Литература представляет собой путешествие в художественное пространство Автора. Но как можно уловить реальное время, в котором он жил и создавал? В книге очерков Глеб Шульпяков анализирует страх времени, который породил абсурд Хармса. Он рассматривает Москву накануне наполеоновского вторжения глазами поэта Батюшкова. Исследует, почему спустя 200 лет «Франкенштейн» Мэри Шелли по-прежнему экранизируется. Размышляет о том, за что поэт Уистен Оден считал праздность природой Зла и почему Стравинский выбрал именно этого поэта для написания либретто к своей опере. Мы прогуляемся по коридорам немецкого сумасшедшего дома, где проходило лечение русского классика. Узнаем, чья коллекция стала основой Российской Национальной библиотеки. Вспомним о нерве свободы в девяностые годы, когда запрещенные книги Бердяева, Оруэлла, Бродского, Набокова и Домбровского вновь стали доступны читателям. Познакомимся с поколением русских, иммигрировавших в Германию в новое время. Практически все русские поэты, начиная с Ломоносова, были переводчиками западноевропейской классики. Русская литература развивалась под ее пристальным вниманием, и европейская литература, в свою очередь, как будто видит себя в зеркале русской. Это и есть тот диалог, без которого никакая литература не может существовать.