нами немецких вояк, а Виталик с Верой разбирают их по родам войск. Соответственно, Авиэль сшил нам три комплекта формы, замотав нашу группу примерками до белого каления.
Дома было интересней. Дома была группа Давида и очень мрачный «Серж». Зато Давид светился как медный пятак. Прослушав доклад Давида, помрачнел и я. Сам Давид, похоже, не понимает, что сделал. Отправил его составлять полное донесение, а сам отозвал «Сержа» в сторону и доложился:
– Такая штука. Был рядом с особняком. Всё плохо. Там сделали охраняемую зону, всё здорово заминировали, мы с «Рысью» пройти не смогли. Дорога полностью перекрыта, а там была очень большая деревня, дорога вела к ней и дальше на лесные хутора. Если они всё взяли под контроль, подойти к особняку будет сложно. Пока не вылезет листва, там делать нечего, да и вообще там делать нечего. Такой наглости, как в прошлый год, немцы больше не допустят. Загонят и прибьют сразу. По всем просёлочным дорогам лазают мотоциклисты с колясками. В основном парами, реже по трое, совсем редко по одному. Наш район с той стороны накрыт плотной сетью моторизированных патрулей. Что у тебя? – доложился я просто по привычке. Общая картина округи складывается вот из таких рапортов и персональных наблюдений.
– Всё то же самое, «Командир». Только Давид две пары мотоциклистов убил. Второй раз, нарушив мой прямой приказ, после чего я взял командование на себя и привёл группу домой. Давид вообще не слушается приказов. Инструктаж слушает, башкой кивает и делает всё по-своему. Гадёныш. А бойцы его группы только ухмыляются. Как сговорились, удоды дебильные. – «Серж» обречённо замолк, а потом продолжил: – С мотоциклистами та же ерунда. Ездят как у себя дома и всё время без прикрытия. И вот что заметил. Бессистемно. И по времени, и по составу патрулей. Как будто провоцируют кого то. – Только теперь мой напарник понял, как он накосорезил при планировании операции в «Дом Быта». Неуправляемость Давида оттуда – «Серж» перестал быть для него авторитетом.
– В каком месте он убил мотоциклистов? На какой стороне озера? – Это меня волновало больше всего.
– На той. Почти сразу, через трое суток после выхода и в один и тот же день. – Дело было очень хреновое. Мы это оба понимали, а Давид, похоже, нет. Нам сегодня ночью «Погранца» забирать, а Давид там немцев убил. Я ни на минуту не сомневался, что на той стороне озера под каждым кустом засада, и сделать было уже ничего нельзя. Поздно. Оставалось только молиться.
Группу Давида арестовали, обезоружили, забрав даже личное и наградное оружие, и посадили под арест в одной из новых землянок. Для Давида и бойцов его группы это было шоком.
Встречать «Погранца» я пошёл сам, с собой взял только «Сержа», Арье и «Гнома». Большая группа стопудово не прошла бы, а так тихой сапой мы просочились к точке встречи. Почему тихой сапой? Потому что только в кустах вдоль дороги было расположено четыре секрета, а сколько засад у самих хуторов, я даже предсказывать не берусь. Сами же хозяева на охране собственных хуторов и сидят, со всеми своими родственниками и соседями. До встречи с «Погранцом» оставалось четыре часа, и я решил вернуться к одной из засад на дороге. До неё было метров восемьсот. Обойти засаду было можно, но пришлось бы вести группу «Погранца» по кустам, что само по себе не есть хорошо при движении большой группы по лесу.
Саму засаду я обнаружил на слух и, оставив своих спутников на точке встречи, пошёл один, хотя «Серж» и порывался со мной. Мне он не был нужен. В доме, в городе, на асфальте, брусчатке и прочих твёрдых и прочих привычных для него местах он двигается почти бесшумно и, соответственно, работает без нареканий, а вот двигаться по ночному лесу и без звука снимать часовых его никто не учил. Редкие занятия с «Рысью» и «Погранцом» не в счёт.
В засаде сидели три человека. Это я тоже определил на слух. Просто потому, что они сидели сейчас прямо передо мной. В смысле курили прямо передо мной. Двое. Третий спал и периодически тихонько всхрапывал во сне. Курят какую-то немецкую хрень, но однозначно не самосад. Чего-чего, а самосад я теперь на нюх как собака различаю. Виталик из него такую убойную кайенскую смесь приготовил, что мне служебных собак поисковых групп по-человечески жалко. Это звездец какой-то, а не кайенская смесь. Чего он туда не намешал, одному Виталику известно. Будь у меня такой порошок прошлой осенью. … А! О чем сейчас говорить?
Полицейский засадный полк прямо передо мной, но зарезать я их пока не могу. Нашумлю. Между нами несколько сухих веток, и я пока не понимаю откуда. Походу кто-то грамотный их ставил. Надо обползать. На это «обползать» я потратил больше сорока минут и вляпался в свежее гуано. Причём прямо у дороги. Значит, точно их грамотный инструктор в засаду ставил. Вот только эти деревенские покойники все его усилия свели на нет. Мало того что курят, за что им отдельное спасибо, так ещё и нагадили прямо рядом с засадой, что для меня некурящего как красная тряпка для быка.
К самой засаде я подобрался сбоку и со стороны спящего полицая. Подполз метра на два и приготовил ножи. Это только в теории нельзя убить спящего человека без звука. Если бить ножом в горло или в голову, можно. Что я и продемонстрировал. Ножи я себе для такой работы тоже отдельно сделал из немецких штыков.
Сработал всех троих быстро. Прикрываясь спиной практически невидимого мне сидящего ко мне спиной полицая, тихонько встал на ноги сразу у засады. Между нами был только спящий и воняющий чесноком третий, видимо, старший засады. Разгибая ноги и выпрямляя спину, тихонечко цокнул языком и тут же ударил левой рукой дальнему, сидевшему лицом ко мне упырю в глазницу и правой ближнему в висок. Почти одновременно.
Первый нож вошёл без сопротивления и, пробив мозг, остановился у затылочной кости. Второй, проломив височную кость, до противоположной стороны черепа не дошёл. Специально так штыки обрезал. До миллиметра вымерял. Ножи оставил в трупах, после чего выплюнул третий нож, что держал зубами поперёк, и всем своим весом воткнул спящему в шею сбоку, перебив шейные позвонки. На звук.
Короткий обыск принёс две «трёхлинейки», ППШ с двумя запасными дисками, «Наган», четыре РГД и две «лимонки». Любят полицаи советские гранаты. Документы, нашу стеклянную флягу с самогоном и кобуру с большим незнакомым мне пистолетом, лежащим почему-то в вещевом мешке вместе с салом, хлебом, варёной картошкой и луком. Пистолет на ощупь похож на наш «ТТ», но явно не он. Видимо, польский VIS. 35, они немного похожи. Никому из моих архаровцев он пока не попадался, а мне вот уже в третий раз.
Всё это я быстренько ощупал, обнюхал и перетащил на обочину дороги, чтобы потом прихватить с собой. Трупы неудачливых полицаев оставил на месте. Всё равно мы засветились. Пусть сами хоронят. Заодно и заминировал их фугасом собственного приготовления. После того как сработает почти полтора килограмма тротила, хоронить, в общем-то, будет нечего, а все следы взрывом уничтожит. Вот и пусть егеря голову поломают, кто их помощничков обидел. Выводить группу «Погранца» я собирался совсем в другом месте, а засаду вырезал исключительно как отвлечение внимания егерей от маршрута движения группы.
«Погранец» нарвался за сутки перед возвращением. Правда, хитрый «Погранец» немцев обманул. Направление движения обозначил, а сам ушёл в другую сторону, но один человек у него погиб, и пришлось его оставить, а двое были ранены, и среди них Эстер, тяжело, в живот автоматной пулей. Как они умудрились донести Эстер живой до берега? На базу мы привезли девушку уже в очень плохом состоянии. Правда, перед выходом я отдал «Погранцу» один шприц-тюбик промедола. Как под руку кто-то толкнул, перед тем как группа «Погранца» садилась в лодки. Виталик мне рассказал, что когда меня ранили, «Погранец» видел, как он мне делал укол. Так что у «Погранца» тоже есть к нам вопросы, но пока он молчит.
Разбора полётов я не устраивал. Мне всё было ясно, поэтому коротко переговорив с Виталиком и «Сержем», я стал готовить отряд к выходу. В результате всех этих разведок стало понятно, что на самом хуторе нам больше не жить. Появление мотоциклистов не случайно. Район накрыт плотной сетью моторизированных патрулей, и появление немецких поисковиков непосредственно на хуторе лишь вопрос времени.
Видимо, всё же количество уничтоженных нами за зиму местных полицаев превысило некоторые пределы, и информация дошла до командования этого района. К тому же на той стороне озера «Старшина» и «Погранец» со снайперами работали активнее и раскидали по местным лесам и перелескам более ста пятидесяти местных и пришлых полицаев. По зиме их прикопать было невозможно, и по весне эти «подснежники» вылезли во всей своей неприглядной красе. Ну а сложить один плюс один несложно.
Уходим отсюда мы на всей технике. Забираем и «ведро», которое, чтобы завести, механики таскали на верёвке больше получаса, и оба «Блица», и полуторку, и броневик, и мотоцикл. Двое суток перед этим мы всей командой разбирали хутор. Разбирали полностью, загружая в грузовики излишки продуктов и снаряжения, хотя большая часть, конечно же, не вошла. Это то, что мы оставляли в качестве летних запасов рейдовых групп, а теперь приходится увозить и убирать, так как без нас сюда могут наведаться немцы или местные полицаи. Надо, чтобы они увидели полнейшее запустение.
Давид с группой так и просидел всё это время под арестом. Его группу мы с «Сержем» порознь допросили, после чего оставили с ним под домашним арестом, сняв охрану, но запретив шариться по лагерю. Впрочем, они и сами не рвутся с кем-то общаться, нарвавшись на презрительное молчание всего отряда. Как и ко всем остальным девочкам, к Эстер у всех отношение трепетное до обожания. В подготовке к выходу группа Давида будет участвовать только на последнем этапе, а пока пусть поварятся в собственном соку, может, и поймут, что они натворили.
Эстер выжила, но ранение в живот для девочки это трагедия и, почти наверняка, приговор её ребёнку. Только за это я удавил бы Давида собственными руками. Группу «Погранца» надо кем-то усиливать, хотя я пока не понимаю кем. В таком составе он эффективно работать не сможет, да и настроение у него такое, что мы с «Сержем» всерьёз опасаемся, что он пристрелит Давида к чертям собачьим, поэтому мы держим их порознь и постоянно контролируем. «Погранец» безвылазно сидит у Эстер на новой базе, а Давида мы оставили на старой, где он со своей группой и всеми остальными разбирает хутор.
За это время вернулась группа Зераха и тоже включилась в работу. Отстрелялся Зерах очень результативно, грамотно разведал выделенный ему район и почти сразу понял, что мотоциклисты катаются не просто так. Правда, место, откуда они выезжают, ни я, ни Зерах, ни «Погранец» найти так и не смогли.
Хутор мы развалили, обнаружив все тайники и замаскировав наспех построенные глубоко в лесу дополнительные землянки-склады. Перекинули на ту сторону озера стройматериалы, доски, брёвна и прочую различную мелочёвку, сделав несколько больших плотов и разобрав их уже на той стороне озера. Сапёры сняли все мины и переставили их на новые места, закрыв базу со стороны леса наглухо. Заодно разобрали завалы на дороге.
На дороге к хутору сразу после выезда мы поставим два фугаса, но это только для того, чтобы в случае появления полицаев на базе услышали взрывы и успели затихариться. Хотя база с хутора и не видна, подобная предосторожность лишней не будет. Позднее, уже когда мы начнём запланированные действия, «Восьмой» с Виталиком хаотично заминируют и нашу просёлочную дорогу. Просто до кучи, одновременно с работой всех остальных групп. Может, нарвутся на мины наши любимые соседи или надоевшие всем мотоциклисты. Через три дня невзорвавшиеся сюрпризы «Восьмой» снимет – ещё неизвестно, как будут возвращаться мои группы.
Теперь подойти к летней базе возможно только по воде, что достаточно непросто сделать, так как «Старшина» наметил и оборудовал три водные точки для фишек. Как только вылезет водная растительность и появятся камыши, Виталик установит плоты и будет выставлять на них наблюдателей.
На базе, кроме Виталика, «Дочки» и «Восьмого», остались только раненые, врачи, мастера и Илана, напарница Эстер. Отправлять её с другой группой я посчитал нецелесообразным. Пусть лучше в дозорных посидит и за Эстер поухаживает, а навоеваться ещё успеет. Ещё одна проблема, которая выскочила неожиданно, но вполне предсказуемо, была в «Дочке». Это я к тому, что «Дочка» стала набирать вес, и летом или в начале осени мы ожидаем прибавление в их семействе. Пока не сильно заметно, но как только я об этом узнал, сразу начал об этом думать. Придётся немного подкорректировать свои летние планы.
После выхода с места основного базирования мы заехали на вторую базу за боеприпасами и группой «Стрижа». Отбыли там сутки, поставили полтора десятка мин на второстепенных дорогах, ведущих к разведанным «Рысью» хуторам, и следующей ночью выдвинулись на законсервированную базу недалеко от Краславы.
Загрузились очень сильно. На броневик посадили десант, в связной бронеавтомобиль и грузовики нагрузили мины и боеприпасы так, что техника еле ползла. Забрали всех лошадей – группу Давида отправлю в рейд по своему направлению на них.
Странно, но оба перехода прошли спокойно. Привыкли все, что если движение на технике, то это немцы, а самих немцев по маршруту движения не было, недаром я разведку с кровопусканием посылал. В первую очередь здесь меня интересовали не местные полицаи, а именно немцы. Их наличие в районе, передвижение по дорогам и, если они есть, их состав. У меня по этому направлению работали «Рысь», Зерах и я сам. Давида как раз я отправлял на самые отмороженные хутора, на той стороне озера их много. Два он даже успел выбить, и уже под руководством «Сержа» они перебили с десяток человек по моему заданию, на хуторах на нашей стороне.
Глава 4
То, что я задумал, в моём стиле. Стиль называется «беспардонная наглость». В этом времени этот стиль пока никто не использует. Завтра мы на одном из «Блицев» уходим в Краславу, высаживаемся и ночью идём в город. Затем «Батя» с группой поддержки на грузовике возвращается обратно. Через сутки все остальные группы прикрывают наш выход, а потом веером расходятся по разным направлениям, уничтожая всё на своём пути и прикрывая наш уход на Себеж и дальше к блиндажу. Я решил вывезти все ценности из подвала, подорвать всё, до чего дотянусь, перебить максимальное количество немцев, а заодно отправить все группы в свободный поиск.
Прошёл почти год с тех пор, как мы сидели на этой поляне. Отряд вырос, выучился, но повод для общего собрания нерадостный. Техника стоит на поляне, на фишке мои грузчики, остальные все здесь.
– Повод для общего сбора не слишком приятный. В результате действий одного из командиров групп отряда погиб наш боец и двое были ранены. – Я помолчал. Молчали и все остальные.
– Кроме этого, Давид, ты нарушил мой прямой приказ не трогать немцев и связь. За невыполнение приказов командования на фронте расстреливают, но мы не на фронте. Расстреливать своих бойцов я права не имею, но наказать тебя и твою группу накажу. Задание тебе как в штрафном батальоне. Есть такие подразделения на фронте. Выжить там это постараться надо.
Ты и твоя группа идёте в дальний рейд. Направление – Дрисса, Освея, дальше по обстоятельствам. Минируешь дорогу на Дриссу, уходишь в сторону Освеи, затем маршрут можешь менять по своему усмотрению, но ни в коем случае не ходи в сторону Себежа. Там будет работать моя группа, и окажемся мы там значительно раньше тебя, соответственно, немцы будут там стоять на ушах. Поэтому разрешаю делать всё, что тебе взбредёт в голову. Можешь использовать закладку с оружием и боеприпасами, которую оставляли осенью. Отдадим тебе всех лошадей, нагрузим продуктами, боеприпасами и минами. Это твой штрафбат, Давид.
Завтра у нас крупная операция. Ты мало того, что засветил нашу базу и выбил у меня троих бойцов, так мне теперь слаженные боевые группы надо дробить. Оружие с глушителями получишь только на своих бойцов без запаса. Листовки можешь писать от своего имени, упоминание отряда «Второго» обязательно. Возвращение на твоё усмотрение, но только через эту базу. Возвращаться на наши базы напрямую я тебе запрещаю.
Твоя группа до зимы работает самостоятельно. В случае каких-то экстренных обстоятельств можешь прислать гонца, но только из тех бойцов, которые сейчас находятся здесь. Любой другой человек будет нами уничтожен. Не засвети эту базу. Эта база – твой запасной аэродром и неприкосновенный запас. Раз ты не умеешь и, главное, не хочешь выполнять мои приказы, попробуй выжить сам и сохранить своих бойцов, а я из-за твоей тупости и бездумной ненависти больше не хочу терять людей, в которых вложено столько труда.
Свой отряд увеличивай по своему усмотрению, но имей в виду, что упыри очень хорошо умеют использовать провокаторов и предателей. Провокаторов, предателей, полицаев, всевозможных осведомителей при выявлении и по возможности вешать. Если нет такой возможности, и другие способы хороши.
Давид! В Беларуси работает очень много карательных отрядов из Латвии и Литвы. Зверствуют они на пределе человеческого восприятия. Об этих тварях собирать максимальную информацию, вплоть до мест проживания их родственников. Не оставлять в живых никого. Не сможешь уничтожить сам, разведай, пришли весточку, мы придём всем отрядом и обязательно поможем, а затем наведаемся к ним домой. – Я знал, что делал. Для кого угодно это задание штрафбат, но для Давида это бесценный дар. Он сейчас пойдёт мстить, причём пойдёт в свой район, где он прожил всю свою жизнь, а я развязал ему руки.
Может быть, это неправильно, но у меня не было другого выхода. Усмирять Давида и его группу бессмысленно, убирать из отряда необходимо, а расстрелять, это морально убить всех, кто находится в отряде. Пускай лбами с упырями потолкается, может, и поумнеет, если выживет.
С Давидом уходило девять человек. Вся его группа. Я не дал Давиду никого из нового пополнения, но это было сделано специально. Практически все люди из нового пополнения люди немолодые или средних лет, и все они прошли только тщательное, но ускоренное обучение подрывному делу, а у Давида собрались люди молодые, Давид самый «старый», и его группа физически лучше подготовлена. В группе Давида главное скорость передвижения, и физически хуже развитые подрывники будут его тормозить.
Давид, понимая насколько накосорезил, на лошадях пойдёт к реке Западная Двина, а потом, колотя в барабан и отвлекая на себя внимание, направится в сторону Дриссы и далее в места своей развлекаловки. Лошади у Давида ненадолго. Дойдёт до места основного базирования, и ему всё равно придётся от них избавляться. Места там лесные, а дороги наверняка оседлали местные полицаи, так что там так, как в нашем районе, по дорогам не поелозишь.
– Моя группа идёт в Краславу. У нас своё задание в самом городе, а затем в районе Себежа и дальше до Псковской области. Мы идём на сутки раньше. Эти сутки вы сидите здесь и готовитесь к рейдам. Общая задача отряда такова.
Группа «Стрижа». Дальний рейд по намеченному маршруту. «Стриж»! Никаких громких диверсий, листовок и шума. Сначала тихое проникновение в намеченный квадрат, выполнение твоего задания, разведка, а уже потом, не раньше чем через неделю, шумная диверсия с листовками и прочей засветкой. Возвращение на базу только после выполнения основного задания. Лишнего не рискуй, мне нужна информация, которую ты мне принесёшь. Если всё грамотно разведаешь, будешь постоянно работать в том районе.
«Стриж» и бойцы его группы молчали. Всё это уже с десяток раз с ними обговорено. Группа «Стрижа» переправится на ту сторону реки Западная Двина, захватит машину, ночью проедет максимально далеко от места захвата и пойдёт в рейд в район Каунаса и дальше по той стороне. У него второе по сложности задание.
– Объясняю для всех, почему нужно сделать именно так. До этого времени громко будут работать другие группы, они отвлекут внимание, соберут в своих районах упырей, а потом тихо начнут уходить, и в это время выступишь ты, «Стриж».
Мне нужно, чтобы немцы дёргались и не смогли собрать в одном месте большие силы для уничтожения двигающихся по своим маршрутам групп. Таких действий никто не ждёт, и просчитать направление движения групп невозможно.
«Стрижу» необходимо дойти почти до пригородов Каунаса. Для него это ещё и разведка окрестностей. «Стриж» там служил почти год, места ему знакомые, заодно присмотрит место под перевалочную базу, где-нибудь недалеко от железной дороги в сторону Даугавпилса. У него есть ещё пара конфиденциальных заданий, о которых знаем только мы вдвоём. У каждого командира группы есть такие задания, даже у Давида, но об этом говорить пока рано. Принесут мне в клювике информацию, приведут нужных мне людей, обнюхают выделенные им районы, тогда и будем об этом говорить.
«Погранец» и Зерах в ночь нашего выхода заминируют железку на двух окраинах Краславы и, используя оружие с глушителями, перебьют максимальное количество упырей в деревнях около въезда в город и уничтожат въездной пост с нашей стороны. Линии связи будут обрывать все, кому они попадутся. Чем позже немцы узнают о наших художествах, тем лучше, впрочем, на эту тему я не сильно обольщался. Бесшумных взрывов не бывает, а выходить из города я буду максимально жёстко.
Обе группы ждут нас, а потом, заминировав дорогу, пойдут в сторону разведанного «Погранцом» района. Далее они разделяются и пойдут каждый своим маршрутом. Я разрешил «Погранцу» и Зераху на маршрутах не стесняться и отдал им оба грузовика. Они будут работать только по пехоте и минировать дороги.
Сапёрную подготовку за зиму получил весь отряд, и снять, и поставить простую противопехотную или противотанковую мину может каждый курсант, даже девчонки. По всем правилам работа с взрывчатыми веществами, то есть с взрывчаткой и минами, должна производиться одним человеком, но это не в нашем случае. Минирование дороги курсанты учились делать на скорость.
Установку мины на дороге выполняет группа из четверых человек. Двое копают ямку для мины, устанавливают саму мину и убирают лишний грунт в специальный мешок, ещё один вкручивает взрыватель, засыпает и маскирует заминированное место, а затем старший группы проверяет маскировку мины.
Именно поэтому машины «Погранца» и Зераха превращены в рейдовые. Они везут огромное количество мин и некоторое количество фугасов. Дело в том, что для меня, главное, не взорвать полотно железной дороги и не пустить под откос поезд. Для меня главное постоянно напоминать немцам о нашем присутствии и при этом не убивать своих людей. Мне откровенно наплевать, слетит поезд под откос или нет. Для меня главное, чтобы группа поставила фугас и при этом, при возможном взрыве, находилась максимально далеко от железнодорожной линии. Как только мы обкатаем все наши задумки, поезда будут летать под откос как пчёлки за мёдом. Это к гадалке не ходи.
Использовать бикфордов шнур, провода с электродетонаторами, подрывные машинки и прочие устаревшие приколы мы не собираемся, а радиовзрывателей у нас нет, поэтому пришлось придумывать свою конструкцию нажимного фугаса. Конечно, это не шедевр инженерной мысли, но когда я её предложил, в осадок выпали все.
Сами фугасы для подрыва поездов у нас штучный вариант. Это достаточно сложные, требующие крайне деликатной постановки конструкции. Длительные зимние размышления, споры и не слишком удачные, многократно переделываемые расчёты привели к тому, что теперь правильно установленный фугас невозможно снять.
Другое дело, что неправильно устанавливать нельзя, иначе накроется сам подрывник. Именно поэтому все, кто собирается устанавливать фугасы, проходили жесткий тренинг у «Восьмого» и «Девятого». Даже я тренировался, ибо пожить немного ещё хочется, а накрыться можно в четыре секунды, впрочем, с учётом взрывателя без замедлителя, и того меньше.
Донный взрыватель конструкции Марка в принципе похож на неизвлекаемую мину МС-3 и работает на разгрузку, просто за неимением подобных мин пришлось мудрить с запалами «лимонок».
В принципе, ничего сложного и принципиально нового мы не придумали. На запале гранаты Ф-1 меняется чека на более длинную – стандартная чека слишком короткая. Рычаг же самого запала обрезается и чуть выгибается, так как он, наоборот, слишком длинный. Затем из запала удаляется замедлитель, а сам запал устанавливается в двухсотграммовую динамитную шашку так, чтобы рычаг запала был заподлицо с шашкой. Веса двух шашек, но мы ставим шесть, чтобы разрушения были больше, достаточно для того, чтобы рычаг стоял на месте, но если фугас чуть приподнять, последует взрыв.
Дополнительно к этим шашкам мы приматываем холщёвый мешок или небольшой деревянный ящик, заполненный металлическими обломками, либо обматываем сам фугас накладным зарядом с болтами и гайками. Во-первых, это отличные поражающие элементы, а во-вторых, дополнительный вес для ложного фугаса. После установки нашего сюрприза чека гранаты вынимается, и вся конструкция присыпается обратно, но так, чтобы фугас был виден. Нет, чисто теоретически можно взять металлическую пластину или широкий нож вроде мачете и, подсунув его под фугас, прижать рычаг гранаты, но об этом надо знать, а рассказывать о своих приколах мы никому не собираемся.
Мы долго думали, как сделать нажимной фугас, который взрывался бы при прохождении поезда, но решили и эту проблему. Главное было знать дорожный просвет колёсной пары и ширину паровозного колеса.
От установленного в грунт фугаса перпендикулярно рельса идёт недлинный штырь, чуть выступающий над рельсом. Как только паровоз колесом сбивает этот штырь, следует взрыв. Простенько и надёжно, главное, никто такой подлянки не ожидает. Конструкцию этого фугаса я содрал с немецкой противоднищевой штыревой мины. Кстати, достаточно эффективно используемой в своё время против наших танков. Вот только придумают её немцы в конце сорок третьего года. Если мне память не изменяет.
Сам механизм взрывателя опробовали десятки раз, и он работает как часы, а ширину колеса паровоза вымерял «Погранец», когда ходил на вылазки за необходимыми нам в работе железками. Я же говорил, что раненому делать нечего, вот и мудрил мозгами, а Марк делал макеты, потом подключили Виталика и наших сапёров. Последние двое впали в ступор, а потом сказали, что это работать не будет. Жаль, что я тогда с ними не поспорил. Работать, конечно, не будет, но работает. Но это первый вариант непосредственно фугаса, от которого мы в конечном итоге отказались, заменив его на более простой.
Нижняя часть у него такая же, как и на ложном фугасе, а вверху стоит обычный нажимной запал от противотанковой мины, ну или противопехотной, разницы нет. Для инициации взрывчатки хватает и запала ручной гранаты, и ещё добавляется пара-тройка динамитных шашек. Как только фугас установили, на взрыватель сверху ставятся две скобы, охватывающие рельс с двух сторон и выступающие над рельсом сантиметров на пять–семь. Благо, кузнецы у нас свои, и сделать надёжные скобы любой длины для них не проблема. После чего они прихватываются болтом с гайкой, чтобы не развалились, и всё.
Колесо паровоза наехало на скобу – взрыв. Нашли фугас, надо либо доставать, либо подрывать на месте. Будут доставать, подорвётся любой сапёр – чеку обратно вставить невозможно. Дырка от чеки уже затёрта грунтом, а рычаг запала при вытаскивании фугаса наружу становится враспор, и фугас приподнимается.
Никто же не ожидает таких сложностей, а потом рассказать об этом приколе будет уже некому. Можно было бы просто положить гранату на разгрузку, но гранату проще снять. Гранату дольше ставить, и у неё слишком длинный рычаг. Так что проще собрать весь фугас на базе, чем ковыряться с ним на «железке» в темноте и спешке.
Главное – вымерять расстояние от грунта до нижней части рельса и высоту самого рельса, чтобы сделать стандартные скобы. Всё остальное подогнали простыми расчётами. Перекос же самих скоб при механическом воздействии на них колесом паровоза будет незначительным, и его можно не учитывать.
Разумеется, группы будут и просто подрывать железнодорожные рельсы обыкновенными динамитными шашками, и будут делать это в массовом, так сказать, порядке. Но это будет несколько позже. Для этого этапа железнодорожной войны нам необходимо добраться до склада боепитания. На этой базе у нас не так много взрывчатки.
В самые первые рейды я вообще не планировал диверсии на дороге и собирался заниматься этим через год, когда подготовлю специальные группы для всей этой развлекаловки. Но так как мы все идём на технике и, самое главное, успели подготовить необходимое количество подрывников из нового пополнения, а у «Погранца» специально дополнительно учили курсанта, то почему бы и нет.
Конечно, надо всё проверять на практике, но для этого необходимо добраться до железной дороги. Даже если фугас не взорвётся под поездом и будет обнаружен, снять его невозможно, а значит, у немцев уйдут в минус рельсы и сапёры и сутки на восстановление путей. В моей группе как раз больше всего таких фугасов и фугасов ловушек. Я прикинул, что когда немцы поймут, что наши фугасы снять нельзя, то им всё равно придётся их взрывать, а значит, сразу восстанавливать железнодорожное полотно и терять время. Поймут они это только тогда, когда у них закончатся сапёры, которых однозначно разнесёт на куски.
Зерах с «Девятым» как раз этим и будут заниматься. Только для этих операций «Девятый» прикомандирован к группе Зераха. В той же группе ещё двое курсантов отдельно обучались минированию. Дело в том, что группа Зераха уходит практически на всё лето и будет работать в районе, где много железнодорожных путей. Дополнительное задание Зераха в этом и заключается. Большую часть небольших фугасов он маскировать не будет.
Что сделают немцы, обнаружив фугас? Остановят движение поездов и попробуют его снять, и потеряют сапёров и время. Они же никогда не узнают, что именно на это я и рассчитываю. Эти фугасы надо ставить в таких местах, где их должны сразу обнаружить, то есть на переездах, полустанках, станциях и у стрелок. И необходимо укладывать рядом с ними трупешники упырей с листовками. Этот приём надо обкатать, этим и займёмся мы с Зерахом. Просто установка подобных ловушек должна производиться опытными руками.
Самих фугасов для подрыва поездов у нас немного, ставить их надо крайне аккуратно, без спешки и с тем же запалом ловушкой, поэтому их только по паре у «Стрижа» и у меня, и один у «Погранца», и одна ловушка у него же. Но это чисто для того, чтобы при подбивке донесений по нашим художествам немцы не догадались, что мы сидим у этого шоссе, а то получится, что диверсии произошли везде, кроме железнодорожной ветки Резекне–Даугавпилс, что будет выглядеть крайне подозрительно.
Именно поэтому «Погранец» сначала установит фугас на лесном участке дороги, где поезд разгоняется максимально быстро, а затем ловушку на полустанке, положив около неё трупешник полицая, чтобы обнаружили фугас. А то вдруг сразу не заметят? Ну и заодно полустанок разнесёт и перебьёт полицаев в посёлке, тем более что он давно знает, где они живут. Это тоже для того, чтобы на наш район не обратили особого внимания.
– «Погранец» и Зерах! После того как мы выйдем из города, вы идёте вместе до развилки. Далее Зерах идёт по своему маршруту, а «Погранец» остаётся в районе, который разведывал до этого. – Этих двоих можно отправлять одних куда угодно и с каким угодно заданием – выполнят всё до последней буквы приказа.
– «Погранец»! Сидишь тихо весь день. Вечером начинаешь ставить мины по разведанным объектам, перекрёсткам дорог, хуторам упырей и к концу ночи доходишь до шоссе Даугавпилс–Резекне, где минируешь само шоссе. После этого пешком дойдёшь до железной дороги, заминируешь её в двух местах, расстояние между фугасами не меньше пяти километров. И дальше идёшь в рейд по своему маршруту.
С тобой в рейд пойдут Сара и Роза. С девчонок не должен упасть ни один волос. Не дай бог поцарапают мою Сару, я тебя лично кастрирую, никому не доверю. – Сару я отправлял с «Погранцом» специально. Она не даст «Погранцу» потерять голову, засидеться больше положенного на одном месте и нарваться на ответку. К тому же Сара и Роза физически наиболее сильные девчонки, и они уже работали с «Погранцом». Я надеюсь, что они выдержат длительные пешие переходы. К тому же у «Погранца» в рейде персональное задание, и пара подготовленных снайперов ему необходима как воздух.
– Зерах! По темноте и на рассвете тебе надо пройти максимально далеко. Потом ты становишься на днёвку и ждёшь ночи. Никакой войны. Немцы должны стянуть к Краславе и Себежу, где буду работать я, максимальные силы. Следующей ночью ты доходишь до шоссе Даугавпилс – Екабпилс и минируешь его по той схеме, по которой мы работали осенью, потом опять уходишь в лес и опять весь день сидишь тихо.
Твой день следующий. Ночью доезжаешь до шоссе Екабпилс – Резекне и делаешь всё то же самое. Максимальное минирование, уход на машине насколько возможно далеко на ту сторону шоссе, минирование по пути железнодорожных веток и дорог, и далее война по полной программе, но не более суток. Стреляешь, взрываешь, вешаешь полицаев, захватываешь, если понадобится, машину, делаешь короткий рывок и пропадаешь. Дальше идёшь по своему маршруту максимально тихо, отстреливая полицаев и ставя фугасы ловушки, постоянно меняя направление движения и отлёживаясь при необходимости. – У Зераха самое сложное и долгое задание. Он уходит под Ригу и будет куролесить там.
– Ну а мы как получится. У меня самая маленькая группа, больше всего техники, но у меня самый длинный маршрут и по пути больше всего железнодорожных путей и переездов, которые я буду обижать со всей своей пролетарской сознательностью. После выхода из Краславы моя группа идёт в район Себежа и слегонца шумит.
Наш день первый. Там есть перевалочный концлагерь, где сидели инструктора. У них накопились вопросы к охранникам лагеря. Я надеюсь, что упыри оттянутся на меня, мы их встретим, обидим и уйдём. Основная цель нашего рейда – доставка груза из Краславы в Псков. Именно для этого мы задумали такую масштабную операцию. Через пять, шесть дней мы очень громко вылезем опять, теперь уже в районе города Опочка.
Надо чтобы остальные группы в это время затихарились и начали отрыв от возможного преследования. В это же время в своём районе выступит «Стриж». Расстояние между нами будет большое, так что пересечений поисковых групп упырей можно не опасаться и, соответственно, маршруты движения можно выбирать по своему усмотрению.
Главное, при возвращении на нашу базу не трогать упырей у самой базы. Если у немцев в штабе будет сидеть грамотный аналитик, нашу базу найдут по донесениям о наших художествах. Поэтому полоса перед базой должна составлять двадцать пять, тридцать километров минимум.
По возможности, если попадутся в рейдах, набирайте новых людей, но только евреев. Возвращение с посторонними только через базу на полуострове. – Глядя на эти молодые безусые лица, я вдруг выпал из реальности.
Я остро, до глубины души понял своего командира. Как он, отправляя нас на задания, не сошёл с ума? Мы ведь были ему ближе и роднее, чем мне вот эти мальчики и девочки. Жили в одном гарнизоне и времени, тренировались и ходили друг к другу в гости. И не пару месяцев, а достаточно длительное время. Как у нашего командира хватило рассудка при виде растерзанной группы моего друга? И хватит ли у меня? Я только сейчас понял, что всё, что я делаю, может привести их к смерти и, дай бог, если только к смерти.
– Обращаюсь ко всем. Лишнего не рискуйте. Это только первый рейд, а не окончание войны. Впереди полгода активных боевых действий. У нас подготовлены ещё рейды и обязательное уничтожение полицаев по прошлогодним допросам. Там столько упырей надо повесить и перестрелять, что я один не справлюсь. Ну и разведка. Собирать любую информацию. Не забывайте листовки, закончатся, набирайте бумаги и пишите новые, по возможности, прихватывайте бумагу, на базе уже не осталось. – Сколько раз за полгода я говорил эти слова? А сколько Виталик с инструкторами? Десятки. А всё равно, мне кажется, что мало и я что-то упустил.
– На сегодня всё. Всем вам удачи. Возвращайтесь живыми. Старшие групп со мной на персональный инструктаж. – Отведя Давида, «Стрижа», Зераха и «Погранца» в сторону, я предложил им присесть. – Что я вам хотел сказать лично. В первую очередь берегите людей. Тебя, Давид, это касается в первую очередь. До начала августа в нашу сторону даже не смотри. Все время у меня расписано по дням. Постарайся с начала июля не появляться и тем более не щипать упырей на линии Краслава – Себеж. У нас планируется крупная операция, и тебе может прилететь ответка за нас. Может быть, обойдётся, и мы всё проведём тихо, но лучше не рисковать.
«Погранец» и «Стриж»! За две, а лучше за три ночи перед возвращением прекращаете боевые действия и идёте к месту базирования по-тихому. Постарайтесь избавиться от мин и фугасов в самом начале – вашим бойцам и так будет тяжело, не нагружайте на них лишнего. В случае возвращения с любым количеством посторонних людей идёте через новую землянку на запасной базе. Возвращение от десяти до двадцати дней. Через десять дней на базе на полуострове будет выставляться фишка для встречи возвращающихся групп. Находиться она будет у танка, но ставиться она будет только в том случае, если вернётся наша группа, иначе просто некому.
Если придёте с посторонними людьми, оставляете их в землянке, а сами уходите к танку. В крайнем случае, уйдёте оттуда на лодках или пришлёте на лодке гонца. Место, где спрятаны лодки, проясните у «Старшины». К телефонам приходите только одни, то есть бойцы группы. Возвращение с чужими людьми только через базу на полуострове. Не забудьте про фугасы на дороге. С нашей стороны возвращение только через контрольные точки.
Ну, вроде всё обговорили. Удачи всем нам. «Серж»! «Погранец»! Зовите свои группы на дополнительный инструктаж. – Уф, что-то я уже уговорился, но это плоды долговременного сидения над картами и схемами, и это ещё далеко не всё, что я задумал. Видимо, пойдём мы всё же завтра вечером, надо кое-что ещё здесь сделать. Группы собрались через десять минут.
– Значит так, ребята. Для чего я вас всех собрал. «Погранец»! После установки фугасов ты на своих машинах едешь к посёлку, который мы навестили в марте. Полностью разведываешь его, выбиваешь там полицаев, сколько попадутся, только без дурных атак, грабишь «Дом Быта» по полной программе и уходишь в район склада боепитания.
Далее работаешь от него по хуторам, которые разведал «Рысь», заодно проводишь дополнительную разведку. Карту своих разведок он тебе передаст, заодно и объяснит все, что надо там сделать дополнительно. Занимаешься только этим. Через десять, максимум двенадцать дней ты должен быть на базе. Машины замаскируешь недалеко от базы боепитания. «Рысь» там шикарную поляну обнаружил. Обратно вернёшься пешком.
Базу боепитания не засветите. Очень скоро, приблизительно первого июля, мы переведём туда раненых, врачей и мастеров. Главное по тому району. На карте обозначена запретная зона. Ты там прошлой осенью в разведке сидел. Ни в коем случае туда не просто не ходишь, я запрещаю тебе даже дышать в ту сторону. Опять не трогаешь немцев, они там не катаются, но всё равно немцев не трогай, даже если случайно промелькнут.
Сара, Роза! Девочки, к вам персональная просьба. Смотрите за своим командиром как за маленьким ребёнком, а то он опять с голой задницей и шашкой на танки попрётся.
«Погранец»! В этом рейде Сара твой заместитель. Если что, спрошу с обоих. Как «Фея» за меня с Арье и «Гнома» в марте. – Заулыбались все. Глумиться надо мной теперь будут долго. Я, конечно, отличился. Распланировал операцию, скрыл всё от девчонок, сделал вид, что побежал на тренировку. Я же не знал, что они за зиму так отряд построили, что стоило мне заикнуться об операции «Сержу» и «Погранцу», девчонки тут же организовали свою операцию по моей охране. Научил на свою голову обормоток.
– Немцев не трогаешь. Нам здесь ещё жить и работать, пока мы отсюда наших мирных жителей не уберём, пусть эти покатушечники живут. Потом разведаем, возьмём «языка», допросим и разом прихлопнем, тем более что нам мотоциклы будут нужны. Понятно, что они обязательно залезут на твои мины, но это и хорошо, значит, немцы туда стянутся и будут думать, что мы там второй раз делали. Ну и пусть голову ломают, нам проще. Хорошо, если они подумают почти правильно: что ты разведывал район для постановки мин.
До того, что мы там задумали, они всё равно не додумаются, а нам там по любому всё надо доразведывать. Будет это значительно позже, так что пусть посидят там. Перед передислокацией устроим ещё одну отвлекающую операцию, а саму операцию будем проводить в конце лета, когда упыри умотаются голову ломать, почему у нас интерес именно к этому району. Главное, не маячить там несколько дней, чтобы они не подтянулись и не выписали нам ответку. – «Погранец» грустно усмехнулся.
Если бы не идиотское выступление Давида, мы бы так немцев пощекотали, что в Берлине услышали бы, а теперь приходится откладывать так хорошо продуманную операцию на неопределённый срок.
– «Рысь»! Сегодня вечером надо будет скататься на дорогу. Недалеко от шоссе надо будет найти место и прикопать «ведро» и мотоцикл. Они нам понадобятся в июле в рейде, на этом же направлении.
Броневик мы угробим в этом рейде, танк пригодится нам на базе, на полуострове, а в июне в рейд мы пойдём на «ведре» и мотоциклах. Причём пойдём без боя – по-тихому. Сегодня надо сразу вывезти отсюда и спрятать у дороги мины и фугасы, что приготовлены для нашей группы. Мы заберём их, когда пойдём из Краславы. Группа «Погранца» пока свободна. Удачи вам, ребята.
Грузчики! В город идут «Батя», «Старшина», «Серж», Арье, «Гном» и я. «Рысь» и «Фея» работаете со снайперами «Погранца» и Зераха на прикрытии.
«Белка»! Берёшь двоих орлов из группы «Погранца» в качестве наводчиков на орудие и сидишь тихо. Прикрываешь только в том случае, если за нами будет погоня. Если никого нет, даже не высовывайся. Чем позже упыри узнают, что у нас есть броневик, тем лучше. Преследователей надо сбить максимально жёстко. Так, чтобы желание преследовать появилось только через несколько часов. Учти, мы можем выйти не на одной машине, но я нашу или наши машины обозначу при выходе.
Глава 5
Красивый городишко Краслава и название замечательное. Краслава! Звучит как перезвон колоколов в церковный праздник. Мощёные узенькие улочки. Маленькие, словно игрушечные домики на окраине, ограждённые невысокими палисадниками. Величественный шпиль костёла, стоящего на холме и поднимающегося над городком. Местные жители считают, это одна из старейших построек Латгарии. Говорят, в городке есть «Театральная горка», на вершине которой стоит один из красивейших старинных дворцов Прибалтики.
Тихое провинциальное местечко. Приход год назад в городок немцев почти не изменил быт и провинциальный уклад жителей, разве что вымел стальной метлой всех евреев городка. Но это и хорошо! Места лавочников, ремесленников и врачей заняли более достойные люди. Истинные патриоты своей маленькой, но гордой страны.
Начинающаяся весна убрала грязные потёки снега, увеличила световой день и украсила городок нежной, изумрудно зелёной листвой, невысокой травкой и первыми, пронзительно жёлтыми одуванчиками. Заканчивался неожиданно жаркий весенний день, и появилась ночная прохлада. Было ещё достаточно светло, и обывателям прекрасно была видна процессия, двигающаяся прямо посреди каменной, многое повидавшей в своей жизни мостовой.
Прямо по центру дороги неспешно, как бы прогуливаясь, шёл крепкий, среднего роста штурмбаннфюрер SS. Высокая тулья фуражки, надменно вскинутая голова, стальной взгляд серых глаз, тщательно подогнанная по фигуре и явно сшитая на заказ форма, высокие голенища до блеска начищенных сапог. Штурмбаннфюрер шёл по городку, как гулял по мостовым Парижа и Праги, Будапешта и Варшавы, Риги и теперь Краславы, презрительно равнодушно обозревая открывающийся перед его взором вид провинциальных улиц.
Сразу за его спиной шли двое молодых парней, раздетых до нижнего белья и босых. Руки этих юношей, почти детей, были привязаны к длинным русским мосинским винтовкам, положенным юношам на плечи, и казалось, что они обнимают воздух. На груди у каждого из них висели таблички «юде», а за спиной у них были закреплены здоровые, непривычно выглядящие на людях холщовые мешки. Головы у обоих были разбиты и небрежно перевязаны грязными кровавыми тряпками, а на шеи юношей были накинуты верёвочные петли.
Концы этих прочных верёвок держал огромный унтершарфюрер SS, монументально двигающийся за пленниками. Казалось, что под сапогами этого монстра прогибается вековая мостовая. На спине унтершарфюрера висел армейский ранец, издали кажущийся женским ридикюлем, настолько мизерным он выглядел на широкой, покрытой буграми мышц спине. И, разумеется, неизменный МП-40 на боку, вообще выглядевший невесомой детской игрушкой.
Рядом с унтершарфюрером шёл высокий, ростом почти с этого монстра, обершарфюрер. Ничем, в общем-то, не примечательный, кроме такого же ранца и автомата, он шёл по улице с такой же презрительной миной на надменном лице. Правой рукой обершарфюрер подкидывал и ловил тяжёлый штык-нож от русской винтовки. Подкидывал и ловил, абсолютно не глядя на тяжёлую, сверкающую стальным блеском смерть, вырывающуюся из цепких пальцев, и, сделав два стремительных оборота в воздухе, точно ложащуюся обратно.
Четвёртый их спутник, невысокий, кряжистый ротенфюрер, был и вовсе непримечателен и рядом с этими истинными арийцами совсем неприметен. Такой же полный ранец и такой же пистолет-пулемёт. Единственным отличием от остальных младших чинов у него был русский вещмешок, заполненный чем-то до отказа.
Процессия не торопясь дошла до красивых, широких, монументальных ворот большого, просто шикарного, почти дворянского дома практически в центре города. Ротенфюрер торопливо подскочил и распахнул перед майором мощную, резную, даже какую-то благородную калитку. Штурмбаннфюрер решительно по-хозяйски шагнул в неё, и вся процессия втянулась за ним. Ротенфюрер же, зайдя во двор, тщательно запер за собой калитку, задвинув в неприметный паз мощный засов.
В просторном дворе этого необычного дома было почти пусто, разве что стояла не слишком привычная для этого города машина «Хорьх»-901, тип 40. Машина шикарная и явно сделанная на заказ. В отличие от чисто армейского варианта, она была оснащена удобными кожаными сиденьями, откидывающимся верхом и блестящими ручками дверей. Единственной деталью, выбивающейся из общего образа этой великолепной машины, был ручной пулемет, лежащий на заднем, просторном, кожаном сиденье.
В окнах дома горел свет, правда, только на кухне и чуть дальше, в одной из спален. Процессия дошла до крыльца дома и, зайдя под козырёк самого крыльца, разделилась. Унтершарфюрер и ротенфюрер, скинув ранцы и вещмешок, неожиданно разрезали верёвки на пленниках и навернули на свои автоматы длинные трубы глушителей.
Сами же бывшие пленники вынули из мешков русские «Наганы» с такими же глушителями и протянули их штурмбаннфюреру и обершарфюреру. Вооружившись, впрочем, такими же автоматами, уложенными в разобранном виде в свои мешки, и ещё через несколько коротких минут сняв грязные окровавленные тряпки с абсолютно целых голов и одевшись в такую же эсэсовскую форму. Всё это было проделано молча, быстро и деловито, как будто делалось ими бессчетное количество раз.
Прорабатывая эту инсценировку, я перебрал множество вариантов проникновения в город. Варианты были самые разнообразные, но появление в наших рядах мастеров изменило мой подход ко всему этому делу. Как только Марк сказал, что двое очень умелых ювелиров, которых мы освободили, могут изготовить печати и штампы для документов, я тут же загрузил их изготовлением самых разнообразных бумаг. Благо, химических реагентов мы вывезли на целую лабораторию, а образцов самих документов у нас просто немереное количество. Недаром же я их всё время собираю.
Дальше дело умелых рук бывших пленников, а теперь и полноценных бойцов нашего отряда. Эсэсовская форма у нас была, документы тоже, мастера, потренировавшись на других образцах, переклеили фотографии на солдатских книжках и всё. Проверку в комендатуре такие документы не пройдут, а обыкновенный патруль шарахнется от одного их вида. Так и произошло, патруль, состоящий из трёх рядовых и одного унтер-офицера, увидев нас издали, сделал вид, что нас на улице нет.
Сразу в дом нам зайти не удалось. Дверь была закрыта, а на стук к двери подошёл молодой мужик в лёгком, просторном, гражданском костюме и сразу от двери потребовал у «Сержа» документы. Всё это было жутко неправильно, но, к счастью, «Серж» отреагировал верно, и его реакция нас спасла. «Серж» презрительно и свысока потребовал документы уже у него.
Мужчина приоткрыл дверь шире, полез во внутренний карман своего модного костюма, и за его спиной обнаружился второй такой же крепыш, уже приготовивший свой пистолет. Вот он-то у меня первую пулю из «Нагана» и получил. Прямо в лобешник. Я стоял за «Сержем», прикрытый его спиной, и, высунув глушитель над его плечом, прямо у уха, нажал на курок. Моя пуля попала чуть выше переносицы, так что страховавший гестаповца напарник умер на доли секунды раньше, чем его мозг дал команду на выстрел.
Стоявший перед нами, как потом оказалось, гауптшарфюрер был достаточно тренирован, но среагировал неправильно. Если бы он завалился назад спиной и в падении достал бы ствол, тогда да, у нас не было бы ни единого шанса – «Серж» перекрывал мне сектор стрельбы, а гестаповец бросил свой жетон и начал закрывать дверь, пытаясь одновременно вытащить пистолет. Так что он просто потерял сознание, получив от моего напарника три удара, причем третий удар был, на мой взгляд, совершенно лишним.
