Annotation


Эта книга для меня нетипична — славянское фэнтези, но даже здесь я умудрился устроить апокалипсис, наводнив мир нежитью. В основе книги лежат славянские мифы и моя фантазия. Фантазии гораздо больше. Книга написана давным-давно, прошу не судить меня строго, просто я написал сказку.





* * *



МечебоецГлава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая





* * *





Мечебоец

Кирилл Шарапов




Глава первая

Путник




Едва живой конь, бывший когда-то боевым скакуном, миновал ворота тихой веси. Люди, спешащие по своим делам, оборачивались, глядя вслед замученному животному, на котором восседал молодой парень — совсем мальчик, лишь недавно отпустивший бороду. Его волосы были белы, как снег. Такие бывают у стариков, перешагнувших свои шестьдесят зим. Лицо, скрытое редкой бородкой, осталось безразличным к заинтересованным взглядам прохожих. Голубые глаза смотрели на селян холодно и неприветливо, а багровый, плохо заживший, шрам, шедший от левого глаза к подбородку, заострял лицо парня. Те, кто его видел, спустя несколько дней в один голос утверждали, что им казалось, будто парень все время скалился. Около трактира он остановил вконец измученную животину и спрыгнул на землю:

— Эй, — окрикнул он сидящего около коновязи сына трактирщика.

— Чего тебе, бродяга? — грубо отозвался тот, не поднимаясь с крыльца, и лишь слегка повернув голову в сторону седого паренька.

— Привяжи Булана и дай напиться, а после насыпь отборного овса, — по-прежнему спокойно отозвался парень в сером, под цвет волос, дорожном плаще.

— А деньги у тебя есть? А то мой отец нищим не подает, — с сомнением оглядывая приезжего, сказал паренек.

— Тебя это не касается, делай чего тебе велено, — отрезал путник и шагнул на крыльцо, — а остальное предоставь своему отцу.

Парень поднялся и, пожав плечами, тронулся к старому коню, мол, меня действительно это не касается, если тебе платить нечем, то ты вылетишь из трактира, не успев сказать — кошелек пуст. И взяв под уздцы коня, повел его к поилке.

Тем временем седой паренек вошел в большой зал, заставленный длинными дубовыми столами и лавками. Закопченный потолок, грязные окна и заплеванный пол наводили на любого посетителя жуткое уныние, но поскольку трактир был единственный, то выбирать не приходилось. Следующая весь располагалась в двух днях пути, но, чтобы преодолеть этот путь, нужны припасы, а это единственное место, где их можно купить.

— Хозяин, — позвал парень, остановившись у порога и окидывая помещение быстрым взглядом, — мне нужна комната на одну ночь и еда.

— А платить чем будешь? Сразу скажу: коли денег нет, то убирайся, в долг я не работаю.

Путник наконец нашел глазами хозяина, тот только что встал из-за стойки и разглядывал его с высоты своего богатырского роста. Сабли кочевников не пощадили его лица, урманская секира лишила кисти, а каленая стрела — правого глаза, придавая и без того хмурому лицу ужасающий вид. Чем-то этот богатырь, ставший трактирщиком, и парень были похожи: холодный взгляд, белые волосы, шрамы на лицах, но роднило их что-то еще неуловимое для простого взгляда человека ни разу не бывшего на поле брани. Наверно, именно так ветераны битв узнают себе подобных. Окинув паренька взглядом, трактирщик сменил выражение лица на более доброжелательное: взгляд единственного карего глаза потеплел, а рассеченные хитрой саблей губы расплылись в подобие улыбки.

— Ты кто таков будешь? — спросил он, выходя из-за стойки, и, прихрамывая, направился к пареньку.

— Просто путник, которому нужен ночлег и горячая похлебка, — ответил седовласый паренек.

— А звать тебя как? — спросил трактирщик, подходя вплотную и разглядывая гостя.

— Зови Славом, — отозвался паренек, в свою очередь разглядывая бывшего ратника.

— Ну, Слав, так Слав, — сказал трактирщик, указывая посетителю на ближайшую лавку, — присядь пока, а кухарка приготовит чего поесть. Я так понимаю, денег у тебя нет, или их слишком мало.

— Есть немного, — ответил паренек, выкладывая на стол два серебряных.

Он прекрасно знал, что это его последние деньги, но как-то не хорошо обманывать бывшего вояку и говорить, что совсем ничего нет.

Трактирщик взял одну монету и попробовал ее на зуб. Удостоверившись, что серебро без примесей, он сунул ее в свой кошель — на вторую он даже не взглянул.

— Этого хватит, чтобы поесть и отдохнуть до завтрашнего утра, ну и еще немного хлеба и мяса в дорогу. Большего, извини, предложить не смогу.

— Спасибо, хозяин, на большее я и не надеялся, — произнес парень, пряча вторую монету обратно в кошель. — Ты бы сказал, как звать тебя.

— Скилом кличут, — и направился обратно к стойке, куда кухарка, дородная женщина, выставила миску с горячей похлебкой и большой краюхой свежего ароматного хлеба.

Через несколько минут парень, обжигаясь, ел сытную мясную похлебку, закусывая ее хлебом, и думал, что в ближайшее время ничего вкуснее он не попробует. Как бы ему хотелось вернуться домой к отцовскому столу, где у матери в печи свежий хлеб, на углях шипит и плюется соком жареный поросенок, где по дому ходит красавица Мала — жена старшего брата, где раздаются удары молотом в отцовской кузне, из которой выходят добрые подковы и неплохие мечи, которые длинными вечерами полирует отец, чтобы продать их весной на торжище. Но всего этого больше нет: ни веси, ни дома, ни кузнецы, ни родных — ничего. Только красные всполохи пожара, снившиеся ему по ночам. Отец, зарубленный в дверях с мечом в руках, перед ним лежат на пороге два тела в косматых шкурах с секирами и огромный воин из дальних северных земель в кольчуге с окровавленными мечом, стоящий посреди избы. Мать, пришпиленная к стене сарая десятком стрел — суровые мореходы тренировались в меткости. Мала — изнасилованная и уведенная на их быстроходные драккары. Арий — старший брат, не отставший от отца и зарубивший плотницким топором троих — взять его живым так и не смогли и просто закидали стрелами. Весь, горящая до последнего дома и улица, заваленная трупами жителей, в основном стариков. Мужчины, как один, пали в бою. Детей и женщин косматые урмане увели в полон. Слав единственный, кто выжил и остался свободен. Когда на весь напали, он пас овец за околицей. Заслышав звуки боя, он прибежал в деревню, но застал лишь пепелище с множеством трупов и одного раненого урманена, которого бросили свои. Подхватив с земли почерневший от пламени меч, он бросился на врага. Именно в той схватке он и получил свой шрам и убил первого человека. Еще ему достался кошелек с десятком серебряных монет и секира поверженного врага, а больше ничего, кроме почерневшего от пламени меча отца. Как ни старался Слав сделать его грозным и сверкающим оружием, ничего не вышло — клинок остался черным, как ночь. Отец, когда выковал его неделю, счастливый ходил, говорил, что лучше у него уже не получится, и вряд ли что-то более прекрасное смогут сделать его руки. В тот день он сказал Славу:

— Когда тебе исполнится восемнадцать весен, я отдам его тебе, а войт Ждан научит им владеть.

Желание отца исполнилось, но не так, как хотелось: да, Слав получил меч из рук отца, только они были обезображены пламенем, а сам здоровый и красивый кузнец мертв. Войт так и не научил Слава владеть мечом — это сделал косматый урман, а завершали обучение дружинники князя Вадима, прибывшие в весь на следующее утро. С ними и покинул сожженный до тла дом седой паренек. Утром, заслышав ржание коней, он выскочил из чудом уцелевшего в огне сарая и увидел свое отражение в луже — багровую рану от секиры и белые, как снег, волосы.

Слав прожил в приграничной крепостице два года, был в дружине молодшим отроком, обучался ратному делу вместе с другими мальчишками. Но всему приходит конец. В тренировочном бою он убил сына старейшины, с которым уже успел сдружиться. Это вышло случайно, но изменить уже ничего было нельзя, отец убитого осерчал — он очень любил своего младшего, и Славу грозила смерть, но князь настоял на изгнании, и с утра под гробовое молчание жителей седой паренек покинул крепостицу на старом боевом коне с десятью серебряными монетами в кошеле и мечом отца с почерневшим клинком.

— Куда путь держишь? — спросил Скил, садясь напротив только что поевшего Слава.

— Никуда, — с грустью в голосе сказал паренек. — Просто еду, и все. Завтра ночую в лесу, послезавтра даже и не знаю где. Пока Булан едет, буду в седле, падет — пойду пешком.

— А дом, мать, отец? — продолжал расспрашивать трактирщик. Но посмотрев в глаза паренька, вопрос застрял в глотке старого ратника. Такая в этих синих и юных глазах была боль, что он невольно дернулся. — Прости, — просто, но искренни, сказал он. — Седые волосы и шрам это память о них?

— Да, мой черный меч и внешность — все, что осталось от маленькой лесной веси, где стоял мой дом.

— Понятно, — и, поднявшись, трактирщик пошел к стойке. — Живи здесь, если хочешь, — не поворачиваясь, сказал он, — мой старший сын остался в поле, а младший слишком похож на мать — помощник из него никакой, а работы много. Я не настаиваю, просто подумай.

Слав подумал. Это была не первая весь, где ему предлагали остаться женщины, потерявшие сыновей, отцы, у которых свои дети не удались, даже странный человек в сутане с крестом на пузе, который твердил о всепрощении своего бога со странным именем и о том, что сироте найдется место в здании под названием монастырь, где он сможет оставить свою грусть и строить царствие небесное. Слав всем им обещал, что подумает, но на следующее утро старый Булан вновь цокал копытами по дорожной пыли.

Трактирщик, как и обещал, предоставил ему место для ночлега на сеновале. Летней теплой ночью это было просто замечательно, в любом случае, Слав любил открытые пространства больше тесных коморок под крышами трактиров. Вечером он сидел в зале и потягивал из кувшина принесенное Скилом пиво. Вокруг сидели жители веси и обсуждали события за день, которые на их взгляд были важными: когда пойдет дождь, скоро ли отелится корова Демьяна, кто у кого спер курицу, и все остальное в таком же духе.

— А вы слышали, что случилось в соседней веси, что в двух днях пути к югу от нас? — спросил невысокий высохший мужичок с соломенными волосами. Его соседи насторожились, ожидая продолжения. Слав тоже прислушался, его путь проходил именно через эту весь, и новости могли оказаться полезными. — Ну, так вот, — продолжал мужичок, — сегодня через нашу весь проезжал отряд дружинников во главе с воеводой. Они остановились коней напоить, и были очень встревожены, постоянно озирались, будто опасались чего. Я как раз за забором дрова колол и слышал, о чем они говорили, мол, Морена в гости к соседям повадилась ходить. Вечером в доме все хорошо, а на утро соседи заходят, а там мертвые все, тела разорваны на кусочки, а на лицах ужас.

— Брешешь, — раздался выкрик за соседним столом.

— За что купил, за то и продаю. Дружинники меж собой говорили, что в той веси осталось два десятка стариков, и больше никого.

— Не, точно брешешь, — раздался тот же голос. — Не уж-то тамошние обитатели не смогли огородиться, ведь всякий знает, чтобы дом защитить надобно от мора и болезней. Хозяин опахивает двор сохою на жене, а бабы на себе опахивают деревню, раздевшись донага.

— Чего не знаю, того не знаю, — сказал мужичок. — Только дружинники поговаривали, что в той веси ни одной целой сохи не осталось — все поломаны.

— Брехня, — заявил все тот же уверенный голос, и разговоры свернули в обычное русло.

Как бы не хотелось Славу, к этой теме жители веси больше не возвращались. Наутро, выспавшись, он шагнул во двор трактира и увидел пару добрых запыленных с дороги коней, их хозяев рядом не было. Распахнув двери гостеприимного трактира, Слав увидел интересную картину: трактирщик, который дал ему приют, стоял на коленях над телом лежащего на полу сына, за его спиной стоял невысокий крепкий мужик, держащий в руках меч из плохого кричного железа, но достаточно острый для того, чтобы перерезать гордо Скила. Второй стоял рядом, не обнажая оружия, и просто смотрел на изувеченного множеством битв ратника.

— Хозяин, — словно ничего не происходило, позвал Слав, — ты обещал мне в дорогу хлеба и мяса.

Скил вздрогнул, словно его ударили плетью, незнакомцы захохотали.

— Проваливай, юнец, ты здесь ничего не получишь. Это ничтожество и его сынок были очень непочтительны с нами и за это умрут.

— А ты седлай свою старую клячу, ведь это твой седой конь у коновязи, и проваливай, пока мы добрые, — сказал второй, стоящий за спиной Скила и держащий меч возле шеи трактирщика.

— Так не пойдет, — заявил Слав, развязывая завязки плаща, и, аккуратно свернув его, положил на ближайшую лавку.

— Ты что же, хочешь померяться с нами на мечах? — спросил второй, не проявляя даже малейшего признака беспокойства. Он так и остался стоять со скрещенными на груди руками, только взгляд с насмешливого стал настороженным, едва он заметил, как рука Слава легла на рукоять черного меча.

— Парень, не дури. Бери все, что тебе надо, и уезжай. Трактирщик был груб и должен ответить за свои слова, тебя это не касается.

— Касается, — отрезал Слав, обнажая черный клинок. — Мне дали кров и пищу, и я не могу просто так уйти.

— Ну хорошо, щенок, ты сам напросился, — сказал тот, у которого был в руках меч. — Хитрец, — обратился он ко второму, — присмотри за грубым воякой, а я сосунка проучу.

Крутанув в руке свое оружие, он шагнул навстречу странному седому юнцу. В себе он не сомневался, он был самым лучшим мечником в шайке Демида и одним из немногих ушедших от облавы дружинников. Прорываясь с той роковой поляны, он убил троих воинов князя. Что ему этот щенок, возомнивший себя воином? Вот только оружие у него, пожалуй, намного лучше. Но против такого бойца, как он, это ничего не решает. Надо показать, кто здесь хозяин, и зарубить выскочку одним быстрым ударом. И тогда меч парня станет его.

— Горюн, будь осторожен, — догнал его в спину голос Хитреца.

Но меч уже начал движение к шее строптивого юнца. Удар сталь о сталь раздался неожиданно быстро, его клинок словно срезанный бритвой просвистел мимо парня и вонзился в дубовый стол. Горюн застыл, глядя на оставшуюся в руках рукоять с пятью сантиметрами лезвия. Это последнее, что он успел разглядеть прежде, чем черный меч паренька отделил горячую голову от тела. Продолжая смотреть не верящими глазами, она проскакала по полу и застыла, глядя на трактирщика и Хитреца.

— Ну что, Хитрец, — вытерев меч об одежду Горюна, заметил Слав, — твой дружок мертв. Может, хочешь уйти? Пока я готов тебя отпустить, но не думай очень долго.

Хитрец, бывший таким спокойным, зарычал и, выхватив из ножен здоровенный охотничий нож, кинулся на Слава. Он просто не соображал, что делает. Убийство брата, а Горюн был его родственником, затуманило разум: разорвать, втоптать в пол, загрызть, зарубить — вот чего он хотел в настоящий момент. Он даже не видел своего врага, просто шел вперед, размахивая своим тесаком. Лезвие меча вошло ему в живот и вышло из спины, но он, не чувствуя боли, продолжал идти. Слав же, увернувшись от очередного слабого взмаха ножа, не выпуская из рук меча, отпрыгнул влево. Лезвие пошло вслед за хозяином, разрезая бок противника, печень и разрубая позвоночник. Хитрец упал на пол, почти перерубленный пополам, но продолжал упорно куда-то ползти, наверно, к Ящеру — там его явно заждались. Последний раз его пальцы царапнули пол, ноги дернулись, и бандит застыл. Вытерев меч, Слав шагнул к Скилу и протянул руку.

— Вставай, твоему сыну нужна помощь.

Трактирщик осмотрел единственным глазом трупы бандитов и залитый кровью грязный пол, и ухватившись за руку Слава, резким движением поднялся на ноги.

Из кухни выглянула испуганная кухарка. Окинув взглядом поле битвы, она всплеснула руками и выскочила на улицу, взывая о помощи. Слав в это время собирал ратный плен (воинская добыча), к нему уже перекочевали два далеко не пустых кошеля, несколько перстней, золотая цепочка и охотничий нож Хитреца вместе с посеребренным поясом. Трактирщик занимался сыном, грубого мальчишку просто стукнули плашмя мечем по голове, и он пребывал в беспамятстве. Впрочем, ничего серьезного. Скил на время оставил сына в покое и ушел на кухню. Оттуда раздавался грохот и звон разбившийся посуды. Минут через пять он вернулся с увесистым мешком, в котором было намного больше обещанного накануне.

— Держи, — протягивая мешок сказал он. — И спасибо, что вмешался, эти убивцы никого не щадили бы, я кое-что слышал о шайке Демида, ты совершил хорошее дело.

— Спасибо, — слегка поклонившись и принимая мешок с провизией, ответил Слав. — Ты дал мне приют и пищу и почти ничего не взял за это. Пожалуй, только так я смог бы тебя отблагодарить. Возьми на память обо мне, — и он протянул Скилу посеребренный пояс с охотничьим ножом, снятый с Хитреца. — Одну лошадь я заберу, вторую продай или оставь себе. И позаботься о Булане, он старый боевой конь и, пожалуй, заслужил спокойную смерть.

В это время двери распахнулись, и в трактир ворвалась толпа разгневанных селян ведомых кухаркой.

— Вот он, — указывая на Слава, заголосила баба. — Я, значит, выхожу с кухни, а он с окровавленным мечом стоит, и трупы валяются. Это он их ради денег порешил. Вчера приехал, в кошеле пусто, а теперь на поясе сразу три болтаются.

— А ну цыц, глупая женщина, — прикрикнул на нее Скил. — Парень защищался. Они первые напали, ошеломили моего сына, мне угрожали, а тут Слав входит за обещанными харчами, ну они на него бросились, а он, малый не промах, порубал их. И кошели на его поясе — честная добыча. К тому же они из шайки Демида, те, кто облавы дружинников избежали. Так что этому парню надобно спасибо сказать, что два матерых убивца к Ящеру отправились.

— Ладно, Скил, никто твоего парня хватать не собирался, — заговорил звероподобный мужик с плотницким топором в руках. — Стряпуха шум подняла, что тебя убивают, вот мы все сюда и кинулись. А тебе, парень, спасибо, что нашего трактирщика в обиду не дал. — И развернувшись, толпа вывалилась на улицу, оставив Скила и Слава наедине.

На столе заворочался сын трактирщика, он потихоньку приходил в себя, но до полного прояснения головы было еще далеко.

— Ну, прощевай, трактирщик, — набрасывая на плечи плащ, сказал седой паренек. — Спасибо за хлеб и соль, не поминай лихом. — И подняв мешок, пошел к выходу.

— Значит, не останешься? — спросил Скил, глядя на парня с грустными холодными глазами.

— Нет, у меня своя дорога, — отозвался Слав, открывая пинком дверь. — Может, еще встретимся.

— Может и встретимся, если боги позволят, — сказал трактирщик и пошел в сторону стойки.

Слав тем временем осмотрел лошадей. Одна была помоложе да посвежее, подковы в порядке, а слева к седлу приторочен небольшой мешок. Решив заглянуть в него после отъезда из веси, Слав привесил справа тот, что дал ему трактирщик, затем подошел к Булану.

— Не серчай, что оставляю тебя, старый друг, — сказал он коню, целуя его в ноздри и поглаживая гриву. — Дальние дороги для молодых. Для таких, как ты, нужен покой и отборный овес. Прощай. Скил обещал позаботиться о тебе. — И еще раз поцеловав старого коня, Слав взлетел в седло своей новой лошадки.

— Подожди, — раздался с крыльца голос Скила. — Возьми на память. Хотел сыну отдать, но он не воин — весь в мать. Меня этим луком и стрелами сам князь Рюрик наградил. Владей, знаю, что в хорошие руки отдаю. — И он протянул Славу колчан с тридцатью стрелами и композитный лук в берестяном налуче.

— И не жалко? — принимая подарок, спросил Слав.

— Для тебя — нет, для остальных пожалел бы. А теперь езжай, а то я начну умалять, чтобы ты остался, именно о таком сыне я мечтал. И если не сложишь голову, то будешь великим воином. Прощай, — и резко развернувшись, старый ратник, а теперь трактирщик, Скил пошел обратно.

Слав секунду смотрел ему вслед, прося богов наградить этого человека тем, чем он пожелает и, развернув свою лошадку, покинул весь.

Дорога петляла по засеянным полям к далекому лесу. Лошадка шла неторопливой рысью, солнце пекло, и Славу пришлось снять свой серый дорожный плащ. К полудню, когда солнце достигло зенита, поля кончились, и перед седовласым пареньком встала стена леса. Расположившись на опушке, Слав осмотрел мешок, который дал ему Скил — копченая рыба, вяленое мясо, свежий хлеб, пироги, несколько головок лука. Решил начать с рыбы — копченое портится быстрее. Перекусив и запив свой сытный обед водой, набранной в колодце веси, он взглянул на мешок, доставшийся ему от Хитреца, а может и от Горюна, Слав не знал, чью лошадь он выбрал, но его больше интересовало содержание, нежели личина бывшего владельца. Сняв мешок, он аккуратно развернул завязки и едва успел увернуться, поверх вещей бывший хозяин положил болотную гадюку, противное и скользкое пресмыкающееся атаковало сразу же, как только парень потянул завязки. Но реакция змеи оказалась на порядок хуже человеческой, Слав отпрянул, и змея, промахнувшись, исчезла в траве.

— Интересно, что же ты охраняла? — глядя вслед гадине, спросил он, вновь заглядывая в мешок.

Сверху лежал дорожный плащ, новый, из черной плотной ткани, такие привозят издалека, в них обычно не жарко летним днем, да и при холодах тепло — вещь полезная и очень дорогая. Следом за плащом на свет появилась тонкая кольчуга прекрасной выделки. Славу она была чуть великовата, но на ближайшем торгу ее можно подогнать по размерам, а значит, вещь, несомненно, полезная. Следом из мешка появились рубаха и штаны из той же ткани что и плащ. Скорее всего, лошадь принадлежала Хитрецу, поскольку размер вещей соответствовал его габаритам, близким к самому Славу. Решив не оттягивать, Слав переоделся в обновки — штаны пришлись в пору, рубаха, как и кольчуга, была слегка великовата, но пояс, найденный на дне мешка, это исправил. И на самом дне под одеждой лежала небольшая чарка из ярко-зеленого малахита. Слав взял ее в руки и повертел, внимательно рассматривая: вещь древняя, поскольку работа мастера была достаточно грубой, отполированы только края и внутренности, остальное неизвестный умелец оставил так, как это было сделано природой, с небольшими выпуклостями и различными неровностями.

— Эх, в такую бы чарку меда налить, — сказал Слав, глядя на свою находку, и спустя секунду чуть не выронил ее — ярко-зеленая чарка была полна душистого меда.

«Здорово», — подумал парень и выпил предложенное природой.

— А вино можешь? — спросил он у чарки.

Ответ был незамедлительным, мед пропал, а его место заняло бардовое сладковатое вино. Потом Слав попросил ключевой воды, квасу, наконец, подумал, что хватит, и чарка опустела сама по себе и стала чистой и сухой.

— Хороший подарок, лесные разбойнички, — сказал вслух седовласый паренек и спрятал чарку обратно в мешок. Туда же отправилась кольчуга и плащ.

Единственной обновкой, которой не нашлось в мешке, были сапоги, скорее всего, они остались на мертвом владельце лошади, а значит, придется их покупать. Слово «покупка» напомнило парню о двух кошелях, болтающихся на поясе. Слав развязал завязки и вытряхнул на свой старый серый плащ их содержимое. Десяток медных монеток, три десятка серебряных кун, и самое дорогое — пять золотых, в любом городе можно безбедно существовать пару месяцев. Плюс три золотых перстня, которые тянут еще на два десятка золотом, а это уже целое состояние, такого у Слава никогда не было.

— Теперь придется опасаться грабителей, есть что терять, — сказал он негромко и спрятал свою добычу обратно в кошель.

Последний сюрприз ждал его на захваченной лошади. Седло как-то странно топорщилось. Вспоров кожу, Слав едва не вскрикнул, из маленького разреза на землю посыпались золотые монеты, ровно тридцать штук. Бывалые воины зашивают золото специально, чтобы в случае плена откупиться. Теперь Слав был самым настоящим богачом, при желании на деньги, что сейчас были у него в руках, можно построить большой трактир, обзавестись семьей и безбедно жить долгие годы. На секунду он даже увидел себя за стойкой, над которой висит черный меч и лук, подаренный Скилом. За длинными столами пьют и едят люди, а он наливает пиво новым посетителям. Но взгляд упал на меч отца, висящий на стене у него за спиной, клинок был чернее, чем сейчас, и начал покрываться ржавчиной. «Нет, — сказал сам себе Слав, — я не хочу, да и отец бы меня не одобрил». До того, как отец выковал этот меч, он был доволен своей жизнью, но после что-то в нем изменилось, появилась неуверенность, а когда он брал оружие в руки, то в глазах появлялась грусть и тоска. Славу казалось, что великолепный кузнец жалеет о чем-то давно забытом и известном только ему. Однажды он даже решился спросить у него, но отец отмахнулся и сказал, что все пустое, и даже натянуто повеселел, только глаза были по-прежнему полны грусти. Слав уже развернулся, чтобы уйти, а отец тихо произнес:

— Перед каждым человеком есть множество дорог. Он выбирает одну из них и идет по ней до перекрестка, потом снова выбирает дорогу. И чем дальше идет человек, тем меньше выбор. Так вот у меня осталась одна прямая дорога. А у тебя их десятки, выбирай правильно. — И похлопав ничего не понимающего сына по плечу, пошел на улицу.

Теперь Слав понял, о чем говорил отец. Можно ехать дальше навстречу солнцу и дождю, можно открыть трактир и жить, не зная забот, тихо и спокойно, как отец, а можно до конца дней выбирать дороги и ехать в новые места. Собрав монеты, Слав ссыпал их в один из опустевших кошелей и надел его на шею.

— Пора трогаться, — сказал он лошади, вешая обратно мешки и взлетая в седло. — Мы будем выбирать самые интересные дороги. А если выбор будет слишком мал, проложим новые. — И слегка сжав коленями бока лошади, Слав въехал под своды леса.

Дорога была достаточно хорошей, по ней часто ходили купеческие караваны. Ради их безопасности согнанные князем вольные землепашцы и холопы вырубили лес по краям, ограждая купцов от внезапного нападения мелких шаек, а от крупных спасало только крепкая рука и большая охрана. Князья нередко требовали плату за безопасное пересечение своих владений и держали под своим контролем несколько мелких шаек, чтобы купцы охотней платили. А вот с крупными, на подобие Демидовой, они не церемонились. Тех из разбойников, кто не умирал в бою во время облавы, вешали на перекрестках и в крупных весях, как устрашение для желающих заняться легкой наживой.

Слав ехал, вертя головой во все стороны, но вокруг было тихо и спокойно: пели птицы, муравьи тащили добычу в муравейник, где-то квакали жабы — лес жил своей обычной жизнью. К вечеру, когда одни обитатели ложились спать, а другие наоборот просыпались, Слав решил, что пора делать привал. Ночью ездить небезопасно, грабители обычно в это время не промышляют, а вот ночные хищники и нежить могут осложнить жизнь до такой степени, что к утру остаются только кости. Зато они не любят огня, а значит, костер, разложенный на поляне, будет очень кстати.

Огонь уже весело полыхал, а Слав наслаждался остатками копченой рыбы с хлебом и пирогами с незнакомыми ягодами, когда недалеко от него раздался волчий тоскливый вой, собирающий стаю. Слав слегка поежился, это не первая ночевка в лесу, но с волками сталкиваться не приходилось. Он заерзал и, обнажив меч, на всякий случай положил его к себе на колени. А вой все звал и звал, протяжный, одинокий, тоскливый. Через минуту ему отозвался еще один волчий голос, затем еще. Под такую музыку кусок в горло не лез, и Слав убрал остатки рыбы и хлеба обратно в мешок. А заодно подвел лошадь поближе к костру. Видимо, она лучше своего хозяина понимала волчий вой и уже тряслась от страха. Слав скосил глаза на две больших сухих валежины. «Должно хватить на всю ночь», — подумал он. Ухватив покрепче рукоять меча, парень развернулся спиной к костру, чтобы пламя не слепило глаза, за спиной огонь, а значит оттуда не нападут.

В кустах, росших на краю поляны, шевельнулась ветка, потом еще одна правее первого места. Затем раздался тоскливый вой, словно обладатель был чем-то расстроен. Ему ответили не меньше десятка голосов с разных сторон. Волки окружили поляну, их старый седой вожак наконец-то покинул сумрак леса и уселся на краю света метрах в семи от костра. Изредка всполохи огня озаряли могучую фигуру старого волка. Он был седым, таким же белым, как и Слав, глаза огромные, как две медные тарелки, неотрывно следили за человеком. Иногда он тоскливо выл, глядя на костер, но к огню не торопился.

— Чего тебе надо, серый? — неожиданно для себя спросил Слав.

Волк понимающе оскалился и взвыл.

— Извини, — продолжил Слав разговор, — но на ужин я к тебе вряд ли попаду. Поискал бы ты себе добычу попроще, лося или оленя, я тебе не по зубам.

Волк снова оскалился, словно говоря: «Ты в лесу, а не за крепкой оградой. Огонь рано или поздно погаснет, и мы тебя съедим».

— Не выйдет, — оскалившись не хуже волка, сказал Слав. — Дров мне до утра хватит, а на рассвете вы уйдете обратно к своим норам. Так что, иди себе с миром, найди лося понежнее или самку оленя, а ко мне не лезь.

Волк все скалился, но приближаться не решался. Слав поднялся и лениво потянулся, не выпуская вожака из поля зрения, шагнул к костру и подбросил в огонь еще сучьев, затем подошел к лошади и снял с седла налуч с подаренным Скилом луком и тул со стрелами. Достав оружие, натянул тетиву из шелковой нитки и наложил стрелу.

— Уходи, серый, — сказал Слав, — я не твоя добыча.

Волк неотрывно смотрел на мощное оружие, словно узнавая его. Видать, не один раз в него стреляли стрелой с острым стальным наконечником. Затем протяжно и с тоскою завыл, развернулся и одним прыжком исчез в лесу.

— Вот и хорошо, — сказал Слав ему в след и снял тетиву, вернув лук в налуч, а стрелу в берестяной тул. — Ты все правильно решил, вожак, а то немногие из твоих волков и волчиц дожили бы до утра.

Слав снова достал рыбу и хлеб и сел к костру. Волчий вой раздавался уже на приличном расстоянии и перестал трепать нервы седого парня.

— Можно мне погреться у твоего костра? — раздался за спиной мальчишеский голос.

Слав резко обернулся, на краю круга стоял мальчик лет восьми и жадно смотрел на остатки хлеба и рыбы в руках Слава.

— Ну подойди, — уклончиво и не приглашая, сказал Слав, указывая на костер.

— Можно мне к твоему костру? — снова повторил мальчик.

Слав сделал приглашающий жест, но так и не сказав, что можно.

— Ну пожалуйста, — продолжал канючить пацан.

— Нельзя, — отрезал Слав, понимая, что перед ним самая настоящая нежить, которая не может без приглашения войти в дом или к костру.

— УУУ, — на одной ноте взвыл мальчик.

И из темноты к кругу света шагнули фигуры, их было не меньше десятка, двое мужчин, три женщины, две девушки, парень в ржавой кольчуге, и старуха с единственным зубом.

— Не хочешь пригласить путников к костру? — прошепелявила последняя.

— Никакого желания, — мотнул головой, ответил Слав. — Не хочу я с вами потом ходить и также проситься в дома. С ведьмаками мне не по пути. Идите подобру-поздорову. Та весь, что к югу отсюда, ваша работа?

— Проходили мы через те гостеприимные земли, — ответил парень в ржавой кольчуге. — Вон девушки к нам прибились, да малец этот, — он кивнул на мальчика, который первым вышел к костру.

Девушки скинули с себя сарафаны, пытаясь соблазнить Слава своими обнаженными телами.

— Не выйдет, — сказал Слав. — Идите себе дальше, только совет примите, весь, что поблизости, стороной обходите, а то я вас даже из мира Ящера достану. Хотя вам туда все равно ходу нет, она рвом окружена, а вы не можете через воду переступить, да и ворота там есть, а значит, разрешение спросите, там вас и порубят на куски.

— Жаль, что ты оказался таким умным, — прошамкала старуха и шагнула в темноту.

Следом за ней, одаривая Слава ненавистными взглядами, ушли остальные.

— Ну и ночка выдалась, — сказал сам себе сидящий у костра Слав, — сначала волки, теперь ведьмаки. Кто еще пожалует? До рассвета еще пару часов. Лишь бы вовкулаки подальше держались, а то они не больно огня бояться, да и приглашение им мое, как мертвому припарка.

Через три часа рассвет пронзил тьму и окрасил лес в серые тона. Больше этой ночью к костру так никто и не вышел.

— Надо быстро ехать из этого леса, еще одну такую ночь я не выдержу, — сказал Слав сам себе и, доев рыбу, взлетел в седло.

Свежая, хорошо отдохнувшая лошадка бодро понесла его по лесной дороге, ей самой не терпелось покинуть столь густонаселенный лес. К счастью, еще до полудня деревья стали редеть, и вскоре показалось открытое пространство неубранных полей, разоренная ведьмаками весь была рядом. Она нашлась в десяти минутах скачки от леса — огромное пепелище оставшееся от добротных домов и сараев. Дружинники поступили разумно, огонь уничтожит все и тела и опасность. Мимо пепелища шел караван из десятка крепких телег, впереди на смирной кобыле сидел толстый купец. Поравнявшись с ними, Слав поднял обе руки, показывая, что оружия в них нет. Купец повторил его жест и становился, поджидая путника.

— Куда путь держите, и чего везете? — спросил Слав.

— Дорога наша дологая и ведет в Резань-град, а везем ткани на продажу и руду железа.

— Ну тогда не сочтете за труд передать послание трактирщику Скилу в веси, что в полутора сутках пути от сюда.

— Чего ж не передать? Передам, — добродушно отозвался купец.

— Тогда слушай, — сказал Слав, — пусть тот трактирщик узнает, что в сторону его веси идут ведьмаки. Их с десяток: две девицы, мальчишка, парень в ржавой кольчуге, два лесоруба да старая бабка с одним зубом. Пусть на стороже будет, да своих предупредит.

Купец напрягся.

— Откуда знаешь? — спросил он настороженно.

— Да видел я их часов восемь назад, — ответил Слав. — Вышли на мой костер в лесу, все просились погреться. Да распознал я нежить, так и пришлось им убраться восвояси. И еще, но это уже для тебя, коли ночевать в лесу будете, смотрите осторожней, волков здесь много, большая стая. Огня они боятся, так что не ленитесь, дров побольше заготавливайте. Да оружие далеко не убирайте.

— Спасибо тебе, парень, — отозвался, купец. — Может, есть что у меня, чего тебе надо?

— Ну если только сапоги добрые найдутся по размеру, тогда бы я их у тебя купил.

— Найдутся сапоги, как раз по твоей ноге. Кожа добрая, век не сносишь. А за новости правдивые тебе подешевле отдам — два серебряных, и в расчете.

— По рукам, — осматривая сапоги и отдавая деньги, сказал Слав. — Передай Скилу, что я просил, и привет от Слава. Скажи, что весь эту, — он мотнул головой в сторону пепелища, — именно эти ведьмаки пожрали.

— Ну, прощевай, Слав, — кивнул купец и тронулся вперед, следом за ним неторопливо пополз обоз.

Слав же поскакал от злополучного пепелища подальше. Там, где такое случается, никто больше не строится, и даже близко не останавливаются.

За день встретился лишь разъезд княжьих отроков во главе с наставником — хмурым дедом, который, видать, всю жизнь провел в ратных трудах, а теперь наставлял молодежь. От них Слав узнал, что скоро перекресток: слева по дороге небольшой городок, а прямо — столица княжества — крепость Вал, которой правит могучий и справедливый князь Борей.

— Если в крепость, то скачи с нами, — сказал старый ратник, — тогда успеешь до закрытия ворот. Ну а в Волынск, так городок зовут, тебе точно не поспеть. Даже если коня гнать, то только к утру доберешься.

— Тогда я с вами, — принял решение Слав.

— Ну, с нами, так с нами. Только не отставай, — сказал дед и, развернув доброго, но слегка уставшего коня, поскакал по дороге.

Слав пристроился в хвосте отряда. Его лошадка неторопливо шла вровень с конем последнего отрока. К вечеру, как и обещал старик, показались каменные стены крепости, стоящей в излучине большой реки. И спустя десять минут они влетели в распахнутые и окованные медью ворота, которые с лязгом сомкнулись за спиной Слава.

— Постоялый двор справа по улице, — сказал дед, а затем добавил, — удачи тебе, парень.

— Спасибо, ратник, на добром слове, — отозвался Слав. — Только вряд ли мне пригодится твое пожелание, завтра с утра я, скорее всего, покину крепость. Но все равно спасибо.

Старик как-то странно посмотрел на Слава, словно сомневаясь в том, что ему удастся уехать, но кивнул и повел свой отряд на воинский двор. А Слав погнал подуставшую лошадку в сторону постоялого двора, который, на удивление, был почти пуст. Приняв коня, мальчик лет двенадцати, получив несколько медных монет, заверил его, что накормит и напоит лошадь. А Слав шагнул в большой зал постоялого двора и одновременно трактира.

Зал был пуст: ни купцов, ни княжеских дружинников, крестьяне да пара мастеровых. В углу сидели несколько ремесленников и словно чего-то ждали, на скрип двери они обернулись и посмотрели на вошедшего Слава, потом снова отвернулись. Хозяин, завидев клиента, натянул маску угодливости и поспешил навстречу.

— Чего желаете? — слащавым голосом спросил он.

— Комнату до завтра, — сказал Слав, — и поесть мяса, каши и вина. В общем, сам сообразишь.

— Конечно, конечно, — суетливо отозвался трактирщик, — как вам будет угодно. Надолго к нам?

— Я же сказал — на одну ночь, завтра с утра уеду, — уже сердясь странным вопросам, отрезал Слав.

— Понимаю, — протянул хозяин. — Только вряд ли вы завтра уедете.

— Почему? — насторожился Слав.

— Разве господин не знает, что меньше, чем через час, к крепости подойдут враги.

— Морена вас задери, — выругался Слав. — Неужели старик знал и не сказал? Так вот почему он так скептически отнесся к моему завтрашнему отъезду.

— Какой старик? — спросил трактирщик.

— Да ратник, что с разъездом молодых конников повстречался мне на дороге.

— Значит, почтенный Богдан уже вернулся, и скоро мы узнаем новости, — потер пухлые ладошки трактирщик. — Итак, комната стоит серебряную монету в сутки, еда зависит от того, чего закажите. Итого: пока два серебряных.

— Держи, — положив на стойку две монеты, сказал Слав. — Пусть кто-нибудь покажет мне мою комнату, после чего я спущусь сюда. Еду принесешь вон за тот стол в углу.

— Как будет угодно, — ответил трактирщик, забирая монеты. — Лист, — крикнул он, и через минуту появился паренек, который принимал у Слава коня, — отведи господина в комнату. Если чего попросит, передашь мне. — Затем он повернулся к Славу. — Не желаете умыться с дороги? Можем бадью воды теплой притащить.

Слав глянул на запылившиеся сапоги и грязные руки. Последний раз он мылся в небольшой лесной речке неделю назад, и едва отбился от русалки, что хотела утащить его на глубину.

— Неси бадью, — сказал он хозяину и пошел вслед за Листом к лестнице, ведущей на второй этаж.

Комната оказалось небольшой и чистой, окна закрыты ставнями и забраны слюдой, в углу лавка с тюфяком, накрытая сшитыми овечьими шкурами исполняющих роль одеяла. Бадью принесли два дворовых мужика, поставив ее на пол, дали мочалку и вышли. Лист, не дождавшийся указаний, выскользнул за ними следом. Слав с наслаждением стянул одежду и забрался в здоровую бадью. Вода была, как и обещал трактирщик, теплой и приятной. И стало моментально клонить в сон. Решив, что засыпать в воде, уже слишком, Слав с остервенением тер себя мочалкой, а затем сполоснувшись водой из принесенного мужиками ведра, насухо вытерся, использовав для этого овечьи шкуры, лежащие на лавке. Отряхнув свою одежду, Слав облачился в штаны и рубаху, на всякий случай повесив на пояс ножны с мечом, спустился вниз. В зале стало оживленнее. За его столом было пусто, но, заметив спускающегося по лестнице постояльца, трактирщик сделал знак, и толстая баба, подхватив поднос с едой, поспешила к указанному Славом столу. Опустившись на лавку, Слав оглядел посетителей. Появились еще мастеровые, пришли ремесленники, но больше всего было дружинников, их набилось с полсотни, они сидели и стояли в середине зала, вокруг того самого старичка, что возглавлял отряд молодых отроков, с которыми Слав прибыл в крепость. На секунду их взгляды встретились, после чего старик продолжил рассказ.

— Их много, этих пришельцев с севера. Идут пешими в колонне. Вооружены большими и малыми секирами. Мечей мало, урмане вообще не больно любят мечи. Луков немного, несколько небольших катапульт. Из доспехов в основном кожаные куртки с нашитыми поверх металлическими пластинами. А что действительно неприятно — с ними идут лучники из бодричей, те, что попали под власть германцев лет десять назад. Их сотни две, но стрелки они отменные, белку со ста шагов в глаз бьют. Итого: врагов где-то с две тысячи. Думаю, что к полуночи они будут у наших стен.

— А наших только шесть сотен, — зашушукались ремесленники за соседним со Славом столом. — Да в крепости людей едва на полторы тысячи наберется, считая всех, и баб, и детей, и стариков.

— Не трусь, — сказал ему суровый дружинник, стоящий рядом, — таскай на стены камни и кидай их вниз. Урмане плохо города берут, поскольку сами дики и живут в лесах и фьордах, мне ведун говорил. Да и стены Вала крепкие да высокие, башни с лучниками, место удобное. К тому же я слышал, что из Юрьева должен полк нам на помощь выступить.

Слав меж тем задумался. Скандинавов он видел один раз, когда жгли его родную весь. Один из них, бредивший о какой-то Валгалле, оставил ему на память шрам на лице. Стены крепости действительно высоки, ратники здесь вроде тоже добрые, но отбросить урман от стен не смогут — слишком мало их. А осаду крепость выдержит, они уже давно в курсе о нападении и изготовились — завезли смолу, камни и провизию. Так что, здесь достаточно безопасно. В это время кто-то подсел к нему за стол. Слав поднял глаза и встретился с живыми и подвижными глазами Богдана.

— Извини, путник, что сразу не сказал о том, что на нас враги идут, — заговорил старый ратник. — Просто тогда ты мог заупрямиться и налететь на них, а здесь вроде пока безопасно. Разреши представится — сотник Богдан, заведую воинским двором.

— Зови меня Славом, и я просто путник, еду из ниоткуда в никуда, ищу свою дорогу.

— Хорошо, что ты на меня не сердишься, — улыбнулся всеми своими морщинами и шрамами Богдан. — Я вижу у тебя на поясе меч, владеть умеешь?

— Умею, — немного обидевшись на слова сотника, сказал Слав. — Во всяком случае никто из тех, с кем я скрещивал его, не скажет обратного. Скорее всего, вообще ничего не скажет.

— Это хорошо, — заявил сотник. — Может, пойдешь к нам в дружину? Князь платит щедро, а у нас сейчас каждый меч на щиту. И я, конечно, могу ошибиться, но этот шрам через все лицо у тебя не от меча и не от топора, голову на отрез даю, что секирой урманской тебя приласкали.

— Может, и так, — ответил Слав, вспомнив заваленную трупами улицу родной веси и полудохлого урманена с секирой в руках. — Но в вашу свару я вряд ли полезу. Что мне до князя, который здесь правит? Денег у меня пока достаточно, и очень сильно сомневаюсь, что мой враг окажется по другую сторону ваших стен.

— Как знать, как знать, — сказал Богдан, поднимаясь. — Если надумаешь, приходи на воинский двор.

Постепенно постоялый двор пустел, дружинники ушли с Богданом, мастеровые выпили по кружке дрянного пива и тоже направились к выходу. Слав, доев ужин, пошел к лестнице, ведущей в его комнату, когда в спину его догнал звук гонга — враг подошел к стенам крепости. Народ, который еще оставался в зале, вывалил на улицу. Слав проводил их глазами и поднялся наверх.





Глава вторая

Брат




Спал он в ту ночь крепко и проснулся около десяти утра. Потянувшись, он сел на кровати. В городе было тихо: ни звуков битвы, ни свиста стрел, ни звона мечей. Значит, стены по-прежнему принадлежат дружинникам князя, и крепость держится. Спустившись вниз, Слав направился к хозяину и заплатил еще за один день, велел подать молока, хлеба и каши. Через минуту хозяин принес заказ и удалился к себе за стойку.

— Как продвигается осада? — спросил Слав трактирщика, допивая молоко.

— Да никак, — отозвался тот. — Ночью был приступ, но какой-то вялый и его без труда отбили, теперь они собирают катапульты и готовятся к обстрелу крепости.

— Я так и думал, — сказал сам себе Слав и сходил за кольчугой, захваченной у Хитреца. — Есть в городе оружейник? — спросил он трактирщика, направляясь к дверям.

— А как же не быть? В трех домах от меня живет, — ответил трактирщик. — Иди вверх по улице, не промахнешься, у него на воротах щит висит.

Пройдя в указанном направлении, Слав действительно обнаружил ворота, украшенные миндалевидным щитом. Отворив калитку, он вошел в просторный двор, где дымила кузня, откуда раздавались удары молота.

— Хозяин, — позвал Слав, останавливаясь в дверях кузни.

— Чего тебе? — отозвался здоровенный мужик, прекращая работать огромным молотом.

Слав развернул и встряхнул кольчугу.

— Можешь подогнать под меня?

— Могу, — отозвался кузнец. — Только сначала скажи, откуда она у тебя?

— Взял в бою, — честно ответил Слав. — Убил разбойника, а потом у него в мешке нашлась эта великолепная броня. Я смотрю, она тебе знакома?

— Конечно, знакома, — зло сказал кузнец, взвешивая в руке свой огромный молот, словно собираясь метнуть его в Слава. — Я ее сделал для своего сына, который ушел с обозом купца два месяца назад. Обоз разграбили в трех днях пути на север, всех убили. А теперь ты пришел ко мне с этой кольчугой, — в глазах мастера появились безумные огоньки, которые разгорались все сильнее и сильнее. — Убийца моего сына просит подогнать кольчугу под него… Да я тебя… — и его огромный молот вылетел из его ладони и понесся в Слава со скоростью камня, выпущенного из катапульты.

Слав резко пригнулся, пропуская стальную болванку у себя над головой. Он понимал, что с оружейником сейчас разговаривать бесполезно, убьет, а потом будет спрашивать, кто да откуда. Тем более, что следом за молотом в Слава была запущена заготовка для меча, а за ней и большие щипцы. Выпрыгнув из кузни во двор, Слав бросился бежать. Ворота на улицу он просто с разбегу перемахнул, даже не заметив их. За спиной раздавались вопли кузнеца, что-то типа — держите убийцу.

Взбежав на крыльцо постоялого двора и отдышавшись, Слав шагнул в зал и направился наверх к своей комнате. Едва он переступил порог, достал чарку, наполнив ее ледяным квасом, и залпом выпил. В дверь постучали. Слав перевернул ее донышком в верх, и она опустела. Сунув ее обратно в мешок, он открыл дверь. На пороге стояли пять дружинников во главе с десятником и хозяин постоялого двора.

— Ты тот, кто приходил к оружейнику?! — скорее утверждая, чем спрашивая, сказал десятник.

— Да, я заходил к нему, — отозвался седой парень.

— Тогда отдай меч и следуй за нами.

— Я подчинюсь, но после того, как вы скажите, в чем меня обвиняют?

— Оружейник Олель, — сказал десятник, — обвинил тебя в убийстве его сына и в грабеже.

Слав кивнул и протянул десятнику ножны с мечом, а затем указал на брошенную на лавку кольчугу.

— Вот ее возьмите, она принадлежало сыну кузнеца.

Десятник кивнул и, забрав сверток, пошел к выходу. Слав тронулся за ним. Дружинники пристроились по бокам и за спиной, взяв подозреваемого в убийстве в коробочку. Так, под конвоем, его довели к княжескому терему, что стоял посередине крепости, окруженный еще одним кольцом стен. Во дворе было множество народу, Слав даже углядел трактирщика, который неведомыми путями оказался здесь быстрее него и его конвоя. На высоком балконе стоял князь в сопровождении пяти бояр и воеводы, которому полагалось быть не здесь, а на стенах. Рядом с князем на резном стуле сидела миленькая русоволосая девушка зим семнадцати. Слева под балконом прислонился к столбу Олель окруженный возмущенной толпой горожан. Слава подвели и поставили справа от балкона.

Увидев того, кого он обвинял в убийстве сына, Олель взревел:

— Княже, я требую суда над убийцей и грабителем, пришедшим ко мне в дом с кольчугой моего сына и попросив подогнать ее под него.

Князь повернулся к Славу.

— Как звать? — строго спросил он.

— Слав, — честно отозвался парень.

— Что скажешь в свое оправдание?

— Княже, это ратный плен, я не снимал его с трупа. Три дня назад я ночевал в трактире в веси, что в двух днях пути отсюда. Им владеет почтенный Скил, бывший ратник Рюрика, он был свидетелем того боя. Два грабителя угрожали ему и его сыну. Я убил их, взял кошели и лошадь, к которой был приторочен мешок. В нем я нашел одежду и кольчугу. Эти парни были из шайки Демида, которую дружинники разгромили во время последней облавы. На прощание в благодарность Скил отдал мне лук, подаренный ему за службу самим Рюриком. Сейчас он в моей комнате на постоялом дворе.

— Кто может подтвердить твои слова из здесь присутствующих? — спросил князь, оглядывая с балкона толпу.

— Никто, княже, — ответил за людей Слав.

— Так, — протянул Борей, — и ты хочешь, чтобы я тебе поверил, не услышав ни одного слова в твою защиту?

— Так же никто не может сказать обо мне ничего плохого, ведь единственным доказательством моей вины являются слова оружейника Олеля, который узнал кольчугу сына. Но пути таких вещей неведомы создателям.

— Что ж, твоя правда, — кивнув, заметил князь. — Единственным доказательством твоей вины является кольчуга, и больше ничего. Нет свидетелей убийства и грабежа. Но Олеля я знаю давно, а ты в городе меньше дня. Да к тому же мы в осаде, и послать к Скилу за подтверждением твоих слов мы не можем. Что же нам делать?

— Я требую божий суд, — не выдержав, крикнул оружейник.

— Олель, — обратился к нему князь, — я правильно понимаю, что ты требуешь поединок на перекрестке четырех дорог?

— Правильно, княже.

— И готов отстаивать свою правду с мечом в руках?

— Да, княже.

— Ну что ж, быть посему. В полдень, когда солнце будет над городом, на перекрестке перед рыночной площадью состоится поединок между оружейником Олелем и путником Славом. И пускай боги решают, чья правда, я же решить не могу. — Сказав это, князь развернулся и ушел с балкона.

Русоволосая девчушка, сидевшая подле него, бросив на Слава пронзительный взгляд, удалилась следом.

Десятник, конвоировавший Слава подошел и положил руку на плечо.

— Мне приказали сопроводить тебя на место поединка, — сказал он. — Знаешь, я тебе верю, я сам участвовал в облаве на шайку Демида и тебя я там не видел, личность ты приметная — седые волосы, шрам на лице. А вот тех двоих я помню. Прорвались через дружинников, троих зарубили. Тогда ушло человек семь, четверых мы потом поймали да повесили, а вот остальные как сквозь землю провалились.

— Ну так скажи об этом князю, — встрепенулся Слав. — Не хочу я с Олелем драться, я его сына не убивал, и правду свою знаю, а вот он местью ослеплен.

— Это ничего не изменит, — сказал десятник, — он сам потребовал божий суд, и теперь только боги могут остановит этот поединок. Пока вы двое не сойдетесь и не выясните, чья правда крепче, никто не властен над вашими судьбами. Ни я, ни князь.

— Ясно, — произнес Слав. — А когда князь спрашивал народ, кто может подтвердить мои слова, ты почему молчал?

— Ты влез раньше, чем я успел открыть рот, а потом меня отправили с поручением и вернулся я только к объявлению божьего суда. А после этого мое слово мало что значило.

— Ну да ладно, пойдем потихоньку, а то полдень уже близко, — сказал Слав. — Кстати, как тебя называть?

— Зови Волчем, — отозвался десятник, направляясь к воротам, ведущим с княжьего двора в крепость.

Идя по крепости к месту боя, Слав ловил на себе быстрые взгляды горожан. Их симпатии были явно на стороне оружейника, никто не сомневался в его победе, кроме, пожалуй, самого Слава.

К перекрестку они прибыли вовремя, до полудня осталось меньше трех минут. Противник Слава уже стоял в окружении горожан, которые его всячески подбадривали. Оглядев место битвы, Слав понял, что князь не случайно выбрал именно это место, четыре главные дороги крепости сходились здесь, указывая на четыре стороны света. Простору для быстрого и гибкого Слава было маловато. Но что делать? Это место давно используется для подобных поединков, и не Славу менять обычай и требовать места получше. На крыльце ближайшего дома дружинники из охраны князя уже установили походный трон Борея и теперь окружали кольцом место божьего суда, оттесняя людей за границы перекрестка, образовывая небольшой круг шагов пятнадцать в диаметре. В сопровождении десятка ратников прибыл князь. Поднявшись на крыльцо, он уселся на походный трон. Слева за спиной у князя встали бояре, а справа та самая русоволосая девица, что была с ним на балконе.

— Кто это такая? — шепотом спросил Слав у стоящего у него за спиной Волча.

— Зимушка, дочь Борея, — отозвался десятник. — У нее еще есть брат-близнец Лют, но он сейчас распоряжается на стенах, мы по-прежнему в осаде.

Князь взглянул вверх на солнце и поднялся.

— Один из вас потребовал божьего суда, — начал он. — Я не вправе отказать ему, тем более я не смог решить, кто из вас прав, а кто нет. Пускай говорят мечи, а боги уже следят за вами. — Он замолчал и опустился в походный трон, разрешая тем самым начать поединок.

Олель вытянул из ножен здоровенный клинок. Он был под стать кузнец — на локоть длиннее обычного меча, на пол пальца шире и очень тяжел, но Олель с легкостью управлялся с массивным оружием. Сделав несколько пробных взмахов, от которых воздух вокруг него жалобно зазвенел, он неторопливо тронулся к Славу. Его клинок блестел на солнце, словно собирая лучи и накапливая в себе их энергию. Глядя на неторопливо приближающегося кузнеца, Слав медленно обнажил свой меч.

— Черный клинок, — пронесся по рядам свидетелей удивленный шепоток, но вскоре стих, бой начался.

Олель атаковал стремительно, его движения были выверены до последнего удара. Глядя на своего противника, он знал, что сила Слава в быстроте и ловкости, но здесь на этом маленьком перекрестке седой парень потерял все свое преимущество. У него в руках изготовленный им самим меч, он ковал его пять лет, и вряд ли в крепости найдется клинок прочнее и гибче. Но боги не дремали, они действительно наблюдали за поединком и знали, кто прав. Меч кузнеца подобно молоту стал опускаться на голову Слава, точно падал на наковальню. Места для маневра было ничтожно мало, увернуться пареньку мешала теснота круга. За его спиной сдавленно всхлипнула женщина, а потом случился божий суд.

Меч кузнеца опускался, и Слав сделал единственное возможное действие — поднял свой черный меч, чтобы отвести в сторону клинок оружейника. Раздался звон, но не такой, когда сталкиваются два куска железа, превращенного кузнецами в грозное оружие, а словно меч Слава встретился с куском тончайшего хрусталя, привезенного из за далекого моря. Осколки клинка Олеля полетели в разные стороны, и если бы не брони и щиты дружинников, оцепивших место поединка, то они ранили бы множество свидетелей, пришедших на божий суд. Но боги разумны, и лишь один из них поразил цель — кончик разлетевшегося лезвия вонзился в ногу кузнеца, по штанине расползлось небольшое пятно крови.

Слав хоть и был удивлен, но оставил эмоции на потом. Он шагнул к изумленному хозяину расколотого меча и приставил лезвие к его сердцу. Сейчас он был вправе убить Олеля, и никто не смел бы его упрекнуть, боги указали, чья правда крепче. Но вместо того, чтобы нажать на рукоять и пронзить сердце оружейника, Слав громко, чтобы слышали все присутствующие, сказал:

— Я не убивал твоего сына. Боги знают это, и даровали мне победу. Но и твоя смерть мне тоже не нужна. Ты требовал божьего суда, он свершился. Есть ли у тебя сомнения в словах моих? Если есть, я готов повторно скрестить мечи.

— Твоя правда, — после долгого молчания произнес ошарашенный кузнец. — Я возвел напраслину на человека, что покарал убийц моего сына. Ведомый местью, я бросил вызов богам, они нас рассудили. — Он все еще сжимал рукой рукоять своего меча с лезвием длинной в палец — все, что осталось от полутораметрового оружия. — Ни что не в силах расколоть этот клинок, кроме богов. Я ковал его пять лет, выбирая только лучшее железо. Он должен был стать самой лучшей моей работой. Но сегодня боги доказали, что не только я имею власть над огнем и сталью. — Он внезапно полоснул себя по левой ладони. — Прости меня, Слав, и в знак примирения я предлагаю тебе кровное братство.

— Я принимаю твое предложение, — сказал Слав и, повторяя действия кузнеца, полоснул себя по левой ладони, после чего они крепко пожали руки смешивая кровь.

