Двадцать шесть и одна

«Нас было двадцать шесть – двадцать шесть живых машин, запертых в сыром подвале, где мы с утра до вечера месили тесто, готовя крендели и сушки. Окна нашего подвала выходили на яму, выкопанную перед ними и выложенную кирпичом, покрытым зеленым налетом от влаги; рамы были защищены снаружи частой железной сеткой, и солнечный свет не мог пробиться к нам сквозь стекла, запорошенные мучной пылью. Наш хозяин закрыл окна железом, чтобы мы не могли поделиться его хлебом с нищими и теми из наших товарищей, которые, не имея работы, страдали от голода – наш хозяин называл нас жуликами и вместо мяса давал нам на обед тухлую требуху…».