Я начал читать «Тоннель» Келлермана, и по мере переворачивания страниц у меня начало всплывать в памяти – сначала смутно, а затем все яснее – то необычное, волнующее и радостное ощущение, которое вызывала в детстве любая интересная книга. Тогда книга казалась живой: не плоской, не бумажной и не напечатанной, а чем-то совершенно иным – теперь я бы сказал, что она выглядела как существо с четырьмя измерениями. В ней что-то шевелилось и двигалось; просматривалась глубина, которая одновременно была и высотой, и плоскостью; вне всякой временной и пространственной последовательности сосуществовали все герои и события. Кроме того, книга звучала – и опять-таки одновременно всеми голосами и всеми шумами, которые в ней присутствовали; и в целом это создавало совершенно особое бытие, отличное от любой другой жизни, которую я тогда знал…