Мы тут же шагнули друг за другом в дом. Расположение дома мы у нас на базе зарисовали и выучили со всеми теми, с кем пришли в город, но на кухне, в прихожей и в гостиной больше никого не было. Так что в полутёмной, освещённой только одной керосиновой лампой гостиной мы немного притормозили, ожидая, пока «Гном» с Арье упакуют пока живого гестаповца и его почившего напарника и сложат обоих в той самой подсобке, в которой у повешенного нами осенью полицая был арсенал. У этих орлов, кстати, тоже здесь была оружейка, только значительно скромнее и однообразнее.
Ещё двоих охранников мы обнаружили в соседней комнате. Эти ребятки почивать изволили, так что отрубить их было несложно. Опять пришлось подождать «Гнома» с Арье. Впрочем, недолго, наши упаковщики работали достаточно споро. Вязали, кстати, так полюбившимися всем алюминиевыми проводами, прихваченными с базы. «Старшину», по-хозяйски прибравшему из машины «ручник», и «Батю» оставили у входной двери на подстраховке. За полгода тренировок «Старшина» очень неплохо научился действовать ножом, а с его силой и реакцией противникам этого здоровяка, если таковые появятся, я сильно не завидую.
Мы с «Сержем» сторожко пошли по дому, Арье с «Гномом» страховали нас, проверяя боковые комнаты. Наличие четверых сотрудников рижского гестапо, «Серж» шустренько просмотрел их документы, и весьма приличной машинки во дворе давало надежду, что охраняют они как минимум генерала СС. Держа в голове схему дома, я уверенно двигался по пустым комнатам. Вот и спальня, в которой горел свет, хотя он горит и сейчас. Дом мы осмотрели весь, остались только эти две комнаты – спальня и прилегающая к ней кладовка с глухими стенами. Эту спальню и эту кладовку я, в своё время разыскивая тайник, изучил всю до последней половицы.
Я остановился перед дверью и перевёл дух, как перед прыжком в воду. Оставался последний шаг. Жестами я показал, что пойду первым и сразу пройду в кладовку, она была справа от двери, а «Серж» и «Гном» возьмут на прицел спальню. Резкий стук трижды в дверь, распахивается створка, и я дважды шагаю в комнату, держа перед собой двумя руками «Наган». Ещё шаг и заглянуть в кладовку, она пуста. За моей спиной слитно как один человек шагнули в комнату «Серж» с «Гномом». Я уже разворачивался к лежащему на кровати мужчине и сидящей у него в ногах и перебинтовывающей ему культю левой ноги женщине, когда мужчина громко и удивлённо воскликнул:
– Саша? – Но не меньшее удивление вызвал возглас «Сержа».
– Алексей? – И уже много тише: – Здравствуй, брат.
Такого не ожидал даже я, а уж «Серж» находился в полнейшей прострации. Среагировала только медсестра или кем она там была. Рука её метнулась к поясу, но я быстро, трижды шагнув, приставил к её затылку толстый срез глушителя. Странно, но её это не остановило.
Свой ствол медсестра достать успела и уже щёлкнула предохранителем. Стрелять я не стал, а просто, не сдерживаясь, засадил ей сбоку левой рукой, открытой ладонью по виску. В оглушающей тишине раздался громкий шлепок, голова женщины мотнулась в сторону, и её, выронившую из ладони «Вальтер», ударом снесло с кровати на пол.
Это было достаточно странно, но стрелять она собиралась не в нас, а в лежащего на кровати мужчину. В Алексея Петровича Елагина. Капитана латвийской армии, потомственного русского дворянина, инструктора разведывательно-диверсионной школы латвийского генерального штаба, ближайшего соратника штурмбаннфюрера SS Вальтера Нойманна и, по совместительству, двоюродного брата нашего «Сержа». Васильева Александра Павловича. Старшего лейтенанта НКВД и протчая, и протчая, и протчая.
Всё это я узнал из досье покойного эсэсовского майора. На этого человека у Вальтера Нойманна было очень много различной информации, включая информацию на оставшихся родственников из этого действительно богатого и многочисленного в прошлом, русского до мозга костей, аристократического рода. Была там и информация на «Сержа». Немцы, оказывается, очень много о нём знали. Теперь знаю и я. Сейчас я действительно понимал, почему руководство «Сержа» держало его в центральном московском управлении НКВД и почему его слили, как только началась война.
Изучать досье Алексея Петровича Елагина я принялся из-за «Сержа». Поняв, что «Серж», в общем-то, говорит мне правду, я решил, что в досье на его брата я найду информацию и о нём. Я просто никак не думал, что информации будет настолько много. Понимал я с пятого на десятое, так что мне пришлось нагрузить переводом нашего врача Генриха Карловича и, надо сказать, не зря. Очень многие детали перевода прояснил мне всё-таки он. Я сам бы просто не понял такого огромного количества разнообразных нюансов, а в хитросплетении родственных связей Елагина блуждал бы до сих пор. И хотя Генрих Карлович очень сильно напрягся, узнав, кто такой наш начальник разведки, я достаточно быстро успокоил его, объяснив, что «Сержа» ждёт за линией фронта. Так что о «Серже», то есть Александре Павловиче Васильеве, и об Алексее Петровиче я знаю теперь всё.
Сначала, прочтя досье, я хотел пристрелить «Сержа» по-тихому. Кстати, сейчас так и сказал вывалившему на меня зенки напарнику. Просто, чтобы потом, много позже, у меня было меньше головной боли, но потом передумал. «Серж» ведь не виноват, что он такой идиот, это я тоже сказал ему прямо в лицо при его брате. Я же уже говорил, что это издержки интеллигентного воспитания. Вот только о том, что он не поддерживает связи с семьёй, я сильно ошибался.
По приказу своего руководства «Серж» постоянно переписывался с родственниками, а этот долбодон меня не поправил, отчего мой анализ тогда был не совсем правильный. Как раз именно поэтому «Сержа» держали на коротком поводке и своевременно слили. Убивать его никто не собирался, его должны были тяжело ранить и в сопровождении одного из сотрудников НКВД оставить до появления немцев.
Сержант НКВД, ранивший старшего лейтенанта из центрального управления НКВД, сдавшийся с ним в плен и притащивший в клювике совершенно секретные документы, однозначно втёрся бы в доверие к немцам и попал бы в одну из разведывательно-диверсионных школ. Именно с подачи этого сержанта «Сержа» нашёл бы его брат и с помощью своего влиятельного руководителя пристроил бы его к себе, и документы попали бы по нужному адресу.
Я почти уверен, что сами документы были двойного, а то и тройного назначения. Любую информацию можно двояко трактовать, а правильно подправленную вообще перевернуть с ног на голову. После этого вот этого старшего брата, хитромудрого и прожженного латвийского разведчика, НКВД подвесило бы за бейцы и так бы и держало всю войну.
Во-первых, потому что документы дезы прошли бы через него и, соответственно, через авторитетнейшего в своём кругу Вальтера Нойманна, который с огромным удовольствием заполучил бы и второго брата, и ценнейшие, как ему показалось бы, документы. Которые он потом либо предъявил своему руководству и сильно подставился, либо начал крутить их сам и подставился бы ещё больше.
А во-вторых, потому что его мать и родная тётя нашего «Сержа» сидела сейчас в подвалах Лубянки или где там держат нужных НКВД людишек. Информация о матери Елагина – княгине Елецкой, была одной из последних в досье Елагина. Хорошо Нойманн умел работать, аж завидно.
В результате всего этого Елагина можно было бы брать голыми руками и периодически выдавливать из него информацию по агентам школы и общую информацию о связях и оперативных делах Вальтера Нойманна, обещая молочные реки с кисельными берегами, но после войны. Красивая комбинация.
«Серж» же, мало того, что к немцам в нужном виде не попал. Так он вообще пропал без вести вместе с документами тщательно, я в этом теперь абсолютно уверен, проработанной «дезы». А его старший брательник, уйдя из-под опёки оперативников НКВД, появился только с немцами, и выйти на связь с ним, не засветив последнего перед его новыми хозяевами, не было никакой возможности. К тому же результат в этом случае был бы и вовсе непредсказуемым. Елагин мог пойти на вербовку, но при этом рассказал бы всё Вальтеру и стал бы сливать тщательно отфильтрованную дезинформацию, вертя энкавэдэшников на колодезном журавле так, как ему было бы удобно.
Ну а затем у школы вылез «Серж» со своей ностальгией, а потом и я со своей снайперской винтовкой и безграничной наглостью наперевес. В результате имеем, что имеем. Досье у меня, два брата передо мной, руководство гестапо, от дальнейших радужных перспектив с неизвестно куда пропавшим архивом Вальтера Нойманна, в шоке, а НКВД со своей липой в глубочайшей заднице.
Единственное непредсказуемое обстоятельство во всей этой истории заключалось в том, что Елагин нарвался на мою пулю, а после этого его какой-то недоносок ни за что, ни про что покалечил.
Всё это я, не торопясь, как всегда обстоятельно и негромко, изложил медленно выпадающим в осадок братьям, заслав «Гнома» за чаем и перевязывая Алексею Петровичу ногу. Медсестре ни перевязывать, ни стрелять больше не суждено. Отбегалась бедняжка. Перестарался я – прибил ненароком. То-то головёнка у неё неестественно мотнулась. Странно, вроде шлёпнул слегонца, да ладошкой, а она взяла и обиделась. Ну и ладно, мне ещё об этом гестаповском дерьме жалеть. Туда и дорога. Я надеюсь, она уже на пути в преисподнюю, а нет, я её ещё попозже во дворе повешу, вместе с остальными охранниками в придачу.
– Не любят вас немцы, Алексей Петрович. Не понятно только за что? Вроде служили верой и правдой, а даже медсестра грохнуть захотела. Непонятно, – сказал я с издевательской усмешкой, вертя в руках пистолет медсестры, которую «Гном», уцепив за руку, волоком вытаскивал из комнаты.
Хорошая, кстати, машинка была у покойницы. Такой же «Вальтер ППК», что я Вере подарил, пусть ещё один будет в коллекции. Саре подарю, а то у меня девочка давно без подарков. Не одуванчики же дарить такой красотке?
– Нехреново они вас отделали, Алексей Петрович. Профессионал работал, я так не умею. Впрочем, я даже не любитель. Зверем становлюсь только по необходимости. – Отделали капитана действительно знатно.
Лицо, похоже, штыком резали и при этом, скорее всего, раскалённым. От пальцев на левой руке остались только верхние фаланги. На правых пальцах вырваны ногти. Да и так на теле живого места не оставили, рёбра наверняка были переломаны. Странно, что после таких упражнений Елагин крышей не съехал. Какой-то кровосос умелец им занимался, но в гестапо таких умельцев пруд пруди, как и в НКВД тоже. Я, пожалуй, попробую на этом поиграть, может, и получится.
– Вы только, Алексей Петрович, за игрушку свою не хватайтесь. Не надо. Вы мне не сильно живой нужны, я здесь по другому делу. Всё, что мне надо было, я у Нойманна вычитал. – Огорошил я профессионального разведчика.
То, что ствол под подушкой есть, я ни разу не сомневался, хотя капитан лежал естественно и лишних телодвижений не делал. Да быть не может, чтобы у такого опытного кадра ствола не было, а то, как бы и двух, но давить я на него не буду. Я его так сейчас озадачу, что он про свой пистолет забудет.
– Понимаю, за спиной у Вальтера вы были как за каменной стеной. Я другого не понимаю. Что дальше-то пошло не так? Работать бы вы продолжили. Ну да, испортил я вам обедню, но жизнь-то от этого не закончилась. Вашей вины в произошедшей неприятности не было. – Капитан взглянул на меня с интересом и молча протянул мне маленький пистолет.
Машинка капитана переселилась ко мне. Потрясающий ствол. Этот тоже оставлю себе. «Маузер HSc» не менее редкая вещица, чем тот «Маузер», что я «Фее» подарил.
– Очень недурственная вещица, Алексей Петрович! Генеральская. Вам, капитан, совершенно не по чину. – Я тонко издевался над своим пленником, и капитан это понимал, но делал я это специально, сейчас я его немножечко озадачу.
– Подарите её мне? Девочке своей презентую. А вам обоим я сделаю другой подарок. В большей степени, конечно же, вам, но вашему брату будет приятно, хотя потрудиться ему придётся. Пора бы ему поработать, а то за зиму он совсем обленился.
Только откровенность за откровенность. Вы нам честно рассказываете, почему вас так пытали и отчего вас таким образом охраняют, а я расскажу, как нам сделать так, чтобы вашу маму НКВД отпустило в нейтральную страну, если она ещё жива, конечно же. Понятно, что после вашего выздоровления.
В Краславе, как я понимаю, есть санитарный батальон, врачи которого за вами приглядывают, а в этот дом вас заселили потому, что центр города, да и сам домик очень просторный. Места хватит, и на обслугу, и на охрану, да и до разведшколы недалеко. – Я откровенно глумился над обоими братьями, и если Елагин слушал это достаточно спокойно, то «Серж» уже кипел от возмущения.
– Есть ещё один вариант. Мы сейчас всех здесь быстро убиваем, и вас в том числе, делаем своё дело и спокойно уходим, а досье Вальтера я на тётю своего друга поменяю без вас. Какой вариант вам больше всего нравится? – Надо сказать, что последней фразой я Елагина озадачил, и «Сержа» тоже. Это и неудивительно, но у меня вырисовывалась такая комбинация, что прямо дух захватывало от перспектив.
– Кто вы такой? – прямо спросил здорово озадаченный капитан, так и молчавший до этого.
– Немцы называют меня «Второй». Это странное имя я придумал себе сам. В июле сорок первого года я так надеялся, что в гестапо будут искать «Первого». Я даже дважды сливал дезинформацию об этом, а они принялись искать меня.
Пути Господни неисповедимы! Может, псевдоним «Второй» гестаповцам больше нравится? Моё настоящее имя вы обязательно узнаете, но чуточку позже. – Играть больше не стоило, мужика и так пробило, разглядывал он меня с всё возрастающим интересом.
– Странно, вас же повесили в Даугавпилсе в ноябре месяце и всю вашу группу тоже. Это прошло мимо меня, но я лежал в Екабпилсе, в немецком госпитале и в общем разговоре как-то слышал. Громкая была тема для разговоров, – сухим и бесцветным голосом известил меня Елагин, напряжённо думая о чём-то своём.
– Ну, немцы такие фантазёры. Они и Москву в ноябре взяли. Вечно выдают желаемое за действительное. Повесили они группу пленных в количестве восемнадцати человек. Может, и больше. Долго ли на улице народа нахватать? Пленных мы перед этим освободили на станции, а до меня они дотянуться не смогли. Это не так просто сделать, как кажется на первый взгляд. Наш визит в Даугавпилс немцы очень долго не забудут. Вы не знаете, они станцию восстановили? Окружные и пристанционные склады-то как жалко! Даже мне. Хотя мне там ничего не принадлежало.
Нас четверо было, и ушли мы без потерь. Ваш брат тоже был с нами, так что его тоже повесили, но вы же видите, он живее всех живых, ещё немного и закипит. Я просто посчитал, что зимой я немножечко побуду мёртвым. Очень, знаете ли, отдохнуть хотелось, а то носиться по заснеженным лесам мне совершенно не комильфо. Были бы джунгли, куда ни шло, а снег совершенно не моё. Привык, знаете ли, к более комфортным условиям проживания, – с издевательской усмешкой закончил я своё объяснение.
– Что я должен делать? – Алексей был лаконичен. Он понял, что я не блефую, и мне это тоже зачем-то надо. Приятно столкнуться с заинтересованным профессионалом.
– Когда мы, закончив здесь свои дела, покинем вас и вы увидитесь со своим руководством, вы скажете, что капитан НКВД «Второй» это ваш брат, старший лейтенант НКВД Александр Павлович Васильев. Можете сделать его капитаном. Ничего страшного. Впрочем, нет. «Второй» это собирательный образ. Капитан НКВД «Второй» погиб в ноябре прошлого года, но теперь диверсионную группу возглавляет ваш брат.
Именно поэтому, в отличие от своих охранников, вы сейчас остались живы. Родственные чувства, знаете ли, взыграли. Об интеллигентных манерах вашего брата знали и Нойманн, и руководство моего друга. Нам необходимо, чтобы немцы во всеуслышание начали искать Александра, а мы им поможем, сколько сможем, развешивая листовки с его именем. Прямо сейчас «Гнома» с Арье озадачу. В этом году мы ещё ни одной листовки не вывесили, вот прямо с этого дома и начнём.
У вас обязательно будут выспрашивать словесный портрет Александра, так вот, его надо дать максимально приближённым к действительности. Мало ли, вдруг немцы обнаружат где-то его старое фото, но с небольшим дополнением. В прошлом году, вот как раз в Даугавпилсе при взрыве на станции, Александр получил тяжёлое ранение в голову, и у него очень большой шрам или ожог на щеке, скуле или ещё где-нибудь. Детали мы обсудим позже.
Эта информация будет отражена в разыскных листах и пойдёт Александру в копилку при разговоре с собственным руководством. Ещё можете добавить, что в результате сильного ожога у него обезображена рука и он ходит в чёрной перчатке, потом тоже придумаем, на какой руке. Немцам так значительно проще будет его искать. С такими приметами в любой разведке на Александра никогда в жизни не обратят внимания.
Ко всему прочему вы честно расскажете, зачем мы здесь появились. Этот секрет Полишинеля мы тоже от вас скрывать не будем. Можем и листовку с подробными аннотациями нарисовать. Заодно и поиздеваемся, как я люблю. Вы себе представить не можете, как я люблю издеваться над немецким командованием!
Можете сказать, что есть ещё и «Первый», непосредственный руководитель вашего брата и один из основных его информаторов. Допустим, из польских военных или аристократов. Среди польских панов встречаются такие эксцентричные натуры.
Данный господин, являясь истинным патриотом своей страны, возглавляет один из боевых отрядов «Союза вооружённой борьбы». Это ведь они у поляков диверсиями занимаются? Эта информация не проверяемая и абсолютно выдуманная. Вам она зачтётся, а немцам добавит дополнительный объём работы. – Большую часть этого монолога я придумал с ходу, и всё это надо будет продумать позже, но Елагина этим раскладом я явно заинтересовал.
– Зачем вам это надо? – Оба брата аристократа были изумлены до предела. Говорил же, что «Серж» туповат. Должен был бы сам догадаться, ну а капитан, понятно, всей информацией не владеет, поэтому тоже пока тупит. Впрочем, «Серж» тупит по жизни, но это абсолютно не мешает ему жить.
– Дело в том, что в свете последних событий Александр в своём управлении изгой, а нам надо сделать его героем. Мы попробуем выйти на его руководство и предложить сделку. После того что мы натворим в самое ближайшее время, искать нас будут не только немцы, но и НКВД, чтобы нагрузить своими тупыми приказами, которые мы выполнять, конечно же, не будем. Как это сделать, я придумаю, у меня есть уже некоторые намётки.
Своему руководству или его представителям Александр скажет, что он работает под руководством полковника польской армии. С людьми этого полковника, которые спасли его в прошлом году, Александр занимается непосредственно диверсиями. Постольку-поскольку эта информация промелькнёт ещё и у немцев, это может дать определённый эффект правдоподобия. Проверять его слова по своим каналам в НКВД будут обязательно.
В прошлом году немцы достаточно громко искали отряд «Второй». Даже деньги предлагали, но я посчитал, что слишком мало, и не пошёл сдаваться. Поднимут до полумиллиона долларов, я подумаю, как им помочь. Отловим мы с Александром им какого-нибудь «Второго». Какие проблемы? Даже повесим сами. Нам несложно.
Сам Александр занимается только диверсионной работой, делает это с потрясающей эффективностью, но в общее руководство отряда не лезет и влияния никакого не имеет. Побуду я немного польским аристократом, ничего страшного, кем я только в своей жизни не был. По этой же причине отдавать приказы Александру будет несколько затруднительно, а то и вовсе невозможно. Придётся договариваться.
Вот тут-то я и выйду с предложением обмена. Обмануть нас не удастся, для того чтобы обмен состоялся, я потребую, чтобы ваша мама выступила на Центральном русском радио. Как оно там у них называется? Выступит она с условной фразой или стихотворением, которое она читала вам в детстве, а вот вы должны будете организовать приём княгини Елецкой в нейтральной стране и обеспечить её безопасность уже там, и не вздумайте прятать её в Германии. Германия войну проиграет. В результате и вас, и её под нож пустят, а вы мне будете нужны именно в невоюющей стране, а ещё лучше в Великобритании или, в крайнем случае, в САШ.
То, что в НКВД обязательно догадаются о том, что вы тоже замешаны в обмене, отлично. Я и не буду этого скрывать, вы же и будете встречать свою маму. Мы так и скажем, что информация об агентах частично пришла от вас. Разумеется, это я об этом скажу не по радио.
Не спрашивайте меня, откуда я знаю, что Германия проиграет войну. Это не уверенность фанатика, это проверенная информация, полученная из очень надёжного источника. Хорошо ещё, что вы общением с гитлеровцами замазаться не успели, а то, что успели, всё у меня осело. Я вам потом отдам, мне лишнее ни к чему, у меня другие принципы работы с умными людьми. Я плачу им хорошие деньги и оказываю всевозможные услуги, необременительные для меня и остро необходимые им. Приблизительно как в данном случае или как в случае с вашим братом.
Теперь о том, что необходимо нам. В первую очередь нам необходимо будет легализировать Александра и ещё несколько людей там, где вы сможете это сделать. Не волнуйтесь, к НКВД ни я, ни они никакого отношения не имеют, скорее наоборот. Просто они евреи, мы сделаем им латвийские паспорта, а вот ваша задача поменять им их старьё на абсолютно новые и легальные документы.
Самому Александру, после того как он заявит то, что мы собираемся заявить, со своими документами жить будет тоже очень неуютно. Его руководство, почти наверняка, захочет оторвать его буйную головёнку, но вот сделать это будет несколько затруднительно. Для этого его надо будет сначала найти.
Александру мы тоже сделаем латвийский паспорт, просто подобрав похожего на него человека, а то и не одного, поэтому, после того как ваша мама будет в безопасности и вы нам об этом сообщите, он погибнет и воскреснет уже под вашим покровительством.
Чем быстрее немцы начнут искать Сашу, тем быстрее мы сможем выйти на его руководство. Поэтому сейчас, пока я занимаюсь нашими делами, вы с братом обсудите детали того, как мы будем связываться лично с вами и какие общие интересы у нас есть в принципе.
Не воюйте с братом. Ваша война с ним закончилась. Вы с ним в одной лодке и, наконец, в одной семье. Поверьте мне на слово, Александру надоело быть пешкой в чужих и не очень чистых руках. Он хочет пожить для себя и своей семьи, тем более что я обещал помочь ему в этом. – Я сделал вид, что ухожу. Братьев имело смысл оставить одних.
– Да, кстати, – ввернул я, уже находясь в дверях, – фашистская Германия проиграет войну Советскому Союзу, Великобритании и САШ в сорок пятом году. Капитуляцию подпишут, по расчётам аналитиков, где-то в конце мая. По моему, если мне не изменяет память, в октябре сорок пятого года капитулирует Япония, которой Советский Союз, задавив все страны гитлеровской коалиции, объявит войну, и Великая Отечественная война закончится.
Нас интересуют Великобритания, САШ и страны Южной Америки, только там есть приличные и удобные для нас тропические острова. Наша организация и мы с Александром будем рады видеть на нашем острове вас и вашу маму. Ваше пребывание у нас мы берём на себя, в финансах мы не стеснены.
И ещё, Алексей Петрович! Может, нам, в качестве маленького, но приятного для вас дополнения, заняться тем умельцем, который вас так изуродовал? Нам всё равно, а вам приятно. В этом году мы собирались вырезать некоторое количество кровопийцев. Почему бы заодно и вашего мучителя на кол не посадить? – Последнее моё предложение это просто царский подарок лично Елагину, и он это прекрасно понимает.
К тому же Елагин поражён немного другим – я не спрашиваю ничего о его работе. Да у меня есть архив Вальтера Нойманна, но многолетняя работа самого Елагина дорогого стоит, ведь он один из самых информированных представителей латвийской разведки, а я про неё ни словечка. Елагин это понял и изумлён до предела. Именно поэтому я ухожу, мне необходимо, чтобы он это переварил и сделал правильные выводы.
Разумеется, я буду играться с Елагиным в словесные игрушки – это просто необходимо для дальнейшей моей работы с ним. А сам Елагин или его трупешник, как пойдёт наш разговор, мне необходим для дальнейшего движения вперёд. Ну, или за линию фронта. Причём в обе стороны. Мне ведь надо переправить семью Лерманов с «Сержем» на запад, а все свои материалы и данные о разведчиках штурмбаннфюрера Вальтера Нойманна за линию фронта на восток. Вот и придётся плести словесные кружева.
С выходом на НКВД мы очень сильно рискуем, но деваться некуда. Мне необходимо передать не только архив Нойманна. Понятно, что не весь, а только на тех тварей, которые работают сейчас в моей стране, это очень неплохой безвозмездный подарок советской контрразведке. Мне надо попробовать передать и часть наших вещей и наши с Виталиком записи, а сделать это я могу только через «Сержа». Нам надо, чтобы руководство НКВД само заинтересовалось нами, а то мы так и будем упираться в оборзевших до последней крайности лейтенантиков, считающих себя пупами земли.
К тому же через Елагина можно попробовать получить информацию о нахождении местных главупырей в Риге. Не просто же так его гестапо охраняет. Или это СД? Немцы пляшут вокруг него явно неспроста. Зачем-то он им нужен, а мне крайне необходимо стать его другом. С Елагиным и его связями можно наворотить таких дел, что немцы икать замучаются, да и остальные будут очень сильно удивлены – никогда не стоит забывать о заклятых друзьях за океаном.
Раньше зимы мы всё равно с обменом не успеем, если женщина ещё жива. После исчезновения «Сержа» княгиня Елецкая стала не нужна, и её вполне могли уничтожить, но говорить об этом капитану сейчас совершенно не стоило. Вот если мама капитана каким-то чудом выжила, я её стопудово вытащу, и обмануть меня не удастся.
Всё равно я собирался по городам прогуляться, как в прошлом году в Резекне и Даугавпилсе, и вырезать до кого дотянемся, но это опять ближе к зиме. На лето у меня запланировано слишком много мероприятий.
Ко всему прочему мне всё равно надо в Ригу. Есть у меня там одно крайне важное дело, которое без моего участия не прокатит. Вот и совместим обязательную программу с произвольной.
Ну а пока я озадачил работой «Старшину» с моей командой. В первую очередь было необходимо раздеть и обыскать охранников, чем мы под моим руководством и занялись. Терять им было уже нечего – обгадились они по полной программе. Без меня эти ребятки вполне могли выкинуть какой-нибудь фокус, а вот со мной у них не было ни единого шанса. Что я первому и доказал со всей дури, засадив ему по бейцам при первом же неправильном его движении, а потом, когда его уже раздели и связали, сломав ему палец на правой руке. Исключительно в качестве профилактики правонарушений.
Надо сказать, оставшиеся двое всё поняли правильно, видимо, пальцы берегут, да и вообще это здорово неприятно, когда кулаком по бейцам. Всё все прекрасно понимают, главное, излагать доходчиво и изобретательно.
«Батя» в это время трудился на кухне, ужин пока никто не отменял. Работы по кухне у него много. Я ему ещё и дополнительной работёнки подкинул. Доверить это пока некому, а «Батя» самый надёжный в этом плане человек, да и подозрения не вызовет, и вообще пусть очередная моя традиционная задумка будет сюрпризом.
Свою идею я, вернувшись, так же негромко и не торопясь изложил обоим братьям, а Елагин рассказал свою непростую историю со своим руководством. Теперь понятно, чего перед ним так стелятся. Сильный человек! Реально! Я бы так не смог.
Узнав от своего палача, что разрешение на пытки дал генерал SS, Елагин замкнулся, выдержал все пытки и до сих пор никому никакой информации не дал, отговариваясь потерей памяти. Тем более что долбили его по голове все, кому было не лень, а голова, как все понимают, очень непростой прибор. Сбить настройки, и прощай информация.
Теперь эту информацию он начнёт дозированно сливать, но так, чтобы через полгодика оказаться за океаном для проверки разведывательной сети Вальтера Нойманна, которая якобы завязана на его личное присутствие. Проверить это всё равно никто не сможет, а агенты, раскиданные по всему миру, с началом войны понадобились.
Половину своих агентов в Советском Союзе он отдаст своему руководству просто так, но с условием сдать мне сливаемых немцам агентов сейчас. Эти агенты пойдут в обмен на его маму, вместе с агентами Вальтера, разумеется. Эту мою идею Елагин принял на «ура», видимо, самому ему это в голову не пришло, и теперь он на меня поглядывает с большим уважением.
Вторую половину латвийских агентов в Советском Союзе мы придержим. Мало ли на что они пригодятся потом, они всё равно на Елагина завязаны и нагадить стране ничем не смогут. Не пригодятся нам, так сгодятся разведке других стран, да и себе пока оставим как дополнительный козырь при работе с советской разведкой или как канал слива дезинформации. Сдать их можно всегда. Оба списка этих агентов Елагин составлял полночи. Вот голова у человека! Не мозг, а компьютер.
Первую мою идею, посадить на кол штурмбаннфюрера Ранке, Елагин одобрил, но поставил условие именно посадить на кол, а не что-нибудь более простое. Ну и ладно, на кол, так на кол. Значит, Ранке не повезло. Мог бы помереть спокойно в петле, а теперь будет долго мучиться. Ну, ничего в другой жизни повезёт. Наверное.
Я думал, что мне придётся придумывать, как вскрыть разведшколу, чтобы дотянуться до этого кровопийцы, а это ох как не просто, но Ранке после прокола с Елагиным понизили в звании, теперь он гауптштурмфюрер, и перевели в гестапо города Риги. Очень удачно. Теперь самое главное, чтобы он ещё раз не прокололся и его не убрали бы ещё куда подальше. Бегать за этим засранцем по всему миру мне совсем не улыбается.
Кстати, по поводу второго ствола я был прав, капитан мне его показал, вернее, отдал при беседе, а я, соответственно, объяснил свои мотивы. Но ствол, очень неплохой «Парабеллум», с матовыми накладками из слоновой кости на рукояти, он мне всё равно вручил, вытащив из-под подушки, как сам сказал, в подарок. Ну а я подарил ему «Наган» с глушителем, удивив его уже в который раз, отстреляв все семь патронов в дверь кладовки и перезарядив «Наган» снова. Таких игрушек он никогда не видел и принял его с искренней благодарностью, может, и пригодится ему.
Впрочем, чего это я? Пригодится, конечно же. Чтобы «тихий» ствол разведчику не пригодился? Это уже из области фантастики. Единственное, что я пока попросил «Наган» обратно, просто отдам при уходе, мне он ненадолго нужен для работы. Так и сказал, извиняюще потупив глазки, но был понят профессионалом и моментально прощён. «Наган» мне, конечно, нужен. Но кто сказал, что он у меня последний? Просто пока рано давать его Елагину в руки. Я его обязательно отдам, когда будем уходить.
В общем и целом совершенно неожиданно мы получили очень профессионального и качественного союзника, а он весьма неплохую поддержку, в том числе со временем и финансовую. После ужина, который нам притащили прямо в спальню, мы ещё долго разговаривали втроём, тщательно прорабатывая способы связи и различные варианты развития ситуации.
Главное, конечно, способы связи и слива информации по передвижению Ранке. Идея посадить его на кол увлекла нас обоих. Елагина, понятно, почему, а мне для рекламы нужно. Вот такая вот простая, но очень эффективная рекламная акция. Ничего страшного. Пусть твари привыкают, а кому не нравится, могу про концлагеря напомнить. Про тот же Саласпилс, к примеру. Причём по Саласпилсу у меня тоже есть задумка из серии ошизеть не встать, но это потом, попозже.
Заодно мы с Алексеем Петровичем обсудили, какую информацию он будет сливать гитлеровцам, для того чтобы его отпустили в Великобританию, ведь именно туда он будет вызывать маму, и именно «МИ-6» он будет заинтересовывать немецкими и латвийскими агентами в их стране. За такую информацию они не только его и его маму спрячут, но и «Сержа» с командой врачей легализируют. Просто этот процесс не быстрый, главное, чтобы княгиня Елецкая была жива.
Всех агентов сразу мы с ним решили не сдавать. Запас в любом случае должен остаться. Плюс агенты в САШ, Канаде, Мексике и Южной Америке. Вальтер был очень умным и умелым разведчиком. Впрочем, как я и предполагал, о некоторой части агентов Нойманна Елагин даже не подозревал. Это были агенты лично Вальтера Нойманна. Так сказать, его личный «золотой фонд».
Разумеется, я не помнил всех агентов наизусть, их только в перечисленных странах было больше сотни человек. Это не считая тех, кого в разное время забросили в Советский Союз. У Елагина были свои люди, из числа латвийских граждан, уехавших в разное время через него в различные страны мира и которых он мог бы слить иностранной разведке. Ко всему прочему я пообещал, что передам ему по рации или через почтовый ящик сведения о ещё парочке-троечке агентов в САШ и Великобритании, но это так, на всякий случай.
Ну а пока суд да дело, загрузив «Гнома» и «Сержа» помощью Алексею в справлении естественных надобностей, потому что мужик сам справиться с таким простым делом не мог, я по очереди посетил все три комнаты, в которых Арье со «Старшиной» и «Батей» подогревали гестаповцев. Вскрывать тайник, не выяснив способа их связи с руководством, я не собирался. Да и сама машина, стоявшая во дворе, совершенно не подходила для охранников и Алексея. В этом роскошном автомобиле было слишком много понтов.
Ещё будучи на кухне, я проинструктировал ребят по стилю нашего общения, так что по приходу каждый из бойцов встречал меня коротким, но почтительным докладом и обращением «Второй». Я же украдкой, но очень внимательно смотрел на каждого из пленников и по результатам наблюдения отсеял одного из гестаповцев, понимающего русский язык. После чего прошёлся ещё раз и в каждой комнате отдал приказ посадить гестаповцев на кол, попутно подробно объясняя технологию процесса, и нашёл в результате ещё одного понимающего по-русски.
Через двадцать минут я знал все, что мне было надо и не надо. Пятый охранник, оберштурмфюрер SS Ганс Браун, вместе с прибывшим из Риги оберштурмбаннфюрером SS Хартманном Ланге пребывали сейчас у начальника местного гестапо, но обещали вернуться, поэтому и калитка была открыта. Повезло нам, а вот Брауну и Ланге не повезло. Впрочем, если бы калитка была закрыта, перекинули бы меня через забор и все дела.
Эти двое красавцев заявились через пару часов вместе с третьим действующим лицом, унтершарфюрером SS Вольфгангом Шрёдером. Последний весьма неплохо играл роль холуя или охранника при ужравшемся в дрова госте. Видимо, для этого его с собой и брали. Странно, что на машине не поехали, но оказалось, что гульбанили они практически в соседнем здании, потому и пешком пошли. Шрёдер водителем у Ланге трудится. Вот теперь полный комплект.
Понятно теперь, почему Елагина держат именно в этом доме. Рядом живут и начальник местного гестапо, и начальник местной полиции, а на соседней улице находится само гестапо. Нас вот только никто не звал, но ничего страшного, мы и без приглашения дорогу знали.
Что же со всеми вами мне теперь делать? Думал я, глядя на валяющиеся во дворе тушки пока ещё живых гестаповцев, которых споро по очереди перетаскивали в дом. Нехило вам всем Елагин нужен, раз ради контроля над выздоровлением последнего прислали целого подполковника гестапо.
Впрочем, вряд ли прислали, просто этот орёл себе такой отпуск устроил. Почему бы не прокатиться за казённый счёт и по пути не нажраться со знакомыми или незнакомыми подчинёнными. Долго познакомиться, что ли? Потом приедет в своё управление и напишет пространный рапорт о проделанной работе и тяготах службы. О работе не знаю, а тяготы службы мы всем вам обеспечим по полной программе.
Глава 6
Информацию я получил полную, можно перетаскивать ценности. Комод, кстати, так и стоял на прежнем месте, так что с него и начали, посадив Алексея Петровича в кресло-коляску и привезя на место с относительным комфортом. Пусть мужик посмотрит, зачем мы все сюда заявились, а то он так и не верит, что не по его душу. Убеждать его я не собирался, всё сейчас увидит своими глазами.
Комод предсказуемо принёс килограммов восемь советских серебряных монет и пару килограммов золотых «николашек». Впрочем, моя паранойя подсказывает мне, что «николашки» фальшивые. Я бы так и сделал. Не думаю, что хозяин глупее меня. Так всем и сказал, заработав одобряющую усмешку Елагина.
Для веса основание комода было забито серебряными же вещами. Всякими там портсигарами, табакерками и пудреницами, даже смятые церковные оклады присутствовали, ещё килограммов на десять примерно. Серебро это хорошо. Боевым группам в рейды раздам, вместе с червонцами и фальшивые «николашки» для дела пригодятся. А вот подвал сразил Алексея Петровича напрочь. Равно как и всех остальных, хотя все о нём знали.
Пока мои грузчики занимались непривычной для них работой, я пошёл по дому за ништяками, в первую очередь в комнату моего нового союзника. Ну да, я человек наивно доверчивый, но не до такой же степени.
Оружия больше я не нашёл, кроме ещё одного маленького, но жутко убойного пистолетика, который просто перекинул на подоконник. Обалденная игрушка! Как придумали в девятнадцатом веке, так даже до наших времён дошла, не поменяв ни дизайна, ни предназначения, ни, по-моему, калибра.
«Диллинджер». Маленький, удобный, двуствольный, женский пистолетик с крохотной ручкой. По поводу легкомысленности этой игрушки обольщаться не стоило, калибр у неё такой, что нам обоим с «Сержем» хватило бы за глаза, и никакой доктор бы не помог. Забрал я его исключительно профилактически, чтобы Елагин не воображал, что он меня сделал. Да и честно говоря, надоело мне его контролировать. Ни вытащить его, ни выстрелить я бы ему не позволил, а о пистолете знал.
Елагин прокололся почти сразу, отдав мне «Парабеллум» и машинально положив руку на «Диллинджер», который лежал у него под одеялом у правой ноги. Заодно я прошёлся по комнате и по коридору, но ничего больше не нашёл, а все стволы в доме «Батя» уже прибрал и сложил в оружейку у входа. Елагину я почти верю, но провоцировать не буду. Нет. Конечно же буду, но чуточку позже. Как же не провоцировать-то? В противном случае его только убивать, а мне он крайне необходим.
Сначала сокровища поднимали из самого подвала, тайник мы с «Сержем» будем чистить в самую последнюю очередь, но и так всего было до хрена и больше. Было, кстати, и оружие.
– Вау! Пулемёт «Льюиса»! Ес! Наконец-то я его увидел вживую! Оба заберу с собой! «Маузеры» тоже! «Максим»? Да ну его на хрен. Оставьте себе! Хотя чего это я? Я же добрый «фей». Если разобран? Вытаскивайте, на грузовик к нам поставим. Что значит, на какой грузовик? Ну не на «Хорьхе» же мы всё это потащим. Что, в городе машин мало? Автобат же есть. Попросим кого-нибудь поделиться. В первый раз, что ли? – Руководя этой «золотой лихорадкой», я продолжал думать, и чем больше я обдумывал возникшую у меня мысль, тем больше она мне нравилась. Пожалуй, я так и сделаю.
– Теперь понимаете, Алексей Петрович, что я имел в виду, говоря, что мы не стеснены в средствах? – спросил я у глубоко задумавшегося Елагина, глядящего, как шустро работают мои грузчики, и выведя его тем самым из оцепенения.
– Есть такое понятие, экстрасенсорика. Скорее это даже малораспространённая наука. Раньше, в глубокой нашей с вами истории таких людей называли ведунами. Так вот я представляю группу именно таких людей. Отсюда и большая часть моих знаний по будущей истории. Разумеется, в нашей группе, скажем так, заинтересованных общим результатом людей, кроме экстрасенсов, есть и грамотные аналитики, и экономисты, и финансисты, и такие боевики как я.
Информацию по срокам окончания войны я почерпнул из расширенного доклада по данной теме незадолго перед командировкой сюда. Разумеется, сроки были более расплывчаты и вариантов развития событий несколько, но общий итог один: Германия войну проиграет. Я просто выбрал усреднённую цифру конечной даты. Общий анализ именно такой. В основных событиях эти люди не ошибаются. Имел, знаете ли, возможность убедиться, если будет побольше времени, как-нибудь расскажу.
Теперь о моём появлении здесь. Бывший хозяин всего этого великолепия отщипнул кусочек от общего пирога. Я был послан забрать всё это, но в результате не слишком удачных действий своих помощников оказался в НКВД и, соответственно, несколько позднее на войне.
Так как я всё же относительно русский человек, сомнений, на чьей стороне воевать, у меня не было. Вот я и организовал очередную группу заинтересованных в дальнейшем совместном существовании людей, а постольку-поскольку подготовка у меня специфическая, то и действия весьма непредсказуемы и своеобразны. Немецкое командование очень скоро в этом убедится.
Всё остальное чистая случайность. Вас, по крайней мере, здесь увидеть я совсем не ожидал, но русские говорят: «Нет худа без добра». Да, да, русские, я не совсем русский. Я никогда не был ни в России, ни в Советском Союзе, хотя воспитывали меня, в том числе, и выходцы из России. – Вот это я сплёл! Я собой горжусь. Интересно, во что из этой «пурги» он поверит? Впрочем, во всё поверит. А куда ему деваться? То, что я говорю совсем не так, как говорят местные, Елагин отметил сразу. Уровень подготовки и необычность жестового общения внутри группы он тоже оценил.
Елагин профессионал. Он прокачивает каждое движение и все наши действия с самого начала, и я пока не решил, оставить его в живых или не заморачиваться и пристрелить его к чертям, от греха подальше. То, что Елагин озадачен слаженностью, а главное, составом, вооружением и экипировкой моей группы, видно невооружённым глазом. Содержимое подвала его тоже поразило до глубины души. Мои слова и объяснения также идут в эту необычную копилку.
Аналитика действительно непростая наука, и он очень внимательно следил за ходом моих рассуждений, а я, в свою очередь, наблюдал за ним. Многоходовка НКВД была мной раскрыта полностью, и, я надеюсь, он думает точно так же. Теперь надо понять, оставить всё как есть или разом обрубить все концы. Впрочем, я поступлю как всегда, а там посмотрим.
Единственное, что я не мог никак просчитать, так это то, насколько Елагин обижен на «Сержа» за его прежние грехи, и то, насколько он обижен на гестапо за свои увечья, превратившие его, не слишком молодого, но ещё здорового и сильного мужчину, в гниющую, медленно умирающую развалину. Опять-таки, насколько в результате произошедшего с ним он ненавидит лично меня, а заодно и Советский Союз, в который раз сломавший привычный для таких как он, осколков былой Российской империи, уклад жизни.
Всё это я просчитать, к сожалению, не мог. Поэтому и забрал у него последний ствол, а то закатает мне напоследок пулю в спину, а доктора в шаговой доступности у меня нет. Да и две пули в спину в год это, знаете ли, перебор.
С другой стороны, я Елагину интересен. В результате теперь уже нашей многоходовой комбинации он вполне легально может оказаться в Великобритании. И, главное, мы поможем ему вытянуть из НКВД его маму, к которой, судя по досье Вальтера Нойманна, он питает очень глубокие и нежные чувства. К тому же при этом он сам полностью поменяет документы и легализируется.
То, что я человек небедный, он теперь понимает, а «Серж», по моему совету, в конфиденциальной беседе просто предложил брату воспользоваться его финансами, что само по себе вылезает за рамки их взаимоотношений. Это Елагин наверняка тоже отметил. Как перекинуть ему деньги и немного драгоценностей, я придумаю позже, но сделаю это обязательно, а то он с голода в Лондоне помрёт, пока «Сержа» дождётся.
Хотя, конечно, у Елагина есть некоторые накопления, и немцы ему помогут с финансами. Да и «МИ-6», сейчас она «Сикрет Интеллидженс Сервис» зовётся, на прокорм подкинет, но я хочу закинуть ему бриллианты для другого дела. Пока идёт война, цены на недвижимость невысоки, и Елагин сможет купить нужную нам недвижимость в САШ и в дальних колониях Великобритании и контролировать её до приезда основной группы во главе с «Сержем».
Встречаться же с ним я в будущем не планирую, способы связи у нас по рации с помощью ключевых слов и в определённое, отдельно оговоренное время. Общение с нами Елагин залегендирует перед немцами просто, объяснив, что мы находимся в одном из партизанских отрядов. Конечно же, Елагин назвал несколько своих доверенных людей, через которых мы можем передать информацию для него, но вот пользоваться ими я не собираюсь. Что такое гестапо, я прекрасно знаю.
– Чтобы вы понимали, Алексей Петрович, я совсем не пытаюсь вас убедить, но некоторые из будущих событий я вам перечислю. Не помню точно когда, в сорок втором году «Советы» попробуют прорвать фронт германских войск под Харьковом, а в результате потеряют большое количество войск и техники, и фронт провалится до Сталинграда. Но в Сталинграде русские зацепятся и, потеряв немереное количество людей, в начале сорок третьего года окружат огромную группировку немецких войск и уничтожат её. Командование группировки сдастся в плен вместе с войсками.
Немцы очень не любят воевать зимой, разгром немецких войск под Москвой в ноябре сорок первого года это прекрасно показал. Блицкриг, отлично сработавший во всей Европе, с «Советами» не сработал, да и не мог сработать изначально. Слишком большие расстояния, недоразвитая система дорог и, соответственно, максимально растянутые коммуникации.
К тому же педантичные немцы воюют классически. Да жестоко, кроваво, а карательные отряды беспощадно кроваво, но советским русским на правила войны наплевать с высокой колокольни. К тому же здесь начинает работать такая черта русского характера, как упорство, переходящая в упрямство. Причём в массовом виде и во всей стране.
Вы можете мне не поверить, но там далеко за линией фронта сейчас по двенадцать часов работают четырнадцатилетние дети и женщины. В Ленинграде каждый день от голода умирают сотни людей, но они всё равно работают на заводах и выпускают продукцию для фронта, который находится всего в десятке километров от завода.
Не надо забывать ещё и то, какие объёмы помощи идут из «Штатов». Советский Союз очень богатая страна, и заплатит эта страна за поставки по ленд-лизу в любом случае, но только в том случае, если она выиграет войну. Именно поэтому объёмы военных и промышленных поставок из САШ будут увеличиваться.
Существует ещё один немаловажный фактор, обусловливающий несомненную победу Советского Союза. Дело в том, что сами немцы до сих пор не понимают, на что они замахнулись. Возьмите карту Европы и приложите на карту Советского Союза. Утверждение адмирала Канариса, что русские ждут не дождутся прихода германских войск, является ошибочным, а карательные батальоны очень скоро покажут оккупированным жителям, что их ждёт в будущем, и начнётся массовое партизанское движение, подогреваемое «Советами» из-за линии фронта. Произойдёт всё это уже к сорок третьему году. Вот к этому времени я собираюсь навсегда покинуть не слишком гостеприимную латвийскую землю. С вашей помощью или по своим каналам, для меня не важно.
В качестве дополнения к вышесказанному я могу вам рассказать о планах немецкого командования в отношении не только «Советов», но и вообще всей бывшей Российской империи. Так называемый план «Ост», тщательно скрываемый верхушкой Рейха, очень скоро встанет боком самим немцам. Я не помню подробных деталей плана «Ост», но основа его – тотальное уничтожение всех без исключения жителей оккупированных немцами территорий. План предусматривает уничтожение русских как этнос и заселение освободившихся территорий немцами.
Обкатка этого чудовищного плана сейчас происходит на евреях. Тотальный геноцид называется. При этом немцы уничтожат и тех славян, и представителей других национальностей, которые сейчас воюют на их стороне. После окончания войны конечно же. По идее Гитлера и всей верхушки «Великого Рейха» все эти территории должны быть заполнены немцами и теми, кто будет обслуживать их в состоянии бессловесной скотины.
Подтверждение моих слов простое. Практически все солдаты в немецкой армии надеются получить землю в России. Ибо так обещал фюрер германской нации Адольф Гитлер. Но если немцы получат землю в России, то где будут жить их добровольные помощники? И в каком качестве? Места под солнцем для них может и не хватить.
Уничтожение большевизма это мечта, которая сводит с ума многих, но никто не задумывается о том, кто придёт после них. А зря. К ненависти и бессильной злобе иногда имеет смысл подключать мозги. Помнится, ваш дом немцы сразу отвели себе под разведшколу и тут же отправили вас на знакомство с методами гестапо. Может быть, произошедшее и случайность, но, тем не менее, это свершившийся факт. – В течение всего этого монолога капитан сидел, не шевелясь и не сводя с меня своего пристального взгляда, «Серж», кстати говоря, тоже, а я продолжил:
– Так что не делайте поспешных выводов, Алексей Петрович. Мы здесь делаем своё дело, стараемся выжить, но это всё не моя война, я здесь достаточно случайный человек. Чтобы вы понимали, о чём я говорю, – я наёмник и работаю за деньги. За очень большие деньги. Значительно за бо€льшие деньги, чем вы можете себе представить.
Уходя, я, разумеется, заберу с собой и вашего брата, и всех своих людей, а там, в цивилизованном мире, мы друг другу пригодимся. Ваши мозги и опыт будут очень востребованы в нашей организации, а ваше здоровье будет поправлено, насколько это вообще возможно, за наш счёт, и вообще вы не будете ни в чём нуждаться. Это я вам гарантирую со всей ответственностью. Разумеется, если останусь в живых и доберусь туда. – Последнее Елагин прекрасно понимал, если я туда не доберусь, то и плюшек не будет. Его благополучие будет зависеть от моей жизни. Это разумно. Так что он только кивнул в ответ, так и не сводя с меня глаз.