— Я рад приветствовать тебя, брат, — громко, чтобы слышали все, воскликнул Олель.

— Я тоже рад встречи, — отозвался Слав.

Толпа за спинами дружинников радостно заорала, правда, были люди слегка разочарованные итогом божьего суда, но их никто не замечал.

Князь поднялся со своего места и шагнул к поединщикам. Толпа моментально смолкла. Посмотревна Слава и Олеля, он радостно потер ладони.

— Я рад, что все так кончилось. Боги справедливы. К тому же лучший оружейник крепости Вал остался жив, а это значит, что из-под его молота и впредь будут выходить добрые мечи.

В это время со стен ударил гонг, урмане пошли на приступ. Князь огляделся, к нему уже подвели коня, а за кольцом людей, окруживших место поединка, строились ратники.

— Вечером я хотел бы видеть тебя, Слав, есть интересный разговор. Волч, если, конечно, не погибнет, проводит тебя. Кстати, рядом с троном лежит кольчуга, она твоя по праву. — И взлетев в седло, не прибегая при этом к стременам, князь, аккуратно раздвигая народ, поехал к построившимся в колонну дружинникам.

— Приходи ко мне через час, я подгоню под тебя кольчугу, — сказал Олель, хлопая Слава по плечу и направляясь к своей кузне.

Слав проводил его взглядом, вяло реагируя на поздравления горожан. Кто-то потянул его за рукав, он обернулся и увидел Зимушку, дочь Борея.

— Отец велел передать ее тебе, — сказала девушка, протягивая Славу кольчугу, которую ранее забрал Волч, когда приходи за ним на постоялый двор. — Я думаю, вечером мы увидимся, — загадочно улыбнувшись, молвила она и, развернувшись, ушла в сопровождении ратника из стражи князя.

А Слав так и остался стоять, сжимая в руке сверток с кольчугой. Наконец, опомнившись, он тронулся на постоялый двор, где его, улыбаясь, встретил хозяин.

— Чего желаете? — слащаво, в своей обычной манере, спросил он.

— Накрой на стол, — сказал Слав, поднимаясь по лестнице в свою комнату, ему было необходимо перевязать левую ладонь продолжавшую обильно кровоточить.

Когда он спустился, на столе в углу, что он облюбовал с самого начала, уже стоял молочный поросенок и жбан душистого меда. Сидя за столом и отрезая от поросенка небольшие кусочки, Слав думал о сегодняшнем дне. Впервые после смерти отца, брата, матери, потери Малы у него появился кто-то близкий — кузнец, что желал ему смерти, стал его кровным братом, а ведь иногда такое братание важнее родственных связей. Особенно для Слава, у которого больше не осталось родни.

Со стороны стены, обрывая мысли седого паренька, вновь раздался гонг, возвещающий, что атака отбита. Стали возвращаться люди. Они занимали свободные столы, изредка косясь в угол, где сидел странный седой паренек с грустными холодными глазами и изуродованным шрамом лицом. Они рассаживались, заказывали вино и пиво, обсуждали штурм, унесший жизни тридцати семи дружинников, и поединок на перекрестке. Правда, последнее они обсуждали шепотом, настороженно косясь в угол.

Оставив на столе серебряную куну и подхватив сверток с кольчугой, Слав направился к мастерской Олеля. Если вечером предстояло идти к князю, то надо делать это в кольчуге. И вовсе не потому, что Слав чего-то опасался, а просто так было положено, коли кольчуга имелась.

Войдя во двор, он шагнул к кузне, откуда уже раздавались удары массивного, под стать кузнецу молота.

— А, пришел, — заметив остановившегося в дверях кузни парня, сказал Олель. — Обожди за столом, что под яблоней, я сейчас закончу. — И он вновь принялся ритмично ударять молотом по заготовке.

В кузне было очень жарко, и Слав решил последовать совета и обождать кровного брата в тени, где в жаркий солнечный день хоть кокая-то прохлада. Минут через пять удары молота стихли, и за стол, держа в руках кувшин с ледяным квасом, уселся Олель.

— Кольчугу принес? — спросил он, делая большие глотки, которыми за раз опустошал четверть огромного кувшина.

— Да, вот возьми, — сказал Слав. Слова довались ему тяжело, он прекрасно понимал, как дорога оружейнику кольчуга, принадлежащая его сыну. — Если хочешь, оставь ее себе в память о сыне.

— Не стоит, — спокойно отозвался Олель, но было видно, что предложение он оценил. — Она заржавеет у меня в сундуке. Я буду изредка доставать ее и думать о нем, о том, что отпустил его в охране того каравана. А вот тебе она послужит. Так что пускай все идет так, как начертали боги. Ты отомстил за моего сына и заслужил награду. Тем более, ты сам не знаешь, от чего хочешь отказаться. Она тонкая и очень легкая, не сковывает движения, и при этом она прочна как ливонский панцирь. Так что сейчас я ее быстро подгоню, тем более тебе сегодня вечером идти к князю.

Взяв кольчугу, он направился к мастерской, пристроенной прямо к кузне. И уже минуту спустя оттуда раздались звуки лопавшихся колец, а спустя полчаса он вышел, держа в руках кольчугу.

— На, примерь, — протягивая броню, сказал он. — У меня глаз наметанный, но лучше проверить.

Слав развернул ее и встряхнул, расправляя спутавшиеся кое-где кольца, затем быстро надел поверх рубахи. Оглядев себя и понял, что сидит она идеально. Да и скроена не обычно, все кольчуги, которые Слав видел до этого времени, были прямыми и до колен, что сковывало движение ног, а эта, доходя до пояса, переходила из обычной кольчужной рубахи в хитро скроенную юбку, защищавшую бедра. Она была удобна как для конного боя, так и для пешего.

— Великолепная кольчуга, — наконец сказал он. — Ты это с юбкой сам придумал?

— Ага, — довольно отозвался Олель. — Правда удобней?

— Да, — опоясываясь поясом с мечом, ответил Слав.

Затем выхватил черный клинок и сделал несколько ударов, кольчуга нигде не жала, не сковывала движения и была очень легка. Он уже собирался убрать меч в ножны, когда услышал голос оружейника:

— Позволь взглянуть на твой меч? Никогда не видел подобного оружия. Где ты его взял?

— Его сделал мой отец, — сказал Слав, перехватывая меч за лезвие и протягивая рукоятью к кузнецу.

— Никогда не видел подобных клинков, — со знанием дела промолвил Олель. — Твой отец великий мастер, если смог сделать подобное. Мне бы очень хотелось с ним поговорить. Где он живет?

— В Ирии, — со смертельной тоской в голосе отозвался Слав.

— Жаль, — с грустью сказал Олель, — такой секрет ушел. Не знаешь случайно, как он сделал лезвие черным?

— Это случилось уже после его смерти, — сказал Слав. — Раньше клинок был обычным светлым, отец его часами полировал. Все случалось, когда я выхватил его из рук мертвого отца, чтобы покарать убийцу. Когда отец защищал дом, клинок был светлым, но после того, как он погиб, а меч побывал в огне горящего дома, он стал черным. Как я не пытался, не смог его отполировать.

— Да, действительно жаль твоего отца, великий мастер, — произнес Олель, возвращая клинок Славу. — Теперь причина черноты лезвия мне понятна — он требует мести. Побывав в огне, которым уничтожили дом его создателя, он впитал всю ненависть убийц, направленную ими против твоего отца. Он так и останется черным, пока не падет последний убийца. Кто это был?

— Не знаю, — убирая клинок в ножны, сказал Слав. — Я прибежал в весь, когда все было уже кончено: драккары урман уходили, дома горели, а улица завалена обезображенными трупами, среди которых шарахался одинокий раненый урман, которого почему-то бросили свои. Я убил его этим мечом, а на память получил этот шрам, — и Слав провел рукой по толстому багровому рубцу. — Но кто тогда напал на весь, я так и не узнал.

— А когда это случилось? — спросил Олель.

— Три года назад. Я единственный, кто остался свободен и жив, все остальные, как мои отец и брат, погибли, либо как жена моего брата были увезены в рабство.

— Понятно, — сказал оружейник. — Я кое-что слышал, в тот год разграбили все побережье Западной Двины. Не знаю, кто это сделал. Если хочешь, могу поспрашивать?

— Не стоит, — ответил Слав, садясь за стол. — Если встречусь с ними лицом к лицу, будем биться, а искать их не стану. Боги поощряют кровную месть, и если им будет угодно, они сведут меня с теми, кто убил ради наживы моих родичей, а пока я выбираю дороги сам. Вчерашняя привела меня в эту крепость, и я обрел кровного брата и рассказал тебе, что твой сын отомщен. Как ты считаешь, достойный подарок богов?

— Достойный, — кивнул оружейник. — Желаю идти тебе своей дорогой, а если ее не будет, прокладывать новую.

За это выпили квасу.

Так, неторопливо разговаривая, они сидели до самых сумерек. Здесь-то его и нашел Волч.

— Вот ты где! — накинулся он на Слава. — Я тебя уже час ищу по приказу князя. Хорошо трактирщик, эта худая голова, вспомнил, что ты куда-то пошел, взяв с собой кольчугу. Ну я сразу смекнул, что ты с Олелем засиделся. И сюда. Пошли быстрее, князь ждет.

Слав поднялся.

— Извини, — сказал он оружейнику, — мне надо идти, но я думаю, что мы еще увидимся.

— Иди. Волч прав, надо спешить, князь ждать не любит, а ты уже на час опоздал.

Они обнялись, и Слав пошел за своим провожатым.

— О чем беседовали? — на правах старого знакомого спросил Волч.

— Да так, о дорогах богов, — дипломатично отозвался Слав.

Поняв, что больше седой паренек ничего не скажет, Волч оставил свои расспросы.

— Не знаешь, чего от меня князь хочет? — в свою очередь спросил Слав.

— Даже не догадываюсь, — отозвался десятник, — но он тобой очень заинтересовался. После боя попросил верховного ведуна погадать на бараньей лопатке. Они заперлись в горнице у князя, а когда он вышел, у него в глазах была грусть, словно узнал что-то очень печальное. Я пытался поспрашивать Велиха, все-таки мой дед, но тот молчит, говорит, что князь приказал никому ни слова, но он тоже обеспокоен. И это как-то связано с тобой.

«Ну да ладно, скоро все сам узнаю», — подумал про себя Слав, проходя в ворота княжеского двора.

Князь ждал его в зале совета, где решались самые важные вопросы, касающиеся судьбы княжества. Помимо него там была Зимушка и парень, как две капли воды похожий на князя. Слав приблизился шагов на пять к трону, на котором восседал Борей, и низко поклонился.

— Не стоит, — раздался голос князя, — это неофициальный прием, так что оставь этикет на следующую встречу.

— Ваше величество, но вы князь, — смущенно произнес Слав.

— Сейчас я простой человек, — отрезал Борей, — отец со своими детьми. Так что приказываю тебе — оставь свои поклоны при себе. Тем более я видел спины, которые гнутся гораздо охотнее. Ты не умеешь кланяться, но это, пожалуй, и хорошо. Зимушку, мою дочь, ты уже знаешь, а это ее брат — Лют. Давай пройдем к столу и поговорим о том, что сегодня произошло.

Ведомый князем и его детьми Слав прошел к небольшому резному дубовому столику, где стояли несколько кувшинов с вином и невиданные ранее Славом фрукты.

— Садись, — пригласил его князь, — и расскажи немного о себе.

— Но будет ли это уместно, Княже? — спросил Слав, судорожно представляя, что он может сказать князю.

— Я тебя сам об этом попросил, а значит, уместно, — довольно жестко сказал князь.

— Как вам будет угодно. Я сын кузнеца, родился в небольшой веси, что стояла на берегу Западной Двины. Там я прожил семнадцать зим. Летом пришли урмане и сожгли мой дом, убили мать, отца и брата. Я был единственным, кто выжил, потому что пас овец на лесном пастбище. Когда я услышал затихающие звуки боя и прибежал в весь, все было кончено. Я убил одного из урман, которого почему-то оставили свои. На утро прибыли дружинники князя Вадима и увезли меня с собой. За ночь, проведенную в веси, я поседел. В приграничной крепостице я прожил два года, был в дружине молодшим отроком, обучался ратному делу вместе с другими мальчишками. Но всему приходит конец — в тренировочном бою убил сына старейшины, с которым успел сдружиться. Это вышло случайно, но изменить уже ничего было нельзя. Отец убитого осерчал, он очень любил своего младшего, и мне грозила смерть, но князь настоял на изгнании, и с утра под гробовое молчание жителей я покинул крепостицу. С тех пор скитаюсь по дорогам богов. Заночевав в трактире Скила, убил двоих парней из шайки Демида, нашел в одном из мешков кольчугу, которая привела меня сюда. Дальнейшее вы знаете — суд богов и братание с Олелем. — Слав замолчал, ожидая дальнейших расспросов, но все присутствующие молчали.

Наконец князь прервал затянувшиеся молчание.

— Богатая жизнь для двадцатилетнего парня. Сегодня, когда свершился божий суд, я увидел в тебе избранника богов, и не ошибся, они действительно хранят тебя. И поэтому я хочу предложить тебе пожить у меня в крепости. Моей дочери требуется охранник. Я не всегда могу уделить ей должного внимания, поэтому мне требуется человек, который мог бы ее защитить и оказать ей помощь. Вы почти ровесники, и ей будет проще с тобой, чем с любым из моих дружинников. Все они взрослые люди, к тому же мои вассалы, и от желания угодить мне готовы на многое. Ты же человек посторонний, а значит, не будешь плести интриги за моей спиной. Подумай, я дам тебе время до завтрашнего утра. Если не захочешь, забудем этот разговор, но если согласишься, все рано ничего не теряешь, останешься свободным и будешь волен уйти, когда пожелаешь.

— Но вы же меня совсем не знаете, — воскликнул Слав. — То, что я рассказал, невозможно проверить. Я всего лишь один день в вашем городе. И кроме того, может стоит спросить саму княжну, согласна ли она, чтобы я сопровождал и охранял ее?

— Я узнал о тебе достаточно. То, как ты поступил с Олелем, меня удивило, ведь ты мог убить его, и никто тебе бы слова не сказал. Но ты пощадил оступившегося, и мало того, побратался с человеком, который хотел убить тебя. А это говорит о многом, хотя бы о чести. Такие люди не способны на предательство. Ты умеешь прощать. Многие на твоем месте захотели бы поквитаться, а ты простил и понял. К тому же я ждал, когда ты скажешь, что нужно спросить мнения Зимушки. Не думаешь ли ты что, я начал бы этот разговор, не посоветовавшись с ней и Лютом? Они оба согласны, иначе бы здесь не стояли. Так что решай, я свое слово уже сказал.

«Вот она развилка дорог богов… Оставить пыльные проложенные людьми пути, хотя бы на какое-то время, и пожить в этой крепости, а потом снова навстречу солнцу и ветру? Но как изменится моя судьба, если я соглашусь? Как изменится тот мир, в котором я живу в случае моего согласия? Смогу ли я уехать, когда захочу? Не привяжусь ли я к этим людям?».

— Но смогу ли я жить при вашем тереме и не поддаться на лесть бояр? Не попробуют ли они влиять на вашу дочь через меня? Я никогда не жил при князе, в той маленькой крепостице я видел только воинский двор и тренировочное поле. И какова будет моя служба при княжне?

— Все просто, — развел руками князь, — быть с ней рядом, стать ее защитником и другом.

— Но почему я?

— Ты человек новый, неискушенный. У всех остальных здесь родственники и семьи, для которых они будут добиваться разных уступок. А у тебя ничего нет, ты не будешь продвигать своих родичей. К тому же Велих — главный ведун крепости — сказал кое-что, о чем знаю только я и он. И пока это тайна. Но уверяю, что если ты останешься, ты тоже узнаешь, тем более это касается тебя.

— Вы загнали меня в угол, — улыбнувшись, произнес Слав, — я достаточно любопытен и остался бы в любом случае. К тому же мне нравится ваше предложение. — Сказав это, он почувствовал, как незримо меняются его дороги, проложенные богами, он выбрал направление, и теперь сделал шаг.

— Вот и хорошо, — улыбнулся князь. — Если на постоялом дворе у тебя есть какие-то вещи, сходи и забери их, отныне ты будешь жить в моем тереме. Когда вернешься, слуги укажут тебе твою горницу.

Князь поднялся и вышел, следом за ним покинули залу Лют и Зимушка, бросившая на Слава какой-то странный и пока непонятный взгляд.

Слав же последовал за слугой который проводил его на крыльцо и направился прямиком на постоялый двор, где быстро упаковал свои нехитрые пожитки и расплатился с хозяином, который был необычайно удивлен внезапным отъездом постояльца. Забрав из конюшни лошадь и закрепив дорожный мешок, Слав взлетел в седло и направился на княжий двор. Когда впереди уже показались ворота княжеского терема, со стороны крепостной стены раздались крики и удар гонга, который отмерил начало ночной атаки, урмане второй день, не считаясь с потерями, настырно лезли на стены. Из ворот терема вылетел отряд всадников во главе с Лютом и Бореем. Слав едва успел убраться с их дороги. Повернувшись и посмотрев им вслед, он взвесил все «за» и «против» и поехал в ворота. В конце концов, князь не просил его стоять на стенах и кидать камни на головы настырных урман. На кой им вообще сдалась эта крепость?

Окна терема были ярко освещены, по княжескому двору сновали слуги. Слав спрыгнул на землю и снял с седла мешок.

— Эй ты, — он схватил за рукав пробегавшего мимо холопа.

— Чего тебе? — грубо огрызнулся парень.

— Отведи мою лошадь в конюшню, напои и накорми, — приказал Слав, бросая поводья в руки парня.

— С чего бы мне тебя слушаться? — еще больше окрысился парень.

— Не хочешь, не надо, — пожав плечами, сказал Слав, — только не обижайся на меня, когда тебя с утра на той самой конюшне пороть будут.

Парень смутился.

— Да кто ты такой, чтобы здесь приказывать?

— С сегодняшнего дня я охранник дочери князя, — сказал Слав и, прекращая разговор, направился к крыльцу.

У него за спиной стоял растерянный холоп, провожавший его пристальным взглядом. Поднявшись на крыльцо, Слав подошел к стоящему у дверей стражу. Не дожидаясь от ратника ненужных вопросов, Слав заговорил первым:

— Князь сказал, что мне укажут мою горницу.

— Ааа, охранник для княжны, — без малейшей неприязни сказал ратник. — Добро пожаловать в терем. Эй, Юлия проводи парня в горницу, отведенную ему князем.

Из-за двери вынырнула юркая девчонка с черными, как смоль, волосами и глазами цвета грецкого ореха. На шее у нее был рабский ошейник, которого она, впрочем, ничуть не стеснялась, предпочитая думать, что это украшение.

— Следуйте за мной, — улыбнувшись Славу, сказала она и направилась по ярко освещенному коридору.

Кивнув ратнику, Слав поспешил за девушкой.

— Откуда ты? — спросил он, когда она открыла дверь в горницу и остановилась на пороге.

— Я ромейка, жила в поселке недалеко от Константинополя, — отозвалась девушка с небольшой грустью в голосе.

— А как здесь оказалась? — спросил Слав, снимая пояс и сапоги.

— Пираты разорили наш поселок, меня захватили и продали росичам. Затем я жила в Кий-граде, потом прислуживала князю в Новом-граде, ну а год назад оказалась здесь. Я служанка дочери князя.

— Расскажи мне о ней? — полу попросив, полу приказав, сказал Слав.

— Зимушка — хорошая девушка, — начала Юлия. — Только нрав у нее беспокойный. Князь шутит, что ей надо было родится парнем. Месяц назад она начала тренироваться с мечами и луком, считая, что княжеская дочь обязана быть воином. Вчера ее поймали на городской стене с веревкой в руках, хотела спуститься к урманам и вызнать, что они замышляют.

«Да, достался мне подарочек», — подумал Слав, а в слух молвил:

— Спасибо тебе, можешь идти.

— Господин больше ничего не хочет? — призывно качнув бедрами, спросила гречанка.

Слав оглядел ее: тонкая талия, оттопыренный зад, средних размеров грудь, длинные черные волосы и озорной огонек в глазах.

— Нет, иди, — сказал он. — Ведь это княжна тебе приказала?

Юлия покраснела.

— Простите меня, господин, я человек подневольный, что скажут, то и делаю.

— Иди уж, — сказал Слав, почти жалея девчонку. — А если будет злиться, скажи ей, что я выпроваживал тебя силой. Кстати, во сколько княжна изволит вставать с постели?

— Не раньше девяти, — ответила Юлия. — Да, и еще, если господину что-нибудь понадобится, пускай он потянет за эту веревочку, и кто-нибудь из слуг тут же будет здесь. Спокойной ночи, господин, — и, развернувшись, девушка ушла, прикрыв за собой дверь.

Слав улегся на лавку. Прошлый день был богат на события, что принесет новый?





Глава третья

Охранник




Ровно в восемь парень был на ногах. Потянув за шнур, он натянул штаны и стал ждать обещанных слуг. Через минуту раздался неуверенный стук в дверь, а затем скрип. В комнату заглянула теремная девка среднего роста с пшеничными волосами, заплетенными в тугую косу, лисьим выражением лица и серыми глазами.

— Чего изволите? — спросила она.

— Принеси воды и таз для умывания, — попросил Слав, натягивая штаны.

— Сию минуту, — отозвалась девушка и исчезла, спустя несколько мгновений она вошла в комнату, держа в руках большой медный таз. Поставив его на специальный табурет, она застыла в ожидании дальнейших приказов.

— Как тебя звать, красавица? — спросил Слав, набирая пригоршню воды и выплескивая ее себе на лицо.

— Лисой, — последовал незамедлительный ответ. — Меня князь к вам приставил, если чего понадобится.

— Чего он еще сказал? — спросил Слав, вытирая чистой тряпицей мокрое лицо и шею.

— Сказал, что если вам чего понадобится, обращайтесь ко мне. Все, что потребуется, я принесу.

— Тогда слушай, — кивнул Слав, натягивая рубаху и берясь за кольчугу. — Раздобудь приличные штаны, рубаху и пару сапог? А то у меня только эти. Поняла?

— Будет сделано, — с готовностью отозвалась Лиса, выскальзывая из комнаты.

Через несколько минут она вернулась с полотняными штанами и расшитой рубахой. В другой руке у нее были нарядные сапожки. Слав быстро переоделся.

— Это, — он протянул ей свою одежду, — постирай, просуши и принести сюда.

— К обеду будет готово, — кивнула служанка, принимая изрядно запыленные вещи.

— Вот и хорошо, — улыбнулся ей Слав. — Тогда последний вопрос — где трапезная?

— Княжеская на втором этаже терема, ратники едят в отдельной, что дальше в конце коридора, челядь же на кухне.

— Я тут человек новый, — улыбнулся Слав, — и ничего не знаю, мне куда?

— Князь отвел вам место за своим столом, — немного удивленно ответила девушка, — и сказал, что там вы сможете дождаться пробуждения княжны.

— Ну тогда быстро отнеси прачкам вещи и проводи меня в нужном направлении.

Девушка кивнула и, точно ящерка, выскользнула за дверь. Спустя десять минут Слав сидел за длинным столом и налегал на большие блины со сметаной, запивая их ледяным квасом.

— Уже проснулся? — раздался у него за спиной голос Борея.

Слав вскочил и поклонился. Поклонился неумело, но искренне, вызвав на губах князя легкую улыбку.

— Я еще вчера тебе говорил, что кланяться ты не умеешь, — садись за стол, сказал он. — Но это к лучшему. Блинами поделишься?

— Конечно, княже, — пододвигая Борею тарелку с блинами, произнес Слав.

— Пока моя дочь спит, я хотел бы тебя предупредить, — беря блин и намазывая его медом, начал князь.

— Вы о ее непоседливом нраве? — ничуть не удивившись, спросил Слав.

— Верно, — улыбнулся Борей. — Я гляжу, ты быстро осваиваешься. В теле моей дочери живет мальчишка-головорез. Она доставляет мне больше хлопот, чем урмане, соседние князья и челядь вместе взятые. Вчера ее поймали на крепостной стене…

— С веревкой в руках, — смело перебивая князя, сказал Слав, — хотела спуститься к урманам и выяснить, что они затевают.

— Да, я в тебе не ошибся, — ничуть не обидевшись, что его перебили молвил князь. — Откуда сведения?

— Ее служанка рассказала?

— Понятно, — улыбнулся Борей. — У этой гречанки язык без костей, все про всех знает. Ты выбрал правильный источник для получения сведений. С Юлией в моем тереме никто не сравнится. В принципе, для этого ты мне и нужен, не должна моя дочь подвергать себя такой опасности.

— Княже, но что я смогу поделать, она ведь княжна, ее приказ для меня закон!

— Не совсем. Ты служишь мне, а не княжеству, а значит, Зимушка не может тебе приказывать — это раз, и я разрешаю применять к ней силу, если она затеет подобное или еще что-нибудь в этом же духе, — это два.

— Но, княже, допустим мне понадобится не пустить ее за стену, уговоры не помогают, тогда требуется сила. Можно взвалить на плечо и унести, можно слегка ошеломить. Но я не могу позволить себе такое поведение с княжной, я же через час на дыбе окажусь.

— Не окажешься. Только я имею право казнить или миловать, не она, а я уже дал тебе разрешение. Если у нее несколько дней будет болеть голова и появится синяк под глазом, ничего, мне спокойней будет. Мне не понравится, если ее голова будет отделена от тела или само тело окажется на урманской дыбе. Ты понял?

— Да, княже. Вчера я сам себя загнал в угол. Если бы знал раньше, что мне предстоит, то точно бы отказался.

— Именно поэтому я не рассказал тебе всего, когда предлагал охранять мою дочь. И еще она попробует тебя подчинить, уговорить, запугать. Не поддавайся, просто выполняй свою работу, и все.

— Но почему ваша дочь согласилась, чтобы я ее охранял?

— Может, она и не согласна, но считает, что сможет тобой управлять и вовлечь тебя в свои авантюры. Не поддавайся, и все у тебя получится.

«Да, здорово я влип. С одной стороны, если я выполняю свою работу, недовольная дочь князя. С другой — сердитый князь, если я иду у его дочурки на поводу». Размышления Слава оборвали шаги, кто-то остановился у него за спиной.

— Доброе утро, отец, — раздался голос Зимушки. — Что сегодня происходит?

— Ничего особенного, — сказал Борей, глядя на садящуюся за стол дочь.

— Как осада? — спросила Зимушка, хватая с только что принесенной тарелки горячий блин.

— Они лезут, мы отбиваемся — ничего нового. А сейчас, извини меня, необходимо съездить к стене и к лекарям.

И поднявшись, князь направился к выходу, бросив быстрый взгляд на Слава.

— Слав, — позвала Зимушка, — после завтрака пойдем на задний двор, хочу потренироваться на мечах.

— Как прикажите, — отозвался парень, незаметно наблюдая за княжной.

— Все, я закончила, — поднимаясь и потягиваясь, сказала она. — Сейчас переоденусь, возьму оружие, и пойдем. У тебя все необходимое с собой?

Слав тронул рукоять меча, кольчугу, подогнанную накануне Олелем и кивнул.

— Да, княжна, все необходимое при мне.

— Тогда жди здесь, — приказала Зимушка и вышла.

«Как бы не удрала», — подумал про себя Слав, но коридор, ведущий к выходу из терема, единственный, и проморгать княжну было бы тяжело. Спустя пять минут она появилась в сопровождении Юлии. Махнув ему рукой, она направилась дальше по коридору.

Девушки шли и оживленно болтали. Слав пристроился на два шага за ними. Несколько раз в разговоре проскальзывало его имя, но они говорили тихо, и смысла Слав так и не уловил. Неожиданно Зимушка рассмеялась и, повернувшись к Славу, озорно стрельнув глазами, спросила:

— Зачем ты вчера отослал мою служанку, она тебе не понравилась?

Слав на мгновение растерялся. Он не ожидал подобного вопроса он семнадцатилетней девчонки. Эта заминка не укрылась от глаз княжны. Снова расхохотавшись, она пошла дальше. И хорошо, что она не видела лица седого парня с обезображенным багровым шрамом лицом — Слав так покраснел, что по цвету его лицо сравнялось с багровым и толстым рубцом.

Они вышли через небольшую дверь на задний двор. Юлия протянула Зимушке кольчугу, точно такая же только чуть больше была на Славе. Проворно надев ее и опоясавшись серебряным поясом, на котором были закреплены ножны с мечем, княжна повернулась к Славу.

— Ты готов?

— Да, ваше высочество, — отозвался он, обнажая свой черный клинок. — Но может лучше заменить оружие на тренировочное?

— Ты боишься получить еще один шрам? — с вызовом спросила она.

— Нет, просто не хочу, чтобы ваше лицо стало похоже на мое.

Девушка вспыхнула и атаковала. Гибкое тело, как стрела, выпущенная из мощного лука, рванулось вперед. Ее неплохо натаскали: движения хорошо выверены, удары быстры и достаточно сильны для девушки. Чего ей не хватало, так это опыта Слава и двух десятков стычек с разбойниками. Поначалу парень парировал ее удары, девушка наступала, отжимая его от центра выложенного камнями круга. Выйти из него — значит проиграть поединок. Если это произойдет, над парнем даже куры будут смеяться. Но если он выиграет у этой избалованной девчонки, она смертельно обидится и устроит Славу сладкую жизнь. Краем глаза парень заметил улыбающееся лицо Юлии. Если он проиграет, то через час об этом будет знать весь терем. Да, задачка… «Ну да черт с ней, я ее охранник, а не слуга, — пронеслось у него в голове. — Пора поставить девчонку на место».

И Слав атаковал. Дружинники в той маленькой крепостице научили его нескольким хитрым приемам, и Слав, не задумываясь, пустил их в ход. Девушка покатилась по земле, сбитая с ног. Поднявшись, она едва успела прикрыться мечом от мощной атаки Слава. Но силы были слишком не равны, и она вылетела за границы круга. Ее лицо побагровело от злости.

— Что ты себе позволяешь? — закричала она, чуть не плача.

— Простите, ваше высочество, — хитро улыбнувшись, сказал Слав, улыбка вышла необычная больше похожая на оскал, но из-за шрама он теперь всегда так улыбался.

— Да как ты посмел? — продолжала истерично кричать русоволосая девица, не обращая внимание на оглядывающихся на них слуг, спешащих по своим делам.

— Я думал, у нас поединок, — спокойно произнес Слав. — Если вы хотели отработать на мне несколько ударов, то вам надо было меня предупредить.

Зимушка задохнулась от негодования и вдруг поняла, что этот седой парень загнал ее в ловушку. Она хотела выставить его на посмешище, а теперь сама им оказалась. Вскоре все будут знать, что княжна захотела поизмываться над своим охранником, пользуясь своим положением, и проиграла ему на мечах. И она нашла единственный правильный выход.

— Извини, просто я не привыкла проигрывать, — успокаиваясь, сказала она.

— Ничего, ваше высочество, с кем не бывает? Если хотите, я могу научить вас этим приемам.

— Спасибо, Слав, — с преувеличенной надменной вежливостью, сказала она. — Я думаю, что они смогут мне пригодиться.

Они тренировались до полудня. Девушка почти падала от усталости, но Слав, подстегивая ее едкими замечаниями, продолжал занятие. Надо сказать, что она была очень способной и схватывала все на лету. Князь оказался прав — в девичьем теле жил мальчишка-головорез. В полдень он сжалился над упрямой княжной и закончил тренировку. Поддерживаемая уже не улыбавшийся Юлией, Зимушка пошла переодеваться и отдыхать.

«В ближайшее время она вряд ли будет способна на какие-то шалости, с кровати бы подняться», — подумал Слав, скидывая кольчугу и рубаху около колодца. Но он ошибся, княжна оказалась не такой уставшей, какой хотела казаться.

— Юлия, — позвала она служанку.

— Да, госпожа, — моментально откликнулась та, входя в горницу.

— За то, что он сегодня сделал, его надо наказать. У тебя есть идеи?

Хитрые глаза гречанки заполыхали озорным огнем.

— Я думаю, что гнева вашего отца будет вполне достаточно.

— И как ты предлагаешь это сделать? — спросила Зимушка, садясь на лавку.

Все жилы после тренировки горели огнем, она поняла, что те, кто ее раньше учил биться, даже в половину не нагружали воспитанницу.

— Князь сейчас у городских ворот на стене. Если бы вы смогли убежать от вашего седого охранника и появиться там, то он бы очень разозлился.

— Давай чистую одежду, — приказала княжна. — И выясни, где пропадает Слав.

— Ну это просто, он сейчас в трапезной, обедает в полной уверенности, что вы будете отлеживаться до вечера, — говоря это, Юлия протягивала Зимушке чистый сарафан.

— Нет, дуреха, — одернула ее княжна, — давай брюки, рубаху и кольчугу.

Через две минуты переодевшаяся Зимушка спускалась по веревке из своего окна. Юлия осталась в горнице, изображая уставшую хозяйку.

Пристально оглядевшись, беглянка проскользнула за ворота терема. Все ратники, кроме одного стоящего у дверей в терем, были на стенах, и ворота не охранялись.

— Господин, княжна сбежала, — с трудом переводя дыхание, сказала Лиса, останавливаясь на пороге княжеской трапезной.

— Ты уверена? — поднимаясь из-за стола и направляясь к дверям, спросил Слав.

— Только что я сама видела, как она спустилась по веревке из своего окна, а затем пешая вышла за ворота терема.

«Вот настырная девчонка! — подумал седой страж, направляясь к конюшне. — Не смогла мне простить тренировку и решила наказать, мол, отец плохой у меня охранник, если я от него так легко убежала».

— Где сейчас князь? — спросил Слав у ратника, стерегущего двери терема.

— Как где? — удивился тот. — У городских ворот на стенах.

— Спасибо, — крикнул Слав, вбегая в конюшню и быстро оседлывая свою лошадь и лошадь княжны.

«Верхами до ворот минут пятнадцать, пешим почти полчаса, я успею вовремя», подумал парень и, взлетев в седло своей лошадки и ведя на поводу лошадь Зимушки, которую хозяйка назвала Стужа, вылетел со двора князя. Скачка по городу с заводной лошадью — нечто интересное. Люди, ругаясь, шарахались в сторону, надолго останавливаясь и глядя в след Славу, продолжая осыпать его проклятьями.

Когда парень вылетел к воротам, ведущим из крепости, то сразу обнаружил княжну. Она поднималась по каменным ступеням на гребень стены, ловко лавируя между мужиками и холопами, таскавшими на стены камни и чаны со смолой.

Привязав обеих лошадок, Слав рванул за ней. Княжна, полностью уверенная, что ей удалось его одурачить, даже не оглядывалась на тех, кто поднимался следом. Слав аккуратно пристроился у нее за спиной, но окрикивать не стал, надо проучить настырную девчонку.

Князь вместе с сыном стоял в десятке шагов от лестницы и разглядывал урманский лагерь. Зимушка тихо подкралась сзади и прыгнула ему на спину с криком:

— Отец, как же я соскучилась, а этот противный Слав не хотел сюда ехать.

Князь обернулся и столкнулся глазами со Славом, из-за его плеча выглядывало ошеломленное лицо Зимушки.

— Княже, — поклонившись, сказал Слав, — ваша дочь изъявила желание повидаться с вами, и я не смог ей отказать.

— Это хорошо, что ты рядом, — ответил Борей охраннику дочери, не видя ненавидящего взгляда княжны, который она бросила на Слава. — А теперь прошу, Зимушка, бери Слава, и найдите себе занятие внутри городских стен, и желательно как можно дальше от них. Здесь опасно.

— Но, отец! — попробовала возмутиться Зимушка, подходя к зубцу стены и наблюдая за урманами.

— Никаких «но»! Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Так что, ступайте оба отсюда.

В тоне отца проскользнули знакомые нотки. Если он говорил так, то спорить было бесполезно. Она уже развернулась и сделала шаг к ступеням, когда Слав рванулся к ней, резко выбросив вперед руку и одновременно толкнув ее плечом. Удар был силен, и Зимушка упала на каменный парапет.

— Да что ты себе позволяешь? — закричала она, поднимаясь и отряхиваясь.

Князь тоже ничего не понимал и смотрел на Слава удивленными глазами.

— Простите меня, княжна, — произнес он, — но нам лучше уйти. — При этом он старательно что-то прятал у себя за спиной.

— Что у тебя там? — спросила Зимушка. — Что ты прячешь?

— Княжна, может быть не стоит выяснять это?

Но князь уже заметил и кивком приказал показать то, что Слав так пытался скрыть. Делать было нечего, и он достал перехваченную в полете стрелу.

— Откуда она у тебя? — все еще не понимая, спросила Зимушка.

Зато князь все прекрасно понял.

— Ты перехватил стрелу в полете? — удивленно спросил он.

— Это не так сложно, ваше величество. Главное, вовремя ее разглядеть, — смущенно отозвался седовласый паренек.

— Если бы это было просто, то так могли бы все, — сказал он, а потом тихо, почти про себя добавил, — а могут единицы. Ладно, ступайте, — приказал он, но глядя на погрустневшую дочь добавил, — теперь ты понимаешь, как здесь опасно? И не забудь поблагодарить Слава, сегодня он спас тебе жизнь. А с тобой я поговорю вечером. Такое ощущение, что ты мне не все вчера рассказал. — После этого он развернулся и стал смотреть на поле, где горело множество костров.

Зимушка и Слав спустились со стены и забрались в седла. Дорога до терема прошла в полной тишине. Зимушка все еще злилась, а Слав крепко сжимал правую руку, легко пораненную наконечником стрелы. Ранка была пустяковая, но как и любая маленькая царапина сильно кровоточила.

Уже на дворе, передав конюхам своих лошадей, Зимушка повернулась к своему седому охраннику.

— Прости, и спасибо, что поймал эту стрелу.

— Не стоит, ваше высочество, — слегка поклонившись, ответил Слав. — Поймите, я вам не враг. Так что, если захотите сбежать, предупредите меня, может, мы чего вместе учудим.

В это время тяжелая капля крови стекла с крепко сжатого кулака и упала на песок. Зимушка проводила ее падение взглядом, затем посмотрела на Слава.

— Покажи, — потребовала она.

— Не стоит, — пытаясь увильнуть, сказал Слав, — там всего лишь царапина. Сейчас промою и перевяжу, а через пару дней и следа не останется.

— Покажи, — настойчиво потребовала княжна.

Слав протянул руку и разжал кулак, сразу тонкая струйка побежала по ладони, и тяжелые капли крови полетели на песок. Зимушка взяла его за ладонь и стала что-то нашептывать одними губами. Когда она закончила, кровь уже не текла, а ранка затянулась молодой розовой кожицей.

— Это у меня от матери, — пояснила она. — Правда, я не такая сильная, но кое-что могу. Она так отца вылечила, когда его в лесу медведь подрал. — Слегка покачнувшись, девушка шагнула на крыльцо княжеского терема. Уже в дверях она повернулась и еще раз тихо сказала, — спасибо, за то, что поймал стрелу.

— Не стоит, — отозвался Слав. — Меня для того и взяли, чтобы с тобой ничего не случилось.

Вечером Слава позвали к князю. На этот раз с ним был только Лют.

— Ну, рассказывай, — приказал Борей, садясь за стол. — Где ты так стрелы ловить научился?

— Да нет здесь никакой тайны, — отозвался Слав, — просто года полтора назад, когда я еще жил в крепостице у князя Вадима, повстречал я одного кочевника, что осел на земле недалеко от крепости. Мы сдружились с его сыном, которого он и учил ловить стрелы, ну и меня заодно. Вот и все. Он сам мог поймать пять стрел, выпущенных в него, а иногда и шестую, если она была на излете. Я сам дошел до трех, но для меня это тяжело. У степняков это умение в крови, а мне пришлось почти год учиться. Хотя его сын просто на лету схватывал науку, и за полгода, как и отец, мог поймать до пяти стрел. Старый Харат говорил, что рано или поздно сын превзойдет его и сможет свободно ловить семь, а может, даже и восемь стрел.

— Ясно, — задумчиво сказал князь. — У меня есть к тебе еще один вопрос. Моя дочь ведь сбежала от тебя, когда появилась на стене?

— Да что вы! — удивился Слав. — Мы вместе туда прибыли.

— Не ври! — слегка прикрикнул Борей. — Видели, как она пришла к воротам пешей, и только спустя минуту появился ты с лошадьми.

— Но я постоянно был рядом, в каких-то десяти метрах от нее, и готов был в любой момент помочь ей, — пытался оправдываться Слав.

— Да я тебя не виню, — слегка улыбнувшись, сказал князь. — Она кого угодно одурачит. А ты вообще человек новый. Ей даже меня иногда удавалось обманывать. А теперь о самом главном: мы с Лютом и воеводой сегодня ночью готовим вылазку. Я приказал закрыть ставни горницы Зимушки снаружи, и через окно она улизнуть не сможет. Пригляди за ее дверью, пока все не кончится. А если все обернется плохо, то бери ее, и бегите отсюда. Все ясно?

— Да, княже, — поклонившись, сказал Слав.

— Тогда ступай. И сбереги мою дочь.

Слав развернулся и пошел к выходу из зала совета. Едва он перешагнул порог, как его догнал Лют.

— Подожди, — придерживая Слава за локоть, сказал он. — Ты позаботишься о сестре?

— Я же сказал твоему отцу, что да, — не понимая, к чему клонит сын князя, ответил Слав.

— Ты это не сердись, просто она и отец — самое дорогое, что у меня есть, — неуклюже начал он. — Поклянись самым дорогим, что у тебя есть, что не бросишь ее.

Поняв, что от настырного паренька не отвязаться, Слав достал нож, подаренный Олелем, и слегка чиркнул себя по левой руке, показалась кровь.

— Клянусь памятью предков защищать и оберегать Зимушку до последнего своего вздоха, а если получится, то и после.

— Спасибо, — улыбнувшись, сказал Лют. — Ты настоящий, верный, таких очень мало. — И, развернувшись, направился в сторону зала.

Ночью четыреста ратников во главе с воеводой, князем и Лютом тайным проходом выбрались из крепости, оставив сотню дружинников для охраны стен. Слав всего этого не знал и тихо сидел в трапезной, затачивая и без того острый клинок. Минуты ночной тишины тянулись бесконечно долго. Пару раз в трапезную заглядывала Юлия и убедившись, что страж не ушел и не спит, уходила к горнице хозяйки. За час до рассвета в трапезную ворвался Волч.

— Быстрее собирайтесь, через несколько минут они будут здесь.

— Кто? — вскакивая с лавки, заорал Слав.

— Урмане. Князь и Лют убиты. Возле тайного прохода, ведущего в лес, их ждала засада, кто-то предал Борея. Уцелело несколько десятков ратников. Сейчас идет бой за стены, но воинов слишком мало. Сегодня крепость падет. Хватай Зимушку, и бежим, пока есть возможность. Со мной десяток самых верных ратников из охраны князя, мы выберемся по тайному ходу к реке, там в заводи стоит ладья. Да поторопись ты! — схватив опешившего Слава, заорал он ему прямо в ухо.

Слав кинулся к горнице княжны, едва не налетев на Юлию.

— Быстрее буди Зимушку, пусть хватает все, что необходимо для дороги, и ждет меня в трапезной. Волч, собери припасы. Там, — он указал на кухню, — стоит нетронутый ужин. Хватай хлеб, мясо, все, что попадется под руки, и в мешок. Встречаемся здесь. — Крича это Слав уже спешил в свою комнату. Как хорошо, что он послушал предостережение князя и был полностью одет.

Схватив так и не распакованный мешок, парень сунул туда выстиранную Лисой одежду, затем лук Рюрика и колчан со стрелами. Подхватив свою поклажу, он бросился к княжеской трапезной. Все были в сборе: Волч и десяток дружинников с обнаженными клинками, Зимушка, бледная лицом с растрепанными волосами, но в кольчуге, нервно сжимала рукоять меча и Юлия с мешком хозяйки.

— Все, теперь быстрее, — крикнул Волч и бросился к залу совета.

Остальные поспешили следом.

Во дворе разгорался бой — последние дружинники дрались насмерть с озверевшими от крови урманами. Дрались, славно платя одним за трех. Но что могут два десятка против восьми сотен закаленных во множестве походов воинов?

Волч отодвинул княжий трон и распахнул маленькую, почти сливающеюся с остальной стеной, дверцу.

— Этот ход ведет к пристани, — заорал он. — Да поторопитесь вы, еще минута и будет поздно.

Слав был не против этого предложения, битва уже переместилась в коридоры терема, и врагам оставалось несколько переходов, и они захватят эту упрямую крепость.

Волч и три дружинника бросились в лаз следом поспешила Зимушка и Слав, за ним Юлия и остальные ратники. Десять минут они бешено бежали по узкому земляному ходу, кое-как укрепленному деревянными балками. Впереди раздался глухой удар — это один из ратников налетел на дверь, отделявшую их от свободы.

— На ключ заперто, — раздался в темноте голос Волча. — Да не стойте вы, ломайте.

Раздались удары стальных мечей по деревянной двери. В темноте звуки ощущаются намного лучше, а эти удары были близкими и очень громкими, Слав слегка оглох. Сзади крикнул один из ратников и рухнул под ноги товарища со стрелой в глазнице. Со спины раздались дикие вопли, человек пять урман самых быстрых и жадных все-таки догнали их. Позади Слава зазвенели мечи, крики и стоны раненых, скрип зубов умирающих.

— Вперед! — заорал Волч.

Он и три воина, что были с ним, наконец-то проломили дверь, и были уже снаружи. Слав толкнул в спину Зимушку, поторапливая ее, и выскочил следом в погреб кого-то дома. За ним выбежали Юлия и раненый ратник.

— Где остальные? — спросил Волч.

— Там, — мотнул головой в сторону тайного прохода воин.

— Ну так зови, чего ждешь? — скомандовал Волч, поднимаясь по лестнице, ведущей наверх.

— Они того…, — воин на секунду замялся, — погибли.

— Ладно, потом тризну справим, сейчас торопиться надо.

Стрела, вылетевшая из темноты, вошла точно между лопаток Юлии, швырнув стройное девичье тело на противоположенную стену. Слав, схватив бросившуюся к ней Зимушку, потащил ее вслед за Волчем и ратниками. Княжна плакала, стараясь заглянуть за спину своего седого стража, чтобы в последний раз взглянуть на верную служанку. Из тоннеля доносился топот множество ног и ругань. Два война застыли у люка, закрывавшего вход в подвал.

— Торопитесь, — сказал один из них. — Волч проверяет впереди дорогу. Идите по этой улице, впереди вроде спокойно, но будьте наготове.

Слав уже закинул за спину мешок и лук со стрелами, в правой руке у него был меч, левая сжимала маленькую ладошку княжны.

— А вы? — не понимая, почему ратники стоят возле люка, спросила она.

— Спешите, княжна, мы их задержим, — сказал тот, что был ранен в тоннеле.

— Я приказываю вам следовать за мной, — уперлась она.

— Простите нас, княжна, но это наш долг, — ответил второй, и в этот момент из люка полезли урмане.

Зимушка побежала, ведомая Славом. Изредка она оборачивалась, чтобы посмотреть на бьющихся возле люка стражников.

— Быстрее, — раздался справа из темноты голос Волча. — Осталось совсем немного, ладья минутах в трех ходьбы прямо за последними домами. Там сейчас мои воины и несколько десятков горожан, что бежали сюда от урман. Посадим их на весла.

Они рванули вперед тратя на этот рывок остатки сил. Минуту спустя, пробежав мимо поворота, в которой свернули беглецы, пронеслись несколько десятков урман.

Вскоре Волч вывел их к небольшой заводи за стенами крепости. Там на спокойной темной воде, опустив весла, покачивалась небольшая ладья. Заметив княжну со спутниками, она бесшумно причалила к берегу, и уже через минуту все трое оказались на палубе.

— Быстро уплываем отсюда, — приказал Волч. — Они скоро догадаются и начнут обшаривать реку. И тогда нам точно не уйти. Кто-нибудь встаньте у руля.

— Свист, у тебя ведь отец кормщик? — спросил один из стражников молодого парня, усевшегося на весла.

— Но я почти не умею, он недавно начал меня обучать, — заскулил паренек.

— Значит, ты умеешь больше нас. Я вообще кроме меча и копья ничего в руках не держал, — заявил Волч. — Хватит скулить и ступай за правилу.

Вскоре ладья, ведомая трясущейся рукой подростка, вышла на середину реки и подхваченная течением поплыла прочь от взятой крепости. Зимушка стояла на корме и смотрела на удаляющийся охваченный пожаром дом. Теперь у нее, как и у Слава, тоже не было ни родных, ни крыши над головой.

— Что будем делать? — спросил Слав у Волча.

Тот тоже смотрел на объятую пламенем крепость.

— Не знаю. Я свою клятву сдержал — вас спас. Теперь осяду где-нибудь, наймусь в дружину, воины всегда нужны.

«Интересно, а мне что делать? Я ведь на крови поклялся Люту, что буду защищать его сестру. А теперь у нее даже дома нет», — с такими думами Слав подошел к Зимушке.

— Что будем делать, княжна? — спросил он, становясь рядом с ней.

— Я не знаю, — глотая слезы, отозвалась девушка. — Я ничего почти не знаю о мире за стенами крепости. Княжества больше нет.

— А родственники? Есть у тебя какие-нибудь родичи?

Она замотала головой.

— Слав, пожалуйста, не называй меня больше княжной, зови просто Зимушкой. А родственников у меня нет. Скажи, — после небольшой паузы попросила она, — почему отец полез к урманам, ведь за крепостными стенами было так надежно?

— Я не знаю, — ответил Слав. — Он только взял с меня клятву, что я позабочусь о тебе и буду защищать до самого конца. Пока мы плывем, я спокоен. Но что будет, когда мы покинем ладью?

Неожиданно девушка повернулась и уткнулась лицом в его черный плащ.

— Мы пойдем с тобой по дорогам судеб. Ты ведь меня не бросишь? — спросила она.

— Не брошу, — тихо сам себе сказал он, но бывшая княжна услышала.

— Спасибо, и прости меня за мои выходки, ты очень хороший, — и она снова заревела.





Глава четвертая

Яр град




Два дня река несла ладью вниз по течению. Беглецы из крепости Вал почти не садились на весла, отдав все на волю волн. На утро третьего дня показалась пристань большого города.

— Свист, правь к причалу, — скомандовал Волч.

Спустя несколько минут паренек ловко пришвартовался, за два дня он так освоился у руля, что ни почем не желал расставаться с ладьей и с грустью принял решение Слава ее продать. Деньги было решено поделить между беглецами. Спустя час Волч сторговал ладью за семьдесят золотых, купец был очень доволен проведенной сделкой, сэкономив на покупке приличные деньги. Слав же радовался, что все закончилось так быстро.

— Вам с княжной по десять, — улыбнувшись сказал Волч на прощанье, протягивая деньги. — Нам с оставшимися ратниками столько же. Остальное поделят между собой горожане. Свист уговорил купца оставить его кормчим, и теперь парень при деле. Ладья пойдет в Новый-град. Я нанялся охранником, мои люди тоже изъявили желание посмотреть дальние земли. А вы куда путь держите?

— Не знаю, — ответил Слав. — Снимем комнату на постоялом дворе, а дальше видно будет.

Зимушка, стоящая у него за спиной, кивнула.

— Ну тогда прощайте, — улыбнувшись, сказал Волч. — Может, еще встретимся.

И, развернувшись, он пошел обратно к причалам, где подручные купца уже грузили на ладью товар.

— Почему мы не отправились с ним? — спросила Зимушка, стараясь идти в шаг со Славом и рассматривая улицы и дома.

— Это не наша дорога. Волч увидел в этой ладье свой шанс начать новую жизнь, пускай ему повезет. Наш путь еще впереди. Давай за мной, еще успеешь осмотреться, — и он шагнул к большому постоялому двору со странным названием «Наперсток».

В городе было несколько постоялых дворов, но купец, купивший у них ладью, охарактеризовал этот как самый лучший. Он оказался прав — просторный чистый зал, освещенный двумя десятками факелов, опрятные служанки, снующие между столами.

— Чего изволят господа? — раздался справа от Слава услужливый голос.

— Комнату и ужин, — опережая спутника, ответила бывшая княжна.

— Комната два серебряных в сутки, — ответил хозяин. — Ужин в зависимости от того, что закажите.

— Годится, — кивнул Слав, протягивая деньги. — Распорядитесь, чтобы в комнату доставили бадью с теплой водой.

— Как будет угодно, — сказал хозяин. — Эй, Ждан, проводи постояльцев.

Парень, ровесник Зимушки, вырос точно из-под земли. Забрав у Слава оба дорожных мешка, он пошел вперед, указывая дорогу.

Спустя час парень и девушка сидели за столом, чистые и немного отдохнувшие, и обсуждали дальнейшие планы.

— Ну и куда думаешь отправиться? — спросила Зимушка, облизывая ложку и придвигая к себе пирог с лесными ягодами.

— Пока не знаю. Денег у нас достаточно, пару дней поживем здесь, а там и решим. — Сказав это, Слав отхлебнул вина и оглядел зал постоялого двора.

Посетителей было немного — несколько солдат, три купца с челядью, мастеровые и странный человек, сидящий в темном углу, в который не доставал свет факелов. Слав так и не смог разглядеть его лица, но ему казалось, что он следит за ними, не отводя глаз.

— Тебе что-нибудь надо купить? — поворачиваясь к спутнице, спросил он.

— Да, я уже осмотрела то, что кинула мне в мешок Юлия, — при упоминании имени служанки легкая грусть проскользнула в ее глазах, но девушка справилась с собой и продолжила, — нужен дорожный костюм. Нарядное платье, которое она мне кинула, совсем не годится для путешествий. К тому же она запихнула в мешок ларчик с моими украшениями. Он достаточно большой и тащить с собой все эти побрякушки нет никакой нужды. Я оставлю только ожерелье, которое отец подарил моей матери, и пару серег, остальное можно продать. Меч и кольчуга у меня есть, может, еще лук купить. Еще нам с тобой лошади не помешают.

— Ну, значит, решено, — кивнул Слав. — Сейчас доедаем и идем на торг, продаем твои побрякушки и покупаем себе коней. Эх, жалко тех, что остались в конюшни Вала. Но делать нечего. Нужно еще стрел купить. Мне почему-то кажется, что стрелы и лук, подаренные мне Скилом особенные, я не хотел бы их тратить попусту. Куплю три десятка обычных, думаю, этого хватит.

— Прошу прощения, — раздался за спиной Слава слащавый голос.

— Чего тебе? — спросил он, повернувшись и оглядывая низенького пухлого человека в дорогом кафтане.

— Меня зовут Меньшак, и я насчет вашей спутницы, — торопливо сказал он. — Меня интересует, продается ли такая красавица? Я готов заплатить золотом.

Слав взлетел вверх, словно камень, выпущенный из пращи. Его кулак сжался и с хрустом врезался в зубы Меньшака. Тот даже не пытался увернуться, а только пискнул и кубарем улетел под соседний стол. Ратники, сидевшие в трех столах от Слава, повскакивали с мест.

— Что здесь произошло? — приблизившись, спросил старший из них с нашивками десятника.

— Ничего особенного, господин десятник, — вставая, сказала Зимушка. — Просто этот человек оскорбил меня, а мой спутник вступился за мою честь.

— И чем же он вас оскорбил? — продолжил допрос десятник.

— Он спросил, продаюсь ли я? — ответила Зимушка. — Я свободная, на мне нет ни ошейника, ни клейма хозяина, а это оскорбление.

Десятник кивнул и поднял за шиворот Меньшака, у того были разбиты губы и выбиты передние зубы, кровь обильно стекала по подбородку.

— Сегодня не твой день, — сказал ратник. — Убирайся-ка ты из города, пока тебя не зарезали в темном переулке.

И он, поставив низенького мужичка на пол, развернул его к двери и наладил хорошего пинка. Тот пробежал на своих коротеньких ножках какое-то расстояние, затем споткнулся и покатился кубарем, открыв входную дверь лбом.

— Спасибо, господин десятник, — сказала Зимушка, опускаясь за стол. — Не выпьете ли с нами вина?

— Я на службе, — смущенно сказал он, оглянувшись на ратников стоящих у него за спиной.

— Тогда квасу или меду? — предложила Зимушка.

— С удовольствием, — кивнул десятник, и ратники быстро уселись за стол.

Трактирщик довольный тем, что скандал с Меньшаком не получил продолжения, принялся таскать на стол жбаны с квасом и медом. Слав краем глаза заметил, как среднего роста мужик, сидевший рядом с Меньшаком, спустя несколько минут поднялся и вышел. Отметив этот факт, но не придав ему особого значения, Слав присоединился к разговору дружинников и Зимушки. Так они просидели еще час, получив от десятника емкую информацию о городе и прилегающих к нему окрестностях.

— Яр-град — город богатый, — говорил десятник, назвавшийся Микулой, — но правят им не князь, а десяток самых богатых людей — купцы и ремесленники. В основном здесь занимаются торговлей. Отсюда можно попасть, куда захотите: Новый-град, Резань, Кий, даже Константинополь, если вам уж так нужно к грекам, это по воде. А по суше — вообще куда глаза глядят. Дорог множество. После сегодняшнего инцидента я не советовал бы вам здесь задерживаться. Меньшак не пользуется любовью, но у него много денег, а значит, он может устроить вам неприятности.

— Скажите, а ладья в Новый-град, что сегодня должна отплыть, еще на пристани? — спросил Слав, взвешивая все «за» и «против».

— Нет, — отозвался Микула, — за полчаса до встречи с вами я проводил почтенного Бразда. И он уже довольно далеко отсюда.

— Жаль, — сказал Слав, но его никто не услышал.

Вскоре дружинники поднялись и попрощавшись с Зимушкой и ее седовласым спутником и направились на службу. На прощанье десятник тихонько сказал Славу:

— Если понадобится помощь, найди меня, я обитаю на втором воинском дворе, спроси Микулу из третьей сотни.

— Спасибо, — улыбнувшись, ответил Слав и направился к себе в комнату следом за уже ушедшей Зимушкой.

