Мое знакомство с Кузьмой Ефимычем связано с тем бесконечно далеким временем, когда устье Невы еще не было Петербургом, а носило название Петербург, когда прохожие не теряли сознание от полуденной пушки, когда извозчик от Николаевского вокзала до Новой деревни брал не два с полтиной, а восемь гривен, когда маленькая французская булочка с хрустящей корочкой стоила три копейки, а десяток папирос «Мечты» – шесть, когда монументальный постовой городской был кумом, сватом и желанным гостем на пироге с вязигой у всех своих кротких подданных, когда в субботу вечером, встретившись с другом на улице, никто не стыдился сказать, что он идет от всенощной в баньку, когда арестанты в серых халатах под надзором добродушных солдат чинили мостовые, а не заседали в Конвенте, и когда на Сенатской площади еще высился свергнутый впоследствии бронзовый конь, вздыбившийся под своим прекрасным и гордым всадником…