Я надеюсь, он принял всё же правильное решение. Елагин мне нужен, и мне очень не хочется его убивать, но я обязательно это сделаю, если он неправильно себя поведёт. На этом мы и расстались на ночь. У дверей его спальни будет стоять пост. Сама спальня будет закрыта, но не для того, чтобы он не убежал, совсем нет, а для того, чтобы ему помочь, если что понадобится. Красивая сказка. Елагин её проглотил и не поморщился. Нам тоже надо отдохнуть до утра, а потом перетащить нашу добычу на улицу и сделать то, что я придумал.
Глава 7
Остаток ночи, утро и половина дня прошли так, как и было задумано мной. Мы выспались, поели и поухаживали за Елагиным. Попинали проснувшихся гестаповцев, довели их до состояния панического ужаса, перетащили нашу добычу из дома на улицу, разобрали и отсортировали её, а заодно и вещи гестаповцев, обнаружив у одного из неприметных охранников весьма любопытную вещицу – жетон СД. У всех остальных были гестаповские жетоны. У этого кадра, кстати, тоже был гестаповский жетон, а вот в потайном кармашке на штанах, при детальном обыске «Гномом», был обнаружен второй жетон, уже СД. Очень хорошо. Ценная и редкая в нашем деле штука. Пригодится в прогулках по Риге.
Разумеется, нарисовали правильные листовки, с «сержевскими» дополнениями на немецком языке, причём он был не менее красноречив, чем в Резекне. Я надеюсь, осенняя листовка сохранилась, чтобы упырям было с чем сравнивать, но теперь над текстом ржали уже все, особенно Арье с «Гномом». Послание казаков турецкому султану, блин.
Поговорив напоследок с Елагиным и согласовав свои действия, я отправил «Сержа», в обнимку с этим жетоном и в сопровождении «Старшины», за гауптштурмфюрером SS Зигурдом Лаудахом – начальником местного гестапо. За тем самым кадром, с кем вчера квасил приехавший оберштурмбаннфюрер, который, протрезвев, обделался от страха, когда узнал, кто зашёл к ним в гости. Хорошо, что ребята ещё вчера раздели этого засранца.
Гауптштурмфюрера дома не было, но за ним тут же послали с наказом заходить по-простому, но немедленно, пока не началось, и пригнать сразу трёхтонный грузовик «Опель-Блиц» с водителем. Ну, понравилась мне эта бибика. Что с этим поделать? Мощная машина. Новая, потому что война только началась. Неприхотливая, потому что «Опель». «Бате» опять-таки нравится – не только девчонкам надо делать подарки.
Уже смеркалось, когда у нашего дома появился сначала легковой «Опель» начальника гестапо, а за ним и грузовик. Гауптштурмфюрер заявился не один, а с двумя своими помощниками, унтерштурмфюрером SS и таким же, как и «Старшина», унтершарфюрером SS, и даже попробовал с ходу что-то возбухнуть. Но увидев старшего по званию офицера, его жетон, а потом и гору ништяков, стал добрым и тихим как овечка. А вид огромного «Старшины», стоящего в углу двора, прямо у них за спиной, и наставившего на них ствол ручного пулемёта, моментально сбил спесь со всей троицы.
Грузовик задним ходом заехал во двор. «Батя» закрыл ворота. Водитель вышел из кабины, откинул борт и неожиданно умер, а все трое гестаповцев, предсказуемо, потеряли сознание. Унтершарфюрер, правда, со сломанной челюстью, он был самым крепким из этой троицы. «Старшина», недолго думая, влупил ему прикладом в голову, сразу после того как я засадил водителю нож в спину.
Выезжали мы из дома ещё через полтора часа. Пока ребята раздевали гестаповцев, загружали грузовик и устанавливали пулемёт «Максим» на наполненные загодя мешки с землёй, мы с «Сержем» прошли в дом к Елагину.
– Вот и всё, Алексей Петрович! С тем и позвольте откланяться. Вот ваши два «Нагана» с глушителями, действительно на заключительном этапе пригодились. Брал напрокат один, возвращаю два. Мне они сегодня больше не нужны, а вам, глядишь, и пригодятся. Потом наши умельцы нам ещё сделают. У меня отличные мастера.
Всё своё мы забрали. Охрану вашу повесили, ещё и местные гестаповцы на огонёк удачно зашли и рядом повисли. Не знаю, зачем им это понадобилось, но я не возражал. Заодно и машину нам нужную пригнали. Прямо такие душки. Я и не знал, как их благодарить!
Брата вашего поберегу, как смогу, обещания, что дал, выполню. Имею редкое качество держать свои обещания и сим, надо сказать, горжусь неимоверно. С тем и до свидания. – Я пожал протянутую мне руку, подождал, пока «Серж» простится с братом, и, пропустив его вперёд, направился с ним к двери.
Я мучительно ждал выстрела в спину, но нет, уже закрывая дверь, я оглянулся. Елагин так и полусидел, полулежал, откинувшись на подушки, и внимательно и с какой-то надеждой смотрел нам вслед. Чуть улыбнувшись ему, я закрыл за собой дверь и дошел до кухни.
Мы прихватили две бутылки коньяка, приготовленные загодя, три стопки, немудрёную закуску и вернулись обратно. Пока группа будет минировать стоящие на улице машины, у нас время есть. Последнюю мою проверку капитан прошёл, значит, и мне свои обещания выполнять. «Серж» постучал и, открыв дверь, пропустил меня в комнату.
– Извините, Алексей Петрович! Пока наша группа занимается боевой работой, мы с вами накатим, а то как не русские, право слово, да и вам надо антураж создать. В гестапо никогда не поверят, что двое русских, да к тому же братьев, просто посидели и поговорили. Заодно и поесть вам принесли. – Капитан дружески усмехнулся. Мы на троих накатили полбутылки коньяка и закусили шоколадом. Уже уходя, я, глядя Елагину прямо в глаза, сказал:
– Я надеюсь, Алексей Петрович, мне не придётся пожалеть о содеянном. – После чего вытряс из «Наганов» сваренные «Батей» патроны, вставил другие и объяснил удивлённым братьям:
– Мой солдат полночи их варил, а потом полдня правильно остужал. Вы не выстрелили нам в спину, и теперь я Ранке обязательно на кол посажу. Мамой покойницей клянусь. Патроны приберите, может, пригодятся на что. Ваш «Диллинджер» на подоконнике, а звать меня, Алексей Петрович, Данила Кириллович. Уж отчего так матушка назвала, не знаю. Только имени этого даже мои солдаты не знают. Если по радио будете что этому человеку передавать, никто, кроме нас троих, в жизни не догадается, что то для меня. Можно и к связнику так обратиться, так даже лучше. – Дезинформация с именем это дополнительная страховка – мне всё равно, а Елагину приятно.
– Не придётся, Данила Кириллович! Я тоже крайне редко даю обещания. С вами интересно работать, глядишь, и получится у нас то, что вы задумали. – Елагин был серьёзен и, теперь я точно уверен, честен.
– С вашим палачом точно получится, если правильно навели и подкорректируете, а всё остальное, вы сами понимаете. – Алексей Петрович кивнул головой. Вот не получается у меня называть его по имени, даже с самим собой. Я действительно уважаю этого человека, несмотря на то, что он враг Советского Союза. Выдержать такие пытки сможет далеко не каждый. В это время, постучав, в комнату заглянул Арье.
– «Второй»! Всё готово. Всё сделали, до чего дотянулись. – Вытянувшись, Арье ел меня глазами. Научились у инструкторов, я на такой форме доклада никогда не настаивал.
– Хорошо. Свободен. – Арье умёлся, и капитан, глядя на закрывшуюся за ним дверь, задал давно ожидаемый мною вопрос:
– У вас что, действительно бойцы евреи? Такие молодые мальчики? – Удивление в голосе Елагина было неподдельным.
– Не только мальчики, Алексей Петрович, есть и девочки, и они тоже ходят на боевые задания. Такие как «Старшина» и «Батя» у меня редкость, это инструкторы, а основные бойцы боевых групп вот такие мальчики и девочки. Кстати, можете эту информацию тоже использовать. Без «Старшины» и «Бати», разумеется.
Это был Арье, он постоянно свои листовки оставляет. Можете сказать, что здесь были ещё Зерах и Давид, описание подойдёт любое. Мои солдаты никогда не попадут в плен живыми, они прекрасно понимают, что с ними в гестапо сделают.
Саша! С одного «Нагана» глушитель свинти, Алексею Петровичу одной рукой будет несподручно. Объясни, что и как по глушителям, и на подоконнике пистолетик лежит, отдай, пожалуйста, брату. Простите, Алексей Петрович, вы всё понимаете сами. Ну, прощайте. Всем нам удачи и с Богом. – Я пожал Елагину руку и, прихватив свою рюмку, вышел из комнаты. «Серж» пришел через десяток минут.
– Да, «Командир»! Произвёл ты на нас впечатление! – негромко сказал «Серж». Я мрачно усмехнулся, вертя в пальцах рюмку.
– А как упырям понравится. – Рюмку я раздолбал о стену дома в пыль. Не стоит оставлять свои «пальцы», мы и так наследили, а на второй рюмке, в комнате у Елагина, остались «пальцы» «Сержа». Может быть, я и параноик, но лучше быть живым параноиком, чем беспечным покойником.
Я прекрасно понимал, почему Елагин пошёл на контакт и начал со мной договариваться. Всё дело было в «Серже». Всю свою жизнь старший лейтенант НКВД Васильев был ярым коммунистом и полной противоположностью Елагину, а тут, после общения со мной, он полностью меняет мировоззрение и идёт у меня на поводу, при этом воюя с немцами и работая с полной отдачей.
С представителем НКВД и Советского Союза вообще Елагин даже разговаривать бы не стал либо тут же сдал нас в гестапо, но я специально в разговоре вставлял слова и выражения, которые позволяли ему подумать, что я действительно представитель группы людей, обособленно живущей в какой-то другой стране. Этому способствовало ещё одно обстоятельство – моя группа слишком вольно себя вела. Пропасть на всю зиму и не вести никакой деятельности не мог никакой, даже самый высокопоставленный сотрудник НКВД, а мы влёгкую пропали на несколько месяцев и появились только тогда, когда нам было нужно и за тем, что нам было нужно.
Объёмы клада и его приблизительную стоимость Елагин тоже оценил. К тому же я сказал, что собираюсь покинуть Латвию в середине войны, что вообще ни в какие ворота не лезло и косвенно подтверждало, что я не имею никакого отношения к воюющим сторонам.
Елагин – опытнейший разведчик. При этом это человек, которому только что предложили поменять шило на мыло. Какое решение он примет сейчас, абсолютно неважно. Главное, Елагин попадёт в Великобританию, а к тому времени Германия начнёт трещать по швам, и он вынужден будет примкнуть к нам. Деваться ему будет просто некуда. Ко всему прочему зимой сорок третьего Паулюс нарвётся в Сталинграде. Когда Елагин узнает об этом, он сделает всё, чтобы оказаться подальше от Германии. При этом его опыт, разнообразнейшие связи, оставшиеся агенты и связь с разведкой немцев никуда не денутся.
Попав в Великобританию, Елагин будет вынужден сливать немецких агентов в «МИ-6», то есть станет двойным агентом, и мы, в случае его раскрытия, станем запасной базой Елагина. Мозги Алексея Петровича, его опыт и знания для меня всегда будут бесценны. Как говорят большевики: «ум, честь и совесть». Меня интересуют ум и связи Елагина, его опыт и, как ни странно, его благородное происхождение, а честь и совесть, после того что с ним произошло, он не утратил.
Выезжали мы из города по-тихому. Впереди мощный «Хорьх» со «Старшиной» за рулём и «Сержем» на заднем сиденье. За ним следом «Опель» с «Батей» и мной спереди и двумя бойцами в кузове. На посту предъявлять ничего не пришлось, пост уже был не сильно живой. Если «Погранец» и удивился тишине в городе, то виду не подал. Всё у нас было уже обговорено, так что мы пожали друг другу руки и разошлись по машинам.
Обнаружат наши художества очень быстро. Помимо заминированных в городе машин, в приоткрытых воротах мы поставили простую скромную растяжку из «лимонки» и двухсот граммовой тротиловой шашки, закрыв калитку на засов. Толкнув створку ворот, любопытный получит небольшой ба-бах. Так. Вместо доброго утра. Это если раньше паровоз не наступит на фугас, с любовью поставленный «Девятым».
Сейчас за нашей спиной «Погранец» заминирует дорогу и пойдёт по своему маршруту. Мы же, высадив из броневика бойцов «Погранца», загрузили в него «Гнома» с Арье, забрали остальных в кузов нашей машины и, не торопясь, пошли по пустынной ночной дороге. Я только в кузов к «Фее» перебрался, завалившись на специально взятую перину, прижав «Фею» к себе, уткнувшись носом девочке в шею и ненадолго отключившись.
Так и проспал всё время до нашей первой остановки, воткнувшись носом в обомлевшую «Фею», и, надо сказать, здорово выспался. Первая остановка – это место, где наши мины и фугасы лежат, которые позавчера «Белка» с «Рысью» прикопали. Как только машина начала притормаживать, я проснулся, машинально чмокнул «Фею» в ключицу и только сейчас сообразил, что я, простите, не дома.
Вот, наверное, загнал девчонку в краску-то. Хорошо, темно в кузове. Сильно меня выбило из колеи общение с Елагиным. Проще мешки с цементом таскать, чем общаться с опытным и очень умным разведчиком. Я до сих пор не уверен, что он будет соответствовать нашим договорённостям, но что сделано, то сделано.
А ночь хороша! Звездей-то! Звездей! Полное небо и луна вон таращится! Всё хорошо: воздух, небо, девочка под руками, перина мягкая. Вот только всё это великолепие на жесточайшей войне, а я слишком расслабился. Не на пляж меня «Белка» везёт, а на очередную войну, и ожидает меня очередное необъятное море крови.
То, что я предложил. Да что там? Приказал сделать в Краславе, моментально доведёт гестаповцев до неконтролируемой ярости. Значительно больше, чем просто заминированные машины, которых на двух улицах шустрые Арье с «Гномом» заминировали девять штук, а легковой «Опель» начальника гестапо превратили в огромную осколочную бомбу, запихав в него остатки нашей взрывчатки и внаглую перегнав эту машину к зданию местного гестапо.
Семерых гестаповцев мы повесили, чуть больше половины получилось из общего числа вместе с водителем и медсестрой. Хотя, впрочем, какой медсестрой? У этой вполне привлекательной женщины обнаружился жетон СД. Жаль, живой её взять не удалось, но кто же знал, что вокруг мозгов Елагина закручены такие страсти спецслужб? Раздевал медсестру я, мои малолетние грузчики смущались, поэтому и жетон обнаружил в бюстгальтере, разумеется.
Надо сказать, что гестаповцы нас здорово порадовали новыми документами, личными вещами и оружием. Таких как у меня «Браунингов Лонг», да ещё и с подмышечными кобурами, было целых четыре штуки, но эти «Браунинги» и вообще всё, что мы нашли у гестаповцев, пойдет в мой личный загашник, кроме автоматов конечно же.
Кроме того, старший охранник порадовал меня очень уж эксклюзивным стволом. «Маузер-712» 1932 года выпуска, с переводчиком автоматического огня, воронёный и с деревянной кобурой. Нулёвый. Муха не сидела. Он вообще в кладовке лежал прямо на ящике с патронами для него, полным кожаным обвесом, шомполом, десятком двадцатизарядных магазинов и пятью снаряжёнными десятизарядными магазинами. Сказка! Как до мастерской доберёмся, тут же скажу Марку, чтобы глушак под него делал. Будет у меня короткий, тихий, штурмовой автомат. Для моих дел самое то.
Я даже тщательно поспрашивал оберштурмфюрера об этом пистолете, перед тем как его повесить. «Маузер» предназначался в подарок приехавшему в гости оберштурмбаннфюреру SS. На мой взгляд, совершенно несправедливо. Такой раритет и такому засранцу. У самого оберштурмбаннфюрера был «Вальтер ППК», но тоже с выпендрёжем, золочёный. Я даже загляделся на этот ствол. Красивый! Девчонкам пригодится в подарок.
Нам ближе к зиме отстрелом упырей заниматься, надо нормально выглядеть, а местные охранники, помимо гестаповских мундиров, порадовали нас приличными костюмами по последней германской моде, ну и всякими там зажигалками, портсигарами со свастикой, бритвами и прочими личными вещами. Искреннее спасибо им за это. Это только кажется, что все эти вещи мелочь, но такая мелочь всегда показывает уровень обеспеченности человека и принадлежности его к определённому слою общества.
Так вот, семерых гестаповцев мы повесили, а остальных разместили в голом виде, включая медсестру, поэтому и раздевал сам, перед повешенными, за накрытым столом со всеми атрибутами лёгкого фуршета и «сержевскими» листовками в качестве десерта. Понимаю, что не сильно прилично. А что делать? Это чисто для того, чтобы их скорее упаковывать принялись, потому что гранаты, которые я разместил, находятся не под ними, а сбоку и чуть сверху, веером по всему периметру этого немаленького двора и с нашей первой самодельной «монкой», установленной на столе.
Если она шарахнет, а она обязательно шарахнет, то побреет даже траву в поле, а во дворе всё будет нашпиговано кусками разнообразнейшего железного хлама, набранного во дворе этого самого дома. Весом эта «монка» превышает обычную мину раза в три, это, скорее, небольшой фугас, набитый различным металлоломом. Таких фугасов у всех рейдовых групп по паре штук, но именно эту я собрал на месте «на коленке». Весит она килограммов десять и взорвётся обязательно, потому что, не отодвинув стулья, трупы убрать невозможно.
Стоит она на столе совершенно свободно, потому что запихал я её в граммофон. А что? Какая-никакая, а музыка! Я не виноват, что она не понравится. Всем не угодишь. Пришлось даже Елагина предупредить, чтобы он во двор ни под каким предлогом не совался. Правда, есть у меня надежда, что, увидев данный натюрморт, немцы доложат наверх и не тронут всё это до приезда начальства, а там, глядишь, и ещё кто-нибудь высокопоставленный нарвётся.
Таких хитрых растяжек мы ещё не ставили, так что сюрприз гарантирован. Днём немного времени было, вот и мудрил. Это слегка позлит наших «партнёров», поднимет им настроение, а то за зиму они совсем расслабились. Главное, чтобы они Елагина в расстроенных чувствах не прибили, а остальное переживём. Елагину тоже одну листовку отдали, чтобы начальству передал вместе с приветом от «Сержа». Может, это и перебор, но теперь уже обратно не воротишь.
Ну а пока мы остановились, слегка размялись, загрузили заначку, выгрузили приготовленную мной посылку для дома, тщательно всё замаскировали и, не торопясь, покатились дальше. Посылку, то есть большую часть серебра, гестаповскую форму, оружие, документы и кое-какие баснословно дорогостоящие мелочи мы дальше не потащим. Неизвестно ещё как будем возвращаться, а отсюда до запасной базы ближе.
Останавливались мы на этой дороге ещё четыре раза и минировали её, но этим занимались Арье с «Гномом», я так и валялся в обнимку с млеющей от счастья «Феей». Дорога у нас длинная, и мне надо понять, как нам действовать дальше. Впрочем, немцы всё решили за нас. На въезде в достаточно крупную деревню стоял пост, который как-то нервно отреагировал на наше появление. Причём получить информацию из Краславы они никак не могли – все провода мы порезали, а в одном месте обрыва линии заминировали подходы.
Полицейских на посту мы, конечно, перебили, их и было-то всего четыре штуки, я просто такой ранней засветки не ожидал, думал пройти до первой железнодорожной ветки по-тихому, но не судьба. Поэтому после поста мы перегруппировались. Броневик выдвинулся назад за наш грузовик, а мы с «Гномом» поменялись местами. Я сел в «Хорьх» на переднее сиденье, а «Гном» в грузовик к «Бате» с Сарой. «Фее» приказал в случае чего поддержать нас огнём, но первой ни в коем случае не стрелять.
Так и покатились по деревне, традиционно ободрав полицаев и оставив листовки. Выездной пост тоже был, но на нём было тоже только четверо полицаев, и на этом посту мы задержались недолго. Хорошая штука этот «Наган» с глушителем, значительно тише стреляет. Патрон у «Нагана» изначально слабее, чем у «Парабеллума», ещё и гильзы не вылетают, и, хотя полицаи стояли вразброс, для нас с «Сержем» это было даже удобно. К тому же «Батя», выполняя нашу договорённость, перед постом немного приотстал и осветил пост фарами, и стреляли мы как в тире.
Разумеется, Елагину мы отдали не все «Наганы» с глушителями, что у нас были. На нашу группу их было сделано пять штук, но это как раз вот для таких случаев. Подобные «Наганы» есть у всех старших групп и их заместителей, включая группу Давида.
Кроме этой деревни, постов не было, и следующие полтора часа прошли спокойно. Мы не торопясь пилили по пустынной дороге, проскакивали такие же пустые и какие-то неживые деревушки, была и одна достаточно крупная, но без постов и какой-либо движухи вообще. Как вымерли все.
До первого переезда мы добрались за час до рассвета. Пост на переезде был, но тоже полицаи и тоже немного, всего отделение. Причём на переезде было трое, а остальные спали на посту. Так что пока мы с «Гномом» ставили фугас-ловушку, «Старшина» с «Батей» таскали трупы полицаев на дорогу перед путями. Экипажу броневика я категорически запретил помогать нам, пусть бдят.
Пришлось мне, скрепя сердце, взять с собой одного бойца из нового пополнения. Некого мне было сажать на пулемёт в броневик, и теперь с нами в качестве «молодого» средних лет дядька по имени Йона. Его, правда, последние три недели перед выходом тренировал «Белка», так что Йона броневик знает, как свои широкие натруженные ладони, но боевого опыта у него всё равно нет.
Заминировав переезд, мы поехали дальше, я решил всё же не заезжать в концлагерь, а обойдя город по просёлочной дороге и минируя её по нашей схеме, дойти до Идрицы. Есть здесь такой большой поселок, рядом с которым располагается немецкий полевой аэродром. К счастью, он на другой стороне железной дороги и находится немного в стороне от самого посёлка.
Дело в том, что нас слишком мало. В концлагерь мы заедем обязательно, но надо сначала разгрузиться. Тем более что мы с «Гномом» заминировали не только переезд, а ещё, пробежавшись по путям метров семьсот, поставили полноценный фугас и еле-еле успели уехать.
Проехать мы успели только километра два, как услышали сначала приглушённый взрыв, а затем всё увеличивающийся грохот. Первый поезд пошёл под откос, а у упырей появилась новая головная боль.
Ко второму переезду мы добрались часа через два, заминировав дорогу в шести местах. На переезде тоже были полицаи, и тоже полноценное отделение, даже с ручным пулемётом ДП, и они все бдили. Но вид «большого белого господина», роль которого с успехом исполнял «Серж», произвёл на полицаев неизгладимое впечатление. «Серж» их даже построил в ряд по стойке смирно, чтобы их удобно расстреливать было, и в три ствола мы их шустренько хлопнули.
Блин, оружие уже некуда складывать, мы же не только клад в машину загрузили, но и все ништяки, что оставляли год назад в подвале и весь арсенал охранников Елагина. Ну и продукты выгребли все, что были в доме. Чтобы я продукты фрицам оставил? Они ещё то, что нахапали в прошлом году, не переварили. Всё остальное как в первый раз, только с фугасом-ловушкой – на этом переезде бессмысленно ставить большой фугас. Когда ещё «фрицы» там «железку» восстановят? Железнодорожная ветка-то одна и та же, а ложный фугас пусть снимают. Попробуют, по крайней мере.
Через час закончили и шустро попылили дальше. Проехав пару километров, вышли на ту дорогу, по которой мы с Виталиком ехали на мотоцикле. Никакого движения на ней пока не было, и наша небольшая колонна только прибавила скорость. Первые мы на «Хорьхе», потом грузовик и последним броневик. Дошли до поворота, ушли на него и не торопясь, чтобы не пылить лишнего, поехали по слегка запущенной просёлочной дороге.
Места знакомые. Вот деревня, где я умыл немцев пылью, пустынная и, как и большинство деревень, неживая, несмотря на зарождавшееся утро. Вот та, в которой я позаимствовал мотоцикл, слегка поздравив немцев с добрым утром. При виде немецкой колонны, по-моему, попрятались даже воробьи, копошащиеся в пыли дороги. Вот мизерная деревушка, по которой мы тряслись на телеге, а вот и последняя деревня между озёрами.
Длинная деревня была и многолюдная. Именно что была. Деревни не было. Совсем. Не повезло ей. Только пепелища и обгорелые остовы печек. Ни людей, ни животных, и, судя по необработанным полям, никого нет минимум с зимы. Так что я приказал «Старшине» остановиться на околице и, прихватив бинокль, вышел из машины.
Дорога, по которой мы с Виталиком вышли из леса, заросла травой. Похоже, что по ней не ездили уже очень долго. Видимо, деревня за лесом тоже накрылась медным тазом. Надо идти на разведку.
– «Фея»! Наблюдение. «Белка» и «Батя» – броневик. «Старшина»! Останешься на месте за старшего группы. Смотри здесь внимательно, если кто вылезет, бейте наглухо. Заминируйте дорогу в деревне парой мин на всякий случай.
«Серж», «Гном», Арье, «Рысь», переодеваемся, пойдём, погуляем. Оружие с глушителями. – Пока мы переодевались, «Фея» дошла до небольшого пригорка и упала там, как не было. «Старшина», как молодой, заскочил в кузов грузовика и затихарился за щитком пулемёта. Ну а «Белка» с «Батей» и Йоной, под прикрытием «станкача», принялись минировать дорогу.
Намастрячились-то как! Здорово их всех «Восьмой» с «Девятым» за зимние месяцы натаскали. Впрочем, это была моя идея прошлого года – инструкторы учились друг у друга. Водилы у сапёров, сапёры у водителей. Универсалы не универсалы, но опытные солдаты прекрасно понимали, для чего всё это необходимо, тем более что времени на сам учебный процесс я не жалел.
«Девятый» оказался способен к языкам. Степенный, неторопливый и обстоятельный «Батя» прекрасно освоил изготовление глушителей и фугасов, да и установку мин и тех же фугасов производит отлично. Вот и сейчас он руководит постановкой мин.
Забавно, но Авиэль прекрасно, но интуитивно стреляет и теперь на базе всё своё свободное время посвящает тренировкам с «Погранцом», «Рысью» и Виталиком и больше не задаёт глупых вопросов, зачем это надо.
Таких вопросов больше никто не задаёт. Просто теперь всем новичкам Виталик показывает всё время увеличивающиеся стопки документов уничтоженных нами полицаев и немцев. На мастеров наша коллекция документов и самой разнообразной формы произвела неизгладимое впечатление.
Одевшись, мы попрыгали, и я, цепко оглядывая дорогу, неспешной рысью припустил по обочине, группа след в след потянулась за мной. Не хватало ещё на мину нарваться. Мы сами сегодня столько мин понаставили, что это может быть как здрасьте. Не мы же одни такие умельцы. И у немцев, и у партизан тактика одна – мину поставить, а там на кого бог пошлёт, но здесь на дороге мин не было.
Сама дорога была запущена донельзя, даже трава на колеях пробивалась, и похоже, в том году её тоже не сильно использовали. Добежали до леса и, рассредоточившись парами, не торопясь пошли вдоль дороги, а «Рысь», по своему обыкновению, в лесу просто растворился. Вот только что здесь стоял, а миг, и нет его, даже ветки не качаются. Мастер! «Погранец» по сравнению с ним щенок новорожденный.
Подождав немного, мы двинулись по просёку не спеша, углубляясь в лес. Шли мы парами. «Гном» с Арье по обочинам, я с «Сержем» по лесу вдоль дороги. Я умудрялся зигзагом, осматривая, насколько возможно, лес на следы присутствия посторонних. Дорога петляла между мощных сосен и берёз и была завалена всевозможным лесным хламом. Ветки, листва, хвоя, сваленная поперёк дороги старая берёза да пара достаточно больших коряжин, но никакого присутствия людей.
«Рысь» появился неожиданно – сидел у поворота лесной дороги. Жестом остановив группу, я аккуратно дошёл до него и присел рядом, просто плюхнувшись на пятую точку.
– В лесу бой был, командир. Пулями деревья побиты. Четверо красноармейцев неприбранных лежат, документов, обуви, оружия, ремней нет. Лежат очень давно, как бы не с того лета или ранней осени. – «Рысь» замолчал. Он вообще парнишка немногословный.
– До озера дошёл? – Это меня волновало больше всего.
– Нет, «Командир». Красноармейцы лежат метрах в четырехстах от озера. – Показав знаком группе, чтобы сидели на месте и поглядывали, мы с «Рысью» пошли дальше. «Рысь» вёл, я прикрывал.
Ага, вот и убитые. А вот и нет. Двое лежат рядом, руки у них связаны сзади их же ремнями, и добили их выстрелами в затылок.
Двинулись дальше. Так же неспешно осматривая лес и дорогу, дошли до озера. Здесь тоже был бой, и здорово сильнее. Вся округа пулями поклёвана, пара проплешин явно от гранат, и у одного камня кучка потемневших гильз от ручника, с пулевыми выщерблинами на самом камне. Прошли дальше вдоль озера. Чисто и действительно никаких следов.
Сторожко вернулись и дошли до ямы, где мы с Виталиком оставили оружие. Яма была засыпана, но не так, как засыпал я. По стародавней привычке оставлять простенькие контрольки я специально на краях и посередине расположил небольшие камешки. Теперь же яма не просто засыпана, а ещё и искусно замаскирована, но она осела, что мне жутко не понравилось. Видел я уже такие осевшие ямы. Саму яму я пока трогать не стал, отправив «Рысь» дальше по лесу в сторону деревни, пробежаться по лесу и аккуратненько всё посмотреть, а сам вернулся к группе.
– «Гном», Арье, за машинами, мы ждём у озера, опушку заминировать. – После чего также не торопясь пошёл с «Сержем» по лесу, только по другой стороне и через четыре десятка шагов наткнулся ещё на один труп, тоже наш естественно. Не сильно красиво выглядит поеденный муравьями и лесными зверушками человек. Остался один слегка прикрытый полуистлевшими тряпками костяк. Пока шли до озера, зигзагом, то углубляясь в лес, то возвращаясь обратно, нашли ещё двоих.
– Четверо тех, что нашёл «Рысь», трое здесь, с лейтенантом ушло двадцать человек, – негромко посчитал я. «Серж» промолчал. Он этих людей знал, но узнал вряд ли – форма безлика, а черты лиц не сохранились.
Дошли до озера, а потом и до ямы, и, аккуратно снимая песок, я стал раскапывать яму. Вот и лейтенант, его я узнал по Виталькиной гимнастёрке, и ещё двое с ним, оружия нет. У лейтенанта перебинтованы голова и левая нога. Бинт закрывает большую часть лица. Ранение в голову очень тяжёлое – бинт весь в крови, хотя повязка намотана из трёх бинтов. У одного из бойцов ранение в грудь, а бинтов нет. Значит, был убит наповал. У второго в живот. Бинтов тоже намотано много, но скорее всего тоже был не жилец. Похоже, что зарывали их до боя у озера, поэтому и замаскировать успели.
Сохранились лейтенант с бойцами неплохо – взгорок, песчаная почва. Одежда вся целая, лица прикрыты некогда чистыми портянками, запаха почти нет. Что неудивительно – лежат с июля прошлого года. В лесу бойцы более неприглядно выглядят. Яму закапывать не стал, пусть «Старшина» увидит. Молча показал «Сержу» на лес и пошёл в сторону блиндажа. Здесь всё было так, как я оставил. Ничто и не указывало на то, что под нашими ногами достаточно большой схрон. В это время послышался звук двигающейся по лесу техники, и я, жестом показав «Сержу», пошёл к озеру.
«Рысь» ничего не нашёл. Совсем ничего. Ни деревни, сожженной так же как и первая, ни свежих следов, ни красноармейцев, ни могил. Пришёл он много позже приехавшей техники и, плюхнувшись рядом со мной, коротко доложился.
– Пусто, «Командир». Нет никого. В лесу с прошлого года никого не было. Следы боя на околице прошлогодние, но убитых нет, в двух местах видел поклёванные пулями деревья. Похоже, преследовали кого-то вдоль озера в сторону Невеля. – Это было, в общем, понятно, но я, на всякий случай, показав ему направление, где лежат бойцы, сказал:
– Дойди до бойцов, посмотри своим глазом характер ранений и тех четверых, что в самом начале нашёл, глянь. Двоих из них в затылок добивали, посмотри из чего. Как закончим здесь, приберём. Ты присмотри там место, а потом возьми Йону и пусть яму под могилу копает. – «Рысь» молча кивнул головой и растворился в лесу.
«Старшина» к тому времени организовал разгрузку машины, выставив по моему приказу Йону в охранение, чтобы не видел лишнего. Где мы находимся, Йона тоже не знал, так как с пулемёта его перевели заряжающим, и всю дорогу он проболтался в броневике. Рано ему ещё знать наши тайны. Недалеко от него, но не с ним, засела и «Фея», на неё надежды в охранении всё же больше. Поэтому отослав «Рысь», я взял «Сержа» и пошёл к блиндажу.
Блиндаж мы откапали через полчаса. Никого здесь не было. Все мои контрольные камешки, которые я уложил год назад, лежали на месте. Блиндаж мы вскрыли. Всё было так же, как оставили мы с Виталиком. Оружейная и продуктовая комнаты, предбанник, везде оставленные мной контрольки остались нетронутыми.
– Знаешь, командир. Я до сегодняшнего дня не верил, что это правда, – негромко сказал напарник.
– Понимаю. Я когда сюда попал, обалдел ещё больше, но ничем тебе помочь не могу. Себе же не смог, и ты сам справляйся. Сойди с половицы. – Пока не появились наши спутники, надо было упаковать в мешковину наши с Виталиком вещи. Сюда я уберу самое ценное из того, что мы взяли в Краславе. Через полчаса тайник был пуст. Мне показалось, что глаза «Сержа» вылезли из глазниц и повисли на нервах. Особенно поразили его компактные рации и моё пояснение к ним.
– Челюсть подбери, а то раздавим, и глаза поставь на место, и, вообще, иди к машине и несите то, что я для первой очереди отложил, а то до святого пришествия здесь простоишь. – «Серж», спотыкаясь на каждом шагу, неловко полез из блиндажа. В себя он так и не пришёл.
Через час я заполнил и замаскировал тайник. Бойцы как муравьи таскали шмотки и складывали их рядом с блиндажом. Я решил забрать отсюда всё оружие, кроме нескольких стволов, рацию и большую часть формы и снаряжения. Продукты же я пока оставляю в блиндаже.
Планируя рейд и обговаривая с инструкторами расположение лагеря, я поинтересовался у «Старшины», чем занимались пленные в лагере и сколько их было всего. По данным инструкторов, лагерь был фильтрационный и в него постоянно прибывали пленные, но это было год назад. Остались ли там сейчас люди и прибывают ли туда новые пленные, никто из нас пока не знает.
Сначала я думал нагрянуть в лагерь по ходу движения, сразу после Краславы, просто вынести охрану и пойти дальше, но чем больше думал об этом, тем меньше мне нравилась эта идея. После того как мы пустили под откос поезд и перебили охрану двух переездов, не засветившись при этом, я решил больше там не маячить и заехать в лагерь более обстоятельно, тем более что в блиндаже было некоторое количество оружия и боеприпасов. Поэтому, собрав всю свою команду у грузовика, я сказал:
– «Старшина»! Делаем так. Возьми «Рысь», выбери место в сторонке, лучше там, где вторая сожженная деревня, и прикопай ящик с «трёхлинейками», половину СВТ, половину «ручников», половину гранат РГД и продукты. В блиндаже оставишь «ручник», два ППД, СВТ и все «лимонки», боеприпасы по паре комплектов. Остальное вытаскиваем к грузовику, вытрясаем из ящиков, чистим и снаряжаем.
Объясняю для чего. Дальняя закладка, как всегда, для рейдовой группы. Оружие в грузовике для пленных в лагере, то, что оставишь в блиндаже, тоже очисть от смазки и приготовь к бою. Это оставим на всякий случай. Большую часть продуктов оставляем в блиндаже – ещё неизвестно, когда и в каком составе будем сюда возвращаться. Пусть неприкосновенный запас останется.
Только после этого загружай блиндаж тем, что привезли. Занимайся сначала блиндажом, потом переходи к закладке. Йону снимай с поста и пусть копает яму под запасную закладку, сюда его не води. После ямы сажай бойца у грузовика, пусть начинает чистить оружие. – «Старшина» ушёл выполнять мои приказания, а я принялся думать, лениво оглядывая следы прошлогоднего боя и прикидывая позиции разных бойцов.
Больше всего мне непонятна ситуация с погибшим лейтенантом. Бойцы, лежащие в лесу, добиты из «Наганов», и трое убиты пулями из наших «трёхлинеек», это те, у кого мы смогли прояснить характер ранений. Следов пыток я ни у кого не обнаружил, но после такого количества времени я мог отметить только сломанные кости и выбитые зубы, а этого ни у кого не было. Пытают же в основном поверхностно, а и кожа, и мышцы у всех трупов уже истлели.
С кем мог воевать лейтенант в июле сорок первого, если не с немцами? С полицаями? А откуда они взялись в таком количестве, чтобы выбить хорошо вооружённую группу в двадцать человек? Это самые простые вопросы, на которые я не могу ответить, а есть ещё и сложные.
Этих вопросов два. Кто полностью сжёг маленькую псковскую деревушку и уложил в одну яму её жителей? И тоже в сорок первом году. Или это один вопрос?
У меня есть один ответ, вернее предположение, и мне оно жутко не нравится. Могло быть так, что лейтенанта убили или, судя по характеру ранения, смертельно ранили ещё в дороге, а потом группа бывших пленных зависла в деревне, где их и застала группа карателей. Так как это тупиковая дорога, каратели быстро нашли направление движения группы.
Следы боя у камней на берегу нашего озера – это, скорее всего, перестрелка боевого охранения с подошедшими карателями. Охранение полицаи выбили, и остававшиеся в деревне красноармейцы встретили противника на околице деревни и ушли вдоль озера в сторону Невеля. Иначе всё это объяснить нельзя – в противоположной стороне непроходимое болото. Зря я тогда мужика в деревне отпустил, он явно в полицаи подался, надо было грохнуть.
Мать его! И спросить не у кого, вторую деревню тоже полностью сожгли. Обо всём этом я думал, стоя у могилы восьмерых красноармейцев. «Рысь» ещё одного нашёл, раненного в живот, заползшего под разлапистую ёлку, вооружённого немецким автоматом и умершего там же под ёлкой.
Пока моя группа чистила и готовила к бою оружие, которое мы забираем с собой, мы с «Рысью» дошли до дальней деревни и большого, затерянного в лесу, вытянутого в длину озера. Пошарившись по лесу, мы нашли три вытащенные на берег и замаскированные в лесу лодки, под одну из которых были уложены вёсла, «Наган» в кожаной кобуре и пара винтовок. Но всё это тоже лежало приблизительно с осени. Ну а позднее «Рысь» нашёл чуть прикрытое землёй захоронение. Все местные жители были в нём. Все. От стариков до новорождённых детей. Прямо сверху лежала молодая женщина, прикрывающая руками грудничка.
Суки. Знал бы, кто их убил – зубами бы загрыз. Ни я, ни «Рысь», ни «Серж» ни одного следа не нашли. Гильзы от наших «Мосинок» и немного от «Дегтяря», и больше никаких следов.
Свои работы мы закончили ещё вчера, но я дал людям, да и чего греха таить, себе тоже ещё один день на отдых. Поляну и дорожку следов до блиндажа тоже надо было привести в порядок, чем «Рысь» сегодня и занимался, взяв в помощники Арье с «Гномом». Ну а мы хоронили красноармейцев. С лейтенантом в одной яме лежал один из сержантов, а второй был один из тех, кого добили в затылок. Это «Старшина» прояснил. Так что никуда ни лейтенант, ни его сержанты не дошли. Куда делась моя граната с посланием, было и вовсе непонятно.
Глава 8
Из леса мы выехали в пять вечера, вернее, в пять вечера сняли последнюю мину в деревне, а потом, очень сильно не торопясь, поехали в сторону Себежа и к вечеру доехали до объездной дороги вокруг города, то есть до той дороги, где мы освободили «Старшину», «Сержа» и всех остальных пленных.
Весь путь мы проделали спокойно, в нашу сторону никаких попутных машин. Встречка была, но разрозненная, никакого движения крупных частей, но это и понятно. Фронт далеко. По месту катаются только местные интенданты да полицаи, а с учётом наших недавних художеств все свободные части брошены в соседний район. Цепляться к нам тоже не цеплялись, провожали, конечно, взглядами, в основном местные полицаи, но остановить нас, это надо совсем не дорожить своей жизнью или обладать полномочиями фельджандармерии.
На подъезде к лагерю, под приметной сосной, мы по-быстрому закопали все мои вещи. Просто чтобы с собой не таскать, а то придётся кого-нибудь для охраны оставлять, а нас и так мало. Здесь же и переоделись по-боевому. Хватит уже. За то недолгое время, что мы ехали, опротивела эта эсэсовская форма. Хотя я ещё не решил, как мы будем вырезать охрану, надо было сначала осмотреться.
До лагеря дошли пешком прямо по дороге, и уже сорок минут мы наблюдаем за ним. Я вот думаю, по-тихому нам перебить охрану? Или подъехать с помпой и важным «Сержем» на одной машине и начать выбивать охрану изнутри, оставив броневик и грузовик на подъездной дороге? Я прекрасно понимал сложность задачи. Мы знали только приблизительное количество охраны, расположение строений в лагере и примерное нахождение огневых точек.
Лагерь стандартный. Почти ровный квадрат четыреста на четыреста метров, четыре вышки по углам, караулка у ворот, колючая проволока высотой в три метра. Внутри этого квадрата были, по словам инструкторов, шесть деревенских домов и ещё шесть здоровых сараев. Огородив всё это неслабое пространство, немцы сразу начали выгонять пленных на восстановление дорог, уборку трупов и прочие местные работы, но это было почти год назад. Где пленные работают сейчас?
Ещё одно интересное обстоятельство заключается в самом устройстве лагеря. Казармы охраны и все хозяйственные постройки лагеря отделены от жилой зоны военнопленных таким же высоким, проволочным забором с калиткой. Рядом с этой калиткой стоит караулка с постом. У караулки навалены мешки с песком и стоит станковый пулемёт MG-34 на треноге, направленный на лагерь, а наружной стены, обращённой во внутренний двор, нет. В этом месте, слева от блока, прямо на улице была раздача еды, а сама кухня – рядом с территорией казармы. Есть ещё одни ворота в сам лагерь. Около них построено что-то вроде блокпоста с пулемётом и ещё одной караулкой.
Интересно. Сколько всего охраны? Взвод? Рота? Да нет, взвода мало, роты много. В лагере наверняка есть ещё местные полицаи из числа пленных. Они живут в самом лагере в одном из домов, заодно и за внутренним порядком присматривают и пленных гнобят. Четыре вышки по одному пулемётчику с «ручниками» или «станкачами» и три поста, допустим по двое, это отделение, смена, ещё отделение. Третье отделение отдыхает и четвёртое хозяйственники. Больше никого и быть не может. Не хочу громко, пойдём тихо. Громко, это мы пол-лагеря взбудоражим, а потом будем их успокаивать, с непредсказуемым результатом.
Караулку мы выбили быстро, на посту было шестеро, и хотя большие, добротные, двух с половиной метровые ворота, сколоченные из толстых сосновых досок, были закрыты, особых забот это не доставило. Мы со «Старшиной» просто подняли Арье с «Наганом» в руках, и он застрелил двух часовых, стоящих рядом с караулкой и таращившихся в темноту. Перед тем как мы подняли Арье, «Батя» кинул во двор камешек, причём сделал это уже второй раз, посильнее и в другую сторону. После чего мы подсадили Арье и «Гнома», и они открыли нам калитку.
Спящих караульных перебили «Серж», Арье и «Гном». Пока я лежал со своим нелепым и незапланированным ранением, «Гном» с Арье сработались как боевая пара, а «Серж» их тренировал, и я им только мешаю. Кто-кто, а я это прекрасно понимал, поэтому я контролировал обстановку вокруг.
Вторая караулка тоже хлопот не доставила, здесь было тоже шестеро. На этом посту у пулемёта также были двое, а все остальные спали в караулке. Опять в небольшой, но добротный бревенчатый домик лёгкими тенями скользнули Арье с «Гномом», «Серж» чуть позже с ножом. Через три минуты они вернулись, а я зашёл в караулку и зажёг фонарик. Теперь мне стала понятна система охраны.
Охрана въездных постов на ночь заступала в караул в количестве шести человек и в течение ночи менялась сама, без разводящего. Получается так. Здесь перед калиткой небольшая лампочка светится. Грамотно расположена, освещает только небольшой пятак перед калиткой, а сам пост в темноте, но помогло это им мало, они как раз курили. Не немцы это, и там, и здесь латвийские каратели – форма другая.
Осталась казарма охраны. Невысокое, но очень длинное помещение, срубленное из толстых сосновых брёвен, стоящее прямо вдоль забора, задней стенкой к лесу. В торце здания, обращенного к лагерю, вырублено небольшое оконце, похожее на амбразуру, и торчит ствол такого же станкового пулемета, как и на блоке. Такие же оконца в количестве семи штук прорублены и в лицевой стене, обращённой на въездные ворота и на просторный плац. На плацу подарок – три крытых грузовика, шесть мотоциклов и две легковые машины. Есть ещё дом коменданта, столовая с достаточно большим навесом, склад продуктов и прочих разностей, тоже немаленький, надо сказать, и канцелярия – небольшое крепкое строение с торчащей посредине крыши трубой печки.
Сначала к коменданту, его надо брать живым. К тому же у него наверняка есть личный архив. Меня в первую очередь интересуют списки местных полицаев и осведомителей. У коменданта наверняка есть свой такой списочек и список тех, кто уже ушёл в полицаи или в каратели. Хотя последнее наверняка в канцелярии.
Коменданта и его подружку спеленали «Серж» с «Гномом». Ну да, комендант был не один, а с феминой. Я с Арье холуями занимался, их двое оказалось. Вырубили, связали, заткнули пасти и подтянулись к казарме, где затихарились «Старшина», «Белка» и «Батя». «Рысь» с «Феей» и Йоной пока остались у машин. Как только мы собрались входить в казарму, за дверью послышались какие-то шаги. Хорошо успели затихариться за углом казармы. Вход в неё здорово смещён в противоположную от лагеря сторону, так что мы успели заныкаться за углом.
«Ха! Так это смена караула! Сколько времени? Три ночи! Ай, вы мои хорошие! Валить вас надо, пока вы до внутренней караулки не дошли!» Хорошо, что их немного, шестеро всего. Стреляли мы вчетвером. «Гном» с Арье свалили по одному, мы с «Сержем» по паре. «Старшина» проконтролировал ножом. Совсем тихо не получилось, один из карателей чуть слышно застонал, но всё обошлось.
«Что тут у нас?» – подумал я, подсвечивая фонариком лежащие тела. Разводящий, четверо на вышки, один лишний. Непонятно. О как! У них форма разная! Все, кто стоял на постах, и те, кого мы завалили сейчас, в форме карателей – на петлицах стилизованные эсэсовские руны, а лишний в смене караула в форме вермахта. Интересно. Форма у него такая же, как и у немцев, которых мы обидели в Резекне в прошлом году – полицейский полк охранной дивизии.
Пока «Старшина» с «Батей» и «Белкой» таскали неожиданно скончавшуюся смену караула, чтобы не мешались под ногами, мы парами проскользнули в казарму. Здесь дневальный у телефона сидит. В смысле, сидел. Хорошо служба поставлена, хорошая штука «Наган» с глушителем.
Теперь по комнатам. Классно живут! В смысле, жили. На каждые две комнаты своя печка, в комнате по пять лиц. Было. Стены хорошие, бревенчатые, толстые, звуков не пропускающие. Умелые руки дом строили. Длинный коридор, пятнадцать небольших комнат и такая же небольшая комнатёнка слева от двери для дневального. В торцевой комнате, обращённой к лагерю, пулемёт с нехилым запасом патронов и ящик гранат «колотушек».
Одиннадцать жилых комнат, друг напротив друга. Небольшое помещение с пятью солдатскими койками, печкой, столом и оружейной пирамидой. Одна комната, видимо, командира взвода и две закрытые на навесные замки. Это точно оружейка или склад ништяков охраны. Иначе чего их на замок закрывать? Всё, что ли? Шестеро на воротах, шестеро на внутренней калитке, шестеро смена караула, один дневальный, двадцать пять штук здесь, двое с комендантом. Условно говоря, четыре вышки, по одной штуке на вышку, четыре, плюс караулка у ворот в лагерь, допустим, максимум отделение. В немецком взводе сорок одно рыло, унтер-офицер и командир взвода, всего сорок три. А я уже сорок шесть насчитал, перебор, а ещё минимум десятеро на вышках и в карауле. Не самец собаки! Языка не взяли!
– «Серж»! Бери «Гнома» и дуйте к холуям коменданта. Сколько всего охраны, сколько охраны на блоке перед входом, сколько человек на вышках, где живут местные полицаи и сколько их. Я на склад и в канцелярию схожу. – Напарник с «Гномом» молча подорвались и убежали к дому коменданта.
– «Старшина»! Возьми «Белку» и тщательно просмотрите казарму. Собери оружие, документы, проверьте пулемёт, обращённый к лагерю. – Этим бегать не надо – только три шага сделали, и вот уже дверь казармы.
– «Батя»! С Арье к пулемёту у выхода в лагерь. Смены караула не было, как бы ни всполошился кто, если что, бейте насмерть. – «Батя» так же молча кивнул и так же молча убежал к пулемёту. По-моему, он шесть нарядов отработал, пока не разучился козырять после полученного приказания.
Сам я дошёл до склада, он чуть на отшибе, а здесь сюрприз. Вернее, два сюрприза. За складом гавкнул кто-то недовольно, причём здорово недовольно. Собаки! Прокрался к углу склада и предсказуемо увидел здоровый вольер со служебными собаками, закрытый к счастью.