Десятник не соврал, город действительно был богатым: повсюду двухэтажные каменные дома, где на первых этажах располагались различные мастерские и лавки торговцев, а выше жили сами хозяева. Кроме того, город размерами действительно огромен. Чтобы пройти от южных городских ворот к северным пешему путнику понадобилось бы немало времени. Зайдя в несколько лавок, они купили все необходимое — дорожную одежду для Зимушки, лук и стрелы. Продали украшения княжны, получив за это еще несколько десятков золотых и пару добрых коней под седлом. Осталось купить припасы в дорогу и можно отправляться в путь. Но куда ехать? Какую дорогу выбрать?

Они долго бродили по городу, присматриваясь к людям. Заглянули на торг, побродили между множеством навесов, на которых можно найти, все что угодно: от персидского булата до шелка из далекого Китая. Когда Зимушка отвлеклась на очередного торговца, уговаривавшего ее купить великолепное украшение, идеально подходящее для такой красавицы, Слав почувствовал быстрый и недобрый взгляд. Развернувшись, он попытался найти глазами наблюдателя, но никого не обнаружил, кроме двух торговцев и нескольких женщин, оживленно торгующихся с ними, и нескольких дружинников, следящих за порядком. Правда, на секунду у дальнего лотка мелькнул силуэт мужчины в темном плаще, но это могло быть игрой воображения.

Взяв свою спутницу под локоть, он отвел ее в сторону от лотка, спасая от въедливого торговца, который почти уговорил девушку купить совершенно не нужную ей побрякушку.

— Спасибо, — выдавила Зимушка, встряхивая головой. — Не знаю, что на меня нашло, но еще немного, и я купила бы все, что у него на лотке.

— Не расстраивайся, — улыбнулся Слав, — это морок, некоторые купцы специально едут к нечестным ведунам, чтобы научиться его накладывать. Я уже сталкивался с подобным, сейчас зайдем в лавку с амулетами, и больше тебе не придется иметь дела с такими пройдохами. — Говоря это, он аккуратно осматривался по сторонам, пытаясь найти и определить источник беспокойства, который потихоньку разгорался у него внутри.

Чувство опасности — одно из самых главных для воинов и путешественников. Научиться определять угрозу еще до того, как на тебя навалятся, было крайне полезным для здоровья и, теперь Слав чувствовал, что за ними следят, но с какой стороны и кто, он так и не понял. От этого человека явственно исходила опасность, а значит, десятник прав — надо поскорее убираться из города.

— Завтра мы уедем, — сказал он, стараясь держаться к Зимушке как можно ближе.

— Почему? — удивилась бывшая княжна. — Мне в этом городе нравится. Неужели мы не можем здесь хоть немного задержаться?

— Это твой выбор, оставайся, — достаточно грубо ответил Слав. — Всегда найдется Меньшак, который захочет купить или украсть тебя. И если тебе по нраву рабский ошейник, то можешь погостить тут еще, держать не буду. Почти закат, городские ворота закрыты, и сегодня уехать просто невозможно, так что сейчас мы пойдем на постоялый двор и хорошенько выспимся, а завтра…

Именно в этот момент пятеро неприятных типов, одетых в какие-то лохмотья, кинулись на них из окутанного сумерками переулка. Если бы не кольчуга Олеля, одетая под плащ, Слав был бы мертв — нож первого из нападавших, прорезав ткань, наткнулся на прочные кольца и не дал погрузится стали в живот парня. Но удар был настолько силен, что его отбросило на несколько метров, приложив затылком о стену дома. Зимушка от неожиданности не успела даже закричать, грязная лапа одного из нападавших зажала ей рот. Секунду спустя появился импровизированный кляп, а руки бывшей княжны оказались прочно стянуты веревкой. Слав вскочил, вытягивая из ножен черный меч. Напротив него застыло трое бродяг с длинными ножами. Двое оставшихся тащили упиравшуюся Зимушку в переулок.

— Забудь о ней, — сказал один из бродяг, стоящих напротив него. — Ты мог заработать на этой красавице, а теперь на ней заработаем мы. Просто вложи меч в ножны и уходи, а завтра, когда откроются городские ворота, навсегда убирайся из города.

Слав ничего не ответил, лишь призывно крутанул в руке клинок, который с резким свистом распорол воздух.

— Уйди с дороги, — сказал он в ответ на речь бродяги, — и вы все останетесь живы.

— Как знаешь, — пожав плечами, отозвался тот и прыгнул в ноги несговорчивого парня.

Его товарищи одновременно кинулись на Слава справа и слева. Маневр был прост: один сшибает седого паренька с ног, двое других пронзают длинными ножами упавшего.

Слав высоко подпрыгнул, пропуская под собой распластавшиеся в полете тело главаря, не ожидавшего от жертвы такой прыти. Двое оборванцев, уже готовые ударить упавшего защитника бывшей княжны, растерялись. Видимо, это первый раз, когда подобная схема дала сбой. Свистнул меч, и рука одного из нападавших отделилась от тела и полетела в дорожную пыль. Кисть по-прежнему продолжала сжимать уже бесполезный нож с зазубренным лезвием. Раненый дико взвыл, но второй удар рассек ему грудь слева направо. Слав повернулся ко второму нападавшему, замершему на месте и с ужасом разглядывающего то, что осталось от оседающего на землю товарища. Меч снова свистнул, и из рассеченного горла хлестанул фонтан дымящейся крови. Бандит попытался зажать страшную рану, но это было бесполезно, голову назад не приставишь. Остался лишь растянувшийся в пыли главарь. Слав приставил к его горлу лезвие меча.

— Отвечай быстро, — сказал он. — Замечу, что соврал, лишишься головы. Куда увели девушку?

— В трактир, что неподалеку от северных ворот! — заикаясь и глотая дорожную пыль быстро ответил главарь.

— Как он называется?

— «Кнут и пряник».

— Кому вы ее должны передать?

— Он не назвался, — сказал поверженный главарь, но, почувствовав, что лезвие вот-вот начнет разрезать кожу, заговорил быстрее, — лица я тоже не видел, среднего роста, в черном плаще. Это все, что я знаю.

— Я верю тебе и не нарушу слова, — произнес Слав, убирая лезвие от шеи бродяги. — Твоя голова останется при тебе. Об остальном уговора не было. — И острый клинок, пробив левую лопатку и прячущееся за ней сердце, вошел в землю.

Ноги главаря дернулись в судороге и застыли в согнутом положении. Выдернув меч и вытерев его о лохмотья нападавших, Слав поспешил к воинским дворам. По дороге ему навстречу попалось несколько горожан, спешащих по своим делам, и указавших Славу дорогу. К его радости трактир и воинские дворы были почти по соседству.

— Чего надо? — спросил стоящий у ворот ратник, оглядывая седого парня со шрамом.

— Позови Микулу — десятника из третьей сотни, — миролюбиво сказал Слав, прислоняясь к воротам и переводя дыхание.

— А зачем он тебе? — не двигаясь с места, продолжил допрос стражник.

— Не твоего ума дело. Он сказал, понадобится помощь, найдешь меня здесь, а остальное тебя не касается.

— Да позови ты Микулу, — попросил напарник стражника, стоящий около левой створки ворот.

— Не позову, пока этот не скажет, в чем дело, — уперся первый.

— Что здесь происходит? — раздался за спинами стражников громкий властный голос.

— Вот, господин десятник, этот, — и стражник указал на Слава, — хочет видеть Микулу, десятника из третьей сотни.

— Ну так позови, — лениво отозвался командир. — Тебя для чего здесь поставили?

Получив негласный выговор от начальства, стражник стал более сговорчивым и, приоткрыв ворота, исчез за ними.

Минуты ожидания всегда текут очень медленно, особенно, если при этом нечем заняться. Славу казалось, что прошло несколько часов, прежде чем стражник снова появился в проеме ворот вместе с десятником третьей сотни.

— Слав, ты что здесь делаешь? Где Зимушка?

— Выкрали Зимушку, — отозвался он. — Набросились впятером из переулка и увели в трактир «Кнут и пряник», что неподалеку отсюда.

— Опознать нападавших сможешь? — спросил десятник, уже разворачиваясь к стражникам.

— Конечно, — кивнув, ответил Слав. — Трое мертвы, валяются недалеко от рыночной площади. Пошли людей, они вряд ли ошибутся. Во всяком случае, других трупов я там не видел.

— Ясно, — кивнул Микула. — Дрозд, — позвал он. В проеме ворот появился дежурный десятник. — Пошли человек пять к рыночной площади, — обратился Микула к нему, — там трое покойничков из ночной братии, надобно убрать, чтобы горожане не видели.

— Сделаем, — сказал десятник и исчез за воротами.

Спустя минуту оттуда, громко топая подкованными сапогами и сопровождаемые скрипом старой телеги, выскочили пять ратников и поспешили в указанном направлении.

— С этим разобрались, — сказал Микула, провожая взглядом дружинников. — Теперь о девушке. Нужно спешить. Сейчас схожу за своим десятком, и пойдем. — И он исчез в проеме ворот, оставив Слава наедине со стражниками.

— Ты вправду завалил троих из ночной братии? — спросил второй стражник, который просил упрямого напарника позвать Микулу.

— Да. А что? — удивился Слав.

— Да так, ничего, — отозвался дружинник. — Просто они последнее время стали очень наглыми, нападают на наших, грабят прохожих. Говорят, у них появился сильный вожак, который теперь их направляет. К нему идет часть от каждого грабежа. Один сотник пытался его найти и арестовать, на утро его нашли мертвым в собственном доме. Самое странное, что двери и окна были заперты изнутри.

Его рассказ прервал топот множества ног. В проеме ворот возник Микула в сопровождении своих ратников.

— Пошли, — бросил он Славу, — надо торопиться.

И первым направился к переулку, ведущему к трактиру. Слав и ратники двинулись следом.

Трактир «Кнут и пряник» был грязным двухэтажным зданием с ярко освещенными окнами.

— Слушай сюда, — зашептал на ухо Славу Микула. — Я с моими парнями зайду внутрь и осмотрюсь, ты жди здесь. Появление ратников никого не удивит, наши часто туда ходят пропустить стаканчик винца. У меня там даже свой стол есть, так что, когда вон в том крайнем окне погаснет свет, это будет сигналом для тебя. Заходи, но к нам не иди, осмотрись. Найдешь знакомых, направляйся к ним, а мы чуть позже подтянемся.

Слав кивнул в знак согласия, и Микула с ратниками направился к трактиру. Когда за ними закрылась дверь, Слав прислонился к стене ближайшего дома и стал ждать условного сигнала. Минуты ожидания неторопливо текли, заставляя седого паренька задумываться о своей жизни. Она делилась на длинные и короткие отрезки. Самый длинный — до гибели родных и разрушения родной веси. Следующий — два года жизнь и тренировки в приграничной крепостице. А дальше сплошные отрезки, некоторые в месяц, некоторые в один день, как на постоялом дворе Скила или в крепости Вал. Все они сходились в одной точке — возле грязного трактира под странным названием «Кнут и пряник».

Свет в окне, указанном Микулой, погас, но спустя мгновение снова загорелся. Слав проверил, легко ли меч покидает ножны, и шагнул к трактиру. Распахнув дверь, он внимательно осмотрел зал. В углу сидят дружинники Микулы, в остальном же здесь собрался всякий сброд: бродяги, подсобные рабочие, золотари, которые сумели наскрести меди на кружку дрянного пива. А рядом со стойкой, за которой стоял толстяк трактирщик, расположились те, к кому Слав и пришел — Меньшак и среднего роста человек в черном плаще. Откинув плащ и взявшись за рукоять меча, Слав пошел к ним. Меньшак, заметив седого парня с безобразным шрамом на лице, напрягся. Его подручный тоже взялся за рукоять меча.

— Где Зимушка? — спросил Слав, подходя к столу.

— Не знаю, — отозвался Меньшак, — мы с моим управляющим сидим здесь несколько часов. И если ты и дальше собрался докучать нам, то я позову дружинников.

— Нас что ли? — раздался у него за спиной голос Микулы.

Меньшак съежился еще больше. Его управляющий в черном плаще с ястребиным неприятным лицом поднялся и заговорил.

— Девушка у ночной братии. Мы действительно заплатили им деньги за ее похищение, но они обманули нас. Сказали, чтобы мы забыли о ней, она принадлежит Соловью — их главарю. Мы последовали совету и не стали возмущаться.

— Все ясно, — сказал Микула. — А вам советую завтра же убраться из города.

— Мы последуем совету десятника, — шутливо поклонившись, ответил Ястреб, как прозвал его про себя Слав.

Микула же, тронув Слава за плечо, показал на выход, мол, дальше здесь делать нечего. После закопченного факелами зала трактира ночная прохлада показалась чем-то очень замечательным.

— Где мне найти Соловья? — спросил Слав.

— Я скажу тебе, только сначала выслушай мой совет — забудь о Зимушке. Сам погибнешь, и ее не спасешь.

— Микула, для меня смерть будет избавлением, — улыбнувшись, сказал Слав. — Я дал клятву на крови, защищать ее до последнего вздоха. А ты знаешь, как боги карают клятвопреступников? Не отговаривай меня.

— Ну раз так, — грустно сказал десятник, — иди. Но я не могу пойти с тобой или дать тебе людей. Если Соловей узнает, что ратники помогают тебе, то все нищие начнут на нас охоту, и завтра город будет залит кровью дружинников, а нам придется запереться на воинских дворах. Правда, не уверен, что это спасет, но все же шанс. А Соловья найти не так уж и сложно, прямо за этим трактиром начинаются его владения — Сумеречная пустошь. Там даже в солнечные дни сплошные сумерки. А пустошь — потому что там ты не найдешь честных и добрых людей. Ратники не решаются соваться на территорию Соловья, да и никому нормальному не придет в голову идти туда по доброй воле.

— Спасибо, Микула, — сказал Слав, слегка кланяясь. — Вот, возьми на сохранение, — и он протянул десятнику тяжелый кошель с золотом. — Если вернусь, отдашь, а нет — справьте по мне тризну.

— Береги себя, — произнес в ответ Микула, принимая кошель. — Если выйдешь оттуда живым, приходи к нам на воинский двор, я угощу тебя отличным вином.

И кивнув своим ратникам, десятник направился к переулку, ведущему ко второму воинскому двору.

Проводив их глазами, Слав завернул за угол трактира и увидел длинную узкую улочку, уходящую в ночную мглу. Откинув плащ и крепко взявшись за рукоять меча, он шагнул между двух полуразвалившихся лачуг. Дорога оказалась нетрудной, прямая, как стрела, она заводила его все глубже в логово ночной братии. Где-то позади Слава раздался скрип прогнившей доски. Он давно знал, что его сопровождают и следят за каждым его движением, и поэтому не стал оборачиваться. Дорога имела очень мало свертков, и перекресток, на котором он в нерешительности остановился, был для седого паренька большой неожиданностью.

— Чего потерял? — раздался у него за спиной скрипучий, как несмазанная дверь, голос.

— Наверно, он потерял разум, — ответил ему насмешливый голос из темноты справа от Слава.

— Нет, он потерял жизнь, — сказал третий голос из подворотни, что была от Слава по левую руку.

— И кошелек, — добавил голос из темноты улицы, к которой Слав стоял лицом.

— Неверно, уважаемые, я потерял Соловья, — улыбнувшись, произнес он.

— Соловья? — удивленно переспросил голос, который говорил о кошельке.

Слав кивнул.

— Вы не ослышались, мне действительно нужен ваш атаман. У него то, что принадлежит мне, и я готов оспорить его права.

— А с чего ты взял, что он будет говорить с тобой? — спросил скрипучий голос позади Слава. — Может, нам проще зарезать тебя прямо здесь? Соловей скажет нам спасибо. Да и вещички твои можно будет поделить между нами, а то все Соловью достанется.

— Конечно, вы можете попробовать, — улыбнувшись, сказал Слав, — но тогда ваш атаман потеряет очень много, а вы лишитесь большей добычи, чем мои вещи.

— Ты врешь, — взвизгнул скрипучий.

— А если нет? — развел руками Слав.

— Убьем его, и дело с концом, — еще громче завизжал скрипучий.

Ответом ему было молчание, более выдержанные ночные грабители думали.

— Хорошо, ты увидишь Соловья, — сказал из темноты тот, что был прямо перед Славом. — Но если ты соврал, берегись. А теперь следуй прямо и никуда не сворачивай. До полуночного терема сам дойдешь. И знай, мы следим за тобой.

Раздался шелест каких-то тряпок, и Слав понял, что путь свободен, но его сопровождающие никуда не делись. Идя в указанном направлении, он думал о том, что скажет Соловью. Этих провести легко, а вот что делать с атаманом? Неожиданно дорогу Славу преградила каменная стена какого-то полуразрушенного здания.

— Поздравляю, — раздался у него за спиной насмешливый голос, — ты дошел до Полночного терема.

В этот момент камень, загораживающий дорогу внутрь, отвалили в сторону, и на Слава уставилось множества глаз. Широкий проход был забит крепкими мужиками в лохмотьях, которые очень недружелюбно его рассматривали. Их было не меньше двух десятков.

— Мертвяк, — прошипел один. У него отсутствовали передние зубы, видать, когда-то его приложили рукоятью меча.

— Не тебе решать, — отрезал Слав.

— Мне, — не согласился с ним беззубый, — я местный палач, и если что, ты попадешь в мои руки.

— Вот попаду, тогда и будешь говорить, а сейчас мне пора, — и Слав двинулся следом за обладателем насмешливого голоса.

Мужики в лохмотьях тронулись за ним.

— Как тебе наши ратники? — насмешливо спросил проводник.

— Нигде не видел таких грязных, — честно ответил Слав. — Может, если помыть да остричь, неплохая бы дружина получилась.

— А ты весельчак, жаль будет тебя убивать, — сказал насмешливый, не оборачиваясь.

В этот момент они вступили в большой зал, в конце которого стоял настоящий княжеский трон.

— Что это за место? — удивленно спросил Слав, оглядываясь на застывших в проходе бродяг.

— Княжеский терем, — отозвался насмешливый, подходя к трону и усаживаясь на него. — Мне передали, что ты хотел забрать у меня какую-то вещь.

— Ты Соловей?

— Тебя это удивляет? — отозвался насмешливый. — Представлял меня таким огромным, грязным как мой палач?

— Честно — да. И приятно удивлен, — слегка поклонившись, сказал Слав. — Откуда у тебя такая правильная речь? Спорю на все, что имею, ты благородного происхождения.

— У тебя есть не так уж и много, — отозвался Соловей, — но ты выиграл, я действительно принадлежу к знатному старинному роду князей. Видишь ли, это мой терем, вернее, он когда-то принадлежал моему отцу. Пока купцы в сговоре с боярами не убили его и не захватили власть. Я вынужден был бежать вместе со своей матерью. Вскоре она умерла, а я, побродив по свету, вернулся сюда и занял принадлежащий мне по праву трон. Так что ты хотел у меня забрать?

— Твои люди похитили девушку, которую я охранял, и мне нет другой дороги, как вернуть ее или погибнуть.

— Какие мои люди? — удивленно спросил Соловей.

— Которых нанял управляющий Меньшака.

— Ааа, это тот с лицом ястреба, — улыбнувшись произнес Соловей.

Слав кивнул.

— Они сказали, что она у тебя. Твои люди похитили ее, но решили оставить себе.

— Клянусь честью, у меня нет твоей спутницы, — ответил Соловей. — Меньшак обманул тебя. Мои люди передали ему девушку и получили плату.

— Тогда мне необходимо спешить, — сказал Слав.

— Куда? — удивленно приподняв брови, спросил атаман.

— Спасать ее, иначе он продаст Зимушку в рабство.

— Прости, — с грустью в голосе произнес Соловей, — но ты не сможешь отсюда уйти. Таков мой закон: либо останешься с нами и будешь служить мне, либо умрешь. К тому же, благодаря тебе, я лишился трех дружинников. И мне необходимо пополнить число своих ратников.

— Я не могу остаться, — сказал Слав, разворачиваясь и шагая к выходу.

— Тогда ты умрешь, — просто и без всякой злобы сказал ему в спину Соловей.

— Пусть так, — отозвался Слав, обнажая меч и пристально разглядывая мужиков в лохмотьях, которых бывший княжич назвал ратниками. У всех в руках длинные кинжалы или кроткие мечи. Все смотрят на него с ненавистью, которую испытывают бедные к богатым, рабы к свободным, холопы к знатным. — Тебе придется искать больше трех ратников, — улыбнувшись сказал Слав Соловью, даже не обернувшись к нему. — Если мне повезет, я прихвачу половину твоей дружины.

— Странно, тебе действительно нестрашно!? — удивленно сказал атаман. — Ты не боишься ни меня, ни их, но тебя страшит нечто другое… Что?

— Если я отвечу, отпустишь меня? Время дорого.

— Я подумаю? И если твоя история меня заинтересует, то даже помогу тебе. А если нет, то ты все же умрешь.

— Хорошо, — сказал Слав, вдвигая меч в ножны и поворачиваясь лицом к трону.

Атаман сделал знак рукой и отправил своих ратников обратно в ход, по которому они пришли.

— Я слушаю тебя, — устраиваясь поудобней, проинес он.

— Четыре дня назад в небольшом трактире мне дал приют старый искалеченный воин по имени Скил. Утром он обещал дать мне припасов в дорогу, но случилось непредвиденное — его сын оскорбил двух путников, и они захотели отплатить. Я вступился и убил обоих в честном поединке, мне достались их кошели, лошади и дорожные мешки. Одну лошадь я оставил Скилу, вторую взял себе. В мешке, закрепленном на ней, я обнаружил чистую одежду и эту кольчугу, — Слав на секунду прервал рассказ и распахнул плащ, демонстрируя свою находку. — Затем была беспокойная ночевка в лесу, а вечером я оказался в крепости Вал, которой правил князь Борей. Той же ночью крепость осадили урмане, а местный оружейник Олель признал в кольчуге, добытой мной, свое изделие. Именно она была на его сыне, когда тот покинул крепость. Он обвинил меня в убийстве и потребовал божий суд, который состоялся в полдень на перекрестке четырех дорог. Я победил, меч оружейника разлетелся, как кусок горного хрусталя, а вечером меня позвал к себе князь и предложил работу по охране его дочери Зимушки. Я согласился. Девчонка оказалась боевой, под видом тренировки вызвала меня на поединок, поставив перед выбором — проиграть ей, и тем самым угодить госпоже, или выиграть у нее, и нажить себе врага. Я показал ей несколько приемов, которым научился у дружинников, и победил строптивую княжну. Потом начал ее тренировать, и она на время забыла о том, что я ее одолел на мечах. Затем она сбежала от меня и пошла на городскую стену, где в этот момент находился князь со своим сыном Лютом. Но я узнал и догнал ее в тот момент, когда князь повернулся на зов дочери. Борей, конечно, обо всем догадался, но сумел усмирить свой гнев. Вечером он вызвал меня и попросил заботится о Зимушки. А когда я ушел, меня догнал Лют и потребовал клятву кровью. Я поклялся самым святым, что у меня есть, памятью предков. А вечером они устроили вылазку за стены по потайному ходу, собираясь напасть на урман. Но как я понял из слов десятника, который помог мне и Зимушке бежать, их предали, и у выхода из секретного туннеля князя и его сына ждала засада. Так погибли Борей и Лют. Сотня ратников не могла долго удерживать стены, и вскоре крепость пала. Нас вывел через потайной ход десятник Волч. Сегодня он с тремя уцелевшими ратниками отплыл на ладье Бразда в Новый-град. А бывшую княжну захотел купить Меньшак. Я счел это оскорблением и выбил ему пару зубов. Ну а дальше ты знаешь, его помощник нанял твоих людей, и они ее похитили, а мене сказали, что ты не выполнил условий договора и оставил красивую девушку у себя в наложницах.

— Это все правда? — выслушав историю Слава, спросил Соловей.

— Да, все до последнего слова, — кивнул седой паренек.

— Если бы я сам не был беглым княжичем, который в конце концов стал атаманом ночной братии, я бы тебе не поверил. А так верю и отпускаю тебя. Ты сможешь спокойно покинуть Сумеречную пустошь, тебя проводят.

Он громко хлопнул в ладоши, и на его зов из туннеля вышел сутулый невзрачный человек.

— Горбун, — обратился к нему Соловей, — проводи нашего гостя до трактира «Кнут и пряник». Желаю тебе найти девушку, — это уже относилось к Славу.

— Желаю тебе вернуть свой трон, — сказал в ответ Слав и шагнул к выходу.

— Еще один вопрос, — догнал его в спину голос Соловья.

Слав обернулся.

— Ты идешь за ней только из-за клятвы?

— Не знаю, — честно ответил Слав и, развернувшись, пошел за горбуном. — Наверно, нет, — сказал он сам себе, — за эти три дня она стала такой близкой и похожей на меня.

Спустя полчаса седой парень покинул Сумеречную пустошь и направился в трактир. Людей в зале почти не было, только за столом в самом углу сидели Меньшак и его подручный. Слав, обнажив клинок, шагнул к ним. Мужик с лицом ястреба вскочил и обнажил свой меч, загораживая Меньшака, который от страха вжался в угол.

— Где она? — спросил Слав, делая пробный выпад в сторону Ястреба.

— Ты ее никогда не найдешь, — отозвался тот, парируя удар.

— Отдайте ее, и я уйду.

— Это невозможно, — отозвался Ястреб, в свою очередь атакуя Слава. — За нее обещано много денег.

— Тогда вы умрете, — отводя удар Ястреба, сказал Слав.

Его меч замелькал в свете чадящих факелов. Подручный Меньшака был умелым бойцом, сил понапрасну не тратил, его удары скупы и точны. Но у Слава имелся дополнительный стимул — он не мог позволить Меньшаку и его подручному наложить свои грязные лапы на девушку, которую он поклялся защищать ценой собственной жизни. Потихоньку парень стал теснить Ястреба от стола, прижимая его к стене. Тот пятился, но продолжал яростно отбиваться. Вдруг его неожиданно качнуло вперед и он попытался сохранить равновесие, нелепо взмахнул руками и налетел на выставленный Славом меч. Все произошло мгновенно. Острый наконечник черного клинка пробил грудь подручного Меньшака. Покачнувшись, тот глянул на хозяина и рухнул на залитый дрянным пивом пол. Слав глянул под ноги поверженного противника, под его правым сапогом валялась расколотая надвое тяжелая дубовая пивная кружка. Именно из-за нее он оступился.

— Где девушка? — поворачиваясь к сжавшемуся в углу Меньшаку, грозно спросил Слав.

— Наверху, — заикаясь, пролепетал тот.

— Убирайся и не попадайся больше мне на пути, третий раз будет последним, — сказал Слав, наблюдая, как Меньшак на негнущихся ногах семенит к выходу.

Проводив его глазами, парень направился к лестнице, ведущий к горницам на втором этаже. Их было всего четыре. Три оказались пусты, сразу видно, что сейчас их не занимали постояльцы. В четвертой лежали два дорожных мешка на лавке, висела кольчуга Ястреба. Окинув комнату взглядом, Слав не обнаружил следов Зимушки. Он уже собирался идти догонять Меньшака, когда его взгляд упал на довольно большой мешок в самом углу. Поддев острием меча ремни, стягивающие горловину, он увидел, как из-под падающей на пол рогожи появляются русые волосы, заплаканное лицо княжны с кляпом во рту и стянутыми за спиной руками.

— Пора домой, — произнес Слав, разрезая веревку и вытаскивая изо рта девушки кляп.

Та совершенно неожиданно разревелась и бросилась ему на шею. Слав растерялся, он не был готов к подобному. Стараясь ее успокоить, он погладил девушку по волосам, а затем, отстранив ее, направился к выходу.

— Пошли, тебе надо вымыться и поспать.

Под пронзительным взглядом трактирщика они прошли через зал и вышли на крыльцо. Луна в этот момент скрылась за облаками, и Слав споткнулся о какой-то большой предмет, валяющийся посреди лестницы. Нагнувшись, он разглядел скрюченное тело Меньшака. В спине работорговца торчал длинный кинжал или короткий меч, как кому больше нравится. Точно такой же был на поясе горбуна, когда тот вел его из Сумеречной пустоши.

— Он оболгал нас, — раздался из темноты скрипучий голос, — и заплатил за свои слова. Это был приказ Соловья. Он передает тебе привет, и рад, что ты нашел и освободил свою спутницу.

— Передай от меня Соловью, — сказал Слав в темноту ночи, — что я благодарю его. Пускай он вернет то, что его по праву. И если понадобится моя помощь, я всегда к его услугам вместе с моим мечем.

— Хорошо, — проскрипел голос из темноты, и все стихло.

— Кто такой Соловей? — спросила Зимушка, когда они отошли от «Кнута и пряника».

— Беглый княжич, который стал атаманом воров и убийц. Это его люди тебя похитили.

— Ты подружился с человеком, который приказал похитить меня? — удивленно спросила Зимушка. — И людьми, которого пытались убить тебя?

— Ну, насчет подружился — это сильно сказано, — улыбнулся Слав. — Но мне он более симпатичен, чем Меньшак и его подручный.

— Наверное, ты прав. А он правда беглый княжич?

— Как и ты беглая княжна. Его отец правил этим городом, но был зарезан собственными боярами и купцами.

Вскоре они переступили порог постоялого двора, в котором у них была оплачена комната.

— Хозяин, — позвал Слав, подходя к стойке.

— Чего изволите? — ответил заспанный голос.

— Распорядись приготовить поесть и бадью теплой воды в нашу комнату. Еду туда же принеси.

— Скоро будет, — отозвался тот же заспанный голос, а следом за ним ворчание разбуженных людей.

Спустя час Слав и вымытая Зимушка ели вкусную горячую кашу, запивая ее медом.

— Что будем делать дальше? — спросила она, закутавшись в овечьи шкуры и забравшись с ногами на лавку.

— Выспишься, прикупим провизии, и завтра с утра покинем этот город, — сказал Слав, проверяя деньги, которые у них остались.

В комнате в мешках были спрятаны сорок золотых и двадцать серебряных монет, еще десять золотых и пятнадцать серебряных лежали в кошеле, который был у Микулы.

Зимушка, измученная волнениями пережитыми за несколько часов, уже крепко спала, когда в дверь постучали.

— Войдите, — негромко сказал Слав, вставая и беря в руки ножны с мечем.

Дверь открылась, и в нее вошел десятник Микула. Слав с облегчением вздохнул и повесил ножны на вбитый в стену крюк.

— Чего-то опасаешься? — спросил десятник, глядя на его манипуляции.

— Да в вашем городке можно чего угодно ожидать, — отозвался седой паренек, обнимая Микулу.

— Возьми, — протягивая кошель, сказал десятник.

— Спасибо, что сохранил, — ответил Слав, вешая кошель обратно на пояс. — Меду?

— Не откажусь, — и Микула тихо, чтобы не разбудить Зимушку, прошел к столу.

Налив по чарке меда, Слав присел рядом, ожидая вопросов.

— Как тебе удалось вернуться от Соловья живым? — наконец спросил десятник.

— А какая разница? — ответил Слав. — Я сумел его заинтересовать, и мы разошлись миром. Он наказал Меньшака, который навел на него напраслину, а я вернул свою спутницу.

— Понятно, — произнес Микула. — Каков он?

— Я тебе отвечу, но сначала задам свой вопрос — каким был ваш князь?

— С чего такой вопрос? — удивился десятник.

— Просто ответь.

— Ну хорошо, — сказал Микула, слегка прикрыв глаза. — Ярополк, — начал он, — хороший князь. При нем в городе был порядок. Его убили на охоте, а жена и сын пропали. Спустя несколько дней власть в городе захватили бояре и купцы. Именно при них сюда наползло множество всякого сброда. А князь действительно был хорош: справедливый, храбрый, совсем не жестокий, может, немного доверчивый, это-то его и сгубило.

— Ты жалеешь, что он погиб? — спросил Слав.

— Да. Купцы и бояре, захватившие власть, разрушили княжество. Этот город превратился из столицы в большой рынок. Налоги выросли в два раза. Через неделю после переворота, поднялось восстание против них, они утопили его в крови. Город на несколько дней вымер, очень многие из горожан погибли, трупы даже не сожгли, а просто утопили в реке. Тогда же погиб мой отец, он вел в бой ополчение кузнечного квартала, его подняли на копья наемники-урмане, которых призвали бояре.

— И ты служишь этим людям? — удивленно спросил Слав.

— Да, — с грустью в голосе отозвался Микула. — Я ратник и обязан выполнять приказы. Бояре поступили очень разумно: в тот день, когда вспыхнуло восстание, они вывели дружину из города, якобы кто-то из соседних князей воспользовался ситуацией и решил захватить пару весей. Мы прибыли в указанное место, но никого не обнаружили. Селяне пахали землю, все как всегда. Когда мы вернулись в столицу, все было уже кончено. Реки крови на улицах, стены домов забрызганные рудой (кровь) до самых крыш. Мой дом с выбитой дверью. Но никто не может упрекнуть меня, я честно служил не этим боярам и купцам, я служил княжеству и городу.

— Ну а теперь я отвечу на твой вопрос, — сказал Слав, доставая волшебную малахитовую чарку и наполняя ее вином. Если Микула и удивился, то виду не подал. — Соловей расположился в подвале старого терема Ярополка. Своих воров и нищих он называет дружинниками, а себя князем.

— Выскочка, — зло сказал Микула, — еще один самозванец, мы таких уже навидались. За пятнадцать лет, что прошло с исчезновения сына князя, их было одиннадцать. Все окончили свои дни на воротах города, подвешенные за ребра.

— Не спеши с выводами, — произнес Слав. — Он высок, светлые волосы, зеленые пронзительные глаза, слегка насмешливый голос. У него правильная речь, во всяком случае, он не из черни и холопов, не меньше, чем сын боярина.

— Очень давно я видел княжича, — отозвался озадаченный Микула. — Твое описание почти точное, кроме одного, молодой княжич на охоте рассек себе губу и бровь веткой сосны, после этого у него остались два шрама.

Слав кивнул.

— Есть и такие, левая бровь и нижняя губа, верно?

— Точно, — обрадовано сказал Микула.

— Так вот Соловей…

— Ярослав, — поправил его десятник.

— Ярослав, — согласился Слав, — не оставляет надежды вернуть то, что его по праву. И копит силы. Во всяком случае, он поступил со мной по чести.

— Мне нужно увидеть его, — решительно поднимаясь, произнес десятник. — Если он действительно сын Ярополка, то я мог бы помочь, очень многие в дружине недовольны правителями, и если сын Ярополка вернулся, то они присоединились бы к нему.

— Хорошо, — кивнул Слав, опоясываясь мечем и набрасывая на плечи заштопанный на животе плащ. — Но это может быть опасно.

— Такова жизнь ратника, — отозвался Микула и шагнул к двери. — У меня ничего нет, кроме тощего кошеля, доспеха, копья и меча. Во время бунта погиб отец, мать умерла двумя годами ранее. Мою невесту урмане изнасиловали и распяли на двери собственного дома.

— Ну, тогда пошли, — и Слав шагнул за дверь.





Глава пятая

Перекресток




На улице уже во всю светило солнце, день близился к полудню, но Сумеречная пустошь была сера и неулыбчива. Грязные полуразвалившиеся лачуги, из которых изредка выглядывали перепачканные истощенные нищетой детские лица с глазами, полными ненависти, бросавшие на десятника и его спутника злобные взгляды. Взрослые редко встречающиеся на улицах, старались убраться с дороги, посылая им вслед тихие проклятия. Дойдя до памятного по ночному путешествию перекрестка, Слав остановился.

— Мне нужно видеть Соловья, — громко крикнул он, — но иду я к нему не как к Соловью, а как к Ярославу, сыну Ярополка.

Ответом ему было молчание.

— Стоим здесь, — приказал десятнику Слав, — и ждем.

Десятник кивнул, мол, мы гости, и пока хозяин не позовет, будем ждать.

Потянулись томительные минуты ожидания.

— Следуйте за мной, — раздался из тени дома, что стоял прямо перед ними, скрипучий голос горбуна.

Слав кивнул и шагнул в узкую улочку. Следом за ним, немного дергаясь, шагнул Микула.

Все происходило также, как и ночью: камень, загораживающий проход в стене, дружинники в лохмотьях с длинными кинжалами в руках, зло смотрящие на Слава и Микулу, тронный зал в подвале бывшего терема Ярополка и Соловей-Ярослав, сидящий на троне своего отца.

— Зачем ты вернулся? — спросил он, с интересом рассматривая Микулу. — Да еще в сопровождении дружинника?

Микула, в нерешительности стоявший у самого входа и рассматривающий сидящего на троне князя Соловья, сделал несколько шагов вперед и, остановившись недалеко от трона, преклонил колено.

— Рад видеть князя славного Яр-града, — склонив голову, сказал он.

— Интересно, — своим насмешливым голосом произнес Соловей. — Значит, Слав доверился тебе и рассказал, кто я? Интересно.

— Княже, — заговорил Микула, — вины дружины в том, что произошло, нет. Мы не участвовали в заговоре против Ярополка и не подавляли бунт верных тебе вассалов. Дружина не знала о кознях бояр и самых богатых купцов.

— И что это меняет? — заинтересованно спросил Соловей. — Я атаман ночной братии, вор и убийца. Я больше не княжич.

— Дружина ждет твоего возвращения, — ответил Микула. — Ратники и народ славного Яр-града недовольны правлением купцов и бояр. Княжество твоего отца развалено, самые богатые веси захвачены соседями, мелкие медленно вымирают.

— И чего ты хочешь? — наморщив лоб, спросил Соловей.

— Помочь тебе вернуть то, что по праву твое, — ответил Микула, не поднимая головы.

— Встань, ратник, — повелительно сказал Соловей и громко хлопнул в ладоши.

На его зов явился верный горбун.

— Вели подать угощение для моих гостей, — приказал княжич.

Тот слегка поклонился, и спустя минуту в зал внесли стол с яствами и три стула.

— Присаживайтесь к столу, и поговорим, — сказал князь, поднимаясь с трона. — Трапеза вылилась в малый военный совет.

— Тебя никто не ждет, — тихо говорил Микула. — Я смогу убедить нескольких сотников, которым доверяю, и почти вся дружина выступит на нашей стороне. Горожане тоже не останутся в стороне, они давно недовольны тем, что творится в Яр-граде. И если дружина выступит против нынешних правителей, они восстанут.

— Ты сам-то в это веришь? — спросил Соловей.

— Да, княже. Обстановка давно располагает к бунту. Сейчас правителей охраняет наемная сотня варягов. Они прекрасные воины. Но что может сотня, против восьмисот дружинников и озверевшей толпы? К тому же мы забываем про жителей Сумеречной пустоши, они готовы голыми руками рвать тех, кто правит городом сейчас. Варяги творят, что хотят, берут любую вещь, которая им нравится, насилуют женщин, убивают любого за косой взгляд.

— Я знаю все это, — кивнул Соловей. — Переговори с сотниками и десятниками да простыми воинами. Все ратники нам не нужны, только самые верные, а остальных хорошо бы на время убрать из города.

— Это будет сложно, но попробовать можно. Во всяком случае, я знаю точно, что третья сотня, в которой я служу, будет на твоей стороне.

— Сюда больше не приходи, — поднимаясь, сказал Соловей-Ярослав. — Связь со мной будешь держать через трактирщика «Кнута и пряника», он мой человек, и никого не удивит, что ты стал чаще заходить в его трактир.

На прощание он кивнул молчавшему всю беседу Славу.

— Когда я узнал о твоем приходе вчера ночью и то, что ты сказал, что я могу потерять очень много, если не встречусь с тобой, я не поверил. Сегодня я рад, что ты пришел ко мне, и что мы расстались друзьями.

Когда они шли по улице Сумеречной пустоши Микула произнес:

— Слав, останься в городе еще на несколько дней. Я знаю, что дорога гонит тебя дальше, но я прошу тебя задержись.

— Зачем? — удивился Слав. — Я свое дело сделал, начало положено, меня здесь ничего не держит.

— Не знаю, — честно сказал Микула. — Просто что-то мне говорит, что так будет лучше.

— Я подумаю, — улыбнувшись, ответил Слав.

Он уже принял решение. Доверять внутренним голосам становилось уже привычкой, они, как правило, не обманывали и советы давали только хорошие.

Спустя час после возвращения от Соловья в дверь горницы, которую Слав с Зимушкой занимали, настойчиво забарабанили.

— Именем правителей города откройте, или мы вышибем дверь, — говор был явно урманский, значит, за ним пожаловала варяжская стража.

Не прикасаясь к оружию, Слав открыл дверь. На пороге застыли трое здоровенных урман с мечами, закрепленными по варяжскому обычаю за спиной.

— Путник Слав? — спросил тот, что стоял чуть впереди и, видимо, был здесь главным.

Слав кивнул.

— Следуй за нами, и не думай сопротивляться.

— Я арестован?

— Нет, — последовал короткий ответ.

— Тогда я хотел бы взять свой меч.

Варяг кивнул в знак согласия.

— Бери. Только поторопись, правители не любят ждать.

Схватив пояс с мечом и знаком приказав Зимушке молчать, он вышел за порог.

— Я готов.

Главный пристроился впереди его, подручные по бокам, взяв Слава в импровизированный треугольник.

Выйдя с постоялого двора, Слав заметил Микулу с двумя дружинниками. Десятник мгновенно оценил обстановку и положил руку на рукоять меча. Седой паренек слегка мотнул головой, показывая другу, мол, не сейчас. Тот кивнул и свернул в маленький проулок. Так, под ненавязчивой охраной, его подвели к главному зданию города — ратуше, двухэтажному каменному строению, обнесенному невысокой бревенчатой стеной.

— Ваш меч оставьте здесь, — приказал старший из провожатых, указав на шагнувшего навстречу Славу варягу. Видя его нерешительность, добавил, — там только правители города, с кем ты собрался сражаться в этом зале?

Слав расстегнул пояс с ножнами и протянул его варягу.

— Позаботьтесь о нем, — сказал он и пошел следом за стражником.

Двери распахнулись открыв длинный зал в конце, которого на небольшом возвышении сидели пятеро. Варяг, что был старшим, легонько толкнул его в спину.

— Не стоит заставлять их ждать, — очень тихо сказал он и пошел следом, держа руку на рукояти ножа.

Не доходя до возвышения шагов десять, он остановился, положив Славу руку на плечо, предупреждая, что дальше идти не следует. Поклонившись провожатый обратился к правителям.

— Ваш приказ выполнен — человек, называющий себя Славом, доставлен.

— Спасибо, Ольбард, — слегка шевельнув пальцами, сказал дродный мужчина занимающий место в центре. — Так вот ты какой, — это уже Славу. — Я заинтересовался тобой после твоего вчерашнего ночного приключения.

— Прости, правитель, но я тебя не понимаю, — отвешивая поклон, произнес Слав.

— Меня зовут Арий, и я верховный правитель Яр-града. А твое деяние велико, никому еще не удавалось войти в Сумеречную пустошь ночью и вернуться оттуда живым. Мне также известно, что ты видел человека, который носит прозвище Соловей. Я хотел бы, чтобы ты как можно подробней описал вашу встречу и то, как выглядит предводитель ночной братии.

— По поводу внешнего вида я не могу тебе ничего сказать, — вновь кланяясь, произнес Слав. — Разве что он среднего роста и имеет грубый голос. Он не открыл мне своего лица, которое скрывал под капюшоном плаща.

— Вот как?! — удивился Арий. — И что же было дальше?

— Меня интересовала судьба моей спутницы. Я заплатил Соловью десять золотых кун, и за это он открыл мне место, где ее скрывали, после чего мы расстались. Я пошел в трактир «Кнут и пряник» и освободил ее.

— И это все, что ты можешь рассказать? — спросил человек, сидящий справа от Ария.

— Да, правители, мне больше добавить нечего, — и Слав снова поклонился.

— Тогда почему ты пошел туда сегодня еще раз? Что тебе понадобилось в Сумеречной пустоши, и почему с тобой был дружинник? — сурово спросил Арий.

— Тебя ввели в заблуждение, правитель, я не был там сегодня. Тем более в компании дружинника.

Удар ногой под колено был нанесен так неожиданно, что Слав, как подкошенный, рухнул на пол.

— Ты лжешь! — крикнул Арий, слегка наклоняясь вперед, чтобы получше разглядеть валяющегося на полу парня. — Ответь на мои вопросы, и я тебя озолочу.

— Я сказал все, что знаю, — пытаясь подняться, произнес Слав.

Окованный железом носок сапога Ольбарда врезался ему в лицо, разбивая в кровь губы и ломая нос.

— Не здесь, — крикнул Арий. — Тащи его в пыточную и вытяни все, что ему известно.

— Да, правитель, — воскликнул Ольбард, ударив себя кулаком в грудь. Стража!

На крик в зал вбежали несколько варягов с обнаженными мечами. Подхватив Слава под руки, они потащили его к дверям.

— Стойте, — приказал им вслед Ольбард.

Подойдя к повисшему на руках у его ратников парню, он достал меч и подкинул его вверх, затем поймав его за клинок с силой опустил рукоять на затылок Славу. Свет погас.

Очнувшись, Слав обнаружил, что его ноги висят в полуметре от земли, а сам он прочно прикован за руки к стене. Перед ним стоял здоровенный мужик с опаленной бородкой и разогревал на пышущей жаром жаровне металлический прут. Заметив, что пленник очухался, он мерзко улыбнулся беззубым ртом и достал из огня багровый прут.

— Сейчас я остужу его, — сказал он, вертя железкой перед лицом Слава. — Остужу в тебе. — А затем приложил раскаленный металл к ребрам висящего на туго натянутых цепях парня.

Никакой возможности увернуться от прута не было, в помещении запахло горелым мясом и палеными волосами, по маленькой пыточной заметался жуткий крик. Только спустя несколько мгновений, когда боль слегка приутихла, Слав понял, что это кричал он.

— Будешь говорить? — раздался справа от него голос Ольбарда.

С трудом повернув голову, Слав мутным от боли взглядом отыскал говорившего. Варяг удобно расположился на лавке, стоящей у стены. Рядом с ним было разложено около десятка жутких на вид приспособлений, назначение у которых только одно — причинять боль.

— Я все сказал, — прохрипел Слав, не узнавая свой голос.

— Как знаешь, — улыбнувшись, ответил варяг. — Медведко лучший палач в Яр-граде. К вечеру от тебя останется кусок плохо прожаренного мяса с переломанными конечностями, выбитыми зубами и частично снятой кожей. При этом ты будешь в сознании и жив, чтобы говорить. Ну что, может, обойдемся без этого? — и Ольбард посмотрел на пыточные приспособления, лежащие рядом с ним.

— Мне нечего сказать, — прохрипел Слав.

— Ну что ж, — произнес варяг. — Медведко, когда он захочет что-нибудь сказать, позови меня.

И, повернувшись спиной к висящему на цепях Славу, Ольбард вышел прочь.

— Дурак ты, — сказал Медведко, доставая из жаровни нагретый заново прут.

Жуткий крик, полный боли, снова качнул стены в подземелье. Несколько раз Слав терял сознание, и палач приводил его в чувство, поливая ледяной водой из ведра. Несколько раз Слав видел, как в темницу заходил Ольбард, он с удивлением смотрел на седого парня, прикованного к стене, и на растерянного палача, недоуменно пожимающего плечами. Странно, но тело почти не болело, хотя и было сплошной раной, складывалось ощущение, что оно чужое. Слав дернулся от очередного прикосновения раскаленного прута и захрипел. Последний раз он кричал несколько часов назад.

— Подойди, — отхаркивая сгусток крови, не своим голосом сказал он.

Обрадованный палач, решив, что ему наконец-то удалось сломить странного седого паренька, приблизился.

— Будешь говорить? — спросил Медведко, уже порядочно вымотанный.

Слав кивнул.

— Запомни, — прохрипел он, — ты скоро умрешь. Может, не так болезненно, как я, но я бы с тобой местами не поменялся.

От звука его голоса палач вздрогнул, но сумел справиться со странным страхом, внезапно проникшим в его жестокое сердце. Пытаясь скрыть испуг, он спросил:

— А убьешь меня ты?

Слав не ответил, боль взяла верх над измученным телом и отправила седого парня в спасительное забытье.

— Он так ничего не сказал? — раздался от двери в пыточную голос Ольбарда.

Медведко мотнул головой.

— Только то, что я скоро умру.

— Так все говорят — бранятся, запугивают страшными карами, — оскалившись и разглядывая изувеченное тело Слава, сказал Ольбард. — На сегодня хватит, продолжишь завтра, — добавил он, идя к двери, — рано или поздно здесь все начинают откровенничать.

Палач направился в след за варягом, кивнув застывшему в коридоре маленькому человечку с большим горбом.

— Приберись там, а то вонь жуткая.

Придя в себя, Слав не обнаружил своих мучителей. Камера была пуста, жаровня, на которой Медведко разогревал орудия пыток, давно остыла.

— Очнулся? — раздался в углу, где стояла лавка, покрытая застарелыми пятнами крови, скрипучий голос.

Слав с трудом повернул голову. На лавке сидел тот самый горбун, что прислуживал Соловью.

— Пить, — хрипя, выдавил седой парень, но не услышал собственного голоса.

— Здесь нет воды, — сказал горбун непонятно, как понявший суть просьбы, — только старая малахитовая чарка, но она пуста.

— Дай мне ее, — пытаясь заставить голос повиноваться, попросил Слав.

— Но она пуста, — удивленно заметил горбун.

— Дай, — пытаясь сделать голос тверже, приказал Слав.

Горбун пожал плечами и прикрепил пустую малахитовую чарку к длинному шесту, с которого поили пленников, и поднял к губам измученного седого паренька. Чарка еще только поднималась, а Слав уже видел, как в ней появляется прозрачная холодная вода. Горбун был безмерно удивлен, когда пленник начал пить из пустой чарки, и решил, что седой паренек спятил. Но когда с уголков губ вниз по израненному телу потекла тонкая струйка, он подумал, что сам обезумел. Когда он убрал от лица Слава шест и спустил его вниз, то старая малахитовая чарка была снова пуста.

— Как это у тебя получилось? — спросил он, вертя в руках грубое изделие из малахита.

Слав, который чувствовал себя намного лучше, потому как боль в теле почти прекратилась, дернулся в цепях, пытаясь освободиться.

— Ты можешь освободить меня? — спросил он у горбуна.

— Конечно, — кивнул он. — Но куда ты собрался, ты даже до двери не доползешь?

Но Слав уже чувствовал, как сращиваются его переломанные ребра и пальцы.

— Просто освободи, — уверенно сказал он.

— Как знаешь, — кивнул горбун, подходя к металлическому кольцу, вмурованному в пол, через которое была протянута цепь, на которой висел Слав.

Потихоньку ослабляя ее, он опустил седого паренька на пол, не заметив при этом, как страшные ожоги и порезы, нанесенные Медведко, затягиваются.

— Что дальше? — присаживаясь рядом со Славом, спросил он. — Тебе все равно не уползти. Да, даже если бы и смог, куда? До первого стражника?

— Мне нужен мой меч. Ты знаешь, где он? — спросил Слав, пытаясь развинтить винты на запоре кандалов.

Наконец, ослабшие пальцы справились с запорами, и цепь вместе с кандалами рухнула на пол.

— У тебя же пальцы расплющены, — удивленно сказал горбун.

Слав повернулся на бок и показал на страшную рану, нанесенную ему очередным приспособлением для пыток. Ее края медленно стягивались и покрывались розовой молодой кожицей.

— Но как? — очень тихо выдавил из себя горбун.

Слав посмотрел на чарку, все еще прикрепленную к шесту.

— Не знаю почему, но она подчиняется только мне. Это она напоила меня какой-то странной на вкус водой, от которой тело стало заживать и наполняться силой. Так ты знаешь, где мой меч?

— Он в оружейной, что в трех комнатах от сюда, но там на страже постоянно стоит варяг.

Слав оглядел пыточную. Прут, которым Медведко выжигал на его теле непонятные узоры, явно не годился, зато большой нож, правда, из плохого железа вполне мог быть использован для прорыва к его черному мечу.

— Сейчас ты выйдешь отсюда и подойдешь к стражнику. Сделай так, чтобы он повернулся спиной к проходу. А дальше я сам.

Горбун кивнул и сделал шаг к двери.

— Только поторопись, — тихо попросил он, берясь за ручку.

— Кстати, а зачем ты здесь? — неожиданно для себя спросил Слав.

— Мой господин узнал, что тебя схватили, и послал помочь, — немного стушевавшись, ответил горбун.

— Послал добить, пока я не разговорился, — понимающе улыбнулся Слав.

— Если бы ты мог видеть себя, то ты бы понял, что Морена (богиня смерти) в тот момент была бы для тебя желанной гостьей.

Слав кивнул на дверь.

— Иди.

Поднявшись, парень взял нож за грубую рукоять. Затем подойдя к приоткрытой двери, прислушался, из коридора раздавались приглушенные подземельем голоса, один скрипучий, другой высокий. Слав приоткрыв дверь чуть шире, выскользнул в коридор, сложенный из грубого камня. Охранник стоял к нему спиной, вертя в руках свой шлем. Слав на цыпочках подкрался к нему за спину и хлопнул по плечу, сделав шаг назад. Варяг резко повернулся, ожидая увидеть начальника караула, и уже предвкушал выговор за разговоры на посту. Но увидел лишь мутную полоску, летящую к его шее, после чего его голова запрокинулась назад и повисла на небольшом лоскуте кожи. Слав подхватил оседающее на пол тело и посадил его к стегне.

— Вот видишь, — сказал он изумленному горбуну и снял у стража с пояса ключи от оружейной, — все оказалось очень просто.

Лязгнул замок, пропуская Слава в комнату, до потолка забитую разнообразным оружием. На крюке, недавно вбитом в стену, висел пояс с его мечем и кольчуга, сделанная Олелем. Затащив в оружейную мертвого варяга, он быстро раздел его и напялил на себя его штаны и рубаху. Затем снял со стены кольчугу, ласково погладив прочные кольца, облачился в свою броню. Следом за ней последовал пояс с мечом.

— Кто-то идет, — зашипел из коридора карлик, но Славу уже и без него была слышна тяжелая поступь грузного человека.

— Ты что здесь делаешь? — раздался из коридора голос палача.

— Я тут эээ… — не зная, что сказать, замялся горбун.

— Он со мной, Медведко, — шагнув в коридор с обнаженным мечом, громко произнес Слав.

Палач обернулся. Его глаза полезли из орбит при виде абсолютно здорового пленника, которого он пытал весь день. Меча в руке Слава он даже не заметил.

— Что, не спится? Советь не чиста? — с издевкой в голосе спросил Слав. — Все не можешь успокоиться, что я не заговорил?

Рот Медведко уже начал раскрываться для крика, когда Слав ударил его мечом по голове. Не убить, так, слегка оглушить. Глаза грузного палача закатились, и он рухнул под ноги своей бывшей жертвы.

— Тащим в пыточную, — приказал горбуну Слав.

Вдвоем, периодически отдыхая, они все же дотащили здоровенного, как кабанья туша, палача до стены, на которой недавно висел Слав. Нацепив на Медведко браслеты с цепями и заткнув рот какой-то тряпкой, Слав с натугой вращая ворот поднял своего мучителя по стене. Неожиданно Медведко открыл глаза и с ужасом обнаружил, что висит на собственном изделии. Он дико забился в цепях, пытаясь вырваться.

— Не выйдет, — произнес Слав, — я пробовал.

Спустя полчаса они с горбуном вышли из камеры, где на цепях висел искалеченный палач. На прощанье Слав развернулся к нему и придирчиво осмотрел свою работу.

— Я обещал, что ты будешь умирать мучительно и долго, я сдержал слово. Но поверь, в отличие от тебя, то, что я сделал, мне не доставило никакого удовольствия. — И прикрыв дверь, Слав пошел в след за горбуном.

На лестнице, ведущей из подвала, подручный Соловья остановился. Слав, не ожидавший этого, налетел на него.

— Чего застыл? — сердито спросил он.

Горбун поднял руку и указал на верхнею ступень. Там с обнаженным мечом в немом удивлении застыл Ольбард.

— Приветствую, варяг, — извлекая из ножен черный меч, сказал Слав, отталкивая горбуна в сторону и занимая его место.

Ольбард, не зовя на помощь, шагнул на ступеньку ниже.

— Ты сумел освободиться и даже как-то вылечится. Неужели боги помогают таким, как ты?

— Не сомневайся, — ответил Слав, крутанув в руке черный меч. — Зато они не помогают таким, как ты.

Неожиданно рукоять меча стала нагреваться, но не от ладони, что ее сейчас крепко сжимала, а от какого-то странного внутреннего жара. «Это он, — раздался в голове такой знакомый и далекий голос отца. — Он один из тех урман, что разорили и пожгли нашу весь».

Слав еще раз призывно крутанул кистью клинок.

— Я посчитаюсь с тобой за своих родных, — сцепив зубы, прошипел он.

— Ты о чем? — нанося первый пробный удар, выкрикнул урман.

— Три года назад два драккара пристали к берегу на Западной Двине, там стояла небольшая весь. Вы убивали, насиловали, грабили. Часть людей увели с собой, чтобы продать как рабов. Мой отец — кузнец, и меч, который ты видишь, был в его руках, когда вы пришли. Он впитал огонь и ненависть, которую вы разлили на славянской земле. И сейчас он требует отмщения.

Огонек страха стал разгораться в глазах высокого варяга.

— Мы убили всех! — закричал он.

— Меня в тот момент не было дома. Когда я прибежал на звук боя, то ваши суда уже отчалили, а по пепелищу ходил одинокий урман. Этот шрам мне достался на память от него.

Ольбард на секунду отвел глаза от черного клинка, чтобы увидеть шрам, и Слав воспользовался этим. Поднырнув под меч варяга и перекатившись по полу, он полоснул его под колено, подрезая сухожилия. Урман рухнул, как подкошенный, его меч зазвенел по каменному полу и остановился у стены. А Слав уже замер над стоящим на карачках противником. Его меч лежал на шее командира стражи правителей города и убийцы его родичей.

— Я безоружен, — прошипел Ольбард.

