Помню прекрасно, как он впервые приехал в Петербург с своего ленивого, жаркого и чувственного юга. От него исходила черноземная сила, сухой и знойный аромат ковыля, простая поэзия тихих зорь, исчезающих за деревьями вишневых садов. Казалось, что его неистощимое степное здоровье и свежая, наивная непосредственность никогда не иссякнут…