Ёж вашу мать! Про собак-то я и забыл. Вот попали бы на ровном месте. Хотя, впрочем, чего это я? Проводник служебной собаки не рядовой, на пост его не загонят, собака не позволит. Значит, проводники собачьи в казарме скончались. Ладно, пусть сидят пока.
Вернулся ко второму сюрпризу. К складу конура прилеплена. У самой двери небольшой такой тамбур, полтора на полтора метра, а в нём часовой спит. Ещё одно рыло. Пятьдесят семь. Не служба, а малина. Была. До нашего приезда. Пенал закрыт не был, кусок нашей алюминиевой вязки у меня всегда с собой. Сначала не отказал себе в удовольствии и, свалив спящего часового на пол конуры, засадил ему ногой в душу, и пока проснувшийся часовой беззвучно открывал пасть в бессмысленной попытке набрать воздух, добавил ему по голове. После чего спеленал, оглядел запертый на огромный амбарный замок склад, а потом и закрытую канцелярию и на обратном пути, оставив винтовку часового в караулке и перехватив за связанные спереди руки, волоком потащил эту тушу к казарме.
Тяжёлый, зараза. Вообще заметил, в еде они себе не отказывают, и немолодые они, лет этак тридцати пяти, сорока, а то и побольше чутка. Странно. А молодые куда подевались? На фронте, что ли? А здесь это стандарт охранников? Непонятно и неинтересно. Какая разница, какого возраста мёртвый немец? Главное, что неживой, пока, понятно, что живой, но это ненадолго. Дотащил этого борова, а у казармы «Старшина» стоит. Как увидел, кого я притащил, аж в лице переменился.
– Командир! Где ты его взял? – спрашивает, а у самого, машинально, ладони в кулаки сжались. Такое впечатление, что он упыря этого лагерного прямо сейчас душить примется.
– У склада на часах спал. – Говорю, а сам «Старшину» контролирую, чтобы моего «языка» не удавил ненароком.
– Знакомый, что ли? Раз знакомый, сам и повесишь, но позже, пока руки ему назад перевяжи и в казарму засунь, причём на труп покровавей, чтобы допрашивать проще было. «Серж» вернулся? – сбил я «Старшине» настрой своим вопросом.
– Нет, командир! Спасибо за подарок. – Гляжу, «Старшина» немного отошёл от первого порыва придушить упыря сразу. Ох, не повезло немцу, что «Старшина» здесь сидел. А как не повезло, что выжил! В это время «Серж» подтянулся.
– «Командир»! В караулах по шестеро, на вышках по одному. Лагерь охраняет взвод карательного батальона, латыши. Немцев одиннадцать штук с холуями без коменданта. Внутри лагеря двадцать восемь бывших красноармейцев, надзирателей и кухонной прислуги, живут в двух крайних домах.
К посту охраны кухонная обслуга приходит в полшестого. За забором два метра тропинка, а дальше по периметру мины натыканы. Есть два отдельных барака, командирский и женский, девчонка из женского барака. – Мать вашу! Совсем «Серж» думать не умеет. Девчонка из лагеря, а он там «Гнома» одного оставил.
– «Гном» где? Мухой за ним! Быстро! И девчонку прихвати. – Напарник бегом умёлся за «Гномом». Научились бегать за зиму. Даже «Старшина» и сапёры пешком не ходят.
– «Старшина»! «Белку» и «Батю» к машинам, пусть подъезжают к воротам на броневике. Как подъедут, броневик не глушить и через каждые три минуты перегазовывать, «Рысь» и «Фею» сюда, и пусть мою винтовку прихватят. Сам останься с Арье у пулемёта. – На воротах шестеро. Это немного, но они стопудово не спят. Чёрт. Сереет уже. Нет, сначала надо выбивать вышки. Через десять минут я услышал гул подъезжающей техники, ещё через пару минут появились «Рысь» с «Феей».
– «Рысь»! Правая вышка. «Белка» будет шуметь движком, стреляй под шумок, чтобы у караулки не всполошились, потом страхуй ворота. Мы с «Феей» берём на себя левые вышки. – В это время подтянулся «Гном» с «Сержем» и очень красивая, статная деваха.
– «Серж»! Берёшь «Гнома» и Арье, ждёте, когда мы вышки перебьём, потом по-тихому подтягивайтесь к караулке через лагерь, «Белка» будет шуметь движком броневика, мы с левой вышки подстрахуем. Девочку оставь со «Старшиной». – Оставлять девчонку одну нельзя. Пусть её «Старшина» немного понянчит – ему не привыкать.
Пулемётчика на левой вышке я убил от угла казармы и почти сразу. Ещё не расцвело, но на фоне светлеющего неба силуэт часового был отчётливо виден. По земле туман стелется, и мне от угла казармы даже караулок не видно. Через несколько минут мы с «Феей» забрались на вышку. С пулемётчиком всё понятно – пуля попала в переносицу, затылка нет, и то ограждение, что к дальней вышке обращено, почти всё в крови и мелких кусках мозга. Сказал бы я! Придётся левый локоть ставить на кровавую жижу. Нет уж. На хрен. Промахнуться нельзя. Встал в классическую стойку для стрельбы стоя, прицелился в силуэт часового, взял чуть выше.
В это время у ворот лагеря взревел двигатель броневика. Угу, на правой вышке пулемётчика уже нет. Хорошо я с броневиком придумал. На звук работающего двигателя все часовые повысовывались. Стоят как поясные мишени в тире. Жестом показав «Фее» сектор обстрела, сам приник к своей винтовке. Четыреста метров для моей винтовки не расстояние, дальний левый часовой как на ладони. Ну-ка, иди сюда, гадёныш! Как тебе моя винтовочка?
В это время «Белка» ещё раз газанул. На! Прямо в башню. Есть. Теперь дальний пулемётчик, по диагонали. Это сложнее, но при некоторой сноровке и опыте вполне возможно. Только глянул на часового и тут же увидел, как его отшвырнуло в сторону. «Рысь». Вот шустряк-самоучка. Как он подобрался-то? Красавец!
Так. Что у нас с караулкой? О, как! Туман, оказывается, не помеха, с вышки всё видно. Казарму видно плохо, она ближе к лесу, там туман гуще, а дальние ворота как на ладони. Опять приник к винтовке, в это время «Фея» выстрелила, и я увидел, что стреляла она по последнему охраннику, уже поднявшему руки. Хорошо попала, точно в голову, чуть ниже пилотки. Умничка девочка, хорошо училась. «Фее» удобно, она же росточком совсем маленькая. Сошки разложила, на перила поставила, ей даже нагибаться не надо, и стреляет как в тире.
Классная у меня всё-таки оптика! Где покойный майор взял такой шикарный прицел? Двое лежали около поста, где засел «Старшина». Видимо, не дождавшись смены караула, которая должна была пройти мимо, а потом, услыхав двигатель подъехавшего броневика и его недвусмысленные порыкивания, на посту забеспокоились и заслали гонцов, предсказуемо нарвавшись на горячую встречу.
Расстреляли карателей в упор, потратив на каждого по десятку патронов, так что оба просто плавали в собственной крови. Ещё двое валялись у ворот, одного срубили прямо в дверях караулки, этому прилетело в затылок от «Феи», и последний тот, что пытался сдаться. Наивный упырёк. Не знает, что охранников лагеря в плен не берут.
Увидел и шустро забегающих в дверь караулки малолетних «грузчиков». Прикрывающий их «Серж» подскочил к одному из тех, что валялись у ворот, схватил его за руки и волоком потащил на блок. Правильно, маскировка превыше всего, мало ли ещё кто вылезет.
Вроде всё. Я внимательно оглядел в оптику территорию лагеря, потом чуть тронул «Фею», тоже смотрящую в прицел винтовки и медленно сектор за сектором осматривающую территорию, за локоть руки, показал пальцем с вышки и первым начал спускаться вниз. Мы вообще мало говорим на выходах и всех приучаем к условным жестам. «Фею» особо учить не надо – она копирует поведение «Рыси», а он парень немногословный.
Спустившись, пробежались до поста и притормозили у него. И только сейчас я увидел виселицу. Матом я говорил секунд тридцать, сдержаться просто не смог. И ведь как расположили скоты! Прямо рядом с раздачей еды. Три столба из неошкуренных сосновых брёвен, поверху брёвна поменьше диаметром, такая перевёрнутая буква «Ш», с них шесть верёвок свисают, на четырёх пленные висят. Девчонка сидела за невысоким бруствером и что-то негромко рассказывала «Старшине», по её лицу катились слёзы, но девушка не замечала их. Рано «Старшина» начал её теребить.
– «Старшина»! Что за слёзы? Загоните грузовик и «Хорьх» сюда, броневик в лагерь, поставьте рядом с караулкой.
«Белка» – броневик, «Фея» – правая вышка, контроль въезда. «Рысь» проверяет дальнюю правую вышку, возвращается и за пулемёт у караулки.
Арье! Пробегись на дальнюю левую вышку, проконтролируй часового и пулей обратно. Оружие заберите.
«Старшина» с «Сержем», «Батей», «Гномом» и Йоной, вернитесь ко мне. – Пока все носились, я, стоя у пулемёта и обозревая окрестности, мысленно считал охрану, и у меня не сходилось количество. Отделение немцев одиннадцать штук, плюс взвод карателей сорок три, всего пятьдесят четыре, а мы набили уже пятьдесят семь. Откуда взялись ещё трое? И спросить не у кого. Вернее, пока некогда.
Заметил я это сразу. Видя, что я на неё не смотрю, девчонка потянулась за винтовкой часового. Не смотреть я на неё не смотрю, а вот периферийным зрением контролирую постоянно. Перехватив «винтарь» за ствол, девчонка резко, откуда только силы взялись, ударила прикладом по тому месту, где я до этого стоял, и тут же с разворота получила от меня удар ногой в живот.
«С чего бы такая резкость?» – подумал я, глядя на корчившуюся у моих ног девицу. Это больно, когда ногой в живот. Не сдержался я, не ожидал таких резких движений. А из женского ли она барака? Слишком хорошо она выглядит. Не голодала она, про таких красоток говорят: «кровь с молоком».
Точно! Вторая легковушка. Вот откуда лишние трое, это приехавшие на легковой машине латыши. Вот теперь полный комплект. То-то мне слух резануло про женский барак. Откуда бы ему тут взяться? Всех наших пленных военных девчонок немцы насилуют и убивают прямо на месте. Если только местных нахватали и для собственных утех держат.
– Командир! Что случилось? – Это Арье. Быстро он на вышку смотался. Винтовка, пулемёт и чем-то набитый немецкий ранец. Прибарахлился. Научились уже все, с такими-то наставничками, как мы с Виталиком.
– Свяжи ей руки сзади, кляп обязательно, и затащи сюда тех двоих, что с той стороны колючки валяются. Потом возьми Йону и сходите в казарму, там живой упырь где-то упакован. На улицу его вытащите и перед домом коменданта положите и из дома коменданта всех вытаскивайте и рядом складывайте, одевать необязательно. – В это время во двор стали въезжать «Хорьх» и грузовик, а ко мне со стороны лагеря подошёл «Серж».
– Девушка из женского барака, говоришь? Не толстовата ли она для заключённой? Хорошо, что она «Гнома» не успела зарезать, пока ты ушами хлопал. Видно, и «Старшина», и «Гном» к ней всё время лицом стояли. Сердобольные вы мои. Бери эту падаль и тащи к дому коменданта. Занимайся допросом и смотри списки осведомителей. В первую очередь предатели и осведомители. Пока всю информацию не получишь, пленных из бараков не выпустим. – «Серж» ухватил девчонку за руку и за волосы и, нагнув, быстро повёл к дому коменданта. Мне что-то не давало покоя, что-то я упустил. Отметил и после сольного выступления девицы упустил. Что-то важное. Точно. Вот это. Бинты на повешенных пленных, я зацепился за них взглядом. Бинты свежие, пленных в лагерь привезли недавно, все четверо повешенных с ранениями. В это время ко мне подошли «Старшина» с «Батей» и «Гномом».
– «Старшина»! Время пять двадцать, сейчас кухонная команда подойдёт. Встречаешь ты, «Гном» и Арье. «Фея» страхует с вышки, я на подхвате.
«Батя»! Ты с Йоной к дому коменданта. Собирайте оружие и личные документы. Пусть Йона сбегает к складу, там винтовка часового в караулке. Документы в мешки и в «Хорьх», оружие и боеприпасы к нашему грузовику. Проверь закрытые на замок комнаты, тяжёлый пулемёт не трогай, но личного оружия валяться нигде не должно. Пришли сюда Арье.
«Серж» пусть делает, что я сказал. Передай ему, в лагере новые пленные. Откуда и сколько. Повешенные все со свежими ранениями, видимо, обламывали пленных из нового поступления или просто раненых повесили для устрашения. – «Старшине» лишнего командовать не надо – он сам таких приказаний по сто штук в день раздаёт, но порядок должен быть во всём.
Кухонная обслуга подошла ровно через десять минут, прямо хоть часы по ним сверяй, и предсказуемо воткнулась в закрытую калитку и пулемёт с очень недобрым Арье. Было их двенадцать штук, удивиться они не успели. Вернее, удивлялись, уже стоя на коленях с руками на затылке и вдесятером.
Двое последних, увидев незнакомую форму и маски, попытались, прячась за спинами, сдёрнуть обратно. А «Фею» я зачем на вышке оставлял? Хорошо «Рысь» стрельбе обучает.
Сначала первому, вырвавшемуся вперёд на пяток шагов, прилетело в спину. Невысокий коренастый мужик с неправдоподобно короткими ногами достаточно быстро бежал по широкой песчаной тропинке, и вдруг в тишине раздался стук как по мешку с песком, и его с силой откинуло ещё на полтора метра вперёд. Ногами он ещё пару раз перебрать успел, а потом просто воткнулся в утрамбованную тропинку, щедро орошая её кровью.
Второй – звероподобный заросший, казалось, по самые глаза чёрной, косматой бородой мужик в гражданской одежде сообразил сразу, но помогло ему это мало. Он уже разворачивался обратно, задирая вверх руки, как ему в голову, куда-то в район уха, попала пуля. Опять раздался стук, только в отличие от первого влажный и с каким-то чмокающим звуком, с другой стороны его головы вылетел фонтан крови вперемешку с мозгами.
Все остальные надзиратели рассмотрели всё это в мельчайших подробностях и рванули, толкаясь и отпихивая друг друга, в распахнутую «Старшиной» калитку чуть ли не бегом. В это время к нам подтянулся «Серж» и достаточно громко заверещал ещё на бегу:
– Командир! Пленных четыре дня назад привели из Резекне, а там собирали из двух составов, из-под Ленинграда и из-под Харькова! – Понятно, что его пробило. Я про Харьков ему и Елагину рассказал. Вот его сейчас колбасит-то. Я, если честно, не помню, когда у нас харьковская операция началась, но здесь всё не так, немного по времени всё же отличается.
– Чего орёшь? Весь лагерь перебудишь. Сколько народу привели? И почему сюда, а не в 347-й шталаг в Резекне? Сколько вообще человек в лагере, выяснил?
– В Резекне уже некуда. Там всё битком. Последние несколько недель туда идут эшелоны из-под Ленинграда. Называют Мясной Бор и Любань. – Голос «Сержа» звенел от волнения. Периодически я рассказывал посвящённым в нашу историю трагедию Мясного Бора и Ленинграда, что помнил конечно же.
– «Батя» работу закончил? «Старшина»! Бери «Батю», Йону и троих из этих. – Я кивнул на прислушивающихся надсмотрщиков. – Вскрывайте склад, готовьте еду, остальных повесить, если не нужны. – Сказал я это специально, мигнув «Сержу». Сейчас он из них быстро информацию выдоит.
Так и получилось. Строй стоящих нестройной кучкой надзирателей рухнул в пыль двора, жалобно блея на разные голоса. Эти уроды не Елагин, о них можно ноги вытирать, а вот что интересно, один так и стоит, только молится и крестится. О как! Интересный подход к делу. Неужели по убеждению в надзиратели пошёл? Так он тоже в гражданской одежде, как и тот, которого «Фея» вторым завалила! Надо выяснить, что это за звери, может, петля для них за счастье?
Узнали всё мы очень быстро, лучше бы не узнавали. Как теперь жить с такими знаниями? А как живут вот эти, которые у нас в ногах валяются? Действительно звери, зверей просто некуда. Зверями таких называть, зверушкам смертельное оскорбление нанести. Девять штук их, из общего числа лагерных надзирателей. «Старшину» аж трясёт от такой информации, «Серж» белый весь.
«Серж», Арье, «Гном» и Йона у нас без масок. Мы же собирались делать «Сержу» рекламу? Вот с дома начали, здесь продолжим, будет у меня суровым, но справедливым советским командиром в окружении злобных евреев отморозков. «Серж» у нас в чёрной перчатке на левой руке, упёр обе перчатки у одного из гестаповцев в доме.
Ранение в голову мы с Елагиным озвучивать не стали. Перебор. Здесь это не нужно, не думаю, что кто-то из пленных доберётся до линии фронта и попадёт в НКВД, но предосторожность не лишняя. Скорее к немцам попадут, так что на всякий случай сделали, мало ли кто их будет спрашивать и что они напоют на допросах.
Я у пулемёта опять один. «Гном», Арье, «Старшина» и «Серж» пошли в барак к старым пленным, их отдельно держат, искать знакомых и тех, кто мне нужен для моих дальнейших задумок. Весёленькие дела здесь творились, обхохочешься.
Гражданская одежда это что-то вроде отличительного знака – задумка самого коменданта. Для того чтобы её получить, надо придумать какое-то зверство и в результате стать старшим надзирателем. За год такое удалось сделать девятерым. Пересказывать не берусь, но впечатлены все. Зверские кастрации и затравленные овчарками люди в качестве наказания за малейшую провинность – это самое простое, что нам пришлось выслушать.
Я тоже сейчас всем устрою кастинг, по результатам которого отберу отдельную команду исполнителей. Не самому же мне Ранке на кол сажать? Никому из моих бойцов доверить этого нельзя, крышей съедут, а мне они дороги как память о времени, когда я ещё был человеком. Ну да, придётся и мне зверем становиться, без этого никак не получится сделать то, что я планирую сделать за год.
Вот из бывших пленных могут найтись. Любому человеку в таких условиях месячишко посидеть, и палач готов к чему угодно или надзиратель, это от внутреннего стержня человека зависит. Послушать то, что нам пришлось выслушать, и сам пойдёшь топором направо и налево размахивать, а мы только выслушали сбивчивые признания испуганной кучки надзирателей, а не отсидели здесь, под их властью почти год.
Именно так, увидев первые зверства на этой войне и размахивая штыком от СВТ, я поступил в Сарье. Теперь всё по-другому, теперь мне только командовать командой палачей, больше просто некому.
Комендант лагеря такой затейник, оказывается. Пленных, которые пришли три дня назад, в количестве четырёхсот восьмидесяти человек, он приказал не кормить. Пришли в буквальном смысле этого слова. Это те, кто выдержал пешую прогулку из Резекне, а это больше девяноста километров. Выходило из лагеря их более восьмисот человек, дошли менее пятисот. Так и сидят четверо суток некормленные. В Резекне их привезли из-под Ленинграда. Из знаменитой долины смерти, что в Мясном Бору. То есть эти люди и так последние месяцы хрен без соли доедали, а теперь их здесь голодом убивают.
Вот я сижу и думаю, что мне такого сотворить, чтобы упырям надолго запомнилось. Эти девять надзирателей, одетых в гражданскую одежду, уже восемь, но это не существенно, обязательно подсядут у нас на кол, с комендантом, разумеется.
Боров, которого я взял живым, тоже своей смертью не помрёт. Этот умелец – проводник самой злобной собаки в лагере. «Белка» как услышал от «Старшины», кого я живым взял, в лице переменился. В прошлом году его друга охранники собаками затравили. Сидит небось в броневике и планы мести вынашивает, но это он зря. Посмотреть он, конечно, посмотрит, а зверствовать я ему не позволю. Я, пожалуй, надзирателей напрягу, пусть трудятся, легкую смерть вымаливая.
Да. Так я и сделаю. Всё равно пяток из них надо живыми оставить, должен же кто-то немцам про «Сержа» рассказать. Слова Елагина надо подтверждать, вот они и подтвердят. Просто в достаточно своеобразном состоянии, не оставлять же их живыми, а то опять в надзиратели подадутся. В таком виде, в каком я их оставлю, их будет проще пристрелить, чем вылечить. Не будут же немцы с ними заморачиваться? У них методы лечения более продвинутые. Европа всё же. Цивилизация. Понимать надо разницу.
Начальнику штаба 284 охранной дивизии подполковнику Генриху Штайнеру.
Докладываю Вам, что 20 мая 1942 года диверсионной группой «Второго» было совершено нападение на дулаг номер 107. Охрана дулага, в составе первого взвода второй роты 268 латвийского батальона «шума» и отделения первого взвода второй роты второго батальона 9 полицейского полка 284 охранной дивизии, уничтожена с особой жестокостью. Кроме того, уничтожены двадцать два надзирателя из числа бывших военнопленных Красной Армии, осуществлявших контроль внутреннего порядка дулага.
Комендант дулага 107 гауптштурмфюрер SS Херман Кёниг, инструктор-собаковод фельдфебель Вернер Краузе и восемь старших надзирателей дулага, из числа бывших военнопленных, посажены на сосновые колья и на момент нахождения их сотрудниками вспомогательной полиции были живы и находились в полном сознании. Три военнослужащих 9 полицейского полка и три надзирателя повешены. Перед повешением все они были жестоко избиты. Все остальные военнослужащие, сотрудники полицейского батальона «шума» и надзиратели сожжены живыми в помещении казармы.
Все без исключения строения лагеря были подожжены и уничтожены огнём. Уничтожены четыре служебно-разыскные собаки и угнаны три грузовика «Опель-Блиц», одна легковая машина и шесть мотоциклов. Кроме того, на деревьях вдоль дороги к лагерю были повешены двенадцать надзирателей из числа военнопленных. Шестеро из них были повешены за ноги и подавали признаки жизни. Допрошенные позднее, они показали, что нападение было совершено группой бандитов под командованием старшего лейтенанта НКВД Васильева, именно так к последнему обращались участники группы. Так же к вышеупомянутому старшему лейтенанту НКВД подчинённые обращались по позывному «Второй».
У оставшихся в живых надзирателей переломаны все кости на руках и ногах, вследствие чего надзиратели были уничтожены, так как дальнейшее использование их не представляется возможным. Перед въездом в дулаг номер 107 и на повешенных надзирателях были оставлены листовки с именами унтерменшей и новыми именами «старшина», «белка» и «батя». Заключённые дулага 107 организованно отступили в лесной массив, предположительно, в направление Полоцка. Розыск их продолжается.
Я набрал тех людей, которые мне были необходимы, а это не только те, кто сажал на кол коменданта. Таких половина лагеря собралось, коменданта люди готовы были порвать на куски голыми руками, да и оставшихся в живых немцев и надзирателей тоже. Главное, «Старшина» нашёл трёх радистов, трёх пилотов СБ, двоих штурманов, ещё двоих пограничников, четверых сапёров и ещё почти четыре десятка человек, готовых вообще на всё что угодно и помнящих и «Сержа», и «Старшину, и «Батю» с «Белкой».
Девицу-красавицу, что мы с комендантом обнаружили, пленные порвали на куски. В буквальном смысле этого слова. За трое суток своего пребывания в лагере эта тварь повесила двенадцать человек из нового поступления, по четыре человека в день. Сама выбирала и сама вешала, получая удовольствие от ужаса людей.
Всех остальных узников мы вооружили чем смогли и тремя группами отправили по разным направлениям пешком, а ещё одну группу на трёх грузовиках, двух легковых машинах и нашем броневике по дороге на Псков. Все переговоры с пленными вели «Серж» со «Старшиной». «Белка» с «Батей» занимались осведомителями, списки которых нашли у коменданта и старшины старших надзирателей. Всего осведомителей насчитали тридцать семь штук, все они были из старого состава военнопленных. Новых пленных только начали обламывать по методу коменданта, так что в их группе осведомителей не было.
Всех обнаруженных осведомителей связали и безжалостно сожгли живьём в одном из бараков. Может быть, это покажется бесчеловечным, но менее чем за год из более чем четырёх тысяч пленных, содержащихся в лагере, до сегодняшнего дня дожили только триста сорок два человека. Все они в таком состоянии, что большинство из них умрёт в самые ближайшие недели, если их не затравят поисковые команды немцев. Именно эти пленные из старого состава лагеря уехали на грузовиках, легковушках и броневике. Уйти пешком они никуда не могут, да и станковые пулемёты они никуда на горбу утащить не смогут, поэтому «станкачи» поставили на грузовики.
Все эти полтора суток, пока мы были в лагере, мы с «Феей» и Арье с «Гномом» оставались в тени событий. Мы сразу отсортировали пленных и забрали к себе тех, кто пойдёт с нами, а это больше пятидесяти человек. Большинство из них, пройдя пару километров черепашьим шагом, попадали бы замертво, поэтому наш грузовик и «Хорьх» я оставил себе и три из шести мотоциклов. На правах первооткрывателя я занял казарму и поставил на входе пост из Арье и «Гнома». Тех, кого отбирали «Старшина» и «Серж», сразу убирали в казарму.
Хорошо, что мы большую часть охраны перебили ночью, хоть часть новых бойцов сразу переодели. Ну и все мероприятия по кормёжке, мытью, бритью и обустройству всех пятидесяти девяти новых бойцов легли на плечи «Феи», Йоны, Арье, «Гнома», а чуть позже и «Бати». Главное, было покормить, вооружить и по-тихому отправить пешком три большие группы пленных, с наказом двигаться как можно тише, хотя бы в первые двое суток. Это те, кто может осесть в лесах и прибиться к партизанам. Ещё четыре группы, по моему совету, формировал лично «Серж». Идут все эти группы с наказом добраться до фронта с его донесением.
Первые пятнадцать человек, самых крепких и во главе с политруком и капитаном, попробовали сразу построить всех нас, но, увидев шёлковый документ «Сержа», сразу умерили свой пыл. Конечно, и капитан, и политрук были в форме красноармейцев, но понты… Понты никуда не делись. Только почувствовав воздух свободы, они тут же попытались строить и нас, и окружающих их бойцов. Правда, тут же прилетела птица «обломинго» в лице «Сержа» и обломала им весь кайф.
Их отправили первыми, пешком, разъяснив обстановку и отдав письмо с пространным докладом «Сержа». Я почти уверен, что они первыми и погибнут. Политрук излишне борзый, задавит он капитана своей борзотой и всех под монастырь подведёт, но строить его или что-то менять в этой группе я смысла не увидел.
Ещё три группы в составе двенадцати человек каждая идут с большими отрядами через леса. Отделятся от отрядов они по обстановке, но я почти уверен, что они тоже погибнут или попадут к немцам.
Основную группу набирал я. Пятеро невысоких жилистых пехотинцев, трое таких же невысоких, коренастых механиков-водителей из нового пополнения и один из пограничников из старого состава пленных едут на трёх мотоциклах и обряжены в форму полицейских. Пехотному сержанту – невысокому, коренастому, седоусому и чем-то неуловимо похожему на «Батю» мужику было отдано обычное донесение с подробными объяснениями и тщательно проработанной и рассказанной всей группе легендой возникновения нашего отряда.
А вот второе донесение у пограничника. Этого пограничника знают все бойцы моей группы, сидевшие в том году в лагере. Именно ему было отдано настоящее донесение, так же как и первое, которое нёс лейтенант, обмотанное вокруг гранаты. В этом донесении доклад «Сержа» об уничтожении куратора разведывательной школы латвийского генерального штаба Вальтера Нойманна и о захвате списка агентов, работающих в нашей стране, а также краткий отчёт работы отряда с полным количеством уничтоженных упырей и кратким по датам действиям отряда.
Это донесение я дал почитать пограничнику, всё равно прочтёт. Изумлён он был до последнего предела. «Серж» ему ещё добавил, что это то количество уничтоженных немцев и полицаев, которое мы можем подтвердить документами, и ещё что-то около трети уничтоженных полицаев документами подтвердить нельзя.
Группа получила копию карты, должна добраться до дальней сожженной деревни, найти нашу закладку с оружием и продуктами и остаться там минимум на две недели, пока всё не утихнет. И только потом, через две недели, выдвинуться пешком в сторону фронта.
В эту группу я набирал разумных, неторопливых людей и сам проводил им инструктаж, объясняя детали. Уже расставаясь, мы вдвоём с «Сержем» сказали им, что дойти до фронта они должны обязательно. Мотоциклы, на которых они туда уехали, группа должна замаскировать в ельнике у дальней деревни, всё лишнее оружие оставить в закладке, а продукты они могут забрать себе.
Надеяться на то, что суматошные причитания «Сержа» о связи, для передачи сверхсекретной информации, попадут к нашим, я даже и не мечтаю. Но из такого количества донесений хоть одно, но должно хотя бы до кого-то дойти, не до фронта или партизан, так до немцев. Все эти донесения не несут никакой конкретики, кроме информации о том, что «Серж» жив, действует, имеет какую-то информацию и ищет связь с командованием.
Всё это, по большому счёту, дымовая завеса, которая должна подтвердить основное. То, что «Серж» руководит партизанской группой и его действия наносят серьёзный ущерб врагу, но, как и настоящая дымовая завеса, все эти действия не дают никакой конкретики. Дым есть, а группы нет, и где её искать, никому не известно.
Глава 9
Наша группа уходила из лагеря последней. Пока ребята поджигали лагерь, мы с «Сержем» установили мины на дороге. Немного. Так, чтобы слегка придержать возбуждённых пожаром упырей.
На первом мотоцикле двигаюсь я с Арье за пулемётом. На втором «Старшина» с «Феей» за спиной и «Рысью». На третий, по его настоянию, посадили одного из новых танкистов, на этом мотоцикле пулемёта нет. Следом «Хорьх» с «Батей» и «Сержем». Последним идёт грузовик с «Белкой» за рулём, со всеми новыми бойцами и с «Гномом» и Йоной у пулемёта «Максим». Мы опять все в форме SS и вооружены нашим оружием.
На первый привал мы остановились почти там же, где стояли, когда уничтожили карателей из полицейского полка охранной дивизии в Резекне. Именно этот полк двести восемьдесят четвёртой охранной дивизии группы армий «Север» занимается охраной концлагерей и стратегически важных объектов в наших районах. Мы постоянно с ними пересекаемся.
Здесь мы опять встали на днёвку. В первую очередь, чтобы не маячить по дорогам днём. К тому же нам пора кормить новых бойцов, а это значит разжигать костёр и варить суп. У всех очень сильная степень истощения, и аккуратно откармливать их придётся всё лето. Пока моя группа с добровольными помощниками занимается необходимыми хозяйственными делами, я, развалившись на траве в сторонке, наблюдаю за новыми людьми.
Никого из них мы в лагерь не потащим. Всех отвезём на запасную базу на полуострове, которую теперь придётся расконсервировать. Только там есть необходимое количество продуктов для того, чтобы без дополнительного подвоза откормить такое количество человек.
Вероятнее всего старшими этой группы я поставлю «Старшину» с «Батей», хотя они нужны мне в моей группе.
К тому же прямо здесь мы разделимся. «Рысь», «Фея», «Гном» и Арье, оседлав мотоцикл без пулемёта, ночью уйдут делать то, что я запланировал на этот рейд для нашей группы. Делать они будут то же, что и «Погранец», в качестве своего дополнительного задания. Они будут выбивать упырей на хуторах вокруг базы боепитания и полностью уничтожать один хутор, на котором в прошлом году было много рабов. Второй такой хутор выбьет «Погранец». Эти хутора я хочу оставить для нас в качестве ещё двух запасных баз, о которых знает только наша группа, да и безлюдная полоса вокруг базы боепитания увеличится.
Сам «Погранец» со своими бойцами в самое ближайшее время вольётся в мою группу. Мне необходима дополнительная группа разведки. Всё так сложно по одной простой причине. Я жду карательную операцию против своего отряда. Ответка от немцев прилетит обязательно, и не позднее июля месяца, именно поэтому я собираюсь переводить костяк отряда на новое место. К тому же я буду дробить отряд на отдельные боевые группы и располагать их в разных местах.
Если в прошлом году мне удалось удержать людей от необдуманных поступков, то вот это воинство удержать от жестоких спонтанных действий никому из нас не удастся. Чуть отъевшись, они пойдут мстить, погибнут сами и утащат на тот свет всех, кто в это время будет находиться рядом с ними. Почти наверняка к тому времени мы отсортируем из их числа необходимых нам с «Сержем» людей и уберём их на запасные базы боевых групп, а оставшиеся погибнут на базе, на полуострове, приманив к себе всех заинтересованных в нашей гибели упырей. Именно для этого я и набрал такое количество людей. Сейчас ещё и боевые группы приведут какое-то количество новобранцев, появятся раненые, и в один прекрасный момент нашей активностью в районе заинтересуются местные полицаи, а затем и немцы.
Вот к этому времени радисты, лётчики, штурманы, раненые, врачи и мастера должны находиться максимально далеко от засвеченных баз. То, что обе эти базы накроют одновременно, я не сомневаюсь – у немцев профессиональные егерские группы. Они просто работали в лесных массивах, то есть там, куда я их ложно направил в прошлом году. Сейчас новая информация опять будет скапливаться, и рано или поздно одна или несколько полевых егерских групп начнут прочёсывание перспективных мест. Искать же нас рядом с запретной зоной никому и в голову не придёт. Я уверен, что поздней осенью и зимой там очень плотно всё прочесали и, не найдя никаких следов, успокоились.
Именно поэтому «Рысь» и «Погранец» работают в том районе. Как только они вернутся, я затею переезд сначала врачей и раненых, а затем и мастеров. Виталик с Марком и Авиэлем сразу после ухода отряда начали собирать то, что мы забираем с собой на базу боепитания, и прятать на маленьких островах то, что можно не забирать и оставить на длительное хранение. Дарить немцам накопленное хозяйство я не собираюсь, мне здесь ещё воевать. Тем же на полуострове займётся и «Старшина», убирая в запасные схроны излишки, а «Белка» с «Батей» позднее заведут танк и подготовят к рейдам все грузовики и мотоциклы.
Группы «Стрижа» и Зераха в качестве дополнительного задания разведывают места под свои новые базы, причём группа Зераха ищет четыре таких места. Обе эти группы я хочу выделить в отдельные небольшие отряды, но это ближе к зиме. Зерах с «Девятым» ушли надолго, вернуться они могут только на базу боепитания и не раньше августа. Возвращаться на базы у озера я им запретил.
Дело в том, что ближе к осени я собираюсь навестить лагерь смерти «Куртенгоф», который находится в местечке Саласпилс, а вернее, тот госпиталь, в котором используют кровь, набранную у детей в концлагере. На сам концлагерь у меня не хватит сил, а вот госпиталь с кровососами в медицинских халатах я постараюсь вырезать весь, и максимально жестоко. Именно для этого я пытаюсь распространить информацию, что группой «Второго» командует польский аристократ. В случае утечки информации пусть немцы спускают всех собак на поляков, а утечку информации я устрою обязательно.
Группа Зераха идёт готовить запасные базы в том районе и проводить поверхностную разведку окрестностей. Более подробно разведывать окрестности будем уже мы, но нам надо где-то базироваться изначально. С таким же заданием ушёл и «Стриж», но кроме этого, его группа ищет вообще любые удалённые от крупных населённых пунктов объекты. Для того чтобы сделать то, что я задумал в Саласпилсе, мне необходимо, чтобы в другом районе прошло несколько громких операций. Надо не забывать ещё и о Ранке, и о договорённостях с Елагиным, и вообще мне надо очень плотно поработать в Риге. Ранке в лес сам не прибежит, так что придётся его вылавливать у него дома.
Зона действий группы армий «А»
103-й тыловой район группы армий.
Айнзатцгруппе «А» Генерального округа «Латвия», Полиции безопасности (ГФП (Гестапо) и уголовной полиции), службе безопасности (СД), полиции порядка (ОрПо), войскам СС, территориальным органам полиции безопасности и СД, 284 охранной дивизии, подразделениям охраны тыла, а так же зондеркоманде «1а», эйнзатцкоманде «2» и вспомогательной полиции.
В зоне действий генерального округа «Латвия» действует особо опасная диверсионная группа НКВД, под командованием старшего лейтенанта НКВД Александра Васильева под псевдонимом «Второй». Рост метр семьдесят пять, крепкого телосложения, волосы темно-русые, глаза карие, лицо круглое, кисть левой руки в чёрной кожаной перчатке, предположительно после ожога. Владеет немецким и испанским языками. Прекрасно развит физически, владеет приёмами бокса. Руководит группой диверсантов предположительно в количестве ста десяти человек. Группа может использовать форму военнослужащих Вермахта, латвийской вспомогательной полиции «шума» и войск СС. Особо опасна. Принять все меры для уничтожения.
22 мая 1942 года.
Зона действий группы армий «А»
103-й тыловой район группы армий.
В зоне действий Генерального округа «Латвия» действует особо опасная диверсионная группа НКВД, под командованием старшего лейтенанта НКВД Александра Васильева под псевдонимом «Второй».
С 17 мая 1942 г. данной группой совершены подрывы железнодорожных составов на линиях: Даугавпилс – Краслава 17 мая. Даугавпилс – Резекне 18 мая. Даугавпилс – Екабпилс 18 мая. Резекне – Себеж 18 мая. Екабпилс – Резекне 19 мая. Екабпилс – Рига 21 мая. Даугавпилс – Вильнюс 22 мая. Екабпилс – Рига 24 мая. Кроме того, происходит минирование железнодорожных путей фугасами неизвестного типа, с последующим взрывом при разминировании.
Во всех вышеуказанных районах происходят подрывы автотранспорта на заминированных диверсантами участках автомобильных дорог, отчего движение автотранспорта по всем направлениям сильно затруднено. Повсеместно диверсионными группами уничтожаются сотрудники вспомогательной полиции, гражданской администрации и военнослужащие Вермахта. В некоторых случаях казни сотрудников вспомогательной полиции и гестапо проводятся демонстративно и с особой жестокостью.
25 мая 1942 года.
На рассвете следующего дня мы добрались до базы на полуострове. Ехали не быстро, с разведкой впереди основной колонны, но на протяжении всего пути нам абсолютно никто не встретился. Мимо съезда на свой хутор мы прошли, не сбавляя скорости, за час до рассвета, обнаружив слегка засыпанные песком следы четырёх подрывов. Кто-то нарвался на Виталькины сюрпризы. Вот и «Восьмой» поучаствовал в минной войне, а то недовольство у него проскакивало. Хорошо, что я с Виталиком и «Погранцом» обговорил время и место постановки мин на нашей дороге. Сейчас эти мины уже сняты, а то накрылись бы всей толпой на собственных сюрпризах.
Первый раз мы остановились у мин перед выездом на полуостров. Чтобы не терять зря времени, разминировал сам, так как схемы минирования составляли мы со «Старшиной» перед выездом с базы на хуторе и заучивали их вместе со старшими групп и их заместителями. Эти мины ставил «Старшина» с моей группой в апреле месяце. Вот с ним мы и пошли снимать мины, здесь – только нажимные противопехотки. Ни противотанковые мины, ни растяжки, ни хитрые схемы минирования на этой дороге «Старшина» не применял.
Остановились мы за развалинами хутора. Дальше пешком, по обходной тропинке вдоль леса. Переться на технике по полю дураков нет – следы потом не уберёшь. Технику наши водители с десятком добровольных помощников замаскируют здесь, «Старшина» поведёт всё остальное воинство на базу, а мы с «Сержем» прямо сейчас смотаемся к танку, а потом на спрятанной в прибрежных кустах лодке узенькими протоками пойдём к себе домой.
Из всех боевых групп мы пришли первыми. На базе тихо, подрывов на фугасах и сигнальных минах в лесу не было, отчего я полагаю, что базы пока не обнаружены. Иначе здесь я нашёл бы только трупы, но обольщаться не стоило. Отправив «Сержа» с Клаусом и десятком добровольно-принудительных помощников в помощь «Старшине», я в одиночку, только с двумя гребцами, ушёл на лодке на противоположную сторону озера. Виталик отпускать меня одного не хотел, но деваться было некуда. Взять с собой на такую разведку я могу только «Рысь» или «Фею», все остальные мне будут только мешать.
Лодка забрала меня через трое суток. Главное, что я отметил за трёхдневное наблюдение, это то, что немцы перестали кататься по дорогам, а местные ездят по этим дорогам с большой опаской, прощупывая взглядом, а особо продвинутые щупами, дорогу перед лошадями. Сам я передвигался крайне осторожно и только ночью и в результате обнаружил два секрета. На одном прояснить, кто находился в засаде, я не смог, да и не сильно старался, а на втором были наблюдатели из трёх полицаев. Весь следующий день я наблюдал за этим секретом и только поздно вечером дождался смены караула.
Привели смену полицаев очень интересные ребята. Как только я их увидел, мне захотелось провалиться под землю. Вот они красавцы. Наконец-то. Егеря, но не немцы. Хотя ух их знает, может, и немцы. Камуфляж странный и без знаков различия. Может, австрийцы или чехи? Просто как-то интересно они привели смену. По обочине дороги. Почти так, как хожу я сам, и так же по обочине ушли с полицаями дальше по дороге, а не вернулись обратно.
Сначала я думал прибить этот секрет, «Наган» у меня с собой, и трое толстых, тупых полицаев не помеха, но мне не понравились три вещи. Первое то, как сидели полицаи. Секрет был расположен в кустарнике, то есть в месте, к которому потихоньку не подойдёшь.
Второе то, что в течение почти суток из этого кустарника в лес ни по какой надобности никто из полицаев не выходил. Что само по себе означало две вещи. То, что лес за ними заминирован, и то, что для отхожего места у них выкопана яма. Что делают только очень грамотные люди, а значит, это приказали сделать егеря, и сделали они это только с одной целью, чтобы секрет не вырезали по-тихому, ножами. Учли всё же опыт выбитого и взорванного мной секрета.
И, наконец, третье, и самое главное. Те, кто привёл смену караула. Четверо невысоких, коренастых, грамотно передвигающихся мужиков в маскировочных халатах и дополнительных накидках с капюшонами, вооружённых немецкими автоматами. Никаких кепок с козырьками, мундиров, знаков различия, значков и прочей мишуры. Двигались они очень грамотно и тихо, а во время остановки трое из них постоянно контролировали лес, но на противоположной стороне дороги, что опять подтверждало, что лес со стороны секрета минирован.
Сначала я не понял, зачем стоят эти секреты, но, уже придя домой, сообразил всё, глядя на карту. Секреты стояли приблизительно на одинаковых расстояниях друг от друга, чуть позже я обнаружил третий секрет, и были обыкновенными ловушками, поэтому там и стоят полицаи. Немцам их не жалко, хотя показную заботу они проявили. Секреты заминированы со всех сторон, кроме дороги. Именно поэтому смену полицаев егеря водят по проверенной тропе вдоль дороги.
Если выбить хотя бы один из секретов, егеря моментально привяжутся к нападению, перекроют район, пойдут по следу и накроют группу нападавших. Я уверен, что на всей дороге стоят мобильные радиофицированные группы егерей и ждут, когда мы выбьем либо секрет, либо группу разводящих. Либо нарвёмся на мину, подходя к секрету со стороны леса. Эти группы быстрого реагирования располагаются на хуторах, и здесь же на хуторах сделаны опорные точки для отдыхающих смен полицаев.
Грамотно подошли к делу. Значит, очередную фальшивую засветку я построил правильно, и немного времени у меня есть. К тому же здесь совсем недалеко резервный склад горючего, и разумно, что сюда перекинули группу полевых егерей. Если они блокируют подходы к складу, значит, уйти из этого района без приказа они не могут и будут торчать здесь ровно до того момента, пока мы не засветимся в другом месте, а засветимся мы в самое ближайшее время.
Для маскировки очередной моей задумки я пожертвую танком. Лучше я его угроблю для дела, чем он у меня бесполезно накроется тогда, когда упыри найдут базу на полуострове. Танк мне понадобится для шумной, кровавой и практически бестолковой в нашем деле отвлекающей операции.
Тем, что не даёт мне покоя уже четыре месяца, я не делюсь ни с кем, даже с Виталиком. Как только я узнал, что у моей сладкой парочки ожидается прибавление в семействе, я стал мучительно думать, куда их убрать подальше от войны, и не придумал ничего лучше, как убрать их в блиндаж. Именно поэтому я очистил его от оружия и не позволил забирать оттуда продукты.
Беременность Веры, эта всё увеличивающаяся с каждым прожитым днём головная боль не давала мне покоя всё время, пока я лежал в госпитале. Побывав в блиндаже, я выгреб из него всё лишнее, то есть оружие, боеприпасы, рацию и часть обмундирования. Оставив только небольшую часть оружия и боеприпасов, продукты и хозяйственные мелочи и приблизительно половину формы, включая всю зимнюю одежду и обувь. Разумеется, я загрузил туда почти все ценности, которые притащил из Краславы, но это исключительно для реализации очередной моей задумки.
После того как я перетащу весь свой колхоз на новые базы, группы «Стрижа» и «Погранца», усиленные танком и новыми бойцами, разнесут базу карателей под Резекне и, разделившись, уйдут каждая своим маршрутом. «Погранец» вернётся на запасные базы и будет их охранять, а «Стриж» уйдёт своим маршрутом теперь уже в Эстонию, для диверсий на железной дороге и разведки. В основном, конечно, разведки теперь уже по информации Елагина. Моя группа в это время, под шумок, проводит Виталика и Веру в блиндаж, а затем, отвлекая внимание от того района, пойдёт через Россоны на Полоцк и Дриссу на встречу с группой Давида. Никто из нас, уйдя с этих баз, обратно к ним, минимум до следующей весны, не вернётся.
Разговаривать с Виталиком и Верой я сел через сутки после своей разведки. Сидя у них в землянке прямо напротив, я долго жевал мочалу, разговаривая о пустяшных делах отряда и не зная, как начать разговор. Пока, наконец, Вера не задала мне вопрос в лоб.
– «Командир»! Чего ты маешься? Говори, о чём молчишь? – Как она заговорила! Повзрослела девочка, раньше со мной так Вера не разговаривала.
– О чём молчу, о чём молчу. Не знаю, как сказать, но начну с прошлого. Мы попали сюда в середине июля. Предлагаю попробовать вернуться обратно и начать жить сначала, – и, предупреждая возмущение Виталика, уже набиравшего воздух для воплей, добавил: – Вам вернуться и жить дальше. Я остаюсь. У меня здесь ещё столько дел, а вам здесь делать уже нечего. Главное вы ещё зимой сделали, теперь надо сохранить приобретение, а то вся работа насмарку, не дай бог конечно же, – с усмешкой продолжил я, глядя на моментально полыхнувшую багрянцем Веру.
– Мы с группой в начале июля провожаем вас в блиндаж и ждём перехода. Мы с тобой попали сюда тринадцатого июля, в ночь. Значит, к блиндажу мы должны добраться не позднее десятого.
Недалеко от базы Давида мы закопали «ведро» и мотоцикл, ещё два мотоцикла у нас есть на базе, на острове, и мотоцикл, на котором уехали «Рысь» с «Феей» и ребятами. Этой техники хватит, чтобы нам прорваться до места. В пять пулемётов, если что, мы сметём с дороги любого, а потом, оставив группу прикрытия, уйдем.
Вы ночуете в блиндаже. На ночь мы закрываем и прикапываем блиндаж песком, утром раскапываем. Если перехода не произойдёт, вы до рождения ребёнка останетесь в блиндаже, я оставлю с вами двоих, вероятнее всего «Рысь» с «Феей». Ближе к рождению ребёнка я доставлю в блиндаж Клауса или вообще всю семью врачей с группой прикрытия.
Почему это необходимо. Я ожидаю карательную операцию против отряда. Вы самые близкие мне люди, и вас я убираю как можно дальше. Вокруг блиндажа тихо, «Рысь» очень тщательно проверил большую часть леса. Пока мы будем ждать, мы построим ещё несколько землянок в разных местах леса, но в основном дальше в районе дальней деревни у длинного озера. Местных там нет. Две находящиеся рядом деревни сожжены карателями в прошлом году. Все жители уничтожены. Ближайшая деревня километрах в двадцати пяти от блиндажа. Вода рядом, продукты я оставил в блиндаже. Понадобятся, к зиме закинем ещё.
По поводу перехода. Я за зимние месяцы подготовил для тебя письма Денису, его отцу и «Стерху». Ты видел «Стерха» только один раз. Помнишь того мужика, что приезжал ко мне четыре, нет, уже пять лет назад? Ты ещё его по Москве возил на Денискином джипе. Ты тогда удивлялся, отчего Денис свой новый джип безропотно отдал. Если бы понадобилось, Денис со своими приятелями его на руках по Москве таскал бы. Это мой командир. Даже не спрашивай, зачем он нужен отцу Дениса, я и сам не знаю и тебе не советую в это лезть. Ты должен понимать, что у очень богатого человека и бывшего командира спецподразделения простых дел быть не может, но это их дела.
Если переход состоится, первое, что ты сделаешь, это позвонишь «Стерху». У него есть телефон для экстренной связи. Скажешь дословно: «Егерю нужна помощь». После чего скажешь, где ты и как тебя найти. Больше по телефону ничего не говори, максимум через двое суток «Стерх» найдёт тебя. При встрече отдашь ему пакет, предназначенный для него. Пакеты для Дениса и его отца тоже отдашь ему. Дальше доверяй ему как себе. «Стерх» их обоих знает и разберётся сам.
Если до «Стерха» не дозвонишься, что может быть только в одном случае, если он умер, тогда телефон будет выключен. Только в этом случае позвонишь отцу Дениса. Ему скажешь: «Егерь передал вам то, что вы собираете». После чего называешь место, где находишься, и ждёшь, когда тебя заберут. Он может спросить, где я, ответишь, что я разрешил говорить только при личной встрече. Разговариваешь с ним лично, только после того как он прочтёт моё письмо. В пакеты я положил наши групповые фото, которые мы делали весной. Ну и ещё кое-какие мелочи. Отец Дениса по натуре мужик жёсткий, но не подлый, к тому же он сам бывший военный и моей семье кое-чем обязан. Отвечай на все вопросы, ничего не скрывай.