— Многие в той веси даже не держали его в руках, но вы их убили, — жестким голосом произнес Слав. — Или храбрые урмане воюют только с безоружными? Но возможно я сохраню тебе жизнь, если скажешь, что случилось с девушкой по имени Мала.

— Я помню ее, — быстро заговорил Ольбард. — Красивая девка, мы хотели продать ее арабам, они таких любят. Но она услышала и вырвала у одного из наших кинжал. Сначала полоснула по горлу его, а потом бросилась за борт. На поверхность она так и не всплыла, сколько мы не высматривали.

Меч оторвался от его шеи, Ольбард облегченно вздохнул. Но следом раздался свист рассекаемого сталью воздуха, и голова варяга поскакала по каменному полу.

— Пора уходить отсюда, — повернувшись к горбуну и вытирая меч лоскутом рубахи, оторванным от одежды Ольбарда, сказал Слав. — Выводи, а то меня оглушили прежде, чем сюда вести, и дороги я не знаю.

Горбун энергично закивал и, семеня своей смешной походкой, пошел вперед. Слав уже собирался убрать меч в ножны, когда заметил на абсолютно черном лезвии маленькое стальное пятнышко. Олель оказался прав — меч будет очищаться от своей черноты в крови врагов. Размышляя над этим, Слав сунул клинок в ножны и стал быстро подниматься по лестнице к двери, ведущей из подземелья, в которой уже скрылся горбун. Шагнув в дверной проем, он едва не ослеп от света множества факелов, освещавших длинный коридор. После полумрака, царившего внизу, такое яркое освещение больно резало глаза. Слав, часто моргая, шагнул вправо, именно туда направился горбун, но едва не споткнулся о маленького помощника.

— Что-то происходит, — заскрипел тот, — в ратуше никто не спит, хотя рассвет только озаряет землю.

И точно, Слав различал громкий топот и не менее громкие голоса, идущие из-за двери в конце коридора. За ней суетились люди, что-то крича.

— Я выгляну, а потом дам знать, — сказал горбун, направляясь к двери. — А ты пока постой на лестнице в подземелье. Если что, прячься.

Слав отступил на два шага назад и скрылся в проходе. Обнажив меч, он стал напряженно вслушиваться в происходящее. В конце галереи скрипнули плохо смазанные петли, и на секунду в коридор ворвался ураган голосов, в основном ругательства, но два слова седого парня очень заинтересовали: первое — дружина, второе — мятеж. «Неужели Соловей отважился на атаку, а Микула подбил ратников на свержение зажравшихся купцов?» — подумал Слав, но решил дождаться вестей от горбуна. Если это так, то вскоре ратники Яр-града будут здесь.

Потекли томительные минуты ожидания. Дверь снова заскрипела, но не справа, откуда должен был появиться горбун, а слева. Послышалась быстрая тяжелая поступь. Слав приник к узкой щелочки едва прикрытой двери, он разглядел вырастающую тень, затем кто-то потянул ручку на себя. Дверь распахнулась, и взгляд Слава уперся в серые глаза незнакомого варяга. Тот быстро пришел в себя и бросил ладонь на рукоять меча, но опаздывал, его пальцы только успели стиснуть рукоять, а черный меч уже пробивал горло наемного воина. Не верящими глазами стражник рассматривал клинок, по долу которого текла его собственная кровь. Затем его глаза закатились, и он начал оседать. Не вытаскивая меча, Слав левой рукой подхватил тело и швырнул его вниз на труп Ольбарда. Едва он прикрыл дверь, как снова раздался скрип, на этот раз со стороны, куда ушел его помощник. Раздались шаркающие шаги и тихий скрипучий голос горбуна.

— Это я, — приоткрыв дверь и проскальзывая внутрь, сказал помощник Соловья. — В городе мятеж. Дружинники и горожане сцепились с варягами, но к тем неожиданно пришла помощь — четыре сотни неизвестно откуда взявшихся урман. Бой идет с переменным успехом, но в том, что нынешним правителям города не удержаться, почти никто не сомневается. Правда, полсотни дружинников выступило на стороне варягов, но положение дел это меняет мало. Горожане вооружены плохо, но слишком велика их ненависть, да еще весть, что бунт возглавляет сын князя Ярополка, законный правитель княжества, придает им решимости. Арий спешно ссыпает в сундуки свои деньги и драгоценности, с ним десяток самых лучших варягов. Он собирается пробиться к реке, где его ждет драккар.

— Понятно, — сам себе сказал Слав. — Интересно, что же так поторопило Микулу и Ярослава?

Теперь нужно определиться, что же делать дальше. Сидеть в подземелье и ждать, пока мятеж кончится сам собой, или меч наголо, и вперед рубить врагов? Но дороги судьбы выбрали за него. Снова раздался скрип двери, и торопливый топот множества ног, к нему примешивались панические голоса. Спрыгнув с лестницы, Слав подхватил великолепный клинок Ольбарда и вновь поспешил наверх. Горбун, как более благоразумный, наоборот спустился вниз и скрылся за дверью оружейной.

Слав и те, кто спешили сюда, столкнулись у двери. На пороге возникли два варяга с обнаженными обагренными кровью мечами, следом за ними стояли еще несколько воинов и Арий. Эффект неожиданности был на стороне Слава. Не долго думая, седой паренек выбросил свое оружие вперед, словно коля противника копьем. Черный меч пробил незащищенное горло одного из урман, второй меч сильно ушел вниз, поскольку левая рука Слава была слабее. Но и он достиг цели, пробив бедро прямо под доспехом. Варяг с пробитым горлом рухнул вниз, как подкошенный, захлебываясь собственной кровью, бьющей фонтаном из пробитого горла. Второй выронил меч и схватился за бедро. Слав потерю оружия ему не простил и, освободив меч отца, снес ошалевшему от боли врагу пол черепа. Но на место павших уже встали новые ратники. На лестнице можно было атаковать только по одиночке, а у подножия площадка расширялась, и на Слава навалились бы уже сразу двое достаточно хороших мечников. На него напирали, размахивать мечами на длинной лестнице было неудобно, да и атаковать снизу вверх — не самое лучшее решение. Но делать нечего, давать варягам численное преимущество седой паренек не собирался. Одним мечом он отводил удар, вторым пытался пробить броню. От очередного удачного выпада враг зашатался, на секунду потеряв равновесие, и второй меч, принадлежавший ранее их командиру, пробил грудь противника. Место покатившегося по ступеням воина сразу же занял другой.

— Быстрее! — раздался за спинами варягов голос Ария. — Пробейтесь к потайному ходу, иначе не уцелеть. От черни пощады не будет!

И варяги, спасая уже собственную жизнь, усилили натиск — впереди всего один враг, а позади разгневанная толпа.

Ступенька, еще одна, все — площадка, и врагов стало двое. Они мешают друг другу, сверху напирают еще трое, следом за ними Арий, а за его спиной нерешительно топчется еще один охранник. Слав стал ошибаться и пропустил несколько ощутимых ударов по кольчуге, изделие Олеля выдержало, но так долго продолжаться не может, слишком неравны силы. Слишком узок коридор, в котором нормально не размахнешься, удар правильно не отведешь.

В очередной раз меч варяга скользнул по кольцам кольчуги, не причинив ей никакого вреда, и продолжил движение вниз, слегка зацепив ногу. И в этот момент на Слава навалилась тяжесть, копившаяся в нем на протяжении долгих пыток и последовавших за этим событий. Руки налились свинцом, тело отказывалось уворачиваться он мечей врагов, реакция не поспевала за их ударами, ставшими очень быстрыми и точными. На онемевших ногах Слав сделал несколько шагов назад, пытаясь прийти в чувство. Варяги же наоборот шли вперед, пытаясь быстрее покончить с ним. Их мечи взлетели к низкому своду, готовые обрушиться на седую голову странного паренька, которого пытали, а он жив и здоров, да еще вооружен и не дает им пройти к потайной двери, ведущей к спасению.

Неожиданно за спиной у Слава резко распахнулась дверь оружейной, и оттуда выскочил горбун. У него в руках был заряженный арбалет, а на поясе пять метательных ножей. Варяги замерли, глядя на нового противника. Их мечи, занесенные над головой застыли. Тренькнула спущенная тетива, свистнул, разрезая затхлый воздух, болт, раздался пронзительный крик. Слав, получив неожиданную помощь, воспрянул духом и нанес одному из противников смертельный удар. Второго великолепным броском ножа убил карлик. Воины, шедшие следом, еще не до конца поняли, куда попала арбалетная стрела, как сзади на них навалилось бездыханное тело бывшего верховного правителя Яр-града Ария. Потеряв равновесие, они покатились вниз по ступеням. Один попал под клинок Слава, второй растянулся у ног горбуна, который, не долго думая, перерезал ему глотку. Варяг, шедший последним и дежуривший в коридоре, обернулся на крик и шум падения и хотел рвануть вниз, но что-то привлекло его внимание, и он повернулся к двери, ведущей из коридора. Горбун уже замахивался для последнего броска, как две стрелы с белым оперением пригвоздили варяга к распахнутой двери, меч выпал из ослабевших рук, и воин уронил голову на грудь. Слав прислонился к стене и сполз вниз, силы окончательно покинули его. Последние, что он видел перед тем, как в глазах потемнело, множество трупов, усеявших пол, и три стальных пятнышка на черном лезвии. «Значит, я убил еще двоих повинных в смерти моей семьи», — подумал Слав, привалившись к стене и разглядывая сапоги человека, спускающегося по лестнице. Затем свет померк.

Очнулся он на чем-то мягком. Ему было тепло и уютно. Слав попытался открыть глаза, но не получилось, зато он различил голоса, раздающиеся неподалеку.

— Он уже два дня спит, — голос знаком, вот только бы вспомнить откуда.

— Пусть спит, — отозвался женский голос, не терпящий возражений. — Микула, ты же знаешь, горбун рассказал, в каком состоянии он нашел Слава. А сейчас на нем ни одной раны, кроме царапины на ноге. Правда, она не хочет заживать, но думаю, очнувшись, Слав легко с ней справится.

Слав снова попытался открыть глаза, собирая всю внутреннюю силу, но веки словно налитые свинцом не желали подниматься. Ему показалось, что правое веко слегка дрогнуло, но на большее сил не хватило, и Слав вновь провалился в забытье.

Следующие пробуждение было немного приятней, ему почти сразу удалось открыть глаза, на это ушло всего минут пять. Яркое солнце озаряло незнакомую комнату. Слав повел глазами, поскольку голова отказывалась поворачиваться. У окна стоит стол, рядом с ним тяжелый дубовый стул, на спинку которого кинута его кольчуга, очищенная от крови. Там же висят ножны с мечом, и валяется одежда, та самая, которую Слав снял с мертвого варяга. Спать больше не хотелось, организм восстановил всю потраченную энергию и теперь требовал пополнить резервы.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Слав, и не услышал собственного голоса, рот был слегка приоткрыт, но губы не двигались.

Значит, позвать на помощь не получится. Так он и лежал, вращая глазами и пытаясь пошевелиться. В итоге, глаза заболели, а пошевелиться так и не получилось. Зафиксировав взгляд на маленьком сучке, располагавшимся прямо у него над головой, Слав стал ждать. Сколько он так пролежал, неизвестно, только в комнате немного потемнело — солнце укатилось дальше на своей небесной колеснице, и воздух слегка посвежел.

Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату вошла Зимушка. Увидев, что ее спутник открыл глаза, она подскочила к нему и присела рядом.

— Как ты себя чувствуешь?

Слав попытался ответить, но ничего не вышло. Единственное, что он мог, так это вращать глазами.

— Почему ты молчишь? — снова спросила она. — Ты меня слышишь?

Слав моргнул. Девушка обрадовалась.

— Хорошо. Говорить можешь?

Слав моргнул дважды.

— А это плохо, — озвучила его ответ бывшая княжна. — Пить хочешь?

Слав утвердительно моргнул. Зимушка поднялась и взяла со стола крынку.

— Подожди, госпожа, — раздался из-за двери скрипучий голос горбуна. — Давай попробуем другую вещь, — и он, быстро войдя в комнату, достал из дорожного мешка, стоящего под столом, малахитовую чарку, а затем поднес ее к губам Слава.

— Но она же пуста, — удивленно воскликнула девушка, застыв с крынкой в руке.

А Слав тем временем пил. Вкус у ключевой воды, что появилась в малахитовой чарке, был странным. Но его он мог отличить из тысячи, именно такой вкус имела та вода, что заживляла его раны в пыточной камере. Спустя минуту, напившись, Слав моргнул горбуну в знак благодарности, и тот оторвал чарку от губ седого паренька.

— Не знаю почему, но эта чаша поит только его, — произнес горбун, кладя ее на стол. — В подземелье он испил из нее и залечил все свои раны. Про некоторые я мог бы сказать, что с такими и более здоровые люди не живут. А напиток, появившийся в пустой чарке, справился с ними за несколько минут.

— Зимушка, — с хрипотцой, почувствовав в себе силы говорить, произнес Слав.

От неожиданности девушка едва не уронила крынку. Поставив глиняный сосуд на стол, она присела на лавку рядом с ним. Горбун кашлянул и, кивнув Славу, вышел за порог.

— Принеси поесть, — попросил седой паренек, разглядывая ее усталые глаза.

— Сейчас, — и бывшая княжна выскочила в коридор.

Длинный стол ломился от яств, во главе сидел бывший разбойник Соловей, а теперь князь Ярослав. Рядом с ним с прямой спиной гордый назначением Микула, прямо перед ратушей среди трупов врагов, дружинников и горожан новый князь под одобрительный гул толпы сделал его воеводой возрождающегося Ярославского княжества. По правую руку сидела бывшая княжна, а рядом с ней Слав, которому Ярослав предложил возглавить его охрану. Седой паренек, восстановивший свои силы обещал подумать, но уже знал, что на рассвете один или с Зимушкой покинет Яр-град. Дальше сидели соратники Микулы и Соловья. Пять дней назад Ярослав объявил, что собирается восстановить терем отца, сумеречная пустошь будет разрушена, а люди, что жили там, получат новые дома. Город превратился в большую стройку — возили лес, стучали топоры, каменотесы подгоняли камни, а бывшие нищие с ненавистью ломали свои халупы.

Соловей поднялся с кубком в руках.

— Друзья, — громко сказал он, обращаясь к присутствующим, — семь дней прошло после того, как мы, взяв в руки оружие, отстояли то, что принадлежало нам. Сделано еще очень мало, и работы предстоит много, необходимо вернуть под руку Яр-града веси, потерянные Арием и его приспешниками. Князья, которые их захватили, скорее всего, миром их не отдадут, так что, впереди нас еще ждет кровь и звон мечей.

— Ура! — разнеслось по залу.

— Слава князю!

Ярослав поднял руку, призывая к тишине.

— Это все будет, — сказал он. — Сейчас же я хотел бы сообщить радостную весть, княжна Зимушка, дочь Борея, согласилась стать моей женой, и завтра боги соединят наши дороги, — и Ярослав, взяв руку невесты, попросил ее подняться.

Девушка нерешительно встала, оглядывая зал своими серыми, словно дождливое утро глазами. Слав сидел, словно пораженный громом. Вокруг него раздавались здравницы и поздравления, крики — «Ура!», и всяческие пожелания. А Слав все смотрел впереди себя. Завтра он будет свободен от клятвы, завтра другой человек возьмет на себя обязанность защищать Зимушку. Он выполнил то, о чем клялся. Она счастлива и в безопасности. Скользкая змея вползла в его грудь, и огоньки злобы мелькнули в глазах, но тут же погасли. Так уж он привязался к Зимушке? Да, их связывала клятва. Да, она ему нравилась, но при всем при этом Зимушка никогда не забудет, что она княжеского рода, а он сын кузнеца в запыленном плаще, с седыми волосами, шрамом, портящим лицо, и бездонными голубыми глазами, в которых плещется грусть, которой с каждым днем все больше и больше.

Тряхнув головой, отгоняя мысли, Слав поздравил жениха и невесту, выкрикнул пару здравниц и продолжил веселиться. Пир закончился далеко за полночь, но Слав, испросив у князя разрешения, ушел пораньше. Зайдя в конюшню, он проверил, как его конь, и приготовил сбрую и седло, чтобы с утра не возиться. Затем уже в горнице упаковал свои вещи, лук Рюрика, стрелы, меч отца с черным лезвием, на котором теперь блестело три стальных пятнышка, сложил еду, захваченную с кухни. В дверь постучали.

— Войдите, — запихивая мешок под стол и падая на лавку, крикнул он.

Дверь слегка приоткрылась, и в нее проскользнула княгиня.

— Слав, почему ты ушел? — спросила она, присаживаясь на лавку рядом с ним.

— Просто устал.

— Зачем ты меня обманываешь? Я же видела, как ты погрустнел, когда Ярослав сказал о свадьбе.

— Зимушка, твой отец нанял меня для твоей охраны, а Лют, перед тем как погибнуть, взял с меня кровавую клятву, что я буду защищать тебя. Сегодня мое обещание выполнено, завтра Ярослав возьмет тебя в жены перед лицом богов, и я снова буду свободен.

— Скажи, я нравлюсь тебе? — неожиданно спросила девушка.

Слав растерялся. Если бы он ничего не знал о свадьбе, то ответ был бы положительным, но теперь…

— Прости, завтра ты станешь княгиней, — ответил он.

— Не уходи от ответа, — потребовала она.

— Как хочешь, — чувствуя себя достаточно мерзко, сказал он, — врать не хотелось. Нет, Зимушка, ты — княжна, я — никто, поэтому я никогда не думал о тебе, как о женщине. — А про себя подумал Слав, — да простят меня боги за ложь.

— Это правда? — прищурившись, спросила девушка, в ее серых глазах бушевало пламя.

— Да, — твердо ответил седой парень, чувствуя себя усталым и разбитым.

Зимушка вскочила, в глазах бушует не просто пламя, а негасимый вулкан.

— Видеть тебя больше не хочу, — выкрикнула она и выскочила из горницы.

Слав пожал плечами и вновь достал мешок. Пересчитав деньги, он разложил их в разные кошели: в один серебро, медь и пару золотых, в другой сорок золотых кун. Первый повесил на пояс, второй убрал в мешок.

— Все, завтра в путь, хватит с меня князей, княгинь, городов и всего милого, что к этому прилагается.

Когда серый рассвет пробился сквозь слюду в окнах, Слав был на ногах и опоясывался мечом. Мешок стоял собранный, налуч с Рюриковым луком занял место за спиной, тул со стрелами рядом с ним.

— Пора, — вслух сказал он сам себе, оглядывая комнату и проверяя, не забыл ли чего.

Вроде все на месте. Взглянув на лавку, где вчера сидела Зимушка, он вздохнул и шагнул к выходу. Слуги, попадавшиеся на дороге, почтительно кланялись, прижимаясь к стенам, дабы не задеть молодого господина. Пройдя на конюшню ратуши, Слав оседлал своего коня и уже поставил ногу в стремя, когда за спиной раздался голос бывшего десятника, а теперь воеводы Микулы:

— Даже не попрощаешься? — спросил ратник.

— Прощай, — взлетая в седло, отозвался Слав.

— Так просто уедешь?

— Да, мне здесь больше нечего делать. Все, что у меня есть, с собой, конь свеж, а спутница моя пристроена. Так что, я свободен.

— Как знаешь, — кивнул Микула. — Мне будет не хватать тебя. Знал я тебя недолго, но уже успел прикипеть. Почему не согласился возглавить охрану Ярослава? Из-за нее?

— Нет, Микула, просто у меня своя дорога, а у Ярослава своя. Он князь, а я обычный путник, сын кузнеца. И то, что Зимушка осталась с ним, справедливо. Она княжна, сегодня станет княгиней, это было написано ей на роду. А меня ждет множество дорог. Рано или поздно, здесь или в любом другом месте, но она бы ушла.

— Может, ты и прав, — произнес бывший десятник. — Только запомни, что в Яр-граде у тебя остались верные друзья, которые всегда будут рады тебя увидеть.

— Прощай, Микула, — направив коня к воротам крепости, крикнул Слав. — Передай от меня Зимушке и князю поклон. И пусть не поминают лихом.

— И тебе доброй дороги и славных побед, — пробормотал Микула и пошел к зданию ратуши, не заметив на балконе одинокую фигуру, закутанною в черный плащ и смотрящую в след удаляющемуся всаднику. Русые волосы трепетали на утреннем ветерке, а большие серые глаза были полны слез. Когда всадник скрылся из виду Зимушка смахнула единственную слезу, скатившуюся по щеке, и пошла внутрь.

Конь вынес Слава на главную улицу. В связи с ранним временем она была пустынна, поэтому седого паренька никто не задерживал.

— Куда тебя в такую рань несет? — проворчал заспанный ратник, дежуривший у ворот.

— Открывай давай, мне некогда.

Стражник уже хотел послать наглеца подальше, когда разглядел, кто сидит в седле.

— Сейчас, сейчас, — засуетился он, отодвигая брус, запиравший ворота и приоткрывая створку так, чтобы проехал всадник.

— Прощай, — крикнул Слав, миновав ворота и пуская коня вскачь по пыльной дороге навстречу восходящему солнцу.





Глава шестая

Судьба




Завтракал Слав на лесной поляне, изредка поглядывая в сторону, с которой приехал. Если солнце не обманывало, то сейчас в Яр-граде было многолюдно и очень весело. Свадьба уже свершилась, и народ готовился к гуляниям.

— Не помешаю? — раздался за спиной у Слава голос, полный уверенности и силы.

Обернувшись, седой паренек посмотрел на гостя. Крепкий в кости мужик, невысок, но широк в плечах, глаза цвета листвы, на плечах кожаная рубаха с нашитыми на нее металлическими пластинами, за пояс заткнут боевой топорик, такие по форме делают в Новом-граде.

— Ну, присаживайся, коль с добром пришел, а нет — так иди себе, здесь наживой не пахнет.

Мужик, не смутившись, подсел к небольшому костерку и протянул руку к ломтю хлеба, вопросительно взглянув на Слава.

— Бери, коль хочешь, — разрешил Слав, отрезая еще несколько ломтей от большого каравая.

Мужик кивнул в знак благодарности и взял хлеб с небольшим кусочком копченой говядины.

— Откуда будешь? — на правах хозяина спросил Слав.

— Да отсюда и буду, — поведя рукой и указывая на лес, ответил мужик. — А вот ты откуда, гость, прибыл?

— С Яр-града еду. А куда? То сам не ведаю, — попристальней приглядываясь к мужику, ответил Слав. — А теперь, тебя повстречав, тем более не знаю, может, вообще никуда отсюда не уеду.

Мужик понимающе улыбнулся и взял отрезанный Славом ломоть хлеба.

— Правильно догадался, леший я, — хитро прищурившись, сказал мужичек. — Только губить тебя я не собираюсь, нужды нет. Ты не разбойник, дрова для костра не рубил, валежником обошелся. К огню меня пригласил, хлеб со мной преломил. Так с чего мне тебя по чащобам за собой таскать да тропки твои в болота заводить? Сиди себе, сколько надо.

— А что же ты тогда на костер вышел? Вы — хозяева леса, насколько я знаю, людей сторонитесь.

— Молодец, — улыбнулся мужичок с глазами цвета листвы. — Но я вышел тебя предупредить, в лесу нежить завелась, так что, просто будь осторожен.

— И что, ты так всех предупреждаешь?

— Нет, — мотнул головой мужичок, — только тех, кто мне симпатичен. Я за тобой долго наблюдал, и как я уже сказал, зла ты лесу, в отличие от нежити, не причинил. Вот и решил, что знать тебе надо. Здесь на краю еще безопасно, а дальше всякое может случится.

— Спасибо тебе, — оглядываясь, сказал Слав, а когда вновь повернулся к костру, собеседника не обнаружил.

Только легкий ветерок шевелил седые пряди на его голове и тихо нашептывал голосом лешего: «С дороги ни в коем случае не сходи».

Слав кивнул, мол, понял тебя, хозяин леса, и стал собираться. Лук, подаренный Скилом, вставил в специальный налуч, прикрепленный к седлу, можно в считанные мгновения достать и выстрелить. Проверил, хорошо ли выходит меч, и вставил ногу в стремя.

— С дороги не сворачивай, — напомнил легкий ветерок, приятно шевеля волосы.

— Спасибо, — негромко сказал Слав и тронул коня дальше по лесной дороге.

На обед парень решил не останавливаться и выбраться из леса сегодня же. Но заезжал все дальше и дальше, деревья становились гуще, а света меньше.

— На помощь! — раздался в нескольких десятках метров от дороги детский крик.

Слав соскочил с коня и замер у стены густых кустов. «Не сходи с дороги», — звучало в его ушах предупреждение лешего.

— На помощь! — снова позвал детский голос.

И Слав решился. Проломив грудью живую изгородь, он вылетел к небольшому болотцу, в котором отчаянно барахталась девчушка лет десяти.

— Подожди, — крикнул он, вытаскивая меч и срубая маленькую березку, росшую на краю болота и суши.

Спустя минуту девочка уже ухватилась за ствол, и Слав вытянул ее на мелководье. У нее были грязные черные волосы, к руке присосалась здоровенная пиявка, сарафан можно выбрасывать.

— Ты как сюда попала? — спросил Слав, ведя девочку за руку по направлению к дороге, где остался его конь.

— За ягодами пошла, — всхлипывая, отозвалась та.

— А как тебя зовут?

— Осинка, — мелко подрагивая от страха, ответила девочка.

Остановившись рядом с конем, Слав оглядел спасенную. Лицо белое, как мел, от пережитого, худенькая, личико изможденное. Конь как-то странно косился на девчушку, подходить не торопился, а когда Слав подвел ее поближе, попытался отступить.

— Тебе что, запах не нравится? — спросил Слав у него.

Конь не ответил. Громко фыркнув, он вновь попытался отступить от девочки.

— Вот что, Осинка, давай-ка я тебя домой отвезу. Ты где живешь?

— Здесь недалеко, я покажу, — обрадовалась она. — Сразу за тем поворотом тропка, поедем по ней, и скоро покажется наша весь.

Слав улыбнулся и запрыгнул в седло. Подхватив девчушку, он посадил ее перед собой.

— Ну, показывай дорогу к твоему дому, — трогая коня, сказал он.

Осинка кивнула и указала направление. И действительно, за поворотом оказалась тропка в лес. «Не сходи с дороги!» — прошептал ветерок, но Слав не внял предупреждению. Конь нехотя сошел с широкой дороги и вступил на тропу. Осинка оказалась права, вскоре показалась подгнившая изгородь веси.

«Беспечные они какие-то, — подумал Слав, — в лесу живут, а изгородь не подновляют». Глянув на небо, освободившееся от деревьев, Слав понял, что ночевать придется здесь, наступал вечер, а леший предупреждал, что в лесу нежить завелась. Въехав в покосившиеся ворота, Слав рассматривал встречающих. Десяток стариков, два десятка баб и детишек, пяток крепких парней и несколько мужиков зим по тридцать отроду, сжимающих в руках дубины.

— Ты кто, путник, будешь? — приблизившись, спросил один из них.

— Просто мимо ехал, да девчонка ваша в болото попала, вот и решил ее домой проводить да попросить у вас ночлега.

— Ну что, ж коли так, ночуй, — сказал мужик. — Вот тот крайний дом, там старуха одна живет, никого не потеснишь.

— Спасибо, — и Слав направил упирающегося коня к указанному дому, у которого на завалинке сидела древняя бабушка.

— Батюшки, — всплеснула она руками, — второй гость за неделю, вот радость-то. Сейчас я чего на стол поставлю, — и, кряхтя поднявшись, древняя бабка направилась в дом.

Слав привязал коня и еще раз огляделся. Люди бродили из конца в конец веси, ничего не делая, из печных труб не валил дым, не голосила скотина, даже собаки не брехали, почуяв чужого.

— Бабуль, — входя в дом, позвал Слав, — а чего собаки молчат?

— А на охоте они, как с утра с мужиками ушли, так пока не вернулись, — отозвалась бабка, ставя на стол чугунок с кашей.

— А скотина где? — не унимался Слав.

— Да за околицей пасется, — как-то торопливо ответила бабка. — Ты садись, поешь.

Слав присел на лавку и достал из-за голенища сапога деревянную ложку. Старуха же куда-то вышла.

«Странно, если скотина за околицей, то где же птица? Обычно куры и гуси всегда крутятся под ногами, петухи орут, а в этой веси тишина», — размышлял Слав.

На улице совсем потемнело, но собаки так и не появились, как и скотину домой не пригнали. «Что-то здесь не так», — подумал Слав.

— А если… — сказал Слав вслух и трижды плюнул через левое плече и провел рукой по глазам.

Так мать учила снимать морок. И лишь только он убрал ладонь от глаз, как все изменилось. Покосившаяся гнилая изба, расколотый чугунок, полный плесени, дверь с огромными щелями, через которые видно сгнившее крыльцо, паутина везде, где только можно.

Слав обнажил меч и, оттолкнув стол, который едва не рассыпался в пыль, бросился на улицу. К избе, где он остановился, шли люди. Конь жалобно бил копытами и пытался оборвать уздечку, которой был привязан к хлипкой изгороди. Слав кинулся к нему, пытаясь успокоить, похлопал по шее и рванул из налуча лук. Быстро наложив стрелу, он развернулся к идущим к нему жителям.

— Стоять! — крикнул он, изготавливаясь к стрельбе. — Кто сделает еще шаг, получит стрелу.

— Что, догадался? — спросил тот самый мужик, который направил его к старухе.

Слав не ответил. Меж тем мужик продолжал говорить:

— Брось свою палку с жилами, все равно не поможет.

— Это почему? — спросил Слав, внимательно рассматривая людей.

Их облик изменился: зубы превратились в клыки, лица вытянулись, как у волков, глаза пылали алым пламенем, на руках отрасли длиннющие когти. «Боги, как же мне не везет! — подумал Слав. — Это же вовкулаки! А у меня всего одиннадцать серебряных монет. А их без малого четыре десятка».

— Понял? — оскалившись, прорычало существо бывшее ранее мужиком, с которым Слав разговаривал.

«А если так?» — подумал Слав и сунул обычную стрелу обратно в тул, доставая взамен одну из тех, что подарил Скил.

— На! — спуская тетиву, крикнул он.

Свистнуло, и вовкулак схватился за стрелу, попавшую ему в глаз. С диким воем он покатился по земле, потом ноги дернулись, и оборотень затих. Его сородичи недоуменно разглядывали мертвое тело. Жуткий вой, пробирающий до костей, огласил проклятую весь. А Слав уже накладывал вторую стрелу. «Сначала надо выбить сильных мужиков и парней. Потом молодух и старух, детенышей бей мечом», — шептал легкий ветерок, шевеля его волосы. И Слав стал стрелять так, как никогда не стрелял. Тетива била по пальцам, свистели стрелы Рюрика, валились в пыль оборотни. За минуту Слав свалил больше десятка бывших когда-то людьми существ. И лишь только после того, как на землю рухнул последний мужик, вовкулаки опомнились и кинулись на него. Парень успел выстрелить еще четыре раза, а потом его захлестнула толпа. Черный клинок Слава запел победную песню, рассекая тела, отсекая конечности и головы. Ни какой клинок, если только не посеребрен, не смог бы справиться с оборотнем, кроме этого. Не зря отец говорил, что добавил в сплав какие-то травы против нечисти, и нашептал на дивное оружие множество заговоров. Нежить отпрянула, оставив под ногами у Слава больше десятка разрубленных тел. А седой парень снова схватился за лук, посылая стрелы в разбегающихся вовкулаков. Слав обшарил дома, выискивая спрятавшихся, и рубил их нещадно. Последней оказалась девочка, приведшая его в проклятую весь.

— Нет, — зарычала она, пытаясь увернуться от черного клинка.

Спустя мгновение ее голова слетела с плеч. И Слав вышел на улицу. Как ни странно, там стоял человек и рассматривал результаты учиненной им бойни.

— Я же тебя предупреждал, — не поворачиваясь, произнес он, — не сходи с дороги, берегись нежити, а тебе что в лоб, что по лбу.

— Но я же справился, — неуверенно сказал Слав, глядя на лешего.

— Скажи спасибо луку и мечу, — отозвался леший, хватая тело того самого мужика, который, видимо, был здесь за главного, и потащил его к дому. — На них особые заговоры наложены. Да и стрелы у тебя необычные. Давай, доставай нож и вырезай их. Работа не из приятных, но сделать это надо, нехорошо такими дорогими вещами разбрасываться.

Вскоре весь запылала, унося вместе с дымом сладковатый запах горелого мяса. Слав стоял и смотрел, как огонь пожирает покосившиеся, старые, покрытые кое-где мхом дома и вовкулаков, бывших хозяев лесного поселения.

— Руки вытри, — сказал леший, осматривая Слава с ног до головы. — Не покусали они тебя?

— Да вроде обошлось, — осматривая себя, неуверенно произнес Слав.

— Ну и ладно, — ухмыльнулся хозяин леса. — Нам здесь больше делать нечего, если ты, конечно, не хочешь заночевать здесь.

Слав оглядел багровые пятна свернувшийся крови и отражающееся в них пламя пылающих домов. Втянул носом воздух. Его едва не стошнило — сладковатый запах горелого человеческого мяса и шерсти проникал в легкие, мешая дышать.

— Нет, пожалуй, я выберу полянку поспокойней, — уверенно сказал он, отвязывая коня и садясь в седло.

— Тогда закрой глаза, — попросил леший, глядя на седого парня.

— Зачем? — удивился Слав.

— Увидишь, — загадочно отозвался леший, поднимая с земли большую сосновую шишку.

Удар в лоб едва не скинул Слава с коня. Удержавшись в седле, он открыл глаза и бросил руку на рукоять меча. Вокруг была зеленная трава и никаких признаков горевшей веси, только большая поляна, окруженная плотным кольцом дубов и сосен.

— Ну, чего расселся? — раздался за спиной голос лешего.

Слав обернулся, прямо посреди поляны под огромным пнем был вход в землянку, возле которого стоял хозяин леса.

— Ну проходи, что ли, — поторопил его леший. — А если не хочешь, можешь здесь оставаться, летом на воздухе хорошо.

Слав спрыгнул на землю и направился к лесовику.

— Как мы сюда попали?

— Небольшое волшебство, — пожав плечами, ответил хозяин. — В пределах леса я и не такое могу. Подумаешь, перенес тебя и коня к моему дому, всего делов-то, — и, он слегка пригнув голову, полез в землянку.

Славу же пришлось согнуться в пояс, чтобы пролезть.

— Да, низковат у тебя вход, хозяин, — отряхиваясь, заметил Слав, глядя на большую подземную пещеру, разделенную на несколько просторных комнат, посредине огромный стол из дубового спила, вокруг него ровные пеньки поменьше — стулья.

— Мне хватает, — ухмыльнулся мужичок. — Правда, дочка все время жалуется. Она немножко тебя пониже.

— Дочка?

— Конечно. Я что, не человек? — притворно обиделся лешак.

— Ну извини, — сказал Слав, усаживаясь за стол.

— Да чего уж там. Есть хочешь?

Слав кивнул, только сейчас он понял, что желудок уже давно грызет ребра, и если это не исправить, то скоро его тело будет таким же гибким, как у змеи.

— Зелена, — позвал лешак, — собери нам с гостем на стол.

Неожиданно у стола появилась красивая девушка, статная, с тонкой талией и высокой грудью, глаза цвета молодой листвы и вьющиеся до пояса волосы оттенка золотых листьев. Она ловко поставила на стол два глиняных кувшина и снова исчезла, чтобы появиться спустя мгновение с полными тарелками и различными мисочками. Через минуту стол был уставлен огромным количеством вкусностей.

— Ну, Зелена, молодец ты у меня, — похвалил дочку лешак. — Присядь, откушай с нами, да гостя развлеки. Он сегодня лесу большую услугу оказал.

Девушка опустилась напротив Слава и, окинув того быстрым презрительным взглядом, спросила:

— Он что, передумал дерево живое рубить и валежником для своего костра разжился?

— Зелена, — чуть повысив голос, сказал лешак, — этот паренек хоть и не намеренно, но сделал великое дело — всех вовкулаков перебил да проклятую весь пожег. Так что, оставь свои едкие замечания.

Девчонка обиженно фыркнула, но взгляд, брошенный на Слава, был уже не таким презрительным, и даже немного потеплел.

Слав, слушая перепалку между отцом и дочерью, занимался более важной задачей — набивал рот вкусностями, принесенными дочкой лешака. Когда тарелки, стоящие перед ним, опустели, а желудок довольно заурчал, Слав отложил двузубую вилку и потянулся к кувшину.

— Кто хорошо ест, тот хорошо работает, — глядя на гостя, сказал лешак. — Попробуй вот тот дальний, — и он указал на ближний к нему кувшин, — там замечательная медовуха, сам настаивал.

— Не откажусь, хозяин, — благодарно кивнул седой паренек. — Кстати, ты так и не назвал своего имени?

— Разве? — удивленно воскликнул мужичок. — И как же ты меня прозвал?

— Ну вообще-то про себя Лешаком кличу, — смутившись, ответил Слав.

— Ну и клич, мне нравится, — спокойно, ничуть не обидевшись, сказал хозяин леса. — А имя мое Дубок.

Слав кивнул, принимая.

— Ответь-ка мне, радушный хозяин, как же ты допустил, чтобы в твоем лесу такая погань завелась?

— Да все просто, — погрустнев, отозвался Лешак, — не было меня довольно долго, а когда вернулся, весь та уже нежитью облюбована была.

— И что же, ты с ней не смог справиться? Ты же хозяин леса?

— Понимаешь, — еще больше смутившись, сказал Лешак, — я не мог. Это закон: я могу завести человека в чащу, могу отпустить, а могу и погубить, но на вовкулаков моя сила не распространяется, я ведь тоже в каком-то смысле нежить. А мы между собой не ладим, но и не воюем.

— Понятно, своих не трогаешь.

— Ну, я законы чту, — пожав плечами, сказал Дубок. — Они мне вроде как не вредят. Ну, съедят одного путника в неделю, мне от этого убытка никакого. На прошлой, правда, двух лесорубов сожрали, да тех я и сам хотел проучить, ишь, повадились каждый день крепкие молодые деревья рубить. Вот и вывел я их на весь проклятую. Ну да, ладно порубал ты их, и хорошо. А то рано или поздно заметил бы князь, на чьей земле лес стоит, что людей много пропадать стало, и пришла бы сюда дружина с факелами, траву бы потоптали, пожар бы учинили. А теперь все снова тихо будет.

Неожиданно Зелена резко встала и направилась к ближайшей двери. Обернувшись на пороге, она обожгла Слава злым взглядом.

— Вот ты приехал и уехал, а нам здесь жить, — сердито сказала она. — На вовкулаков чары отца не действуют. Если бы он попробовал их извести, то они эту поляну бы за пару часов сыскали, и костей бы от нас не оставили.

Тряхнув вьющимися золотыми волосами, она еще раз сердито глянула на Слава и ушла.

— Ты на нее не обижайся, но она права, — глядя дочери вслед, произнес Лешак. — Не по силам мне с вовкулаками тягаться. Особенно с такой большой стаей. Пойдем, покажу, где ты спать будешь, — вставая из-за стола, сказал Дубок.

Слав лежал, глядя на земляной потолок, оплетенный могучими корнями, оставшегося от дуба пня. «По идее, на голову должна сыпаться земля, — подумал он, — а я лежу здесь уже два часа, и ни одной песчинки не упало». За дверью послышались легкие шаги. Потом скрип. Ему даже не надо было поворачивать голову, чтобы узнать, кто это. Зелена проскользнула в его комнату, прикрыв за собой скрипучую дверь.

— Не прогонишь? — тихо спросила она, присаживаясь на лавку рядом с ним.

Слав повернулся и посмотрел на нее: волосы красиво спадают по плечам, света мало, но видно, как ее глаза блистают изумрудным огнем, фигура скрыта длинной рубахой, но почти не прячет ее. Крутые бедра, высокая грудь, стройные ноги.

— Сиди, если хочешь, — подавляя желание прикоснуться к ней, сказал он, — ведь это твой дом, и я всего лишь гость.

Неожиданно она легла рядом с ним, забравшись под медвежью шкуру, которой Слав укрывался, и положила голову ему на плечо, нежно обняв его руками.

— Ты что это делаешь? — косясь на дверь, спросил он. — Если твой отец узнает, я отсюда живым не выйду.

— А как ты думаешь, для чего он вообще тебя сюда привел? — спросила она. Видя, что Слав ее не понимает, пояснила, — он уже отчаялся найти мне мужа. Ты то ли третий, то ли четвертый человек, которого он приводит. Остальные мне не понравились, а ты какой-то странный: волосы седы, но молод, годами юн, а в глазах океаны боли.

— Подожди, — замотал головой Слав, — ты хочешь разделить со мной ложе и назваться моей женой?

— Ну да, — кивнула она.

— Но я не могу здесь остаться, у меня дело там, — и Слав махнул рукой, — за пределами этого леса.

— А ты и не останешься, — блеснув глазами, сказала Зелена. — Подари мне сына, а ему наследника, и езжай своей дорогой.

— Но ты же сказала, что назовешься моей женой? — не понимая, спросил Слав.

— У нас немного не так, как у людей. Когда женщина из нашего рода созревает, ей приводят человека, который соглашается провести с ней ночь. На утро его одаривают и отпускают с миром, а вот те, кто упрямятся, никогда не покидают своды этого леса. И тебе не обязательно оставаться здесь, просто подари мне сына, и все. К тому же я всегда думала, что я красива, неужели я тебе не нравлюсь?

— Нравишься, — не кривя душой, ответил Слав.

— Тогда забудь обо всем, — шепнула она и закрыла его губы поцелуем.

Медвежья шкура полетела на пол, их тела переплелись.

На утро, сидя за столом, Слав немного нервничал, думая о том, что же на это все скажет Дубок. Но тот появился в прекрасном расположении духа. Озорно глянув на дочь, он сел к столу и, улыбнувшись гостю, спросил:

— Ну что, зятек, как тебе моя дочка? Правда, лучше нее нет?

Слав растерялся и изумленно глянул на хохочущую Зелену.

— Да не стесняйся, у нас не так, как у вас, людей. Ты не обязан жить с женой. Зато есть огромные преимущества — любой леший тебе теперь брат, и в любом лесу, даже в самую жуткую метель, ты сможешь найти кров и пищу. Так как тебе моя дочка?

— Я такой красавицы и умницы еще не встречал? — ничуть не соврав, отозвался Слав.

Он пробыл в доме Дубка еще несколько дней и, уже не стесняясь, делил ложе с его дочерью, а теперь со своей женой. Пожалуй, он впервые за три года почувствовал, что у него снова есть семья. Пускай он не сможет жить здесь постоянно, но все же у него появилось сразу два близких человека, а скоро станет трое. На пятый день он вышел на полянку и, достав меч, стал разминать отвыкшие от сражений руки.

— Что, зятек, соскучился по доброй драке? — спросил Лешак, заметив, как Слав энергично парирует удары, рубит невидимого противника, протыкает его на сквозь.

— Нет, но разучиться защищаться не хочется, рано или поздно, но я покину ставший мне родным лес. И меня будет вести моя дорога. — Он взглянул на лезвие, на котором светлели три стальных пятнышка. — И крови на этой дороге будет пролито очень много.

— Наверное, у тебя действительно сложная дорога, — рассматривая меч, произнес Дубок. — Не знаю, что гонит тебя в путь, но таким, как ты, судьба не дает простых заданий.

— Этот меч требует отмщения, и пока жив хотя бы один из убийц моей семьи и родичей, он не даст мне покоя.

— Значит, уезжаешь? — поняв то, что не сказал Слав, спросил Лешак.

Парень кивнул.

— Завтра на заре в путь.

— Ну, тогда готовься, — понимающе произнес Дубок, — мешать не буду.

Утром на поляне стоял оседланный конь и ожидал своего владельца. Ночью Славу выспаться так и не удалось. Зная, что могут больше никогда не встретиться, Слав и Зелена не отрывались друг от друга.

— Ты не вернешься? — спросила девушка, собирая ему еду в дорогу.

— Я не знаю, — честно ответил Слав. — Может быть, когда все, что должно свершиться, свершиться, я вернусь.

Уже стоя на поляне, она прошептала Славу.

— Возвращайся, я буду ждать тебя.

Слав не успел ответить, к нему подошел Лешак, держа в руках круглый щит для пешего и конного боя.

— Вот, возьми, — протянул он Славу свой дар. — Надеюсь, он убережет тебя. Его невозможно разбить. Он уже давно у меня, его спрятал в моем лесу могучий витязь по имени Хельги, которого ты знаешь, как вещего Олега.

— Спасибо, — принимая драгоценный дар, поблагодарил Дубка Слав. — Если выживу, то вернусь.

Закинув щит за спину, Слав прыгнул в седло.

— Закрой глаза, — сказал ему леший, доставая из-за пазухи сосновую шишку.

Слав кивнул и зажмурился. Последнее, что он увидел, заплаканное лицо Зелены. Потом почувствовал несильный удар в лоб. Его конь стоял на опушке леса в трех метрах от убегающей в поля дороги.

— Прощай, Зелена, — с грустью сказал он, — пусть твой лес будет вечно зеленым.

И, ударив коня пятками, погнал его прочь.

— Прощай, и возвращайся, — прошептал ему вдогонку ветерок голосом девушки с длинными вьющимися золотистого цвета волосами и глазами цвета молодой листвы.





Глава седьмая

Дорогами трудными




— Стой! — раздался повелительный окрик.

Дорога между двух рощиц по-прежнему была пустынна, но теперь Слав точно знал, что он здесь не один. Он уже давно чувствовал, что за ним наблюдают, и заранее перекинул щит на левую руку, заставив идти коня неспешным шагом. И теперь пытался рассмотреть говорившего сквозь жидкую листву березок, росших возле дороги. Свистнула стрела и воткнулась в дорогу.

— Последнее предупреждение, — сказал тот же голос, — останови коня.

Слав послушно натянул поводья, прикрыв щитом левую сторону груди от стрел невидимого стрельца.

— Слезай, — потребовал лучник.

— Нет, — громко крикнул Слав. — Выйди, покажись, может, и поговорим.

— Как заешь, — отозвался стрелок, выходя на дорогу.

Странно, но им оказалась молодая женщина, бывшая ненамного старше Слава. Только голос у нее был грубым и неприятным, неудивительно, что он принял говорившего за мужчину. В руках композитный лук, на тетиве бронебойная стрела. На поясе длинный изогнутый узкий меч, больше похожий на саблю.

— Слезай с коня и отойди в сторону, — приказала она.

— С чего бы это? — удивился Слав, он уже давно почувствовал, что лучница здесь одна, и особо не опасался.

— Но у меня в руках лук, — слегка растерялась девица.

— А у меня щит, — парировал Слав, — под седлом конь, под плащом кольчуга, которую твоими стрелами не пробить, а теперь в моей правой руке меч, — и черный клинок послушно покинул ножны.

Девушка предупреждающе вскинула лук, но тетиву пока не натягивала.

— Не подходи, — срываясь на истеричные нотки, закричала она. Вот теперь ее голосок более подходил женщине.

— Разве не ты хотела, чтобы я остановился? — иронично спросил Слав, поудобней устраиваясь в седле.

— Мне всего лишь нужен твой конь, — сказала девушка. — Оружие и деньги оставь себе.

— Извини, красавица, но мне самому нужен мой конь.

— Тогда я тебя застрелю, — окончательно растерявшись, сказала она.

— Стреляй, — согласился Слав, направляя коня на лучницу и посылая его мелкой рысью.

Лучница, не ожидавшая такого, натянула тетиву.

— Не подходи! — завизжала она.

Тут пальцы девушки не выдержали, и стрела отправилась в смертельный полет.

Слав вскинул щит, который моментально сотряс сильный удар. И свист отскочившей от дубового щита стрелы. Конь перешел вскачь и спустя мгновение застыл справа от лучницы, подставив ее под удар меча хозяина. Но Слав бить не торопился.

— А ну брось лук! — приказал он.

Девушка, зажмурившись от страха, разжала пальцы, и великолепное изделие оружейников Кий-града полетело в траву. Слав спрыгнул на землю и убрал меч в ножны.

— Ну что, разбойница, поговорим?

Девушка неожиданно закрыла лицо руками и, сев в высокую траву, заревела. Слав растерялся. Сначала она его остановила, затем стреляла, а теперь сидит и ревет.

— Ну хватит, — опускаясь рядом, приказал Слав. — Давай, рассказывай, какая беда тебя с луком на дорогу выгнала?

— Мне в Новый-град нужно, — глотая слезы, сказала она, — они его туда повезли на продажу.

— Кого его? И кто они? — спросил Слав.

— Жениха моего Дмитра, — постепенно успокаиваясь, ответила она. — А они — драккар урман.

«Знакомо», — подумал про себя Слав, а в слух сказал:

— И что ты хочешь делать? Уж не собралась ли ты поубивать пять десятков закаленных в боях северных мореходов?

Она отрицательно замотала головой.

— Я хотела его выкупить, у меня есть сорок серебряных кун. Думаю, этого хватит.

— Хватит и половины, если твой Дмитр не сын князя, — сказал Слав.

— Нет, он золотых дел мастер, его изделия иногда покупают бояре и князья.

— И как же он попал к урманам?

— Мы возвращались в Яр-град, ночевали на берегу реки, когда они причалили, большой драккар под белым парусом в красную полоску и с черным восходящим солнцем. Он меня в кусты толкнул, и урмане не заметили. А я следом пошла и слышала, как они про Новый-град трепались.

Она говорила что-то еще, но Слав не слышал. Перед глазами стояла сожженная весь, одинокий урман с секирой, бродящий средь горящих домов, и два белых паруса с красными полосами, а поверх них черное солнце.

— Когда это случилось? — спросил он.

— Сегодня ночью, сразу после полуночи, они причалили, завидев пламя костра.

— Они уже далеко, даже на коне не догонишь, — размышлял вслух Слав, — но до Нового-града путь не близкий, а для урман, которые от реки ни на шаг, он еще длиннее.

— Ты хочешь мне помочь? — удивленно спросила девушка, убирая от заплаканного лица ладони.

Слав молча кивнул.

— Но почему? Я ведь тебя чуть не убила, хотела коня забрать.

— Вот поэтому и хочу тебе помочь, — поднимаясь и протягивая ей руку, сказал Слав. — Ты готова на все, чтобы вернуть то, что потеряла. А я готов на все ради того, что у меня когда-то отняли. — Седой парень видел по глазам, что девушка не поняла, но ему это было безразлично. — Ты так и будешь сидеть на земле или прыгнешь на круп позади меня? Тогда мы доберемся до ближайшей веси и купим тебе коня.

Девушка прекратила плакать и, ухватившись за протянутую руку, резко поднялась. Она снова была полна решимости убить любого, кто встанет между ней и ее возлюбленным.

Вскоре конь Слава покинул живописное место между двумя рощами, унося на себе двух седоков. В ближайшей веси, они прикупили у проезжавшего мимо торговца бойкую хазарскую лошадку для Рыси, так назвалась ему спутница.

— Куда дальше? — нерешительно спросила она, когда они верхами выехали за околицу.

— В Новый-град ведут две дороги. Одна длинная вдоль реки, по которой плывут урмане. По ней мы их не догоним, лошадям надо отдыхать, да и нам тоже. А драккару что? Сел да плыви. А вот вторая более короткая, во всяком случае мы опередим урман на неделю. Но короткая она, если мерить расстоянием, а вот если жизненной нитью, то может оказаться намного короче, чем путь война через поле битвы.

— И что это за дорога? — поежившись от последних слов спутника, спросила Рысь.

— Через долину пяти князей, — мрачно ответил Слав, глядя на едва видимую полосу дороги, уходящую к горизонту между двух холмов.

— А что там?

— Одни говорят, что ничего и, мол, все слухи, бабкины сказки. Другие, что там правит нежить, и ее там видимо невидимо. А третьи ничего не говорят, все видят, как они едут по этой дороге, а вот что случается с ними там, не знает никто.

— А сам-то ты что думаешь? — с интересом разглядывая хмурого спутника, спросила Рысь.

— Если бы не нужно было спешить, я бы туда ни за что на свете не сунулся, — ответил Слав, затем на мгновенье замолчал и продолжил, — но у нас нет времени на дальнейшие разговоры. Либо мы решаемся и идем через долину, либо забудь о своем женихе.

— Но почему ты мне помогаешь? Ты готов сунуться туда, куда никогда бы не пошел. Ради чего ты это делаешь?

— Ради себя, — глухо ответил Слав, и пустил коня по почти заросшей дороге, что вела к далекому горизонту.

— Все, завтра мы пересечем границу долины, — побрасывая очередную ветку в костер, сказал Слав, глядя на длинную горную цепь, преградившую путь. — Вон там меж двух самых высоких пиков проход в долину Пяти князей.

— Слушай, а почему она так называется? — спросила Рысь, доставая из мешка черствый хлеб и переворачивая жарившегося на костре утку.

— По легенде здесь жили пять братьев — пять князей. Старший был верховным правителем, остальные тоже правили, каждый в своей крепости. Но однажды средний брат нашел в горной пещере талисман и разбудил им древнее зло. Одни полагают, что это был Триглав, другие, что сам Чернобог. Никто больше не видел ни князей, ни народ, которым они правили. Долина заполнилась всевозможной нечистью — вовкулаки, ведмаки, упыри, белые девки, росомахи, топляки, маньи. Именно отсюда они расползлись по миру. Все ночные кошмары, о которых ты когда-либо слышала, живут в этой долине.

— И как уберечься от всей этой нечисти на их же земле? — испугавшись, спросила Рысь.

— Я не зря купил у ведуна, встреченного нами три дня назад, с десяток амулетов и множество наузов. А теперь нужно кое-что сделать с твоим мечом. — Слав взял стальную миску и кинул в нее несколько серебряных монет. Потом поставил ее на костер. — Пусть плавятся, — сказал он девушке, пристально следившей за его действиями. — Дай мне твой клинок, — протянув руку, попросил он.

Девушка, не понимая, отдала свой длинный и слегка похожий на саблю меч.

— Что ты хочешь сделать? — с любопытством наблюдая, как Слав кинул в почти расплавившееся серебро несколько пучков засушенных трав, спросила она.

— Нанести на все твое оружие тонкий слой серебра. Это единственное, что может остановить нежить. Давай, не сиди без дела, протри наконечники своих стрел вот этим, — и он протянул ей маленький пузырек с дурно пахнущей прозрачной жидкостью.

Сам же он занялся лезвием ее клинка и приступил к серебрению, нанося тончайший слой на всю поверхность и чуть больше на кончик. На глазах девушки серебро как бы впитывалось в сталь меча, хотя должно было отслаиваться. Закрыв распахнутый от удивления рот, она принялась протирать наконечники стрел дурно пахнущей жидкостью, передавая их Славу, который окунал их в серебро и аккуратно клал на большое бревно, давая им остыть.

— Держи, это последняя, — протягивая бело-оперенную смерть Славу, сказала Рысь.

— Вот не повезло, — хмуро рассматривая стальной наконечник без малейшего признака серебра, произнес парень, — совсем немного не хватило. Ну да ладно, будем наедятся, что этих, — он кивнул на разложенные посеребренные стрелы, — хватит.

— А твое оружие разве не надо посеребрить? — спросила девушка.

Слав отрицательно мотнул головой.

— Оно и так нечисть валит. — И принялся за нехитрый ужин.

Ночь была беспокойной: со стороны гор слышался громкий волчий вой, несколько раз сильный ветер почти задувал костер, и тогда вой становился как будто ближе. На рассвете Слав толкнул дремлющую Рысь.

— Пора, нужно до темноты пройти как можно дальше. Долина очень большая, нам потребуется дней пять, чтобы пересечь ее и выйти по другую сторону. Помни, что я тебе говорил.

— Да помню я, — огрызнулась девица, — постоянно вертеть головой, и если что замечу, сразу говорить тебе.

Слав кивнул.

— Ну если все ясно, тогда в путь. — И взлетев в седло коня, которого он прозвал Огнев.

Странный был конь, сам черный, а морда и уши рыжие, напоминающие языки пламени, вырывающиеся прямо из земли.

В полдень они остановились, чтобы последний раз перекусить в относительной безопасности. Огнев и его подружка, прозванная за глаза Карью, мелко подрагивали, косясь на узкую расщелину между двух высоких гор. В ней с трудом разъехались бы две телеги, а отряд в сотню лучников мог задержать немалую дружину.

— Я не хочу туда ехать, — неожиданно сказала Рысь.

— Что? — не расслышав, переспросил Слав.

— Я боюсь и не хочу туда ехать, — повторила девушка.

— Что ж, оставайся, я тебя не тяну. Мне нужно в Новый-град, и очень быстро, от этого зависит моя судьба. Харчи разделим, мне побольше, тебе поменьше. И разойдемся. Моя цель вон там, — и он указал на скрытый тенью горы проход, — вернее, по другу сторону. А ты можешь ехать обратно. Я скорее один поеду, чем возьму с собой человека, который на пол дороге бросает начатое.

И поднявшись, он достал пустой дорожный мешок.

— Нет, постой, — закричала Рысь, видя, что он направился к Огневу, чтобы разделить припасы. — Мне страшно, но я пойду до конца, — в отчаянии выкрикнула она.

— Хорошо запомни эти слова, — сказал Слав, проверяя подпругу у своего коня. — И никогда их не забывай. Усомнишься в своей силе, и я тебя убью, тело сожгу, а прах развею, чтобы на земле не стало одним оборотнем или упырем больше. Запомни это. А теперь пора.

Спустя несколько минут два всадника въехали в огромную расщелину, ведущую в долину Пяти князей.

— Смотри, — вытянув руку, сказала Рысь, указывая куда-то вперед.

Но седовласый паренек уже давно разглядел человека, парящего на высоте трех метров. А еще он разглядел, что человек, свободно висящий в воздухе, мертв. Когда до него осталось всего несколько метров труп глянул на путников своими пустыми глазницами. Его рот открылся.

— Стойте! — проскрежетал он, словно сталью о сталь. — Вы не знаете, что вас ждет. Поверните коней и неситесь прочь, пока не поздно.