Вас обоих легализируют. Вере сделают документы и купят вам дом. Я мог бы отдать вам свой дом, но с ним надо возиться с переоформлением, так что его продадут. Треть денег отдадут тебе на карманные расходы, треть заберут себе, треть уйдёт на решение всех проблем, в том числе и на ваши документы. Можешь заказать и себе новые документы. Сделают. Тебе это ничего не будет стоить. За те часы, что я с тобой передам, отец Дениса ещё и лезгинку вам спляшет и на работу вас устроит туда, куда ты хотел два года назад или туда, куда ты скажешь.
Со «Стерхом» та же ерунда. Он может оставить вас у себя, а можешь ткнуть ему пальцем в точку на карте и будешь там жить. Как-то так. Всё равно рожать Вере лучше у нас. Об этом тоже можешь не беспокоиться, в письмах я это выделил отдельно. Все остальные инструкции я расписал тебе отдельным письмом. – Я притормозил. Основное я сказал. Они должны понимать, что мешают мне в отряде.
– Ты думаешь, это возможно? – глухо спросил Виталик, не глядя на меня. Вера молча смотрела на меня, сжимая руку Виталика.
– Не знаю, Виталь. Я мог бы тебе ответить, как блондинка из анекдота: «пятьдесят на пятьдесят». Но даже этого я не знаю. Технология процесса нам с тобой недоступна, у нас есть только исходные данные, но если есть хотя бы один шанс убрать вас из этого кошмара, надо его использовать.
И не грузись ты так, я здесь занимаюсь привычной для себя работой, то есть тем, что я умею делать лучше всего, и у меня есть личные претензии к упырям. Где-то тут мой местный дед воюет. Дома я ищу себе на задницу волнений и рано или поздно сдохну без пользы или в колонии, а вам здесь делать нечего. Удастся перейти, живите и радуйтесь. Денег вам хватит на пару десятков жизней как минимум. Если будете экономить и не будете покупать каждый год по персональной яхте.
В твоём письме инструкции, к кому тебе обращаться с реализацией ништяков из подвала. Тридцать процентов от реализации того, что лежит в блиндаже, твои, тридцать Вере, тридцать мне, десять процентов отдашь «Стерху», отцу Дениса или самому Денису. То есть тому, кто будет заниматься реализацией и вашей легализацией. Как и на что потратить мою долю денег от реализации, я тоже написал. То, что ты потащишь отсюда сам, принадлежит лично тебе. Помимо «Стерха» и отца Дениса, есть ещё пара человек, которые оторвут у тебя с руками некоторые вещи из блиндажа, включая все тряпки, обувь и предметы быта со спичками. Представители любой киностудии и коллекционеры будут на коленях за тобой елозить, когда узнают, что у тебя есть оригинальная форма НКВД.
На сегодняшний день я знаю только одно. Блиндаж на месте, наши вещи я притащил сюда, сам блиндаж вычистил от лишнего и загрузил туда клад. Теперь надо очень шустро убирать наши задницы с этой базы. На той стороне озера шарятся егеря, которых мы с «Погранцом» приманили в апреле и начале мая. Именно поэтому я так строил маршруты «Погранцу».
В первое своё задание в апреле «Погранец» четыре дня оборудовал наблюдательные точки вокруг склада горючего и совершенно их не маскировал. После того как «Погранец» высыпал на все дороги на той стороне свои мины и посадил на эти мины мотоциклистов, немцы обратили внимание на это, обнаружили точки наблюдения и наконец-то прислали загонщиков.
Егеря ждут нас около склада горючего и вдоль всего берега на той стороне озера и очень надеются, что мы залезем в приготовленную для нас ловушку. Пусть посидят, так я точно знаю, где они болтаются. Пока они там сидят, никому и в голову не придёт лазать у нас, чтобы не спугнуть засады там. Сюда они пока не заскакивали, но максимум через месяц здесь, во всей округе, будет жарко.
Думал я пересидеть здесь лето, но слишком всё закрутилось, начиная с идиотского поступка Давида и заканчивая концлагерем. Слишком много народа мы оттуда забрали. Ни я, ни «Серж», ни «Старшина» эту толпу не удержим. В данном случае мы для них не авторитет. Эти воины отъедятся, пойдут на дорогу упырей резать и всех здесь запалят. Так что лучше пусть погибнут с пользой для дела. Это дело я им всем организую в самое ближайшее время. Если и удастся отвести отсюда угрозу, то не слишком далеко, а рисковать своими людьми я не буду.
Эта база очень удачно расположена, может, при прочёсывании до неё и не доберутся. Поэтому законсервируем и оставим, по крайней мере, до зимы. На сегодняшний день планы такие. Ждём «Рысь», «Погранца» и «Стрижа» и перебазируемся сначала на базу боепитания. Оттуда раскидываем людей по малым базам, а уже потом всё остальное, что я запланировал на лето. Ты с Марком занимаешься ценностями, а потом с Авиэлем жилетами для этих ценностей. На всё про всё тебе осталась неделя.
Глава 10
На рассвете я дошёл до полуострова на рыбацком ялике на вёслах и тихонько пошёл вдоль берега к мосткам. Всего-то четвёртый час, а светает уже, дымка над озером, камыши застыли как изваяния, рыба плещется, и крупная. Здорово! Воздух чистейший, только сейчас это заметил. Запах тонкий такой, пронзительный. Засесть бы сейчас в этой протоке да на этом ялике с удочкой и обо всём забыть. Даже рыба не нужна, весной столько её засолили, что раздавать можно. Хочется просто поплавок увидеть, ожидание поклёвки почувствовать. Отрешиться от всего того, что я делаю: от крови, грязи, убитых мной людей. Забыть то, что принес мне позавчера «Ода», разведчик «Погранца». Забыть глаза мальчишек, за каких-то полгода ставших бойцами, смотрящих на меня и ждущих готового решения. Слёзы «Дочки», знающей, что моё решение принесёт смерть ещё кого-то в отряде, а то и не одного.
Вон это решение, на соседней базе. Радуется каждой секунде жизни, травинке под ногами, сосновой ветке у землянки, куску хлеба за завтраком и не знает, что через пару часов приду я. Великий и ужасный капитан НКВД «Второй». С руками по плечи в крови и дерьме. Безумный командир безбашенных отморозков, которыми местные жители пугают детей, и у большинства из них жизнь вообще закончится, как не было, уже через два дня.
Одет я по-боевому, привыкаю к новому расположению оружия и новому маскхалату. Пять пистолетов теперь таскаю. Вместо наплечной кобуры с «Браунингом» Авиэль сделал мне на комбинезон нагрудную кобуру с «Вальтером ПП» как оружие последнего шанса. Два «VIS-35» и два «Нагана» с глушителями, эти меняются в зависимости от выполняемой задачи. Ну и разгрузку, ножи, лопатку, флягу. Неудобно, жуть. Пока сижу на базе, Авиэль переделает, а на боевые надо уже обмятым выходить. Вот и хожу целый день, как манекен. Неделю со всем этим хозяйством и стрелял, и ножи кидал, и бегал, и прыгал, и ползал, и даже плавал. Сейчас вот на вёслах прошёлся.
Где-то здесь «Старшина» напихал секреты из новых бойцов. О своём появлении я никого не предупреждал. Это чистовая проверка боевой готовности и серьёзности подготовки самостоятельной работы «Сержа». Помимо всего остального, что свалилось на нас за последние несколько дней.
Честно говоря, я ожидал всего, чего угодно, но не такого пофигизма. Первый пост из двоих человек просто спал. Время полчетвёртого, а ребятки спят как младенцы. Я так понимаю, до смены ещё полтора часа. Так что отоварил обоих, связал и, не вставляя кляпы, оставил как есть. Второй пост спал наполовину. То есть один спал, а второй спал в половину второго глаза. Та же картина.
В общем, за полтора часа я посетил все четыре поста и, связав, оставил бойцов под кустами рядом с ямками, которые должны означать окопы. Мне жалко этих людей, но не сделать этого нельзя. Сейчас просто необходимо напомнить им, что они на войне. Иначе у меня ничего не получится, я не смогу их встряхнуть до разговора. К моему сожалению, мне сейчас придётся быть максимально жестоким, и опять это необходимо делать лично.
«Старшину» с четверыми бойцами я прихватил совсем недалеко от лагеря. Странно, но такой халатности я от него не ожидал. «Старшина» пришёл в себя последним, бил я его всерьёз, иначе его было только убивать, и так-то еле завалил. Пока «Старшина» и его воинство приходили в себя, я сходил за «Сержем» и «Белкой». «Батя» уже три дня на нашей базе, а команда доктора, отработав здесь четверо суток, вернулась обратно. «Сержа» я поднял пинками и прямо в нижнем белье пригнал к «Старшине», «Белке» просто сказал, куда подойти.
– «Командир»? Как ты здесь? – Удивление «Старшины» было неподдельным, меня, сидевшего по-турецки в сторонке, он увидел последним. Только у «Старшины» не было кляпа, впрочем, если бы кляп и был, то запах перегара пробивался бы и через него. «Серж» был не в лучшем состоянии, его ещё пошатывало, видимо, ветром. Сквозняки-с. Вчера у «Старшины» был день рождения. У нас на базе была суматоха, и у меня просто не хватило времени его поздравить, но он поздравил себя сам. Ничего страшного, сейчас подарки будет получать.
– Как я здесь? На ялике, на вёслах, потом пешком. Запамятовал? Это вокруг сюда ходить не переходить, а на лодке рядышком. Хорошие у тебя бойцы. Главное, надёжные. Хорошенькая у вас служба, товарищ «Старшина». Из четырёх дозоров только один не спал, и то только потому, что бойцы перекурить решили. Хорошо служба поставлена. Не жизнь, а малина. Санаторий для военнослужащих.
– Ты где малину увидел? Ты знаешь, что мы вынесли? Ты это сам пройди! – Голос говорившего был истерически визгливым. О как! Кляп выплюнул. Молодец.
– И что теперь? Мне пойти упырям сдаться, чтобы как ты в лагере посидеть? Так меня, как тебя, живым брать не будут. Меня за то, что я за год натворил, на медленном огне поджарят.
Тебе что, талоны на усиленное питание выписать? Так тебе уже усиленное питание без талонов выдают. Пока не вижу, за какие подвиги. И хватит базара. Ещё раз пасть откроешь без разрешения, пристрелю как собаку. – Такой визг надо сразу пресекать, иначе я весь день с ними буду пререкаться. Говоривший заткнулся посредине фразы, поняв, что я не шучу. Ствол пистолета смотрел прямо на него.
– Что скажешь в своё оправдание, «Старшина»»? Глажу, юбилей удался? Тридцать лет великий праздник. Можно и расслабиться. Как же так, Старшина»? Группа «Стрижа» ещё не вернулась, а ты гульбанище устроил? Ты кого в дозор на дорогу поставил? Наивных крестьянских детей, которые перекурить вдвоём решили? На посту на дороге, где полицаи по утрам лазают. Ты на границе полжизни, за сколько метров запах табака почувствуешь?
Значит так. Собираешь своё воинство. Оно на постах отдыхает, и через полтора часа ко мне на инструктаж. На посты никого не ставишь, на въезде ребята «Погранца». Хотел дать вам больше времени, но видно, что люди уже отдохнули. Появилось нужное дело. Вам как раз по плечу.
– «Погранец» вернулся? – в один голос спросили «Серж» и «Старшина».
– Вернулся. Два дня назад. Мотоциклы я зачем у тебя забирал? Врачей отправляли. У «Погранца» двое раненых, у нас Арье. «Стриж» вчера пришёл, через нашу базу. Троих потерял. – «Старшина» дёрнулся спросить, кто раненый, но под моим взглядом только рот разинул. Правильно. Раньше надо было спрашивать.
– «Серж»! Одевайся и собирай людей по моему списку. – Напарник кивнул молча. Знает – свой нагоняй у него впереди.
– «Белка»! Техника готова? Танк на ходу? – Про технику я и так знаю – «Батя» уже доложился.
– Готова, «Командир». Танк на ходу, экипаж набран, тренировки проводим. – «Белка» был как всегда лаконичен. У него всегда всё в порядке – и техника, и люди, которых он обучает.
«Старшина» так и сидел напротив меня, внимательно меня разглядывая, а «Серж» переминался, переступая босыми ногами по мху.
– Пойдём, чайку нальёшь. Что сидим, товарищи командиры? Особого приглашения ждём? Работайте! Праздник закончился. – Закончил я неприятный для всех разнос.
Все эти два часа, пока бойцы просыпались, завтракали и приводили себя в порядок, я не торопясь разговаривал с «Белкой» и «Сержем» об интересующих меня людях и по результатам отобрал одиннадцать человек.
Пограничника, трех радистов, двух лётчиков, двух штурманов и тех троих, кого отобрал для своих грязных дел и которых после завтрака забрал один из бойцов «Погранца», неожиданно появившийся прямо посреди лагеря. Я только заметил, не скрывая усмешки:
– «Ода»! Ты хоть бы песенку какую пел, а то тебя за лешего приняли. – Так неожиданно он появился и так необычно выглядел в специально сшитой Авиэлем накидке, на которую все бойцы «Погранца» и «Рыси» привязывали иногда целые копны сена, травы и мелких веточек.
– Как скажешь, «Командир». Лучше выдай мне барабан. С барабаном они меня быстрее заметят. – «Ода» был в своём репертуаре, а барабан – это у них учебная хохма. «Рысь», когда учил их передвижению по лесу и маскировке, ещё и о пионерском горне по моему совету рассказывал.
– С барабаном они тебя пристрелят на фиг. Леший с барабаном – это перебор. Отведёшь курсантов к «Третьему», он в курсе, – и, обращаясь к отобранным бойцам, провёл короткий инструктаж: – Меня зовут «Второй». Обращаться только так и на «ты». Боевые имена вам дадим позже. С сегодняшнего дня вы все курсанты нашего отряда. Про то, что вы были бойцами и пленными, забудьте, с сегодняшнего дня вы курсанты. «Ода» приведёт вас к командиру по имени «Третий». Он даст вам максимальную информацию по поведению в отряде.
Сначала вы все ляжете в госпиталь. Главный врач, австрийский еврей Генрих Карлович. Слушать его во всём. Вас будут специально кормить, и вы будете делать упражнения, чтобы восстановить мышцы. Вы у нас не первые после голодания, были и в худшем состоянии. Главное, слушать врачей и выполнять все, что они скажут. Как только попадёте в госпиталь, русский язык забудьте. Говорить будете, и между собой тоже, только по-немецки. Это нужно будет вам для дальнейшей вашей работы. В отряде, а особенно в моей специальной группе, все учат немецкий язык.
Лётчики, радисты и штурманы, чтобы вы понимали серьёзность задания, а это первое ваше боевое задание. Мы будем захватывать немецкие самолёты, вы должны будете понимать, что вам говорят немцы. Пограничник, ты старший этой группы из четверых человек. У вас тоже задания будут очень непростые, до такой степени непростые, что в атаку со штыком на танки ходить легче. Но вам проще. Ходить на боевые операции вы будете со мной и моей группой.
Вы все в госпиталь не меньше чем до начала августа. Учить язык и откармливаться. Позже тренироваться, делать всё, что необходимо на базе, и учиться. Это делают все курсанты, вы не исключение. На сегодня пока всё. Свободны. – Не скажу, что мне сильно нужно их знание немецкого языка, но занять всех вновь прибывших надо по полной программе. Это просто, чтобы на всяческую дурь у них не оставалось ни времени, ни сил. Методика обкатана зимой на инструкторах и малолетках.
Ещё через час я сидел на опушке, перед бывшими красноармейцами, бывшими пленными и несостоявшимися бойцами моего отряда и молча разглядывал их. Видуха, конечно, сильно не очень. Им бы ещё полгода в санатории проваляться, но мне придётся использовать их сейчас, и это зависит только от той информации, которую принёс позавчера разведчик «Ода».
Всю последнюю неделю он просидел около концлагеря в Резекне и ушёл оттуда, только когда у него закончились продукты. Принёс «Ода» такую информацию, что хоть сейчас вешайся. Но бойцы «Погранца» и «Стрижа» смотрели на меня с такой надеждой, как будто я прямо у них на глазах достану из рукава маскхалата супероружие и все палачи концлагеря просто подохнут на месте. Супероружие не супероружие, но маленький козырь у меня есть, и я даже уже прикинул, как мы его используем. Я смотрел на людей и думал.
«Сорок восемь человек. Танк и взвод. Ещё моих десяток, я, «Серж», «Рысь», «Гном» и Йона. Пятнадцать. Маловато формы, хотя если танкисты в своём останутся, да и есть у меня шлемофоны с комбинезонами. ППД, «Дегтяри», СВТ-38 и пара снайперских «Мосинок». Нет, надо давать ещё немецкие автоматы и «ручники», а «Мосинки» не давать, толку с них. Хватит меня и «Рыси». Впрочем, пусть выбирают сами, может, и СВТ не захотят.
Рацию с танка снять, она там на ухо никому не впёрлась, а мне пригодится. «Белку» озадачу. Танкистам надо хотя бы немецкие ранцы собрать с продуктами. Всем пистолеты и автоматы. Грузовики. Два и ещё минимум два. Два здесь есть и «Хорьх». Надо ещё два, нет, лучше три, больше оружия войдёт. Где их взять? А мать его! Возьму завтра на дороге внаглую. Выгоню «Хорьх», раскорячусь и отберу. Не успеют спохватиться. Выгребу с этих баз все стволы. «МАН» нашим оружием забью, «Блиц» немецким, во второй «Блиц» разнобой загрузим, боеприпасы и ручные пулемёты.
А да! Ещё машины «Погранца». Их набью оружием и боеприпасами с той базы. Нам столько «мосинок» на фиг не надо, а здесь для дела пригодятся.
На малый «Блиц» сапёров с группой прикрытия и мины, на большой остальную ораву. В «Хорьх» «Оду» с Тамиром, и пусть мины ставят по дорогам, где воткнут, нам по этим дорогам всё равно не ездить. Пусть ещё снарядов двадцать для танка прихватят, будет у ребят запас. После карателей перегрузят, и каждый своим маршрутом».
Видя, что я молчу, бойцы начали тихонько переговариваться. Ой, как не хочется мне этого делать! Но придётся. Начал, как водится, негромко и медленно:
– Одна из моих групп при возвращении на базу обнаружила место расстрела мирных жителей и пленных. Наблюдали два дня. За это время было расстреляно около четырёхсот человек. – При этих моих словах воцарилась мёртвая тишина.
Слышно было, как где-то рядом зачирикал какой-то лесной птах. Вот ветерок пробежался по веткам молоденькой берёзки рядом со мной, качнул невысокую крону и как озорной мальчишка понёсся дальше. И я переменил своё решение.
Это непродуманно, но иначе я поступить не мог. Сначала я хотел отправить их одних и только на простой налёт на базу карателей в поддержку танка, но сейчас передумал, и переубедил меня этот лёгкий ветерок. Право на жизнь имеют не только мои люди, Виталик, Вера и их ещё не родившийся ребёнок. Мы зацепим ещё и лагерь, но теперь мне надо быстро менять свой план. Впрочем, немного времени на подумать у меня ещё есть, тем более что я это уже продумывал.
– Вчера пришёл один из наблюдателей. В лагерь со станции привели большую колонну пленных. Около трёх тысяч человек, больше половины раненых. Скорее всего, все из-под Харькова, хотя, может быть, и из-под Ленинграда. Прошлой осенью раненых оставляли на станции, и они умирали в отстойнике от голода и холода. Теперь, вероятнее всего, раненых будут расстреливать. От лагеря до карьера в лесу, где происходят расстрелы, восемь километров. Рядом с лагерем базируется около батальона карателей, может быть, меньше.
Задача. Выбить охрану лагеря и уничтожить как можно больше карателей. Ночью подгоняем танк к базе карателей и бьём, сколько убьём. Снарядов не жалеть, главное, побить у карателей технику. У них есть три пулемётных броневика, пара чешских полугусеничных бронетранспортёров с пулемётами и десяток разнообразных машин. По показаниям пленных полицаев, ничего противотанкового у карателей нет. Базируются они в местной школе и четырёх рядом стоящих домах. Можно подойти на прямую наводку и бить в упор. Получив по морде, преследовать они не будут, а к тому времени, когда соберутся, одна из моих групп минирования поставит на дороге, идущей к лагерю, мины. Так что про ту дорогу можно забыть, но и в спину никто не ударит.
После уничтожения базы карателей танк разворачивается и идёт к городу, там всего шесть километров. Ближе восьмиста метров к городу не подходить, дорога будет заминирована. Танкисты, где и как встать, решаете сами, там будет две ваши пятёрки и трое моих сапёров. У города стоит пост, на том посту два пулемёта и бронетранспортёр. Пост надо расстрелять и держать выезд, сколько сможете, вернее, не более полутора часов, но это самый максимум. Считайте по времени от удара по карателям.
Это основная дорога в лагерь из города. Попробуйте расстрелять пост, отойти назад ещё метров на восемьсот, посадить выезжающих немцев на мины и ударить из засады. Там первым полицейский батальон выскочит, из этого полицейского полка была немецкая охрана вашего лагеря. Судя по форме и документам. Вот и поквитаетесь, по полной программе. – Бойцы слушали меня молча, но… с какой-то радостью, что ли? Я предлагал им дело, ради которого стоило умереть, а не тупо сдохнуть в лагере. Уничтожение тех, кто почти год безнаказанно издевался над ними, было для всех подарком.
– «Старшина»! Вышек шесть штук. На каждой из них пулемёт, прожектор и двое часовых. Пулемёты направлены на лагерь, а не на внешнюю сторону. По периметру окопы, но ночью в них никого нет. Вдоль забора проложена тропа, затем окопы и в пятидесяти метрах от забора минированная полоса шириной двадцать метров.
По каждой вышке работает боевая пятёрка: двое с «ручником» и снайпер, двое автоматчиков в прикрытии. Места расположения боевых пятёрок для обстрела вышек разведчики «Погранца» разведали и подготовили. Патронов, гранат и продуктов брать с собой, сколько унесёте. Как только пятёрка выбивает свою вышку, без команды идёт к машине. Это всё сами. Свою задачу пятёрки выполнили. Решение об отходе каждая пятёрка принимает самостоятельно.
Места сбора после операции нет, эта база после нашего выступления будет засвечена. Как только мы захватим машины на дороге, появление здесь егерей – дело нескольких часов. В это время мои группы сначала режут связь, минируют подъездные дороги, помогают с главными воротами и бьют казарму охраны лагеря. После сигнала вы выбиваете вышки и главные ворота. Сигнал – начало работы танка. Будет это за час до рассвета.
Основная группа. Главные ворота и пост рядом с ними. Ждёте, когда мы уничтожим охрану на вышках, затем закидываете гранатами. Гранат не жалеть. Захватываете пулемёт, там наверняка станковый МГ, и раздаёте оружие и боеприпасы освобождённым пленным. Минимум пять машин мы полностью загрузим оружием и боеприпасами из нашей старой базы и подгоним прямо к воротам лагеря. Наша тройка открывает ворота бараков, вы в лагерь не лезете. Две ближние к воротам вышки я беру на себя. – План простенький и рассчитан в первую очередь на неожиданность нападения.
Охрана лагеря вообще не рассчитана на отражение внешних атак. Перекинуть пулемёт на вышке с внутреннего крепления на внешний достаточно сложно. Пулемёт весит четырнадцать килограммов – переставлять надо вдвоём, а это время, которого охранникам никто давать не собирается.
– «Старшина»! Организуешь две двойки, они должны находиться рядом со мной и «Рысью». Эти двойки собирают с вышек оружие и стаскивают к воротам. Свободные две пятёрки пойдут в прикрытие танка, но сразу к городу с моей группой минирования. Эти две пятёрки могут уйти на танке десантом, остальные через час на грузовике, на котором приедут, или на грузовиках, в которых было оружие.
Маршруты отхода на машинах мы вам проработаем, карты дадим. На подготовку полтора дня. Оружие, боеприпасы, продукты и снаряжение получите сегодня к вечеру. К завтрашнему вечеру вы должны быть готовы к боевой операции. Чем дольше будем готовиться, тем больше упыри перебьют людей. – Это понимали все. Не понимали они пока только одного – того, что даже на машинах уйти от лагеря это задача почти невыполнимая.
– «Старшина»! На тебе подготовка этой группы. Через час придёт Авиэль со своими, поможет подогнать форму и маскхалаты. Часть боевых пятёрок вооружаешь только нашим оружием, часть только немецким. У всех групп есть право выбора оружия. Две двойки, что работают со мной, вооружаешь немецкими автоматами. Всем выдать пистолет или «Наган» и гранат, сколько унесут. Вещмешки, подсумки, продукты, медицинские пакеты входят в обязательный комплект. Экипируй по полной программе, кроме разгрузок, их всё равно нет. – «Старшина» людей экипирует, но вот он, как и все мои, понимает, что уйти от лагеря смогут только самые везучие.
– «Белка»! Ты готовишь экипаж. Экипаж танка пойдёт на позицию с разведчиками «Погранца», они уходят самостоятельно. Распредели водителей по грузовикам, раздай карты с маршрутами отхода. Дополнительные машины «Погранец» захватит завтра на дороге. Все свободны. Работайте. «Старшина» и «Серж», останьтесь. – Всё это будет завтра, а сегодня ночью мы вывезем всех оставшихся мастеров и отобранных мною пленных на склад боепитания.
Наша база законсервирована полностью. Землянки закопаны и замаскированы. Все подходы заминированы по хитрой схеме «Восьмого». Две группы «Погранца» уже пригнали на нашу базу необходимые нам машины, по пути заминировав несколько дорог в тридцати километрах от наших баз, и сейчас обитатели нашей базы их загружают. Те, кто уедет на машинах, останутся на базе боепитания ждать тех, кто пойдёт на операцию.
Одна из трёх захваченных на дороге машин – санитарный фургон с немецким врачом и запасом медикаментов. Очень интересную информацию рассказал мне этот врач. Очень. Мне надо её обмозговать. Информация по госпиталю в Риге неожиданна и бесценна. Я ожидал, что эту инфу принесёт мне Зерах, а тут такой нежданчик. В другое время и при других обстоятельствах я оставил бы этого врача живым, но, к сожалению, не сейчас.
Убивать военных медиков в любом времени грех, но я не могу его выпустить. Мало того, что он нас всех видел, так он ещё и по-русски говорит. Говорит плохо, но всё, что не надо, он понял. Притащил его «Погранец» на мою голову, не мог на месте допросить и зарезать. В любом случае я мысленно сказал немецкому врачу «спасибо» и за санитарный фургон, и за новые документы, и за три комплекта формы, и за медикаменты.
Веру, Эстер, женщин, врачей и ребёнка, Марка с мастерами и часть необходимых грузов мы перевезли вчера ночью, забрав с той базы «Рысь» и «Гнома». Раненые Арье и Роза остались на базе с одним из бойцов «Погранца» и Сарой с «Феей».
Арье ранили пулей в бок, нарвался на случайную пулю. По касательной, но недели на три выбыл. Роза также шальной пулей, но в правое плечо. Самое поганое в этом ранении то, что пуля была на излёте и осталась в девочке. Прилетела «Погранцу» ответка вдогонку, когда он уходил с одного из хуторов. И хотя Розу притащили на руках, состояние её очень тяжёлое. Поэтому, как только прибежал гонец от «Погранца», я на мотоциклах отправил туда Генриха Карловича и Клауса.
У «Стрижа» погибли трое. Двое сразу, после взрыва на железной дороге, а третий, тяжело раненный в ноги, остался прикрывать уходящую группу и погиб, подорвавшись на фугасе и гранатах. Ребята, уже отойдя достаточно далеко, слышали взрыв. Задачу, поставленную мной «Стрижу», выполнить ребятам удалось не полностью. И так-то еле ушли. Хорошо, удалось оторваться от погони. Очень помогла кайенская смесь Виталика.
Под Каунасом базу поставить не удастся. Место, которое он должен был осмотреть, занято подразделением охранной дивизии, а группа «Стрижа» наполовину выбита. Так что его группу надо будет усилить новыми людьми и использовать в местных операциях.
Сегодня уедут остальные, а мне со сборной командой бойцов трёх разных групп опять придётся делать невозможное. Впрочем, я уже придумал, как это сделать. Надо теперь доработать то, что взбрело в мою шальную голову. Всем понравится, особенно отдыхающим охранникам лагеря в двух расположенных недалеко друг от друга казармах.
– Хорошо, что ты вчера мужикам водки налил, «Старшина», для многих из них это последняя водка в жизни. Сделал, конечно, через задницу, но обратно не воротишь. Прошло нормально и ладно, а за разнос прости. Не сдержался. Вывели меня из себя известия последних двух дней, а ты добавил своим празднеством.
Объясню в двух словах то, что сказал Клаус, чтобы ты понимал, почему я делаю именно так. Почти никто из тех, кого мы забрали из лагеря под Себежем, нормальным человеком уже никогда не будет. У большинства из них изменения в организме, связанные с длительным голоданием, больше чем у половины дистрофия. Их год откармливать надо, и то неизвестно, выживут ли. Непонятно, как все, кто был в том лагере, вообще дожили до освобождения.
Девяносто процентов людей, которые находятся сейчас на этой базе, умрут в самые ближайшие недели. Без каких-либо сомнений. Из тех, кого к нам в лагерь отправили, четверо такие же. Они в списке Клауса в первом десятке, то есть хуже не бывает. Именно поэтому они сегодня поедут на машине. Пешком они просто не дойдут, но они нужны, очень нужны, поверь мне пока на слово. Может, Генрих Карлович сможет их вытащить с того света.
Ты на операцию не пойдёшь. Собираешь, готовишь, отправляешь, а потом, заминировав дорогу на старую базу, уезжаешь на медицинском фургоне. Здесь ничего не минируем – бессмысленно. Появление на этой базе егерей после нашего ухода отсюда – дело нескольких часов. На базе берёшь всех в ежовые рукавицы и держишь до моего прихода. Чтобы никто из леса носа не казал, а новичков держишь в госпитале и дальше туалета никуда не отпускаешь. Лично за это отвечаешь. Нянчишься с новыми бойцами как с новорожденными.
Группа пограничника, они покрепче, мне нужна будет в августе, самое позднее в сентябре, группа лётчиков и радистов значительно позже. «Белка» с «Батей» тоже никуда не пойдут. Вы все мне нужны через две недели живые и здоровые. И ещё. Не хотел сразу при всех говорить. Роза ранена. Тяжело. – К Розе «Старшина» относится как к собственному ребёнку. Я случайно узнал, что она похожа на его племянницу, которая живёт на Украине. Боюсь, что уже жила, потому что по отцу она еврейка, а как немцы относятся к евреям, «Старшина» знает не понаслышке.
– Ты не волнуйся, «Старшина». Я за тебя перебью, до кого дотянусь. Что такое ампуломёт, помнишь? – При этих моих словах «Старшина» мрачно усмехнулся.
– А у нас их три штуки. – Ампуломёт это такая штука интересная. Труба метр двадцать длиной и сто двадцать пять миллиметров в диаметре, станок на четыре ноги, рукоятки как у пулемёта «Максим». Стреляет стеклянными шарами, заряженными горючей жидкостью, на триста максимум метров. Штука достаточно опасная – шары хрупкие, но это в наступлении, а в обороне ничего. Если ампуломёт не таскать и поставить так, чтобы пули шальные не залетали, хуже него только огнемёт. Тот же «Старшина» прошлой осенью хвалил восторженно.
«Старшина» хвалил, а я вспомнил и вчера ночью всё это хозяйство привёз с той базы. Ещё позавчера, когда с «Одой» план лагеря зарисовывали, про них вспомнил и прикинул, где я их поставлю. Но тогда я планировал простой налёт силами своей группы и обстрел казарм из этих ампуломётов, а не полноценное нападение, как сейчас.
Местечко там есть очень близко от казарм и канцелярии, небольшой такой взгорочек. Как раз тот взгорочек, с которого «Ода» за лагерем наблюдал. От казарм до этого прыща на ровном месте метров сто двадцать по прямой. Ну, может, чуточку больше. Мы прикинули, самое то, и расчётам уходить удобно, и все мы после сигнала там недалеко соберёмся.
Сначала мы выбьем пулемётчиков на вышках. Затем расчёты ампуломётов зальют огнём казармы и плац. Там прицельно стрелять не надо, можно вваливать по площадям, разброс можно не учитывать. Как только первые шары подсветят территорию, мы с «Рысью» с ближайших к воротам вышек примемся расстреливать охрану, а двойки будут прикрывать нас снизу.
В расчёты ампуломётов вызвались почти все, но «Старшина» выбрал только тех, кто ходить почти не может. Все они хорошо понимают, что идут на смерть, и понимают, что оттуда не уйдут, чисто физически не смогут, но вечером передо мною сидело сорок восемь готовых на всё воинов. Под маскхалатами у сорока двух из них была форма НКВД. Шестеро танкистов щеголяли в своих чёрных комбинезонах и шлемофонах. В таком же шлемофоне был и «Руль», он поведёт танк.
«Руль» вызвался сам, он тоже понимает, на что идёт. «Руль» по танку самый подготовленный, «Белка» его сам учил. К тому же мы с ним и с «Одой» проработали маршруты отхода. Выбирать, конечно, «Рулю» с танкистами, но дороги, по которым будет уходить танк, «Ода» минировать не станет.
Никто из бывших пленных за рычагами танка долго не просидит, они все ослаблены донельзя, а «Белку» я не отдам. Кто мне немецкий недоброневик заведёт, если что? Не заведётся, на чём я Веру повезу? На мотоцикле? А группа прикрытия рядом побежит? Убить-то просто, а ты роди хотя бы одного. Спрятать бы их с Виталиком подальше, после этого у меня хоть руки будут развязаны.
Как же одному проще! Господи! Была бы здесь моя прежняя группа и наше оружие и снаряжение, мы бы охрану этого концлагеря за пару часов втихую на ноль помножили. Вот только дальше было бы всё то же самое, что будет и сейчас. Выбьем охрану, выпустим пленных, а дальше упыри всех мастей будут гонять их по этим лесам и прозрачным перелескам и убивать, и никто и ничем помочь им больше не сможет. Рядом город, а в нем полицейский батальон со средствами усиления, полицейское управление, куча городских полицаев, войска охраны тыла, охрана штабов и другие вспомогательные части.
За несколько часов к городу вся округа соберётся, с полевыми егерями во главе и частями охранной дивизии, рассредоточенной по всем районам. Но лучше так, чем они умрут от голода, болезней и издевательств, или их расстреляют в восьми километрах от этого лагеря, где уже лежит треть жителей города и тысячи таких же, как и они, пленных.
Глава 11
Так и получилось. Грязно, кроваво, жестоко и быстро. Когда в три ночи раздались выстрелы из танкового орудия и поднялось небольшое зарево, в лагере всё было ещё спокойно. Первыми начали пятёрки с правой стороны, потом в течение десятка секунд подключилась вторая пара и мы с «Рысью». Часовых на своей вышке мы выбили сразу, я выпустил всю обойму, и по магазину, в смутно видимый квадрат вышки, засадили мои автоматчики. Тут же начали рваться гранаты у ворот, и мы стартанули туда. На бегу я закинул винтовку за спину и вытащил «Вальтеры».
К разнесённым гранатами воротам мы с «Рысью» подскочили одновременно. «Рысь» со своими автоматчиками тут же ушёл к правой вышке. Мои автоматчики метнулись к левой, а я задержался у караулки, расстреливая с двух рук в упор контуженных и раненых охранников лагеря. «Серж», «Гном» и Йона вбежали в ворота сразу за мной и, минуя меня, не останавливаясь, побежали к баракам. В это время пошла первая ампула, потом ещё и ещё, появились первые языки пламени, а я уже лез на вышку.
Вот я уже на вышке, тут же автоматчики полезли вниз, загруженные пулемётом, двумя винтовками и патронами. Глаза у них восторженно блестели в зареве начинающегося пожара, а на лицах злые торжествующие улыбки. Ампуломёты неиствовали, вываливая по казармам весь наш запас.
Вот теперь моя работа. То, что я умею делать лучше всего. Для меня это психологическая разрядка, как бы дико это ни звучало. Груз ответственности, который давит на меня с осени прошлого года, невыносим. Я прекрасно понимаю, что, сколько бы я ни готовил своих «пионеров», их всё равно будут убивать в рейдах, и прикрыть их я не смогу, как ни старайся. Ещё я понимаю, что, организовав эту безумную атаку на лагерь, собственным приказом убью кого-то из своих пацанов и всех освобождённых нами пленных из первого лагеря. Но без нас всех пленных шталага-347 перебьют и уморят голодом уже через полгода, их здесь здорово больше десяти тысяч. Вчера ещё больше тысячи пригнали. Я потому сам на вышку и полез. Мне это очень нужно. Иначе я изнутри выгорю.
Скольких я убил за сорок минут, считать мне было некогда. Я не видел ни вырвавшихся из бараков пленных, ни разорванных на куски местных надзирателей, ни выдающих оружие своих бойцов. Ничего, кроме выскакивающих из казарм чёрных – тех, кто успел одеться, и белых – тех, кто одеться не успел, фигурок, мечущихся в огне и падающих под моими пулями.
Впрочем, головы я не потерял и вовремя заметил опасность, ну не опасность. Десяток карателей укрылись сбоку от загоревшейся с другой стороны казармы, видно, вылезли в окно и начали огрызаться из автоматов по по-прежнему продолжавшим разбегаться пленным и уже с полтора десятка их убили. Я успел завалить двоих упырей, в третьего только прицелился, как прямо туда в это место попала одна из последних ампул. Это было прямо на моих глазах. Троих сразу охватило пламя, а остальные, выскочив, почти моментально пропали под целой толпой набежавших пленных.
В это время взлетела зелёная ракета, пока только одна. Первый сигнал. Я перевёл взгляд на плац. Оглядел горящие казармы, ряды бараков и мечущихся людей. Вроде норма, нигде сопротивления нет. Винтовка у меня капризная, обоймы мне «Рысь» подгонял, ими разбрасываться не следует. Я нагнулся и принялся собирать обоймы, разбросанные по полу вышки, засовывая их в пустые карманы разгрузки. Это меня и спасло – по вышке кто-то влупил очередь из автомата.
Ёперный театр! Опять зацепило. Ёрш вашу мать! Двумя пулями ещё. Обе по касательной. Одна по руке прошла, вторая по голове, но промедол в плечо вколол, а то меня повело сразу. Пришлось перевязываться. Голова кровит сильно, левая рука слушается, но тоже течёт. Мышцу распахало вдоль кости.
Перевязаться удалось – замотал прямо поверх маскхалата, но минимум полчаса потерял. Пока перевязывался, как выпал из времени. Неудобно, чёрт возьми, и голова кружится. Слышу, лезет кто-то на вышку. Приготовил «Вальтер», а это «Гном». Оказывается, вторая ракета уже прошла, а меня нет, так что собрал он меня быстро. На промедоле меня какое-то время ещё продержит, а вот дальше могут быть проблемы. Крови очень много потерял, пока голову заматывал, из руки сильно текло. Весь маскхалат и левая сторона головы в крови, даже глаз залило. Протёр, а в глазах пелена какая-то.
Спустились вниз. Двигаюсь как в воде, всё время себя контролировать приходится, чтобы по ступенькам ногами не промахнуться. Моих автоматчиков нет, разумеется. А кто бы сомневался? Как бы это они по меня не приголубили. Любить им меня не за что, это я их на смерть послал, могли и попрощаться со мной таким образом. Теперь уже не выяснишь.
У точки сбора собрались все, даже автоматчики «Рыси» здесь, мы последние, крайние то есть. Метров восемьсот до машины меня почти на руках донесли. Ну да полуторатонный «Опель Блиц», на котором группа минёров каталась, никуда же не делся. Минёры его и подогнали, и охраняли его, пока мы не подошли.
Так и ушли. Набились как селёдки в бочку и ушли. Двенадцать человек из пятнадцати наших, двое автоматчиков «Рыси» и семеро пленных прибилось. «Ода» и Тамир уехали в самом начале на «Хорьхе», отогнать его подальше, заминировать и возвращаться самостоятельно, а «Руль» остался с танкистами. Как до машины дошли, я не помню, отрубился по пути. Видимо, перенервничал, как институтка.
Очнулся в кустах. Хочу всё сразу. Пить и прямо противоположное действие. Раздеться и шубу накинуть, потому что холодно и какой-то дундук мне голову и руку зачем-то замотал, и лежать неудобно. Затекло всё. Щас встану, всем задницу прочищу. Ёршиком. Голова ещё тяжёлая, как будто тот же дундук на меня три немецкие каски напялил. Рядом лежит кто-то. Попробовал привстать, опёрся на левую руку, боль, и отрубился опять.
Второй раз очнулся ещё, как мне сказал «Погранец», через пару часов, это он рядом лежит. Противоположное питью действие мне уже не нужно – лежу в остывающей луже, а напоил меня тот же «Погранец», только кисти рук у него обмотаны почему-то. Мне по-прежнему холодно. Шубы у меня всё равно нет, как и другого маскхалата, и памперсов.
Чудаку этому, который в собственной луже лежит, тридцать с хвостиком лет, а ссытся он по-прежнему как младенец. Вот как «Погранцу» лежать рядом с этим зассанцем? Впрочем, а куда ему деваться? Он даже отползти никуда не может. Потому что этот долбодон обожжен горючей жидкостью от ампуломёта! Я когда это услышал, даже выругаться нормально не смог. Лично я к такому готов не был. Я ж его с ребятами поставил ампуломёты таскать. Эта железяка пятнадцать килограммов весит. Мы две установки с собой взяли и все боеприпасы, что к ним были. Я же специально «Погранца» туда поставил, чтобы он никуда не влез.
То, что сделал «Погранец», не поддаётся описанию и осмыслению. Более того, это полностью противоречит здравому смыслу. Договорившись с расчётами ампуломётов, чтобы они не долбили в определённый угол плаца, он забрал у них два шара с горючей жидкостью и с тремя своими бойцами ломанулся к дому коменданта, стоящему недалеко от казарм.
Не глядя на стрельбу, а ведь мы с «Рысью» стреляли во всё, что шевелится. Несмотря на мечущихся пленных и охранников и не обращая внимания ни на что, кроме своей цели. И ведь пробился гадёныш! Как его пленные не прибили? Вот везунчик! Прихватив коменданта за бейцы, «Погранец» вырезал всех, до кого дотянулся, выгреб все документы. И ведь что придумал! Я ведь думал, что это я контуженый отморозок. Но этот. Этот! Малого петровского загиба не хватит для определения этого человека.
«Погранец» вытащил коменданта на улицу и разбил о его голову шар с горючей жидкостью, а второй шар отправил в дом. Красавец! Я честно так и сказал. Я бы до такого не додумался. Мне бы в голову такое не пришло. Я только не понял, зачем он коменданта на улицу потащил? В доме же проще. Так ему и сказал, а руку пожать ему не могу, на него несколько капель жидкости попало, и обе кисти у него замотаны, и левая нога в придачу.
У «Погранца» ещё двое ранены, кроме него. Один в правую руку, второму, уже на выходе, один из пленных палкой в голову зарядил. Хорошо, боец чуть повернуться успел, а то так с палкой в голове остаток жизни бы и проходил. Пленному потом объяснили по ходу дела, что он своего освободителя отоварил. Этот же пленный потом этого бойца на руках к машине и притащил и сейчас за нами ухаживает.
Тоже здоровый дядя. Чуть-чуть поменьше «Старшины» размерами. Бойца до грузовика он притащил на руках со всем, что на него было навешано, а навешано на всех них всегда очень много. Тридцать пять килограммов экипировки – это самый минимум, который таскает боец даже в самый простой рейд.
Зато все бойцы «Погранца», да и сам «Погранец» довольны до жути. Они же думали, я лаяться буду, подарки раздавать в виде нарядов на кухню. Какая кухня на ухо? Мы ещё до неё не добрались. Потом обязательно, как же без кухни? А лаяться я сейчас не могу, у меня голова кружится и в сон клонит. На этой лирической ноте меня вырубило опять.
Наша безумная атака удалась. «Сержу» с «Гномом» даже удалось нас всех собрать и вывезти в район недавно выбитого хутора. Только до самого хутора мы не добрались и сидим сейчас в лесу. По дорогам шарится столько возбуждённого народа, что «Серж» не рискнул дальше ехать. В район концлагеря стягиваются все кому не лень. Даже по этой второстепенной дороге в восьмидесяти километрах от концлагеря периодически проскакивают местные полицаи, а что творится там, я даже представить себе не могу. Там город рядом, там бойня сейчас. И организовал и осуществил эту бойню я, и жить мне с осознанием этого остаток жизни.
Загнав машину в перелесок, «Серж» отправил «Рысь» к нам на базу пешком, с наказом привести на хутор Клауса и группу поддержки, а то наша инвалидная команда сама передвигается с трудом. «Рысь» ушёл один, ему помощники не нужны. Уже поздним вечером мы загрузились в грузовик и ещё через несколько часов неспешно доползли до полуразваленного хутора.
Здесь нас уже встречали «Рысь», «Фея», Сара и Клаус. Хорошо, что не Санта Клаус, а то я решил бы, что меня в рай занесло, но при наличии Сары и «Феи» всё почти как в раю. Девчонки привычно, в четыре руки помыли, перевязали и переодели меня. «Рысь» сказал, что мой маскхалат годится только на помойку. Уложили обратно и красотками обложили, так что мне все завидуют.
Сегодня двенадцатое июня. Максимум через двадцать дней мне надо отправлять Виталика с Верой, а я на ноги встать не могу, а главное, лежу и думаю. Чего это я вдруг так вскинулся с этим концлагерем? Как будто я не знал о двадцати шести миллионах погибших в этой войне? О тех же пленных, которые сотнями в день умирали и умирают в шталаг-340 в Даугавпилсе? Ради чего я убил «Руля»? Во имя чего там, под Резекне, до сих пор убивают пленных, которых я, только я и никто другой выпустил, вооружил и бросил? Для чего я обрядил в форму НКВД пятьдесят человек и пустил их под нож? Они ведь даже уйти далеко не могли. Тем же танком управлял «Руль», а сами танкисты через два часа боя на двести метров от танка отойти не смогут. Да ладно, чего я сам себя уговариваю? Всё это я сделал специально, для этого и форму из блиндажа забирал. Не попались бы пленные, пришлось бы отлавливать полицаев и подставлять их.
После возвращения «Оды» решение я принял спонтанно, но потом подленько подставил умирающих пленных вместо своих мальчишек. А грызу я себя только потому, что пленные прекрасно всё это поняли и напоследок угостили меня очередью из автомата.
Не благородно? Не по-человечески? Так не бывает в жизни: пришёл – увидел – победил. Так только в красивых сказках бывает. Обычно: пришёл – увидели тебя – обгадился по полной программе. Не было никакого другого выхода. Совсем. Только сдохнуть вместе с пленными, впустую угробив всех своих мальчишек, которых готовил всю зиму уничтожать живую силу противника.
Да, некоторая часть людей спасётся. Да, я дал людям возможность умереть с оружием в руках. Да, наконец-то, мы дотянулись до карателей, расстреливающих евреев и пленных. Да, мы перебили охранников концлагеря, и это уже третий начальник концлагеря, который умер не просто не своей смертью, но и смертью очень не простой. Но лично мне от этого не легче.
Стоп! А это хорошая идея. Третий начальник концлагеря! Ну, «Погранец»! Документы-то он притащил, даже форму с сапогами приволок. Барахольщик. Знает, как я к форме отношусь.
Вот и напишем листовки с подробным описанием этого беспредельного подвига отмороженного на всю голову бойца по имени «Погранец». Пусть и ему достанется кусочек моей славы. Если «Погранец» доживёт до освобождения этих мест, пойдёт ему в копилку, а в журнал боевых действий внесём их настоящие имена. Займутся этим новые курсанты и Авиэль, эта работа им по плечу. Заодно и расскажу, чем группа нового пограничника будет заниматься осенью. Листовки раскидаем по деревням при первом же выходе в город и в первом же рейде и чуть позже передадим по радио. Просто открытым текстом в управление к «Сержу». Пусть люди порадуются.
То, что на части нападавших надета форма НКВД, немцы просекут сразу. Допускаю, что кого-то возьмут живыми, но это и всё. На базе, на полуострове остались только снаряды, закопанные в землю, и две бочки горючки. Об этой заначке знает только «Руль», отдельно лежит немного продуктов. Я разговаривал с «Рулём» и сказал ему, что, выпустив большую часть боекомплекта, он может вернуться на базу, заправиться, загрузить снаряды и тут же уходить в любую сторону, кроме нашей. Я ему даже направление отхода приблизительное прикинул. Для него главное продержаться до ночи, а потом, бросив танк, уходить на тот хутор, который они выбивали с «Погранцом». Мы сейчас на втором хуторе. Второй вариант – это сразу уходить в сторону Псковской области и теряться уже там. «Рулю» надо всё время двигаться, не останавливаясь нигде больше, чем на пятнадцать минут.
Ещё одна моя головная боль это «Ода» и Тамир. У «Оды» была фора по времени, машину он должен был бросить недалеко от города, с противоположной стороны. Затем сразу же уходить и не меньше недели сидеть в лесу, пережидая облавы, но это же мальчишки, голова у них работает совсем иначе.
Сидеть неделю в лесу «Ода» не будет, так как маршрут передвижения я оставил ему свободный. «Хорьх» ребята забили минами, боеприпасами и продуктами так, что машина ползла, цепляясь кузовом за кочки. Двигались они вместе с танком. Затем, после прохода танка, «Ода» должен был заминировать дорогу от базы карателей в город и уходить оттуда. Вот куда его понесёт, я даже представить не берусь, хотя нет, в данном случае берусь.
Ведомый маниакальной привычкой убирать собственную пятую точку как можно дальше от неприятностей, я вбил во всех курсантов, проходящих зимой обучение, понимание, что действия диверсанта должны быть абсолютно непредсказуемыми. Именно поэтому я предоставляю группам полную свободу передвижения, а раз я запретил возвращаться на базу сразу, «Ода» пойдёт в противоположную от базы сторону, в Эстонию, и будет сначала развлекаться, а потом и отсиживаться там, или я его плохо учил.