— Нам надо вперед, — твердо, стараясь, чтобы его голос не дрогнул, произнес Слав.

— Я предупредил, — сказал труп.

— Мы можем что-то сделать для тебя? — неожиданно для Слава спросила Рысь.

Пустые глазницы мертвяка наполнились жидким огнем, и он через силу проскрежетал:

— Если встретите Седого сгорбленного старика — бегите, а лучше убейте, но это вряд ли.

— Ты в плену у него? — снова подала голос девушка.

Труп ничего не ответил, все было ясно и так. Он снова стал безжизненным телом, парящим в воздухе.

— Поехали, — тихо сказал Слав, — нам его не спасти, а вот о себе подумать надо. — И, пришпорив Огнева, он въехал в долину Пяти князей.

Они ехали уже около часа, каменистую почву сменила плодородная, еле видимая дорога шла мимо сгнивших давным-давно ржаных полей.

— Какое место пропадает, — глядя на заброшенные нивы, сказала Рысь.

— Да, жаль все это, — согласился с ней Слав. — Но с богами воевать люди вряд ли когда-нибудь смогут, а посему останется эта великолепная долина обиталищем различной нежити и нечисти.

Минуло еще несколько часов. Ничего не происходило, все было пустым и заброшенным — разрушившиеся от времени дома, одичавшие яблони, и отсутствие каких либо следов.

— Вон там на вершине, — указала в сторону высокого холма Рысь, — остатки какой-то башни. Может быть остановимся и будем готовится к ночлегу?

Слав глянул на небо, еще час-полтора, и станет совсем темно.

— Ты права, поворачивай, — приказал он. — В этой долине я предпочту иметь хоть какую-то защиту, а эта башня выглядит достаточно крепкой.

Поднявшись на вершину, они спешились.

— Ты останься с лошадьми, — сказал Слав, видя, что девушка нацелилась войти внутрь. — А я пока осмотрю здесь все.

Обнажив меч и запалив толстый смолянистый сук, подобранный на дороге, Слав шагнул в бывшую сторожевую башню, поднимавшуюся метров на семь. Небольшая караулка внизу рассчитана человек на пять. К крыше поднимается каменная лестница. На верху вроде небольшой площадки для дозорного. Из караулки ведет еще одна дверь, тяжелая, окованная железом, но в отличие от входной она на месте и плотно закрыта. Вставив свой горящий сук в светец для факела, Слав потянул за металлическое кольцо. Петли насквозь проржавели, но с мерзким скрипом поддались, пропуская Слава в небольшую комнату. «Оружейная», — сказал сам себе Слав, разглядывая великолепно сохранившиеся кольчуги и панцири, мечи, лежащие на стеллажах, и наконечники копий. Деревянные древки давно сгнили, а вот металлу хоть бы хны. Слав развернулся и пошел на улицу, где его с нетерпением ожидала Рысь.

— Заводи коней внутрь, и быстро ищем дрова, скоро стемнеет, — сказал он, направляясь к высушенному солнцем дереву, держа в руках прихваченный из оружейной боевой топор с рукоятью, окованной железом.

Срубив сухое дерево, Слав принялся отрубать сучья. Когда ветки кончились, перешел на ствол. Рысь исправно таскала дрова в башню. Слав успел вовремя, едва он затащил последнее полено, как на долину навалилась тьма. Складывалось ощущение, что кто-то могущественный просто задул солнце, садящееся за горами, словно факел.

— Может, ты зря боялся? — подкидывая в костер небольшие ветки, спросила Рысь, прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи. — Мы почти весь день скакали и никого, кроме говорящего мертвеца, парящего в воздухе, не встретили.

— Ночь их время, — ответил Слав, помешивая в котелке нехитрую похлебку.

— Но я ничего не слышу, — возразила Рысь.

— Мир вам, — раздался от входа низкий мужской голос. — Позвольте погреться у вашего костра?

Слав резко поднял голову, глядя на молодого парня, стоящего в дверях. Вид, как у всех, — штаны, рубаха, русые волосы, бородка. Вот только глаза то черны, как ночь, то вспыхивают языками пламени. Рысь уж было распахнула свой милый ротик, чтобы предложить парню войти, но Слав быстро сказал:

— И тебе мира, коль не шутишь. Поищи себе другой костер, а то и свой разожги, но там, за дверью.

Парень улыбнулся.

— Неужели вы оставите путника за дверью? Там же столько всякой нечисти бродит, а костер разжигать времени уже нет.

Рысь осуждающе взглянула на Слава.

— Чего ты боишься? — спросила она, глядя на седого парня, не выпускавшего из рук меча и не отрывавшего пристального взгляда от застывшего в дверях гостя.

— Он приглашения ждет, без него даже порог не переступит, — спокойно ответил Слав. — Ведь так, ведьмак?

Лицо у парня посерело, черные, как ночь, глаза в одно мгновение превратились в два озера жидкого огня.

— Что, догадался, седой? — с ненавистью прошипел парень. — Все равно мы вас сожрем. Вовкулакам не нужно твоего приглашения, они придут и разорвут вас на части.

Рысь дернулась, словно от удара, и, выхватив из колчана стрелу, бросила ее на тетиву.

— Уходи, — приказала она.

— Нет, — прошипел парень, — я дождусь друзей, и мы по-братски разделим добычу. А стрела твоя мне вреда не причинит.

Рысь подняла лук и в одно мгновение натянула тетиву.

— Не надо! — крикнул Слав, но опоздал.

Раздалось известное каждому воину «треньк», и ведьмак завалился на спину с торчащей из правого глаза стрелой. Он попытался подняться, но не смог.

— Почему? — прошипел он.

— Серебро, — ответил Слав, подходя и снося ему голову, одновременно выдергивая стрелу. — Не разбрасывайся так стрелами, — сказал он, протягивая ее Рыси. — У нас не так уж их и много. А этой нечисти будет хоть отбавляй, всех все равно не перебьем. — Где-то совсем рядом завыли волки. — А вот и обещанные им друзья. Доставай свой меч и держи его крепко. Ведьмак прав — вовкулаки в приглашении не нуждаются, они приходят сами, когда хотят. Ни дай им себя даже оцарапать, иначе станешь такой же. Не дай им загасить костер, при ярком свете они вялые и не такие быстрые. — Сказав это, Слав сел лицом ко входу, держа в правой руке рукоять черного меча, а на левую надел щит Олега. — И еще запомни, — на секунду оборачиваясь к Рыси, сказал он, — это не поединок, можешь убить врага, что сцепился с твоим другом, убей, и тоже самое сделают для тебя.

— Обернись! — устремив взгляд на выломанную когда-то очень давно дверь, закричала Рысь, одновременно пытаясь вытянуть из длинных ножен кривой посеребренный меч.

Слав вскочил, прикрываясь щитом, по которому тут же царапнули длинные и острые, как лезвие, когти. Таким ударом вовкулак разрывал стальные кирасы, но на щите Олега, который он так и не прибил на третьи восточные врата Царь-града, не осталось и царапины. Зато черный меч одним ударом развалил голову волка-перевертыша, словно гнилую тыкву. А на место павшего вставали все новые и новые оборотни.

— Справа, — закричал Слав Рыси, рассекая очередного получеловека-полуволка.

Девушка, сделав почти невозможный финт своим длинным кривым мечом, посеребренным кончиком зацепила изготовившегося к прыжку оборотня. Тот дико взвыл от боли, причиненной серебром, и покатился по земле, пытаясь зализать небольшую ранку, в которой пузырилась кипящая кровь, но это ему не удавалось, рана становилась все больше и больше, разъедая плоть, которая на мгновение стала человеческой. Потом он дернулся и затих. Славу наконец-то удалось вытеснить бывших когда-то людьми оборотней из сторожевой башни. И сразу стало полегче, вовкулаки нападали по одному и быстро получали свой смертельный удар мечом из-под щита. Слав уже видел, что враги не бесконечны, вот их осталось трое. После его удара двое, еще удар разрубил вставшего на задние лапы волка. Последний совершил отчаянный прыжок, сбивая седого парня с ног и пытаясь разорвать клыками его горло, но проморгал быструю, как молнию, стрелу, попавшую прямо в желтый глаз с вытянутым вертикальным зрачком. Сила стрелы была такова, что в одно мгновение сдернула его с упавшего Слава и, пробив насквозь череп, пригвоздила вовкулака к дверному косяку. Задние лапы судорожно дернулись, проскрежетав когтями по каменному полу, оставляя на нем длинные глубокие борозды. И все стихло. Слав, поднявшись и на всякий случай прикрывшись щитом, смотрел на дверной косяк, за которым начинал светлеть бледный рассвет. Больше оттуда не появился никто.

— Все, — устало сказал он, опускаясь возле ярко горящего костра, о котором заботилась Рысь, свалившая за бой пяток вовкулаков, что смогли миновать гибельные удары черного меча.

— Ты устал, — утверждая сказала она, протягивая Славу краюху хлеба. — Как же мы продолжим путь? Ты же не удержишься в седле Огнева.

— Не беспокойся, — переводя дыхание и доставая из-за пазухи малахитовую чарку, ответил Слав. — Седлай, коней нужно торопиться, а я скоро буду в порядке.

Рысь с сомнением посмотрела на седовласого спутника и пошла выводить запертых в оружейной коней. Спустя десять минут оба скакуна были под седлом и щипали траву под присмотром Рыси.

— Пора, — крикнула девушка, сильно сомневаясь, что ее спутник после двухчасового боя сможет продолжить путь. — Но как? — вырвалось у нее, когда энергичный и посвежевший Слав подошел и одним движением взлетел в седло Огнева.

— Потом, все вопросы потом, — бодрым словно и не было боя с оборотнями, голосом сказал Слав. — Пора трогаться.

День прошел в бешенной скачке. Слав еще с юности умел дремать в седле и смог несколько часов поспать, попросив Рысь посмотреть по сторонам. Проснувшись, дал возможность подремать девушке, у нее это получилось хуже, два раза она чуть не вылетела из седла, но все же Рысь немножко отдохнула. На привале он напоил ее из малахитовой чарки, и девушка, отведав живительного напитка, взбодрилась, потребовав немедленно отправляться в путь.

Дорога была такая, же как и вчера. Опустевшие веси, заброшенные, одичавшие сады, пустующие дозорные башни на холмах. Зрелище удручало, наводило тоску. Какое величие было во всем этом. Богатейший край достался нежити. Люди или ушли или погибли, хотя Слав нигде не встречал следов битв. Разве что в одной из дозорных башен он нашел выбеленный ветром и временем скелет с проломленным черепом и с зажатой костями руки рукояткой насквозь проржавевшего меча.

— Стой, — предупреждающе крикнул Слав.

Прямо посреди дороги стояла девушка в белых почти прозрачных одеждах. Да и сама она была призрачна. Темные длинные волосы развевались на легком ветерке.

— Ты, — указывая на Слава рукой, сказала она, растворяясь в подувшем сильнее ветре.

— Что случилось? — спросила Рысь, подъезжая поближе к Славу. — Что ты видел?

— Девушка с темными волосами в белых, почти прозрачных одеждах, она указала на меня и растаяла в воздухе, — одним духом выпалил Слав.

— Ну и что? — не понимая, в чем тревога спутника, спросила Рысь.

— Это белая девка — злой дух, предвестница несчастья или смерти, — пояснил Слав, — и она выбрала меня. А ветер, что ее унес, зовется Кулла, он приносит порчу и наветы. Ну да ладно, может, пронесет, — тряхнув головой, нарочито веселым тоном сказал он. — Давай-ка трогаться дальше, а то часа через три темнеть начнет.

Ночевали опять в дозорной башне. Ночь почти подходила к концу, громко трещали в костре дрова. Рысь дремала, положив голову на мешок с провизией и не выпуская из рук рукоять изогнутого меча. Слав, успевший поспать первым, прислушивался к ночной тишине, сидя спиной к костру и бросая внимательные взгляды на дверь, которая в этой башне была целой и невредимой.

Но на этот раз нежить оказалась умнее и не стала ломиться всей гурьбой через узкий дверной проем. Огромная летучая мышь с клыками толщиной с указательный палец, сложив крылья, бесшумно обрушилась на сидевшего у костра Слава. Крылья упыря сомкнулись вокруг головы седого паренька, закрывая обзор, а длинные клыки уже щекотали шею, когда огромный упырь внезапно обмяк и рухнул на пол. Слав почти что укушенный и задохнувшийся, открыл глаза, над ним стояла Рысь с обнаженным мечом и отмахивалась еще от трех здоровенных кровососов. А дверь сотрясалась от мощных ударов, но пока держала. Схватив лук, Слав, почти не целясь пустил три стрелы, только одна прошла мимо, но увернувшийся от нее упырь попал под меч Рыси. Три тела грохнулись на землю, и в этот момент дверь, сотрясаемая мощными ударами, слетела с петель. В проеме возникло распластанное в прыжке тело вовкулака, но черный меч встретил его еще в полете, приземлился оборотень уже с отсутствующей головой. На этот раз их было не больше десятка, но они были больше и злее предыдущих, костра почти не боялись, и Слав с Рысью едва отбились.

— Все сложнее и сложнее, — сказала девушка, выводя коней на свежий воздух. — Если и дальше так пойдет, то на пятую ночь, если доживем, к нам явится сам Чернобог.

— Мы для него песчинки, — ответил ей Слав, седлая Огнева. — Если одолеем его слуг, то больше нам никто не страшен. А теперь в путь.

День, как всегда, был однообразен: бешенная скачка по дорогам долины, несколько коротких привалов, и снова бешеная скачка на грани падежа лошадей, ночлег в сторожевой башне.

— Ну, кто сегодня к нам пожалует? — доставая из мешка с провизией предпоследний каравай, спросила Рысь.

Разрезав хлеб надвое, половину убрала в мешок, а половину, разделив на двоих, положила на расстеленный у костра плащ.

— Понятия не имею, но думаю что легко не будет, — сказал Слав, откусывая от каменного хлеба добрый кусок.

На удивление ночь прошла спокойно. Слав, первый вставший на стражу, так ни разу и не побеспокоил спящую без задних ног Рысь. Девушка проснулась часа за три до рассвета и заняла место у костра, отправив Слава спать. Парень так устал за день, что решил последовать совету спутницы, и уснул прямо там, где сидел.

Когда Рысь его растолкала, на улице было еще темно. Прижав палец к губам, она прошептала ему на ухо:

— Кто-то за стеной ходит, и кони беспокойны.

Слав быстро протер глаза и потянул из ножен меч. Второй рукой нашаривая щит.

— Подбрось-ка в костер побольше веток, — озираясь, сказал он, изредка настороженно посматривая на верх.

Неожиданно в дверях возникла сухая сгорбленная фигура старика. Он цепко посмотрел на прикрывшегося щитом Слава и застывшую позади него Рысь с занесенным над правым плечом клинком. А затем, ни слова не говоря, не спрашивая разрешения, просто вошел внутрь и сел к костру. Глядя на застывших путников, он хмыкнул и протянул руки к огню. Тот, повинуясь ему, то затихал, то поднимался на несколько метров.

— Ядун, — выдавила из себя Рысь, начиная мелко подрагивать.

Старик глянул на нее и улыбнулся уголком рта.

— Ты права, девица, — старческим голосом сказал он. — Вот решил сам взглянуть на путников, что так нагло на моей земле бьют мох верных слуг.

Наконец со Слава спала пелена оцепенения.

— Мы просто желаем проехать, пусть твои слуги оставят нас в покое, и каждый получит то, что хочет.

— Я хочу, чтобы вы умерли, — выкрикнул колдун. — Никто не имеет права разъезжать по моим землям. Когда этот глупый Витим — средний князек — нашел талисман, которым была запечатана моя темница, я уничтожил его род и все, кроме Славиграда, и отдал эти долины нечисти. Здесь их царство, и только они имеют право ходить по этой земле. Правда, есть еще эти никчемные людишки в горной крепости Славиград. Вот уже четыре сотни лет мои верные слуги атакуют их, но скоро серебряная жила источится, и я сравняю с землей непокорную крепость. А потом мои армии выйдут в большой мир и вскоре все станут вовкулаками, ведьмаками, упырями и прочей нежитью. А людей мы будем разводить для еды. — Ядун так разгорячился, что забыл, где сидит.

Слав наконец-то смог двинуться. Сделав на негнущихся ногах шаг, другой, он дошел до костра и, подняв деревянной рукой меч, ударил злого колдуна по голове. Но черный клинок лишь отскочил от плешивой головы старца.

— Нет такого оружия, которое могло бы принести мне вред, — расхохотался Ядун. — Неужели ты, жалкий человек, мог подумать, что сможешь убить меня этой черной железкой? — В этот момент проем пронзил первый солнечный луч. Старик как-то сразу ссохся и стал таять. Он почти пропал, но по башне продолжали метаться его последние слова. — Я не могу ходить под солнцем, но завтрашняя ночь будет для вас последней.

— Быстрее, надо спешить. Рысь, выводи и седлай коней.

Девушка кинулась к оружейной. Спустя двадцать минут они уже тряслись в седлах по давно неезженой дороге.

— Мне страшно, — неожиданно сказала Рысь.

— Ничего, — улыбнувшись, ответил Слав, — мне тоже не по себе.

— Как мы переживем грядущую ночь? А даже если переживем, то впереди еще одна, — подавлено заметила девушка.

— Не бойся, — пристально вглядываясь в заброшенные дома, сказал Слав. — Что-то должно произойти, я это чувствую.

— В этой долине может случится только плохое.

— Ты не права, Ядун сказал, что где-то есть крепость, в которой живут люди, и уже четыре сотни лет отбиваются от его орд. А значит, они знают, как оградится от него.

— Но мы-то этого не знаем, — справедливо заметила Рысь. — А узнать это можно только у них.

— У нас нет времени искать загадочный Славиград, — сказал Слав и пришпорил коня.

День прошел как обычно. За час до наступления темноты они остановились около сторожевой башни. Эта отличалась от остальных, она была намного больше прежних, в высоту метров двенадцать и рассчитана воинов на тридцать, такая своеобразная маленькая крепость. Войдя внутрь, Слав тут же обнаружил защитников, все они были здесь. Видимо, когда нечисть атаковала, большинство из них спали, выставив лишь двух дозорных. Кого им было опасаться в самом центре родного княжества? Эти двое единственные, кто сжимал в руках оружие. Остальные даже не успели схватится за мечи. Правда, среди людских черепов Слав обнаружил пару очень сильно смахивающих на волчьи. Странно, обычным оружием вовкулака не завалишь, а тут явно двух оборотней забили.

— Мы будем ночевать в этом склепе? — брезгливо глядя на скелеты, спросила Рысь.

— Да, и пока я хожу за дровами, сложи все кости и черепа вон в тот сундук. — И Слав, подхватив боевой топор, найденный еще во время первой ночевки, вышел на улицу.

Дерево отыскалось довольно быстро. Свалить высушенный солнцем ствол не потребовало большего труда, но вот чтобы разрубить его, пришлось приложить некоторые усилия. Перетаскивая дрова, Слав заметил, что Рысь уже без особой брезгливости складывает кости павших защитников в окованный железом сундук.

Через пять минут в башне запылал большой костер, а Слав и Рысь, усевшись у огня, обсуждали, что будут делать, если снова придет Ядун.

— Давай попробуем его вдвоем атаковать? — предложила девушка. — Я буду стрелять по нему из лука, а ты бей мечом. Может, чего и выйдет.

— Не думаю, — раздался от входа мужской голос.

Слав вскинул голову. В дверях сторожевой башни стоял парень, чуть старше его, на плечах кольчуга, в правой руке посеребренный меч, в левой — уздечка боевого серого коня.

— Ни вдвоем, ни втроем, даже если вас будет сотня, вы не сможете причинить ему никакого вреда, — продолжил парень. — Его вообще нельзя убить, — и не спрашивая разрешения, он повел коня в импровизированную конюшню, после чего спокойно расседлал своего скакуна и уселся у костра.

— Кто ты? — спросила Рысь.

Парень улыбнулся.

— Странно, обычно сначала представляются гости, а потом уже хозяева. Ну да ладно, звать меня Радко, и я гонец из Славиграда. Выехал сегодня утром, когда нежить попряталась, к вечеру добрался сюда. А вы кто?

— Просто путники, — убирая руку с рукояти меча, произнес Слав, — держим путь в Новый-град, у нас там дело. Меня зовут Слав, ее — Рысь.

— Так значит, вы повстречали Ядуна? — улыбнувшись девушке, спросил Радко.

— Да, вчера прямо перед рассветом, — кивнула девушка.

— Вам повезло, что вы встретили меня, иначе завтрашнего рассвета вы бы не увидели, — сказал их новый знакомый и, достав из костра ветку шагнул к двери.

Взмах, и огненная линия застывает в воздухе, словно чернила на пергаменте. Еще взмах, ее пересекает другая, затем третья, четвертая. Вскоре перед дверью парит огненный рисунок, очень сильно напоминающий знак солнца. Еще один точно такой же Радко нарисовал на лестнице, ведущей к дозорной площадке.

— Вот и все, — сказал он, бросая почти потухшую ветку обратно в костер. — Не вздумайте пересекать обереги, иначе они пропадут. Зато для Ядуна они хуже солнечных лучей, даже на полет стрелы теперь к башне не подойдет, также как и упыри. А вот вовкулакам все равно, стереть они их не смогут, но пройдут и не заметят, так что будьте на стороже.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила Рысь, благодарно глядя на паренька.

— Славиград сражается с нечестью уже четыреста лет. Все началось со среднего князя Витима, когда он стер талисманом такую печать. — Радко кивнул на парящий у входа знак. — И в долину Пяти князей хлынула нечисть. Единственным оплотом людей здесь остается крепость Славиград, там серебряный рудник и высокие стены. В ней правил младший из князей — Ратмир. Там же хранится талисман. Долина пала за несколько дней. Объединенная рать четырех князей была разорвана на части на Поле черепов, оно в двух днях пути отсюда. Там на каменном склоне ветер до сих пор катает выбеленные солнцем и временем черепа. С тех пор Славиград держит оборону, каждую ночь отбиваясь от орд нежити, посылаемых Ядуном. Наши ведуны научились рисовать защитный знак от злого колдуна. Я сам сын ведуна, а потому имею способность рисовать его там, где мне захочется. Правда, это отнимает много сил, но такова цена жизни.

Парень замолчал, глядя на языки пламени. Взгляд его стал отстраненным, складывалось ощущение, что он очень далеко отсюда.

— А что ты делаешь здесь? — спросил Слав.

Но парень словно не слышал. Рысь легонько толкнуло его в плечо. Радко резко вскинул голову, смотря на Слава.

— Ты что-то спросил? — виноватым голосом произнес он.

— Что ты делаешь здесь? — повторила вопрос спутника Рысь.

— Меня послали в большой мир. Серебряная жила истощается, силы защитников тают, нам нужна помощь. И если она не придет, Славиград падет, и орды вовкулаков, упырей ведьмаков, хлынут через проход. Наш князь Ратмир снабдил меня посольской грамотой.

— Он что до сих пор жив? — удивленно спросила Рысь.

— Нет, — улыбнулся Радко. — Ратмир — наследственное имя князей. Он уже пятый после того Ратмира, что начал борьбу с нежитью.

— А почему вы раньше не просили помощи? — спросил Слав, прислушиваясь к волчьему вою снаружи.

— Ратмир каждый месяц посылает двух гонцов, но они исчезают раньше, чем добираются до выхода из долины Пяти князей. Еще немного, и в крепости не останется никого, кто смог бы рисовать солнце Сварога, кроме старых ведунов.

— А где же второй гонец? — спросил Слав.

— Он выбрал другой путь, и мы разошлись, — ответил Радко. — А вот и они, — глядя в проход сказал он, обнажая посеребренный меч. — Запомните, ни в коем случае не стирайте печать Сварога, иначе больше мы не увидим рассвета.

Упыри, которые хотели напасть сверху, беспомощно бились о знак, нарисованный перед лестницей. Зато вовкулаки ворвались, словно не видя горящего в дверях символа солнца.

— Рысь, стой позади нас и бей все, что проскочит мимо, — прикрываясь щитом Олега, заорал Слав.

Пятипудовый полуволк-получеловек сбил его с ног, но тут же взвыл, получив удар от Радко. Сын ведуна дрался умело и успешно сдерживал натиск оборотней, пока Слав поднимался с земли. Рысь, поняв, что мимо мужчин ни один вовкулак не пройдет, взялась за лук, отстреливая самых больших и сильных. Сколько продолжался бой, Слав не знал, у Рыси давно кончились стрелы, и она изредка била мечом из-под щита Слава. Но вдруг все кончилось, вовкулаки, повинуясь беззвучному приказу, бросились наутек.

— Никто не ранен? — спросил Радко, зажимая располосованную мощными когтями руку, кровь обильно текла на землю.

— Что же теперь будет? — всплеснув руками крикнула Рысь. — Ты станешь таким же, как они?

— Нет, для этого нужно чуть больше, — улыбнувшись сквозь маску боли, ответил Радко. — Очень редко вовкулаки обращают кого-то. Чаще просто раздирают на части, они кровожадны и ненасытны. Разума почти нет. Могут ходить при свете дня в людском обличье, но вялые и слабые. В волчьем обличии теряют разум. Будь они чуть умнее, и крепости не устоять. — Он что-то зашептал в рану, и та стала медленно затягиваться.

— Вот здорово! Ты можешь любую так излечить? — с восхищением глядя на Радко, спросила Рысь.

— Нет, только небольшие, да и то это требует огромных сил. Я теперь пол дня еле на ногах стоять буду.

— Ну это мы поправим, — доставая малахитовую чарку, сказал Слав, наполняя ее напитком, придающим силы и бодрости.

Вскоре все напились, и Слав спрятал ее за пазуху.

— Рысь, стрелы не забудь собрать, — крикнул он, оседлывая коней в первых лучах солнца.

— Откуда она у тебя? — подводя своего боевого скакуна, бодрым голосом спросил Радко.

— Нашел у одного грабителя в дорожном мешке, — ответил Слав. — А ты что-то знаешь про нее?

Радко мотнул головой и запрыгнул в седло.

— Пора, — крикнул он, — нам нужно спешить. Еще одной ночи в долине не миновать, но за сегодня мы должны пройти как можно дальше.

Слав кивнул, соглашаясь с новым спутником. Из башни вышла Рысь, неся в руках колчан со стрелами.

— Пять штук сломались, — сказала она, вешая колчан на седло.

— Ничего, — утешил ее Радко. — Если боги смилуются над нами, то сегодня будет последняя ночь в долине.

И пришпорив коня, сын ведуна понесся по старой дороге в сторону высокого горного хребта, что уже вырисовывался на горизонте. Слав и Рысь последовали за ним. К обеду их маленький отряд въехал в небольшую весь.





Глава восьмая

Прорыв




— Смотрите там, — показывая вперед, крикнула Рысь.

Но Радко и Слав и без нее видели с полсотни людей, преградивших им путь.

— Вот и ответ Ядуна, — громко сказал Радко, останавливая своего коня.

— Что это за люди? — замерев рядом с ним, спросил Слав.

— А ты приглядись повнимательней, — отозвался сын ведуна, доставая серебряный меч.

Слав напряг зрение. Поначалу ничего необычного в селянах он не увидел. Стоп — движения вялые, кожа серая, вид изможденный…

— Вовкулаки в людском обличии?

— Точно, — кивнул Радко.

— Они сейчас нам не опасны, — приблизившись к спутникам, сказала Рысь.

— Именно сейчас они опасны, потому что люди, и могут думать, — отозвался сын ведуна. — Смотри.

По толпе прошло какое-то движение. В руках вовкулаков появились мотыги и рогатины, у нескольких нашлись охотничьи луки.

— Вперед! — крикнул Слав. — Постройтесь клином: Радко справа, Рысь слева, я пойду по центру.

И, пришпорив Огнева, Слав поскакал прямо в середину столпившихся вовкулаков. Свистнули охотничьи стрелы. Две прошли очень далеко, одна ударила седого парня в грудь, но сломалась, отскочив от кольчуги. А потом была бойня. Трое путников, вооруженных мечами против нежити, прошли толпу, словно стрела сквозь древесный лист, оставив за собой два десятка изрубленных оборотней.

— Это было довольно легко, — сказала Рысь, когда они отъехали от злополучной веси.

— Этим расскажи, — указав вперед, задумчиво произнес Радко.

Прямо на них шла толпа в несколько сотен человек. У многих мечи, топоры, косы, два десятка боевых луков. Эти уже не выглядели изможденными и вялыми, шли, плотно прикрываясь самодельными щитами.

— Но как? — не понимающе спросил Слав, разглядывая вовкулаков.

— Нежить учится заново, — ответил Радко. — Днем они носят одежду, а ночью рвут врагов когтями.

— Что делать будем? — подала голос Рысь, доставая из налуча свой лук.

Радко обернулся и взглянул на девушку.

— С коня бить умеешь?

— Да, — отозвалась та, — правда не так хорошо, как стоя на земле, но умею.

— Тогда план такой: Слав, прикрывшись щитом, идет первым, ты с луком наготове прямо за ним, замыкаю я. Когда подскачем метров на двадцать, выпустишь две стрелы в щитоносцев, что будут прямо перед Славом, а дальше как кривая выведет. Мы должны прорваться, — тихо добавил он.

— Вперед, — и Слав ударил пятками в бока Огнева.

Когда до вовкулаков оставалось метров пятнадцать, Рысь спустила тетиву. Один щитоносец рухнул, пораженный в глаз. Второй выстрел девушки был не настолько удачен, стрела пробила плечо, но щит все же опустился. Слав ворвался в строй, рубя направо и на лево. Рысь тоже успела сунуть лук в налуч и извлечь свой длинный изогнутый меч. Следом скакал Радко, изредка рубя особо прытких.

— Вырвались! — крикнул Слав, придерживая коня и поджидая остальных.

— Да уж, это было посложнее, чем в той веси, — согласилась девушка.

— Не стоит останавливаться, — сказал Радко, догоняя своих спутников, — нам надо спешить. До ночи надо добраться к северной заставе. Она в пяти часах скачки от прохода в долину Пяти князей. Так что, надо поторапливаться.

— А что там на заставе? — спросил Слав.

— Это единственное убежище на много километров, — отозвался ратник из Славиграда. — Сейчас будет самый сложный участок пути. Перед нами огромное болото, — указал он на зелено-голубую равнину, — по ней князья проложили добротную дорогу, но в болотах живет нежить, которой все равно, солнце или луна сияют на небе, она сильна всегда. Если мы минуем топь, появится шанс.

И, пришпорив коня, Радко поскакал вперед, указывая путь.

Запах гнилостных испарений, исходивший от болот, сводил с ума. Комары — маленькие родичи огромных упырей, не давали жизни.

— Радко, — жалобно позвала Рысь, — мы уже два часа бредем по колено в воде. Долго еще?

— Чуть меньше, чем мы уже прошли, — отозвался сын ведуна.

— Справа, — крикнул Слав, рассматривая неожиданно вставшую из воды корягу, которая оказалась вовсе не стволом дерева, а зеленоватым, под цвет воды, человеком с посиневшим лицом.

— Топляк, — брезгливо сказал Радко, вытирая свой меч покрытый слизью, глядя, как разрубленное тело погружается в болото. — Они в основном безобидные, но подчиняются воли Болотной хозяйки, а она в дружбе с Ядуном. Внимательно глазейте по сторонам. Как увидите их, бейте.

Дальше шли, высматривая топляков. Спустя два часа, отразив атаку из тридцати утопленников, выбрались на берег.

— Я думала, утащат, — снимая куртку, воняющую болотной жижей и выжимая ее, сказала Рысь.

— И утащили, если бы Слав к тебе не кинулся, — отозвался Радко, выливая тину из сапог. — До темноты еще часа три, — глядя на бегущее по небу солнце, продолжил он, — должны успеть, если, не останавливаясь, скакать.

Северной заставой оказалась большая башня раза в два больше предыдущей.

— Она рассчитана на сотню воинов, — сказал Радко, заводя своего коня внутрь. — Вон там площадка для наблюдения, а здесь конюшня.

Оставив девушку сторожить коней, парни отправились за дровами. Через час, когда на долину рухнула тьма в северной заставе весело трещал костер, а на всех дверях стояла печать Сварога.

— Как думаешь, они сегодня придут? — спросила сына ведуна Рысь.

— Не знаю, — устало отозвался парень. — Может, и придут, а может, Ядун найдет себе занятие поинтересней.

Его голос затихал, а голова все сильнее наклонялась к груди, вскоре их попутчик крепко спал.

— Ложись и ты, — кивнул Слав на расстеленный возле огня плащ, — а я посторожу. Через два часа разбужу, потом его очередь.

— Хорошо, — широко зевая, сказала Рысь и, свернувшись клубком возле огня, мгновенно засопела.

Слав же сел спиной к костру и достал чарку, бодрящий напиток привел его мысли в порядок, заставляя мозг работать: «Завтра, если Радко ничего не напутал, мы покинем долину Пяти князей. Отсюда до Ново-града неделя ходу. Урмане должны оказаться там в одно время с нами. А дальше что? Ворваться на драккар с обнаженным мечом и с криком — „месть страшна“? Нет, надо придумать что-нибудь еще. Ого! Пора будить Рысь, ее стража».

Заспанная девушка, глотнув из чарки, уселась лицом ко входу, положив на колени обнаженный меч. Когда Слав проснулся, на страже сидел Радко. Девушка спала, прижавшись к нему, укрывшись его плащом.

— Как ночь прошла? — потягиваясь, спросил Слав.

— Ходил кто-то часа два назад, в дверь скребся. Я уже было хотел тревогу поднять, а он ушел.

— Что, просто взял и ушел? — не поверил Слав.

Радко кивнул.

— С минуты на минуту рассвет, так что поднимай Рысь, и пора трогаться в путь. Моих сил не хватит, чтобы еще одну ночь ставить печать Сварога. Еще вчера вечером заметил, что линии выходят неровные.

— Ладно, если боги на нашей стороне, то оборотней мы вскоре оставим позади, — сказал Слав, тронув девушку за плечо.

Спустя пять часов всадники стояли у вертикальной каменной стены, поднимавшейся к облакам.

— Где проход? в один голос спросили Рысь и Слав.

— Я не знаю, дорога обрывается здесь, — осматривая камни, ответил Радко.

Казалось, что в сад закрыли калитку, разрубив надвое тропинку к дому.

— Гряду можно перейти? — спросила девушка, ударяя рукой по камню.

— Не здесь, — мотнул головой сын ведуна. — Когда я покидал Славиград, князь показал мне карту долины. Проход есть на западном склоне, это два дня пути отсюда, там дорога идет через перевал, который теряется в облаках. Если мы пойдем туда, то нам нужны теплые вещи.

— Здесь должен быть проход, — сказал Слав, еще раз осматривая стену. — Не может дорога вести сквозь скалу? Ни один человек не будет вести тракт к месту, где нельзя проехать. Что изображено на картах, которые показывал тебе князь?

— На карте проход, — твердо и уверено ответил Радко.

— Это не завал, — продолжил Слав. — Такое ощущение, что стена была здесь всегда, но тут проход. Ну-ка, отойди, — приказал он, доставая топор и ударяя в камень.

Маленький кусочек скалы отлетел прочь, ужалив седого парня. Но тот снова нанес удар в тоже место, затем еще, и еще.

— Смотрите, трещина, а из нее свет, — радостно закричала Рысь.

Слав прижался к трещине и заглянул в нее.

— Стена толщиной в два пальца. Это все, на что хватило Ядуна. Если до темноты не успеем, нас сожрут. Ищите все, чем можно долбить стену. Еще лучше, какой-нибудь таран — сухой ствол дерева, но не трухлявый. Думаю, метра два хватит.

Радко кинулся вправо, Рысь влево. Слав остался у стены, нанося мощные удары в различные места, стараясь прежде, чем топор разлетится в дребезги, сделать в скале как можно больше трещин. Вскоре вернулись его спутники, притащив с собой двухметровую сосну. Правда не сухую, а свежую, но за неимением лучшего и это сгодится.

— Смотри, что я нашел, — сняв с головы конусообразный шлем, сказал Радко.

— Это кровь? — указывая на темное засохшее пятно рядом с проушиной, спросила Рысь.

— Да, шлем одного из наших гонцов, он все же добрался сюда, но пройти не смог.

— А где тело?

— Вовкулаки постарались, — с грустью ответил Радко, — даже костей не осталось, только шлем и обломок меча.

— Хватит, потом горевать будешь, — жестко сказал Слав, — этот шлем послужит Славиграду даже после смерти хозяина. — Забрав у Радко шлем он нахлобучил его на обтесанный славиградцем конец сосны, заем постучал по нему обухом топора, стараясь сделать так, чтобы не соскочил, а лег к дереву поплотнее. — Вот так, — осмотрев свою работу, сказал он. — А теперь, Рысь, тащи веревки.

Привязав три отреза к бревну, он взялся за один.

— Ну, долго вас ждать? Хватайте концы, и айда долбить стену.

Первый удар нанесли в достаточно большую трещину, бревно едва не вырвалось из рук, но трещина существенно расширилась.

— Ну-ка, взяли! — громко крикнул Слав, снова раскачивая бревно.

На его плечи была накинута веревочная петля, так он замещал второго человека. Шлем разлетелся через час интенсивного труда. Бревно спустя сорок минут.

— Лошади не пройдут, — сказал Слав, провожая взглядом опускающееся солнце.

— Мы не можем их здесь бросить, иначе не успеем в Новый-град к сроку, — справедливо заметила Рысь.

— Но через полчаса стемнеет, — привел неотразимый довод Слав и взглянул на стену, им удалось разбить метра полтора в высоту и метр в ширину. — Чтобы прошли кони, нужен метр в ту и в другую сторону. Так вы двое за дровами, разведите самый большой костер, который сможете, чтобы вовкулаки от жара даже близко не подошли. И беритесь за оружие, я буду долбить.

Спустя полчаса за спиной у Слава пылало сразу пять костров, поднимая свое пламя метра на три в высоту. Рысь держала наготове лук с наложенной на тетивой стрелой Радко рисовал печать Сварога, она дрожала, готовая распасться, но висела в воздухе.

— Она продержится не больше двух часов, — сказал сын ведуна, покачиваясь от усталости.

Слав тоже тяжело дышал, но продолжал крушить камень, в образовавшиеся щели он забивал выточенные из остатков тарана острые клинья, по которым тут же начинал бить Радко большим обломком скалы. Им не хватило совсем немного, оставалось пробить чуть больше полуметра, когда за полукругом пышущих жаром костров раздался злобный вой вовкулаков.

— Радко, помогай Рыси, я сам справлюсь, — отхлебывая очередной раз из малахитовой чарки, крикнул Слав, затем дал выпить спутникам. — Ну, удачи вам, — бросил он и, схватив топор, принялся остервенело рубить скалу.

За спиной тренькнула тетива лука Рыси, и первый оборотень покатился по земле, пытаясь вырвать зубами торчащую из груди стрелу с серебряным наконечником. Спустя несколько минут подгоняемые Ядуном оборотни как сумасшедшие пытались прорваться сквозь костры. Это удавалось единицам, но их тут же встречал Радко, и скулеж подыхающей твари говорил о том, что сын ведуна рубит быстро и точно.

А Слав все махал топором. От стены отлетали большие и маленькие кусочки. Проход расширялся.

— Слав, у меня кончились стрелы, — крикнула Рысь. — Я возьму твои?

— Бери, но те что с белым оперением, с черным не тронь.

Снова за спиной загудела тетива ее лука. В ответ из-за костров раздавалось злобной завывание нескольких сотен тварей.

— Мне кажется, что Славиград сегодня никто не атакует, они все здесь, — крикнул Радко, уворачиваясь от особо прыткой твари, которой тут же досталось копытом. Это Огнев, конь Слава, решил поучаствовать в битве, зашвырнув вовкулака с расплющенной головой прямо в костер.

Оказалось, что сильный огонь их тоже убивает, во всяком случае, тварь больше не появилась.

— Готово, — заорал Слав, кидая топор в только что преодолевшую пламя костра тварь.

Бросок был сильный, оборотня кувыркнуло в воздухе и зашвырнуло обратно в пламя.

— Рысь, хватай коней и проводи их сквозь проход, — крикнул он, — а мы пока что повоюем.

Девушка кинула Славу с десяток стрел и бросилась к лошадям. Слав же, подняв лук, подаренный Скилом, выпустил стрелу в оборотня, что красиво распластался в могучем прыжке над языками пламени. Потом он спустил тетиву, еще раз и еще.

— Готово, лошади на другой стороне, — просовываясь в прорубленный Славом проход, крикнула Рысь.

— Радко, давай следом за ней, — приказал Слав.

— А ты? — спросил славиградец пятясь прочь от стены огня.

— У меня еще семь стрел, я буду отступать чуть медленней, а вы садитесь на коней и скачите, пока не покинете скалы.

— Я тебя не брошу, — уперся сын ведуна.

— А я и не собираюсь здесь оставаться, — отозвался Слав, выпуская очередную стрелу, но промахнулся, сам уже увидел, что та летит мимо. Но поравнявшись с оборотнем, стрела вильнула оперением и угодила в вовкулака. — Просто уложу еще шесть тварей, и пойду за вами.

Радко кивнул и кинулся в вырубленный боевым топором проход.

Слав медленно отступал. Сразу два оборотня прыгнули через огонь, приземлился только один, правда, почти сразу упал со стрелой в пасти, но дал время еще для троих. За ними костер перемахнуло еще пятеро. Слав выстрелил два раза, затем споткнулся и упал. Приподнявшись на локтях, он понял, что угодил в пролом. Следом за ним сунулись два вовкулака, но, получив по стреле с серебряным наконечником, сдохли, преградив путь остальным. Слав кинулся к Огневу и, не пользуясь стременами, взлетел в седло.

— Ходу отсюда! — заорал он, пришпоривая коня.

Сзади раздался перестук копыт, его спутники спешили следом. Через час они остановились и перевели дух. Как только они выскочили из прохода между горами, вовкулаки оставили преследование, и с побитым видом повернули назад.

— Спать, — свалившись на траву в небольшом овражке, произнес Слав и, накрывшись плащом, уснул.

Его спутники, даже не думая о страже, последовали его примеру. Рысь сняла с седла почти опустевший мешок с провизией и, положив на него голову, мгновенно уснула. Радко же расседлал всех коней и, спутав им ноги, отправил пастись, и, положив себе под голову седло, моментально уснул.

Жаркое солнце, висящее над головой, первым разбудило Слава. Просто у него был самый теплый плащ, и он сопрел. Открыв глаза, седой парень понял, что время приближается к полудню, и пора перекусить оставшимся провиантом и собираться в путь. Растолкав спутников, Слав достал малахитовую чарку и дал всем напиться.

— Радко, ты снами? — седлая Карь, спросила Рысь.

— А какое здесь ближайшее княжество?

— Вон там, — Рысь указала на запад, — стоит Бело-град — мощная крепость. До нее две недели пути. А там, — она указала на юг, — Смолен-град. Полторы недели. А на севере — Новый-град. Мы со Славом едем туда. Если скакать быстро, то за семь дней доберемся. А мы поскачем быстро.

— Тогда я с вами, — кивнул Радко, — возьмете в попутчики?

— Седлай коня, — улыбнувшись, кивнул Слав, — ждать не будем. Да и лучше тебе с нами, закона Росского ты не знаешь, людей с непривычки поймешь неправильно.

— А у вас какие дела в Новом-граде? — спросил Радко, когда они остановились на ночлег на большой лесной поляне.

— У меня урмане жениха захватили, хотят продать на новоградском торжище, а Слав согласился помочь мне, — ответила Рысь, поворачивая к огню непропеченные бока двух здоровых самцов тетерева, подстреленных ею в дороге.

Радко искоса глянул на Слава, тот сидел и неотрывно смотрел на огонь. В синих глазах парня была какая-то странная грусть.

— А тебя что ведет? — спросил он.

— Прошлое. Эти урмане должны заплатить кровью за смерть близких мне людей.

Рысь замерла, словно налетела на глухую стену. Радко, не понимая, разглядывал своего спутника.

— Три года назад два драккара пристали к одной небольшой веси неподалеку от Западной Двины. Вскоре там не осталось никого живого. Кто сопротивлялся или был негоден в рабы, убивали, остальных они увезли. Там погибла вся моя семья. Когда я вернулся в весь, там остались одни головешки и одинокий урман, которого то ли забыли, то ли бросили свои же. А по реке уходили прочь два драккара под белыми парусами с красными полосами и черным солнцем. Брошенного урманена я убил отцовским мечом. — Слав кивнул на ножны, лежащие подле него. — Клинок впитал в себя жар ненависти, которую посеяли в тот день урмане. С тех пор он черен. Недавно я зарубил троих из убийц, они охраняли Ария — правителя Яр-града, и на мече появилось маленькие стального цвета пятнышки. Он требует отмщения.

— А твои волосы? — спросила девушка.

— После того, как я сжег трупы родичей и убил того одинокого урманена, я остался в веси, чтобы дождаться дружинников. Когда на утро я услышал стук копыт и крики ратников, выскочил из уцелевшего сарая, в котором ночевал на улицу. И в луже увидел свое отражение, я поседел за одну ночь.

Все замолчали, каждый думал о своем. Слав весь оставшийся вечер был тих и неразговорчив, съел свою долю тетерева, сказал: «Спасибо», и улегся спать, попросив разбудить, когда наступит его стража. Когда он уснул, Радко повернулся к Рыси.

— Ты знала?

Девушка мотнула головой.

— Нет, он ничего не говорил. Просто сказал, что ему нужно успеть в Новый-град раньше урман, вот и все. Я думала, он едет ради меня и не лезла к нему. Но теперь понимаю, почему он решился идти через долину Пяти князей.

— Да это веская причина, — согласился Радко. — Хотя я не знаю, хватило бы у меня сил на такой поступок. Ладно, ложись спать, я сторожу первым, потом разбужу Слава, тебе последняя стража.

Девушка кивнула и, расстелив подле костра дорожный плащ, свернулась клубочком, точно большая кошка, и мгновенно уснула.

Вдалеке раздался заунывный волчий вой. Радко вздрогнул, они отъехали достаточно далеко от его родной долины, но нужно быть на стороже. Хотя, если верить Славу, в большом мире почти нет вовкулаков, зато полно других опасностей. И самая большая из них — существа, ходящие на двух ногах и носящие название люди.

— Пора будить, — тихонько сам себе сказал Радко и поднялся на ноги.

В лесу на краю поляны, где они остановились, хрустнула ветка. На всякий случай сын ведуна бросил руку на рукоять меча.

— Тронешь меч и встретишься лицом к лицу со своими богами, — раздался из темноты злобный голос.

Радко аккуратно убрал руку.

— Что вам нужно? — спросил он.

— Ваши вещи, кони, оружие. Ну, а если еще проще, то все, — ответила тнмнота.

А следом на поляну вышли четверо крепких мужиков, обряженных в волчьи шкуры. У троих в руках были снаряженные для стрельбы охотничьи луки, последний держал наперевес добротную рогатину.

— Разбуди их, — приказал он, подталкивая Радко к спящим путникам. — Только смотри, если будут дергаться, схлопочут стрелу.

Радко склонился над Славом, но тут заметил, что его веки слегка подрагивают, седой паренек не спал. Его щит как бы между прочим лежал сверху, словно Слав им укрывался.

— Ну, чего медлишь? — громко спросил мужик с рогатиной, видимо, он был у этой четверки за старшего.

— Я сейчас быстро вскочу, — услышал Радко шепот седого парня, — а ты ныряй ко мне за спину, я тебя щитом прикрою.

Радко моргнул глазами, мол, понял, действуй, и кувыркнулся через Слава, пытаясь прикрыть собой ничего не понимающую Рысь, которая только проснулась и пыталась протереть глаза.

Лесные мужики оказались отменными стрелками — три стрелы догнали бы сына ведуна еще в кувырке, если бы не щит вещего Олега, который принял их на себя. Пока лучники накидывали на тетиву новые стрелы, Слав обнажив клинок и, прикрываясь щитом, двигался к мужику с рогатиной. Тот был умелым охотником, но плохим ратником, и встретил вооруженного до зубов парня как разбуженного медведя ударом снизу вверх. Под который Слав, не долго думая, подставил щит и приложил мужика в волчьих шкурах рукояткой меча по голове. Глаза лесовика закатились, и он осел наземь. Его товарищи уже валялись в высокой траве, не подавая признаков жизни, двое из них были убиты стрелами, у третьего богатырским ударом рассечена грудь.

— Ты про этих говорил? — спросил Радко, вытирая о волчью шкуру испачканный кровью меч.

— Про этих, — согласился Слав, подтаскивая оглушенного поближе к костру и плеская ему в лицо ключевой водой из своей чарки.

Тот открыл глаза и, громко фыркнув, мотнул головой, словно матерый волк, стряхнул с бороды капли.

— Ты кто? — спросил Слав, разглядывая надетые на голое тело волчьи шкуры.

— Пастырь, — нехотя ответил мужик, но его голос больше напоминал волчий рык.

— Какой пастырь? — не понял Радко.

— Волчий, — отозвался мужик. — Все равно вы скоро станете нежитью, и такие как я будут править миром, — прорычал он.

— Кто такие волчьи пастыри? — ничего не понимая, спросил Радко.

Рысь тоже посмотрела на Слава, ожидая ответа.

— По легендам они могут управлять нежитью, — сказал Слав, — являются как бы зрячими у вовкулаков и ведьмаков. Слышал, что могут управлять и упырями с русалками и даже росомахами. Они обитают в ржаных полях и крадут детей.

— Фу, мерзость какая, — скривился Радко. — Мы уже четыреста лет бьем нежить Ядуна, а тут новая погань, вступившая в договор с нежитью.

Услышав имя сгорбленного повелителя нежити, пастырь оскалился.

— Господин сказал, что скоро роду людскому придет конец, и землей будет править он, а мы, его верные слуги и ученики, станем проводниками его воли.

Затем он быстрым движением руки разорвал себе горло. Кровь из порванных артерий почти что затушила костер, в которой рухнуло тело пастыря. Слав внимательно посмотрел на шипящую на красных углях руку.

— Гляньте на его ногти, — сказал он спутникам, — они не меньше тех, что мы видели у вовкулаков.

— Плевать мне на его ногти, — отозвался Радко, — это Остромир.

— Кто? — не понял Слав.

— Гонец из Славиграда, он покинул крепость года два назад. И очень сильно изменился за это время, я с трудом узнал его. Вот, значит, что происходило с нашими гонцами.

— Не со всеми, — сказала Рысь. — Вспомни обломок меча и шлем, который ты нашел возле стены? Некоторые так и погибли людьми. Только такие слабые сердцем, — она кивнула на мертвого Остомира, — перешли на сторону Ядуна.

Слав огляделся.

— Давайте убираться отсюда. Собирайте вещи, доночуем в другом месте Такую поляну изгадили, — с сожалением сказал он, оттаскивая за ногу тело одного из лучников поближе к мертвому пастырю.

Дорога петляла, ведя за собой маленький отряд. За два дня, миновавших с момента боя на лесной поляне с волчьими пастырями, Слав и Радко больше ни разу не обнажили меча, а Рысь натягивала тетиву лука только для того, чтобы на ужин было свежее мясо. Близилась осень, но жара стояла прежняя, создавая для путников массу неудобств.

Около полудня всадники подъехали к высокому частоколу, окружившему небольшую весь, но ворота поселения были заперты.

— Странно, — разглядывая преграду, сказал Слав, — сейчас мужики сено должны косить, а бабы в огородах возиться. А за частоколом тишина, даже скотины не слышно.

— Ударь в било, может, откроют, — произнесла Рысь, указывая на два больших столба, к которым на цепях была подвешена доска с деревянным молотком.

Радко взялся за молоток и трижды стукнул в било.

— Кого принесло? — раздался из-за ворот хриплый голос.

— Мы обычные путники, — крикнула Рысь, — хотели бы купить хлеба.

— Убирайтесь, время неспокойное, нечего вам здесь делать, — крикнули из-за частокола.

— И чем же оно неспокойное? — спросил Слав, начиная сердится.

Если бы такое случилось месяц назад, когда он ездил на старом коне в поношенной одежде и без гроша в кармане, он бы понял, но сейчас под ним добрый конь, на плечах дорогой плащ, да и спутники одеты не хуже него.

— Просто езжайте своей дорогой, и все, — отозвался хриплый голос.

Слав спрыгнул с Огнева и вплотную прильнул к воротам, стараясь заглянуть в небольшую щель между створками. Но тут же отпрянул, из щели прямо ему в лицо смотрел наконечник стрелы.

— Уезжайте, — просяще произнес хриплый голос. — Мы на вас зла не держим, просто время такое.

Сказано это было довольно миролюбиво, но результат не изменился — ворота остались заперты.

— Едем отсюда, — поворачивая коня, бросил Радко.

Рысь последовала его примеру.

— Вы только скажите, чего опасаетесь? — сделал последнюю попытку Слав.

— Берегитесь ведьмаков, — прошептали стой стороны.

— Но ведь, чтобы они вошли в дом, их надо пригласить! — удивленно сказал Слав.

— Эти какие-то новые, им наше приглашение, как мертвому припарка. Соседнюю весь дочиста вырезали, оттуда только один паренек спасся. Сидит вон там на пороге, руки трясутся, глаза безумные, и постоянно повторяет: «Пришли человек десять: две девки, парень в ржавой кольчуге… Оружие их не берет. Рвут тела жертв руками и кровь пьют».

— Готовьте серебро, — посоветовал Слав, — вся нечисть его боится. Серебряные вещи переплавьте и нанесите на оружие самым опытным бойцам и на наконечники стрел.

— Уже, — отозвался хриплый голос.

— Ну, тогда пусть боги вам помогут, — сказал Слав, взлетая в седло. — Прощайте, — и он погнал Огнева вслед за уже отъехавшими от ворот спутниками.

— Значит, без приглашения заходят? — задумчиво сказал Радко. — О таких ведьмаках я еще не слышал.

— А ведь я их видел чуть больше месяца назад, — вдруг вспомнил Слав, — недалеко от Яр-града. Они тогда на мой костер вышли, мальца сначала вперед послали. Ну да я их не пустил. Повертелись они тогда и ушли восвояси. Запомнил потому, что среди них парень был в ржавой кольчуге.

— Значит, что-то с ними случилось за этот месяц, — подала голос Рысь.

— Вот если бы нечисть могла друг с другом любиться, — молвил Радко, — то я сказал бы, что такие ведьмаки получаются, если соединить их с вовкулаками. От первых нормальный человеческий вид и разум, от вторых сила, разрешение на вход и не боязнь солнца. Ну а жажда крови у всех, что ведьмаки, что упыри, что вовкулаки, все одно — человек для них пища.

— А если вовкулак тяпнет ведьмака по всем правилам, ну чтобы обратить, что тогда получится? — спросила Рысь.

— Не знаю, — задумался Радко. — Нежить ведь между собой не воюет.

— А Ядун смог бы заставить вовкулака укусить ведьмака? — не унималась девушка.

— Может и смог бы, — сказал Радко, собирая крошки от каравая в пригоршню и отправляя их себе в рот. — Только если он это сделал, горе нам всем.

К вечеру добрались до разоренной ведьмаками веси. Сожженные избы и частокол, никакого следа людей.

— Нет здесь никого, — сказал Слав, осматриваясь по сторонам.

— А кто пожег все? — спросил Радко, пиная головешки. — Не ведьмаки же это сделали?

— Дружинники, — указывая на множество отпечатков конских копыт, ответила Рысь. — Два дня назад здесь прошел крупный отряд всадников. Не меньше четырех десятков.

— Откуда умеешь следы читать? — спросил ее Слав.

— Отец охотником был, и часто с собой на промысел брал. Вот и научилась потихоньку.

— Здесь делать нечего, — обрывая разговор, сказал Радко. — Давайте отъедем до темноты подальше.

Несогласных не оказалось. Слав и Рысь в один голос заявили, что ночевать в этом месте не будут, уж лучше в лесу.

Вскоре на опушке небольшого леска пылал жаркий костер, на котором жарился молочный кабанчик. Этот подарок судьбы выскочил на дорогу прямо перед Славом, и тот не смог отказать глупому животному, проткнув его мечем. Как позже выяснилось, у кабанчика отсутствовали глаза.

— Радко, рисуй печать Сварога, — сказал Слав, подтаскивая поближе к костру заготовленные на ночь дрова.

— Не подействует здесь, — ответил сын ведуна. — Ее легко обойдут, а создать десяток знаков мне не под силу. Больше трех никогда не получалось.

— Тогда я первую стражу возьму на себя, потом Рысь, перед рассветом Радко.

Ведун и девушка кивнули в знак согласия и улеглись подле костра. Слав же, обнажив черный меч, сел спиной к огню, пристально вглядываясь в окружающий лес. Так он просидел три часа.

— Пора, — сказал он, дотрагиваясь до плеча девушки.

Та моментально открыла глаза и села.

— Ничего не произошло? — вопросительно глядя на седого спутника, спросила она.

— Да вроде спокойно все, — отозвался Слав.

Именно в этот момент со стороны дороги хрустнула ветка, а следом раздалось лошадиное ржание. Рысь мгновенно вскочила на ноги, обнажив свой изогнутый узкий меч. Слав уже толкнул Радко и, прикрывшись щитом, осматривал кусты, прилегающие к поляне. Сын ведуна всматривался в темноту, поигрывая обнаженным клинком.

— Бросьте оружие, именем князя новоградского, — произнес властный голос со стороны дороги.

Кусты раздвинулись, и на поляну вышло не меньше десятка ратников в полной броне: кольчуги, щиты, в руках мечи, топоры, копья. Слав мог дать голову на отсечение, что из кустов за ними наблюдают еще с десяток лучников, держащих путников на прицеле.

— Рысь, Радко, оружие в ножны, — приказал он, — это дружинники князя.

Нехотя его спутники опустили свои мечи.

— Что же нужно новоградскому десятнику от простых путников? — спросил Слав, убирая щит за спину и шагая навстречу старшему.

— Мы ищем ведьмаков, что пожрали жителей из той веси, — отозвался десятник, махнув рукой себе за спину.