Вчера утром мы отловили шестерых пленных из лагеря. Они вышли прямо к нашему разваленному хутору и встали на днёвку в тридцати метрах от лежащей в охранении Сары. Умница Сара просекла всё сразу, дождалась, когда они уснули, и добралась до нашей стоянки. Ребят мы, разумеется, спеленали, чтобы при захвате они сами себя не покалечили.
Хорошо, что «Серж» здесь со всеми живёт, прокачивает людей из нового пополнения. Так что он сразу показал нашим пленникам свой железобетонный документ на тряпочке, который всегда действует безотказно, а потом они друг друга признали. Оружие-то «Серж» и «Гном» выдавали, вернее, контролировали процесс, а у этих ребят винтовки немецкие, явно из нашего грузовика, и «трёхлинейка», на шестерых три ствола и одиннадцать патронов.
Сильно эти ребята жить хотели, здесь от лагеря по лесам километров сто двадцать, если не больше. После кормёжки лагерной, без продуктов и через жутчайшую облаву пройти такое расстояние это постараться надо. Я сразу предложил им у нас остаться, потом и «Серж» подключился. Возражений не последовало. Да какие там возражения? Они уже на последнем издыхании до нас дошли. Вовремя мы им попались, очень вовремя.
Я не стал перебираться в госпиталь, мне надо было с этими бойцами пожить, присмотреться. Только «Погранца» с обоими его ребятами отправил. У «Погранца» ожоги, они долго не заживают. Хорошо ещё, на него даже не капли этой жидкости попали, а пыль от этих капель. Иначе «Погранец» сгорел бы как начальник концлагеря. Один боец ранен в руку, но тяжело, пуля перебила кость, ещё один надолго выбыл, ну и второй его боец с черепно-мозговой травмой, со своей необычной нянькой.
Потешаются над последним и его сиделкой теперь все кому не лень, даже девчонки. Так вдвоём с тем пленным, что его отоварил, и перевели. Они теперь неразлучны. «Погранец» сказал, что эту няньку к себе заберёт, больно ему понравилось, что у него будет свой персональный «Старшина». А «Нянька» доволен, ему сказали, что «Погранец» с комендантом лагеря сотворил, так мужик аж прослезился. Теперь авторитетней «Погранца» для него никого нет, так за двоими и ухаживает.
Этот рассказ в художественном пересказе выдали и вновь прибывшим красноармейцам, тоже прошло на «ура». Вместо «Погранца» я оставил здесь «Стрижа» с остатком его группы, пусть тоже к людям присматривается, может, отберёт себе кого. Да человек пять и отберёт, а остальными усилим группу «Погранца», если никто больше не вернётся.
Глава 12
Сегодня ночью я с «Феей» и Сарой перебрался на базу боепитания. Хутора находятся недалеко друг от друга. Так сложилось, что хутора, которые разведывал «Рысь», размещаются вокруг неширокого, но длинного леса, с редкими вкраплениями небольших лесных озёр. Просто подъезды к ним с разных просёлочных дорог, и получается, что можно пройти через лес, если знаешь как, это ближе или по дорогам, полям и перелескам, но это значительно дальше. Я предпочёл дальнюю дорогу, а раненых вели с разведкой через лес.
Со здоровьем у меня значительно лучше. Дырка на руке уже почти зажила, там пулей только кожу стесало и слегонца мышцу распороло. По голове пуля проехалась больше, прошла у левого уха, оттого и крови много вытекло. Хорошо, кость сплошная, отсутствие мозгов тоже иногда плюс. В общем, заживает. Ходить, по крайней мере, стал сам, не падая. Меня, правда, девчонки кормят как на убой и ухаживают, как за хрустальной вазой, разве что только не полируют, но это для меня уже в порядке вещей.
На базе рулит Виталик. Четыре дня назад часть моей группы под руководством «Сержа» ушла за моей посылкой, которую я оставил, выбравшись из Краславы. Сегодня под утро они вернулись, почти сразу же после моего прихода и тоже по дороге. Виталик забрал у ребят посылку и утащил всё в дальнюю землянку, а ко мне подошли «Рысь» с «Сержем». Напарник начал без предисловия.
– Всё плохо, командир. Упыри «ведро» нашли. «Рысь» расскажет.
Тут же подключился «Рысь»:
– Когда шли туда, «Серж» предложил зайти к твоему недоброневику. Пошёл один, до «ведра» не дошёл – засёк пару наблюдателей. Егеря. Сидят очень грамотно. В полукилометре от них, в овраге, нашёл ещё пятерых с рацией и ручным пулемётом. С нашей стороны никого не ждут, обложили противоположную сторону и подъезд со стороны Краславы, поэтому мы шли так долго. Потом проверял каждую травинку, у посылки никого не было, но на подходах следы есть. Хорошо, что посылку оставляли далеко от основной дороги.
Вдоль дороги стоят секреты из полицаев. Подходы к «ведру» обложили егеря. С нашей стороны у самой дороги около отделения при двух пулемётах. Дальше я не ходил. Опасно. Если засекут, не уйти. Обратно тоже шли сторожко. С нашей стороны всё чисто. К базе Давида даже не совались. Там наблюдателей могут посадить на острова. Я их обнаружить не смогу, а они, если засекут, сразу прижмут нас к озеру. Все секреты егерей с рациями, – докладывал «Рысь», обстоятельно показывая мне обстановку на карте.
– Наблюдателей в овраге вырезать можно? Или из «глушаков» перебить? – думая о своём, спросил я.
– Можно, если аккуратно подойти. Днём егеря почти не проверяются, но наблюдателей придётся снимать из карабинов, они в поле лежат. Очень правильно расположились, близко не подобраться. С той стороны их не видно, а сзади, в трёхстах метрах, овраг с пулемётчиком. – Это не есть хорошо, но не сильно смертельно, с нашей стороны есть пара просёлочных дорог, выходящих на нужную нам дорогу.
Теперь придётся использовать один из грузовиков вместо «ведра». Нет, два грузовика, и один из них трёхтонный санитарный фургон, второй маленький «Блиц» и два мотоцикла с пулемётами. Из полуторатонного «Опеля» сделаем передвижную огневую точку с двумя «Максимами», а в санитарный фургон посадим Клауса в форме военного врача и «Батю» за руль.
Значит, направление на Краславу обложили егеря. Очень хорошо. Все леса и все дороги они держать не в состоянии, тем более что леса и хутора с этой стороны они уже прошлой осенью проверили. Основные наблюдатели у них со стороны лесного массива и Освеи, они ждут, что за «ведром» вернутся из леса с противоположной стороны, и будут держать эту егерскую группу со средствами усиления здесь до посинения. Вот и пусть сидят.
Вторая егерская группа расположилась около склада с горючим. Надо только прикинуть, в каких населённых пунктах они держат мобильные группы, чтобы не напороться на солдатиков, желающих съездить за наш счёт на пару недель в Германию. Нет, ребята. За наш счёт только на кладбище или в госпиталь и на инвалидность.
Уже год, как идёт война, целый год. Чёрт, я только вечером об этом подумал, после того как Виталик напомнил. Целый год, и почти год как мы здесь куролесим. Интересно, наши действия хоть на что-то повлияют? Хоть какой-нибудь смысл есть в том, что мы появились здесь? Нет, я всё равно останусь. Я не покривил перед Виталькой душой. Дома я действительно не в своей тарелке.
Мне постоянно не хватает адреналина, а к своему командиру, «Стерху», я не пошёл, так как не был готов к его мутным и совершенно незаконным делам. Да и вообще со «Стерхом» как на войне, а мне после госпиталя хотелось пожить дома. Мама болела, потом умерла как-то быстро. Через год я продал две наши квартиры и с помощью Дениса построил дом. Не хотел всё время теребить душу воспоминаниями детства. Так что в моём мире меня никто, кроме двух подружек, не ждёт. Да и то уже вряд ли.
К тому же то, что я задумал в Саласпилсе, надо доделать, ведь там уже работает группа Зераха. Бросить всё и уйти можно. Но как потом жить с сознанием того, что, натворив за год то, что мы натворили, я бросил своих людей фактически на лютую смерть? Ведь нас ловят уже все кому не лень, и я не просто так отправил группу Зераха к Риге. Там нас перестали искать, поняв, что мы сидим в местных лесах, и теперь плотно их обложив. Я думаю совсем о другом. Не будет ли хуже от моих действий? Вот это после последнего лагеря не даёт мне покоя. С другой стороны, пленных в лагерях всех перебьют и без моей помощи, или они перемрут в них от голода и болезней, а вот убитые каратели и начальники лагерей с предателями отправились на тот свет здорово раньше срока. Что само по себе не может меня не радовать.
Позавчера пришёл «Руль» и притащил двоих танкистов. Одного притащил на себе, за другим потом ходили «Нянька» с «Рысью», а я «Руля» уже похоронил. Честно не верил, что он вернётся. Пришёл я к нему в госпиталь уже поздно вечером.
Ноги не шли, а не идти было нельзя. Пришёл, сел рядом на матрас и привалился к стене землянки. Мне нечего было ему сказать, но «Руль» начал сам:
– Командир, а иначе было нельзя? – Парень смотрел на меня с обидой и невысказанной болью. Досталось ему неслабо. Явно повидал такое, что вспоминать будет всю оставшуюся жизнь.
– Можно. Почему нельзя? Есть такая поговорка, Яков: не делай добра, не получишь зла. Вот это о нас.
– Ты о чём, Командир? – «Руль» был удивлён. Не этого ответа он ждал.
– Как тебе сказать? Прошли бы мимо первого концлагеря, пришли бы спокойно домой, но не прошли, а с риском для своей жизни спасли восемьсот человек. Пришёл «Ода» из разведки. Я взял и сунул вас в пекло, потому что иначе не мог, а теперь все ходят и мне в спину плюют, потому что я почему-то отвечаю за то, что их командиры не научили их воевать.
Всю зиму мы учили вас совсем другому. Не безумным штыковым атакам, а уничтожению противника малыми силами. Подчёркиваю, уничтожению противника, а не освобождению большого количества людей. Я только об этом. Мы ничем не могли им больше помочь. Только сдохнуть вместе с ними. Вы вообще права не имели туда ходить, и я не имел права вас всех туда отправлять, потому что у нас есть другая цель, и по этой цели сейчас работает группа Зераха.
С тобой просто. Набираешь свою группу, ждёшь, когда мы придём из рейда, и скажешь, останешься с нами или уйдёшь, как Давид. Пока вы на этой базе, никаких боевых действий. Здесь раненые, их быстро не уберёшь, а вокруг егеря лазают. Только высунетесь, всех уничтожат. Самых активных полицаев в этом районе выбили «Погранец» с «Рысью» тогда, когда куролесили все остальные. Больше к этому району привлекать внимание нельзя. – Именно поэтому я посылал сюда самых здравомыслящих и аккуратных командиров и работал в этом районе сам. От этой базы мы будем работать весь остаток лета и осень, уходя в дальние рейды.
– Куда вы уходите, командир? Ты же ранен. – «Руль» был сильно удивлён. В основном, конечно, моими ответами.
– Ранен, не ранен, есть дела, которые я никому, кроме себя, доверить не могу. Пойду не только я, пойдёт почти вся моя группа, «Третий», «Дочка», ещё и четверых новых бойцов возьмём и Клауса. Есть задачи, «Руль», которые никто, кроме наших групп, не выполнит, объясни это своим новым друзьям. – В это время встрял один из танкистов:
– Это какие же задачи? В лесу отсиживаться да баб лапать? – Я не стал пререкаться, а просто рассказал о лагере смерти «Куртенгоф», что располагается в местечке Саласпилс.
Он большой, этот лагерь. Состоит из нескольких территорий. Отдельно военнопленные, отдельно гражданские, больные и раненые тоже отдельно. Отдельно дети. Их сразу отбирают у матерей. Всех, даже грудничков, помещают в отдельные бараки, где они десятками умирают от голода, болезней и потери крови после забора у них крови для немецких раненых.
Когда я закончил, мы долго сидели в гробовой, могильной тишине, в которой было слышно только тяжёлое дыхание людей и потрескивание фитиля керосиновой лампы, стоящей на столе. Потом из дальнего угла донёсся тот же голос, только теперь его было не узнать, настолько глухо он звучал.
– Это всё правда? – Переварить то, что я сам в своё время увидел в Саласпилсе, сразу невозможно. Лично до меня дошло только через несколько дней.
В одном из парков Риги я долго, бездумно смотрел на детскую площадку с ползающими по песку малышами, одетыми в нарядные комбинезончики, и их сидящими на скамейках молодыми мамами. Сидел и не видел их. Перед моими глазами стояли более шести тысяч детей до десяти лет, убитых в Саласпилсе всего только за один год. С весны сорок второго по весну сорок третьего года. Этот чудовищный контраст вспоминается мне до сих пор.
– Нет, это художественный свист, чтобы вас развлечь. Ты в концлагере был? Вот сам на свой вопрос и ответь, – зло ответил я, глядя прямо на танкиста. – «Руль»! Во время нашего отсутствия за этих людей отвечаешь лично ты. Ты их привёл, тебе их учить и потом с ними воевать. Программа подготовки для вас есть. Заодно расскажешь своим бойцам, как мы в лесах отсиживаемся, а этого говорливого отведёшь к Авиэлю, пусть на документы глянет.
Уехали мы второго июля обычным своим составом, только пришлось оставить в лагере «Старшину». В отсутствие Виталика это был единственный человек, способный удержать наше разрозненное воинство. Мы долго думали, прикидывая маршруты движения, когда нам выезжать, ночью или днём, но я настоял на семи часах вечера.
Засветло мы прошли по просёлкам между хуторами, повернули на хорошо накатанную дорогу и уже почти по темноте въезжали в большой посёлок. Тот самый посёлок, в котором в мае мы перебили полицаев. Объехать его было невозможно. На месте егерей на всех просёлочных дорогах вокруг этого посёлка я воткнул бы передвижные радиофицированные, мобильные группы.
Не надо противника считать глупее себя, а вот так внаглую нас никто не ждёт. Если на лесных дорогах стоят егеря, то им гестапо не указ, могут и документы проверить, и машины осмотреть. Приедем мы прямо в хорошо организованную засаду с пулемётом, снайперской парой и пятаком автоматчиков. Поэтому я и поехал через посёлок. Сейчас на въездном посту тоже были полицаи, в количестве десяти штук, и чуть в сторонке от въезда за мешками с песком стоял пулемёт.
Пост мы прошли спокойно, документы мы использовали не только эсэсовские, но и интендантские. «Серж» был унтерштурмфюрером SS, сопровождающим в Себеж специальную машину с медикаментами. Вот где пригодились документы, взятые в Краславе. Впрочем, одного гестаповского жетона хватило для того, чтобы перед нами поднялся шлагбаум.
Пост на выезде мы тоже прошли без задержки. Здесь так же стояло отделение полицаев с пулемётом, а вот в самом посёлке было порядка двух рот полицейского полка. Причём со всякими средствами усиления, типа броневиков и гусеничных «Ганомагов». Засадный полк не иначе, самый край оцепления. Поэтому я и попёрся напрямую.
Полицаи на постах изначально тянутся перед гестаповцами, и им почти наверняка не сказали о массовом море упырей в Краславе. Гестаповцам такая реклама абсолютно не нужна, а вот солдаты и офицеры группы усиления на нас внимания не обратили. Мы же уже прошли проверку на въезде, а в сборных облавах каких только подразделений не встретишь.
К тому же медицинский грузовик, водитель которого был в чине ротенфюрера SS, и вообще охрана только одного медицинского грузовика войсками SS здорово выбивались из привычного порядка сопровождения грузов. Лезть в такую непонятку со своим полицейским рылом – это огрести по этому рылу сапогом с набойками. Эсэсовцы обычно не церемонятся, могут и пристрелить без объяснения причин.
За ночь мы прошли всю дорогу, заминировав её в четырёх местах. Первый переезд мы не тронули, там стояли немцы из того же полицейского полка, батальон которого был расквартирован в Резекне. Так доложился «Сержу» унтер-офицер, командовавший ими. Два отделения и два бронетранспортёра. Второй переезд охраняли они же, но только одно отделение с бронетранспортёром и отделение полицаев, тащивших службу, пока немцы спали. Похоже, действительно этот полицейский полк используется немцами для охраны объектов и облав, да и на усиление их кидают. Было уже два часа ночи, и, пройдя переезд и проехав поворот, мы с «Сержем» остановили колонну. Пока «Батя» с «Белкой» и Йоной минировали дорогу, «Гном», «Серж» и «Рысь» добежали до железки и поставили фугас. На всё про всё у нас ушёл час, так что уже в начале четвёртого мы поехали дальше.
К блиндажу мы добрались к девяти утра. Остановились у озера, высадив перед этим в охранении «Гнома» с двумя новыми бойцами и двумя пулемётами. Опушку и дорогу в деревне заминировали, отметив места на своей карте. Откапывали блиндаж «Серж» с Виталиком. «Белка» с «Батей» полностью разбирали оба мотоцикла, снимая коляски и колёса, «Рысь» и вторая пара новичков пошли к деревне у озера. Надо было наметить места для землянок и разведать обстановку с той стороны.
Клаус копался в своём медицинском фургоне, собирая медицину для закладки. «Фея» сидела с «Дочкой» и Сарой, занимаясь нашим хозяйством, пора было приготовить поесть. Все были при деле, один я маялся как неприкаянный, а в результате плюхнулся рядом с девчонками и, положив голову на чей-то вещмешок, принялся обдумывать сложившуюся ситуацию, любуясь девчонками.
Добрались до места мы значительно раньше положенного срока, но, в принципе, работа у нас была. Другое дело, что сначала уходить отсюда я собирался по дороге на Россоны, а это приличный крюк и пешком. Здоровенное болото за год никуда не делось. Вот сижу и думаю, идти пешком лесами, выбивая полицаев в попадающихся деревнях, но для этого придётся обходить огромное болото и на чём-то пересекать три больших озера или попытаться уехать на машине через Себеж и соскочить в леса уже там.
Второй вариант, конечно, предпочтительней. К тому же проблема была в грузовиках. Куда их здесь девать? Не в лесу же бросать. Опять-таки, те шестьсот с лишним человек, что были в дулаге у Себежа, куда-то делись? Ушли они в сторону Полоцка, там леса всё же гуще. Где их немцы нашли? Вот не хочу я к Давиду идти, и всё тут, хоть об сосну меня убейте. Совершенно не лежит к этому душа.
Судя по егерской группе, блокирующий тот район, Давид там всех поставил на уши. Не умеет он работать тихо и просчитывать ситуацию вперёд. Теперь чтобы просто пройти в район Освеи и Росицы, мне надо сделать рейд по лесам километров в сто семьдесят. С непредсказуемым результатом. Со стороны Миор и Дриссы вполне может сидеть вторая такая егерская группа.
Более чем за неделю вынужденного ожидания группа проделала огромный объём работы. В разных местах леса, вдоль длинного спрятавшегося в этом лесу озера были построены три землянки с дополнительными складами. Выкопан капонир для медицинского фургона и разобраны и убраны в блиндаж наши мотоциклы. Нашли мы и те три мотоцикла, на которых уехали освобождённые нами пленные. Наша закладка с оружием и продуктами была вскрыта, продукты были забраны, а пулемёты с мотоциклов закопаны в закладке.
Сами мотоциклы мы, накрыв их брезентом, поставили рядом с фургоном. В этот раз на грузовиках, помимо разнообразного оружия, мы привезли достаточно много продуктов и боеприпасов для закладки в запасные землянки. Ещё неизвестно, будет ли у нас возможность приехать сюда на машинах ближе к зиме, а если мне придётся оставить здесь Виталика и Веру с группой прикрытия, то им надо что-то несколько месяцев есть.
Основная группа со вторым грузовиком ждёт нас на опушке леса, командует ими «Батя». Здесь, у блиндажа, остались только посвящённые в нашу историю люди, то есть «Серж», Клаус, «Фея» и я с Виталиком и Верой. В охранении у нас Сара, «Гном» и «Рысь», расположившиеся в пятистах метрах дальше по дороге. Мы уже, на всякий случай, попрощались с моей сладкой парочкой. Если всё получится, мне будет здорово их не хватать.
Последние несколько дней я проводил подробный инструктаж для Веры, проговаривая и расписывая ей самые различные варианты развития событий и её будущей жизни у нас. Виталик Виталиком, его я знаю хорошо, но Вера самый надёжный человек в этой паре. К тому же она мне как родная дочь и отношусь я к ней как к своему ребёнку. Вера уникальная девочка, я таких людей в своей жизни ещё не встречал. Помимо чисто внешней красоты, у Веры изумительный характер и железная воля, а главное, абсолютно свободная от прелестей цивилизации голова.
День тянулся бесконечно долго, уже почти под самый вечер наметилось что-то вроде лёгенького дождичка, но дунул ветерок, дождь прошёл стороной, и опять навалилась тяжёлая июльская духота. В хорошо известное нам с Виталиком время мы пожали друг другу руки, Вера крепко, но коротко обняла меня, и ребята спустились в провал блиндажа. Крышку блиндажа мы забивать не стали. Занавесили вход плотным брезентом в три слоя и стали закидывать брезент песком, оставив свободным верхнюю часть, чтобы проходил воздух. Замаскировав яму небольшими срубленными недалеко ёлочками, мы ушли к озеру и сели у костра. Говорить было не о чём, теперь оставалось только ждать.
На удивление ночь прошла спокойно, не было ни грозы, ни ветра, ни даже мелкого дождичка. Мы долго сидели у еле тлеющего костра, переворачивая в остывающих углях картошку. Небо было чистое, высыпали звёзды, звенели комары, да уже под утро запели птицы. Или мне это только снилось? Как я уснул, я не заметил и проснулся от лучика солнца, добравшегося до моих век. Не поворачивая головы и только чуть приоткрыв глаза, я осмотрел стоянку.
Спали все. Спали так, как сидели вечером. Я полулёжа, облокотившись на пару вещмешков, уснул на них же. «Фея», прижавшись ко мне спиной, головой у меня на руке. «Серж» и Клаус на противоположной стороне костра головами на рейдовых ранцах. Чуть приподняв голову девочки, я положил под неё свёрнутую немецкую куртку и осторожно поднялся на ноги, накинув на «Фею» свою куртку. Машинально глянув на часы и прихватив автомат, я неслышно направился к дозору.
До дозора я не дошёл несколько шагов. Прислонившись к сосне, я постоял немного, оглядывая мечту разводящего, и так же неслышно направился обратно. Проснулся я в четыре двадцать, грубо говоря, пятнадцать минут неспешным шагом. Дозор наш спит, так же как и мы, глубоко и безмятежно, как в детстве. Проснулся я один и в то же время, как и в прошлом году. Неслышно ступая по лесу и автоматически оглядывая окрестности, я шёл к блиндажу не по дороге, а напрямик по лесу и вышел точно к нему. Ну да, научил нас всех «Рысь» безошибочно выдерживать направление в лесу.
Вышел я точно к той проплешине, на которой был блиндаж в прошлом году и совсем недавно, всего несколько часов назад, находился на этой крохотной полянке. Вот только самого блиндажа не было и в помине. Абсолютно ровный пятак, присыпанный песком и без единого клочка травы. Ни наших следов, ни срубленных ёлок, прикрывающих вход в блиндаж. Ровная сухая песчаная полянка, небольшие сосенки по краям с быстро высыхающей росой на длинных иголках и лучи солнца начинающегося июльского дня.
Я стоял на краю поляны и бездумно смотрел на этот ровный песочек. Точно такой же песок, какой раскапывал год назад с Виталиком. Теперь Виталик и Вера, я очень надеюсь на это, в безопасности, а меня теперь остановить могут только «Фея» с Сарой. Постояв ещё пару мгновений, будто прощаясь с прошлой жизнью, я так же неспешно отправился к стоянке.
На стоянке была та же идиллия, даже будить никого не хотелось, но как только я подошёл, то увидел, что «Фея» не спит. Девочка действительно не спала, ствол пистолета, прикрытый курткой, смотрел прямо на меня. Пистолет опустился, как только девчонка разглядела меня сквозь полузакрытые веки. Подходя к ней, я приложил палец к губам, опустился на песок и, обхватив тоненькую талию левой рукой, неожиданно для себя поцеловал девочку в мягкие податливые губы. Сколько это длилось, я не знаю, но оторвавшись от этих сладких губ, я тихонько сказал девочке на ушко, по-прежнему прижимая её к себе:
– Это тебе вместо доброго утра, каждый день бы так. Вставай, маленькая. – Сразу после этого оторвавшись от «Феи», сел рядом и уже просто вполголоса сказал: – Ушли наши, нет их и блиндажа нет. – Ошеломлённая «Фея» распахнула глаза, но сказать ничего не успела.
– Как так нет? – раздался у меня за спиной удивлённый голос «Сержа». Ну, разумеется. Этот тихушник тоже проснулся, но ведёт себя как всегда. НКВД-шная школа неистребима.
– Сходите сами. Убедитесь. Я не знаю, как это произошло, и знать не хочу. Закончите, подходите к дозору, они тоже все спят. Разбужу пока. «Серж», не копай там ничего. Оставь всё как есть. – Ещё через сорок минут, дождавшись «Фею», Клауса и «Сержа», мы двинулись по лесу в сторону грузовика. Люди уже проснулись, горел костёр, на котором грелась вода, и наше появление не внесло никакой сумятицы. Расположившись недалеко от костра, я оглядел своё воинство и громко сообщил, обращаясь к «Бате»:
– Всё, «Батя», пришли связные, забрали нашу счастливую парочку. – На что получил завистливо злорадный возглас одного из новых бойцов:
– Ага, кому война, а кому счастливая безоблачная жизнь. – Голос говорящего мужика был зол и отрывист. Не знаю, когда «Дочка» успела ему так насолить, но присмотреться к нему стоит.
– Ну да, ну да, тебя туда отправить, куда они пошли, тебя там на третий день повесят. К немцам они ушли, в разведку и надолго, а дети, чтобы ты знал, рождаются для жизни. Война не навсегда, сможешь ребёнка родить, и вокруг тебя хороводы будем водить всем отрядом, – зло ответил я. Мужик, увидев моментально вскинувшихся моих телохранителей, тут же заткнулся. Огрести он может и не от меня, а от той же Сары, к примеру.
– «Батя», после завтрака собираемся, снимаем мины и уходим. Мины за собой не ставим. – Мины в лесу на дороге мы уже поставили и отметили у себя на карте. Здесь на дороге оставлять мины смысла нет. Мало ли занесёт кого постороннего, пусть всё пройдёт тихо, а в лесу кто появится, мы об этом узнаем.
Глава 13
Бегом, шагом. Бегом, шагом. Тысячу шагов бегом, сто шагов шагом и так последние пять часов, но не быстро. Новые бойцы уже давно выдохлись, ещё пара рывков и свалятся, это учитывая, что и оружие, и ранцы мы у них уже давно забрали. Пора на привал останавливаться, а то попадают и встать не смогут. Забрали поклажу мы с «Сержем» у оставшихся в живых двоих, двое накрылись почти сразу. Хотя какой там почти, сразу и накрылись, как только немцев на дороге увидели.
Прошлой ночью мы достаточно далеко уехали на машине, минируя, по своему обыкновению, дорогу и к середине ночи добрались до той железнодорожной ветки, которую мы обидели, когда ехали к блиндажу. Её уже успели восстановить. Последнюю пару мин мы поставили в километре от железной дороги и, оставив грузовик под охраной «молодых» и «Белки», подошли к переезду по-тихому.
Мы уже почти закончили выбивать бдящую смену полицаев из оружия с глушителями, когда там, где мы оставили грузовик, сначала прозвучал взрыв одной из наших мин, а затем, чуть позже, вспыхнула суматошная стрельба. Поэтому, не сильно беспокоясь о соблюдении тишины, мы просто закидали отдыхающую в землянке смену немцев гранатами. После чего «Гном» с «Рысью» метнулись ставить фугас. «Батя» с Сарой принялись осваивать бронетранспортёр, в этот раз доставшийся нам целым, а мы с «Сержем», Клаусом и «Феей» начали загружать в него продукты и боеприпасы. По пути освобождая трупы от документов и содержимого карманов.
«Батя» завёл бронетранспортёр на пару минут позже появления нашего грузовика. Сильно поклёванный пулями «Опель» двигался на пробитых колёсах уже с трудом. Из кузова отчаянно, длинными очередями стрелял пулемёт, но ответного огня по грузовику не было, и куда там долбил пулемётчик, я не видел.
Машина остановилась, не доехав до переезда каких-то десяти метров. Пулемёт в кузове замолчал, видно, закончилась лента, и мы дружно, охватывая машину с двух сторон, добежали до неё. Из кабины нам навстречу, зажимая марлевым тампоном окровавленную ладонь, вывалился «Белка», и Клаус остался с ним.
В грузовик мы с» Сержем», встав на подножки кабины с обеих сторон, заскочили одновременно. Я спрыгнул с высокого борта и сразу наступил на труп одного из бойцов. Это был тот самый парень, который выступал утром по поводу «Дочки» с Виталиком. Словил он три пули, две в живот и одну чуть выше диафрагмы, и умер сразу от болевого шока. Второй был убит пулей в лицо, затылка почти не было, а несколько ранцев были залиты кровью.
Двое оставшихся были в полнейшем шоке, судорожно пытаясь перезарядить пулемёт, истерически матерясь и абсолютно не замечая нас. Поэтому «Серж», заскочив в кузов, дал пулемётчику смачного пинка, от которого того бросило вбок на мешок с песком. Только после этого эти горе-вояки увидели нас. Машину мы выгрузили моментально, нам и надо было забрать только свои ранцы и запасное оружие, которые мы оставляли в машине, ну и гранату под пулемёт засунули. Уже через десяток минут мы, набившись в бронетранспортёр как сельди в бочку, тряслись по дороге.
Маршрут отхода мной был проработан заранее, так что ушли мы достаточно далеко, и пройти по этой дороге нам оставалось всего ничего, вот только немцы нам этого не позволили. Хорошо, что второй пулемёт мы успели поставить сзади на поворотное крепление, а не просто в спешке бросили к себе под ноги или свалили кому-нибудь на колени, даже ленту успели заправить.
Стрелять «Серж» стал, как только грузовик с преследователями приблизился метров на триста. Короткая очередь стеганула по кабине, грузовик вильнул, валясь в кювет, и из-за него вырвались вперёд два мотоцикла, впрочем, ненадолго. Следующая очередь смахнула их с дороги, и они как кегли разлетелись в разные стороны. Длинной очередью «Серж» прошёлся и по мотоциклистам, и по кузову грузовика, и по успевшим выскочить из машины пехотинцам.
Оторвались мы, конечно, ненадолго, было уже светло, а впереди у нас был перекрёсток, на котором, к нашему счастью, никого пока не было, и мы, проехав ещё километров десять, повернули с основной дороги на пыльный просёлок. Впереди через семь километров у нас была небольшая деревенька, потом ещё одна и дальше на многие километры сплошные леса. То, что нас обнаружат быстро, я ни разу не сомневался – следы гусеничного бронетранспортёра были отчётливо видны на практически девственной просёлочной дороге. Так что главное для нас было как можно быстрее проскочить эти деревеньки до леса.
Обе деревни мы прошли, не задерживаясь, только чуть сбавили скорость, надеясь, что выскочит какой-нибудь местный полицай, но, к сожалению, мои мечты так и остались мечтами. Проехав насквозь вторую деревеньку, мы сразу за околицей упёрлись в поле, по краю которого вилась неприметная полевая дорога, плавно перешедшая через четыре километра в лесную тропу. По этой неширокой дорожке мы, ломая бронетранспортером невысокие ёлочки и берёзки, доехали до небольшого безымянного озера, почти полностью заросшего водной растительностью.
Здесь я сделал короткий привал, распределив груз и немного передохнув. Заодно и искупались в тёплой и прозрачной водичке. После чего, скорректировав маршрут, загнали бронетранспортёр в озеро, закопали пулемёты и побежали. Вот уже вторые сутки бегаем, останавливаясь на короткие привалы, постоянно меняя направление движения и изредка минируя за собой дорожку следов.
Немцев за всё время движения мы не только не видели, но даже не слышали. Просто такой темп движения выдержит далеко не всякий человек, а листовки на переезде мы не оставляли, чтобы не дразнить упырей.
Расслабляться не стоило – тип фугаса они определят сразу же, если обнаружат его, конечно, но и, кроме фугаса, мы наследили сверх всякой меры. Так что я полагаю, что егеря за нами всё же идут, да и к жилью и небольшим дорогам мы выйдем очень скоро. Правда, если за нами идут, мы могли не только придержать погоню, но и вообще оторваться от неё. Сегодня утром мы пересекали неглубокую речушку, бегущую по нескончаемому лесу, и достаточно долго шли по ней местами даже по пояс в воде. Выходили из реки мы хитро. «Рысь» выводил нас по два человека и сразу отводил двойку метров на двести в лес, маскируя следы и присыпая их кайенской смесью. Не знаю, поможет это или нет, но то, что придержит преследователей, это точно.
К вечеру мы добрались до обжитых мест. Сразу после долгого привала я поменял порядок движения. Теперь впереди в качестве передового дозора шел «Рысь», чуть сзади и сбоку я, затем «Серж», а остальная группа, отстав на два десятка метров, кралась за ним. Не скажу, что нам повезло, это было не везение, а профессионализм «Рыси». Немцев он обнаружил раньше, чем они его.
Это были даже не загонщики, а, как потом оказалось, узел связи егерской группы. Чуть позже уже в наступающих сумерках мы с ним засекли секрет, охраняющий хутор и перекрывающий подступы к нему. На самом хуторе было от десяти до пятнадцати человек, точно подсчитать не удалось, но смену секрета мы дождались. Я обошёл бы этот дом, тем более что около хутора было засеянное поле, но, уже оттянувшись в лес, «Рысь» сказал мне:
– «Командир», там бронетранспортёр и грузовик какой-то странный. У него сверху кузова такая тарелка крутится. – «Рысь» для наглядности показал размер «тарелки» двумя руками. – С твоей стороны не видно, грузовик за сараем, а бронетранспортёр за ним, ближе к лесу, под маскировочной сетью. С той стороны почти наверняка парный пост стоит. – Хм. Грузовик с тарелкой это явно пеленгатор.
Я сидел с «Сержем» и «Рысью» и думал, мечтательно разглядывая Сару и потихоньку вгоняя девушку в краску. Знала бы она, о чём я думаю, вот удивилась бы, ибо думать о деле, разглядывая такую красотку, это извращение чистой воды.
Можно попробовать пройти вокруг хутора по дальнему краю поля, но это егеря. С головой у них всё в порядке, так что там легко и непринуждённо можно нарваться на мины. Идти прямо по полю, это однозначно посадить себе на след взвод загонщиков. Нас одиннадцать человек. Такую тропу в поле протопчем, стадо слонов обзавидуется. Уйти в лес и попробовать обойти хутор по широкой дуге, так наверняка на всех тропах и дорогах сидят мобильные группы, ещё неизвестно, на кого и где напоремся.
Такую толпу, а егерей человек двадцать как минимум, мы без шума не выбьем, хотя попытаться, конечно, стоит. Посты попробуем, а дальше как пойдёт. Три поста, шесть человек, всего минимум два отделения, это двадцать два человека. Плюс водила пеленгатора и пяток радистов. Не получается. Где-то у них стоит либо второй «Ганомаг», либо грузовик, либо мотоциклы. Лучше бы, конечно, грузовик. Интересно, кого пасёт пеленгатор? Мы-то связью не пользуемся. Может, они вообще не по нашу душу?
– Делаем так. Ночью выбиваем из «Наганов» с глушаками ближайший секрет. Идём втроём, остальные сидят здесь. После чего берём девчонок, Клауса, «Гнома» и «Батю». Девчонок с Клаусом оставляем на поле, а сами заходим с другой стороны. Здесь остаются «Белка» и «молодые». За полчаса до рассвета выбиваем дальний секрет и пост у техники, он наверняка там есть и как бы не парный. Где-то у них ещё грузовик или мотоциклы стоят. Дальше как получится.
Пост мы убили без звука. Видно, давно немцы здесь стоят. Расслабились. Не спали, это нет, но именно расслабились. Да и «Рысь» всё же красавец, провёл к посту меня чуть не за ручку. «Сержа» я после недолгого размышления решил всё же не брать. Шумит он при ходьбе по лесу. Недоучили мы его, да и не было у него времени вдумчиво учиться. Пост мы просто обползли и заходили к нему сзади от хутора.
Стреляли мы с «Рысью» в этот раз из «Наганов», на которые наши мастера сделали длинные усиленные глушители и патроны с уменьшенной навеской пороха. Доработали они нам всё же оружие для тихих ликвидаций. Даже трубки глушаков лёгкие где-то нарыли.
Девчонок с Клаусом тоже выставили без проблем. С фронта мимо них и муха не пролетит, к тому же я Саре свой «винтарь» оставил. Всё же хорошо уметь считать, за хутором обнаружилось целых пять мотоциклов и, разумеется, парный пост. Один часовой сидел в коляске одного из мотоциклов у пулемёта, наведённого на дорогу, второй топтался у пеленгатора. Начали с пулемётчика, закончили парным секретом в лесу.
Четыре утра. Светает. Туман на поле появился, но нам это на руку. На хуторе два жилых дома, два сарая и сеновал. Тихо мы всё не осмотрим и всех не перебьём. Придётся шуметь. В это время послышался лязг, потом скрип открывающейся двери, и предрассветную тишину нарушил писк радиостанции и негромкие голоса внутри фургона пеленгатора.
Хорошо, что последнего часового мы, пристрелив, оттащили за бронетранспортёр. В полуоткрытой двери мелькнул тусклый свет, дверь открылась шире, и по металлической лесенке спустился высокий худой немец. Был он без мундира, только в нательной рубахе, перетянутой чёрными подтяжками, в форменных штанах и босой. Удивиться отсутствию часового немец не успел, получив от «Сержа» точно выверенный удар по шее. После чего его подхватил под мышки «Батя» и утащил за фургон, а в открытую дверь беззвучно скользнули «Серж» с «Гномом».
Хорошая штука пеленгатор, просто сказочная. Я бы в нём жил. Честное пионерское! Главное, из него не доносится ни звука. Первый немец сломался после третьего сломанного пальца, а ведь честно предупреждали: «Скажи всё, не придётся мучаться». Нет, кобениться принялся, но «Серж» не доктор, а совсем наоборот.
Второму немцу пальцы ломать не пришлось, он как раз только в сознание пришёл и сходил по малой нужде прямо в штаны. А куда ему было деваться? Руки-то связаны, а кляп «Гном» у него из пасти только в фургоне вытащил. Увидев, что стало с его напарником всего за несколько минут, немец добровольно пошёл на сотрудничество. В смысле, рассказывать принялся, даже не выслушав вопроса.
Правильно я посчитал. Три смены радистов по двое, старший узла связи, два отделения охраны и водитель. Водила спит на сеновале. Спасибо тебе, фриц, может, живым оставлю. Гауптман и радисты в маленьком доме, охрана во втором. Хозяева заперты в сарае, выпускают их только утром. Пусть сидят, может, и выживут, остальные вряд ли. Сейчас «Рысь» и «Белку» с «молодыми» приведёт, и начнём.
Пока «Рысь» ходил за ребятами, мы с «Гномом» скользнули к дому с охраной. «Серж» за это время сходил на сеновал. Вернулся он быстрее, чем подошли ребята. «Батя» упаковывал две рации, что мы берём с собой, и все батареи к ним. Это мы удачно зашли, рации у нас есть, а вот батареи просто сказочный подарок, их никогда много не бывает. Были здесь и два ручных генератора для подзарядки аккумуляторов. Тоже штука полезная, до этого момента у нас их не было. Тащить только всё это хозяйство придётся на горбу.
Гранаты нас кидать учить не надо. У «Гнома» вообще это любимое занятие, после минирования машин и удара по бейцам, но сейчас он обломается.
– «Серж», бери «Гнома» и «Рысь», идите к связистам, берите двоих живыми, мы начинаем через десять минут. «Белка», обойди дом справа, закинешь гранату с торца дома, зайди за угол и контролируй окна с той стороны. «Степан», гранату в окно и уходи за дом с другой стороны. «Фёдор», окна с этой стороны, две гранаты, крайние окна. Начинаете после меня. Услышите выстрелы, не вздумайте гранату закинуть. – «Степан» и «Фёдор» это по фамилиям, Степанченко и Фёдоров соответственно.
Время пролетело незаметно, сам я расположился у двери. Гранаты в этот раз использовали не наши, а немецкие М-39. Немцы позиционируют эти гранаты как наступательные – они слабее нашей «лимонки» и запал у них тёрочный. Правда, в отличие от привычных колотушек, немцы делают на эти гранаты запалы с разным временем замедления. Запал с колпачком красного цвета – замедление в одну секунду, синего – четыре и жёлтого – семь секунд.
Аккуратно открыв входную дверь, я проскользнул в небольшое помещение, заставленное всяким отделенным имуществом. Правильный у немцев фельдфебель, всё под руками. Это у нас веранда, типа сени.
Следующая дверь на просторную кухню. В полутьме я ориентируюсь неплохо, всё-таки полгода в таком доме прожил. Прокрался к двери в горницу, чуть приоткрыл её, так, на ладонь, дёрнул за шнур гранаты и аккуратненько закатил её в горницу, зачем-то прикрыв дверь. Взрыв. Дверь с силой распахнулась, но я уже стоял за печкой, со второй гранатой наготове, вторую туда же. Второй взрыв, ещё три, один за другим, с небольшой задержкой в дальней комнате ещё один.
Одному зачищать тяжело, но надо, всё равно больше никого нет, вот где новая подвесная пригодилась. Нагрудный «Вальтер» даже на ночь не снимаю, два «Vis-35» в руках, глушители сейчас не нужны.
Дверь открыта, стёкла вылетели наружу, в некоторых оконных проёмах вместе с рамами, по полу дым стелется. Запашок тот ещё: кровь, сгоревший тротил, пот и содержимое внутренностей. Прошёл быстро, стреляя в головы с двух рук, живой был только один. В дальнем углу двое рядом спали. Тот, что у стенки, выжил и катался по полу, с утробным воем зажимая уши. Извини, ничего личного, языки мне больше не нужны – девятый.
Следующая комната, здесь всё ясно, а нет, один тоже жив, но не жилец – несколько осколков в живот. Ещё шестеро в минус. Засунул один ствол в кобуру, достал обойму и быстро перезарядил второй пистолет. Благо, в стволе ещё оставался патрон. Вот теперь нормально и вернулся обратно в горницу, здесь ещё одна дверь.
Что меня удержало сразу не зайти? Интуиция? Чуйка? Или просто везение? Как он умудрился выжить при взрыве гранаты? Дверь внутрь открывалась, распахивал я её стоя сбоку, короткая очередь перечеркнула проём, потом ещё одна. Была у меня одна немецкая граната с секундной задержкой. Как знал, спецом в нагрудном кармане разгрузки держал.
Двумя пальцами выдернул разряженный пистолет, уронил его на пол и со стоном опустился на одно колено, сдёргивая шнур запала. Взрыв. Хороший был солдат, опытный, но переиграл я тебя. Граната взорвалась точно под ногами у фельдфебеля.
Вот почему он выжил, хотя оглушило его изрядно. Фельдфебель спал не у окна, а у небольшой печки-каменки, она-то и приняла на себя осколки. Последняя граната, что кинул «Фёдор», взорвалась с небольшой задержкой, этих секунд фельдфебелю хватило, чтобы проснуться и схорониться за печкой.
Вышел во двор, вытирая пот и размазывая грязь и копоть по лицу, прислонился к стене у входа, чуть прикрыв глаза. Светло уже, воздух пронзительно влажный. Хорошо-то как! Разительный контраст с вонью в доме, у меня даже голова закружилась. Из соседнего дома выскочил «Серж» и мухой подскочил ко мне.
– Что? Ранен? – Тревога была неподдельной.
– Нет. Умотался просто. Фельдфебель, гадёныш, выжил. Пока уговорил зажмуриться, утомился. Давай грузи «Ганомаг» и за девчонками пошли кого-нибудь. Берём бронетранспортёр и все мотоциклы. Подберите форму на всех, переодеваться придётся. Я посижу пока, перегорел. Скажи «Бате», пусть пеленгатор заминирует. Не жечь же. – «Сержа» учить не надо. Процесс мародёрки, подправляемый его указаниями, принялся набирать обороты.
Управились минут за сорок, но можно было не торопиться. Никого мы не всполошили – далеко здесь до ближайшей засады. Грамотно за нас взялись. Выставили засады, как весной у склада горючего. Похоже, это одно и то же подразделение. Непонятно только, откуда их такое количество? Неужели специально по нашу душу какой-то батальон с Кавказа перебросили? Неплохо – нашим на фронте легче будет. Грамотные ребята. Их экипировку и выучку я уже оценил. Только не просчитали они, что мы засадим самой засаде по самое не балуйся. Ничего. Урок будет.
Хорошо, что я вокруг поля не пошёл, мины там, и по полю не пошёл правильно. В шесть утра два патруля обходят округу и осматривают траву на предмет ночных следов. Фора у нас была бы час, и догнали бы нас сразу. Все опорные пункты радиофицированы и располагаются на редких в этих местах хуторах, и уже от них навстречу друг другу ходят патрули, контролируя выход из лесного массива, а там, куда не доходят патрули, расположены суточные секреты. Сильно за нас взялись, просекли, что здесь выходить будем, кто-то умелый у них в штабе сидит, с правильной головой. Сваливать надо, пока не вцепились и как волков не затравили.
Надо будет Марку что-нибудь из трофеев подкинуть с этих егерей. В благодарность за глушители. Он собирает всякие значки, жетоны, награды и пояснения себе в дневник пишет, а напротив имён убитых нами немцев и полицаев пишет имена своих погибших родственников. Сказал мне как-то Марк прошедшей зимой: «Сам убить столько не смогу, но костьми лягу, чтобы вы их как можно больше перебили».
Так и не отошёл Марк от ужасов сорок первого года и своего рабства. Ничего! Наш результат это лучшее для него лекарство. Ему не только я трофеи таскаю, но и «Погранец», и «Старшина», и девчонки. Притащим мы ему с этого рейда эксклюзива. Я там нагрудный штурмовой пехотный знак видел. Серебряный. Редкая штука. Марк доволен будет. А уж знаков за ранение штук шесть есть. Точно повоевавшие егеря. Есть чем Марка порадовать.
Уезжали мы с комфортом. Загруженный всяким добром бронетранспортёр и пять мотоциклов. Нет, кататься нам недолго, но бросать трофеи я не собираюсь. На базу мы потащим только рации, батареи и личные ништяки, а всё остальное, отъехав подальше, мы просто закопаем в приметном месте. Мало ли, пригодится какой-нибудь рейдовой группе. Здесь группы «Погранца» постоянно шарятся, благо, до Резекне уже недалеко. Вернее будет недалеко от того места, где мы бронетранспортёр утопим.
К тому же пока ребята мародёрили и упаковывали всё это хозяйство, мы с «Сержем» вдумчиво допрашивали пленных и по результатам допроса наметили маршрут. Даром, что ли, я старшего поста живым брал? Очень информированный гауптман, с очень подробными картами. Был. Нельзя оставлять его живым. Вдруг заявится кто днём? А тут справочное бюро с подробным маршрутом нашего движения. Вот того первого фрица имело смысл оставить живым, пусть нашу листовку упырям отдаст. Тем более что он «Сержа» не видел.
Кляп ему вытащили, и напарника своего он лицезрел во всей красе, но вот «Серж» всё время находился у него за спиной, и видел немец только поигрывающего наточенной до бритвенного состояния пехотной лопаткой злобного еврея типа «Гном». «Серж» с «Гномом» постоянно так пленных допрашивают, очень эффективный приём в исполнении «Гнома». Обычно для усиления психологического эффекта «Гном» что-нибудь перерубает этой лопаткой. В данном случае получилась нога упёртого немца, которому перед этим переломали почти все пальцы на руках.
Перед отъездом мы вежливо побеседовали с оберлейтенантом Людвигом Таппертом, оба в масках. Нечего давать немцам мой словесный портрет, а «Серж» ещё и в чёрной перчатке на левой руке. После чего спеленали немчика и отоварили его по голове. Пусть полежит, подумает о своей нелёгкой судьбе. Я надеюсь, в гестапо он будет не менее разговорчив. Гестаповцы же не идиоты. Всех убили, а этот «фриц» живой остался и не покоцанный, так что упыри из гестапо его сами на ленты распустят, добиваясь правдивых показаний.
Маршрут мы действительно проложили очень удачно и проехали достаточно далеко. Сначала по просёлочной дороге в лесу, потом через огромное засеянное пшеницей поле, оставляя слева от себя здоровенное озеро, затем опять дорога пошла через лес. Я всё время ждал какой-нибудь засветки, либо поста с бронетранспортёром, либо встречной машины с пехотой, но нет, ничего такого, только пара крестьянских телег попалась на дороге. Были бы полицаи, убили бы, а так прошли мимо как хозяева жизни, согнав крестьян на обочину. Обогнули озеро и опять пошли по хорошо накатанной просёлочной дороге, минуя поля и перелески. Единственная деревня, которая попалась по пути, была очень небольшой, и дорога огибала её по пологой дуге.
Вот тут-то нам и попались давно ожидаемые мной полицаи. Да сразу четверо и на одной телеге. Ехали полицаи нам навстречу, и, миновав их, я остановил колонну. Соскочив с мотоцикла, я, ни слова не говоря, встал на гусеницу притормозившего бронетранспортёра, перевалился в кузов и, передёрнув затвор заднего пулемета, вывалил по полицаям и телеге с коняшками всю пятидесятипатронную ленту.