— Но мы явно не ведьмаки, — сказал Радко. — У нас в руках посеребренное оружие, мы сидим у жаркого костра. Какие доказательства вам нужно еще?

— Не лезь, — одернул его Слав. — Но мой спутник прав. Чего вы от нас хотите? Мы простые путники, едем в Новый-град, хотим успеть на торг.

— Хотели узнать, не видели ли вы чего подозрительного по дороге? Да предупредить об опасности. А в Новой-град вас вряд ли попадете: ворота сейчас на замке. Посторонних не пускают, только тех, кто проходит испытывают серебряным кинжалом, им слегка надрезают кожу на руке.

— Ночи три назад правда на нас навалились четверо в волчьих шкурах, ну да мы их порубали. Один из них перед тем, как себя убить, сказал, что он волчий пастырь, а ночь назад волки завывали, но в этом нет ничего необычного, — сказала Рысь, делая шаг вперед.

Слав тем временем рассматривал воинов. Обычные кольчуги, щиты, шеломы… А вот оружие его заинтересовало — все наконечники копий, лезвия мечей, лопасти топоров были посеребрены. Негусто, но для нечисти должно хватить. Князь раскошелился на оснащение поисковых команд. Быстро же он уверовал в возможную опасность.

— Волчьи пастыри говорите? — нахмурился десятник. — Плохо, очень плохо, — пробормотал он тихо себе поднос.

— Вы видели этих ведьмаков? — спросил Слав, снова перехватывая разговор.

— Нет, но есть очевидцы, которые в один голос утверждают, что в разоренную весь вошло десять ведьмаков, а вышло двенадцать. Двое были местными, но выглядели они как-то странно, шли покорно, но не от страха.

— Обратили, — сказал Радко.

Десятник согласно кивнул.

— Мы двигаемся по их следам, которые оборвались возле каменной пустоши, ведущей к Бело-граду, что на Белом озере стоит. Если хотите, можем проводить вас до города, мы как раз в Новый-град возвращаемся.

— С удовольствием, — прежде, чем Слав успел вставить слово, сказала Рысь.

Теперь отказаться невозможно, могли заподозрить в чем-нибудь нечистом.

— Тогда собирайтесь, — молвил десятник. — Звать меня Яромиром, с нами вам хотя бы опасаться нечего.

Спустя полчаса путники в сопровождении дружинников, залив костер, тронулись в путь. Слав оказался прав, второй десятник с отрядом лучников сидел в кустах, наблюдая за разговором и держа их па прицеле десятка луков. Передвижение с отрядом сильно сковало их скорость и маневренность, зато путешествие стало более безопасным. Дружинники поделились провизией, и Слав наконец-то наелся от пуза горячей гущей, так в Новом-граде называли кашу из обожженного ячменя с горохом.

До Нового-града оставалось пол дня скачки, когда из-за леска, скрывающего поворот дороги, повалил густой черный дым. Дружинники, обнажив оружие, кинулись в ту сторону. Слав, перехватив взгляд путников, поспешил следом. Как только свернули, сразу стало ясно — дело плохо. Горели пять крестьянских возов, рядом с ними лежали растерзанные хозяева, везущие что-то на продажу. У леса спешиваются дружинники. Слав направил коня к Яромиру.

— Это вовкулаки и ведьмаки, — сказал десятник, — мы их спугнули. Они, как нас увидели, сразу в лес. Скачите дальше, эта дорога приведет вас к вратам Ново-града. Стражам скажите, чтобы вас проверили и пропустили, мол, десятник Яромир просил. На воротах расскажите о нападении. В городе много постоялых дворов, но советую ехать в «Золотого пса». Там и берут немного и условия хорошие.

— Яромир, время уходит, — крикнул второй десятник Мечеслав.

— Ну, удачи, — сказал десятник, поворачиваясь к своим воинам.

— И вам вернуться с победой, — крикнул ему в след Радко.

Дождавшись, пока дружинники скроются за деревьями, путники развернули коней и понеслись во весь опор к городу.





Глава девятая

Ново-град




Великолепный город, обнесенный могучей крепостной стеной, возвышался на огромной скале, нависавшей над Вель озером. Двадцать больших башен, расположенных на всем протяжении стены, две из них самых могучих выступали метров на десять, сжимая дорогу, ведущую к воротам, и образовывая перед ними небольшой коридор.

Створки были еще распахнуты, но в проеме застыла шеренга копейщиков с склоненными в сторону толпы копьями. В город никого не пускали.

Слав верхом, стараясь никого не задавить, пробился к воротам.

— Позовите десятника или сотника, — обратился он к ратникам.

— А ты кто такой, чтоб к тебе десятники, а то и сотники бегали? — спросил один из них.

Слав прекрасно понимал состояние этого дружинника: весь день сдерживать желающих пройти в город, выслушивать ядреную брань и никак не реагировать — не каждому под силу.

— Меня послал десятник Яромир, просил, чтобы меня с моими спутниками пропустили после проверки серебряным кинжалом. И велел передать, что его отряд преследует три десятка ведьмаков и вовкулаков, разоривших в полудне отсюда крестьянский обоз.

— Яромир здесь приказы не отдает, — раздался за спинами дружинников громкий бас. — Здесь я решаю, кто пройдет, а кто нет. Звать меня Звеном, я сотник Новоградской дружины. А за то, что доставили сведения, спасибо. Проходите, там вас проверят.

Слав спешился, его примеру последовали Рысь и Радко. Ведя коней на поводу, они миновали расступившихся перед ними ратников, которые тут же сомкнулись у них за спиной. Бок о бок со Славом вышагивал Звен.

— Как там Яромир? — спросил он.

— Когда мы расстались, он и его воины углубились в лесок, преследуя бегущую нежить. Но я бы послал ему в помощь еще один отряд.

— Я бы тоже, — согласно кивнув, молвил сотник. — Только нет в Ново-граде свободных отрядов, одни разосланы по весям, другие охотятся на нежить. Коней отведите к коновязи, и следуйте за мной.

— Может, ты прикажешь стрелкам убрать луки, а то вдруг у кого рука не выдержит? — предложил Слав.

— Пока проверку не пройдете, будете ходить под прицелом, — ответил на предложение Звен. — А теперь сюда. — Указал он на длинный стол, за которым сидели два ратника, а перед ними лежали серебряные кинжалы. — Подходите по одному, вытягивая левую руку, — приказал сотник, поглядывая на верх, туда, где расположились стрелки.

Слав шагнул первым и, закатав рукав, протянул руку. Ратник полоснул кинжалом и приготовился, если что, сразу ударить им в сердце. Показалась кровь. Слав не брызгал слюной, не кричал, а просто ждал.

— Он человек, — сказал ратник. — Следующий.

Рысь шагнула вперед, протянув ратнику руку. Процедура повторилась, Радко был последним, с ним тоже оказалось все в порядке.

— Где остановитесь? — спросил Звен.

— Яромир посоветовал постоялый двор под названием «Золотой пес».

— Запиши, — сказал сотник второму ратнику, перед которым лежала стопка пергамента. Тот быстро зацарапал пером по листу. — А вы не первые, кто приносит за сегодня дурные вести, — продолжил сотник, — за час до вас прибыли двое, видели по дороге множество трупов, разорванных на части.

— Нет, нам такого не попадалось, — произнес Радко. — Разоренная весь была, там мы и встретились с Яромиром и вторым десятником Мечеславом.

— Ясно. Ну идите, отдыхайте, — сказал Звен, — только сильно сомневаюсь, что отдых ваш будет долгим.

Слав не стал вызнавать, что хотел сказать последней фразой Звен, и направил коня по улице к постоялому двору. Его спутники, махнув на прощанье сотнику, направились следом.

Постоялый двор нашли, когда стемнело, не так резко, как в долине Пяти князей, но достаточно быстро, как и на всем Росском севере. Сняв две комнаты и поужинав, собрались на военный совет.

— Что-то случилось, пока мы ездили по долине Пяти князей, — сказал Слав. — Когда мы туда въезжали, никто слыхом не слыхивал о таком количестве нежити, ведущей себя очень нагло. В дружине Ново-града три тысячи ратников. Даже если допустить, что сейчас здесь находится тысяча на всякий случай, а две разослано для защиты княжества, то твориться что-то невообразимое. Ядун бы так быстро не успел.

— К тому же ему хватает заботы со Славиградом, — добавил Радко. — В большом мире начинается тоже, что и у нас, и помощи, скорее всего, я здесь не найду.

— Наверное, ты прав, — заметила Рысь, — Новый-град тебе больше не помощник. Свое бы удержать. Думаю, дела у князей, что сидят в Смолен-граде и Бело-граде, тоже не лучше, во всяком случае, они лучше помогут новоградскому князю, чем твоему Ратмиру.

— Я тоже так думаю. Так что мне делать? — спросил Радко.

— К князю все равно сходи, чем боги не шутят. Но если откажет, не настаивай, приходи сюда, придумаем что-нибудь еще, — сказал Слав.

— А мы с тобой, что будем делать? — пристально посмотрев в глаза седовласого спутника, спросила Рысь.

— Сходим завтра на пристань, может, выясним чего насчет наших урман.

Девушка кивнула.

— Если все решили, то я пошла спать, — и, махнув на прощанье Славу и Радко, она скрылась за дверью.

— Ну что, как будем лавку делить? — спросил сын ведуна.

В дверь постучали, затем она приоткрылась, и в комнату вошла служанка.

— Вы просили еще одону постлань, — сказала девушка, протягивая поднявшемуся ей навстречу Славу мешок, набитый соломой.

— Ты спрашивал, как делить? — поворачиваясь к Радко, сказал он. — Да никак, лавка твоя, а я на полу лягу. Вот и все.

Из соседней комнаты, занимаемой Рысью, раздался плеск воды, девушка попросила у трактирщика большую бадью теплой воды и теперь смывала дорожную пыль.

— Может, и нам вымыться? — предложил Радко. — А то я весь чешусь.

— Пожалуй, — согласился Слав и пошел звать слуг, чтобы те принесли еще одну бадью и нагрели побольше воды.

Спустя час оба выскобленные до блеска сидели на лавке, наблюдая, как грудастая служанка за серебряную монету стирает их вещи.

На утро Радко, прихватив посольскую грамоту, отправился к князю, а Рысь и Слав на пристань. Драккара урман там не оказалось, пока что и в городе его никто не видел. Слав уже собирался уйти, как его руку начало жечь рукоять меча. «Они близко», — подсказывал меч. И точно, из-за поворота впадающей в озеро небольшой реки показался полосатый парус с черным солнцем. Ратники на пристани пришли в движение. Слав с Рысью наблюдали прибытие драккара, стоя возле небольшой лавки.

— Что-то не так, — сказал Слав, глядя на стоящих у борта северных мореходов.

Новоградская стража уже поднялась на борт и о чем-то разговаривала со старшим. Слав видел, как один из ратников достал серебряный кинжал точно такой же, каким накануне проверяли их. Лицо главного урманена при виде серебра исказила гримаса ненависти. Он зарычал, словно волк, и кинулся к ничего не понимающим ратникам.

— Ведьмаки! — заорал Слав, вытягивая черный клинок и бросаясь к драккару.

Люди поспешно разбегались, зовя на помощь. За Славом поспешила только Рысь.

Со стражниками урмане-ведьмаки покончили очень быстро, у них был богатый опыт сражений на палубах различных кораблей. Кроме того, умная нежить прекрасно владела оружием. И волна из двух десятков бывших северных мореходов хлынула на пристань, к счастью, а может, к несчастью, дорога в город была только одна. И она шла через Слава и его спутницу. Узкие мостики позволяли атаковать максимум подвое. Слав, скинув со спины щит, обнажил меч, который уже давно выискивал свою жертву. У Рыси не было щита, зато имелся лук и стрелы с посеребренными наконечниками, которые они купили в ближайшей оружейной лавке. Вообще в Ново-граде посеребренное оружие шло нарасхват, и Рысь забрала последние полсотни стрел. Прикрывшись Славом, как щитом, девушка начала бить ведьмаков, шедших в задних рядах. Слав же сдерживал натиск двух тяжеловооруженных урман в добротных доспехах со своими излюбленными секирами в руках. Дела у девушки шли намного лучше, за последние две недели она стала стрелять ловчее, чем при первой их встрече. С десяток ведьмаков уже валялось на пристани, кто помер, а кто пытался вырвать бронебойные стрелы с посеребренными наконечниками. Славу наконец-то удалось свалить своего первого противника. Дальше пошло легче, его место занял парень в двойной кольчуге, но она не шла ни в какое сравнение с панцирем павшего товарища. И вскоре он свалился с пробитой грудью. Второго в панцире сразила стрела Рыси, пущенная с двух шагов прямо в лицо нежити. Дальше пошло совсем просто, и через три минуты все было кончено. Добив двух раненых, Слав и Рысь бросились на ладью. Жених девушки отыскался сразу, он был прикован к веслам, но когда увидел серебряный кинжал в руках седого парня, пришедшего с его невестой, зарычал и попытался разорвать цепи.

— Дай, я сама, — сказала девушка, забирая у Слава кинжал. Рысь опустилась рядом с женихом и пристально посмотрела в его глаза. Там плясало безумие и жажда убивать. — Прости меня, Дмитр. Я прошла через земли, занятые нежитью, чтобы спасти тебя, а ты сам стал таким же, — грустно сказала она и с развороту вонзила кинжал в шею бывшего жениха. — Прости, — повторила Рысь еще раз.

— Надобно всех зарезать, — забирая из трясущихся рук девушки кинжал, молвил Слав.

Два соседа Дмитра схватились за перерезанные глотки. Спустя несколько долгих минут на Драккаре остался единственный пленник, он был прикован к мачте, и Слав оставил его для князя, вдруг допросить захочет.

— Надо собрать деньги и оружие, кроме того, что было у дружинников, это наш Ратный плен, мы его заслужили, спасая город, — произнесла Рысь.

Вскоре на пристань высыпали дружинники во главе со Звеном.

— Видать, все еще хуже, — глядя на ратников, сказал Слав стоящей рядом с ним Рыси, — в городе не тысяча воинов, а одна сотня.

— Что здесь произошло? — спросил Звен, оглядывая мертвых гребцов и валяющихся на пристани урман.

— Ведьмаки, — указывая на трупы, ответила Рысь. — Целый драккар ведьмаков. Вон одного вам оставили в живых, может, выясните чего, — оглядываясь на человека, прикованного к мачте, молвила она.

— А свидетели говорят, что они оружием дрались, — заметил Звен, оглядывая гору, которую они натаскали с Рысью, малые и большие сундучки, секиры, мечи с золочеными рукоятями, стрелы, пара луков, несколько рулонов дорогой материи.

— Нежить умнеет, — сказал Слав. — Посмотрите на дружинников, их разорвали голыми руками, а не секирами порубили.

— Но как вам вдвоем удалось справится с ними?

— Рысь отлично бьет из лука, — кивая в сторону девушки, которая ножом вырезала из трупов свои стрелы. — А я сдерживал их натиск, давая ей возможность стрелять. С гребцами мы тоже не церемонились, перерезали им глотки, и все.

— Сотник, — позвал командира один из ратников, что осматривал трупы, — чужак правду говорит, ведьмаки они все до единого, и тот у мачты тоже. Если бы они их не поубивали, то город бы скорее всего пал еще до обеда.

Звен растерянно обернулся к Славу.

— Не знаю, что и сказать, — развел руками сотник, — ты вроде как город спас.

— Спас, так спас, — улыбнулся, словно оскалился, Слав. — Эти урмане мои кровники, а у Рыси они жениха захватили. Мы для этого и спешили в Новый-Град.

— И где жених ее? — оглядываясь и пытаясь найти незнакомца, спросил Звен. — Только не говори, что это тот, который у мачты.

— Нет, он вон там, — указывая на первое весло, сказал Слав. — Она сама ему глотку серебряным кинжалом перерезала.

— Огонь девка, — одобрительно произнес сотник. — Ну, добычу вы свою честно заслужили, — наконец решил он. — Драккар и все, что на нем, а также оружие и брони урман ваши по праву, и даже князь не сможет отобрать их. Но в тереме пред его очами предстать придется, князь Рат, думаю, захочет переговорить с тобой и твоей спутницей. Может, еще какую награду от себя даст. А лазейку мы эту перекроем, — и Звен кивнул в сторону озера, — сегодня же поставят катапульты с зажигательными снарядами, и любая ладья, которая попробует пристать к берегу, будет сожжена.

— Вы только малую ладью на воду спустите, чтобы купцов предупреждать, — подсказал сотнику Слав, — а то пожжете ни в чем неповинных людей.

— Так и сделаем, — улыбнулся Звен. — Этого мы забираем? — глядя на ведьмака, спросил он.

— Берите, мне не жалко, только трупы сожгите, а то встанут ночью, никто же не знает, на что подобная нечисть способна.

На пристани уже собрался народ, и дружинники пытались оттеснить толпу от драккара.

— Слав, — крикнул кто-то из толпы, по голосу вроде похож на Радко.

Перегнувшись через борт, Слав отыскал глазами спорящего о чем-то с дружинником сына ведуна.

— Звен, скажи, чтобы моего спутника пропустили, — повернувшись к сотнику, попросил он.

— Которого? — не понял тот, разглядывая собравшихся людей.

— Вон того в кольчуге, с ратником твоим спорит.

Звен кивнул и куда-то пропал, спустя несколько минут он появился в сопровождении Радко.

— Ну, как к князю сходил? — шепотом спросил Слав.

— Да никак, — хмуро отозвался Радко. — Мол, рады, что в долине Пяти князей еще сражаются, но свободных дружин нету. Все, как мы ожидали. А я гляжу, вы тут с Рысью шороха навели? Перебили твоих кровников, да еще и город спасли? А где жених ее?

— Зарезала она его. Вон там у первого весла остывает.

— Ведьмак?

Слав кивнул.

— Все, кроме оружия и броней павших ратников наше, включая сам корабль.

— Здорово, — обрадовался Радко. — Будешь продавать?

— А на кой мне все это? Рысь уже осмотрела сундучки, сказала, что там только камней драгоценных на несколько тысяч, в два раза больше в самих золотых. Чего с такими деньгами делать, я ума не приложу?

— Да, жаль я с вами не пошел, — грустно сказал Радко, — пользы было бы больше, и доля у меня была бы.

— А это наши деньги, — удивленно глядя на него, сказал Слав. — Мы вместе путешествуем, вместе вовкулаков и ведьмаков бьем, так что твоя доля здесь тоже есть.

— Слав, — позвала его Рысь, стоящая на пристани с каким-то толстым человеком, — он хочет драккар купить, дает пять сотен золотом, — крикнула она.

— Давай его сюда, — отозвался седой паренек, — здесь поговорим.

Толстый мужик оказался купцом, и после короткого торга, на котором Слав выторговал еще сотню золотом сверху, драккар был продан. Носильщики, нанятые Рысью, утащили ратный плен на постоялый двор. Для контроля за ними и охраны Слав выпросил у Звена десяток, заплатив ратникам по золотому. С ними ушел Радко.

— Вас князь требует, — сказал Звен, подходя к стоящему на пристани Славу. — Его гонец вот уже полчаса дожидается. Мой совет — не тяните.

— Спасибо, сотник, — пожимая сухую и крепкую руку Звена, поблагодарил Слав. — Где, говоришь, гонец княжеский?

— Да вон паренек стоит, — указывая на конец пристани, сказал сотник. — Идите с ним, ему приказано проводить вас. Да, сегодня вернулся десятки Яромира и Мечеслава, всего три человека, остальных разодрали на части в том лесу. Яромир серьезно ранен. Лекари говорят — не выживет.

— Вот, значит, как. — Радость победы слегка померкла, ранили человека, которого он знал, пусть недолго, но все же. За три дня совместного путешествия они успели хорошо узнать десятников и их воинов. Погибших было жалко. — А где сейчас десятник?

— К лекарям его снесли. Если нужно, могу показать.

— Вот что, сотник, я не лекарь, а вот Радко сын ведуна. Заедешь за ним на постоялый двор и проводи к десятнику, может, он и подлечит его.

— Я сам не смогу, — благодарно сказал сотник, — а вот десятника своего пошлю, они с Яромиром дружбу водили. А теперь вам пора, — указывая на мальчишку, сказал Звен. — До встречи, — и развернувшись, направился к поджидающим его воинам.

— И тебе не хворать, — крикнул ему вслед Слав. — Ну что, Рысь, пойдем глянем на местного князя, — обратился он к девушке, что ждала его рядом с мальчишкой.

— Пойдем глянем, от меня точно не убудет, — согласилась Рысь, и оба отправились за провожатым.

Княжий терем был хорош, в три этажа, от которых шпилем вверх уходила колокольня. Видать, кто-то из Царь-града делал. Двор княжий обнесен еще одной крепостной стеной, высотой четыре человеческих роста, сложенной из огромных валунов. Во дворе перед теремом толпится народ.

— Это кто? — указывая на стоящих людей, спросила Рысь у провожатого.

— Просители. За последнее время их стало больше, раньше за весь день не больше десятка, а сейчас каждый час десяток. И все по важному делу.

Они поднялись по ступеням, два ратника, скрестив копья, преградили вход.

— Князь приказал, — указывая на Слава и Рысь, сказал провожатый.

— Это те, что перебили ведьмаков на пристани? — спросил старший, убирая копье и освобождая проход.

Сопровождающий Слава и Рысь паренек важно кивнул и пошел в терем, указывая дорогу.

Миновав стражников Слав услышал за собой шепот старшего из дружинников:

— Тридцать урман положили, и не простых, а ведьмаками ставших. Урмана не всякий боец осилит…

Что говорил стражник дальше, Слав уже не слышал. Паренек подвел их у высоким плотно закрытым дверям и передал в руки статного пожилого человека в красивом вышитом серебром наряде.

— Я теремной смотритель, — важно заявил он. — Звать меня Ставр. Князь послал вас встретить и проводить к нему.

— Меня Рысью кличут, а это мой спутник Слав, — представила их девушка.

— Идемте, — быстро сказал Ставр, — князь уже несколько раз про вас спрашивал, — и, распахнув обе створки, первым вошел в длинный Зал, в конце которого на возвышении стояли три трона. — Правителя пока нет, — шептал смотритель, — князь Рат, княгиня Велислава и княжич Чеслав входят в зал после гостей. Как только они войдут, поклонитесь. Первым должен заговорить князь. Все ясно?

— Да, — ответила Рысь.

Слав кивнул в подтверждение, что все понял.

— Стойте здесь и дальше не приближайтесь, если только князь не прикажет. И помните, за вами наблюдают.

В этот момент небольшие двери распахнулись, и в зал первой вошла княгиня — высокая, в красивом расшитом серебром наряде, с спадающими по плечам золотыми волосами. Она вела за руку мальчика лет восьми. Замыкал шествие не уступающий княгине в росте мужчина, с седоватыми волосами и русой бородкой. Он был широк в плечах, взгляд цепкий, способный ухватывать малейшие мысли. Слав и Рысь, завидев правителей Ново-града, вслед за Ставром согнулись в поклоне, и разогнулись только после того, как те расселись. По правую руку от князя сидел Чеслав, по левую Велислава.

— Так вот как выглядят герои, спасшие мой город, — громким властным голосом произнес Рат.

Слав и Рысь еще раз поклонились. Князь оценивающе рассматривал их.

— Расскажите, какие пути привели вас в Новый-град? — после слегка затянувшийся паузы спросил он.

— Мы спешили сюда, чтобы спасти моего жениха, могучий князь, — сказала Рысь. — Три недели назад его захватили урмане, которых мы сегодня перебили на пристани. Мы собирались мирно выкупить его из полона. Но судьба отвернулась от северных мореходов и превратила их в нежить. Как это случилось мы не ведаем. Когда они захватили Дмитра, они были людьми.

— Ясно, — задумчиво произнес Рат. — Но как вам удалось перебить такое количество нежити? Ведь даже мои храбрые дружинники не осмеливаются выходить против ведьмаков, если их не двое на одного. Мне рассказывали, что эти твари не бояться солнца и могут разорвать человека в кольчуге голыми руками.

— Тебе сказали правду, княже, только мы уже сталкивались с нежитью, — кланяясь, заговорил Слав. — Мы прошли долину Пяти князей, в которой она властвует безраздельно, за исключением крепости Славиград, в которой уже больше четырех сотен лет держат оборону потомки людей, некогда населявших богатую долину. Ты знаешь, о чем я говорю, у тебя сегодня был наш спутник Радко, посол князя Ратмира, просивший для Славиграда помощи.

В глазах князя вспыхнул гнев.

— Ты, кажется, упрекаешь меня? — сердитым голосом выкрикнул Рат.

— Как я могу упрекать тебя, княже? Я просто ответил на твой вопрос. Ты спросил, как мы перебили столько нежити? Я сказал, что несколько дней рубился с ней в долине Пяти князей, повстречав там посла князя Ратмира, вот и все.

— Ты дерзок, — немного успокоившись, произнес князь, — но сегодня твоя голова останется на плечах. Вы спасли мой город, так просите награды.

— Ничего нам не надо, — спокойно сказал Слав, бросив быстрый взгляд на свою спутницу. — Мы дрались не за тебя, и не за город, а за безоружных горожан за нашей спиной. К тому же мне все равно нужно было убить этих урман, они мои кровники. Так что, если я сослужил тебе службу, то не специально. А если хочешь отблагодарить нас, то разреши нанять в твоем городе людей, охочих идти в Славиград.

— Да будет так, — свирепея, произнес князь. — За то, что вы сделали, я прощу твои дерзкие речи. Набирайте людей и убирайтесь, у вас есть пять дней.

Слав и Рысь поклонились и вслед за бледным смотрителем пошли к выходу.

— Стойте, — раздался за спиной властный женский голос.

Слав и его спутница обернулись.

— Да, княгиня?

— Почему вы так дерзко говорили? Или причинили мы вам какую-то обиду? — спросила Велислава.

— Нет, княгиня, — поклонившись, сказал Слав. — И город у вас красивый, и люди в нем живут хорошие, только забывшие древнее родство. Если мне память не изменяет, то Новый-град основал именно выходец из долины Пяти князей. Кажется, он был сыном князя Витима, который и выпустил нечисть на свободу. К тому, же посланник князя Ратмира не мог не сказать, что если Славиград падет, Ядун — колдун, что управляет нежитью, захватит талисман с печатью Сварога. И если это произойдет, он уничтожит его, и волны нежити хлынут оттуда в большой мир. И тогда все погибнут. Ядун — могучий колдун, я думаю, что именно он создал ведьмаков, не боящихся солнца и не нуждающихся в приглашении, чтобы войти в дом.

— И как ты полагаешь, он это сделал? — с побелевшим от отповеди лицом, спросил Рат.

— Не знаю, при ритуале я не присутствовал, но думаю, такое может получится, если соединить ведьмака и вовкулака.

— Нежить не нападает на нежить, — презрительно бросил Рат.

— Не нападает по своей воле, — согласился Слав, — но если Ядун повелевает ими, то ему несложно заставить вовкулака укусить ведьмака.

— Идите, — приказал Рат холодным голосом. — Я подумаю о выделении небольшого отряда для Славиграда.

— Ты — мудрый князь, — поклонившись, сказал Слав, выходя из зала.

Люди, встречающиеся им по дороге, старались быстрее убраться с их пути. Весть о том, что спасители города повздорили с князем, со скоростью свирепого северного ветра облетела терем.

— Зачем ты задирал его? — выйдя с княжеского двора, спросила Рысь.

— Он теперь задумается о просьбе Радко, — пожав плечами, сказал Слав. — А то даже слушать не хотел.

И Слав направился к «Золотому псу». Весь оставшийся день они с Рысью разбирали трофеи, что продать, а что может пригодиться. Пересчитав деньги, поняли. что на них можно снарядить небольшую дружину мечей в триста. А если продать камни, то можно набрать отряд в шесть сотен. Да к тому же оснастить его посеребренным оружием. Вечером вернулся Радко, он еле вполз в комнату. Слав подхватил его под руки и усадил на лавку, доставая из-за пазухи чарку. Когда Радко напился бодрящей воды, и его вид стал не таким измученным, рассказал, как идут дела у Яромира.

— Раны страшные: грудь разодрана, сквозь ребра видно бьющееся сердце, но жив богатырь. Я его немного подлечил, на все раны меня, конечно, не хватило, но самую крупную подлатал, правда, едва сам чуть не помер. Уж больно сильно его подрали. Но если дней пять по залечивать, думаю, к концу недели он сможет встать на ноги. А теперь мне нужно поспать.

Скинув сапоги, Радко повернулся лицом к стене и мгновенно уснул.

— А интересно, как урмане стали ведьмаками? — спросила Рысь.

— Мне Звен сказал, что пока мы с драккаром возились, он немного поспрашивал пленника. Тот на отрез отказался говорить, но как только Звен достал кинжал из чистого серебра, рассказал, что десять дней назад урмане прихватили на берегу крепкого парня в ржавой кольчуге. Тот сказал, что знает, где закопан клад. Но скажет он это только на ухо главному. Когда урман, что драккаром правил, склонился к голове парня, тот его укусил в шею. Парня сразу же убили и бросили за борт, только вот пленник клялся, что когда его выбрасывали, раны у него уже не было. А потом главный перекусал всех урман и рабов, трех или четырех они сожрали, а остальные на веслах гребли. Это еще одна из причин, почему урмане прибыли в Новый-град почти одновременно с нами, хотя мы их опережали на целую неделю. Ведьмаки почти неутомимы, и в отдыхе не нуждаются. По дороге они отлавливали людей и питались ими.

— Зверье, — с ненавистью сказала Рысь.

— Нет, звери не убивают себе подобных, и не едят их, — возразил Слав. — Волк никогда не станет есть убитого волка.

— Но если достаточно одного укуса, то мы обречены, — грустно глядя на Слава, заметила девушка.

— Это так, — согласился Слав. — Пленник Звена сказал, что урман, которого укусили, обратился за восемь часов. За один день все урмане стали ведьмаками. Достаточно пять-шесть ведьмаков, чтобы через несколько дней этот город стал их.

— И что ты будешь делать?

— Собрать отряд, вооружить его как можно лучше и идти в долину Пяти князей. Нужно выяснить, где логово Ядуна и запереть его там или убить. Помнишь, когда мы в первый раз его видели, он сказал, что не может ходить под солнцем? Значит, где-то есть пещера, в которой он скрывается от рассвета до заката.

— Ну победишь ты его, а дальше?

— Я попробую убедить князя Ратмира закрыть вход в долину, там всего два прохода и они достаточно узки, перегородить их будет не трудно, а еще лучше поставить там небольшие крепости.

— Радко говорил еще о перевалах, — напомнила Рысь.

— Он знает о двух, там тоже можно поставить заслоны. Горы, окружающие долину, хоть и небольшие, но перейти их трудно.

— Ты ведь серьезно это все?

— Конечно, в большом мире у людей останутся только острова, но как мы выяснили, ведьмаки способны плавать на кораблях. В любом другом месте оборону от нежити не построишь. Ново-град или Бело-град — крепости, и немалые, но сколько они смогут продержаться против полчищ нежити? А горы в долине Пяти князей как стены, только выше и толще, а еще там земли плодородные, на которых люди будут выращивать зерно и пасти скот.

— Значит, ты все уже решил?

— Да, эта мысль родилась у меня, когда мы драккар захватили. Нужно собрать побольше людей и уходить отсюда.

Утром, пока завтракали, Слав и Рысь рассказали Радко о задумке нанять как можно больше людей и уходить в долину, попробовать убить или выгнать оттуда Ядуна и поставить в проходах крепости.

— Я за, — выслушав их, произнес сын ведуна. — Если для того, чтобы стать ведьмаком достаточно одного укуса, то этот мир обречен, а долину Пяти князей можно закрыть. К тому же там мой дом.

— Тогда решено, — поднимаясь, сказал Слав. — Сегодня мы начинаем подыскивать добровольцев. В таких больших городах всегда множество искателей приключений и сорви голов. Когда наберем десятка четыре, начнем нанимать дружину. Мы примерно посчитали, если продать камни, то можно нанять около шести сотен ратников. Только вот кто выложит за них такую цену?

— Я знаю человека, который готов купить у вас эти камни, — раздался за спиной Слава голос хозяина постоялого двора.

— Где его найти? — спросил Слав, оборачиваясь.

— Я скажу вам, — улыбнулся хозяин, — но при условии, что я и мои сыновья отправимся с вами.

Слав внимательно посмотрел на хозяина: крепкий мужик, перевалил зим за сорок, но руки точно бревна, взгляд цепкий, решительный. Заметив, что его разглядывают, хозяин сказал:

— Я двадцать лет служил в дружине у князя, могу биться мечом, стрелять из лука или самострела. Звать меня Волотом, а сыны мои в меня.

— Подслушивал? — спросила Рысь.

— Да вы особо и не скрывались, половина постояльцев слышала, а другой уже пересказали. Через несколько часов будет знать весь город.

— Да, осерчает на нас князь, — задумчиво сказал Радко.

— Все наслышаны о вчерашнем бое, — садясь за стол, произнес Волот, — и о том, что те, кто спасли город, будут набирать людей в отряд, чтобы биться с нежитью. Сегодня ко мне уже подходили два парня с вопросом, как вас найти.

— Ну, если желание твое крепкое, — сказал Слав, — добро пожаловать в отряд. Тут организуем малый воинский двор, здесь будут собираться те, кто пойдут с нами. Ты не против?

Волот кивнул в знак согласия и, поднявшись, направился к стойке. Спустя несколько минут он вернулся за стол, неся в руках довольно тяжелый ларец.

— Здесь пуд серебра, берите, — сказал он, ставя его на стол.

— Почему? — неожиданно спросила Рысь.

— Старому миру конец, — отозвался хозяин, — и я хочу свое место в новом. Пусть придется его добывать на острие меча, но это лучше, чем быть сожранным нежитью или стать ей.

— Так, Радко, ты сейчас идешь к лекарям, нужно чтобы Яромир встал на ноги, — сказал спутнику Слав. — Он отличный воин, уже дрался с нежитью, нужно попробовать уговорить его идти с нами.

— Это несложно, — сказал Волот. — Яромир — мой младший брат, и то, что Радко лечит его, еще одна причина почему я с вами.

— Тогда Радко иди к целителям, я загляну туда чуть позже, напою его из своей чарки. Рысь, останешься здесь вместе с Волотом. Если кто придет проситься в отряд, принимайте. А я к оружейникам и кузнецам. Нам будет нужна походная кузня и много оружия. Кстати, Волот, где мне найти человека, который купит камни?

— Вечером он будет здесь, — ответил бывший трактирщик.

— Хорошо, тогда начинаем подготовку.

Новый-град бурлил уже третий день, нежить совсем распоясалась. В двух днях пути от города ведьмаки и вовкулаки разорили большую весь. Землепашцы, плотники, кузнецы, охотники, бабы с детьми бежали под защиту дружины в столицу княжества. Длинные обозы под небольшой охраной трогались к городу со всего княжества. Люди бросали все нажитое, жгли дома и уходили с дружинниками. Князь разослал гонцов во все стороны княжества, призывая тех, кто может носить оружие, идти к Ново-граду.

Слав сидел в «Золотом псе» почти безвылазно. За три дня в отряд, отправляющийся в жуткую долину, пришло уже больше пяти сотен добровольцев, не считая крестьян, что хотели попытать счастья на новом месте, пускай там придется столкнуться с упырями, ведьмаками, вовкулаками и прочей нежитью, но если их победить и построить крепкие стены в проходах, то можно выжить.

— Слав, — позвал его Волот, — к тебе там пришли.

— Кого еще принесло? — глядя уставшими глазами на бывшего хозяина постоялого двора, спросил он.

— Меня принесло, — раздался довольный голос Яромира. — Теперь я уже прошусь к тебе в отряд, и со мной сорок три ратника, изъявивших желание уйти.

— Я рад, — обняв десятника, сказал Слав. — У нас много людей, но почти нет хороших воинов, многие из них умрут раньше, чем научатся биться.

— Тогда я готов начать обучение, — сказал Яромир.

— Приступай, — кивая, отозвался Слав. — Учи всему, что знаешь, а главное, как бороться с нежитью. Для этого бери с собой Радко.

Через два дня на пороге «Золотого пса» появился гонец от князя, тот самый парень, что вел их в прошлый раз. Слав как раз обсуждал маршрут с командирами сотен. Всего набралось чуть меньше двух с половиной тысяч, правда, больше половины были обычные крестьяне, желающие спасти свою шкуру.

— Чего тебе? — спросил Слав, оглядываясь на подошедшего гонца.

— Князь требует, — уважительно глядя на закованных в кольчуги сотников, сказал он.

— Чего ему надо?

— Требует! — снова повторил парень.

— Ладно, заканчивайте сами. Яромир, пойдешь со мной, — приказал он.

Сегодня с утра Слава выбрали предводителем вольной дружины. И теперь он имел право приказывать. Бывший десятник, а теперь сотник, поднялся и пристроился рядом с командиром.

— Как думаешь чего Рат хочет? — спросил седой предводитель у сотника.

— Не знаю, но думаю, он очень зол ты у него три сотни ратников сманил.

— Они же не дураки, — улыбнулся Яромир, — подыхать просто так не хотят, а шансы на победу призрачные, точнее совсем никакие.

Так, тихонько переговариваясь, они дошли до княжьего терема. Стражники, стоящие в дверях, завидев молодого парня с седой головой, ставшего предводителем вольной дружины, почтительно кивнули, освободив проход.

Ставр стоял возле закрытых дверей, ожидая их.

— Рад видеть, — сказал он. — Князь ждет, — и, распахнув двери, повел Слава и Яромира вперед.

В зале на этот раз набилось больше народу. Княжича не было. Рядом с Ратом стоял воевода Храбр и княгиня Велислава и еще несколько незнакомых людей, но пока они пересекали зал, ведомые смотрителем терема, Слав услышал шепот Яромира:

— Это советники князя. Вон того тучного звать Удалом, самый богатый купец, а по совместительству ведает казной новоградской. Рядом с ним Тавр — верховный ведун княжества. Ну, воеводу ты знаешь. Дальше Демид — старейшина оружейников.

В этот момент Ставр велел им остановится, а сам приблизился к князю.

— Княже, прибыл командир вольной дружины Слав и его сотник Яромир, — поклонившись, сказал смотритель.

Рат взглянул на седого парня, с которым повздорил четыре дня назад.

— Я слышал, что ты собрал нужное количество людей, — сказал он без особой враждебности, — даже из дружины кое-кто с тобой идет, — он быстро окинул взглядом стоящего рядом со Славом Яромира.

— Да, княже, — поклонившись, ответил Слав. — Мои люди завтра с утра выступают, и если все будет хорошо, то через неделю, может, чуть больше, мы будем уже в долине.

Князь кивнул.

— Я знаю. Позвал я тебя, чтобы посоветоваться, мои воины уже бились с нежитью, но таких сильных врагов мы еще не видели. Княжество потеряло несколько сотен дружинников. Подскажи, как лучше оборониться от врага.

Слав задумался, князь говорил без особой важности, он не приказывал, он просил. Его советники и Велислава смотрели на него с ожиданием.

— Что ж, княже, я рад помочь. И мой первый совет — не выводите дружину из города, в чистом поле нежить не одолеть. Если вы сумеете удержать стены, то город будет жить, но будет жить, как Славиград, в вечной осаде. Даже если вам на помощь придут ваши соседи — Бело-град и Смолен-град, у вас не хватит сил, чтобы победить врага. Княжество не защищает никаких природных преград, леса станут гнездовьями нежити, реки, как вы уже знаете, для нее не помеха. Надейтесь на высокие стены и крепость рук и храбрые сердца. Вечером я пришлю к Тавру нашего ведуна Радко, если он, конечно, согласится, — Слав заметил, как у Рата дернулась щека, словно от удара. — Он покажет вашему верховному ведуну, как создать магический знак. Не знаю, будет ли он действовать здесь, но возможно, это как-то сможет помочь. Вот и все, что я могу вам сказать, — слегка поклонившись, закончил Слав.

— Значит, княжество обречено? — обдумывая сказанное, спросил князь.

— Мне больно это говорить, но, скорее всего, да, — ответил Слав. — Славиград выстоял потому, что в нем был большой запас серебра и серебряный рудник. Если бы не это, он бы пал. К тому же крепость построена в горах, и к ней тяжело подойти.

— Новый-град тоже стоит на скале, — влез со своим замечанием воевода.

— Прости, могучий, — поклонившись Храбру, сказал Слав, — но для нежити это не скала, а малый холмик. К тому же с озера город почти беззащитен. Хотя если перегородить дорогу несколькими башнями и стеной, то с озера он будет защищен не хуже, чем с равнины.

В этот момент двери зала распахнулись, и в них, запыхавшись, вбежал Ставр.

— Княже, только что прибыл гонец из Бело-града, — закричал он, — город в осаде, князь Тихомир просит помощи. Гонец говорит, что нежити там видимо-невидимо.

— Князь, — неожиданно для всех сказал Слав. — Если ты выйдешь на помощь Бело-граду, ты погубишь два города: и им не поможешь, и Новый-град потеряешь.

— Я не нуждаюсь в твоих советах, — сердито произнес Рат.

— Как знаешь, — поклонившись, ответил Слав и, развернувшись, направился к выходу.

— Ты куда? Я тебя не отпускал, — побелев от бешенства, зарычал он.

— Я не служу тебе, — не оборачиваясь и продолжая идти, ответил Слав. — Ты позвал меня, чтобы я рассказал, как тебе отстоять твое княжество, но, видимо, ты слушаешь только себя. Ты уже мертвец, как и все, кто останутся с тобой.

— Постой, — раздался голос Велиславы, — мой муж вспыльчив, но ты тоже нарушил этикет. Ты стал советовать прежде, чем мой муж принял решение.

Слав обернулся.

— Я поступил правильно, княгиня. Слово князя — закон, и если бы князь сказал, что дружина идет на помощь Бело-граду, то уже никто не смог бы ничего изменить. Даже если бы спустя час князь одумался, то он не смог бы предотвратить поход. Свое слово может забрать крестьянин, плотник, кузнец, но не князь. Я всего лишь спас его от сиюминутного решения, принятого сгоряча.

И, развернувшись, Слав вышел.

— Ты действительно думаешь, что Бело-граду нельзя помочь? — спросил Яромир, догоняя Слава, быстрым шагом идущего к воротам в город.

— Даже если дружина дойдет до Бело-града, то застанет там рассадник нежити. Город падет уже к завтрашнему утру.

Слав как в воду глядел: почтовый глубь, прилетевший к князю, принес горькую весть — две сотни дружинников Бело-града спускаются на ладьях к Ново-граду. Город князя Тихомира пал за несколько часов. Сам князь исчез. Эту новость принес Радко, который учил местных ведунов ставить печать Сварога.

— Уходим, — приказал Слав. — Все, кто отправляются с нами, должны быть готовы через час. Сбор возле городских ворот, там большая площадь все поместятся. Сотникам привести свои отряды в порядок. Звен, выступи из города со своей сотней, проверь округу, в бой с нежитью не вступать. Если что, бейте стрелами. Далеко не удаляйся.

— Да, воевода, — отозвался Звен и выскочил на улицу. Он пришел, едва узнал, что Яромир уходит вместе со Славом. Оказалось, что десятник и сотник дальние родственники, и очень дружны. — Так, все знают, что делать?

Сотники и те, кто вел крестьян, кивнули и поспешили к выходу.

— Радко, — окликнул друга Слав, — как там местные ведуны?

— Тавр, верховный ведун княжества, оказался на высоте и уже с третьей попытки смог сотворить печать. Его помощники послабее, но думаю, что к завтрашнему утру смогут и они.

— Это хорошо, может, появится шанс, — задумчиво произнес Слав, оправляя кольчугу, которую местные кузнецы на всякий случай посеребрили.

Почти у каждого в вольной дружине было посеребренное оружие. Крестьяне, плотники, воины шли к кузнецам, что отправлялись вместе с ними, и несли им серебро, чтобы те сделали топор или косу, способную убивать нежить.

— На пристани началось строительство, — сказал Волот, подходя к Славу. — Князь велел поставить там могучую стену и две башни.

— Значит, несмотря на нашу ссору он прислушался к моим советам, — улыбнулся Слав.

Волот кивнул.

— Из ближайших весей свозят продовольствие, отовсюду гонят скот. Город готовится к осаде.

— Что ж, пусть боги смилостивятся и помогут им. А нам пора, нас ждет дальняя дорога. — И седой парень, ставший в один миг воеводой вольной дружины, шагнул к выходу.





Глава десятая

Поход




В девять часов утра весь город собрался перед воротами и на стенах, чтобы посмотреть, как вольная дружина покинет Новый-град и отправится к долине Пяти князей. На надвратной башне стоял князь Рат с княгиней Велиславой, рядом с ним застыл воевода Храбр.

— Пора, — приказал Слав, и пять сотен ратников, что отправлялись с ним, вылетели за ворота.

Следом потянулись крестьяне. Последними из города выходили еще пять сотен и Слав в сопровождении Рыси, Радко, Волота и как ни странно Волча, того самого десятника, что помог Славу и Зимушке выбраться из крепости Вал, захваченной урманами. Он сел в Ново-граде, и как только по городу прошел слух, что седой парень по имени Слав собирает дружину, явился на постоялый двор Волота. С ним пришли и трое ратников — все, кто уцелели во время бегства из крепости князя Борея.

Первый день путешествия прошел почти спокойно. Нежить, которая находилась довольно далеко от их пути возле разгромленного Бело-града, не беспокоила. Только головная сотня, шедшая немного впереди, убила с десяток ведьмаков и вовкулаков, не успевших убраться с их дороги.

Ночевали в поле, окружив стоянку телегами и разосланными в сторону мощными дозорами.

На утро не досчитались троих крестьян — глупые бабы отошли в соседний лесок и пропали. Слав приказал трогаться, не тратя время на поиски. Вообще, в дружине царила напряженная обстановка. Все следили за всеми, докладывая о малейшей странности. Так нашли одного ведьмака, который пытался затеряться среди крестьян. Но увидав у кого-то посеребренную косу, попытался отойти подальше и был моментально убит. Слав, глядя на это, потребовал, чтобы каждый надел себе на лоб тонкую серебряную подвеску, которые он заказал еще в Ново-граде, отдав на это больше двадцати пудов серебряных монет. Теперь все видели, кто свой, а кто нет. Так и шли: обшаривали оставленные или разоренные веси, собирая оружие и продукты. Нежити продовольствие не нужно, их пища ходила на двух ногах, а вот Славу с огромным отрядом два десятка мешков муки, вяленая рыба и мясо были очень даже кстати.

Первая крупная стычка произошла через четыре дня, три сотни ведьмаков из бывших селян напали на головную сотню. Ратники, следую указаниям Слава, быстро отошли к основным силам, осыпая нежить стрелами на полном скаку. Вскоре все было кончено, трупы свалили в кучу и, обложив дровами, подожгли. Другой костер унес в Ирий восемь погибших крестьян и одного ратника, посчитавших себя могучими войнами, способными справиться почти что голыми руками с десятком ведьмаков. Но битва вдохновила очень многих: три сотни за неполный десяток — прекрасный размен. Собрав разбросанные стрелы, вольная дружина тронулась дальше.

— Неплохое начало, — подъезжая к Славу, произнес Радко.

— А мне не по душе, в дружине шапкозакидательское настроение. Я уже слышал несколько призывов идти давить нежить к Бело-граду, и мне это не нравится. Три сотни ведьмаков не проблема для почти что полутора тысяч воинов. Но ночь — их время. И чем ближе мы к долине Пяти князей, тем больше будет всякой нежити.

Слова Слава оказались пророческими, ночью лагерь атаковало не меньше семи сотен вовкулаков. Отбились довольно легко и достаточно малой кровью — погибло около сорока дружинников и вдвое больше крестьян. Вовкулаки были уничтожены почти полностью, удалось уйти единицам.

— Слав, смотри, что я нашел, — крикнул Радко, бродящий среди побитой нежити.

Слав быстро подошел и глянул, на что указывал ведун. Среди трупов вовкулаков лежали двое крепких мужиков в волчьих шкурах.

— Пастыри?

Радко кивнул.

— Это они вели нежить. Надо бы проверить наших людей, вдруг к нам такая погань затесалась?

— Только как ты их обнаружишь? — спросил Слав. — Они же нормальные люди и серебра не бояться.

Радко задумался.

— Ты, как всегда, прав, — наконец, сказал он. — Если они натянули обычную одежду, то их не найдешь. А людей в волчьих шкурах на голое тело я в лагере не наблюдал. Смотри, — сказал он, переворачивая носком сапога тело пастыря на правый бок, — у него на левом бедре что-то выжжено.

Слав присел на корточки и, сдвинув в сторону волчью шкуру, прикрывавшую бедро, стал внимательно рассматривать рисунок, выполненный какой-то красной краской, а волшебство заставляло фигурки на нем немного двигаться. Их было четверо: один ведьмак в середине, справа от него вовкулак, слева упырь, а под ногами человек, которого все трое рвали на части. Осмотрев тело второго пастыря, Слав обнаружил точно такой же узор.

— Ищи рисунки. Их наносил мощный колдун. Наверное, только Ядун способен выполнить такое клеймо.

— Жаль, мы не осмотрели тех четверых убитых нами на поляне в лесу, — сказал Радко, запоминая рисунок, — скорее всего, у них тоже такие были.

Слав кивнул.

— Жалеть поздно, а вот как найти еще живых пастырей — вопрос. Не стаскивать же с каждого нашего крестьянина или ратника порты?

Радко пожал плечами.

— Ну, если в какой заброшенной веси будет большая баня, можно будет устроить банный день, а верные люди посмотрят, кто уклонился от мытья.

— Не пойдет, — отозвался Слав, — крестьяне да и ратники на такое не пойдут, к тому же мы спешим. Ладно, давай оставим все, как есть. Просто приглядывай за людьми, особенно за теми, кто часто покидает лагерь или пытается по ночам из него выскользнуть. Но это относится к крестьянам, а воинов осмотреть поручим сотникам, пускай каждый десятник проверит своих на наличие рисунка. Только пусть не убивают, если найдут, а тащат на допрос.

Радко кивнул и поспешил в лагерь. Слав еще раз взглянул на клеймо волчьего пастыря, там вовкулак, ведьмак и упырь рвали на части человека. Как же прав оказался Ядун, нежить, действительно, скоро будет править миром.

Днем приблизились к той самой веси, в которую их не пустили, когда Радко, Слав и Рысь ехали из долины. На этот раз ворота были нараспашку, дома почти все сожжены, улица завалена гниющими трупами.

— Нежить, — с ненавистью произнес Звен, подлетая к Славу после осмотра веси. — Всех вырезали. Найдено около сорока мешков муки и множество другого продовольствия. Все досмотрено и отправлено в обоз. Еще нашли около сотни посеребренных стрел, несколько мечей и сундучок с пятью сотнями серебряных монет. Жители дорого продали свои жизни, как минимум половина трупов утыканы стрелами против нежити.

— Трупы сжечь, весь запалить, — коротко приказал Слав.

Звен кивнул.

— Будет сделано, — отчеканил он и поскакал к ратникам, продолжающим вытаскивать стрелы из трупов.

— До долины Пяти князей осталось три дня, — сказал Слав, когда вечером в его шатре собрались сотники, друзья и уважаемые люди, ведущие крестьян. — Необходимо усилить дозоры и организовать боковое охранение обоза. Две сотни ратников замыкают, две впереди, остальным вытянуться в линию по бокам.

Сотники кивнули, мол, приказ понятен.

— Теперь к вам, — обратился Слав к представителям крестьян. — Все, кто хорошо стреляет из лука, пересесть на коней и помочь в охране обоза.

— Сделаем, — сказал крепкий мужик, который вел охотников.

— Тогда все. Вскоре мы будем недалеко от горной гряды, которая окружает долину Пяти князей. Считайте, что эти земли принадлежат нежити. Передайте всем — от обоза ни на шаг. И чтобы больше никаких самостоятельных походов в лес, — он пристально глянул на крестьянских старост, — сколько ваших уже пропало?

— Несколько сотен, — повесив голову, произнес мужик, некогда бывший старостой большой веси.

— А ваши все продолжают бегать в лес. Скажите всем, что тех, кого поймают за пределами лагеря, будут убивать. Мне не нужно, чтобы кто-то привел с собой ночью ведьмака. Всем ясно?

— Да, воевода, — раздался недружный гул голосов.

— Тогда все, — кивнул Слав. — Выступаем на рассвете.

Сотники и прочие поднялись и покинули шатер. Остались только самые близкие — Волч, Радко, Рысь и Волот.

— Неужели убивать всех, кто покинет лагерь, так уж необходимо? — спросил Волч, глядя на Слава.

— Этого даже мало. Вскоре на нас обрушится такое количество нежити, я даже не знаю, как уберечь этих глупых крестьян. Они же как стадо прут, куда глаза глядят. Обряди их всех в серебряные кольчуги, обвесь оружием, они не доживут до утра. И потом не забывай о волчьих пастырях. Мы уже поймали двоих, они под пытками еще троих сдали. Итого: за два дня мы отыскали пятерых. А сколько их идет с нами еще? Одни боги ведают.

Утром не досчитались полтора десятка, все до одного крестьяне.

— Ну, что я тебе говорил? — спросил Волча Слав.

Тот молча развел руками и ушел.

Днем головной дозор столкнулся с сотней ведьмаков, спешивших непонятно куда. Самое интересное, что ратники повстречали нежить не когда, те перли им навстречу, а когда те мирно шли в том же направлении, что и дружина. Тварей перебили, потеряв лишь одного коня. Больше за день ничего не произошло. Зато ночь выдалась веселой…

— Воевода, тебе лучше на это самому взглянуть, — влетев в шатер, заорал Звен.

Слав вскочил и с обнаженным мечом выскочил наружу. Обтекая лагерь, словно речная волна валун, в сторону, откуда пришла дружина, шли тысячи людей. Равнодушно разглядывая ночную стоянку вольной дружины, они устало двигали ногами.

— Звен, пошли кого-нибудь туда, выясни, что за люди, куда идут и откуда.

— Уже десяток всадников услал, вскоре вернутся.

Слав еще раз окинул взглядом бессмысленно бредущих людей и пошел в шатер. Через минуту появился Звен.

— Возвратились разведчики, — начал он. — Это жители Смолен-града, что в пятнадцати днях пути отсюда. Город взят, но дружинники перемололи почти что всю нежить, и жители оставили город. Позади идет княжеский обоз, с ним четыре сотни ратников. Ведет их смоленградский воевода Темир. Сам князь и его сын погибли на стенах во время боя.

— Куда идут?

— В Новый-град, надеются на защиту князя Рата.

— Нужно встретиться с Темиром, — сказал Слав. — Как появится княжеский обоз, дай мне знать.

Звен кивнул и вышел. Спустя час он снова появился в шатре.

— Темир и десять его ратников только что прибыли в лагерь, требуют тебя.

— Скажи, сейчас выйду, — отозвался Слав, поправляя кольчугу. — А еще лучше проводи их сюда и позови Радко.

Темир оказался поистине богатырского сложения, плечи напоминали две горы, огромное тело можно было обнять лишь втроем, макушкой он подпирал потолок двухметрового шатра.

— Кто ты? — пробасил он.

— Сначала представляются гости, а только потом хозяева. Но тебе я отвечу, я Слав — воевода вольной дружины, которая идет в долину Пяти князей.

— Воевода смоленградский, звать меня Темиром. Так зачем ты, Слав, меня звал?

— Вы идете в Новый-град?

Воевода кивнул.

— Там высокие стены и мощная дружина.

— Новый-град обречен, — с грустью в голосе сказал Слав, — и когда его атакуют, он, скорее всего, падет. Я иду оттуда, эти люди согласились пойти со мной, потому что не верят, что стены Ново-града окажутся не по зубам нежити. Я веду людей в долину Пяти князей. Там до сих пор вот уже четыре сотни лет держится крепость Славиград. Сейчас в ней мало защитников, но если помочь им отбиться и выдавить нежить в большой мир, то эта долина станет последним убежищем. Во всяком случае, я хочу попытать счастья там. За горным хребтом богатейшие плодородные земли, в горах много металла, а проходы и перевалы удобны для сторожевых крепостей. — Полог шатра распахнулся и внутрь вошел Радко. — А вот и посол этой крепости, — указал Слав на сына ведуна. — У него есть посольская грамота от его князя Ратмира. Радко, покажи ее воеводе.

Тот огромной рукой сгреб пергамент, протянутый славиградцем, и бережно развернул его. Шатер охватила тишина, Темир изучал грамоту. Слав и Радко ждали его реакции.

— И что? — свернув пергамент и вернув его сыну ведуна, спросил он.

— Я предлагаю тебе и твоим воинам присоединится к нам. Смолен-град пал, Бело-град разрушен неделю назад, Новый-град ожидает такая же участь. Я же предлагаю путь к спасению. Старому миру конец, а значит, нужно строить новый, и твои четыре сотни ратников могут принести огромную пользу.

— Я не могу решать за воинов, что идут со мной, — сказал Темир. — Если ты не лжешь, то старому миру, который мы знали действительно конец. Я передам им то, что ты мне сказал. И через час дам ответ. А что будет с людьми, которые идут впереди нас?

— Скорее всего, они погибнут, даже не дойдя до Ново-града, и вы вместе с ними. Дойдут единицы, но их даже не пустят в город, когда мы оттуда уходили неделю назад, там уже не было свободного места, шатры, шалаши стоят везде, где только можно. Перед воротами вырос целый город из людей, кому не хватило места за стенами.

— Ладно, через час сообщу решение моих сотников и воинов. От себя же скажу, что пойду с вами.

И богатырь вышел из палатки. Вскоре в лагерь въехало чуть больше трех сотен всадников, остальные же решили испытать судьбу и идти в Новый-град.

— Они погибнут, — глядя на удаляющихся воинов, сказал Слав.

— Они готовы к этому, — отозвался Темир, — слишком любят старый мир.

Спустя час лагерь был свернут, и обоз пополз к конечной цели своего путешествия — горному хребту, который становился все ближе и ближе.

Минуло еще два дня. Горы выросли настолько, что впереди кроме них уже ничего не было видно.

— Завтра мы пройдем сквозь проход, — сказал Слав, когда вечером в его шатре собрались все, кто управлял движением огромного обоза. Дальше нас поведет Радко, только он знает дорогу в Славиград.

Сын ведуна встал и поклонился.

— Там за хребтом, — продолжил седой воевода, — земли нежити, их вотчина. Днем все спокойно, но ночью может случиться всякое. С нами идут больше трех десятков ведунов, ночью они будут окружать лагерь печатью Сварога, за которую путь нежити заказан для всех, кроме вовкулаков, они ее не видят. Любой человек, перешагнувший через эту границу, сотрет печать. С этого дня строжайше запрещаю покидать кольцо повозок. Всем ратникам приказываю ночевать только на телегах и убивать любого, кто попробует перешагнуть через печать. Это понятно? Если печати исчезнут ночью, очень не многие доживут до утра. Не забывайте о волчьих пастырях, они, скорее всего, смогут стирать печати, так как являются обычными людьми. Передайте это всем в лагере.

Собравшиеся дружно кивнули, мол, все ясно, от магии зависит безопасность, а значит, магия должна жить. Вскоре все вопросы были решены, и шатер опустел. А ночью произошел первый серьезный бой.

— Воевода! — влетев в шатер, заорал Яромир. — Нежить идет. Много, около двух тысяч — вовкулаки, ведьмаки и упыри. Прут прямо на нас.

— Крестьян и всех, кто не сражается, в центр лагеря. Воинам укрыться за бортами телег, стрел не жалеть, потом соберем, — облачаясь в кольчугу и опоясываясь мечом, приказал Слав.

— Уже, — отчеканил Яромир, — все готово, ратники ждут. Но одну печать кто-то стер, именно в этом месте собираются ведьмаки и упыри, одного из пастырей мы все-таки проморгали.

— Проклятье! — разозлился Слав. — Кто это сделал?

Яромир откинул полог и втащил внутрь пьяного в дрыг дружинника. Молодой парень лет двадцати едва держался на ногах.

— Пастырь? — спросил Слав у сотника.

— Неа, — отозвался Яромир, — эта пьянь залила глаза и пошла не в ту сторону, перешагнув печать. Его поймали и скрутили, но было поздно.

— Свяжи его покрепче, — приказал Слав. — Если выживем, устроим суд, а нет, значит, такова наша судьба.

— Стража, — крикнул Яромир и, дождавшись появления двух ратников в доспехах, приказал, — этого связать, дадите сбежать, займете его место. Все ясно?

Ратники кивнули и выволокли парня из шатра Слава.

— К месту, где разорвана печать, стяни побольше умелых дружинников, там будет самое жаркое место.

— Будет сделано, — отрапортовал Яромир.

— Ну, пойдем, глянем на наших орлов, — сказал седой воевода и в сопровождении сотника вышел из шатра.

В этот момент нежить пошла на приступ. Ратники стояли двойным кольцом: первыми — копьеносцы и меченосцы, не дающие пробиться нежити к лучникам, бьющим из-за спин. Борта телег завалены трупами нежити, вокруг раздается вой, брань, предсмертные хрипы. Но дружинники встали насмерть. Вскоре нежить отхлынула, прекратив штурм по всему периметру, и стала прощупывать оборону в конкретных местах.

— Упыри! — заорал кто-то.

Сразу несколько сотен стрел ударили по падающим на лагерь летучим кровососам. Через час нежить перебили. Крестьяне стаскивали трупы в одну кучу, женщины вырезали стрелы. Все это проходило под бдительным присмотром дружинников.

— Мы потеряли около сотни ратников убитыми и вдвое больше ранеными, — доложил Темир, принявший командование над всеми воинами. — Крестьян пострадало немного. Все, кто был укушен, обнаружены. Таких всего с два десятка.

— Как поступил? — спросил Слав, зная ответ.

— Убили.

Слав кивнул, именно такой приказ он отдал три дня назад, никто не возражал, все понимали, что может произойти, если этого не сделать.

Часам к десяти трупы были сожжены, стрелы собраны, раненые уложены в повозки. Все члены вольной дружины собрались вокруг невысокого холма, на котором стоял шатер предводителя. Слав вышел и остановился у входа, где стоял палач в красном колпаке, опираясь на огромный топор.

— Сегодня ночью, — громко сказал седой парень, — был нарушен мой приказ — один из ратников пьяным вышел за телеги и стер одну из печатей сварога. Из-за него мы потеряли много храбрых дружинников. Их смерть на его совести. И посему я выношу свой приговор. — Слав сделал паузу и осмотрел стоящих в молчании людей. — Смерть! — на одном дыхании выкрикнул он. — Если есть те, кто хотят выступить в его защиту, пусть выйдут вперед.

Люди, собравшиеся у холма, продолжали стоять на месте, сохраняя тишину.

Слав махнул рукой, и двое ратников вытащили связанного парня. Тот уже протрезвел и вполне осознавал, что с ним сейчас произойдет, поэтому пытался вырваться, осыпая отборной бранью стражей, сотников, Слава и всех присутствующих.

— Тебе есть, что сказать? — спросил Слав.

Парень выдал очередной поток ругательств.

— Где ты взял вино? — продолжил допрос Слав.

— Мне дал его один из крестьян, — отозвался парень, — сказал, чтобы я выпил за его здоровье. Я только хотел хлебнуть всего один глоток, но никак не мог остановиться. А потом я услышал приказ десятника идти в сторону печатей.

К уху Слава склонился стоящий рядом с ним Радко.

— Его опоили вином с хмель-травой. Пока не выпьешь его до дна, жажда не пройдет.

Слав кивнул.

— Ты можешь опознать того крестьянина?

— Нет, воевода, — успокаиваясь, сказал парень, — было темно, а он скрыл свое лицо под капюшоном.

Слав стал усиленно думать, что делать дальше. Вспомнилась крепость Вал, где его обвинили в смерти сына оружейника, и как толпа за его спиной молчала.

— Я отменяю свой приговор, — наконец, сказал он. — Получишь десяток плетей за свой поступок. Но если встретишь того человека, приведи его ко мне. Ты понял?

— Спасибо, воевода, — падая на колени, произнес парень.

Следуя приказу Слава его тут же отволокли на импровизированную плаху, и палач, сменив топор на плеть, исполнил приговор.

— Этого он никогда не забудет, — сказал Радко, догнав Слава, когда обоз тронулся к гряде.

— Плевать, забудет или нет. Я сохранил ему жизнь по другой причине, он теперь из кожи вон вылезет, но найдет того крестьянина, а скорее всего, волчьего пастыря.

Радко кивнул.

— Наверное, ты прав, — сказал он и, пришпорив коня, поскакал к передней телеге.

Спустя четыре часа первого вересня (сентября) головная телега вошла в проход между горами.





Глава одиннадцатая

Возвращение в долину




Слав тайком приложился к малахитовой чарке, вот уже двое суток он не давал себе спать. Он прекрасно помнил, как они с Рысью и Радко шли по долине несколько недель назад, постоянные атаки нежити не давали сомкнуть глаз. А сейчас? Обоз прошел через болото, не встретив там ни одного топляка. Болотная хозяйка, словно почуяв, какая сила прет, убрала своих слуг подальше от дороги, по которой, вытянувшись в нитку, тащился длинный обоз. Как только дозорная сотня приблизилась к болоту, Слав приказал, чтобы с каждой телегой шло по два ратника, отбиваться от топляков, и вот теперь ничего. Хлопот, правда, хватало и без нападений. Колеса телег вязли в болотной жижи, волы и тяжеловозы ревели, но ничего не могли поделать. Люди тащили телеги на руках. Выбравшись из болота почти все, кроме головной и тыловой сотни, что шли налегке верхами, повалились в траву и просто не могли сдвинуться с места.

— Слав, люди устали и сегодня больше идти не смогут, — сказал Радко, глядя, как солнце медленно скользит по небосклону. — Скоро стемнеет. Нужно становиться лагерем.

— Поднимай всех, идем еще полчаса, нужно уйти от топи, как можно дальше, — приказал Слав, глядя на болото, по которому из глубины уже плыла к берегу полоса рваного тумана. — Если нас окутает туман, то завтра к утру в лагере будут одни ведьмаки и вовкулаки, поровну с упырями.

Радко кивнул и поспешил к сотникам и старостам, так стали называть тех, кто вел крестьян. Через пять минут раздались звучные команды, и люди, устало поднимаясь, подталкивая телеги, чтобы измотанным быкам было полегче, тронулись в путь.

— Отряди людей и пять пустых телег из-под продовольствия, — приказал Слав старосте крестьян, — нужно заготовить как можно больше дров. Лагерь должен быть освещен, как ночь на Перунов день. Темир, — позвал Слав, бывшего смоленградского воеводу, — выдели сотню для охраны лесорубов.

— Где я тебе свободную сотню найду? — сердито забубнил воевода. — Две впереди, две сзади, остальные обоз по бокам сторожат. Еще две валяются ранеными по телегам.

— Темир, — слегка повысив голос, сказал Слав.

— Эй, Лихослава ко мне, — закричал воевода одному из крестьянских мальчишек, что изъявили желание стать дружинниками, и пока что использовались на посылах.

Через минуту явился высокий воин на гнедом усталом жеребце из тех, кто пришел вместе с смоленградским воеводой.

— Звал? — изобразив в седле поклон, спросил сотник.

— Бери сотню, пойдешь с лесорубами, вон уже собираются в стороне от дороги. Будешь охранять. Но смотри, людей береги, далеко от обоза не отходите.

— Ясно, — и Лихослав умчался собирать людей.

— Стой, — крикнул Слав, когда болото исчезло из виду, теперь от зловонной жижи их отделяло больше десяти тысяч шагов. — Разбить лагерь вон на том большом холме.

Измученные волы и тяжеловозы, предчувствуя скорый отдых потянули, телеги в указанном направлении с удвоенной скоростью.

— Потери есть? — спросил Слав, оглядывая усталым взглядом собравшихся в его шатре сотников и старост.

— У нас три коня пало, — ответил Темир привставая, — двух успели забить до того, как издохли, третий утоп в болоте. Все ратники целы и здоровы.

— У нас с пяток детей и две бабы сгинули в трясине, — сказал Ян, седой старик, избранный главным старостой. — А так вроде никто.

— У нас умерло с десяток раненых, — немного неуверенно произнес Лучезар, — остальные потихоньку идут на поправку, правда, постоянная дорога и тряска замедляет выздоровление.

— Теперь по поводу завтрашнего движения, — окидывая присутствующих взглядом, молвил Слав. — Идем не до упора, а часов до пяти и встаем на отдых. Люди измучены: бессонные ночи, болото это, нежить. Надо дать им отдых. Выберем удобное место и остановимся. Да и лекари за это время смогут немного подлатать раненых. Вопросы?

Все молчали.

— Так мы будем идти до Славиграда не четыре дня, а все пять, — сказал Радко, вставая.

— Радко, мы не можем двигаться быстро. Я скорее рискну провести еще одну ночь в открытом поле, нежели люди начнут умирать от усталости. Пока что мы справляемся с нежитью, потери, конечно, велики, но я думал будет намного хуже.

— Может, ты и прав, воевода, — сказал славиградец, пожимая плечами. — Только я думаю, что Ядун бросит на нас все свои силы. Он понимает, что если наш обоз доберется до крепости, ему придется штурмовать ее еще четыре сотни лет.

— Радко, пойми, люди не спят уже два дня, сегодня будет третий, завтрашнюю ночь просто некого будет поставить на стражу. И тогда нас разорвут на части, а Ратмир не увидит долгожданного подкрепления.

— Как скажешь, — и сын ведуна опустился на свое место.

Ночь прошла на удивление тихо. Крестьяне и часть дружинников даже смогли отдохнуть и немного поспать. Часовые несколько раз видели тени, бродящие неподалеку от лагеря. Слышали завывание, но ни одна нежить этой ночью так и не сунулась.

Как и приказал Слав, на следующий день двигались до пяти часов. Потом встали на отдых все. Дружинники, выставив малые караулы, улеглись спать. Крестьяне занялись заготовкой дров. Рысь, Волот, Яромир, Волч и Слав наведались в небольшой заброшенный городок, стоящий неподалеку от лагеря. Дома почти все были разрушены, только несколько выглядели относительно целыми и то только потому, что сделаны из камня, а не из дерева.

— Жаль, такое место пропадает, — сказал Волч, пиная валун сторожевой башни.

— Не жалей, — отозвался Слав, вытаскивая из чудом уцелевшей оружейной десяток мечей, наконечники для копий и стрел, боевые топоры. — Скоро погоним нежить, запрем долину и будем восстанавливать былое величие.

Слав скинул трофеи на траву и нырнул обратно в пристройку. Как только вошли в долину, он приказал досматривать все сторожевые башни и везти все найденное оружие в обоз. Было осмотрено уже десятка три более или менее сохранившихся башен. Трофеи, найденные в них, занимали целую телегу. В окованном медью сундуке Слав нашел две новые кольчуги и горсть серебряных монет незнакомой чеканки. Вытащив добро наружу, стали поджидать Рысь, Волота и Яромира, которые обследовали двухэтажные каменные дома. Спустя двадцать минут они явились, таща за собой тяжеленный сундук.

— Что там? — спросил Слав, поднимаясь с травы.

— Не поверишь, — отозвался бывший десятник, ногой откидывая крышку.

Солнечные лучи, попав на содержимое сундука, заплясали по стенам всеми цветами радуги. Драгоценные камни вперемешку с золотыми и серебряными украшениями, монетами множества народов.

— Да, богатый улов. Где нашли? — зачерпывая горсть монет, спросил Волч.

— Вон в том доме, — махнул в сторону развалин Волот. — Видать, купец или боярин там жил, да вот только богатство с собой не забрал. Наверное, там, куда он отправился, оно ему без надобности. Весь дом костями завален.

— Ладно, давайте к лагерю двигать, через час стемнеет, — сказал Слав, подзывая свистом пасшегося с остальными конями Огнева.

Переложив сокровища из сундука в седельные сумки, друзья пустились в обратный путь. Миновав большой яблоневый сад, Слав услышал людские голоса. Подъехав поближе, он обнаружил с десяток крестьян, шатающихся просто так.

— Вы что здесь делаете? — опережая седого воеводу, крикнул Волч.

Ответом ему было грозное рычание.

— Вовкулаки! — заорал Слав, таща из ножен черный клинок, который после битвы с урманами был уже не совсем черным.

Он немного запоздал, Волч, подошедший к оборотням слишком близко, не успел достать свой меч. Один из вовкулаков стащил его с коня, ухватившись за сапог, второй в прыжке сбил на землю Яромира. Слав немного растерялся, на бывшего десятника прыгал крестьянин, а сбил с лошади матерый волк, вставший на задние лапы. Свистнула стрела, пригвоздившая одного из оборотней к дикой яблоне, вторым выстрелом Рысь сбила вовкулака, повалившего Яромира. Слав в этот момент преодолел последние метры до кучи-малы, внизу которой находился Волч. Сверху на нем сидели сразу три оборотня, морда одного из них была в крови. Именно по ней Слав и нанес свой первый удар, черный меч развалил голову на две части, как гнилую тыкву. Второго вовкулака просто проткнул мечом, а третьего сбила стрелой Рысь. Яромир в этот момент добивал двух оставшихся в живых оборотней. Слав соскочил с коня и пинком скинул с Волча мертвого получеловека-полуволка. С одного взгляда было ясно — Волч мертв. Мощные челюсти оборотня просто раскрошили кольчужный воротник, превратив шею ратника в сплошное месиво из мяса, кожи и костей. Его серые глаза неподвижно смотрели в небо, в них читалась жуткая досада, мол, как же я так? Слав склонился над телом десятника, ставшего сотником вольной дружины, и закрыл ему глаза.

— Прости, — тихо произнес он, разгибаясь.

К нему подковылял Яромир и склонился над неподвижным телом. За время, проведенное в Ново-граде и в пути, эти двое крепко сдружились.

— Надо бы забрать и сжечь по обряду, — сказал он, держа Волча за руку.

— Сделаем все, как полагается, — отозвался Волот, глядя на спутников с высоты седла.

Взвалив тело на лошадь и намотав повод на луку седла, Слав с друзьями отправился в лагерь, оставив за собой мерзко воняющий паленой шерстью костер из десяти вовкулаков.

Вечер в лагере выдался невеселым. Вернувшись, Слав узнал, что было еще несколько подобных нападений. Две ватаги лесорубов по пять человек и четыре ратника, которые сопровождали их, не уцелели. Все, что осталось, доставили в лагерь, посеребренное оружие да рваные кольчуги. На месте обнаружили тела семи оборотней, а по следам определили, что ушло вдвое больше. Вечером три погребальных костра, разведенных в специальных ямах, унесли в Ирий пятнадцать человек.

Ночь выдалась беспокойной. Несколько раз вовкулаки пытались прокрасться в лагерь, но, к счастью, стражи вовремя замечали ползущих в тени костров оборотней.

— Воевода, — раздался от входа голос караульного, — тут к тебе дружинник притащил какого-то крестьянина. Говорит, ты приказывал.

Слав шагнул наружу, ночной воздух приятно холодил кожу. Напротив входа в его шатер стоял тот самый парень, что получил десяток плетей, а возле него валялся связанный крестьянин.

— Воевода, это он меня вином угощал, — быстро затараторил дружинник, — я его по голосу узнал. Он собирался выйти за возы, что лагерь окружают, ну я его и окликнул, а он мне, мол, жинка его в кусты позвала. Тут я его голос и вспомнил.

Слав хлопнул парня по плечу.

— Молодец, искупил смерть товарищей. Нет на тебе вины. А этого тащите в шатер, да позовите Радко и Яна-старосту.

Ратники кивнули. Один, ухватив связанного за ногу, потащил его в шатер, другой побежал собирать советников князя.

— Ну вот, советники, это наш главный волчий пастырь, — сказал Слав, видя, как Радко и Ян вошли в шатер. Он уже успел посмотреть рисунок и был уверен в своем обвинении. — Ян, он из ваших?

Главный староста обошел валяющегося на полу мужика в крестьянских одеждах. Присев, заглянул тому в лицо.

— Я его видел пару раз, — наконец, сказал он, — вроде как с нами от самого Ново-града шел.

— Понятно, — произнес Слав, вытаскивая кляп у пленника изо рта. Но припоминая прошлый разговор, руки не развязал. — Рассказывай, как стал волчьим пастырем? Что делал у нас, и сколько вас еще таких?

Пастырь смотрел на всех присутствующих бешенными глазами, но рот его оставался закрытым.

— Слав, позволь мне, — попросил Радко и, присев рядом с пастырем, уставился ему в глаза.

Так они смотрели несколько минут, а потом пленник заговорил:

— Я попал к Ядуну год назад. Он сказал, что у меня есть дар управлять нежитью и обучил, как им пользоваться. Потом отправил меня в Новый-град, приказав собирать для него сведения. С вами я тоже по его приказу, — говорил он нехотя, но правду.

— Есть еще в лагере тебе подобные? — спросил Слав.

— Нет, вы всех перебили, — ответил пленник. — А один сбежал.

— Как появились ведьмаки, не боящиеся солнца и не нуждающиеся в приглашении?

— Это мы, — почти рыча, выпалил пастырь, — мы способны делать так, чтобы нежить обращала друг друга. Теперь они непобедимы! — в его словах звучало злорадство, и Слав понял, что Радко больше не контролирует сознания пленного.

Достав меч седой парень быстро вонзил его в сердце пастыря.

— Уберите эту падаль, — крикнул он стражам, стоящим у входа. — Сожгите его где-нибудь в стороне.

Двое ратников, ухватив тело за ноги, выволокли его из шатра.

Слав, протянув Радко руку, помог ведуну подняться.

— Я кое-что еще прочел в его мыслях, — прислонившись к пологу шатра, сказал Радко. — Новый-град в осаде, но уже четыре дня успешно отбивается.

— Молодец, князь, — уважительно произнес Слав. — Пока он держится, у нас есть шанс. Сейчас у него под стенами вся нежить собралась, и пока она там, за нами никто не пойдет.

С утра тронулись в путь, как только первые рассветные лучи коснулись бортов повозок. Хорошо отдохнувшие волы и тяжеловозы бодро тянули повозки по давно не езженным старым дорогам. Всем ратникам дан четкий приказ — убивать любого, кто находится за пределами обоза. Благодаря этому было убито около двадцати ведьмаков и вовкулаков. Перед дневным привалом Радко приказал сворачивать.

— Все, до Славиграда чуть больше дня пути. Если боги будут на нашей стороне, то завтра вечером мы въедем в ворота крепости, — заявил Слав.

— Что творится? — удивленно произнес Радко, разглядывая мертвого упыря вдвое больше обычного, прилетевшего при дневном свете. — Упыри, летающие днем, вовкулаки, оборачивающиеся при солнечном свете, ведьмаки, не нуждающиеся в приглашении и владеющие оружием?

— Ядун создает армию, — сказал Слав, швыряя упыря в костер, в котором уже сгорело около десятка его сородичей.

Лучники теперь постоянно следили за небом, упыри успели загрызть одного крестьянина прежде, чем дружинники поняли, откуда свалились крылатые твари. Раньше им приходилось глазеть по сторонам и под ноги, теперь еще и вверх голову задирать.

— Я не понимаю, почему Ядун нас не атакует? — заметил Яромир, сидя в шатре Слава.

— Этого не понимаешь не только ты, — отозвался Радко. — По мне, он должен был атаковать нас либо в болоте, либо в ночь, когда мы из него вылезли. Но те жалкие попытки нельзя принять за грамотное нападение. Такое ощущение, что он пытался нас измотать, а потом и вовсе потерял интерес.

— Но почему? — спросила Рысь.

И тут Слав понял.

— Да потому что его орды нежити круглые сутки штурмуют Славиград.

— Что? — спросило сразу несколько голосов.

— Ядун не ожидал нас встретить, да еще в таком числе, — объяснил Слав. — А его оборотни, вовкулаки, упыри круглые сутки штурмуют крепость. Если ему удалось создать нежить, не боящуюся солнца, то у него появились идеальные воины. Они неутомимы, свирепы, а пища для них стоит на стенах. При этом он знает, что защитников в крепости немного, и в отличие от нежити, им надо отдыхать, есть и спать.

— Так чего же мы ждем? — вскочил Радко.

— Сядь и успокойся, — приказал Слав, а потом добавил, — мы ждем утра. Ночью обоз на марше разорит даже та небольшая часть нежити, которую Ядун бросает на нас. И тогда, скорее всего, мы вообще не доберемся до Славиграда.

Ночью было несколько мелких стычек, в которых воины легко одолели пару десятков вовкулаков. Поднялись все за час до рассвета и с первыми лучами тронулись в путь. Плодородная почва понемногу уступала свои права более каменистой, сады почти не попадались, зато вдоль дороги потянулся сосновый лес достаточно густой, и обозу пришлось снизить скорость. Несколько раз на дружинников наскакивали оборотни и ведьмаки, выясняя на собственной шкуре остроту посеребренных мечей и меткость стрелков. Упыри пробовали кружить на недосягаемой для обычных луков высоте, но лучники свое дело знали крепко, и скоро отбили у летучих кровососов охоту сопровождать обоз.

К Славу подскакал Радко.

— За этим лесом большое поле со множеством валунов. Там начинаются предгорья. Нам надо будет подняться по старой дороге к небольшому плато, на котором и стоит Славиград.

— Вот на этом плато нас и ждет все воинство Ядуна, — твердо сказал Слав. — Как только достигнем дороги, ведущей на плато, я с Темиром поведу дружину наверх. Сейчас у нас в строю около девяти сотен ратников, еще сто пятьдесят ранены и лежат в обозе. Ты останешься с крестьянами и будешь ждать нашего сигнала. Я тебе оставлю всех охотников и достаточно серебряных стрел. Кроме того у каждого крестьянина есть посеребренное оружие.

— Но они не воины, — заметил Радко.

— Да, они не воины, но очень хотят жить, — жестко сказал Слав. — И если не захотят стать пищей ведьмакам или какой другой нежитью, будут драться. Я же поведу дружину на прорыв. Как услышите мой рог, стегайте волов и тяжеловозов и во весь опор неситесь к крепости. Ты все понял?

— Да, но если ты прав, нежити на плато будет видимо-невидимо.

— Догадываюсь. Если дела пойдут худо, я пришлю гонца, и тогда действуй, как подскажет разум.

Вскоре лес кончился и потянулось обещанное Радко поле с огромными валунами. Некоторые из них были такими здоровыми, что одним можно перегородить весь проход, через который они вошли в долину Пяти князей.

— Слышишь? — спросил Радко, указывая в направлении горной гряды, туда, где должен стоять Славиград.

— Конечно слышу, — отозвался Слав, — сотни глоток воют и скулят.

Сын ведуна кивнул.

— Вовкулаки. А ветер слышишь?

— Да, — кивнул Слав, не понимая, к чему клонит его друг.

— Этот ветер от множества крыльев атакующих крепость упырей.

— Все, дальше мы пойдем одни, — сказал Слав, когда телеги одолели треть подъема и плато должно было вот-вот раскинуться перед глазами. — Рысь, останься с Радко и крестьянами, Поможешь ему, если что. Как услышите мой рог, хлестайте волов и тяжеловозов нещадно. Всю нежить мы не перебьем, а вот с вашей дороги сбросим.

Кто-то тронул Слава за сапог. Опустив глаза, он обнаружил паренька лет с шестнадцати с русыми волосами.

— Воевода, возьми меня с собой, — попросил он, — я биться умею, меня отец учил.

— Нет, — строго ответил Слав, — твоя помощь будет нужна здесь. Иди к телегам, в которых брони и оружие, подбери себе кольчугу, посеребренный меч, щит и помогай Радко. Делай все, что он прикажет. А как прорвемся в крепость, я поговорю с Темиром, и может, он возьмет тебе в дружину.

Парень кивнул, с собой его не взяли, а вот оружие и ответственное задание он получил.

— Воевода, там разведчики вернулись, — доложил один из ратников, приставленный Темиром, мол, Славу положен охранный десяток, и теперь пусть его охраняют лучшие воины.

— Иду, — отозвался он, спрыгивая с коня и трижды обнимая Рысь и Радко. — Боги помогут, еще свидимся, а теперь прощайте.

И, взлетев в седло, поскакал к небольшой площадке, на которой едва уместились восемь сотен всадников, у каждого миндалевидный щит, копье, меч и лук с пол сотней стрел.

— Плато небольшое, — начал Темир, — стрелищ десять в длину и ширину. В конце него расположен Славиград, сейчас там идет бой. Нежити ваш колдун нагнал видимо-невидимо, но она почему-то вся на правом крае плато, к воротам никто из нее даже не суется. Если ударить с тылу и справа, то можно ее скинуть с обрыва.

— Что ж, — сказал Слав сотникам, — не вижу причин не попробовать план Темира. Ударим в тыл и сбросим нежить с обрыва.

— Единственное, что мне непонятно, — произнес Темир, — почему они атакуют правый фланг, а не центр с воротами? Ведь там пробиться гораздо проще, чем лезть на высокие стены.

— Наверное, потому, что сейчас день, — сказал Слав, — вся нежить в этой долине подчиняется Ядуну, и если за месяц, что я его не видел, ничего не изменилось, то колдун до сих пор не может ходить при свете дня, а значит, нежить действует по собственному почину.

— Может, и так, — согласился Темир. — Но сейчас нам пора.

— Строй полки, как сочтешь нужным, — приказал Слав, — в конце концов ты же воевода, а я простой путник, ставший предводителем вольной дружины. Так что, распоряжайся.

Через пять минут все было готово, Темир построил воинов в две колонны.

— Правая ударит в тыл нежити, левая с правого фланга. Мы оставим для гадов малый коридор и будем теснить нежить в него. Как только наши воины столкнуться с ворогом, обоз должен на полном ходу нестись к крепости, — отрапортовал Темир.

— Пусть боги помогут нам, — и Слав во главе левой колонны направился к плато. Следом потянулись три сотни всадников.

Все произошло так, как планировал Темир, всадники «г»-образным строем ударили по нежити. Слав затрубил в рог, давая сигнал обозу начать движение, и врубился в битву. Защитники на стенах воспряли духом, усилив обстрел из луков по упырям, которые парили над полем битвы, пытаясь улучить момент и опрокинуть какого-нибудь всадника.

Поначалу получилось так, как и было задумано: нежить, не ожидавшая нападения, была рассечена надвое. Меньшую часть прижали к стене, большую погнали к обрыву. Но вскоре эффект внезапности был исчерпан. Всадников Темира стали теснить, ведьмаки, неплохо вооруженные арсеналами крепостей и башен, находившихся по всей долине, строились на подобие пехотной стены и, беспорядочно размахивая мечами и топорами, числом давили немногочисленных ратников вольной дружины. Вовкулаки, получившие способность оборачиваться даже днем, бросались на коней, разрывая им глотки. Обезумившие от боли животные вставали на дыбы, стараясь сбросить своих седоков. Слав, видя, что еще немного, и они дрогнут, скомандовал своим дружинникам оставить почти что добитую под стенами нежить и ударить в оголенный левый фланг. Краем глаза он заметил, как к воротам несется появившаяся с подъема первая телега. Волы, тащившие ее, бежали, словно обезумев. Следом за ней появилась вторая, потом третья…

— Усилить натиск! — заорал Слав, и его воины поднажали, опрокидывая противостоящих им вовкулаков.

Что-то ударило в его щит настолько сильно, что Слав вылетел из седла, приложившись затылком о камень. Последнее, что он увидел, это огромные клыки, нацеленные в его шею. Потом все померкло.

— Где я? — спросил Слав, не видя вокруг ничего, кроме нечетких теней.

— На кромке, — отозвалось что-то огромное и могучее из темноты.

— Я умер?

— Нет, — ответило что-то.

— А кто ты? — спросил Слав, осваиваясь в игре в вопросы и ответы.

— Я кромешник, я решаю, кто пойдет в Ирий или обратно к земле-матушке.

— А мне куда, если я не умер?

— Тебе обратно, откуда пришел. Тем более, над тобой уже несколько часов колдуют мощные ведуны, еще немного и твое забытье кончится. Но прежде, чем ты уйдешь, я хочу тебе кое-что показать.

Тьма рассеялась, и Слав увидел, что стоит посредине огромного зала. Некогда он был прекрасен, но сейчас вгонял в тоску, блеск и великолепие скрыто под пылью и паутиной. Посредине стоял огромный саркофаг из незнакомого прозрачного камня.

— Там, — раздался в голове Слава голос кромешника, — покоится Рус — великий князь славов. Это он заточил Ядуна, моего врага, в ту пещеру. В руках у Руса свиток. Если прочесть его до половины, как это сделал князь, Ядун вернется в заточение. А если целиком, то мой враг вернется на кромку, и мы снова будем биться за души людей.

— Ты хочешь, чтобы я нашел и прочел свиток? — спросил Слав.

— Да, тебе выпала эта нелегкая ноша, ведь ты последний потомок Руса. И только тебе это под силу.

— Но как я попаду туда?

— Спроси у Ратмира, он укажет тебе дорогу к городу, который некогда носил название Аркона. Был столицей могучего княжества славов. Теперь он невидим. Только потомки Руса способны его отыскать. В Арконе стоит храм Световида, там хранилась каменная чаша Сварога, в которой пылал жидкий первородный огонь, подаренный людям. Теперь стараниями Ядуна она разбита. Именно тогда его и заточил Рус в каменную пещеру, из которой его выпустил князь Витим. А теперь тебе пора. Достань свиток и прочти его до конца.

Темнота начала понемногу рассеиваться, Слав уже видел очертания комнаты и лица склонившихся над ним людей, а в ушах все звучал голос Кромешника: «Прочти до конца».

— Очнулся, — закричал кто-то, и тут же комната огласилась радостными воплями.

— Чарку, дайте мне мою чарку, — прохрипел Слав.

— Сейчас, — раздался знакомый женский голос и, расталкивая целителей, к ложу протиснулась Рысь. — На, выпей, — протягивая ему пустую малахитовую чарку, сказала она, не глядя на удивленные лица лекарей.

Слав приподнялся на локтях, которые под тяжестью тела едва не подломились, и начал пить уже знакомый напиток, придающий сил. Вскоре он почувствовал, что хватит, руки уже не дрожали, а в сердце появилось желание встать, взять меч и идти рубить нежить.

— Как давно я здесь? — спросил он, откидываясь на ложе.

— Пять часов, — ответила Рысь, убирая чарку.

— Как закончился бой?

— Нежить частью перебита, частью рассеяна, — ответила девушка, присаживаясь рядом.

Целители, поняв, что их работа закончена, молча удалились, оставив друзей наедине.

— Что произошло? — напрягая память, спросил Слав. — Что-то сбило меня с коня, и последнее, что я видел, как мощные клыки вот-вот должны сомкнуться на моей шее.

— Тебя сбил на землю огромный вовкулак. Еще немного, и он разорвал бы твое горло. Но ратники, приставленные к тебе Темиром, подоспели вовремя. Убив вовкулака, они сомкнулись вокруг, никого не подпуская к тебе. Исход боя решили триста латников Славиграда, вышедших на помощь твоим дружинникам. Именно они нашли тебя под трупами твоих охранников. Все до единого полегли, но не оставили командира.

— Сколько уцелело дружинников? — вспоминая лица ратников, которых приставил к нему Темир, спросил Слав.

— Половина, еще около двух сотен ранены, и часть из них сможет снова встать под твои знамена.

— Почему под мои? Ведь мы пришли служить князю Ратмиру?

— Ратмир умирает, — сказал Радко, входя в комнату. — Лекари ничего не могут поделать, а его сын погиб неделю назад.

— Мне нужно увидеть князя, — вскочив с ложа, выкрикнул Слав, натягивая штаны и рубаху. — Проводи меня к нему.

Вскоре они втроем шли по узким каменным переходам, выдолбленным прямо в скале.

— Вот, — отстраняя стражника, преградившего было им дорогу, сказал Радко, открывая дверь в комнату, где на каменном столе, стоящем прямо посередине, лежал князь.

Слав приблизился и посмотрел на измученное лицо Ратмира.

— Ты пришел, — не открывая глаз, произнес князь, — потомок великого Руса — седой воин с синими глазами.

Славу даже не нужно было оглядываться, чтобы увидеть вытянувшиеся в изумлении лица Радко, Рыси и стражника, застывшего у дверей.

— Да, я знал, — хриплым голосом продолжил Ратмир, — что в день, когда придет к Славиграду седой парень с голубыми глазами и черным мечем, оборвется моя жизнь. Но я не жалею. Теперь ты последний из рода Русов. Ты должен пойти в Аркону, так сказал кромешник, хотя я знаю его под другим именем, и найти свиток. Там в моей горнице стоит сундук, на нем заклятье, защищающее его от любого человека, если он только не является потомком Руса. Там ты найдешь карту, которая приведет тебя в Аркону. После смерти Руса никто так и не смог найти потаенный град. Может, тебе удастся. Во всяком случае, Световид уверен в этом.

— Подожди, кромешник это Световид?

Князь устало кивнул.

— Ты все правильно понял, — прохрипел он. — И догадался, кто такой Яд… — голос его ослаб, и душа далекого потомка Руса отправилась в Славь.

— Я догадался, — грустно сказал Слав, скрещивая руки на груди мертвого князя.

— Кто такой этот Ядун? — не выдержав, спросила Рысь.

— Другое имя Ядуна — Чернобог, — ответил девушке Слав и пошел прочь от мраморного стола.

Весть о том, что род Руса не оборвался, облетела Славиград со скоростью Перуновой молнии. Все затихли в ожидании, не зная, чего ожидать от нового князя. А Слав, вернувшись к себе в комнату, уселся за стол, пытаясь понять, как ему жить дальше. Теперь он князь долины, правитель крепости Славиград. На его плечах тяжкая ноша, но сначала надо разобраться с Ядуном, а для этого необходимо найти Аркону, скрытую от глаз людей после смерти Руса и разрушения чаши Сварога. По легенде в Арконе спят десять тысяч ратников могучего предка, которые проснуться после того, как город снова появится на зеленой равнине. Приняв решение, Слав поднялся и надел висящую на крюке кольчугу, опоясавшись мечом, он вышел за дверь. Там его уже ждали два ратника, воевода крепости и смотритель терема. если дворец князя, выдолбленный прямо в скале, можно было так назвать. За их спинами стоял высокий старик с узловатыми пальцами и длинной седой бородой, заправленной за пояс.

— Проводите меня в покои князя, — попросил Слав, — мне нужно открыть сундук Руса.

Все трое поклонились и, не говоря ни слова, повели Слава по переходам терема.

— Вот здесь горница князя, — останавливаясь перед деревянной дверью с изображенным на ней трезубцем, сказал высокий старик. — Вы хотите, чтобы мы пошли с вами?

— Ты да, остальные подождут здесь. Как тебя зовут?

— Богданом, княже, я верховный ведун Славиграда.

Слав кивнул и распахнул дверь, проходя в комнату, она была чуть больше той, в которой он очнулся. В углу обычное ложе, рядом с ним стол, на котором стоит светец с лучиной. Все это терялось в полумраке, света от факела, находящегося в коридоре, было немного, и Слав огляделся в поисках огнива.

— Ты не мог бы зажечь лучину, — попросил он Богдана.

— Княже, прикажи ей зажечься, — ответил Богдан, глядя на Слава. — Если ты потомок Руса, то огонь будет послушен тебе.

— Давай попробуем, — сказал Слав и, бросив на лучину взгляд, мысленно приказывая ей зажечься.

И действительно, на конце лучины затлел маленький уголек, ставший вскоре язычком пламени. Странно, но лучина давала так много света, что Слав едва не ослеп.

— А как сделать ее не очень яркой? — спросил он у ведуна.

— Просто прикажи, как ей гореть, тише или на оборот ярче.

Слав уже более уверенно глянул на лучину и произнес:

— Тише.

Свет стал более приглушенным, но все еще резал глаза.

— Еще тише, — попросил Слав. — Вот так будешь гореть всегда, — моргая и привыкая к нормальному свету, сказал седовласый князь.

Пламя слегка задрожало, принимая приказ нового хозяина.

Слав огляделся, на крюке у двери висит пластинчатый доспех Ратмира, рядом щит с трезубцем, а в углу стоит покрытый пылью сундук. Слав шагнул к нему и откинул крышку. Внутри лежали плащ и кусок пергамента. Слав достал обе вещи. На пергаменте была подробная карта долины. Как и говорил Световид, прямо посередине, там, где сходились четыре дороги, был нарисован огромный город. И чем больше Слав вглядывался, тем подробней становились улицы. Вскоре он смог рассмотреть отдельные дома. Отложив карту, Слав заметил, что она снова стала такой, какой была, четыре дороги и город, над которым значилась надпись «Аркона». Плащ сверху черный, а внутри алый. Кому он принадлежал и что мог, Слав так и не понял, но на всякий случай накинул его себе на плечи.

— Что это за место? — спросил он, показывая ведуну карту.

— Какое? — не понял Богдан.

— Ну там, где изображен город, — удивленно глядя на ведуна, сказал Слав.

— Но, княже, пергамент чист, во всяком, случае для меня.

— А плащ ты видишь?

— Нет, княже. Я видел, что вы что-то набрасываете себе на плечи, но там у вас пусто.

— Понятно, — произнес Слав. — Ни плаща, ни карты не видит никто кроме него. Попробуем по-другому? Четыре дороги сходятся к огромному холму. Есть в долине такое место?

— Нет, княже, я о таком никогда не слышал, — ответил ведун. — Вся долина в основном состоит из равнин и небольших холмов. Но такого, на котором можно разместить город, просто нет.

— Ладно, оставим это. Есть в крепости большой зал? Сейчас необходимо созвать совет.

— Есть, — ответил Богдан. — Кого бы вы хотели видеть?

— Тебя, всех бояр, воеводу, сотников Славиграда. Из тех людей, что пришли со мной, Звена, Яромира, Рысь, Темира, Радко, Волота и Яна.

— Хорошо, — сказал Богдан, выходя из покоев. — Ваши вещи перенести сюда?

— Да, пожалуй, — согласился Слав. — Когда все будет готово, пришли ко мне кого-нибудь.

Еще раз кивнув, верховный ведун вышел, прикрыв за собой дверь. Слав же обошел горницу еще раз. Несколько шкафов с пергаментами, письменные принадлежности на столе возле лучины, небольшое оконце, заделанное неизвестным ему прозрачным материалом, твердым на ощупь. Выглянув, Слав понял, что горница князя Ратмира находится почти что на вершине горы, поднимающийся над крепостным двором Славиграда. За окном парила печать Сварога. Приглядевшись, Слав понял, что она двойная.

— Княже, — раздался за спиной Слава мальчишеский ломкий голосок, — Богдан велел передать, что почти все собрались, и проводить тебя в тронный зал.

Пока шли, Слав коротко расспросил мальчишку об устройстве крепости.

— Ну, все начинается с крепостного двора, — немного подумав, ответил парень, — он обнесен высокой и прочной стеной, в которую вделаны множество печатей Сварога. Дальше начинается город, в котором живут люди. За последние две сотни лет он существенно вырос. Дальше торговые ярусы, в которых проживают различные мастера и знатные люди. А еще выше, почти у самых пиков гор, расположен твой терем.

— А откуда в крепости берется продовольствие? — не понял Слав.

— За горами есть еще одна долина, — ответил парень, — в ней живут все крестьяне, которые выращивают зерно, пасут скот на высокогорных пастбищах. Из нее же ведет узкий проход в большой мир. Только там никому из живых не пройти, огромный змей охраняет его. А перед долиной стоит большая застава, которая не пускает змея в наши земли.

— А остальные три прохода, что ведут в большой мир из долины Пяти князей? Почему они пропускают людей.

— Никто этого не знает, — отозвался парень. — Ведуны говорят, что там стоят особые печати, не дающие нежити покинуть долину. А вот людей они пропускают. Именно поэтому Ядун пытался разрушить Славиград. Ведуны говорят, что змей, сторожащий четвертый проход, пропустит колдуна.

— Ясно, — сказал Слав, а про себя подумал: «Вот только большого мира уже нет, а значит, нужно изгонять Ядуна прочь и закрывать долину. А может, печати, что сторожат те три прохода, не пустят нежить к нам?».

— Пришли, — раздался позади голос мальчишки.

Оказалось, что задумавшись, Слав прошел мимо дверей, возле которых застыли стражи с посеребренными копьями. Слав оглядел себя, поправил меч и шагнул в двери, словно в омут. При его появлении разговоры в зале смолкли, все собравшиеся с ожиданием смотрели на молодого седого парня с шрамом на тянущимся от левого глаза вниз по щеке к губам.

— Ну, коли я князь, значит и трон мой, — сказал сам себе Слав и широким шагом пересек зал.

Перед тем, как сесть, он поправил невидимый для остальных плащ. Все присутствующие, не сговариваясь, поклонились. Слав легким кивком поприветствовал их. Здесь был воевода Славиграда, его он видел в коридоре, Богдан, и с десятка два незнакомых людей. Чуть в стороне держались Радко и Рысь, остальных участников похода он так и не заметил.

— А где Волот, Яромир, Темир, Ян? — спросил он у девушки.

— Ян укушен упырем и, следуя твоему приказу, убит. Темир пал в сече, от него нашли только разорванную кольчугу и меч. Яромир у лекарей. Радко говорит, что они с Волотом встанут через неделю. Также ранен Звен, но благодаря Радко он будет на ногах уже завтра, — поклонившись сообщила Рысь.

— Жаль павших, — грустно сказал Слав. — Меня зовут Славом, я потомок Руса, во всяком случае, Ратмир и Световид признали меня таковым.

По залу пронесся тихий шепоток, но вскоре стих.

— Итак, если я не слышу никаких возражений, — продолжил Слав, — значит, вы признали меня правителем, тем более Богдан уже рассказал о сундуке Руса, который не может открыть никто, кроме его потомков, и карте, которую могу читать только я. Но сейчас меня интересует то, что творится вокруг Славиграда.

Вперед шагнул уже известный Славу воевода.

— Княже, — поклонившись, сказал он, — меня зовут Буревоем, и я командую дружиной крепости. Мои разведчики недавно вернулись из долины. После того, как вы со своими ратниками пришли на помощь городу, и опрокинули полки Ядуна…

— Не без участия ваших воинов, — заметил Слав.

Буревой еще раз поклонился.

— Наше участие в том бою было почти что невесомым, если бы не ваше падение с коня и не гибель вашего воеводы, то оно бы вообще не понадобилось…

— Давайте оставим лесть, — сказал Слав, — вы пришли на помощь, и мы вам благодарны. Теперь к делу, что творится вокруг крепости?

— Ничего, — развел руками Буревой, — все тихо. На несколько часов пути от крепости вообще не осталось никакой нежити. Такого я не припомню за всю свою жизнь. Нас постоянно кто-нибудь атаковал, во всяком случае, ночью. А недавно начались атаки при солнечном свете, мы едва не потеряли крепость.

— Нежить изменяется. В большом мире уже свободно разгуливают ведьмаки, которым не страшен солнечный свет и не нужно приглашения для входа в дом, — прервал воеводу Слав. — Продолжай.

— Для нас было полнейшей неожиданностью, что нежить может носить кольчуги и драться мечами и топорами, стрелять из луков. Раньше мы считали, что нечисть неразумна, — влез в разговор Богдан.

— Все меняется, — сказал Слав. — Я сам дрался с ведьмаками урманами, которые очень неплохо размахивали мечами и умело пользовались щитами. А если нежить неразумна, то как она могла захватить два города-крепости, уничтожив мощные дружины? Там, в большом мире, нас ждет новый враг. Когда мы уходили в долину, свободным от нежити оставался лишь один город, и тот, скорее всего, уже пал, хотя тамошний князь силен и предупрежден об опасности. Мы еще обсудим все, что происходит в мире за пределами долины Пяти князей. А сейчас я спрошу у вас одну вещь, что вы знаете об Арконе?

— Только легенды, княже, — ответил смущенный Богдан, — мол, где-то в этой долине есть скрытый город, именно в нем захоронен Рус и там же спят десять тысяч его дружинников, и они проснуться только после того, как город снова станет обычным. Князья долго его искали, много храбрых воинов сложили головы в поисках невидимого града, но никто не приблизился к нему ни на шаг.

— Этот город существует, — сказал Слав, поднимаясь и подходя к столу, на котором в золотом блюде лежали крупные яблоки. — Я был там вместе со Световидом и видел могилу Руса. Именно там хранится пергамент с заклинанием против Ядуна, вернее ипостаси Чернобога в этом мире. Да, наш враг именно он, и мы сможем его победить, если найдем Аркону. Это то, что нужно сделать прежде всего. Сколько сейчас дружинников в крепости?

— С теми, что пришли вместе с тобой, княже, — молвил Буревой, — чуть больше тысячи. Еще около четырех сотен воинов на попечении у лекарей. Больше половины из них снова встанет в строй через три недели.

— Отлично. На то, что я задумал, много ратников и не надо. Через час я покину Славиград. Со мной поедут десять ратников, Радко и Рысь.

— Но, княже, — залепетал смотритель терема, — необходимо провести церемонию, на главном капище возложить обруч, показаться народу.

— Некогда. Пока в долине затишье, я должен попытаться найти Аркону, — отозвался Слав, глядя на смотрителя, — иначе ни церемоний, ни Славиграда, ни людей — ничего не останется. Или мы отобьем долину у нежити, или будем сидеть за стеной и ждать своего конца. Рано или поздно нежить из большого мира найдет сюда тропку, и тогда всему, что вы любите, придет конец.

— Княже, но почему ты берешь с собой так мало людей? — спросил Буревой. — Крепость вполне может обойтись и половиной сил.

— Воевода, там, куда мы направляемся, не помогут сотни и даже тысячи, там и десятка много, так что, этот вопрос решен.

— Но кто будет управлять Славиградом, пока княже отсутствует? — спросил тучный боярин, стоящий недалеко от смотрителя.

— Буревой возьмет на себя управление, ему поможет Богдан, — отрезал Слав. — Пока Ядун здесь, крепость находится на осадном положении. Все, Рысь, Радко идите собирайтесь, провизия, оружие, кони. Общий сбор у ворот крепости через полчаса. Воевода, отбери десяток ратников, желательно пять лучников и пять мечебойцев.

— Как прикажешь, княже, — поклонившись, сказал Буревой, направляясь к выходу вслед за девушкой и сыном ведуна.

— Ну что, бояре, — оглядев присутствующих, произнес Слав, — или Аркона будет наша, а Ядун исчезнет, или прощайте и не поминайте лихом, — и Слав направился к выходу, где его поджидал тот же паренек, что привел его в зал.

Спустя полчаса, взяв карту накинув на плечи невидимый для других плащ, Слав выехал на Огневе к воротам крепости, где его уже поджидали его спутники. Щит Олега закинут за спину, лук Рюрика, делающий обычную стрелу смертельной для нежити, покоится в седельном налуче, рядышком колчан со стрелами, в ножнах меч отца.

— Готовы? — спросил он, оглядев спутников.

— Да, княже, — отозвались ратники.

— Конечно, Слав, — кивнув, сказали Рысь и Радко в один голос.

Потом, посмотрев друг на друга, рассмеялись.

— На свадьбу не забудьте пригласить, — произнес Слав и взмахом дал приказ приоткрыть ворота.

Первыми в щель вылетел десяток дружинников, следом Слав, Рысь и Радко. Девушка и ведун скакали бок о бок, постоянно переглядываясь. Эта война с нежитью, соединившая два одиноких сердца, хоть на что-то сгодилась.

— Куда едем, княже? — спросил десятник, подскакав к Славу, когда они спустились с горного плато к полю, на котором были разбросаны огромные валуны.

— Сейчас узнаем, — сказал Слав, доставая карту Руса.

Сосредоточив взгляд на одной точке, он попытался укрупнить фрагмент, на котором, как ему казалось, они сейчас находились. И точно, восточный угол карты вырос, и Слав разглядел поле с обломками скал и маленькие фигурки всадников на дороге. «Аркона», — усиленно подумал он, и рядом с маленькими всадниками появилась стрелка, указывающая на дорогу, по которой пришла в Славиград вольная дружина.

— Туда, — приказал Слав, направляя Огнева к лесу, стоящему за каменной пустошью, как Слав обозвал для себя поле.

Десятник кивнул и отправил пять ратников вперед, а остальных оставил подле Слава и его спутников. Так они и скакали: впереди и позади дружинники Славиграда, посередине Слав, Рысь и Радко.

— Куда едем? — спросила девушка, когда, миновав лес, отряд замер на развилки двух дорог, по правой их обоз пришел в крепость, левая больше забирала к югу.

Сверившись с картой, Слав указал на левую.

— Нам туда, а затем повернуть на запад возле каменного топора.

— Какого топора? — не понял десятник, назвавшийся Ветровоем.

— Увидим, узнаем, — сказал Слав. — А теперь в путь до каменного топора, там и будем ночевать. Вперед.

И кони понесли их по южной дороге.

— Княже, скоро стемнеет, — сказал десятник, подъезжая к Славу, — нужно найти укрытие и запастись дровами. Да и кони устали, еще час такой скачки, и дальше пойдем пешком.

Слав кивнул.

— Ты прав. Я думаю, вон та башня вполне на это сгодится.

— Какая? — не понял Ветровой.

Остальные тоже смотрели на Слава с удивлением.

— Вы что, не видите башни на холме? — немного растеряно спросил седой парень.

— Нет, княже, — дружно отозвалось двенадцать голосов.

Слав направил коня к башне, до которой было полтора полета стрелы. Его спутники в недоумении поехали следом. Приблизившись, Слав спешился, распахнул дверь и вошел внутрь. За его спиной раздался удивленный возглас. Его спутники увидели башню, упершись в нее носом. Через час в ней весело трещал костер, Радко заканчивал ставить печати Сварога, а Слав прохаживался по двум этажам малой крепости. При желании здесь могли разместиться полторы сотни воинов с конями и оружием.

Спустившись к спутникам, он присел у костра, приняв от Рыси кусок копченого окорока и чарку с медом. Потом, подумав, отдал чарку обратно и достал свою малахитовую, наполнив ее терпким красным вином. За его действиями с почтением наблюдали ратники. Радко и Рысь, давно привыкшие к волшебной чарке, которая поила только по желанию Слава, даже не обратили внимания.

В полночь, когда девушка спала, положив голову на плечо Радко, а дружинники, разделив стражу, улеглись спать, Слав и десятник сидели у огня и тихо разговаривали.

— Княже, прости за вопрос, но давно ли ты видишь то, чего не видят другие? — спросил Ветровой, оглядываясь на ратника, сторожащего дверь.

— Нет, десятник. Этот дар появился у меня после того, как я побывал на кромке, и Световид показал мне Аркону и могилу Руса. Потом я достал из сундука Руса, что стоял в комнате Ратмира, черный плащ с алым подбоем и карту. Стоявший рядом Богдан не видел плаща, как и ты, потому что он сейчас у меня на плечах.

Достав карту, Слав протянул ее Ветровою. Тот повертел в руках кусок чистого пергамента и вернул его князю.

— И что? — спросил он.

— Это карта долины, — сказал Слав, убирая пергамент за пазуху, — и пути в Аркону. Я ее вижу, а ты нет. И эта башня, вы ее увидели только тогда, когда я вошел внутрь, а до этого и не подозревали о ее существовании.

— Я слышал, что Рус обладал даром скрывать некоторые вещи от людей и сам мог видеть невидимое, — сказал Ветровой, подкидывая полешко в огонь.

Слав же во все глаза смотрел на костер, там, куда десятник кинул полено, лежал свиток. Вытянув руку, Слав достал его и развернул. По пергаменту бегали огненные буквы, как ратники пред битвой они выстраивались в слова, занимая каждая свое место: «Я рад, что ты нашел первую заставу Арконы. Если и дальше не отступишь, то через два дня увидишь сияющий город. Но помни, Ядун уже знает, что ты ищешь, и попытается помешать тебе. За последний месяц он стал силен, ведь нежить, что свирепствует в большом мире, не подчиняется ему, но с каждым убитым человеком придает колдуну сил. Ищи Аркону».

— Ты что, княже, брось его немедленно в огонь! — крикнул Ветровой, глядя на горящее в руках у Слава полено.

Слав и сам уже видел, что свиток превратился в то, чем и являлся — горящую деревяшку. Швырнув его в огонь, он посмотрел на свои руки, на левой ладони огонь оставил ожог в форме трезубца. Странно, но рана совсем не болела, а выглядела, как застарелый шрам, оставленный много лет назад.

— Знак древних королей, — воскликнул Ветровой.

— Ну и что? — не понял Слав. — Наверное, и у Ратмира такой был.

— Нет, — замотал головой десятник, — таким знаком отмечают только тех, кому предстоит совершить великие дела. У Рюрика такой был, у Олега, а вот у сына Рюрика Ингвара нет, как и у Святослава. Ты отмечен богами. Про таких говорили, что пути их рвут нити жизни многих людей, но их поступки живут в памяти потомков вечно.

— Десятник, — позвал караульный, стоящий на верху башни.

— Чего тебе, Горд? — отозвался Ветровой. — Если чего померещилось, стрельни стрелкой серебряной, а если нежить прет, тревогу поднимай.

— Нет, не померещилось, — отозвался дозорный, — там у подножья холма кони ржут и люди разговаривают.

— Ведьмаки это, — нехотя вставая и идя к лестнице, ведущей на дозорную площадку, сказал Ветровой.

— Но нежить не может быть на лошадях, — подала голос Рысь.

Оказывается, перекличка между десятником и дружинником разбудила весь маленький отряд. Радко уже обнажил меч и пытался услышать, что происходит за стенами башни, девушка натягивала на свой лук новую тетиву. Дружинники спешно разбирали копья и мечи, приставленные к стене.

— Ты ничего не путаешь? — спросил Слав Горда, поднимаясь на площадку и пытаясь что-то разглядеть в кромешной тьме.

— Нет, княже, вот опять.

И точно, с подножья холма, там, где пролегала дорога, заржал конь, затем раздался скрип тележного колеса и громкий оклик:

— Смотри, куда прешь, а то брошу здесь на съедение вовкулакам.

— Это люди, — сказал Слав, выслушав еще парочку подобных разговоров.

— Да, — удивленно согласился Ветровой, — люди, довольно крупный обоз, не меньше сотни телег. Что будем делать, княже?

— Нужно выяснить, кто они. Если беженцы из-за гор, то проводить в крепость, люди лишними не будут. Радко, Рысь, Ветровой, пойдете со мной. Остальным спрятаться неподалеку и быть готовым прийти к нам на помощь.

Ратники, столпившиеся на лестнице, дружно кивнули.

— Как прикажешь, княже.

— Идем открыто, оружие в ножны, — приказал Слав, посмотрев на Радко, все еще сжимающего в руке рукоять меча, и, распахнув дверь, вышел на прохладный ночной воздух.

Спускаться — не подниматься, и через несколько минут они оказались в двадцати метрах от огромного лагеря, несколько сотен телег, выстроенных кругом, стояли возле небольшой рощицы. На телегах расселись ратники, которые пристально вглядывались в темноту.

— Если будем красться, — услышал Слав шепот Ветровоя у себя над ухом, — то примут за ведьмаков и стрельнут посеребренной стрелкой.

Слав кивнул и, поднявшись в полный рост, шагнул в освещенное факелами и кострами пространство. Спустя мгновение из лагеря раздался громкий крик, а следом скрип натягиваемой тетивы. Слав поднял руки и шагнул ближе. Его долго рассматривали, потом из-за телег раздался громкий голос:

— Стой там, ведьмак, иначе пристрелим раньше, чем прыгнешь. Кто там с тобой? Пусть тоже выходят.

Слав слегка махнул рукой, приказывая своим спутникам выйти из тьмы, до которой не доставал свет факелов. Голос говорившего показался ему очень знакомым.

— Мы не ведьмаки. Меня зовут Слав, это Радко — ведун крепости Славиград, — указывая на парня, произнес Слав, — рядом с ним десятник из этой же крепости Ветровой и наша спутница Рысь. Если вы ищите крепость и вы не враги, то мы можем вам помочь.