Тридцать метров не расстояние для немецкого станкового пулемёта. Поворотное крепление жёстко удерживает двенадцатикилограммовую железную смерть, и очередь в упор буквально растерзала мою мишень. Я не видел в этих четырёх полицейских людей. Как тараканов раздавил. Сообразить полицаи ничего не успели и за оружие не схватились. Только один из них, обернувшись, недоумённо посмотрел на наведённый на них ствол пулемёта. Длинная очередь, дёргающиеся тела, пробиваемые насквозь пролетевшими через них пулями, протяжно простонавшая лошадь, плеснувшая на песок кровь.
Пока я менял ленту, «Гном» лихо подкатил к расстрелянным полицаям, скинул с плеч ранец и быстро пробежался по карманам трупов. Приказывать ему не было нужды. Будь он на моём месте, сделал бы то же самое, только очередью из «станкача» дело не ограничилось бы. Трофеи Марку собираю не я один. У этого немногословного трудолюбивого и крайне обязательного человека была очень большая семья, а в живых остался один племянник.
Вся моя группа собирает Марку сувениры с убитых нами упырей, а пока даже до середины списка не добрались. Жила семья Марка в крупном посёлке уже второе столетие, и одних детей в домах его многочисленных родственников было больше тридцати человек. Всех в одну яму уложили. Даже грудничков. А постарались вот такие вот латыши – соседи Марка. Те, кто жил рядом с ним долгие годы.
Так же молча я вернулся к своему мотоциклу, завёл его и, надев мотоциклетные очки, повёл колонну дальше. До деревни, которую мы только что проехали, было километра полтора, а на самой дороге больше никого не было. Когда полицаев найдут, пусть голову поломают, кто их так причесал из немецкого пулемёта. Может, и немцам что-нибудь прилетит в ответку.
Ещё через восемь километров была другая дорога, влившись в которую, этот просёлок превращался в дорогу местечкового значения. Мы повернули направо, прошли большой хутор, оставив его слева от себя, и ещё через полтора десятка километров перед небольшой речушкой повернули направо к лесу. Тут даже не лес, а так, небольшой перелесочек, плавно переходящий в протянувшийся вдоль речки берёзовый лес, но укрыть технику его хватило.
Здесь мы будем делать тайник и отдыхать, а потом, уже ночью, километрах в семи отсюда загоним бронетранспортёр в реку и пойдём пешком. Сразу за этой речушкой переезд и железная дорога, а фугас один у нас остался, не тащить же его на базу. Так, в общем, и получилось, правда, с небольшим дополнением.
Спали мы до позднего вечера. Днём по дороге периодически проскакивали грузовики и мотоциклы, по железной дороге трижды проходили поезда, но у нас было тихо, и отдохнули мы здорово. Правда, моё сольное выступление на дороге, видимо, не понравилось «Сержу», и он, коротко переговорив с Сарой и «Феей» и прихватив бутылку кагора, устроил небольшой междусобойчик на четверых. Заботливый наш.
Нет, у меня не поехала крыша. Она у меня съехала год назад окончательно и безвозвратно. Просто это как год назад. Есть возможность убить шестерых немцев и освободить пленных? Надо это делать без долгих раздумий и малейших колебаний. Есть сейчас возможность безнаказанно убить четверых латвийских крестьян, посчитавших, что во время войны они могут взять в руки винтовки и повышать своё материальное благосостояние, грабя и убивая своих соотечественников? Надо их грохнуть и тут же забыть об этом. Цинично? Беспредельно жестоко? Пусть Саре или Марку это кто-нибудь расскажет.
Тайник «Рысь» сделал шикарный, сгрузив в него практически всё оружие, боеприпасы и продукты. Уже в сумерках мы загнали бронетранспортёр в реку и, загрузившись в мотоциклы, направились к переезду. Последние три часа у переезда сидел в дозоре «Гном» с «Батей», а «Рысь» прибежал связным и притащил известие, что переезд охраняется отделением полицаев. Так что пока «Рысь» бегал, «Батя» с «Гномом» установили фугас в километре от переезда и подошли обратно на дорогу. Как раз к тому времени, когда мы приехали на мотоциклах.
Если есть возможность ехать, надо ехать, а не бегать, судорожно перебирая натруженными ходулями. Поэтому через переезд мы проехали, не останавливаясь, мазнув по полицаям и установленному за мешками с песком пулемёту лучами фар. Остановить нас полицаи и не пытались. Ну и хорошо – остались живыми. Как ни мечталось всем нам их перебить, но не стоило давать упырям лишней возможности прицепиться к нашему маршруту, да и железную дорогу потом будут проверять, а нам это ни в какое место не упёрлось.
Через двадцать километров мы утопили мотоциклы в небольшом пруду, закопали пулемёты и опять превратились в пешеходов. Как ни хотелось мне оставить себе транспорт, но засветки мне не хотелось ещё больше, а мотоциклы не последние на дороге, да и пулемёты периодически попадаются.
Последующие пять дней прошли буднично. Мы делали ночные переходы по дорогам и дневные засады на дорогах, выбив за эти дни двадцать семь полицаев на телегах и две пары мотоциклистов. Здесь мы с «Сержем» только контролировали процесс, предоставив остальным свободу действий. Стреляли только из оружия с глушителями, убирая за собой трупы и средства передвижения. Коняшек тоже приходилось убивать, отводя их подальше в лес.
В процессе сделали ещё две закладки с оружием и боеприпасами. Шесть раз захватывали пленных, по крупицам собирая информацию и проводя для всех мастер-класс по экспресс-допросу. Не всегда же мы будем с «Сержем» их сопровождать, пусть учатся по ходу дела. Во время дневных остановок разведали пару хуторов с интересными хозяевами, отметив сами хутора на карте. Пришлю потом сюда маршрутную группу со снайпером, пусть отстреляются по хозяевам.
И вот, наконец, мы дома. Странно звучит. Землянка в лесу родной дом, и другого дома мне лично не надо. Добежали до поворота к базе уже на рассвете, по холодку, и, пробежав ещё немного, зашли в лес. Дом не дом, но мины на дороге стоят, а дальше должен быть пост. Ну да, а вон и счастливый Арье, пересчитывающий нас по головам. И его первый вопрос:
– «Командир», где «Дочка» и «Третий»? – Погибших бойцов Арье практически не знал, а вот отсутствие Виталика и Веры заметил сразу.
– Живы, Арье, – опередила меня «Фея». Арье ощутимо расслабился.
– «Гном», останься с Арье, расскажешь. Сейчас вас сменят, – скомандовал «Серж». Вот это он правильно. «Гном» с Арье напарники, и пообщаться им надо без свидетелей, а до базы нас проводит его напарник из новых пленных.
Глава 14
Вторые сутки мы на базе. Новостей очень много, правда, почти все хорошие. Не успели мы прийти, как ко мне подошёл тот танкист, что пререкался со мной во время разговора с «Рулём», и громко при всех извинился, хотя я считаю, что не за что.
Умерли трое пленных из тех, кого забрали из лагеря под Себежем, два лётчика и штурман скоростных бомбардировщиков. Сержантами были пацаны, поэтому в том лагере и остались – офицеров сразу отбирают и переводят в командирские лагеря. Остались мы без авиаторов, а задумка была неплохая – захватить у немцев «Юнкерс» и вывалить тонну бомб на госпиталь. Но не судьба.
Остальные раненые и больные выздоравливают и уже рвутся в бой, но через «Старшину», Марка и Авиэля даже с разбега не перепрыгнешь, особенно через Авиэля. Этот мелкий клоп в любом разговоре сразу находит собеседнику какое-нибудь дело по хозяйству лагеря, так что при нём стараются о боевых выходах даже не разговаривать.
Перед нашим уходом я нагрузил мастеров и Марка изготовлением новых документов и глушителей на «Маузеры», которые мы притащили из Краславы, и сегодня принимал их работу. С таким оружием и снаряжением можно работать. Древний «Маузер» с глушителем, дополнительной ручкой на стволе и проволочным прикладом теперь выглядит как вполне привычный для меня «Кедр». Мастера как всегда творчески подошли к моему заданию, и оба «Маузера» выглядят вполне на уровне. «Наганы», «Вальтеры» это хорошо, но двадцать патронов в магазине это двадцать патронов в магазине, да и возможность стрелять очередями многого стоит. Ну да поживём, увидим.
Неделю назад вернулись «Ода» с Тамиром и притащили целый ранец с документами. Сейчас сидят и составляют мне полное донесение, что видели и где были, потом ещё и на карте покажут. Именно так и никак иначе, подвиги их мне не нужны, а сегодняшняя обстановка необходима. Полное донесение с них Авиэль уже стряс – почитаю на досуге. Как я и предполагал – мальчишки ушли в Эстонию и принялись отстреливать непуганых полицаев, прикапывая их в придорожных кустах.
Сейчас передо мной сидит весь наш малый круг, то есть все, кроме мастеров и новых пленных. То, что я задумал, не отличается разнообразием, но теперь мы начнём работать в дальних рейдах, отвлекая карателей от своего района. Начал без предисловий:
– Ну что же, ребята. Программу минимум этого года мы с вами выполнили и теперь начинаем работать на перспективу. – Да уж выполнили, так выполнили. Перехода Виталика и Веры я совсем не ожидал. Да и с концлагерем мы шороху навели по всем лесам – до сих пор стрельба периодически вспыхивает.
– «Стриж»! Берёшь Тамира и «Оду», и они рассказывают тебе о том районе, где были. Ты уходишь в разведку и отстрел полицаев по ходу движения, но основное разведка. Задание получишь лично, состав своей группы определишь сам. – «Стрижа» имеет смысл отправить подальше – бывший пограничник обладает редкой способностью долго наблюдать за объектами разведки и анализировать любую, даже самую незначительную информацию.
– «Руль»! Ты со своей группой пойдёшь с ним, по пути отделишься и пойдёшь своим маршрутом в тот район, в котором куролесил на танке. Задание: отстрел полицаев по старым данным и разведка. – «Рулю», наоборот, нельзя давать тяжёлое задание. Пусть слегка побегает по лесам, а заодно своих бойцов поучит.
– «Погранец»! Всё то же самое, но у тебя в основном отстрел полицаев и диверсии. Рейд не меньше чем на месяц. Сначала пойдёшь туда, где мы были, там очень приличная закладка с боеприпасами и продуктами. Возьми у «Рыси» список и схему закладки. – С «Погранцом» всё понятно – ударная группа отвлечения. У него самые тренированные бойцы. Только они в состоянии сутками бегать, меняя направление движения, устраивая засады и, захватив транспорт, уходить от погони.
– «Ода», Тамир и Сара, у вас отдельное задание, которое получите лично. Моя группа: я, «Гном», Арье, Йона, Авиэль, «Серж», «Батя», Клаус и «Фея», идём в сопровождение группы «Оды». Всем старшим групп. Уничтожение упырей, подчёркиваю, без всякого риска. Мне нужны живые люди, а не могилы в лесу. Рейд у всех не больше, чем на месяц. Самое позднее к концу августа, чтобы все были на базе. Предстоит крупная операция, мне нужны будут все.
«Погранец», «Стриж», «Руль», не забывайте о новых людях. Общая цель этой операции – отвлечь внимание упырей от нашего района. Надо чтобы группы загонщиков оттянулись к границе с Эстонией.
Есть ещё одна важная информация, которую необходимо учитывать старшим групп. При возвращении из нашего рейда моя группа уничтожила взвод отдельной ягдкоманды армейских соединений группы армий «Север».
Ягдкоманда – это специальное подразделение для борьбы с партизанами численностью до ста шестидесяти человек. Грубо говоря, это охотничья команда для борьбы именно с нами. Подразделение укомплектовано опытными, хорошо подготовленными солдатами и унтер-офицерами противника, имеющими навыки борьбы с партизанскими отрядами.
Численность данной ягдкоманды не более восьмидесяти человек, но таких команд на нашу поимку брошено шесть штук. Каждая ягдкоманда разделена на четыре взвода по двадцать человек и имеет в своём составе снайпера, радиста и троих пулемётчиков. Солдаты ягдкоманд вооружены винтовками G-41, СВТ-40, автоматами МP-38, MP-40 и ППШ и пулемётами MG-34. В случае нашего обнаружения группы вызовут подразделения охранной дивизии, дислоцированные во всех городах и крупных посёлках. Все ягдкоманды хорошо вооружены и экипированы. Это элитные немецкие части.
Более того, ягдкоманды, которые работают против нас, имеют инструкторов из сотого полка пятой горнострелковой дивизии Вермахта. Фельдфебель взвода, который мы уничтожили, был именно из этого полка. Но. До этого он служил в девяносто восьмом полку первой горнострелковой дивизии. Как он оказался в другой дивизии, неизвестно. У немцев не принято после ранения отправлять солдат в другие части. Марку повезло. Ему достались два просто редчайших сувенира: нагрудный знак парашютиста и «щит Нарвик», полученный этим инструктором за Норвежскую компанию в составе первой горнострелковой.
Ну, а если без шуток. За нас взялись всерьёз. Нам с «Сержем» удалось разговорить старшего узла связи егерской группы гауптмана Альфреда Лихтера и его заместителя обер-лейтенанта Людвига Тапперта. Оба показали, что все шесть ягдкоманд блокируют лесной массив на линии Опочка, Себеж, Освея, Дрисса, Краслава. Причём это только с нашей стороны. Со стороны Миор и Полоцка работают отдельные карательные роты украинских националистов и белорусских полицейских. Блокировать леса с той стороны наглухо нереально, но по показаниям немцев наибольшая вероятность появления диверсионной группы противника именно с нашей стороны. Что само по себе означает, что Давид до такой степени зарвался, что на его уничтожение собрали серьёзные силы и выдавливают его в сторону Краславы.
Более того, ягдкоманда, которая сидит у Краславы, это отдельный взвод девяносто пятого горнострелкового разведывательного батальона первой горнострелковой дивизии. Сам батальон в полном составе сейчас дислоцируется в Пскове. Все подразделения этой горнострелковой дивизии только что отправлены из Германии под Ленинград, а они у нас здесь зависли. Повторюсь. Это элитные немецкие части. Солдат горнострелковых дивизий готовят годами и набирают в основном из спортсменов и охотников.
«Стриж»! «Погранец»! Договоритесь о времени единовременного удара в Эстонии и предположительных районах своих действий. После удара пропадайте и занимайтесь только разведкой. Берите «языков» и сами допрашивайте. Убирайте трупы. Закапывайте, топите, но не оставляйте явных следов. Вся ваша работа туда начинается за железной дорогой Резекне – Остров. С нашей стороны не должен шелохнуться ни один лист. Особенно при возвращении. Повторяю. На обратном пути только разведка. – Ягдкоманды это серьёзно. Никто из моих с ними не сталкивался, но ещё зимой я о них рассказывал. Сейчас меня слушали серьёзно и предельно внимательно.
– «Погранец»! Ты пойдёшь забирать нашу закладку. Будь крайне осторожен. Подойдёшь к ней со стороны Резекне вдоль реки, и ни в коем случае не со стороны Лудзы. После того как мы там выбили пост на переезде, немцы могут обидеться. Заберёшь закладку и сразу по дороге уходи в сторону оговорённой «железки». Рванёшь её и, опять шустренько и никого не трогая, бежишь оттуда как можно дальше.
Удар и моментальный уход. Никаких вариантов зависнуть на несколько дней. Никаких длительных наблюдений за объектами. Никаких отстрелов сапёров и связистов. Никаких долгих привалов и отдыхов с кострами и прочей засветкой.
Стоит вам засветиться, ягдкоманды, нацеленные на Давида, развернут в вашу сторону. Не лезьте в большие лесные массивы, нас ждут именно оттуда. Во всех взводах всех ягдкоманд имеются следопыты, умеющие читать следы и способные ориентироваться в лесу не хуже вас.
Чаще захватывайте технику, минируйте дороги и тут же уходите оттуда. Отлёживайтесь и уводите ягдкоманды за собой в Эстонию. Чем больше будет мелких точечных ударов, тем сложнее ягдкомандам будет работать против нас. Проработайте маршруты отхода, чтобы не пересекаться друг с другом. Работать по всем разведданным этих рейдов будет «Погранец» со своей группой в конце августа, в сентябре и октябре. – Ну да. «Погранец» со мной в Ригу не пойдёт. Пусть базу охраняет. Хоть одна боевая группа должна на всякий случай остаться.
– «Старшина»! Ты остаёшься на базе. Тренируешь оставшихся и готовишься к передислокации боевых групп. Эта база остаётся как госпиталь и мастерские. В сентябре у нас крупная операция недалеко от Риги. Начинаешь к ней готовиться, ты пойдёшь на неё обязательно.
Проработай со старшими групп возвращение на базу. Возвращение только через новые хутора. Группы должны быть готовы к выходам через три дня. Можешь походить с кем-нибудь на разведку и отстрел полицаев по месту, но крайне аккуратно и ненадолго.
Дополнительное задание тоже получишь отдельно. Заодно перед походом в Ригу присмотришься к новым людям. Бойцы, которые пойдут с нами, должны быть с железными нервами и стальными бейцами. Сделают, что я запланировал, за весь концлагерь отомстят с горкой. Можешь им так и передать. – «Старшину» я оставлял на базе специально. Слишком много на базе «левых» людей – пленных, ослабевших, раненых. Пусть за ними присмотрит.
– Тамир, «Ода», Сара, Марк, Авиэль, «Старшина», «Рысь» и «Серж», останьтесь. Остальные, накрывайте на стол, давно вместе не сидели. Мы пошепчемся и подойдём. – Когда все разошлись, продолжил: – Для чего вас оставил. «Ода», Тамир и Сара пойдут за линию фронта. Задание группа получит лично от меня и чуть позже. Марк, нужны те двое мальчишек подмастерьев и самый молодой и крепкий мужик, которого найдёшь среди своих мастеров. Еврея обвинить в сговоре с немцами очень сложно. Марк, на всех готовь документы. Надо чтобы у всех, кто пойдёт за линию фронта, был по документам непризывной возраст. На мужчину сделаешь справку о болезни. Тогда будет невозможно обвинить людей в уклонении от призыва в армию в военное время, да и вообще в чём-то обвинить.
Связь нужна, «Старшина». Мы в Краславе, помимо ценностей, взяли данные о немецких агентах из разведшколы. Они сейчас у нас в стране работают. Сам понимаешь, каких дел они могут натворить. Если пошлём кого из вас, бывших пленных, контрразведка сразу прицепится и предателями обзовёт, а с евреями обломается. Я бы тебя отправил, но это на самый крайний случай.
Дело в том, что те, кого мы отправим, должны будут вернуться и привести связных, а тебя могут не отпустить обратно. Боюсь я, что тебя предателем объявят, и доверия к нам совсем не будет. – Не сильно я этого боялся, но засада здесь была в другом – «Старшина» служивый, да ещё и пограничник. Построить его это как два пальца об асфальт – любой лейтенант НКВД легко справится, а уж про «зубров» в управлении контрразведки я и не говорю, а вот с моими малолетками обломаются. Даром, что ли, я им уже год мозги поправляю?
– «Рысь», «Белка» и группа бывших пленных пойдут в сопровождение основной группы. Две недели провожают, потом возвращаются. Все документы, что соберёте по дороге туда, отдадите «Оде». Подойдёт для подтверждения маршрута группы, проверять слова ребят будут по любому. – Проверка маршрута движения группы через собственные агентурные источники это первое, что сделают в управлении контрразведки. Помимо допросов, разумеется, но я так нашумлю в том районе, что в Москве стопудово услышат.
– Сара, радость очей моих! Именно для этого отправляю тебя, да и «Оду» где надо придержишь. Прости, если сможешь. «Ода», за Сару отвечаешь лично. В любом случае вы трое должны будете вернуться. Ну, вроде всё. Пойдёмте, пожуём.
Вышли мы двадцать шестого июля. Этот выход мы планировали ещё с Виталиком до его ухода, поэтому на подготовку ушло всего два дня. Главное было определить состав групп, а вооружение и снаряжение были подготовлены нашими тыловиками даже с запасом. Единственный, кто не ожидал, что его возьмут на задание, был Авиэль, но с ним последние несколько месяцев очень плотно занимались Виталик, «Старшина», «Белка» и «Рысь».
Авиэль очень хорошо стреляет. Для него это практические занятия. Пора уже ему, у нас воюют все, да и присмотреть за ним есть кому. Кроме Авиэля, пошли в рейд ещё семь молодых бойцов, самому младшему из которых четырнадцать лет, а самому старшему тридцать семь. С учётом того, что в этот раз мы идём большой группой с боевым охранением, то двигаемся быстро. Так что расстояние, которое мы в прошлый раз прошли за пять дней, сейчас осилили за три. Правда, нигде и никого мы за весь переход даже пальцем не тронули.
Два дня назад мы попрощались с группой «Погранца», который пошёл к оставленной нами закладке с оружием, подаренным нам егерями, а сами за один ночной переход дошли до железнодорожной ветки Резекне – Остров и уже за городишком Карсава вышли на саму железную дорогу. Мы с «Погранцом» договорились, что я эту железнодорожную линию трогать не буду ни в каком виде, а он дойдёт до неё через пару дней и обидит её, чтобы мы могли двигаться прямо вдоль железнодорожного полотна, не пересекаясь с поездами и шарящимися по путям железнодорожниками.
Судя по тому, что за сегодняшний день не прошло ни одного поезда, «Погранец» до «железки» дошёл. Ну а мы не торопясь бежим в сторону города Абрене. Хорошо железная дорога проложена, леса сплошные прямо к «железке» подходят. Не места, а мечта диверсанта, ни тебе деревень, ни полустанков, ни открытых мест. Город этот придётся вокруг обходить, но там дорога недалеко, так что сейчас отдохнём и ночью побежим по дороге.
Расположились недалеко от пыльного просёлка на небольшой полянке за густым кустарником. Пока большинство народа занималось хозяйственными делами, мы с «Сержем» продолжали проводить инструктаж группе «Оды». Я поэтому и пошёл в эту сторону и в сопровождение группы, чтобы подольше побыть с группой, уходящей за линию фронта, и проработать с бойцами максимальное количество вариантов развития событий и того, что, как и кому они будут говорить.
Подготовку к этому рейду мы с «Сержем» и Виталиком начали сразу после возвращения на старые базы, а некоторые сведения я записывал ещё зимой. В основном это, конечно, чертежи и технические характеристики оружия и его применения и месторождения некоторых природных ископаемых, из тех, которые я помню.
Так уж получилось, что я знаю точные географические координаты скромного якутского города Мирный. Того самого города, которого пока не существует сейчас и рядом с которым в нашем мире находится одно из крупнейших в мире месторождений алмазов. Родом из тех мест был один из моих друзей, с которым мы пять лет учились в военном училище. Петька так много раз красочно мне всё рассказывал, что заразил алмазами и меня. Тогда же я прочёл достаточно много различной литературы и запомнил не только много деталей про алмазы, но и географические координаты непосредственно карьера Мирный, месторождения Ломоносовский в Архангельской области и месторождения Ишковский карьер, открытого в тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году.
Ишковский карьер было первое обнаруженное месторождение ископаемой россыпи алмазов в нашей стране.
На месторождении в Архангельской области я даже бывал, в одной из своих поездок на рыбалку, правда, уже значительно позднее, поэтому прекрасно помнил даже мелкие детали и, насколько это было возможно, привязался к местности. Так что «Ода» несёт в буквальном смысле этого слова бомбу, а вот Тамир идёт с информацией «Сержа» и инструктаж получает от него.
«Серж» лучше знает, кому и что говорить и какую информацию и в какой последовательности сливать. Сара несёт информацию о разведшколе и несколько фотоплёнок из архива Вальтера Нойманна. Я увязал информацию об алмазных месторождениях с архивом Нойманна, и проверять её будут обязательно. Если немцы знают о таких месторождениях, то не проверить эту информацию нельзя. Можно легко остаться без головы, на каких бы высоких погонах она не располагалась.
Информация о месторождениях алмазов и золота – это информация стратегического значения и мой основной козырь. После проверки этих данных мне поверят, но и очень захотят меня поиметь для более плотного общения. Географические координаты и подробности Ломоносовского месторождения, Ишковского карьера и двух золотоносных участков я передаю через «Оду». А вот информацию о Мирном придержал до полной проверки данных, расписав только общие сведения и предположительные характеристики рудника. Без точных географических координат конкретное место можно искать годами, да и разработка подобных месторождений дело не быстрое и здорово трудозатратное. Но главное во всём этом то, что на сегодняшний момент алмазы в Советском Союзе вообще не добывают. Считается, что алмазоносных кимберлитовых трубок в стране нет.
Месторождение «Мир» откроют только в пятьдесят пятом году, Ишковский карьер в шестьдесят четвёртом, а рудник Ломоносовский вообще в двадцать первом веке. Я очень рискую ребятами, но другого выхода у меня нет. К тому же я так построил инструктаж, что ребята будут говорить только общие слова, переводя конкретику на меня и объясняя, что они только фельдкурьеры, несущие сведения, и конкретной информацией не владеющие. Только в этом случае их отпустят живыми и со связью.
Сами посылки представляют собой запаянные металлические боксы с взрывчаткой и кольцом. Сдёрни кольцо, и через минуту произойдёт взрыв. Разработанные мной химические взрыватели и самодельные МС осечек не дают. Проверено Марком, а это у нас как знак качества. Как вскрыть боксы без взрыва, знают только ребята и мастера, оставшиеся на базе.
Отдыхали мы почти до вечера. Я дал ребятам полноценный выходной, оставшись сам на дороге с «Гномом» и Арье. Эти два малолетних головореза по-прежнему не отходят от меня даже на три шага, постоянно опекая меня, видимо, получив жёсткие инструкции от «Сержа» и «Феи». Ну и ладно, мне проще.
Грузовик появился неожиданно. Было уже почти восемь вечера, но за весь день по этой не сильно оживлённой просёлочной дороге прошло только с десяток телег, и последние три часа было абсолютно пусто. Участок дороги здесь прямой, до поворота было метров четыреста, но звук мотора мы услышали раньше и подготовиться успели. Так что как только машина появилась из-за поворота, я взял её на прицел. Грузовик оказался фургоном и двигался достаточно медленно, километров сорок в час, не больше. Подпустив его метров на сто, я выстрелил в левое переднее колесо.
Машину повело на обочину, но водила удержал её и, раскорячившись на дороге чуть ли не поперёк, грузовик остановился. Выстрела никто не слышал. Из машины, кроме водителя, матеря всё на свете, выполз дородный, даже толстый мужик с выпирающим из расстёгнутого полицейского кителя брюхом. Попинав ни в чём не повинное колесо и ещё раз обматерив водителя, он дошёл до кузова и что-то проорал сидевшим в нём полицаям. Полицаев в кузове оказалось шестеро, запасное колесо они достали достаточно шустро, и на этом их помощь водиле закончилась.
Пока будущие покойники перекуривали, водила крутил гайки, а их жирный начальник материл окрестности, Арье смотался за группой поддержки. Дождавшись, когда водитель поменяет колесо, мы открыли огонь. «Фея», Сара и Авиэль выстрелили по разу, я два и короткую очередь, завалив сразу двоих, влупил «Гном», он ближе всех подобрался. Пять трупов, двое раненых и икающий от неожиданности и абсолютно целый местный «наполеончик». Он как раз в лесок отошёл, где и получил мощную плюху от злющего, не вовремя разбуженного «Сержа».
Ну да, я стрелял по рукам, вернее по плечам двоим полицаям, стоящим у кузова и наставившим винтовки внутрь него. Первому действительно досталось в плечо, второму повезло меньше, он чуть дёрнулся, поворачиваясь, и пуля попала ему в позвоночник. Ничего страшного. Говорить он сможет, а ноги и руки ему больше не понадобятся.
Пока ребята таскали трупы полицаев в лес, я подошёл к кузову, заглянул в него и от удивления присвистнул. Ничего себе! Кузов был забит людьми. Пленники лежали вповалку друг на друге в несколько слоёв, избитые, окровавленные, в порванной одежде и со связанными сзади руками. Сколько же их здесь? Я тут же скомандовал:
– «Гном», Тамир, тащите раненых упырей в кузов, сейчас пленных не развязывать. Тамир, за руль и к нам на стоянку, там дальше съезд есть. Мы пешком. – Пока мы не торопясь шли к стоянке, подгоняя пинками потеющего от страха полицая, мы с «Сержем» подготовились, в смысле, он нацепил перчатку, и мы на пару обрядились в маски. Маски надели и «Батя» с «Рысью», страхующие основную группу. Банданы и маски есть у всех бойцов моей группы. Никогда не знаешь, когда и какую бяку приготовит тебе жизнь. Ну а сынам и дщерям Израилевым сейчас маски не требуются, только помешают.
Наше появление на стоянке не прошло незамеченным. Увидев толстого полицая, людей, которых уже вытащили из грузовика и развязали, как будто пробило током. Двое мужчин, избитых, казалось, до полусмерти, помогая друг другу, встали и, прихватив из натасканной моими бойцами кучи дров по приличному дрыну, решительно направились к нам. Полицай, увидев это, рванулся в сторону. Ну да, рванёшься ты. «Гном» спокойно, как на тренировке, с разворота засадил упырю ногой в брюхо, негромко сказав при этом:
– Стоять! Команды бегать не было. – Упырь сложился пополам и рухнул на колени, воткнувшись лбом в землю и беззвучно открывая рот. Арье без команды выдвинулся вперёд нашей группы и встал перед остановившимися в замешательстве мужчинами, положив на сгиб левого локтя ствол автомата с глушителем. Обычно мои телохранители не церемонятся – ещё пара шагов, и мужики огребли бы, как и полицай.
– Товарищи, дрова надо носить к костру из леса, а не наоборот. Команды убивать полицая не было. Кругом. К врачу шагом марш, – разрядил обстановку я и, обращаясь к упырю, добавил: – Не любят тебя люди. Что же ты такого натворил-то? Будешь себя плохо вести, отдам тебя «Второму». У нас здесь и Сара, и Арье, и Тамир, и Авиэль есть. Последний вообще зверь, он в прошлом году в одиночку станцию в Резекне взорвал и полтора десятка полицаев одним ножом зарезал. – Говорил я всё это громко, работая на публику, которая с удовольствием смотрела на это представление. Имеются в виду мои бойцы, которые при моих словах громко засмеялись и начали подшучивать над пунцовеющим Авиэлем. На бывших пленников мои слова произвели эффект взорвавшейся бомбы, да и упыри были впечатлены не меньше.
– Арье, «Гном», Йона, займитесь упырями. Клаус, «Фея» – раненые. Сара, Авиэль, организуйте остальное, «Ода» – охранение. Что стоим? Бегом, – скомандовал я. Мужики с палками так и стояли в замешательстве посреди поляны, а вокруг них задвигались мои бойцы, по привычке бегом выполняя приказания старших своих групп. Правда, надолго их одних не оставили. Выполняя приказание Тамира, к мужчинам подскочили братья-погодки, которых мы освободили в конце февраля, и подставили еле державшимся на ногах мужикам свои худенькие плечи.
– «Серж», «Батя», разговорите людей, узнайте всё. Подключите «Фею», Сару и остальных. «Рысь», маскируй грузовик. Видно, придётся на пару часов задержаться. Маски не снимаем ни в каком случае.
Везёт всё-таки нам, а упырям с нами не везёт. Три начальника концлагеря у нас в активе уже есть. Теперь вот второй начальник полиции попался. Рассказывал он так быстро, что мы не успевали вопросы задавать. Очень не хочется ему на колу оказаться. Нет, сначала он, как и слегка раненный мной полицай, изображал партизана на допросе, но я просто рассказал, что я с начальником концлагеря и его прихлебателями в Себеже сделал, и в процессе рассказа приказал.
– «Гном», займись.
– Как скажешь, командир. – «Гном» традиционно мерзко ухмыльнулся упырям и принялся обтёсывать подготовленный Йоной кол. Вот и всё – информация потекла рекой.
Это очередной спектакль. Полицай же не знает, что времени у нас совсем нет, а машина для рывка есть. Ночи короткие, за ночь надо отсюда подальше свалить, а наше справочное бюро говорить не хотело. Есть очень много приёмов, как развязать пленному язык, но это на крайний случай. Начинаем мы всегда вот с такого спектакля.
Всего только одной посаженной на деревянные колья группы предателей хватило для полного послушания всех остальных попадающихся нам полицаев. Хорошо у них слухи о нас расходятся, а ведь это я ещё рекламные листовки не развешивал, но мы уже три десятка сделали и на все группы раскидали. Сейчас одну отдадим почитать, пусть люди порадуются, да и «Погранцу» реклама.
Увеличение количества имён в листовках это тоже определённый пиар-ход, способствующий распространению слухов о нас. Я же обещал чуть позже развлекаловку для всех. Ни газет, ни радио, ни телевидения, ни Интернета у местных нет, всё заменяет агентство ОБС, то есть одна бабка сказала. А откуда это агентство берёт информацию? Правильно. Из рассказов полицаев и наших листовок. Поэтому чем больше различных листовок, тем больше самых неправдоподобных слухов о моём отряде.
Всё элементарно. Технологии двадцать первого века в действии. Если бы мы просто упырей в лесу прикапывали, не было бы так страшно. Скоро упыри моими злобными евреями детей пугать начнут, а друг друга они уже давно пугают. Оказывается, по информации немцев, нас уже около двухсот человек. Обязательно скажу гестаповцам спасибо при случае. Так что пока Клаус перевязывал раненых, «Серж», выбрав невысокую русую девушку, отдал ей одну листовку и попросил почитать всем вслух познавательное чтиво.
Глава 15
Интересно девки пляшут по четыре сразу в ряд. Я вообще когда-нибудь буду заниматься тем, что умею, или так и буду метаться от лагеря к лагерю? Достали меня уже эти упыри, форму полицейскую опять-таки теперь стирать. Впрочем, чего это я? Не мне же. Стирают уже. Подполье, блин. Детский сад, штаны на лямках. Я ещё и виноват оказался. Да ладно, всё по порядку.
Листовку девушка читала с выражением. Прочла, все повосхищались, а потом один из мужиков возьми и скажи. Мол, они в этом грузовике из-за такой листовки оказались. Так слово за слово, тем же словом по столу.
Оказывается, действительно, один из малолетних героев пятнадцати лет от роду, надыбав нашу листовку, не выкинул её, а притащил к себе домой. Да ладно бы просто притащил, так собрал вокруг неё своих приятелей и приятельниц, и стали они подпольем, которое стало писать свои такие же листовки и совершать мелкие пакости на дороге. За этим увлекательнейшим занятием их и застали местные полицаи. Так мало того, что пригласили к себе в гости, по пути вместе с пионерами прихватили и всё местное подполье в количестве девяти человек.
Все готовы? Садитесь поудобнее. При обыске полицаи нашли в домах оружие. Повторяю. В домах и сараях. Услышав такое, я матерился так, что трава на поляне покраснела. Теперь вся эта героическая компания сидела в сарае в посёлке и ждала увлекательнейшей прогулки к ближайшему оврагу. Причём уже завтра утром вместе с продвинутыми пионерами и героическими комсомольцами.
Отведя душу словесным поносом, я отозвал в сторону «Гнома» и Арье и коротко обрисовал им задание на ближайшие десять минут. Моим личным телохранителям два раза повторять не надо. Спокойно подойдя к пленникам, они молча принялись месить их руками и ногами, стараясь не попадать по голове жирному начальнику полиции. В остальном они совершенно не стеснялись.
Через десяток минут я остановил ребят и подошёл к пленникам. Раненный в позвоночник в мучениях умер, в плечо был на подходе, ему старались бить по ранению, почкам и печени, практически не промахиваясь, а вот их начальник, катаясь от ударов, был ещё вполне цел. Опять ничего личного, самый обыкновенный цыганский метод воспитания. Подойдя к упырю, я, глядя на него сверху вниз, сказал:
– Предложение простое. Выполнишь, оставлю жить. Никто из местных тебя пальцем не тронет, слово даю. Нет, забьём ногами как подчинённых. На раздумье десять секунд. Кивни, если понял. – Дождавшись кивка, продолжил: – Ты сейчас пьёшь свой самогон, после чего я отстрелю тебе ухо и замотаю голову бинтом, а потом поеду с тобой. Вякнешь хотя бы слово, убивать не буду, привезу в лес и посажу на кол. Освободим людей, уйдёшь. Кивни, если понял. – Опять дождался кивка. – Второй вариант. Снимем бинт с твоего приятеля и замотаем тебе голову, тогда ухо отстреливать не будем, но ты пишешь расписку на получение двух тысяч золотых рублей от командира по имени «Второй» и обязательство по сотрудничеству. Кивни, если понял. – Полицай глянул на меня исподлобья и медленно кивнул. А вот это плохо. Не прокатило.
– «Гном», Арье, займитесь как в ноябре. – Скомандовал я, показывая на раненого полицая, и обратился к «Сержу»:
– Отойдём! – Когда мы отошли на десяток шагов, я добавил: – Сдаст. Сразу сдаст, как только в посёлок въедем. Не испугался, сразу видно. Значит, смотри какая смешная штука. Пришли за пионерами, а взяли подполье вместе со всеми сочувствующими. Среди этих подпольщиков есть информатор, и этот информатор среди взрослых. Как только он узнал о пионерах, сразу же сыграл под них. Начальник полиции знает информатора, он этих партизан под наш отряд подставляет, заодно и деревни по всей округе вычищает. Умная и хитрая скотина.
Мы в этой стороне никогда не работали. Как только «Погранец» взорвал «железку», подполье взяли и принялись чистить деревни. Скорее всего, информатора здесь нет, он остался в посёлке. Сейчас информатор в сарае вместе со всеми пленниками. Там он за ночь погреет уши, соберёт всю информацию и уже по ней всех оставшихся на свободе, включая родственников, уложат в одну яму с пленниками.
Иди, допрашивай начальничка, и пожёстче, нам упырь больше не нужен. Долбите этого массовика-затейника, пока не посинеет, но про информатора узнайте, и вообще всё из него вытрясите, а я с партизанами этими поговорю. – Напарник принёс мне информацию через сорок минут. Нахватался у меня знаний по верхам и первым делом прикладом «трёхлинейки» прошёлся полицаю по нервным окончаниям на пальцах. Причём и ног, и рук – чтобы болевые ощущения не смешивались. На четвёртом пальце полицай сломался.
Хм. Ну да, всё так, как я думал. Полезно иногда читать в детстве книжки про войну. Особенно мне «Молодая гвардия» всегда нравилась. Всей толпой ходили и решали, грохнуть им полицая или нет, а в результате он же их всех и выдал, ни в каком месте, ни разу не сомневаясь. Что мешало этого полицая по-тихому на огороде закопать? Пропал и пропал. Или повесился от неразделённой любви, так даже лучше.
Хотя, конечно, ребята «Молодой гвардии» герои с большой буквы. И девчата. В моё время родители таких «маленькими детьми» называют, а они ежесекундно под смертью ходили и не пару дней, а почти два года. Но не лицедеи были эти мальчики и девочки. Не лицедеи. Бойцы все поголовно, но не конспираторы и так же действия свои наперёд просчитывать не умели.
Впрочем. Здесь они ещё живы. У меня у самого в отряде половина такие же, а то и младше. И так же голыми руками готовы полицаев душить. Одна ненависть в душе. И месть.
В этом посёлке ещё мерзопакостнее получилось. Девочке из многодетной семьи очень нравился один мальчик. Вот прямо так нравился, что дальше только жениться, а у мальчика папашка полицай. Дальше можно не продолжать. Информатор сдал всё подполье и всех сочувствующих с родственниками и пионерами, а подставил эту девочку. Ну, это по малолеткам. Девочка эта глупенькая тоже в грузовике оказалась, до кучи, чтобы рассказать не могла, кто их так красиво всех в одну яму собрал.
По основному информатору раскололись оба, и начальник полиции, и раненый полицай, назвав одного и того же человека, вернее, двоих человек – брата с сестрой. Деревня-с – всё так переплетено. Сейчас съездим, расплетём, заодно и местный партизанский отряд по месту натаскаем. Не тащить же их всех с собой?
Хорошо ещё, жирдяй этот хитрым оказался. Тех, кого можно подставить под нас, он выгреб и повёз в город, там местный концлагерь есть, заодно и четырёх красивых девчонок для собственного потребления прихватил, а вот всю остальную толпу решил завтра с помпой повесить и расстрелять. Чисто для того, чтобы всех местных полицаев кровью замазать. Посёлок там большой, ещё и с окрестных деревень народ выгребли, и к утру ещё полицаи подтянутся из соседних деревень.
Теперь самое приятное. В посёлке расположена немецкая администрация, собирающая, вернее отбирающая, продукты у населения. Что-то вроде комендатуры.
Большевики ведь тоже этим грешили, называли только иначе – продотряд. Смешно, но не менее кроваво. Гасили этих продотрядовцев все кому не лень, и тем, что под руки попадалось, от обрезов до вил и топоров. Пламенные коммунисты не стеснялись выгребать с подворьев всё до последней крупинки, обрекая многодетные крестьянские семьи на лютую голодную смерть.
Только тогда были простые крестьяне, которым не повезло родиться в деревне, а сейчас фельджандармы, полицаи, ортскомендатуры и арийский порядок, привезённый совсем из другого государства. И порядок этот обрекает тех же крестьян на не менее лютую смерть.
Вот с комендатуры мы и начнём, и порядок обеспечим. Благо, немцы все по домам в посёлке расквартированы, ну и с местных полицаев, разумеется, задержались они на белом свете. Заодно и снайперов потренируем, курсантов натаскаем и из местных пионеров народу наберём, есть здесь перспективные ребята и девчата, да и мужиков пяток в группу «Рыси» можно отобрать.
Хорошие автомобили концерн «Фольксваген» делает! Мне они всегда нравились. Дизайн, комфорт, двигатель экономичный, кушает всего девять литров на сто километров, скорость целых восемьдесят километров в час и пулемёт установить можно, если крышу снять. Шучу. Это я уже «Кюбельваген» описываю, хотя он тоже «Фольксваген». Хорошая машинка. Нам она в наследство досталась от внезапно скончавшихся фельджандармов. Как их в посёлок занесло? Видно, на шумок подтянулись, на расстрел в смысле. Они любители поучаствовать, вот и поучаствовали лично, а у нас опять незапланированный расход наганных патронов. Сплошные убытки, никакой экономии, но в остальном сплошные плюсы.
Три грузовика у нас теперь есть, и добавилось семнадцать человек, это помимо местного партизанского отряда, который теперь вооружён, экипирован и полностью снабжён продуктами минимум до весны, заодно и группе «Рыси» продуктов набрали. Это не я! Я здесь почти ни при чём. Немцы подсобили, они и грузовики пригнали, и загрузили их уже. Только вывезти оставалось. Я, как всегда, мимо пройти не смог.
Мне бы кто в том году пригнал три грузовика продуктов. Сам по хуторам бегал как в задницу ужаленный. Правда, пришлось в этом отряде «Белку» оставить, забрав его из группы «Рыси», но в группу добавилось десять деревенских мужиков, а остальных я забрал к себе. В основном это молодые и крепкие юноши, от шестнадцати до восемнадцати лет и три девчонки. А куда от них деваться? Оставить их здесь нельзя. Сразу расстреляют – еврейки. Пусть будут, Сара сказала, что всё в порядке. Весь отбор проводили Сара, «Фея», «Гном» и Арье.
Посёлок мы обложили снайперскими парами, перекрывающими все подъезды и, главное, подходы через поля. Хорошо, что у нас были местные мальчишки. С каждой снайперской парой было по трое местных кадров в качестве консультантов и грубой мужской силы. Они же работали и «пейджер-боями», бегая связными и информаторами. Сотовую связь и рации «беги-болтай» здесь ещё не придумали, но при наличии крепких мальчишеских ног, знания местных лазеек и жгучего желания нам помочь техника не понадобилась.
Склад необходимых для жизни предметов, три грузовика и сарай с пленными охраняли четверо полицаев. В бывшем сельсовете ещё продолжалась пьянка, на которой в качестве почётных гостей оказались фельджандармы, поэтому резать их пришлось по очереди и позже всех. Занимался этим я с «Батей», «Одой» и Тамиром, остальные ребята, разбившись на пары и сопровождаемые местными «Сусаниными», чистили посёлок. Так что к тому времени, когда пьянка в сельсовете начала затухать, в посёлке не осталось ни одного живого упыря.
Местные здорово помогли, сами бы мы не справились. Помимо информации по месту, ребята и девчата давали краткую характеристику будущего покойника, поэтому под занавес у нас осталось достаточное количество живых полицаев для построенной в посёлке виселицы. Фельджандармы с их «Кюбельвагеном», оружием и формой с документами достались нам в качестве приятного бонуса. Так что я опять фельджандарм, только в этот раз вместе с «Сержем» и «Батей». Ну а вся остальная толпа с комфортом катит позади нас в грузовиках.
«Белку» я оставил в новом партизанском отряде специально. Первые дни он будет натаскивать отряд по нашей методике и держать их всех за ноги, чтобы не разбежались по окрестностям в поисках героических подвигов. Мы же, проводив группу «Оды», на обратном пути заберём у них отобранный себе молодняк, но об этом знает один «Белка». Пришлось задержаться у них на целый день, расписывая методику тренировок минимум на месяц, чтобы в наше отсутствие никто никакое место из леса не высунул, так как зачистка карателей будет обязательно, ибо нашумели мы изрядно. Да и повешенных полицаев на построенной ими же виселице не заметить будет несколько сложновато.
Хорошо, что номинальный командир новоиспечённого отряда «за Родину» был полностью со мной согласен. В том смысле, что сначала надо обустроиться и потренироваться, а потом уже подвиги совершать. Ну а с «пионерами» провели беседу Сара, «Ода», «Гном» и Арье, показав им несколько приёмов и рассказав по ходу дела пару историй о «героических подвигах». Впечатлились все, даже взрослые. Очень надеюсь, что этой беседы хватит до нашего прихода.
За ночь по почти хорошей дороге и на почти комфортабельных машинах мы отмахали достаточно далеко, немного не доехав до того самого города, в котором я собирался совершать свои первые художества. До города Остров то есть. Но постольку-поскольку мы отмахали больше шестидесяти километров на технике, можно было дать людям отдохнуть. В то же время мне надо было плотно позаниматься с уходящими ребятами, а «Рыси» необходимо было потренировать бойцов из нового пополнения. Таким образом, добравшись до нужного нам просёлка, мы ушли направо, по не слишком хорошей дороге проехали ещё километров двадцать и остановились на днёвку на небольшой полянке в глухом еловом лесу.
В последующие двое суток не произошло ничего принципиально нового. Мы с «Сержем» проводили подробный инструктаж, принимая у ребят экзамены на знание предмета. «Батя» проводил занятия с новыми курсантами. А «Рысь» с «Гномом», Арье и ещё двумя местными «Сусаниными» ушли в разведку. Надо было найти лодки, чтобы переправиться на другой берег реки Великая. Великая она, не великая, но метров сто пятьдесят есть, как бы и не больше, и лодки нужны по любому.
После переправы ребята пойдут уже без нас. «Рысь» будет сопровождать группу «Оды» столько, насколько это будет возможно, а потом будет возвращаться. Я ещё на базе предложил ему перейти линию фронта вместе с ребятами, но неожиданно «Рысь» отказался и попросил о возвращении на базу. Пришлось узнавать у девчонок. Ну да, пример Виталика никого не оставил равнодушным. Хорошо, что ещё пока до киндер-сюрприза дело не дошло. «Рысь» и Илана неплохо вместе смотрятся. Мало мне головной боли. Разрешил. Куда мне деваться? Надо заботиться о подчинённом, да и знает парень много.
После нового пополнения я перетряхнул группу «Рыси», забрав у него бывших пленных и добавив ему побольше народу из посёлка. Сделал я это специально. На базе у меня не было других людей, так что я набирал в группу прикрытия кого придётся, вернее, кого не жалко, и «Рысь» это понимал как никто другой, а сейчас тем более я выделил ему максимальное количество «пушечного мяса». А как назвать новое пополнение? Только так и никак иначе. И я, и «Рысь», и группа «Оды» это прекрасно понимаем. Пойдут они не быстро, большая часть пути по лесам и болотам, по пути надо будет что-то есть, значит, они будут щипать полицаев, а это однозначно потери, и это потери группы прикрытия. Основную группу «Рысь» будет беречь, подставляя своих бойцов. Выживут хорошо, нет, значит, не судьба. Группа «Оды» должна дойти до линии фронта любой ценой.
Всего через сутки я обязан переправить обе группы на ту строну реки и начать шуметь здесь. На той стороне сплошные леса да озёра – стихия «Рыси». Он в лесу как рыба в воде, да и «Ода» с Тамиром и Сарой его ученики. Конечно, если идти по дороге, там посёлки есть, и немцы, и полицаи присутствуют, вот только к ближайшему жилью «Рысь» выйдет километров через восемьдесят. Маршрут мы с ним на пару прорабатывали, а направление он с закрытыми глазами выдерживает, как будто в нём компас встроен. Вот талант у человека.
Тяжело на душе. Всё вроде нормально. Ребят переправили без проблем. Простился с группой, поцеловал Сару, потрепал по плечам ребят. Даже проводили мы их с «Гномом» и Арье немного, пока остальная группа обратно переправлялась, но всё равно прощаться пришлось. Ушли вроде тихо, но иначе и быть не могло.
Теперь наше дело, но я уже всё продумал и оставил основную группу в лесу у машин. На станцию едем мы с «Сержем». На паровозе, разумеется, на который подсели с трудом. Светло слишком, а составы идут как назло с пехотой и техникой. Темнеть уже начало, как появился нормальный состав, с закрытыми вагонами в смысле. Мы сейчас катимся к станции, а «Гном» с «Батей» и Арье на путях фугас ставят. Пока мы по станции будем шариться, глядишь, и налетит кто-нибудь. Нам там проще будет. Наверное.
Налететь-то состав налетел, причём налетел по полной программе. Зараза! Мы на станцию въезжали, а нам навстречу санитарный поезд. Вот сейчас начнётся! Ну и началось ещё через полтора часа где-то. Пришлось нам полежать немного на крыше вагона – слишком много народа вокруг болталось. Фугас «Гном» поставил у небольшого полустанка. Надо же было где-то листовки оставить? А там, видимо, телефон был, ну и понеслось.