— Эй, Слав, — раздался тот же голос, — а ну-ка приблизься, — приказал невидимый собеседник, который, по-видимому, был главным в обозе.

Слав сделал несколько шагов и остановился недалеко от телеги.

— Ты случаем не бывал в Яр-граде?

— Случаем бывал, — делая еще несколько шагов, сказал Слав, — не далее как месяца два назад. А ты, Микула, мог бы и раньше меня узнать, мы ведь с тобой не одну чарку выпили.

— Нашелся, — заорал Микула, перепрыгивая телегу и бросаясь обнимать старого знакомого.

— Я тоже рад тебя видеть, но хотел бы узнать, как вы здесь оказались? — обнимая ярградского воеводу, спросил Слав. — Кто ведет вас? Как вы нашли дорогу в долину?

— Это долгий разговор, — прекратив хлопать Слава по спине, сказал Микула. — Пойдем в лагерь, там поговорим.

— Они друзья, — поворачиваясь к своим спутникам, сказал Слав. — Ветровой, пускай дружинники возвращаются в башню и ждут меня там, а мы пойдем с гостеприимными хозяевами.

Десятник кивнул и нырнул в темноту. Проводив его взглядом, Слав пошел за Микулой, следом пристроились его спутники. Рысь о чем-то шепталась с Радко. Уже в лагере их нагнал Ветровой.

— Княже, приказ выполнен. Только есть маленькая проблема — ратники не смогли найти башню.

— То есть как? — не понял Слав.

— А так, — весело сказал десятник, — как только мы вышли из башни, она пропала, вот и все.

Слав обернулся и посмотрел на холм, башня по-прежнему стояла на месте. Из бойниц и распахнутой двери был виден свет разведенного внутри костра.

— Значит, кроме меня ее действительно никто не видит. Ладно, — сказал Слав Ветровою, — зови их сюда, а с утра заберем лошадей и провизию. Микула, вели, чтобы пропустили моих людей, а то они не могут вернуться туда, где мы ночевали.

— Сделаем, — кивнул ярградский воевода и, поймав за рукав рубахи пробегавшего мимо парня, что-то сказал ему.

Тот кивнул и понесся в направлении, откуда пришел Слав с товарищами. Ветровой пошел, чтобы проследить и разместить своих ратников.

— А то потом днем с огнем их не отыщешь, — сказал он Славу, бросив взгляд на румяных пригожих девок, что сидели почти у каждого костра.

Слав же вскоре оказался в шатре Микулы, где им подали запеченное мясо и вино. Когда все наелись, Микула потянулся и начал свой рассказ.

— Началось это недели четыре назад, почти сразу после того, как ты уехал. Ярослав занялся городом, Зимушка помогала ему, как могла, правда, места себе не находила, все не могла простить, что ты ее бросил. Соловей, тьфу ты, Ярослав, уже нанял мастеров для постройки нового терема на старом месте, когда в город явился человек и сказал, что он из Славиграда, что в долине Пяти князей. Мол, город уже сотни лет сражается с нежитью, и попросил у Ярослава помощи дружиной и оружием. Князь его выслушал, но ответа не дал, сказал, что думать будет. Сам понимаешь, неделю всего князем ходил, город надо восстанавливать, а тут половину дружины просят. Но все решилось за него, в город прибежал мальчонка из веси, что неподалеку, и заявил, что какие-то люди напали на его односельчан. Мечи и топоры им не причиняют никакого вреда. Ну, Ярослав берет отряд в сотню конников и в весь. Вечером пришли известия, что князя разорвали голыми руками. Принес их ратник, единственный, кто уцелел в том бою. Говорил он сбивчиво, и горбун поднес ему серебряный кубок с вином, так от вида серебра дружинника так перекосило, что все поняли — нежить, но пока соображали, что с ним делать, он бросился к молодой княжне и перегрыз ей горло. Ратники ворвались в зал, когда все уже было кончено. Я лично вбил серебряный кубок в глотку убийце.

— Жаль Ярослава и Зимушку, — грустно сказал Слав, — не на долго он вернул свой трон, а еще короче было его счастье… А что дальше?

— С этого-то и начались наши несчастья, — продолжил Микула. — Нападения нежити происходили чуть ли не каждый день. Она перестала бояться солнца. В итоге дружине пришлось затвориться в Яр-граде, проверяя любого входящего серебром. Вот тут-то и вернулся посол из Славиграда, сказал, что место для обороны не удобное, и крепость не удержать, и предложил идти с ним в долину Пяти князей, мол, крепость там знатная, а вот воинов мало. Я управлял городом и решения принимал в одиночку, поэтому послушал Горазда и, собрав дружину, тронулся сюда. По дороги к нам стали присоединяться разрозненные отряды и жители многочисленных весей, которым удалось отбиться от наскоков нежити. Теперь со мной две тысячи воинов и втрое больше крестьян. Не поверишь, когда проезжали лес в дне пути от Яр-града, к нам вышла парочка — мужик с зеленными глазами и девка с золотистыми волосами. Сейчас скажу, упадешь, самые настоящие лешие, отец с дочерью, сказали, что им с вовкулаками, ведьмаками и прочей нежитью не по пути и попросились с нами. От серебра не шарахались, были дружелюбны да еще рассказали о седом парне, что перебил в их лесу целую проклятую весь, полную вовкулаков.

— Где они? — вскакивая, спросил Слав.

— Где-то в обозе, — отозвался воевода. — Если хочешь, могу попросить, чтобы их нашли и привели сюда. — И вдруг его глаза округлились. — Постой, тот седой парень — это ты?

— Я, — отозвался Слав, меряя шагами шатер, — а девушка с глазами цвета молодой листвы и золотистыми вьющимися волосами моя жена.

На секунду в шатре повисла тишина, было слышно, как вздыхает ратник, стоящий около входа.

— Сколько же ты только что сердец разбил, — сказал Радко, — самые красивые девицы Славиграда уже видели себя княгинями, а теперь у нас княжна лешиха.

— Эй, там! — грозно оборвал речь Слав, обдав Радко ледяным взглядом. — Еще раз такое услышу, конец нашей дружбе.

Радко намек понял и заткнулся.

Пока шла перепалка, Микула отправил человека на поиски леших.

— Подождите, — наконец сказал он, — но почему вы называете Слава князем Славиграда? Разве там правит не Ратмир? Во всяком случае, так говорил Горазд.

— Князь Ратмир погиб вчера, — ответил Радко, — назвав Слава потомком Руса. К тому же он видит то, что скрыто от других. Например, сегодня мы ночевали в башне, которую зрел только он, потому что это первая застава Арконы — сокрытого града, в котором похоронен Рус. У него сейчас на плечах плащ, незримый для остальных, и карта пути к Арконе. Ее тоже может читать только он. Богдан, наш верховный ведун, видел, как Слав отрыл сундук Руса, к которому могут притронуться только его потомки. Так что, перед вами стоит князь Славиграда.

Два ближайших помощника Микулы и сам воевода стояли с отрытыми ртами.

— Вы хотите сказать, что сейчас мы стоим перед князем Славиграда, к которому ехали на поклон, с просьбой укрыть нас в его городе?

Радко кивнул.

— Все верно.

— Не обращай внимания, старый друг, — вклинился в разговор Слав. — Для одних людей я князь, а для других останусь седым парнем, приплывшим в город на ладье с бывшей княжной. Так что, забудь на время о том, что я князь, и просто думай об мне, как о простом путнике Славе.

— Но ведь я обязан попросить для себя и людей, что со мной, право жить в твоей крепости, — смущенно сказал Микула.

— Считай, что ты его получил, — произнес Слав. — Живите, трудитесь столько, сколько потребуется. Тем более, вскоре мне понадобятся мечи твоей дружины, так что, я рад вам. Кстати, а где этот Горазд?

— Погиб три дня назад, — ответил Микула, — намалевал примерную карту долины и помер, ему во время последнего боя вовкулак всю грудь разорвал.

В это время за спиной Слава распахнулся полог, и в шатер вошел знакомый горбун, тот самый, что помог, когда Слава пытали бывшие правители Яр-града. А за ним следом вошли Зелена и Дубок. Девушка, окинув всех присутствующих пронзительным взглядом, обратилась к старшему по положению, то есть к Микуле.

— Воевода, звал нас? — спросила она, даже не взглянув на Слава, стоящего к ней спиной.

— Звал, — кивнул Микула. — Тут есть человек, который очень хотел вас увидеть. Он ваш старый знакомый, к тому же он правит крепостью, в которую мы направляемся.

Зелена еще раз окинула взором шатер, в поисках знакомых лиц.

— Но я никого здесь не знаю. А ты, отец?

— Да вроде никого, — с сомнением сказал лешак, глядя Славу в спину.

— А меня? — поворачиваясь, спросил Слав. — Иль забыла ты, кого назвала мужем?

Немая сцена продолжалась несколько мгновений, за это время Слав понял, как ему было плохо без этой странной девушки с глазами цвета молодой листвы и вьющимися волосами цвета золотой осени. Лешак оправился быстрее, чем Слав и его дочь.

— Ну, здравствуй, зятек, — хлопая Слава по плечу, сказал он. — Не забыл свою женушку-красавицу?

Слав молчал, глядя только впереди себя и видя изумрудные глаза Зелены.

— Ну-ка, все вон отсюда, — неожиданно приказал леший. — Им надо очень многое друг другу сказать. Именно сейчас они осознали, что судьба им уготовила.

Так они стояли некоторое время, ничего не видя, кроме друг друга. Через какое-то время Слав огляделся, шатер был пуст, снаружи раздавались голоса, люди из уст в уста передавали, что в лагере сам потомок великого Руса — князь Славиграда, а его жена златовласая лешиха.

— Ты скучал без меня? — спросила Зелена, лежа на шкурах и обнимая его за шею.

— Да, но только сегодня понял, что без тебя мне ничего не надо. Те волшебные дни, что я провел в вашем доме, были одни из самых счастливых в моей жизни.

— Мне жаль, что я уже не смогу вернуться в тот лес, отец сказал, что он уже никогда не станет прежним, как и весь остальной мир. Скоро все будет принадлежать нежити, и, пожалуй, долина Пяти князей единственное место на земле, где мне будет спокойно.

— Когда мы погоним отсюда нежить, я прикажу сделать для тебя лесной дворец, где ты сможешь проводить все свое свободное время, если, конечно, захочешь. Знаешь, а ведь ты теперь княгиня.

— Что? — не поняла Зелена.

— Ты теперь княгиня, — повторил Слав. — Я — князь долины, ты — моя жена, и будешь распоряжаться наравне со мной.

— Но мы же не играли свадьбу, — приподнимаясь на локте и заглядывая ему в глаза, сказала она, — ты мой муж только по закону леса, и все.

— Когда я вернусь, мы сыграем свадьбу. А пока ты моя жена, и будешь управлять Славиградом в мое отсутствие.

— Я не хочу расставаться, — сказала Зелена. — Только я тебя нашла, и вот снова теряю. Зачем тебе это путешествие?

— Судьба Славиграда и всей долины зависит от того, найду ли я Аркону. Там в могиле Руса, моего предка, хранится свиток, которым можно изгнать Ядуна обратно на кромку, ведь Ядун всего лишь ипостась Чернобога в нашем мире. Во всяком случае, так сказал Световид. Потом мы закроем долину, и ни одна нежить не сможет сюда попасть.

— Но я тоже нежить, — улыбнувшись, произнесла она.

— Во-первых, ты моя нежить, — нежно отозвался Слав, — а во-вторых, ты не пожираешь людей. Нежить бывает разная. Ты не погубила на своем веку ни одного человека, да и отец твой не злодей. Проучить тех, кто плохо обращается с лесом, это он может, но никогда не вредил ради забавы. И меня предупредил о вовкулаках. Так что, забудь.

— Но примут ли меня люди?

— Примут, ведь ты и твой отец пришли в эту долину вместе с людьми, а значит, они признали в вас своих.

— Княже, — раздался из-за полога шатра громкий голос Ветровоя, — уже рассвет, пора в путь. Да и лошадей нужно из башни забрать.

— Иду, — натягивая рубаху, крикнул Слав.

Он повернулся к Зелене, которая проворно скинула шкуры и натягивала на себя свое платье, и невольно залюбовался телом своей жены.

— Тебе пора, — напомнила она, заметив его взгляд, — вот погоним нежить, будет у нас с тобой время насмотреться друг на друга.

— Ветровой, — позвал Слав десятника, выйдя наружу.

— Да, княже, — появляясь словно из-под земли, отозвался тот.

— Ты и твой десяток отправитесь в Славиград вместе с Микулой и его отрядом.

— Но, княже, воевода приказал мне защищать тебя даже ценой собственной жизни. Я выделю им пару ратников в качестве проводников, не заблудятся.

— Ты не понял, — улыбнувшись, сказал Слав, — ты отправляешься в Славиград не как проводник, а как охранник самого дорогого, что у меня есть. Ты и твои воины будут сопровождать и охранять княгиню. Теперь ты передо мной в ответе, а не перед воеводой, и мой приказ такой — охраняй Зелену. И если хоть один волос упадет с ее головы, то ты лишишься своей, мое слово твердо.

И, не слушая возражения десятника, Слав направился к башне на холме. Тому ничего не оставалось, как замолчать и идти следом. По дороге их догнал Микула.

— Княже, проводника мне не дашь? А то наш, того, помер.

— Дам, и не одного, а целый десяток — Ветровой и его ратники пойдут с вами. У них своя задача, они будут заботиться о Зелене, а заодно и вас проводят. Так что, о дороге не беспокойся. Думаю, что ваши беды уже позади, и завтра к утру, или уже сегодня к вечеру, вы будете в Славиграде. А мне пора спешить.

Слав вошел в башню. За спиной раздался удар, Микула вошел головой аккурат в распахнутую дверь, которую увидел только после столкновения. Он сидел на заднице и таращил глаза на неведомо откуда взявшуюся башню. А Слав и его воины выводили лошадей. Рысь и Радко уже оседлали своих скакунов и были готовы в любой момент отправиться в путь.

— Припасы я заберу, нам они пригодятся, — сказал Слав, забирая с лошадей ратников три полных провизии мешка. — А вас Микула накормит. Теперь пришла пора прощаться, — сказал он, посмотрев на Ветровоя. — Скоро вы снова будете в безопасности, но прежде, чем мы расстанемся, запомните, что я скажу, если кто обидит мою жену, а теперь и княгиню Славиграда, пускай пеняет на себя. Удачи вам, — и, взлетев в седло, Слав развернул Огнева и направил его по узкой тропке, что огибала видимый лишь ему холм.

Рысь и Радко, кивнув остальным, стегнули коней и бросились догонять Слава.

— Зачем ты отослал всех ратников? Ну дал бы Ветровою пятерых, ему этого выше крыши, а нам теперь ночные стражи делить, — сказал Радко, посылая коня вровень со скакуном Слава.

— Они больше не нужны, и только зря погибнут, если пойдут с нами, — нехотя ответил Слав. — Мечи здесь больше не помогут, а значит, и ратникам тут больше делать нечего, а так я им работу нашел.

Радко кивнул и отъехал к Рыси, что немного приотстала, не мешая их разговору.

— Наверное, он прав, — сказала девушка, нагнав ведуна. — Он знает и видит больше нас. Когда я повстречала его, он указал мне путь, хотя и не должен был этого делать, ведь я хотела убить его. Затем он пошел со мной. Если бы не эта встреча, я была бы уже мертва, и ты, возможно, тоже. А теперь у нас есть шанс. Так что, позволь поступать ему так, как он считает необходимым. К тому же он теперь князь, следовательно его слово закон.

— Но мы его друзья, с которыми он пережил очень много, — произнес Радко, — он мог бы посоветоваться с нами.

— Да, мы его друзья, — согласилась Рысь, — но именно поэтому ты подходишь и говоришь то, что думаешь, а не кланяешься каждый раз, когда он бросает на тебя взгляд. Оставаясь прежним Радко, ты выиграешь намного больше, а будешь его учить, останешься сыном ведуна.

— Ты с ним только поэтому?

— Нет, я была с ним, когда он был путником в дорожном плаще, была, когда он рубился с убийцами его близких, была, когда мы все вместе отбивались от вовкулаков. Теперь он привел меня в эту долину и сказал, что здесь мы сможем начать все заново, и я ему верю. Долина огромна и для нежити почти недоступна. Мир, который я знала, больше не существует, а значит, надо начинать все сначала.

Слав, ехавший впереди и прекрасно слышавший весь разговор, повернулся в пол оборота и крикнул:

— Радко, Рысь права, если мы найдем Аркону, то долина станет нашей, и в ней понадобится устраивать новую жизнь — сажать сады, строить дома, защищать ее. Работы будет много, но я один ничего не сделаю, мне понадобятся верные, храбрые, умные люди, которым я смогу доверить часть своих забот. А еще мне нужны друзья, ведь помощникам не расскажешь то, что накипело на душе. Так что, ничего не изменилось, только ноша стала тяжелее.

Радко задумался и надолго замолчал. Слав же, сев прямо, стал снова вертеть головой, изредка доставая карту и, укрупнив ее, сверялся в ориентирах.





Глава двенадцатая

Аркона




— Нам сюда, — останавливая коня, указал он на берег озера. — Объедем его, спустимся вдоль русла старого ручья и к вечеру будем на второй заставе.

Неожиданно руки Рыси потянулись к луку. Радко схватился за меч. Слав перекинул на руку щит, о который тут же срикошетила стрела, выпущенная девушкой. Радко же бросился на свою подругу, но был сбит щитом вещего Олега и, покатившись по траве, упал в озеро. Мгновение спустя на щит обрушился целый град стел, но вскоре колчан Рыси опустел, и она потащила из ножен меч. В этот момент из озера выбрался Радко и, зайдя девушке за спину, плашмя ударил ее мечом по голове. Та без звука рухнула на траву.

— Ты в порядке? — спросил Слав.

— Нормально, — отозвался сын ведуна. — Правда, до сих пор не знаю, как не утонул, в кольчуге плавать небольшое удовольствие.

— А с ней что?

— Да ничего, очнется минут через сорок, — ответил Радко, забрасывая Рысь поперек седла ее лошадки. — Мне кто-то словно приказал убить ее. Он был так убедителен, его вкрадчивый голос вытаскивал из моей головы все дурное, что когда-то со мной происходило. И я пошел на нее. Но когда свалился в озеро после твоего удара, наваждение прекратилось. Спасибо, что не дал Рысь убить. Иначе бы я просто покончил с собой. Я ее полюбил, как только увидел в башне. Она стояла такая храбрая и красивая в свете костра с натянутым луком и стрелой, смотрящей мне прямо в сердце. Если вернемся живыми, я женюсь на ней. А ты что-нибудь почувствовал?

— Немного, — вспоминая свои ощущения, сказал Слав, запрыгивая в седло. — Мне показалась, что меня захлестнула ненависть, славно речная волна, что идет к берегу от ладьи. Но встретившись с плащом, она пошла дальше к вам, не тронув меня.

— Понятно, Ядун нанес свой удар, — собрав стрелы девушки, произнес Радко. Тяжело забравшись в седло, он намотал на луку повод лошади, на которой лежала Рысь. — Твой плащ защитил тебя, а вот нам приказали убить друг друга. Давай-ка двигать отсюда побыстрее, пока еще чего не произошло.

Неожиданно он схватился за рукоять охотничьего ножа и, вырвав оружие, с силой метнул его в Слава. Но тот уже знал что будет, седой князь почувствовал, как его снова захлестывает ненависть, жадность, злоба, зависть. Встретившись с невидимым плащом, волна вновь обогнула его и устремилась к Радко. Зная, что произойдет, Слав лишь слегка скрутил тело и, перехватив нож в полете, послал обратно в ведуна. Раздался глухой удар, и Радко свалился с седла, его голова не выдержала соприкосновения с тяжелой рукояткой ножа. Осмотрев спутника и решив, что с ним скоро все будет в порядке, Слав закинул его в седло, словно мешок репы, и, ведя на поводу уже две лошади с бесчувственными спутниками, поскакал прочь от неприятного места.

Вечером, сидя у костра в одной из башен второй невидимой заставы Арконы, Слав смотрел, как приходят в себя его товарищи. Первым очнулся Радко. Схватившись за трещавшую голову, сын ведуна надолго приложился к малахитовой чарке, протянутой Славом.

— Прости, княже, — едва слышно сказал он. — Я не достоин ходить по земле, я попытался убить тебя.

— Забудь, — отмахнулся Слав, протягивая чарку Рыси, которая, открыв глаза, пыталась ощупать здоровенную шишку на затылке.

Девушка, благодарно кивнув, приложилась к волшебной чарке, пытаясь выпить ее до дна.

— Теперь ты понял, почему я отослал Ветровоя и его ратников? Сейчас бы на берегу озера валялось бы с десяток трупов. Сначала они бы перебили нас, затем друг друга. Последний, кто выжил, осознав, что сотворил, утопился бы в озере. Вот и конец нашей экспедиции. А с вами двумя я как-нибудь справлюсь. Я еще несколько раз, пока вы без сознания были, ощущал эти волны. И чем ближе мы к Арконе, тем они сильнее. Последняя была настолько мощной, что мне пришлось самому с ней бороться, плащ лишь ненадолго задержал ее.

— Но как нам тогда быть? — спросила Рысь, отрезая краюху хлеба с копченым мясом.

— Я уже думал насчет этого. И вот, что решил, вы останетесь здесь, а я поеду дальше. И мне спокойней, что не получу стрелу в спину, и ваши головы целее будут. Отсюда до моего возвращения ни ногой. Дров здесь достаточно, провизии я вам оставлю. Из башни не выходите, а то обратного пути не найдете.

— Но, княже, — произнес Радко, — как же ты поедешь один?

— На рассвете я отправлюсь в путь. И если, Радко, тебе необходимо, то рассматривай это как мою княжью волю. Вы мне больше ничем не поможете, а вот убьетесь совершенно точно.

С первыми лучами солнца, не слушая возражений, Слав поднялся и, быстро разделив продукты, направился к Огневу, стоящему возле входа. Закрепив мешок на крупе коня, Слав повернулся к стоящим у входа друзьям.

— Если через три дня не вернусь, уходите в Славиград. Меня не ищите, только зря время потратите.

Взлетев в седло, он поднял на прощание руку и, переводя коня в галоп, поскакал прочь от башни.

— Рысь, — толкнул девушку Радко, — а мы правильно сделали, что отпустили его одного? Может, не поздно его догнать?

— Не знаю насчет правильно или нет, но то, что мы его догонять не будем, это точно, — отозвалась девушка и, развернувшись, отправилась в башню. — Он сказал, чтобы мы его ждали три дня, вот и сиди, не дергайся.

— А еще он сказал, чтобы мы его не искали, — едко заявил Радко направляясь следом.

— А об этом мы подумаем через три дня. Пошли к роднику, надо бы воды для похлебки принести, — и, подхватив пару бурдюков из оленьей кожи, Рысь направилась в подвал башни, где бил чистейший хрустальный родник.

Радко тоскливо посмотрел на дверь, за которой скрылся Слав, и, тяжко вздохнув, поплелся следом за подругой. Ему суждено три дня сидеть и мучиться в ожидании чего-то. Сначала князь отослал дружинников, теперь оставил их в этой башне и отправился один в Аркону, а как хотелось взглянуть на сказочный город.

Слав пресек в брод маленькую речушку и еще раз сверился с картой: впереди был могильник, справа чернел лес, а дорога к Арконе шла между ними. Глаза слипались, бодрящий напиток из волшебной чарки на какое-то время приводил Слава в чувство, но спустя несколько часов его снова настигала усталость. Ночью он так и не смог поспать, стражу было разделить не с кем, а вокруг башни, в которой он ночевал, постоянно кто-то ходил.

Слав направил коня поближе к лесу, где на опушке росли могучие вязы, древний могильник дышал ненавистью ко всему живому там даже трава росла как-то не так. Лес пугал меньше, но был темным и неуютным. Неожиданно один из вязов стал втягивать корни, его примеру последовал второй, затем третий. Вскоре вся опушка наполнилась невообразимым треском и скрипом. Слав заворожено замер. И тут вяз прыгнул прямо на дорогу, за ним последовали остальные, ветки могучих деревьев угрожающе раскачивались. Не успел Слав и глазом моргнуть, как перед ним, загораживая дорогу, стоял новый лес. Оглядевшись, Слав понял, что единственный путь, по которому можно проехать, это древний могильник, лес не осмелился запрыгнуть на погребальные курганы. Огнев нехотя повиновался хозяину, направился к могильнику. Его неуверенный шаг и ощущения ненависти, направленной против Слава из-под земли, делали дорогу еще более неуютной. Конь взошел на первый невысокий холм, который некогда был могучим курганом, но ветры и время почти сравняли его с землей. Слав осмотрелся, могильник был огромен, небольшие холмы тянулись, на сколько хватало глаз.

— Не робей, — сказал седой парень, наклоняясь к уху коня.

И Огнев, поняв, что хозяин защитит, пошел вскачь, пытаясь как можно быстрее миновать жуткое место.

— Ты наш, — вырвалось из-под земли.

Слав мотнул головой, прогоняя замогильный глас. Но тот не пропал, а с каждым шагом коня становился все мощнее.

Слав оглянулся. Там, где он уже проехал, дрожала земля, курганы медленно расходились, выпуская в белый свет своих обитателей. Жуткое то было зрелище. Трупы давно павших воинов, не ушедших в небесные дружины, вставали и строились для битвы. Кольчуги и панцири на них проржавели, мечи, сабли, топоры давно покрылись ржавыми пятнами. Плоть не гнила, но была серого цвета.

— Вывози, — закричал Слав Огневу и покрепче вцепился в поводья.

Но гнать было некуда, впереди и по бокам раздвигались курганы, оттуда лезли бесчисленные орды навий. Огнев всхрапнул и, сбив двух ближайших мертвяков, поскакал в сторону Арконы.

— Ты наш, — выла нежить, ползущая из земли.

Если бы не плащ, Слав бы, наверное, уже не смог сопротивляться могильному холоду, который вырвался вместе с не нашедшими покой воинами.

— Все, приехали, — сказал он сам себе, заметив идущих ему навстречу навий.

Перебросив щит, Слав потянул из седельного налуча лук, положив на тетиву обыкновенную стрелу. Та засветилась чистым золотистым светом. Не осознавая, что делает, Слав выстрелил, но не в мертвяка, а в землю под его ногами. Тот словно споткнулся и переступить через сияющую стрелу не смог. Заметив, что мертвяк пытается обойти ее, Слав быстро пустил еще десяток стрел, образовывая круг. Навьи остановились и стали искать лазейки в защите Славиградского князя. Наконец, один из мертвяков нашел брешь, в которую можно протиснуться, и шагнул к всаднику. Слав быстро всадил стрелу ему под ноги. Мертвяк застыл. «Интересно, сколько выдержит мой круг? — подумал Слав, слезая с коня и осматривая выпущенные стрелы. — Пока я внутри — все хорошо, попробую вырваться — разорвут на части».

— Ты наш, — в подтверждении его мыслей завопили навьи.

— Сейчас, только портки переодену, — огрызнулся Слав и ткнул мечом ближайшего мертвяка.

Уложив так несколько десятков, ему наскучило это занятие. Понятно, что пока круг держит, он в безопасности, а бить не упокоившихся, не имеет смысла. Всех перебить все равно не удастся.

Перекусив под вой навий, Слав решил вздремнуть, пока он в осаде, ему нет хода из круга, им в круг, почему бы не отдохнуть? Ведь не зря мама всегда говорила — утро вечера мудренее.

— Охраняй, — приказал Слав Огневу.

Конь, заржал. А Слав, положив голову на мешок с провиантом, задремал. Проснулся он от стоящей вокруг гробовой тишины, навьи молча, не издавая ни единого звука, повернули головы и что-то высматривали у Слава за спиной.

Слав решил тоже глянуть и осторожно выглянул из-за Огнева. Меч выпал из ослабевшей руки и рухнул в траву. Зубы от страха выбивали мелкую дробь, колени задрожали. К кругу из сияющих стрел шел ближайший помощник Чернобога. Рядом с ним суетились четыре фигурки в волчьих шкурах, надетых на голое тело. Пастыри подвели к границе из сияющих стрел приземистого, дюжего, косолапого человека, вымазанного в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки, длинные веки были опущены до самой земли. Поминутно оступаясь, он приблизился к границе, отделивший Слава от орд мертвяков.

— Все, Огнев, — громко сказал Слав, — дальше нам с тобой не судьба проехать. Здесь все для нас закончится. Ний — палач звезд (душ) людских — своим взглядом убивает человека, сжигает деревни. А мы с тобой вроде мишени.

Конь грустно посмотрел на Слава и уткнулся мордой ему в плечо. Слав же вытащил из налуча Рюриков лук и стрелы, которые он так берег до сегодняшнего дня.

— Где он? — прорычал Ний.

— Прямо перед тобой, господин, — отозвалась фигура в волчьей шкуре, надетой на голое тело.

— Чего ждете? — крикнул Ний. — Веки поднимите, пора убивать.

— Но там же навьи, — влез один из пастырей, — а они вроде тоже хозяину служат.

— Навьи? — переспросил Ний. — То-то чувствую мертвечиной воняет. Не беда, сотней больше, сотней меньше.

Волчьи пастыри ухватились за притащенные с собой вилы и, поддев ими веки, стали открывать палачу Чернобога глаза.

— Ну, стрела, древняя, варягом данная, не подведи, — прошептал Слав и, растянув тетиву до самого уха, всадил стрелу в показавшийся глаз Ния.

Та отскочила обратно в круг, словно в скалу попала.

— А если так? — крикнул Слав и рванул из колчана обычную посеребренную стрелу, выстрелив в одного из пастырей. Тот рухнул под ноги Ния, пытаясь вырвать наконечник из пробитого насквозь горла.

Тяжелое веко, поднимаемое теперь одним человеком, стало закрываться. И Слав обрадовано выстрелил в другого пастыря. Спустя мгновение веки Ния снова опустились на землю, поднимать их стало некому.

— Поднимите веки! — зарычал от бешенства тот.

Но навьи шарахались от него в разные стороны. Вскоре на зов Ния из леса приперлась парочка ведьмаков. Слав, уже зная, что следует сделать, пригвоздил их к земле.

— Кто ты? — спросил Ний, втягивая ноздрями воздух и поворачиваясь на запах Слава.

— Путник, — отозвался седой паренек, — обычный путник, которого окружили навьи.

— Ради обычных меня не зовут. Так кто ты?

— Потомок Руса, — ответил Слав, не видя смысла играть с Нием в прятки, пока не прейдут те, кто поднимет ему веки, а там видно будет.

— Рус? — задумчиво произнес Ний, словно вспоминая. — Я знал его, он заточил моего хозяина в пещеру. За это ты должен умереть.

— Ты это уже говорил, — отозвался Слав, — когда те, которые валяются у тебя под ногами, пытались поднять тебе веки.

— Но ты по-прежнему окружен навьями, — заметил помощник Чернобога, — до утра далеко, а стрел на всех, кто захочет поднять мне веки, не хватит.

Словно в подтверждение его слов из леса вышли пять ведьмаков. Слав глянул на колчан с посеребренными и обычными стрелами. Из него торчали одиннадцать оперений. Слишком много понадобилось стрел для того, чтобы создать защитный круг от навий. Правда, оставались три еще тридцать стрел, полученных от Скила, но Слав дал себе слово, что будет использовать их только в самом крайнем случае. Пять стрел отправились одна за одной в смертельный полет. Ведьмаки так и не дошли до союзника своего повелителя.

— Ты убил их? — спросил Ний.

— Да, — отозвался Слав, наблюдая еще за одной группой, состоящей из трех вовкулаков, не обернувшихся волками. Те тоже повалились на землю, пораженные стрелами из незнающего промаха лука. Осталось три стрелы. А ведьмаков, выходящих из леса и идущих к Нию, было больше десятка. Трое из них так и не дошли, остальные остановились рядом с глазастым чудовищем.

— Что, потомок, стрелы кончились? — спросил Ний. — Посмотри на небо, на землю, на лес, ты видишь это в последний раз.

Слав уже было потянулся к заветным стрелам Рюрика, но что-то подсказывало, что это не выход. Убрав лук в налуч, Слав перебросил на левую руку щит Олега, а правой потащил из ножен черно-стальной клинок.

— Поднимите веки, — приказал Ний.

Ведьмаки, подхватив вилы, бросились исполнять приказ палача душ. Веки медленно пошли вверх, даже сил нечисти не хватало, чтобы быстро поднять их. Наконец показались глаза Ния. Навьи бросились в рассыпную, но успели сделать всего несколько шагов. За спиной Слава послышался треск, и несколько сотен мертвых воинов превратились в каменные статуи. «Это плащ, — мелькнуло в голове у Слава, — он не видит меня. Ний действительно видел коня, но не видел никого рядом с ним».

— Где он? — закричал помощник Чернобога, тяжело ворочая головой и зыркая во все стороны.

От его взгляда поле покрылось сотнями каменных статуй, почти все навьи обратились. «Сбрось плащ и спрячься за щитом», — пронеслась в голове седого князя чужая мысль. И Слав последовал ей, укрывшись за щитом Олега, он развязал завязки плаща, и материя, соскользнув с его плеч, упала на землю. Он сжался за щитом, ожидая конца. Позади уже стоял окаменевший Огнев, теперь очередь самого Слава. Ний, увидев свою жертву, послал в нее свой смертоносный взгляд. В этот момент щит Олега стал похож на серебряную полированную пластину, которой пользуются женщины, чтобы поправлять румяна и заплетать косы.

Поле охватила тишина. Слав робко выглянул из-за щита, ставшим прежним — добрым дубовым. Ний застыл, окаменев. Его последний взгляд, отразившийся от импровизированного зеркала, превратил всю нежить позади него в каменные статуи. «Разбей его, возьми глаз и приложи к коню», — пронеслась в голове чужая мысль. Слав направился к одной из статуй, в которых превратились навьи, и, подняв с земли огромный двуручный боевой молот, шагнул к Нию.

— Прощай, — заорал он и опустил молот на голову палачу душ.

Статуя главного помощника Чернобога разлетелась на мелкие осколки, в кучи камней блистали два алых рубина. Слав поднял их и, подойдя к окаменевшему коню, приложил к его голове. По камню пошла паутина мелких трещин, затем Огнев содрогнулся всем телом, сбрасывая с себя остатки каменей, прилипших к его бокам. Слав похлопал его по шее и осмотрелся, по полю бродило несколько десятков навий — все, что осталось от огромного воинства. Ний, сам того не желая, лишил Чернобога очень многих слуг. Они, забыв о Славе, брели к своим могильникам.

— Пора в путь, — собирая свои стрелы, сказал Слав.

Конь фыркнул, мол, давно пора, а ты эти палки собираешь.

— Сейчас поедем, только не торопи, — укладывая стрелы в тул и ставя ногу в стремя, сказал седой паренек. после чего направил коня в сторону Арконы, ловко лавирую между множества статуй навий.

Вскоре могильники кончились и потянулись давно пустующие поля. Слав продолжал сверяться с картой, прямо перед ним должен быть огромный холм, а на нем Аркона. Но впереди пусто. Проехав еще немного, Слав остановил коня, Огнев явно что-то чувствовал и дальше шел неохотно, словно говоря хозяину: «Нельзя, не могу, неужели ты не видишь?». Похлопав его по шее, Слав спрыгнул и сделал несколько шагов вперед. Ничего не происходило. Вытянув руку, он сделал еще несколько шагов. Неожиданно его с силой оттолкнуло от чего-то невидимого. Упав на спину, Слав приподнял голову, в надежде увидеть препятствие, но воздух перед ним по прежнему был прозрачен.

— Аркона, — вслух сказал Слав, поднимаясь, — так вот ты какой невидимый град, скрытый даже от меня, потомка Руса.

Неожиданно из пустоты раздался мощный голос:

— Слово.

— Что? — не понял Слав.

— Скажи слово да узри, — ответил глас.

— А что за слово? — прикидываясь дурачком, спросил седой парень.

— Не скажешь, умрешь, как и многие другие до тебя.

— А сколько попыток? — уже серьезней спросил Слав.

— Одна, — отозвался невидимый страж. — Еще одно слово, кроме сокровенного, и будет не одной.

«Ясно, — подумал Слав, — страж начисто лишен чувства юмора». Неожиданно Слав увидел могилу Руса и каменную надпись: «Да отступит все пред нашими мечами».

— Да отступит все пред нашими мечами, — прочел он вслух, сам не понимая, что говорит это сражу.

— Это слово! — сказал лишенный интонации глас.

— Постой, — спохватившись, закричал Слав.

— Ну что еще? — спросил невидимый собеседник.

— Это не то, что ты подумал!

— То, — сказал страж и, спустя мгновение там, где раньше рос могучий чертополох, подпирая небо, высилась огромная надвратная башня. А под ними огромные окованные неизвестным металлом ворота.

— Я даже сдвинуть их не смогу, — заорал Слав.

— Люди, — произнес страж, и в его голосе впервые проскочило что-то вроде презрения. — Просто прикажи. Как ты вообще сюда добрался, если не знаешь таких простых вещей?

— А вот добрался, — обиженно крикнул Слав, а потом добавил, — отворитесь.

Ворота беззвучно поползли в стороны, открывая широкую дорогу, мощеную камнем. Такое ощущение, что их смазали не далее как вчера, а дорогу проложили всего несколько дней назад.

— Странные вы, люди, — неожиданно сказал страж, — ищите чего-то, не зная зачем. Не то что мы, боги.

— Так ты Радегаст — хранитель врат? — догадался Слав.

— Ага, — появляясь в проеме ворот, сказал Радегаст.

Он был похож на варяжского славянина, вооруженного копьем, держащего в левой руке щит с изображением на нем воловьей головы, в шлеме, на коем представлен был петух с распростертыми крыльями. Сии признаки означали в нем блюстителя города: копье — поразителя врагов; щит — градоправителя и защитника, воловья голова — силу и крепость; петух — бодрость и бдение в сохранении городов.

— Рус призвал меня в Аркону много веков назад, еще когда был жив, много листвы сменилось с того времен. А потом он пал, и Аркона исчезла, чаша Сварога с первородным огнем была разбита, и теперь я обречен охранять покой невидимого града, пока не придет наследник и не отпустит меня обратно к Перуну, охранять ворота в Славь.

— Понятно, — сказал Слав, садясь в седло. — Значит, твоя служба скоро закончится, поскольку я потомок великого Руса и смогу освободить тебя от клятвы, данной моему предку.

— Не можешь, — мотнул головой Радегаст. — Ты потомок, но ты не князь Арконы. И только став им сможешь, отпустить меня.

— А ты хочешь? Мне будет жаль потерять такого могучего стража.

— Когда год за годом ты проводишь в пустоте и видишь, как сквозь тебя и город, который ты охраняешь, прокладывают дорогу, а встречаешься только с нахальными самоуверенными колдунами, которые думают, что Аркона принадлежит им, начинаешь тосковать по дому. Он не здесь, он там, далеко в небе, куда приходят все храбрые воины, нашедшие свою смерть в бою. Они кланяются тебе, подносят дары. Мне плохо без этого.

— Даю тебе слово, что когда я стану князем Арконы и изгоню Чернобога, я отпущу тебя.

— Так говорили все, но я по-прежнему здесь. А где они?

— Кому-нибудь удавалось назвать слово? — спросил Слав.

— Неет, — неуверенно протянул Радегаст, — ты первый. Я ради насмешки показывал им стены, но ни один так и не смог открыть ворота. А тебя они послушались. Может, действительно твое обещание что-то стоит. Я поверю тебе, а теперь спрашивай.

— Как найти могилу Руса?

— Езжай прямо по дороге, она приведет тебя к терему Руса. Там в большом зале глубоко под теремом стоит саркофаг. А теперь торопись, я не смогу долго противостоять верховному богу.

— Кому?

— Ему, — указывая за спину Славу, сказал Радегаст. По дороге, окруженный ведьмаками, шел седой сгорбленный старик. — Он всегда мечтал овладеть Арконой. Здесь хранится то, что сделает его сильнее любого из богов. И тогда Световид, Перун, Род, Ярило, Дажьбог и все остальные не смогут ему противостоять. Он станет верховным, и мир погрузиться во тьму навеки.

Слав потянул из налуча лук Рюрика.

— Не сейчас, — отозвался Радегаст, — спеши туда, — и он указал на дорогу, ведущую к терему. — Там лежит то, что его остановит. Я все еще страж Арконы, а значит, это мой бой.

— Если что, прощай, — крикнул Слав, скача вверх по широкой улочке.

Обернувшись, он увидел, как из руки Радегаста вырвалось копье, пронзившее насквозь трех ведьмаков, а в руках стража появилось новое, которое он тут же метнул в Ядуна. Тот захохотал и подул на приближающееся оружие, которое, изменив направление, сразило еще двух его подручных. Слав, заглядевшись на битву, едва успел избежать столкновения с вывеской оружейной лавки, что нависала над улицей. Потом дома скрыли от него ворота и стоящего в них стража, а Огнев все нес его вперед к высокому терему, который уже возвышался над двухэтажными домами. Город был красив, Слав не успевал дивиться на огромные площади, гигантские статуи, терема… Когда-то здесь кипела жизнь, в дверях лавок суетились торговцы, зазывая к себе прохожих, на площадях сновали коробейники, продававшие теплые булки и медовуху. Теперь все это мертво и безжизненно, даже птиц в небе не видно.

Наконец показался терем, окруженный еще одной стеной, пониже, чем городская, но не менее мощной и неприступной. Ворота распахнуты, за ними огромный двор в два полета стрелы. Слав все быстрее гнал Огнева крыльцу. Но терем оставался таким же далеким, как и до этого. Конь несся во весь опор, но не приближался ни на шаг.

— Да отступит все пред нашими мечами, — заорал седой князь, и конь оказался в одном шаге от крыльца и остановился так резко, что Слав вылетел из седла и, пропахав носом пару метров, очутился на крыльце.

— Ну и что ты сделал? — спросил он Огнева, трогая разбитый нос.

Конь в ответ заржал.

— Я тебе это припомню, — беззлобно отозвался Слав и пошел к дверям.

Не успел он взяться за дверное кольцо, как от ворот, где дрались Ядун и Радегаст, раздался удар грома и громкий вскрик, полный боли и смертельной муки. «Ну вот и все, — подумал Слав, — я последняя преграда на пути Чернобога».

— Прощай, страж Арконы, — тихо сказал он, и словно в ответ в темнеющем вечернем небе ярко вспыхнула одинокая звездочка. — Прощай, — еще раз прошептал Слав и, распахнув дверь, побежал по широким переходам терема.

Карта показывала, что все ходы, кроме боковых, подобно звезде сходятся в одном месте — огромном зале, посередине которого стоит саркофаг Руса. Зал открылся совсем неожиданно, высокий куполообразный свод, созданный из кого-то прозрачного материала, поддерживали огромные в пять обхватов каменные колонны. На отполированном полу отражалось ночное небо со множеством ярких звезд. Колон было больше двух сотен и возле каждой застыли ратники в конических шлемах и в невиданных ранее Славом бронях. На левой руке у каждого из них висел миндалевидный щит, в правой длинное копье, направленное острием в небо, на поясе полуторные мечи с позолоченными рукоятями. Приглядевшись, Слав понял что это не статуи, а люди, на которых висит какое-то заклятие. Все ратники, как на подбор, одного роста. Легкий ветерок, ворвавшийся в зал вместе со Славом, трепал золотистые кудрявые волосы. Подойдя ближе, Слав понял что они выше его, как минимум, на голову. А назвать Славиградского князя низким было никак нельзя. Но по периметру зала застыли действительно великаны.

Слав, изредка оглядываясь на застывших воинов, шагнул к могиле Руса. Саркофаг, стоящий посередине этого спящего царства, был великолепен и огромен, незнакомый Славу прозрачный камень позволял ему видеть тело своего далекого предка. Даже воины, стоящие рядом с колоннами, были великому предку словен до пояса, а Слав и того ниже. В одной руке Рус держал меч размером со Слава, в другой у него был зажат свиток, больше напоминавший рулон материи. Подойдя ближе, Слав попытался сдвинуть крышку саркофага, но она не подалась.

— Ее не смогли бы сдвинуть и десяток богатырей, — раздался из-под купола мощный глас. Там, на фоне ночного неба, явственно проступило лицо Световида.

— Но как я смогу, если десятку это не по силам? — с отчаяньем закричал Слав. — Может, попробовать разбить его?

— Даже богам это не под силу, — отозвался Световид. — Но вспомни, как ты открыл ворота? Просто попроси Руса помочь тебе.

Слав задумался.

— Как попросить далекого предка о помощи?

— Просто попроси, — понимая его нерешительность, пророкотал Световид.

И Слав произнес:

— Помоги своему потомку. Над долиной, где стоит твой великий град, снова раскинулись черные крылья Чернобога. Рось пала под натиском нежити и долина — последнее убежище выживших. Но скоро падет и этот оплот, а Чернобог получит в свои руки великие святыни Арконы и станет сильнейшим из богов. И тогда весь мир поглотит тьма.

Рука Руса дрогнула. Пальцы, сжимавшие свиток, разжались, и неожиданно Слав ощутил вселенскую тяжесть, навалившуюся на его плечи. Колени трещали, хребет пытался разорвать тонкую человеческую плоть.

— Тяжело, — простонал Слав.

— Терпи, — прозвучал мощный глас Световида, — еще немного, и будет легче. Сейчас ты держишь на своих плечах всю тяжкую ношу славян, всю боль и тяготы живых и мертвых.

Вскоре тяжесть стала таять, пока не исчезла совсем. Слав обнаружил, что стоит на коленях, а в руке сжимает обычную берестяную грамоту.

— Так всегда бывает, когда ношу с одних плеч взваливают на другие. Теперь ты ответственен за судьбу племени славов. Торопись, еще немного, и мой враг возьмет верх.

Слав поднялся. Усталость захлестывала его, словно океанские волны. Такое ощущение, что он двигался против течения стремительной реки.

— Торопись, ты должен успеть в мой храм раньше Чернобога, — раздался голос Световида. — Именно там решиться судьба долины и твоя.

— Но где мне его искать? — крикнул Слав, бросаясь к выходу из зала, через который он вошел.

— Князь Рус обустроил мой храм на заднем дворе своего терема. Поторопись, Чернобог близко. Я уже вижу, как его ведьмаки, вовкулаки и упыри расползаются по городу.

Слав несся по переходам, забыв про боль в уставших мышцах. Пробегая мимо окна, он увидел, как по улице в сопровождении десятка крупных ведьмаков, вооруженных мечами, шествует Ядун. Это был уже не тот сгорбленный старикашка, а высокий статный мужчина в черном плаще с вышитым на нем серебряным черепом, который постоянно пожирал человеческие фигурки, вышитые алой ниткой. Слав едва смог оторвать глаза от этой жуткой завораживающей картины.

— Во двор, — вырвал его из страшного плена разочарования голос Световида. — Мой враг уже принял истинный облик, а значит, силы его умножаются, еще немного и Ядуна не станет, а в мир прейдет настоящий Чернобог.

Слав выбежал на крыльцо и посмотрел на ворота, они были закрыты, но сотрясались под ударами нежити.

— Торопись, — снова напомнил Световид, видя, как далекий потомок Руса потянулся к мечу. — Беги направо за угол, там ты увидишь храм, но берегись жидкого огня из чаши Сварога.

Слав не помнил, как бежал к храму, он то и дело оглядывался на давно скрывшиеся из виду ворота. Позади него слышалось завывание орд нежити, бьющихся о створки. Когда Слав почти добежал до ступеней, ведущих в храм, наступила тишина. А затем раздался удар грома, стены храма дрогнули, но неведомые строители постарались на совесть. Зато стену, окружавшую двор вокруг терема, порыла сеть мелких трещин.

— Быстрее, — понукая его, закричал Световид, — они ворвались. Только прочтение заклинания спасет нас.

Слав кивнул и нырнул в арочный вход храма.

— Прямо, подсказал бог, когда Слав нерешительно остановился перед пятью одинаковыми коридорами.

Слав еще раз кивнул и бросился в указанный проход. Но пройдя пять метров, остановился, прямо перед ним был провал, в котором растеклось море жидкого огня.

— Прыгай, — приказал Световид.

— Не выйдет, — отозвался Слав, глядя на провал, — здесь четыре моих роста. Может быть для Руса это не составило бы труда, но я его далекий потомок.

— Прыгай, я помогу тебе, — жестко приказал бог.

И Слав, немного отойдя назад, разбежался и прыгнул. Медленно, словно парящая птица, он взмыл над провалом и полетел к далекому краю. Казалось, будто огромная рука схватила его за шиворот и несет над первозданным огнем. Вскоре его ноги ощутили твердую поверхность, и, не оглядываясь, Слав побежал дальше. По пути в главное святилище его дорогу дважды преграждали огненные пропасти, но вновь помощь Световида помогала ему преодолеть их.

— Стой, — закричал голос в его голове.

Слав осмотрелся, он стоял посередине зала на краю маленького каменного пятачка, на который попал по узкому каменному мостику, вокруг него бушевало море огня.

— Свиток, — приказал Световид.

Слав полез за пазуху и достал пергамент, полученный от Руса.

— Читай, — повелительно произнес бог.

Слав развернул пергамент и с ужасом понял, что не понимает ни слова. Знаки на пергаменте были незнакомы.

— Я не могу, — крикнул он, но тут же поспешил закрыть рот, поскольку раскаленный воздух едва не сжег горло.

— Поступи также, как с картой Руса, которая привела тебя в Аркону, — подсказал Световид.

Слав стал внимательно всматриваться в непонятные значки и потихоньку они стали складываться в знакомый текст.

— Солнце вышло тогда из лица его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов! — начал читать он, и где-то в вышине раздался удар грома, но не такого, как бывает от грозы, а первозданного.

— Месяц светлый — из груди его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов! — все громче и четче продолжал читать Слав.

— Звезды частые — из очей его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

— Молчи, — раздался сзади повелительный голос, в котором уже было почти невозможно опознать нотки сгорбленного Ядуна.

На краю зала, прислонившись к одной из колонн стоял Чернобог и, скрестив на груди руки, спокойно наблюдал за потугами Слава сказать хоть слово.

— Зори ясные — из бровей его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов! — прохрипел Слав, пытаясь проглотить идущую горлом кровь.

Чернобог засмеялся и шагнул к мостику, но вступить не смог. С секунду на его красивом властном лице было написано удивление, но потом он глянул вверх.

— А, Световид, мой старый друг, — почти с любовью произнес он. — А я все думал, кто мне так мешает? Серебряные ворота, твой цепной пес Радегаст. Сначала мне казалось, что это сам Род, но потом я понял, что ему было бы достаточно одного слова, и меня бы не стало, как, впрочем, и его любимых людишек.

— Ночи темные — да из дум его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов! — пока Чернобог беседовал со своим старым противником, Славу удалось прошептать еще одну строчку из пергамента.

— Подожди, — сказал Чернобог Световиду и щелкнул пальцами.

Губы Слава мгновенно срослись вместе.

— А ты выбрал сильного щенка, Рус послабее был, — сказал бывший Ядун.

— Он его потомок, — отозвался Световид и в свою очередь щелкнул пальцами.

— Ветры буйные — из дыхания — самого Рода небесного, прародителя и отца богов! — выкрикнул Слав и, видя, что Чернобог под взглядом своего противника не может даже пошевелиться продолжил:

— Дождь и снег, и град — от слезы его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

Громом с молнией — голос стал его — самого Рода небесного, прародителя и отца богов!

Чернобог и Световид молча мерились взглядами. Воздух вокруг Слава раскалился еще больше, вздохнуть, чтобы набрать в грудь воздуха для еще нескольких строчек, было смерти подобно. Но он смог.

— Да внемли Чернобог слову самого Рода небесного, прародителя и отца богов! — прошептал он.

И на этой строчке Чернобог пошатнулся, словно от сильного удара кулаком в грудь.

— Вернись туда, откуда пришел, по власти самого Рода небесного, прародителя и отца богов! — уже более твердым голосом продолжил Слав. — Да забудет мир имя твое по воле самого Рода небесного, прародителя и отца богов! — почти кричал он.

Чернобог сгибался под незримой тяжестью, оседал на каменный мостик, не в силах противостоять Световиду и заговору отца богов.

— Да избавятся люди от деяний твоих силой духа самого Рода небесного, прародителя и отца богов! Да будешь ты навеки прикован к кромке силой самого Рода небесного, прародителя и отца богов! — закончил Слав.

Гром уже не рокотал, в ночном небе бушевала настоящая серебряная буря, разметавшая по небосклону звезды и заставившая плясать луну.

— Надо было тебя в той башне убить, — прохрипел Ядун, тот самый, что явился к Славу и Рыси во время ночевки в сторожевой башне. — А я возгордился, поиграть с вами захотел. Но я сделаю хуже, — прошипел он, — проклинаю тебя и всех потомков твоих на времена вечные.

И с этими словами исчез, а затем исчезло и все остальное. Вокруг молодого седого парня с печальными голубыми глазами висела тьма. Но не та, которая бывает ночью, когда тучи закрывают луну и звезды, и не та, которая царит в подвале, а первозданная, созданная самим Родом, прародителем и отцом богов! И вдруг возле ног Слава жарким пламенем вспыхнула огненная черта. Из тьмы вышли два гиганта — Световид и Чернобог. Обнажив мечи, они вступили в бой за души людские. В руках белого бога был меч, скованный из солнечного света, у черного бога клинок из вечной ночи, что краем зацепила кусок небосклона. К ним шли люди, и те, кто при жизни совершал больше положительных поступков, становились рядом со Световидом, а кто жил мерзко рядом с Чернобогом.

— Ты видел все, — сказал белый бог, отражая очередной удар, и душа, окутанная светом, заняла место рядом с ним. — Теперь пора возвращаться, долина нуждается в тебе. Именно вам, людям, придется бороться с созданиями Чернобога.

— А вы будете биться вечно? — спросил Слав.

— Да, — отозвался Световид. — Тьма не может быть сильнее света, а значит, никто из нас не победит.

— Ты не прав, солнечный, — парируя светлый меч темным клинком, крикнул Чернобог, — это все будет принадлежать мне, когда те, кого я создал, уничтожат этих жалких людишек. И тот, на кого ты надеешься, — он искоса глянул на Слава, — займет место рядом со мной. Проклятие приведет его именно на мою сторону.

— Ты же знаешь, черный, что этого не будет, — отозвался Световид. — Твое проклятие в моем храме имело столько же силы. сколько плач младенца под ножом жреца. А ты, Слав, помни, что пока есть в долине храбрые воины, готовые биться с нежитью, не щадя себя, пока в их сердцах живы верность, любовь и отвага, мы будем сражаться. И только слово самого Рода сможет остановить наш поединок. А теперь ступай.

И тьма рассеялась. Слав лежал на том самом каменном пятачке, где читал пергамент, изгнавший Ядуна-Чернобога. Вокруг не было первозданного огня Сварога из разбитой чаши. А сама чаша стояла на высоком постаменте, целая и невредимая. Рядом с ней бил копытом его Огнев, но как будто ставший крупнее. И пламя в его глазах стало подобным тому, что плескалось в чаше небесного кузнеца.

— Это дар Сварога, — сказал далекий голос откуда-то сверху. — В твоего коня вошел дух, и теперь он бессмертен. Ни одно оружие не причинит ему вред, он способен на многое, но это ты выяснишь сам. А теперь прощай, — и голос исчез.

Слав спустился в зал и подошел к коню.

— Ну что ж, — потрепав его по шее, сказал он, — пора вернуться в Славиград, но по пути заберем Рысь и Радко.

Конь, поняв, что от него требуют, заржал и пошел следом за своим хозяином к выходу из храма. На улице ярко светило солнце, пели птицы, а перед храмом точно на параде стояли десять тысяч ратников самого Руса, что долгим сном спали в невидимом граде.

— Какие будут приказания, князь Арконы? — спросил один из них, подходя к Славу и учтиво кланяясь. — Я воевода Руса Градемир, я и мои воины готовы служить его потомку.

— Охраняйте город до моего возвращения, — приказал Слав, взлетая в седло.

— Как будет угодно, — отозвался воевода. — Когда вы вернетесь, найдете все его богатства в сохранности.

Но Слав уже не слушал, конь резко скакнул и в один миг очутился у ворот Арконы, вторым скачком он перенес своего хозяина к второй заставе, где Слав расстался со своими друзьями.

— Великий дар, — сказал седой князь, когда перевел дыхание от мгновенного полета своего скакуна.

Потрепав коня по пышной черной гриве, Слав спрыгнул на землю и распахнул дверь заставы. Рысь и Радко сидели возле стены и о чем-то тихо разговаривали, но их беззаботность как рукой сняло, когда распахнулась дверь. Оба вскочили на ноги, девушка мгновенно снарядила для стрельбы лук, а Радко обнажил свой посеребренный клинок.

— Неужели мне не рады? — спросил Слав, проходя к костру и устраиваясь возле огня.

С друзей наконец-то спало оцепенение, и они бросились к нему. Рысь извлекла из мешка с продуктами мясо и хлеб, Радко тащил бутыль с медовухой.

— Мы уже отчаялись, — сквозь слезы говорила девушка, — сначала все спокойно было, а затем небесная буря, что бушевала два дня. Звезды, луна, все местами перемешалось, а через три все успокоилось. Но мы побоялись выйти.

— Как два дня, я ведь только позавчера отсюда уехал? — не понял Слав.

— Княже, тебя неделю не было, мы уж похоронили тебя, — отозвался Радко, изумленно глядя на друга. — Прости, конечно, но все к этому шло. И отсутствие твое, и буря, мы уж думали, Чернобог мир переделывает.

— Нет, Чернобог вернулся на кромку, где он обречен до слова Рода биться со Световидом. Аркона и вся долина принадлежит нам. Надо спешить в Славиград, собирать людей. Пора строить крепости и защищать долину, вскоре сюда хлынет нежить из большого мира. Так что, собирайтесь в путь.

И с этими словами Слав вышел на свежий воздух. Рысь и Радко переглянулись и бросились к своим мешкам, торопливо закидывая в них разбросанные вещи.