Хорошо, никому в голову не пришло искать нашу группу рядом с городом, но нам-то с «Сержем» было от этого не легче. По этой станции все бегали как муравьи ошпаренные. Пришлось ловить двоих часовых и переодеваться по-быстренькому. Уходить как-то надо! Ещё и состав любимый надо найти, с бензином в смысле, а он всё не попадается и не попадается. Третьего любопытного уже зарезали, а всё без толку.
В общем, пришлось использовать «звонок другу» – ловить пожилого железнодорожника и на чистом русском языке вежливо спрашивать, где у них стоит самое вкусное. Вежливого обращения железнодорожник не принял и стойко молчал как партизан на допросе. Я бы тоже молчал, заподозрив в этих вежливых немецких солдатах агентов гестапо, но после того как я перешёл на более привычный для железнодорожника язык, а «Серж», нахватавшийся у меня выражений, пообещал мужику натянуть око на очко, беседа приняла более конструктивный характер. Пробормотав:
– Так бы сразу и сказали. – Железнодорожник шустро повёл нас наискось, подныривая под вагонами как молодой, и составов через семь замер прямо под вагоном. Я чуть не воткнулся головой в то место, на которое «Серж» пообещал ему око натянуть. Легко сидя под вагоном в позе какающей каракатицы, невысокий железнодорожник сказал:
– Во! Состав с бонбами. Вторые сутки стоит, а за ним ещё один, а дальше склады, только там охрана, – и добавил чуть тише: – Эк ты, сынок, завернул то! «Глаз на жопу». Я такого и не слышал никогда, но сразу видно – наши. Немец о таком даже подумать не сможет. Чего ты сразу «глаз на жопу»? Я что, по-человечески не понимаю? Живым-то меня оставите? Дети у меня и внуков трое уже. – Дед жалостливо сморщился. Ага, заплачь ещё, а под вагонами скакал как козёл малолетний.
– Нет, сейчас зарежу и съем, – мрачно схохмил я.
– Как мы уходить отсюда будем? Летать нас не обучали, а сами мы не местные. Пока бегали, мы уже направление потеряли. Сейчас свяжем тебя, полежишь здесь, вернёмся, заберём. Только не обессудь, лежать ты будешь на бомбе. Дёрнешься, от тебя одни копыта останутся, да и то не совсем целые. – После чего, проделав несложные манипуляции, подложил под зажмурившегося старика самый обыкновенный камень, прихваченный мной заранее.
Стану я на него гранаты тратить, самому мало. Мне их всегда мало, а у немцев гранаты не той системы. Заколебали меня эти тёрочные запалы – ни растяжку нормально не поставишь, ни «картошку» не уложишь.
Видимо, мужик был здесь давно, или мой любимый состав ставили без него. Состав с горючкой был третьим, а пакгаузы сразу за ним, и часовые были, но с того края состава. Мы не стали их беспокоить, а вот часового у первого состава пришлось убирать, ещё и оттаскивать его пришлось, но справились. Долго ли умеючи? Фугасов заложили аж три штуки, опять бычок сигары пригодился, выбитый у «Старшины» с огромным трудом.
Ну не попадались мне пока сигары. Где я их возьму? Рожу, что ли? Было немного у начальника концлагеря в Себеже, но я их отдал уже. Надо было заныкать, но я не сообразил сразу, а потом «Старшина» вцепился как клещ.
Вернулись, забрали деда и опять, подныривая под вагонами, припустили в противоположный конец станции, а потом и на окраину. Дед держал направление как «Рысь», намертво. Сказали к реке, прёт к реке как танк, не сворачивая, только палисадники и калитки мелькают. Ну да, станция в самом городе, а группа на противоположной стороне реки. Нам ещё сегодня плавать и бегать остаток ночи.
Долбануло через сорок минут, как по часам, а потом понеслось. Что за бомбы там были, не знаю, но шнуры надо делать длиннее. Слышать я смог только минут через тридцать. Когда с дедом прощались, мы друг друга не слышали, поэтому я так и не понял, послал он нас или благословил, но немецких денег я ему всё равно отдал. У нас же они промокнут, а вместо туалетной бумаги их использовать нельзя – жёсткие. Я ему эти «бабки» в последнюю рекламную листовку завернул, пусть почитает на досуге. Простились мы с дедом жестами, он нас даже обнял на радостях, видно, не мог поверить, что мы его покидаем.
Куда дед заныкался, я так и не понял, Копперфильд доморощенный. Мы и десятка шагов сделать не успели, а деда и след простыл. Наверное, уже к станции подбегает, он всё-таки на работе. Не дай бог прогул поставят. Здесь отметку о прогулах в гестапо ставят. На какое место ему таких удовольствий? Ежели чего пусть валит на нас. Ну да сам разберётся, не маленький. Мы-то рванули в другую сторону, но отбежали недалеко, главное, было направление обозначить, уходили мы не по берегу.
Переоделись в свою одёжку, в маскхалатах всё же плавать удобнее, чем в немецкой форме, и не торопясь зашли в воду. Притопили форму, и прости, прощай этот берег. Хорошо, я заранее спросил у «Сержа», умеет ли он плавать. Оказывается, этот дельфин, если понадобится, баржу утянет. На тот берег он приплыл много раньше меня, хотя я не сказал бы, что плохой пловец.
Бегать в мокрой одежде не самое приятное занятие, но деваться было некуда. Побегать, впрочем, пришлось недолго, километров восемь, и всё вдоль берега реки, заодно и высохли, а дальше мы уже ехали с комфортом на такси, на «кюбеле» в смысле, говорил же, хорошая машинка. Классно, что он маленький, его сразу, еще когда мы ребят переправляли, в укромном месте припрятали, со всякими там приятными разностями вроде сала, фляжки с коньяком и «Феей» в качестве охраны.
Следующий день мы отсыпались и ночью встали на обратный путь, отмахав по дороге почти семьдесят километров. Правда, уже по другой дороге. Говорил же, здесь леса сплошные, но просёлочные дороги есть, и очень неплохие дороги. Получилось так, что, сделав круг почти в двести километров, мы приехали почти до базы нового партизанского отряда.
Когда я планировал его расположение, мы с командиром отряда даже поспорили, но мой опыт победил. Это я к чему? Базу я расположил около озера в лесу, а не рядом с посёлком. Да, по бабам бегать будет затруднительно, но и бегать повидать сельчан желания будет меньше, всё же километров тридцать почти. Дольше проживут. Последний аргумент тоже не последнюю роль сыграл, и ложное направление этот хитрый крестьянский мужик тоже слепил, раскрыв по секрету троим особо болтливым сельчанам ложное месторасположение отряда.
Словом, никто не ждал нас так быстро. Верхом наглости всем показалось другое. Обратно я собирался проехать через тот же посёлок, но дело в том, что мы очень удачно нахулиганили в соседнем районном центре, да и пущенный под откос поезд немалую роль сыграл, поэтому в посёлке всё прошло тихо и благородно.
Просто полицаи не успели развернуться. Пока до упырей дошла информация, что уничтожение подполья превратилось в массовый мор местных полицаев вместе с городскими полицаями и их начальником, на «железке» слетел с рельсов санитарный поезд, и в ту же ночь станция в городе Остров превратилась в груду перекрученного железа.
Собрав трупешники коллег и прикопав их на ближайшем кладбище, городские полицаи даже не зверствовали и вот почему. Я всегда говорил, что главное это наглядная агитация. За полкилометра перед посёлком мы поставили щит, на котором было наше скромное послание: «Так будет с каждым палачом. «Второй»».
А сразу за ним лежала кучка сожженных полицаев, в которой выделялся начальник полиции и его информаторы. Жирного упыря и братика с сестричкой я, после недолгого размышления, пристроил в костерок живыми.
Вот поэтому-то полицаи и свалили уже на вторые сутки – у них образовалось очень много неотложных дел. Даже оставлять никого не стали и правильно сделали. Долго нам ещё пяток полицаев повесить, что ли?
Разведку из «Гнома», Арье и двоих местных пионеров я в посёлок, конечно же, закинул, но это так, для подстраховки. Так что мы распрощались с гостеприимными хозяевами ещё через сутки и прежним порядком, «кюбель» с мнимыми фельджандармами впереди и два грузовика с полицаями за ним, двинулись домой.
Я почему эту дорогу выбрал? Про просёлки я уже говорил. Маршрут группы «Погранца» был проложен таким образом, чтобы он мог проводить мою группу, забрать нашу закладку, взорвать линию Резекне–Остров и, отвлекая внимание упырей на себя, уходить в сторону Эстонии. Группы «Стрижа» и «Руля» развлекались по другую сторону Резекне и тоже уводили упырей в сторону Эстонии и в направлении Риги, а вот район города Лудза мы не трогали вообще. Сейчас группы уже должны возвращаться, то есть идти на «мягких лапах», разведывая окрестности.
С учётом наших недавних художеств и нервической обстановки на границе с Эстонией сам городишко мы прошли тихо. Если честно, я хотел бросить технику перед городом, благо, здесь были озёра, в которые можно было пристроить это немецкое железо, но меня задушила жаба. Ну, так не хотелось переться в такую даль пешком! Поэтому мы свернули перед городом направо на просёлок и встали на днёвку в небольшом перелеске. «Рыси» у нас нет, но за день мы нашли неплохую полевую дорогу, огибающую город, и следующей ночью поехали дальше.
Единственным местом, где нам пришлось всё же отметиться, был переезд. Ну что же делать? Бронетранспортёр штука хорошая, полицейскому полку опять не повезло, а «Белка» снова на технике. Правда, ни пути не минировали, ни листовки не оставляли, ни трупы не раскладывали. Невинно убиенных немцев из полицейского полка охранной дивизии мы забрали с собой, вместе с «Ганомагом» и всем их отделенным хозяйством. Пропали и пропали. Раки в одном из озёр были очень довольны.
Ну а дальше, огородами, огородами, в смысле, просёлками и перелесками. Заметая за собой следы срубленными ёлками и максимально проверяясь, за двое суток, не сильно торопясь, пришли на одну из запасных баз. Нет, не к своему лесу, ставшему уже почти родным, а на прошлогодний хутор, на котором хозяева дорогу заминировали. Мы его в этом году ещё не трогали, а «Старшина» в наше отсутствие построил здесь шесть землянок и дежурного гонца оставил, на всякий случай. Просто именно сюда, если всё получится, «Ода» выведет радистов НКВД. Если группа дойдёт, связь пришлют обязательно. После долгих сомнений и размышлений я пошёл с козырного туза, но об этом потом.
Глава 16
Начальник разведки 349-й стрелковой дивизии находился в самой высшей степени раздражения. Он только что вышел от командира дивизии, где его в течение двадцати минут песочили как мальчишку. Уже две недели дивизионная разведка не могла взять «языка». В этих нескончаемых лесах и болотах пропало уже три разведгруппы, а четвёртая вчера нарвалась на нейтральной полосе и, потеряв двоих бойцов убитыми, оттянулась назад. Люди гибли, и их было никем не восполнить. Обескровленная предыдущим наступлением дивизия стояла в глухой обороне уже второй месяц, и подкрепления даже в стрелковые роты приходили крайне редко. Чего уже говорить о разведчиках, которых за последний месяц выбили почти всех.
По мирному времени разведчиков в дивизии должна быть рота, сто двадцать человек, а сейчас и двадцати не наберётся. Стоя во дворе штаба, располагавшегося в простом деревенском доме, капитан мрачно курил. Из командиров в дивизионной разведке остался он один. Младший лейтенант Мамыкин, до вчерашней ночи единственный оставшийся в живых командир разведвзвода, лежал сейчас на нейтральной полосе, на краю здорового болота. Его так и не смогли вытащить.
Старший лейтенант Васько, адъютант командира дивизии, за глаза называемый просто «Васькой», выскочил на крыльцо дома как пробка из бутылки шампанского и по-мальчишески звонко завопил:
– Товарищ капитан! К товарищу полковнику. Срочно. – Вопль «Васьки» спугнул копошащихся во дворе тощих кур, и они дружно порскнули в разные стороны. Капитан медленно повернулся к адъютанту и, выкинув недокуренную папиросу, вошёл в дом. Ничего хорошего от срочного вызова он не ожидал, но то, что сказал капитану командир дивизии, прозвучало настолько невероятно, что капитан, за год войны повидавший всякое, даже не смог внятно произнести ни звука.
В расположение девяносто седьмого стрелкового полка вышли партизаны и привели пленных. Вышли они прямо к расположенному в небольшой деревушке медсанбату, приведя двух пленных немецких офицеров и принеся своего раненого бойца. Как они незамеченными прошли через минное поле, боевое охранение и линию окопов, звонивший начальник медсанбата не сказал, и командир дивизии решил лично выяснить это, прихватив заодно и начальника разведки.
К медсанбату добрались за час. Ехали на раздолбанном войной «ЗИС-5», побывавшим за недолгую свою военную судьбу и под обстрелами, и под бомбёжками, и сменившим уже четвёртого водителя. Другой машины у командира дивизии не было. Положенную ему «эмку», вместе с водителем, ещё в июле расстреляли немецкие самолёты, убив комиссара дивизии, возвращавшегося из политотдела фронта.
Выскочивший из кузова капитан с всёвозрастающим изумлением разглядывал эту необычную группу, а посмотреть было на что. У колодца, в изнеможении растянувшись на земле, валялись двое немцев в грязных, порванных мундирах, со связанными спереди руками, прихваченными отдельной верёвкой к стреноженным ногам. Судя по знакам отличия, это были гауптман и обер-лейтенант, хотя грязными они были настолько, что погоны были практически не видны.
Стоящие рядом с пленными бойцы были грязны не меньше. Одеты они были в маскировочные халаты, необычные пятнистые накидки, лежащие сейчас у их ног бесформенными кучками, и вооружены немецким оружием. На головах у всех были повязаны платки такой же расцветки, как и камуфляжные халаты, а сверху маскхалатов были накинуты удобные брезентовые жилеты с множеством карманов. У троих из них были немецкие автоматы, а у высокого, статного и очень красивого бойца замотанная камуфлированными тряпками винтовка АВС с оптическим прицелом. Все четверо были измотаны до последней крайности и держались, наверное, из последних сил, но стояли ровно и спокойно, оглядывая подходивших к ним командиров. Подойдя к короткой шеренге бойцов, командир дивизии порывисто спросил:
– Кто такие? Откуда? – Невысокий коренастый молоденький парнишка тотчас же ответил:
– Товарищ командир! Разведгруппа разведывательно-диверсионного отряда «Второй». Отряд дислоцируется в Латвии. Имеем сведения особой государственной важности. Необходимо срочно передать сведения в органы контрразведки. Командир группы «Ода». – Разведчик протянул подполковнику маленькую тряпочку, на которой были сведения о подразделении глубинной разведки и продолжил: – Немцев по пути взяли. Командир сказал, если подвернётся по пути кто стоящий, брать живым. Офицер связи 12-й моторизированной дивизии с пакетом, пакет не вскрывали, и командир роты 52-го пехотного полка той же дивизии – на награждение в штаб дивизии катался. Захвачены четверо суток назад в двадцати километрах от линии фронта. Двигались с охраной из бронетранспортёра и двух мотоциклистов. Охрана уничтожена, документы охраны во втором портфеле, там же документы ещё семерых рядовых. Мешали пройти, пришлось убирать.
– Как же вы прошли? – изумлённо выдохнул капитан.
– По болоту. Вокруг болота у немцев секреты стоят, вот их и перебили, иначе было не пройти, а с вашей стороны никого нет. Один секрет всего, мимо него с барабаном можно пройти, не заметят. Командир за такое охранение на кухне бы сгноил. – Парнишка, а теперь было видно, что это совсем молодой парень, устало улыбнулся.
– Так оно же непроходимое! – воскликнул ошеломлённый капитан.
– Да? Мы не знали. Прошли, значит, проходимое, – равнодушно бросил боец.
– В деревне на той стороне с дедушкой одним поговорили, он нам о тропе рассказал, вот по ориентирам и вышли. Мы целый день у него на сеновале просидели. Было время ориентиры заучить, и так по этому болоту почти двое суток шли, думал, уже не выберемся. – В это время из дома, где располагалась операционная медсанбата, вышел врач в забрызганном кровью некогда белом халате, и все бойцы группы с надеждой повернулись к нему. Врач молча отрицательно повёл головой и опустил глаза.
Стоящий с левого края невысокий, щупленький мальчишка вдруг навзрыд заплакал, закрыв лицо руками, и тот высокий, статный, женственно красивый боец, повернувшись к нему, прижал его к себе. Врач, спустившись с крыльца, подошёл к полковнику и доложил:
– Ножевое ранение в живот. Как он до нас дожил, не знаю. Мальчишка совсем. – Голос врача был тих и печален, а национальность была видна невооружённым глазом. Странно, но все разведчики тоже были евреями, капитан только сейчас сообразил это.
– Четырнадцать лет ему, пятнадцать только в ноябре будет. Брату его пятнадцать, погодки они. Тамиру шестнадцать, мне восемнадцать, Саре двадцать, она самая старшая. Был ещё один, погиб, и группа сопровождения. Они остались нас прикрывать, тоже, наверное, все погибли, – неожиданно, ни к кому не обращаясь, как будто в пустоту, глухо сказал старший группы. Все, кто это слышал, потрясённо молчали. Высокий снайпер оказался девушкой, да и возраст бойцов, прошедших по лесам и болотам несколько сотен километров, вызывал у капитана изумление, граничащее с недоверием.
– Товарищ командир! Поесть бы нам, двое суток ничего не ели, и немцев покормить надо. Они тоже двое суток на одних ягодах, – попросил старший группы. Полковник приказал командиру медсанбата: – Майор, покормите бойцов, – и, обращаясь к разведчику, спросил:
– Как ты сказал твоя фамилия? – Разведчик спокойно ответил:
– Фамилию я вам не говорил, наши фамилии знает только командир отряда. Между собой мы общаемся только по боевым именам. Сделано это для того, чтобы никто не знал фамилий и званий бойцов и не мог их выдать упырям.
– Упырям? – удивлённо спросил командир дивизии.
– Немцам, карателям, егерям, полицаям – там всяких тварей хватает, – перечислил разведчик и добавил: – Наш отряд там сейчас все кому не лень ищут. За «Второго» в том году большую награду давали, так несколько районов нас ловили. Теперь ягдкоманды выслеживают, нас вот на переходе зацепили. Мы ушли, а группа прикрытия за собой их увела. Товарищ командир! Давайте отойдём, мне необходимо сообщить вам секретную информацию. – Командир разведгруппы и командир дивизии отошли в сторону. То, что произошло после этого, капитан никогда не видел до этого и никогда в жизни больше не увидит.
Через несколько минут, приказав капитану охранять разведчиков и пленных, полковник бегом убежал звонить в штаб армии, а ещё через три часа и разведчиков, и пленных, и всё, что они принесли, под усиленной охраной отправили в тыл.
Немногословные бойцы НКВД забрали даже убитого мальчишку вместе с его окровавленной одеждой и тоже увезли с собой на одной из машин охраны. Правда, во время ожидания командир разведгруппы, попросив у капитана его карту, нарисовал на ней тропу через болото, подробно обозначив на отдельном листе бумаги ориентиры.
Кто были эти необычные ребята, капитан так никогда и не узнал, а по болоту уже через трое суток прошла разведгруппа, притащившая двоих пленных и не потерявшая при этом ни единого человека.
Начальник управления особых отделов НКВД комиссар Государственной Безопасности третьего ранга Виктор Семёнович Абакумов слушал доклад своего заместителя спокойно и внимательно. Долгие годы службы приучили его к сдержанности, хотя то, что он слышал сейчас, с каждым произнесённым словом удивляло его всё больше. Это могло бы показаться розыгрышем, чьей-то неумной шуткой или дезинформацией немцев, если бы у него на столе не лежали материальные доказательства, а в соседнем кабинете не находились люди, принесшие всё это.
Шестого сентября, то есть двое суток назад, в расположение 349-й стрелковой дивизии вышла разведгруппа, командир которой заявил, что обладает сведениями под грифом ОГВ. Командир разведгруппы утверждал, что является представителем диверсионного отряда «Второй», действующего в Латвии и уже в течение года уничтожающего живую силу, а в последние несколько месяцев железнодорожные пути в нескольких районах Латвии, Литвы, Эстонии и Псковской области.
О действиях этого отряда ходили самые невероятные слухи. Немецкое командование то объявляло крупное вознаграждение за любую информацию об отряде, то утверждало, что отряд уничтожен, то опять рассылало директивы о розыске неуловимого «Второй». Согласно информации подпольщиков, за любые сведения о нахождении отряда «Второй» немцы обещают сто пятьдесят тысяч марок. Причём по информации самих немцев отряд был специальным отрядом НКВД и полностью состоял из евреев, с особой жестокостью уничтожавших солдат противника.
Также командир группы настаивал на передаче его сведений в центральный отдел контрразведки. Доставленные в штаб фронта разведчики категорически отказались сдавать оружие, угрожая взорвать себя, они были обвешаны гранатами и только по счастливой случайности не были уничтожены. Только после того как к ним подошёл заместитель начальника особого отдела Северо-Западного фронта майор госбезопасности Михеев, командир разведгруппы согласился открыть один из принесённых контейнеров.
Перечень содержимого всех трёх контейнеров, сами контейнеры, оружие и часть снаряжения разведчиков лежали сейчас на столе. Михеев просто не мог не доложить о таком содержимом наверх.
Информация об уничтожении начальника разведывательно-диверсионной школы латвийского генерального штаба штурмбаннфюрера SS Вальтера Нойманна была невероятной, но неизвестный командир отряда утверждал, что им захвачен архив Нойманна, в котором были сведения о месторождениях алмазов на территории страны.
Только одна эта информация, окажись она правдой, могла очень сильно изменить обстановку во всём мире, а было ещё очень много различных, но не менее интересных сведений, которые уже сейчас изучали специалисты из технического отдела управления.
Удивительным был и состав разведгруппы. Все пятеро разведчиков, четверо живых и один умерший в медсанбате, оказались евреями в возрасте от четырнадцати до двадцати лет, с личными документами, которые тоже сейчас изучали в техническом отделе.
Прослушав доклад до конца, Абакумов отпустил подчинённых. Чтобы понять, что делать дальше, следовало дождаться заключения техотдела. Впрочем, начальник управления НКВД понимал, что докладывать Сталину всё равно придётся. «Хозяин» наверняка уже всё знает, но с пустыми руками идти к нему не стоило.
Ожидая заключения специалистов, Абакумов с интересом читал рапорт старшего лейтенанта НКВД Васильева, находившийся в одном из контейнеров. В рапорте указывались обстоятельства попадания старшего лейтенанта в отряд и структура самого отряда. Точное количество уничтоженных солдат противника и полицаев, подтверждённых документами. Действия отряда с июля прошлого года и перечень произведённых диверсий с датами.
Надо сказать, что рапорт старшего лейтенанта произвёл впечатление на начальника управления. Главным в нём было то, что всё это легко проверялось и документально подтверждалось во многих случаях самими немцами. Только одна полностью уничтоженная станция в городе Даугавпилс в ноябре прошлого года частично задержала снабжение немецких групп армий «Север» и «Центр» на несколько дней, пока грузопотоки не были перенаправлены по другим маршрутам.
Уничтоженные на станции грузы и полностью выведенный из строя транспортный узел тянули на награждение высокими правительственными наградами, которые на тот момент просто некому было вручать, а информация об убитых отрядом начальниках концлагерей имела важное политическое значение и могла быть использована в газетах. Да и само существование партизанского отряда, состоящего из евреев и уничтожающего оккупантов с потрясающей эффективностью, было сродни разорвавшейся информационной бомбе и могло быть использовано пропагандистами.
Кроме всего прочего, судя по данным разведки, десятого августа в городе Остров произошёл взрыв на станции, уничтоживший практически всю станцию и все эшелоны, стоявшие на ней, а несколько ранее на этой же железнодорожной ветке были взорваны два состава. Немцы просто не успевали восстанавливать железную дорогу. Судя по допросам разведчиков, как раз в это время разведгруппа начала самостоятельное движение в сторону линии фронта, а данные диверсии были произведены одной из диверсионных групп «Второго» с целью отвлечения внимания противника от маршрута движения группы.
Доклад начальника техотдела был не менее интересен. С такой информацией можно было идти к «Хозяину», но Абакумов впервые увидел своего подчинённого в таком состоянии. Начальник техотдела даже заикался от волнения. Техническая информация была невероятной и не менее ценной для воюющей страны.
Образцы вооружений, предоставленные неизвестным информатором, не использовались нигде в мире, но имели полное описание, схемы, чертежи и технические характеристики. В некоторых случаях чертежи и пояснения дублировались фотографиями, подлинность которых не вызывала никаких сомнений. Так тип самодельной мины, используемый для подрыва поездов, не только был полностью описан, но и все детали и общий вид устройства были сфотографированы.
Помимо всего остального, полностью была описана противопехотная мина, использующая в качестве поражающего элемента патроны от винтовки «Бердана», пистолетные патроны или патроны от охотничьих ружей. По информации самих немцев ранения, нанесённые подобным устройством, наносили солдату противника тяжёлое ранение ступни с последующей ампутацией ступни либо длительным лечением и в большинстве случаев инвалидностью. Всего за несколько летних месяцев подобные ранения получили несколько сотен немцев и полицейских.
Была также мина для уничтожения живой силы противника направленным взрывом, также с полным описанием и фотографированием образцов. Причём в качестве поражающих элементов использовался самый разнообразный металлический хлам, нарезанный кустарным способом.
Кроме того, в технических описаниях был выделен пистолет-пулемёт советского конструктора Алексея Судаева, как наиболее перспективный вид автоматического оружия. Вот только ППС только разрабатывался и в серию ещё не пошёл, что было выделено отдельно. Причём схема автомата была улучшена, с детальными пояснениями улучшения, что вообще не поддавалось никакому объяснению.
В контейнере, в котором были отправлены данные по разведшколе, лежали подлинные личные документы штурмбаннфюрера SS Вальтера Нойманна, общие, но очень подробные сведения о разведшколе и несколько фотографий из его личного архива, с указанием данных о немецких разведчиках, работающих в стране. Отдельным пакетом на самом дне контейнера были условия передачи всех сведений о курсантах разведшколы и точные координаты ещё одного крупного месторождения алмазов.
Условия передачи сведений ставил командир отряда, неизвестный польский аристократ и, вероятнее всего, личный друг Алексея Петровича Елагина. Капитана латвийской армии, инструктора разведывательно-диверсионной школы латвийского генерального штаба и бывшего помощника штурмбаннфюрера SS Вальтера Нойманна.
Старший лейтенант Васильев к командованию отрядом допущен не был и занимался только диверсионной работой. Именно он действовал в тылу противника под псевдонимом «Второй». В июне немцы выпустили директиву с полным словесным описанием Васильева. Кроме того, в пакете находилось групповое фото, на котором был сам старший лейтенант и шестеро разведчиков, пятеро из которых дошли до линии фронта.
И, наконец, самая невероятная информация. Сведения о месторождениях алмазов в Архангельской и Пермской областях были с точной привязкой к местности, полными географическими координатами, глубиной залегания и техническим описанием месторождений. Проверить эту информацию можно было за считаные недели. От всего этого голова у Абакумова пошла кругом. Необходимо было срочно докладывать всё Сталину, пока это не сделал кто-нибудь другой. Абакумов протянул руку, взял трубку телефона и приказал соединить его с Кремлём.
Всё произошло так, как расписывали нам «Командир» и «Серж», целых полторы недели сопровождавшие нас на нашем пути и проговаривавшие нам наши действия буквально по шагам. Хотя дойти до линии фронта оказалось невероятно сложно. Группа «Рыси», выполняя приказ «Командира», сопровождала нас почти две недели, пока однажды, после одного из наших нападений на полицаев, к нам не прицепились немецкие егеря.
«Рысь», с оставшимися у него семерыми бойцами, увёл немцев за собой, а мы пошли дальше. Мы бы не трогали полицаев, но у нас полностью закончились продукты, и это пришлось сделать. Выбив полицаев в небольшой деревне, мы загрузились всем необходимым, но подмога подошла к ним слишком быстро. Группа «Рыси» приняла бой и увела преследователей в лес, а мы отсиделись в заболоченном лесном озере.
До линии фронта мы дошли ещё через одиннадцать дней. Легковая машина с охраной подвернулась нам случайно, но «Ода» среагировал моментально. В бронетранспортёр полетели гранаты, закинутые Тамиром, который лежал почти на обочине дороги. Я убила водителя легковой машины, а Шет с братьями открыли огонь по мотоциклистам.
Только тогда я поняла, насколько мы втроём отличаемся от молодых бойцов отряда. Тамир с «Одой» уже спеленали обоих немецких офицеров, походя прибив автоматчика, сопровождающего штабного офицера, а двое из четверых мотоциклистов всё ещё были живы. Да, я убила их обоих, но Шету это помогло мало, он погиб почти сразу, а ещё через двое суток Натана ранил ножом недобитый им часовой.
Вот уже шесть суток мы у наших, и четверо суток нас почти непрерывно допрашивают. Когда «Командир» проводил нам инструктаж и подробно проговаривал нам нашу легенду, мы удивлялись все вшестером, но приученные выполнять приказы командира и зная, что он плохого не посоветует, мы просто заучили всё, что он нам приготовил. Теперь я понимаю, зачем он это сделал.
Все эти допросы и попытки поймать нас на нестыковках в показаниях разбиваются о железную легенду, придуманную «Командиром». Самое забавное, что нам ничего не надо выдумывать. Документы у нас свои, история появления в отряде почти одинаковая, а дальше: учились, тренировались, в боевых действиях не участвовали, так как командир готовил нас именно для этого задания.
– Листовки? Так их писали от нашего имени, а иногда и мы сами. «Командир» считает, что упырей обязательно надо радовать. Ведь нет ничего радостней, как увидеть листовку с именем простой еврейской девушки на повешенном полицае. Не правда ли, товарищ командир?
Кто воюет? Я не знаю, товарищ командир. Боевые группы с курсантами не общаются и располагаются на отдельных базах. Да, иногда боевые группы приходили на нашу базу, но ношение бандан, масок и маскхалатов у нас обязательное, а общение с бойцами других групп запрещено. Курсанты общаются только с бойцами своей группы и инструкторами. Обычно это боевая тройка. Снайпер и два автоматчика, а сапёрную подготовку у нас проходят все.
Я не знаю, что обозначает слово «бандана». Так в отряде называется косынка, прикрывающая голову. Её носят все без исключения. – Всё просто, никакой информацией не владеем, знаем, куда привести связных, и всё. Обыкновенные почтальоны, принёсшие почту, или, как сказал «Командир», фельдкурьеры. Ничего у нас эти следователи не вызнают, даже информации об инструкторах мы не знаем. Только боевые имена и внешний вид, а это мы и не скрываем.
– Как выглядит «Командир»? Он почти всё время в маске. Да, такой же, как и у всех, но я, конечно же, опишу его. Его лицо невозможно забыть, товарищ командир. – Мой словесный портрет совпадёт со словесными портретами «Оды», Тамира и Даира. Берём рост «Командира» и волосы «Погранца». Цвет глаз «Стрижа» и телосложение «Бати». Усы «Старшины» и ямочку на подбородке, как у «Белки». Вот и получился «Командир».
– Ну, извините, я не художница, а снайпер, общие же детали совпали. – Не скрываем мы и местоположение старой базы, всё равно на неё никто возвращаться не собирается. А мне обязательно нужно вернуться обратно, хотя бы затем, чтобы сказать Командиру «спасибо». За всё, что он для меня сделал, и, мне кажется, я не смогу без него жить. Нет ничего странного, что и «Ода», и Тамир, и даже Даир рвутся обратно в отряд. Только там мы у себя дома, а ещё там наша семья, и другой у нас нет.
Допрашивают и Даира, но он знает ещё меньше. На базы его привозили в кузове машин, по карте он не ориентируется, при освобождении самих бойцов он не видел, вся рабочая группа тогда была в масках, а с новой базы мы уходили ночью, и у всех бойцов были завязаны глаза. А вот что было до своего освобождения, мальчик рассказал всё. Ужасы еврейской жизни в плену у латвийских националистов придумывать не надо. У каждого из нас своя такая страшная своей правдой история. «Командир», как всегда, предусмотрел всё.
Сейчас, сидя на допросе, я вспоминаю встречу с «Командиром», сразу после переезда на новую базу. Тогда он, раненный ещё раз, и еле передвигающийся, зашёл к выздоравливающей Эстер. В госпиталь к Эстер, Розе и «Погранцу» тогда набилось много народа. Были и «Третий» с «Дочкой», и «Серж» с «Феей», и «Старшина» с Авиэлем, и я с Арье, «Гномом» и «Рысью», и, разумеется, врачи с мастерами.
Традиционный междусобойчик, как сказал тогда «Командир», закончился раздачей подарков всему отряду, и смущающейся Эстер торжественно вручили маленький «Вальтер» в мягкой, специально сшитой Авиэлем, кобуре. Вообще подарки получили все бойцы отряда, даже новички, а маленькому сынишке Клауса и Елены подарили два килограмма разнообразных конфет. Где «Командир» их взял, он так никому и не сказал.
Уже провожая меня в землянку, «Командир» отдал подарки и мне, маленькое колечко с зелёным камешком на прошедший давным-давно день рождения и такой же маленький пистолетик, как и Эстер. В такой же специально сшитой кобуре, но только позолоченный и невообразимо красивый. Вот и сейчас, вспоминая тот потрясающий летний вечер, я невольно улыбнулась.
– Что вы спросили, товарищ командир? Нет, я не запомнила ваше звание, я же никогда не служила в армии и в званиях не разбираюсь. Нет, не сложно запомнить. Только мне это ни к чему. В отряде нет званий, только инструкторы, бойцы и «Командир». Мы разучиваем только знаки различия у упырей – чтобы убивать врага, надо знать о нём всё. Так о чём вы спрашивали?
В этот раз пришли мы на базу вторыми, первым прибежал «Руль». Задание у него было очень щекотливое. «Руль» разведывал часть нашей дороги на Ригу и, составляя приблизительный маршрут, чистил некоторые деревни от местных полицаев. Так что работал он по чуть-чуть. Давать его группе какое-то сложное задание было нельзя. Группа у него ещё не сработана. Это «Руль» понимал и сам. Для его группы этот рейд был боевым слаживанием. Совмещением приятного с полезным.
Свой район «Руль» описал грамотно, отстрелялся тоже качественно, не светился, листовки не оставлял, трупы закапывал, оставил закладку с оружием и, главное, никого не потерял и привёл уже слаженную группу молодых решительных мужиков, уважающих своего командира группы. А ещё на базу пришли Давид и Зерах, каждый с человеком. Вот об этом отдельно и подробно.
Давид вернулся двадцать девятого июля. Раненного, контуженного и абсолютно седого мужика, тащившего прямо на мины волокушу с раненым, чуть не пристрелили дозорные. Хорошо ещё, что в дозоре были мастера, один из которых опознал Давида. Правда, отобрать у него девушку, которую он притащил на волокуше, удалось, только отоварив его прикладом по голове.
Давид уже ничего не соображал и пришёл на базу на чистом автомате. В бреду он пролежал около недели, да и сейчас был очень сильно не в форме, исхудал, ослабел и потерял веру в себя. От прежнего Давида остались только глаза, наполненные болью. Ярость и непоколебимая уверенность в своих силах куда-то улетучились, как не бывало.
Девочка, которую притащил Давид, пришла в себя несколько раньше, но сначала просто боялась говорить и вообще боялась всего, громких звуков, темноты, яркого света, голосов. Зажмуривала глаза, пряталась в угол, под топчаны, просто под одеяло и, свернувшись калачиком, молча, без звука плакала. Шефство над ней взяли Эстер и Роза и за полторы недели приучили ребёнка к себе. Теперь девочка ходит за девчонками как привязанная, но только за ними. Увидев Давида в лагере, она тоненько, как раненый заяц, закричала и потеряла сознание.
Зерах пришёл с напарником. Пришёл как нормальный человек. Обойдя все посты и никого не беспокоя, он сразу прошёл к дальнему схрону, где жили врачи и девчонки, и притащил Эстер букет полевых цветов. Пижон. Понятно, что от «Старшины» он позднее получил, но чисто для порядка, чтобы не задирал нос. Он тоже пришёл уже достаточно давно и ждал только нашего прихода. «Старшине» сказал, что всё нормально, но доклад сначала «Командиру». Боец, с которым он пришёл, живёт с ним, не отходя от Зераха ни на шаг, даже в туалет ходят вместе.
Первым я разговаривал с Зерахом. Принёс Зерах столько информации и натворил столько, что я не знал, что с ним делать. В смысле, расстрелять или повесить. Шутка. Вот у нас сборная команда затейников-то! Ещё один Копперфильд на мою контуженую голову. Хорошо, что я его с утра принялся выслушивать, а то светового дня не хватило бы.
Основное моё задание Зерах выполнил. Три базы создал, разведал всё, что надо и не надо, набрал дополнительных людей и разместил их на четвёртой базе, но это был второй состав таких людей. Первый состав дополнительного отряда, состоящий из пленных, он героически угробил ещё в начале июня.
В общем, к обеду я сам запутался в его похождениях и взял тайм-аут. После обеда я принялся подробно, с картами в руках выслушивать эту героическую эпопею. Главным в ней было то, что Зерах нашёл то, что мне было надо в третью очередь. То, на поиски чего я отправлял «Стрижа» и «Погранца», нашёл Зерах, да и то совершенно случайно. Аэродром транспортной авиации.
Именно с этого аэродрома были пленные, которых по недомыслию умыкнул Зерах. Естественно, пленных быстро нашли и перебили, Зераха, разумеется, не нашли. Хоть одного научил все яйца в одну корзину не складывать. Тогда Зерах пошёл по другому пути. Он выцепил троих местных мелких пацанов, лет по двенадцать, не больше, дал им в клювы немного денег и получил такую информацию, о которой даже мечтать не мог.
Воодушевлённый первым опытом, Зерах сделал так же и по госпиталю. Не торопясь, ночами, Зерах с двумя своими отморозками пошарились по задворкам посёлка на окраине Риги и выцепили две многодетные семьи, в которых набрали себе помощников.
Почему отморозками? Кто-нибудь помнит, что они евреи? Недалеко от Риги, в каком-то лесу, не помню название, евреев сотнями расстреливали. Почему расстреливали? Потому что расстреляли уже всех, а тех, кого не расстреляли, уморили голодом в концлагерях, и теперь появление еврея в городе это русская рулетка без одного патрона в барабане «Нагана».
Чуть больше чем за две недели три пацана и две мелкие девчонки собрали о служащих необходимого мне госпиталя столько информации, что Зерах реально обалдел. Он узнал всё. Просто всё. Вплоть до того, когда и где главный врач госпиталя, простите за подробности, валяет местную пейзанку, сколько тратит на неё «бабок» и что покупает на вечер любви. На вечер, потому что всегда ночует у себя дома.
Адреса врачей и медсестёр, когда в госпиталь привозят медикаменты и почту, как завозят продукты. Даже то, когда и как в госпиталь привозят кровь из детских бараков концлагеря. И главное: кто привозит и кто сопровождает.
Основное он узнал под занавес. Нет, не так. Узнал он много раньше, когда по аэродрому справки собирал. Сейчас он просто включил голову и вспомнил, что горючее на аэродром возят девятитонными наливняками-заправщиками с маленького полустанка совсем неподалёку, в конкретное время, и время это вечером.
Колонна из двенадцати заправщиков два раза в неделю, заправившись днём, группами по несколько машин возит горючку на аэродром. Последние три машины, обычно три, но бывает и больше, идут в девять вечера. Я уже начал прикидывать по карте, куда бежать, кого мочить, как этот тормоз продолжил. Оказывается, это ещё не всё.
Прикинув маршрут движения последних грузовиков, Зерах сильно и матерно удивился. Грузовики шли совсем не на знакомый ему аэродром, так что одному из его ребят пришлось прицепиться на последнюю бочку, покататься на ней и выяснить очень забавную деталь.
В сорока пяти километрах от города есть ещё один аэродром. Вот только подойти к нему разведчику не удалось. Грузовики уходили в лес, и уже в лесу стоял КПП с охраной СС. Разведчик еле ушёл оттуда, охрана была с собаками, но бочки с авиационным керосином напрочь отбивают все запахи, да и кайенская смесь Виталика в очередной раз пригодилась, так что парню удалось смыться. Потратив четыре дня, Зерах выяснил, в чём дело. На этом забавном аэродроме базировалась специальная эскадрилья транспортной авиации.
Вот тут в разговор вступил до сих пор молчавший разведчик Зераха. Самолёты оказались «Юнкерсами» – военно-транспортными самолётами с практической дальностью в тысяча пятьсот километров, а то, что этот аэродром охраняют войска СС, означает, что самолёты летают в Берлин. Только ответьте мне на один вопрос. Зачем? Зачем такие сложности? Ответа на этот вопрос у меня не было, и я оставил это на потом, а сейчас задал вопрос, откуда они взяли такие подробности про тактико-технические характеристики самолётов.
С этим оказалось просто. Самолёты большие и садятся на первый аэродром, причём совершенно открыто. Зерах опять зарядил свою мелкую разведку и выяснил у аэродромной обслуги все детали. Мелкие к тому времени наладили страждущим алконавтам доставку самогона из соседней деревни. Не часто, чтобы не вызывать подозрений, заодно и информацию качают по мелочам.
В общем и целом Зерах вызнал даже больше, чем было нужно. Теперь, обложившись картами, надо было продумать мелочи и сложить из них общую картинку. Если бы мне надо было только наказать госпиталь, я бы не сильно парился, но мне надо было зависнуть в городе. Причём на длительное время и не за просто погулять, а найти гауптштурмфюрера Ранке и подсадить его на сосновый кол, который заботливо приготовили мои исполнители. Этих кольев уже полтора десятка вытесали и высушили, то есть творчески подошли к моему приказу. Мне были непонятны ещё несколько деталей, и я задал первый вопрос по главной непонятке.
– Вопрос первый. Не мало ли горючего на два аэродрома? Немцы должны возить горючку в двухсотлитровых бочках грузовиками. Где пункт загрузки?
Вопрос второй. Можно ли найти человека, который знает город или местную девушку, которая покажет немецкому офицеру достопримечательности города или нескольким немецким офицерам. Остальное пока подождёт. – Разведчик ненадолго задумался, а потом пробормотал Зераху:
– Как знал. Ведь говорил я тебе: «Командир» на этом не остановится, или я плохо знаю «Командира» – и уже обращаясь ко мне: – Есть, «Командир». За деньги тебя кто угодно прогуляет по городу, и наши знакомые, и их соседи. К немецким офицерам местные хорошо относятся, надо только подвести тебя правильно, а если ещё и продуктов притащишь, то и квартиру найдёшь. Мы по городу, сам понимаешь, не ходили, больше по огородам. По бензину, ты прав, есть ещё одно место загрузки. Чуть дальше, что-то вроде пункта разлива из цистерн в бочки, но туда не подойти. Колонны ходят, но они ходят днём или утром. График мы зарисовали, но особенно не интересовались, опасно, да и подозрительно было бы. – Разведчик помолчал и с тоской добавил:
– Ох, «Командир», сколько там людей расстреливают! К Саласпилсу не подойти. Поля целые огорожены, трупы грузовиками вывозят. Я в одном лесу четыре дня просидел, чуть с ума не сошел. Ты говорил, я не верил, а там ещё страшнее. Ты правильно сказал, к лагерям мы не подойдём, оцеплено всё, но местоположение казарм латвийского карательного батальона мы прояснили. Что ты собираешься сделать, «Командир»? Я ведь тебя знаю. Ты не остановишься пока там, как ты говоришь, на уши всех не поставишь. – Вот стервецы. Просекли. Меня цитирует каждый второй, если не каждый первый. Ну да, а для чего я лётчиков из концлагеря притащил? Вот для этого и притащил, но это потом, сначала сам всё разузнаю. Есть у меня одна оригинальная задумка, но пока пусть сюрприз будет. Но всё равно ответил:
– Сам подумай. Аэродром вы нашли, казармы охраны тоже, а лётчики у нас здесь откармливаются, немного, правда, трое умерли. Сколько там один «Юнкерс» бомб берёт? Это раз. По госпиталю план нарисую, как подумаю. Это два. Сейчас гляну, что вы мне по дополнительным объектам приготовили, и решим, чем вы будете заниматься. Это три. Работать будем всем отрядом. Скучно никому не будет.
Закончив с Зерахом, я пошёл к Давиду. Был уже вечер, время к ужину, но у меня принцип: ужин отдай врагу, так что вечером у меня только чай. Остальных этот принцип не касается. Вообще вечер в базовом лагере время посиделок, а на базе курсантов спят уже после ужина, те, кто не в дозоре. Режим дня у курсантов врагу не пожелаешь. Инструкторы и большинство выздоравливающих тоже переселились туда, приводят себя в форму перед боями.
Всё это крутится, обтекая Давида. С ним никто не общается как с прокажённым, кроме Марка, «Сержа» и Авиэля, а теперь и меня. Ужин Давиду принесли, но немецкий котелок с крышкой так и стоит нетронутым. Мне кажется, что Давида здесь нет. Он всё ещё там, где погиб его отряд. Нет, не так. Там, где Давид убил свой отряд. Убил сам, собственной самоуверенностью, глупостью и ненавистью.
«Серж» уже поговорил с ним, и Марк, и Авиэль, в основном, конечно, Марк, он самый опытный и терпеливый. Так что в общих чертах я всё или почти всё знаю. Знаю, но никому ничего не скажу и всем запретил рассказывать. Это только Давида. Это его крест. Пусть несёт его, как умеет, а я ему сейчас помогу. Есть у меня работа для Давида. Эта работа может вылечить ему душу, но легко может забрать его тело. Впрочем, как и всех нас, если нам не повезёт.
Я просидел с Давидом около часа. Темнело, воздух наполнился прохладой, поднялся и утих небольшой ветер, а мы всё сидели на берегу озера, на скамейке, на которой Давид проводит всё своё время до глубокой ночи.
Когда в общей землянке утихнут её обитатели, он невесомой тенью забивается на свой топчан и забывается тяжёлым беспокойным сном. Просыпается Давид ранним утром, когда все ещё спят, и опять перебирается к озеру. Его распорядок я знаю до мельчайших деталей. Давид почти не говорит и общается только с Марком, который нагружает его своей работой. Уже в полной темноте я сказал Давиду:
– С сегодняшнего дня ты мой помощник, заменишь мне «Третьего». Ты перебираешься ко мне. Хватит себя жрать. Для тебя есть интересная и очень полезная для всех нас и для тебя лично работа. Война ещё не закончилась и продолжаться будет ещё долгих три года. В Латвии ещё два, а я собираюсь воевать и после войны.
После нашей победы столько палачей по всему миру разбежится, что собирать и вешать замучаемся. Если ты со мной, идём, нет, умрёшь без пользы. Только тогда всё, что ты вынес, будет зря. – И больше ни слова не говоря встал и, не оборачиваясь, пошёл к себе. Уже подойдя к своей землянке, я открыл дверь и пропустил впереди себя идущего по моим пятам Давида.
Утром я дал новое задание Марку, Давиду и Авиэлю. Я знаю, то, что я задумал, лишено здравого смысла, но проникнуть в город, забитый немецкими войсками, можно только двумя способами: тихо и нагло. Я собираюсь использовать оба этих оригинальных способа. То, что я придумал, ничем необычным не блещет. Хотя как знать? Все компоненты мы собрали, в мизерных количествах правда, но опыт прошёл удачно.
Если напалм можно скидывать с самолёта и использовать его в ранцевых огнемётах, как это делали американцы в конце этой войны, то нам сам бог велел, тем более, что сначала я собирался просто залить госпиталь бензином. Тот самый госпиталь, в котором используют кровь, взятую у детей, содержащихся в лагере смерти «Куртенгоф».
Если у высококультурной арийской нации нет чувства сострадания, то и у меня оно уже давно закончилось. Тем более что в этом госпитале детей нет, а объясню я свой поступок всему миру. Все услышат, многие увидят, а некоторые даже поучаствуют. Жаль не все, но это будет первое наше предупреждение, и мы обязательно продолжим объяснять правила нашей войны.
Я готовился к этому больше полугода, так что пальмовое масло Зерах мало того что уже нашёл, но и вытряс его со склада Воздушного флота вместе с битумом и взрывчаткой, запалив напоследок сам склад. Зерах говорит, здорово горело. Я поверил командиру группы на слово. Этот парень врать не будет. Поверил и в то, что он лично был рядом с лагерем смерти и просидел там со своими разведчиками шесть суток. Иначе откуда бы у девятнадцатилетнего пацана появилась седина?
Сейчас же, при наличии Марка, мастеров и Давида в качестве испытателя, за три дня мы составили схему использования компонентов для керосина и бензина и испытали всё, что приготовили. Не скажу, что напалм получился сильным, видел я в своей жизни и не такой фейерверк, но это всё равно лучше, чем девятитонная бочка авиационного керосина на колёсах, совершенно случайно заехавшая на первый этаж военного госпиталя.
Как бы то ни было, но вся наша экспериментальная группа была в нехилом шоке. Главное, что все компоненты у нас есть и в достаточных количествах, а чего нет, мы доберём по дороге. В качестве основного специалиста для приготовления смеси я возьму Давида. Кроме него, в Ригу с моей группой пойдёт Клаус.
«Погранец» останется на основной базе, он вернулся ночью. Помимо обучения молодняка, самый отмороженный диверсант моего отряда продолжит точечный отстрел упырей вокруг Резекне, выбьет ещё два хутора, на которых были в прошлом году рабы, полностью ограбит их и вообще осмотрится и побегает на разведку. Осень. Пора сбора урожая и запасов продуктов на зиму. Немцы по-прежнему не хотят снабжать нас централизованно, приходится самим крутиться.
Мы уйдём надолго. Уйдём всем отрядом. Теперь я знаю, как нам войти в город громко. Собственно говоря, так я уже делал. Всем понравилось. В Риге несколько иные масштабы, но люди те же, и это не может меня не радовать. Надо только выйти на позицию по-тихому.
Конец третьей книги